И смешно и грустно

След на крыле

Полярный день и полярная ночь… свет и тьма… как белое и черное… как полосы жизни — плохая и хорошая…

Мысли Светы, сидящей в кресле самолета, прервал мужской голос.

— Добрый день, — услышала она и, обернувшись, увидела крепкого мужчину, ставившего сумку на багажную полку. Она не ответила, просто посмотрела на него грустным взглядом и чуть кивнула головой. Почти наголо стриженый, какой-то особый взгляд — не составило труда догадаться, кто он и что делал в этих краях.

Мужчина сел в кресло рядом, достал газету из внутреннего кармана куртки и положил в карман переднего кресла. Краем глаза Света обратила внимание на наколку на пальцах: синеватые буквы складывались в слово «Джек» и обозначали то ли имя, то ли прозвище их владельца.

Мужчина вздохнул, откинувшись на сиденье, закрыл газа и тихо произнес: «Все…».

«Все!» — мысленно подтвердила Света, — «Хватит быть дурой! Рвануть из Подмосковья на Магадан может только дура как я, поверив каким-то письмам, которые оказались полным враньем…».

— К кому-то прилетали? — поинтересовался сосед по перелету, не открывая глаз.

Свете не захотелось отвечать — в конце концов, какое его дело? Голос из динамиков сообщил пассажирам о том, что пора пристегнуть ремни.

Самолет, разогнавшись по взлетной полосе, вжал Свету в кресло и уже начал отрываться от земли. Света с детства не любила эти места возле крыла самолета. Даже, будучи маленькой, когда она с родителями летала на юг, ей нравилось смотреть в иллюминатор и наблюдать, как с каждой секундой домики на земле становятся все меньше и меньше, становясь такими игрушечными и таким красивыми. Дороги выглядели как правильные черточки, а леса и поля превращались в необыкновенную картину…

Но сейчас ей было все равно, даже наоборот — хотелось, чтобы это крыло закрыло всё, что там оставалось — закрыло как повязкой на глазах всю ее обиду и разочарование. Все эти три года ожидала этой встречи. Ложилась и засыпала только с одним: «Ну, когда же я тебя увижу, любимый…?».

Смотря в иллюминатор, Света увидела, как неожиданно что-то довольно большое ударилось об крыло, и красный след крови остался на дюралевой обшивке. Она вздрогнула, взмахнув рукой, непроизвольно стукнула своего соседа.

— Что? — удивленно посмотрел на нее человек с именем «Джек» на пальцах.

— Там что-то ударилось об крыло… и кровь… — испуганно прокричала Светлана сквозь гул двигателей.

— Гуси-лебеди, наверное, — успокоил «Джек», — случается иногда такое на взлете. Может, познакомимся? — не ожидая утвердительного ответа, протянул свою руку, — Евгений.

— Светлана… можно Света… — протянув свою руку, почувствовала, как попутчик осторожно сжал ее.

— И в жизни так бывает — вроде все хорошо. Так же летишь как этот гусь навстречу удаче и счастью. А судьба расплющит тебя одним ударом в лепешку…

При этих словах к горлу у неё подступил комок, захотелось заплакать, но сдержалась. Евгений явно пытался завязать разговор, но разговор не клеился и после нескольких невпопад фраз, достал из кармана куртки допотопный кассетный плеер с наушниками.

— Японский… настоящий… восемь лет отслужил верой и правдой, — продемонстрировал он Свете маленькую коробочку, затем, надев наушники на голову, откинулся и погрузился в музыку.

Полет продолжался, а Света также расслабилась, отдыхая в кресле, вспоминала…

…Три года назад в каком-то журнале незнакомый парень проникновенно говорил о том, что в местах не столь отдаленных сидят люди с неиспорченными душами. И он один из них, хотел бы начать свою жизнь с чистого листа, а для этого нужно совсем немного добрых слов в письме от женщины, которая его поймет.

Тогда она и решила написать письмо с оставленным адресом в виде букв и цифр. Ответ пришел быстро. Таких писем ей никогда никто не писал. Изумительный, словно вышитый почерк, красивые слова буквально перевернули ее сознание. Сергей, как значилось из письма, красиво говорил о любви, писал стихи и надеялся, что он сможет с ней встретиться, но только лет через пять.

Он носила эти письма с собой всегда. На работе читала волшебные строчки: «… и поцелуи, нежные поцелуи, полные счастья, силы и неги, как мурлыкание, и веселая улыбка на моих губах… Нежное мурлыкание, ласковое поглаживание и глубину своих глаз…». Голову от этих написанных слов заволакивал туман.

И, наконец, он написал, что его перевели в разряд бесконвойных, и он может с ней встретиться. По улицам родного Чехова Света летела, не разбирая дороги. Забежав в магазин, купила за немалые деньги нижнее белье. Сборы происходили в бешеном темпе, ритм которого задавал ее сердце. Электричка… самолет «Москва — Магадан»…

Света повернулась — сосед заснул, голова свесилась чуть набок и наушники вот-вот спадут. Осторожно, стараясь, чтобы он не проснулся, взяла коробочку, так же аккуратно сняла наушники и водрузила себе на голову.

Пел приятный мужской голос на мотив цыганского романса. «Точно поверила… и полетела…» — из Светкиных глаз полились слезы. Гул самолета глушил ее рыдания, и никто ничего не слышал…

… На попутке быстро добралась до нужного поселка, почти уже в полночь. Но о ночах в это время никто не знает, летнее полярное солнце крутится в этих местах вокруг какого-то центра, привязанное как на ниточке. Найти, где остановиться, не составило труда. В конце концов, деньги в таких делах решают все.

… И вот первая встреча. Сергей… Сержик… Сереженька… как она писала ему в своих письмах, оказался не тем, что она себе представляла. Никакой романтической встречи… разорванное дорогое белье, в котором она хотела покрасоваться… сопение в ухо… и ни одного нежного слова…

— А где все слова, что ты мне писал? — всхлипывая, сидя на кровати спросила, наблюдая, как он поедал за столом ее гостинцы.

— Это не я писал, — ответил он, после некоторого раздумья, — я не умею писем писать, мы все просим для этого нашего «писаря». А чего ты ревешь, я разве тебя обидел чем-то? Ну, изголодался я уже по бабам, переусердствовал. Посиди тут, день за десять покажется… Письма письмами, но есть еще и жизнь…

…Проплакав, не заметила, как заснула. Проснулась от того, что с ее головы сосед ласково снимал наушники.

— Извините… — смутилась Света.

— Да ничего страшного, я вас разбудил специально — сейчас принесут фирменную резиновую курицу «Аэрофлота», — с веселым взглядом откинул ей и себе столик от сидений.

Света посмотрела за окно: кровяной след на крыле, протертый облаками как ватой, исчез. На душе стало чуть легче, слезы промыли душу, но не до конца — рубец на душе, такой же красный, как полоса на крыле от сбитой птицы, быстро не рассосется…

— У вас плохое настроение? — обратился Евгений, уже не зная, как растормошить свою печальную попутчицу.

— Было… сейчас, вроде, успокоилась… а как вы сказали про фирменное блюдо? — переспросила Светлана, распаковывая пакетик с пластиковыми принадлежностями.

— У человека, который зарезал эту курицу, вероятно, исключительно доброе сердце, — ответил Евгений, который уже приступил к еде.

— Почему вы так думаете?

— Потому что прошло много лет, пока он на это решился…

Светка фыркнула, плохое настроение стало улетучиваться….

…Самолет, сделав круг над Домодедово, начал садиться. Света уже не грустила, а без конца смеялась над шутками своего соседа. На какой-то миг ей даже показалось, что они где-то встречались…

Наконец, подали трап и люди начали выходить.

— Жека! — обратился к ее попутчику, проходящий мимо парень с такой же «прической» как у него. — Тебя если твои не примут… то сильно не заморачивайся, а приезжай ко мне. Запиши мой адрес. Что-нибудь придумаем.

Евгений достал записную книжку и ручку. Раскрыл, начал под диктовку записывать, и тут Светка, бросив случайный взгляд на раскрытые страницы, вздрогнула. Этот почерк она бы узнала, наверное, из миллиона. Она все поняла. В душе все рухнуло и разбилось на мелкие осколки. На миг ей захотелось вцепиться ногтями ему в лицо, закричать, что это он — вина ее страданий.

— Спасибо Сань, если что, конечно, буду надеяться на тебя, — затем, повернувшись с улыбкой к Светке, удивленно спросил: — Что с вами?

Светлана быстро справилась с собой и быстро сменила выражение ненависти на лице на равнодушие. Ее остановил его взгляд, именно этот взгляд карих глаз, чуть грустный и ироничный мерещился, когда она читала все эти письма.

— Ничего… вы мне поможете сумку до такси донести? — жалобно попросила Света.

— Какой разговор….? Конечно…. Может, перейдем на «ты»?

— А ты, Свет, куда направляешься, — спросил Евгений уже в такси.

— На вокзал, потом в Чехов… А ты?

— В Чертаново мне надо, даже не знаю, примет ли меня моя бывшая… пять лет не писала…

— Женя! А поехали ко мне…

Евгений растерялся:

— Не знаю… прямо так сразу… я совсем тебя не знаю…

— Я тебя знаю… давно уже…

— Откуда? — удивленно и даже с испугом посмотрел на нее.

— Потом расскажу…

«Я и ты здесь вдвоем, и больше никого. Здесь как бы пустынно, но только не для нас с тобой. Здесь есть мы, наши тела, наши мысли, наши чувства, наши мечты, наш мир с цветными картинками, с теплой лунной дорожкой по живому ясному морю, летевшему среди птиц свободы и счастья» — вспоминала Светка строчки, которые уже выучила наизусть. Ей, сидя рядом с ним на заднем сиденье, захотелось прижаться к нему со всей силы, но побоялась… вдруг не поймет.

Светлана жила в частном доме одна, родители жили где-то в центре, а этот старый дом, оставшийся от бабушки в наследство, находился совсем неподалеку от ее места работы. Приглашение принять баню Женя принял сразу, помывшись, стоял в предбаннике и кричал в чуть приоткрытую дверь:

— Света, принеси простынь или полотенце!

Порывшись в шкафу, где оставались старые отцовские футболки, неожиданно увидела коробку с патронами. Вытащив два патрона, задумалась: «Ведь ружье так и стоит спрятанное в чулане…». Подержав, повертев, вспомнила тот момент в самолете — когда он писал в записной книжке. На секунду вспыхнула злость: «Отольются кошке мышкины слезы… вот сейчас заряжу ружье…».

Постояв минуту, вздохнула, бросила патроны обратно в шкаф.

— Успею тебя пристрелить… успею…, — произнесла Светка вслух, захлопнула дверцу шкафа и понесла простынь и одежду в баню.

В первый вечер их встречи Евгений пытался попросить прощения за письма, которые ему показала Света.

— Я не злюсь, буду считать, что это ты мне писал… — отмахнулась она.

Не все ровно начиналось в их совместной жизни. Они были очень разные, но что-то их соединило и, несмотря на все неприятности и противоречия, они остались вместе. Женя всё пытался куда-нибудь устроиться. Многие кадровики, увидев бумажку с записью о судимости, удивленно поднимали глаза: в его внешности не было ничего такого, что вязалось бы с их представлениями о преступном мире и, как правило, все отказывали. Сидеть на Светкиной шее ему казалось унизительным, и из-за этого всегда нервничал. Светка успокаивала и говорила, что для нее главное — «был бы милый рядом…» Но в одной из контор ему повезло — взяли электриком. После работы его всегда встречала Светлана, как будто боялась, что он не дойдёт домой.

…Как-то в один из вечеров, лежа рядом, Светлана не удержалась и задала давно мучивший ее вопрос. В комнате было тихо, и только свет от ночника освещал их лица.

— Жень, а за что тебя посадили? За три месяца так ничего и не рассказал. Хотя, если тебе слишком неприятно, можешь не отвечать.

Евгений обнял Светлану покрепче, вздохнул.

— Да почему не расскажу? Рано или поздно все равно пришлось бы это рассказать. Друг у меня был… лучший друг… день рождения у него был. Я один пошел к нему, жена моя тогда в командировке была. Как водится в народе — «не хватило» на празднике… Уже все и разошлись. Мы втроем остались. Мишка предложил мне съездить до ночного магазина. Я отговаривал: куда, мол, пьяным за руль сядешь… но он уверил меня — все нормально будет. Улицы были пустые, он несся по проспекту… и тут выскочил какой-то парень… прямо перед автомобилем…

Евгений замолчал. Мысленно в эту минуту он опять был там…

— Ну, а дальше что?

…Что было дальше, Евгений помнил смутно. Человеческая фигура, вдруг появившаяся перед автомобилем. Удар. Ломающийся триплекс лобового стекла. Следом еще удар в лицо — и темнота… И все это за одно мгновение… «Скорая»… нашатырь. Кровь, капающая с его лица и салон автомобиля, залитый кровью. Он сам, еле удерживающий рукой руль, чтобы не выпасть из раскрытой двери… красные круги, летающие перед глазами… его выворачивает наизнанку… человек, лежащий наполовину на капоте, наполовину в салоне… автомобиль ГАИ… лейтенант со злыми глазами.

— С Мишкой… что? — кое-как спросил он тогда у стоящего рядом лейтенанта.

— С каким Мишкой?

— С другом моим, — ответил Евгений, оглядевшись по сторонам и, наконец, убедившись, что друга нигде не видно.

— Допился, что двоиться начало? Какой ещё Мишка тебе мерещится?

Сознание начинает проясняться, и до Евгения, наконец, доходит тот факт, что он сидит на водительском кресле. Испуганно отдернув руку от руля, он удивленно смотрит сначала на лейтенанта, затем на тело человека, лежащего прямо перед ним, и начинает понимать весь ужас происходящего. «Как же так получилось? Неужели он…?»

— Ну что ты задумался, дальше что? — нетерпеливо сжала Светка его плечо своей ладошкой.

— Что дальше… парня какого-то пьяного сбил… я и сам пострадал… Пока я без сознания был, пересадил он меня на свое место… сам сбежал, а я остался… Дальше следствие… потом суд… Я поначалу пытался доказать, что это не я… потом понял — бесполезно. Мишка — лучший друг — свидетеля нашел, тот подтвердил, что Мишка, мол, дома был, а я сам у него ключи взял без спросу… А на суде ведь ни разу в мою сторону не посмотрел и письма даже не прислал мне, чтобы извиниться. Жене своей после суда сказал — не жди меня: детей у нас нет, можешь быть свободной… — с горечью вспоминал Евгений.

— Ну, все же закончилось, Жень, теперь я буду у тебя и жена, и лучший друг, — обнимая Евгения, уверила Света.

— Ты конечно, кто спорит… В колонии я долго не мог смириться с этим — поначалу отвечал — не «осужденный по статье…», а «невиновный по статье…» Это считалось хулиганством, и за такое отправляли в карцер. Там, сидя в карцере и оставаясь наедине со своими мыслями, понял, что ведь я тоже был косвенно в этом виноват: мог бы его отговорить, а значит, придется платить и за свои грехи, и за чужие. Тюрьма ломает даже сильных людей, и потому решил больше не сопротивляться. Я не из тех, кому пауков на коленках потом рисуют. А дальше ты сама уже знаешь: пришлось приспосабливаться, парни заметили, что я красиво пишу, стали просить за них писать письма. Мне и самому нравилось их писать. А зла на Михаила я почти не держу. Единственное желание осталось — взглянуть ему в глаза и посмотреть — отвернётся или нет? — выговорился наконец Евгений.

Он вдруг почувствовал, что прильнувшая к нему и внимательно слушавшая Светлана стала как будто роднее и ближе: она понимала его, как способна понять только любящая женщина.

— Нет! Не отвернётся… раз так сделал. И давай забудь всё это! — требовательно сказала Света. — Спать пора, поздно уже…

— Ну что поздно-то, зайчонок? — поворачиваясь на бок и накрывая собой Светку, улыбнулся Евгений…

Утром Светка проснулась от непонятного беспокойства. Повернувшись, увидела, как Евгений тихо, стараясь не шуметь, натягивал на себя одежду.

— Ты куда?! — подскочила она.

— Что ты так испугалась? В Москву слетаю на поезде, вечером буду.

Неожиданно Светка вскочила и вылетела из комнаты, с треском хлопнув дверью.

«Куда это она голышом?» — удивился Евгений.

Дверь распахнулась, и Евгений оторопел еще больше: Света, совершенно нагая, с всклокоченными со сна во все стороны волосами, стояла с охотничьим ружьем. Прижимая со всей силой приклад к плечу и сверкая глазами, полными ярости, крикнула:

— Хочешь уехать?! Сразу убью!

Он не испугался, на секунду даже залюбовался её воинственным видом, стройным телом и пожалел, что он не художник.

— Ты чего? — подошел он и уперся грудью в ствол. — Неужели выстрелишь?

— Нет! Не смогу… — она отбросила ружье на кровать и, заревев, повисла у него на шее, прижавшись к щеке уже мокрыми от слез глазами. — Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты ехал! Чует мое сердце: добром это не кончится!

Евгений поднял ее на руки и сел на стул.

— Ну, чего ты разошлась? Ружье неизвестно где взяла… наверно, давно уже приготовила?

— Мне показалось, что ты от меня уходишь. Тихонечко так одевался, как будто сбегаешь… а ружье не заряжено… ну можно я тогда с тобой поеду? — без конца шмыгая носом, всхлипывала Светка.

— Нет, Светунь, — Женя стирал ладонью с ее щек слезы, — я один поеду, вечером буду дома. После вчерашнего разговора просто нестерпимо захотелось с ним увидеться. А ружье закопаем, когда приеду, а то на таких, которые любили за оружие хвататься, я уже предостаточно там насмотрелся… а ты точно чокнутая …

Поцеловав Женю и закрыв за ним дверь, Света начала быстро одеваться…

К обеду он уже был в когда-то родном Чертанове.

Вот и знакомые дом и подъезд. Перила, по которым они с Мишкой любили кататься в детстве. Пятый этаж. Лестница на чердак, куда лазали устанавливать очередную антенну для прослушивания радиостанции «Голос Америки»…

«Сколько раз я стучал и звонил в эту дверь? Тысячу? Больше, наверно. Ведь как мы с тобой подружились в третьем классе, так больше и не расставались», — постояв возле двери минуту, Евгений решительно нажал звонок.

Но в ответ тишина, хозяева, похоже, были на работе или еще где-то, и чтобы как-то убить время, пришлось бесцельно бродить по городу. Погода начала портиться: без конца моросил мелкий дождь, и холодный сентябрьский ветер пронизывал насквозь.

«Надо у соседей спросить. Может, съехал в другое место, столько лет прошло, значит, не судьба свидеться…» — Вернувшись через пару часов на ту же площадку, опять безрезультатно стучал и нажимал звонок. По-прежнему никто не открывал. Обшарпанная дверь напротив что-то ему напомнила.

«Витёк!» — вдруг осенило его, и, подойдя к квартире, Женя с силой постучал.

Витёк почти не изменился: такой же мелкий и пьяный, как и несколько лет назад, он недоуменно разглядывал гостя.

— Ты меня не помнишь? — спросил Евгений, подталкивая Виктора в комнату.

— Нет, но что-то знакомое…

Пройдя в комнату, Евгений усмехнулся, увидев на столе стакан и закуску: кусочек хлеба и луковицу. В углу стоял старый ламповый телевизор, непонятно как еще показывающий. Тщедушный Витька присел на табуретку возле стола, хлопал пьяными глазами и пытался вспомнить незваного гостя.

— Не трудись, все равно все мозги пропил. На суде кто сказал, что видел, как я у Михаила ключи взял?

Неожиданно Витька вскочил и попытался выбежать из-за стола, но Женя поймал его за шиворот и толкнул обратно.

— Ты меня убьешь? — перепугался этот тщедушный алкоголик.

— На фиг ты мне нужен… убивать тебя… лучше мне скажи, сколько он тебе заплатил? И я от тебя отстану.

— Тысячу… я боялся его и согласился… — начал мямлить Витек.

Евгений перебил его:

— Маловато…

— Ты меня вправду не убьешь? — все еще беспокоясь, Виктор достал из-за табуретки пластиковую бутылку и, подвигая стакан к Евгению, стал наливать прозрачную жидкость с запахом спирта.

— Да-а… Витя… денег его, похоже, ненадолго хватило… Ты мне не наливай, я эту бурду пить не буду. Я уже раз десять к нему заходил — нет его дома.

— Они с Инкой в семь обычно приходят.

— С какой Инкой, у него жена Марина была?

— Давно разошлись, бывшая жена с дочкой в другом месте живут. Ты его убить хочешь?

— Да что ты заладил?! Убить, убить… не собираюсь я никого убивать! Простил я вас всех давно, сам виноват, можно сказать.

Виктор успокоился и выпил четвертинку стакана. Понюхал луковицу и откусил кусочек хлеба.

— Ладно, Виктор, пойду я на улицу, а то дышать нечем у тебя. Самое интересное — как ты еще не подыхаешь от такой жизни?

— Не знаю, наверное, потому, что сосуды чистые у меня, холестерин не откладывается.

Евгений засмеялся и достал из кармана двести рублей.

— Холестерин… На, держи, алкаш, купи нормальной водки и выпей за мое здоровье.

Пришлось еще некоторое время сидеть в беседке на детской площадке. Уже начинало темнеть. Без конца чудилось, что кто-то на него смотрит, но, оборачиваясь, не замечал ничего подозрительного. Наконец Михаил появился. Он шел, улыбаясь, к своему подъезду, но не один — с девушкой. Евгений предположил, что это и есть новая жена Михаила. Девушка, идущая рядом с Михаилом, жалась к нему, а он одной рукой обнимал ее, а в другой нес большой черный зонт. «А ведь на всех фотографиях мы с ним стоим в обнимку», — с грустью вспомнил Женя.

Глядя на крепкую и высокую фигуру бывшего друга, он вспомнил, как в уличных мальчишечьих разборках было достаточно показать пальцем в его сторону — и боевой пыл противников сразу сходил на нет.

«При ней не буду подходить, вызову на площадку да поговорим», — решил Евгений.

Они скрылись в подъезде, и Евгений напрягся: «Сейчас поднимутся, и тогда зайду». Прошло минут десять, а свет в квартире так и не зажигался.

«Странно…» — забеспокоился Женя и пошел в подъезд. Поднялся на пятый этаж. На площадке одиноко стояла молодая девушка, по-видимому, и являвшаяся Инной.

— А Михаил где? — удивленно спросил Женя.

— Михаил? — весело защебетала девушка. Явно в жизни она была большой болтушкой и хохотушкой. — К соседке побежал. Вечно замок заклинивает. Сейчас, как всегда, перелезет с четвертого на пятый и откроет. Может, вы попытаетесь повернуть ключ? Вдруг у вас, как говорят, рука счастливая?

Евгений стал шевелить заклинивший ключ.

— А вы кто? — полюбопытствовала Инна. — Раньше я вас не видела.

— Женя… Женя Шаламов… он ничего про меня не говорил? — осторожно ответил ей.

— Нет, ни разу.

Ключ неожиданно провернулся.

— Точно, счастливая у вас рука! — обрадовалась Инна, зашла в квартиру и подбежала к балкону.

— Миша не лезь! Мы открыли дверь… там к тебе друг пришел — Женя Шаламов… — крикнула Инна через балкон и через секунду уже закричала диким голосом: — Мама!!!

Женя бросился к балкону, Инна, закрыв пол-лица ладонями, смотрела с ужасом вниз.

— Он упал…

Крикнув «Звони в «Скорую!!!», Евгений побежал вниз. Выскочив из подъезда, на долю секунды оторопел — возле подъезда стояла Светка. Но он только мельком взглянул на нее и сразу же подбежал к лежащему Михаилу. Евгений упал на колени, склонился к его груди и прислушался к сердцу. Затем, сложив ладони вместе, стал периодически с силой надавливать на грудь, думая только об одном — лишь бы заработало. Через минуту выбежала Мишкина жена. Увидев мужа лежащим без признаков жизни, покачнулась. Света подхватила ее…

— Отойдите, — врач из подъехавшей «Скорой помощи» слегка отстранил Евгения.

… Пока бригада медиков пыталась спасти Михаила, Женя со Светой, как могли, успокаивали его жену.

— Знаете… он уже собрался перелазить… и почему-то, когда я сказала вашу фамилию, он переменился в лице и аж отпрянул и полетел вниз… вы кто ему будете? — сквозь рыдания спросила Инна у Жени.

— Друг детства…

В конце двора показался автомобиль милиции. Долго опрашивали всех, кто мог это видеть. Никто ничего конкретного им не сказал. Инна уехала вместе с Мишкой на «Скорой»…

— Пойдем Жень… — Светка потянула Женьку за руку.

— А ты откуда здесь взялась? — сердито спросил Женя.

— Я в соседний вагон запрыгнула, боялась за тебя почему-то… мне даже показалось — это ты его сбросил…

— Дура ты, Света, полная, так и будешь за мной всю жизнь бегать и шпионить?

Светка обиделась и замолчала.

— Хотя, права, наверно, была — не надо было ехать. Не приехал бы — ничего бы этого не было… — произнес Евгений и пошел вперед, а она поплелась, не отставая, сзади.

…На последнюю электричку не успели. Пришлось ловить частника, и только к ночи они, наконец, добрались домой.

— Ты знаешь, Свет, мы его вдвоем побороть не могли никогда. Всегда думали — он ничего не боится. Но, похоже, все это время он боялся того дня, когда я приду… — уже дома сказал он ей.

Неделю Женька ходил мрачный. А еще через неделю к нему в гости приехала младшая сестра. Она приезжала к ним раз-два в месяц. Светке она нравилась, и они сразу подружились. Всегда собирали на стол в беседке, зажигали мангал, и сидели допоздна, пока Женькины племянники бегали по огороду и рвали с грядок викторию да чистили кусты крыжовника.

— Жень, ты в курсе, что Михаила — твоего друга бывшего — похоронили? — внезапно спросила сестра, как будто собираясь удивить его новостью.

— Да, я слышал, — Женька смутился и отвел взгляд от сестры.

— Я Марину — его бывшую жену — встретила. Она на похоронах у него была. Как сказали, его можно было бы спасти, но там какой-то мужик делал ему искусственное дыхание и массаж сердца. А этого не надо было делать, у него ребро сломано было… короче говоря, тот мужик, сам не зная того, проткнул ему сердце этим ребром и добил, можно сказать. Хотя, что говорить о нем, ты же из-за него и сел. Я даже не знаю, зачем я тебе это рассказываю.

Евгений помрачнел, встал из-за стола и пошел в дом. Людмила недоуменно посмотрела на Свету.

— А что он так переживает за него?

Света вскочила и побежала вслед за ним. Евгений стоял в доме возле окна и смотрел на противоположную сторону улицы. Света осторожно села рядом, словно боялась что-то ему сказать.

— Ты теперь считаешь меня убийцей? — произнес он, наконец, после длительного молчания.

— Нет… ты не убийца…

— Так или иначе, уже второй человек погибает, а я как бы ни при чём.

— Ну и что ты теперь собираешься делать?! — нервно воскликнула Светка.

— Не знаю…

— Зато я знаю! Ты должен перестать жить прошлым! Сам писал всем на свете — начну жизнь с чистого листа! Ты просто не понимаешь, что если этого не сделаешь, ты погубишь третьего, а это уже твое будущее!

— Ты про что говоришь? — Евгений повернулся к ней лицом.

— Про то, что я жду от тебя ребенка! Я буду психовать и нервничать из-за тебя, и его не будет. Ты этого хочешь? — почти выкрикнула она, уже начиная плакать. Она не могла иначе сказать. Это их жизнь, и она сама была уверена, что в силах сделать эту жизнь другой.

Евгений обнял Свету. Хотя он давно отвык чего-то бояться, последняя ее фраза, все-таки, напугала.

— Так, плакса, хватит слезы лить! Я обещаю тебе — с этой минуты больше ничем огорчать тебя не буду! — приказал Женя.

В дом зашла сестра. Поглядела на сидящих в обнимку Женю и Светлану, улыбнулась.

— Я понимаю, медовый месяц у вас все продолжается, но меня-то совсем не забывайте. И пойдемте в беседку.

— Пойдемте, конечно, — согласился Женя. — Думаю, надо выпить за хорошую новость.

— Какую новость? — удивилась сестра.

— А сейчас узнаешь… — загадочно сказал Женя и потащил, обнимая, сестру и жену к выходу…