И смешно и грустно

Мистическая фраза

Эти истории в нашей компании давно обросли легендами, но только вспоминать о них все боятся. Все началось с Ленки, из-за ее увлечения книжками и фильмами, связанными с мистикой. Этими книжками и видеокассетами у неё обставлены несколько полок. Мы только посмеивались, но каждый, как говорится, с ума по-своему сходит. А что было? Хотите — верьте… а нет, так нет.

— Привет Вов! — слышу в телефонной трубке голос Сереги, ее мужа. — Приходите, сегодня к нам вечером, мы стенку купили. Обмоем. Да и давно не виделись, посидим, сестра ее придет с мужем.

— Хорошо, придем, — радостно заверил я его, ведь и пятница зря не пропадет.

Собрались и отправились в гости с женой, мы с ними дружим очень давно, но как-то встречаться стали реже. Вечер как обычно с сидением за столом, потом танцы начинаются. Заметил только какую-то странную нервозность у Ленки, все как-то посматривала на меня, явно что-то хочет сказать, но не решается. Все-таки не выдержала.

— Пойдем в большую комнату, я тебе кое-что покажу, — тихонько говорит мне в ухо.

Держа меня за руку, зашли с ней в комнату.

— Красивая стенка?

— Очень! Да у вас и та почти новая была… женский каприз?

— Нет… — чуть хлопая своими пушистыми ресницами, посмотрела на меня очень серьезно, даже несколько испуганно. С Леной меня связывали особые отношения, но это было давно и неправда. Да и Серегу я тогда еще не знал. Из-за этого она всегда доверяла мне свои тайны, но сама хранить чужие не умела.

— Ну что? — спросил я, чтобы поторопить ее.

— Понимаешь… там у меня книжка есть… я ее купила недавно. Она скучная и неинтересная, про мистику… но там фраза есть одна, как бы непонятная по смыслу, и если ее прочитать вслух раза два-три, то у человека, который рядом с тобой, начинается буйное помешательство.

Я хотел засмеяться, но она шлепнула меня ладонью по плечу и достала книгу. Открыв где-то на середине, показала на подчеркнутую фразу.

— Не читай только! — показала, тут же захлопнув книжку.

— Хорошо, а при чем тут эта фраза?

— А с чего бы мы эту стенку купили? …тут такое было! Я читала, Серега телик смотрел. И когда я дошла до нее, по спине прямо холодок пошел, но понять не могла, спросила, прочитав несколько раз Сереге. Он сказал: отстань, ничего не ответил.

Глядя в Ленкины глаза, я понял: тут, похоже, она не врет:

— Серега через пять минут вскочил, давай всё крушить, я испугалась, убежала в подъезд. Он минут пятнадцать буйствовал, потом когда все закончилось, плакал, прощения у меня просил и без конца говорил: «Это не я, я бы не смог такого сделать».

Мне почему-то после этого рассказа захотелось сильно пить. Отругав за ведьминские книжки, я отправился с ней на кухню. Проглотив стакан минералки, позвал Серегу курить в подъезд.

— Всё разболтала? — затянувшись, спросил Сергей.

— Я в шоке, на тебя никогда бы не подумал…

— Я сам отойти не могу до сих пор, как вспомню… вижу себя со стороны… а сделать ничего не могу, как будто это не я был. Зато теперь знаю, как его зовут.

— Кого?

— Того, кто это все сделал…

— Ты меня Серега не пугай… и как его зовут?

— Его зовут … — произнес он короткое имя.

— Так оно не русское, — удивился я.

— А с чего ты решил, что оно должно быть русское?

— Не знаю.

— То-то и оно… давай не будем об этом.

Больше к этому разговору не возвращались. Очутившись потом в большой комнате, для того чтобы сменить кассету в магнитофоне, я не удержался и протянул руку к той полке. Я помнил то место, куда она ее поставила. Быстро пролистав, нашел, ту подчеркнутую Ленкой фразу. Прочитав, ничего не понял. Незнакомые слова, и к тексту по смыслу не относятся никак, хотя легко запоминаются. Опечатка — подумал я.

…Прошло больше года. Лето. Дачи у нас нет, и друзья, Генка с Валей, приглашают к ним приехать. Там озеро рядом, дом большой, отдыхать там прекрасно. Баню приняли, на второй день еще на одно озеро съездили. Вечером, как всегда — за стол. Папа его, пенсионер, устал и с нами сидеть отказался. И я почему-то вспомнил про Лену с Серегой, вернее, они сами спросили, как они поживают. Когда потом наши жены ушли на веранду проветриться, я Генке и рассказал про книжонку. Добавил, что я видел это мистическое предложение. Мы посмеялись над Ленкой, мол, шизует со своими книжками. Потом уже разгоряченный спиртным Генка предлагает:

— А давай проверим?

Мы уже докончили одну бутылку и чувствовали себя довольно весело. Я, однако, осторожничал.

— А вдруг…?

— Да чушь все это, говори…

Я заученно три раза повторил эту фразу, которая даже и на заклинание не похожа.

— И все? — удивился Генка. — И что это означает?

— Не знаю, там так было написано. А ты что-нибудь чувствуешь?

— Ничего.

— Шизуют оба, значит, и Серега и Ленка, — засмеялся я.

Тут и жены подошли. Валя, идя и слегка пританцовывая, спрашивает нас игриво:

— Соскучились без нас мальчики?

— А тебе какое дело?! — вдруг грубо и странным голосом произносит ее муж.

Валя вытаращила глаза. Моя жена тоже. Внутри меня все похолодело, чуть приподнялся и не зря. Генка, отталкивая стол, срывается с места и кидается на жену. Валя с криком и ужасом отскакивает. Я успел его поймать, он меньше меня ростом, всегда его борол, когда иногда силой хотели померяться. Но тут было что-то не то, мне показалось, будто он в этот момент сделан из стали. Развернувшись ко мне, как котенка валит на пол, обхватив мою шею руками, принимается душить.

Женщины пытаются его оттащить, но куда там… Они подняли невообразимый крик, в глазах у меня потемнело, чувствовал, что осталось несколько секунд…

Спасибо проснувшемуся папе, который его оттащил и мы вдвоем, кое-как запихали Генку в баню, подперев дверь чуркой. Он там бесновался еще минут двадцать, потом затих.

— Что это с ним? — удивленно и перепугано спрашивает меня Валя, всю жизнь знавшая мужа как чуточку флегматичного и спокойного человека.

— Это не Генка, — тихо ответил я, хотя не из трусливых, но с мистическими силами до этого дел не имел.

— А кто? — шепотом спросила жена, смотря на меня. Мой озабоченный вид ей подсказывал, что я что-то не договариваю.

— Это… — назвал имя, которое в нашей компании стало теперь табу. — Я одну фразу сказал, после чего с Ленкиным мужем то же самое случилось.

Валя женщина суеверная, сомневаться не стала. А стала на меня кричать, что дома я могу говорить, что угодно, а здесь я должен вести себя прилично. Да и чернокнижницу Ленку давно на костре надо сжечь с ее книжками и видеокассетами, хотя я к этому времени уже знал — Серега их все сжег…

Генку, сначала осторожно посмотрев в слуховое окно, я выпустил через два часа. Жены на всякий случай, предварительно спрятались в дом. Выйдя, Гена смотрел на меня виноватым взглядом. От следов буйства ничего не осталось.

— Я тебя чуть не задушил… это не я был, трудно объяснить, как будто сверху себя вижу, чертовщина натуральная. Действительно Серега правду говорил. Давай больше не говори никому, мало ли что… и знаешь, я знаю теперь, где он живет.

— Где? — ошарашено, спросил я.

Он назвал какую-то местность, мною никогда не слышанную, но найти просто, там часто летают совы, много сов. Для кого просто? Для него, наверное, теперь.

Юбилей жены решили приурочить ко Дню Защитника Отечества, разница-то всего два дня. Для этого дела облюбовали кафе «Вечернее». Праздник прошел на ура, ей надарили подарков. Гены с Валей не было — у них ребенок еще один родился. Лена с Серегой, хоть и звали их, почему-то не пошли. Да и так весело было. Уже часам к десяти и охранники ни с того ничего тоже напились. Время тогда такое было, в стране бардак, а в кафе тем более. Вместо того, чтобы следить за порядком, охранники сели за стол с поварихами и начали пьянствовать, пытаясь по трезвости обогнать даже посетителей. Посетители, видя, как уютное кафе превращается в нечто среднее между забегаловкой и танцевальной площадкой, стали возмущаться. Но охранники не обращали внимания. В зал стали входить посторонние и собираясь домой, обнаружили, что у жены пропал пакет с подарками, а у другой гостьи — сумка с кошельком и документами.

Посадив всех гостей на такси, я отправил всех по домам. Испытывая обиду за испорченный праздник, подошел к охранникам, сделав справедливое замечание по поводу их безобразной работы, попросил немедленно предоставить мне заведующую. Нетрезвые охранники в свою очередь повели по-хамски, и как это часто бывает у мужчин: слово за слово и скандал перерос в потасовку. Силы были неравные, их было двое и с дубинками. Драка закончилась тем, что меня сдали в вытрезвитель.

Вытрезвитель. Маленькое здание в нашем городке. Хотя мест в нем хватает. Но не в этот день. «Медяк», как говорят в народе, оказался к празднику не готов. В этот день он оказался переполнен павшими защитниками отечества. При приеме в вытрезвитель я потребовал к себе уважительного отношения. Адвокатов, как помню, раньше не просили. Милиционеры оказались очень учтивые и отзывчивые, и потому били меня через папки. Если встретите милиционера с папочкой, знайте, для чего они им нужны. Потом, усадив недалеко от кабинета фельдшера, пристегнули наручниками к батарее. Фельдшерица женщина лет сорока, осмотрев меня, убедилась, что ничего не сломано и синяков нет. «Все в порядке!» — доложила милиционерам.

Не знаю, как в других городах, но в нашем городе, попав в это заведение и получив бумагу на место работы, можно сразу и без работы остаться. В голове хлюпала «Столичная», и умная мысль по спасению никак не приходила. Через какое-то время ко мне подошел пожилой милиционер отстегнул наручник, и увел в другую комнату. Недалеко от него сидела та фельдшерица и читала журнал.

— Как фамилия? — сухо спросил он, приготовившись заполнять протокол.

— Не скажу… — ответил я, не поднимая на него глаз, сидя на стуле с защелкнутыми сзади наручниками.

— А-а-а… ясно… комбинатовский шоколадник! — протянул он.

— Чего? — удивился я.

— Чего… того… деньги гребешь лопатой на своем комбинате, теперь боишься, чтобы не уволили… ничего… другому место уступишь, — ехидничал он, откинувшись на спинку стула. — И не таких заставляли признаваться.

— Да какие там деньги…

— Еще и на талоны жрешь!

— Вам что, талоны нужны? Могу отдать, — ответил я серьезно, без всякого умысла.

Но он почему-то обиделся, треснув меня несколько раз все той же папкой по лицу.

— Галя, глянь на него — издевается, — позвал он фельдшера. Галя, глянув на секунду в мою сторону, отвернулась и стала читать дальше. Она привыкла: таких, как я — здесь много.

— Ты запомни, — начал опять этот гад в погонах, — здесь ты не человек, и делать будешь все, что тебе скажут. Ведь у тебя даже фамилии нет, ты никто… — еще раз папкой шлепнул посильнее.

Когда бьют папкой по лицу это не так больно, просто унизительно, да еще в наручниках.

— Можно воды, — попросил я, страдая от выходящего хмеля.

— Давай фамилию, и потом дам воды, мне некогда с тобой сидеть.

Неожиданно в мою голову приходит мысль, наверное, от воздействия папок. Уткнувшись в пол, начинаю медленно говорить первое, что пришло в голову.

— Женщина! — зову я, и смотрю на нее краем глаза. — Есть место… там никто не живет… даже птиц нет… одни совы летают… там есть нечто такое… это даже нельзя вслух произносить…

— Вы о чем? — она, отставив журнал, смотрит на меня.

— Вы в мистику верите? — посмотрел на нее и произнеся с вызовом.

— Смотря в какую… — заулыбалась, будто я предложил жениться на ней.

— Зря улыбаетесь, знаете, я могу сейчас тут такое устроить, даже в наручниках буду. Не верите…?! Можете позвонить по двум телефонам, и они вам это подтвердят. Мне его не жалко, — киваю в сторону милиционера головой, — мне вас жалко. Как-никак, мать двоих детей.

Сколько у неё детей я не знал, просто чаще всего в таком возрасте у людей действительно по двое. Я попал точно в цель. Она даже чуть вздрогнула.

— Пугать вздумал! — хозяин вытрезвителя, опять влепил мне папкой, на этот раз по голове.

— Коля подожди, — остановила она его, — откуда ты знаешь, что у меня двое детей?

Чувствуя, что игра пошла, и надо либо продолжать, либо нет, решаюсь дальше.

— Знаю… иначе зачем бы я говорил? Я много чего знаю…

— Галь, это наверно из этих… развелось как собак нерезаных, ну как его… экстрасект…

— Экстрасенс, — поправила его.

— Звонить будете? — спросил я. — Хотя мне и вас зачем жалеть? Он меня лупит, а вы спокойно сидите и читаете. Женщина называется… можете и не звонить, — обиженно смотрю на неё.

Они смотрят на меня, я отвернулся, а в голове нет той злополучной фразы, я ее забыл! Не всю конечно, но полностью вспомнить в этот момент никак не могу.

— Три минуты хватит? — неожиданно спрашивает милиционер Коля.

— Не понял? — переспрашиваю у него.

Он вскакивает, приносит мою одежду, бросает мне в лицо и расстегивает за спиной наручники.

— Три минуты, и чтобы тебя здесь не было!

Я вскакиваю, с трудом попадая в брюки, начинаю одеваться.

— До свиданья, — говорю на прощанье и ухожу.

… Дорога совершенно пустынная, ни одной машины. Что же делать, придется по легкому морозцу идти домой пешком. Вот оно и то злополучное кафе… в этот миг вспоминаю заплаканные глаза жены, возникает ощущение, будто какой-то негодяй обидел ребенка. Кирпич искал недолго, кафе старое — из стены выковырял… грохот осыпающегося стекла, отозвался приятной мелодией в моем сердце. Крикнув на прощанье: «Спасибо за праздник!», я спокойно пошел домой…

Может, я в чем-то неправ? Может… но не будите во мне зверя…