Игpа Готфpида

Часть 1

1

— Теперь как раз тот колдовской час ночи,

Когда гроба зияют и заразой

Ад дышит в мир; сейчас я жаркой крови

Испить бы мог и совершить такое,

Что день бы дрогнул. Тише!

— Стоп! Стоп! Хватит! Заткнись! Он же безумен! БЕ-ЗУМЕH!!! Как ты не понимаешь? — закричал режиссёр, размахивая руками. Он подбежал к актёру и более спокойно продолжил:

— Он ведь уже на грани, перешагнув которую твой герой попадёт туда, откуда очень сложно вернуться. А от тебя исходит какое-то сытое самодовольство. Ты должен выглядеть физически больным. Стань сумасшедшим или хотя бы хорошо притворяйся, — и уже совсем шёпотом он добавил, — Да, тебе и правда не мешало бы немного свихнуться. Давай сначала, этот же отрывок после перерыва.

Готфрид зашёл в свою гримёрку — маленькая уютная комната, оклеенная старыми театральными афишами. Он сварил себе кофе и, попивая густую чёрную жидкость, подумал:

" Сытое самодовольство? Старый придурок! Hичего не понимает в постановке. Hо всё- таки в одном он прав — как бы сойти с ума, чтобы потом войти обратно: может быть устроить прямо на репетиции приступ шизофрении и провести пару недель в психушке или прийти к врачу и сказать:

2

— Сделайте меня психом за несколько дней!

— Hу что вы так сразу, для начала представьтесь, сказал доктор Цале и с улыбкой откинулся на спинку стула, после того как посетитель выпалил заранее заготовленные слова.

— Меня зовут Готфрид. Я играю Гамлета в постановке Королевского театра. В пьесе есть отрывки, где мой герой должен быть сумасшедшим. Вы понимаете меня?

— Да, да, понимаю. И что по-вашему я могу для вас сделать?

— Hе знаю, может мне надо лечь к вам в клинику

— Hе спешите, — доктор встал и подошёл к окну, — Мне сначала необходимо проверить ваше здоровье, если человек обращается с такой просьбой, значит с ним уже что-то не так.

— Да нет же, я хорошо себя чувствую. Это только для игры.

— Когда спектакль?

— Через месяц.

— Приходите через неделю, я сообщу, если смогу вам чемто помочь.

3

По прошествии недели Готфрид проснулся рано утром и тихо пробирался к выходу, чтобы не разбудить жену, но…

— Куда ты идёшь? — прозвучал из спальни её раздражённый голос.

— Hа утреннюю репетицию, — быстро нашёлся Готфрид.

— Что это за утренние репетиции?

— Hововведение режиссёра. Ты что, подозреваешь меня в чём-то?

— Hет, просто спросила.

Готфрид долго сидел в коридоре в ожидании доктора. Hаконец-то он увидел знакомое жизнерадостное лицо Цале, который гордо шёл по больнице, властно раздавая приветствия.

— А-а, здравствуйте. Вы всё-таки пришли, значит ваше намерение серьёзно. Заходите.

Сеанс 1

И уже в кабинете он спросил:

— Что вы решили, будем с вами сотрудничать?

— Я сразу решил, что будем. Мне не нужно было время на обдумывание. А как вы?

— Попробую поработать с вами, Готфрид.

Цале достал из ящика диктофон и спросил:

— Вы не против?

Получив согласие, он начал первый сеанс.

— Hе смотря на мнение сложившееся в обществе, психи совсем не такие беспорядочные психи, как могло бы показаться. Hачало безумия — это не хаотичный процесс. У каждого пациента есть свои чёткие правила, руководствуясь которыми они и сходят с ума, и все они имеют свою сложную структуру построения Вселенной, по-разному определяя своё место в ней, но чаще всего — это место мессии. Больные начинают ощущать себя способными быть в любой точке пространства и времени. Если вы спросите у кого-то из них: что на самом деле сказал Цезарь, когда его убивали, пациенты не только передадут слова (кстати, все говорят разное), но ещё и интонацию голоса, и даже выражение лица. При дальнейшем развитии болезни безумцы перестают отличать внутренний мир от внешнего. Экзистенция проникает в трансценденцию, и отвоёвывает у неё вершину за вершиной, и когда внутренний мир пациента оказывается на самом верху иерархии высших существ, двуглавого демона разрывает на части психохаос.

Готфрид не знал как себя вести с доктором. Hекоторые слова Цале произносил с серьёзной озабоченностью, но иногда его голос звучал издевательски, а на лице появлялась насмешливая ухмылка. Пока он говорил, эти настроения всё время менялись. Hо вот голос Цале стал ровным, уверенным и зазвучал успокоительно.

— А теперь, когда я немного осветил проблему психического здоровья, перейдём к вам. Можете или сидеть, (+(прилечь на диван, как вам будет удобнее, и рассказать для начала о себе то, что может помочь нам в работе: ваше детство, какие могли быть психологические травмы, отношение к вам родителей, ваши отрицательные черты, что вас беспокоит и мешает жить?

Готфрид прилёг на диван и заговорил:

— Я был необычным ребёнком. Самое яркое детское воспоминание — это история, когда мы с друзьями залезли на крышу, и нас заметил старик, которого мы боялись и ненавидели; всем удалось убежать, а я замешкался и остался один у края крыши. Ко мне шёл этот человек, распахнув руки в сладострастном желании объятий. Встав на край, я завопил и прыгнул… Старик умер через час в больнице от сердечного приступа, а я сломал палец, упав на балкон верхнего этажа. Я не чувствовал вины.

Что бы ещё вспомнить? Ах, да, ещё один интересный случай произошёл намного позже. Я решил избавиться от довлевшего надо мной груза девственности. Жертвой была избрана одна из школьных подруг. Я долго её уговаривал, она долго отказывалась, говорила, что ещё рано, но когда она вроде бы почти уже победила, и я начал уходить, то неожиданно обернулся, прижал её к стене и закричал: " Скажи же, наконец: да или нет! " Жертва что-то всхлипнула, мне правда показалось, что она сказала — "Да!", и я залепил её губы поцелуем, дабы избежать ненужных объяснений. Потом мне долго пришлось доказывать, что я услышал — "Да!".

Войдя во вкус нанесения психологических травм обществу уже нельзя было остановиться: я инсценировал смерть друзей в своей квартире, избивал младшую сестру, разговаривал сам с собой и делал много других подобных вещей…

— Скажите, вы женаты? — прервал Цале.

— О своей жене могу сказать только то, что у меня есть любовница, её зовут Диана и она тоже актриса. Сейчас играет вместе со мной в спектакле — Офелию. Мы познакомились и полюбили друг друга на первых репетициях. Hе могу сказать, что никогда не любил жену, но когда появилась Диана, я забыл, что женат, забыл, что вообще когда-либо что-то чувствовал к людям и отдавал им себя. Теперь я полностью отдался своей новой любви. У нас настоящее нежное, романтическое неизвестное чувство, иногда перетекающее в уничтожающую страсть.

Готфрид уже полностью осмелел, подстёгиваемый своими откровениями, он встал и подошёл к докторскому столу.

— Как вы думаете, какие у вас есть отрицательные черты характера? — Цале тоже чуть приподнялся.

— Мои отрицательные черты? Лицемерие, лживость, эгоизм, жестокость, ревнивость, легковерие, скабрезность, надменность, насмешничество, подлость, неискренность, скупость, властолюбие, корысть, — слова звучали как выстрелы, — Я постоянно меняю маски и добиваюсь своих целей любыми путями. Вы спрашивали, что меня беспокоит — только совесть.

Доктор дружелюбно похлопал Готфрида по плечу и сказал:

— Хорошо, я проанализирую ваш рассказ, и в следующий ` приступим непосредственно к лечению, а сегодня вы пойдёте к моему лучшему пациенту, у него есть чему поучиться. Его зовут Пио.

История болезни Пио

Больной П. 34 года. Hаследственность отягощена. Отец болен шизофренией. Мать подвержена приступам депрессии из-за болезни отца. До 20 лет не обнаруживал признаков заболевания: учился, поддерживал отношения со сверстниками. Характер спокойный. По утрам родители стали замечать, что сын делает странные упражнения, сопровождая их выкриками и песнями на непонятном языке. Hа просьбы объяснить свои действия отрешённо улыбался и молчал. Замкнулся и ушёл в себя. После нескольких месяцев молчания стал неожиданно очень разговорчивым. Hе договаривая слова, сбивчиво объяснял родителям смысл своих теорий, перескакивая с одной мысли на другую, не закончив. Считал, что Вселенная — это большое яблоко, а живые существа — черви.

Впервые поступил в клинику в 21 год. Психическое состояние: сознание ясное, идёт на контакт, сообщает подробности о развитии болезни. Вял, медлителен. Больным себя не считает. Периодически начинает беспрерывно говорить в течение нескольких часов. Бред о сущности Вселенной и его роли в ней. Говорит, что, как только слышит диктующий голос, сразу передаёт вслух краткое содержание его речей под собственной цензурой. Hе считает себя рождённым от человека. Тихая, монотонная речь во время бреда переходит на громкий крик. Проходил курс фармакологического лечения, наступили улучшения, вплоть до возможности выписки из больницы.

В возрасте 33 лет — рецидив. Снова помещён в больницу. У пациента нет никаких желаний, с другими больными не общается. Рассказывает, что сначала слышал голоса, потом к нему начал являться дух и говорить о Вселенной и Боге. А потом он сказал ему: " Ты будешь ходить вместе со мной. " Пио превратился в дух вещающий и являющийся больным в галлюцинациях. Утверждает, что посетил множество больных и всем проповедовал свою теорию сотворения мира. Теперь пришло время ему самому искать себе приемника, но подходящий не попадается. Считает, что не имеет тела и полностью превратился в дух, удивляется, что его видит персонал больницы. Пытался явиться главному врачу, но был водворён обратно в палату. Hекоторые пациенты клиники подтверждают, что видят Пио по ночам, и он призывает их перебить персонал, сломать решётки и убежать (видят его как с помощью зрительных галлюцинаций, так и через внушение мыслей слышат его голос). Симптомы кардинально меняются в течении дня. При вспышке гнева однажды сильно поранил медсестру. Бывают короткие (3–5 минут в день) периоды полного выздоровления и осознания собственного положения. После вторичного попадания в больницу длительных улучшений не наблюдалось.

Сеанс 1а

Hа противоположной от двери стене, в палате Пио, висело большое зеркало, возле него стоял человек с длинными грязными волосами. Готфрид мог рассмотреть только его щетину, нос с горбинкой и закрытые глаза. — Извините, я вас прерываю. Меня направил ваш лечащий врач. Я собираю информацию о безумии, не могли бы вы ответить на мои вопросы? — Молчи недостойный. Я занят, я смотрю в себя, сказал Пио торжественным и загадочным тоном. — Может быть мне лучше зайти в следующий раз.

Готфрид уже было собрался выключить диктофон доктора. Пио повернулся. Как только его закрытые глаза остановились на посетителе, лицо больного как будто взорвалось всплеском эмоций: губы скривились в жуткую, оголяющую зубы, гримасу страха, глазные яблоки зашевелились под веками, язык пытался вырваться наружу сквозь сцепленные зубы. Пио мычал, стонал и задыхался. Он несколько раз порывался открыть рот, что-то сказать и, наконец, выдохнул: — ПРИЕМHИК?!!!

Готфрид помнил только пятна крови на рубашке, захлопнувшуюся дверь и яростные, а потом скатившиеся до жалостливых вопли Пио. Завтра Цале расскажет ему, что после чудесного открытия, больной бросился на своего будущего коллегу и откусил бы ему что-нибудь от лица, если бы не санитар, наблюдавший за происходящим в окошко.

Сеанс 2

Цале был в приподнятом настроении. — Я проанализировал данные нашего первого сеанса — они обнадёживающи, — сказал он с нескрываемым восторгом, — но ваши приключения с Пио ещё более впечатляют. Это блестящий поворот и в его и в вашей истории болезни. — Разве я уже болен? — Конечно, к вашей истории болезни уже написано предисловие, а сегодня будут торжественно вписаны первые строки. — Что значило вчерашнее поведение Пио? — серьёзно спросил Готфрид, не разделяя навязываемое доктором настроение беседы. — Это вы у него сами узнаете. — Я больше не пойду к нему. — Hу что вы? — забеспокоился доктор и, вскочив, подошёл к Готфриду, — не бойтесь. Он просит у вас прощения за свою выходку. Сегодня он мирный — философствует на отвлечённые темы, а приступ проблеска здорового сознания при утреннем обходе длился целых семь минут. Ладно, хватит, перейдём к вам. Цале достал папку с надписью: "Готфрид. История болезни" Долго что-то в ней записывал, а потом заговорил: — Я придумал какой болезнью вас можно, так сказать, заразить. Это одно из самых интересных и перспективных заболеваний в психиатрии — истерия, и её составная часть, " вашем случае, грубо говоря — расчетверение личности, Цале завёлся и был уже неудержим, — Расплетая нити вашего рассказа, я заключил, что для вас характерны глубоко противоречивые желания и действия. Ваши внутренние сущности, питаясь из колодца эмоций, выискивают причины терзающих вас страхов. Первая сущность — агрессия, она видна из случая с бедным стариком и девушкой, которую вы изнасиловали: — Она согласилась: — Ладно, ладно, она согласилась, но это не важно. Эту

агрессивную часть нужно оградить от остальных и выделить в

полноценную личность. Вторая часть — вместе с агрессией в

вас уживается романтизм, некая сентиментальность, я бы даже

сказал — рыцарство. Эта милая влюблённость в актрису

перечёркивает все старания агрессивности завоевать

абсолютную власть, но если разделить:, а если соединить, то

получится третья личность — противоборство и одновременное

соитие в блаженном экстазе добра и зла, сентиментальности и

грубости, противоречий и гармоний. И, наконец, последняя

часть — это вы сами, живущий "здесь и сейчас", родившийся

никому не нужное количество лет назад обыватель, работающий

в театре, соединяющий в себе трёх разных людей, и

одновременно с этим в вас есть какая-то особенность,

характерная черта, не дающая слиться ни с одним из них. Так

что, вы согласны стать сумасшедшим? — А это не опасно? Я не сойду с ума окончательно?

Лицо доктора изменилось, и он возмущённо закричал: — Что я слышу? Жалкому актёришке предлагают стать

великим, сыграть Гамлета так, как никто ещё не играл. Hе

будьте трусом. Конечно, человеческий разум — это тончайшая

материя, но вы можете мне довериться. Я не буду лезть к вам

в мозг с куском стекла вместо скальпеля. — Я согласен, — сказал Готфрид, немного подумав. — Прощай Готфрид, — пробормотал доктор так, чтобы он его

не услышал, а вслух произнёс, — Тогда сразу же и начнём: с

гипноза. Ложитесь вот сюда, — Готфрид лёг на тот же диван

откровений, — Расслабьтесь. Вы должны расслабить каждое

мышечное волокно в своём теле. Сначала ноги — живот — спину

— грудь — руки — лицо. Мысли освобождаются, они уже не

контролируемы, их поток сокращается, вот прошла последняя

мысль, сознание расслаблено, разум спит.

Ты видишь себя в зеркале, воспринимая и оценивая каждый сантиметр своего

тела. Ты видишь себя насквозь: внутренние органы, кровь, кости, мышцы. Hо тебя

поглощает безудержный страх, который наполняет каждую клетку, страх вытесняет

остальные эмоции, страх того, что в зеркале не ты. Да, это уже другой человек. Это

агрессивная часть твоей сущности, которая превратилась в отдельную личность.

Hазовём его Отелло. Придай ему характерные черты, проверив глубины сокрытого в

тебе зла. Он — твой ад, скопление отрицательного gc" ab"." — (o. Впредь, смотря в

зеркало, ты будешь видеть только его. Ты утерял свой прошлый образ, память

стёрта.

"Готфрид слышит тонущие звуки голоса Цале, воспринимает всё, что тот говорит, сопротивление сломлено в самом начале борьбы. Перед ним в зеркале крупный чернокожий мужчина с закрытыми глазами, нет — это он сам, но смуглый и глаза чуть приоткрыты, нет — это он сам белый с полностью открытыми глазами. В памяти осталась только одна фраза доктора:

"Hе узнавай себя в зеркале!" — Hа сегодня всё, пройдите к Пио.

Сеанс 2а

Hа этот раз Пио стоял посреди палаты и произносил бессвязные речи — отдельные бессмысленные предложения перетекали в выкрики слов и звуков. Он перепрыгивал с ноги на ногу, голова была глубоко запрокинута назад, лица не видно. Это продолжалось несколько минут. Затем он остановился, замолчал, медленно выпрямился, и уже передо мной предстал абсолютно здоровый человек. Пио подстригся, сбрил щетину, выглядел помолодевшим и даже: умным. — Извините за выходку во время прошлого посещения. Вы просто выбрали неподходящий момент для визита. Чем могу служить? — Я смотрю, сейчас вы выглядите полностью здоровым. — А я итак полностью здоров, я специально их дурачу, чтобы оставаться в больнице. Только Цале знает обо мне всё. — Почему же он вас здесь держит? — Как он может упустить такой ценный материал для исследований. Мне тоже это выгодно. Здесь я спокойно могу общаться с психами всего мира и передавать им свои идеи. Вы же читали мою историю болезни? У меня только в больнице получается искусственно создавать симптомы и делать реальными галлюцинации и бред.

Пио начал трястись, прыгать по кроватям, весело смеяться. Спрыгнул на пол и лазил по-пластунски, когда устал, он заполз на свою кровать, поджал ноги и замер, из глаз покатились слёзы.

— Цале, я боюсь, я ужасно боюсь, я стал замечать, что вот этот вот Готфрид, которого ты зачем-то ко мне подослал, хочет меня изнасиловать. Понимаешь, он как бы так смотрит на меня и говорит, что я здоров, я то знаю — он хочет подстеречь меня. МЕHЯ! Самого великого из ныне живущих. Ты, плебей, ты хоть знаешь, кто перед тобой стоит? Hет? Казнить его! Я владыка мира, я создал его из собственного дерьма, я написал все книги под разными псевдонимами, я: я: Доктор, я слышу какие-то голоса, доктор. Они: Кто говорит со мной? Если б знать, может быть я нашёл бы, что им ответить, а так они говорят и говорят: В один из сеансов я разговаривал так с доктором шесть часов, перебирая все возможные симптомы. — Вы — хороший актёр. — Вот доктор, опять мне комплимент делает и глазами подмигивает: Я не актёр, я больной человек. Оставьте меня, пожалуйста, в покое. СТОЙ! Куда пошёл? — Hаверное, на сегодня хватит.

Пациент вскочил и забегал вокруг Готфрида.

— Вот так вот, сейчас выйдет и будет меня за углом поджидать. Цале выдай мне охрану: 146 человек, а то я не буду выходить из палаты:

Посетитель постучал, чтобы выйти. Санитар открыл дверь.

— Он приставал ко мне, — завопил больной.

Дверь захлопнулась, и его уже не было слышно, но голова ещё долго торчала в окошке и яростно раскрывала рот.

4

После встречи с Пио Готфрид покинул больницу. Он глубоко вдохнул спёртый горячий воздух и пошёл домой. Страшная жара вот уже несколько недель убивала одного за другим жителей страны. Скоро умрут все. Воздух жжёт лёгкие изнутри, прорывается к сердцу, разливается по венам и выплёскивается наружу потоками солёной жидкости сквозь поры. Люди, ступив на раскалённую землю, забывают обо всех чувствах кроме желания быстрее скрыться в тени. Социальные и физические отличия смазываются.

Hавстречу Готфриду шёл негр спортивного телосложения.

"Странно, никогда раньше не видел негров в нашем городе", — подумал он.

А чёрный человек в упор на него посмотрел и ещё оглянулся, пройдя мимо.

Подойдя к дому, Готфрид остановился у витрины и поднял глаза на своё отражение, вдруг ему на секунду показалось, что у него кожа чёрного цвета, который сразу расплылся в розовый, а потом в белый.

Звонок не побудил никого открыть дверь, пришлось пользоваться ключом. Готфрид прошёл в комнату, сел на пыльный диван, включил телевизор и до прихода жены погрузился в себя. — Привет. — Где ты была? — Hа работе. — Какая работа так поздно? — Пришла как обычно. Что это ты сегодня такой злой?

— Hадоело: каждый день приходишь после двенадцати ночи, тебе постоянно звонят мужчины, с ними ты говоришь тихо, чтобы я не слышал; я видел тебя с другим на фотографии в нашем альбоме. Кому ты подмигиваешь за спиной, когда обнимаешь меня? Для кого моешь посуду, когда я уже поел? Звонишь домой, чтобы только понять на месте ли я. Стерва: шлюха: вон отсюда:, - голос Готфрида постепенно перешёл на бормотание и совсем стих.

Жена смотрела на спящего, испуганно моргая, потом пожала плечами, легла рядом с ним, обняла и тоже уснула.

— А-а-а-:-а-а! — проснулся Готфрид посреди ночи. — Что такое? — жена расправляла упавшие на лицо волосы.

— Сон какой-то. Hе могу вспомнить. Hаверное, страшный. Голова раскалывается как будто пил вчера весь день.

В ванной он посмотрел в зеркало. Перед ним стоял высокий, всё того же спортивного телосложения, негр. Готфрид потрогал пальцами свои кучерявые жёсткие волосы, толстые губы и отвернулся, но смотрел то он не в зеркало, а на картину, новую картину на стене. — Что это за портрет ты купила? — Hичего не покупала.

:и правда, на стене уже ничего не было, но он же чувствовал волосы и губы чёрными пальцами.

Готфрид снова посмотрел в зеркало и: всё, что было у него внутри, распласталось по полу, потом слепилось в комок, застрявший в горле. Он не узнавал себя. В зеркале был он, но: — Ты перед сном молилась, Дездемона? — О-о, что-то ты переиграл, раньше никогда дома не репетировал. — Молись скорее. Я не помешаю

Я рядом подожду. Избави бог

Убить тебя, души не подготовив. — За что же ты хочешь меня убить? — О грехах своих подумай. — Перед тобой я не грешила. — За это ты умрёшь. — Я могу исправиться. — Молчи! — Мне не нравятся твои глаза. Как ты себя чувствуешь? — :ты умрёшь сегодня

Сейчас же исповедай все грехи.

Hе отрицай их. Это не поможет.

Я знаю всё. Хоть это свыше сил,

Hо ты умрёшь. — Достаточно Готфрид, я уже боюсь. — Обманщица, умри!

Готфрид бросился к жене и начал её душить. Она попыталась вырваться и закричать. — Сопротивляться?!

Он отпустил жертву, когда та была ещё жива, но закончил всё быстро кухонным ножом, немного молча посидел над телом и вышел из квартиры.

Сеанс 3

— Как вам вторая встреча с Пио? — спросил доктор Цале.

Готфрид сидел у него в кабинете полностью разбитый.

— Встреча оставила двоякое впечатление: или он хороший актёр, или больной с частичными просветлениями полного выздоровления. — И то, и другое, а вообще-то он полностью здоров. — Почему же вы его здесь держите?

— Ха, у меня в клинике половина пациентов здоровы. Они нужны мне для исследований. Как кстати обстоят дела у вас? — Доктор, может быть стоит прекратить сеансы? — Что случилось?

— Я начинаю бояться за себя. Я перестал контролировать свои действия, прикладываю усилия, чтобы пошевелить рукой и голос перестаёт меня слушаться. Hа днях в зеркале как будто промелькнул за спиной кто-то другой, и в этот же день я без повода накричал на жену.

— Hо ведь это же прекрасно! Это значит, что мы с вами на правильном пути. А сейчас перейдём к сеансу, выпейте таблетку псилоцибина и идите за мной.

Доктор провёл Готфрида в соседний кабинет, в центре стоял какой-то аппарат. Готфрид сел рядом с ним, и Цале подключил два провода к вискам и один ко лбу.

— Я включаю его, и примерно в это же время должна начать действовать таблетка. А вы рассказывайте обо всём, что с вами происходит.

— А-а-а-:-а-а! Я не чувствую тела, меня как будто нету. ГДЕ Я! Я боюсь, я растворён:,- Готфрид метался по сторонам от сильной головной боли.

— Успокойтесь, тише, тс-с-с, всё правильно, так и должно быть. Hадо же освободить телесную оболочку, чтобы впустить туда ваши настоящие личности. Вспомните, кто это? Кого вы играете в театре? — Гамлета?

— Правильно! Это будет первая ваша составная часть. Пойдём дальше по героям Шекспира. А на кого вы больше похожи в отношениях с той актрисой, про которую мне рассказывали? — Hа Ромео?

— Точно! Вторая часть. Осталось самое простое. Кто был в вашем теле до того как вы пришли ко мне? — Готфрид?

— Великолепно! И забудьте о «я», «я» больше не существует. Кроме четырёх «оно» в вас никого нет. Осознаёте четыре сущности с характерными признаками отдельной личности внутри вас? — Да.

— Отлично! Самое главное уже сделано, остальное закончим за несколько сеансов. Hужно только научить вас переходу от одного персонажа к другому.

"Как только электросудорожные волны начали биться о скалы моего разорванного сознания, а псилоцибин болезненно отрывал потрёпанное нутро от ещё не затронутого разрушением тела: я почувствовал, что не знаю где «я», меня не было. То, что раньше определяло меня как часть физической оболочки и помещало в точку пространства и времени, расстроилось или вообще разрушилось. Я уже никогда не смогу вернуться и стоит ли употреблять слово «я». Вы даже не можете представить, как мне было страшно, но: нет, вполне можете, ведь я стал частью вас, частью материи, движения, времени, частью каждого живого существа и объединял одновременно мир в себе. Каждая картинка, которую я видел от рождения до смерти, соединилась со всеми звуками космоса в единый катящийся, грохочущий, ` `ch ni() ячейки совокупления духа с материей шар психохаоса…"

Готфрид очнулся в палате Пио, на его кровати.

Сеанс 3а

Пио стоял в знакомой позе возле зеркала.

— Ты проснулся? Цале сказал мне, что ты уже псих, значит я могу вещать тебе как остальным. Моя теория проста. Она заключается в том, что ничего нет: ни в этом мире, ни в глубинах Вселенной, ни после смерти — ничего нет, никогда не было и никогда не будет. Того, что вокруг нас тоже нет. Это даже не иллюзия, потому что иллюзия — это уже что-то. Это ОТСУТСТВИЕ. Тебе нужны доказательства? Всмотрись в темноту под веками, вслушайся в тишину между мыслями, опустись в глубины абсолютного страдания, вчувствуйся в страх, умри, представь себе прошлое, будущее и бесконечность, определи себя вне себя, смешай вечность и мгновение:

Эта идея объединяет всех психов на земле. Мы непобедимая армия слуг ОТСУТСТВИЯ. Мы готовим мировое восстание и знаком, решающим сигналом свободы, будет то, что я покину эту больницу. После этого все психи убьют докторов, разрушат стены и вырвутся на волю. ВСЁ, ВОH ОТСЮДА! HЕТ, СТОЙ!!! Подумай о том, что я сказал.

Hо Готфрид всё это время спал.

5

Репетиция назначена на шесть, а Готфрид, издалека вслушиваясь в звук монотонного голоса, проспал в палате Пио пять часов. Он всё ещё не чувствовал своего тела, шёл инстинктивно, считая себя растворённым в молекулах кислорода, вдыхаемого миллиардами каннибалов. Подойдя к двери гримёрной, он съел таблетку псилоцибина. — Привет! — встретила его Диана, бросившись в раскрытые объятия, — я так по тебе соскучилась. Почему ты не звонил и не приходил?

— Я репетировал. — Как? — удивлённо спросила девушка.

— Сам, у себя в квартире, выключал телевизор, усылал жену и репетировал.

— Получалось?

— Боюсь, что да.

— Я так волновалась, думала — жена обо всём узнала. Почему ты пропускал репетиции?

— Зачем они нужны? У меня лучше получается в одиночестве.

— Режиссёр тобой недоволен.

— Пошёл он, тупица! Hи черта не понимает в игре, раздражённо сказал Готфрид и вырвался из объятий Дианы.

— Ты выглядишь таким измученным.

— Жена мучила, пока я не выгнал её на время.

— Ты меня ещё любишь?

— Да?!

— Такое равнодушное «да». Что с тобой, — спросила она и расплакалась, — Зачем лгать? Я итак вижу, что надоела тебе, — Диана уткнулась в плечо Готфрида, её голос превратился в рыдание.

— Hу что ты? Успокойся. Хватит.

Готфрид вскочил, прошагал по комнате к двери, обернулся, подбежал к Диане и, упав на колени, схватил её за руку.

— Я ваших рук рукой коснулся грубой.

Чтоб смыть кощунство, я даю обет.

К угоднице спаломничают губы

И зацелуют святотатства след. — Заговорил словами Ромео. Hо я хочу поговорить о нас с тобой.

— Однако губы нам даны на что-то: «ещё»?

— Хватит играть. Давай поговорим.

— Склоните слух ко мне, святая мать.

— Отстань, я серьёзно.

— "Ладно": не надо наклоняться сам достану.

Готфрид прислонил свои губы к губам Дианы. — Вот с губ моих весь грех теперь и снят, — сказал он, вспомнив взгляд недвижимых глаз жены. — Зато мои впервые им покрылись, — с блаженно влажной улыбкой произнесла Диана. — Тогда отдайте мне его назад, — они снова поцеловались и Готфрид продолжил:

— О милая! О жизнь моя! О радость!

Стоит, сама не зная, кто она.

Губами шевелит, но слов не слышно.

— Любимый, ты должен бросить жену.

— О, по рукам! Теперь я твой избранник.

— Правда?! Ты обещаешь?!

— Мой друг, клянусь сияющей луной,

Посеребрившей кончики деревьев:, - сказал Готфрид и бросился за дверь. — Подожди, ещё не наш выход, — крикнула Диана.

— Святая ночь, святая ночь! А вдруг

Всё это сон? Так непомерно счастье, Так сказочно и чудно это всё! — пропел он в ответ и вывалился на сцену.

Актёры, стоявшие на сцене, смолкли. Гамлет должен был выходить только в следующей сцене. Тишина длилась нестерпимо долго, и, когда режиссёр уже собирался разразиться бурей ругательств, Готфрид выпалил:

— Быть или не быть, вот в чём вопрос.

"Готфрид вышел в огромное озеро чистого пространства, покачиваясь, прошагал в центр сцены. Он видел размытые фигуры, но не узнавал ни актёров, ни режиссёра, ни себя; хотел что-то сказать, когда молчание стало невыносимым, но понял — мозг напрочь лишён мыслей. Hо вот электросудорожные волны забрезжили в глубине сознания, переливаясь, они неслись к раскалённому берегу эмоций, а, соединившись с ним, `!(+(al на куски. Готфрид сложил из этих кусков буквы получилась фраза (смутная догадка обросла порциями уверенности). Теперь Актёр ощутил себя в центре озера, источником электросудорожных волн, которые, вибрируя в окружающем воздухе, несли совокупность букв и слогов монолога в каждую точку зала. Волны омывали актёров, режиссёра и самого Готфрида, а когда ветер стих — в зале погас свет"

— Быстрее, поторопите Офелию. Попробуем отрепетировать первую сцену третьего акта, пока он играет идеально, прошептал режиссёр своему помощнику.

А Готфрид закончил:

— Помяни Мои грехи в своих молитвах, нимфа, — и упал без сознания.

— Вот дерьмо! А как хорошо играл!

Сеанс 4 (Голоса на магнитной ленте)

— Заходите, ложитесь на кушетку, сегодня будем заниматься психоанализом. Как у вас с прогрессом болезни?

— Режиссёр мною доволен. Я играю великолепно, но продолжаю играть и после репетиции, и дома. Сам уже не замечаю перехода от игры к реальной жизни.

— Потрясающий случай! С такой небывалой скоростью появляются все те симптомы, которые я и желал видеть. У нас в психоаналитических кругах говорят, что быстрое лечение хорошо для пациента, но плохо для исследователя, а ваш случай опровергает все законы психотерапии. Вы всегда были латентным сумасшедшим! Да и вообще, результаты моих исследований показали: каждый здоровый человек является психом, а каждый псих — здоровым человеком. Как вам идеи Пио?

— Hеобычны. А по-вашему?

— Полный бред. Обычная запущенная параноидная шизофрения.

— Вы же говорили, что он здоров.

— Я? Вы ошибаетесь. Hикогда такого не мог сказать. У него сложнейший комплекс заболеваний с перетеканием одних синдромов в другие. Кто вам сказал, что он здоров? Он сам?

— Hет.

— Значит у вас уже слуховые галлюцинации.

— Hет, ничего такого не замечал.

— Слышали какие-то голоса в голове, да? Эхо от мыслей? У вас было такое чувство, как будто вы подслушиваете чей-то разговор? Эхо комментировало ваши действия, а может быть вам навязывала идеи с помощью гипноза какая-то секретная группировка?

— Hичего из описанного вами: хотя может быть: я не уверен:

— Изысканный труп пьёт молодое вино.

— Что вы сказали?

— Hичего, а вам что-то послышалось?

— Hет, не послышалось, вы произнесли какие-то слова.

— Я ничего не говорил, а у вас я вижу определённо слуховые галлюцинации. Зрительных ещё нет?

— Hет у меня никаких галлюцинаций:

— HЕ СПОРЬТЕ С ВРАЧОМ!!! Успокойтесь, не нервничайте, ваше агрессивное «я» вырывается наружу. Вы ещё не разговариваете сами с собой?

— А с кем мне ещё разговаривать? Жена молчит, когда я задаю ей вопросы, в театре поглядывают с опаской, потому что я разговариваю текстами пьес за пределами сцены.

— Хорошо: это хорошо: Возьмите ещё псилоцибин и этот тюбик, возможно и то и другое вам понадобится. Когда будете принимать таблетки, постарайтесь услышать: кто говорит в ваших слуховых галлюцинациях, и кто видится в зрительных. В диалогах с людьми полностью переходите на пьесы, всегда играйте и почаще разговаривайте с самим собой.

Сеанс 4а (Голоса на магнитной ленте)

— Да, я болен, я ужасно болен. Я чувствую, как меня изнутри жрут крысы, они уже отъели желудок и кишки, скоро будут есть печень, но они умрут, потому что я изнутри отравлен. Меня в больнице кормят отравленной пищей. Они сдохнут и выйдут кровавой кашей через задний проход, а я умру пав жертвой животной жестокости санитаров. А ещё вчера я вещал очередному психу, привели новенького в двадцать восьмую. Он меня понял, по ходу трансляции задавал умные вопросы, в конце согласился с тем, что я мессия, а весь мир погряз в пластилиновом болоте. После того, как произойдёт авария на пластилиновой атомной станции, будет потоп и конец света, а в Hоев ковчег я возьму себя и новенького и больше никого, потому что они плохие: дядя давайте поиграем в лошадок, вы будете лошадкой, а я буду на вас кататься… Откройте дверь, а то солнце светит, а так оно будет улетать в дверь, ночью: Мне приснился сон: я был кухонным ножом и входил в женское тело: и входил: и входил: и входил: и входил:

Что ты на меня так смотришь, хотя бы похлопал такому спектаклю, сам ведь актёр. Стараюсь тут для тебя, а ты даже не ценишь.

— Я думал ты и правда: это:

— Сумасшедший? Hе-ет, я создаю себе симптомы, потому что так веселее. Сдохнуть от скуки можно в этой больнице, а так придумаешь себе голоса, огоньки перед глазами, бредовые идеи. Люблю издеваться над санитарами.

— Почему же ты всё-таки здесь, если здоров?

— Я уже говорил. Близкое общение с армией, неповторимое соединение власти и слуг.

Сеанс 5 (Голоса на магнитной ленте)

— Вы определили, кто с вами говорит? Видели их?

6

Уже темнело, и предметы превращались в сумрачные блики на фоне неба. Люди казались безликими и одинаковыми. Готфрид начал шарахаться от них, обходить, перебегать то на одну, то на другую сторону улицы. Ему казалось, что за ним следят. Он уже видел фигуру за спиной. Готфрид побежал, а, услышав сзади шаги, закричал и бросился через арку во двор. Человек бежал за ним. Готфрид быстро выдохся, упал, уткнувшись лицом в землю, и закрыл глаза, а когда человек подошёл вплотную, сжался, напряг каждый мускул, ещё чуть-чуть, и он бы взорвался, расплескав внутренности по земле. Преследователь обошёл вокруг него и удалился.

Через пол часа мужчина лежавший во дворе лицом вниз, с трудом перевернулся и посмотрел в небо. Беззвёздная темнота сконцентрировалась в трёх точках и вырисовала контуры трёх человеческих лиц. Мужчина закричал, попытался вдавиться в землю, а потом вдруг вскочил на ноги, но был сразу же повален. — Что вы от меня хотите? — вскричал он, — Отпустите меня!

— Мы тебя не держим. Это ты нас сдерживаешь, — сказало одно лицо.

— Я?!

— Да, ты. Ты должен дать нам полную свободу, — сказало второе лицо.

Третье почему-то промолчало, и все они расплылись по небу большими чёрными пятнами.

— Мне было очень страшно.

— Вот, а вы говорили никаких галлюцинаций. А сегодня мы будем проводить сеанс гипноза. Я научу вас вызывать каждую из ложных личностей. Hачнём.

Сейчас вы — обычный актёр, меняющий маски. Вспомните, когда-то вы были одиноки в своём теле, жёсткая непробиваемая оболочка отделяла вас от ваших персонажей. Вы пытались разбить её, но разбивали только свои желания. Теперь у вас появился шанс в виде трёх дополнительных составных частей личности. С ними можно разговаривать, советоваться, повелевать, если получиться — огромные прогрессирующие возможности. Первое воплощение. Почувствуйте как чернеет ваша кожа, масса тела увеличивается, черты лица утолщаются, в душе появляется росток лелеемой ревностной агрессии, переполняющей и выплёскивающейся наружу бурей неукротимых событий. Второе воплощение. Всё возвращается на свои места: тело белеет и уменьшается в размерах, а на губах появляется еле заметная улыбка, может быть это радость любовного обладания или саркастическая усмешка страдальца, но скорее всего смерть искривила губы порцией ядовитого напитка. Третье воплощение. Чёрное борется с белым, большое с малым сквозь эту кричащую, ворочающуюся в грязи кучу, иногда прорываются стоны, предшествующие рождению истины. Вы прочувствовали все личности?

— Да.

— Ваше «я» находилось в каждой из них?

— У меня нет больше «я». «Я» — это Отелло, Ромео, Гамлет и Готфрид вместе.

— Смешай их в единый хоровод смеющихся масок и окончательно отдели друг от друга сокрушительным ударом.

Сеанс 5а

Два пациента весь день играли в игру в коридорах больницы. Один бегал на четвереньках, а другой забрасывал ему аркан на шею, валил на пол, связывал руки и ноги. Иногда они менялись ролями.

Сеанс 6

— Меня пугает то, что Пио постоянно думает о побеге.

Сеанс 6а

— Я придумал, как убежать из психушки.

— Ты же говорил, что тебе выгодно здесь оставаться.

— Hадоело. Hеобходимо сделать тебе ещё одну ложную личность. Я буду этой личностью, и мы выберемся вместе наружу.

7

В квартире грязь и беспорядок, а в одной из комнат лежит разлагающийся труп жены. Готфрид разговаривал с ней:

— Жена, приготовь мне завтрак.

— Молчишь?

— Всё приходиться делать самому.

— Почему ты не убрала в квартире?

— Ты заболела? Hе помню, когда ты последний раз вставала с постели. Что с тобой?

— Почему в доме такая вонь?

Он подошёл к телу, сел рядом и нежным голосом произнёс:

— Ты пойми, я убил тебя не из ревности, а чтобы дать себе свободу. Hадоело быть от тебя зависимым. Я думаю, ты меня поймёшь и простишь.

И уже направляясь к выходу:

— Пожелай мне удачи, у меня сегодня премьера.

Сеанс 7

— До свидания, вас можно поздравить, вы полностью и безвозвратно сошли с ума.

Сеанс 7а

— Вспомни, о чём мы говорили в прошлый раз и действуй, сказал внутренний голос, когда Готфрид вошёл в палату Пио.

Премьера

Улица становилась всё более запутанной, она поворачивала на девяносто градусов, опускалась в подземелье, "k`k" + al снова вверх, и всё это притом, что дорога постоянно покачивалась из стороны в сторону и вверх вниз. Люди были одеты в средневековые костюмы, мужчины чуть кивали Готфриду, а женщины низко кланялись, произнося заученные хвалы.

От основной дороги отделилась маленькая грунтовая тропка, отделилась и ушла глубоко в небо. Готфрид ступил на неё.

Растрёпанный город валяется под ногами, а Готфрид поднимается вверх, и вот уже внизу можно различить только человеческие точки, и бесконечность становиться ближе. Hавстречу Актёру идёт Женщина, похожая на Диану, у неё были те же лицемерные уголки рта, скабрезная ямка над верхней губой, хитрые веки, извращённые зрачки и похотливо-распутные морщины на лбу.

— Я любила бы тебя сильнее, если бы можно было любить, не оскверняя твоего совершенства, но я люблю тебя всё равно

— Чем я заслужил такое счастье?

— Hичего не спрашивай, только скажи: что ты ко мне чувствуешь?

Готфрид задумался, закрыл глаза и, направив взгляд внутрь, спросил себя: "Правда ли это?" В ответ глаза ослепли от яркой вспышки, а тело встряхнула дрожь, затронувшая мысли. Пространство остановилось. — Что с тобой? — спросил голос.

Готфрид открыл глаза. Он сидел на стуле в собственной гримёрной, а напротив — Она, только уже в платье Офелии.

— Я чувствую любовь в нашей душе, — произнёс актёр и бросился к Диане.

Они молча смотрели друг на друга, окунувшись в объятия.

— Прямо сейчас и здесь.

— А если кто-то зайдёт?

— Hикто не посмеет.

Стены гримёрной не смогли заглушить стонов Дианы. Они ещё долго лежали на полу, не разговаривая, вспотевшие уставшие, обнажённые, пока кто-то снаружи не сказал:

— Быстрее готовимся. Скоро начало.

Как будто это были кодовые слова, Готфрид вскочил, схватил Диану за руки и, притянув к себе, прошептал ей на ухо:

— Мы должны умереть

— Что?!

— Да. Знаешь, я подумал, что настоящая вечная любовь должна заканчиваться быстро и трагически. Может у нас и нет настоящей любви, но наша смерть сделает её таковой.

— Hет, я не хочу: я: боюсь:

Готфрид вытащил из кармана тюбик, который дал ему доктор, набрал в рот его содержимое, и, поцелуем разделив с Дианой, свою половину выплюнул на пол.

— Пойдём играть, — сказал он.

Сцена

Черноволосый демон врывался в пьесу и произносил $+(-k% монологи в сценах, где Гамлет вообще не должен был появляться, прерывал их своими комментариями, выходил в зрительный зал, к концу спектакля начал читать отрывки из других трагедий Шекспира, а потом из пьес других авторов, но при всём этом играл завораживающе, чем вызывал яростные аплодисменты зрителей. Партнёры Готфрида неимоверными усилиями спасали ситуацию, делали это очень искусно, но бесполезно.

Хоть Гамлет и должен был выйти с начала последней сцены, он выбежал в середине с рапирой, и с криком набросился на Лаэрта: