Игра нипочём

Варенцова. Ретроспектива 2

Новый, 1996-й год Оксана и Глеб встречали, как повелось у них в последние годы, в своём кругу, с Олегом и Людой. Весело пульсировали на ёлке электрические огоньки, ждал своего часа неизменный оливье, в холодильнике стыло шампанское… И вот на экране телевизора возник гарант:

– Россияне…

Он был на удивление похож на своего резинового двойника из телепрограммы «Куклы». И манерами, и ухватками, и интонацией.

– Так, – сказала Людмила. – Пойду мужиков пошевелю.

Миниатюрная, очень миловидная, Олежкина супруга чем-то напоминала Мэрилин Монро. Она работала завучем в школе-интернате и, наверное, заставила бы ходить по струнке даже кобеля-кавказца, вздумай они с Олегом его завести. И при этом – золотая душа и отзывчивое сердце. Ну вот скажите нам, кто первый выдумал тезис о невозможности женской дружбы? Кто первый высказался о невозможности дружбы между женщиной и мужчиной?.. Сюда бы его, за этот стол. Здесь ему поведали бы историю ремонта сперва одной квартиры, потом другой, когда Оксана и Люда объединили бюджеты и поставили мужей перед фактом. Рассказали бы о чисто мужских вылазках на подлёдный лов и о чисто женских – на лыжах. И ещё о том, как Люду «получали» из роддома Оксана и Глеб, поскольку Олег в тот момент был в командировке. А Оксану – Люда с Олегом, по аналогичной причине…

Теперь наследники, Сашуня и Васька, возились на диване, сосредоточенно крутили в руках японские головоломки, и у Сашуни что-то уже начало получаться, а у Васьки – ещё нет, но и он был близок к успеху.

– Ну что, – сказала Оксана, – пятиминутная готовность!

И занялась вопросами дислокации: головоломки в коробку, наследников для начала мыть руки, потом за стол. За маленький, детский, чуть в сторонке от взрослого, чтобы всем было удобно.

Людмила же отправилась в кухню, приняла рапорт, потянула носом воздух:

– Хм, пахнут вкусно. Так, господа офицеры, ваш главнокомандующий уже шепчет… Эй, эй, господин подполковник, не балуйте тут у меня! – И решительно отобрала у Глеба чугунную гусятницу, завёрнутую в толстое полотенце. – Разболится, а я потом отвечай?

Так они и вернулись к ёлке – Олег с шампанским и оливье, Людмила с картошкой и гусем, а Глеб с пустыми руками. Собственно, руку ему не мешало бы потихонечку разрабатывать, но препираться по этому поводу за три минуты до полуночи он мудро не стал.

– Папа, а что, уже Новый год? – сразу спросила Шурочка. Белое шёлковое платьице и бант в волосах делали её очень похожей на Дюймовочку. – Уже-уже?..

В этот раз ей было впервые позволено сидеть со взрослыми до двенадцати, и она очень волновалась, боясь что-нибудь пропустить.

– Сначала куранты бить будут, – солидно объяснил Васька, ушастый, с оранжевым галстучком «кис-кис».

– Чтобы Новый год как следует наступил, его нужно правильно встретить, – подняла палец Людмила. – Для начала полностью очистить тарелки. И помнить золотое правило: пока я ем, я глух и нем. Ясно? Ну и молодцы. – Люда села, улыбнулась мужу, взявшемуся потрошить шампанское. – Три… два… один…

– Ой, – пискнула Оксана и полезла прятаться за Глеба. – Ой, ма-а-а-амочки…

Ей, как и обоим присутствовавшим мужчинам, доводилось стрелять не только в тире, и всё равно – продолжала панически бояться пробок, вылетающих из шампанского, и ничего поделать с собой не могла.

– Да ладно, не боись, – усмехнулся Олег, тронул пробку, мастерски открыл и… начался Новый год. С шампанским, подарками, разносолами, разговорами, в уюте, дружбе и счастье.

Васька и Шурочка занялись общим подарком. Общее хозяйство у них и так было немалое, от детских книжек до велосипеда и этой вот ёлки, теперь к списку прибавился радиоуправляемый терминатор. Микроэлектронная ипостась Шварценеггера выписывала круги, посверкивала красными глазищами и рычала: «Аста ла виста», обещая всех размазать по стенке. Какое там, наследнички живо загнали терминатора в угол, едва не опрокинув ёлку на гуся и оливье. За что и были депортированы смотреть «Ну погоди».

– В Багдаде все спокойно, – скоро доложила Людмила, вернувшаяся к столу. – Трёхчасовую паузу я вам обещаю. Олег, наливай. Давайте выпьем. За нас. Вернее, за вас… Чтобы, если кто-то где-то там порой честно жить не хочет, вы его в незримый бой. Днём и ночью. Тьфу. В общем, давайте выпьем. За вас, господа чекисты, за вас. Всего вам, ребята…

– Да уж, наша служба и опасна, и трудна. – Глеб, Оксана и Олег переглянулись, хмыкнули, понимающе вздохнули и выпили. – И на трезвый взгляд как будто не видна…

Перед тем как тихо прокрасться на улицу, взрослые заглянули к наследникам ещё раз. Отпрыски тихо посапывали на просторном диване, только головы из-под пледов торчали: каштановая с косичками и белобрысая-лопоухая. Метались по экрану игнорируемые заяц и волк, Васька хмурился, словно продолжал головоломку решать, Сашенька чему-то улыбалась во сне…

– Господи, хорошенькие-то какие, – чуть не до слёз умилилась Люда. – Ну прям ангелята. Нет, точно поженим, как вырастут! Внучата пойдут, девчонки, мальчишки…

– Там видно будет, мать, не загадывай наперёд, – шепнула Оксана.

Люда искренне удивилась:

– А куда они денутся с подводной лодки?..

Их с Олегом квартира была на шестом этаже, Глеба и Оксаны – на втором в том же подъезде. По пути на улицу заскочили к ним, Оксана накинула тёплую куртку, после чего втроём с шуточками принялись одевать «тяжелораненого» Глеба. Тот отшучивался, улыбался…

Да-а-а, а ведь в первое время после Чечни Оксана на всём серьёзе думала, что янтарные искорки пропали из его глаз навсегда. И не в руке дело, рука – плюнуть и растереть, заживёт…

В Чечне, как рассказывали, его быстро зауважали все. И наши, и не наши. И очень сильно заболели головы у тех деятелей с обеих сторон, которые были готовы гнать по нефтепроводу человеческую кровь, лишь бы денежки капали. Вот этим деятелям, по крайней мере некоторым, он здорово перекрыл кислород… Но чего это ему стоило!

И чем могло ещё обернуться в дальнейшем…

Но сегодня был Новый год, и вот распахнулись двери подъезда, чтобы окунуть всю четвёрку в мороз и весёлую, праздничную толпу. Да, народу на улице хватало, градусов по Цельсию и по спирту – тоже. Кружился чудесный снежок, лица у всех были красные, весёлые и по большей части знакомые.

– Здравия желаю, товарищ подполковник! С праздником!

– Эй, ребята, привет! А мелкие где? Дрыхнут? Без задних ног? Наши тоже…

– Оксана Викторовна, попрошу вас не затягивать со справкой-меморандумом…

– Ура! Ура!

Олег дёрнул за шнурок, запалив фальшфейер, сугробы заискрились оранжевым, повалил светящийся дым.

Глеб не остался в долгу – вытащил ракетницу. Небо прорезала огненная полоса, и все вокруг заорали:

– Ура! С Новым годом!

Громкие голоса были полны надежды, лица, пусть и красные, сияли чисто российским неубиваемым оптимизмом, и Оксана вдруг почувствовала нечто подозрительно похожее на национальную гордость. Уж чего-чего только не видели наши люди – и Перестройку, и вселенское ограбление «шоковой терапии», и Карабах, и Приднестровье, и ГКЧП… А ничего их не берёт. Врезать бы по психике вот так, к примеру, американцам, точно бы повымерли, не спасли бы психотерапевты. А наши вон, орут, радуются жизни и помирать, похоже, совсем не собираются. А собираются добавлять, усугублять и наливать… Нет, с таким народом страна не пропадет, кривая выведет, как бы недруги её ни гнули, будет и на нашей улице праздник…

И Оксана с гордостью за своих соотечественников тоже закричала:

– Ура! С Новым годом, люди! С Новым счастьем!