Глава 15

Конец апреля и первая половина мая были такими же невинными, как старые фильмы об Энди Харди, которые смотрел по телевизору папа: держащиеся за руки Микки Рунни и Джуди Гарленд на фоне типично американского городка с заборами из штакетника и цветущими вишнями. Мы с Блейком встречались по вечерам в пятницу и субботу, но в будние дни никогда: ему во что бы то ни стало нужно было удержаться в списке лучших студентов, а мне — в списке отличников. Мы шли в кино, затем ужинали, и время, в течение которого Блейк считал приличным целоваться, постепенно увеличивалось.

Ли теперь появлялась в Холлистере редко — наверное, собиралась переезжать в Калифорнию. Я встречалась с ней на уроках рисования и на семейных праздниках Эллисов, куда ходила с Блейком. Саммер же вечно летела на «БМВ» с Кейси заниматься делами, более приятными, чем учеба.

С середины мая по средам наполовину сократили уроки в школе, чтобы мы могли готовиться к экзаменам. Правда, единственным человеком, кто действительно этим занимался, судя по всему, была я.

В одну из таких сред Блейк припарковал машину у железных ворот Холлистера. Сначала я его даже не заметила. Я несла огромную стопку книг и болтала с Саммер. Внезапно она встала как вкопанная и вытаращила глаза.

— Ого! А это кто?!

Сощурившись от солнца, я заметила, что она смотрит на Блейка так, будто готова сорвать одежду и лечь под него. Или забраться сверху. Или дать ему сзади — она рассказывала, что пробовала с Кейси такую позу и она показалась ей необычайно возбуждающей.

— Это Блейк. — Я улыбнулась, едва не запрыгав от радости.

— Да брось, не может быть!

Я метнула на нее оскорбленный взгляд. «Да брось, не может быть!» Она произнесла это так быстро, словно фраза состояла не из пяти, а из одного слова.

— Ты о чем? — спросила я, хотя и так все понимала.

Она имела в виду, что Блейк — филе-миньон, а я — тушенка. То есть нечто несовместимое.

— Ни о чем, — сказала она, сжав мою руку, словно извиняясь. — Просто вырвалось. Он и вправду клевый. Все-таки ты везучая.

На солнце вокруг ее головы светился золотой ореол. Тени на глазах сверкали, губы переливались от блеска. Она выглядела сногсшибательно, и я занервничала. Не хватало еще, чтобы она крутилась около Блейка. Если захочет, она уведет его в два счета.

Блейк в джинсах и футболке с принтом «Янкиз» стоял, опершись о «корвет».

— Моя подруга Саммер Саймон, — представила я, стараясь не показывать, что сейчас я — самый уязвимый человек из ныне живущих. — Кстати, большая фанатка «Янкиз».

— Дона Маттингли, — уточнила она. — Обожаю его.

Они принялись обсуждать других «Янкиз» — Рикки Хендерсона и Майка Пальяруло и остальных. Я ничего не знала о бейсболе, поэтому не могла поддержать беседу.

— Приятно было познакомиться, — сказал Блейк, когда за Саммер прибыла машина.

Саммер улыбнулась:

— Мне тоже. Можно будет как-нибудь собраться вчетвером.

«Даже не мечтай», — мысленно ответила я, сев в «корвет».

— Как тебе Саммер? — спросила я, стараясь не выдать голосом ревность, беспокойство и остальные унизительные чувства, за которые себя ненавидела.

Он остановился на красный свет.

— Приятная девушка.

Я молча кивнула.

Он нажал на газ. В окне промелькнули гигантские колонны и широкие ступени музея «Метрополитен».

— По-твоему, она красивая? — спросила я ровным голосом, словно ответ меня особо не интересовал.

— Да… Очень красивая.

Я уставилась в лобовое стекло.

— Знаю. Так все думают.

Меня не покидали мысли о том, что вскоре Тина начнет доставлять обеды на деловые встречи «Эллис и Хаммел», тогда Блейк узнает Саммер ближе и забудет обо мне.

Блейк дотронулся рукой до моего лица и повернул к себе.

— Ты намного красивее, — сказал он. — Чем она, я имею в виду.

«Врешь ты все», — едва не вырвалось у меня.

Мне и в голову не приходило, что найдется человек, который скажет, что я красивее Саммер Саймон. Поэтому я прикусила язык и просто наслаждалась его словами.


— Куда мы? — спросила я несколько минут спустя, заметив, что мы покидаем Манхэттен.

— Ты так и не показала мне свои рисунки.

Итак, мы отправились ко мне домой. Мама была в школе, отец — в полицейском участке, а может, собирал свидетельские показания (или чем там они занимаются, чтобы задержать убийц?). Я открыла несколько окон на первом этаже, потому что кондиционеры он так и не установил. Однако Блейк, казалось, не обратил особого внимания на духоту и отсутствие в нашем доме лифта. По всей видимости, ему все нравилось. Поэтому я с удовольствием показала ему гостиную, столовую и кухню, где он увидел полароидный снимок Эвелин. Мама в тот день сделала несколько фотографий — Киран на велосипеде, Шейн в кроватке — и прикрепила их к холодильнику магнитами с не блещущими оригинальностью надписями: «Будь благословен этот дом!» и «Ставьте перед собой высокие цели».

— Это мои племянники, — пояснила я.

— Симпатяги, — отозвался Блейк и опять заметил, что хорошо заводить детей, пока ты молод.

— Эвелин едва исполнилось восемнадцать, когда родился Киран. — Я уже достаточно долго знала Блейка, чтобы хранить тайны моей сестры. — Это слишком рано.

Он кивнул:

— Зато в двадцать уже не рано. В ноябре мне будет двадцать один, я теряю время в университете, а мог бы уже иметь все это. — Он указал пальцем на фотографии.

— Ты не теряешь время, — сказала я.

Блейк улыбнулся. Улыбнулся так, будто я подняла ему настроение. Обхватив мое лицо ладонями, он вновь попросил показать рисунки.

Мы поднялись по лестнице. В студии под ногами заскрипел пол. Я распахнула окно, вдали взвыла сирена «скорой помощи». Я волновалась и нервничала — а вдруг Блейк решит, что у меня нет таланта? Станет подтрунивать надо мной или критиковать.

— Не хочу докучать тебе этой ерундой, — пробормотала я, поворачиваясь к двери.

Он поймал меня за руку.

— Ты не докучаешь мне, Ари. Дай мне посмотреть.

Блейк сел за мольберт, а я достала из шкафа большие листы бумаги и раскрашенные холсты. Я показала ему рисунок, с которым заняла второе место на окружном конкурсе, и руки в альбоме для эскизов. Блейк смотрел очень внимательно и заинтересованно, и это придало мне уверенности. Как и мама, он считал, что я могу добиться успеха как художник.

Я покачала головой.

— Для этого нужно иметь большой талант, — сказала я и прислонилась к стене.

Он откинулся на стуле.

— А по-твоему, у тебя его нет?

Мне было приятно это слышать.

Потом мы разговорились. Я посвятила его в свои планы относительно учебы и работы, а он сказал, что хочет быть простым пожарным, иметь уютный маленький дом и кучу озорных ребятишек. Ему ненавистна сама мысль о том, что летом придется работать на «Эллис и Хаммел». Он бы с удовольствием бросил учебу прямо сейчас и поступил в Нью-Йоркский департамент пожарной охраны.

— Так почему же ты не поступаешь? — спросила я.

— Потому что от меня ждут другого. А семья — это главное, — сказал он, и я с ним полностью согласилась.

Мы поговорили еще немного и вдруг замерли от оглушительного грохота.

Игроки в уличный бейсбол разбили окно. Мы с Блейком бросились вниз. Пол в моей спальне был усеян осколками. Я выглянула в окно: трое мальчишек улепетывали в разные стороны. Двое — из маминого класса. Они, видимо, перепугались до смерти.

— Ну и попадет же им!

Я представила, как они забьются в угол, когда вечером их родителям позвонит миссис Митчелл, и посмотрела на длинный кусок стекла с острыми зазубринами.

— Не трогай! — приказал Блейк. — Где пылесос?

Я ткнула пальцем в шкаф, что стоял в прихожей.

Он убрал пылесосом бессчетное количество осколков, добросовестно проверяя ковер ладонью, чтобы я не наткнулась на неприятный сюрприз босыми ногами.

Он заботился обо мне. Совершенно точно. Я поблагодарила его. Он засобирался, потому что скоро должна была вернуться с работы мама — неприлично, если она застанет нас одних.

— До ее прихода еще часа два. — Я обвила руками его шею, поцеловала, он в ответ поцеловал меня.

Потом я вдруг очутилась на моей аккуратно заправленной кровати, Блейк — надо мной. Я закинула ноги ему на пояс. За окном чирикали воробьи, и я не насторожилась, даже когда он расстегнул мою блузку. Ничто не казалось мне неприличным, пока его пальцы не коснулись крючка на лифчике. Я вспомнила о своих несимметричных грудях, вспомнила разговор с мамой — и отстранилась от него.

— Я не могу.

Теперь наши глаза были открыты. Его щеки вспыхнули, он заговорил ровным голосом:

— Почему?

Я зажала на груди блузку.

— Потому что я… э-э-э… несимметричная. Здесь, наверху.

— Не может быть. Ты — совершенство.

Я знала, что это неправда. И все же мне стало немного легче.

— Все равно не могу, — вздохнула я и рассказала ему об Эвелин и о маме. И не забыла упомянуть о зловредном вирусе, который прячется в неизвестных местах и затягивает людей на шесть футов под землю. — Хочу, чтобы ты меня уважал, — добавила я, и это было ровно такой же правдой, как и все остальное.

Он кивнул и сел. Я села рядом.

— А как же твой прежний парень? — спросил он, и у меня едва не вырвалось: «Какой парень?»

Я просто помотала головой, и он все понял.

— Выходит, ничего не было… Знаешь, большинство девушек…

— Да, — сказала я. — Знаю. Увы, но я не из их числа.

Я водила пальцем по вышитой розе на новом покрывале, купленном мамой неделю назад в «Джей-Си Пенни». Ждала, что он встанет и уйдет искать другую девушку — такую, как Саммер, которая пробовала разные позы. Но он лишь убрал локон с моих глаз и улыбнулся.

— Ты лучше большинства девушек. А это все, — он окинул взглядом постель, — мелочи, если ты по-настоящему любишь. Я подожду, пока ты не будешь готова.

Это все… Он говорил о сексе куда деликатнее, чем мама. Чего он не знал, так это того, что я его уже любила.


В День памяти произошло убийство. Погибла целая семья в районе «Адская кухня». В полдень позвонили из участка, и папа умчался на работу. Маму это не обрадовало. Мы как раз грузили в «хонду» набитую «Будвайзером» сумку-холодильник. Всю дорогу в Куинс она чертыхалась и ворчала, как будто те шестеро виноваты, что их зарезали в праздник.

Список гостей Эвелин и Патрика включал их соседей и коллег Патрика из пожарной охраны. Блейка пригласили тоже, но накануне вечером он сообщил по телефону, что опоздает: мистер Эллис тоже устраивал прием, и Блейк не мог не пойти.

— Только поганцы так поступают, — пробурчала мама. — Линяют в последнюю минуту.

Она совершенно пала духом. Зато я ни капельки не расстроилась из-за Блейка. Осуждать парня, который так классно выглядит и согласен дожидаться от меня того, что ему не составит труда в любое время получить от других девушек?

Я пошла на кое-какие уступки. Сомнений в том, что Блейк заботится обо мне, не было, и по средам после обеда я тайком приводила его в свою комнату. Мы разговаривали, и смеялись, и целовались на кровати. Я не отталкивала его руки, когда они оказывались у меня под блузкой. Однако он не делал ничего такого, что заставило бы меня сказать «я не могу».

— Блейк не слинял, мам, — возразила я. — Он приедет. Его отец встречается в Хэмптонс с клиентами и другими адвокатами из своей фирмы… Блейку необходимо там присутствовать.

— О! — произнесла она с издевкой. — В Хэмптонс. Скажите, пожалуйста!

Я пропустила это мимо ушей. Не хватало еще, чтобы она испортила мне настроение. Неделю назад мама спрашивала, не кончились ли у меня пилюли от мигрени, и я показала ей почти нетронутый флакон. Я задавала себе вопрос: неужели хорошее настроение, уверенность в своей привлекательности и постоянная забота Блейка сотворили чудо исцеления?

— Привет, сестренка! — поздоровался со мной Патрик двадцать минут спустя на крыльце.

Он был высокий и загорелый, и во мне вновь что-то шевельнулось, когда он чмокнул меня в щеку. Впрочем, это оказался лишь едва уловимый трепет по сравнению с бурей чувств, которую я испытывала, целуясь с Блейком. Я сдержала улыбку, вспомнив, как в былые времена подслушивала у стены в спальне и куталась в футболку Патрика. Будто смотрела на старую игрушку и думала: «Да, отличная кукла, но я уже слишком взрослая, чтобы с ней играть».

— Привет, — ответила я.

Мимо нас прошла мама с сумкой-холодильником в руках. Она открыла заднюю дверь и оказалась в саду, где толпились гости. Я направилась было за ней, но Патрик удержал меня за локоть.

— Ты не сердишься на нас, Ари? — прошептал он мне на ухо.

Я помолчала немного, глядя на спадающие на лоб волосы Патрика.

— Сердилась, — признала я. — Еще бы!

Он улыбнулся, положил руку мне на плечо и увел в укромный уголок.

— Да, ты не виновата. Но в первую очередь я должен считаться с твоей сестрой. Ведь так?

Я согласно кивнула. Потому что на самом деле не хотела, чтобы Эвелин была замужем за бездушным остолопом, который считался бы с ней в последнюю очередь.

— Я не мастак рассыпаться в благодарностях… но я ценю то, что ты делала для нас. Помогала с детьми и все такое. Пожалуйста, скажи, что ты знаешь это.

— Теперь, когда ты наконец заговорил об этом, — да. Но не уверена, выдержу ли я такое… Услышать от Патрика Кэгни «пожалуйста» и «спасибо» в один день… Нет, надо срочно позвонить в «Нью-Йорк таймс».

— Язва! — рассмеялся он. — Эвелин сейчас уже намного лучше. Сама увидишь.

Я встретила сестру минутой позже. За кухонным столом она стряпала мини-хот-доги из теста «Пиллсбери». Стройная и красивая, в белом сарафане, белых сандалиях, с золотым ножным браслетом, на котором болтался гравированный кулончик в виде соски с надписью «Мамочка».

— У тебя обновка? — спросила я, неловко топчась у входа.

Оторвав взгляд от противня с сосисками в тесте, она посмотрела на щиколотку.

— Да… Патрик подарил.

— Красивый, — сказала я, отметив, как умело нанесены подводка и тушь, лак на ногтях, — словно вернулась прежняя Эвелин. Я была счастлива ее видеть, и мне хотелось забыть обо всем, что между нами произошло. — Он по-настоящему тебя любит, — добавила я, и мне легко далась эта фраза, потому что меня тоже, возможно, кое-кто любил.

Эвелин, похоже, больше на меня не сердилась. Как и я на нее. Она улыбнулась и обняла меня. Гладко уложенные волосы задели мою щеку, и я чуть не разревелась. Эвелин тоже едва сдерживала слезы. Мы одновременно шмыгнули носами и рассмеялись, отступив на шаг друг от друга. Я знала, теперь все будет в порядке.

— Так где же твой парень? — спросила она. — Мне не терпится его увидеть.

Позже, когда заходящее солнце раскрасило дом в золотисто-апельсиновый цвет, она его увидела. Блейк умял три гамбургера, будто в Хэмптонс ему не дали ни крошки. Покормил Шейна из бутылочки, поиграл в мяч с Кираном, а потом устроился рядом со мной.

— Сегодня я видел твою подругу, — сообщил он.

— Саммер?

Он кивнул:

— Ее мать обслуживала прием. Она уже провела несколько банкетов и теперь будет постоянно работать на моего отца. По мне, так еда была пересолена.

На этом приеме он явно ел немного. Я занервничала. Представила себе, как Саммер флиртует, и хохочет, и ведет разговоры о Доне Маттингли, в буквальном смысле соблазняет моего парня. Но вспомнив его слова в тот день — что я красивее, — убедила себя, что волноваться глупо.

— Хочешь пива? — спросила я. Прекрасный повод сменить тему.

Он помотал головой:

— Я уже выпил бокал. Много не пью. Не хочу превратиться в алкаша, как мой брат.

— Дэл алкаш? — удивилась я.

Свинья, алкаш. Как еще его обзывают?

— Как посмотреть. — Блейк пожал плечами и забросил руку на спинку стула. — Вот чего я действительно хочу, — сказал он и обвел восхищенным взглядом скромный дом Эвелин и Патрика, словно это Тадж-Махал. — А ты?

Мне нравилось, что Блейк не считает мои жизненные цели недостаточно высокими.

— Я тоже, — согласилась я. — Но чтобы дом был покрасивее. В Парк-Слоуп. С гамаком в саду. А еще хочу преподавать в хорошем колледже в городе.

Он кивнул:

— У моего отца есть связи в городских школах.

Я принялась размышлять, почему моя мама так критически относится к связям. Мне казалось, связи — это прекрасно, ведь благодаря им можно достичь желаемого без зубрежки до посинения, каторжного труда и сдачи экзаменов.

Блейк отошел за содовой и завел с Патриком дружескую беседу в патио.

Меня разбирало любопытство. Они обсуждали футбол, и бейсбол, и вступительные экзамены в Департамент пожарной охраны Нью-Йорка, но дослушать мне не удалось: Эвелин подняла меня со стула и увлекла за собой в детскую. Закрыв дверь, она схватила меня за руки.

— Вот это да! — воскликнула она. — Он обворожительный.

Ни разу в жизни я не слышала от Эвелин слова «обворожительный». Скорее всего она откопала его в каком-нибудь недочитанном любовном романе. Но характеристика была точной, так что я согласно кивнула и ответила на все вопросы о том, как мы с Блейком познакомились. Потом она спросила, сколько ему лет.

— В ноябре будет двадцать один.

— Двадцать один, — повторила она с задумчивым видом. — Значит, вы уже занимаетесь этим делом.

Это прозвучало еще хуже, чем в разговоре с мамой. Я покачала головой, будто никогда и не думала «заниматься этим делом».

— Врушка ты, Ари. Я вижу, что происходит. Глянь на себя — ты же вся светишься.

Свечусь?! Вот не знала…

Я и не ожидала, что разговорюсь об этом с Эвелин. С мамой поделиться я не могла, с Саммер тоже не говорила, посвящать Ли мне не хотелось — она все-таки двоюродная сестра Блейка. Внезапно в украшенных флажками «Ред сокс» голубых стенах детской я ощутила радость от того, что у меня есть старшая сестра.

— Так что я не вру, — заявила я, рассказав Эвелин о том, что происходит по средам. — Мы на самом деле этим не занимаемся.

— Но скоро начнете, — не унималась она. — Я тебе дам телефон своего врача. Она принимает в бруклинской клинике по пятницам… Полис там не спрашивают, так что маме необязательно докладывать… Выпишут таблетки. Мы же не хотим, чтобы ты залетела, да? — Она рассмеялась, затем нацарапала что-то на клочке бумаги и сунула мне.

— Эвелин, — возразила я, — таблетки не всегда работают. Ты ведь…

Она перебила меня, засмеявшись, но уже по-другому, хитро и цинично, и понизила голос:

— Работают, если пить их каждый день. А мне не терпелось выбраться из маминого дома. Я то и дело пропускала прием. Ну, то есть… Патрик всегда меня любил, но сильнее всего, когда я носила детей. Парней беременность сводит с ума. — Она подмигнула и положила руки мне на плечи. — Послушай, Ари. Кругом полно заразы. Я имею в виду не только СПИД. Прежде чем лечь с Блейком, убедись, что он ничем не болен. Обязательно выясни, сколько у него было девушек.

Я знала только о девушке из Джорджии. Но сейчас я думала о том, как отчаянно Эвелин хотела избавиться от маминой опеки и что Киран появился на свет вовсе не случайно.

Загрузка...