— Я дважды просил тебя перестать вмешиваться, — кричал он. Меня удивили гневные нотки в его голосе, но, тем не менее, я подошла ближе. — Знаешь что? Пошел на хер! Я здесь две недели, и вдруг ты решил, что пора бы тебе вернуть статус старшего брата? Да забирай себе эту гребанную компанию, срать я на нее хотел. Она мне не нужна. Я ни в чем не участвую, если это обещает мне нервотрепку. — Он замолчал. — Да. Меня не волнует.
Он затих, и я, наконец, решилась к нему подойти. Кабинет впечатлял, особенно вид на Центральный парк. Уоррен сидел без рубашки за столом из красного дерева со сжатыми кулаками и опущенной на них головой. Поза подчеркивала его мускулистые руки. Я почувствовала, что покраснела при воспоминании о том, как лежала под Уорреном прошлой ночью, пока эти самые сильные руки удерживали его надо мной. Мне потребовалась секунда, чтобы обрести голос.
— Привет.
Он резко вскинул голову и выпрямился. Мой взгляд медленно скользнул от пояса его шорт по твердому, как камень, покрытому чернилами прессу, к шее, подбородку, губам и, наконец, к гипнотизирующим глазам. Уоррен смотрел сердитым, испепеляющим взглядом, от которого я примёрзла к месту, а мою кожу стало покалывать.
Он обошел стол большими шагами в мою сторону, и с каждым движением напрягались все его мышцы. Добравшись до меня, он обхватил мое лицо ладонями и наклонился, чтобы поцеловать меня, крепко и глубоко, проникая языком в мой рот без какой-либо прелюдии. Поцелуй был настолько безумным, что мне пришлось держаться за его предплечья, чтобы не упасть. Разорвав поцелуй, Уоррен пригвоздил меня взглядом.
— Не уходи.
— Мне через пару часов на работу.
— Так и быть, — согласился он, но выглядел при этом расстроенным. — Я отвезу тебя домой и позабочусь о том, чтобы ты пришла на работу вовремя.
— Если ты поедешь со мной, то я точно не успею на работу вовремя, — улыбнулась я, желая поднять ему настроение.
Выражение его лица медленно сменилось с гневного к растерянному и, наконец, к веселому.
— Это заставляет меня еще сильнее хотеть тебя подвезти.
— Это заставит тебя предвкушать нашу следующую встречу. — Я приподнялась на цыпочках и оставила целомудренный поцелуй на губах мужчины. Когда я опустилась на стопы, Уоррен смотрел на меня, как на какую-то головоломку.
— Поехали ко мне домой.
Я улыбнулась.
— Я уже здесь.
— Нет. Я имею в виду дом. В Манчестер. Мне нужно вернуться к тренировкам, и хочу, чтобы ты поехала со мной.
— Манчестер? — переспросила я, полностью осознавая, что пищала.
Ранее он уже задавал этот вопрос, но в отличие от прошлого раза, сейчас он говорил серьезно. С весельем в глазах он обнял меня своей длинной рукой.
— Верно.
— С чего ты взял, что у меня вообще есть загранпаспорт? — уточнила я, уткнувшись в его грудь. Он отстранился, чтобы взглянуть на меня.
— Есть?
Еще с того года у меня продлен паспорт, так как я планировала навестить бабушку в Доминикане. Но мои планы рухнули – мне пришлось присматривать за ребятами в Уинзоре. Ванесса и Адам отправились в путешествие вдвоем, вернувшись с фотографиями, шарфом ручной работы от бабули, пакетом местных крекеров и таким огромных количеством впечатлений, что боль в моем сердце стала сильнее.
— Да, — медленно произнесла я. — Но я не могу просто взять и уехать.
— Пожалуйста, Камила, — протянул Уоррен, притягивая меня к себе и нежно целуя. — Соглашайся.
Я вздохнула.
— Я погуглила тебя перед приездом сюда.
— Что? — он тут же опустил руки.
— Я не нажимала ни на одну из статей, — успокоила я, уставившись в пол. — Они были в основном о тебе и твоей бывшей. Но я прощелкала снимки и... Я не уверена, что смогу соответствовать манчестерскому Уоррену.
— Манчестерскому Уоррену? — переспросил он, вскинув бровь. — Это что, какая-то роль, за которую мне забыли доплатить?
Я закатила глаза и отвернулась от него, вспоминая о его фотографиях с разными женщинами... Вряд ли я смогу выдержать статус его очередной подружки, пока не надоем ему и он меня не бросит.
Уоррен сжал мой подбородок, чтобы я встретилась с ним глазами. Он посмотрел на меня мягким, искренним взглядом.
— Это будут всего лишь тренировочные игры. Мне нужно кое-что сделать там, но я постараюсь, чтобы ты не чувствовала себя не в своей тарелке. — Он замолчал и вздохнул. — Ты показала мне Нью-Йорк. Позволь мне показать тебе мой дом. Пожалуйста.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я видела, как сильно он хотел, чтобы я согласилась, поэтому я согласилась.
— Только если мне дадут отгулы, — пробормотала я. Я бы добавила еще одно «если», но Уоррен не дал мне это сделать, обняв и закружив меня.
Глава 16
Уоррен
— Почему ты не пригласил ее? — возмутилась мама, когда я рассказал, где провожу все свободное время.
— Потому что я знаю, как вы доброжелательны с женщинами, с которыми я встречаюсь.
Она приподняла бровь.
— Так вы встречаетесь?
Я раскрыл лежавшую передо мной газету и принялся усердно ее листать.
— Она из Нью-Йорка? — задала следующий вопрос мама.
Я взглянул на нее поверх газеты.
— Да.
— Где живет?
— Вашингтон-Хайтс.
— Серьезно? — мама снова вскинула бровь, взяла чашку и сделала глоток. — Кем работает?
— В глупом офисе, где сидит и ждет кого-нибудь с солидным банковским счетом, который думает исключительно своим членом, поэтому обрюхатит ее и жениться, — заявил брат, входя в комнату.
Я уставился на него, и он ответил мне таким же свирепым взглядом.
— Вторая Елена? — поинтересовалась мама, поглядывая на моего брата так, словно он был в курсе дел всех моих женщин, но затем перевела внимание на меня. — Уоррен, ты не можешь связаться с такой же, как Елена.
— Она не такая же, как Елена. Она работает в «Фонде Уинзора» и имеет три степени в уважаемом университете. Три! — повторил я, таращась на брата. — Сколько их у тебя?
Он усмехнулся и покачал головой.
— Следовательно, у нее в три раза больше студенческих займов, а мне прекрасно известно, что «Уинзор» платит копейки сотрудникам. Так что она едва сводит концы с концами.
Я встал из-за стола и схватил пиджак. Кончики моих ушей уже начали гореть, и я понимал, задержись я здесь еще хоть на минуту, наш спор разгорится с новой силой.
— Мне нужно идти. Развлекайтесь, перемалывая косточки всем женщинам, с которыми я когда-либо встречался. Повезло же твоей жене.
— В точку, — крикнул он мне вдогонку.
Я усмехнулся.
— Уверен, что сейчас в спа-салоне она треплется со своими подружками о том, какой ты мудак, облегчая твой банковский счет.
Это был удар ниже пояса. Я это знал. Ничего против своей невестки я не имел, но только ее я мог использовать против брата. Про Кайдена я бы даже не осмелился упомянуть. На самом деле я любил своего брата, особенно когда он не обсуждал мою личную жизнь. Это всегда приводило к спорам, которые, в свою очередь, возвращали нас во времена, когда мы были капризными подростками. Если бы в такой момент нас увидела Камила, то точно обозвала бы избалованными детьми. «Привилегированные детки из Верхнего Ист-Сайда» – сказала бы она, закатив глаза. Мысль о ней заставила меня улыбнуться и мое настроение улучшилось, но ровно до того момента, как брат усмехнулся и указал маме на то, что эта девушка живет в другой стране.
— В отношениях с Еленой он тоже не был святым. Прекрати пытаться сваливать все на нее, — услышал я, как мама сказала по-испански.
Я вышел за дверь прежде, чем узнал его ответ. Эти гребаные отношения с Еленой будут преследовать меня вечно. Ее измена, моя ложь, моя измена, ее ложь. Отношения были отравлены и обречены с самого начала. Совсем не так, как у нас с Камилой. Что у нас с ней? Чувство вины, которое переросло в невероятную дружбу и продолжало перерастать во что-то большее. Чем бы это ни было. Единственное, что я знал наверняка, что все закончится, и впервые в жизни я боялся этого момента.
Глава 17
Камила
— Я хочу взять отгул, — сказала я Нэнси после того, как обсудили кое-какие дела.
— О? — она сняла свои очки для чтения и посмотрела на меня. — Ради отца?
— Нет. Ради себя.
Ее брови взлетели вверх, и она улыбнулась.
— Что ж, ничего не имею против.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— На сколько дней? Насколько я помню, у тебя накопилось около десяти дней отпуска. Они переносятся, если ты не знала.
— Знала, — и спустя какое-то время, продолжила, — но мне хватит и четырех.
***
— Я беру отпуск, — поставила я в известность Ванессу за обедом. Ее брови взлетели, пока она пыталась прожевать салат.
— Ради папы?
Я вздохнула.
— Нет, не ради папы. Ради себя.
— Себя? — уточнила она, явно удивившись. — Чтобы привести в порядок квартиру?
— Нет... Уоррен хочет на несколько дней свозить меня домой.
— Домой... эм... в Барселону? — нахмурилась сестра.
— Он живет в Манчестере.
С секунду она тупо на меня таращилась.
— Ты серьезно?
— Как сердечный приступ.
Ванесса уронила вилку и широко распахнула глаза, наконец, мне поверив.
— Без базара?
— Без базара, — хихикнула я, не в силах сдержать улыбку.
— У вас все продвигается... довольно быстро, заметила?
Я вздохнула.
— Мы друзья.
— Друзья, которые занимаются сексом и ездят вместе отдыхать в дорогущие места?
Я отвела взгляд и посмотрела в окно. Именно это мне и не нравилось. Деньги. Меня не напрягало, если за меня оплачивали билеты на бейсбол и метро, потому как миллиона в банке у меня не хранилось. Везение, если после оплаты счетов у меня остается семьсот долларов на жизнь. Тогда месяц считается хорошим. Я рассказала Ванессе, что мне неловко из-за этого, на что она рассмеялась.
— Послушай, просто повеселись. Если у него есть деньги и он так хочет их на тебя спустить, то пусть спускает!
Ей легко говорить.
Конверт из манильской бумаги перед дверью встретил меня по возвращению домой. Я его подняла, прежде чем переступить через порог, и, положив ключи на столик у двери, направилась на кухню. Внутри лежала записка, написанная шрифтом TimesNewRoman. Этим дурацким шрифтом я пользовалась в колледже.
«Он не тот, за кого ты его принимаешь».
Сердце подскочило к горлу, когда я снова перечитала слова и вытащила из конверта флэшку. Сжав ее в руке, подошла к ноутбуку. Пока тот загружался, я изучала USB-накопитель: никакого названия бренда, никакого логотипа компании. Кто, черт возьми, мог это прислать? О ком кому-то нужно предупреждать? Не то, чтобы у меня не было вариантов. Информация могла быть о моем отце или покойном дедушке... Подключившись к компьютеру, я кликнула на первый файл.
И замерла.
Там был Уоррен. Уоррен с грудастой блондинкой. Увеличив изображение, узнала его бывшую невесту. На следующих снимках он целовался уже с другой женщиной, и от этого зрелища во рту появился неприятный привкус. Мне не понравилось на это смотреть, но я совладала с собой, заметив дату на снимке, после чего щелкнула на предыдущую фотографию. Только один кадр был датирован, но не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять по худощавому телу Уоррена, что на них он в молодости. Более-менее свежие фото, где он был с такой же прической и фигурой, были с его бывшей невестой.
Я откинулась в кресле и продолжила щелкать, пока не добралась до фотографии с двумя женщинами (блондинкой и брюнеткой), чьи руки по-хозяйски расположились у Уоррена между ног. Все трое были топлес: девушки в юбках, а он в брюках. Одну из них он целовал, обхватив ладонью ее грудь. Я вытащила флэшку из компьютера под бешенное биение сердца.
Я не была идиоткой и понимала, что он не святой. Поскольку я жила не в лесу, я смотрела реалити-шоу о женах знаменитостей и скандалах, связанных с изменами. Да и я наслышана достаточно историй о спортсменах, некоторые из которых, кстати, Уоррен рассказал мне сам прошлой ночью. Но в голове у меня не укладывалось, кому понадобилось это мне присылать. Я даже не была его девушкой.
Надеясь, что вода очистит мой разум, я отправилась в душ. Ситуация меня смущала и бесила. Меня больше занимал вопрос о том, кто являлся этим отправителем, чем «Уоррен такой отвратительный» и «не могу поверить, что он так себя вел».
Нет, у меня не было никаких сомнений в том, что именно он делал на фотографиях. Просто в моем сознании Уоррен был не таким. Уоррен, которого знала я, не выставлял напоказ женщин и не хвастался тачками, не говоря уже о чем-то вульгарном. Уоррен, которого знала я, был немного высокомерным, но не настолько, чтобы жаловаться на места в самом конце на игре «Янкиз». Уоррен, которого знала я, повел племянника на премьеру фильма о супергероях. Он был не тем парнем с фотографий, что заставило меня во многом усомниться. А знаю ли я настоящего Уоррена?
Пока я думала об этом, мой желудок начал урчать. Добравшись до кухни, я открыла холодильник, но там оказалось только два съедобных продукта, есть которые мне сейчас не хотелось: яйца и сыр, поэтому я набрала номер пуэрториканской закусочной и заказала свое любимое блюдо. А затем решила позвонить Уоррену, который ответил практически сразу хриплым и глубоким голосом.
— Я соскучился.
От этих слов бабочки вновь ожили внизу живота, но я поймала каждую и положила в коробку. Сейчас не было места для этих чувств.
— Мне пришла посылка.
— И? — спросил он. Я практически видела, как он нахмурился и как сжал полные губы.
— Флэшка с фотографиями тебя и нескольких девушек. Фотографии с рейтингом «только для взрослых».
Некоторое время он молчал.
— Я сейчас приеду.
— Нет. — Я замолчала, широко раскрыв глаза. Я еще никогда так громко не говорила за пределами спальни. — Я только что из душа. Дай мне... дай мне несколько минут. Я просто не могла не позвонить тебе.
— У тебя расстроенный голос. Из-за меня или из-за того, что ты увидела?
— Оба варианта.
Раздался стук в дверь, и я начала быстро оборачиваться в полотенце. Выругавшись себе под нос, поправила его на груди и открыла дверь. Пока я говорила с подростком из службы доставки и подписывала бумаги, Уоррен терпеливо ждал на том конце провода.
— Извиняюсь за свой вид, — сказала я мальчику, чьи глаза походили на блюдца. Он не ответил, поэтому я просто закрыла дверь и поставила пакет с едой на стол.
— Ты только что открыла дверь в одном полотенце? — уточнил Уоррен.
— Я же сказала, что только что вышла из душа.
— Я сейчас приеду. Сию минуту.
— Не надо.
Мой резкий ответ вызвал еще один приступ молчания. Когда Уоррен снова заговорил, его голос звучал тихо и неуверенно.
— Ты не хочешь меня видеть?
— Не сейчас.
— Значит, ты злишься на меня, — подвел итог он. — Ты ведь понимаешь, что это было до нашей встречи? Со дня нашего знакомства, Камила, я ни разу не взглянул ни на одну женщину. Ни разу. Клянусь жизнью.
Теплый поток пронзил меня от его слов. У меня не было причин ему не верить. У меня не было причин расстраиваться. К тому я поняла, что доверяла ему.
— Я верю тебе, — прошептала я. — И понимаю. Я не сержусь на тебя, честное слово. Просто... дай мне время все переварить. Я хочу привести в порядок квартиру и как раз разберусь со своей головой.
— Ладно.
— Хорошо.
— Камила? — от того, как он произнес мое имя, по спине побежали мурашки.
Я закрыла глаза и проглотила воспоминания о том, как он шептал мне на ухо, пока трахал меня.
— Что?
— Не затягивай, пожалуйста.
Поужинав, я почувствовала спокойствие. Флэшку с запиской убрала обратно в конверт, чтобы отдать его Уоррену, а затем с головой ушла в работу. Одежда, обувь, кастрюли и сковородки. Я перебирала одежду, когда мне позвонила Ванесса и напомнила, что завтра днем привезут мебель, поэтому я сделала себе памятку, что завтра дома надо быть пораньше.
Всю ночь я ворочалась с боку на бок, думая об отце и брате, о дедушке, о Хавьере Бельмонте, о том, что он, вероятно, никогда не заплатит за то, что разрушил мою семью. Странно, но именно благодаря ему в моей жизни появился Уоррен. Вот только Уоррен Сильва был для меня проблемой, а факт, что даже простое упоминание его имени заставило мое сердце грохотать, доказывал это... а также чертовски пугал. Он скоро уедет. Очень скоро. И что тогда? Мы будем друзьями по переписке?
Наверное, мне стоит просто наслаждаться происходящим.
Глава 18
Камила
Сестра с Адамом купили мне новую кровать, комод, небольшой кухонный гарнитур и диван. Ванесса пришла около половины четвертого. Я как раз следила, чтобы грузчики во время работы ничего не поцарапали. Она привела с собой еще двоих мужчин, которые тащили огромный телевизор в гостиную.
— Он не новый, так что, надеюсь, ты не возражаешь, — оправдалась она.
Я уставилась на нее, потом на телевизор, а потом снова на нее.
— Вы, ребята, совсем спятили.
Я не понимала каким крошечным был мой старый телевизор, пока не увидела этот, на который я смотрела с неким благоговением. У меня никогда не было столько мебели, тем более своей и не поддержанной. Взглянув на кровать из темного дерева, красивый гладкий серый диванчик и телевизор с плоским экраном, я расплакалась. По-настоящему расплакалась. Мне было сложно поверить, что моя квартира похожа на настоящий дом, а не лачугу бездомного для коротания холодных ночей. Настоящий дом, теплый и уютный, где есть абсолютно все для проведения званного ужина.
Сестра обняла меня и крепко прижала к себе.
— Ты это заслужила, Пич, — заверила она в мои волосы.
— Поверить не могу, что вы, ребята, сделали это для меня, — снова захныкала я у нее на плече, затем стиснула ее в объятиях и расцеловала в щеки, прежде чем смогла взять себя в руки.
— Мне нужно домой. Сегодня у нас коктейльная вечеринка, но на следующей неделе после возвращения папы я жду от тебя приглашение, — сказала она.
— В четверг, — позвала ее я.
Она ослепительно улыбнулась через плечо.
— Значит, в четверг. Наслаждайся новой кроватью. Наверно, тебе стоит позвать своего хахаля, чтобы ее проверить.
Мое лицо вспыхнуло от этой мысли. Я ему даже не перезвонила, и, судя по тишине от него, он, вероятно, решил, что я не хочу ничего о нем слышать. Протерев новую мебель, пол и столешницы, я отправилась стирать, заправив постель свежими простынями. Внизу, в подвале, я забросила вещи и машинку, удивляясь, насколько проще жизнь, когда в доме есть рабочий лифт. Пока я стояла и ждала, когда можно будет вернуться наверх, я выставила бедро, поправляя корзину с одеждой. И тут, словно по сигналу, звук лифта и кондиционера остановился, а свет погас. У меня отвисла челюсть, когда я уставилась на металлические двери.
— Вы, должно быть, шутите.
Тяжело вздохнув, повернулась к лестнице, чтобы подняться наверх. Через два лестничных пролета я решила остановиться у стойки регистрации и спросить, что случилось и когда ждать возвращения электричества, ведь у меня как-никак, был новенький телевизор. У стойки я услышала настойчивый стук в стеклянную дверь и подняла глаза. Я чуть не выронила корзину, увидев Уоррена. После секундного негодования я подошла и открыла ему дверь.
— Здесь еще нет твоего имени, — заметил он, отрывая взгляд от списка имен на домофоне, чтобы медленно осмотреть меня с босоножек, подняться вверх по моим голым ногам, уделив внимание крошечным хлопковым шортикам, майке с одним голым плечом, и, наконец, добраться до моего лица.
— Ох, — я смогла выдавить только это. Когда Уоррен одарил меня своей широкой улыбкой, мое сердце забилось вдвое быстрее. Я отступила на шаг.
— Нужна помощь? — спросил он, глядя на корзину в моих руках.
— Я... Я сама. Можешь подняться, если хочешь.
— С удовольствием.
Когда он схватил корзину, я попыталась сопротивляться, но он так на меня посмотрел, склонив голову, что я была готова отдать ему все на свете, поэтому уступила. Я отвернулась в попытке успокоиться, таращась широко раскрытыми глазами на лестницу. Уоррен Сильва поднимался в мою квартиру. Пусть он и видел мою старую обитель, но еще никто не видел обстановку моего нового жилища, моего дома. Да еще и попытки вспомнить, какие на мне трусики, оказались тщетными. Сердце колотилось сильнее с каждым его шагом. Я надеялась, что скрип половиц достаточно громкий, чтобы заглушить мое тяжелое дыхание.
— Некоторые из них нужно заменить, — заметил он.
Я кивнула, продолжая смотреть перед собой. Мне было неловко, что он шел прямо за мной и без сомнения, любовался моей попкой, которая выглядывала из-под коротких шорт. Я потянула их вниз, на что Уоррен лишь усмехнулся.
— Пожалуйста, оставь как было. Я наслаждался видом.
Мое лицо вспыхнуло, и я была рада, что он этого не видит.
Когда мы, наконец, добрались до моего этажа, я практически побежала к квартире. На полпути к двери снова включилось электричество.
— Снаружи велись какие-то работы, — пояснил Уоррен позади меня. — Наверное, все сделано.
Я молча открыла дверь и пропустила его вперед, чтобы иметь возможность наблюдать за его реакцией. Его глаза метались от кухни к телевизору и дивану.
— Когда ты успела все обставить? — спросил он, встретившись со мной взглядом.
Я улыбнулась.
— Моя сестра с мужем купили мебель и привезли сегодня.
Уоррен еще раз пробежался взглядом по комнате, прежде чем посмотреть на меня с улыбкой, от которой затрепетало сердце.
— Куда это поставить?
— Давай возьму, — сказала я, но он отмахнулся. — Тебе просто не терпится взглянуть на мою спальню.
Его губы дрогнули.
— Я думал, ты уже никогда не предложишь.
— Я и не предлагала, — хмыкнула я. — Дай мне минуту. Мне нужно убедиться, что там порядок.
— Я хочу увидеть все как есть, — заявил он, пригвоздив меня взглядом, который согрел мою кожу. — Беспорядок и хаос, и, определенно, что-то порочное.
Он говорил явно не просто о неубранной постели. Я толкнула дверь и подошла к кровати, чтобы отодвинуть декоративные подушки, освобождая тем самым место для корзины. Поставив ее, Уоррен направился к зеркалу, на которое я навесила фотографии себя с Ванессой и всей семьи: Джонни, Ванессы, мамы, папы и меня. Я наблюдала, как он внимательно их рассматривает. Снимки с папой у меня только с детского или подросткового возраста, а этот был сделал в Бока Чика и был моим любимым. Я позволила воспоминанию из той жизни остаться только потому, что тогда мы были счастливы.
— Ты была прекрасна даже подростком, — тихо сказал он.
Я сосредоточилась на подушках, поправляя их на кровати, но замерла, когда Уоррен подошел ближе, окутывая меня своим запахом, обнял и поцеловал в обнаженное плечо.
— Нам нужно поговорить, — заявил он тоном, который сбил меня с толку настолько, что я не могла ясно мыслить.
Я обернулась, чтобы взглянуть на него. Можно было с уверенностью сказать, что он хотел поцеловать меня, толкнуть на кровать и сделать со мной все, что его душа пожелает. Я хотела того же. Хотела его.
— Я не могу думать, когда ты так близко, — прошептала я.
— Значит, нас таких двое, — парировал он.
Он опустил свои губы на мой рот в медленном, мягком, потрясающем поцелуе. Я вцепилась в его бицепсы, сжимая пальцами его напряженные мышцы. Ощущение его рук, воспоминания о том, как он двигался, хватаясь за мою задницу и талию, отправляли мое сердце в овердрайв. От охватившего меня желания я застонала в его рот и углубила поцелуй.
— Ты ведь не ждешь сейчас гостей? — уточнил Уоррен, разорвав поцелуй.
Я покачала головой и показала, чтобы он снял майку. Он быстро от нее избавился, скинув ее через голову и отбросив в сторону, давая возможность моим глазам скользить по его обнаженной груди. Я протянула руку, чтобы прикоснуться к нему. Ни одна скульптура не сравниться с этим мужчиной.
— Ты меня убиваешь, Рокки, — простонал Уоррен.
Я снова посмотрела ему в глаза.
— Раздень меня.
Он не стал разрывать мою майку, как сделала бы я, скажи он мне такие слова. Нет, Уоррен не торопился. Он наблюдал за мной, поднимая подол моей футболки, скользнув пальцами под нее, чтобы медленно и мягко ласкать мой живот. Я начала задыхаться от желания, нужда, казалось, гудела в моих венах. Закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании, чтобы сердце успокоилось и билось в более подходящем ритме, от которого не будет создаваться ощущения, что оно вот-вот выскочит из горла. Еще никогда я никого так не хотела и не думала, что такое возможно.
Затем его руки двинулись вверх, чтобы обхватить груди.
— Я угадал: ты без лифчика, — прошептал он.
— Пожалуйста, Уоррен.
— Что «пожалуйста», крошка? — хмыкнул он, приблизив губы к моей шее. — Скажи мне, чего ты хочешь.
Мое сердце снова подпрыгнуло.
— Тебя. Пожалуйста.
Когда я встретилась с ним взглядом, он наконец начал действовать: быстро стянул с меня футболку, шорты вместе с трусиками и отбросил их в сторону. Его глаза сверкнули, встретившись с моими.
— Ты – произведение искусства, — прошептал он. Мне было тяжело даже дышать, не говоря уже о том, чтобы ответить ему, что произведение искусства – это он.
Мотнув головой, он поднялся и приобнял меня за шею, чтобы поцеловать снова. От танца наших языков голова пошла кругом. Я резко опустила руки на его пояс, пытаясь расстегнуть ремень.
— Разденься. Пожалуйста, — скрипнула я незнакомым для себя голосом.
— Хочу сделать тебе приятно, — сказал он, опускаясь передо мной на колени, оставляя поцелуи на моем теле.
Затем он начал подниматься, целуя мои икры и лаская внутреннюю сторону бедер, касаясь меня щетиной при каждом движении. Мне удавалось не стонать, но, когда его язык добрался до моего клитора, я закрыла глаза, выдохнув его имя. Уоррен раздвинул мои ноги шире и увеличил темп, отчего я вцепилась в простыни, пока мое тело наслаждалось происходящим. Движения его рта стали напористее и жесте, будто мужчина изголодался. Я почувствовала конвульсии и упала на кровать. Мои ноги безжалостно дрожали, пока меня пронзали волны экстаза.
— Пожалуйста. Еще... пожалуйста, — умоляла я, мурлыкая, и Уоррен продолжал ласкать языком мое лоно. Снова и снова. Медленно, но эффективно, не позволяя моему напряжению исчезнуть. — Я хочу тебя.
Я лежала на спине с закрытыми глазами и тяжело дыша, когда услышала узнаваемый шелест презерватива. Мои глаза моментально распахнулись, вот только я пропустила все шоу и не важно, что я видела это на днях. Мне не хватало воспоминаний о том, как он снимал джинсы и трусы. Уоррен держал в правой руке резинку, поглаживая себя другой. Я приподнялась на локтях, дабы оценить его размеры. Все части этого мужчины были примечательными, а от зрелища, как он ублажает себя, наблюдая за мной, меня накрыла новая волна похоти. Будучи все еще на постели, я села на колени и положила свою руку поверх его руки, вторя его движениям.
— Ох, черт, Камила, — громко простонал он.
Я устроилась поудобнее и наклонилась вперед, чтобы облизать языком кончик его члена, не прекращая ласкать его рукой.
— Ох, бл*дь, — охнул он, а когда я взяла его в рот, он издал долгий, глубокий стон, который пронесся сквозь все мое тело до самых кончиков пальцев.
Вскоре его руки запутались в моих волосах, подталкивая меня, но убеждаясь, что я успеваю за таким темпом. Его стоны становились глубже, мое имя стекало с его уст каждый раз, когда я делала что-то, что ему нравилось. Пульсация между ног убивала меня, и я опустила свою ладонь, чтобы утихомирить боль.
— Ты трогаешь себя, — хрипло прошептал он. — Бл*дь. Я могу кончить только от этого, не говоря уже о твоем рте.
Я застонала, когда мой клитор запульсировал под моими пальцами.
— Камила, — тяжело дыша, пробормотал Уоррен. — Тебе нужно остановиться. Тебе чертовски нужно остановиться. Я хочу трахнуть тебя. Прямо сейчас.
Он так сильно дернул меня за волосы, что мне ничего не оставалось, кроме как послушаться. Уоррен смотрел на меня сверху вниз с неровным дыханием и полузакрытыми глазами, полными похоти и безумия.
— Ты меня убьешь, красавица, — сказал он, поднимая меня за руки и ставя на четвереньки лицом к окну. Затем так сильно врезался в меня, что я вскрикнула от неожиданности.
— Я хочу, чтобы ты кричала. Громко. Я постоянно думаю только об этом, — выпалил он, вонзаясь в меня, одной рукой держась за мою талию, а другой вцепившись в мои волосы так сильно, что я практически выгнулась дугой. — Только и думаю о том, как громко я могу заставить эту тихую маленькую девочку кричать моё имя, — прорычал он, двигаясь еще жестче, отчего я взвизгнула. — Твою мать. Как хорошо!
Он отпустил мои волосы и наклонился вперед, прижимаясь своей твердой, как камень, грудью к моей спине. Замедлив темп, он опустил руку на мой клитор, убивая меня от чрезмерной стимуляции. Все это было слишком. Перебор. Давление всё нарастало и нарастало, мои пальцы начало покалывать, когда он зажал мой клитор, а затем резко отпустил, чтобы обнять меня за талию и начать снова жестко врезаться в меня. Чертовски жестко. Я ощущала его везде, и меня накрыло новой волной оргазма.
Я без смущения громко выкрикнула его имя. Уоррен простонал в последний раз, прежде чем кончить внутри меня. Я чувствовала даже это. Я чувствовала всё. Я была рада, что в этот момент мы не смотрели друг на друга, потому что боялась, что по моим глазам он бы понял, что это больше не секс друзей с привилегиями. Я боялась, что он увидит, какие сильные эмоции меня раздирают.
Глава 19
Уоррен
Я не собирался вот так вваливаться, но увидев ее, не смог остановиться. И был счастлив. Я сидел за ее новым обеденным столом со стаканом напитка, который Камила мне подала. Последний раз настоящим лимонадом меня угощали бабушка с дедушкой в Барселоне. Сделав маленький глоток, съежился от терпкого вкуса. Нахмурившись, заглянул внутрь.
— Что это?
Девушка рассмеялась из спальни. Она складывала одежду, пока я отправился в гостиную и уселся за ее компьютер, чтобы посмотреть фотографии на USB, о которых она мне рассказывала.
— Это называется «Morir Soñando». Нравится?
Я нахмурился еще сильнее.
— «Желание умереть»?
— Угу. Так нравится или нет? — спросила она, стоя в дверях своей комнаты.
Она положила руку на бедро и приподняла бровь, ожидая моего ответа. Я попытался сохранить нейтральное выражение лица, делая еще один глоток. По правде говоря, что бы это ни было, оно было восхитительным.
— Знаешь, думаю, что тебе нравится, — ухмыльнулась она, с вызовом на меня поглядывая.
— Да что ты говоришь? С чего это взяла?
— Тебя выдают твои глаза. Они как будто немного расширяются от удивления, и твоя нижняя губа слегка изгибается.
Я отодвинул стул и встал, не сводя с нее глаз. Когда я подошел, она убрала руку с бедра и сглотнула, скользя взглядом по моему телу, оставляя обжигающий след на каждом его дюйме. Я почувствовал, как мое сердце забилось громче. Поймав ее взгляд, я обхватил ее лицо. Наши тела, казалось, двигались синхронно навстречу каждому прикосновению. Ее дыхание участилось, пока мы смотрели друг на друга, а мой большой палец вырисовывал круги по ее уже раскрасневшейся щеке.
— И что же мои глаза говорят сейчас? — поинтересовался я. Ее зрачки слегка расширились. Если бы я не знал ее лучше, то решил бы, что запаниковала. — Скажи мне, — прошептал я.
— Я... Я не знаю, — пробормотала Камила, опуская подбородок.
— Нет, знаешь.
Я наклонился, чтобы поцеловать ее. Я не мог быть так близко к ней и не целовать ее, не обнимать ее, не прикасаться к ней, даже несмотря на то что одновременно испытывал сладость и горечь, так как знал, что недостоин ее. Я целовал ее снова... и снова... и снова...
— Я не заслуживаю тебя, — прошептал ей в губы. — Но не могу тебя отпустить.
Я опустил руку и вернулся к столу, чтобы продолжить свое занятие. Наконец открыл первый файл с изображениями и съежился, после чего поднял взгляд на Камилу. Она стояла на том же месте.
— Ты это видела?
Она пожала плечами. Я снова повернулся к экрану и продолжил просмотр, пропустив вторую и третью папки, чтобы открыть сразу четвертую. Внутри было нечеткое изображение меня в ночном клубе. На фотографии, возможно, и невозможно было бы что-либо различить, если бы не фиолетовые огни, освещающие меня в тот момент. Мои волосы были короче, а тело худее. Скорее всего, мне было около двадцати, но нет никаких сомнений, что это был я. Не было никаких сомнений и в том, что делала блондинка в черном платье, которая стояла передо мной на коленях. Ее не было видно из-за стола, но я держал ее за макушку, и запрокинул свою голову... Ошибиться было невозможно. Мое сердце ушло в пятки. О чем, черт возьми, я думал? Я покачал головой. Ярость начала закипать, ожидая повода, чтобы обрушиться на того, кто послал это Камиле.
— Ты все посмотрела? — спросил я, сглотнув в ожидании ее ответа. Я не мог даже смотреть на девушку рядом.
— Четыре или пять снимков. Я остановилась, когда добралась до момента, где, судя по всему, начиналась групповушка.
Она говорила тихо, что привлекло мое внимание. Когда я, наконец, взглянул на нее, она с безразличным видом ковыряла ногти, разбивая мое сердце сильнее, чем если бы сердилась или злилась на меня. Я на мгновение закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями.
— Как тебе увиденное?
— А что такого? — вопросом на вопрос ответила она, снова на меня посмотрев. Я уставился на нее, не в силах сказать ничего путного. — Я здесь не для того, чтобы кого-то судить, Уоррен. Если ты так живешь, тогда... — она снова пожала плечами.
Я застонал, снова встал и подошел к ней большими, размашистыми шагами, чтобы обнять и притянуть ближе.
— Там не я. Там глупый, молодой, безрассудный, горячий, двадцатилетний Уоррен.
Она отстранилась.
— А какой тридцатиоднолетний Уоррен?
— Спокойный, хладнокровный, собранный, классный и офигенный в постели.
— И скромный. Совсем забыл о скромности, — хихикнула Камила.
Я ухмыльнулся.
— Чрезвычайно скромный.
Пока Камила убирала свою одежду, я забрал флешку и письмо с твердым намерением пойти к брату и поговорить с ним об этом. Я просто надеялся, что к тому времени успокоюсь, и не буду мечтать дать ему по морде. Последнее, в чем нуждалась мама, так это в еще одной боли, особенно от меня.
Около полуночи я выскользнул из постели Камилы, легко поцеловав ее в лоб, и улыбнулся тихому храпу, который, как она клялась, не издавала. Было бы легко остаться. Было бы легко сказать себе, что я поступаю правильно, обнимая ее и прижимая к себе всю ночь напролет. Именно так я и хотел сделать, и именно поэтому мне нужно было уйти.
Глава 20
Уоррен
Добравшись до офиса брата, я пребываю вне себя от гнева. Бросив конверт на его стол, скрестил руки на груди. Он нахмурился и склонил голову набок.
— Уйди и вернись, когда успокоишься и вспомнишь хорошие манеры, — сказал он.
— Конечно. Сразу после того, как ты вспомнишь, что у тебя есть яйца.
Он усмехнулся и открыл конверт, из которого выскользнула флэшка вместе с запиской. Брат непонимающе ее прочитал.
— И что мне с этим делать? — спросил он, вставляя накопитель в компьютер.
Пока он щелкал мышкой, я расхаживал по кабинету.
— Что за чертовщина, Уор? — в его голосе было слышно явное замешательство, поэтому я остановился, чтобы встретиться с ним взглядом.
Детьми мы частенько играли в гляделки. Он всегда сдавался первым и начинал хохотать практически сразу, благодаря чему я ловил его на лжи. Может, мы уже и не дети, но мы все еще братья. И в горе, и радости. Независимо от срока нашей разлуки, этого у нас не отнять. Мы - семья. Год назад я бы не простил ему этот поступок, но сейчас, глядя в его зеленые глаза, думая о нашем детстве и словах Камилы, я чувствовал, что если бы он объяснился и извинился, то я бы это сделал.
— Твоих рук дело?
— О чем ты?
— Это отправили Камиле.
Он закатил глаза и усмехнулся.
— Конечно, речь идет о той девушке.
— А что не так? — спросил я громче, оказавшись перед его столом.
— Да просто... — он тяжело вздохнул и покачал головой, растирая пальцами переносицу. — Уоррен, ты действительно такого обо мне мнения?
— Отвечай на вопрос!
— Не знаю, что меня больше беспокоит: то, что ты думаешь, будто у меня есть время играть в эти дурацкие игры, или твоя реакция на то, что произошло. На снимках ты, Уор. Ты. Может, лучше ей увидеть это сейчас, а не после того, как ты купишь ей долбанную квартиру? — его губы дрогнули. — Стоило привести другой пример.
Я сел на один из стульев и вздохнул. У меня не было настроения сыпать оскорблениями, какими бы глупыми они ни были. Необходимо было выяснить, кто, черт возьми, отправил это Камиле. О ней ведь никто больше не знал.
— Кто мог это сделать?
— Может быть, Серджио?
Серджио – мой агент.
Я покачал головой. Этот вариант точно отпадал. Я даже не рассказал ему о Камиле. О ней знал только мой брат, который в настоящий момент пожимал плечами.
— Кто бы это ни был, он из твоего окружения. — Он снова посмотрел на экран. — Как часто ты участвовал в тройничках?
— Достаточно.
— Боже. Мне стоило тоже сменить фамилию и переехать в Испанию.
Я невольно рассмеялся, но смех тут же стих, как только мой взгляд снова упал на конверт, лежащий на столе.
— Эта девушка действительно так много для тебя значит, или ты просто боишься, что фотографии всплывут и запятнают твою репутацию?
Мои губы изогнулись в натянутой улыбке.
— Ты хотел сказать, подтвердят мою репутацию?
Он усмехнулся, в его глазах блеснуло веселье.
— Так это из-за девушки?
— Она не похожа на Елену, — вздохнул я, надеясь, что он уловил в моем голосе решимость.
— Ну, если ты так говоришь...
— Она... хорошая. Правда.
— Потому что у нее нет искусственных сисек и накачанных губ?
Я закатил глаза. У большинства женщин, с которыми я встречался, была фальшивая грудь, что не делало их менее умными и красивыми.
— У твоей Мелани импланты.
Его улыбка стала шире.
— И я заплатил за них приличную сумму.
— Какой же ты придурок.
Он тяжело вздохнул и потер лицо.
— Слушай, Уор, ты знаешь, что я люблю тебя, несмотря на все твои глупые поступки. Я просто пытаюсь поддержать тебя после того, что случилось у вас с Еленой...
— Не похоже, чтобы она опустошила мой банковский счет и оставила разгребать долги. Если что, то я неплохо зарабатываю.
— Ты был похож на потерянного щенка после того, как она наставила тебе рога, а мы стали теми, кому пришлось разгребать дерьмо и общаться с журналистами, которые донимали нас ежесекундно, лишь бы получить эксклюзивные интервью об Уоррене Сильве и его мрачном будущем в футболе.
Я уставился в пол, ибо не гордился тем временем. Ужасным было получать сообщения на голосовую почту от мамы и хуже того, от бабушки с дедушкой, в которых говорилось, что они воспитывали меня не таким молодым человеком, который относился к женщинам с неуважением. Все это было из-за того, что я назвал Елену шлюхой в местной газете после ночи беспрерывного пьянства. Но самый больной удар нанес отец, назвавший в интервью меня «никчемным ублюдком», добавив при этом, что он всегда знал, что я окажусь неудачником. Эти слова навсегда отпечатались в моей памяти.
Я в последний раз встретился с братом взглядом, прежде чем встать и уйти.
— Камила – это лучшее, что случилось со мной за очень долгое время, и я не позволю ничему и никому это испортить.
— Уоррен, — окликнул меня брат. Когда я оглянулся через плечо, он смотрел на меня с серьезным выражением лица. — Надеюсь, ты понимаешь, что тебе не нужна помощь, чтобы все испортить. А если ты сам все и не испортишь, то вспомни, что вы живете в разных странах.
Он говорил верно, но я собирался сделать все возможное, чтобы насладиться временем рядом с ней, и это означало, что я не позволю никому встать между нами.
Глава 21
Камила
Я два часа проторчала на Пенсильванском вокзале в ожидании поезда. С каждой минутой угнетающее ощущение, что я не доберусь до мамы, усиливалось. Я вздохнула, когда в заднем кармане джинсов завибрировал телефон.
— Камила? — спросил тоненький голосок.
Я нахмурилась и взглянула на экран: там горело имя Уоррена.
— Угу. Кто это?
— Кайден.
Я улыбнулась.
— Привет, приятель. Как дела?
— Хорошо. Придешь сегодня в гости? У меня есть мороженое.
— Я бы с удовольствием, но не могу. Я на вокзале, и похоже, поезд сломался. Чтобы это исправить, нужен супергерой.
— Какой именно?
Все еще улыбаясь, я оглядела платформу.
— Не могу сказать точно.
— Может быть, Тор подойдет?
— Ха. Если появится Тор, то я никогда не уйду.
— А почему?
В его голосе слышалось явное замешательство, и я решила не отвечать. Объяснять влюбленность в Тора казалось неправильным при разговоре с ребенком.
— Где твой дядя?
— Он здесь, у меня дома. В следующий раз приходи с ним, — велел он. — Уор говорит, что ты красивее Чудо-Женщины.
— Я сказал, что она самая красивая женщина в мире, Кайден. Если повторяешь мои слова, то делай это правильно, — проворчал Уоррен в трубку.
— Привет, — прошептала я.
— Я соскучился по тебе, — прошептал он в ответ.
— Я тоже.
Почему, черт возьми, бабочки в животе никак не угомонятся и заставляют меня признаваться во всем этому мужчине?
— Добралась до мамы?
Я тяжело вздохнула, прислонившись к холодной стене.
— Нет, и судя по всему, придётся отложить это до завтра. Поезд чинят уже часа два.
— Где ты?
— Я, эм... на Пенсильванском вокзале. — Я покачала головой, понимая, что он понятия не имеет, где находится эта станция.
— Я сейчас за тобой приеду.
— Что? Нет. Я просто вернусь домой и попробую съездить к ней завтра.
— Стой там. Я быстро.
— Уоррен...
— Камила, оставайся на месте. Я уже в пути.
Я нехотя согласилась и вышла на улицу.
Когда подъехал внедорожник, я быстрым шагом направилась к нему. Уоррен сидел на месте водителя. Заметив меня, он вышел из машины и, обойдя ее, открыл мне дверцу.
— Что... — я нахмурилась, заглянув в салон. — Ты за рулем?
— У Антуана выходной.
Я забралась в автомобиль, но взглянула на Уоррена только когда пристегнула ремень безопасности.
— Ты умеешь водить машину?
Он косо на меня посмотрел.
— Как видишь.
— Я, например, не умею, вот и спросила.
— Ты не умеешь водить?
— Неа. Зачем мне это? Я везде езжу на метро.
В руках завибрировал телефон. Звонила сестра.
— Ты едешь? — спросила она.
Я объяснила ей ситуацию, а та в свою очередь – маме. Так началось коллективное голосование, по итогам которого я должна была привести Уоррена с собой.
— Ванесса, — прошипела я и понизила голос до шепота, — ты рассказала о нем?
— Я вроде говорила все в трубку? Приведи его и перестань вести себя как идиотка.
— Посмотрим. — Я завершила звонок и посмотрела на мужчину рядом. — Почему ты улыбаешься?
— Я твой грязный секрет? — ухмыльнулся он, поглядывая на меня.
— Я... Это не так... — я вздохнула. — Ты не знаешь мою маму. Она сумасшедшая.
— Мне нравятся сумасшедшие.
— Это не то сумасшествие, которое тебе понравится.
— Откуда ты знаешь, что мне нравится?
Я пожала плечами.
— Она склонна к резкому осуждению. Мама точно решит, что ты в банде.
Уоррен усмехнулся.
— Из-за татуировок?
— И из-за супер-накачанного тела и проколотых сосков. – Я покраснела, как только произнесла последнюю часть, вспомнив, как они ощущались под моими пальцами.
— Я вовсе не против, — успокоил он. — Поверь, меня тяжело задеть. Я хочу пойти с тобой.
— Я говорила, как долго туда добираться?
— Три часа.
— Разве у тебя нет дел? Как-никак выходные.
— Камила, хватит увиливать. Нет места, где бы я хотел быть сильнее, чем рядом с тобой.
Глава 22
Уоррен
Мы заехали ко мне за одеждой, и пока я был в квартире, сделал несколько звонков и отправил пару писем своему агенту и публицисту, чтобы те знали, что я буду недоступен в течение следующих двух дней. Только таким образом я мог получить право на личное время.
— Твой отец уже там? — спросил я.
— Он вернется завтра утром, — ответила она.
Я кивнул, раздумывая, стоит ли продолжать расспросы. На сегодня с нее было достаточно, но меня раздирало любопытство, да и к тому же нам предстояла долгая поездка. И я должен был встретиться с этим мужчиной.
— Ты сказала, что твоя мама тебя осуждает, так что полагаю, твой отец – полная ее противоположность?
Камилла долго отмалчивалась, и я уже решил, что она не ответит на мой вопрос. Быстро оглянулся и поймал ее взгляд, когда она поерзала на сиденье и закинула ногу на ногу. Затем положила подбородок на колено и улыбнулась. Я же смотрел на дорогу и ждал ее ответа.
— Понятия не имею. Я о нем сейчас мало знаю. — Она замолчала. — Но раньше он таким не был. Он был умным, добрым... гениальным! И я говорю так неспроста. Это правда. Он переехал сюда из Доминиканской республики, когда мы были маленькими. Отучился, устроился на отличную работу в банке и преуспевал во всем, что когда-либо делал. По крайней мере, мне так казалось.
Она подняла голову и уставилась в окно. Я отпустил рычаг переключения передач, за который держался по привычке, и сжал ее колено. Камилла повернулось ко мне.
— Как он оказался в тюрьме? — поинтересовался я
— Хавьер Бельмонте предложил ему работу, от которой отец не смог отказаться. Бонусы, страховка, новая квартира, частная школа для детей... Тогда мы жили в маленькой двухкомнатной квартирке в Квинсе. Не знаю, кого это повышение осчастливило больше: папу или брата, который в свои семнадцать делил комнату со мной и Ванессой.
Я улыбнулся.
— Уверен, они оба были одинаково счастливы.
— Мы переехали в огромную квартиру в Верхнем Ист-Сайде... После комнаты в крошечной квартире у меня появилась гардеробная размером с бывшую спальню моих родителей. Все было круто до поры до времени. — Пауза. — В общем, такой была наша жизнь. Затем как-то днем я ждала родителей в кабинете отца, а в следующие несколько минут полицейские зачитывают ему его права за составление схем финансовых пирамид.
Мои глаза расширились. Я не сводил глаз с дороги. По моим воспоминаниям, Хавьер провел в тюрьме всего два месяца. Некоторое время назад я получил версию этой истории от Тома, где были арестованы и другие его коллеги, но не расспрашивал, что случилось с их семьями.
Я взглянул на нее.
— Как ты думаешь, почему твой отец отсидел дольше Хавьера?
— Мой брат говорит, что это из-за адвокатов Хавьера.
— А что думаешь ты?
Наши глаза на мгновение встретились.
— Думаю, он все свалил на моего отца.
Глава 23
Камила
Я была рада, что мы все выяснили по дороге и теперь могли говорить на более легкие темы. Но когда мы подъехали к лесистой местности вокруг дома матери, Уоррен начал щуриться в темноте, чтобы не пропустить нужное здание. Все мои светлые чувства были омрачены нервозностью.
— Вон тот, — указала я на последний дом в квартале.
— Красивый, — заметил он, проезжая между деревьями, растущими вдоль подъездной дорожки.
Машина остановилась перед гаражом.
У мамы был хороший дом. Его и кое-что еще она приняла от Хавьера, когда отца арестовали, а Хавьера освободили. Также она получала каждый месяц чеки на разные расходы. Он приходил ежемесячно, даже после того, как она сказала Бельмонте, что нашла работу и больше не нуждалась в его средствах. Меня хоть и отталкивала идея использовать деньги, которые были назначены судом до моего восемнадцатилетия, мама приветствовала это. Я считала эти деньги кровавыми, она же рассматривала их как выплату долга.
Уоррен взял обе сумки, когда мы вышли. Я еще раз бросила на него взгляд. Он был одет в джинсы и черную футболку, демонстрируя свои загорелые руки и татуировки. Мне они нравились, но мама определенно об этом со мной поговорит.
— Ты вроде как не нервничаешь, — удивилась я.
— А должен? — спросил он, вскинув брови.
Я позвонила в дверь, переминаясь с ноги на ногу.
— Запомни, если моя мама смотрит на тебя с неприязнью, то только потому, что кое-чего не понимает. Особенно татуировок. Так что если она...
Его глаза весело блеснули.
— Мне их спрятать?
— Очень смешно.
— Поэтому ты так нервничаешь? Из-за моих татуировок?
— Наверное. — Я снова нажала на звонок. — Почему ты не нервничаешь?
— Родители обожают, когда женщины приводят меня домой.
— Серьезно? — хмыкнула я, глядя на него.
Ревность развернулась глубоко внутри меня, но я ее подавила. Этот мужчина не был моим, и что бы он ни делал до меня – это не мое дело. Я достаточно насмотрелась на его прошлое, чтобы знать, что его женщины могли бы заселить целый город. Уоррен повернулся ко мне, прежде чем на его серьезном лице расцвела улыбка.
— Но не думаю, что мне понравился хоть один родитель. Надеюсь, тебе от этого полегчает.
Я протянула руку, чтобы коснуться его вечной щетины, как раз в тот момент, когда дверь открылась. Я тут же одернула ладонь и повернула голову в ту сторону. Мама изучала Уоррена, но по тому, как ее глаза быстро и широко распахнулись, я не успела понять, одобряет она его или нет, прежде чем она обняла меня и крепко прижала к себе.
— Наконец-то ты здесь, — запричитала она, отпуская меня и целуя в обе щеки. — Мы так волновались, что ты не придешь!
— Я здесь только благодаря Уоррену. — Я повернулась к нему. — Уоррен, это моя мама, Роза.
Совершенно нехарактерным для нее движением она обняла его и чмокнула в щеку.
— Спасибо, что привез Камилу ко мне. Надеюсь, ты останешься на выходные.
Он улыбнулся, когда они отошли друг от друга.
— Не стоит благодарности. Для меня это в удовольствие. Спасибо, что пригласили.
— Откуда ты? — нахмурилась она.
— Из Нью-Йорка. — Он усмехнулся, когда она уперлась кулаком в бедро и нахмурилась еще сильнее. — Теперь живу в Англии, но по словам англичан я говорю, как янки, так что, судя по всему, акцент так и остался. Но по мнению всех присутствующих я говорю, как британец.
Мама рассмеялась.
— Ты определенно говоришь не как мы.
Я хотела было сказать, что она тоже, но не стала.
Ванесса и Адам присоединились на кухне вскоре после нашего приезда. К концу вечера, после булочек с горячим какао, мама и Уоррен поболтали друг с другом по-испански, словно знали друг друга всю свою жизнь, в то время как мы с сестрой перебрасывались недоуменными взглядами.
После мы начали убирать со стола, а Адам, извинившись, ушел, так как сильно вымотался.
— Пошли, — мама обратилась к Уоррену по-испански. — Я провожу тебя в твою комнату. Тебе надо разобрать вещи.
Ванесса уронила ложки, которые мыла, вызвав громкий стук, а я замерла, едва удержав кружки в руке. Все внимание было переключено на сестру. Она просто стояла с открытым ртом, пока вода стекала на ее руки. Скорее всего, на моем лице было такое же выражение.
— Ванесса! Смотри, что делаешь, пока не разбила что-нибудь и не поранилась, — отчитала ее мама, прежде чем уйти с Уорреном, который бросил на нас веселый взгляд через плечо.
— Я в шоке, — прошептала сестра.
— Я тоже. — Я поставила кружки на стол. — Типа, действительно потрясена.
— Может, это проверка? Может быть, она ждет, что Уоррен отклонит это предложение, сказав, что будет спать в другом месте, так как вы не женаты?
— Наверное.
— Помнишь, что она проделала с Адамом в Пунта-Кане?
Мы редко выбирались куда-то семьей, а еще реже ездили в Доминикану и на курорты. Обычно мы отдыхали у родственников, чтобы не беспокоиться о жилье или еде. Когда Ванесса и Адам обручились, мы решили отпраздновать это, отправившись в Доминиканскую республику, где решили остановиться в одном из отелей, которыми постоянно хвастались наши друзья. Забронировали четыре комнаты: одну для меня, одну для мамы и бабушки, одну для брата и одну для Ванессы и Адама. Вот только мама рассмеялась и посмотрела на нас так, будто мы все сошли с ума.
— Ну уж нет! Ты будешь ночевать с сестрой, а Адам может остаться с Джонни, — вклинилась мама. Конечно, остаток поездки мы с Адамом тайком менялись комнатами среди ночи, чтобы Ванесса могла спать со своим женихом. Пусть меня это и раздражало, но это было лучше альтернативы, где я делила бы комнату с ними двумя.
— Как я могу забыть? — усмехнулась я.
— Не могу поверить, что она действительно позволяет вам спать в одной комнате под ее крышей.
Я не понимала, чего Ванесса от меня хотела. Мне стоило ее поблагодарить за то, что она первая дочь тире подопытный кролик?
Я молча продолжала убирать со стола. Мама присоединилась к нам ближе к концу уборки.
— Он мне нравится, — сказала она.
Ванесса закатила глаза.
— А Адам?
— Я люблю Адама.
— Это потому, что Адам не говорит по-испански? — взъелась все еще раздраженная сестра.
Мама с улыбкой покачала головой.
— Я же сказала, что люблю Адама. Перестань вести себя как избалованный ребенок и забудь про Пунта-Кану. Времена изменились.
— Это было четыре года назад, мам.
— Bueno, Ванесса. No se que decirte, — ответила мама.
— Ты не знаешь, что сказать, потому что тебе нечего сказать.
— Разве ты не можешь просто порадоваться за сестру?
— Я рада за сестру, — повысила голос Ванесса. — Моя радость за нее и расстройство из-за того, что ты не принимаешь моего мужа, не исключают друг друга, понимаешь?
— У меня сейчас есть дела поважнее, Ванесса. Por favor! Твой брат приезжает утром, и ему нужна комната для сна. У меня не хватает места для него, твоего дяди, тети и парня твоей сестры, так что им придется делить комнату. Повзрослей и смирись уже с этим. — Мама пошла прочь, качая головой. — И Адам знает, что я люблю его как сына, так что не вешай мне лапшу на уши.
Пока она уходила, преувеличенно покачивая широкими бедрами в черном платье, мы с Ванессой помалкивали. Сестра перестала намывать кружку еще посреди тирады мамы, а я просто стояла, широко раскрыв глаза. Когда мы с Ванессой стали превращаться из угловатых подростков в девушек, тетушки только и болтали о том, пойдем ли мы в маму (тонкая талия и большие бедра) или будем смахивать на родственников отца (высокие и долговязые). Мы превратились в смесь того и другого. Ванесса была выше меня, но у нас у обеих были приличных размеров грудь и задницы, но никаких огромных бедер, хоть у меня они и были чушь шире, но ненамного.
Когда мама скрылась в задней части дома, мы обе вздохнули и посмотрели друг на друга.
— Я спать, — отчиталась я. — Ты планируешь встать пораньше, чтобы позавтракать с Джонни?
Она пожала плечами.
— А ты?
— Понятия не имею. Наверное, так будет правильно, верно?
— Наверное.
Когда я добралась до своей комнаты, Уоррен уже чувствовал себя как дома. Он лежал без рубашки под белым плюшевым одеялом с телефоном в руке. Отложив его, он посмотрел на меня, растянув на лице ленивую улыбку.
— Я собирался распаковать твои вещи, но не был уверен, что ты хотела, чтобы я рылся в твоем нижнем белье.
Я взглянула на сумки, которые мы привезли.
— Ты распаковал вещи?
— Твоя мама четко обозначила, что я должен это сделать. Она даже открыла пустые ящики и предложила свою помощь.
— Быть такого не может! — опешила я.
— Может, — подтвердил Уоррен, явно забавляясь. Такой соблазнительный, приветливый и веселый.
— Ванессу хватил удар только потому, что мы живем в одной комнате, а тут такое...
Он нахмурился.
— А ей-то что?
— Долгая история, но мои родители старой закалки и не одобряют такого рода вещи.
— Тебе уже за двадцать, — заметил он, как будто я нуждалась в напоминании.
— Как я уже сказала, мама старомодна.
Уоррен вздохнул и провел рукой по волосам.
— Понял. Моя бабушка такая же. Когда я жил с ней, мне не разрешали приводить девочек в свою комнату.
— Могу представить, как это повлияло на планы юного плейбоя Уоррена.
— Если честно, то не особо, — хмыкнул он. — Я приводил их, когда она уходила спать.
— Ну, разумеется, — хихикнула я, покачав головой.
Я собрала вещи и взяла пижаму в ванную. В душе у меня было твердое намерение смыть дневные тревоги, но как только я закрыла глаза под струями воды, я начала плакать, думая о завтрашней встрече с отцом. Таким образом, вместо того, чтобы выглядеть для Уоррена сексуальной, я стала похожа на чучело с опухшими покрасневшими глазами. Но хотя бы губы выглядели чувственными.
Я вздохнула, разглядывая свое отражение, пока чистила зубы.
Покинув ванную комнату, я попыталась скрыть свое лицо, выключив лампу на своей стороне кровати и не смотря на Уоррена, но чувствовала, что он разглядывал меня.
— Иди сюда, — прошептал он.
Его хрипотцу невозможно было проигнорировать. Я забралась в кровать и натянула одеяло. Уоррен обнял меня за плечи и притянул к себе, прижавшись губами к моей макушке. Затем отстранился и посмотрел на меня. Нахмурившись, вновь притянул к себе.
— Я с тобой, детка.
Его голос был таким мягким, таким заботливым, таким непохожим на все остальные, что я чуть снова не разрыдалась. Вместо этого я прижалась щекой к его груди и глубоко вдохнула, наслаждаясь мужским запахом и ощущением защиты в кольце его сильных рук. Меня пронзила мысль о том, что он скоро уедет, и мне пришлось сморгнуть слезы.
Какое-то время мы просто молча лежали.
— Твоя мама сказала, чтобы никаких фокусов, — прошептал он, щекоча дыханием мое ухо. — Так что постарайся не тереться об меня.
Я улыбнулась.
— Знаешь, ты не единственный, кто водил кого-то в спальню.
Он отодвинулся, чтобы получше рассмотреть мое лицо, вскинув бровь и поджав губы.
— Серьезно?
Я кивнула.
— Ну, в таком случае, постарайся не шуметь, — сказал он, просовывая руку в мои шорты и прижимаясь ко мне губами.
Глава 24
Камила
Как только Джонни позвонил в дверь в девять часов утра, день полетел со скоростью света. Мы с Ванессой прибрались в доме, пока парни расставляли столы и стулья для вечеринки. Джонни установил музыкальное оборудование, которому, по словам Адама, было лет десять, что побудило их с Уорреном отправиться в магазин за новыми колонками и плеером.
Ванесса качала головой, когда они занесли коробки в дом. Я уставилась на Уоррена, пока тот смеялся.
— Не могу поверить, что ты это купил. Мама убьет тебя, так, чтоб ты знал, — проворчала я. Уоррен лишь подмигнул, открывая одну из коробок.
— Верно, она даже может вышвырнуть тебя из ее комнаты и заставить спать в другом месте, — добавила Ванесса.
Улыбка Уоррена мгновенно погасла, а глаза устремились на меня, ожидая, что я оспорю слова сестры. Я пожала плечами, пытаясь подавить ухмылку.
— Я же предупреждала, что моя мама сумасшедшая. Никогда не знаешь, чего ожидать.
— Не слушай их, парень, — хмыкнул Адам, устанавливая динамики.
— Не слушать насчет чего? — спросил брат, присоединяясь к нам во внутреннем дворике.
Затем он нахмурился, разглядывая Уоррена. Они не еще не встречались, потому что, когда он приехал, Уоррен отправился на пробежку, а когда вернулся, чтобы принять душ, брат уехал заправлять мамину машину. Теперь они оказались лицом к лицу, словно на дуэли. Если дело дойдет до драки, Джонни точно проиграет, но стопроцентно выиграет, если будет простой обмен колкостями. Я не была уверена, что хотела их познакомить.
— Что за... — начал брат. — Ты Уоррен Сильва?
Уоррен перевел взгляд от меня на Джонни. Я же металась между братом и сестрой. Откуда, черт возьми, Джонни знал Уоррена?
Уоррен вытер руку о джинсы и протянул ладонь Джонни.
— Рад познакомиться, — сказал он.
Джонни с отвисшей челюстью принял рукопожатие.
— Какого черта ты делаешь в моем доме?
— В мамином доме, — поправила Ванесса.
Я попыталась сдержать ухмылку. Джонни бросил на нее быстрый взгляд, прежде чем снова посмотреть на Уоррена.
— Я здесь с твоей сестрой, — объяснил Уоррен.
Джонни, если это возможно, еще больше помрачнел.
— С какой именно?
— Со мной, тупица. — Я закатила глаза.
— С тобой? — чуть ли не закричал он, прежде чем оглянуться на Уоррена и практически шепотом у него спросить: — Это шутка?
Уоррена явно смутила такая реакция. Меня же ничего не удивило. Они с Ванессой, бывало, доводили меня до слез.
Сейчас сестра закатила глаза и встала на мою защиту.
— Почему в это так трудно поверить? Ты свалил в Доминикану на три года и думаешь, что все еще хорошо нас знаешь? — закипела она, скрестив руки на груди.
Джонни усмехнулся.
— Что случилось? Так быстро сбросила маску принцессы?
— Ты серьезно собираешься начать скандал в день, когда возвращается папа? — злюсь я, смотря в упор на брата.
Это его отрезвило. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
— Прости. Я просто такого не ожидал, и определенно не ожидал, что такой парень окажется рядом с тобой.
— Что ты хочешь этим сказать? — спокойно и собранно спросил Уоррен; слова были произнесены небрежно, но казалось, что сам он был готов к убийству.
Джонни, должно быть, заметил, как глаза Уоррена метали в него кинжалы, как сильно была стиснута его челюсть и как побелели костяшки его пальцев, когда он сжимал пузырчатую пленку в руке.
Брат отодвинулся, подняв руки в знаке капитуляции.
— Я не имел в виду ничего плохого. Я просто не ожидал, что девица из бедного Гарлема, за чьей душой миллион студенческих займов, встретится с парнем вроде тебя. — Затем посмотрел на меня. — Ты хоть знаешь, что такое футбол?
Я показала ему средний палец, не потрудившись ответить словами. Иногда молчание – лучший ответ. И средний палец. Это спасало.
— Она знает меня, — парировал Уоррен. — Я рад, что она со мной не из-за того, что я спортсмен.
Джонни, казалось, был удовлетворен таким ответом – кивнул и улыбнулся, почесывая подбородок.
— Как долго вы вместе?
— Недолго, — ответила я.
— Достаточно долго, — одновременно со мной сказал Уоррен.
Мы встретились взглядами. Мое сердце подскочило к горлу от выражения его глаз, словно «достаточно долго» – это что-то большее. Затем он одарил меня своей кокетливой улыбкой, которая, как он прекрасно знал, приводила всех женщин, включая меня, в восторг. Я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло.
— Мама разрешает им ночевать в одной комнате, — доложила Ванесса.
Ох, боже. Я со вздохом закрыла глаза.
— Она что? — завопил Джонни.
Когда я снова на него взглянула, он пристально изучал Уоррена, как будто тот перестал быть известным футболистом, а превратился в случайного парня, которого мы по ошибке впустили в дом. Брат никогда не принимал наших парней. Все они проходили через допрос, проверку биографии, предоставленной его приятелями-полицейскими, а после следовал долгий разговор с мамой о том, почему нам нельзя встречаться с парнями. Мама всегда вежливо слушала Джонни, а затем смеялась вместе с нами над ним за бокалом вина. «Он просто пытается присматривать за вами, — объясняла она. — Так поступил бы твой отец». Это всегда раздражало и меня, и сестру. Нам не нравилось, что он делал то, что должен был делать отец. Мы хотели папу.
— Не вмешивайся, — предупредила его я.
— Сейчас я промолчу, — сказал Джонни, смотря на меня и Уоррена. — Пока оставлю все как есть.
Джонни выдержал примерно час. Я слышала, как он разговаривал с Уорреном и Адамом, пока наполняла холодильники снаружи.
Мама уехала за папой, сказав, что хочет забрать его сама, чтобы «наверстать упущенное по дороге домой». Не представляю, сколько времени им придется наверстывать упущенное, учитывая, что она была единственной, кому разрешалось навещать его все эти годы. Уоррен и Адам вышли, чтобы оставить нас для воссоединения с папой. Я не могла сказать, что чувствовала Ванесса, но я была этому рада. Втроем мы прошлись по гостиной, кухне, столовой и, наконец, остановились у окна. Когда старый черный мамин «Мерседес» въехал на подъездную дорожку, я вцепилась в ладони Ванессы и Джонни. И вот так, взявшись за руки, мы оказались у двери. Джонни чуть ли ни переломал мне кости, но боль была мимолетной, потому что, когда вошел папа, наша троица дружно вздохнула, а я была готова упасть в обморок.
Папа выглядел постаревшим. И ниже, чем я его помнила. Я ожидала, что он будет худым, но его округлый живот обтягивала рубашка в клетку с короткими рукавами. Волосы поседели, утратив каштановый цвет, а кожа стала бледнее. Медового цвета глаза, как у меня, утратили свет. Я чего-то ожидала от нашей встречи, каких-то чувств. Гнева, боли, счастья... хоть что-то. За годы, недели, дни, часы, предшествовавшие этому моменту, я чувствовала больше, чем сейчас. Хотя, меня сейчас действительно кое-что переполняло, когда я обвела взглядом комнату и увидела брата, сестру, маму и папу вместе... Я почувствовала умиротворение.
Нельзя было сказать, кто двинулся первым, может быть Джонни, но мы все обнялись. Когда нам удалось взять себя в руки, мы обнялись уже каждый по отдельности, а мама нас фотографировала.
— Как ты выросла! Мама показывала мне снимки, но... это не одно и тоже, — хрипло прошептал отец, разглядывая меня.
— Ну, могло быть и по-другому. Ты мог позволить нам навещать тебя, — выдавила я сквозь слезы.
Потом папа заплакал. По-настоящему рыдал. Он притянул меня к себе, и я позволила ему это, потому что собственный поток слез и тяжелое дыхание, не дали мне возможности его остановить. Я глубоко вздохнула, пусть от него пахло не одеколоном, а сигаретами. От отца всегда пахло сигаретами. И этого было достаточно, чтобы заставить меня улыбнуться. Я попятилась и вытерла глаза, пока он держал меня за плечи руками. Его лицо все еще было мокрым от ранее пролитых слез.
— Мне очень жаль, — сказал он.
Я не знала, что на это ответить. К счастью, у мамы приготовилась еда и она раздала нам поручения, чтобы мы убили время до прибытия остальных гостей на вечеринку. Пока мы накрывали на стол, дверь снова открылась. Вошел Адам. Ванесса вскочила, представила его папе, и они обнялись, как будто знали друг друга целую вечность. Папа всегда был немногословным и редко обнимался, так что эта его версия была для меня незнакомой. Затем вернулся Уоррен. Он держался в стороне, ожидая, когда отец пообщается с Адамом. Уоррен не знал, что сделать, поэтому мама взяла все на себя и представила их друг другу. Я стояла, затаив дыхание, ожидая приговора от папы после изучения Уоррена. Отец точно скажет что-то о его татуировках. Или оскорбит и попросит покинуть дом. Я была готова уйти с ним в этой ситуации.
Вместо этого папа повел себя неожиданно: он снова заплакал. Тихо, вытирая слезы, он пожал Уоррену руку и посмотрел на меня так, словно не мог поверить, что у меня появился парень. Я не потрудилась пояснить, что Уоррен не был моим парнем. Не то чтобы мама представляла его таким образом. Она сказала, что он мой друг (мама называла моих парней моими близкими друзьями до моего двадцатилетия).
Около восьми включили музыку, и начали прибывать люди. С самого утра у нас с Уорреном не было ни минуты, чтобы побыть наедине, и с каждым часом я жалела, что так рано покинула его объятия. Брат с кузенами зажарили свинью, а тетушки приготовили рис и овощи. Все веселились, пили, ели и танцевали. Женщины моей семьи, казалось, больше интересовались разговорами с Уорреном, чем моим отцом. Особенно мои кузины. Я бесилась, когда Уоррен им улыбался, но мне приходилось с этим мириться. Затем я заметила, что он разговаривал с моим отцом, но решила не вмешиваться в их разговор.
Вместо этого пошла танцевать. С моими кузенами. С давними друзьями семьи. Товарищи брата знали папу, поэтому пришли его поддержать. Тони (один из них) уже был слегка навеселе, не давая мне сесть. Когда музыка сменилась с меренги на бачату, я замерла на танцполе, что не осталось без внимания Тони. Похотливо улыбнувшись, он притянул меня к себе, пока моя грудь не вжались в его тело и наши бедра не встретились. Когда он начал двигаться, у меня не оставалось выбора, кроме как двигаться вместе с ним, но прежде чем Ромео Сантос успел взять высокую ноту, Уоррен оказался рядом со мной.
— Я думаю, моя девушка натанцевалась с тобой, — бросил он, не потрудившись извиниться за то, что прервал наш танец, и оттащил меня от Тони. Затем встал передо мной, имитируя ту же позу, что была у нас с Тони секунду назад.
— Ты не умеешь танцевать, да? — улыбнулась я.
Его глаза сверкнули, когда он усмехнулся.
— Нет, но я не собиралась стоять и смотреть, как ты танцуешь с другим мужчиной.
— Миллион песен до этого ты не переживал по этому поводу, — заметила я.
Я повела нас, рискнув сделать это без счета на «раз, два, три».
— В других танцах ты не стояла так близко к партнеру, — прошептал он мне на ухо, синхронно двигаясь со мной. — Этот же танец для спальни.
— Соглашусь, — ответила я, удивляясь, что вообще в состоянии говорить, когда мое сердце так сильно бьется о его грудь. — Представляешь, когда мама была молодой, его запрещали танцевать на вечеринках? Он предназначался только для помолвленных и супружеских пар.
— Вот как? — он отстранился, чтобы посмотреть мне в лицо, сбившись с ритма. Я серьезно кивнула, и тогда снова начал двигаться. — Хорошее правило. Не стоило его отменять.
Я засмеялась и чуть крепче приобняла его.
— Тогда бы мы сейчас не танцевали.
Он снова отодвинулся от меня, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Тогда бы я сделал предложение.
На мгновения я перестала дышать. Моя улыбка погасла. Сердце остановилось.
Я моргнула раз. И еще раз.
В итоге мне пришлось снова двигаться, но не потому, что хотелось, а потому что мне велел Джонни, который взял в руки гуиро. Счастье, что мой подбородок лежал на плече Уоррена, а мои глаза были прикованы к инструменту, на котором бренчал мой брат. Почему Уоррен это сказал? Почему он это сказал и так серьезно на меня смотрел? Нельзя, чтобы я в него влюбилась. Да он даже не в моем вкусе. Он не из моего мира. Но когда мы стояли посреди импровизированного танцпола, окруженные людьми, среди которых я росла, которые меняли мне подгузники, или которым меняла подгузники я, всё казалось правильным. Что мы были там, где должны быть. Вместе.
Пока он не наступил мне на ногу. Он вздрогнул, когда я остановилась.
— Всего один вопрос, прежде чем я научу тебя хорошо танцевать: что ты танцуешь в Испании? Фламенко?
Уоррен улыбнулся.
— Я могу сделать пасодобль.
— Окей, — хихикнула я. — Понятия не имею, что это такое. Здесь все просто. Главное не сбиваться с ритма и помнить, когда нужно сделать небольшой прыжок и двигать бедрами. Бедрами двигай всегда.
— У меня нет проблем с бедрами. — Он подмигнул, а я покраснела.
— Прекращай флиртовать со мной перед моей семьей.
— Я хочу поцеловать тебя.
— Уоррен...
— И трахнуть, — добавил он, притягивая меня ближе, пока его губы не оказались рядом с моим ухом, а его голос стал больше походить на мурлыканье. — Я очень, очень хочу трахнуть тебя, красотка.
Ох, мамочки. У меня задрожали колени.
— Пожалуйста, танцуй.
— Ты чувствуешь, как сильно я хочу тебя? — он потерся об меня, чтобы его возбуждение не ускользнуло от моего внимания. Я закрыла глаза и стала двигаться. Раз-два-три, раз-два-три...
— Подними ногу повыше, — прошептала я, сглотнув.
— Я хочу отвести тебя наверх прямо сейчас, задрать это обтягивающее маленькое красное платье и наклонить над кроватью.
Раз-два-три...
— Не забудь немного подпрыгнуть.
— И буду входить в тебя, — сказал он, подпрыгивая, как было велело. — По самые яйца.
Я почувствовала, как мое сердце ухнуло вниз, а дыхание участилось. Я перестала двигаться, больше не в силах сопротивляться – он слишком сильно на меня влиял. На мое тело. На мой разум. На мое сердце. Я не могла этого вынести.
Уоррен понимающе улыбнулся, отчего мне вдруг захотелось дать ему пощечину. Вместо этого я сжала его руку, тем самым вызвав его усмешку.
— Хорошо, что в работе мне не нужны руки.
— Нет, но тебе нужны колени, — сказала я, сузив глаза. — Так что поосторожнее.
На это заявление Уоррен лишь громко рассмеялся.
Остаток вечера мы провели в кругу семьи, смеясь и болтая. Я полностью расслабилась, позволив себе быть счастливой, жить настоящим. Папа хвалил меня несколько раз, один раз со мной потанцевал, поплакал, когда танцевал с Ванессой, сожалея, что его не было на ее свадьбе, и пообещал возместить все, что пропустил. Всё казалось правильным. Вечер прошел потрясающе. В семье все встало на свои места. Конечно, всем нам потребуется время, чтобы снова привыкнуть друг к другу, но мы это сделаем.
Присутствие Уоррена, который держал меня за руку и целовал в щеку, помогало, даже несмотря на то, что я знала, что он скоро уедет. Я полностью потеряла бдительность и просто ловила момент.
Глава 25
Уоррен
Утром, когда я уезжал в Манчестер, у меня сосало под ложечкой. Я не знал почему. Раньше я никогда не нервничал. Возможно, это потому, что Камила осталась, хотя и пообещала, что сядет в самолет и прилетит в четверг. Может быть потому, что здоровье моего отца ухудшалось, и я не знал, как к этому относиться. С одной стороны, мы не общались больше десяти лет; с другой, видя, как Камила с распростертыми объятиями встретила своего отца, я пересмотрел свое мировоззрение. Вероятно, мне следовало прилагать чуть больше усилий.
К счастью, во время полета я спал. Приземлившись, включил телефон, ожидая увидеть сообщение от Камилы (я дал ей номер перед отъездом), но мне пришли лишь электронные письма и уведомления из социальных сетей, которые даже не хотелось просматривать. Проходя по коридору к частным зонам ожидания, я увидел своего агента Серхио, который ожидал меня с натянутой улыбкой на лице и болтал по телефону. Я убрал мобильный и коротко обнял его, пока он продолжал говорить в трубку. Серхио стал для меня не просто агентом. Он был членом семьи. Мы вместе проводили Рождество. Я стал крестным одного из его детей. Его жена относилась ко мне, как к собственному сыну, и все, что они когда-либо делали для меня, было в моих интересах, поэтому я не стал расспрашивать его, когда он повесил трубку и сказал, что клуб в Барселоне заинтересован в том, чтобы арендовать меня на пять лет.
— Что думаешь? — спросил он на пути к его дому, где я оставил одну из своих машин.
Я вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Что я думал? Еще до того, как там стали играть великие футболисты, «Барселона» была тем местом, куда я стремился. Это было до моей карьеры в «Челси», а потом и «Манчестере». Каждый раз я мечтал о «Барселоне». В моем контракте был пункт, означающий, что у меня была возможность принять или отклонить любое предложение, но каждое лето между первым июля и тридцать первым августа, когда открывалось трансферное окно, я затаивал дыхание, ожидая момента, когда «Барселона» сделает предложение. Это было до того, как Стивен перешел в нашу команду. Сейчас мы сформировали нечто, больше походящее на семью, и соответственно играли.
— Я думал, это хорошие новости, — заметил Серхио, когда мы подъехали к его дому. — Ты ждал этого. Это большие деньги.
— Деньги не главное.
Серхио посмотрел на меня широко распахнутыми голубыми глазами.
— Что? Уверен, что ослышался. Ты только что сказал, что деньги – не главное?
Я вышел из машины и подошел к багажнику «Феррари». Он все еще смотрел на меня, когда я достал сумку и поставил ее на землю.
— Что?
— Не зайдешь поздороваться с Мириам? У нас должно остаться что-то вкусненькое.
Я улыбнулся и последовал за ним, прекрасно понимая, что он знал – я не могу устоять перед домашней едой. Серхио не любил оставлять разговоры незаконченными. Он предпочитал, чтобы его клиенты «переспали» с каким-то вопросом у него, пока не смогут дать окончательный ответ.
Мириам убирала посуду на кухне, когда мы вошли.
— Вот и он! — воскликнула она, выходя из-за стойки, чтобы поцеловать мужа, прежде чем сжать меня в крепких объятиях. — Нам тебя не хватало. Как дела в США? Сколько женщин с разбитым сердцем ты оставил на этот раз?
Я усмехнулся и проигнорировал вопрос.
— Где Пенелопа?
— Ты с ней разминулся, — сказала Мириам. — Уверена, она расстроится, когда узнает, что ее любимый дядя приходил, а ее не было.
— Думаю, она встречается с кем-то из парней, — проворчал Серхио. — Но не знаю с каким именно. Лучше бы у них все закончилось до того, как я это выясню.
Мои глаза расширились.
— Ты шутишь!
Он покачал головой, Мириам пожала плечами. Серхио и Мириам приютили ребят, которые учились в местной школе-интернате и не могли позволить себе вернуться домой на лето. Сейчас тут никого не видно, но обычно народу было много. Некоторые из парней уже начали играть в профессиональный футбол. Пенелопа никогда не проявляла к ним интереса в прошлом, так что я не думал, что Серхио прав. Парни были не намного старше ее, но достаточно взрослые, чтобы понимать, что лучше не крутить роман с дочерью человека, который дал им крышу над головой и кормил их.
— Я чертовски рад, что у меня нет дочери.
— С твоей расторопностью у тебя никогда не будет детей, о которых придется беспокоиться, — сказала Мириам, закатывая глаза.
Я уселся на один из стульев и стал ждать, когда она подаст мне разогретую запеканку. Пока ел, снова проверил телефон. По-прежнему ничего.
— Ждешь звонка?
Я посмотрел на Серхио.
— Нет, а что?
— Ты постоянно пялишься в телефон с тех пор, как приземлился самолет.
— Я всегда пялюсь в телефон.
— Как твой отец? — спросила Мириам, пока Серхио с подозрением меня изучал.
И я рассказал, как прошло мое пребывание в Нью-Йорке. Как мой отец игнорировал меня всякий раз, когда я навещал его в больнице. Как «Бельмонте» выгоняли людей из многоквартирного дома, как я помогал им переселяться и как я надеялся, что этого никогда не случится ни с одним из зданий, в которое я вложил деньги.
Камилу оставил напоследок. Я вообще не хотел говорить им о ней, потому что не хотел, чтобы они считали ее еще одним моим завоеванием. Когда появилась Елена, ее прозвали женщиной, приручившей льва. И я не возражал. Она приручила меня во многих отношениях, пусть это и длилось недолго.
— Были ли у тебя неприятности, о которых мне надо знать. — Это не звучало вопросом.
— Я уверен, что ты уже слышал об этом.
— Просто проверяю.
— Еще никакая женщина не застолбила тебя? — с надеждой спросила Мириам.
Мое сердце забилось быстрее. Я снова проверил телефон. Ничего. Когда я поднял глаза, они оба смотрели на меня с одинаковым вопросительным выражением на лицах и скрещенными руками на груди. Я улыбнулся, не в силах скрыть улыбку.
— Она из Нью-Йорка.
— Воу, время признаний, — хихикнула Мириам.
— Она не... Она не просто другая женщина, — пробормотал я, и они переглянулись. — Она приедет в гости через пару дней.
Серхио вздохнул и на мгновение прикрыл глаза.
— Сейчас не лучшее время.
Я долго смотрел на него. Раньше я об этом не думал, но вот теперь...
— Тебе, случаем, ничего неизвестно о USB-накопителе с фотографиями, который ей прислали?
Серхио нахмурился.
— Что за фотографии? С угрозами?
Я выдохнул и потер лицо руками. Я считал, что уже выяснил, кто послал те чертовы фотографии. Это мог сделать кто угодно, кто-то, кто знал, где она живет. Снимки оставили в новом доме. Не в старой квартире, а на конверте стояло ее имя.
— Неважно, — отмахнулся я.
— Тебе предстоит принять важное решение, Уор. К тому же, Рикки с Еленой все еще рядом...
Обычно при мысли об этом у меня сжималось сердце; внутри начинало жечь, когда я понимал, что придется смотреть, как мой старый наставник и моя бывшая невеста идут за руку на публике и целуются, но сегодня я ничего не чувствовал.
Я просто пожал плечами.
— Они заслуживают друг друга.
Брови Серхио взлетели вверх.
— Сначала тебя не волнуют деньги, а теперь это? Что с тобой сделал Нью-Йорк?
— Он сказал, что его не интересуют деньги? — рассмеялась Мириам.
Я забарабанил пальцами по кухонному столу.
— В это так трудно поверить?
— Да, от парня, у которого три машины стоят дороже, чем мой дом.
Я закатил глаза.
— Они у меня уже давно.
— Ты меняешь их при любой возможности, — сказала Мириам, но в ее глазах не было осуждения.
— Ты вымещал свое разочарование на поле каждый раз, забивая гол, потому что чувствовал, что тебе не платят ту сумму денег, которую ты заслуживаешь, — сказал Серхио, поднимая бровь.
— Я был молод и глуп.
— Это было в прошлом сезоне.
— У меня от тебя голова болит. — Он приложил ладонь ко лбу.
— Скажи мне честно, Уоррен, сколько денег тебе потребуется, чтобы остаться, и за сколько ты уйдешь? — спросил Серхио, привлекая мое внимание серьезным тоном. — Мне нужно знать.
При упоминании о деньгах Мириам вышла из кухни и оставила нас одних. Обычно у меня был ответ на этот вопрос. Вопрос был простым, легким. Я знал, сколько платят моим товарищам за год. Я знал, с кем сравнивать себя. Но сейчас я не мог сосредоточиться. Я был слишком занят размышлениями о том, как убедить Камилу переехать сюда навсегда, и знал, что никогда не получу желаемого ответа, если спрошу это у нее. Она разорвет меня на куски после этого вопроса.
— Не знаю, Серх. Честно. Дай мне несколько дней, чтобы решить.
— Через два дня тебя ждут на поле для тренировки.
— И я буду там.
— А твоя нью-йоркская девушка?
Я резко перевел на него взгляд.
— Не называй ее так.
— Пока не доказано обратное, она ею и является, — бросил он.
Мне не нравилось, что ее поместили в одну категорию с другими зарубками, которые я собирал в разных городах. Я не стал утруждать себя объяснениями. Я знал, что Камила не просто очередная цыпочка, что она не моя «нью-йоркская девушка». В прошлом меня не беспокоило, как называли этих женщин. Я трахался с разными девушками в разных городах, а когда оставлял их, об этом говорили. Но мне не нравилась мысль о том, что СМИ превратят Камилу в одну из таких девушек, потому что она была другой. Я не просто затащил ее в постель и ушел. Я старался для нее даже после того, как получил то, что изначально хотел, мечтая о большем.
Она не была моей нью-йоркской девушкой.
Она изменила план игры.
Я понял это, проведя выходные с ее семьей и увидев, как сильно она пыталась обнять отца после его долгого отсутствия, после всей пережитой боли. Она не принадлежала к категории «поматросить и бросить». Она была той, с которой хочется остаться и противостоять жизненному хаосу. Я просто надеялся, что, когда она приедет сюда, то сможет принять мою жизнь так же, как я принял ее.
Глава 26
Камила
Англия! Как, черт возьми, я сюда попала? Только об этом я и думала, оказавшись в аэропорту и проходя контроль. Потом я села в самолет в уединенной секции для первого класса. Я очутилась в раю. И была в этом уверена. Последний раз я летала в последнем ряду в переполненном самолете, и рейс задержали на семь часов. И вот теперь я сижу в удобном кресле, не зная, как откинуть спинку. Некоторое время я наблюдала за людьми в соседнем ряду, пытаясь повторить их движения. После двух часов беспокойства я подавила смущение и обратилась за помощью к бортпроводнику.
Я не видела Уоррена несколько дней, что показалось вечностью. Я не знала, как и когда настолько к нему привыкла, но успела соскучиться. Большую часть полета я проспала, и это было хорошо, потому что, когда мы приземлились в Манчестере, там было одиннадцать часов утра или шесть часов по моему времени. Покинув самолет, я сразу направилась в уборную, чтобы освежиться. Мое сердце бешено колотилось, когда я закончила и бросила последний взгляд в зеркало. Мои щеки пылали, глаза блестели, волосы превратились в мягкие волны, которые спускались до плеч. Уоррен предупредил меня, что большую часть времени будет прохладно, поэтому я надела белую хлопчатобумажную рубашку с длинными рукавами и накинула сверху зеленую куртку.
У выхода из аэропорта я прошла мимо нескольких человек с табличками, но, увидев свое имя на одной из них, глубоко вдохнула. Мужчина заметил это и замахал, пока я не кивнула в подтверждении. На нем была куртка поверх красивой рубашки на пуговицах и джинсов. Он был высокий, с темно-рыжими волосами и светлой бородой, выглядел лет на пятьдесят. В светло-голубых глазах читалась улыбка... но наигранная. Его словно беспокоило мое присутствие, но после всего, что Уоррен рассказал о Елене и о том, как она использовала его, я поняла, что его близкие с осторожность будут относиться к новым людям в его жизни, и решила не обижаться на это.
— Привет, — поздоровалась я, встав перед ним.
Он опустил табличку, голубые глаза долго изучали мое лицо. Наконец он вытянул руку для рукопожатия.
— Я Серхио, агент Уоррена.
— Камила. — Я покраснела и на мгновение отвела взгляд. — Что и так очевидно.
— Я слышал о вас много хорошего, — сказал он.
Я долго на него смотрела.
— Вы говорите совсем не так, как я ожидала.
— Ха, — улыбнулся он. — Я испанец, но живу в Англии.
Что ж, это все объясняет. Вокруг нас начинается болтовня. Я завертела головой, наблюдая, как друзья и близкие здороваются друг с другом. Было приятно слышать, что все общаются на знакомом языке, но странно слышать это с другим акцентом.
Я посмотрела на Серхио, переживая о другом.
— Уоррен в машине?
— У него тренировка, поэтому он попросил меня приехать за тобой. Скорее потребовал, — проворчал он.
Я не надеялась, что мы проведем вместе каждую свободную минуту, но какая-то часть меня расстроилась, что он меня не встретил.
Мы подошли к красному «Феррари», и Серхио открыл багажник. Я уставилась на машину, пока он убирал мою сумку в переднюю часть машины. Это нормально? Я быстро заморгала.
— Багажники всегда в этом месте или только на этой машине?
Серхио усмехнулся.
— Только у нескольких автомобилей. Эта модель одна из них.
Затем он открыл мне дверцу, и я опустилась на сиденье, пристегнулась, а он обошел машину.
— Ух ты... Низковато, — прокомментировала я, когда он сел рядом. Мой взгляд скользил по каждой детали машины. Мой брат описался от восторга, увидь это.
— Говорят, она похожа на «Мазерати», хотя я позволю с этим не согласиться.
— О, — протянула я.
Я понятия не имела, какая «Мазерати» и как она выглядит. Должно быть, он это понял и не одобрил, потому что, рассмеявшись, покачал головой и тронулся с места. Я смотрела в окно, любуясь пейзажем, зеленью, людьми и проезжающими мимо автомобилями. Мы остановились на красном сигнале светофора и мои глаза расширились, когда я увидела рекламу неподалеку. Я выпрямилась в кресле и присмотрелась.
— Это он, — подсказал Серхио.
На рекламном щите красовался Уоррен в строгом темном костюме и с футбольным мячом в руке. Он смотрел в камеру с одной из своих обольстительных улыбок, а на его запястье были одни из тех огромных часов, которые он иногда носил. Я знала эту фирму только потому, что все на Земле ее знали.
— Я не знала, что он еще и модель, — доложила я.
Я знала, что у него есть спонсоры, но понятия не имела, что он что-то рекламирует. Серхио ничего на это не сказал. Вместо этого он резко вывернул руль направо и выехал на шоссе с узкими полосами. Там я увидела еще один рекламный щит с лицом Уоррена. На снимке пять парней в красных рубашках и белых шортах стояли друг с другом, а надпись внизу гласила: «Мы вернулись. Мы готовы. Мы едины».
— Я не ожидала такого холода, — сказала я Серхио. — В Нью-Йорке сейчас жара.
— Разные климатические пояса, — пояснил он.
— Так же сказал Уоррен.
Он посмотрел на меня.
— Держу пари, ваши друзья рады, что вы встречаетесь с Уорреном Сильвой.
— Не совсем.
— Им не нравится, что он отнимает много вашего времени?
— Нет, они просто не знают, кто такой Уоррен Сильва, — хмыкнула я, махнув рукой, как будто все эти рекламные щиты были выстроены передо мной. По дороге я заметила еще два.
Серхио почесал бороду.
— Вы не смотрите футбол?
— Нет. Я люблю бейсбол. Иногда я смотрю игру Гигантов, — рассказала я. Увидев его замешательство, я добавила: — Американский футбол.
— Значит, когда вы с ним познакомились, вы не знали, кто он?
Я покачала головой.
— Даже не представляла.
— И у вас сложилось о нем плохое впечатление? — я с улыбкой кивнула. — А потом он пригласил вас на свидание, и вы изменили свое мнение, — додумал он, усмехнувшись, и свернул на другую улицу.
— Не совсем, — ответила я, но не почувствовала необходимости вдаваться в подробности.
Я подумала обо всех наших странных свиданиях и его времени в «вонючем» нью-йоркском метро и улыбнулась. Мне было трудно решиться на перелёт, поняв, что жизнь Уоррена была иной. Здесь он был совершенно другим человеком. Это стало очевидным по тому, как его агент говорил о нем и смотрел на меня – словно я явилась из другого мира. Но я выкинула эту мысль из головы. Я приехала к Уоррену, я знала его.
Мои глаза расширились, когда я увидела стадион. Он был такой же огромный, как «Метлайф». Серхио попытался пошутить, но я проигнорировала его. Все мое тело гудело от осознания того, что скоро я увижу Уоррена. Мы, конечно, виделись совсем недавно, но все равно... Когда в прошлые выходные мы вернулись из дома моих родителей, Уоррен оставался в моей квартире каждую ночь. Он уходил на тренировку, я – на работу, а потом мы возвращались домой, готовили ужин для нас двоих, садились и вместе ели. Во вторник он сам устроил свидание (пересек улицу и заказал еду из пуэрто-риканского ресторана). Я улыбнулась воспоминаниям.
Мы с Серхио вышли из автомобиля; я подошла к багажнику за своими вещами, но он покачал головой.
— Это машина Уоррена. Можешь оставить.
Интересненько. Кажется, Уоррен говорил что-то о том, что он не позволяет людям садиться за руль своей машины. Я сообщила об этом Серхио, на что он пожал плечами и улыбнулся.
— Он попросил об одолжении, и я взял тачку.
Он сказал это как ребенок, который взял машину своих родителей, чтобы купить молока – весело и добродушно. Мне пришлось рассмеяться. Он проводил меня до службы безопасности и выдал проходной. Мы миновали еще три охранных пункта и, наконец, вошли в большую комнату с двумя телевизорами, детской игровой и книжным шкафом. Перед тремя женщинами в этой комнате открывался прекрасный вид на поле. У их ног были гигантские дизайнерские сумки, а сами дамочки были настолько расфуфырены, словно собирались на званый ужин, а не посидеть на футбольном стадионе. Кто знает, может, после этого они и собирались на встречу? Все три повернули ко мне головы и принялись размеренно меня разглядывать. Ни приветствия, ни вопросов, только взгляд, гуляющий по моему телу, отчего я почувствовала себя изнасилованной. Я откашлялась и изобразила на лице свою лучшую улыбку.
— Привет, — поздоровалась я.
Три пары глаз – зеленые, голубые и карие – демонстративно отвернулись от меня и девушки продолжили разговаривать между собой, как будто меня здесь не было. Я захлопнула рот. Я всегда думала, что европейцы милые. И откуда я это взяла? Я могла бы поклясться, что где-то слышала, будто они вежливее американцев. Безусловно, более вежливые, чем нью-йоркцы... Очевидно, тот, кто это сказал, оказался не прав.
— Вы можете подождать здесь, — сказал Серхио. — Она ждет Уоррена.
Я резко к нему развернулась и в ужасе широко раскрыла глаза. Он это не серьезно! Он не мог просто оставить меня с этими гадюками. Он бы не стал.
— Все будет хорошо. Им нужно время, чтобы привыкнуть к новичкам, — прошептал он, улыбнувшись, и закрывая за собой дверь.
Я стояла и наблюдала, как она закрывалась. Я не могла снова повернуться лицом к этим женщинам, которые принялись обсуждать свои ногти и волосы. В итоге я все-таки присела на стул позади них. Достав телефон, отправила сестре электронное письмо, сообщая о своем прибытии и о том, в каком затруднительном положении я находилась, прежде чем сунуть его обратно в карман куртки. Решила снова осмотреться. Комната была довольно простой, с двумя телевизорами по обе стороны и потрясающим видом на футбольное поле. Я снова бросила взгляд на трех женщин. Вероятно, все они были старше меня, но ненамного. Они не казались злючками, но я уже на своей шкуре прочувствовала, что именно такими они были.
Они не встали и не пошевелились, когда на поле выбежали мужчины в красных майках с длинными рукавами и черных спортивных штанах с красными полосами по бокам. Я вскочила и затаила дыхание. Просто ничего не могла с собой поделать. Впервые видела Уоррена в форме. Мне хотелось выйти из комнаты. Хотелось выбежать на поле, чтобы разглядеть его. Хотелось...
— Откуда ты? — спросил женский голос. Он прозвучал нежно, поэтому я переключила свое внимание на его обладательницу. Ею оказалась одна из блондинок с красивыми зелеными глазами.
— Нью-Йорк.
Она улыбнулась.
— Мне там нравится. Ты впервые в Манчестере?
— Угу, — промычала я.
— Ну как тебе, нравится? — спросила она.
Ее подруги закатили глаза и принялись перешептываться, словно были недовольны тем, что кто-то из них заговорил со мной. Я была благодарна за вопросы, даже если не была полностью уверена, действительно ли ей интересно или она собирает информацию, чтобы после «включить стерву».
— Я приехала сюда прямо из аэропорта.
Она подняла брови.
— Ух ты. Ты, должно быть, устала.
Я пожала плечами и улыбнулась ей, прежде чем снова посмотреть на поле. Я не хотела вести светскую беседу с кем-то, кто не мог понять.
— Очередная игрушка Уоррена, — вздохнула одна из девочек.
— Мы-то знаем, что Елена обязательно вернется в его жизнь. Они не могут долго находится в разлуке.
— Она сделала свой выбор, — парировала блондинка, глядя на меня. — Не слушай ее. Изменив с товарищем по команде своего парня, она покончила с их отношениями. Просто некоторые до сих пор не могут в это поверить.
Я благодарно улыбнулась ей, но покачала головой, давая понять, что за меня не нужно заступаться. Я не обязана никому ничего объяснять. Если противные девицы решили, что я недостойна находиться в их кругу, что ж... прекрасно.
Они снова заговорили между собой громким шепотом, уверена, что обо мне. Я старалась не прислушиваться, зная, что еще сильнее расстроюсь, но я всего лишь человек, поэтому сдалась.
— Она хорошенькая.
— Она здесь ненадолго, так что, надеюсь, насладится моментом.
— Как думаешь, Елена знает?
— Перестань говорить о Елене. Она облажалась.
— Я не говорю, что мне нравится Елена, но со сколькими женщинами мы еще должны встретиться, познакомится и привыкнуть? Он их всем потом бросает!
Я прикусила губу и облокотилась на поручень перед собой, чтобы лучше видеть поле, или «футбольное поле», как было обозначено на указателе.
Мне казалось, что я оказалась снова в школе. В частной школе девочки не принимали меня, потому что я была недостаточно богата. В государственной же меня не приняли, потому что я была слишком богата. «Слишком богата» только потому, что мои конверсы были не пользованные, за что меня наказали. Это маленькое посвящение привело меня в больницу со сломанной ногой. Для моей мамы это стало шоком, учитывая потерю нашей страховки. Может быть, это стало посвящением для всех нас. А для меня – уроком, после которого я стала держаться подальше от всего. Я даже не думала о вступлении в женское сообщество в колледже, потому что не хотела стать частью любого движения, где перед включением нужно было пройти испытание. Либо я вам нужна, либо нет. Третьего не дано.
Когда дверь открылась, я обернулась и увидела Серхио. Он помахал мне рукой, и я подошла, не потрудившись попрощаться с женщинами в комнате.
— Завели новых друзей? — спросил он.
Я проигнорировала вопрос.
— Проводите меня к местам получше? Я ничего не вижу под этим углом.
— Уоррен попросил меня пересадить вас поближе к полю, но подруги и жены предпочитают оставаться в тепле.
Я вытаращилась на него.
— Я из Нью-Йорка. Погода – не проблема.
— Вам нагрубили? — спросил он, качая головой.
— Грубость – это все, с чем я имею дело с тех пор, как приземлилась.
— Мы – дружная семья. Нам трудно впускать посторонних, особенно когда дело касается Уоррена. — Он взглянул на меня. — Мы к вам привыкнем... если останетесь.
Я отвернулась. Казалось, все пытались вывести меня из себя. Или не верили Уоррену, хотя я была уверена, что дело не в этом. Я вздохнула и была благодарна, когда мы сделали еще один поворот и оказались снаружи. На боковой линии, куда меня подвели, стояло несколько кресел.
— Вы можете наблюдать отсюда.
Я поблагодарила его и осмотрелась, пребывая в полном изумлении. По полю бегали парни, разговаривали, смеялись. Все они были в одинаковой командной форме. Я знала, что Уоррен где-то там, но вместо того, чтобы искать его, с благоговением изучала стадион. На красных сиденьях большими белыми буквами было выведено название команды. Я глубоко вздохнула, наслаждаясь своими ощущениями, представляя, как, должно быть, чувствовали себя игроки, когда их приветствовали громкие, шумные болельщики. Раньше я не бывала на футболе, но если это походило на что-то вроде американского футбола, то это место становилось безумным.
Через мгновение я уселась в одно из кресел и посмотрела на поле. Я заметила, что взгляды двоих парней обращены на меня. Один что-то сказал другому, что вызвало приступ смеха. Я плотнее запахнула пальто и обхватила себя руками. Я здесь всего несколько часов и уже жалею, что приехала. Я словно попала в аквариум, где все тыкали пальцем в стекло, пытаясь меня рассмотреть. Я старалась не отводить глаз от места, где они стояли, чтобы показать мужество, показать, что мне все равно, что они говорили обо мне, но это длилось недолго. Я отвернулась от них и попыталась отыскать Уоррена, но его нигде не было видно. Я вздохнула, откинулась на спинку неудобного складного стула и стала ждать.
Наконец краем глаза я заметила двоих парней, выходящих на поле. При виде Уоррена у меня екнуло сердце. Он был одет в тот же спортивный костюм, что и все остальные; его волосы развевались на ветру, когда он бежал через поле с огромной улыбкой на лице к остальным товарищам по команде. Не говоря ни слова (по крайней мере, я не расслышала), они встали в круг и начали тянуться, сначала вправо, потом влево. Весело было наблюдать, как они раскачивались из стороны в сторону, обхватив друг друга руками, как приседали на корточки, прыгали, переваливались.
Когда они нарушили строй, Уоррен поднял глаза и быстро оглядел поле, прежде чем он нашёл меня взглядом. Он был далеко, но я знала, что он меня увидел, потому что его губы растянулись в медленной, широкой улыбке. Я заерзала на месте, не в силах скрыть волнения, и внезапно все, что произошло ранее, испарилось. После этого он продолжал поглядывать на меня в течение тренировки. Остальные ребята, казалось, поняли, что я здесь делала, и начали подшучивать так часто, что я не могла ничего разобрать сквозь их гогот. Когда мужчины без спортивной формы начали руководить тренировкой, Уоррен перестал смотреть.
Но я не сводила с него глаз. Даже когда Серхио вернулся и предложил мне попить. Даже когда я услышала позади женские голоса, которые, наверняка, принадлежали тем женщинам. И уж точно не когда Уоррен скинул олимпийку и отбросил ее в сторону. Все, что я могла делать, это уставиться на его атлетическую фигуру в обтягивающей футболке. Как только тренировка закончилась, он посмотрел на меня и подозвал. Я чуть не вскочила со стула, не зная, побежать ли мне трусцой или просто идти быстрым шагом. В итоге, пошла как обычно.
Последнее, что мне было нужно – скатиться кубарем перед всеми этими людьми. Уоррен не позволил мне много думать об этом. Он сам подбежал ко мне, как будто только что не проделал самую интенсивную тренировку, которую я когда-либо видела, остановился передо мной на секунду, прежде чем обхватить меня руками и прижать к своей потной груди. Я облизнула губы и почувствовала вкус соли на его футболке. Его грудная клетка все еще тяжело вздымалась, когда он ослабил хватку, чтобы лучше рассмотреть меня.
— Ты здесь. — В уголках его глаз появились морщинки.
— Я здесь, — улыбнувшись, подтвердила я.
Он схватил мое лицо ладонями и прижался своим ртом к моим губам, и все вокруг нас, казалось, исчезло. Я была далеко от Манхэттена, но зато я была с ним.
Глава 27
Камила
Находиться с Уорреном за пределами Нью-Йорка было определенно по-другому. Он водил собственную машину, и хотя у него не было охраны, казалось, что вокруг него постоянно кто-то был: его агент, его ассистент, товарищи по команде, сотрудники, просто люди... повсюду... все время.
Я ждала, пока он примет душ и оденется после тренировки, чтобы вместе с ним отправиться в ресторан с его «приятелями», как он их называл. В машине он держал меня за руку и улыбался.
— Ты уверена, что не против? Я могу отменить, — спросил он, но я видела, что он не хотел отменять, поэтому заверила его, что все в порядке.
Мне было интересно, пойдут ли те злючки. Если так, то ужин будет долгим. Но мне все равно нужно было поесть, да и я очень хотела увидеть Уоррена в его стихии. Он был со мной во многих местах, куда никогда бы сам не пошел, так что это меньшее, что я могла сделать.
— Как тебе, все нравится? — поинтересовался он, переключая передачу. Моя ладонь находилась снизу, так что можно было сказать, что мы делали это вместе. Также это означало, что я боялась, что из-за моего малейшего движения машину занесет или что-то в этом роде, поэтому расслабила руку.
— Я мало что видела, кроме рекламных щитов, горячих футболистов и горячих футболистов на рекламных щитах.
Он усмехнулся, не отрывая глаз от дороги.
— Я был на них голый?
— А кто говорит о тебе? — хмыкнула я, смотря в окно, чтобы скрыть улыбку.
— Ты сказала что-то о горячих футболистах.
— И ты предположил, что я говорю о тебе? — засмеялась я и перевела взгляд на него.
— Мне не нужно предполагать, детка. Я знаю. — Я закатила глаза. — Видела мою фотоссесию в нижнем белье?
— Что? Нет!
Он взглянул на меня, в его глазах мелькнули веселые искорки.
— Ты так возмущена, потому что пропустила эту рекламу или потому что завидуешь, что другие женщины любуются мной в одних трусах?
Я одернула руку из-под его ладони и положила на колени, снова повернувшись к окну. Я наблюдала за автомобилями, летящими в противоположном направлении, потому как мне не очень-то нравилась идея, что другие женщины пялились на него, пусть и не видели «полного комплекта».
— Камила? — позвал он.
— Думаю, меня это не очень беспокоит. — Я глянула на него и пожала плечами. — Хочу сказать, что тоже могла бы попозировать в нижнем белье какому-нибудь фотографу, а потом выставить свои снимки на всеобщее обозрение...
Он нахмурился.
— Мне не нравится эта идея.
— Вот как? — я наклонила голову. — И почему?
— Потому что ты – моя.
Я долго пристально на него смотрела, изучая его лицо и тонкую линию губ. Он все еще хмурился, стиснув зубы.
— Этим ты хочешь сказать, что ты не мой, — наконец я подвела итог.
Его глаза встретились с моими.
— Я этого не говорил.
— Ты дал это понять.
— Камила. — Он моргнул и уставился на дорогу. — Я этого не говорил.
Но он и не сказал ничего другого. Я замолчала. Я не хотела драться. Я устала и проголодалась, так что меньше всего мне хотелось спорить с Уорреном из-за дурацких фотографий и его чувств ко мне, просто это было все, о чем я думала последние дни. Я начала привязываться. Сильнее, чем ожидала. Гораздо сильнее, чем могла допустить это к человеку, с которым мы не только принадлежали разным мирам, но и жили в разных частях света. Мое сердце болело от одной мысли о расставании. А прощание было неизбежно. Оно предполагалось всегда.
— Я скучал по тебе, — сказал он, отрывая меня от моих мыслей.
— Я тоже по тебе скучала, — прошептала я.
— Нет, я действительно чертовски скучал по тебе, — его голос был хриплым шепотом. Его большие зеленые глаза были полны честности и желания, заставляя мое сердце подпрыгивать. Он говорил, что скучал, но казалось, что он имел в виду гораздо больше.
Уоррен отвел взгляд и не отрывал его от дороги до конца поездки. Мы поговорили о его машине, потом о его доме, который я с нетерпением хотела увидеть. Правда, Уоррен казался более нервным, чем в США. Когда мы добрались до симпатичного района с красивыми витринами и ресторанами, он остановил автомобиль перед одним из них. Я заметила, что глаза камердинера расширились от вида машины; он быстро подбежал ко мне, открыл дверь и предложил руку, чтобы помочь мне выйти из низкой машины, после чего подошел к Уоррену.
Я встала рядом с ним, пока он общался с камердинером. Уоррен улыбался и внимательно слушал, как парень рассказывал о прошлом сезоне и как Уоррен был великолепен на поле. Наконец, когда за нами остановилась еще одна машина, камердинер извинился и убежал. Уоррен схватил мою руку и повел по направлению к ресторану.
— Похоже, ты вроде как большая шишка, — улыбнулась я.
— Вау, — протянул он, открывая мне дверь. — Мне, наконец, удалось произвести на тебя впечатление?
— Не совсем, — сказала я, поджав губы. — Но почти.
Он усмехнулся, когда мы подошли к администратору. Она также благоговейно затрепетала в его присутствии, а когда мимо нас прошла официантка, в ее глазах можно было ясно увидеть сердечки. Каким бы забавным ни было смотреть на то, как Уоррен влиял на людей, мне пришлось побороть желание закатить глаза. Неудивительно, что он ожидал, что я брошусь к нему на шею в нашу первую встречу.
Нас провели в отдельную зону в задней части ресторана, где уже ожидали три пары. Я узнала только одну из женщин. Быстро отвернулась от нее и прижалась к Уоррену, который представлял меня всем. Стивен с женой Элли, Феликс с женой Аной и Хуан с женой сучкой-Эвелин. Я вежливо поздоровалась с каждым человеком и села рядом с Уорреном, прямо напротив Феликса и Аны.
Женщины (за исключением Эвелин) смотрели на меня с теплыми улыбками, что было приятно. Мужчины казались дружелюбными. Меня никто не доставал расспросами, предпочитая говорить о тренировках и об изнурительном графике сезона. Один из футболистов спросил Уоррена про слухи об обмене, что вызвало мой интерес. Уоррен опустил руку под стол и положил свою ладонь на мои колени, пока говорил.
— Не могу сейчас ничего точно сказать, — ответил он.
— Но правда, что ты подумываешь об этом? — спросил Феликс.
Выражение их лиц изменилось, когда Уоррен пожал плечами. Я накрыла его руку и переплела наши пальцы, наслаждаясь теплом его большой ладони. Даже это заставляло меня чувствовать себя в безопасности. Он бегло посмотрел на меня, его губы изогнулись в намеке на улыбку.
— Почему бы и нет? — ответил он, оглядывая стол. Все кивнули в знак согласия. — Но вы будете первым, кто узнает о моем решении.
Официанты приняли заказ, продолжая общаться. Женщины присоединились к разговору об изнурительном графике и детях, а я просто внимательно слушала. Пока мы ели, одна из них, Элли, спросила, понравился ли Манчестер. Я ответила ей тоже самое, что и всем, кто меня спрашивал.
— Ты когда-нибудь была в Лондоне? Нам нравится думать, что здесь лучше, чем в Лондоне, — хихикнула она.
— Никогда там не была, но планирую поездку, — ответила я, потягивая бокал вина.
— Сначала тебе придется съездить в Барселону. — Она подмигнула. — Если Уоррен подпишет контракт, нам всем придется завалиться к нему в гости в его замок.
— Ну, если замок, то я точно с вами, — пошутила я.
Все засмеялись, и я присоединилась к веселью. Уоррен обнял меня и улыбнулся.
— Его семья действительно владеет замком, — добавил Феликс. — Сам видел.
— Только он не мой, — уточнил Уоррен, внезапно став серьезным.
— Ну, фамильный замок, какая разница? — буркнул Феликс.
— Большая разница. — Уоррен бросил на Феликса взгляд, который заставил его сжать губы и принять серьезный вид. — Как Кристиано отреагировал на твой приезд?
Феликс усмехнулся.
— Наверное, так же плохо, как если бы ты ушел из команды после того, как я столько всего сделал, лишь бы поиграть с тобой.
— А вот и давление, — со смехом сказал Уоррен, убирая руку с моего плеча и поднимая бокал с вином.
Они объяснили мне, что вместе ходили в школу в Барселоне и ненавидели друг друга в первый год, пока их не заставили жить в одной комнате и, наконец, не поладили. С Хуаном они познакомились в то же время, только учился он в конкурирующей школе.
— Итак, Камила, как ему удалось заманить тебя сюда? — спросил Хуан, рассказав забавную историю о Феликсе в школе.
— Сам до сих пор не могу поверить, — хмыкнул Уоррен, прежде чем я успела ответить. — Мне потребовалось несколько дней, чтобы уговорить ее пойти со мной на свидание.
Ребята засмеялись, даже сучка-Эвелин нашла это забавным. Настолько забавным, чтобы одарить меня улыбкой.
— Что, на этот раз броские машины не сработали? — пошутил Феликс.
— Ты когда-нибудь был в Нью-Йорке? — поинтересовался Уоррен.
— Однажды, лет в десять.
— Давненько, — протянула я. — Город сильно изменился.
Уоррен ухмыльнулся.
— Ты ездил на метро?
— Вроде да, — сказал Стивен, нахмурившись. — В то время я был убежден, что там живут черепашки ниндзя.
— Ага, ну, пахнет там действительно ими, — проворчал Уоррен и улыбнулся, когда я ткнула его локтем в бок.
— Погоди. Ты ездил на общественном транспорте? — удивилась Элли, широко раскрыв глаза.
— Я иногда езжу на поездах, — заметил Уоррен с легкой улыбкой.
Вся группа расхохоталась. На моем лице играла прежняя улыбка, но я не понимала юмора, пока Эвелин не заговорила.
— Так ты говоришь, что ездил на метро?
— Да! — уверил ее Уоррен, переплетая наши пальцы на столе. — Я не собирался позволять микробам держать меня подальше от этой женщины.
Эвелин вскинула брови.
— Разве вокруг тебя не было людей?
Я изо всех сил старалась не закатывать глаза, но, судя по взгляду и смеху Феликса, у меня ничего не вышло.
— Что? — спросил он.
— Мы не очень-то любим футбол. По крайней мере, там, где я живу.
Уоррен поднял палец, чтобы возразить.
— На самом деле, многие люди в твоем районе узнали меня.
— Кто?
— Я не знаю их имен, но несколько раз останавливался, чтобы дать автограф. — Я бросила на него недоверчивый взгляд, и он посмотрел на своих друзей. — Видите, с чем мне приходится иметь дело?
Феликс рассмеялся.
— Кто-то держит тебя в ежовых рукавицах. Я ждал этого момента семнадцать лет.
— Неужели ты такой сноб, что люди не верят, будто ты пользуешься общественным транспортом? — нахмурившись, спросила я.
Они расхохотались.
— Я не сноб. Я просто люблю красивые вещи, — сказал он, улыбаясь.
Ему чертовски шла улыбка. Мне ничего так не хотелось, как наклониться и поцеловать его прямо сейчас, но я сдержалась, потому что действительно хотела ответов. Он не был снобом. Он сидел на стадионе «Янкиз» и ни разу не пожаловался. Я водила его смотреть голубиное шоу, и, хотя по этому поводу он выдал мне много комментариев, он не вел себя так, будто был слишком хорош для этого.
— Он любит экстравагантные вещи, — поправил Феликс, отрывая меня от моих мыслей.
— Роскошные, — подсказал Стивен.
— Высококлассные, — улыбнулась Элли.
— И предпочитает таких же женщин, — добавила Эвелин, оглядывая меня с ног до головы. — Вот почему все так удивительно.
Мне не хотелось доставлять ей удовольствия своей реакцией, но, тем не менее, я чувствовала, как сучка собой гордилась. Ее муж бросил на нее серьёзный взгляд, и она мгновенно угомонилась.