Иеремиевы огни (СИ)

Глава 12 Бумеранг

После известий о том, что Север получил автономию, почти весь состав войск отрёкся от принадлежности к «Атра фламме», а Брутус пропал незнамо куда, Марк только и мог, что непрестанно ходить из угла в угол вдруг ставшего ему ненавистным кабинета Мессии-Дьявола и бессильно скрежетать зубами. Если в начале их противостояния он был уверен, что рано или поздно добьётся признания себя как полноправного лидера новой организации, по следам МД претендующей на свою половину мира, теперь всё чаще перед глазами его вставали сцены собственного низвержения в бездну. После смерти Рэкса — так и не расследованной, не понятой — над Марком будто навис злой рок, один за другим отбирающий у него козыри. «Максима», влиятельное и крайне популярное СМИ. Айкиль, о котором не знал никто, кроме самого Марка и его устроителей там, на востоке. Теперь Север — да он и в страшном сне не мог помыслить, что Аспитис, пусть и под давлением Рэкса, согласится подписать предоставление ему автономии! Настоящей, со своим управлением, правами, послами, чёрт подери, а не с повторным насаживанием своих людей в верхи! Основной выход к Пикору будет под их контролем — невероятно, невозможно, такие жертвы, лишь чтобы уничтожить Марка?.. Или и насчёт Пикора у них имеются какие-то суперпланы?

У Марка, по крайней мере, свои были. Ливей уже давно стелился перед ним, только бы его младший братец Тибальд, так не вовремя сунувшийся на Север, продолжал сидеть живым в камере, а не лежал мёртвым на кладбище. Закроют Касерес — останется На-Риву, ни поставки, ни «дружба» не прекратятся. Конечно, с такой хитрой лисой ни в чём нельзя быть до конца уверенным, но Тибальдом он не пожертвует. Такие ва-банк не идут, если соломки не подстелили…

Марк резко остановился у одной из стен кабинета и ущипнул себя за руку. Последняя мысль отдала ощутимой паранойей — а ну как подстелил? Не играет ли на двух досках? Даже не проверишь, где он, — а вдруг в Канари, под крылышком у Аспитиса? И они только и ждут что…

— Отец? — раздавшийся от совсем близкой двери голос Яры заставил Марка вздрогнуть от неожиданности, и он мгновенно вскипел. Для кого, чёрт возьми, существует коммуникатор, почему нельзя предупреждать о своём появлении?!

— Ты, может, ещё будешь сзади подкрадываться? — прошипел Марк, резко разворачиваясь к стоящей на пороге явно взволнованной дочери и впиваясь в неё глазами. — Чтобы я уж точно слёг с инфарктом?.. А?! Этого ты добиваешься, Яра?!

— Прости, — огелли сделала шаг назад. — Я тебе звонила, но ты не брал трубку, а тут такое…

— Что ещё? — остывая, Марк начал массировать виски. Яра чуть ли не единственный человек, которому он доверяет в полной мере, если вдруг ей покажется, что он чересчур груб с ней, так и до очередного бунта недалеко…

— Гости, — осмелев, Яра шагнула в кабинет, и двери задвинулись за её спиной. В глазах её, как и в тот раз, когда она прибежала с криками включить канал «Максимы», читались крайнее беспокойство и неясный страх. — Буквально постучались в один из входов в галереи с требованием твоей аудиенции. Мы отняли оружие, но отказать, конечно, не смогли, слишком уж…

— Кого принесло? — Марк сощурился, по тону дочери понимая, что дело из ряда вон выходящее, и тут двери в его кабинет распахнулись — и он застыл столбом, глядя на тех, кто появился на его пороге.

— Хоть бы кофе предложили! — Миа испепелила взглядом Яру, но особого эффекта не достигла: дочку Марка сложно было смутить. — Я вам кто, гражданка без определённого места жительства, чтобы часами приёма ждать?!

Стоящий рядом с ней Эрих заискивающе улыбнулся Марку. То, что именно эти двое пришли требовать его аудиенции, было настолько ошеломительно, что огель никак не мог обрести дар речи и всё смотрел на них, бездумно отмечая детали внешности. Миа — нервная, порывистая, в блузке с длинными рукавами и неожиданно глубоким декольте, открывающим ту же тонкую шею, что у Леды, и не менее впечатляющую грудь, в чёрных брюках с широким ярко-красным поясом — это специально, раз в бывшую МД пришла? Явно осунувшееся, уставшее лицо с лихорадочно горящими металлически-рыжими глазами. Кривящиеся губы — презрение, неприязнь и как будто едва сдерживаемая истерика. Спасибо, хоть Эрих почти спокойный, этакая монолитная громада подле этой чуть ли не шипящей кошки, ему, возможно, с начала карьеры стоило стать телохранителем, а не шпионом. Кажется, в любой момент готов поймать подопечную, если та вдруг решит броситься на кого-нибудь с кулаками.

— Алло, как слышно? — Миа замахала руками, и Марк очнулся. — Здравия желаю, сэр Оргал! Вы пригласите войти или мы так и будем между тем и этим торчать?

— Проходите, — Марк отступил от стены, дождался, когда за Миа и Эрихом закроются двери, и холодно спросил: — Вы решили не дожидаться, пока мои агенты вас выловят, и прийти самостоятельно? Что за праздник, я не в курсе?

— Всего-то день государственного переворота, — ухмыльнулась Миа. Из ниоткуда возникший Эйден встал по правую руку от Эриха, пристально следя за ним ничего не выражающими глазами, Яра тоже подступила к Миа поближе, чуть приподнимая подбородок. Не ахти какая охрана, но против таких и нужных слов в нужный момент хватит.

— И чьего авторства? — уточнил Марк. Миа погладила себя по голове.

— О, конечно, моего! Кто бы знал, как меня достало всё, что там, наверху, творится после смерти отца! Его Высочество Аспитис явно только и ждал что полного сосредоточения власти в своих руках. Все мимо него солдатиками ходят, он-то, в отличие от моего отца, ничьи мнения слушать не желает, ну, сына разве что. Хочешь, чтобы твоё предложение приняли в работу, будь любезен уверять, что Его Высочество — самый умный и лучший!

— Да в самом деле?..

— Уж поверь на слово, сэр «Атра фламма»! Я тоже долго думала, что мне кажется, но… И в какой-то момент я решила: на фиг. Хочет править — хрен ему! У меня есть возможность от него избавиться, если ты мне поможешь. Заключим взаимовыгодную сделку?

— А вот его, — Марк кивнул на страдальчески рассматривающего потолок Эриха, — ты как уболтала против его обожаемого лидера пойти? Он мне слил огромную многоступенчатую интригу, как только узнал, что в конце Аспитиса должны пристрелить.

— Ну, во-первых, Аспитис и МД и Аспитис и слияние — слегка разные вещи. А во-вторых, мне было что предложить взамен, — промурлыкала Миа и пробежалась пальцами от плеча Эриха до запястья. Марк медленно кивнул, начиная ехидно улыбаться.

— Какая прелесть. А я знаю ещё одну причину. Ты в курсе, что это Эрих убил твоих родителей?

Миа так и замерла с поднятой рукой, распахнув до предела глаза и остекленев от чёрно-белой макушки до туфель-лодочек на невысоком каблуке. Потом повернулась к пеланну, отняла руку, пристально изучила его ни единой мышцей не дрогнувшее лицо и искоса глянула на Марка:

— С чего ты взял?

— Да всё на него указывало. Как твой телохранитель, он мог зайти в ваш дом в любой момент, особенно — когда его там не ждали. Отсюда отсутствие сопротивления у Рэкса. Следы на горле твоей матери свидетельствуют о том, что душил её кто-то крупный. О том же, кстати, говорит легко проломленная ограда заднего двора и разнесённые вольеры для собак. Мило: собачек, значит, выпустил на волю, ни одной и лапки не сломал, а людей, приютивших, спасших, вот так, хладнокровно, в самое сердце… — Марк хмыкнул. — У нас было несколько версий, объясняющих его поведение, и, раз вы вдвоём здесь… Любовь к недоступной девушке и желание вернуться в родную организацию? А, Эрих?

— Это что же, и в самом деле?.. — Миа медленно повернула голову к Эриху, глядя на него резко помертвевшими глазами, и тот взорвался:

— Да, в самом деле! Аспитис с Рэксом — это не Аспитис сам по себе! Его бы всё равно потом от власти отодвинули, разве нет? Я его, чёрт подери, не для этого спасал! Я не дурак, вижу, кто в этом слиянии стал сразу главным, и эти подачки мне от него не нужны! Меня ещё тогда слили запросто, по одному-единственному навету от стажёра без года недели! И я убил их обоих, не особо перед этим размышляя! Ради Аспитиса! Но в итоге ты оказалась важнее, потому что… Кто, Миа, каждый день почти жаловался мне, какой Бельфегор стал тиран и деспот, как только вес получил? Не ты ли?

Миа закрыла лицо руками, а Марк, не без удовольствия наблюдающий за этой сценой, мысленно сопоставлял собственные выкладки по поводу Эриха с тем, что он сейчас пытался донести, и постепенно приходил к выводу, что его сумбур вполне может оказаться правдой.

— Ты покажи! — бушующий Эрих схватил Миа за руку, разорвал рукав блузки у запястья, задрал его и продемонстрировал Марку багровые и фиолетовые синяки, усеявшие руку хорони до самого локтя. — Вот нормально так себя по отношению к невесте вести? Ути-пути, я тебя люблю, но скажешь слово поперёк… Я ещё понимаю, когда изначально человек играет, как я с той же Дилайлой, но если искренне — чем-то тут неправильным попахивает! Никто не вмешивался, пришлось мне, извините, пожалуйста!..

— Так с чем вы пришли? — Марк взглядом приказал Эриху успокоиться, и тот отпустил всхлипывающую Миа. — Просить о покровительстве? Или госпожа Страхова всё равно готова предложить мне сделку?

— Да что теперь остаётся, — Миа осторожно стёрла с глаз слёзы и мрачно продолжила: — Благими намерениями, как говорится… Ладно. Я расскажу, где можно выловить Бельфегора, когда он будет с минимальной охраной. Аспитис отречётся от поста за его жизнь и наконец исчезнет из того места, где его никогда не ждали. У Эдриана наследников нет, а мой брат уже так хорошо показал себя, что в качестве лидера ГШР его воспримут на ура. Без Бельфегора рядом он не будет выступать за продолжение противостояния АФ. И забудем всё как страшный сон.

— Стоп-стоп-стоп. Бельфегора ты мне предлагаешь потом убрать совсем? Так быстро кончилась великая любовь двух потомков великих родов?

— Ну как видишь. Любую любовь можно развалить до основания, если постараться. Мне советчики при брате не нужны, там и так хватит с кем ругаться.

— А ты жестока, — улыбнулся Марк. Миа закатила глаза, как будто подуспокоившаяся и даже умиротворённая.

— Не я это начала. Есть ещё один момент. Я точно знаю, что в твоих казематах уже давно сидит младший брат Ливея…

— Это откуда же? — ошарашенный Марк бросил быстрый взгляд сначала на встрепенувшуюся Яру, потом на Эйдена, но те и сами недоуменно переглянулись. Видя их общее замешательство, Миа хрустально рассмеялась.

— Так я ещё могу оказаться полезной! Всей верхушке слияния сообщил об этом сам Ливей. Явился к нам запыхавшимся, сказал, еле сбежал от «Атра фламмы» в порту, куда приехал просить у лидеров помощи в вызволении брата. Однако, раз ты о его визите не в курсе, про АФ он приврал. Мне даже любопытно, какие там скрываются интриги… Впрочем, вернёмся к нашим баранам. Ты никому не заявлял о Тибальде, значит, прячешь его очень хорошо. Ни слуха, ни полслуха не просочилось! Посадишь туда же Бельфегора, чтоб наверняка?

— Да уж само собой, — задумчиво отозвался Марк, спешно пытающийся разгадать крысу Ливея. Что же он им наплёл и почему никто до сих пор не прервал сообщения «Атра фламмы» с Пикором? Что пытается выиграть?

Ну а Бельфегора лучше и правда держать за семью замками в полной изоляции: если кто из бывших эмдэшников пронюхает, кого пленил их новый лидер, последствия могут быть катастрофическими.

— Значит, договорились, — удовлетворённо резюмировала Миа. — Вы нас поселите где-нибудь, будьте так любезны. И дайте человека, которому я сообщу координаты Бельфегора. Бедный, он будет ждать там меня, а придёт карательный отряд!

Марк согласно кивнул и сделал знак Яре. Та открыла двери, приглашающим жестом указывая на выход. Как только все четверо исчезли из кабинета — Эйден, кажется, хотел остаться, но Марк и его отослал, — лидер АФ ещё с минуту походил туда-сюда мимо стола в форме полумесяца и достал сотовый.

— Через десять минут жду тебя на минус третьем этаже, ты знаешь где, — сказал он, как только трубку сняли, и, услышав протяжное: «Как пожелаешь», — отключился. После всего случившегося нужно было срочно расслабиться — да и обсудить узнанное не помешало бы, — а для этого в галереях уже почти месяц жил один специальный человек.

Десять минут спустя Марк открыл дверь небольшого кабинета на минус третьем этаже, настроенную только на его чип и электронный пропуск его частого гостя, и прошёл внутрь. Селена ждала его, опершись бёдрами на стол в центре, что-то листая в смартфоне, — как всегда, сногсшибательно красивая и призрачно опасная. При звуке его шагов она вскинула свои разноцветные, то с искорками, то с точками, глаза и убрала телефон в сумочку, стоящую на краю стола. Чуть выгнулась, упираясь худыми, полуобнажёнными руками, и Марк, едва сдерживая желание, подступил к ней, остановившись в полушаге.

— Какие новости? — певуче осведомилась Селена, изучая его лицо. — Совсем ты уставший. Ещё что-то произошло сумасшедшее?

Собравшись с мыслями, Марк рассказал о своей встрече с Миа и Эрихом и замолчал, ожидая её реакции. При виде Селены из него начисто выбивало работу, но эта аурисса, сначала бывшая советницей при Зебастиане, а потом и при Азате с Брутусом, отлично разбиралась в интригах. Прежде чем переходить к расслаблению, стоило узнать её мнение о неожиданных гостях.

— То есть ты им поверил? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла наконец Селена, намотав на тонкий золотой палец такую же прядь. — У тебя действительно есть для этого основания?

— По большей части, конечно, только догадки, — признался Марк, пожирая её глазами. — Однако мой единственный шпион рядом с верхушкой уже сообщал мне, что видел, как они с Эрихом милуются. На глазах у, заметь, пассии Аспитиса это было. Может, Бельфегор за это Миа руки-то и выкрутил?

— Может, — со смешком согласилась Селена. — По своему опыту могу сказать, что из Эриха интриган никакой — он скорее просто солдат. Ко всему прочему, не особенно сдержанный, так что актёр из него тоже так себе. И оснований верить тебе у него куда больше, чем тому же ГШР или даже Миа, которая в своё время кого только не обманывала!

— А влюбиться в неё он и правда мог?

— Мне говорили, этому богатырю нравятся хрупкие девочки, даже в Шалкаре он уезжал в город к сильвиссе, а не кому-то другому. Потому ещё и не женился. Мог, Марк. Но ты всё равно за ними приглядывай.

— По твоему мнению, он и Рэкса убить мог? Я уже спрашивал, но…

— Да запросто. Не забывай, что, подстраивая свою смерть, он за раз похоронил больше полусотни человек. На Аспитисе споткнулся, но у каждого есть такой камешек в душе…

Селена задумчиво передёрнула плечами, и Марк, как раз жадно смотрящий ей в вырез полупрозрачной рубашки, не выдержал. Подхватив ауриссу под бёдра, он усадил её на стол и начал целовать, одной рукой расстёгивая пуговицы, а другой, зарывшись пальцами в волосы, оттягивая вниз и назад голову, чтобы шея открылась перед ним во всей своей беззащитности.

— Ещё… буквально пять секунд, Марк, — тяжело дыша, попросила Селена, и он, как раз припавший к её груди, отозвался согласным мычанием. — Если помнишь, в войске слияния на Севере был мой соглядатай. Брутуса и Хаса взяли, потому что этот больной зачем-то ворвался в палату к Страхову и Шштерну. Ты же поможешь потом забрать у них моего мальчика?

— Я для тебя что хочешь сделаю, — задыхаясь, пообещал Марк и отступил от неё на шаг. Селена благодарно улыбнулась, соскользнула на пол на колени и, не отрывая от огеля взгляда, стала расстёгивать ему брюки.

Ян лежал на больничной койке и думал о своих грехах. Он, конечно, не собирался каяться, да и Марк не очень походил на духовника, но перебрать в голове все случившиеся за время его служения «Атра фламме» провалы стоило — чтобы больше не наступать на одни и те же грабли.

Итак, сначала подрыв редакции «Канарийских новостей». Первый серьёзный выпад Марка против слияния и первое по-настоящему крупное задание самого Яна — то, чем он занимался в Ториту под руководством бывшей тёщи Лемма Шштерна, одной из первых заявившей о приверженности АФ, не идёт ни в какое сравнение! Он ведь и уехал с этой пасторали виноделен как раз для того, чтобы начать делать что-то значимое, а не кататься из одного конца города в другой, грозя кому-то пальцем. Брат, конечно, теперь обрёл самостоятельность, без его-то колпака, но он всегда успеет вправить мозги этому торговцу…

Не отвлекаться! «КН». В чём была его главная ошибка? Ну да, самое важное дело в миссии — не дать сотрудникам редакции уйти через галереи ГШР, заблокировав выход — он перепоручил подчинённому, пока сам следил за тем, чтобы правильно сработала взрывчатка. Ну а тот соскочил в последний момент — и редакция в полном составе сбежала под защиту слияния. Да, тогда это простое, по сути, действие — обеспечить блокировку выхода — показалось ему не таким значимым, как сам подрыв, вот и огрёб по полной программе. После первого своего провала Ян поклялся, что отныне всё самое ответственное будет делать сам. Страдая от боли, умирая, но сам!

Потому что чего тогда только не наговорили ему Марк с Эйденом на пару! Ян перевернулся на другой бок — от резкого движения пулевое ранение под лопаткой отдалось фейерверком в глаза, но он не обратил на это внимания — и в глухой злобе уткнулся носом в стену. Чуть ли не в саботаже его обвинили! «Я сделал тебя доверенным лицом, — говорил Марк, и от его тона всё вокруг, казалось, покрывалось изморозью. — Одним из самых доверенных, Ян. Но я вижу, что ты не готов идти до конца, защищая наши общие интересы…» Эйден рядом с ним и вовсе смотрел на него как на какую-то падаль. Яна ослепила ярость: людей, значит, увёл левый агент, а до конца идти не готов он, Ян? В следующий момент эрбис вытащил из кобуры пистолет и приставил его к собственному виску — Эйден, дёрнувшийся то ли в сторону Марка, то ли, в панике, наоборот, от него, точно этого не ждал. «Стрелять?» — тем же холодным тоном, что прежде говорил Марк, спросил Ян у своего руководителя, и тот, продержав на нём долгий-долгий взгляд, отрицательно качнул головой. Кто знает, может, не пойди Ян на настолько крайние меры, следующее ответственное задание по дискредитации слияния он бы и не получил.

Жаль только, и его он не смог выполнить как надо! Ян боднул лбом стену — до очередных искр в глазах, до так и оставшейся с ним боли, раскалённым металлом растёкшейся от лба к желудку. Надо же было в толпе пикетчиков, под его чутким руководством и в результате не менее талантливых провокаций бросившихся штурмовать Правдом, а там и снимать скальпы с Аспитиса и Домино, натолкнуться на начальника Аспитисовой охраны! Он, конечно, почти сразу пропал из поля зрения, но потом, уже в Правдоме, Яна вдруг атаковал этот предатель Мисао! И вместо того, чтобы с бунтовщиками пробиться в зал, где проводилась пресс-конференция, и помочь сломить охранное сопротивление, Ян, сам не поняв как, позволил утащить себя в один из пустых кабинетов на рукопашную!

Само собой, где он и где Мисао: в первую же минуту Ян сломал ему руку и почти — шею, но опять не повезло. Опять из воздуха соткался начальник охраны — Гирт, кажется, — и уже Яну пришлось спешно сматывать удочки, чтобы в запале не получить пулю от тут же начавшего палить тамаса. Между ними маячил Мисао — двое против одного не лучший расклад, и Ян не стал пытаться выбить у Гирта пистолет. Лишь толкнул на него Мисао и кинулся в окно. И конечно, когда он уже выбил стекло и нырял в проём, пуля прилетела ему под лопатку. Ну, спасибо, что под правую!

И вот что теперь? Отвернувшись от стены, Ян уставился в потолок, скрежеща зубами. Конечно, там, у Правдома, в его задачи входило лишь распалять толпу, а не убить Аспитиса или ещё кого из выступавших, да и без него догадались бы, кто этот пикет устроил, но руководство всё равно выглядело недовольным. Эйден, как только они остались наедине, прошёлся по нему бульдозером — сукин сын, знает, что ему, как правой руке Марка, вообще ни за что ничего не будет! Больше недели с тех пор прошло, а Ян всё так же отлёживается в этом чёртовом медблоке, ожидая милости от вышестоящих — а ведь он мог бы принять участие в каком-нибудь совете, почему же…

— Как себя чувствуешь, Ян? — спросил кто-то совсем рядом, и эрбис, вздрогнув всем телом, прикусил щёку. Гневно подавляя боль, он резко повернул голову: в шаге от его кровати стоял, заложив руки за спину, и язвительно улыбался Эйден.

— Твоё какое собачье дело?! — рыкнул Ян, приподнимаясь, и Эйден — да как он сюда пробрался-то, что никто его не услышал? — закачался с носка на пятку, многозначительно щурясь.

— Мне вообще без разницы, уж можешь мне верить. Хоть сдохни тут — разве что организую похороны. И брату твоему открытку пошлю. Это так, дань вежливости. Ты лучше вот на какой вопрос ответь: ты порученных тебе пленников сегодня кормил?

Сверлящий его взглядом Ян презрительно приподнял одну бровь.

— Это с чего бы? Если ты не заметил, я лежу в больнице. Что ещё мне делать прикажете?

— Належался уже. Они ещё со вчерашнего дня обратно перешли под твою ответственность. Мог бы, знаешь, и догадаться, — фыркнул Эйден, и Ян совсем разъярился.

— Я тебе не штатный телепат! И вообще, тебе не кажется, что служкой к ним можно кого попроще поставить?!

— Нет, не кажется, — издевательски подмигнул ему хорон — о, как Ян ненавидел это восковое лицо, эти тонкие невнятного цвета волосы и вечную улыбку превосходства его, двадцатитрёхлетнего парня, над бывалым воином! — У меня теплилась надежда, что хотя бы это простое дело ты сделаешь как надо, но, похоже, даже шестиуровневый агент справится лучше тебя!

— Заткни свой рот, — Ян встал, заставив себя не покачнуться от очередного приступа душной боли, и посмотрел на Эйдена сверху вниз. — Свали из моей палаты — тогда, может быть, я схожу к пленникам.

— Ну как скажешь. Я только напомню: до твоего ранения ты дважды забывал приносить им еду в срок. Имей в виду: если столь ценные экземпляры из-за тебя дадут дубу, цирком с фальшивым самоубийством ты не отделаешься! — Эйден без малейшего страха повернулся к эрбису спиной и неторопливо зашагал к выходу из палаты. В дверях оглянулся: — Как закончишь, зайди ко мне. Тебе поручается операция по захвату Бельфегора Пикерова. Будешь работать вместе с Эрихом Мариавелем.

— Эрихом? Это тот, о ком тут легенды ходят? Предатель всей «Атра фламмы»?

— Здорово, что память тебя всё ещё не подводит! Жду у себя, постарайся не испытывать моё терпение!

Отвернувшись, Эйден исчез за дверью — при его обращении она отчего-то не издала ни единого звука, к которым здесь уже успел привыкнуть Ян. Поиграв желваками, эрбис протяжно выдохнул и, забрав с прикроватной тумбочки телефон, отправился собирать паёк для «ценных экземпляров».

Надзирать за сообщниками Брутуса, Домиником и Мэтво, пойманными ещё Аспитисом и почему-то всё ещё содержащимися в тюрьме уже Марком, Яна поставили чуть ли не на следующий день после его появления в Канари — как раз после объявления о слиянии. Обязанности были несложными — всего-то раз в сутки приносить им еду и воду, — но эрбис, потомственный аристократ и воин, всё равно тяготился ими, потому и вспоминал о «подопечных» чуть ли не в последний момент. И, как ни крути, Эйден прав: он уже дважды задерживал их паёк на двое суток, не стоит призывать на себя гнев Марка ещё и по этому поводу.

Собрав два подноса в отделении кухни, отвечающей за казематы, Ян, старательно удерживая их в ровном положении, пошёл ещё на минус один этаж, к камерам особо опасных заключённых — тут, кроме сидящих вместе Доминика и Мэтво, и не было больше никого, потому что Марк захваченных агентов слияния предпочитал либо обменивать, либо убивать. Терас и вер были каждый на своей половине: первый лежал на спине на койке, неподвижно глядя в потолок, и даже не шелохнулся при появлении Яна, второй стоял на коленях, отвернувшись от решётки и низко склонив к полу голову. Их двухместная камера легко делилась перегородкой на две одноместные, если то нужно было надзирателю, и потому имела две двери в решётке. Подносы Ян предпочитал отдавать по отдельности, по одному в выдвижной ящик двери, и, пока возился с ними, рассматривал пленников.

Для умирающих от жажды — шутка ли, двое суток без воды! — они выглядели поразительно неплохо, хотя для обычных людей, конечно, плачевно. Отросшие волосы Доминика спутались и походили на грязную паклю, из жёлто-чёрных давно превратившись в неопределённо серые, глаза глубоко запали, скулы, у их расы, как правило, не очень заметные, заострились — да и он весь, похудевший, как будто состоял из собрания углов. Лица Мэтво было не разглядеть, но грязная футболка висела на нём мешком — тоже не прошло даром заключение. Сколько же они тут — около двух месяцев? Так скоро совсем в скелетов превратятся…

Ни один из заключённых не обратил внимания на наконец появившуюся еду и воду, и Ян решил вызвать хоть какую-то реакцию.

— Вы тут что, молитесь? — спросил он, кивнув на Мэтво, и Доминик медленно повернул к нему голову.

— А то нет, — ухмыляясь, слабым голосом отозвался он. — Никто же не отпоёт, если мы здесь загнёмся. Ты бы ещё на денёк припозднился — может, больше и приходить бы не понадобилось…

— Будешь много болтать, и это заберу, — пригрозил Ян, не спеша задвигать ящик с подносом в камеру. Ему давно хотелось выместить на ком-то свою злость, а Доминик прямо напрашивался на роль мальчика для битья.

— И что, думаешь, тебе за это там, наверху, в ножки будут кланяться? — фыркнул терас, подтвердив его намерения. — У тебя самого-то язык не отсох ещё задницу им лизать? Оторвёт руки-ноги — змейкой нас кормить поползёшь?

Допрыгался. Глаза Яну застил багровый туман, не глядя он нажал на рычаг, опускающий из пазухи в потолке перегородку, которая помешает Мэтво вступиться за своего товарища. Следующим движением достал электронный ключ от двери половины Доминика и, открыв камеру, шагнул в неё. Вскочивший с койки Доминик стоял на ногах нетвёрдо, зрачки его дёргались, да и вообще всё тело, кажется, било мелкой дрожью, но скорее от слабости, чем от страха. Ни капли его в рыжих глазах Ян не увидел. И тем больше разъярился.

Первым же ударом эрбис свалил Доминика на пол — тот не успел даже попытаться защититься. Боль из-под лопатки опять прошила Яна насквозь, будто толстую иглу с перекрученной жёсткой ниткой протянули, однако давно накопленная злость была сильнее. Не прерываясь, эрбис пинком под рёбра заставил тераса скорчиться под его ногами, ещё одним отбросил к стене, примерился было к голове, которую Доминик закрыл руками, но тут решётка перегородки совсем близко звякнула. Рывком Ян обернулся, чуть не потеряв равновесие, и увидел, что Мэтво, переползший на коленях поближе к ним и ухватившийся за прутья обеими руками, пожирает его глазами.

— Хочешь быть следующим? — рявкнул в его сторону Ян, и Мэтво, глаза которого горели фанатичным блеском, с восторгом ответил:

— Ты — Эльханан! Ты должен быть с нами!

— Чё? — от удивления Ян заговорил, как простолюдин в пятом поколении.

— Мы ждали тебя! Следующий из семи! Иеремия, Леви, Акива, Зисл, теперь Эльханан! В точности, как было тогда!

— Так, ладно, — Ян оглянулся на уже зашевелившегося Доминика и отступил подальше от них обоих. — Первыми при жажде приходят галлюцинации и несвязный бред. Что, больно в детстве по голове Писанием били?

— Его наверняка колотили чем-то ещё, — морщась, Доминик сел и укоризненно посмотрел на Мэтво. — Ты чего несёшь-то?

— Эльханан был воином, и как раз воина нам недостаёт, — возразил тот. — Я же тебе рассказывал, почему никто из вас меня не слушает?!

— Одного религиозного фанатика за глаза хватает, понятно? Ну а ты что? — Доминик вскинул на Яна уставшие глаза, и он отступил ещё на шаг. — Выместил злобу? Легче стало? Спорим, нет? Чувство, что с тобой обращаются как с грязью, через кулаки не выбьешь.

— У вас тут обоих бред начался, — убеждённо сказал Ян, ловящий себя на мысли, что их душевные болезни, похоже, добрались и до него. — Я — четвёртый после Марка!

— Ну конечно. И почему-то не нашлось другой шестёрки, чтобы приносить нам еду… Ты лучше вот о чём подумай: мы, вообще-то, тоже на стороне Марка. И сидим здесь как преступники.

Ян опёрся лопатками на решётку, изучая Доминика и пытаясь понять, почему вместо того, чтобы хлопнуть дверью и уйти, он стоит здесь и разговаривает с этими ненормальными.

— Мне, кстати, это тоже интересно, — сказал он терасу. — Потому что ваш бывший подельник Эрих, кажется, опять убедил всех в своей верности. По крайней мере, мне дали его в помощники, когда мы пойдём захватывать Бельфегора.

— А я не удивлён, — хмыкнул Доминик. — Он же бывший «человек без лица». Сколько я за ним следил ещё при Аспитисе, а ведь не нашёл доказательств, что он на две стороны работает, хотя смутные подозрения были. И потом его в ГШР на раз приняли. Кого хочешь обманет!

— Считаешь, он засланец?!

— Да мне без разницы, — терас дёрнул плечом и тут же начал тереть его. — Я знаю, что нас здесь держат, потому что Брутус Марку нужен на коротком поводке. Тоже уже давно его подданный. Так что ты имей в виду: что не то сэру Оргалу покажется, и тебя сольют как не фиг делать.

— С чего мне тебе верить? Вы оба предали Аспитиса даже не ради Марка, а ради Брутуса. Заговариваете, небось, мне зубы…

— Нет, мы тебя вербуем, — Доминик весело заулыбался. — Брутус своих не бросает, в отличие от Марка. Однажды он перевернёт этот мир с ног на голову, по-настоящему перевернёт, без этих вшивых условностей и двусмысленных договоров. И уж точно не станет пускать в расход членов своего боевого братства!

Последние два слова задели Яна за живое, и, смакуя их, он не услышал, как Мэтво начал бормотать очередную молитву. Доминик глянул на вера со вселенским терпением.

— Ну, каждый в своё верит, конечно. Мэтво вот увидел в Брутусе реинкарнацию Ионы, который, по одному малоизвестному сборнику притч, соберёт однажды в себя всё мировое зло. И тогда люди сплотятся против него и откроют наконец в себе истинный свет. Такой Иона, Мессия-Дьявол, нужен, чтобы люди никогда не забывали, как выглядит настоящее зло. Ну и всеобщее счастье после, как же без этого… Мэтво в один взгляд на Брутуса это увидел, веришь? И разом бросил всех в Седе и пошёл за нами.

Ян медленно кивнул, с некоторой опаской посмотрел на Мэтво, всё ещё молящегося, — он всегда с недоверием относился к ярым фанатикам чего бы то ни было — и, достав из ящика поднос с едой, поставил его Доминику на полку. Потом вышел из камеры и убрал перегородку.

— Ждём тебя завтра, — улыбнулся ему терас, и в глазах его что-то засветилось. — И не доверяй Эриху.

Задвинув ящик с подносом Мэтво, Ян, задумчивый, растерянный и напрочь позабывший про собственную рану, пошёл бродить по галереям. Ему было тяжело долго находиться настолько глубоко под землёй: в Ториту он редко захаживал в Управление, в основном встречался с нужными людьми на поверхности, но сейчас тишина и полумрак тех отделений, где не было людей, были ему жизненно необходимы, чтобы прийти в себя.

Потому что, как бы внутренне Ян ни протестовал против того, что по его поводу и поводу Марка наговорил Доминик, какой-то частью души он был с ним согласен. И действительно боялся, что под влиянием того же клеветника Эйдена однажды его пустят в расход.

Захват Бельфегора проводился уже следующей ночью, и, как Ян и ожидал, никто и не посмотрел на то, что он не оправился от раны даже наполовину. Конечно, его поставили руководить операцией, а не самолично валить всех направо и налево, но в свете ранее произошедших событий это было всё равно что подписать его на пенсию по инвалидности. Больше всего на свете Яну хотелось доказать всем вышестоящим, что он способен на что-то сногсшибательное, поэтому, ничтоже сумняшеся, он взял на себя смелость изменить первоначальный план захвата, никому об этом не сообщив.

По предписанию, само собой, составленному Эйденом, как главным аналитиком при Марке, в операции не было ничего героического. Бельфегор должен был ждать Миа на встречу в небольшом таунхаусе в строящемся районе города, имея при себе советника Десмонда и всего-то двух охранников — участвовавших в пленении Доминика с Мэтво младших гвардейцев Иму и Унура. Иму обычно стоял на страже выхода в галереи ГШР, находящегося под лестницей, ведущей с первого закрытого этажа дома на второй, где под охраной Унура и сидели Бельфегор и Десмонд. Подобные встречи проводились уже не в первый раз, и Миа, похоже, давно озаботившаяся сдачей бывшего возлюбленного, подробно вызнала всё об автоматике тайного хода. С её помощью составили скрипт, который при подключении к внешней панели АНД должен был закрыть галереи без ведома присутствующих в доме — и после оставалось лишь группой оперативников повязать всех четверых. Поскольку каждый был сыном одного из важнейших людей Аспитиса и за них тоже можно было выменять что-то полезное, убивать их было нежелательно, так что группу захвата с Яном отправляли внушительную.

Однако Ян твёрдо решил выслужиться — когда он возьмёт четвёрку во главе с Бельфегором силами всего-то двух человек, себя и Эриха, Марк увидит его ценность как воина и больше не придётся думать, членом чьего боевого братства он хочет стать. Своих подчинённых на первом этапе операции он, как и планировалось, расставил вкруг дома на таком расстоянии, где их не разглядели бы мониторящие через камеры внешнего наблюдения гвардейцы, и, также по изначальному плану, отправил Эриха, умеющего верно использовать полутьму, подключать скрипт. А сам, дожидаясь сигнала, стал собирать гранатомёт.

— Вход блокирован, АНД и камеры заморожены, — отрапортовал по наушнику Эрих, и Ян, как раз закончивший заряжать оружие гранатами с сонным газом, приказал:

— Жди одну минуту, потом проходи в дом с заднего хода. Там посередине и встретимся.

— Эм-м… а остальные? Нам же…

— Мои приказы не обсуждаются! — отрезал Ян и отключил связь.

С гранатомётом наперевес он встал прямо перед домом — только под стеклянной наклонной крышей второго этажа горел неяркий свет — и, прицелившись по ней, начал запускать снаряды. Они, специально им заранее утяжелённые, пробивая один за другим стекло, должны были в короткое время заполнить весь дом распыляемым веществом — и в итоге Ян и Эрих возьмут и гвардейцев, и Бельфегора с Десмондом голыми руками.

Один из снарядов погасил лампу, и дом погрузился в темноту. Минута почти прошла, и Ян, предвкушая лёгкую победу, зашагал к парадному входу. Однако, когда до его ступенек оставалась пара шагов, дверь вдруг распахнулась, и вылетевший из неё спиной Эрих, споткнувшись, рухнул на плиточную дорожку. Увидев, что пеланн приложился затылком о камень плитки и замер, где упал, Ян всмотрелся в темноту дома. Появившийся в ту же секунду на его пороге мрачно улыбающийся Бельфегор вскинул руку с пистолетом и выстрелил в эрбиса.

От первой пули Ян увернулся на уровне рефлексов, вторая и третья одна за другой вошли ему в бедро, разметая плоть в клочья, и, не в силах стоять, Ян свалился на ту же самую дорожку. В глазах стремительно чернело — но даже сквозь эту всепоглощающую черноту он увидел, как Эрих вскакивает и кидается на Бельфегора.

…Когда Ян пришёл в себя, над головой была знакомая тёмно-зелёная крыша фургона, в котором они все вместе прибыли на указанную Миа улицу. На мгновение вид заслонила косматая голова Эриха, и эрбис разглядел на его губах сожалеющую улыбку.

— Ну как же ты забыл, что на Бельфегора никакие газы не действуют, — вздохнул он, отводя глаза. — Да и на Десмонда тоже, если свой майлер съесть успеет. Хоть бы слово мне сказал!

— И… что? — едва ворочая языком, спросил Ян, мертвея.

— Да ничего! Я с ними справился, сейчас поедем. Я тебя не виню: если бы меня вот так из больницы в поле вытащили, я бы и мать родную забыл!

Кусая губы, Ян с усилием отвернулся к стенке, чтобы не видеть этого ободрительно улыбающегося ему пеланна. Забыл — как он мог забыть?! И что теперь с ним сделают, после такого-то коленца?..

С захвата — не сказать иначе, чем позорного — прошло полтора часа, и Бельфегора со скованными за спиной руками наконец втащили в бывший кабинет его отца, под светлые очи Марка Оргала. Почти сразу он увидел подле огеля издевательски улыбающуюся ему Миа и дёрнулся к ней с такой силой, что два тоже бывших гвардейца едва успели удержать его на одном месте.

— Ты! Так это ты сдала меня с потрохами! — вскрикнул Бельфегор, и Миа, гордо держа голову, нарочито лениво зашагала к нему, цокая каблуками.

— А то как же, — довольно проговорила она, остановившись в шаге и неотрывно глядя ему в распахнутые в гневе и неверии глаза. — Получай по заслугам, наследничек. Меньше руки распускать надо было. Думал, раз я так хотела быть с тобой тогда, я тебе всё прощу?

— Ты же нас всех под удар поставила! У тебя вообще хоть что-то святое есть?!

— Было, — Миа как будто погрустнела и кивнула за спину Бельфегора: — Кстати, вон тот, кто меня этого лишил. Но, как и у тебя, у него свои понятия о чести и благородстве.

Бельфегор порывисто обернулся: двери обители Мессии-Дьявола открылись, впуская Эриха. Ушиб на челюсти, полученный им после рукопашной с Бельфегором — у хорона в результате ответного удара по голове рукоятью отобранного пистолета до сих пор нет-нет да позвякивало в ушах, — был под бинтовой нашлёпкой, глаза смотрели холодно и со скрытым торжеством. Обойдя охранника Бельфегора, он приблизился к Миа и, обняв её за талию, поцеловал в висок.

— Я не понимаю, — медленно проговорил Бельфегор, намеренно игнорируя так же самодовольно и победоносно ухмыляющегося за их спинами Марка. — Что было настолько страшно? Зачем ты моего отца подставляешь, ты вроде начала одобрять его? Зачем вообще всё, Миа?!

— Ты меня в принципе не слушаешь, да? Да и не слушал, похоже, никогда, — Миа, отстранив Эриха, подступила к бывшему возлюбленному вплотную и презрительно скривила губы. — Всё было — всё прошло. Сами виноваты. Надеюсь, ты найдёшь о чём поболтать с сокамерниками — так быстрее пролетит время до казни. Ну и вот тебе прощальный подарок.

Обхватив руками его голову, она притянула её к себе для поцелуя и, как Бельфегор ни сопротивлялся, сумела-таки разомкнуть его губы. Потом отошла обратно к напрягшемуся Эриху и помахала хорону рукой.

— Передавай привет Десмонду. Наконец оба Шштерна-предателя на заслуженном месте!

Гвардейцы по знаку Марка повели больше не сопротивляющегося Бельфегора из кабинета, но заливистый смех любимой девушки и невесты он слышал в собственной голове, даже когда двери за ними троими наглухо закрылись.

Совсем скоро прямо посреди коридора на одном из глубоко нижних этажей Бельфегора передали с рук на руки двум другим атрафламмовцам — молчаливым и угрюмым братьям-хеттам, которых он помнил ещё с давних времён: год добивался от отца ответа, почему явно психически нездоровые агенты, отметившиеся когда-то множеством политически не обоснованных смертей, всё ещё работают, а не лежат в дурдоме. Тогда Мессия не посчитал нужным объясняться, но, как только АФ восстала, Бельфегор получил возможность ознакомиться со списком людей, когда-то под руководством Марка составлявших «тайную полицию» — эти двое вошли в неё в ранней молодости и, как и Марк, после её раскрытия сильно выросли в должности. Даже несмотря на особенности поведения…

Хетты спустились с Бельфегором ещё на два этажа вниз — насколько он помнил, там располагались казематы для ВИП-пленников, больше напоминающие апартаменты в недорогом хорошем отеле, чем тюремные камеры. Перед отправлением за решётку хорона тщательно осмотрели на предмет возможных жучков или маяков, которые могли бы помочь отследить местоположение не только его самого, но и очень важного для слияния Тибальда Гхелбары, и лишь потом впустили сначала в общее помещение казематов, а затем — и в просторную комнату заключения.

— Рад тебя видеть в целости и сохранности! — помахал ему сидящий на одной из пустующих кроватей Десмонд, полголовы которого покрывала бинтовая повязка. — Располагайся, Бельфегор! Вот эта кровать как раз свободна!

Как и всегда, даже раненый и в плену, Десмонд держался молодцом. Осматриваясь, Бельфегор сделал пару шагов вглубь камеры по направлению к терасу, возле которого как раз была та самая свободная кровать. Его удивляло, что, кроме Десмонда, в комнате никого не было, хотя Миа сказала в одной из своих фраз «поболтать с сокамерниками», то есть где-то тут определённо должен обретаться Тибальд. Видя его замешательство, Десмонд кивнул на незаметную, маскирующуюся под цвет стен, дверь в левой стене.

— Они туда всем скопом ушли, телохранителя проведать. Представляешь, с самой поимки Марк держит не в медблоке серьёзно раненного человека и не чешется. Надзиратели только, как приходят, приводят какого-то запуганного врача, чтобы тот проследил за состоянием. Небось и ко мне отдельного водить будут… А теперь скажи-ка мне: какого фига ты не дал мне вообще никак выступить, а?!

Игнорируя его гневный настрой, Бельфегор опустился на свою кровать, останавливая взгляд на трёх похожих напротив.

— Глупые вопросы задаёшь, — заметил он. — Тебе осколком стекла до кости полголовы рассекло. Настрелял бы, уж конечно. А так тихо-мирно всё закончилось.

— Тихо-мирно?! — Десмонд чуть не подскочил на кровати. — У тебя, между прочим, ещё гематома от Эриха не зажила!

— Не глиняный, не осыплюсь, — слабо улыбнулся Бельфегор. Терас, судя по сузившимся глазам, хотел ещё что-то ему высказать, но тут наконец дверь, за которой скрывались другие обитатели камеры, открылась, являя выходящих одного за другим ярко-рыже-волосого хиддра, очень среднего для их расы роста, седого хорона, держащего спину так ровно, будто проглотил рельс, и, самой последней, девушку, явно из сильвисоидных, сочетающую во внешности столько разных черт — каждая от своей расы, что Бельфегор так и не понял, к какой конкретно она принадлежит. Вслед вышедшей тройке донеслось хриплое:

— И не смей больше касаться меня, ты, бесправный наложник!

Закатившая глаза девушка от души хлопнула дверью, и Бельфегор поднялся с кровати, чтобы поприветствовать соседей.

— А вот и сам младший Пикеров, — добродушно сощурил жёлто-рыжие, почти золотые глаза хиддр, приближаясь и протягивая Бельфегору руку. — Я тебя на фотографии видел, чуть суровости добавить — будешь вылитый отец. Мы к твоему приходу даже принарядились. Не скажу, что счастлив здесь встретить, но будем знакомы: Тибальд Гхелбара!

Тибальду было около двадцати пяти. В отличие от Ливея, одним своим видом вызывающего желание просветить его насквозь рентгеном, чтобы потом не искать ложь в каждом слове, у его младшего брата было открытое искреннее лицо, да и голос — прямой, без заигрывающих интонаций, ровный. Рыже-чёрные волосы, однако, он тоже носил распущенными, длинными до середины спины, а яркие полосы на лице так же почти пересекались со скул на носу — среди милотеновских хиддров таких особенностей Бельфегору не попадалось.

Одеты все трое пикорцев оказались на удивление одинаково — в длиннополые камзолы, разве что с разным шитьём и чуть различающегося кроя, и в цвет им свободные штаны, заправленные в высокие, из мягкой кожи сапоги. У Тибальда и старика-хорона одежда была серебристой, у девушки неизвестной расы — нежно-розовой. Камзол хиддра покрывали цветы, пять лепестков которых закручивались спиралью вокруг центра — и он, и окончания лепестков-лучей были украшены небольшими прозрачными камнями. У хорона вместо цветков одежду расшивали остроугольные ромбы, тоже с белым камнем в центре, у девушки к каждому ромбу по бокам добавлялось по его мини-копии. Такой же символ был на её золотой фероньерке посередине лба.

— Рад знакомству, — сказал Бельфегор Тибальду, пожимая ему руку. — С моим другом вы уже знакомы?

— Да, конечно, Десмонд Шштерн, тут просто ВИП-апартаменты для политических заключённых! — расплылся в улыбке Тибальд и начал по очереди указывать на своих сокамерников. — А это мои друзья. Дедушка по матери моей госпожи сареви — Хилай Стратов. И сариса Дома Эрккавель, Дома Кварцевой Лилии, — Манон Эрккавель. Там, за дверью, откуда мы пришли, под капельницами и бинтами, её личный телохранитель Марио Трогада, но ему нужно спать, так что мы вас потом познакомим.

— Очень приятно, — кивнул Бельфегор, чуть склонив голову в сторону Хилая и осторожно целуя руку Манон. Значит, она была пеланни — наверное, помесь: глаза ризы, рост хатти, только нос с горбинкой да двухцветные волосы от фамильной расы. После того как Ливей захватил почти весь Пикор, Милотен потерял связь как со своими послами на нём, так и тайными осведомителями — про сарису-помесь во главе Кварцевого Дома они, например, не знали. Что ж, в скором времени Ливею придётся всё вернуть.

— Как ты-то тут оказался? — Тибальд отошёл на крайнюю к решётке кровать, явно не подходящую ему по длине, хотя он был и ниже обычного хиддра, скинул камзол, оставшись в серебристой сорочке, повесил его на крючок на стене и сел, вытягивая ноги. — В вашей-то ситуации сына Аспитиса Пикерова не должны хранить как зеницу ока?

— Должны, — хмыкнул Бельфегор, тоже обратно опускаясь на кровать. — Но, на свою беду, я связался не с той женщиной.

— О, как я тебя понимаю! Мы тоже не предполагали, что милая улыбчивая аурисса с золотыми волосами, только-только отошедшая от гибели мужа, сдаст нас повстанческой организации, чтобы шантажировать моего брата. А самое удивительное, что он на этот шантаж поддался — вот чего не ожидал!

— У вас с ним совсем плохие отношения?

— У нас с ним вообще нет никаких отношений, — Тибальд скривил губы и ясно полыхнул знакомой Бельфегору по отцу ненавистью. — Слишком мы разные по статусу. К тому же братья мы только по отцу. А поскольку отца в Дом Лазурной Стали взяли, чтобы сарисе Гхелбара было от кого детей-наследников родить, я к их Дому почти никакого отношения не имею. Ливей родился от сарисы, как и его старшая сестра, которую он сгнобил — хотя это не точно, — а я от любимой наложницы отца.

— Ливей сказал нам, что единственный не находящийся под его властью Дом на южном побережье пригрозил ему бунтом, если тебя убьют, потому он согласился на продолжение поставок оружия и продукции заводов тяжёлой промышленности. Неужели этот один Дом способен сильно ему навредить?

— Возможно, сареви Гелике стало известно о нём что-то такое, что он не хотел бы донести до своих вассалов, — пожал плечами Тибальд. — Я сам всех тайн Ливея не знаю. Он столько всего провернул, чтобы получить власть над большей частью Пикора, Дом Стратовых для него сейчас как бельмо на глазу. Манон вон заявила о независимости, — он кивнул в сторону пеланни, улёгшейся поперёк своей кровати закинув ноги на стену, и та нервно закачала одной босой ступнёй. — Он тут же стал ласковым и обходительным. Сказал: конечно-конечно, я ни за что не буду вам мешать управлять самостоятельно! Но, может, прежде вы выступите торговым представителем на Милотене, ведь в первую очередь Азату от вас идёт снабжение? Наберётесь опыта, чтобы лучше править, а заодно увидите, что бизнес у нас честный, пусть и за вашей спиной начатый! И что? Манон приехала — Азат её так же ласково и обходительно запер в четырёх стенах. Война всё-таки. Его устранили, она так там и осталась. Ливей явно рассчитывал, что её случайно убьют во время военных действий — и тогда Дом Эрккавель будет полностью принадлежать ему. После Манон сарисой станет её младшая сестра, а она уже давно…

Манон громко кашлянула, и Тибальд осёкся.

— Ну, в общем, так, — закончил он неловко. — Я решил её забрать, потому что с Геликой у Манон давно уже дружба, да и сопротивленцы должны поддерживать друг друга. Нас обоих и схлопнули. От делегации Манон остались она и её телохранитель, от моей — я и Хилай, который не пожелал меня одного отпускать. Хорошо, Гелика и её регент там сориентировались, Ливею полезно почувствовать себя зажатым в угол.

Хиддр откинулся на подушку, заложил за голову руки, уставился в потолок, и Бельфегор с Десмондом безмолвно переглянулись. Туман тайны, в котором Ливей прибыл в галереи ГШР, никого о своём визите не предупредив, по чуть-чуть рассеивался — обнажая тем не менее ещё больше тёмных мест. Одним из них определённо был Тибальд: насколько Бельфегор знал пикорские обычаи, дети, рождённые от союза сара и наложницы, обычно сами становились наложниками — иногда в своём Доме, иногда и чужом, куда их продавали или обменивали на какие-то ценные подарки. Рабством, однако, тут и не пахло: наложники, особенно сарские, как одна из каст, конечно, почти намертво были закреплены в собственном предназначении, но получали за это достаточно денег, чтобы при желании своего ребёнка обеспечить переводом в другую касту, а также, через договоры, заключаемые с господином или госпожой при поступлении в гарем, имели право диктовать чуть ли не любые условия по собственному обращению и содержанию.

Если Ливей так уж не хотел видеть подле себя любых конкурентов во власти, что даже, по словам Тибальда, «сгнобил» собственную сестру, как сам Тибальд оказался в Доме Стратовых, до Манон единственном сохранившем независимость от «Лазурного союза» имени Ливея? И даже если его туда отдали в качестве наложника, согласно касте, выкрику телохранителя в соседней комнате и шитью на камзоле (на парадной одежде символы касты — все эти их цветы, ромбы — вышивались так, чтобы их было всем видно), почему он может так свободно разъезжать с делегациями?

Главный вопрос тем не менее слетел с губ Десмонда. Он кивнул на камзол Тибальда на крючке и, явно прикидываясь неосведомлённым, невинно уточнил:

— А если вы с Хилаем из одного Дома, почему цвет одежды одинаковый, а вышивка разная? Или кому что нравится?

Тибальд потемнел лицом, Хилай отвернулся, с преувеличенным интересом начиная разглядывать шестую кровать в их камере, даже не застеленную, а Манон едва слышно усмехнулась.

— Да всё просто, — вместо Тибальда ответила она. — Это символы касты. Три ромба, — она коснулась фероньерки, — символ правителя. Один — приближённые или родственники правителя. Скрещённые крылья на щите, оберегающем ромб, — такой символ у моего личного телохранителя, у обычной охраны — просто крыло на щите. Ну а цветок о пяти лепестках — символ сарского наложника. Чем меньше лепестков, тем меньше по статусу хозяин.

— Я должен был стать стражником, — прошипел Тибальд, сдвигая локти к лицу. — У отца, кроме меня и Ливея, ни от сарисы, ни от наложниц сыновей не было, одни дочери, я вообще последний его ребёнок, когда сариса уже умерла. Он отдал меня на обучение в воины, сменил касту, да только потом, как сам слёг, всю власть Ливею передал, а тот меня разжаловал обратно. Ему подрывные элементы в собственном Доме не нужны — так он сказал. А там и вовсе подарил меня Стратовым, чтобы уже никто не смог сменить мне касту. Я у них ни рыба ни мясо: Гелика держит меня за друга и охранника, а остальные — за наложника. Странно только, что Ливей подкинул подрывной элемент в потенциальное гнездо бунтовщиков…

— Да ничего странного. По той же причине он Манон к Азату отослал, — закатил глаза Десмонд, и Тибальд с удивлением оглянулся на него. — Он вас потом сразу всех и накроет. Если только то, что Гелике известно о нём, не перевесит. У тебя нет догадок, что бы это могло быть?

— Ни малейших. Признаться честно, он слишком для меня сложный. Всё время боюсь, что, если все его действия и мотивы пойму, сам таким же стану, — Тибальд выдавил из себя несчастную улыбку. — Ладно. Вы не хотите ложиться спать? Середина ночи, в конце концов.

— Само собой, — кивнул Бельфегор. — А когда обычно надзиратели с едой-водой появляются?

— Раз в день, в восемь вечера. Ну, хоть кормят неплохо, даже разнообразно. За месяц к восьми часам уже рефлекс собаки Павлова выработался, да, Манон?

Они с пеланни дружно рассмеялись — вполне себе искренне, и Бельфегор с Десмондом стали укладываться на боковую. То, что было нужно, они услышали, а разговоры о кастах, несправедливости и изворотливости можно было продолжить и завтра.

Эрих коснулся наушника в ухе, отключая его, и невидящими глазами обвёл комнату, отведённую им с Миа Марком. Она располагалась в отделении общежитий, куда, как правило, вселяли приезжих агентов, которым по какой-либо причине не досталось квартиры в городе, или тех, кто останавливался в Канари проездом из одного города в другой. Этакий двухместный номер в мотеле: по кровати у каждой стены, в третьей — фальшивое окно, кстати, барахлящее и потому уже битый час показывающее один и тот же застывший водопад. В четвёртой — дверь в галереи. Душ с туалетом — общий на весь блок. Как говорится, дарёному коню в зубы не смотрят. И было бы совсем неплохо, если бы Миа тоже здесь, чёрт возьми, присутствовала!

Почти сразу после Седы нежданно-негаданно угодивший в телохранители лично к Миа, которая, в свою очередь, почти не отлипала от Бельфегора и потому была тише воды ниже травы, Эрих за прошедшее время подле неё успел привыкнуть к некоторой предсказуемости. Да что там, он с удовольствием всю оставшуюся жизнь пребывал бы в постоянной предсказуемости! Ну куда, куда Миа могла ускакать в гордом одиночестве, когда они должны были сидеть в комнате и слушать? И особенно ночью, в галереи МД?!

Кажется, возмущение Эриха срезонировало на всё подземелье: не прошло и минуты, как дверь в комнату открылась, впуская растрёпанную и определённо веселящуюся Миа. Эрих открыл было рот, чтобы высказать ей всё, что он о ней думает, но не успел: хорони вдруг круто развернулась на сто восемьдесят градусов и, чуть ли не с ноги обратно распахнув дверь, крикнула кому-то в коридоре: «Подожди секунду!» Ещё минут пять Эрих хмуро изучал оставшуюся открытой дверь и какую-то возню за ней, потом Миа вновь оказалась в комнате и на этот раз заперла её на все замки.

— И где это мы опять шляемся? — холодно спросил Эрих. Миа тряхнула чёрно-белой головой, улыбнулась, обнажая белоснежные зубы с острыми, чуть выступающими клыками, и с явной насмешкой прищурилась.

— А что, нельзя? Эйден оказался свободен и пригласил показать поподробнее галереи! И, что бы там про него ни говорил Бельфегор, он вполне себе заметный парень!

— Мне начинать ревновать?

— Ну что ты! Ты у меня единственный, — Миа птицей подлетела к его кровати и села рядом, не касаясь его. Эрих с усилием отвёл взгляд от её горящих и тем очень привлекательных бронзовых глаз.

— Мы такое важное дело делаем, а ты шатаешься неизвестно где, — укоризненно произнёс он, и Миа сдула с глаза прядку.

— Кстати о важном деле. Эйден сказал, ультиматум Аспитису будет выставлен завтра утром, ещё сутки ему дадут подумать, а потом… В общем, до того, как всё кончится, у нас ещё целые спокойные сутки! Когда мы с тобой пойдём пошатаемся?

— Я уже сомневаюсь, что стоит, — Эрих нахмурился, буравя взглядом свои ботинки. — Без моего ведома ходишь чёрт знает где. Бельфегора подставила, может, и меня в расход пустишь? Кто наш союз, в конце-то концов, потом одобрит?

Миа решительно обхватила его голову руками и развернула к себе угрюмое лицо. Всмотрелась в сощуренные в недоверии глаза и ободрительно улыбнулась.

— Понятно всё. Давай поиграем в критян, Эрих! Слушай меня внимательно. Я ненавижу Бельфегора и ни за что не позволю ему выйти из казематов живым. Я всей душой за то, чтобы МД принадлежала Марку, потому что в управленческих талантах Аспитис ему и в подмётки не годится. И я… — Миа запнулась, и Эрих увидел, что на лице её моментно отразился страх, — абсолютно уверена, что всё пойдёт как надо!.. Так… когда мы с тобой пойдём гулять?

— Завтра около восьми вечера, — улыбнулся Эрих, аккуратно снимая её руки. — Так своему Эйдену и передай.

Он хотел ненадолго задержать её ладони в своих, но Миа как будто невзначай забрала их и, вцепившись в край кровати, нервно заболтала ногами.

— Передам, не сомневайся, — таинственно сказала она, подмигнув, и Эрих, закатив глаза, отвернулся.

Как и ожидалось, в ответ на ультиматум по поводу захваченного в плен сына Аспитис потребовал время подумать и посоветоваться с приближёнными. Всё шло как задумывалось. Ближе к вечеру получив от Эйдена кодовый сигнал, в 19:40 Эрих и Миа выдвинулись на встречу с его солдатами, которая должна была состояться недалеко от нужных им казематов — их месторасположение удалось узнать, конечно же, с помощью засланного туда Бельфегора.

Вплоть до выхода в отделения тюрем пеланн и хорони молчали, чтобы не привлекать внимания, но уже на первом этаже казематов — его надо было пройти насквозь, к счастью, пустой и вроде неохраняемый — Миа не выдержала:

— Ты в самом деле засомневался во мне? Что я могу всё бросить, всех предать — почему?

Открывающий перед ней дверь Эрих пропустил её вперёд, играючи, снимая собственное напряжение перед выполнением второй самой важной миссии в своей жизни, коснулся свободной рукой её бедра, и Миа, тут же оскалившись, отскочила от него.

— Думал, я правда в тебя влюбилась?!

— Что ты, ни одной мыслишкой, — ухмыльнулся Эрих.

— Почему тогда? У меня на лбу, что ли, написано, что я всегда способна предать? Вот и Бельфегор раньше меня во всём подряд подозревал! — Миа топнула ногой, краснея от едва сдерживаемой злости, и Эрих поспешил её успокоить.

— Слушай, я по себе знаю: один раз оступишься, тебя ещё очень долго за потенциального предателя держать будут. Вот и Марк запросто нам обоим поверил. Раздражает, да, но нам же это на руку. Только ты везде прощения добилась и никто после всего этого на тебя косо смотреть не будет, а я — навечно заклеймённый. Хотя Аспитису жизнь спас и вообще половины того, что мне приписывают, не делал!

— Это чего же? — заинтересовалась Миа. — Скажешь, там на Севере людей не убивал?

— Убивал, но не в таком количестве, как в личном деле написано. Впрочем, ты всё равно не поверишь, закрыли тему.

— А ты исповедуйся, вдруг поверю.

Эрих смерил её взглядом, а заодно и мельком осмотрел всё окружающее пространство, и, убедившись, что пока опасности нет, тихо сказал:

— При инсценировке своей смерти я ставку не подрывал. Эти жизни не на моей совести. Там был один парень, которого пугала возможность союза, мицевец, он эмдэшников ненавидел лютой ненавистью. Я, правда, думал, что ни на что, кроме ненависти, его не хватит, а вон как оказалось. Всегда такой тихий был, никто никогда на него бы не подумал. В тот день я выехал за припасами, а когда вернулся — ставка уже полыхала. Он не поленился, под каждое здание взрывчатку заложил, а потом все двери позакрывал, чтобы никто не выбрался. Сам выжил, кстати. Мы в лесу почти сразу столкнулись, я, как увидел его больные глаза, сразу всё понял и начал хвалить, типа, я сам хотел, но он меня опередил, да как качественно — это чтобы он меня не пристрелил с перепугу. Он увидел во мне союзника в великом деле «Атра фламмы» по разделению ГШР и МД обратно, хотя о самой ней и понятия не имел, всё рассказал в подробностях… А потом я его убил. Хотел, кстати, своим признаться, что ставку не подрывал, но мне и слова не дали вставить, в таком восторге были. А сейчас кому скажи — подумают, что я выслуживаюсь, стараюсь показаться лучше, чем есть…

— Знаешь, а я тебе правда верю, — серьёзно сказала Миа, не обращая внимания на то, что Эрих в одно мгновение перескочил из удручённого состояния в настороженное. — И отец наверняка в тебе это увидел. Иначе не взял бы…

Договорить она не успела: Эрих, схватив её за руку, притянул к себе и тут же прижал к стене, фиксируя руки и в следующую секунду впиваясь в губы. Ошеломлённая Миа осознала, что не может двинуть ни единой мышцей, кроме, пожалуй, рта, — настолько хорошо Эрих её обездвижил, — и уже собралась извернуться и укусить его за губу или язык, как из-за его спины раздался недовольный мужской голос:

— Вам тут что, отель для утех? Вы что тут забыли, любовнички?

— Прости, друг, — Эрих отстранился от Миа, не отпуская её, и, повернув голову к незнакомцу, которого хорони никак не могла разглядеть за его широкими плечами, заговорщицки подмигнул. — Место тут такое, сам понимаешь… Кстати, не одолжишь наручники?

— По стопам отца идёшь, Эрих? — не менее вкрадчиво отозвался, судя по всему, тюремщик. — Ух, как двадцать лет назад все мусолили то, как его Шштерн с юной ауриссой спалил… Вон та, крайняя, камера открыта, развлекайтесь, но чтобы через полчаса и духу вашего тут не было! А наручники, прости, не отдам.

— Жаль, но я переживу, — вздохнул Эрих и, повернувшись обратно к почти не моргающей Миа, подмигнул ей. — Продолжим, дорогая?

— Угадай, от кого за это ты получишь по голове, — едва слышно проговорила Миа, краем глаза следя, как показавшийся из-за спины Эриха тюремщик, хорошо поседевший тамас, насвистывая, скрывается за ближайшим углом.

— Это же для общего дела! — возмутился, но тоже тихо Эрих и убрал руки. Миа выскользнула на свободное пространство и заторопилась вперёд.

— Репутация у тебя тут просто класс, — ехидно сказала она, желая его ужалить. — Ты из-за отца и его развлечений, что ли, решил быть ни вашим, ни нашим?

— Частично, — хмыкнул нагнавший её Эрих. — Я выучился на шпиона, чтобы если и творить вот такие вещи, то только по работе, а меня, в память о хорошей службе отца — а он, между прочим, в своё время входил в состав тайной полиции, которую организовал Марк, — сразу отослали шпионить в самые верхи. Вторым стажёром Крайта хотели устроить — выше только звёзды!

— Стажёром Крайта… То есть ты вместе с Мэтво работал?!

— Было такое. Мэтво меня, к слову, и сдал. Причём это не я прокололся, а он из зависти начал под меня копать — и накопал-таки. Хотел быть одним-единственным, его ведь вообще туда по знакомству протолкнули, по способностям я ему двести очков вперёд давал. Но кто в такое поверит? Меня заклеймили неудачником, а там и Марк сотрудничество предложил. Я решил всем отомстить… — Эрих покачал головой. — Кто ж знал, что всё настолько серьёзно. Я думал, мы просто вынудим Аспитиса отказаться от союза, раз уж один раз он это сделал, а покатилось всё к чертям. Я не смог. Спасибо, твой отец дал мне второй шанс.

— Ага. А ты его убил, — скорбно закатила глаза Миа, и Эрих согласно и покаянно вздохнул.

Они наконец подошли к лифтам — и тут же с двух сторон вынырнули из полутьмы гвардейцы: беловолосый суровый хорон, чем-то похожий на Керена, и рост в рост с ним риз с наполовину бритой головой — именно они отводили Бельфегора в казематы к Тибальду.

— Опаздываете на одну минуту, — хорон постучал пальцем по наручным часам, и Эрих спокойным тоном отозвался:

— Нас задержали.

— Тогда вы поразительно быстро справились, — фыркнул риз и нажал на кнопку лифта. — Там, наверху, все в сборе, так что слежки не будет. Но чем быстрее всё провернём, тем лучше.

— Само собой.

Больше они не разговаривали. Миа в окружении взрослых бывалых агентов, двое из которых, ко всему прочему, уже давно заверяли Марка в своей верности — как раз на вот такой случай, — и вовсе, на взгляд Эриха, превратилась в серую мышку — всё-таки актриса из неё не хуже, чем из него самого! До того момента, как гвардейцы взяли хеттов-охранников прямо при открытии двери в помещение казематов, ключ от которых, как и от камер, был только у них да Марка, она не высовывалась из-за Эриха, не задавала вопросов, не ехидничала и только при приближении к камере Тибальда ожила.

У решётки своих освободителей ожидали Бельфегор и поразительно низкорослый — с самого Эриха — хиддр. Риз отомкнул все засовы, отодвинул решётку, и тут же Миа бросилась к Бельфегору на шею, зарываясь лицом у его на груди.

— Мы в вас не сомневались, — улыбнулся пеланну сын Аспитиса, но Эрих его не услышал — он застыл взглядом на девушке в нежно-розовых одеждах, поднявшейся с кровати при открытии камеры и бывшей выше риза-гвардейца разве что на полголовы, но по всем признакам являющейся пеланни.

— Ты во мне сейчас дырку просмотришь, — ворчливо сказала девушка, укоризненно глядя на Эриха по-ризски раскосыми янтарными глазами, и он поспешно перевёл взгляд на другого сокамерника Бельфегора — седого и высохшего хорона в серебристом камзоле, расшитом ромбами.

— Там, за дверью, раненый сормах, — озабоченно сказал Десмонд. — Эрих, может, ты его вытащишь?

— Да вообще без проблем. А могу я узнать имя прекрасной леди?

— Манон Эрккавель, — сухо представилась пеланни. — Раненый сормах — мой личный телохранитель. Будь любезен его достать и унести в целости.

— Будет сделано, госпожа! — верно уловил начальственный тон Эрих и скрылся за дверью. Хорон-гвардеец взглянул на часы и сообщил Бельфегору:

— У нас от силы пять минут, прежде чем кончится совещание и Марк обратно получит возможность прослушивать камеру. Эйден обещал, если что, его задержать, но, если учесть повестку совещания, там может начаться такой дурдом, что даже он не сможет его контролировать.

— И что за повестка? — полюбопытствовал Бельфегор, не переставая гладя Миа по голове. Гвардеец недобро ухмыльнулся.

— Обвинение Яна Оссуори в саботаже и его последующая ликвидация.

После получения рваной раны на бедре сразу двумя пулями, прошившими плоть в каком-то сантиметре от главной артерии, Ян пережил очень тяжёлые и болезненные двенадцать часов и только во второй половине следующего дня смог хоть как-то шевелиться на больничной койке без того, чтобы глаза его застилала темнота, а в голове начинали взрываться фейерверки. Их род, вечно наполовину торговый, наполовину воинский, неплохо переносил боль, и потому, отлежавшись к вечеру и так и не дождавшись визита того же Эйдена, который высказал бы ему всеобщее недовольство его самодеятельностью, Ян всерьёз собирался отправиться за едой для Доминика и Мэтво. Может, скажут ещё что-нибудь безумное и он отвлечётся от своих неудач хотя бы ненадолго — всё лучше, чем лежать и ждать разноса!

Однако, когда Ян уже спустил ноги на пол и собирался с духом, чтобы встать, опираясь на предупредительно оставленный врачом у кровати костыль, дверь в его палату открылась и в неё, презрительно разглядывая так и замершего эрбиса, вошёл третий гвардеец Марка, коротко стриженный светловолосый рейтер Огаст.

— Уже встаём? Как вовремя! — бросил он Яну, ухмыляясь. — Совесть, что ли, спать не даёт? Ты продолжай подъём, Ян, меня послали отвести тебя в кабинет к сэру Оргалу и проследить, чтобы не сбежал по пути!

— Хорошего же вы обо мне мнения, — фыркнул Ян и, чтобы не показывать слабости, встал рывком, тут же опираясь на костыль и ощущая, как земля медленно уходит из-под ног.

— Даже слишком, — парировал Огаст. — Лучше бы носилки за тобой послали! Пошли уже, чего встал, калека?

Стиснув зубы, Ян поспешил за ним так быстро, как только мог. Когда они покинули медкрыло и встали ожидать лифта — как хорошо, что кабинет Марка совсем недалеко отсюда, всего-то этажом выше, — гвардеец холодно поинтересовался:

— Что, допрыгался? Хотел всё сам сделать? Тебя вообще не волновало, что мы — окружение — должны были повязать Бельфегора?!

Отвечать на подобные обвинения Яну не хотелось — ему ещё перед Марком оправдываться, — поэтому он презрительно дёрнул плечом и продолжил смотреть на мерно горящую кнопку со стрелкой вверх. Огаст вдруг подступил к нему вплотную и яростно зашептал на ухо:

— А ты в курсе, что почти все подозревают тебя в предательстве, чёртов аристократ? Что ты хотел дать ему уйти, нет, не догадываешься? Если бы не Эрих, вообще мёртвым бы валялся! Я бы лично по тебе обойму пустил!..

Ян проигнорировал его и на этот раз, но изгнать из души поселенный там этими словами сосущий страх не смог, как ни старался. Если и Марк так думает, то… Его не посадят к Доминику замаливать грехи, а расстреляют на месте!

Не добившись ответа, Огаст больше не подавал голоса. На лифте они поднялись на этаж, потом рейтер, передвигаясь нарочно быстро, довёл уже прикусившего губу от всё больше расходящейся по телу боли сразу от двух ран Яна до кабинета Мессии-Дьявола и с издевательской улыбкой открыл перед ним двери. Ожидавший их четвёртый гвардеец Марка — интересно, куда первый и второй подевались? — вместе с Огастом встал за спиной Яна, когда он переступил порог и подошёл к столу для совещаний, во главе которого сидел Марк, а по обе руки от него — многообещающе улыбающийся Эйден и равнодушно изучающая собственные ногти Яра.

— Присаживайся, Ян, — Марк кивнул на свободный стул на другом конце стола, и эрбис мотнул головой.

— Спасибо, я постою.

— Ну как знаешь. Эйден, будь добр, озвучь нам отчёт о проведённой операции по захвату младшего Пикерова, составленный со слов всех участников, кроме попавшего опять в больницу с ранением Яна.

Эйден, ухмыляясь, встал и с планшета начал зачитывать весь ход операции. Хмуро слушающий его Ян отметил отсутствие каких-либо эпитетов при описании своего собственного поведения, явных оценок и выводов — но всё равно все его действия выглядели скорее саботажем, чем самодеятельностью. Всё время короткого сухого доклада не отрывающий от Яна тяжёлого взгляда Марк, как только Эйден закончил, спросил у него:

— И какие выводы, Эйден?

— Я лично подозреваю господина Оссуори в откровенном саботаже, — без единой эмоции сказал хорон, смотря на Марка, и Ян взбеленился:

— Да как ты смеешь?! Я тут из кожи вон лезу, чтобы…

— Тихо, Ян, — оборвал его Марк, начиная играть желваками. — Пусть Эйден изложит свою точку зрения.

— Спасибо, сэр, — одним углом губ улыбнулся хорон. — Я анализировал на досуге всё, чем Ян занимался на порученных ему сверхважных миссиях, и подметил, что обязательно где-то что-то по его вине шло не так. При подрыве «КН» он должен был удостовериться в том, что вход в галереи заблокирован, вместо этого он занялся взрывчаткой — сотрудники редакции сбежали, а с ними вместе и один из агентов низкого ранга. Сообщник? К сожалению, доказательств этому у меня нет, но сама передача, так сказать, ядра миссии шестёрке весьма показательна… Затем штурм Правдома. Всё, что требовалось от господина Оссуори, это распалить толпу и исчезнуть из её рядов, чтобы случайно не попасться патрульным или, того хуже, агентам слияния. Вместо этого он отправился вместе с толпой на штурм — вполне закономерно, что наткнулся сначала на Гирта Коротого, а потом и на Мисао Соросса. Но это бы ладно: Гирт успел его сфотографировать, фото получили первые выступившие против нас издания «Максимы» и, хотя всё осталось на уровне догадок, так как маскировка была хорошая, зерно сомнения они заронили! Как будто благородного поведения Аспитиса нам мало, господин Оссуори!

Ян не нашёл в себе сил спорить. Не зря он так переживал за эту конференцию — главный его провал они приберегли на десерт, даже словом раньше не обмолвились. Кто после такого поверит, что он просто выслуживался…

— И последнее, — продолжал вещать Эйден — в голосе его, пусть ровном и как будто механическом, всё равно чудилась издёвка. — Захват Бельфегора. У нас, в приближённых кругах, даже дети его представителей, не достигшие совершеннолетия, знают, что ни Пикеровых со стороны Аспитиса, ни мужскую половину Шштернов не берут никакие яды или газы. Меж тем господин Ян почему-то начал палить по дому сонными гранатами, а не дал своему отряду разобраться с четырьмя его обитателями, после того как агент Мариавель, в полном соответствии с планом, отключил АНД и заблокировал вход в галереи. Что это, как не попытка предупредить сына Аспитиса о захвате? Как можно было не знать о его особенностях, я не…

— Я забыл, слышите?! — сорвался Ян, кожей ощутивший, что судьба его повисла на волоске. — Вы отправили меня на операцию с ранением, я не знаю, как я вообще доехал!

— Забыл? — Эйден пронзил его взглядом, а Марк сплёл пальцы, мрачнея. — Ну хорошо, допустим. Но зачем нужно было идти против первоначального плана? С чего ты взял, что имеешь право делать всё по своему разумению?

— Хотел отмолить грехи, — процедил сквозь зубы Ян, искренне желая хорону смерти. Тот усмехнулся.

— Не лучшее ты выбрал для этого время. Впрочем, учитывая рекомендации с твоего прошлого места работы, также можно было допустить, что ты метил на самый верх и, сооветственно, использовал любой шанс выслужиться… Сэр Оргал потому и принял тебя к нам: фанатики нам нужны. Но не в ущерб же общему делу, Ян!

— Я не знаю, о чём я думал, — с усилием признал эрбис, опуская голову. Чёрт возьми, если для вымаливания прощения нужно будет встать на колени, он встанет: может, потом появится шанс убедить Марка в своей верности! Что угодно, лишь бы не возвращение в Ториту и ощущение собственной никчёмности!

— А ты неплохой актёр, — оценил Эйден, и Ян непонимающе посмотрел на него. — Нам было интересно, как ты будешь оправдываться. «Забыл» — так себе отговорка, но остальное выше всех похвал! Жаль, мы знаем правду, Ян. Не хочешь сознаться сам, пока не поздно?

— В чём сознаться? В саботаже?! — Ян задохнулся, и Эйден, укоризненно покачав головой, забегал пальцами по планшету. Позади него, на свободном месте у стены, появился голографический экран, отобразивший какой-то текст. Мельком вглядевшись в первые строки, Ян не поверил своим глазам. «Я, Абрахан Оссуори, как верный партнёр организации «Атра фламма», хочу сообщить о том, что мой старший брат, Ян, отправился в столицу только с одной целью — всячески саботировать деятельность…»

— Прошу обратить ваше внимание на буквально сегодня утром полученное письмо из Ториту, от Абрахана Оссуори, — Эйден указал на экран и отступил от него на шаг, чтобы Марку было лучше видно. — В нём младший брат господина Оссуори уверяет, что на самом деле Ян всегда был на стороне МД. Он вынудил собственного брата переписать их основную компанию на АФ, чтобы здесь, в столице, ни у кого не осталось сомнений, что он всей душой за нас. Брат не сумел ему отказать — по его словам, из-за «связей», которые угрожали его жизни и здоровью. Сам он никогда не заявлял о приверженности кому бы то ни было, но, без сомнений, заключил бы с АФ взаимовыгодный договор, как только прекратится война. Собственно, заранее выбивая себе преференции, он и написал это письмо, с риском для жизни сумев его отправить…

— Подлог! — вскрикнул Ян. — Не было такого! Мы за АФ с самой смерти родителей, спросите у Фиби Шшанан! Компания была под слиянием, чтобы не вызывать подозрений, а как только я уехал, Абрахан вернул её МД, то есть «Атра фламме», мы специально составили так договор, чтобы это легко было сделать!..

— В самом деле? — холодно переспросил Эйден. — И зачем кому-то могло понадобиться писать нам фальшивые письма? Ты не такая уж важная птица, Ян! К тому же всё, что ты делал ранее, куда больше похоже и вправду на саботаж.

— Я клянусь, сэр Оргал! — не помня себя и чувствуя лишь, как бесконечно падает в бездну, Ян впился глазами в Марка. — Не знаю, кому надо меня подставить, но… Я ошибся, да, не раз, но я старался для вас! Для «Атра фламмы»! Потому что я тоже не хочу прекращения войны и не хочу быть под слиянием! Поверьте мне!..

Если бы не нога, он и правда упал бы на колени. Марк смотрел на него равнодушно, как будто сквозь, неужели уже всё решено? Вот так, не дав оправдаться, доказать, что письмо не от Абрахана, а если и от Абрахана — о, с него станется подложить брату свинью, чтобы наконец избавиться от его опеки! — то всё равно подстава и это его надо казнить?..

— Увести, — велел Марк, кивнув стоящим позади Яна гвардейцам, и последние силы оставили эрбиса. Беспрекословно он позволил взять себя под руки, увидел напоследок странно сожалеющую улыбку Яры, ухмылку Эйдена, торжествующего победу, — а потом гвардейцы развернули его к дверям и вывели в приёмную.

В голове было пусто. Миновав приёмную, гвардейцы потащили Яна по галереям, очевидно к казематам, перешучиваясь и нет-нет да проходясь едко по своему бывшему напарнику, но всё, что эрбис мог, это безумно переставлять ноги. Невозможно. Кем же он всё это время был для Марка, что тот так легко отрёкся от него? На основе одних только домыслов и уверенности Эйдена? Зачем он вообще сюда ехал — чтобы им попользовались и выбросили?

— Так а там готово уже всё? — спросил тем временем Огаст у товарища, и тилон закивал.

— Эйден же сказал всё заранее подготовить. У Марка для предателей только один подарок — и лучше с ним не затягивать.

Они дружно рассмеялись, и Ян очнулся. Они шли по длинному коридору, уже совсем скоро заворачивающему за угол — а там лифты вниз, в темницы, он и сам часто пользовался именно этим путём, чтобы добраться до камеры Доминика и Мэтво. То есть один поворот, и, считай, всё. Его ведут на расстрел — или любую другую казнь по притянутым за уши обвинениям, — а он даже не сопротивляется? Ну уж нет, не дождётесь!

Мельком оглянувшись, чтобы удостовериться, что сзади пусто — Яну показалось, что за угол поворота, который они уже миновали, быстро спряталась чья-то голова, но всего один человек не представляет опасности, — эрбис начал действовать. Вывернуться из рук гвардейцев, явно не ожидавших от калеки подобной прыти, оказалось легко. Собрав оставшиеся силы, Ян подсёк Огасту ноги костылём, им же зарядил тилону по голове и, как только гвардейцы один за другим повалились на пол, бросился назад по коридору — потому что, если его зажмут у лифтов, уже и на чудо не понадеешься.

Времени спрятаться было немного, а адреналина и того меньше. Ян и сам не знал, на что рассчитывает: очень уж мизерны были шансы и в самом деле выбраться из галерей свободным. Однако, как у четвёртого человека после Марка, доступа к замкам у него больше, а значит, есть некоторая вероятность, что он сумеет скрыться в какой-то особенной комнате, а они, не в силах в неё войти, пробегут мимо. Оставалось лишь на подобное помещение напороться. Толкаясь за углом в каждую дверь по очереди, в итоге эрбис смог открыть самую крайнюю почти перед самыми лифтами. Ворвавшись в пустой кабинет, он огляделся; приметив в стене ещё одну дверь, заставил её отодвинуться, не глядя, прыгнул в полутьму — и тут же в кабинете одна за другой вспыхнули лампы, заставив его замереть на месте.

— Незваные гости мне всего милей, — обнаружившаяся в кресле у фальшивого окна золотоволосая аурисса, ненамного старше самого Яна, медленно осмотрела его с головы до ног. — Ну привет, горный козлик. Отлично скачешь для одноногого!

Ян, узнавший в ауриссе Селену Зехьте, бывшую жену Азата, а ныне одну из приближённых Марка, попятился. В дверь забарабанили, и Селена грациозно встала.

— Пойду открою, — подмигнула она эрбису, и тот, более не находящий в себе сил сопротивляться, обречённо кивнул. Как идти против собственного рока? Может, ангел-хранитель наказывает его за предательство старых идеалов — поэтому с момента его перехода в АФ всё пошло наперекосяк? Чёртов Мэтво, один раз всего поговорили, а уже всякая религиозная дрянь в голову лезет…

— Вам кого, мальчики? — раздался из соседней комнаты певучий голос Селены.

— Белый эрбис Ян к тебе не забегал? — запыхавшись, спросил Огаст, и Ян напрягся, торопливо осматривая кабинет. Может, валяется какое-нибудь оружие, хоть сам застрелится, а не умрёт от рук этих недоносков…

— Если бы забегал, уже стоял бы перед вами, — со смешком отозвалась Селена. — Как будто я не знаю, что Марк о нём думает. А теперь вон, не мешайте мне отдыхать!

— Звони, если что, — распрощался Огаст, послышался звук задвигаемой двери, и Ян, всё ещё не верящий своим ушам, увидел, как Селена входит к нему и останавливается в шаге от порога.

— Зачем ты?.. — мёртвым голосом спросил он, и аурисса загадочно улыбнулась.

— Скоро этот наспех построенный карточный домик рухнет, а я не хочу оказаться заваленной всякими шестёрками… А ты? Поможешь мне, я помогу тебе.

— В смысле?

— У тебя же ключ от камеры Доминика и Мэтво? Я знаю, ты недавно разговаривал с ними: у меня там прослушка, поставила ещё через первого их тюремщика. Выпусти их, выведи — и слежки не будет. А присоединишься к нам — и вовсе получишь всё, о чём мечтаешь.

Ян, извлёкший из-под больничной сорочки электронный ключ, который он носил на шее на особом замке, задумчиво покачал его на ладони. На Селену он старался не смотреть: глаза у неё были магнетические, она на раз подчиняла мужчин, а его решение должно стать осознанным. Пути обратно нет — если только сам Марка не застрелит, чтобы Аспитис его помиловал. Но и присоединяться к этому маньяку…

А впрочем, что он теряет-то?

— Пошли, — Ян убрал ключ и развернулся к Селене. Та послала ему воздушный поцелуй.

— Совершу один звонок, и пойдём. Ты, надеюсь, понимаешь, что не получишь прощения, даже если сдашь меня?

— А кто мне поверит? — мрачно усмехнулся эрбис, и аурисса, достав сотовый, стала договариваться с кем-то о контроле видеокамер.

Спустя десять минут они двое уже были в казематах, все попадающиеся на пути двери открывая с помощью всемогущего пропуска Селены. Поскольку шли они максимально быстро, у камеры Доминика и Мэтво, стоило чуть расслабиться, на Яна волной накатила дурнота. Он и сам не заметил, как сполз по решётке на пол, так и не отворив её, — ощутил лишь, как руки Селены подтянули его ключ к замку, перехватывая тем самым горло, и замок пикнул, размагничивая решётку.

— Выбирайтесь, — скомандовала Селена — голос её доносился до Яна как сквозь вату. — У нас очень мало времени, чтобы покинуть галереи незамеченными. А я слишком много приложила усилий ради ключика от вашей свободы, чтобы сейчас этого лишиться.

— Всё уже рушится? — понимающе спросил Доминик, перемещаясь из пространства камеры куда-то совсем близко к Яну — тот никак не мог заставить себя открыть глаза.

— А то как же. Айкиль пал, Северу дали автономию, плюс недавно прямо у Марка под носом дочка Страхова и Эрих появились. Дураку понятно, что его распылят, это только Марк верит любой глупости, — Селена пренебрежительно фыркнула. — Я получила от Брутуса послание, как и договаривались… но об этом потом. Идёмте!

— А Яна ты здесь собираешься оставить? — голос Доминика как будто похолодел.

— Он — отработанный материал. Открыл камеру — и слава ангелам.

— А вот ни фига. Мэтво, поднимай. А ты с чего взяла, что имеешь право принимать решения?

Ян почувствовал, как его вскидывают на плечо — осторожно, без лишних движений, явно избегая причинять ему даже случайную боль. Ну да, Мэтво обрёл своего Эльханана, будет теперь пылинки сдувать… Интересно, а Доминик — зачем?..

— Ты, что ли, их принимать будешь? — неприязненно уточнила Селена, начиная торопливо цокать каблуками. Держащий Яна Мэтво тоже мерно закачался. — Пока вы тут два месяца прохлаждались, я вела войну, а потом Марка!

— Войну вёл Брутус. А перед Марком ты просто хвостом вертела. Единственная твоя заслуга, что догадалась нам Яна привести. Ещё один человек нам как воздух нужен. Так что не мни о себе слишком много. Ты всего лишь… как ты её называл, Мэтво?

— Раскаявшаяся блудница, — с готовностью отозвался тот.

— Так уж раскаявшаяся! — расхохотался Доминик. — Только и делает, что виляет задницей направо и налево!

Удивительно, но больше Селена выступать не стала. Убаюканный ровным шагом Мэтво, до смерти уставший Ян, во второй раз сменивший хозяев и впервые почувствовавший себя действительно на своём месте, с лёгкой душой провалился в беспамятство.

Когда в «совещательной» части кабинета Мессии-Дьявола, на случай важных разговоров отделяемой от основной его части глухими стенами, Марк, Яра и Эйден, опять что-то просматривающий в планшете, остались одни, огель побарабанил пальцами по столу и с оттенком сожаления резюмировал:

— Жаль. Он был неплохим солдатом. И что ему не сиделось на своём месте в Ториту? Глядишь, подольше бы посаботировал.

— Решил пробраться в самое сердце? — предположила Яра, вставая и начиная медленно обходить стол.

— Как самонадеянно. Оставляя за спиной не любящих тебя родственников, всегда нужно помнить, что они способны в эту спину всадить нож.

— Это да, — Яра странно улыбнулась и, остановившись в нескольких шагах от двери, осталась там, тоже достав планшет. Переведя взгляд с неё на так ни разу с ухода Яна не поднявшего голову от гаджета Эйдена, Марк раздражённо выдохнул:

— Что вы оба там нашли интересного?.. Эйден, я с тобой разговариваю!

— Думаю, вам, сэр Оргал, это тоже будет интересно, — хорон развернул планшет к огелю и увеличил картинку. Изумлённым глазам Марка предстала идущая по галереям явно нижних этажей процессия, во главе которой за двумя гвардейцами шли Бельфегор и Тибальд, а дальше цепочкой растянулись Миа с Манон, Хилай с Десмондом и замыкающий строй Эрих с сормахом — телохранителем Манон на руках.

— Это что ещё за?.. Измена?! — Марк заколотил рукой по кнопке коммуникатора, встроенной в стол прямо перед ним, но мало того, что никто не откликнулся — сама кнопка не подала никаких признаков жизни. — Чёртова техника! Эйден, немедленно пошли своих гвардейцев… Стоп, — на секунду он потерял дар речи от пришедшего к нему озарения, — это же и есть твои?..

— Именно, — Эйден убрал планшет и размеренным шагом отошёл к Яре. Там обернулся, улыбаясь, и подмигнул Марку. — Кстати, жизни сотрудников редакции «КН» тоже сохранил я. Зря вы подумали на несчастного Яна — он просто случайно попал в жернова!.. Так что, Яра, я свободен?

— Абсолютно, — кивнула огелли. Издевательски отдав честь бездумно сжимающему и разжимающему кулаки Марку, Эйден скрылся за дверью, и Яра осталась с отцом наедине.

— Что… всё это значит? — хрипло спросил Марк, тем временем нашаривая возле своих ног ящик стола, в котором он давно уже хранил пистолет. Нащупав ручку, он дёрнул — но ящик не поддался, и отвлёкшийся на него огель вздрогнул от вдруг раздавшегося холодного смеха своей дочери — будто хрустальные бокалы начали похоронный перезвон. Он вскинул глаза: вместо планшета у Яры в руках был тот самый пистолет, и о том, чтобы броситься на неё и силой обездвижить, более не могло быть и речи.

— Как будто ты не догадываешься, — оборвав смех, фыркнула Яра.

— Ты… Давно ты работаешь против меня?

— Не так уж, Эйден дольше. Я — примерно с Седы, точнее с Посланников. Долго не хотела верить, что ты способен пресечь осуществление такой чудесной идеи, как общее мировое правление, но пришлось. Выступить против тебя и то оказалось легче.

Поигрывая пистолетом, Яра заходила мимо дверей — пять шагов туда, пять шагов сюда, а Марк всё следил за нею глазами и надеялся, что всё произошедшее за последнюю неделю всего лишь дурной сон.

— Я столько искала тебе оправданий, — с искренней горечью вздохнула Яра. — Всё-таки ты когда-то за Аспитиса горой был, помню, слушала маленькой твои рассказы, думала: лучшего советника Мессия и пожелать не может! Даже в то, что это Рэкс подстроил убийство его жены, поверила. А потом верила, что ты знал, что делаешь… Но ты заигрался, папа. Ты — атавизм со своими устаревшими и даже вредными понятиями о мировом устройстве. Человечество всю свою историю идёт к объединению. У нас всё для этого было: один язык, одна религия, эта замкнутость на одной планете — да, я знаю, почему нам некуда деться отсюда, даже если мы настроим космических кораблей! Но первые правители решили всех разделить, скучно жить, наверное, стало. Или надеялись избежать так хаоса в своей замкнутой системе? Я их не виню: тогда сил на что-то другое не было. Однако недавно мы получили возможность прекратить череду вечных локальных войн, с помощью идей Аспитиса и Розы Зориной у нас даже есть шанс преодолеть когда-нибудь изоляцию. И ты решил на всём этом поставить крест — только чтобы самому побыть главным?!

Марк молчал. Яра круто развернулась по окончании очередных своих пяти шагов, пронзила его ненавидящим взглядом — как же он не замечал этого столько времени?

— И я со своей стороны начала ставить тебе палки в колёса, — спокойно продолжила Яра. — Разработала план и предложила его Аспитису. Айкиль. Я знала о шпионе, но не сказала тебе, а он провёл их в галереи, нашёл дочку убитого вами инженера, который настроил этот бункер под твою армию, — вот как вы благодарите за хорошо сделанную работу! — и с её помощью сумел заблокировать и оружие, и припасы. Там, кстати, Стиан ещё работал — без сучка и задоринки прошло! Потом Север. Мне отлично были известны настроения в войсках — я бы тебе посоветовала убрать оттуда Брутуса к чёртовой матери, но тогда они бы так не обозлились. Брутус, кстати, тоже явно настраивал всех против тебя — ничего удивительного, сообщников-то ты ему не вернул! Ты надеялся, что его кто-то там прикончит? Лучше бы сам прибил, вот честно. Я иногда поражаюсь, насколько при всех своих интригах ты слепой. В этом вы с Аспитисом немного похожи. Он тогда тебе поверил без особых доказательств, хотя ты слишком уж из кожи вон лез, чтобы вину Рэкса доказать, я бы точно засомневалась! И ты так же поверил. Эйдену — у него под началом ещё и диверсионный отряд из гвардейцев был. Мне — даже не проверял, когда Аспитису в руки прилетел список верных ему агентов. Это я его составила, я! У тебя в приближённых был единственный человек, готовый ради тебя в огонь и в воду, а ты решил от него избавиться по явно сфабрикованному обвинению от того же Эйдена! Но не переживай, если верить парочке моих личных камер, с его помощью твоя любимая Селена освободила Доминика с Мэтво и они уже почти покинули галереи. Ты остался совсем один, осознаёшь, отец?

Это обращение, вышедшее удивительно презрительным, пренебрежительным, нанесло по Марку завершающий удар, и он вдруг понял, что не может даже отвести глаз от собственной дочери, последовательно побившей все его козыри — даже не особо напрягаясь, — что уж говорить о том, чтобы хоть слово вставить в её яростный монолог. Он мог только слушать — и чувствовать, как по капле из него утекают силы.

— Я дам тебе шанс уйти достойно, — сказала Яра и рассмеялась. — Кажется, то же заявили Аспитису в Седе, перед тем как его должен был застрелить снайпер? У него, правда, нашёлся защитник — тебе это не светит, сам его выкинул. Но прежде я хочу, чтобы ты знал ещё кое-что. Последнее. У меня есть жених. Ты знаком с ним заочно. Главный мой помощник в том, чтобы всё это вообще началось. Его зовут Гидеон Меддал. Помнишь имечко?

Марк моргнул — огель в алом плаще, живописующий подробности убийства Рэкса в репортаже для канала «Максимы», встал перед ним как живой. Он ощутил, как от внезапного осознания у него пересохло горло, и едва сумел выдавить из себя:

— Это значит, что…

— Да! Думаю, я правильно поняла, что ты спрашиваешь. Можешь не сомневаться: да, — Яра опять достала планшет, ткнула пальцем — за её спиной открылись двери, являя абсолютно пустую приёмную, и одновременно щёлкнул, открываясь, ящик с пистолетом у Марка. — Захочешь в плен — стреляй в воздух. Там всего одна пуля. Не затягивай, отец.

Яра отступила спиной за порог и, как только двери кабинета задвинулись перед её носом, выдохнула. Её било всенарастающей дрожью — вот цена за ровный самоуверенный тон. Прислонившись лбом к двери, она вывела на планшет изображение с камер из кабинета Мессии-Дьявола — в МД почти всё подчинялось ей, лишь к Тибальду пришлось заслать Бельфегора с маяком, чтобы узнать, где точно расположена их камера. Браво, Миа: надо же было додуматься передать ему этот маяк прямо на глазах у лидера АФ, буквально изо рта в рот!

Впрочем, уже бывшего лидера. Почти не дыша, Яра наблюдала, как её отец, когда-то искренне любимый, а потом вдруг превратившийся в чудовище, извлекает из ящика пистолет, рассматривает его не моргая, затем приставляет к подбородку… и стреляет.

Зажмурившись в самый ответственный момент, Яра увидела своего отца уже мёртво лежащим на столе в медленно собирающейся луже крови. Спешно стерев слёзы, которые всё бежали из глаз и никак не желали останавливаться, Яра развернулась и зашагала прочь из приёмной. Отныне АФ управляет она — и необходимо подготовить всех к тому, что организации скоро не станет.