Иеремиевы огни (СИ)

Глава 9 Первые шаги

С того момента, как Аспитис с помпой отбыл на новое место работы (никто, к слову, так и не сумел повторно открыть ведущий из кабинета тайный ход), Марк по полному праву присвоил себе и его стол, и все технологии, которыми под завязку была напичкана его бывшая обитель. Теперь каждый его день — а часто и ночь — проходил здесь, в лабиринтах голографических экранов, на которые выводилась вся необходимая главе МД информация и которые управлялись простым щелчком пальцев. Не сказать чтобы Марк не мечтал о столь невозможном повышении — последние лет десять он спал и видел, как займёт место своего непосредственного начальника и МД наконец перестанет шатать то в одну, то в другую сторону. Однако, несмотря на то что две трети организации отныне подчинялись Марку, а ГШР вместе с перешедшим туда Аспитисом находился скорее в обороне, чем в нападении, всё случившееся больше напоминало не победу, а позорное поражение.

Во-первых, личный сервер Аспитиса. Очевидно, что бывший Мессия вернулся именно за его составляющими — что хранилось на нём такого важного? Марк подозревал, что в первую очередь Аспитис защищал местоположение своих главных учёных — Розы Зориной, Бориса Доматова, а также их приёмного сына Алана Берсса и его невесты Салли Гасспаровой — и ещё, возможно, это было связано с «братом по особенностям» Брутуса, Диланом Криссво, следы которого затерялись после той стычки в Копи, а в стане Аспитиса не оказалось ни одного предателя, кто сумел бы передать Марку информацию о планах хорона на этого Особенного. Брутус упустил его, предпочёл спасти собственную шкуру вместо того, чтобы драться до конца и убить хоть кого-то из участвовавших в стычке — какой удар это нанесло бы по Аспитису! Марк, конечно, наказал его: лишил почти всех соратников и отослал на Север добивать основательно поредевшие войска союза после восстания «Атра фламмы» — злой от множества пережитых поражений и собственного бессилия, Брутус быстро разнесёт в пыль всё, что попадётся ему под руку. А попутно, может быть, исчезнет и сам.

Но ладно сервер и Дилан. Откуда Аспитис знал поимённо тех агентов, что безоговорочно последуют за ним в ГШР? С той стороны своих подопечных сдал Эдриан — вспоминая об этом, даже по прошествии двух недель с объявления о слиянии Марк скрежетал зубами. Кто бы мог подумать, что Рэкс и Аспитис, два ненавистных президенту Генштаба человека, окажутся ему предпочтительнее такого же подпольщика, как он сам?! Наверное, здесь тоже дело в Розе, которая продолжает поддерживать его жизнь своей алхимией. Марк убил столько времени, чтобы хоть раз выловить её, но Аспитис трясся за неё даже больше, чем за собственного сына. И в итоге все атрафламмовцы ГШР были обезврежены ещё до того, как смогли устроить Страхову тёмную. К тому же после всех перемещений ГШР получил больше агентов, чем «Атра фламма»: треть эмдэшников до них дошла, а вот треть атрафламмовцев до своего лидера из ГШР — нет. Хорошо, что всё это с лихвой окупается Севером, где у Марка с «Арканом» явное преимущество в численности, но всё-таки, всё-таки… И хоть бы один повстанец пробрался к Аспитису! Кто же слил эти списки?

Марк, само собой, устроил жёсткий допрос всем своим приближённым — разве что кроме дочери, которой верил как себе, — допрос с полиграфом и сыворотками правды, но все оказались чисты. Что же это, интуиция? Если бы Аспитис обладал ей, самого Марка уничтожили бы ещё лет пятнадцать назад, когда он только-только начал свою подрывную деятельность. Может быть, просто повезло? Но какой удачей надо обладать, чтобы в каждой ставке каждого города пропустить в генштабовские галереи только тех, кто никогда не был связан с «Атра фламмой»? Нет, всё-таки предательство. Если бы мог, Марк избавился бы ото всех своих приближённых — однако один он не потянет всё управление восставшей организацией. Его и так после объявления войны этому новообразованному слиянию бросили все три жены и три дочери — одна Ярослава и осталась рядом. А всё, что он в свете произошедшего может, — это продолжать воевать, доверяя своему окружению практически всё, за совсем уж редким исключением вроде Айкиля и Пикора, и постараться не ожидать каждую секунду подставы.

Однако сейчас «Атра фламма» явно была на корпус впереди. Марк неспешно перемещался по кабинету между экранами и отмечал успехи после двух недель противостояния. На всём материке царил хорошо организованный хаос. В первые же дни стараниями агентов Марка было уничтожено главное здание подотчётного ГШР издания массмедиа «Канарийские новости» — так слияние лишилось своего главного рупора, а подвластный «Атра фламме» «Властимир» тут же разразился целой серией статей о том, что редакция «КН» была подорвана самим Генштабом с целью дискредитировать переименовавшуюся из МД в АФ организацию. Все сочувствующие «КН» и ГШР мелкие издания после такого самоустранились, спасая свою шкуру. «Максима» же только подливала масла в огонь, вызывая в обществе закономерную панику своими зловещими предсказаниями о грядущем конце света, когда ГШР в попытке вернуть себе власть так разрушительно ударит по повстанцам, что от всего материка не останется и камня на камне. В общем-то, именно поэтому Марк пока позволял им печататься: хаос в умах обычных граждан, а заодно и некоторых сомневающихся агентов той стороны был ему более чем на руку.

Кстати, именно усилиями СМИ «Атра фламма» представала перед всеми не террористами, а лишь хранителями столетиями выпестованных традиций и покоя граждан. Где это видано, чтобы миром управлял кто-то один? Так и до введения ежегодных всеобщих поклонов святейшему монарху недалеко! За считаные дни Марк со своими консультантами и быстро поймавшим нужную волну главным редактором «Властимира» сумел обставить всё так, что любой его общественно порицаемый выпад автоматически записывался на счёт жаждущего абсолютной власти ГШР. Какой ужас, было сбито несколько спутников, обеспечивающих нормальное функционирование ИД-чипов! О, правда? А зачем вообще нужен этот тотальный контроль за каждым живущим на Омнии? Как же свобода частной жизни? Ну и кто вспомнит про то, что именно чип помогает избегать бумажной волокиты в медицинских учреждениях и, например, при путешествиях, а этот тотальный контроль позволяет найти тебя где угодно, если вдруг ты потеряешься, — когда всё вокруг трубит о нарушении твоих прав, как свободной личности?

Или вот рассуждения в Интернете о том, что на Севере никак не приколют к стеночке «Аркан». А вы слышали про недавно вскрытую работорговлю через гэшээровскую ставку на Драконе? Страхов и Пикеровы специально сдерживали наступление на Азата, чтобы зарабатывать на этом деньги — как будто уже имеющегося им мало! Стоило только восстать АФ, как там на Севере все зашевелились — совсем скоро враги наконец падут и установится мир. Кто же поверит, что «Аркан» влился в ряды «Атра фламмы» и сейчас распыляет союзные силы, чтобы лишить ГШР двух приближённых Рэкса? Даже эти смерти Марк повернёт потом так, что его будут носить на руках, — например, выставит аркановцев борцами за независимость Севера. На какое-то время им даже можно будет дать эту самую независимость — вот за сколько он выяснит все самые главные имена, заступившие место Азата в борьбе против, допустим, Брутуса, вот столько они и будут свободными.

Все бесчинства фламмовцев на улицах: нападения на агентов слияния и их дома, уничтожение мелких предприятий, оставшихся на стороне ГШР, и запугивание крупных, даже открытый терроризм вроде подрыва общественного транспорта, похищения обычных людей или их пыток у всех на глазах «Властимир» неизменно обыгрывал как праведную борьбу против абсолютистов — а иногда и вовсе выворачивал так, что в произошедшем был прямо замешан Генштаб. Марк предчувствовал, что победа близка. Рэкс и Аспитис связаны своей зависимостью от общества по рукам и ногам — возможно, поэтому ничего толком и не делают против «Атра фламмы», — совсем скоро они будут вынуждены признать её в качестве равноправной надправительственной организации. Марк очень надеялся, что после этого Страхов отошлёт от себя Аспитиса в какую-нибудь глушь — должен же он понести хоть какое-то наказание за то, что так бессовестно обманул все надежды Марка, всегда всем сердцем ратовавшего и за него, и за организацию МД. Да он бы легко удовольствовался вторым местом подле такого великого лидера, если бы того не понесло в очередной раз чёрт знает куда — ломать всё веками устоявшееся, фактически совершая политическое самоубийство, отдавая власть такому же советнику при президенте, как сам Марк!

Что ж, раз Рэксу можно править, кто запретит Марку?

Марк замер у экрана, в реальном времени показывающего обстановку на Севере — в основном, конечно, перемещения солдат. Брутус стягивал все силы в центр, чтобы заманить туда же готовящихся ударить по нему с двух сторон ведущих войну Сейю Лоргена и Рейна Страхова, а потом захлопнуть им все выходы и взять жалкие остатки их войск лёгким штурмом. Пока его солдаты сдерживаются, создавая иллюзию, что у них нет ни сил, ни боевого духа, но стоит союзным армиям оказаться в нужном месте, как на них сомкнутся клещи — и Север достанется Марку. Главное, чтобы Брутус случайно или, не дай небо, намеренно не вынудил союзные войска прятаться в Семере-2…

— Отец, — Яра возникла словно из ниоткуда — вдруг вышла из-за экрана, и Марк вздрогнул. — К тебе Ян. С чем-то очень срочным, как он утверждает. Впускать?

— Само собой, — огель поощрительно улыбнулся своей главной помощнице — всегда правильной, ни одного огреха ни во внешнем виде, ни в словах и мыслях, ни в поведении. Как же жаль, что она не родилась мальчиком!

Яра кивнула и исчезла так же внезапно, как появилась, а спустя несколько секунд Марк услышал торопливые шаги эрбиса где-то в начале кабинета.

— Сэр Марк? — неуверенно спросил он в пустоту и, не дожидаясь ответа, выпалил: — Срочно включите канал «Максимы»! Мы своим глазам не поверили!

Марк коснулся нижнего края ближайшего экрана — там располагались кнопки переключения источников информации, тоже голографические, и карту Севера сменило изображение незнакомого двухэтажного дома чёрного и белого цветов с нараспашку стоящими воротами. Яра вновь была возле отца, вместе с ней Марк вчитался в бегущую строку: «Эксклюзивный репортаж из дома Рэкса Страхова», — и задохнулся, поражённый.

— Итак, для всех, кто только что к нам присоединился, повторяю: съёмочная команда издания «Максима» находится по месту жительства главного советника президента ГШР Рэкса Страхова, — улыбаясь, сообщил возникший на экране вместо дома худой как жердь огель лет двадцати пяти с гривой синих волос и в алом плаще поверх чёрной водолазки, на вороте которой крепился микрофон. На заднем фоне была видна пустая столовая с длинным столом, почти десятком деревянных стульев и целой цепочкой различных натюрмортов на однотонных светло-бежевых обоях.

— Нам поступила шокирующая информация из источников, которые я, само собой, назвать не могу, — огель, обозначенный в подписи как Гидеон Меддал, заговорщицки подмигнул и кивнул в сторону соседней комнаты. — Мы приехали её проверить… и сейчас познакомим наших зрителей с тем, что буквально пять минут назад предстало перед нашими изумлёнными глазами! Предупреждение: уберите от экранов слабонервных и беременных!

Он поспешно двинулся к арке, разделяющей столовую и ту самую комнату, — оператор по ходу обвёл камерой весь интерьер, несколько аскетичный и максимум в трёх-четырёх цветах, — и наконец оказался на её пороге. Секундой спустя нагнавшая его камера сняла разом всё помещение — средних размеров гостиную с камином в углу, с ещё живым пламенем, диваном с низкой спинкой, тремя большими креслами, и столиком из толстого стекла. По углам комнаты — высоченные, до самого потолка, домашние растения: пальмы, древесные кусты, даже плодоносящее деревце, а в двух соседних друг другу креслах — неподвижные Рэкс и Леда в домашней одежде. Марк впился в них глазами, едва сдерживаясь, чтобы не ущипнуть себя: пока Гидеон медленно шёл к хоронам, глава «Атра фламмы» разглядел, что голова Рэкса откинута на спинку и залита кровью, как и сама спинка, а у Леды, и вовсе полулежащей в кресле с завалом на левый бок, виднеются на шее сине-фиолетовые следы.

— Сложно поверить, я понимаю, — нарочито скорбным голосом сообщил наконец заговоривший Гидеон. — Но, кажется, правую руку президента ГШР, и.о. Главнокомандующего войсками ГШР и МИЦа на Севере убили в его же собственном доме вместе с его женой… Ну, а пока другие мои коллеги обыскивают дом в поисках иных тел — например, детей Рэкса, Адамаса и Миа, — а заодно и возможных оставленных тайных посланий от убийцы, давайте поподробнее рассмотрим жертв определённо великого предательства! Мы же с вами понимаем, что так близко к Рэксу Страхову мог подобраться только тот, кому он безоговорочно доверял…

— Что это, чёрт подери?! — Марк поддёрнул к себе за руку Яру, тоже не отрывавшую всё это время от экрана глаз. — Его в самом деле пристрелили, как старого хромого волка?! Кто это сделал? Почему я не в курсе?

— Никто не в курсе, — перепуганно ответила девушка, а уже оказавшийся рядом с ней Ян опустил глаза. — Сами только узнали, отец! Ребята просто просматривали одним глазом канал «Максимы» и…

Марк в сердцах оттолкнул дочь точно в объятия ловко подхватившего её эрбиса и вновь посмотрел на экран. Камера как раз снимала аккуратную дырочку с опалёнными краями во лбу Рэкса — и тёмную кровь на видимых участках спинки кресла. Гидеон за кадром вещал:

— По первичному осмотру мы можем сделать вывод, что Рэкс Страхов был убит выстрелом в упор в голову из пистолета. Не будем показывать нашим впечатлительным зрителям иные последствия этого выстрела, мы, в конце концов, не криминальная хроника… А вот Леду Страхову банально задушили. Кажется, она не очень сопротивлялась, — камера переместилась на мертвенно бледное лицо хорони с закрытыми глазами и в подробностях продемонстрировала следы чьих-то крупных пальцев на тонкой шее. Потом опять переключилась на озабоченного Гидеона. — Кстати, никого из детей или телохранителей на территории дома мы не обнаружили. Пока сюда едет патруль, давайте осмотрим комнаты и задний двор. Совсем скоро сюда уже будет не пробраться.

Молча и словно в полусне Марк разглядывал другие комнаты дома Рэкса: их супружескую спальню с большой двуспальной кроватью на резных ножках, аккуратно заправленной расшитым цветами и бисером покрывалом; уже нежилую комнату Миа — Аспитис наверняка забрал её вместе с Бельфегором; полную разнообразных гаджетов комнату Адамаса — вон на полке одни из его непрозрачных очков. Гостевая на втором этаже — похоже, что кто-то совсем недавно её занимал, вот только кто? Спустившись обратно на первый этаж, оператор вместе с Гидеоном обозрели пустую кухню — ещё исходила паром невыключенная кофемашина — и двинулись на задний двор. Марк подметил, что по всему дому не горит ни один диод АНД — значит, неведомый убийца заранее отключил его, чтобы «наблюдатель» вдруг не запустил режим защиты дома. Кто же из окружения — самого-самого близкого — Рэкса был способен на такое, как верно подметил этот прощелыга-журналист, великое предательство?

Задний двор представлял собой сплошную свалку: повсюду валялись обломки ранее возведённых здесь вольеров для собак — Марк знал, что Леда содержит питомник риджбеков, — снесена часть забора — очевидно, выпущенные псы (интересно кем, если эта охранно-бойцовая порода практически никого к себе не подпускала) разбежались по лесу, примыкавшему к особняку Страховых как раз с этой стороны. По съёмке видно, что ближайшие жилые дома далеко отсюда: Рэкс, как и Аспитис, предпочитал селиться на отшибе, чтобы, если что, не навредить обычным гражданам. А забор, кстати, каменный, ломали его явно кувалдой, вручную — у кого достанет на такое силы, как не у солдата-пеланна, хиддра или вера?..

— Яра, — Марк повернулся к дочери, которую уже отпустил расслабленно стоящий Ян, — это ведь тот же журналист, который сумел проникнуть к ним в больницу в Элевейте? Слежка за ним что-то дала?

— Мы перехватывали сообщения Аспитисовых агентов, — отозвалась Яра, пустым взглядом смотрящая на экран. — Две недели назад, как раз в день заключения договора, Гидеон пропал с радаров. С тех пор о нём ничего не было слышно, да и в редакции он не появлялся: нам бы сообщили. Думаю, и сейчас с ним не сотрудники «Максимы».

— Но канал-то её! Хоть убейтесь, но достаньте мне его! — рявкнул, не сдержавшись, Марк, но Яра лишь согласно двинула плечом, не оглядываясь на него. — Мы обязаны узнать, откуда он добывает настолько эксклюзивные сведения. Сначала больница, теперь…

— Ты считаешь, это не утка? — перебила его девушка, полностью разворачиваясь и сверля отца глазами. Ян на заднем фоне навострил уши. — Если Страхова и правда убили… что мы теперь будем делать?

— Ты неверно расставила акценты, дорогая, — осклабился Марк, чувствуя, как торжество затапливает его до самой макушки. — Вопрос в том, что теперь будут делать они. А мы уже будем действовать соответственно этому.

Получив наконец от дочери нерешительную улыбку, Марк перевёл взгляд обратно на экран, размышляя. Сколько ему понадобится времени, чтобы всех кого возможно восстановить против Аспитиса?

И много ли Аспитис стоит без своего «друга» Рэкса Страхова?

Уже на следующий день после случившегося в доме Страховых Аспитис был вынужден дать пресс-конференцию: общество ожидаемо взбаламутилось со дна до самой поверхности, и, вкупе с многочисленными поражениями почти на всех фронтах войны с «Атра фламмой», было необходимо убедить хотя бы кого-то, что даже после такого новообразованное слияние будет продолжать гнуть свою линию. Вместе с Аспитисом, внезапно ставшим чуть ли не единоличным правителем ГШР, на общение с журналистами отправлялись Адамас — для всех мало посвящённых в истинные дела слияния он выступал наиболее вероятным будущим наследником поста и после смерти отца его обязательно нужно было засветить — и Домино, вечно пребывающий в курсе абсолютно всего, что касалось ГШР и МД, а теперь и «Атра фламмы». Ничего хорошего от подобного собрания персонажей перед недружественными журналистами Аспитис не ожидал, но что ещё оставалось делать?

Мероприятие готовилось тщательно: Аспитис самолично расставлял оцепление и охранников на случай возможных терактов в его или любую другую сторону, но сердце его всё равно было не на месте. Всё в принципе шло кувырком после объявления о слиянии — нет, он ещё ни разу не пожалел об этом, однако наблюдать за тем, как легко сыпется всё, что с таким трудом было построено — особенно в отношении общественного мнения, — оказалось более чем неприятно. Основная стратегия Марка была направлена на то, чтобы рано или поздно загнать слияние в угол — они и в самом деле были не способны пойти против общества, на котором испокон веков держался набор и в ГШР, и в МД. Марк верно рассуждал, что, если так пойдёт и дальше, слиянию будет проще признать правомерность существования «Атра фламмы», чем продолжать терять народную поддержку. Конечно, и у них было что ему противопоставить, и пока всё шло в рамках плана — ну, почти. Вот только шансы на победу были не так уж велики — да и цена кусалась.

Сейчас же, без Рэкса, Аспитис и вовсе ощущал себя как в окопе, к которому со всех сторон подбирались вражеские танки. Странно, но в то время, когда он только-только пришёл в МД и не имел никакой поддержки, кроме Лемма, которому всё равно не доверял до конца, потому что почти невозможно было поверить, что кто-то из рода Шштернов выступит против законной власти, даже такой никчёмной, — когда Аспитис был против всех, с реальной угрозой любую минуту оказаться уничтоженным, он чувствовал лишь азарт. Нечего было терять? Пожалуй. Сейчас он нёс ответственность не только за два круга приближённых — свой и Рэкса, — но и за сверхважное общее дело, ради которого уже ушёл так далеко, что не сумел бы вернуться, даже если бы по-настоящему захотел.

А ведь если бы на том совете пятнадцать лет назад, когда была объявлена война против ГШР и лично Рэксу Страхову, он хоть немного покопал под Марка вместо того, чтобы верить ему на слово, всё было бы совсем по-другому…

Что ж, Аспитис тоже был готов платить по счетам. Для сохранности их троих на конференции он сделал что мог, единственное, что попирало логику защиты столь опасного мероприятия, — это недопуск на него охранников вроде Керена, Цезаря и Сорена с Бохаем. Вместо них Аспитис предпочёл вызвать второй круг своей гвардии: на «вороне» его, Адамаса и Домино привезла Диллза Герровель, а ответственными были назначены всегда работающие в паре Гирт и Коен с прикомандированным к ним в виде помощника Мисао — всех их Аспитис ценил высоко, но всё-таки не так боялся потерять, как самую верхушку гвардии.

Пресс-конференция должна была пройти на первом этаже Главного правительственного дома, стоящего в центре Канари на набережной его самой большой реки. Когда Аспитис с Адамасом и Домино подъезжали, возле пятиэтажного здания — первые два этажа в окружении толстых белых колонн, — за резной оградой в мелкую ромбическую сетку уже собралась огромная толпа в оцеплении до зубов экипированного патруля. Его бойцы спешно создали коридор, и, медленно проезжая толпу насквозь, Аспитис почти везде видел лишь недовольные, а то и оскаленные в злобе и ненависти лица. Над головами собравшихся прыгали разномастные плакаты — в основном с призывами перестать душить «Атра фламму» и разделить мир поровну, однако встречались и более кровожадные вроде «Мессию на дыбу!» и «Смерть абсолютистам!» с перечёркнутым символом ГШР — или и вовсе с отлично прорисованной распотрошённой чёрной птицей, похожей одновременно и на ворона, и на кречета.

И самым ужасным было то, что большая часть этих митингующих пришла сюда по собственной воле. Зря всё-таки они позволили Марку закрыть «Канарийские новости». Хорошо хоть, людей спасли…

— Даже в страшном сне мне не могло присниться, что я буду участвовать в революции, — слегка нервно хмыкнул сидящий у окна с левой стороны Адамас. Аспитис оглянулся на него с переднего пассажирского места: сын Рэкса, когда-то не задумавшись спасший его от Эдриана, а сейчас полностью зависящий от его умения ориентироваться в критической ситуации, с искривившимися губами наблюдал за творящимся снаружи машины. В попытке создать образ важного человека он вместе с костюмерами в итоге остановился на однотонных тёмных брюках и белой рубашке с коротким галстуком — и, кажется, сейчас Адамас ощущал себя в этом крайне неуютно. Но, раз из бывшего бандита Домино Кирсте, не выказывающего, кстати, вообще никакого беспокойства, сумели сделать чуть ли не спикера ГШР, куда деваться сыну его негласного лидера?

— Какие твои годы, — усмехнулся Аспитис, переводя взгляд на Домино и пытаясь понять по его лицу, что он на самом деле думает по поводу предстоящего им мероприятия. Аурис неожиданно повернулся к нему и мягко улыбнулся:

— Вы не переживайте, Мессия. И ты, Адамас, тоже лицо попроще сделай. Будете запинаться, я помогу — не в первый раз уже. Рэкс в плане пресс-конференций на мне с самого моего прихода катался. Главное, не давайте волю разрушительным эмоциям, — то ли посоветовал, то ли приказал он, и Аспитис с Адамасом почти синхронно кивнули.

На подъездной дорожке к парадному входу в Правдом Диллза остановила «ворона», и Аспитис вышел первым под конвой другой группы охранников — здесь уже сплошь бывшие эмдэшники четвёртых-пятых уровней. Пока выбирались Адамас и безмятежно жмурящийся Домино — в светло-коричневом костюме, за пиджаком которого скрывалась кобура с пистолетом, — Мессия отыскал глазами Гирта: кейер оказался за кордоном, почти у входа в здание; поймав взгляд командира, он успокоительно кивнул. С серого, с утра заволочённого тяжёлыми тучами неба начал мельчить косой дождь, и прибывшие «голоса слияния» заторопились внутрь здания.

Удивительно, но всех журналистов уже загнали в конференц-зал: в огромном холле первого этажа не было никого, кроме вытянувшейся в струнку охраны. Миновав их цепочку — за спинами различные портреты глав правительства за разные годы, депутатов парламента, а также обоих «президентов» Пикеровых, — по тёмно-зелёной ковровой дорожке Аспитис с Адамасом по левую руку и с Домино по правую добрался до огромных двустворчатых дверей из ценной, мраморной, породы дерева и первым вошёл в зал.

Очередная толпа зашумела, завидев его, и сдерживающие журналистов охранники сомкнули ряды, не давая им выйти за пределы предназначенной для них зоны. Защёлкали вспышки, операторы стали спешно переводить объективы своих камер, особенно выцеливая Аспитиса, но тот лишь приветственно улыбался. «Властимир», его прежние вассалы, вездесущая «Максима» — на этот раз, само собой, без Гидеона, — много других крупных газет и каналов, так или иначе управляемых теми или другими, — покажешь хоть толику страха, разорвут за милую душу. Аспитис взошёл на сцену и занял центральную трибуну, Адамас разместился справа от него — очки отлично скрывали его неуверенность в себе, но и без этого парень неплохо держался для человека, вдруг оказавшегося без всезнающего защитника-отца. Домино встал слева, скользнул взглядом по букету микрофонов, потом по залу — словно за горизонт посмотрел — и первым сказал подчёркнуто официальным тоном:

— Мы приветствуем всех собравшихся. Пожалуйста, задавайте вопросы.

Значит, всё-таки они решили не делать загодя никаких заявлений — Домино как раз должен был определиться с этим вопросом к их приезду в Правдом. Что ж, его право. Аспитис кивнул первому же попавшемуся журналисту, поздно заметив, что он представляет подчинённый Марку «Властимир», и тот, непримечательный рейтер с наполовину чёрными, наполовину белыми волосами, немедленно спросил:

— Рэкс Страхов погиб, это правда?

Кто бы сомневался, что первый вопрос будет именно об этом: весь мир сейчас интересует, не запустила ли «Максима» утку — Гидеон Меддал больше у них не работает, но личность он крайне известная.

— Да, погиб, — ответил Аспитис ровным тоном, и, перекрывая поднявшийся шум, добавил: — Мы проводим расследование в отношении этого инцидента, как только нам станут известны хоть какие-то подробности, СМИ узнают о них немедленно. Следующий вопрос, пожалуйста.

Он указал куда-то наугад в толпу, и хорошенькая низкорослая сильвисса в короткополой шляпе звонко спросила:

— А подозреваемые есть? Мог ли это сделать кто-то из его личных телохранителей?

— Подозреваемые есть всегда, — позволил себе лёгкую улыбку Аспитис, очень стараясь, чтобы она не выглядела оскалом. — Допросы идут. Я уже сказал, как только мы чего-то добьёмся, вы сразу об этом узнаете.

— Какие шаги намерено теперь предпринимать слияние? — вне очереди спросил журналист от «Максимы» — эти всегда и везде лезли по головам. — Когда всё рухнет, есть у вас предположения?

Вежливо улыбающийся Домино первым отреагировал на эту провокацию:

— Если вы считаете, что новообразование, созданное на основе ГШР и МД, держалось исключительно на личности Рэкса Страхова, позвольте вас разочаровать. В ближайшее время развала не планируется. И, несмотря на случившееся, слияние продолжит противостоять террористам из «Атра фламмы».

— Почему не был объявлен день траура? — журналисты определённо решили наплевать на очерёдность и начали перебивать друг друга. Вопросы посыпались один за другим — хоть выбирай и отвечай на тот, который больше всего нравится. Как нынешние управленцы смогли допустить смерть столь важного человека? Не сам ли Мессия это организовал? А что думает господин Адамас Страхов по этому поводу? Он так удачно стал прямым и очень скорым наследником поста президента ГШР — так и задумывалось?

— Во-первых, поста советника при президенте ГШР, — громкий голос Адамаса, нервы которого сдали куда раньше, чем ожидал Аспитис, перекрыл всё нарастающий шум. — Я напомню, что на посту президента ГШР всё ещё Эдриан Пикеров! Во-вторых, вы серьёзно считаете, что я или Аспитис могли организовать это убийство? После того, что мой отец сделал для каждого из нас? Скажите мне это в глаза, кто не боится!

Он сорвал очки, обнажая протезы, и всё внимание самых агрессивных журналистов переключилось на него. Аспитис выдохнул, и Домино, воспользовавшись короткой паузой в атаке, кивнул пробравшейся к самой сцене журналистке-тамассе с холодным и брезгливым выражением остроугольного лица.

— Скажите, сэр Кирсте, — равнодушно начала она, — по какой причине сейчас идёт война между вашим так называемым слиянием и бывшей организацией МД? Разве это не то же самое, что имело место быть до создания союза между ГШР и МД из-за войны на Севере? Зачем управленцы слияния так стремятся править миром в одну организацию?

— А вы разве не хотели бы, чтобы в мире в принципе кончились какие-либо войны? — отрезал Домино. — По вашему мнению, лучше, чтобы люди нескончаемо убивали друг друга из-за разных цветов флага? Или в противном случае не о чем будет новости писать?

— А каким количеством жизней вы готовы заплатить за отсутствие новостей? — едко осведомился самый первый журналист-властимирец.

— Этот вопрос лучше задать Марку Оргалу, — с усмешкой отозвался Аспитис, хотя слаженность работы такого количества собравшихся людей начала его беспокоить. — В конце концов, это он объявил нам войну.

— Неужели за такое длительное время, что сэр Оргал занимал пост вашего главного советника, вы не понимали, что он готовится сместить вас? — покачала телефоном, на который шла запись конференции, тамасса. — Очень похоже, как будто вы просто решили прибрать к рукам сразу две организации, как думаете, Аспитис? От главного врага — Рэкса Страхова, за которым, напомню, вы шесть лет охотились, вы уже избавились, постепенно избавитесь и от его команды? А потом совместно с Марком будете править миром? Или… один?

На пару секунд в зале повисла тишина, потом все взгляды как один скрестились на Аспитисе. Чего-то подобного он ожидал от собравшихся здесь журналистов — маловероятно, что хоть кто-то задаст вопрос, который позволит ему снять с себя подозрения. Оставалось либо отбрыкиваться общими фразами, либо тоже идти в атаку — жаль, что эта тамасса не от «Властимира», ну да нестрашно…

Но Аспитис не успел: в ухе, где гнездился крохотный наушник для связи с охраной, раздался торопливый голос Гирта:

— Сэр, толпа прорвала оцепление, на данный момент штурмует вход в здание. Мы действуем по ранее намеченному плану, выбирайтесь, пока есть коридор в сторону аварийного выхода из Правдома. На связи.

На заднем фоне у кейера стоял хорошо различимый шум, то и дело прерывающийся злобными выкриками и резкими командами военных и патрульных из защиты здания. Как только Гирт отключился, Аспитис вскинул глаза обратно на зал: Домино рядом с ним, не дождавшись от него комментариев, ровно и обстоятельно объяснял тамассе-провокаторше, почему и в чём конкретно она не права, Адамас, почти успокоившийся после предыдущей вспышки, вновь нацепил очки и держался недвижно и несколько надменно. Пока собравшиеся журналисты опять не вспыхнули возмущением и нескончаемыми вопросами уже по поводу сказанного Домино, Аспитис прислушался: за дверями конференц-зала и вправду что-то грохало раскатистыми громовыми звуками, перемежаемыми невнятным гулом. Патрульные, охраняющие прессу, один за другим отнимали пальцы от наушников, получив распоряжение по действиям в случае прорыва протестующих в здание. Аспитис сдвинулся в сторону Домино, всей рукой от ладони до локтя прикрыл выстроившиеся на краю его трибуны микрофоны, тем самым заставляя ауриса прерваться, и заговорил в свой, на лацкане белого пиджака:

— Пресс-конференция окончена. Толпа пикетчиков пытается захватить здание. Пожалуйста, проходите цепочкой в сторону второго выхода из зала. Охрана проведёт вас в безопасное место.

Он указал на двери за сценой. Журналисты тревожно загомонили, переглядываясь и оборачиваясь на первый выход, к которому уже шли находящиеся в зале патрульные. Потом часть из них спешно потянулась к затрибунным дверям, а оставшиеся ехидно заулыбались.

— Нам-то что до этого? — с вызовом осведомилась тамасса. — Они идут четвертовать вас, Мессия!

— Как благородно с вашей стороны пожертвовать собой ради жизни собственных коллег, — хмыкнул Аспитис и подтолкнул Адамаса вслед за участившими шаг и растерявшими весь пыл журналистами. Он и напружинившийся Домино пока ждали: что бы оставшиеся в зале репортёры ни заявляли, их тоже придётся выводить, пусть и силой, и только потом выходить самим.

Забаррикадированная охраной дверь основного входа в конференц-зал неожиданно сотряслась от града посыпавшихся на неё ударов. Патрульные, находящиеся здесь вперемешку с агентами МД и ГШР, уже заняли места по обе стороны от неё, ожидая, когда её выломают. Аспитис спрыгнул со сцены, мельком обернулся: Адамас, тоже напряжённый как струна, ждал их с Домино у второго входа, за порогом которого как раз скрывался последний из решивших выйти журналистов. Половина оставшихся в зале, пугливо оглядываясь на дрожащую дверь всего-то в нескольких метрах от себя, тоже заторопилась к сцене.

— Гражданские, покиньте зал! — крикнул командир охраны, и в тот же миг на несколько секунд до этого стихшая атака на вход возобновилась одним направленным взрывом. Дверь в один момент разлетелась в щепы, и ворвавшиеся вслед за этим в зал протестующие немедленно сцепились с накинувшимися на них с дубинками охранниками.

— Шевелитесь, ну! — страшным голосом рявкнул Аспитис одеревеневшим журналистам. Их было всего-то человек десять, но сегодня стадному чувству явно было всё равно, какую группу захватывать в свои сети. Они отхлынули единым порывом к стенам, и Аспитису с Домино пришлось рвануться к ним и происходящей у дверей свалке.

Они успели вытолкнуть к сцене пятерых, когда первые безумцы из ранее митинговавших сумели прорвать заслон охраны. Как и предполагал Аспитис, они кинулись на тех, кто оказался ближе всего, — на затянувших собственную эвакуацию журналистов. В их сторону полетели камни — у единственного оставшегося в зале оператора тут же разбили камеру, подхватив её за штатив, обрушились с ней же на пригнувшегося оператора — но Аспитис в последний момент отобрал её. Бывшие протестующие использовали в качестве оружия всё, что попадалось под руку, но их всё прибывало, и необходимо было срочно выбираться из зала. Воспользовавшись тем, что самые организованные и опасные драчуны отвлеклись на подоспевших с другого входа охранников и слом стульев в зале соответственно, Аспитис подхватил под плечо получившую в лоб камнем тамассу, к которой только что прорвался в самый угол, и вслед за Домино, грамотно рассекающим свару и охраняющим ту самую сильвиссу в шляпе, кто задавала вопрос одной из первых и, кстати, умудрившуюся сохранить свой головной убор, бросился пробиваться к выходу.

Охрана помогала им как могла. Из ниоткуда вынырнул взъерошенный, с болтающейся плетью левой рукой и рассечённой бровью Мисао, азартно сверкающий ставшими травяно-зелёными в этом освещении глазами, одним ударом снёс вцепившегося в Аспитиса квадратного вера, больше похожего на солдата, чем качка, подсёк ноги сормаху, вдруг выросшему перед Домино, и распахнул успевшие закрыться двери затрибунного входа. Они выходили последними, и, отдав честь здоровой рукой, Мисао метнулся обратно в зал. Четверо ждавших в коридоре охранников взяли Аспитиса и Домино со спасёнными в кольцо и бегом отбуксировали на улицу, во внутренний дворик, где находились стоящий рядом с Коеном Адамас и — поодаль — малая часть участвовавших в пресс-конференции журналистов. Дальше, по прямой, располагались КПП, за стеклянными стенами которого были хорошо видны двое суетящихся дежурных, и пока пустынная улица без единой машины. Именно по ней в направлении узких переулков разбегались те репортёры, которые уже покинули территорию Правдома: о том, чтобы вернуться к своим фургонам, им пока не приходилось и мечтать.

Где-то вдали слышался нарастающий гул сирен — патрульные и скорые одновременно. Аспитис, мельком пробежавшись взглядом по Домино и Адамасу и убедившись, что на каждом разве что мелкие царапины, осторожно усадил тамассу-провокаторшу на одну из скамеек, во множестве раскиданных по всему внутреннему дворику, и почти ласково поинтересовался:

— Ну как, убедилась, что для толпы нет разницы, кого четвертовать первым?

Тамасса, совсем молодая девушка лет двадцати трёх, коснулась пальцами раны на лбу — Аспитис уже видел, что голову ей не пробили, потому не беспокоился, — отдёрнула руку, поморщившись, и ничего не сказала. Та сильвисса, которую привёл Домино, села возле неё и обхватила руками за плечи, вскидывая светло-голубые глаза — два топаза чистой воды — из-под пшеничной чёлки сразу на всех троих представителей законной верховной власти.

— Мы так благодарны вам! — выпалила она, волнуясь. — Что не бросили. Я была уверена, что вы исчезнете из зала первыми!

— А то и вами заслонимся, — усмехнулся Адамас. — Какие только про нас слухи усилиями «Атра фламмы» не ходят… А вы верите!

— Я лично напишу о вашем подвиге! — горячо заверила его сильвисса и мстительно заулыбалась. — Главред больше не сможет заткнуть мне рот… А там и вся «Максима» подтянется!

— Так вы из «Максимы»? — приятно удивился Аспитис, следя краем глаза за Коеном, нашёптывающим что-то на ухо внимательно слушающему его Домино. Сирены охранного подкрепления и медицинской помощи слышались уже совсем близко, может быть и с обратной стороны правительственного здания.

— Ну не совсем, — смутилась журналистка. — Подотчётное им маленькое издание… Да только они и сами молчать не смогут, вы же понимаете!

— Понимаю, — Аспитис многозначительно хмыкнул. Домино тронул его за рукав.

— Нам пора уезжать, — негромко проговорил он. — Толпу уже рассеяли и обезвредили. Сейчас сюда подойдут врачи. Коен сказал, машина с Диллзой ждёт за поворотом улицы. Идём.

Аспитис кивнул, улыбнулся напоследок смотрящей на него всё с тем же обожанием сильвиссе и замкнул строй, ведомый Коеном через КПП на улицу к «ворону».

— Мы поразительно легко отделались, — выдохнул, оказавшись в салоне, Адамас, и тон его тут же стал подозрительным: — Надеюсь, ваших людей в толпе не было?

— За кого ты меня принимаешь? — Аспитис не оборачивался, чтобы никто из сзади сидящих не заметил случайно, что его запоздало лихорадит от всего пережитого.

— За интригана, — воинственно отозвался Адамас, и Домино издал невнятный смешок.

— Интриговать с толпой гражданских себе дороже, — заметил он и, как увидел Аспитис в зеркало, недобро улыбнулся. — Марку тоже ещё только предстоит это понять. На сколько дней ставите, Мессия?

— Максимум три. А ты?

— Я считаю, два. Посмотрим.

За окнами машины замелькали туннельные огни начавшегося подземного хода ГШР. Адамас недоуменно переводил взгляд своих механических глаз, освобождённых от очков, с Домино на Аспитиса и обратно, но пока у хорона не было желания что-то ему растолковывать. Посовещаться в Управлении, подвести итоги сегодняшнего утра — и домой, хотя бы на ночь, чтобы прийти в себя и вновь быть способным бороться.

Даже забавно, как скоро явка, на которой сейчас проживала сборная солянка из семьи Анжелы, Гери и изредка появляющихся Бельфегора с Миа, стала для него домом.

Беспрекословно подчинившись когда-то воле Аспитиса и позволив в один момент увезти себя, маму и сына за тридевять земель, Анжела уже на следующий день поняла, что саму себя закрыла в клетке. И вовсе не потому, что им запрещалось покидать территорию дома и даже созваниваться с кем-то за его пределами, а из всех развлечений были телевизор, компьютер да общение. Просто вдруг вновь возникший в её жизни Аспитис и резко обрушившаяся сразу на весь мир беда в виде восставшей «Атра фламмы», угрожающей не только всеобщему спокойствию, но и лично Аспитису с Рэксом, как это было в больнице в Элевейте, всколыхнули в Анжеле все чувства, которые она только-только уложила по ровным стопочкам на дне души, вернувшись с войны домой, — и всё, что она могла делать в своём добровольном заточении, это непрерывно переживать за жизнь бывшего руководителя организации Мессии-Дьявола.

Это беспокойство угнездилось где-то так глубоко в Анжеле, что она никак не могла добраться до него и выкорчевать с корнем. Внешне она оставалась собой, чётко следуя образцу поведения окружающих её людей: приглядывать за Стивом, как его бабушка, с ужасом смотреть новости, как Гери, радоваться обширному саду на заднем дворе, как Стив, — Анжела иногда буквально подвисала, наблюдая за тем, как вихрастая светло-рыжая с каштановыми прядками голова сына мелькает то там, то здесь в зарослях, громко восхищаясь каждому новому растению, камню или животному. Здесь стрекотали по ночам сверчки и пели днём огромные глазастые цикады, от совсем близкой, звенящей за лесом речушки прилетали радужные, будто сошедшие с картинки стрекозы, любящие с шумом вертолёта приземлиться на палец или ладонь и замереть фигурным осколком витражного стекла. Но именно на фоне этой наполненной спокойной всепобеждающей жизнью пасторали к Анжеле приходили в голову самые мрачные мысли, и она, прежде непрошибаемая оптимистка, способная утешить и увести за собой в свет кого угодно, замирала в ужасе и тревоге.

До них, конечно, никакие волнения не докатывались — разве что через постоянно работающий телевизор на стене, потому что охранники предпочитали держать язык за зубами по поводу всего, что происходило вне канарийских улиц. Раз в два дня появлявшийся вместе с Миа Бельфегор — и тот просто добродушно улыбался в ответ на сыплющиеся на него вопросы, что уж говорить об Аспитисе, который приезжал поздно ночью, а уезжал рано утром и даже шанса не давал с собой пообщаться. Один лишь раз он тенью возник в доме средь бела дня, задержавшись почти до ночи, но они со Стивом и матерью Анжелы так скоро и неожиданно подружились, что хорони не решилась отнять у него эту простую радость — общение с весёлым ребёнком пяти лет и его тихой, тепло улыбающейся бабушкой. Все эти часы сама Анжела молча просидела рядом с ними, и при взгляде на в кои-то веки расслабившегося Аспитиса, оказывается, умеющего ладить с детьми, её сердце ненадолго успокоилось.

Но это был всего один день, на исходе первой недели их проживания в пригороде Канари. Всё последующее время, чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей, Анжела была вынуждена разговорить охранников. Как раз после этого визита Аспитиса они сменились: вместо скрытного, всего в татуировках, хищноглазого Сорена и отряжённого к нему Мисао, в свои свободные часы не отлипавшего от Гери, однажды утром на постах оказались два хаена: уже виденная Анжелой в больнице Тинаш и раза в два старше её солдат с могучей грудью и отсутствующей мочкой уха, представившийся Хорстом.

Как ни удивительно, этих двоих, всем своим видом показывающих, что люди для них лишь тела — каждое с определённой, ведущей функцией, в соответствии с которой они выстраивали собственное поведение, не задаваясь лишними вопросами, — оказалось проще подтолкнуть к откровенной беседе, чем Сорена или даже Мисао. Правда, рассказывали Тинаш и Хорст больше о своей жизни и некоторых сопутствующих ей обстоятельствах, нежели об обстановке в мире, но пока и этого Анжеле было достаточно. Так она постепенно узнала, что Тинаш когда-то состояла в свите Бельфегора — куда, кстати, планировала вернуться, как только от «Атра фламмы» останется одно воспоминание, — а Хорст всем был известен как Палаш и сначала помогал Домино справиться с первым захватчиком Севера Зебастианом Аглых, потом, оставленный им, перешёл в подчинение к Азату и уже оттуда в середине этой зимы, раненный Брутусом (ну а точнее, близнецами — сыновьями Цезаря Шштерна) в отместку за попытку спасения Адамаса Страхова, был забран Аспитисом. В дальнейшем от вполне закономерного наказания его оградила Тинаш, и с тех пор везде они выступали вместе — уже почти как супружеская пара. И несмотря на то, что от тюрьмы или расстрела по факту Хорста-Палаша спасли вступившиеся за него Домино, всё ещё благодарный за прошлую службу, и Адамас с Бельфегором, не сумевшие пройти мимо его жертвы — оставляя для отряда спасения, шедшего за Адамасом, открытой тайную лабораторию Сетте, Хорст был абсолютно уверен, что за это же и будет убит, — именно Тинаш он был благодарен в наибольшей степени и поэтому теперь был готов положить свою жизнь за неё и Аспитиса так же, как когда-то за Домино с Азатом.

Вся его судьба была сплошное бегство от неблагоприятных обстоятельств, грозивших то втоптать в грязь, а то и вовсе убить, и Анжела внимательно слушала его медленные, обстоятельные рассказы, стараясь через эту призму лучше понять Аспитиса — хотя зачем, ей и самой было не до конца ясно. Родиной Хорста, как и большинства хаенов, был Айкильский район — именно там, вокруг колоний-поселений и в Бийских горах были разбросаны их основные сёла и деревни. Когда-то, на заре своего возникновения как расы, по прибытии на Омнию земных кораблей хаены все были членами одной и той же религиозной секты — и хотя очень скоро секта эта прекратила своё существование из-за жёстких порядков властей, сплочённость в них осталась и, за небольшим исключением, все вместе они жили на востоке Милотена в общинах, откуда молодёжь растекалась по всему миру. В большинстве своём хаены работали наёмниками, без особой привязки к организации или моральному аспекту, — единственное, что в их жизни имело смысл, это следование раз и навсегда заведённым общинным законам и традициям. Осевшие в городах или любом другом месте в одиночестве хаены относились ко всему этому проще, но Хорст, в отличие от Тинаш, горожанки и агента МД в четвёртом поколении, вырос в Айкиле — и нахлебался их родовой косности вдоволь.

Как и всех, его растили в трепете и восхищении перед двумя категориями любых представителей рода людского — а именно детьми и пожилыми. О них заботилось основное население хаеновых общин от пятнадцати до пятидесяти пяти лет, и за небрежение или, не приведи небо, преступные действия в их отношении следовало самое суровое наказание. Хорсту как раз исполнилось семнадцать, когда он произошло событие, перевернувшее всю его жизнь: случайно на берегу реки, будучи там в гордом одиночестве, он застал момент, когда подросток лет тринадцати решил избавиться от, судя по одинаковым полосам на скулах, своего младшего брата, просто не давая ему приблизиться к суше в гремящих волнах реки, — и, конечно, бросился спасать ребёнка. Походя, освобождая себе дорогу через мостик, чтобы скакнуть с него в воду, Хорст оттолкнул подростка и, пока вытаскивал на берег и откачивал младшего мальчика, не заметил, что старший свалился из-за него в реку и, ударившись головой о камень, так и пошёл ко дну. От изгнания Хорста спасло то, что младшего мальчишку он всё-таки сумел вернуть к жизни — так что в наказание получил лишь их хаенское клеймо детоубийцы без злого умысла — отрезанную мочку уха — и всеобщую ненависть. Однако, поскольку самому себе простить смерть подростка Хорст так и не смог, уже на следующий день он без какого-либо снаряжения ушёл из общины в горы, чтобы, если того захочет небо, перевалить хребет и прийти кому-то в услужение.

И потом, как бы ни было сложно или тяжело, Хорст продолжал жить — сам не зная зачем. Какой-либо цели или смысла в жизни он не видел, хозяев не различал, будучи преданным и прожжённому рабовладельцу, и бандиту, и совсем уж маньяку-убийце, если говорить о Брутусе — в последнем случае, уже после душевного перелома, связанного с Ове, он начал видеть конец своего пути, совсем измучившего его, и был крайне удивлён, когда в итоге остался не только жив, но даже прощён. Тинаш в буквальном смысле стала для Хорста светом в окне — во многом потому, что, будучи хаеной, всё равно не видела в нём изгоя. Спасти Ове Хорст, конечно, не смог, и это мучило его наравне с тем погибшим из-за него подростком, но зато разворотил лабораторию, бывшую оплотом Брутуса и вполне способную однажды опять создать ему помощников-Особенных, так что, наверное, Тинаш ему послало само небо — в знак прощения его грехов и в качестве награды за совершённое.

После нескольких таких историй — о боли, крови, множественных смертях, страданиях, предательстве и унижении — Анжела окончательно избавилась от розовых очков, успешно державшихся на её носу всю жизнь и лишь треснувших от откровений Аспитиса. Сравнивая его жизненный путь с испытаниями Хорста, она всё больше склонялась к мысли, что ему точно так же необходим человек, который напоминал бы ему о существовании света день за днём, не заставляя, не уговаривая, а мягко подталкивая на правильную дорогу. Пока на подобную роль больше всего подходил Рэкс — неудивительно, что Аспитис так и не сумел ни по-настоящему возненавидеть его, ни отказаться от его общества. Выведав у Бельфегора и Миа подробности их общения, Анжела пришла в восторг от применённых методов и не стихающего на протяжении пятнадцати лет упорства — смогла бы она так? Всю жизнь, не предавая, бесконечно веря в то, что рано или поздно получится, идти с кем-то в ногу? Быть в любой момент готовой забрать все горести на себя? И не чужого человека, а близкого, что гораздо тяжелее, так как от близких ты нет-нет да ждёшь чего-то взамен?

А потом, как миновала вторая неделя их проживания в санатории закрытого типа, всем домом, за исключением нёсшего вахту Хорста и отсутствовавших Бельфегора с Миа, они с замершим сердцем смотрели репортаж об убийстве Рэкса и его жены. И, отойдя от этого к вечеру, Анжела поняла, что теперь в противостоянии себе Аспитис остался совсем один.

Она не спала всю ночь, но ни Аспитис, ни его сын с невестой так и не приехали. Утром по всем центральным каналам показывали сорванную озверевшими пикетчиками пресс-конференцию с участием бывшего Мессии-Дьявола, Домино Кирсте и внезапно осиротевшего Адамаса — они очень хорошо держались для людей, которых уже открытым текстом подозревали чуть ли не в самоличном совершении этого убийства, но всё равно Анжеле пришлось пить успокоительное, чтобы досмотреть творившееся на конференции до того момента, как последнему оператору разбили его камеру. Мир рушился на глазах, и так и застывшая в кресле Анжела, впавшая в стандартное для себя оцепенение, настигавшее её каждый раз, когда она из-за чего-то переживала почти до обморока, всё задавалась вопросом: почему новые власти, ещё при Рэксе, пустили всё на самотёк и позволили «Атра фламме» так откровенно показывать свою силу? Почему всё падает и никто не пытается это поймать?

До самого вечера Анжела проходила потерянной и оглушённой. Домашние предупредительно избегали её повторявшихся маршрутов, зная, что из такого состояния хорони способен вывести разве что Аспитис. Но даже он, вдруг появившись за два часа до полуночи, задумчивый и отстранённый, не перекинулся с Анжелой и словом. Убедившись, что после душа он ушёл спать, хорони, тайком вздохнув, также прилегла в соседней с ним комнате и долго-долго ещё лежала в одной позе и смотрела в потолок.

Эти две недели, что Марк последовательно разрушал всё когда-либо не им самим построенное, Аспитис, как и все его соратники, спал урывками, мёртвым сном, одним только им и спасаясь от общего чувства безнадёжности и бессилия — хотя пока всё, что происходило, вписывалось в рамки ещё в день образования слияния разработанной стратегии. И тем неожиданнее и разрушительнее стал для него вдруг явившийся ему в ночь после сорвавшейся пресс-конференции кошмар.

В общем-то, это даже сложно было назвать полноценным сном: одни образы, по кругу повторяющиеся и по создаваемой душной многотонной атмосфере очень похожие на тот, ещё больничный, сон про пустую койку, на которой должен был лежать Рэкс. Со всех сторон на Аспитиса лезли люди — и за их стеной нельзя было даже понять, из темноты ли они или что-то ещё скрывается там, за их спиной. Все те же лица, что Аспитис видел у митинговавших возле Правдома, та же самая зашкаливающая злоба, необоснованная ненависть, оскалы, крики — да, он был против ГШР, но, чёрт подери, уже войну против Азата они вели вместе! Почему же тогда? Почему они хотят разорвать и убить его, когда не он, а Марк подрывает здания и похищает людей?..

Они лезли и лезли, словно наталкиваясь на барьер, но находящийся за ним Аспитис, обмирающий от ледяного, пронизывающего всё его существо вопреки железной выдержке ужаса, знал, что ещё чуть-чуть — и они достанут его. Просто люди, не солдаты, не враги, в большинстве своём не умеющие обращаться с оружием и плохо разбирающиеся в политике — но их много, и столько же в них ненависти, а он совсем ничего не может им противопоставить. Потому что, как только они обратят армию против гражданского населения, всю их планету можно будет смело считать просто куском камня.

Оглушающий треск где-то совсем близко пронизал сон сверх донизу — это сломался сдерживающий толпу барьер, и она, воя, рыча, выставляя вперёд скрюченные пальцы, хлынула на Аспитиса волной — и, лишившийся от охватившего его без остатка чувства необратимого конца последних сил, он проснулся.

Не привыкшие ещё к темноте глаза только и сумели различить что тянущуюся к нему как будто из пустоты руку. Рефлекс сработал раньше, чем Аспитис понял, что такая тонкая и осторожная рука вряд ли способна причинить ему вред. Резко приподняв корпус, хорон дёрнул эту руку на себя, перехватил свалившееся на него лёгкое тело и тут же захлестнул ему горло собственным предплечьем. Уже две худые светлые руки, всё больше проступающие из темноты, слабо зацарапали ему кожу.

— Ай, — придушенно сказал знакомый женский голос, и Аспитис, узнав Анжелу, спешно ослабил хватку.

— Прости, — повинился он, глядя, как освобождённая хорони сползает из-под его руки на его укрытые одеялом ноги и с отсутствующим выражением лица растирает шею. На ней была полупрозрачная светлая ночная рубашка до середины бедра и тонкий, из того же материала халатик, явно накинутый сверху в спешке. В первую очередь по этому облачению Аспитис понял, что стоит ночь, и только потом связал с этим царящий вокруг мрак.

— Ничего, я всё понимаю, военные рефлексы, всё такое, — меланхолично отозвалась Анжела, оставив наконец в покое горло и спешно привставая. Пока она одёргивала неприлично высоко задравшуюся ночнушку и поправляла сползший с одного плеча халат, Аспитис полюбопытствовал:

— Что ты тут вообще делаешь?

— Да я… — Анжела замялась. — Я же в соседней комнате сплю. Услышала шум, вышла посмотреть, откуда он. А это вы ворочаетесь, хотя я бы обозначила это как судороги или припадок. Подскочила лоб потрогать и разбудить, а вы сами проснулись.

— Это у меня бывает, — рассеянно отозвался Аспитис: первая просветлённость после пробуждения прошла, и её место заступили воспоминания об испытанном кошмаре — такие яркие и подробные, как будто он случился наяву. Впрочем, почему как будто — так и было, буквально этим утром: толпа, ненависть, безумие… Сам не осознавая, что делает, Аспитис обхватил голову руками и до боли и немоты стиснул зубы. Осознание главной причины всех его переживаний так ярко встало в его мозгу, что он одеревенел, не понимая, как не видел этого раньше.

— Что с вами? — участливый и одновременно крайне обеспокоенный голос Анжелы стал глотком воздуха. С усилием оторвав руки от волос, Аспитис хрипло ответил:

— Всю жизнь я задавался вопросом, почему на самом деле бросил всё и пошёл в МД, почти что на верную смерть. Неужели только от безысходности? Или совершить что-то великое? Для этого больше подошло бы убийство Эдриана — сколько в будущем народу бы спас…

— И почему же? — напряжённо спросила Анжела. Аспитис повернулся к ней и растерянно улыбнулся.

— Я хотел, чтобы меня любили. Всё — только за этим. Самое главное в МД — это культ вождя. Я захотел им стать, потому что мог. Потому что просто найти кого-то равного, а не старшего, как мои друзья, кто бы любил меня, мне показалось недостаточным. Минимум полмира должно было меня боготворить и следовать за мной, куда я ни прикажу. И в итоге я сам всё испортил. Я мог получить ещё полмира без капли крови, а стал объектом всеобщей ненависти. И что теперь? Что? Большинство тех, о ком я думал, что они пойдут за мной в огонь и воду, остались с Марком. И сейчас у меня нет сил, чтобы их вернуть.

Анжела покачала головой и, воспользовавшись паузой, в которую Аспитис пытался отдышаться, чтобы продолжить говорить, возразила:

— Когда мы думаем, что нам не хватает сил, нам чаще всего недостаёт любви. Вы сами-то как к ним относились, к своим обожателям? Тоже любили или воспринимали как должное?

— Уж был получше Эдриана, готового в любую секунду предать самого преданного! — огрызнулся Аспитис, но какая-то определяющая мысль уже шевелилась в нём.

— Иногда, чтобы потерять доверие, достаточно один раз сказать или сделать что-нибудь неправильное, — грустно улыбнулась Анжела. — Для этого совершенно необязательно быть тираном, понимаешь?

Аспитис вздрогнул и быстро посмотрел на неё: Анжела уже испуганно закрыла рот руками. Оттуда донеслось едва слышимое «прости», но и оно вышло фамильярным, и ладоней хорони так и не отняла.

— Думаю, я понял, о чём ты, — сделал вид, что произошло что-то незначительное, Аспитис. — Осталось решить, как это исправить. Я-то думал, это Цезарь такой принципиальный, а оказывается… Ладно, не суть.

Он замолчал, задумавшись, и Анжела, опустив наконец руки, робко спросила:

— А я могу узнать… ну, почему у вас там всё так? Даже эта конференция… Если Рэкса и в самом деле… — она запнулась, но преодолела это слово, — убили, неужели не было понятно, что в первую очередь Аспитиса Пикерова будут подозревать в его смерти? Зачем вообще вы туда вылезли? Зачем людей провоцировать?

— Вот твоё последнее слово — ключевое, — слабо улыбнулся Аспитис. — Это именно что была провокация. Пока не просто для гражданских — для журналистов. Нам нужно было перетянуть на свою сторону «Максиму». После того, что произошло в Правдоме, они не смогут замолчать факт конкретно моей и в целом правительственной помощи именно тем журналистам, кто в прямом эфире закидывал нас неудобными вопросами и прямыми обвинениями. Девчонка, которую, например, я вытащил на собственном горбу, — известная интернет-блогерша, хотя как журналист не очень пока прославилась. Под влиянием своей подружки, которую вывел Домино, она во всеуслышание признает, что мы благородные рыцари, а другие СМИ о нас нагло врут. Потом и «Максима» подтянется, скорее всего, даже уговаривать не придётся. Белить или чернить кого-то в противовес официальной позиции — их главная фишка.

— Но «КН» были на вашей стороне! Неужели нельзя было разместить их редакцию где-нибудь в тайном месте и с их помощью рассказывать правду?..

— «КН» мы сдали. Нет, сотрудники живые, там была инсценировка, но как СМИ они перестали существовать. Мы делаем сейчас всё, чтобы Марк уверился в своём всемогуществе. Если бить напрямую, это выльется в то же противостояние, что было всегда между МД и ГШР.

— Но люди… весь этот террор… — Анжела жалобно заморгала, и Аспитис пожал плечами.

— Если всё получится, это будет даже малая цена за победу. Или ты предлагаешь пригласить Марка на ужин и за бокальчиком договориться о мире и дружбе?

Анжела потупилась — даже ей было понятно, что в отношении Марка поможет бокальчик разве что со стрихнином. В наступившей тишине голос Аспитиса прозвучал угрожающе торжественно:

— Все рано или поздно платят за свои ошибки. Я — за то, что не захотел заключить союз пятнадцать лет назад, когда это обошлось бы почти без крови. Рэкс — за то, что так и не отвернулся от меня…

— Он — и правда погиб? — встрепенулась хорони. — Я всё жду, когда ты скажешь, что и это — инсценировка…

— Странно, что не моего признания в том, что это я наконец до него добрался, — мрачно отозвался Аспитис и отвернулся. Сглотнув, Анжела, решительно отгоняя от себя всю тьму, что успела обступить её в результате его последних слов, коснулась его напряжённой руки.

— Я знаю, у вас всё получится, — твёрдо сказала она, глядя резко повернувшемуся Аспитису в глаза. — Только ты всё-таки настолько явно не подставляйся, ладно? После увиденного сегодня по телевизору я весь день места себе не находила…

— Не переживай, — хмыкнул Аспитис. — Даже если я погибну, ваша охрана никуда не денется. Да и там, наверху, есть кому меня заменить — как это ни прискорбно.

— Да я не поэтому! — вспыхнула Анжела, сжимая его пальцы. — Я переживаю конкретно за тебя!

— Никак больница из памяти не сотрётся?

— Издеваешься? По твоей логике, мне надо созваниваться с каждым вылеченным пациентом, чтобы спокойно спать? Я… — она вдруг опустила глаза, и Аспитис перестал дышать, чтобы случайно что не прослушать. — Я думаю, что… что я тебя люблю. Знаю, тебе, наверное, всё равно, но сделай, пожалуйста, на это скидку!

— Но почему?.. — потрясённый до глубины души, Аспитис даже не смог договорить: чуть ли не впервые в жизни у него сорвался голос. Всё так же глядя в сторону, Анжела зачастила, объясняясь:

— На самом деле ты мне ещё в больнице в… в душу запал. Ну, может, не прямо сразу, но потом — было, да. Просто где ты и где я. Я всё думала, что ты подумаешь, что я за твой счёт хочу статуса — или денег. Или хотя бы просто из грязи выбраться. Ну, вроде как я тебе жизнь спасла, напрягись и ты! Да и потом, мы так часто ссорились — наши мнения в главном не совпадали, ты мог вообще решить, что я засланная птичка. Что меня к тебе кто-нибудь подсадил, чтобы склонить тебя к проведению другой политики, например. Или чтобы ты привязался ко мне, а потом из-за этого оказался у них в лапах. Ну и, даже если не враги, я подумала, после Луизы ты не захочешь иметь постоянных отношений, чтобы не множить свои слабые места. Ведь, будь тебе на неё всё равно, ты не разругался бы с Рэксом. К тому же я…

Уставший слушать, Аспитис наклонился к Анжеле, надеясь перевести разговор в более практическую плоскость, но она остановила его, приложив палец к его губам.

— А вообще, — в полутьме её расширившиеся до предела глаза казались алыми, — буквально недавно я поняла, что ты остался совершенно один. Возможно, сейчас тебе уже не нужны костыли, чтобы идти правильной дорогой, потому что она тоже отныне одна, но я всё равно очень хочу подставить тебе плечо. Чтобы тебе всегда было куда возвращаться, Аспитис.

— Значит, фундаментально общим для нас двоих являюсь я? — полушутливо-полузадумчиво проговорил Аспитис, вспоминая тот разговор с Рэксом, утверждавшим, что им с Анжелой никак не быть вместе. Он не увидел в ней её истинного отношения к нему или сказал это специально, чтобы их ещё больше зацепило друг на друга?

— Да почему бы и нет, — улыбнулась Анжела, и Аспитис наконец поцеловал её. Ну не смешно ли — впервые за пятьдесят восемь лет жизни целовать не просто женщину, а ту, которая тебя любит? Вопреки всему — а скорее, благодаря всему, что она о нём знает, любит…

— Скажи, — пытливо заглянула ему в глаза Анжела, когда они оторвались друг от друга и Аспитис, в одно движение переместив её ноги на собственную кровать, аккуратно уложил её на спину, — что ты сделал, когда Гери пришла к тебе тогда… ну, когда мы поссорились после звонка моей мамы? Когда ты предложил помощь, а я в ответ нагрубила?

Аспитис, как раз собиравшийся начать целовать у Анжелы что-нибудь, кроме губ, заморгал, вспоминая события месячной давности.

— Что я сделал?.. Ну, во-первых, когда она вошла, сразу встретил её фразой: «Ты, конечно, красивая, но мне сейчас не до этого». На всякий случай, я не верил, что ей достанет храбрости предложить мне подобное. В ответ мне едко рассмеялись и объяснили, что вообще-то пришли поговорить о тебе. Так и беседовали.

— Обо мне? — захлопала ресницами Анжела, явно обескураженная. Аспитис усмехнулся.

— Ну да. Гери очень интересовало, какие у меня на тебя планы. Я сказал, что планы, в общем-то, имеются, потому что почти никто в моей жизни не нёс столько спокойствия одним своим появлением. Но я для тебя лишь пациент, плюс я совершенно не умею разговаривать с обычными людьми. Гери дала мне несколько советов по завоеванию тебя, но предупредила, что шансов мало, потому что ты сама не знаешь, чего хочешь. Если смотреть по началу, в чём-то даже оказалась права.

— Вот ведь… Ну ничего, теперь-то я знаю, чего хочу! И, раз ты всё-таки поцеловал меня, наши планы совпадают, — Анжела весело улыбнулась и потянула голову Аспитиса к себе.

В комнате было темно, но Аспитису показалось, что свет бьёт на него со всех сторон — и теперь так будет всегда, куда бы он ни пошёл и какие бы беды ни навалились на него, пусть и все сразу. И он тоже будет делать всё, чтобы этот свет вдруг не померк.

— Аспитис?..

По первому же зову открыв глаза, Аспитис обнаружил, что лежит на боку, носом зарывшись в разметавшиеся светло-оранжевые волосы Анжелы и одной рукой прижимая к себе её повёрнутое к нему спиной худое тело, до самых плеч накрытое одеялом. Он приподнял голову, оглянулся на источник звука: в дверях комнаты, которую он воспринимал как собственную спальню, стояла рассматривающая их обоих с прищуром, но без явной враждебности Агнис, мать Анжелы, похожая на неё разве что такими же двухцветными глазами. За окном было светло, но не настолько, чтобы говорить о полностью разгоревшемся утре.

— К вам там гости, — Агнис мотнула головой куда-то в коридор. — На первом этаже. Вообще, хотели дождаться, когда вы сами проснётесь, но я подумала, что лучше сообщить сразу.

— Благодарю. Сейчас спущусь, — Аспитис привстал на руках, с усилием освобождаясь и от сонливости, и от общего ощущения чуда, которое так и сохранилось в его душе ещё с ночи, и Агнис кивнула, улыбаясь.

— Чтоб вы знали, я рада. Примерно такого человека ей рядом не хватало, чтобы наконец поберечь упрямый лоб. Главное, чтобы вас опять не переклинило.

Очень похоже на собственную дочку она хихикнула и исчезла с порога — только плеснули полы длинного светло-фиолетового халата. Растерянно хмыкнув, Аспитис осторожно встал, чтобы не разбудить Анжелу, и спешно стал одеваться.

В гостиной его ждала невероятная сцена: Агнис как раз вручала по большой кружке с дымящимся кофе Мисао с рукой на перевязи и зашитой бровью и — вот уж сюрприз! — Дилану. Оба сильвиса, первый в эмдэшной форме, как и Аспитис, второй в свободных штанах с ремешками-перетяжками по всей длине ноги и футболке, стояли напротив дивана с одной стороны и негорящего камина с другой, а с дивана на Дилана неотрывно смотрел вытянувшийся в струну Хорст.

— Вот это номер! — поприветствовал Аспитис Дилана, переступая порог гостиной, и альбинос как будто лениво повернулся к нему, одновременно прихлёбывая кофе. — И что это ты, интересно мне, тут делаешь?

— Меня Роза к вам послала, — разъяснил Дилан, ухмыляясь углом губ. — В качестве постоянного телохранителя. Мой опыт показывает, что даже самые отбитые на голову воссоединяются со своей кукушкой, как только на них начинает переть человек, вообще не замечающий пуль.

— Мотивы Розы, допустим, мне понятны. Но ты сам-то?..

— Да мне без разницы, где находиться. К тому же, как это ни удивительно, я заинтересован в том, чтобы лично вы жили как можно дольше.

— Или хотя бы до конца этой войны?

Дилан вновь отпил кофе, звякнув о кружку серебристым браслетом, который Аспитис видел на нём ещё в Копи, и, отвечая, чуть ли не зевнул:

— Давайте обсудим это как-нибудь потом, когда будет к месту. Мисао вроде что-то рвался вам передать.

Аспитис повернулся к так и светящемуся собственной значимостью пестроволосому сильвису, и тот отрапортовал:

— Тэдэо собирается в Управление, поэтому очень просит вас приехать пораньше. Что сказать?

— Пять минут — и поедем, — кивнул Аспитис и уже развернулся было, чтобы уйти обратно на второй этаж для совершения быстрых гигиенических процедур, но тут в гостиную вошла сонная Гери. При виде Дилана, за эти почти два месяца опять ставшего похожим на закоренелого любителя спортзала — его альмега крайне способствовала быстрому наращиванию мышечной массы, — васильковые глаза её расширились, она участила шаг, и Аспитис решил подзадержаться, чтобы посмотреть на этот цирк.

— Ого, какие симпатичные мальчики, — промурлыкала Гери, вплотную подлетев к вскинувшему брови Дилану и пробежавшись пальцами по его груди. — Никогда в своей жизни не видела альбиносов!

— Гери, — подал голос Мисао — такой спокойный, что от него смутно хотелось отойти подальше и пригнуться, — у него вообще-то девушка есть, если что.

— Когда это кому-то мешало? — улыбнулась сильвисса, уже в открытую строя глазки всё так же невозмутимому Дилану и совершенно не стесняясь ни осуждающе смотрящей на неё Агнис, ни присутствующих здесь же Хорста с Аспитисом.

Дилан был близко к каминной полке, поэтому кружку он отставил туда, даже не оборачиваясь. Потом с ласковой улыбкой взял Гери за плечи — у Мисао начало вытягиваться лицо — и, неуловимо отступив на шаг и тут же закрутив её вокруг своей оси, отправил девушку точно в руки Мисао. Тот, как раз успев отвести здоровую руку с кофе, поймал её на грудь и быстро поцеловал в шею, победно улыбаясь.

— Я тогда жду, Мессия, — как ни в чём не бывало, сказал Дилан Аспитису, и хорон, едва сдержав смешок от растерянного выражения лица Гери, пошёл к лестнице. За его спиной Гери тоже совершенно нейтральным тоном поинтересовалась у Мисао:

— Где уже руку-то успел сломать?

— Да так, пытался вырубить одного провокатора на вчерашней пресс-конференции, — отозвался сильвис максимально отстранённо. — Жаль, всё равно сбежал, гад…

Уже на лестнице дослушивая это, Аспитис хмыкнул. Вопрос с провокаторами в толпе митинговавших у Правдома был отдельный: Гирт уже сообщил, что главным среди них был Ян Оссуори, ускользнувший не только от Мисао, но и от первым узнавшего его начальника охраны, — Ян же, кстати, являлся ответственным за подрыв главного здания редакции «Канарийских новостей». Если учесть, что именно сын Тэдэо, Эйден, второй приближённый Марка, подставил его, обеспечив своевременный выход сотрудников в галереи ГШР под зданием, а сообщался Эйден исключительно с отцом, возможно, именно о Яне Тэдэо хочет что-то сообщить?

Как бы там ни было, с признанием Анжелы вся проводимая сейчас работа вдруг получила для Аспитиса куда больше смысла, и на встречу со своим бывшим секретарём-«призраком» он торопился с удвоенным энтузиазмом.

В следующие дни началось активное брожение в рядах «Максимы», и ровно через трое суток после пресс-конференции, как и предсказывал Аспитис, почти в полном составе она перешла на сторону слияния. Всех главредов главного и подотчётных изданий сменили тогда же — большая часть ушла сама, не выдержав давления от собственных сотрудников, об остальных позаботилась власть — но даже подобные телодвижения были встречены с искренним ликованием. В отличие от агентов Марка, активно влиявших всё это время на тематику статей, слияние предоставило «Максиме» полную свободу — и, хотя репортажи с тех пор зачастую у них выходили жуткие — неоднозначные и всегда провокационные, — защита правительственных интересов просматривалась чуть ли не в каждой строке. В очередной раз Аспитис молча удивился тому, как дальновиден был Рэкс ещё в начале этого неспокойного года, сначала уговорив его не избавляться от оппозиционного всем ветвям власти издания, а потом предложив самим выступить такой оппозицией власть имущим — в их случае, конечно, «Атра фламме». Аспитису, само собой, ножом по сердцу было их мнимое бездействие с создания слияния, когда всем без исключения казалось, что бывший ГШР с лёгкой примесью МД сдулся, уступив напору имеющей все козыри повстанческой организации, а после смерти главного идеолога ГШР и вовсе как будто был готов слить в любую секунду — какое, в конце концов, Аспитису дело до ГШР, когда МД осталась у Марка. Но так было нужно. И выбранная ранее тактика уже понемногу давала свои плоды.

Заручившись поддержкой самого скандального издания Милотена, вся верхушка слияния наконец была готова к более масштабным по последствиям шагам. В первую очередь Аспитис ждал отмашки по поводу Севера, где Рейн и Сейя оказались в глухом окружении авторства обозлившегося на всех Брутуса и в огромном количестве перешедших на сторону АФ войск, но первым всё же оказалось сообщение из Айкиля, в котором с августа месяца шпионил оставленный там Аспитисом бывший агент «Атра фламмы». Именно на совещание по этой теме неделю спустя пресс-конференции хорон спешно собирался в Управление, когда на нём буквально повисла Анжела.

— Возьми меня с собой! — скорее потребовала, чем попросила она, и Аспитис, как раз убирающий в кобуру пистолет, вскинул в изумлении брови.

— Что, прости?

— Я тут скоро с ума сойду! Я их всех люблю, конечно, да и за Мисао с Гери забавно наблюдать, но невозможно же!.. Обещаю, буду делать всё, что ты скажешь, каждому слову повиноваться! Неужели я могу так помешать?

Аспитис осторожно снял Анжелу со своей шеи, смерил скептическим взглядом и её молящее лицо, и горящие готовностью идти до конца глаза и вздохнул.

— Ты осознаёшь, что, пока будет совещание, тебе придётся тихо сидеть в приёмной и в крайнем случае переговариваться с Диланом? Может быть, очень долго?

— Мне всё равно! — уверила хорона девушка, и тот пожал плечами.

— Ладно, одевайся. От Дилана ни на шаг, понятно? И все твои обещания я запомнил.

Анжела часто закивала, и буквально спустя секунду её и след простыл. Улыбнувшись сам себе, Аспитис продолжил собираться: вот и первый выход в свет его суженой, даже любопытно, как на неё отреагируют все из верхушки.

Для Анжелы это был невероятный по значимости подарок, хотя она и не сомневалась, что Аспитис согласится. Найдя в шкафах, по которым они ещё в первую неделю разложили свои немногочисленные вещи, наиболее парадное, хотя и несколько цветастое платье, она наскоро заплела в косу тяжёлые волосы и оказалась в гостиной буквально через пять минут после того, как туда спустился Аспитис. В её углу у камина негромко переговаривались о чём-то Сорен, отец Тинаш, и Хорст — первый сменил Мисао в роли личного водителя Мессии сразу после получения сильвисом перелома и теперь использовал любую возможность, чтобы получше узнать будущего зятя. Дилан уже поднялся с дивана — опять в гражданской одежде, Аспитис объяснял это Анжеле тем, что так его не воспримут всерьёз, если вдруг произойдёт нападение, а он не настолько злой, чтобы лишать людей заслуженного сюрприза. Сам Аспитис говорил с кем-то по телефону, но приближение Анжелы услышал и, махнув рукой сразу и ей, и Дилану, первым поспешил к дверям из дома. Сорен немедленно возглавил их цепочку — как увидела Анжела, с Хорстом он расстался почти дружелюбно, хотя чем-то всё равно остался недоволен.

Весь путь до Управления — а центр его вполне логично располагался в самой середине города — Анжела провела как на иголках и такой же взволнованной ступила в галереи, впервые увиденные ею за всю жизнь. Для неё, выросшей и прожившей почти безвылазно в провинциальном городке, пусть и близко к столице, коридоры, по которым её вёл Аспитис после спуска с парковки на несколько этажей, показались средоточием всех мыслимых и немыслимых технологий: абсолютно автономная система пропуска и оповещения, повсеместно расположенные терминалы, помогающие узнать местоположение любого агента, если он находился в галереях, а при участии наблюдателей уровнем повыше — и если был вне их, везде чистый, идеально увлажнённый воздух, видеонаблюдение на каждом углу — Анжела даже боялась представить, сколько было нужно людей, чтобы поддерживать всё это в безошибочно работающем состоянии. Открыто любующийся её непроходящим удивлением Аспитис даже пообещал в случае наличия свободного времени показать ей транспорт для перемещения из одного конца в другой в подземельях, и Анжела после такого и вовсе забыла, как дышать, всё пытаясь представить что-то вроде их наземного метро, только глубоко в проложенных сквозь толщу земли туннелях.

Потом, само собой, было знакомство со всеми, кто держал мировую власть вместе с Аспитисом. Домино Анжела знала и ранее, порадовалась лишь, что он также не пострадал в свалке на неудавшейся конференции. Возле ауриса неизменно обретался его лучший друг Крайт — худой сероглазый риз с хорошо заметными чёрными пятнами в волосах, улыбающийся так искренне, что, казалось, всё вокруг озарялось неуловимым глазу светом. Советники Рэкса — громадный хиддр Рафаэль, явно давно и надолго уставший, но всё равно с очень тёплыми, цвета чая, глазами, и живчик Кит, почти такой же светло-рыжий, как сама Анжела, с пластичным лицом, определённо способным выразить две-три эмоции за раз — а то и больше, если совсем уж припечёт. Лемм Шштерн, о котором Анжела столько слышала, руководитель канарийской ставки, спокойный, как до дна прозрачное озеро, но смотрящий тем не менее цепко и как будто в самую душу. Светло-русо-волосый бывший секретарь Аспитиса Тэдэо, которого Анжела постоянно теряла из виду — или, скорее, забывала о его присутствии, как и все, кто его окружал. Рената Пикерова, эффектная платиновая блондинка, счастливо, по её же собственным словам, разведённая и теперь готовая день и ночь служить на благо мира и порядка. Ну и, конечно, приближённая охрана: уже знакомые Сорен и Бохай, Керен, Гирт и Коен, похожие друг на друга как братья кейер и тамас, которые были с Аспитисом на конференции и до сих пор носили швы и повязки после общения с гражданским населением. Не было только Цезаря Шштерна, тоже частого фигуранта рассказов Аспитиса, но, наверное, он был где-то очень занят, и Анжела не стала поднимать тему его отсутствия.

Бельфегора, которого также ждали на совещании, Анжела не встретила, зато позже, уже оставшись одна с Диланом на диванчиках в приёмной кабинета президента ГШР, где оно проводилось, увидела выходящую оттуда Миа с телохранителем-пеланном, сопровождавшим их двоих ещё при визите в элевейтскую больницу, и наконец поняла, что, несмотря на все улыбки и энтузиазм бороться с угнетателем Марком, атмосфера в верхушке слияния после смерти Рэкса царит гнетущая.

Миа вылетела из двери единым порывом, заставив Анжелу чуть ли не подпрыгнуть, а Дилана лишь вскинуть совершенно незаинтересованный взгляд. Выглядела она невыспавшейся, под глазами синели подковы, движения были дёргаными — почти пробежав мимо Анжелы, хорони резко остановилась, вынудив Эриха экстренно затормозить сзади, и впилась в неё взглядом.

— О, уже и личных медсестёр за собой таскает, — презрительно фыркнула она куда-то в пустоту, и Анжела, быстро оглядев приёмную, в которой кроме неё и Дилана был только незнакомый охранник, решила, что отвечать придётся ей. Она непонимающе посмотрела на Миа, дотошно изучающую её с головы до ног.

— Чего ты бесишься? — устало спросил Эрих, выныривая из-за её плеча, и девушка раздражённо скривилась.

— Да потому что не могу больше это терпеть! Вот ты, как тебя там… Анжела? Скажи мне, что ты в нём нашла?

— В ком? — холодно уточнила Анжела, поняв, что невесте Бельфегора просто хочется поругаться.

— В Аспитисе, милочка! Мало того что он тут всё под себя подмял, так ещё и поддержку в твоём лице нашёл? Не могла подождать, пока всё не кончится? Или ты ещё в больнице решила, что лучше пусть живёт он, чем мой отец?!

— Иди прими валерьяночки, — посоветовала ей Анжела. — Сама понимаешь, что несёшь?

— О, я-то отлично всё понимаю! Все они милые и пушистые, пока вдруг полная власть в руках не окажется… Если бы ты дождалась окончания войны, поняла бы, о чём я! Ну, Эрих, чего встал, может, с этим «победителем Брутуса» ещё рукопожатием обменяешься? Зов родной крови? Пошли!

С шумом развернувшись на каблуках — а туфли на этот раз на Миа были на высокой шпильке, — хорони процокала до двери и замерла там, испепеляюще поглядывая поочерёдно то на явно боящегося её охранника, то на громко вздохнувшего и пошедшего за ней Эриха. Следящая за ними Анжела увидела, как наконец сообразивший охранник коснулся рукой сканера, распахивая перед дочкой Рэкса дверь, а вступивший вслед за ней в проём Эрих, как будто успокаивая, провёл рукой по её спине и ощутимо задержался на ягодицах. Охранник скрылся за дверью вместе с хорони и пеланном, и Анжела медленно перевела взгляд на Дилана, который тоже хмуро наблюдал за всем творившимся в приёмной.

— Ничего не говори, — опередил её вопрос сильвис. — Это не наше с тобой дело.

— Ладно, — неохотно согласилась Анжела. — Сколько нам тут сидеть — часа два? Может, расскажешь… ну, про вас? Хорст кое-что говорил, правда, больше на Ове с Брутусом останавливался. Думаю, Аспитис будет не против, если я подробнее узнаю про Особенных, теперь-то я уже не обычное гражданское лицо.

— Да мне по фиг, — фыркнул Дилан, складывая ногу на ногу и начиная покачивать верхней. — Делать всё равно нечего. Давай расскажу, раз тебе так хочется на досуге мучиться этическими проблемами.

За его неспешным, в чём-то злым, в чём-то равнодушным рассказом — словно он говорил о методах посева разных сортов пшеницы в зависимости от прошлогодней погоды — Анжела совершенно потеряла счёт времени и не поверила, что совещание кончилось так быстро. Вышедший к ним Аспитис, одновременно задумчивый и слегка нервный, махнул Анжеле и Дилану на дверь из приёмной.

— Пойдём прогуляемся. Час у меня есть, потом придётся вернуться. Захочешь, Сорен отвезёт тебя домой.

— Там посмотрим, — Анжела тряхнула головой и вскочила с диванчика, разминая сразу всё тело, которое толком и не шевелилось всё это время. — А куда пойдём?

— Хочешь, покажу, где я раньше работал? Там сейчас тихо, да и зона отдыха близко, если что, посидим там.

— Отлично! К тому же мне кое-что с тобой обсудить надо. Очень важное.

Проследив, как Анжела бредёт к дверям, Аспитис только недоуменно хмыкнул и, отправив вперёд Дилана, пристроился процессии в хвост.

Забавно: с его последнего визита на рабочее место прошло двадцать три года, а его расположение Аспитис до сих пор помнил. Пока он вёл их троих в нужном направлении, Анжела, некоторое время молчавшая, вертела головой по сторонам и только в лифте нерешительно спросила:

— А подозреваемые в убийстве Рэкса у вас есть?

— Парочка, — уклончиво отозвался Аспитис. — Сама понимаешь, доступ в его дом имело очень ограниченное число людей.

— Эрих ведь… тоже мог туда попасть?

— Ты подозреваешь Эриха? С чего бы?

— Когда они с Миа выходили из вашего кабинета, я видела… — Аспитис пронаблюдал, как Анжела мимолётно покраснела, потом напряглась, стискивая зубы, и, перебросив с плеча на спину косу, быстро договорила: — Он обнимал её совсем не по-дружески. Странно это. К тому же тебя она явно недолюбливает.

— И где логика? Считаешь, она это убийство подстроила, чтобы потом оклеветать меня и Бельфегора и быть с Эрихом? А заодно дать козыри Марку? А любовь к отцу, которую ты наблюдала в больнице, тут куда встраивается?

— Да я и не о Миа вообще, — рассердилась Анжела. — Скорее, об Эрихе. Он же её телохранитель. И Керен вскользь упоминал, что он однажды уже предал тебя.

— Как предал, так и вернулся. Забудь. Разберёмся. При желании мотивы можно найти у кого угодно.

— Почему ты такой спокойный?! Тогда, в больнице, ты спать не мог, когда было неизвестно, выкарабкается ли Рэкс, а теперь рассуждаешь о нём таким равнодушным тоном… будто вообще без разницы, есть он или нет!

— Тогда у меня были время и силы переживать, — сухо ответил Аспитис. — Сейчас на мне слишком много ответственности для скорби.

Анжела, как будто устыдившись, отвернулась. Они вышли из лифта, и, пресекая дальнейшее обсуждение неприятной темы, Аспитис пустился в объяснения по поводу этажа, на котором они оказались. Здесь была обитель гэшээровских бюрократов, в которые в своё время записали и его самого, сейчас, не очень поздним утром и в их военном положении, практически пустующая. «Отчётники» давно уже перебрались в усиление к аналитикам — тоже, кстати, была идея Рэкса, оправдавшая себя по полной программе, так как привыкшие к рутинной работе «отчётники» оказались куда более работоспособны по сравнению с быстро выдыхающимися сборщиками информации и потому легко подменяли их там, где всё собранное необходимо было суммировать.

Показав свой бывший кабинет — даже таблички в его честь не повесили, неблагодарные — и, к собственному удивлению, не ощутив по этому поводу ровным счётом никаких эмоций, Аспитис провёл Анжелу и Дилана, их молчаливую тень, в рекреационную зону. Тут, за стеклянной перегородкой, отделяющей зону от общего коридора, цвели по стенам ярко зеленеющие деревья и, в отдельных высадках, кусты, по настоящим камням бил из самой большой груды источник чистой питьевой воды, были раскиданы кресла и диванчики, а фальшивые окна на стенах показывали исключительно пастельные рассветы. Взяв в автомате всем по тарелке с бутербродами и по стакану с горячим чаем, Аспитис вместе с Анжелой опустились на самый близкий к зелени диванчик — Дилан остался стоять чуть поодаль — и некоторое время молча завтракали. Потом Аспитис встал, чтобы убрать использованную посуду в мусорный бак в другом конце зоны, и, уже возвращаясь, был пойман Диланом за предплечье.

— Гости, — тихо проговорил сильвис, кивая на стеклянные двери. Аспитис повернулся, всматриваясь в ярко освещённый коридор за ними, никого не увидел и уже оглянулся было на Дилана, чтобы уточнить, что он имеет в виду, когда дверь едва слышно скрипнула и в зону отдыха один за другим молча стали заходить агенты во главе с темноволосым хороном возраста Рэкса. Аспитис отступил к диванчику, с которого уже встала обеспокоенная Анжела, и пересчитал «гостей» — вместе с незнакомым хороном-предводителем их было ровно десять.

— Чем могу быть полезен? — подчёркнуто нейтрально осведомился у хорона Аспитис, когда он и его группа остановились в паре метров от них троих и каждый оценивающе пробежался взглядом по нему и Дилану.

— Да мы, собственно, с небольшим разговором, Мессия, — как будто лениво отозвался предводитель. — Позвольте представиться: агент III уровня Эмано Орлов, оперативник второго класса. Решили воспользоваться случаем, когда вокруг вас не обретается табуна охраны, чтобы получить максимальную, так сказать, искренность в ответах на мои вопросы…

— Всё ясно, — кивнул Аспитис, перебивая его. — Решили уточнить, не я ли вашего лидера кокнул?

— Для меня он не просто лидер, — оскорбился Эмано. — Мы с ним в одной учились. А потом…

— А потом судьба как-то так раскидала, что два бывших однокашника в верхушке оказались, а ты третьим уровнем довольствуешься. Как я тебя понимаю. Так что, бывший однокашник полагает, что верхушка настолько ослеплена моим величием, что предателя под носом не видит?

Аспитис провоцировал их специально: ему было совершенно недосуг убеждать почти что шестёрок, что к убийству Рэкса прямого отношения он не имеет. Эмано набычился, и рядом стоящие агенты, переглянувшись, положили ладони на пояса.

— Значит, не хотите признаваться по-хорошему? Интересно, как вы заговорите, когда мы поймаем вашу… ммм…

— Ты договаривай. Мне любопытны эпитеты, — поощрил его Аспитис, убеждаясь, что, если понадобится, сумеет встать на траектории между бунтовщиками и Анжелой. Эмано, однако, вместо «эпитетов» кивнул в сторону всё так же расслабленного с виду Дилана:

— А этот кем вам приходится?

— Как меня радует проявляемое уважение даже в такой непростой ситуации! Этот — мой телохранитель.

— И от чего он вас охраняет? Зонтиком, что ли, делится в солнечную погоду? Тоже розовеньким? — гоготнул явно поднабравшийся наглости хорон, и краем глаза Аспитис увидел, что Дилан начал стремительно белеть, более ничем не выдавая своего состояния.

— Короче, господа, — Аспитис указал на дверь, — либо вы разворачиваетесь на выход и я даже не буду вас сдавать вашему руководству, либо я говорю моему телохранителю: «Фас!» — и тогда уже пеняйте на себя.

— Я выбираю последнее, — хмыкнул Эмано и щёлкнул пальцами.

Аспитис не успел поймать момента, в который Дилан вдруг бесшумно вырос перед Эмано и будто бы несильно ткнул его кулаком в переносицу. Оставшиеся агенты рассредотачивались в только-только начавшемся беге, когда потерявший сознание хорон отлетел в стеклянную стену и, пробив её спиной, со звоном вывалился в коридор. Не отвлекаясь, Дилан метнулся к бросившейся на него первой тройке агентов, сам Аспитис сделал шаг ко второй, которая, по сравнению с сильвисом, чудовищно медленно устремлялась на него, третья же разбежалась по залу, доставая, как понял Мессия, парализующие пистолеты и занимая самые выгодные места.

Три агента для него, да ещё и явно не особо высоких классов, даже безоружного, были как игры в песочнице. Оберегая Анжелу, Аспитис раскидал всех далеко от диванчика, не особо напрягаясь и одним глазом следя за хаотично перемещающимся молнией Диланом, который в момент расправился со своими противниками и теперь явно собирался заняться стрелками. Один из близких Аспитису агентов, округливший глаза от скорости, с которой шестеро его соратников оказались неподвижными телами на полу, успел попасть Мессии в плечо прежде, чем сильвис-альбинос вышиб у него пистолет и буквально впечатал ударом в стену. Аспитис, и не почувствовав удара дрота, прыгнул к следующему из трёх агентов, вспотевшему от напряжения веру, Дилан же переместился к последнему из них, хищно улыбающемуся кункану. Пока Мессия скручивал деморализованного врага, едва сдерживаюсь, чтобы из отобранного оружия не зарядить его же бывшему хозяину в любую часть тела, на всю рекреационную зону прокатился уже настоящий выстрел.

Анжела вскрикнула, и последние ноты её голоса заглушил ещё один, менее громкий хлопок пистолета. Аспитис, более не церемонясь, подсёк веру ноги, добавил сверху по шее и наконец сумел оглянуться на Дилана. Тот, судя по окровавленной на спине футболке, получивший в упор пули в лёгкое и верх живота, как раз выхватил у кункана пистолет и его рукоятью легонько ткнул агента в висок. Тот свалился ему в ноги, но Аспитис увидел, что лицо у него перекошенное от изумления и суеверного ужаса.

— А могли бы выбрать первое, — с некоторым оттенком сожаления проговорил Дилан, разворачиваясь к Аспитису и Анжеле. Вся его футболка была залита кровью от тёмно-красных, почти чёрных ран чуть левее и немного ниже от сердца, но ни в одном движении не читалось ни боли, ни слабости.

Аспитис отступил к диванчикам, нащупал знакомый выступ на стене — раньше тут был значок аптечки, но, видно, с годами затёрся, а остальные и без него знали, куда нажимать. После прикосновения к выступу выдвинулась ниша, и хорон достал из неё увесистый светло-голубой чемоданчик.

— Иди-ка сюда, — поманил он Дилана. — Думаю, пули тебе в теле не нужны?

— Почему, можно оставить как сувенир, — пожал плечами сильвис, но подчинился. Ему и Анжеле Аспитис указал на диван, попутно вручая дрожащей хорони аптечку, а сам достал телефон, чтобы связаться с Сореном. Когда разговор был окончен, успокоившаяся Анжела споро обрабатывала снявшему футболку Дилану раны и пинцетом осторожно извлекала пули.

— Я как будто в кино про супергероев сходила, — чуть срывающимся голосом поделилась она, вскинув голову на Аспитиса. — Вы оба — это просто нечто… О, святые ангелы, ты тоже ранен?!

— Царапина, — Аспитис скинул форменную куртку, закатал рукав футболки и достал небольшой наполовину металлический дрот из уже потихоньку затягивающейся ранки в плече. Потом посмотрел на Дилана: — Я и не ожидал, что ты так самоотверженно будешь защищать меня.

— Я защищал не вас, — хмыкнул сильвис и, выдержав эффектную паузу, договорил: — Я защищал возможное будущее. Во время побега и в лаборатории у меня было время подумать над тем, что вы планируете делать с Особенными.

— В самом деле? — вскинул брови Аспитис, но вместо Дилана ему ответила Анжела.

— Знаешь, а я, кажется, поняла, что ты имел в виду, когда говорил, что войной должны заниматься люди, которых и убить-то сложно, — опять проглатывая окончания, взволнованно заговорила она. — Если все будут вот такими, как Дилан… и воевать-то не придётся! А смысл, если никого ничем не возьмёшь? А если ещё и вправду как-то внушить им человеколюбие и стремление к светлому будущему, никому не придёт в голову создать оружие специально против таких людей. Вечная жизнь, без болезней и зла, сколько времени на настоящий прогресс, на звёзды…

— А как же свободный выбор? Рабы? Право на ошибку? — пытливо спросил Аспитис, уже и не замечающий ни раскиданных по всей зоне тел, ни доносящегося откуда-то издали нарастающего шума.

— Выбор, я думаю, останется, — неуверенно сказала Анжела. — Полностью от зла не убежишь, ведь так? Но сколько можно было бы купировать! Только создавать не идеальных солдат, а почти идеальных людей. Ты, мне кажется, внутренне стремился именно к этому. Раз сам пострадал от…

— Ну, можно сказать и так, — признал Аспитис. Прежде подобная мысль не приходила ему в голову, но после знакомства с Анжелой он на многие вещи начал смотреть иначе. — Мне всегда, прежде чем умереть, хотелось совершить что-то великое. Создать идеальных людей — вполне подходит под это определение, как по вам?

Анжела и Дилан смотрели на него одинаково широко распахнутыми глазами: одна с восторгом — куда только подевалось ранее демонстрируемое неприятие, — второй отстранённо, явно не спеша пока с комментариями.

Наверное, тоже прикидывал, как с помощью альмеги внушить тому же Брутусу всепобеждающий гуманизм.