Ибо таков Путь

Кто ходит утром в каждый дом?.. ЗЛОЙ УЕБОК С ТОПОРОМ!!!

Кому-то может показаться, что в рамках системного Апокалипсиса, когда всякие психи швыряются сгустками раскаленной до астрономических температур плазмы и беснующимися комками молний, класс владения топором — это что-то из разряда "ты умрешь первым, самым первым".

Вполне возможно, так бы и было. Но всегда и везде есть одно маленькое "но". Этим "но" был я.

Мне было плевать что там взбредет в черепушку всяким разным. Топор — это не солидно, зачем вообще развиваться в рукопашника и так далее. Итог один — они мертвы, а я иду дальше.

Девочка плачет. Плачет навзрыд, всхлипывая, размазывая сопли по лицу, даже дыхание перебивается.

Ей лет восемь или одиннадцать, не силен в таких вопросах. В легком светлом платьице, идеально подчеркивающем белокурые волосы с ленточками и ясные голубые глаза. Вид настолько невинного и можно даже сказать, праведно-чистого создания, заляпанного кровью и ошметками мозгового вещества, вызывал, мягко говоря, странные эмоции.

Первая мысль — это какой-то особо лютый монстр из Мерцающих Врат, замаскировавшийся под ребенка и убивающий доверчивых прохожих. Окружение, к слову, было подходящим — выжженное поселение. Сломанный системный частокол, потеки крови на заостренных бревнах. Куски плоти, втоптанные в пыль и кровавую грязь. Столбы жирного черного дыма, возносящиеся к мрачным небесам, увенчанным Оком Темных богов. Обугленные кости и скелеты каркасов домов. Трупы. Трупы. И еще раз трупы.

К сожалению, нет. Она человек, единственный монстр на весь округ — это я. И вы не поверите, как мне охуенно от осознания этого факта.

Топор описывает эффектную дугу, на ходу трансформируясь в секиру палача.

Лишенная милости Системы и даже первого уровня, девочка перестает плакать соленной водой и начинает рыдать кровью пополам с мозговой жидкостью. Заточенный кусок металла вошел аккурат ей в макушку, разделив почти что кукольное личико на две ровных половинки, остановив движение в районе нижней челюсти, раздробив эмаль молочных зубов. Ее волосы темнеют от крови, глаза теряют всякий намек на осмысленное выражение, становясь бездушными стекляшками биохимического студня. Кровь брызнула мне на предплечья и грудь.

Я пинком отшвырнул тщедушное тельце в сторону, снимая его с топора. Кровь, горячая кровь впитывалась в проклятый металл и дерево, наполняя меня силой.

— ЕщЕ, еЩе, ЕщЕ!!! - голос топора вклинивается в поток мыслей. И вот мы уже оба жаждет продолжения бойни.

Отполированная до блеска сотнями прикосновений рукоять колуна вибрирует, приятно щекоча кожу мозолистых ладоней. Эта вибрация проходит через огрубевшую кожуру эпидермиса, взбалтывает мышечные волокна и впитывается в костные ткани кистей, плавно перетекая в спинной и головной мозг, нежно обнимая нервные окончания, вспыхнувшие извращенной агонией экстаза.

Мне нравилось это ощущение.

Приятно ныл мозжечок.

Привстал член.

Кровь растекалась по венам и артериям порцией свежего напалма.

Сердце забилось чаще, отдавая глухим стуком в висках.

Мне хорошо. Мне так легко.

Проклятый топор Резни

Проклятый артефакт, изменяющий свою форму, уподобляясь любому орудию смерти, напоминающему топор, и высасывающий жизненные силы из всех, кого ранит. Масштабируемое, повышает уровень вместе с владельцем. Внимание! Отказаться от топора можно только в случае смерти, взявший его в руки, уже не расстанется с ним, ибо Резня затуманит ему разум и усовершенствует тело, уподобляя его орудию бойни.

Когда-то, когда-то очень давно, я боялся взять в руки этот артефакт.

Я был испуган, я устал и был ранен.

Меня загнали, загнали, как бешеное животное. Один из городов-государств Канады взял на вооружение весьма специфическую политику по отношению к тем, кто имел наглость уйти с его территории. Несколько часов меня гнали по лесам. Я споткнулся. Вывих. Я полз. Плыл мешком с дерьмом по холодной реке. Снова полз, измазываясь в грязи и крови, текущей из разодранных до мяса рук.

Выбился из сил на поляне заваленной трупами зверолюдов — не самое редкое зрелище в новом мире без правил и законов, твари, приходящие из Врат часто устраивали друг с другом разборки. Позади уже слышались шаги. Я знал, что это значило. Будь у меня нож или ствол — я бы давно выбил себе мозги. Хотя, кого я обманываю?.. слишком слаб, слишком мягок. Тогда я был именно таким — жалким и ничтожным куском мяса, не способным возвыситься среди слабых и перегрызть глотки сильным. Серая масса, только и способная, что вылизывать сапоги тем, кто стоит выше.

Тогда я не смог бы принять смерть достойно. Я знал это.

Я знал, что буду в слезах, соплях и слюнях на коленях вымаливать себе пощаду. Обещать делать все что угодно, вплоть до выгребания сортиров голыми руками и предоставления себя в качестве насадки для членов. Я был готов на все что угодно — лишь бы ЖИТЬ дальше.

Силуэты среди деревьев. Ну вот и все.

Но вдруг я услышал голос.

Голос подобный моему.

Голос топора.

Он манил меня к себе и обещал решить все проблемы. Он говорил, как уничтожит моих врагов и недоброжелателей. Как повергнет все и вся в ужас и трепет. Как от моей поступи будут содрогаться миры. Я стану богом, богом топора, причиняющего насилие и смерть.

У меня был вариант поступить как-то иначе? Не думаю.

Мои пальцы легли на рукоять монструозного костяного топорища, торчащего из грудной клетки начинающего разлагаться минотавра, и… он поменялся, а вместе с ним и я. Прямо в ладони он потек расплавленным воском, превращаясь из первобытного орудия, во вполне современный пожарный топор, подмигивающий мне красной краской, так сильно напоминающей кровь.

Артефакт засел крепко. Пробил грудину, частично измочалив толстые ребра, перемешал зазубринами в однородную кашку легкие и сердечную мышцу, после чего остановился в области раздробленного позвоночного столба, балуя себя вкусом костного мозга. Я был слабым, тощим, узкоплечим и невысоким. Вряд ли бы у меня получилось извлечь из груды остывшего мяса топор на свет божий без посторонней помощи.

Но внезапно я осознал, что стал больше.

И мои руки теперь не тонкие веточки, а увитые тугими жгутами мышц лапищи.

Я выдернул топор рывком.

Медленно повернулся к преследователям.

Это было весело.

Теперь каждый бродяга на восточном побережье Канады знает о Мяснике Джеке. Человеке, позади которого нет ничего кроме трупов и сожженных домов.

Грохот ружейного выстрела бьет по барабанным перепонкам.

Я чую едкий запах порохового дыма.

Боли не было. Кучный заряд дроби бьет меня в плечо, частично раскурочивая грудную мышцу и плечевой сустав с бицепсом. Меня немного разворачивает на месте.

Я улыбаюсь.

Надо же, новая пища для моего топора сама пришла на зов.

Раны затягиваются, а кромка истекающей клочьями мрака секиры загорается тускло-алым светом.

— Матерь Божья… — последние слова сухопарого старика, возможно дедушки этой девочки, за секунду до того, как я перерубил его пополам.

Здесь нет Бога.

Только я и мой топор.