И овцам снятся пастухи

Глава 5

Солнце уже садилось, небо окрасилось в оранжевые тона, тени удлинились. Я заметил небольшой ручеёк и направил лошадь туда.

— Бежать не советую: в лесу лучше держаться вместе. Здесь такие твари попадаются, что вмиг отгрызут всё, что не приколочено, — Я показал на мешок, притороченный к его седлу. — Здесь, кстати, кое-какая одежда, наша вода, ну и мелочь всякая.

Не без труда я слез с лошади и взял её под уздцы.

— Тогда почему бы нам не продолжить путь? — Он усмехнулся, глядя на меня сверху вниз.

Его обнажённая фигура отсвечивала в лучах заходящего солнца, он держался в седле ровно, чего нельзя было сказать обо мне. А ещё у меня страшно болели спина и копчик, и я в душе радовался, что могу немного расслабиться.

— Хочу тебе кое-что показать, — я пошёл к ручейку. Он последовал за мной на лошади.

Из своего мешка я достал небольшой ковш, который прихватил на подворье. Моя лошадь не захотела подходить к воде вплотную, но я исхитрился наклониться, не выпуская поводья из руки, и зачерпнул полный ковш воды.

— Смотри, — Я поднёс ковш к своему лицу, а он наклонился в седле и сочувственно посмотрел на меня, как на больного.

В воде отражались подсвеченные красным облака.

— Я конечно понимаю, что тебе хочется романтики, но, может, ты мне расскажешь, зачем нужно было всё это устраивать, когда можно было просто сказать, что хочешь переспать со мной?

— Это всё потому, что ты только об этом и думаешь, — Процедил я сквозь зубы, отвинчивая крышку фляги пальцами правой руки, одновременно пытаясь удержать в левой ковш и не выронить флягу. Наконец, мне это удалось. — А теперь смотри внимательно, — Я наклонил флягу и капнул большую каплю в ковш с водой.

Капля упала на поверхность воды, но не смешалась с ней, а повела себя так, будто её капнули на твёрдую гладкую поверхность: она собралась в полусферу и стала кататься по поверхности воды. Он заворожено следил за каплей. Когда этот цирк мне надоел, я выплеснул воду в траву.

— Это другая вода, — Я засунул ковш обратно в мешок. — Здесь вообще всё другое.

Я залез обратно на лошадь и мы с ней потрусили вдоль горного склона. Спустя минуту он нагнал меня. Лицо его выглядело слегка озабоченным.

— То есть её нельзя пить? И мы умрём от жажды? Ты это хотел сказать?

— Да открой же ты глаза, наконец, Мати Гэйл! — Я постучал себя ладонью по лбу. — Неужели ты не видишь, что это другой мир? Здесь водятся кровожадные белки, наше оружие не стреляет, ну, не должно стрелять, а вода не смешивается с нашей! Тебе это ни о чём не говорит?

— И о чём же это должно мне поведать?

— О том, что это совершенно другая планета, которая к Земле не имеет никакого отношения, дурак ты эдакий!

— Ну вот, вместо того, чтобы толком объяснить, сплошные оскорбления. С Вами, мистер Шевчук, каши не сваришь. Кроме того, я всегда считал, что вода — это просто химический элемент, который везде одинаков. Разве нет? — Он опять усмехнулся, что меня сначала разозлило, но я с шумом выдохнул и решил снизойти до объяснений.

— Как ты наверняка знаешь, а если не знаешь, то самое время узнать, каждый атом любого элемента состоит из ядра, в которое входят протоны и нейтроны, и электронов, которые вокруг этого ядра находятся. Да, так правильнее сказать: они там находятся, потому как мы не можем точно сказать, где есть каждый конкретный электрон в каждый конкретный момент времени. Так вот, сами протоны и нейтроны состоят из более мелких частиц — кварков, а склеивают все их между собой, чтобы они не разбежались в разные стороны, специальные частицы — глюоны. Это такая доминирующая теория, как всё устроено, ведь никто, на самом деле, не видел глубже самого атома или электронных облаков. И вот представь себе, что есть другая вселенная, параллельная нашей в параллельном нашему пространстве. Она такая же точно, но что-то в ней должно отличаться от нашей, ведь так?

— Ну….

— Иначе она будет нашей вселенной, а никакой не параллельной. И отличается-то всего ничего, сущая мелочь — тот строительный материал, из которого всё сделано — все элементарные частицы, атомы, молекулы, вода, воздух. Всё. То есть кварки. Они просто другие. Параллельные нашим, но не наши. Такие же, но не наши. Другие. Просто не такие, как у нас. И что будет, если в одном и том же пространстве окажутся два атома одинаковых веществ, но из разных миров?

— Э…

— Да ничего не будет: согласно теории, они не могут занимать одно и то же пространство одновременно. Они станут взаимодействовать друг с другом, они будут вытеснять один другого из этого пространства. Причём, чем больше будет скорость, тем сильнее взаимодействие. А куда они могут вытеснить один другого, если одновременно в этом пространстве, да и в параллельном тоже, им нет места? Правильно, в подпространство, в другое измерение, туда, где они могут находиться. Что мы и наблюдали, когда пуля попала в этого представителя. Кстати, у этого есть ещё одна нехорошая особенность — все наши относительно сложные устройства здесь будут работать не так, как у нас. В большинстве случаев, просто не будут работать.

— А как же тогда твой пистолет выстрелил, хотя все были абсолютно уверены, что не выстрелит?

— Военная хитрость — у меня была кое-какая информация и время, чтобы подготовиться. Запасся водой, как можно более примитивным оружием. Выточил боёк из местной стали, а каждую пулю просверлил и вставил графитовый сердечник от карандаша. Ну а порох горит здесь вполне себе сносно. Да, и ещё я лошадей намазал репеллентом, потому нас с тобой местные кровопийцы ещё не съели. Кто знает, какую заразу они переносят.

— Но погоди, мы же дышим местным воздухом, значит, мы скоро умрём?

— Да что ты всё заладил: «умрём», «умрём»! Не сдохли же ещё. Я так думаю, мы потихоньку усваиваем местный кислород, заменяя им наш в тканях. Со временем и воду сможем пить, и пищу здешнюю есть. Помнишь ведь первый вдох этого воздуха — всем туристам говорят, что это лёгкие реагируют на переход через гейт.

— Да уж, я чуть не умер, еле дышал несколько часов, — Он помолчал. — А зачем ты мне помогаешь? Впрочем, у меня такое чувство, что мы раньше встречались.

Я аккуратно отодрал свою бороду с усами и спрятал их в карман.

— Разрешите представиться, Ричард Бейкер, — И я попытался отвесить поклон в седле. — Младший техник гейт-станции по обслуживанию систем релейной защиты и автоматики. Можно просто Рик. Фамилия, конечно, не героическая, но видеть меня ты мог на станции: я по нескольку раз на дню перехожу туда и обратно.

— И что же тебе, Рик Бейкер, не спалось в своей тёплой постельке?

— Тебя вот только до полного счастья не хватало. А чего это тебе, Мати Гэйл, не спалось с баронессой? А? — Я чуть не взорвался от злости. И чего это на меня нашло?

— Уже ревнуешь? — Спросил он и незлобно хихикнул.

— Да, ревную тебя к своей тёплой постельке — из-за тебя я здесь застрял. Из-за твоей глупости.

— Так в чём проблема: просто бросай меня здесь одного. Уже давно честь ведь не в чести, — Он явно был доволен своим каламбуром.

— Я тебя не брошу. По крайней мере, пока. И даже расскажу, почему, но история эта длинная и запутанная, поэтому я, да и моя задница тоже, порекомендовал бы сделать привал, — Я огляделся. — Вон под тем деревом вполне себе сойдёт, — И я показал на развесистое нечто, похожее на наш дуб, на который, как мне показалось, было легко забраться в случае чего.

— Ах, как романтично! — Сарказма ему было не занимать. — Я с нетерпением жду рассказа о твоих невероятных подвигах и подвигах твоей задницы.

— Подвигов не будет. Уже сегодня мы должны были сесть в челнок и валить отсюда с космической скоростью. Но что-то пошло не так, — Я спешился и уже рылся в мешке в поисках верёвки.

— А, может быть, не стоило палить из пистолета, и тогда бы всё пошло так? — Он тоже спешился и осторожно пошёл к мешку: ходить босиком по каменистой почве не так уж легко.

— Снимай мешок и доставай оттуда кроссовки. Должны быть тебе в пору, — Я уже нашёл верёвку и привязывал лошадей к дереву, решив, что шанса убежать у них не будет. — А того хмыря там вообще не должно было быть: бронежилет из твердеющего материала и костюм-двойка — это не по правилам. Да ещё и азиат в средневековой Руси. Совсем уже обалдели.

— Да, что-то тут не так, — Он снял мешок с лошади, вытряхнул всё содержимое на землю и теперь с любопытством рассматривал высыпанные вещи, сидя на корточках. — Он говорил с акцентом. И по-английски. Тебе не показалось это странным?

— Мне всё здесь кажется странным. Но азиат, который по-английски говорит с акцентом, меня почему-то не удивляет, — Я достал спальный мешок и коврик из своего мешка, снял эти дебильные туфли с пряжками, сел на коврик, прислонившись спиной к дереву, и засунул ноги в спальный мешок.

Он примерял на себя плавки для геев.

— Ты на свой вкус выбирал? — Он засмеялся. — Паук блестками на попе мне определённо нравится. А это что? — И он взял из кучи вещей электрошокер, переделанный из фонарика.

— Шокер. Даёт сто киловольт, я его из фонарика на станции сделал. Должен работать. Если какая тварь на тебя покусится, засунь иголки посильнее в шкуру и дави на кнопку до полного успокоения.

Он опробовал шокер — иголки громко заискрили в сумерках. Солнце совсем село, небо чернело на глазах. Стало уже почти совсем темно.

— Может, стоит костёр развести? — Спросил он, сваливая вещи обратно в мешок.

— Ага, чтобы нас с открытого пространства было получше видно.

— Уболтал, — Он подтащил коврик ко мне, снял трусы и залез в спальный мешок. — А то приваливайся рядом, так теплее будет.

— Нельзя. Спать будем по-очереди, как-то неспокойно здесь: птицы не поют.

Мы оба прислушались. Где-то вдалеке раздавались крики птиц, ветер с поля запутывался в ветвях деревьев, приглушая доносившиеся из леса звуки отдалённой возни.

— Да, совсем всё не наше, — Согласился он и достал из мешка шокер. — Акцент у того азиата был не тот, что обычно бывает у азиатов. Я в этом вопросе специалист.

— Обширные постельные знакомства? — Не удержался я.

— Что-то вроде того. Только давай, ты первый. Ты обещал.

— Слушай, только давай на чистоту: я никому ничего не обещал, и обещать не собираюсь. Так что ты не придумывай лишнего. Ладно?

— О’кей. Злой ты какой-то.

— Я же не на тебя конкретно злюсь. Ну, и на тебя тоже, — Согласился я. — И на себя. Я вообще не герой. Просто в тот день, когда Корпорация разместила в нашем универе, в Беркли, объявление о наборе персонала, я как раз наширялся и ничего не соображал. Подмахнул контракт, не читая. А там и про неразглашение было, и про штрафы, и про то, что тебе чип-идентификатор будут вживлять, и, самое главное, про то, что ты не имеешь права уволиться без согласования с начальством. Которое находится на Земле, а на Землю тебя не пускают, не положено до окончания контракта. А контракт бессрочный. Понимаешь, к чему я клоню?

— Рабство какое-то получается.

— Вот именно! Ни один выпускник в здравом уме и светлой памяти такое не подпишет, а я был как раз не в здравом уме. Ну и через пару месяцев я готов был уже на стены лезть: на станции из всех развлечений только бар с баснословно дорогой выпивкой для туристов. Ну я признакомился кое-с кем, меня вывели на бармена. И он мне стал наркоту с Земли привозить. Точнее, не он, а его люди подкладывали наркоту в багаж, а он уже как-то её доставал оттуда. Но это уже не важно. В тот день, когда с доктором Дженнингсом случилось это несчастье, — Он вздрогнул при моих словах. — Я залез после смены в одну из аварийных шлюпок и занюхнул очередную дозу наркоты. И она на меня не подействовала. Ну я и нюхнул по полной. До потери пульса. То есть, я умер. Передознул…

— Должно быть, тебе почудилось, — Усмехнулся он. — Боюсь, ты всё ещё жив.

— Считай, как хочешь. Только я очнулся совсем другим человеком. Я больше не наркоман.

— Поздравляю. Сейчас я должен пустить слезу умиления по поводу твоего волшебного исцеления? — Съязвил он.

— Мати Гэйл, не будь язвой! Я тоже грубить умею.

— Прости, если задел твои искренние нежные чувства к наркоте…

— Ну, у тебя, вижу, никаких нет. А с того самого злополучного дня я вижу сны, в которых мне показывают, что я должен делать.

— Это как это — показывают?

— Каждый раз, когда я засыпаю, я вижу не обычные сны там, с чудовищами, или ещё какие, а я вижу совершенно чёткий сон, как я совершаю какое-то действие, куда-то иду, что-то делаю, говорю. Абсолютно реалистичный сон, который я помню потом весь день в мельчайших подробностях. И я должен сделать то, что видел во сне.

— И ты делаешь? Веришь этим снам? Это может быть просто признак болезни. — Он сочувственно посмотрел на меня.

— А ты попробуй не сделать! — Теперь уже я усмехнулся. — Это не обычные сны. Мне кто-то шлёт их, тот, кто воскресил меня, когда я передознул в шлюпке.

— Ты извини, но психам часто кто-то нашёптывает, что делать.

— Но я-то не псих! Если я не сделаю то, что мне показывают, то в очередном сне у меня начинает болеть голова. Мне снится кошмар про страшную мигрень, и я не могу ничего с ней сделать, не могу проснуться. Не могу избавиться от неё. И когда просыпаюсь, то чувствую себя вымотанным, не выспавшимся. Пытка настоящая. Ты скажешь, что и такое может быть с психом, но ведь психоз не может стать реальностью, так?

— Если только ты не воплотишь его в реальность.

— Ну да, я воплотил в реальность тебя, заслал сюда и сам же пришёл тебе на выручку. А ещё я знаю о тебе такое, что ты точно мне никогда не рассказывал. Что-то не сходится, так?

— Предположим, что всё это так: с тобой связывается некто, кто знает, как всё произойдёт в не очень далёком будущем. И он даже выбрал для этого столь экзотический способ, вместо того, чтобы без лишних хлопот нанять людей, которые всё сделают. Предположим. Но почему тогда он ошибся? Почему всё пошло не так, как задумывали ты и он?

— Кто-то вмешался. Столь же могущественный, ну, или настолько сильный, что предсказать будущее стало не совсем возможно. Но мы получили некоторую отсрочку по времени, благодаря моим приготовлениям, которые я тоже с его подачи сделал. Я так думаю, он предсказывает лишь наиболее вероятные развития событий, не забывая о других возможных вариантах. Поэтому я иногда делаю то, что мне самому не понятно. Например, мастерю шокер для тебя.

— С шокером это ты здорово придумал! Я теперь могу вырубить и изнасиловать любого.

— Не получится: мышцы сведёт судорогой, и ты просто не разогнёшь этого человека.

— Да, ты прав. Но теперь по правилам тебе должна приснится мигрень.

— Что-то мне спать резко расхотелось. Но я думаю, он должен мне показать, что теперь делать, а не тешить себя моим наказанием.

— И то верно. На сей раз облажался он, а не ты. А почему этот азиат называл тебя доктором? Ты что, ещё и врач?

— Нет, — Меня аж пот прошиб: у этого стервеца ещё и память отличная. — Ошибся. Или Шевчук, за которого я себя выдавал, имеет научную степень.

— Мне показалось, или ты не всё мне рассказал?

— И что же мне ещё тебе рассказать? Как я завалил выпускной экзамен и получил семь вместо десяти?

— Ну ладно. Мне-то скрывать нечего.

— Давай, давай, теперь твоя очередь.

— Хорошо. Только обещай сначала, что ты не будешь смеяться.

— Да у тебя, должно быть, крыша совсем поехала, — Я покрутил пальцем у виска. — Ты сам стебался надо мной всю дорогу, а теперь вдруг посерьёзнел.

— Но это же вся моя жизнь, это и должно быть серьёзно, — Сказал он вдруг как-то жалобно.