Идеальное отражение

Глава 5 День врагов

8 февраля

Охранник, куривший у входа в «Пикник», при виде меня вытаращил глаза и открыл рот так, что сигарета упала наземь.

— Привет, — сказал я невозмутимо.

— Пр… ик… вет, — ответил он, подбирая челюсть.

Чего бы ни натворил дубль, прикрываясь моим именем и моей репутацией, ничего серьёзного он совершить не мог. Иначе бы меня завернули ещё на КПП, заявив, что сталкер Лис на территорию Обочины больше не допускается.

Мы спустились по лестнице, я толкнул дверь и оказался в перекрестье множества взглядов. На меня с изумлением уставились все, кто находился в зале, а это без малого десятка два человек.

Сегодня тут были одни вольные ходоки, никаких узловиков, нацистов из «Ковчега» или военных.

— Всем… э, доброго дня, — сказал я, довольно неуютно чувствуя себя в центре внимания.

Ответом стали несколько кивков да нервный смех Чингисхана, вчера побывавшего моим соседом. Я нахмурился и пошёл к стойке, за которой памятником индийскому божеству застыла Кали. Последовавшему за мной Синдбаду тоже досталось несколько взглядов, но просто любопытных.

Я невозмутимо взгромоздился на табурет и улыбнулся хозяйке заведения.

— Эй, в чём дело?

— Я всегда знала, что ты наглец, — сказала Кали, выпадая из ступора, и в голосе её прозвучало что-то похожее на восхищение. — Но сегодня поняла, что даже не подозревала, какой продвинутый!

— Тогда повторю вопрос. — Я снова начал злиться. — В чём дело?

— И ты ещё спрашиваешь? — Чингис занял место слева от меня, справа уселся Синдбад. — Но чтобы плюнуть в рожу Антипе и после этого заявиться сюда, как ни в чём не бывало!? Невероятно!

Я почувствовал, что табурет подо мной начинает раскачиваться.

— Ты… это… в метафорическом смысле? Насчёт плюнуть… в рожу? — Слова цеплялись за горло усиками и шипами, вылезали с трудом, и приходилось их из себя выпихивать.

— В каком ещё метафорическом? — Чингисхан нахмурился. — Или ты не помнишь?

— Вроде и не пьяный? — Кали подозрительно прищурилась, бросила окурок в пепельницу и подожгла свежую сигарету, второй парой рук при этом смешивая коктейль «ёрш». — Прямо тут, на моих глазах ты подошёл к Антипе, при всех назвал его жирной свиньёй и плюнул ему в физиономию. Поскольку это было на самой грани правил, я посоветовала тебе уходить и больше не появляться.

Вот ты, как говорится, и влип, брат Лис.

Антипа — это не просто сталкер и не головорез-наёмник, это мужчина серьёзный, под рукой у которого почти дюжина стволов и бизнес в Ладыжичах, где существует чёрная «биржа труда» для всяких отморозков, способных убить ближнего своего за пару-другую серебреников.

И дубль назвал его «жирной свиньёй»? Плюнул ему в физиономию?

Нет, тогда он думает совсем не так, как я — находясь в здравом уме, ничего подобного я никогда бы не сделал.

— Поэтому, когда до нас дошли слухи, что ты умотал через КПП, — продолжила Кали, — мы облегчённо вздохнули. Антипа силён и влиятелен в Старой Зоне, но ведь можно отсидеться в других локациях, переждать, пока его гнев не утихнет. А ты взял и вернулся. Зачем?

Если бы я мог ответить на этот вопрос, я бы это немедленно сделал!

Но ежели я начну рассказывать про «Мультипликатор», то мне никто, скорее всего, не поверит, все решат, что я и в самом деле тронулся умом, и даже Антипа, глядишь, не станет трогать скорбного главой.

Хотя нет, этот станет, и ещё как станет.

— В общем, я не знаю, то ли вышвырнуть тебя прямо сейчас, — Кали наклонилась ближе и выпустила сигаретный дым прямо мне в физиономию, — то ли послушать, что ты скажешь.

— Я… — я сглотнул. — Лучше выкидывай сразу, поскольку я не знаю, что сказать.

— А ты хотя бы помнишь, как перебежал дорогу Циклопу? — спросил Чингисхан, довольно щуря и так узкие глаза. — Эту занимательную историю я услышал в лавке Толстяка.

— Расскажи, будь добр, — попросил Синдбад, поскольку я потерял дар речи.

Выяснилось, что дубль за каким-то чёртом попёрся по торговым рядам и в одной из лавчонок нахально перебил сделку Циклопу. Тот взъярился и пообещал поймать наглого Лиса, выпотрошить, а кишки аккуратно развесить на автонах для просушки.

— О нет… — простонал я, испытывая сильное желание провалиться сквозь землю.

То, как говорится, пусто, то густо, то у меня вообще нет врагов, то в ненавистниках ходят главарь банды головорезов и чуть ли не самый нелюдимый джинн Старой Зоны. Одноглазый Циклоп славился как первоклассный мнемотехник, но и в других специализациях был более чем неплох. Отличался он мерзким, невыдержанным характером, и поэтому никто без особой нужды старался с ним дела не иметь.

А я… точнее, не я, но всё равно я это дело поимел.

И теперь, похоже, поимеют меня, и весь вопрос в том, кто успеет первым — Антипа или Циклоп. Нет, на территории Обочины меня никто не тронет, но вот стоит мне за неё выбраться…

— А поесть у вас можно? — спросил Синдбад, пока я пытался собрать мысли хоть в какое-то подобие порядка.

— Кто ты такой, урод лысый, чтобы я тебя кормила? — в обычном стиле ответила Кали. — Рожа мне твоя поганая незнакома, есть ли у тебя деньги — неизвестно. Что скажешь?

— Скажу, что хочу есть, — Синдбад улыбнулся. — А дальше думай сама.

— Да… пожрать можно, — сказал я. — Потом уйти, забрать на КПП оружие и самому застрелиться. Ну, а чтобы было проще это сделать, налей-ка мне, красавица, стакан водки.

И я захихикал, поскольку мысль о том, что меня прикончат и Упырь останется без денег, показалась мне жутко смешной. Надо же, этот прижимистый гад хотя бы раз в жизни погорит на сделке, и всё благодаря тому, что мне прострелят черепушку! Нет, это знаменательное событие надо отметить!

— Да, лучше вас обоих накормить. — Кали затянулась. — А затем пинком выкинуть на улицу.

Взгляд её обратился мне за спину, и в нём появилась опаска.

Людей, которых могла бояться хозяйка «Пикника», насчитывалось не так много, и вряд ли в бар заглянул Командор Хантер, мифический Карачун или вождь «Ковчега» Хистер.

— Оп-па, — сказал Чингис, и через мгновение его не было рядом со мной.

Я медленно, стараясь, чтобы это движение не выглядело агрессивным, повернулся.

От входа ко мне шагал низкорослый и узкоплечий мужчина в боевом костюме, но без шлема. На иссечённом шрамами лице горел один-единственный глаз, на месте второго красовалось уродливое бурое вздутие. Кулаки нового посетителя были крепко сжаты, а на голове топорщился ёжик стального цвета волос.

Вот такой он, Циклоп, «жжёный» джинн, переживший Катастрофу пятьдесят первого года где-то в этих местах.

— Только не драться здесь! — воскликнула Кали, и прозвучало это необычно нервно.

Ещё недавно куривший наверху охранник мялся у двери и судорожно лапал кобуру, откровенно не понимая, то ли вытаскивать оружие, то ли подождать и не обострять обстановку.

— Зачем драться? — прошелестел Циклоп, останавливаясь от меня шагах в пяти. — Я чту законы.

— Ты… — Слова замёрзли у меня в глотке: что я могу сказать ему? Что в лавке был не я? Упомянуть «Мультипликатор»? Да только поверит ли этот тёртый засранец моим рассказам?

Скорее всего — нет, решит, что я просто пытаюсь отмазаться.

— Я чту законы, — повторил Циклоп и улыбнулся, блеснув металлическими зубами. — Но знай, Лис, что жить тебе осталось недолго, что смерть уже отправилась за тобой… — Тут на жуткой физиономии джинна появилась неуверенность. — Слушай, а ты точно Лис?

— Кто же ещё? — пробормотал я.

— Да? — Мгновение он вглядывался в меня так пристально, словно хотел заглянуть куда-то в мозжечок. — Ладно. Так что когда ты услышишь за спиной шаги костлявой — обернись. Ты увидишь меня.

Вот так, высокопарно и пафосно вместо простого: «Я убью тебя, козёл».

Сочтя свой долг выполненным, Циклоп развернулся и зашагал к двери, а сидевшие за столами сталкеры оживлённо зашушукались. Кали невнятно выругалась, помянув неких идиотов с проржавевшими мозгами, из-за которых никому нет покоя.

— Ладно, я вас накормлю, — сказала она. — А затем проваливайте, чтобы духу вашего тут не было…

— В туннель не пустишь? — быстро спросил я.

Из подвалов «Пикника» начинался подземный ход, ведущий в сторону Брагина, городка, что находится уже за пределами Барьера. Возможно, туннель был не один, ходили слухи о целой сети коридоров, но я сильно сомневался, что они правдивы хотя бы на треть.

— Чтобы меня потом шлёпнули? — ответила Кали. — Ешьте и убирайтесь!

Две тарелки с супом из тушёнки нам притащили быстро, а вдобавок принесли водки — не стакан, конечно, а пальца на два. Как раз, чтобы слегка взбодриться, но остаться при этом в более-менее здравом рассудке. Мы поели, я расплатился и встал с табурета.

— Ну что же, люди добрые, — сказал я, обводя взглядом вновь затихший зал. — Прощайте, если чего! Полагаю, что со многими из вас я больше никогда не увижусь! Удачи вам!

Кое-кто помахал, двое-трое улыбнулись и кивнули, но большинство отвели глаза и сделали вид, что ничего не услышали. Их можно понять, я им не брат и не друг, а быть приятелем наглого и неосторожного Лиса сейчас небезопасно.

— Что делать будем? — спросил Синдбад, когда мы оказались на лестнице.

— Тебе я посоветовал бы отвалить от меня, и спокойно заниматься своими делами, — отозвался я. — Только ты всё равно не послушаешься, поэтому просто стой сзади и не открывай рта.

Как я и думал, они ждали меня у выхода из «Пикника».

Сам Антипа — косая сажень в плечах, задумчивое выражение на небритой физиономии, и двое громил из его своры, напичканных имплантами, точно шоколадка кофеином — вид злой и настороженный, будто у цепных псов, пытающихся доказать, что они полезны хозяину.

Антипа улыбнулся, мягко, совершенно беззлобно, и шагнул навстречу.

— А ты рисковый парень, Лис, — сказал он. — Я думал, что ты удрал, намочив штаны, а ты тут…

— Это не я, — проронил я устало, думая, что один раз можно попробовать сказать правду.

— Что не ты? — удивился он.

— Э, наехал на тебя… Понимаешь, вчера я угодил в «Мультипликатор», и то, что ночью пришло на Обочину, было не мной. Это мой дубль, копия, дубликат, двойник, назови как хочешь.

— Подтверждаю, — сказал Синдбад, — сегодня утром Лис находился в окрестностях московского тамбура.

Антипа не удостоил его даже взгляда, а вот на меня посмотрел с лёгким осуждением. Покачал головой и скорбно вздохнул, давая понять, что он очень, очень расстроен моим поведением.

— Детей учат, что врать нехорошо, а ты дядя взрослый, — заявил он. — Я готов простить твой проступок, если ты согласишься работать на меня. Пары месяцев хватит, чтобы загладить твою вину.

Да, хороший проводник его банде пригодится, и Антипа — в первую очередь бизнесмен, сначала считает деньги, а затем поддаётся эмоциям. В другой раз, будь я и правда в чём-то виноват перед этим типом, я бы, может быть, и согласился — что такое два месяца?

Но в этот момент кровь бросилась мне в голову.

— Нет! — рявкнул я. — Поймай того, кто плюнул тебе в рожу, и разбирайся с ним, а я тут ни при чём!

— Как хочешь, — он небрежно кивнул и зашагал прочь.

Громилы потрусили следом.

— Теперь мне только и остаётся, что повторить мой вопрос, — сказал Синдбад. — Что будем делать?

— Всех удивлять, — мрачно ответил я.

Как поступит человек, которого за пределами Обочины ждёт смерть?

Правильно, спрячется на её безопасной территории и попытается просидеть тут как можно дольше. Не важно, что путь в «Бульбу-Хилтон» ему заказан, имея деньги, можно отыскать и другое убежище. Ещё он может попытаться удрать за Барьер, где авторитеты Пятизонья — ничто, пшик на постном масле.

Но второй вариант — не для нафаршированного имплантами сталкера.

А первый — не для того, кто хочет настичь разгуливающего по локациям двойника.

Поэтому нам оставалось одно — удрать с Обочины прямо сегодня, причём желательно — незаметно для тех, кто попытается нас убить, то есть от Циклопа и Антипы с компанией. Первый вряд ли будет таскаться за нами по улицам или дежурить у всех КПП одновременно, а вот второй вполне способен нанять для слежки за мной хоть десяток сталкеров победнее.

Поэтому нам предстояло действовать быстро, решительно, но не опрометчиво.

«Хвост» обнаружился мгновенно, едва мы отошли от «Пикника» — за нами потащился скрюченный тип — из тех бедолаг, что обитают на Обочине, перебиваясь мелкими заработками: сутулый, в рваном и грязном комбинезоне и с культей вместо левой руки.

— Для начала заглянем сюда, — сказал я, когда мы очутились у лавки с вывеской: «Реваз. Транспортные услуги». — Убедим всех, в том числе и себя, что мы подумываем о бегстве за Барьер.

Хозяин лавки Реваз по прозвищу Галдеж оказывал разного рода услуги — доставлял грузы и людей во все пять локаций, а также в их окрестности, обеспечивал безопасность доставок и неплохо на этом зарабатывал.

— Вай, какие люди!? — воскликнул Галдеж, увидев меня, и привычно зачастил: — Э, Лис, если ты хочешь сделать мне предложение, то я тебе скажу, что папой-мамой клянусь, оно выйдет тебе дорого. Ведь ты разозлил очень-очень суровых людей, и окажи я тебе помощь, они обидятся на меня. Вай, мне тяжело живётся, обиды вредят моему бизнесу, делают меня бедным и несчастным…

— Знаю я, какой ты несчастный, — сказал я. — Щеки на плечах висят, отвались мой хвост.

Галдеж заулыбался, и мы перешли к деловым вопросам.

Выяснилось, что переправка двух находящихся под угрозой нападения человек за Барьер обойдётся мне… скажем так, в сумму, на которую в «Пикнике» можно вольготно жить целый год.

— А что ты хочешь? Затраты большие, мамой-папой клянусь, риск немалый, — заметил Реваз.

— Деньги у меня есть, но я должен подумать… — сказал я, и в этот момент стены лавки Галдежа поплыли, растворились в сером тумане. Тот сгинул, и я оказался между двумя чёрными сопками, из срезанных вершин которых извергалось голубоватое пламя, а ветер рвал его в клочья.

Впереди лежала река, торчали полуразрушенные бетонные опоры. А на другом берегу, над зарослями автонов, поднимался силуэт знакомого всем сталкерам здания.

В этом месте я бывал сотни раз, я знал тут каждый квадратный метр.

Но что чудно — вверх по течению от переправы из реки выглядывали серебристые штуковины, похожие одновременно на автоны, на кораллы и на рыбацкую сеть. Время от времени они конвульсивно подрагивали, топырившиеся над водой отростки неприятно пошевеливались, и от них поднимались струи желтоватого тумана.

Но не успел я удивиться, каким образом перенёсся из Обочины в окрестности тамбура, и что за хрень выросла в Припяти, как серый туман вернулся. Запеленал меня, точно младенца, покрутил, помотал, словно торнадо гипертоннеля, и выплюнул обратно в лавке Галдежа.

— Вай, что с тобой? — спросил Реваз, и круглое лоснящееся лицо его отразило беспокойство.

— Ничего, порядок, — я встряхнул головой. — Если что, мы с тобой свяжемся.

Когда мы вышли на улицу, соглядатай обнаружился неподалёку — делающий вид, что он тут совершенно случайно. Мы направились в центр посёлка, и он потащился за нами, припадая на левую ногу и время от времени подёргивая головой.

— Теперь этап номер два, — сказал я тихо. — Ты покупаешь в ближайшей лавке продуктов и воды. Затем идёшь к южному КПП, через который мы входили, забираешь своё оружие и выходишь наружу. И преспокойно ждёшь меня в той точке, где уже торчал сегодня, когда я «грибы собирал». Надеюсь, ты запомнил, где это?

— Запомнил. Но я не хочу тебя бросать, язви меня джинн. — Синдбад поглядел на меня с неудовольствием.

Я призвал на помощь все данные мне от рождения запасы терпения:

— А ты и не бросаешь. Ты совершаешь тактический манёвр отвлечения. Они вынуждены будут уделить внимание тебе, и удавка на моей шее слегка ослабнет. А тут уж я оторвусь от слежки и тоже выйду за территорию. А там, сам понимаешь, всё решат шустрые ноги и меткие выстрелы.

— Ну ладно. — Мгновение Синдбад буравил меня подозрительным взглядом, затем хлопнул меня по плечу и рванул в ближайший переулок с такой скоростью, будто там горел его дом.

Соглядатай задёргался, нервно затряс башкой, а я злорадно улыбнулся и направился к бару «Ашот», держал который то ли земляк, то ли родственник Реваза. Если я засяду в этом расположенном у самой ограды заведении, то Антипа уверится, что я сговорился с Галдежом по поводу экстренной эвакуации, и начнёт действовать соответственно.

Войдя в «Ашот», я улыбнулся хозяину, такому же круглолицему, смуглому и чернявому, но гораздо более молчаливому.

— Пиво есть?

— Ва-ах, — ответил мне Ашот, что, в общем и целом, означало: «Да, сейчас налью».

Я получил кружку и уселся в углу, чтобы через крохотное окошко видеть соглядатая. Тот внутрь не вошёл, должно быть, потому, что не имел денег на выпивку, а Антипа пожадничал, не выделил фондов на «рабочие расходы».

Ну что же, ему предстояло за это поплатиться.

Кружку пива, оказавшегося не столь паскудным, как можно было ожидать, я растянул примерно на полчаса — достаточный срок для того, чтобы Синдбаду занять диспозицию. И только когда над Обочиной начало темнеть, я встал, прошёл к стойке и вновь улыбнулся, но на этот раз куда более хищно.

— Чёрный ход открыт? — спросил я. — Только для меня.

Ашот подумал пару минут, насупился, но всё же протянул «ва-ах», что могло означать: «Я не вижу, куда ты пошёл, Лис, и вообще не знаю тебя, но дверь чёрного хода не заперта».

— Спасибо, — шепнул я.

Десяток шагов, скрип петель, и очутился я в узеньком, невероятно вонючем переулке, где даже днём царит полумрак. Оглядевшись и убедившись, что тут никого, я торопливо зашагал на восток, к ограде посёлка. Если выйти к ней, а затем двинуть на север, то вскоре я окажусь около торгового КПП. Там заберу оружие и выскочу наружу, и пусть даже меня заметят, это ничего не изменит.

От одного-двух бойцов я отобьюсь, а собрать свою банду Антипа не успеет.

Зря он понадеялся выследить Лиса в норе, которой тот пользуется уже два с половиной года. Эти закоулки и переходы я изучил ещё в те времена, когда Обочина только вылезла из пелёнок.

Засекли меня около торгового КПП — я вышел на освещённую площадку перед внутренней калиткой, и тут подпиравший стенку худосочный мужичок вздрогнул и выпучил глаза.

— Открывай! — Не обращая на него внимания, я помахал рукой камере, и калитка поползла в сторону.

Смотрящий по кличке Гроб, высокий, но очень сутулый парень, реализовал мою лицензию — выдал мне новенький «Шторм», такой же «Страйк», запас обойм и дюжину плазменных гранат. Проверка и зарядка оружия не заняла много времени, а протестировав следящие импланты, я понял, что вполне бодр, готов как к бою, так и к бегству через пустошь.

— Ну, заходи, если чего, — сказал Гроб, с интересом наблюдавший за моими действиями.

— А вы, если с вышки какое шоу увидите, не забудьте монетку кинуть — циркачам на пропитание, — буркнул я и ринулся в открывшуюся щель, не дожидаясь, пока калитка распахнётся полностью.

Прыгнул вперёд и рванул в сторону, прочь от проёма, на фоне которого я представлял собой хорошую мишень. Очередь прошла там, где я только что стоял, несколько пуль громыхнули по калитке, завопил что-то сердитое Гроб. Импланты сработали мгновенно, и я оценил силы противника — двое бойцов, залегли метрах в сорока от КПП.

Я пальнул из «Шторма» — больше для острастки, чем реально надеясь попасть, и помчался на восток вдоль ограды, то и дело меняя скорость и направление движения, падая и вставая.

Только таким макаром возможно обмануть боевые импланты, способные вычислить любое упреждение.

— Вот лахудра! — рявкнул я, когда небольшая «шаровуха» едва не пощекотала мне нос.

Один из двоих бойцов Антипы оказался энергиком!

Судя по крикам и топоту, они бросились за мной в погоню. Ну что же, проверим, кто лучше бегает и знает эти места. Чуток оторвавшись, я свернул прочь от ограды и повёл преследователей в глубь локации. Расстояние к этому времени увеличилось метров до двухсот, и мне вслед всё ещё палили.

У них два «карташа», а у него дальность эффективной стрельбы — почти полкилометра.

Перебежав дорогу, ведущую в сторону Савичей, я оказался на изрезанном оврагами, покрытом автонами участке. Самое подходящее место для того, чтобы поиграть с преследователями в отягощённые стрельбой прятки.

Спустившись в первый же овраг и став невидимым для бойцов Антипы, я припустил во весь дух. Дальше развилка, и нужно свернуть направо до того, как эти парни меня вновь увидят. Мне это удалось, я резко затормозил и пошёл очень осторожно, прижавшись к стенке оврага.

А пройдя «Мухобойку», остановился и залёг, готовясь стрелять.

Но преследователи, идущие по моим следам, не знали, что тут прячется аномалия, и слишком торопились, чтобы глядеть по сторонам, поэтому первый из них влетел прямо в ловушку. Она стала видна, сиреневые, выросшие из-под земли молнии опутали торопливого бойца, тело его изломало, искорёжило, и в стороны полетели куски окровавленной плоти.

Рядом со мной шлёпнулся фрагмент брони, выдранный из боевого костюма.

Второй успел притормозить, но на несколько мгновений ослеп, растерялся, утратил боеготовность.

— Спокойной ночи, — сказал я, нажимая сенсор.

Выпущенная в упор очередь ИПП размолотила человека в фарш не хуже, чем «мухобойка». Кровавые капли разбросало метров на двадцать, подёргивающееся тело упало на снег, выпал из руки «карташ».

Я несколько минут полежал, не шевелясь и напрягая следящие импланты, — вдруг ещё какая сволочь мчится по моим следам, в кровожадных мечтаниях пуская слюну из пасти? Затем поднялся, очень тщательно осмотрел поле боя, запихал к себе в рюкзак всё ценное — оружие, боеприпасы, гранаты, маркеры, даже аптечку, найденную в багаже одного из преследователей.

А потом зашагал дальше — путать следы и выходить к точке рандеву с Синдбадом.

На месте я был ровно в восемь вечера по местному времени — пришлось дать крюка и несколько петель, чтобы убедить всех, что я потопал к Савичам и дальше, к границе локации.

Синдбад прятался в ямине на обочине дороги, и если бы не мои импланты, я бы его не засёк.

— Молодец, — похвалил я его. — Можешь вылезать.

— Ты один? — спросил он в ответ. — Хвоста не привёл?

— Обижаешь, — я изобразил оскорбленную невинность. — Хвост возник, но я его закопал и похоронил.

— Ты уверен в этом, Лис? — Новый голос был шелестящим, тихим и злобным, и прозвучал он настолько отчетливо, словно его хозяин стоял на расстоянии вытянутой руки.

Если бы не склонность Циклопа к пафосным высказываниям, я бы в этот день и погиб. Проклятый джинн подобрался вплотную, пользуясь способностями метаморфа, и шёл он, скорее всего, за Синдбадом. Встретил того за южным КПП, где бритоголовый оставил оружие, и двинулся следом.

Очень простой и разумный ход, который мы не просчитали.

Если бы я опоздал с падением на считанные доли секунды, то тоже погиб бы. А так я шлёпнулся на землю, и луч армгана прошёл надо мной. Синдбад, не теряя времени, дал очередь из «карташа», и, судя по крику боли, попал.

— Бегом! — завопил я, стартуя прямо с четверенек и на ходу вытаскивая из кармашка гранату.

Это было очень рискованно — взрывать ГП-1 прямо за своей спиной, но иного варианта отвлечь Циклопа и не дать ему пристрелить нас я не видел. Армган — оружие дорогое, энергоёмкое, и пользуются им только очень продвинутые и крутые перцы, вроде нашего джинна.

Но зато и снять из него бегущего — легче лёгкого!

Граната грохнула, волна плазмы едва не подтолкнула нас в задницы, и мы понеслись ещё быстрее. Охладитель костюма справился с возросшей температурой, разве что на мгновение мне стало очень жарко.

— Стой!… Хватит!… — провопил Синдбад через пару километров, когда мы почти достигли Нежиховского урочища.

— Да? — Я остановился.

Грудь ходила ходуном, а мышцы ног недвусмысленно намекали на то, что такие нагрузки не одобряют. Очень хотелось надеяться, что раненый Циклоп сгорел в огне взрыва, но верилось в это слабовато.

— Здорово, что ты его подранил, — сказал я, более-менее отдышавшись. — Жалко, что не убил.

— Джинн я тебе, что ли? — огрызнулся Синдбад. — Наверняка он рядом со мной всё это время ждал. Мне пару раз казалось, что неподалёку кто-то мелькает, но увидеть я ничего не мог.

— Он-то как раз джинн. — Я оглянулся в ту сторону, где остался Циклоп: наверняка оклемается, сволочь одноглазая, и двинется за нами в погоню. — Наш единственный шанс выжить — убраться в другую локацию, так что берём руки в ноги и двигаем. Тамбур ждёт нас.

— Куда убраться?

— А это мы обдумаем, пока до него дойдём. — Я ещё раз просканировал окрестности, и мы пошли: на этот раз по самой прямой дороге, что ведёт от Обочины на Синцы, Машево и дальше к переправе.

«Куда?» — очень хороший вопрос.

Вариантов на самом деле четыре, не считая мифического Узла, куда стремиться можно с тем же успехом, как и в Шамбалу. Казантип отпадает сразу, туда соваться можно только в том случае, если ты дружишь с Орденом. Сосновый Бор — в общем, тоже, там всё под контролем военных, да и укрыться особенно негде.

Плюс не забудем за что-то невзлюбивших меня праведников.

Остаются Академзона и Москва, и там, и там места много, но если в Новосибирске имеется «центральная власть», то есть группировка, сумевшая стать много сильнее остальных, и не просто группировка, а «Ковчег» во главе с Хистером, то на территории бывшей столицы царит полный хаос. Там орудуют десятки банд, шляются сотни мелких групп — ходоки, наёмники, отряды «чистильщиков», всякие чудные придурки, вроде неодруидов, и вообще непонятно кто с неизвестным происхождением и тёмным настоящим.

Скрыться в этом бурлящем супе из довольно неаппетитных ингредиентов проще всего. Переждать какое-то время, пока враги чуток остынут, а затем отправиться на поиски мерзкого дубля.

Никто не знает, как это порождение Пятизонья поведёт себя, но обратно в Старую Зону, где бряцают оружием Циклоп и Антипа со товарищи, он вряд ли сунется. Да ещё и наверняка «наследит» так, что в М-сети появится информация, и сделать с этим пока, к сожалению, ничего нельзя.

— Хм, — сказал я, придя к этому выводу. — У тебя как, много врагов в московской локации?

— Имеются, — ответил Синдбад. — А ты что, думаешь намылиться туда?

— Ещё как думаю. Можно, конечно, в узловики вступить или в егеря податься, но и то, и другое нравится мне куда меньше. Защита, конечно, защитой, но придётся затем всю жизнь на дядю горбатиться.

— Если бы на дядю, — он усмехнулся. — На великого Командора или ужасного фюрера.

— Очень рад, что мы пришли к консенсусу, — сказал я. — Осталось прийти к тамбуру, не попасться по дороге чугункам в лапы, не угодить в ловушку, и всё будет просто замечательно.

Пока мы шли довольно легко, а из биомехов видели лишь парочку адских косильщиков, неспешно кативших куда-то по своим железным делам. Агрессии они не проявили, на всякий случай угрожающе пощёлкали острыми лезвиями на торчащих впереди подвесках.

Что-то вроде предупреждения — не суйся, хуже будет.

Вечер потихоньку превращался в ночь, снег продолжал падать, но благодаря имплантам я видел всё не хуже, чем в ясный полдень. Циклоп если и шагал за нами, то был далеко, а Антипа и его головорезы наверняка ещё выбирались из Обочины, матеря гнусного Лиса.

И тут, едва я почти расслабился, Пятизонье напомнило, что оно плохо подходит для прогулок.

— Стоп, — сказал я, когда у меня внезапно заложило уши. — Ты ничего не чувствуешь?

— Нет, — Синдбад сглотнул.

— Назад, твою мать! — рявкнул я, не тратя времени на объяснение.

Но было поздно.

Мир вдруг прыгнул вниз, и мы очутились в воздухе на высоте метров в десять. Мгновение повисели на месте, а затем полетели вниз. У меня засосало под ложечкой, и я воткнулся ногами в неглубокий сугроб. Что-то лязгнуло, хрустнуло, и я понадеялся, что это не мои колени.

Рядом шлёпнулся Синдбад.

Несколько минут мы оба судорожно соображали, чем закончилось падение и целы ли наши конечности. Но, похоже, сугроб, честь ему и хвала, уберёг нас от серьёзных повреждений, да и среагировал я вовремя. Ещё секунд пятнадцать, метров тридцать вверх, и от нас остались бы две симпатичные лепёшки.

— О… — глубокомысленно проронил я. — И кто я после этого?

— Кто? — спросил Синдбад.

— Лох, последний лох, — заявил я, демонстрируя гиперкритический подход к собственной личности.

Ловушку, которую поэтично называют «Лестницей в небо», заметить на самом деле крайне сложно. Если только увидеть попавшего в неё биомеха или собрата-сталкера, или постоянно снимать данные с альтиметра.

Эта дрянь имела одновременно гравитационную, оптическую, психическую и ещё неизвестно какую природу. Она поднимала тебя вверх, словно на эскалаторе, одновременно внушая и показывая, что всё в порядке, ты идёшь по земле. А затем иллюзия развеивалась, ты обнаруживал себя перед обрывом метров в пятьдесят и летел с него.

Бум, шлёп, и обед колонии скоргов, устроившей это безобразие, готов.

— Идти можешь? — спросил Синдбад, поднявшись на ноги. — Или тебя нести придётся?

— Пожалуй, смогу.

— Тогда ты лох не последний, а предпоследний или даже третий с конца.

— Это тоже возможно. — Я с кряхтением поднялся. — Последнего давно скорги сожрали. Эх, пойдём… Зима раскрыла белые объятья, но я морозов не боюсь… Это в городе мне грустно было, это в городе мне грустно было, ну а в зоне я смеюсь, смеюсь, смеюсь… Три белых коня, три белых коня, декабрь, январь и февраль…

Выслушав завывание в моём довольно хриплом исполнении, Синдбад осторожно поинтересовался.

— Слушай, а что это за песня?

— Старая, — ответил я, надеясь, что он отстанет.

— А откуда ты её знаешь? Ещё фразочки всякие, что-то вроде пословиц… — Да, не зря я сравнил этого типа с бультерьером. В том, что касается упорства, он даст этой «милой» собачке хорошую фору.

Обычно вопросы, касающиеся моего прошлого, по крайней мере, того, что было до января пятьдесят второго, я игнорирую, но тут почему-то ответил. Наверное, я решил, что таиться от человека, спасшего тебе жизнь, как-то нехорошо, да и тема показалась невинной.

— У нас в детском доме, — произнести эти два слова оказалось неожиданно тяжело, — была куча всяких дисков — музыка, фильмы… старые, ещё не интерактивы, начала века и конца прошлого… всё, что людям не нужно, привозили, отдавали нам… И мы их смотрели по многу раз, и слушали песни тоже… так что это оттуда, запомнилось, запало в память…

Я словно наяву увидел наш холл, настоящий камин, который топили один раз в год, на Рождество, и плазменный видеоцентр, и чёрную коробочку проигрывателя, и стойку для дисков…

Но вспоминать это оказалось так больно, что я едва не застонал.

— А, вот как. — Синдбад помолчал, а затем решил, что стоит ответить откровенностью на откровенность. — А я на самом деле дезертир, в армии служил до лета пятьдесят четвёртого, а затем ушёл. Когда мой друг подхватил заразу и примерно за сутки порос автонами. Думал податься в «Ковчег», ведь они вроде как с техносом борются, механическую нечисть уничтожают. Но далеко не ушёл, меня ранили, так и застрял в Москве…

Что же, знакомая история — порой кто-то из «чистильщиков» решает, что жизнь вольного сталкера лучше, чем муштра и казарма. Таких дезертиров даже не особенно ловят, считается, что со своей ограниченной имплантацией они неспособны выжить внутри Барьера.

Но ведь внутри Барьера есть искусники, способные добавить к стандартному набору что угодно.

— И что, больше не хочешь в «Ковчег»? — ехидно спросил я. — Высшая раса, экология, всё такое…

— Не хочу, — произнесено это было так твёрдо, что дальше я спрашивать не стал.

А вскоре стало не до вопросов — мы забрели в густо заселённое колониями скоргов пространство, где автоны достигали размера деревьев, а каждый участок земной поверхности мог содержать либо «Магнит», либо «Дурман», либо «Алмазную пыль», а то ещё что-нибудь похуже.

Учитывая, что мы не горели желанием погибнуть, пришлось идти помедленнее, тщательно выбирая дорогу.

На маршрут, на который обычно уходит час, мы потратили почти два, но зато миновали опасный участок, где теснились Уласовская паутина, котлован на месте Грубчанского озера и кишащее скарабеями и скоргами Никольское болото, ставшее после Катастрофы на редкость глубоким и опасным.

А затем совершили последний, как известно, самый трудный рывок, и перед нами открылась панорама Припяти.

— Дошли, — произнёс Синдбад с некоторым облегчением. — И никто нас не догнал.

А я во все глаза уставился на реку чуть вверх по течению от мостовых быков — там из воды торчали металлические отростки, образующие нечто вроде сетчатого коралла, и от них поднимался жёлтый дым.

Совсем, как в галлюцинации, посетившей меня в лавке Галдежа.

Но ведь сегодня днём, когда мы тут проходили, ничего подобного не было. Способностями к ясновидению я не обладаю. Выходит, это была не просто галлюцинация. Но что тогда, что?

Я вспомнил тот момент в Сосновом Бору, когда услышал взрыв как бы из двух точек одновременно, миг, когда мои импланты показали множество живых «меток», хотя вокруг не было никого…

«Неужели?…» Нет, это слишком бредовая мысль, и лучше её откинуть!