Ибн Баттута и его путешествия по средней Азии

Введение

Важное значение для исследования истории и исторической географии, истории культуры, искусства и других областей общественной и политической жизни народов, населяющих в настоящее время наши среднеазиатские республики, имеют памятники арабской географической литературы. Они представляют собой обширный пласт написанных по-арабски сочинений, через века и страны тесно связанных друг с другом определенными традициями и линиями преемственности (хотя их авторы были представителями разных народов). Для IX в. это труды таких ученых, как ал-Балазури, Ибн Хордадбех, ал-Йа'куби; для X в. — труды ал-Истахри, Абу Дулафа, ал-Мукаддаси, ал-Мас'уди, ал-Хорезми, ад-Динавари, ат-Табари, Ибн Мискавайха, Ибн Руста, Ибн ал-Факиха, Ибн Хаукала, XI век представлен трудами ал-Бируни, от XII в. сохранились сочинения ал-Идриси, Марвази и ас-Сам'ани, от XII–XIII вв. — Ибн ал-Асира, Йакута ал-Хамави, в XIV в. писали ал-Умари и Ибн Арабшах. Эти и многие другие историки и географы оставили нам наследие, на которое опираются современные ученые в воссоздании картины исторического и культурного развития народов Средней Азии, Кавказа и европейской части СССР.

«Путешествие Ибн Баттуты» (XIV в.), которому посвящена настоящая работа, занимает особое место среди трудов арабских путешественников.

«После космографий и энциклопедий XIII–XIV вв., — писал И. Ю. Крачковский, — общая мусульманская литература как бы достигает апогея… жанр путешествий остается количественно богатым до конца, но показательно и здесь, что последний великий путешественник, объехавший все мусульманские страны, относится тоже к XIV веку. Это знаменитый Ибн Баттута, путешествие которого до сих пор читается в арабской школе… тот самый Ибн Баттута, без ссылок на которого не обходится ни одна работа о Золотой Орде или Средней Азии…» [107, 416–417].

На важность сообщений Ибн Баттуты о сравнительно мало изученном периоде истории Средней Азии давно обратили внимание и другие востоковеды[1]. Ибн Баттута восполняет своими интересными записками (полное название его книги — «Тухфат ан-нуззар фи гараиб ал-амсар ва аджаиб ал-асфар»), основанными на личных впечатлениях, многое из того, что не зафиксировали местные хронисты того времени. Именно это увеличивает интерес к его повествованию, которое дает нам яркую и реалистическую картину культурной, политической и социальной жизни Средней Азии первой половины XIV в. Многие рассказы Ибн Баттуты о городах и городской жизни Средней Азии в первой половине XIV в. не имеют параллелей в других источниках.

И. Ю. Крачковский называл Ибн Баттуту «последним универсальным географом-практиком, не книжным компилятором, а путешественником с громадным районом посещенных стран. По подсчетам, им было пройдено более 75 тысяч миль» [107, 417]. В течение своих двадцативосьмилетних странствий он побывал в сотнях городов и селений Северной и Западной Африки, Аравийского полуострова, Индии и Испании, Турции и Ирана, Средней Азии и Восточной Европы и, наконец, Китая. «Путешествие» Ибн Баттуты настолько насыщено интересными рассказами о самых дальних странах, что его современники сочли их неправдоподобными и фантастическими. Даже такой выдающийся ученый, как Ибн Халдун[2], который встречался с Ибн Баттутой, не принял всерьез рассказы и описания «Путешествия», говоря, что «люди обвиняли его во лжи» [48, 143–144]. Скептически отнеслись к сообщениям Ибн Баттуты и в европейской науке. Это помешало в свое время достойным образом оценить и восстановить подлинный текст «Путешествия».

По мере развития востоковедения, равно как и географических исследований, ученые различных стран все больше убеждались в том, что описания Ибн Баттуты не плод фантазии средневекового мистификатора, а результат непосредственного наблюдения описываемых земель и народов.

Но интерес к «Путешествию» Ибн Баттуты как к источнику самых разнообразных сведений — географических, исторических и культурных — лишь одна сторона дела. Есть и другая сторона. «Тухфан ан-нуззар…» представляет собой также ценный литературный и психологический памятник эпохи, позволяющий с большей достоверностью, чем разнообразные описания «быта и нравов», осветить особенности мировоззрения человека того времени: круг его интересов, отношение к тем или иным обстоятельствам и фактам и их оценку. Каковы были определяющие черты того жанра, того направления литературной деятельности, к которому относится «Путешествие»? В этом плане записки Ибн Баттуты, изучавшиеся с точки зрения маршрутов путешественника, достоверности его данных, использовавшиеся историками, археологами и нумизматами, еще не подвергались исследованию.

Однако книга Ибн Баттуты заслуживает самого пристального внимания не только с точки зрения сообщаемых в ней фактов, но и сама по себе. Почти все многочисленные исследователи «Путешествия» единодушно говорят о том, что стиль его значительно отличается от стиля других сочинений, относящихся к жанру «рихла», книг типа «Книг путей и государств» (как сочинения Ибн Хордадбеха, Ибн ал-Факиха, ал-Истахри и др.), а также и от наиболее всеобъемлющего географического свода средневековья «Му'джам ал-булдан», принадлежащего замечательному ученому-энциклопедисту Йакуту. Например, описание путешествия Абу Хамида ал-Гарнати по характеру ближе «Книгам путей и государств», тогда как в «Тухфат ан-нуззар…» явствен но чувствуется влияние широко распространенной во время Ибн Баттуты агиографической, или «житийной», литературы, сказавшееся в очень большом числе вставных рассказов о чудесах, совершенных тем или иным местным «святым» или суфийским шейхом.

Дело не только в том, что Ибн Баттута путешествовал как «мусульманский ученый» (что, несомненно, придавало ему вес и авторитет, особенно в глазах ново обращенных мусульманских правителей), но и в общей психологической атмосфере эпохи, получившей непосредственное отражение в литературном творчестве: появление «житий святых», развитие суфийской поэзии на персидском и арабском языках, широкое распространение жанра сира, непосредственно связанного с народной традицией.

Ибн Баттута, как и Марко Поло, останавливается иногда на событиях, которые кажутся нам мелкими — например, он в деталях описывает оказанный ему прием, полученные подарки. Но не следует относить это за счет «преувеличенного самомнения»: эти моменты были для него важными, событийными — как для придворных важно было, на какое место усадит путешественника эмир или султан. Такими же событийными были и для Ибн Баттуты многочисленные повествования о чудесах, гробницах святых и угодников.

Время путешествия Ибн Баттуты в Среднюю Азию приходится на один из наиболее тяжелых и сложных периодов в истории ее народов — период монгольских завоеваний. Арабский путешественник посетил эти районы спустя столетие после вторжения монгольских завоевателей, но тем не менее некогда цветущие города еще не залечили до конца своих ран, не заровняли разрушений, что ярко показано в Путешествии». Вместе с тем к 30-м годам XIV в. народы Средней Азии все же до некоторой степени оправились после монгольского нашествия, и прежние торговые и культурные центры начали восстанавливаться вновь. Записки Ибн Баттуты принадлежат к числу впечатлений очевидцев о жизни в тех краях в это время; подобных свидетельств сохранилось не так много.

Средняя Азия была завоевана монгольскими племенами под предводительством Чингиз-хана в первой половине XIII в. Ранее Чингиз-хан захватил Северный Китай, монгольские отряды под предводительством его старшего сына Джучи покорили народы, жившие по берегам верхнего Енисея, а полководец Хубилай завоевал северное Семиречье. В 1218–1219 гг. монгольские войска, возглавляемые Джебе, захватили владения каракитаев в Семиречье и Восточном Туркестане и подошли к границам государства Хорезмшахов, включавшего Хорезм, Мавераннахр, часть территорий нынешнего Ирана и Афганистана.

В начале 1220 г. под натиском монгольских войск пал Отрар, затем — Бухара и Самарканд. Десятки тысяч жителей и защитников этих городов были истреблены, многие обращены в рабство. Цветущие, богатые города, полуразрушенные в ходе боев, опустели: в Бухаре, например, были истреблены все защитники городской цитадели, укрепления превращены в руины, а город предан огню; в Самарканде осталась в живых едва ли четвертая часть населения.

После взятия Самарканда хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммад бежал из Средней Азии, укрылся на одном из островов в южной части Каспийского моря и больше не предпринимал попыток защиты своих владений от завоевателей.

В последующие годы монгольские войска захватили все остальные территории государства Хорезмшахов, неся всюду разрушения, уничтожая или угоняя в рабство население. «Они никого не жалели, — пишет очевидец завоеваний Чингиз-хана арабский историк Ибн ал-Асир, — убивали женщин, мужчин, детей… Ни одного города татары не щадили, уходя, разрушали».

Как отмечал академик Б. Г. Гафуров, «монгольское завоевание принесло народам Средней Азии неисчислимые бедствия. В результате грабежей и пожаров города Мавераннахра превратились в груды развалин, трудовое население их подверглось массовому истреблению. Пришло в запустение и сельское хозяйство» [89, 452].

В первой трети XIII столетия, при жизни Чингиз-хана, монголами были завоеваны громадные территории, включая большую часть Средней Азии. В 1227 г. Чингиз-хан разделил захваченные территории между своими сыновьями. Земли Средней Азии к востоку от Амударьи достались второму сыну, Чагатаю (или Джагатаю), а западная ее часть, Восточный Иран и Северная Индия отошли во владение четвертому сыну — Тулую; к северу от Аральского и Каспийского морей простирались владения внука Чингиз-хана Бату, отец которого Джучи к тому времени уже умер; титул великого хана и обширные земли в Центральной и Восточной Азии получил Угедей.

После смерти Чингиз-хана (1227) его преемники продолжали завоевания, расширяя свои владения. Хулагу, сын Тулуя, в 50–60-е годы XIII в. завоевал Иран, Месопотамию и Сирию. В 1258 г. им был взят Багдад, а халиф ал-Мустасим из династии Аббасидов захвачен в плен и убит.

В первой половине XIV в., когда Ибн Баттута посетил Среднюю Азию, ее территория была разделена между владениями трех монгольских государств. Северо-западная часть, включая Хорезм, входила в состав Золотой Орды (Улус Джучи) со столицей в Новом Сарае (Сарай-Берке); здесь правил Узбек-хан (1312–1340). Юго-запад был частью государства Хулагидов, а восточные районы относились к Чагатайскому улусу. Однако фактически у власти во многих областях стояли полусамостоятельные феодалы, происходившие частью из династий Джучи, Чагатая и Хулагу, частью — из местных знатных родов. Ибн Баттута упоминает нескольких монгольских правителей. В Мавераннахре, Семиречье и Восточном Туркестане это были представители чагатайской династии: Кебек с 1318 по 1326 г., Элджигидей и Дува-Темюр в 1326 г. и Ала ад-Дин Тармаширин с 1326 по 1334 г. В правление последнего и посетил Ибн Баттута Среднюю Азию. Главой государства Хулагидов был ильхан («повинующийся великому хану») Абу Саид (1317–1335) [83, 197–205].

Первым монгольским государем, перенесшим свою ставку на территорию Средней Азии (в Мавераннахр), был Кебек, выстроивший себе дворец близ г. Несефа (ныне Карши). Решение Кебека имело весьма важное значение, поскольку явилось шагом к переходу монгольских правителей с кочевого на оседлый образ жизни. Однако оно еще отнюдь не означало отказа от кочевой жизни вообще: Кебек проводил значительную часть времени (преимущественно летом) вне дворца. Даже его преемник Тармаширин, невзирая на зимнюю стужу, по свидетельству Ибн Баттуты, принимал путешественника в шатре.

Правление Кебека ознаменовалось проведением важных денежных и административных реформ, способствовавших развитию хозяйства в Чагатайском государстве. Денежная система была приведена в соответствие с теми, которые существовали в государстве Хулагидов и Золотой Орде; был налажен выпуск новых монет — динаров и дирхемов (6 дирхемов равнялись одному серебряному динару весом более 8 г), которые чеканились в основном в Бухаре и Самарканде. При Тармаширине интенсивный чекан серебряной монеты осуществлялся в Отраре.

Характерной чертой внутриполитической жизни Чагатайского государства этого периода были почти непрекращавшиеся междоусобицы. Местные эмиры выходили из повиновения центральной власти, вели военные действия как между собой, так и с правителями государства. Так, в правление Кебека мятежный царевич Ясавур фактически контролировал южные области страны, совершая набеги на крупные города. Преемник Кебека Тармаширин был убит в ходе восстания местных феодалов.

В правление Тармаширина произошло важное событие в политической и идеологической жизни государства: ислам был объявлен официальной религией. Его предшественник, хотя и не принял ислам, охотно беседовал с мусульманскими богословами. Тармаширин, по отзывам современников, был уже ревностным мусульманином.

Большое значение имела административная реформа, в ходе которой территория страны была разделена на мелкие административные единицы — тумены, во главе которых стояли наместники — представители тюрко-монгольской знати. Главы крупных родов заняли теперь посты в государственном аппарате не только в пределах своих владений (уделов), но и во вновь созданных туменах. Род Барласов, например, расселился в долине Кашкадарьи, Джалаиры — в районе Ходжента и т. д. Однако непрекращавшиеся феодальные усобицы усложняли проведение реформ и к концу 50-х годов XIV в. привели к распаду Чагатайского государства на целый ряд самостоятельных княжеств.

Феодальное землевладение в Средней Азии при монгольских правителях характеризовалось четырьмя видами земельной собственности: государственной (земли дивана), феодальной в форме милк и инджу, вакуфной и крестьянской (милк). Широко практиковалась система феодальных земельных пожалований, при которой, например, воинский начальник «тысячи», получивший надел (наделы были наследственными), делил его между начальниками «десятков».

Трудовое население Средней Азии находилось в различных формах зависимости от феодальной знати и государства. Незначительная часть крестьян были собственниками земли (милк), огромная же масса являлась арендаторами.

Монголы интенсивно осуществляли политику закрепощения как крестьян, так и ремесленников. Весьма многочисленна была категория ремесленников, низведенных до положения рабов. Вместе с тем существовали и группы относительно самостоятельных ремесленников и торговцев, плативших налоги в государственную казну. Широкое распространение имело использование в хозяйстве рабов — обращенных в рабство местных жителей.

В целом положение широких слоев населения Средней Азии, как и других территорий, завоеванных монголами, резко ухудшилось вследствие громадных разрушений, упадка хозяйственной жизни, массового истребления и угона в рабство жителей, непомерных поборов и произвола монгольских властителей. Особо ощутимый удар нанесло разрушение ирригационных сооружений, от которых непосредственно зависел труд земледельцев.

С середины XIII и особенно в XIV в. городская жизнь Средней Азии постепенно начинает вновь оживать. Местные зодчие и ремесленники воздвигают новые архитектурные сооружения па месте разрушенных монголами, создают произведения прикладного искусства, продолжая домонгольскую художественную традицию. Архитектурные памятники, сохранившиеся от того времени, — в основном мавзолеи, наиболее ранние из которых мавзолей и ханака шейха Сайф ад-Дина Бахарзи, где побывал Ибн Баттута. Сохранилось несколько мавзолеев XIV в. в Самарканде (в комплексе Шах-и Зинда), Бухаре, Куня-Ургенче и других городах. В этот период был возведен и целый ряд дворцов (дворец Кебека в Карши и др.), медресе, мечетей и других сооружений, не дошедших до наших дней или сохранившихся лишь частично.

В XIII–XIV вв. на территориях, захваченных монголами, жили и трудились замечательные поэты, ученые и мыслители, внесшие бесценный вклад в мировую культуру. Среди них такие блистательные имена, как поэт-суфий Джалал ад-Дин Руми (1207–1273), поэт, мыслитель и путешественник Муслих ад-Дин Саади Ширази (ок. 1210–1292), выдающийся историк средневековья Фазлаллах Рашид ад-Дин (ок. 1247–1318), ученый-энциклопедист Насир ад-Дин Туси (1201–1277), астроном и географ Кутб ад-Дин Ширази (1236–1311) и многие другие.

Одним из социально-политических последствий политики монгольских завоевателей на захваченных территориях было возникновение движения сарбедаров, участники которого-крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы и другие представители средних слоев города — выступали против господства монгольских правителей и поддерживавших их местных феодалов.

Среди сарбедаров значительную роль играли последователи шиитского направления ислама, хотя самодвижение, как отмечал В. В. Бартольд, не было вызвано религиозными мотивами. Шииты в государстве Хулагидов в период правления Абу Саида (1317–1335) находились в «немилости» и составляли потенциальную оппозицию режиму: ильхан вновь вернул страну в лоно суннитского ислама, тогда как при его предшественнике Улджайту (1304–1317) шиизму фактически был предоставлен статус государственной религии.

Сарбедары создали в Хорасане самостоятельное государство, просуществовавшее с 1337 по 1381 г.; его посетил и подробно описал Ибн Баттута. Большой популярностью сарбедарство пользовалось и в Мавераннахре. В 1365 г. сарбедары возглавили восстание в Самарканде. В государстве сарбедаров чеканилась собственная монета, была создана армия, отменены некоторые налоги, взимавшиеся монголами.

Успеху движения сарбедаров в значительной мере способствовала крайняя нестабильность государства Хулагуидов, наступившая после смерти Абу Саида, не оставившего прямого потомства. «После… смерти государя державу уже нельзя было предохранить от распада», — пишет В. В. Бартольд. [79,VII, 481].

Описание Ибн Баттутой государства сарбедаров уникально (как и многие другие разделы его «Путешествия»), поскольку об этом движении сохранилось крайне мало информации, исходящей от очевидцев.

Биографические сведения о самом Ибн Баттуте весьма бедны. Несмотря на широкую популярность знаменитого путешественника, в арабских исторических источниках о нем можно найти лишь две краткие заметки: одну в знаменитом «Введении» Ибн Халдуна [48, 143–144]., другую-в биографическом словаре Ибн Хаджара ал-Аскалани[3], автор биографического словаря «ад-Ду-рар ал-Камина фи айани-л-миати-с-самина» [47, с. 424), который в приводимой им биографической справке ссылается на данные своих современников: Ибн ал-Хатиба (ум. 1374) и Ибн Марзука (ум. 1448).

Пожалуй, наиболее полные сведения об Ибн Баттуте можно почерпнуть из его собственного труда, где изложены основные события его жизни и истории его путешествий.