И зовите меня Гудвин

Глава 3

Три

Ухватив сумку за ручки, я двинулся было со двора, но сразу вернулся, поднял с земли остаток булки и уже после этого поспешил прочь. На бег срываться не стал по той простой причине, что несущийся сломя голову орк не мог не привлечь внимания случайных свидетелей, да и стражи порядка такого вот бегуна самое меньшее для проверки документов остановят, а скорее всего на предмет причастности к совершённым ранее преступлениям со всем тщанием возьмутся проверять. Ну а так торопится, чуть прихрамывая, куда-то по своим делам образина зелёная, и что тут такого? В городе нелюдь на нелюди и нелюдью погоняет, а для других рас наверняка все орки на одно лицо. Да и одёжка у меня, как уже успел убедиться, самая заурядная. Пусть даже и пришиб кого ненароком, вовек не сыщут, если только эльфийка показания не даст, а ей это не с руки.

На ходу я кое-как размял отбитое левое плечо и выудил из кармана наручные часы. Повертел, разглядывая, и досадливо цокнул языком при виде выгравированной на задней крышке дарственной надписи. Ясно и понятно, что котлы эти не в комиссионке куплены, а либо украдены, либо отобраны. А то и вовсе с трупа сняты.

Чистое палево!

В наличии на пальцах орков папиллярных линий сомневаться не приходилось, поэтому я тщательнейшим образом протёр часы о майку и лишь после этого сунул их под крыльцо пятиэтажки, где мой трофей если и сыщет местная мелюзга, то явно не сегодня и даже не завтра.

И всё — ходу, ходу, ходу!

Попетляв немного по дворам, я вышел на тихую спокойную улицу, повернул за угол и чуток постоял там, но никто не выскочил следом из переулочка и не завертел головой по сторонам, пытаясь углядеть, куда подевался один слишком уж прыткий орк.

Да! Ушёл чисто!

С облегчением переведя дух, я сунул в рот остаток булки и заработал челюстями. Из-за неправильного прикуса на майку посыпались крошки, пришлось стряхнуть их ладонью. Досадливо ругнувшись, я вытянул из кармана штанов свой трофей и обнаружил, что это не медный кастет, а латунный вентиль для водопроводного крана в форме барашка с пятью отверстиями под пальцы. Штука знакомая и привычная, только давно позабытая, а ещё отличавшаяся столь солидными размерами, что оказалась впору моей новой лапище. Просунул в отверстия три пальца, стиснул в кулаке увесистую штукенцию, а затем с удовлетворённым кивком убрал обратно в карман, ибо вещь это была в хозяйстве дюже полезная: можно воду открыть, можно кровь пустить.

Я покачал головой и в очередной раз помянул недобрым словом взявшую меня в оборот троицу.

Вентиль, обрезок трубы, разводной ключ…

Водопроводчики, ля!

Вернувшись на тротуар, я почти сразу углядел малость поржавевшую табличку с названием улицы и номером дома, убедился, что не заплутал, и двинулся к примеченному чуть поодаль универмагу. Там купил чёрные ситцевые трусы, пару носков, а ещё потратился на зубную щётку и пасту со смутно знакомым названием «Лесная».

В последнем случае молоденькая и симпатичная, но очень уж крепко сбитая гномиха на меня так и вылупилась.

— Тебе зачем? — бестактно полюбопытствовала она.

Я заподозрил в вопросе некий подвох и потому неопределённо махнул рукой.

— Сказали.

Ну и отсчитал нужную сумму из позаимствованной у орков мелочи, гнутой как после игры в чику.

Убрав покупки в сумку, я покинул универмаг и двинулся по улице, с интересом поглядывая по сторонам. Решил вскорости, что район этот хоть и не совсем уж пропащий, но и не из лучших, ибо на глаза попадались преимущественно лесостепные орки и разные виды гномов, да ещё странные белоглазые мужчины и женщины — невысокие, широколицые и смуглые, с очень светлыми волосами. При этом на дроу-фотографа они нисколько не походили.

Ну а пару кварталов спустя у магазина с вывеской «Мясо» я углядел и людей. Парочка бойцов в бронежилетах, шлемах и сером городском камуфляже замерла с автоматами у входа, да ещё несколько женщин стояли среди всякой нелюди в хвосте выпроставшейся на улицу очереди.

Наверное, и в столь серьёзной охране, и в решётках на окнах имелся некий смысл, но для меня он остался загадкой. Я лишь озадаченно хмыкнул и потопал дальше, а уже пару минут спустя добрался до пятиэтажки за номером семнадцать. Следующий дом оказался выстроен чуть в глубине квартала, я свернул с тротуара на подъездную дорогу и почти сразу расслышал хрип выкрученного на полную громкость магнитофона. Ритмичная мелодия громыхала будь здоров, а вот слов различить не получилось, и не из-за плохого качества аппаратуры или дрянной записи, а скорее уж из-за гнусавого голоса исполнителя. Лишь уже зайдя во двор общежития, я наконец разобрал:

— Орки! Орки! Чиксы любят орков!

И да — именно орки на крыльце общежития и обнаружились. Молодые, здоровенные и мускулистые, в спортивных костюмах и кроссовках, все сплошь светло-зелёные — вроде меня самого. Они сидели на корточках, дымили папиросами и сплёвывали под ноги, а вот семечки никто не лузгал. Впрочем, с таким прикусом оно и немудрено.

— Орки! Орки! Эльфийки любят орков!

Тут меня заметили, и один из местных обитателей поспешил выключить здоровенную бандуру двухкассетного магнитофона с парой немалых размеров динамиков. Внутри всё так и заныло в ожидании неминуемых неприятностей, но карман оттягивал кастет, а в сумке покачивалась пудовая гантель, так что спокойно продолжил свой путь.

Впрочем, волновался напрасно. Орки при моём приближении хоть и повскакивали на ноги, но в драку не кинулись, а вместо этого принялись жать руку и хлопать по плечам.

— Гу, красава! Чётко вчера вписался!

— Молорик! Проставился так проставился!

— Круто зажгли!

Когда с приветствиями оказалось покончено, самый высокий и плечистый в этой компании спросил:

— Гу, ты куда вчера сквозанул? Обещал деньгами разжиться и пропал.

Претензией этот вопрос не прозвучал, но и дружеским его тоже было не назвать, а поскольку неприятности мне и даром не сдались, я попытался до прямого конфликта дело не доводить.

— Вообще ни хрена не помню, — сказал чистейшую правду. — Очухался только на работе уже. Ну и вон…

Кровь с лица я смыл, но ссадина никуда не делась, и приглядевшиеся ко мне орки закачали головами.

— Чётко тебе всекли! — решил за всех заводила в новеньком спортивном костюме. На шее у него болталась толстая цепь жёлтого металла, мочки оттягивали вроде бы золотые серьги. — А что ничего не помнишь — это нормально, по первой со всеми так.

— Ага! — влез в разговор орк поменьше и с кожей, в оттенке которой проглядывал намёк на желтизну. — Сначала надо печень прокачать!

— Короче, нас держись! — вновь хлопнул меня по плечу заводила. — С нами не пропадёшь!

И тут с улицы кто-то крикнул:

— Атас, братва! «Канарейка» едет!

Орки разом подорвались с места и заскочили в распахнутую дверь общежития, не забыв уволочь и магнитофон. Я тоже задерживаться во дворе не стал, правда, уже на крыльце оглянулся и потому заметил, как медленно-медленно катит по проезду меж домами милицейский бобик — жёлтый и с синей полосой вдоль борта. За время этой недолгой заминки новые знакомые успели рассосаться по комнатам, и никто не помешал мне отправиться на поиски коменданта, но только я повернул за угол, и тени сгустились в чёрную сутулую фигуру, едва ли не упиравшуюся макушкой в потолок. Послышался странный звук, как если бы страшилище шумно потянуло носом воздух, затем что-то влажно шлёпнуло об пол.

— Новенький? — пробасил иссиня-чёрный гигант в застиранном халате и с угрозой предупредил: — Не балуй!

Он принялся возить шваброй по полу, и я оторопело кивнул.

— Ага! Не буду…

Прикинул, что из этой образины можно легко скроить парочку орков и ещё останется материал на коротышку-гоблина и это при том, что жиру в здешнем работнике веника и совка почти не было. Не больше чем во мне — так уж точно.

«Тролль! — сообразил вдруг я. — Это, мать его, самый настоящий тролль!»

Но вслух поминать маменьку чудища, морда которого имела лишь весьма отдалённое сходство с человеческим лицом, благоразумно не стал и вместо этого справился о коменданте.

— Тама! — махнул тролль себе за спину и продолжил мыть пол.

Я аккуратненько обогнул его и двинулся дальше, чтобы вскоре отыскать «тама» комнату коменданта. Тот оказался пожилым гномом, в волосах и короткой бородке которого рыжие тона соседствовали с сединой. Предъявленный ордер его всецело удовлетворил, и после недолгих бюрократических формальностей меня повели заселяться.

— В подвал и выше второго этажа не суйся, — предупредил комендант на подходе к лестнице. — Под проживание орков первые два отведены.

Навстречу попалась парочка бородатых крепышей, и уточнять, кто ещё обитает в общежитии я не стал. Оставил сумку в комнатушке на четыре койки, получил постельное бельё и заправил кровать, а как заправил, во мне будто завод закончился. Накатила слабость, закружилась голова, зашумело в ушах. Слишком насыщенный день бесследно не прошёл, и я прямо в одежде завалился на жалобно скрипнувшую под моим весом панцирной сеткой кровать.

«Сначала экстрасенс приложил, потом эльфийка по мозгам вдарила…» — подумал, и провалился в забытьё в тот же самый миг, как только затылок коснулся подушки.

Утром проснулся отдохнувшим и полным сил, но касалось это лишь тела, а вот голову словно ватой забили, как если бы пил три дня без просыху и хоть с утра ещё не похмелился, но зато и протрезветь тоже толком не успел. Вот только пьяным я не был. Просто хреново соображал.

«Таблеточки для сосудиков надо пропить», — подумал, но сразу позабыл об этой мысли, стоило только по зданию разнестись мерзкому дребезжанию электрического звонка.

Побудка? Она самая.

Соседи по комнате разом подорвались с кроватей, один зеленокожий крепыш потормошил и меня.

— Подъём, Гу!

— Сколько сейчас? — спросил я.

— Шесть. Вставай, на смену опоздаешь!

— Мне сегодня к восьми, — отозвался я и вновь закрыл глаза, но сон уже ушёл, вдобавок разнылись левое плечо и правая голень, да ещё лёгонькой ломотой напомнила о себе рассаженная скула.

Какое-то время я лежал и бездумно пялился в потолок, а потом вдруг сообразил, что делаю это отнюдь не бездумно, просто мысли сами собой крутятся вокруг трёх крайне актуальных вопросов: что пожрать, где бы сыскать сговорчивую бабёнку и как намутить денег на бухло. И хорошо бы ещё вечером завалиться с парнями в кабак…

Меня аж с кровати подкинуло и холодный пот прошиб.

Какого хера? Это ведь не мои мысли! Точно не мои!

Неужто экстрасенс не спалил разум Гу, а только усыпил его, и тот начал пробуждаться⁈

Подозрение это пронзило молнией — будто снова на электрическом стуле очутился! — но сразу невероятным облегчением накатило понимание, что обуревающие меня желания не чьи-то чужие, а всё же мои собственные. Это я хочу жрать, бабу и в кабак! И да — хотеть этого было нормально, ненормально было хотеть только это и ничего более. Круг моих интересов за одну-единственную ночь самым ужасающим образом сузился, я словно разом поглупел на тридцать лет!

Впрочем, даже в юности помимо вышеперечисленного интересовался и многими другими вещами. И хоть времечко тогда было непростое, но не деградировал, не спился! А тут — как наваждение.

Глупость же чистейшей воды! Какой-то ерундой страдаю! Ну какой может быть кабак, когда на кармане голяк? Да и бабу так сразу не найти, а значит, надо идти жрать…

Поймал себя на этой мысли и в сердцах плюнул. Вот только если с гормонами, переполняющими тело молодого здорового самца, и с тягой к красивой жизни ещё можно худо-бедно совладать, то с соляной кислотой в желудке хрен поспоришь. Так недолго и язву заработать. Подкрепиться и вправду не помешает.

Я уселся на кровати, запустил руку в карман и выгреб из него медяки, принялся двигать их по ладони указательным пальцем, пытаясь сообразить, какие траты могу себе позволить. Сбился и выругался, начал считать заново, но сразу обнаружил, что шевелю губами, будто мне сложно удержать в голове два однозначных числа, будто едва-едва получается их сложить…

Руки задрожали, монеты просыпались на кровать, а я, до глубины души поражённый неожиданным оглуплением, вскочил на ноги и в ярости стиснул кулаки.

Какого чёрта? Это ещё что за дела⁈

Последствия сотрясения мозга? Экстрасенсы контузили? Просто разум человека с телом орка конфликтует?

Или… От неожиданной догадки меня так и перетряхнуло. Или мозг орка просто не рассчитан на такого рода вычисления? Тут ведь не о слабоумии или недоразвитости речь — вдруг у него принципиально иное строение и каких-нибудь отвечающих за математические способности долей не хватает? Неспроста же за прилавками сплошь гномы и гномихи стоят!

Меня затрясло, дрожащими руками я развернул банкноту и пригляделся к ней, но разобрал лишь «один рубль», а стоило только перевести взгляд на слова, отпечатанные меньшим шрифтом, и начались проблемы.

Каз… Каз-на… Каз-на-чей…

Нестерпимо разболелась голова, заломило глаза, буквы начали сливаться с покрывавшим банкноту желтоватым узором, и я бросил смятую бумажку на кровать, а вместо неё поднёс к лицу паспорт. Надпись на обложке прочитал безо всякого труда, но лишь из-за того, что прекрасно помнил её и так. Повестка оказалась заполнена от руки, всмотреться в её содержимое даже не попытался и заметался по комнате, а когда заметил настенный календарь, то не без труда, но всё же сумел отрешиться от фотографии грудастой эльфийки и сосредоточил своё внимание на цифрах. Пришлось даже наморщить лоб, но перечислил все даты, а вот название месяца скорее угадал.

Да что ж это такое творится-то⁈ Орки ведь не умственно отсталые! Сам видел, как один экскаватором управлял, да и мысли они связно излагают! Так что со мной не так⁈

Стоп! А вдруг и вправду что-то не так именно со мной? Вдруг мне просто бракованный орк попался? Вот только не взяли бы ущербного тупицу в санитары скорой!

И в чём тогда дело? Чем ещё он отличается от остальных кроме как тем, что альбинос? Тем, что только-только приехал в город? Допустим. А откуда он приехал? Быть может, не просто так шофёр о деревне и коровьих хвостах разговор завёл? Быть может, Гу не ходил в школу и попросту не умел ни читать, ни считать?

Так, так, так…

Я засновал по комнате. Мозг — не компьютер, а сознание — не прошивка. Если бы слабое железо не тянуло излишне ресурсоёмкую программу, тут ничего поделать было бы уже нельзя, но скорее всего у Гу просто не наработаны необходимые мне нейронные связи. Не сформировались они в его голове в силу неграмотности. Вчера я на кураже и адреналине разогнал мозг до своего обычного уровня, а за ночь всё вернулось на круги своя, теперь его придётся долго и упорно развивать. Но это в общем-то не беда. С этим можно работать…

С облегчением переведя дух, я решил с чтением пока повременить и обратиться к арифметике, а именно — сосредоточиться на таблице умножения. К примеру, шестью восемь будет…

А, собственно, сколько будет шестью восемь? Сорок пять? Пятьдесят четыре? Тридцать шесть?

Меня вновь прошиб холодный пот, и я начал с самых азов.

Дважды два равно четыре. Да! Я знал это наверняка. Точнее — помнил. А вот представить смысл выражения оказался не в состоянии. Тогда уселся на кровать и отложил в сторону две монетки.

Раз и два. Если их продублировать, монет станет четыре.

Значит, дважды два четыре. А трижды два — шесть.

Дело пошло, но на восьми у меня закончилась мелочь, а с парой рублёвых бумажек счёт окончательно застопорился на десяти. Я скоренько пересчитал пальцы на руках, и сообразил, что дважды десять — это двадцать. Так и никак иначе, ибо пальцев у меня всего двадцать.

Или двадцать один? Почему-то был в этом совершенно точно уверен.

Впрочем, не важно! Движемся дальше! Если не брать большой палец, фаланг на одной руке двенадцать. Это три раза по четыре. А шесть раз по четыре — это двадцать четыре. Две дюжины!

И тут меня осенило: шестью восемь — это сорок восемь!

Не просто вспомнил, но сосчитал. Мозги худо-бедно заработали, и я начал торопливо собираться. На время избавившись от спортивных штанов, надел купленные вчера трусы, после натянул носок и досадливо ругнулся, когда острые чёрные ногти легко пропороли ткань.

Да чтоб вас!

Неудивительно, что Гу кроссовки на босу ногу носил, а сами те на размер больше необходимого!

Порванный носок я выкинул, целый вернул в сумку, а после с зубной щёткой в одной руке и жестяным тюбиком пасты в другой отправился на поиски уборной. Та ожидаемо обнаружилась в конце коридора — облегчившись, я пригляделся к собственному отражению в мутном потрескавшемся зеркале на стене и увидел, что синяк уже едва различим, а рассечённая бровь окончательно затянулась.

Перестав беспокоиться хотя бы по этому поводу, принялся чистить зубы, но сразу начала сильно пениться паста, пришлось отплёвываться в раковину.

Ну что за чёрт⁈ Неужто орки от людей ещё и кислотностью слюны отличаются⁈

Вот же!

Кое-как доведя дело до конца, я на несколько раз прополоскал рот и вытер губы, после вернулся к себе, убрал щётку и пасту в сумку, а ту задвинул под кровать. Повертел в руке вентиль, немного поколебался и всё же решил прихватить его с собой. Просто так, на всякий случай.

Деньги, повестка, паспорт… Ходу!

На крыльце наткнулся на давешнего орка-заводилу.

— Гу, братан! — обрадовался тот и протянул для рукопожатия свою зелёную лапищу. — Как сам?

— Так себе, — буркнул я, пожимая крепкую мясистую ладонь. — Ты чего не на работе?

— Работа для лохов! — рассмеялся знакомец Гу и пихнул меня в плечо. — Ну ты совсем ничего не помнишь, что ли? Говорил же — есть на примете денежное дельце. Озолотимся, ля!

Озолотимся? Если насчёт серёг у меня ещё оставались какие-то сомнения, то цепь на мощной шее орка золотой совершенно точно не была. Да и по повадкам видно, что это даже не шестёрка на подхвате у серьёзных дельцов, а уличный хулиган, самое большее способный обчистить карманы припозднившегося прохожего. Если с таким что-то и можно заработать, так это срок.

— Не, — мотнул я головой. — Не получится.

Орк тут же растерял всё своё показное дружелюбие и оскалился.

— Ты чего, ля? Заднюю решил дать, да?

Он попытался вновь пихнуть меня — на сей раз уже всерьёз, и я отвёл плечо. Мог и врезать в ответ, да только впоследствии это обернулось бы кучей ненужных неприятностей, так что сдержался и достал из кармана повестку.

— Гля!

Заводила пригляделся к листку и присвистнул.

— За что тебя⁈

— А я помню? — буркнул я, забирая повестку. — Мне б теперь при своих остаться, не до жиру.

— Ну да, — кивнул орк и наставил на меня указательный палец с чёрным ногтем. — Если что, ты меня не знаешь! И не вздумай о нашем разговоре лишнего трепануть!

— Говорю же: не помню ни хрена! — уверил я собеседника и сбежал с крыльца. — Пойду, а то ещё пожрать надо успеть.

Но — нет, пусть есть хотелось просто несусветно, но отправился я на поиски пищи отнюдь не телесной, а духовной. Правда, когда проходил мимо булочной, от которой одуряюще тянуло ароматом свежего хлеба, то чуть слюной не захлебнулся, а чуть дальше у кулинарии и вовсе едва не сомлел с голодухи, но не позволил орочьей натуре взять верх и дожидаться открытия продуктовых магазинов не стал. Шаг замедлил только раз при виде жёлтого с синей полосой вдоль борта уазика, возле которого с грозным видом помахивал резиновой дубинкой здоровенный тёмно-зелёный орк в серой милицейской форме. Занимался этим он не ради собственного развлечения, а страхуя сослуживцев, которые через распахнутую заднюю дверцу грузили в отсек для задержанных троицу невесть что позабывших в этом районе желтокожих гоблинов.

Натворили что-то или просто не туда забрели?

Увы, слишком много реалий нового мира до сих пор продолжало оставаться для меня загадкой. И ещё хотелось жрать…

Отвлёкся от мыслей о еде, когда навстречу попался лесостепной орк моих лет. Далеко не столь мускулистый, он оказался наряжен в униформу почтальона, с плеча свисала служебная сумка.

— Молодой… — обратился я было к нему, лишь в самый последний момент удержавшись от обращения «человек», и это моё «молодой» в итоге прозвучало как-то очень уж пренебрежительно, почтальон разом напрягся.

— Да? — неуверенно протянул он, а когда натянуто улыбнулся, то оказалось, что клыков у него во рту нет вовсе, и зубы ровные, будто у натурального эльфа.

Чистая отутюженная одежда, стрелки на брюках, аккуратная стрижка, маникюр…

Какой-то неправильный орк!

Но цепляться к нему я не стал и уточнил:

— Горотдел милиции далеко отсюда?

Зеленокожий почтальон с облегчением указал на одну из улиц.

— Если пешком, то четверть часа идти.

Я кивнул и поспешил дальше, чтобы почти сразу выйти к небольшому скверу, где под кронами высоченных деревьев были проложены тропинки и стояли лавочки. На них я внимания не обратил и двинулся прямиком к трём киоскам на углу. Два из них с вывесками «Мороженое» и «Соки-Воды» были ещё закрыты, а вот к газетному с крупными красными буквами «Горпечать» уже подходили ранние прохожие.

Подошёл и я. Кинул в блюдечко двухкопеечную монету, взамен стребовал с восточной наружности синекожего нелюдя непонятной расовой принадлежности газету и двинулся вглубь сквера. В глубине его обнаружилась открытая летняя эстрада, я уселся на одну из лавочек неподалёку и погрузился в чтение. Буквы прыгали перед глазами и никак не желали складываться в слова, но я упрямо пытался их разобрать.

Ве… Веч… Ве-че… Вечерние?

Из… Из-ве… Известия!

Вечерние известия!

От напряжения аж лоб испариной покрылся, но сложил буквы в слова! И на этом не остановился, от названия издания перешёл к заголовку передовицы.

Ра… Раб… Рабочий по… Рабочий подвиг!

Навык чтения возвращался мучительно медленно, читал я по слогам и при этом шевелил губами, но разбирал текст с каждой минутой всё уверенней и вскоре узнал, что работники Нелюдинского филиала комбината «Маяк» выполнили план девятнадцатой пятилетки на полгода раньше срока, а занималось это градообразующее предприятие добычей и обогащением сверхтяжёлых металлов, что бы под этим термином ни понималось. И ещё я прочитал, что завоз с Большой земли со следующей недели начнёт осуществляться без отставаний от графика, поскольку повреждение железнодорожных путей через Гниль будет в самом ближайшем будущем полностью устранено.

У меня голова кругом пошла, продолжил читать уже даже не ради тренировки мозга, а лишь бы хоть немного разобраться, в какую именно дыру меня угораздило попасть и что тут вообще происходит. Сделать это оказалось не так-то просто, поскольку историю мира от самого его сотворения и до наших дней в газете почему-то не напечатали. Зато там говорилось о скором открытии театрального сезона и грядущих гастролях столичного балета, ускоренных темпах строительства жилого фонда, улучшении снабжения горожан мясопродуктами, вводе в эксплуатацию новой ветки монорельса, важности пропаганды среди населения правильного питания, вреде алкоголя и недостатках в области ремонта дорог.

Из всего этого винегрета я вынес лишь то, что город Нелюдинск является административным центром то ли закрытой территории, то ли автономной области, которую от остального мира отделяет некая Гниль. О событиях на Большой земле почти ничего не писалось, упоминались только напряжённые отношения с милитаристским режимом Фемискиры, имперские амбиции правящего класса Авалона, тлетворное влияние на умы пропагандистской машины Атлантиды, тяга к безудержному обогащению банкиров Эльдорадо и происки тайных служб царства Раваны, коих журналисты обвиняли в подстрекательстве беспорядков в регионе компактного проживания снежных людей.

Тут я ощутил на себе чей-то пристальный взгляд, оторвался от газеты и обнаружил, что ко мне направляется парочка постовых милиционеров. Два тёмно-зелёных бугая остановились у лавочки, один положил ладонь на рукоять резиновой дубинки, другой потребовал предъявить документы.

Я молча отдал паспорт, орк наскоро пролистал его и спросил:

— Чего сидишь, кого ждёшь?

И вновь я ничего говорить не стал, вместо этого достал из кармана и вручил громиле мятую повестку.

— Так ты Гудвин или Гу? — заинтересовался милиционер подмеченным разночтением.

— По паспорту я Гудвин, — сказал я, — но все зовут Гу.

— Взяли моду за эльфами обезьянничать! — посетовал постовой, вложил листок повестки в паспорт и протянул красную книжицу обратно. — Не опаздывай!

Потерявшие ко мне интерес постовые зашагали по тропинке, ну а я продолжил изучать газету. На последней странице помимо кроссворда обнаружил ещё и шахматный этюд, и губы невольно растянула довольная улыбка.

Вот оно! То, что нужно для генерации новых нейронных связей!

Шахматами займусь! Пусть с детства не играл, но правила-то знаю!

Наморщив лоб, я попытался решить приведённую в газете задачу, но нисколько в этом не преуспел. И на сей раз проблема заключалась уже отнюдь не в ограничениях головного мозга, просто шахматист из меня был сильно так себе. Посидел с четверть часа, посопел, помучился и загадал при первой же возможности записаться в библиотеку. А ещё…

Додумать мысль помешал пронзительный вой сирены гражданской обороны. От неожиданности я даже с лавочки подскочил!

Что⁈ Где⁈ Какого хрена⁈

Я завертел головой по сторонам и обнаружил, что из-под железной крышки ближайшего канализационного колодца струится прозрачно-голубой туман. Но нет — чертовщина творилась далеко не только с ближайшим люком: странный, будто бы насыщенный энергией пар собирался в посверкивавшие электрическими разрядами скопления решительно по всему парку и даже затянул улицу. Люди и нелюди во все лопатки улепётывали прочь, ну а я мало того что забрёл в самый центр сквера, так ещё и вовремя не обратил внимания на зазвучавшие где-то в отдалении встревоженные крики и всполошился лишь после того, как врубили сирену. А ведь слышал что-то такое краем уха, просто от решения этюда отвлекаться не захотел!

И как теперь быть? Что это вообще за дрянь?

Какой-то токсичный выброс?

Наверное, имело смысл задержать дыхание и рвануть в обход основных скоплений странного марева, но за пределами парка то растекалось полупрозрачной пеленой, и как далеко она успела распространиться, было не видно. А если дыхания не хватит? Или вдруг эта пакость отравляющее вещество контактного действия?

Почему нет-то? А ну как случилась авария на производстве по обогащению тех самых сверхтяжёлых металлов?

Даже не знаю, к какому решению я бы в итоге склонился, не заметь парочку патрулировавших парк милиционеров. Те особо обеспокоенными отнюдь не выглядели и преспокойно топали к летней эстраде. Разве что прямо на ходу крутили в руках, разминая запястья, резиновые дубинки.

Так, так, так! Что-то сейчас будет…

Я поднял оброненную на землю газету, свернул её в трубочку и сунул в карман, а дальше — грохнуло! Круглую крышку канализационного люка вышибло, она подлетела метров на десять, кувыркнулась в воздухе и рухнула обратно, засела в земле, воткнувшись в газон ребром. Сразу же грохнуло где-то поодаль, а потом из-под земли вытекли последние лоскуты искрившегося тумана, и его ближайший сгусток словно обрёл разум, заструился прямиком ко мне.

Дожидаться эту неведомую хрень я не стал и рванул наутёк.

Попробуй догони!

Непонятный пар лишь пятнал сквер редкими светящимися отметинами, а не затопил его полностью, как это случилось с прилегающими к ограде улочками, к тому же перемещались его сгустки не слишком быстро, да и стекались они преимущественно к летней эстраде. Я искренне полагал себя в полнейшей безопасности и пребывал в этом заблуждении до тех пор, пока из попавшегося на пути канализационного люка не выбралось тронутое разложением тело коротышки-гоблина.

Мигнули синим отсветом глаза, зомби бросился наперерез, получил кулаком и отлетел в сторону, но перед тем изловчился полоснуть меня по руке длинными острыми ногтями.

Ах ты гад!

Вспышка боли сменилась приступом ярости, в глазах покраснело, я зарычал и наподдал поднявшемуся с земли мёртвому коротышке ногой. Пинок отшвырнул зомби на пару метров, но этого мне показалось мало, я выломал из лавочки брус и обрушил его на испещрённую трупными пятнами голову дохлого гоблина.

Вот тебе, тварь! Получай!

Первый же удар раскроил череп и вышиб гнилые мозги, но остановиться я не сумел и врезал ещё несколько раз, а когда опомнился и отбросил брус, спасаться бегством стало уже слишком поздно. Искристый туман настиг меня, окутал и попытался втянуться внутрь, вот только в боевом раже мне было всё равно кого бить и кого рвать. Разорвал и эту мерцающую пакость!

Туман обернулся жгутами опутавших мои руки разрядов и сгинул, а я взревел, не в силах удержать в себе дикую смесь эмоций и ощущений, главенствовали в которых ярость, боль и облегчение.

Всех порву! Бойтесь!

И всё бы ничего, да только рёв мой безответным не остался!

Какого…