И овцам снятся пастухи

Глава 9

Очнулся я на жёсткой койке в узкой бетонной камере без окон. Под невысоким потолком светила тусклая лампочка. Её свет еле пробивался сквозь толстое, вмонтированное в бетон, стекло. Прямо передо мной стояла вторая койка. Слева находился бетонный приступок с небольшим отверстием овальной формы, откуда изрядно несло помоями. Справа — стальная решётка, за ней железная дверь с маленькой дверкой на уровне живота и круглой дыркой на уровне глаз, закрытой снаружи.

Я сел на койке и обхватил руками голову: меня тошнило, боль стучалась в затылок и виски. Что это за мерзость была, которой нас вырубили? Хлороформ? Я никогда его не нюхал, надо будет запомнить этот запах. Вот попали…

За дверью послышались шаги, потом звон ключей и лязг отодвигаемого засова. Дверь со скрежетом отворилась, и на пороге появился азиат в серой военной форме с какими-то знаками на петлицах и дубинкой в руках. Послышался лязг ещё одного засова, его выдвигали откуда-то снаружи, и решётка тоже открылась в камеру. Военный прошёл в камеру, затем ещё двое таких же солдат втащили за руки и за ноги Мати. Тот был явно весел и, увидев меня, задёргался и захихикал.

— Рик, посмотри на этих милых мальчиков! Может, останетесь тут с нами? — Спросил он у тащившего его солдата. — Мы можем подружиться!

Солдаты молча бросили его на койку, один их них схватил меня за плечо и потащил за собой. Я не стал сопротивляться, а Мати попытался было вскочить с койки, но первый солдат ткнул его дубинкой в грудь, и тот упал обратно.

Меня долго вели по лабиринтам, металлические двери на нашем пути открывались и тщательно закрывались за нами. Я пытался запомнить расположение камеры, но не смог построить в уме вразумительного плана тюрьмы: ясно было только то, что камера расположена в подвале. Передо мной распахнули последнюю, уже не металлическую, дверь, и я оказался в небольшом кабинете.

Большое окно, выходившее на ярко освещённый солнцем двор какого-то учреждения, было приоткрыто, и свежий ветерок гулял по кабинету. Прямо передо мной было привинченное к полу металлическое кресло, слева от него стоял азиат в зелёном халате и таком же зелёном берете. Правой рукой он опирался на столик с колёсиками, накрытый зелёной же салфеткой. Ближе к окну стоял большой стол, за которым восседал важный азиат в сером кителе явно лучшего вида, чем форма у солдат. На его петлицах были изображены какие-то более сложные знаки, похожие на стилизованные листья деревьев. Справа от него, то есть, слева от меня, находился стол меньшего размера, за которым сидела миниатюрная азиатка в военной форме, что-то разглядывавшая на экране примитивного ноутбука.

— Садитесь, — Весьма сносно по-английски приказал важный азиат и сделал указующий жест левой рукой.

В его словах чувствовалась властность, но психического давления на себя я не ощутил. Он сидел вполоборота ко мне, положив левую руку на стол. Я сел в холодное металлическое кресло и поёжился. Он что-то сказал на своём, как мне показалось, лающем языке азиату в зелёном, тот извлёк из-под столика стакан воды и протянул его мне

— Пейте, Вам будет легче, — Сказал важный и, видя, как я не решаюсь отпить из стакана, рассмеялся. — Это ваша вода. Мы извлекли её из ваших контейнеров для воды.

Я сделал несколько больших глотков и вернул стакан азиату в зелёном.

— Если это наша вода, то её надо беречь, — Сказал я.

Важный ухмыльнулся и что-то сказал девушке. Та начала истово лупить по клавишам ноутбука.

— У вас нет распознавателей речи? — Спросил я.

— Меня зовут генерал Па’н Д Ыр, — Важный проигнорировал мой вопрос.

— Уважаемый генерал Пандыр! — Я вправду почувствовал себя легче. — Хотел бы от лица планеты Земля поблагодарить Вас за ваше гостеприимство!

— Па-а-н-Де-Ыр, — Произнёс он по слогам. — Ваши власти официально передали вас в моё ведение. Не тешьте себя бессмысленными надеждами, — И он снова ухмыльнулся.

Он сделал знак машинистке, и та вернулась к насилию над ноутбуком.

— Прежде, чем мы начнём допрос, я должен спросить у Вас, не имеете ли Вы законных возражений против допроса с применением наркотических средств, предусмотренных параграфом шесть международной конвенции по правам военнопленных? — Монотонно спросил генерал.

— Ну, было бы неплохо для начала ознакомиться с текстом конвенции, — Сказал я. — И с каких это пор я являюсь военнопленным?

— С тех самых пор, когда вы застрелили господина Ше’й Чё У, находившегося при исполнении служебного долга.

— Ваш этот господин был набитым дураком! — Воскликнул я.

Генерал улыбнулся, а машинистка продолжила печатать.

— Она что, тоже понимает по-английски? — Спросил я.

Машинистка прыснула от смеха.

— Это профессиональный переводчик, — Сказал генерал. — Я ещё раз спрашиваю Вас, имеете ли Вы законные возражения…

— Да не знаю я, какие возражения законны! — Вскричал я. — Делайте свой укол. Но учтите, что под наркотиком я могу наговорить такого, что вы мне точно не поверите!

— Прекрасно, — Сказал генерал. — Тогда мы допросим Вас сначала без наркотического средства, а потом с его применением.

Он сделал знак азиату в зелёном, и тот присел на стул рядом с тележкой.

— Генерал, сэр, я хочу предложить Вам сделку: я всё Вам расскажу, а Вы будете обходиться с моим другом помягче.

— Вы так его любите? — На лице генерала заиграла злорадная усмешка.

— Не настолько. Просто он тут совсем ни при чём.

Генерал внимательно рассматривал меня.

— Хорошо. Я даю Вам слово, — Сказал он после некоторой паузы. — Ваше имя Ричард Бейкер?

— Да. В основном.

— То есть как, «в основном»?

— Какое-то время я считал себя доктором Дженнингсом.

— Вы состоите на учёте у психиатра?

— Нет. Я совершенно нормален, если Вы об этом.

— Тогда почему Вы считали себя другим человеком? Чтобы кого-то обмануть?

— Нет. Мне приказали.

— Кто приказал? Почему Вы подчинились этому приказу?

— А Вы попробуйте не подчиниться, когда вам залезают в мозги и распоряжаются там, как у себя дома!

— То есть Вы хотите заявить, что подверглись психическому насилию, при котором вашими действиями управляли извне?

— Да не управляли, а приказывали, но я не мог не выполнить приказов! — Я закатил глаза. — Ваш этот господин Ши Цу тоже так умел приказывать!

— Господин Ше’й Чё У был очень уважаемый человек. Мы скорбим о нём всем своим сердцем, — Эта фраза прозвучала в устах генерала как-то заученно.

— Мне кажется, генерал, — Я наклонился в его сторону. — Что Вы знаете, о чём я говорю. Это когда всё осознаёшь, но не можешь не подчиниться.

Генерал никак не среагировал на мой выпад.

— Итак, кто приказал Вам считать себя доктором Дженнингсом? — Продолжил он монотонным голосом.

— Я не знаю. Кто-то, кто находился очень далеко. Но его сила внушения, если её сравнивать с силой вашего этого господина, намного выше.

— Где находится настоящий аудитор Корпорации Шевчук?

— Не могу ручаться, но, скорее всего, сгорел в спасательной капсуле, если только её не выбросило в обратную сторону, в чём лично я сильно сомневаюсь.

— Обломки капсулы упали на нашу территорию. Как капсула отделилась от станции?

— На вашу? — Удивился я. — Я считал… Впрочем, это не имеет никакого значения. Я дёрнул за ручку сброса и выскочил из капсулы.

— То есть, Вы подтверждаете, что собственноручно убили Шевчука?

— Да, подтверждаю.

Генерал сказал что-то машинистке, и она ещё допечатала.

— Что Вы печатаете? — Обратился я к ней.

— Я просил её зафиксировать, что Вы признали факт убийства, не находясь под действием наркотических средств, — Сказал генерал. — С какой целью Вы убили Шевчука?

— Мне нужен был его идентификационный чип, чтобы попасть на планету.

— Что Вам нужно было на планете?

— Поскольку я ощущал себя доктором Дженнингсом, я намеревался собрать доказательства того, что этот мир является параллельным нашему, а не прошлым нашего мира. После сбора доказательств я намеревался вернуться в наш мир и опубликовать их.

— Зачем Вы допрашивали Мати Гэйла?

— Я хотел узнать, не собрал ли он таких доказательств, но тут появился этот ваш господин У.

Генерал пролистал несколько листков, лежавших перед ним на столе.

— Почему Вы не подчинились приказу господина Ше’й Чё У сложить оружие?

— Потому что у господина У очень слабая сила внушения, он не смог перебороть моё подчинение ранее отданному приказу защищать себя.

— Зачем Вы застрелили господина Ше’й Чё У?

— Он сам мне приказал. Так прямо и сказал: «Стреляйте же в меня, доктор!». А так как на сей счёт у меня более сильного приказа не было, то я подчинился приказу господина У и застрелил его.

Генерал снова уткнулся в листки. Он довольно долго их читал, тарабаня по столу пальцами левой руки, прежде чем задал следующий вопрос.

— Как Вы обнаружили вход в строящуюся ветку метрополитена, и с какой целью Вы туда проникли?

— В строящуюся? — Возмутился я. — Да пыль на станции успела состариться и так бы и померла, если бы мы её не потревожили!

— Ваше возмущение не имеет отношения к делу.

— Мати Гэйл получил приказ от того, кто приказывал мне, найти вход в метро и укрыться там от направленных на наши поиски робозондов. Я счёл разумным последовать за ним, так как не знал, чего от них ждать.

— Зачем Вы стреляли в солдат войск специального назначения?

— Они пустили газ и стали выпрыгивать на платформу в каких-то странных костюмах. Я испугался, да и кто угодно на моём месте испугался бы, когда на тебя прыгают боевые клоуны на пружинных ходулях!

— Наши войска специального назначения готовы в любую минуту отразить нападение врага и действуют очень эффективно, — Ещё одна заученная фраза сорвалась с уст генерала. — А когда Вы снова стали ощущать себя Ричардом Бейкером?

— Когда очнулся в камере после вашего газа. Хотя до сих пор голова болит.

Генерал сделал знак машинистке. Она нажала на клавишу, и из ноутбука снизу начали выпрыгивать на стол небольшие отпечатанные листки. Машинистка собрала их, сунула в прижим на извлечённой из стола картонке и поднесла ко мне, вручив мне старомодную шариковую ручку.

— Вы должны подписать каждый листок, — Сказала она хрипловатым голосом, совсем непохожим на женский. — Вот здесь есть специальная графа.

Я пробежал глазами текст на незнакомом мне языке и написал на каждой странице: «Не могу прочитать. Рик Бейкер», после чего вернул ей картонку.

Двое конвоиров уже ждали у меня за спиной, чтобы препроводить обратно в камеру. На сей раз я лучше запомнил дорогу. Когда дверь камеры за мной закрылась, я сел на койку рядом с Мати, который метался в наркотическом сне. Я положил руку на его горячий лоб со следами испарины, и он как-то сразу успокоился. «Вот я и выторговал нам ещё несколько часов жизни, мой друг», — подумал я и в бессилье откинулся на стену.