Играя с судьбой (СИ)

Глава 8

Каждый шаг — через силу, любое движение отдается ноющей болью в боку. Больше всего хочется лечь и лежать; закрыть глаза, погрузиться в объятия медикаментозного сна, и переждать собственную беспомощность, дождавшись возвращения сил в состоянии полудремы-полунебытия. Да только времени на это нет.

Я и без этого задержала Арвида Эль-Эмрана на Ирдале. У торговца множество дел, но вопреки собственным словам, он терпеливо ожидал момента, когда медики позволили мне покинуть госпиталь. Три недели его корабль стоял на приколе.

Если бы не наш договор, торговец еще неделю назад мог улететь с планеты. К счастью, ни засада в порту, ни трехнедельное пребывание на Ирдале не заставили торговца взять назад свое слово. Я нашла надежного покупателя камню, Арвид, как мы и договаривались, отвезет меня на Рэну, домой.

Вздохнув, я прикрыла глаза. Вот уже больше четырех лет я не была дома. Я не знаю, живы ли оставшиеся на Рэне мои муж и сын. Я не уверена, стоит ли мне рваться на родную планету, заставляя себя игнорировать боль, слабость, рекомендации врачей, настаивавших на продолжении лечения.

«Вам бы еще пройти курс реабилитации. Нужно соблюдать режим, мадам, вам показана строгая диета: ничего жареного, жирного, никакого алкоголя и сигарет, и нужно на время забыть даже об умеренных физических нагрузках. Вам не стоит никуда лететь в таком состоянии. Может, все же останетесь?»

Я могла бы остаться, если бы тоска и тревога не выжгли все нервы. Я не видела родных больше четырех с половиной лет, не знала, что произошло с моими мужем и сыном. Четыре года флоту запрещены все полеты на мою родную планету. Четыре года прошло с момента, как Рэна переведена в статус Закрытого Сектора, как с ней оборваны все контакты.

Сенат наложил запрет и ни один из капитанов Лиги не рискнет и нарушить данное решение. Я пыталась уговорить многих, но словно стучалась лбом в стену. Я не нашла у сограждан ни понимания, ни решимости — они сочувствовали, пытались ободрить словами, но ни один не осмелился помочь делом. Хоть самой угоняй корабль.

Оказалось, что обойти этот запрет возможно лишь обратившись к извечным врагам — торговцам и контрабандистам Раст-эх-Хейм, которые плевать хотели на законы Лиги. Впрочем, с некоторых пор, я сама готова была нарушить их все до единого, лишь бы это помогло мне достичь цели.

Я обязана добраться до дома, узнать, что стало с моими родными! Я должна разыскать их и быть рядом. Ради этого можно забыть о плохом самочувствии, о том, что при каждом неловком движении немилосердно ноет бок, кружится голова, о том, что без медикаментозной поддержки мне даже стоять на ногах неимоверно тяжело.

Я так долго искала возможность вернуться, я столько потратила на это сил, и не прощу себе, если упущу единственный корабль, который идет в нужный мне порт.

На глаза навернулись слезы. Прищурившись, я посмотрела на солнце: огромное, налившееся алым соком оно падало в океан, и морская гладь от его прикосновений тоже становилась оранжево-алой.

Была мечта, что когда выйду в отставку, то осяду на этой планете. Ждала дня, когда не нужно будет никуда улетать от родных, не нужно будет прощаться, что бы встретиться на несколько месяцев короткого отпуска. Наивная, я не знала тогда, что не всем мечтам суждено сбыться. Четыре года назад понимание захлестнуло меня с головой, и из двух любимых планет я выбрала Рэну.

Тогда я не думала, каким длинным и сложным будет путь, сколько преград придется преодолеть. В самом начале пути я даже не предполагала, что два с лишним года я потрачу, только чтобы найти ниточку, которая приведет к контрабандистам. Несколько месяцев моталась по мирам, где их видели, расспрашивала местных, прежде чем смогла нащупать канал доставки контрабандных товаров.

Помнится, как смотрел на меня схваченный за руку торговец, когда я попросила отвезти меня на Рэну: страх за собственное дело на его лице довольно быстро сменился сомнением, словно он раздумывал, стоит ли связываться с сумасшедшей. Однако колебания не помешали ему заломить немыслимую цену только за то, чтобы доставить меня на Раст-эн-Хейм. А у меня не хватило храбрости торговаться, и я продала дом, чтобы расплатиться с ним. За время пребывания в Торговом Союзе потихонечку я распродала и все свои драгоценности…

За спиной прозвучал шум шагов: можно не оборачиваться, и так ясно, что это Арвид. Рыжик ходит иначе — легко, почти бесшумно. Его походка чем-то напоминала поступь легконогого хищника

— Ну что, мадам, вы готовы?

— Конечно, готова.

У Арвида полно недостатков и раздражающих привычек, но для меня это перестало быть значимым. Он — единственный человек, который решил помочь и не отступился от собственного слова, хотя у него и была такая возможность. А вот это действительно значимо, и за это можно простить и фамильярный тон, и подтрунивания, и сомнение в здравости моего рассудка.

Не дожидаясь, пока я выкарабкаюсь из шезлонга, Арвид нагнулся и, аккуратно приподняв, поставил меня на нагревшийся за день песок.

Подняв с земли и отряхнув от песка упавшую шаль, торговец набросил ее мне на плечи, заставив вспомнить какой заботой в прошлом окружал меня Доэл.

Вздохнув, я посмотрела на Арвида, пытаясь понять, что побудило торговца к подобной, несвойственной ему заботливости. Наказ медиков? Неужели, проболтались?

Впрочем, даже если Эль-Эмрана знает, мне не стоит признаваться в собственной слабости. До сих пор страх стискивает горло, стоит в голове мелькнуть мысли, что торговец улетит без меня. Поэтому я и стараюсь забыть, что при каждом резком движении немилосердно начинает ныть бок и кружиться голова. Я пересиливаю себя и стискиваю зубы, вспоминая, что если хочу еще хотя бы раз посмотреть в лицо Доэла, то мне придется собрать волю, силы, сколько их еще осталось, и продержаться еще немного: только бы добраться до корабля, дождаться прыжка, а потом поворачивать станет поздно.

Арвид, пристально посмотрев на меня, покачал головой, скривил губы и подхватил на руки.

— Голову оторвать вашему Шефу, — процедил торговец сквозь зубы. — Да и медикам заодно.

Возражать я не стала: если Арвиду так хочется помочь и некуда девать силу — пусть носит на руках. Да и против его замечания ничего не имела: временами оторвать голову Элейджу я желала сама. Но в этот раз не Элейдж виноват, что я не могу остановиться.

Торговец донес меня до флаера и аккуратно усадил в кресло, позвал Рокше, и уселся рядом со мною сам.

Переведя взгляд на спешившего к нам мальчишку, я улыбнулась: невысокий, худощавый он казался подростком, и мне поначалу было трудно поверить в то, что ему уже восемнадцать. Мой сын в этом возрасте был выше, крепче и выглядел старше.

Тайком я любовалась Рокше: его тонкими, правильными чертами лица, и пушком, пробивающимся над верхней губой, контрастом светло-серого ледяного цвета глаз с теплотой взгляда. Мне нравилась его открытая, от сердца, улыбка. Еще бы почаще он улыбался.

Трудно было всерьез воспринимать этого юношу напарником торговца. Если бы не смелость и решительность, я назвала бы Рокше ребенком. И все же, несмотря на крайнюю юность, чудилось в нем что-то странное: то ли временами чересчур взрослый взгляд, то ли какая-то особая, хищная стать юного, но уже полного сил самца: молоденькие медички в госпитале не могли скрыть, что у них к этому юноше есть особенный интерес. Да только сам Рокше этого интереса словно и не замечал. Слишком юн был? Слишком наивен?

И вот что ему за нужда болтаться в пространстве с восемнадцати лет?

Сердце предательски сжалось. Моему сыну, Дону, было восемнадцать, когда мы в последний раз виделись. Мальчик мой, как он? Жив ли? Лишь бы был жив!

Стиснув пальцы, когда земля стремительно ухнула вниз, я зажмурилась, стараясь дышать медленно и ровно, чтобы справиться с неожиданно сильным головокружением.

В голове билась мысль, что если торговец поймет, насколько мне плохо, то никуда я сегодня с Ирдала не улечу, и навсегда упущу возможность вернуться домой.

От госпиталя до стартовой площадки было всего десять минут лёту, в прошлой жизни я выучила этот путь наизусть. Я уговаривала себя продержаться десяток минут, ну может чуть больше. Потом последует передышка, а еще через час мы точно покинем планету.

Когда флаер коснулся посадочной полосы, закат уже догорал — лишь холмы на западе едва выделялись на фоне чуть более светлого неба. Пилот ненадолго включил прожектор, осветив пустынную стартовую площадку, на которой одинокой глыбой торчал наш корабль.

Вот так. Тишина, пустота, никто нас не провожал в дорогу. Стоило подойти к кораблю, как флаер погасил огни, стремительно сорвался с места и исчез в ночном небе.

Поежившись, я поправила спустившуюся с одного плеча шаль.

— Тихо-то как, — заметил Рокше.

Я согласилась. Тихо, пахнет перегретым бетоном, запахи смазок и топлива давно развеялись, и трава проросла сквозь стыки бетонных плит. Ощущение полной заброшенности, иллюзия запустения. Кажется, что отсюда никогда больше не будут стартовать корабли.

Впрочем, так оно и должно выглядеть. Стратегическую разведку расформировали четыре года назад, сразу после событий на Рэне. Но у безопасников Ирдала есть свой интерес принимать помощь и помалкивать о функционирующих базах разведки. Местное правительство Стратегов поддерживало всегда. Помогает и сейчас. Но, разумеется, втайне.

Только у самого корабля в воздухе чувствовался слабый запах топлива и смазки, подтверждая, что заброшенность — фикция. Космодром использовался в исключительных случаях, но это не означало, что он пришел в негодность.

Арвид первым вошел в корабль. Застыв у входа, обернулся ко мне и, принюхавшись, недовольно скривился, прежде чем подать руку и помочь подняться на борт. Я последовала его примеру, пытаясь понять, чем вызвано его недовольство: пахло обычными химикатами, применяемыми при санобработке. Но по мне лучше этот резкий кисловатый запашок, чем вызывающее спазмы застойное зловоние протухшей крови.

— Что тебе не нравится? — Спросила я.

Арвид качнул головой, отступил вглубь корабля, освобождая проход.

Отчасти я его понимала. Неприятно, когда чужие копаются в личных вещах, но тот ли это случай?

— Как думаешь, твои товарищи много оставили мне на корабле подарков? — Громыхнул голос Арвида из рубки.

— Не знаю, — отозвалась я, пробираясь к нему, придерживаясь стены коридора. Мало того что мучила слабость, мне, в отличии от торговца, давно изучившего корабль, освещения катастрофически не хватало. — Скажу, что это не практикуется. Но ведь ты не поверишь.

Световые панели на стенах дружно мигнули и залили коридор молочно-белым свечением, заставив зажмурить глаза.

— Почему же? Одно ваше слово, и я поверю во что угодно, мадам….

Голос прозвучал серьезно, но не нужно быть пифией, чтоб угадать, что торговец скалится. Иногда кажется, Арвид не умеет жить без насмешек.

Когда мы встретились с ним впервые, он точно так же насмешливо кривил губы и пытался меня подначивать. Попав в плен, сидя напротив в моем кабинете в наручниках он откровенно хамил мне в лицо. Несмотря на презрительные и издевательские тон и форму, торговец говорил о серьезных вещах; и от смысла небрежно сплевываемых им слов лютый холод царапал мне спину.

Это было целую вечность назад. Десять лет пролетело. Для меня самой было странно, что я поверила его злым словам. Удивляясь собственным решениям, я все же отдала приказ эвакуировать базу разведки на Иг-Асуми, подсознательно опасаясь, что все его предупреждения окажутся жестоким розыгрышем. Но оказалось, что прислушалась к его словам я все же не зря.

Через несколько часов после окончания стремительно проведенной эвакуации, по орбите недавно цветущей планеты продолжал движение выжженный, содрогающийся извержениями супервулканов, непригодный для жизни мир. Не сумев скрыть своей растерянности и изумления от торговца, я получила лишь очередную насмешку в ответ. Арвид продолжал усмехаться, совершенно так же как прежде, не прекращая насмешничать и язвить.

Я же после очередного допроса ревела как дура, понимая, что больше четырех тысяч жизней спасли не опыт и не умение анализировать ситуацию, а лишенная всякой логики интуиция, заставившая меня бездоказательно принять на веру слова торговца.

И корабль этот Арвиду достался как благодарность за своевременное предупреждение. Не знаю, что со мной было бы, если бы Шеф догадался, что стечение обстоятельств, позволившее торговцу сбежать, угнав новенький крейсер разведки, подстроила я. Это было полнейшим безрассудством. Это могло оказаться предательством. Но меня в те часы прожигала огнем лишь одна мысль: другой возможности позволить ему уйти у меня не было, как не было морального права отплатить злом пришедшему с предупреждением человеку. И не самым важным было, что он — торговец, а я — лигийка.

— Может, вам не лететь никуда?

Открыв глаза, я увидела встревоженное лицо торговца.

— Не могу, Арвид. Мне нужно домой.

Заметив, что я смотрю в его лицо, мужчина усмехнулся, сгоняя выражение сострадания. И все же его участие для меня не было откровением. Еще в первую встречу я смогла разгадать, что все его насмешки — лишь только маска.

— Рокше, к пульту, — бросил Арвид через плечо мальчишке, придерживая меня за плечи и провожая дальше по коридору в отсек отдыха экипажа.

Привычным движением выдвинул из стены кресло — трансформер, усадил меня в него, откинул столик.

— Чая, воды, сока?

Я покачала головой. Ничего не хотелось, кроме одного — добраться домой. И для него это не было тайной.

В ответ на мой жест Арвид пожал плечами, усмехнулся чему-то, проговорил тихо, но так, что я услышала «одержимая», и не став докучать мне, ушел. Створки дверей плотно сомкнулись за его спиной, отрезая жилой отсек от технических помещений.

Вот и удалось свободно вдохнуть и расслабиться, не скрывать тревогу, усталость и боль, не рисовать на лице счастливое выражение, которое могло быть перечеркнуто судорожным дрожанием губ. Плотно обхватив себя за плечи и закрыв глаза, я вслушивалась в гудение оживающего корабля.

Полыхнула тревога, заставив меня потерять покой — что там, на Рэне? Чем меня встретит родная планета?

Собрав волю в кулак, я заставила себя оборвать бесконечное построение предположений. На них нельзя делать прогнозов. Всеми инструкциями аналитикам запрещено работать с данными из разряда «может быть, а может не быть».

Стоило справиться с мыслями, как память услужливо подсунула картины прошлого. Счастливого прошлого моей жизни на Рэне. Рассветы над океаном, проливные дожди, барабанящие по крыше, шум листвы могучих деревьев, окружавших мой дом в Амалгире. Запахи, звуки. Вкус спелых ягод на губах. Мальчишку, оставлявшего на распахнутом окне букеты полевых цветов. Его улыбку — трогательную и несмелую, так похожую на улыбку Доэла.

От невыплаканных слез защипало глаза. Не сдержав всхлипа, я закрыла лицо ладонями, а потом глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. Смахнув слезы, я растянула губы в улыбке. Нельзя чтобы Арвид заметил. Нельзя. И так последнее время относится, словно к ребенку, на руках носит.

Вот решит, что на Рэну я лечу не по собственному желанию, а по приказу и ничто не помешает ему сменить курс, и не увидеть мне тогда Рэны.

Внезапное головокружение и подступившая дурнота заставили собрать волю в кулак и отбросить все мысли. Несколько долгих минут, я пыталась собрать себя из аморфной дрожащей массы. Дали небесные, только бы Арвид не увидел, насколько мне дурно.

Стоило подумать об торговце — нарисовался в дверях, словно дел ему других нет.

— Через пять минут старт. Выдержишь… те, мадам?

— Выдержу, — ответила я ему твердо. — И нет нужды носиться со мной как с фарфоровой куклой.

Мужчина фыркнул, прислонившись спиной к переборке.

— Ох, Фориэ Арима, любите вы из себя строить железную леди.

— Это верно, — ответила я спокойно в ответ на снисходительную усмешку.

— Мадам, — произнес торговец тихо и ласково, пытаясь скрыть ядовитые звенящие нотки, — а у вас хватит сил пискнув, позвать на помощь? Или, может, прислушаетесь к голосу разума и нацепите диагност? Хоть какая-то мера предосторожности.

Я кивнула, радуясь, что он не потащил меня к выходу. Отказаться от его предложения было возможно, но в данном случае глупо. Взяв прибор, принесенный торговцем, я нацепила его на запястье. Посмотрела на замерцавший оранжево-желтым цветом глазок и недовольно скривила губы, понимая, что от торговца скрыть свое состояние мне не удалось.

Арвид поставил на столик аптечку, достал ампулу, повертел ее между пальцев и протянул ее мне.

— Возьми. Это снотворное.

Передернувшись, я взяла из его рук ампулу, посмотрела на маркировку. Обычное средство, лигийское, мне хорошо знакомое. Максимально эффективное, с минимумом противопоказаний. Одна инъекция гарантирует пять часов глубокого — без тревог и кошмаров — сна. Но прибегать к этому средству мне не хотелось. За последние три недели от бесконечных инъекций в моих сосудах, должно быть, не кровь, а одни лекарства.

— Спасибо, капитан, — улыбнулась я. — Какие-нибудь предложения еще будут?

— Никаких. Пойду в рубку, подстрахую Рокше на старте.

— Не стой у парня над душой, — неожиданно вырвалось у меня.

Арвид пожал плечами.

— Боишься, сбежит?

Я отрицательно мотнула головой. Был один вопрос, который не давал мне покоя, который тревожил не меньше, чем разбередившее душу желание попасть домой.

Бесконечная, теплая синева, играющий сполохами по поверхности, пробивающийся изнутри свет. Только взглянув на камень, моментально, тотчас я поняла, что за сокровище предлагал торговец Лиге. Камень Аюми. Когда я взяла его в руки, и почувствовала, как камушек то тяжелеет, то стремительно теряет вес на моей ладони, то отбросила последние сомнения. Ничего подобного этим камням не могли создать люди. Ни одна из известных цивилизаций не могла повторить вещей, создание которых приписывали звездным бродягам.

Подобных камней не находили целую вечность. Уже найденных было всего лишь семь; тот, который предложил Лиге Арвид стал восьмым.

— Где ты взял камень? — Прошептала я, не сводя взгляда с лица торговца.

Арвид выдвинул второе кресло, сел напротив. Сцепив пальцы в замок, долго смотрел мне прямо в глаза.

— Я думал, ты догадалась, — произнес он без привычной усмешки.

— Нет, — отозвалась я. — Веришь или нет, но не знаю. И никаких догадок.

— Ладно, — протянул он задумчиво, — Я думал, история гибели «Кана-Оффайн» тебе все же знакома.

Брови сами поползли вверх. Я знала эту историю. Я хорошо знала и капитана этого корабля. Мы были друзьями. Почему нет? Он и мой муж воспитывались в одной семье.

— Подожди, — прошептала я, — ты хочешь сказать…

— Я порыскал в пространстве среди обломков и наткнулся на чудо, — признался Арвид. — Любопытство меня сгубило. После того, как Рэна стала закрытой для Лиги территорией, я сразу рванул туда, решил — а почему, собственно, нет? И что я терял? Меня всегда сводили с ума рассказы о звездных бродягах.

Дрожь прокатилась по моему телу, заставив снова кутаться в шаль. Вспомнился лихорадочный блеск глаз сумасшедшего капитана, взволнованный, прерывающийся, с хрипотцой голос: «Я видел, все мы видели… Эти корабли… Это флот Аюми! Поверь, это мог быть только флот Бродяг! Фори, хоть ты поверь мне!»

Я не поверила. Я никогда не верила в легенды и мифы. Я смотрела в искаженное, словно от боли лицо и никак не могла поверить. Хотела. И не могла.

— Арвид, не надо меня разыгрывать… — сорвалось с моих губ. Аюми, это просто мечта. Их не существует.

Торговец рассмеялся, но глаза смотрели серьезно и пристально.

— Я сказал правду, — выдохнул торговец, и неожиданно жестко напомнил: — Я сказал правду, как и десять лет назад, предупреждая об опасности. Но тебе проще не верить. Камень нашла экспедиция «Кана-Оффайн», а я всего лишь подобрал его среди обломков лигийского корабля.

Поднявшись, Арвид стремительно вышел за дверь, оставив меня оглушенной этим признанием. Крепко зажмурившись, я сжала кулаки, чуть не раздавив ампулу со снотворным.

«Я сказал правду», — слова ударили так же как нож, вогнанный мне под ребра. Лихорадочно запылали щеки, затрясло тело, охваченное ознобом.

Я хорошо знала эту историю. Я не могла ее не знать, мы были дружны с капитаном того злосчастного корабля. Я всегда воспринимала Аториса как младшего брата своего Доэла.

Девять лет назад «Кана-Оффайн» возвращался на Рэну из исследовательской экспедиции, и взорвался при невыясненных обстоятельствах вскоре после выхода из прыжка: в пространстве, вдали от планеты, где не должно было существовать никаких помех для навигации.

И пусть я не эксперт, и не мне судить, что послужило причиной взрыва, но я зная капитана, не усомнилась в его компетентности и так и не смогла поверить в кучу ошибок, якобы совершенных им на знакомой трассе.

Вот только когда Аторис заговорил о своей невероятной находке, об этом флоте, не приводя никаких доказательств, я засомневалась, несмотря на то, что хорошо его знала. Я, как все, сочла его сумасшедшим.

«Поверь мне». Тогда я не поверила. Слишком уж невероятно звучали его слова. Я не смогла. Но Доэл поверил.

Я сомневалась и в словах Арвида, пока он не показал мне камень, пока я не захлебнулась от восторга, взяв на ладони немыслимое совершенство, вдохновляющее тепло и бесконечную синеву. Трудно принять на веру то, что противоречит всем законам науки.

Камень Аюми лежа в моих ладонях обжигал и холодил, менял массу и пульсировал: то сжимаясь в точку, то разбухая, словно бьющееся сердце. Он непрестанно менялся и казался живым.

Только подержав камень в руках, я поняла, откуда взялся лихорадочный блеск в глазах капитана. Трудно остаться невозмутимым, если однажды ты держал настоящее чудо в ладонях. Скажи мне кто-то сейчас, что подобных вещей не существует, и я уже не смогла бы согласиться и промолчать.

Нет, я не была сумасшедшей. Но камень, который Арвид продал Стратегам, никто другой создать бы не смог!

Стиснув пальцы, я закрыла глаза, сожалея, что не могу вернуть прошлое, отмотать все назад, прислушаться к словам, потребовать беспристрастного расследования разведкой данного инцидента. Можно же было что-то придумать. Нарушить правила, заставить выслушать себя, обратиться напрямую к самому шефу.

Дали небесные, какой же я была тогда дурой! Все происходило у меня под носом, а я предпочитала ничего не замечать. Ведь легче навешивать ярлыки и отмахиваться от проблем, чем их решать.

Идиотка! От чего я тогда отвернулась!

И потом тоже я предпочла ничего не видеть, не слышать, не знать.

Сколько раз Доэл, недовольный политикой координатора вздыхая, повторял: «таких только стрелять, больше ничто не поможет». Я выслушивала его рассказы о неприятностях, связанных с работой, списывала на усталость и замотанность вечно дурное настроение. На моих глазах муж превращался в озлобленного, измучившегося человека, а я… я даже не заметила, что при расставании он сказал вместо обычного нашего с ним «до встречи» «прощай».

Лишь сейчас, в эту секунду прозрения, его слова в полной мере дошли до меня. Четыре с половиной года назад муж попрощался со мной навсегда.

До крови закусив губы, чтобы заглушить мысли физической болью, я почувствовала какой-то посторонний предмет, зажатый в руке. Разжав пальцы, посмотрела на ампулу и зарядила ее в иньектор, понимая, что сейчас для меня лучшим выходом будет провалиться в черноту без сновидений.

Я все решу для себя, решу, как мне с этим знанием быть, и что делать, но… позже. Когда на это будет достаточно сил.