Игрок

— Я ничего такого не имела в виду, — заявила она.

— В любом случае, мне все равно. — Я пожала плечами. — Я не увлекаюсь кричащими вещами или причудливыми автомобилями, к тому же, абсолютно ничего не знаю о футболе. Уоррену это известно и, кажется, он не возражает.

Он обнял меня и притянул к себе. Я вдохнула запах его геля для душа и одеколона, а затем подняла голову, почувствовав его взгляд на себе.

— Меня это вполне устраивает.

Наши губы встретились в мягком, целомудренном, но долгом поцелуем, от которого по телу разлилось тепло. За столом было тихо, когда мы отодвинулись друг от друга. Мы продолжали смотреть друг на друга, и я почувствовала обещание злого удовольствия позже. Жар залил мои щеки.

Остальная часть ужина прошла без происшествий, и, в конце концов, когда все перестали задавать вопросы и начали рассказывать об их общем прошлом, я почувствовала себя комфортно.

Выход из отдельного зала стал испытанием. Официанты велели камердинеру подать машины к ресторану, а мы стояли и ждали, когда нас вызовут, словно в школе. Происходящее было странным, но как только мы с Уорреном вышли из ресторана, и я увидела толпу с камерами, я поняла причину этого.

Уоррен обнял меня и снова притянул меня к себе, словно защищая, пока мы шли к машине.

— Не высовывайся, — сказал он тихо, чтобы слышала только я.

Я не стала расспрашивать его и сделала, как он велел. Пока мы шли, я чувствовала, что он тоже опустил голову. Когда мы забрались в машину, нас окружили люди с камерами, фотографируя и снимая его, меня, нас... Я слышала, как они продолжали задавать вопросы, пока мы отъезжали.

— Это правда, что вы можете уйти в «Барселону»?

— Что будет в этом сезоне?

— Это правда, что ты пропустил сегодняшнюю тренировку?

— Кто эта счастливица?

— Божечки, — охнула я, приложив руку к быстро бьющемуся сердцу. — Что это было?

— Это, — Уоррен перевел взгляд на меня, переключая передачу, — была пресса.

— Так всегда? Так же не может быть всегда?

— Чаще всего так...

Я уставилась на него.

— Ты шутишь!

Он не ответил, только покачал головой. Его лицо оставалось напряженным, когда он продолжал смотреть вперед. Я решила, что он не хочет говорить об этом, поэтому сменила тему.

— Почему все спрашивают про «Барселону»?

— Меня хотят обменять.

— Ох. — Я замолчала, думая о бейсболистах. — У тебя есть право голоса или ты пойдешь с ними, если они поменяются на тебя?

— В данном случае я имею право голоса.

— Но ты не хочешь переезжать в Барселону?

— Не в этом дело. Я мечтал играть с самого детства в «Барселоне». — Он вздохнул, а я уставилась на него в ожидании продолжения. — Я чувствую, что наконец-то попал в отличную команду. Раньше у меня были неплохие клубы, но теперь наконец-то мы стали семьей. Я не уверен, что готов обменять это.

— А твои бабушка и дедушка живут в Барселоне, верно?

Он улыбнулся при упоминании о них.

— Моя бабушка умирает от желания познакомиться с тобой.

— Ты рассказал ей обо мне? — спросила я.

— Я всем о тебе рассказываю. — Он потянулся за моей рукой и поднес ее к губам. — Ну как этого не делать?

— Перестань заставлять меня краснеть, — прошептала я.

Он усмехнулся и опустил мою руку себе на колени.

— Я сделаю все возможное, чтобы ты краснела все выходные.

Его слова эхом прокатились внутри меня. Я чертовски хорошо знала, что он сдержит свое обещание.

Я перевела взгляд на улицу, чтобы скрыть улыбку... и покраснеть.

Глава 28

Камила

Я провела в Манчестере двадцать четыре часа, и только один раз была наедине с Уорреном – после ужина вчера вечером. Утром он проснулся раньше меня и ушел, оставив записку, что уезжает на встречу и скоро вернется. Мне не пришлось беспокоиться о еде, потому как мне доставили огромное количество всяческих блюд. Это было заботливо, но, сидя за длинным обеденным столом, который накрыли официанты, я почувствовала укол одиночества.

Когда он, наконец, вернулся, то целый час разговаривал по телефону, прежде чем немного пообщаться со мной. Вскоре ему снова позвонили, и он снова исчез. Казалось, этот человек не мог ни минуты побыть наедине с собой. Я сидела в комнате с домашним кинотеатром, закутавшись в одеяло, когда услышала, как он положил трубку и позвал меня. Пока я листала альманах с названиями фильмов, он вошел в комнату и плюхнулся в плюшевое кресло рядом со мной.

— Выглядишь усталым, — заметила я, глядя на него.

— Так и есть. Я очень устал, а через час у меня встреча, — пробормотал он, закрывая глаза и раскачиваясь в кресле.

Мои плечи поникли. Я обратила свое внимание обратно на экран. Не то чтобы я ожидала, что Уоррен изменит свою жизнь из-за моего жалкого визита, но хотелось бы побольше внимания. Когда я снова взглянула на него, он уже спал. Он выглядел великолепно со слегка приоткрытыми пухлыми губами и умиротворенным выражением лица. Я не могла заставить себя долго расстраиваться. Решила дать ему поспать еще несколько минут, прежде чем разбудить.

— Если ты хочешь успеть на встречу вовремя, тебе нужно идти собираться, — прошептала я.

Он сонно кивнул и, потянувшись, встал. Затем повернулся и склонился надо мной, положив руки по обе стороны от моего кресла, смотря мне в глаза.

— Я вернусь в девять тридцать. Будь готова к этому времени. Пойдешь со мной, — сказал он, прижимаясь своими губами к моим.

— Что мне надеть?

— Что хочешь. Сегодня будет прохладно, так что джинсы подойдут.

— Нарядные джинсы или повседневные?

Он усмехнулся и снова поцеловал меня, прежде чем встать.

— Нарядные.

Мое сердце подпрыгнуло, когда он ушел. Я заснула под «Амели», а когда проснулась в полной дезориентации, быстро выключила фильм и побежала наверх. Приняла душ, оделась, нанесла макияж, причесалась и снова обошла дом. Он был огромен. Слишком огромный для одного человека: широкие коридоры и просторные жилые помещения. Подобное я видела только в эпизодах «По домам!» на MTV. Я хотела было выйти на улицу, но передумала. Когда Уоррен вернется и не найдет меня, то взбесится. Наконец, устав от ходьбы по кругу, я вернулась в спальню и позвонила сестре.

— Ты не воспользовалась таксофоном? — потрясенно спросила она.

Я закатила глаза.

— Очень смешно.

— Что? Я удивлена.

Я посмотрела на экран телефона.

— Поскольку ты отказываешься купить айфон, а я в роуминге, у тебя есть пять минут, так что расскажи что-нибудь интересное и не трать мое время.

— Окей, — рассмеялась она. — Папа приходил вчера вечером. Все прошло хорошо. Ему нравится Адам, а Адаму – он. Джонни все еще ведет себя как полный придурок. Он обозвал меня испанской версией Марты Стюарт.

— В общем, Доньей Флориндой.

Ванесса громко рассмеялась.

— Ненавижу тебя. Когда ты вернешься?

— Через два дня.

— Тебе весело? Держу пари, Уоррен в восторге, что ты там.

Я думала об этом весь день, пока в одиночестве бесцельно бродила по дому. Я даже не могла заняться уборкой, потому что все было безупречно чисто. Как-никак мужчина едва бывал дома. Наверное, в этом и заключался секрет сохранения чистых полов и аккуратных шкафчиков. Я огляделась и вздохнула, желая, чтобы он оказался здесь. Интересно, действительно ли он рад моему приезду или он начал понимать, что пригласить меня было ошибкой?

— Он постоянно занят. Так что даже не знаю.

— Что ты не знаешь? — спросила она. Я практически видела, как она хмурится. — Что случилось?

— Эта штука между нами никогда не сработает, — прошептала я, таращась на темно-серые стены его большой спальни.

— Почему ты так говоришь? Ты ему явно нравишься, если он пригласил тебя к себе, и вспомни, как он вел себя в мамином доме. Перестань быть такой пессимисткой.

— Пессимизм здесь не при чем. Это правда. Мне так одиноко. Очень одиноко, — промямлила я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

Ванесса в течение длительного времени молчала и, наконец, выдохнула.

— Мне очень жаль. Познакомилась с его друзьями?

— Да. Они милые. Их жены... не особо.

— Неужели?

— Ну, две или три – злыдни, остальные вроде ничего. Но не это меня беспокоит...

— А что?

Я снова ссутулилась.

— Он всегда занят. Я чаще одна, чем с ним. Я понимаю, что он работает и это нормально, но зачем тогда надо было приглашать меня? Зачем? Ну и потом...

— Что?

— Это глупо.

— Просто скажи.

— Я не знаю. Как будто Уоррен, которого знают его друзья, и Уоррен, которого знаю я, совершенно разные люди.

— Он ведет себя по-другому?

— Нет. Вроде так же, — сказала я. — Просто, они описывают его как... эм... Я не знаю. Словно он богатый сноб.

— Хм...

— Но ты же знаешь, он не такой.

— Хм...

Я снова посмотрела на экран телефона.

— Дерьмо. Время вышло. Мне нужно идти, Ви. Передавай всем привет и скажи маме, что я не пью воду из-под крана.

Она рассмеялась.

— Ты в Великобритании, а не в Доминикане, дурочка.

— Ну, я осторожна.

— Я люблю тебя. Скоро увидимся и повеселимся. Даже если тебе придется познакомиться с городом без него, сделай это, Пич. Может быть, ты поймешь, что тебе там нравится. Кто знает, может нам всем скоро придется переехать в Англию?

Я улыбнулась.

— Люблю тебя. До встречи.

Один час превратился в два. Наконец, я отправила Уоррену сообщение. К черту принципы, я не могла просто сидеть, не зная, во сколько начало встречи. Вот только мое сообщение не дошло. Блин. Блин. Блин! Нужно было позвонить в сотовую компанию и сообщить, что уезжаю за границу? Я застонала и упала на кровать. Люди, которые часто путешествовали, всё это знали.

В конце концов, я уснула.

Я резко проснулась, моргнула и, подавив зевок, села в кровати, все еще в туфлях на каблуках, джинсах и симпатичной черной блузке, которую приобрела для поездки. Когда я заснула, в комнате горел свет, но теперь было совершенно темно. Я повернулась и посмотрела на часы на тумбочке. Двенадцать тринадцать. Я сняла каблуки и отбросила их в сторону, прежде чем встать с кровати и отправиться на поиски Уоррена.

Я спустилась в гостиную, где горел свет, ожидая увидеть его там, но там было пусто. Кухня, кабинет, игровая комната, кинозал – везде было пусто. Он не вернулся? Эта мысль пришла с волной гнева. Неужели он действительно оставил меня одну? Мой желудок заурчал, и я направилась на кухню, чтобы съесть немного сыра и винограда, которые предусмотрительно убрала заранее. И тут я увидела свет снаружи.

Холодный ветер ударил в лицо, когда я вышла на улицу и закрыла за собой дверь. Я обхватила себя руками и пошла на свет. Приблизившись к футбольному полю, я увидела, как Уоррен набивал мяч на ноге. Очевидно, он вернулся домой, переоделся и не потрудился разбудить меня, чтобы я сделала то же самое. На нем были спортивные штаны и футболка с длинным рукавом и номером десять на спине. Он подбросил мяч и поймал его обеими руками. Какое-то мгновение он смотрел на него, как на хрустальный шар, который ответит на его вопросы.

Затем, так же быстро, его транс закончился, он бросил мяч обратно на землю и пнул его на другой конец поля. Его движения были размеренными и грациозными, когда он перебегал с одного конца поля на другой, почти как у фигуристки на катке. Он смотрел четко на цель впереди, что заставило меня задуматься, не воображал ли он, что играл против реальных противников. Выражение его лица было безмятежным, пока он изучал сетку на воротах и приближался к мячу. То ли из-за того, что это был Уоррен, то ли из-за того, что Джек просветил меня о футболе, но я была определенно впечатлена.

Я тихо шла по полю, стараясь сдерживать дрожь каждый раз, когда мои босые ноги касались холодного газона. Добравшись до боковой линии, я медленно села, не сводя с Уоррена глаз, хотя он стоял ко мне спиной и не замечал моего присутствия. Может быть, ветер меня успокоил, или ночная тишина, или то, что мы снова оказались только вдвоем, но мой гнев, казалось, немного рассеялся, пока я сидела и просто наблюдала. Уоррен отвел мяч за спину ногой, но тот каким-то образом оказался снова перед ним. Мужчина поднял колено, подкинул мяч и ударил по нему ногой. Мои глаза расширились.

Он отрабатывал один и тот же прием один, два, три раза, и каждый раз попадал в цель. Я изумленно покачала головой. Только когда он побежал к противоположным воротам, он заметил меня. Он остановился как вкопанный, и мяч медленно покатился за пределы досягаемости. Уоррен задрал подол майки и вытер лицо, подходя ко мне. Он повернул направо, достал из холодильника две бутылки воды и, выпив одну, подошел ко мне. Он смял пластик в руке и отбросил его в сторону, сел передо мной с тяжелым вздохом.

— Как давно ты здесь? — спросил он, потянувшись к моим босым ногам и закинув их себе на колени.

— Некоторое время.

— У тебя замерзли ноги, — заметил он, нежно их массируя. Я закрыла глаза и почувствовала, что расслабляюсь.

— Я злюсь на тебя.

Руки Уоррена замерли. Я открыла глаза и встретилась с его затуманенным взглядом. Он тяжело вздохнул, провел рукой по волосам, затем посадил меня к себе на колени. Я обернула ногами его талию и положила руки на его плечи, чтобы не упасть.

— Почему, детка? — спросил он, целуя мои губы, щеку, подбородок.

— Ты сказал, что вернешься через пару часов, поэтому я оделась, накрасилась и... ты не пришел.

Я заглянула ему в глаза.

— Буду с тобой откровенен. — Он закрыл глаза и выдохнул, прежде чем снова посмотреть на меня. — Я забыл, что ты меня ждешь.

— Ты... — Я вздрогнула, потом сглотнула и съежилась. — Ты забыл про меня? — я снова замолчала, на этот раз не в силах скрыть разочарования. — Я семь часов провела в самолете без сна, меня встретил совершенно незнакомый человек, который даже не пытался делать вид, что рад меня видеть, а потом терпела глупых сучек, которые вели себя так, будто они лучше меня, лишь бы провести с тобой несколько дней... А ты забыл, что я здесь?

Он вздрогнул.

— Все так. Прости.

Я покачала головой и отвела взгляд, опустив руки с его плеч и скрестив их на груди.

— Мне очень жаль. — Он наклонился ко мне и прижался губами к моей шее. — Пожалуйста, не сердись на меня, — прошептал он мне на ухо.

Я закатила глаза, хотя он не мог это видеть, так как уткнулся лицом в мою шею. Он слегка пошевелился, отчего его волосы щекотали мою спину, но я все равно отказывалась двигаться. Он легко поцеловал меня в ключицу и, раскрыв рот, стал покрывать поцелуями мою шею, подбородок, пока не добрался до уха. Я закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на то, как участилось мое дыхание и стучало сердце.

— Прости меня, детка. — Его голос был хриплым шепотом. — Я не знаю, каково это, когда тебя кто-то ждет.

— Я не знала, каково это – преодолеть тысячи миль только для того, чтобы увидеть кого-то на несколько дней, — зашептала я, — но я сделала это. Ради тебя.

Наши глаза на мгновение встретились, и в его взгляде я увидела вспышку боли, которую не поняла, но не успела о ней спросить, потому что его губы врезались в мои. Он поцеловал меня, забрав часть моих сомнений и заменив их волной желания. Уоррен обнял меня, привстав, чтобы положить меня на спину и нависнув надо мной. Наши глаза встретились, когда он снял рубашку. Мой взгляд на мгновение оторвался от него, чтобы полюбоваться его татуировками, пирсингом на сосках, натренированным телом.

—Холодно? — прошептал он. Я покачала головой, чувствуя головокружение от того, как он смотрел на меня. Он опустил руку на пуговицу моих джинсов. — Я хочу, чтобы ты была голой.

— Тогда раздень меня, — прошептала в ответ.

Уоррен медленно прошелся по моему телу горячим взглядом, стягивая с меня джинсы. Затем провел ладонями вверх по моим икрам к бедрам, сжимая их. Он расстегнул пуговицы на блузке и стянул ее через мою голову, после чего тяжело задышал, увидев мое обнаженное тело.

Его губы слегка приоткрылись.

— Ты самое совершенное создание, которое я когда-либо видел.

—Я? — улыбнулась я. — Ты давно смотрелся в зеркало?

Он опустился на меня, прижимаясь твердой грудной клеткой к моей мягкой груди. Наши губы встретились в сладком, томном поцелуе. Разорвав поцелуй, Уоррен быстро разделся, отбросив в сторону одежду, даже не потрудившись посмотреть куда, а затем снова оказался на мне.

Я прижалась к нему, застонав от ощущения его большой эрекции у моего живота. Его губы скользнули вниз по моему телу к левой груди, где его язык начал кружить и играть с моим соском. Одной рукой он скользнул вниз, впиваясь в плоть бедра, раздвигая шире мои ноги, чтобы исследовать пространство между ними. Я простонала его имя и с силой вцепилась в его волосы.

— У меня нет презерватива, — прошептал он.

— Мне все равно.

Он знал, что я на таблетках. Он видел, как я принимала их каждое утро. Я помнила о его послужном списке женщин, но меня заботили только две вещи: что он чист и что мне нужно, чтобы он вошел в меня прямо сейчас. Я потерлась о его руку и застонала:

— Уоррен.

— Ты убьешь меня, красавица, — откликнулся он, прижимаясь к моей груди. Он снова устроился на мне, и я с трудом сглотнула, когда его головка скользнула по моим скользким складкам. — Ты будешь моей гребаной смертью.

Я хотела сказать ему, что это чувство взаимно, но не смогла найти свой голос, потому что он полностью вошел в меня. Я громко ахнула и выгнула спину.

Он продолжал медленно двигаться, давая мне возможность дышать и отнимая дыхание с каждым глубоким толчком. Наши взгляды встретились, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня еще раз: в щеку, потом в нос. Он потерся носом о мой, прежде чем снова перенести вес на руки и продолжить двигаться во мне. Его губы приоткрылись, когда он смотрел на меня с обожанием, с которым он всегда на меня смотрел.

Он взял мою руку и приложил к своему быстро бьющемуся сердцу.

— Нет ничего лучше этого, — сказал он, застонав, когда я приподняла бедра и встретила его толчок, заставляя его погрузиться глубже. Я задержала дыхание на секунду, пока мое тело приспосабливалось к ощущениям под новым углом.

— Даже футбол? — удалось мне прошептать.

Он снова приблизился к моим губам, прижимаясь к моему телу, и я почувствовала, как внутри меня нарастает напряжение.

— Ничего, Камила, — повторил он. — Ничего.

Он снова поцеловал меня, и мои ногти впились в его широкую спину, когда он двигался глубже, сильнее; его пальцы сжимали мою задницу, словно он всецело хотел оказаться во мне. Эмоции в его глазах давали мне ответы, вопросы, которые я не осмеливалась задавать.

«Я чувствую то же самое, — давала ему понять, прижимаясь губами к его шее. — Я не могу перестать думать о тебе, когда тебя нет рядом, — говорили мои руки, поднимаясь по его мускулистой фигуре и дергая за кончики волос. — И я не могу насытиться тобой».

«Так и есть, — говорили его глаза. — Со мной это тоже происходит», — ответил он поцелуем.

Глава 29

Уоррен

До Камилы я думал, что большинство женщин одинаковые. Конечно, их отличали физические особенности, но меня всегда привлекал один и тот же тип женщин: уверенная в себе, сексуальная, статусная. Камилу же невозможно было классифицировать, что с каждым днем привлекало меня все больше и больше. Каким-то образом всего за несколько недель она сумела занять место в моем сердце. Место, которое не мог заполнить никто другой. Эта мысль пугала, потому как то, что я скрывал от нее, изменит все. Я просто не знал, до какой степени, и боялся узнать.

Пока я гладил ее по волосам и смотрел, как она делала мягкие, глубокие вдохи во сне, меня охватило ужасное чувство. Она собиралась домой, а я уже скучал по ней.

С момента, как я увидел ее, я знал, что она другая. С первого же разговора я понял, что она того стоит. А как только она стала моей, я знал, что мне никогда не будет ее достаточно. И теперь я не мог понять, куда двигаться дальше. Единственное, в чем я был уверен – мысль о ее потере заставляла меня паниковать.

Глава 30

Камила

Я готовила завтрак для себя и Уоррена, когда он подошел сзади и обнял меня за талию. Улыбнулась, переворачивая колбаски.

— Как вкусно пахнет, — протянул он, прижимая меня к себе, чтобы уткнуться лицом в мою шею.

— Будет готово через пару секунд, — сказала я. — Если ты перестанешь распускать руки.

— Тебе нравится, когда я распускаю руки? — Он опустил их ниже и засунул ладонь мне в шорты. Я задержала дыхание, а мое сердце забилось быстрее.

— Я всё сожгу, если ты не прекратишь.

— Вполне могу обойтись без еды.

Он скользнул рукой в мои трусики и начал двигать пальцами вдоль моих складок. Я со стоном откинула голову назад. Мужчина определенно знал, как пользоваться пальцами. И языком. И членом. Я задрожала в его объятиях.

— Тебе нужно остановиться, — прошептала я, на что он лишь щелкнул по моему чувствительному местечку. Хотя, за последние два дня все мои части стали очень чувствительными.

Уоррен продолжил целовать мою шею и ласкать пальцами мой клитор, другой рукой обхватив мою грудь, прикрытую лишь хлопчатобумажной футболкой, которую он любезно одолжил мне прошлой ночью. Я почувствовала нарастающее напряжение, не успев выразить еще один протест. Лопаточка выпала из моей руки с громким стуком о сковородку; я простонала имя Уоррена, едва держась на ногах от удовольствия.

Он взял меня на руки, но прежде чем стянуть мои шорты и развернуть меня лицом к гостиной, передвинул сковородку и выключил конфорку. Я оперлась руками о стойку, когда он наклонил меня и раздвинул мои ноги. Без предупреждения, Уоррен скользнул в меня длинным толчком. Я настолько глубоко его ощущала, что казалось, он занимал все пространство внутри меня. Коснувшись губами моего плеча, он начал двигаться.

— Не оставляй меня, — простонал он мне на ухо, пока я сжималась вокруг него. — Боже. Не бросай меня, Камила.

Я сомкнула веки, и волна нового оргазма прошла сквозь меня покалыванием от кончиков пальцев ног до макушки головы. Я встречала его глубокие, быстрые и сильные толчки очередными стонами, чувствуя, что снова на грани.

Уоррен укусил меня за плечо, впиваясь пальцами в мои бедра и грубо притягивая к себе. Через два удара он опустошил себя внутри меня с громким, гортанным стоном моего имени.

— Не стоило заниматься сексом до тренировки, — выдохнул он, опустив голову на мое плечо.

Затем он приложил между моих ног бумажное полотенце, и я побежала в ванную.

— Почему? У тебя слабеют колени после оргазма? — спросила я, вернувшись.

Уоррен заправлял майку в шорты. Он посмотрел мне в глаза и усмехнулся.

— Ты одержима моими коленями.

— По чисто эгоистическим причинам, — улыбнулась я.

— Ну, в таком случае, — он обнял меня и притянул к себе, чтобы снова поцеловать, — я позабочусь о здоровье своих коленей ради твоего сексуального аппетита.

Я отстранилась от него и повернулась к плите, чтобы скрыть свой румянец, но, судя по его смешку, он его заметил. Мы позавтракали подгоревшей колбасой, после чего Уоррену надо было уходить.

— Если ты сможешь вести машину по левой стороне дороги, возьми любую. Они все с навигаторами, — предложил он у гаража.

— У меня нет прав, забыл?

— Хах, — он усмехнулся. — Хочешь, я подброшу тебя до дома Мириам? Она умирает, как хочет познакомиться с тобой.

Я улыбнулась. Я мельком видела ее вчера, когда она приезжала со своей дочерью Пенелопой, но у нас не было возможности поговорить. Она мне понравилась среди многих людей из Манчестера, так что я согласилась.

Уоррен разговаривал по телефону, пока я переодевалась. Когда я снова спустилась к гаражу, он подошел к пассажирскому сиденью и помахал передо мной ключами. Я заартачилась.

— Я не умею водить.

— Не смеши, — хмыкнул он.

Я обвела взглядом четыре роскошные машины в его гараже.

— Какая из них не стоит целого состояния? Спрашиваю на случай аварии.

—Аварии? — переспросил он, широко распахнув глаза. Улыбка сползла с его лица. — Дерьмо.

— Я же сказала, что не умею водить.

— Ты никогда не водила машину? Никогда-никогда? — уточнил он, бросив на меня недоверчивый взгляд.

— Ты думаешь, я стала бы тебе врать?.. Это настолько удивительно?

— Я верю, что ты меня не обманываешь, но... — он пожал плечами.

Я закатила глаза.

— Я ездила только на мотороллере, да и то в Доминикане, когда мне было четырнадцать. Но это даже не считается, потому как я ехала со скоростью около десяти километров в час, а бабушка сидела позади меня, подсказывая... Слишком боялась за свою безопасность.

Уоррен громко рассмеялся, запрокинув голову. Я улыбнулась, хотя он смеялся надо мной... или над моей бабушкой. В любом случае, мне нравилось, как светилось его лицо, когда он так беззастенчиво угорал.

Уоррен посмотрел на меня с весельем в глазах.

— Просто выбери машину.

— Сам выбирай, — гаркнула я. — Не хочу, чтобы ты ненавидел меня, если я разобью одну из них.

Его взгляд смягчился, когда он подошел ко мне и притянул меня к своей груди. Я вдохнула его запах, пока он массировал мой затылок.

— Я не смогу ненавидеть тебя, детка.

— Ты говорил, что никому не позволяешь водить свои машины, — вспомнила я, прижимаясь к его груди. Он откинулся назад, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Ты не кто-то, — ответил он.

Он говорил так серьезно, что все внутри меня сжалось. Я хотела спросить, что это значит, и кем я ему прихожусь, потому что чувствовала, что была для него очень важной, но побоялась, поэтому встала на цыпочки и просто поцеловала его. Застонав, он прижал меня к черному автомобилю.

— Из-за тебя я опоздаю.

— Ты опоздаешь из-за себя.

Он улыбнулся.

— Выбери машину.

Я сглотнула и взяла протянутую руку, чтобы встать. Обернувшись, принялась изучать автомобили и выбрала черный внедорожник. Внедорожник не подведет, верно? И если я разобью его, то не умру... верно?

Я застонала, когда мы подошли к нему, а Уоррен усмехнулся.

— А вишенка на торте — это то, что мне предстоит ехать не по той стороне дороги, — проворчала я, когда мы сели в машину.

— Ты все равно никогда раньше не водила, — усмехнулся он, пристегивая ремень.

— И?

— Значит, ты не заметишь разницы.

Я глубоко вдохнула и выдохнула, заводя двигатель и поправляя зеркало заднего вида. Когда позади открылась дверь гаража, я вцепилась в руль.

— Тебе нужно перевести рычаг коробки передач с парковки на «R», — начал учить он.

Я посмотрела ему в глаза.

— Это я знаю.

Он пожал плечами. Если бы он не был так чертовски хорош собой, я бы шлепнула его по губам.

Через несколько секунд сдала задом. Мое сердце подскочило к горлу, когда машина выехала из гаража. Я ехала медленно, а так как никаких препятствий не было, я чувствовала себя уверенно. Я умудрилась проехать до ворот и остановиться возле них, пока они не открылись, а потом даже свернула на дорогу.

— Божечки! Поверить не могу, что еду по настоящей улице, — завопила я. — Ты что, совсем спятил?

Уоррен рассмеялся.

— Вот я и разгадал еще один секрет, как заставить тебя кричать.

Мои щеки покраснели.

— Технически ты все еще единственный, кто заставляет меня кричать.

Я не могла отвести глаз от дороги из страха, что сделаю что-то не так, но чувствовала его взгляд на своем лице. Уоррен был моим штурманом, и, как оказалось, мне не нужно было ехать ни по одной из главных улиц, чтобы добраться до дома Мириам и Серхио: всего-то три извилистые дороги и один поворот. Подъехав к дому и свернув на подъездную дорожку, я припарковалась. И вот тогда вжалась в сиденье, закрыла глаза и с облегчением вздохнула.

— Ты вела машину, — тихо сказал Уоррен. Он дотронулся до моей руки, все еще покоящейся на руле, взял ее и поднес к губам, чтобы нежно поцеловать. — Ты вела машину, детка.

Я открыла глаза и медленно к нему повернулась.

— Я вела машину.

Его улыбка стала шире.

— Я был уверен, что ты сможешь.

— Спасибо, что позволил, — поблагодарила, делая еще один глубокий вдох.

С каждой секундой мое беспокойство улетучивалось. Наши пальцы переплелись, и мы повернулись лицом друг к другу. Меня раздражало, что нас разделяла коробка передач.

— Ты счастлива? — спросил он. Судя по тому, как он понизил голос на октаву и посмотрел на меня, я не была уверена, говорил ли он о дороге или о чем-то еще. Я кивнула и улыбнулась.

— Очень.

— Я тоже.

Наши губы встретились в нежном поцелуе, который вскоре превратился в безумный. Но тут раздался громкий стук в окно, и мы отпрянули друг от друга. Серхио стоял на улице с улыбкой на лице.

Уоррен опустил стекло.

— Есть новости? — спросил он.

Уоррен вздохнул.

— Пока нет.

Серхио покачал головой и посмотрел на меня.

— Привет, Камила. Мириам целый день болтает о вашем походе по магазинам. Заходи, как напрощаетесь.

— Спасибо, — поблагодарила за то, что перестал вести себя как придурок... по крайней мере, на данный момент.

Уоррен дал мне ключ от своего дома, объяснил, как работает сигнализация и автоматические ворота, и отправился на тренировку, а я вошла в дом за Мириам.

Мы пошли в самый большой торговый центр, который я когда-либо видела, под названием «Манчестер Арндейл», чтобы купить Мириам купальник для предстоящей поездки с Серхио.

— Пенелопа останется одна? — поинтересовалась я.

Мириам вздохнула.

— К сожалению. На следующей неделе ей будет восемнадцать, и она хочет побыть самостоятельной.

— Она хорошая девочка, — сказала я, основываясь на впечатлении, полученном от встречи с ней.

— Я беспокоюсь не о ней. — Мириам перехватила мой взгляд, когда мы вошли в другой магазин. — Все из-за мальчишек, которых мы приютили.

Я понимающе кивнула.

— Футболисты, кажется, проблема.

— Тебе ли не знать, — рассмеялась она.

— Уоррен неплохой, — улыбнулась я.

— Да, — согласилась она с доброй улыбкой. — Кажется, он влюблен в тебя. Я никогда не видел его таким... спокойным.

— Спокойным?

Мое сердце перестало на мгновение биться. Я тут же вспомнила о тех фотографиях и о его прошлых похождениях. Мне не стоило этого делать после того, как он показал мне себя с другой стороны.

— Не в том смысле, как ты подумала. Спокойным в общем. Он не пил с тех пор, как вернулся... это хорошая перемена.

Во время нашей болтовни я рассеянно рассматривала купальники.

— Ничего хорошего, если это внезапная перемена, или если он изменился ради меня. Так не сработает.

— У него было много времени, ему пора было притормозить. Даже когда он был с... — она замолчала, ее глаза расширились, когда она поймала себя на том, что не может продолжать. Мне хотелось узнать больше о его жизни и о том, каким он был раньше, поэтому я улыбнулась и попросила ее продолжать.

— Все в порядке. Когда он был с Еленой? — подбодрила я.

— С Еленой, — сказала она, качая головой. — Эти отношения были ужасны.

— Я знаю, что она изменила с его товарищем по команде.

— Это известно только об одном товарище по команде. Кто знает, сколько через нее прошло игроков из других футбольных клубов?

Я вскинула брови.

— Как Уоррен отреагировал?

— Он сошел с ума.

— С ума? — я нахмурилась.

— Угу. Совсем слетел с катушек.

— Я его не виню, — сказала я.

— Я тоже, хотя он тоже не был святым. — Она сделала паузу, одарив меня доброй улыбкой. — Я не хочу сказать, что он будет поступать также с тобой. Тебе следует понимать, что вы с Еленой как день и ночь. И ты, кажется, вытаскиваешь из Уоррена только лучшие качества, — она рассмеялась. — Качества, о которых я понятия не имела до встречи с тобой.

— Похоже, он очень занятой, — заметила я, меняя тему разговора. Не хотелось быть причиной его якобы перемен. — У него довольно пугающая жизнь.

— Это не для слабых, — согласилась она. — Нужно действительно хотеть, чтобы ваши отношения пережили эту проверку.

Я кивнула. Вопрос был серьезным, хотя для меня это не вопрос вообще. Конечно, я хотела этого. Я понимала, что мне придется делить наше время с миром, но меня это устраивало, потому что, в конце концов, я получила бы Уоррена. Это страшное осознание заставило меня усомниться в собственном здравомыслии, потому что... как это сработает? Я возвращалась в Нью-Йорк. Он оставался здесь или переезжал в Барселону. В любом случае, далеко-далеко от меня. Остаться ли с ним? Бросить отца? Ведь я только что его вернула. Хотела ли я таких изменений в своей жизни? Уехать от сестры? Из своего района, да вообще ото всего, что я когда-либо знала?

Выражение моего лица, должно быть, было настолько же смущенным, как и мои мысли, потому что Мириам мягко сжала мое плечо, привлекая мое внимание.

— Все будет хорошо.

Я благодарно улыбнулась и перевела разговор о побережье Альмальфи, куда ей предстояло попасть.

Глава 31

Камила

Вечером, когда Уоррен вернулся домой, он велел мне собираться на вечеринку. Я надела короткое красное платье, которое мне впихнула Ванесса, и черные туфли на высоких каблуках, одолженные ею же. Уоррен вышел из душа, когда я закончила накладывать макияж и поправляла волосы перед запотевшим зеркалом. Мне хотелось убедиться, что я выгляжу презентабельно.

— Что это на тебе? — спросил он, застав меня врасплох.

Я обернулась и скользнула взглядом по его телу, остановившись на полотенце, обернутом вокруг его талии. Уоррен медленно просканировал мой наряд, а затем встретился со мной похотливым взглядом.

— Это будет чертовски длинный вечер.

— Мы можем не идти, — предложила я, улыбаясь.

— Вся команда собирается отпраздновать день рождения Стивена. Будь другой повод, я бы не пошел.

Уоррен медленно подошел ко мне, каждый его шаг был осторожным и размеренным.

— Хорошо, — прошептала я, склонив голову.

Он поднес большой палец к моим губам, скользя им по моему подбородку и шее к ложбинке между грудями прямо над вырезом платья. Его взгляд пылал, когда он смотрел на меня.

—Я так много хочу сделать с тобой, красавица, — хрипло произнес он.

Я сглотнула.

— Я бы тебе позволила все.

— Знаю, — согласился он. Его взгляд потемнел, когда он провел пальцами между моих грудей, дразня меня, но его телефон зазвонил, испортив момент.

Он с сожалением выругался, подходя к мобильнику, а я села на кровать и стала наблюдать, как он разговаривал и одевался. Когда мы, наконец, добрались до клуба, нас встретили вспышки фотокамер, и я снова задалась вопросом, как он справлялся с таким настойчивым вниманием. Журналисты задали еще несколько вопросов о «Барселоне» и обо мне, на что мы опустили головы и тихо вошли внутрь. Хостесс провела нас в отдельную VIP-секцию, где большая компания людей уже пила, танцевала, болтала, смеялась. Я узнала некоторых и была представлена остальным, и на этот раз все женщины были дружелюбны ко мне... даже бывшая-сучка-Эвелин.

Села я рядом с одной из жен, которых еще не встречала.

— Мне нравится твое платье, — сказала она.

— Благодарю.

— Ты похожа на куколку. Тебе кто-нибудь говорил об этом? — спросила она. — Хорошенькую фарфоровую куколку.

Я не стала говорить, что слышала такое сравнение и раньше, но поблагодарила за комплимент. Она начала болтать о других женщинах в нашей ложе, а потом сделала драматическую паузу, прежде чем указать на сисястую блондинку на другой стороне.

— Это Елена, — громко прошептала она.

Мои глаза расширились, когда я посмотрела на женщину. Она поймала мой взгляд и ухмыльнулась. Наслышав о ней, я этого и ожидала, поэтому просто проигнорировала.

— Не волнуйся. Он никогда не вернется к ней после всего, что она натворила, — прошептала женщина рядом.

— Я не волнуюсь.

И так и было. Во всяком случае, я переживала не из-за Елены. Однако я мало что могла поделать с расстоянием, которое нас разделит, как и моими растущими чувствами к нему.

Мы так заболтались, что ее мужу пришлось оттаскивать ее от меня. Уоррен обнял меня за плечи, разговаривая с другим парнем. Во время их разговора подошел другой мужчина и сел рядом со мной. Я не могла вспомнить его имени (слишком уж много народу было), но он представился Пабло.

Уоррен бросил, что вернется через пару секунд, и отошел. Смотря ему вслед, я продолжала отвечать на вопросы Пабло о Нью-Йорке и о том, чем я там занималась. Я делала это на автомате, абсолютно не вникая в наш разговор, потому что мои глаза были прикованы к Уоррену. Я наблюдала, как Елена воспользовалась возможностью подойти к нему, и как только она поздоровалась, они, казалось, начали спорить.

— Вот же дрянь, — пробормотал Пабло. Мой взгляд метнулся к нему. — Елена. У нее хватило наглости заявиться сюда сегодня.

Уоррен посмотрел на меня, и по его прищуренным глазам и напряженной позе я почувствовала, как в нем закипал гнев. Прежде чем я смогла остановить себя, я встала и подошла к нему. Словно почувствовав мое присутствие, он протянул ко мне руку, даже не посмотрев в мою сторону. Елена медленно прошлась по мне взглядом с ухмылкой на лице.

— Тебе бы стоило искать что-нибудь категорией выше, — сказала она ему.

— Поверь, именно это я и сделал, — ответил он.

Она снова обратила свое внимание на него.

— Слышала, что имя Уоррена Сильвы не помогло тебе заполучить вот это, поэтому тебе пришлось прибегнуть к другой фамилии. Так или иначе, кажется, у тебя всё получилось.

Я металась между ними, не зная, сколько еще смогу молча смотреть, как они препирались. Увидев ее стоящую так близко к нему, я на мгновение представила себе их вместе, отчего мне стало дурно. Они казались взрывоопасными. Хуже, чем мы были с Эриком, а я всегда считала, что мы были просто ужасны.

— Заткнись, Елена, — рявкнул Уоррен. Я посмотрела на него и увидела, как вены на его шее вздулись. — Заткнись, мать твою.

— О, задела тебя за живое? Кстати, как поживает твой папочка? Снова просил тебя сменить фамилию на футболке? — она посмотрела на меня. — Ты с ним из-за этого? Ты же из Нью-Йорка, верно? А в курсе, что его вычеркнули из завещания? Ты не увидишь этих денег, даже если выйдешь за него замуж! Даже если родишь!

Я в ужасе на нее уставилась. Она думала, что я использую его?

— Меня не волнует ни какое-то завещание, ни деньги, ни слава.

Елена рассмеялась, приподняв брови.

— Ох, ну само собой!

Уоррен, казалось, вот-вот взорвется. Я сжала его руку, давая понять, что я здесь. Он сжал ее в ответ так сильно, что я вскрикнула от боли.

— Осторожнее, — предупредила Елена, хотя никто из нас не смотрел на нее. — Он сделает тебе больно. Рано или поздно. Разве ты не получила посылочку с предупреждением? Стоило тебе сделать себе одолжение и покончить с вашими отношениями, когда у тебя был шанс.

У меня отвисла челюсть. Уоррен отпустил мою руку и так резко рванул к Елене, что та отшатнулась.

— Гребанная сука! — закипел он.

Ее глаза расширились. Она пятилась, пока не столкнулась со спинкой дивана. Не успела я и моргнуть, как рядом с Уорреном оказались двое его товарищей по команде. Они стояли по обе стороны от него и держали его за руки, а я словно приклеилась к месту, желая кричать, вопить, двигаться вперед, но была не в силах что-либо сделать.

— Елена, уходи, — приказал ей один из ребят.

Она обошла их, но Уоррен последовал за ней.

— Пусть идет. Здесь камеры. Тебе это не нужно. Сезон вот-вот начнется, — наставляли парни.

Но Уоррен был на взводе: его лицо покраснело, яремная вена пульсировала, руки сжались в кулаки. Мое сердце бешено заколотилось в груди, когда я шагнула вперед и встала между ним и Еленой, пытаясь загородить ее от его взгляда. Может, увидев меня, он успокоится? Но Уоррен выглядел злым, готовым на убийство.

— Эй, все в порядке. Она идиотка. Забудь о ней, — попросила я, надеясь, что мой голос был достаточно громким, чтобы достучаться до него.

Он оторвал от нее взгляд и посмотрел на меня; выражение его лица на мгновение смягчилось, прежде чем он снова гневно на нее посмотрел.

— Никогда больше не приближайся к ней! — крикнул он. — Не смотри на нее, не разговаривай с ней, не подходи к ней. Если я покину клуб, то только из-за тебя и твоего мерзкого вида!

Уоррен вырвался из хватки товарищей по команде и взял меня за руку, прорычав «пошли», против чего я не стала возражать. Уходя, я слышала, как она ругалась позади нас с парнями. Она называла меня игрушкой, говорила, что Уоррен мудак и что я никогда не смогу его удовлетворить, но, как ни странно, меня это не беспокоило.

— Надеюсь, ты покинешь этот клуб и вернешься в свой долбанный замок, Уоррен Бельмонте!

Я резко остановилась, чтобы прислушаться к ее следующим словам.

— Ты и твой отец достойны друг друга!

Уоррен, остановившийся вместе со мной, продолжал смотреть вперед, стиснув зубы и раздувая ноздри. Я знала, что он чувствовал мой взгляд на себе. Почему тогда не смотрел на меня?

— Пошли, — прогромыхал он, и мы прошли через дверной проем.

Я глубоко вздохнула и последовала за ним на улицу, села на низкое сиденье его машины и стала ждать, когда он пристегнется. Я кусала губы и выглядывала наружу в ожидании его объяснений, пока мы отъезжали. Потому что должно быть объяснение ее словам.

Тело Уоррена все еще дрожало – от него все еще исходил гнев. Я слышала его долгие, глубокие вздохи, вероятно, в надежде успокоиться. Мне хотелось подождать еще немного, но не я смогла:

— Что это было? — прошептала я. — Почему она так сказала?

Взгляд Уоррена, наконец, на мгновение встретился с моим, и я увидела целый ураган эмоций, и ни одна из них не могла облегчить волнение в моем животе. Уоррен быстро перевел взгляд на дорогу, а я вцепилась в ремень безопасности. Мы подождали, пока ворота его дома откроются, и въехали в гараж.

— Нам нужно поговорить, — сказал Уоррен, когда мы вышли из машины.

От его слов внутри меня образовалась пустота. Эти слова никогда не сопровождались позитивными новостями. Я сглотнула, смотря, как он бросил ключи на тумбу рядом с дверью и начал ходить по кухне, закрыв лицо руками.

— Я бы предпочел, чтобы ты услышала это от меня, а не из СМИ или от женщин вроде Елены.

Я быстро моргнула, страх скрутил мое нутро, отчего я инстинктивно положила руку на живот, мечтая остановить его распространение.

— Ты мне изменил? — едва слышно спросила я.

Уоррен перестал шагать и мотнул головой.

— Что?

— Ты мне изменил? — повторила я громче.

— Нет, — ответил, нахмурившись, он, затем понизил голос. — Нет. Конечно, нет. Я бы никогда так с тобой не поступил.

Я сглотнула, внезапно почувствовав холод и ужас. Затем скрестила руки на груди. Мне стоило чувствовать волну удовлетворения, облегчения, но нет. Это только усилило мою паранойю, потому что если он не изменил, то что тогда? Что тогда? Что?

— Так скажи мне в чем дело! О чем она говорила? Что она имела в виду? — потребовала я. Он снова зашагал по комнате. — Уоррен. Стой! Просто скажи мне. Это же я. Ты можешь рассказать мне все.

Учитывая комок в горле, было удивительно, что слова вообще слетели с моих губ.

— Я кое-что скрывал от тебя, — начал он, заметно сглотнув. Мое сердце перестало биться. Я никогда не видела его таким нервным. Это был все тот же Уоррен. Уверенный в себе Уоррен Сильва. Мужчина, который, не колеблясь, высказывал свое мнение. Уоррен, который спокойно приглашал меня на свидания до тех пор, пока я не согласилась.

— Ты меня пугаешь, — прошептала я.

— Бл*дь! Она сказала так потому... — он резко выдохнул и посмотрел мне в глаза. — Мое настоящее имя Уоррен Бельмонте.

— Что... Что ты имеешь в виду?

— Мой отец...

— Только не Хавьер, — взмолилась я, чувствуя, как меня охватывал жар. — Только не Хавьер Бельмонте.

Злые слезы обожгли мне глаза и потекли вниз, прежде чем я смогла остановить их. Уоррен медленно кивнул. Я снова открыла рот, чтобы что-то сказать, поспорить, потребовать ответов, но быстро закрыла его. Уоррен смотрел на меня с сожалением своими темно-зелеными глазами. Но мне не нужно было сожаление. Я не нуждалась в его сожалениях.

Я быстро вытерла слезы.

— Мне очень жаль, — сказал он.

— Ты сожалеешь? — я быстро заморгала. — Помнишь, что ты пообещал мне? —он промолчал, и я продолжила: — Ты сказал, что никогда не будешь мне лгать.

— Прости, — извинился он, на мгновение закрыв глаза.

— Я... — из меня вырвалось рыдание. Я зажала рот рукой. — Боже мой! Я встречалась с незнакомцем. Все это время. Я тебя совсем не знаю.

— Это неправда, Камила. Ты знаешь, ЧТО ЭТО НЕ ПРАВДА! — он шагнул ко мне, и я попятилась. — Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой. Ты знаешь меня лучше, чем...

— Я даже не знаю твоей фамилии!

— Моя фамилия Сильва, — сказал он. Его взгляд смягчился, а голос стал умоляющим. — Я не лгал об этом.

— Ты только что сказал...

— Я родился с фамилией Бельмонте. Теперь это не мое имя.

Я уставилась на него, вытирая щеки.

— Ты все еще Бельмонте.

— Я Сильва!

— Это у тебя в крови, — поспорила я. — Тебя создал этот человек и ты владеешь этой компанией... — я снова зарыдала. — Сколько раз я тебе говорила, что ненавижу их?

Он вздрогнул и снова шагнул вперед, пытаясь дотронуться рукой до моего лица. Я отмахнулась от него, смотря сквозь слезы.

— Камила, пожалуйста. Это ничего не меняет. Ты же меня знаешь.

— Это меняет все, — заявила я, не узнавая собственный голос.

— Пожалуйста, не делай этого.

Я одернула руку и посмотрела ему в лицо.

— Ты сам виноват! Ты. Ты солгал мне. Скрывал всё от меня, хотя у тебя был шанс признаться. Ты заставил меня влюбиться в тебя, пригласил сюда, далеко от моей семьи, и поставил в неловкое положение. Я не жаловалась, потому что знала о твоих обязанностях, а теперь оказалось, что все это было ложью! Я даже не знала, кто ты на самом деле все это время! После всего, чем я с тобой поделилась. Даже после моего рассказа о том, что твой отец сделал с моей семьей. После того, как я ясно дала понять, как сильно ненавижу Бельмонте.

Его зрачки расширились. Я увидела панику в его глазах, но на этот раз не могла заставить себя поставить его чувства выше моих. Я повернулась и бросилась наверх, достала из шкафа сумку и запихнула в нее все, что могла, не потрудившись сложить.

— Пожалуйста, Рокки, — прошептал он за моей спиной. От эмоций в его голосе мои руки перестали двигаться.

— Не называй меня так, — потребовала я, понизив голос. — Не называй меня так!

— Я не мог признаться тебе после того, как ты так ясно дала понять, что ненавидишь мою семью. Я пытался избавить тебя от душевной боли.

Я резко обернулась и уставилась на него.

— Ты пытался выиграть время.

Боль промелькнула в его глазах, прежде чем он сомкнул веки и повержено кивнул.

— Я не хотел причинить тебе боль.

— Слишком поздно.

— Останься. Прошу, остановись. Впервые я увидел тебя на похоронах твоего дедушки. Ты выглядела такой одинокой, такой грустной, — сказал он. Мое сердце ухнуло вниз.

— Что? — закричала я. — Что ты сказал?

Я воспроизвела в памяти день, когда сидела на складном стуле перед ямой в земле и смотрела, как туда опускался гроб. Я даже не могла вспомнить, кто там был. Не могла вспомнить, что мне говорили. Я чувствовала себя опустошенной. Чувствовала грусть. И одиночество, несмотря на то, что меня окружали близкие.

— Мой отец пошел засвидетельствовать свое почтение, а я вместе с ним. Я спросил у него кто ты. — Он замолчал, смотря на меня печальными глазами. От этого мое сердце разбивалось еще сильнее. — Он сказал, что не знает, и мы уехали через несколько минут. А потом ты появилась в Бельмонте-билдинг.

Я зажала рот рукой, чувствуя, что меня вот-вот вырвет. Закрыла глаза, не в силах больше смотреть на него. Он знал кто я, еще до того, как пошел в бар. Он знал.

— Ты знал о моем отце? — прошептала я, пока еще одна слезинка катилась по моей щеке.

— Нет, — уверенно ответил он. — Клянусь, я не знал, кто твой отец. Все, что я знал о тебе, я узнал от тебя. Я даже не знал твоего имени, когда встретил тебя на собрании. Ты должна поверить мне, Камила.

Я подняла на него глаза, но едва могла разглядеть его сквозь слезы.

— Как я могу? Ты же сам понимаешь, что теперь я буду подвергать сомнению все, что ты когда-либо говорил мне.

— Пожалуйста, не надо, — прошептал он. — Прости.

Я покачала головой, вытирая слезы. Мне было больно от того, что он видел меня на похоронах, а после этого узнал на собрании.

— Я стала для тебя благотворительностью, — сказала я, наконец.

— Никогда! — его глаза расширились. — Никогда, Камила. Как ты можешь так говорить, когда именно ты так много рассказала мне о жизни?

Я покачала головой и снова провела ладонями по лицу. Я чувствовала, как головная боль нарастала в затылке.

— Мне нужно закончить сборы. Я даже не могу... Я даже не могу смотреть на тебя сейчас. Как только я соберу вещи, я уйду.

— Пожалуйста, останься.

Я вскинула голову.

— Ты в своем уме?

— У тебя утренний рейс. Тебе не нужно так рано отсюда уходить.

— Я не останусь.

— Я лягу в комнате для гостей. Просто... пожалуйста. Пожалуйста, не уходи вот так.

Я замолчала. Ну а что я могла сделать? Вызвать такси и остаться где? В отеле? В каком отеле? Я ничего не знала ни об этой стране, ни о том, где что находилось. Можно было бы попросить отвезти меня куда-нибудь поближе к аэропорту, но что потом? Логичнее было остаться. Я знала, что должна остаться. Это всего-то на пару часов.

Поразмыслив, я кивнула, надеясь, что этого достаточно, чтобы он понял: я согласна.

— Поговорим утром, — сказал он.

Я опустила голову и посмотрела на темный деревянный пол.

— Я не разговариваю с лжецами.

— Я это заслужил.

— Ты заслуживаешь худшего, — прошептала я, снова поднимая на него взгляд.

— Я не мог держаться от тебя подальше. Я пытался, но не смог.

— Пытался? — усмехнулась я. — Когда? Когда появился в баре Чарли, зная, что я буду там? Когда оказался возле моей квартиры и умолял пойти с тобой на свидание? Когда ты пытался?

Он провел рукой по волосам и снова закрыл глаза.

— Прости. Мне очень жаль.

— Перестань извиняться! Просто оставь меня в покое.

Он развернулся и вышел из комнаты.

— Если это имеет какое-то значение, я тоже люблю тебя.

Его слова заставили меня отшатнуться. Я сделала шаг назад и ударилась о край кровати. Новая волна слез затопила мои глаза.

— Это не имеет значения, — заявила я.

Он снова обернулся, не потрудившись скрыть свою боль.

— Это просто имя, а не то, кем я являюсь. Я сменил фамилию, когда отец отрекся от меня. Я знаю, что у нас общая кровь, но у нас разные убеждения. Мы разные люди, Камила, так же как ты с твоим отцом. Я понимаю, что сейчас ты расстроена, но если ты хочешь, чтобы мы...

— Не хочу. — Мой голос был пугающе спокойным и собранным. Я покачала головой. — Завтра я возвращаюсь домой. В Нью-Йорк к нормальной жизни, где забуду обо всем, что случилось.

Уоррен моргнул и отшатнулся.

— Ты не хочешь этого.

— Я не бросаю слов на ветер. — Я повернулась и снова посмотрела на кровать. — Мне нужно закончить сборы.

Это были последние слова, которые я ему сказала.

Глава 32

Уоррен

Я играл всю свою жизнь, пропустив лишь несколько тренировок. Даже будучи больным, я шел тренироваться, просто делал упражнения, с которыми мог справиться, в стороне.

Сегодня мне было слишком плохо для тренировки. Проснувшись, я обнаружил, что все следы пребывания Камилы исчезли из моего дома, поэтому сорвал злость на всем, что попалось мне на глаза, начиная с двух заслуженных «Золотых мячей» и заканчивая хрустальными вазами с цветами, которые поставила Камила перед уходом к Мириам. Куда бы я ни посмотрел, я видел ее лицо. На кухне чувствовал запах ее стряпни. В гостиной видел, как она отдыхала. А простыни в спальне пахли ею.

Я сидел на холодном мраморном полу, мои ноги были недалеко от осколков разбитых хрустальных ваз, когда раздался стук в дверь. Я проигнорировал его, но поднял глаза и через стеклянную панель увидел Серхио. И снова уставился в пол. Постучав еще раз, он, наконец, отпер дверь.

Я вскинул голову.

— Как ты?..

— А кто, по-твоему, отвез Камилу в аэропорт утром? — спросил он, изучая гостиную удивленным взглядом. — Похоже на зону боевых действий. Прости за каламбур.

— Она позвонила тебе? — я спросил отстраненным голосом.

— Она позвонила Мириам.

— Вы ее видели? — уточнил, сглотнув ком в горле.

— Да.

— Как она?

— Ненамного лучше тебя, — ответил он, подходя ко мне и садясь на пол рядом со мной. — Полагаю, мне следует подготовить пресс-релиз о том, почему ты пропустил сегодняшнюю тренировку?

— Меня тошнит.

— Ага, я собирался воспользоваться этой отмазкой.

— Нет, мне охренительно плохо.

Меня уже дважды рвало, но я не мог понять, то ли я отравился, то ли это способ моего тела очиститься от себя же. Я бы не удивился, будь это так.

Серхио молчал.

— Думаешь, я потерял ее навсегда? — прошептал я.

Когда я произнес эти слова, меня захлестнул вихрь эмоций. Я знал, что не заплачу, но чувствовал, что могу. Я посмотрел на дверь, как будто в любой момент Камила могла войти в нее и броситься в мои объятия, хотя я знал, что она этого не сделает.

— Не знаю, приятель. Надеюсь, что нет. Она тебе подходит.

— Она лучшее, что со мной случалось.

Серхио тяжело вздохнул.

— Я был с ней таким говнюком.

— Да. Я знаю, что ты хотел как лучше, но я бы уволил тебя, если бы ты продолжал в том же духе, — сказал я, взглянув на него. Он улыбнулся.

— Уоррен Сильва влюбился. Отличное название для статьи, — задумчиво заметил он.

— Да пошел ты.

— Все будет хорошо. Просто дай ей время.

Мое сердце сжалось от этой мысли. Время.

— Как много времени?

— Столько, сколько ей нужно.

Я вздохнул. Можно было сидеть и винить долбанную Елену с ее гнилым языком, но я не стал, потому что с самого начала сам совершил ошибку. Я должен был признаться раньше. Мне не следовало скрывать свою личность.

— Я живу уже тридцать один год, но мне потребовалось много времени, чтобы начать по-настоящему жить, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Камила показала мне, как это делается.

— Все наладится. — Серхио встал и похлопал меня по колену. — Убери этот бардак, приятель. Я жду тебя завтра на поле.

С этими словами он ушел. Я знал, что Камила в самолете, поэтому просто проверял свой телефон каждые две секунды, пока не понял, что она приземлилась. И сразу позвонил. Я ожидал, что она переведет звонок на голосовую почту, поэтому, когда она подняла трубку и я услышал ее хриплый голос, мое сердце подпрыгнуло к горлу, и я едва смог ответить.

— Добралась? — спросил я. Мой собственный голос казался чужим, то ли из-за рвоты, то ли из-за комка нервов в горле.

— Да.

Я вздохнул, ненавидя, что она разговаривала со мной как с незнакомцем. Как мне все исправить? Что сказать? Я выбрал единственное, что пришло мне в голову.

— Я люблю тебя, Камила. Я так сильно тебя люблю.

Она молчала секунду, две, три... Я посмотрел на экран, дабы убедиться, что она все еще на связи. Когда я позвал ее, она всхлипнула.

— Ты не знаешь, что такое любовь, Уоррен, — прошептала она. — Любить – значит отбросить собственные чувства ради блага другого.

Я откинулся на кровати, потому что ее слова обожгли мое сердце. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но она опередила меня:

— Мне нужно идти. Позаботься о себе.

И вот так она закончила разговор, фактически от меня отмахнувшись.

Глава 33

Камила

— Ты прячешься здесь уже несколько дней, Пич, — сказала Ванесса, ворвавшись в мою комнату и раздвинув плотные шторы, которые повесил перед отъездом Уоррен.

Уоррен. Казалось, что каждое мое воспоминания было наполнено им. Каждая услышанная песня, каждая буква в прочитанной книге. Именно поэтому я пряталась в своей комнате. Я не хотела ни слышать его, ни видеть, ни дышать им каждый раз, выползая наружу. Он мне надоел. Я устала ждать встречи с ним. Хуже того, я устала ждать встречи с ним и чувствовать себя идиоткой из-за того, что действительно этого хотела.

— Мы собирались пообедать с папой, помнишь? — добавила Ванесса.

Я повернулась на другой бок и зарылась лицом в подушку.

— Скажи ему, что я заболела.

— Ну уж нет.

— Меня тошнит.

Сестра тяжело вздохнула, села на край кровати и провела рукой по моим волосам.

— Милая, ты не больна, у тебя разбито сердце.

— Больна. Убита горем. Какая разница?

Она снова вздохнула, и я к ней повернулась. Ее глаза расширились, когда я, наконец, позволила ей увидеть мое лицо: отекшие, покрасневшие глаза и распухшие губы. Я была уверена, что меня «украшали» синяки под глазами из-за проведенной бессонной ночи, потому что меня рвало при одной мысли о нем. О нас. О его обмане.

— Камила, — прошептала она.

— От разбитых сердец умирает больше людей, чем от обычной простуды, — заявила я. —Ты знала об этом?

Она покачала головой, и ее карие глаза наполнились жалостью.

— Я этого не знала.

— Ну, так оно и есть.

— Сегодня звонил Чарли, спрашивал тебя, — она поменяла тему. — Он сказал, что приходил несколько раз, но ты не открывала.

Я закрыла лицо рукой.

— Позвоню ему позже.

Я почувствовала, что она встала с кровати, и услышала, как она начала ходить по комнате.

— Я прекрасно понимаю, почему ты злишься на Уоррена. Поверь мне, я понимаю. Он солгал. Он знал о папе и о твоих чувствах к Бельмонте, но скрыл все от тебя. С другой стороны, ты бы никогда не дала ему шанса, если бы он рассказал о себе с самого начала. Ты бы его отфутболила, так и не узнав. Неужели ты действительно можешь винить парня?

— Ага. Вполне могу.

Я открыла лицо, сбросила с себя одеяло, встала и пошла в ванную. Почистив зубы и умывшись, я посмотрела на себя в зеркало и вздрогнула от увиденного. Даже после нашего с Эриком расставания я не выглядела так плохо. Но тогда я не плакала шесть часов из семи полета, а потом еще несколько раз по возвращению домой. И так по кругу, пока меня не начинало тошнить от мыслей. Я жила с Эриком много лет. Делила с ним жизнь. И когда мы, наконец, расстались, мне стало грустно, но еще я ощутила облегчение. Уоррен, казалось, так крепко влез в мою душу, что я не могла дышать, не чувствуя острой боли всякий раз, когда думала об его отсутствии.

Ну, что было очевидным. Я полностью отдавалась ему, поэтому теперь, когда все закончилось, я чувствовала, что разваливалась на части. Я приняла душ, надеясь хоть немного развеять печаль. В ванной комнате открыла шкафчик в поисках чего-нибудь от быстро растущей головной боли и обнаружила записку от Уоррена. Записка. Мое сердце сделало кульбит при виде его почерка.

«Я уже скучаю по тебе. Уоррен».

Как я могла не заметить ее перед отъездом? Взяла бумагу в руки и понюхала, но она им не пахла. Скомкав записку, бросила ее в корзину рядом с унитазом. Затем быстро оделась и пошла вместе с сестрой.

Мы обе были притихшими, пока брели по улице. Каждый шаг казался тяжелее предыдущего, особенно когда я оказалась возле своего бывшего дома. Его окружили забором, а огромная вывеска с логотипом «Бельмонте» гласила о скором сносе.

— Это то, что они делают, — сказала я, чувствуя, как слезы обжигали мои глаза. — Они все разрушают.

Ванесса нашла мою руку и сжала ее. Я была благодарна, что она не стала ничего говорить и обошлась без замечаний.

Мы прошли мимо и направились к бару Чарли, где нас ждал мой отец, покуривая сигарету. Увидев его, я улыбнулась, пока все неприятные воспоминания не вернулись и не прорвались сквозь меня. Тогда улыбка вновь исчезла с моего лица. Папина ложь. Ложь Уоррена. Ложь Хавьера.

— Вот и моя девочка, — обрадовался мне отец.

Он обнял и поцеловал Ванессу, прежде чем повернуться ко мне. Он делал это так, будто не пропадал из моей жизни на последние десять лет. Как будто не разрушил нашу семью. Как будто его внезапное возвращение все исправило. Должно быть, он заметил выражение моего лица, потому что тоже перестал улыбаться.

— Что случилось?

— Ничего.

Я поцеловала его в щеку, прошла мимо него в бар и обнаружила там Чарли, который сразу подошел ко мне и крепко обнял. Я вдохнула запах его одеколона и сигарет, изо всех сил стараясь не заплакать.

— Я слышал об Уоррене, — прошептал он мне в волосы. — Мне жаль, что тебе больно.

От этого на глаза навернулись слезы. «Боль» казалось слишком простым словом для того, что я чувствовала. Я была обижена, расстроена, рассержена и смущена, потому что, несмотря на все это, тосковала по Уоррену.

Высвободившись из объятий Чарли, улыбнулась ему.

— До меня дошли слухи – ты получил заказ из ресторана «Малекон». Все прошло удачно?

Он рассмеялся.

— Ты же знаешь, мой испанский далек от совершенства. Но они выучили мой заказ наизусть.

— И никто над тобой не издевался? — спросила я, впервые за несколько дней искренне улыбнувшись.

Девушки в «Малеконе» были одержимы Чарли. Пусть он не был самым красивым парнем в квартале, но он был другим, и этого было достаточно, чтобы расцвести рядом с ним.

— Не совсем. Сесилия практически умоляла пригласить ее на свидание.

— А почему бы и нет?

Он пожал плечами.

— Девчонки в этом районе слишком много сплетничают. Слышала бы ты, что слышал я.

— Поверь мне, я много чего знаю, — сказала я, стрельнув в него взглядом.

Ванесса вошла в бар, папа – следом за ней, затем закрыл дверь и запер ее, как велел Чарли.

— Мы не хотим, чтобы кто-нибудь вошел и помешал нам, — сказал он.

Мы сели за накрытый стол и принялись за еду. Чарли принес нам напитки и включил телевизор, прежде чем присоединиться к нам. Я подняла глаза на отца, который смотрел на меня, жуя рис и бобы.

— Я понимаю, что ты все еще злишься на меня, — сказал он, делая глоток колы. — И не виню тебя. Я знаю, что нужно привыкнуть к тому, что я снова рядом, и я счастлив, что ты даешь мне шанс доказать свою ценность.

Почему, когда мужчины облажаются, то считают, что простое извинение способно все исправить? Мои колени начали подпрыгивать вверх и вниз сами по себе нервным подергиванием, которого я не испытывала со старшей школы.

Моргнув, я посмотрела на Ванессу, которая сидела рядом с ним. Она пожала плечами и одними губами произнесла: «Просто дай ему шанс». Мои плечи поникли. Передо мной был не Уоррен. Или Эрик. Или любой другой мужчина в моей жизни, который меня подвел. Это был мой отец.

Я снова встретилась с ним взглядом. Да, он стал первым мужчиной, который облажался в моей жизни. И, несмотря на успехи, которых мы достигли в уик-энд в мамином доме, я все еще была расстроена, но он был в тюрьме, один, без семьи из-за глупой, эгоистичной ошибки. Хотя, он сам не разрешал нам навещать его...

Я на мгновение закрыла глаза, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. Отец нахмурил брови, а морщины на лбу казались четче, чем пару недель назад. Он выглядел совершенно измученным и уязвимым. Интересно, сколько сна он потерял из-за всего этого, из-за нас?

— Хотел бы я повернуть время вспять и сделать лучший выбор, но я могу довольствоваться лишь здесь и сейчас.

Я вздохнула и потянулась через стол, чтобы положить свою руку поверх его.

— Я понимаю. Обещаю, я буду стараться. Я рада, что ты снова с нами, но иногда... Я злюсь, что тебя не было.

В дверь громко постучали. Затем чуть тише.

— Дерьмо. Это Джонни, — сказала Ванесса, вставая со стула и быстро подходя к порогу.

— Ты пригласила Джонни? — спросила я, широко раскрыв глаза, и, обернувшись, увидела, как она пожала плечами, отпирая дверь.

Войдя в бар, брат снял бейсболку «Янкиз» и принялся обмахиваться ею.

— Там жарче, чем в аду.

Мама вошла следом и сердито посмотрела на него.

— Джонни!

Мне хотелось сохранить невозмутимость, но я не могла не посмеяться над гневным выражением на ее лице. Чарли встал, чтобы поприветствовать моего брата медвежьими объятиями.

— Гринго, давно не виделись. Ты все больше и больше становишься похожим на того чувака из «Сынов анархии», — выдал Джонни.

Чарли рассмеялся.

— И совсем я на него не похож. У нас только имена одинаковые.

— И кожаная куртка, — добавил Джонни. — И борода.

Мы с Ванессой переглянулись и захихикали, как дети. В прошлом мы это уже обсуждали. Наш Чарли совершенно не походил на Ханнэма, если перед сравнением не выпить пять бутылок пива, прищуриться и повернуться в нужном направлении в тускло освещенной комнате.

Джонни и мама присоединилась к нам с тарелками еды. Брат переключал каналы пультом дистанционного управления, пока мы ели и обсуждали нашу новую одержимость – «Очень странные дела». Папа смотрел на нас с благоговением, когда мы объясняли, что такое Netflix.

— Это тот чудной сериал, который ты смотрел вчера вечером? — спросила мама.

Брат кивнул.

— Мама думает, что мы немного ку-ку, если смотрим такое.

— Я просто думаю, что это неправильно, — сказала она. — Unshowasiconniños!

— То, что там снимаются дети, делает его еще страшнее, — я рассмеялась.

— Обожаю его, — согласилась Ванесса.

— Я помню, как вы брали в прокате диски, — сказал отец.

— Было дело, — ответила я. — Времена поменялись.

Джонни взял разговор в свои руки и начал болтать о том, как ему удалось добиться высот, а мы слушали его с благоговением. Мой брат был чертовски умен, поэтому разработал несколько действительно хороших идей для компаний и мобильных приложений.

— Мы, пап, могли бы основать собственную компанию, — предложил Джонни.

Папа усмехнулся, в его глазах вспыхнуло веселье.

— Все не так просто.

— Знаю, но я хочу работать, и если ты хочешь... — Он пожал плечами. — Нам будет море по колено.

Папа посмотрел на меня.

— Как в фонде «Уинзор»? Адам и его родители очень высокого мнения о тебе.

— Мне там нравится, — улыбнулась я.

— Но ты больше не консультируешь детей. Мне казалось, это твое.

— Так оно и было. То есть, я люблю детей, но думаю, то чем я занимаюсь сейчас, помогает им не меньше. По-другому, конечно.

— Ты даешь им возможность учиться и расти, — поддержал Джонни, глядя на меня с улыбкой. — Это довольно-таки важно.

— Спасибо.

— Ты должен пойти на одно из ее мероприятий, Рубен. Тебя это впечатлит, — сказала мама.

— Она у нас большая шишка, — подмигнув, добавила Ванесса.

— А вы знаете, какое в тюрьме самое важное занятие? — внезапно спросил папа.

Мы все посмотрели на него. Чарли извинился и вышел на задний двор.

— Тренировки? — ответил Джонни.

— Думать! — хохотнули мы с сестрой в один голос.

Папа кивнул, закатывая глаза.

— Думать о бытие. Ты так много думаешь, что, кажется, что ты либо сойдешь с ума, либо выйдешь оттуда с более высоким пониманием жизни, чем у остальных в мире.

— Уверена, что трудно не дать загноиться ненавистным чувствам, — сказала я.

— Чрезвычайно трудно, но как только отпускаешь гнев, то начинаешь понимать, что по-настоящему важно. Я ошибся, полагая, что телефонного звонка раз в неделю будет достаточно для вас, ребята, но я не хотел, чтобы вы видели меня таким. Я не хотел, чтобы ты видела там других парней. Это не очень приятное место.

— Нам было все равно, — прошептала я, смахивая слезы. — Я устала от людей, которые что-то от нас скрывают, лишь бы защитить от боли. Мы могли бы с этим справиться. Мы могли бы ходить туда и поддерживать тебя, несмотря на окружающее уродство. Мы бы с радостью это сделали.

Папа грустно улыбнулся, вытирая слезы.

— Я понимаю. Простите меня. Не стоило мне исключать твою способность адаптироваться.

Я глубоко вздохнула и кивнула. Джонни приобнял меня за плечи и, наконец, включил на полную громкость один из каналов. Я закрыла глаза, когда услышала ясные голоса футбольных дикторов. Только на футбольных матчах так много кричали. Я не хотела поднимать голову, но потом услышала скандирование «Уор-Зон! Уор-Зон!» и ничего не смогла с собой поделать. Конечно, он был там.

На его лице было выражение полной сосредоточенности, когда он увел мяч за пределы досягаемости команды противника. Затем ударил и забил гол. Его команда торжествовала, комментаторы пришли в неистовство. Джонни вскочил на ноги, радостно вскинув руки, но, заметив, что по моим щекам катились слезы, быстро сел на место.

Я наблюдала, как Уоррен бежал по полю, чтобы обнять своих товарищей по команде: Феликса и Стивена. Надпись на его футболке гласила «Гонись за моментом». Я моргнула, сглотнула, снова моргнула, чтобы прогнать слезы, но не смогла сдержать их, и вскоре они покатились по моему лицу.

Уоррен встал перед камерой и одними губами произнес:

— Прости.

Я закрыла лицо руками и продолжила плакать. Джонни выключил телевизор. Я почувствовала, как он сел рядом со мной и обнял меня. анесса сделала то же самое. И я разрыдалась еще сильнее. Когда я услышала скрежет стула по деревянному полу и почувствовала, как отец подошел ко мне сзади и обнял нас, я стала реветь навзрыд.

— Все будет хорошо, — прошептала Ванесса в мои волосы.

Слезы покатились с удвоенной силой.

Все ослабили объятия, чтобы я взяла себя в руки.

— Прости, сестренка, — сказал Джонни, когда я вытерла лицо.

—У вас все наладится, — добавила мама.

Я улыбнулась и пожала плечами.

— Как будет, так и будет.

— Уверен, что сейчас он сам ненавидит себя. — Брат замолчал, когда я взглянула на него. — Я знаю, что немного на него наезжал, но, так или иначе, он вроде как на самом деле влюблен в тебя.

Я оторвала от него взгляд и посмотрела на недоеденный банан на своей тарелке.

— Я всего лишь бедная доминиканка из Вашингтон-Хайтс, забыл?

— Ах, я же засранец.

— Так и есть, — улыбнулась я. — Но ты все равно мой лучший брат.

— А ты все еще моя Пич.

— Но ты все еще не Марио, — добавила Ванесса, глядя на него.

Мы все рассмеялись и сменили тему. Несмотря на боль и слезы, в тот жаркий день я нашла исцеление в своей семье.

Глава 34

Уоррен

Я попросил больше времени, чтобы решить, хочу ли я переходить в «Барселону». Сезон уже начался, и менять команду в середине сезона не хотелось, но будь это необходимо, я бы это сделал. После скандала на вечеринке, пресса разорвала Елену на части, пронюхав о ее словах. Той даже пришлось бежать из страны. Увы, мне не было ее жаль. Она обидела Камилу и вынудила меня все ей рассказать (да, я должен был сказать ей это раньше, но ждал подходящего времени). К тому же, Елена вызвала раздор в команде, что неприемлемо. Но не из-за этого я все еще рассматривал «Барселону». Я действительно всё тщательно взвешивал. Не хотел торопиться, поэтому согласился встретиться с владельцем и менеджером клуба. Я был многим им обязан.

Серхио не мог понять, почему я воротил нос от их предложения. Мне предлагали практически вдвое больше, чем мне платили сейчас, а это сделало бы меня одним из пяти самых высокооплачиваемых футболистов в мире. Но на этот раз речь шла не о деньгах или славе. Речь шла о спокойствии. В Барселоне я мог бы жить рядом с любимыми бабушкой и дедушкой. Мог бы жить в сельской местности, вдали от вспышек камер и стай папарацци. Мог бы сбежать от фальшивых улыбок и притворства, к чему когда-то стремился. Когда-то. Я попытался вспомнить, когда изменилось мое мировоззрение. Когда я перестал желать славы? Когда перестал мечтать о тачках и спонсорах? Каждый вопрос приводил к одному и тому же ответу: когда одна бедная девушка из Вашингтон-Хайтс пришла на встречу в «Бельмонте» и украла мое дыхание.

Когда я заговорил с ней в первый раз, я понял, что она должна быть моей. Но как только я начал ее добиваться, то стал от нее зависим. В Камилу было легко влюбиться. Она не давала ложных обещаний и сторонилась материальных ценностей. Она не оправдывалась ни за то, кто она такая, ни за то, что делала. Она была искренней, с телом, способным свести с ума любого мужчину, и золотым сердцем, которое сделало бы любого мужчину счастливым, если ему удалось поймать и удержать. На некоторое время это удалось мне.

С этой мыслью я встал с кровати в доме бабушки и дедушки и присоединился к ним за ужином. Они не разрешили остановиться мне в отеле, и я был благодарен им за настойчивость, потому что в такие времена мне была нужна семья. Пока мы ужинали, бабушка бросала на меня жалостливые взгляды, добавляя «Eresunidiota, Warren» [1] везде, где могла.

Она называла меня идиотом, хотя даже не видела Камилу. А если бы познакомилась с ней, то я не сомневался, что она точно ударила бы меня по голове дедушкиной тростью. И была бы права. Я повел себя как круглый дурак, но меня беспокоило не только это. Не сейчас. Мне следовало разобраться с переходом. Я был удивлен, узнав, что моя команда действительно хотела отдать меня «Барселоне» на три года, хотя я был вторым лучшим игроком в составе. Это я выяснил, встретившись с владельцами «Барселоны». Они были готовы заплатить мне и моей команде миллионы евро за три года, и почти убедили меня принять предложение, когда сказали, что собирают команду, которая вполне возможно станет чемпионом. Но я не смог заставить себя сделать это, не посоветовавшись с Камилой.

— Она не твоя жена, — проворчал за ужином дедушка. — Тебе не нужно с ней советоваться.

— Мануэль, пожалуйста, — угомонила его бабушка. — Ты так говоришь, потому что тебе горько.

— Горько?

— Да, потому что он играл за команду соперников.

— У меня не было выбора, — напомнил я им.

Дед стиснул зубы.

— Выбор есть всегда.

Бабушка закатила глаза.

— А что мне оставалось делать? Сломать ногу? — хмыкнул я.

— Чем не вариант? — сказал он, вскинув густую бровь.

Я мог только посмеяться над этой нелепостью, но сразу перестал, как только вспомнил разговоры Камилы о моих коленях. Я соскучился. Скучал по ее голосу, по ее глазам, по ее оживленной манере говорить. Скучал по утешению, которое она приносила одним своим присутствием. Больше всего я скучал по ней.

[1] Ты идиот, Уоррен

Глава 35

Камила

Три дня спустя, когда я вернулась с работы, возле порога меня ждали букеты красных роз. Не два букета. И не три. Их было так много, что я не знала, что с ними делать. Я стояла, разинув рот, и таращилась на розы. Слезы обжигали мои глаза, пока я представляла, как он брал трубку, чтобы заказать цветы и диктовал, что написать на каждой карточке. Интересно, когда их доставили и как принесли? Сколько людей потребовалось? Удивительно, что охрана здания позволила курьеру оставить их все в коридоре. Я была уверена, что это пожароопасно. Но потом вспомнила, что Уоррен владел зданием, и мои плечи поникли. Мой мыслительный процесс был хаотичным: менее чем за тридцать секунд я из польщенной стала расстроенной.

Перед таким невозможно было устоять. Если только не переехать, чего я пока не могла сделать, так как подписала договор аренды. Вдобавок ко всему, я платила копейки, а если «Бельмонте» окажет такое же влияние на Гарлем, как и на Бруклин, то наш район наводнят писатели, певцы и актеры, тем самым расценки на жилье здесь взлетят до небес.

Я все еще стояла у двери, пытаясь сообразить, что мне делать со всем этим, когда дверь лифта открылась, и за моей спиной раздался удивленный свист. Обернувшись, я увидела Чарли. Последний раз мы виделись тогда в баре, но он писал мне, чтобы убедиться, что я в порядке. В этом был весь Чарли. Он так хорошо меня знал, что позволил мне побыть одной.

— Что за... прости. Помочь занести внутрь? — спросил он, вкинув брови и изучая взглядом цветы. Когда я вздохнула, он снова заговорил: — Или спустим их в мусоропровод?

Это меня рассмешило. Я рассматривала такой вариант, но к каждому букету была прикреплена карточка, да и пахли они слишком вкусно. Что он написал? Прошло больше недели, а он даже не позвонил. Даже не прислал смс. Единственный намек на извинения я получила, когда он забил гол по телевизору, но он не мог точно знать. Ну правда, как, черт возьми, он мог знать, что я это видела? Возможно, он извинялся перед кем-то другим. Возможно, он встречался с несколькими женщинами одновременно. Гнев пронзил меня, когда я подумала об этом. Каждый раз, когда я надеялась, что переживу это или, по крайней мере, буду менее расстроена, воспоминания обрушивались на меня, и я снова ощущала вкус предательства.

Чарли помог мне занести цветы в квартиру и остался на ужин. В отличие от Ванессы, он не расспрашивал об Уоррене, что я оценила. В отличие от матери, он не интересовался моими отношениями с отцом. Он просто был рядом. Мы посмотрели телевизор, а когда он заметил, что я часто зевала, без лишних вопросов спустился в свою квартиру, оставив меня наедине с моими мыслями и цветами.

Я пошла в спальню с твердым намерением оставить открытки непрочитанными до завтра, но сладкий аромат роз вернул меня в гостиную.

Я откупорила бутылку белого вина, которую подарила мне Ванесса в честь моего выхода на новую работу. Я помолилась, чтобы не умереть от алкогольного отравления, на случай, если срок годности бутылки истек. Загуглив этот вариант, немного успокоилась, поэтому со спокойной душой начала топить свою печаль, изучая прикрепленные к букетам открытки. Допив второй бокал, потянулась к одной из карточек.

«Мне очень жаль. С любовью, Уоррен».

И это все?

Я открыла вторую, третью, четвертую, пятую. Во всех было написано одно и тоже. Я выпила еще. После четвертого бокала я настолько взбесилась, что схватила телефона и сделала то, что делают идиоты во всем мире, когда в их организм попадает алкоголь... Я позвонила ему.

Точнее, я сделала видеовызов, потому как мои большие пальцы работали быстрее, чем мозг. К счастью, я успела сбросить вызов прежде, чем Уоррен ответил, и как только мой адреналин утих, я решила забыть обо всем этом. Я не хотела его благодарить за цветы. Мне нечего было ему сказать, кроме оскорблений. Но когда телефон завибрировал в моей руке, сообщая о звонке по FaceTime, мое сердце подпрыгнуло к горлу. Я нажала на сброс. Мобильный снова завибрировал. И снова. Наконец я ответила.

— Камила? — позвал он.

Мое сердце ухнуло в пятки, когда я его увидела. Я открыла рот, но потом закрыла его. Может, если я положу трубку, он ничего не вспомнит? Следовало так и сделать, но я не могла перестать смотреть на его обнаженный торс, руки, губы и... Боже мой, зачем я с ним общалась?

— Что случилось? Ты получила мои цветы?

Цветы. Верно.

— Да. Ты извинился в двадцати шести карточках после того, как я сказала, что не хочу никаких извинений.

Он хлопал глазами, сидя на кровати. Простыня сползла, обнажая его грудь.

— Ты пила?

— Нет, — я усмехнулась.

Он улыбнулся, но его улыбка была ненастоящей.

— Я вижу пустую бутылку вина у тебя за спиной.

— Ох. — Я протянула руку назад и неуклюже убрала ее с глаз долой.

— Я скучаю по тебе, детка.

— Ты потерял право называть меня так, — прошептала я, стараясь сдержать слезы.

— Прости меня, Камила. Я знаю, что похож на заезженную пластинку, но не знаю, что еще сказать.

— Мне нужно идти.

Он закрыл глаза и поерзал на кровати. Простыни под ним зашелестели, и я изо всех сил старалась не вспоминать, как они ощущались на кончиках моих пальцев. Неужели прошло уже больше недели? Я вроде только вчера была там.

— Я скоро буду в городе.

Мое сердце подпрыгнуло. Я отвернулась от экрана.

— Дела отца идут неважно, — сказал он. Я держала рот на замке, стиснув зубы. — Я смогу увидеть тебя, пока буду там?

Я по-прежнему не поворачивалась, сосредоточившись на дыхании, потому что чувствовала, что в любой момент могла начать плакать.

— Мне нужно идти.

Я нажала на отбой, прежде чем он успел возразить. Было невыносимо слышать его протесты, говорить с ним о его отце или планировать встречи. Я отключила телефон, легла в постель и плакала, пока не заснула. На следующее утро я проснулась с головной болью размером с Техас. Дурацкое вино. Глупая я. Глупое все.

В голове воскрес вчерашний разговор с Уорреном, и я съежилась. Неужели я действительно это сделала? Боже, я действительно сделала это!

Хуже всего было то, что каждой клеточкой своего существа я понимала, что не смогу стереть Уоррена из памяти. Или из моего сердца.

Глава 36

Уоррен

Приземлившись поздно вечером, я первым делом попросил Антуана отвезти меня к ее дому. Когда мы припарковались на другой стороне улицы, я вышел из автомобиля, прислонился к нему и просто смотрел на ее окно, представляя, что она сделает, если я постучу в ее дверь. Вместо этого я отправился в пустую квартиру брата на Парк-авеню, которая по сравнению с домом Камилы была словно из другого мира.

Вопреки здравому смыслу, проснувшись на следующее утро, я отправился на торжественное открытие футбольного парка, зная, что она будет там. Я понимал, что она не обрадуется, увидев меня, но это лучше, чем вообще ее не увидеть.

Я не мог удержаться, хотя даже Антуан предупредил меня, что это не самая лучшая идея. И все же я не сдавался.

Стоило мне подойти туда, меня заметила Ванесса. Она трижды крутанулась на месте, как будто не могла поверить, что я действительно там. Затем подошла ко мне.

— Какого хрена ты здесь забыл?

— Мне нужно ее увидеть.

Она уставилась на меня.

— Здесь? Ты хоть представляешь, под каким давлением она сейчас находится?

Я оглядел парк, который оказался очень милым. Газон был идеально ухоженным, трибуны новехонькие, а собравшаяся толпа ребят на футбольном поле впечатляла.

— Похоже, здесь все отлично. Что может пойти не так? — спросил я, смотря на Ванессу, которая все еще таращилась на меня так, словно я был психом. Впрочем, так оно и было. — Послушай, я здесь не для того, чтобы создавать проблемы. Я просто хочу ее увидеть.

— Понятно, — вздохнула она, качая головой. — Но если она чем-нибудь в тебя метнет, не говори, что я тебя не предупреждала.

Она ушла к Адаму и что-то ему сказала. Он поднял голову и посмотрел на меня, затем с улыбкой кивнул и помахал. Я еще раз прошелся взглядом по полю, пытаясь найти Камилу. Когда я, наконец, заметил ее, то почувствовал, как мое сердце остановилось. Она стояла рядом с Куинном, тем гребанным музыкантом, и улыбалась чему-то, что он ей говорил. Затем он повернулся к женщине рядом и что-то сказал ей, обняв Камилу за плечи и прижав к себе. Я проглотил огромный ком в горле и расстегнул пуговицу на воротнике рубашки. Никакой ревности. Это же был Куинн – парень из любительской группы; тот, кто часто ходил с ней в кино; тот, кто хотел только одного – залезть в ее трусики.

— Ну как, увидел? — напугал меня голос. Я отвел взгляд от Камилы и Куинна снова на Ванессу. — Она счастлива. Просто оставь ее в покое.

— Счастлива? — переспросил я, опять посмотрев на Камилу. — Прошло две недели. Она...

Я хотел продолжить, но не смог.

— Тебе какое дело? — задала вопрос Ванесса. — Ты живешь на другом континенте и солгал ей о том, с чем ей до сих пор тяжело смириться. Не думаю, что ты вообще это понимаешь.

— Она ненавидит моего отца, это я понимаю. Но я не имею никакого отношения к его поступкам. Меня здесь тогда даже не было.

— Да суть не в этом! Ты настолько глупый? Тебе стоило быть откровенным с самого начала. Моя сестра – одна из самых всепрощающих людей, но ты действительно насрал ей в душу.

— Я понимаю.

Я чувствовал себя ужасно из-за этого, но не умел извиняться. Мог только сказать «прости», и хотя знал, что Камиле этого будет недостаточно, я не знал, что делать еще.

Ванесса снова отошла и заговорила с кем-то другим, а я еще немного понаблюдал за Камилой и Куинном, прежде чем уйти.

Может это и правильно. Может быть, Камиле нужно найти свое счастье с другим. Добравшись до тротуара, я в последний раз оглянулся и поймал на себе взгляд Камилы. Она нахмурилась, прежде чем поняла, что это я, а не игры ее разума, но как только узнала меня, выражение ее лица изменилось, и она побежала в противоположную сторону через толпу. Я попытался последовать за ней, но не видел, куда она пошла. Как будто она исчезла совсем. Я задержался еще на несколько минут, прежде чем уйти навсегда.

В машине я отправил ей сообщение.

«Я горжусь тобой. Парк отличный. Надеюсь, ты действительно счастлива».

Она не ответила. Не то чтобы я ожидал от нее этого, но все равно разозлился.

Глава 37

Камила

Я села перед телевизором, положив тарелку с горячей едой на колени. Накануне, чтобы не готовить, я заглянула к маме и взяла ужин у нее. После вечности переключения каналов, я остановилась на одном. Мои пальцы замерли на пульте, когда на экране появилось лицо Уоррена. Именно поэтому я не смотрела спортивные передачи (к тому же, меня не особо интересовали спортивные новости). Информация о переходе Уоррена, или о его «аренде», как они говорили, появлялась повсюду. Везде говорили о футболе, хотя, возможно, я просто только сейчас стала это замечать.

Я не могла заставить себя переключить канал.

— Вы всегда утверждали, что футбол – это единственная любовь в вашей жизни. Что вы никогда не променяете его ни на что и ни на кого. Может быть, что-то изменилось? — спросила репортерша.

Услышав вопрос, я сделала глубокий вдох. Положила вилку с ножом на стол и придвинулась поближе к телевизору. Я же обещала себе, что не буду. Обещала, что не буду смотреть на него, слушать его, говорить с ним, искать любые контакты, когда он уйдет. Увидев его на прошлой неделе в парке, я поняла, что вовсе ненормально, если я буду двигаться дальше и притворяться, что все в порядке. Я была далеко не в порядке.

И все же я, как и бесчисленное множество других женщин, я торчала у ящика с затаенным дыханием в ожидании его ответа. Когда камера переключилась на него, я перестала дышать. Боже. Как же я соскучилась! Я ненавидела его. С трудом выносила.

На экране он выглядел совершенно расслабленным, пока ему задавали вопросы: откинулся на спинку кресла, закинув лодыжку на колено; двигал точеной челюстью, одаривая журналистку сексуальной улыбкой, от которой любая здравомыслящая женщина покраснела бы; шевелил мускулистыми татуированными руками, к которым я прикасалась и которые обнимали меня в течение многих бессонных ночей...

— У меня все по-прежнему. Почему нет? — спросил он, склонив голову. Его зеленые глаза блеснули на свете.

Я застонала. Ну что за мудак?

— Итак, слухи о женщине, которую вы оставили в Штатах во время...

— Думаю, мы оба понимаем, как много обо мне ходит слухов. — Он оторвал от нее взгляд и посмотрел прямо в камеру. Прямо на меня. — Я бы никогда не оставил особенную женщину.

— Насколько я понимаю, — продолжила репортер, — эта таинственная женщина недавно к вам приезжала. Многие предполагают, что именно из-за нее вы еще не дали никаких комментариев о том, собираетесь ли вы переходить в «Барселону» или остаться в «Манчестере»?

Уоррен покачал головой.

— Абсолютная ложь.

— Ясно. И в завершении, ради той самой вы бы задвинули карьеру на второй план? Даже если это означало бы... переезд в другую страну и отказ от всего?

Он долго молчал и, наконец, снова посмотрел в камеру. Его лицо стало серьезным, все следы веселья исчезли.

— Я бы отказался от карьеры ради правильной женщины.

Я была слишком ошеломлена, чтобы двигаться.

Глава 38

Уоррен

Я попросил Антуана проверить как там Камила самым безобидным способом, но новости не подняли мое и без того упадническое настроение. Он видел ее три раза, и все три раза она была с Куинном.

— Они держались за руки? Целовались? — допытывался я.

— Нет. Просто разговаривали.

— Он прикасался к ней? — процедил я, стиснув зубы. Мне нужно было перестать задавать вопросы, на которые я не хотел получать ответы, но не мог ничего с собой поделать. Мне нужно было знать.

— Он обнимал ее.

Я так сильно прикусил язык, что почувствовал вкус железа. Мне не удавалось избавиться от образов, промелькнувших в моей голове. Я постоянно думал о ней, мечтал о ней, хотел, чтобы она взяла трубку, когда я звонил, или ответила на одно из моих сообщений. Даже когда мое имя проносилось по стадиону, это не заглушало мысли о ней. Но каким-то образом мне удавалось сосредотачиваться на игре. Я забивал мяч в ворота, проталкивался через противников, передавал его товарищам по команде, убегал...

Сейчас я готовился к пенальти, держа ногой мяч и смотря на ворота. Часто во время игры это был единственный раз, когда нужно было очистить свой разум, и сегодняшний день ничем не отличался.

Пока стоял там, я воспользовался моментом, чтобы осмотреться по сторонам, послушать скандирования людей: «Уор-Зон! Уор-зон!» Мужчины мечтали оказаться на моем месте, дети мной притворялись, а женщины хотели со мной быть. Обычно я ловил кайф от этого. Сегодня же я чувствовал себя опустошенным. Та, которую я хотел, которую я все еще считал своей, находилась в другой стране и проводила время с другим мужчиной. И пусть она не видела его в роли любовника, я знал, что он просто выжидал подходящего момента, чтобы сделать свой ход. Что будет, когда он это сделает? Потеряю ли я ее навсегда?

Я глубоко вздохнул и подкатил мяч перед собой. Вложив всю злость, я по нему ударил.

Толпа обезумела. Товарищи по команде подбежали ко мне с воплями и криками.

А я просто стоял, ожидая чувство восторга, которое обычно приходило с адреналином. Но оно так и не прорвалось сквозь меня.

Глава 39

Камила

Сквозь дымку сна я услышала, как звонил телефон. Зевнув, села в кровати и слепо потянулась к мобильнику на тумбочке, но никак его не нащупывала. Когда он зазвонил во второй раз, мне удалось полностью проснуться и посмотреть на экран – Нэнси. Я нахмурилась и посмотрела на улицу. У меня не было причудливых штор, как у Уоррена (или его брата), а самые обычные пластиковые жалюзи, которые постоянно заедали. Так что, одна всегда оставалась открытой, несмотря на мои попытки держать ее закрытой. Поэтому я знала, что еще нет и шести утра. Я быстро ответила на звонок и приготовилась к плохим новостям, потому что хорошее не приходит так рано. Не от человека вроде Нэнси, у которой хватало ума звонить после восьми утра и только до девяти вечера.

— Трейвон.

Мое сердце остановилось. Я закрыла глаза.

— Боже. Что случилось?

— Его подстрелили вчера.

— Что? — я ахнула так громко, что закашлялась, а потом взвизгнула: — Что?

— С ним все в порядке. Он не... — она выдохнула. — С ним все будет в порядке. Мне позвонила его мать. К счастью, пуля задела плечо. Я просто хотела, чтобы ты услышала это от меня. Я уже позвонила его консультанту.

— Где он?

— Бруклинская больница.

Я быстро оделась и помчалась туда. В приемной происходил конец света – повсюду были люди: дети, взрослые, пожилые... Все собрались в маленьком пространстве, ожидая информации о близких, и теперь я стала одной из них. Я забилась в угол, чтобы никого не беспокоить, и отправила сестре сообщение, сообщив, где я и что произошло. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем медсестра разрешила мне посетить Трея.

Я попыталась представить заранее, что увижу. Он находился в педиатрическом отделении, где стены и декор были сделаны под детей. Почему-то это показалось мне странным. Я познакомилась с Треем, когда ему было четырнадцать, сейчас ему семнадцать, и я не могла припомнить случая, чтобы он напоминал мне ребенка. Может быть, это потому, что он был таким независимым, сам о себе заботился и помогал матери. Может быть, это потому, что он под метр восемьдесят ростом, и я почему-то ассоциировала его со взрослым мужчиной. В любом случае, все это напомнило мне, что это не так. Он был ребенком. Несовершеннолетним ребенком, который был вынужден нести ответственность за своих родителей.

У меня перехватило горло, когда я взялась за ручку двери в его палату. Я сглотнула и усилием воли прогнала тяжелые эмоции прочь. Мне нужно было быть такой же сильной, как он. Для него. Я многим обязана парню.

Толкнув дверь, украдкой взглянула на него и увидела, что он лежал посреди кровати с телефоном в руке. Как только он меня заметил, огромная улыбка появилась на его лице.

— Мисс!

Я покачала головой, улыбнулась и пошла к нему, смаргивая слезы, которые было невозможно сдержать. Он выглядел как прежний Трейвон, несмотря на повязку на левой руке.

— Ти, ради всего святого, что произошло? — всхлипнула я, поцеловав его в лоб и опуская маленький синий пакетик на тумбочку.

— Что ты мне принесла? — спросил он, игнорируя мой вопрос.

— Ничего такого. Я купила это в магазинчике внизу. — Я пристально посмотрела на него. — Какого черта произошло?

Он поднял брови и тяжело вздохнул.

— Ты же знаешь, как это бывает...

— Нет, я не знаю! Почему бы тебе не рассказать мне?

— Я бросал мяч, и тут какой-то парень полез на меня, потому что видел, как я разговаривал с его подружкой в школе. — Он пожал плечом своей здоровой руки. — Мы немного поспорили, я начал уходить, а он вытащил пистолет.

Я закрыла глаза, представляя этот сценарий. Я часто видела подобное, но никогда ни в кого из дорогих мне людей не стреляли. Никогда бы не подумала, что кому-то может не нравиться Трей. Он был хорошим парнем. Одним из лучших ребят в «Фонде Уинзора». Неплохо учился и мог подняться в баскетболе.

Я покачала головой и открыла глаза.

— Тебя могли убить, Трей, — прошептала я, протягивая ему руку.

— Я понимаю.

— Трей, — повторила я, ожидая, когда он встретится со мной взглядом. — Ты мог умереть.

— Я понимаю. — Он сглотнул, и я увидела, что он сдерживал слезы.

— Как же я попаду на матч «Никсов», если ты умрешь?

Это заставило его улыбнуться. Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Ты действительно думаешь, что я справлюсь? — спросил он.

Сколько из нас идут по жизни без капли уверенности? Скольким никто не скажет: «Ты можешь это сделать!» или «Продолжай. Когда-нибудь ты станешь великим». У Трея этого не было, несмотря на то, что у него была семья. Просто никто из них не знал, каково это – оказаться за пределами тридцати километров от района, где они выросли. И это нормально. Моя бабушка по материнской линии не покидала свою ферму до двадцати пяти лет, и счастливо при этом жила. Впечатлений ей хватало и от посещения средней школы. Но мы не в Доминикане или Гаити, откуда перебрались родные Трея. Мы были в Америке. И здесь, черт возьми, у каждого были возможности.

Я выдержала его взгляд.

— Трейвон, я уверена, что у тебя все получится. — Я сжала его руку. — И я никогда больше не хочу навещать тебя в больнице, ну разве что, когда тебе будет тридцать и у твоей супруги начнутся роды.

Он засмеялся и съежился.

— Фу, мисс. Меня сейчас стошнит. Как новый парень?

Я долго и тяжело вздохнула.

— Теперь бывший.

— Ох, блин. Вы расстались? — я пожала плечами. — Это из-за расстояния?

Я с улыбкой покачала головой.

— Может тебе стоит начать беспокоиться о выздоровлении и перестать собирать все сплетни «Уинзора»?

Пообещав, что загляну к нему на следующей неделе, я ушла. Оказавшись на работе, я сразу позвонила его матери и умоляла ее переехать в жилой блок «Уинзора». Это был один из способов держать Трея подальше от улиц и убедиться, что он на правильном пути. К счастью, она не стала возражать.

Я понимала, что не смогу решить все проблемы и сделать всех счастливыми. Будь это в моих силах, Уоррен не лгал бы мне, работал бы в дурацком офисе с девяти до пяти и жил бы в Нью-Йорке.

Но я была рада, что благодаря работе могла, по крайней мере, помочь другим получить шанс на одну из этих вещей.

Глава 40

Камила

В утро смерти Хавьера Бельмонте по новостям только об этом и говорили. В газетах было тоже самое: магнат недвижимости умер. Внезапная смерть. Остались жена, два сына и внук. Как обычно, имя Уоррена не фигурировало. Томас Бельмонте был повсюду. Интересно, почему? Интересно, расстроило ли это Уоррена?

Я не знала наверняка, должна ли послать ему сообщение, что сожалею о его утрате, послать цветы или оставить все как есть. Поэтому решила сделать то, чего никогда в жизни от себя не ожидала: позвонить отцу и спросить его.

— Похороны завтра, — сказал он.

Я сглотнула.

— Ты пойдешь?

— Конечно. Он пришел на похороны твоего дедушки, чтобы отдать дань уважения. Я тоже обязан.

Я пробежалась взглядом по своему небольшому офису в «Уинзоре». Дверь была слегка приоткрыта, поэтому я увидела Трея, который шел по коридору с перевязанной рукой.

Я встала с телефоном в руке.

— Я хочу пойти с тобой.

— На похороны? — он не мог показаться еще более удивленным, даже если бы попытался.

— Угу.

— Сегодня прощание. Похороны завтра.

Я сделала глубокий вдох.

— Ты идешь сегодня?

— Да.

Мы с папой долго говорили об Уоррене, его отце и о фиаско с «Бельмонте». Он не вдавался в подробности кто что сделал, да это и не имело значения. Я знала, что никогда полностью не пойму, как кто-то может отказаться от свободы и семьи, но знала, что папа сделал это с пониманием того, что Хавьер позаботится о нас. Что он и сделал, если верить маме. Я знала о деньгах, которые нам присылали ежемесячно, но когда мне исполнилось восемнадцать, отказалась от любой предложенной мамой помощи, потому что понимала, откуда это шло. Решение было полностью моим, и я оставалась ему верна. Если бы я могла повернуть время вспять, то поступила бы также, несмотря на студенческие кредиты, которые ежемесячно наносили брешь в моем бюджете. Никакие деньги не были достаточной платой за потерянное время с отцом.

Интересно, Уоррен будет на похоронах отца? Мое сердце сжалось от этой мысли. Меня накрыло облако печали. Не потому что мне было грустно из-за смерти Хавьера. Я никогда не встречала этого человека и даже сейчас презирала его, но это заставило меня вспомнить похороны дедушки и собственную потерю. Я вспомнила охватившее меня оцепенение и боль от утраты, когда гроб опускали в землю.

Я отогнала эти мысли.

— Как думаешь, мне пойти сегодня или завтра?

— Я уверен, Уоррен это оценит, в какой бы день ты не пришла, милая, — настолько мягко сказал он, что я закрыла глаза.

— Окей. Я дам тебе знать, — прошептала я. — Мне нужно идти.

Я догнала Трея, спросила его о руке и о переезде в жилье от «Уинзора». Он рассказал, что в больнице его навещал представитель колледжа и о своих планах на учебу.

— Я должен отучиться хотя бы год, прежде чем попаду в Лигу, — поделился он, смеясь над тем, как я на него смотрела. Он прекрасно знал мое отношение к людям, которые бросают учебу ради спорта.

— Учись столько, сколько сможешь, — попросила я, ну, потому что давайте смотреть правде в глаза, когда кого-то вроде Трея выбирают в Лигу, он ни за что на свете не откажется от миллионов долларов ради учебы в школе.

По дороге домой я мысленно готовилась к встрече с Уорреном. Я вспоминала, каково это – видеть его, пусть даже на секунду, пусть даже с противоположной стороны поля. Словно кто-то вырвал мое сердце и растоптал его... дважды. Не было никаких гарантий, что я смогу смотреть на него вблизи на похоронах, но я должна была это сделать.

Когда я ушла с работы, мне позвонил Куинн и пригласил в кино. Я вежливо отказалась. Мы проводили вместе много времени, и хотя я ценила, что он меня отвлекал, из-за него я постоянно думала о мужчине, которого я действительно хотела в своей жизни, и о том, что его там больше нет.

На прощание я решила не идти. Мне казалось, что это скорее для семьи и друзей, а я все-таки ненавидела этого человека. На следующее утро я надела черное платье и отправилась с отцом на похороны. Оказавшись на кладбище, я сразу заметила маму Уоррена. Затем Томаса, который удивился моему присутствию, но ничего не сказал. Неподалеку от них стоял Кайден с красивой женщиной, по моим предположениям, она была его мамой. И, наконец, я увидела Уоррена. Как только это случилось, мое сердце подскочило к горлу. Он был в темном костюме с черным галстуком, белой сорочкой и в солнечных очках. На его лице застыло жесткое выражение: зубы стиснуты, губы сжаты в тонкую линию.

Папа ходил вокруг, здороваясь с людьми, а я стояла на месте. Казалось, отец знал здесь каждого, поэтому я почувствовала себя не в своей тарелке. И все же осталась. Я снова посмотрела на Уоррена. Каждый раз, когда я это делала, мое сердце сжималось в груди. Оно болело. Наконец, я собралась с духом, подошла к нему и села на свободный складной стул рядом. Он даже не взглянул на меня. Я сосредоточилась на дыхании: вдох-выдох, вдох-выдох... и после положила руку ему на колено.

— Соболезную, — прошептала я.

Его нога дернулась под моей рукой, когда он повернулся ко мне. Сначала он приоткрыл рот, а потом снял очки. И тут я увидела, что белки его глаз налиты кровью, а нижние веки опухли. У него только что умер отец. Разумеется, он плакал. Я просто не ожидала увидеть его таким, и определенно не ожидала, что это будет ощущаться так, как если бы страдали члены моей семьи. Больше всего на свете мне хотелось забрать его боль себе.

Уоррен моргнул, снова моргнул, потом заморгал еще быстрее, словно прогоняя слезы.

Затем он быстро обнял меня, впечатав мое лицо в свою грудную клетку. Мне ничего не оставалось, кроме как позволить ему это. Он уткнулся лицом в мою шею и глубоко вдохнул. Мы сидели так долго, что мои руки устали сжиматься вокруг него. Когда он, наконец, отпустил меня, то обхватил мое лицо руками и заглянул мне в глаза. Наши лица были так близко, словно он собирался поцеловать меня. Хотела бы я подарить ему этот момент покоя, но этого я бы не выдержала. Должно быть, он заметил мою панику, потому что прижался к моему лбу и выдохнул. Я закрыла глаза.

— Боже, Камила, — хрипло прошептал он, все еще держа мое лицо. — Ты так нужна мне.

Я почувствовала, как комок в горле начал снова подниматься и слезы просились наружу. Я не могла говорить. Да и что мне было сказать?

Кто-то похлопал меня по руке, и, повернувшись, я увидела Кайдена с застенчивой улыбкой на лице.

— Привет, мой любимый супергерой, — поздоровалась я, отодвигаясь от Уоррена. — Как поживаешь?

— Нормально. Дедушка попал в рай. Он не вернется, — сказал он тихим голосом, его карие глаза потеряли немного света, пока он произносил эти слова.

Похороны были чертовски душераздирающими. Мне даже не нравился Хавьер, но я чувствовала себя ужасно из-за тех, кто его любил. Я чмокнула Кайдена в макушку и улыбнулась.

— Он здесь, — сказала я, положив руку ему на сердце. — Он всегда будет здесь.

— Так сказала и мама.

— К ней стоит прислушаться.

Он медленно кивнул и бросил быстрый взгляд на Уоррена.

— Дядя Уор считает тебя очень красивой.

— Я сказал «потрясающая», — хриплым голосом поправил Уоррен. — Я сказал, что она самая потрясающая девушка в мире.

Я не могла заставить себя посмотреть на него прямо сейчас, поэтому продолжала наблюдать за Кайденом.

— Ага, он так сказал, — покраснев, подтвердил Кайден. Я была рада, что не меня одну залил румянец.

— А ты придешь к бабушке?

— Ой, нет. — Я покачала головой. — Прости, милый. Мне нужно на работу.

— Ничего страшного. Может, придешь в другой раз посмотреть мои комиксы?

— С удовольствием.

Он оглянулся и улыбнулся.

— Мне пора.

Мы быстро обнялись, и когда он ушел, я не сводила глаз с ямы в земле. Уоррен обнял меня и снова притянул к себе.

— Тебе действительно нужно идти на работу? — спросил он.

— Я просто хотела зайти... мой отец пришел отдать дань уважения, и я подумала... — я остановилась, чтобы перевести дух, и закрыла глаза. — Я просто...

— Ш-ш-ш, — протянул он, целуя меня в щеки, в подбородок. Каждый раз, когда его губы касались моей кожи, я вздрагивала.

— Уоррен, — прошептала я.

— Детка, посмотри на меня.

Все внутри меня сжалось.

— Пожалуйста, не надо. Я только начала приходить в себя...

Он приобнял мое лицо и повернул к себе. Я открыла глаза и посмотрела на него.

— Ты пришла ради меня, несмотря на ненависть к моему отцу, несмотря на плохие воспоминания, которые вызывает моя фамилия... Ты здесь, и это еще одна причина, по которой я люблю тебя.

— Уоррен, не надо, — взмолилась я.

— Надо. Если я не скажу это сейчас, у меня никогда не будет шанса. С моей стороны было неправильным лгать тебе. Если бы я мог вернуться и сделать это снова, я бы сказал тебе кто я. Прости. Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста, вернись ко мне.

Я медленно покачала головой, закрыв глаза, но прижимаясь к нему, наслаждаясь его теплым прикосновением. Когда я снова разомкнула веки, по его щеке катилась слеза. От этого мне снова стало больно.

— Мне жаль твоего отца. Правда, но мне нужно время, — прошептала я.

— Как мне все исправить, Камила? Как я могу заставить снова полюбить меня?

Я улыбнулась, хотя улыбка была грустной, и подняла ладонь к его лицу, чтобы смахнуть слезу.

— Я никогда не переставала любить тебя, Уоррен. Как я могла? Пламя любви легко разжечь, но потеряв доверие... трудно вернуться к тому, что было раньше.

Он сглотнул и кивнул.

— Понимаю.

— Мне нужно идти.

Мы встали одновременно. Я направилась к отцу, но замерла, увидев, что он разговаривал с Томасом и его мамой. Уоррен остановился рядом со мной. Какое-то мгновение я просто стояла, желая, чтобы мои ноги сами двигались вперед. Надо было засвидетельствовать свое почтение. Но потом я вспомнила явное неодобрение на лице Томаса тогда, на вечеринке.

Уоррен взял меня за руку.

— Я хочу познакомить тебя с моей мамой.

Мои глаза расширились.

— Я не думаю, что это...

Он потянул меня, и не успела я опомниться, как мы оказались перед ними.

— Сочувствую вашей утрате, — промямлила я, прежде чем Уоррен успел открыть рот.

Его мама слегка улыбнулась.

— Спасибо вам.

Томас сказал то же самое.

— Это Камила, — представил меня маме Уоррен. — Женщина, на которой я собираюсь жениться.

Я ахнула, мои глаза расширились. Жар растекся по моему лицу, когда я посмотрела на него. Он слегка улыбнулся мне, и мои глаза расширились еще больше.

— Приятно познакомиться, Камила, — сказала его мама.

— Хотела бы я, чтобы наше знакомство произошло при других обстоятельствах, — ответила я, все еще желая, чтобы земля разверзлась и поглотила меня.

— Кайден очень хорошо о тебе отзывается, — добавил Томас.

— Он отличный парень, — искренне улыбнулась я, и он улыбнулся в ответ.

— Спасибо тебе.

— Камила – моя младшая дочь, — вставил с удивлением папа.

Никто из них не удивился этой информации. Интересно, знали ли они об этом с самого начала? Интересно, знал ли Томас, кто я, осуждая меня? Возможно, именно поэтому он так поступил. Как бы то ни было, сейчас не время и не место задавать вопросы. Я попрощалась и покинула похороны на хорошей ноте.

Глава 41

Уоррен

К одиннадцати вечера я оказался у ее двери. Я пил, но не был пьян, а печаль, казалось, окутывала меня каждый раз, когда я закрывал глаза. Подростком, когда отец от меня отрекся, я бросил ему, что никогда не буду плакать на его похоронах. Потом мне как-то удалось убедить себя, что мне никто не нужен. Что я смогу выжить в безжалостном мире в одиночку. Но бабушка с дедушкой быстро показали, насколько я был не прав. Как и пресса, которая постоянно дышала мне в спину и следила за каждым моим шагом.

Мой племянник заставлял меня улыбаться сильнее, чем кто-либо из моих знакомых. А потом Камила научила меня, что в жизни есть гораздо больше, чем эстетика и материальные ценности.

Она открыла дверь после моего пятого стука; у нее были сонные глаза, спутанные волосы, а рот был приоткрыт от удивления.

— Уже почти полночь, — сказала она.

— Я понимаю. Прости. Не хотел оставаться один. — Я задержал дыхание и медленно выдохнул, с облегчением, когда она открыла дверь и закрыла ее за мной.

— Когда ты возвращаешься домой?

— Завтра утром, — ответил, поворачиваясь к ней лицом.

— Очень рано?

— Мне нужно быть в аэропорту в семь утра.

Она молчала, пока я изучал квартиру.

— Хочешь остаться на ночь? — прошептала она.

Я перевел взгляд на нее.

— Что?

— Ты можешь... Я не предлагаю тебе заниматься сексом или что-то в этом роде.

— Буду вести себя прилично. — Я прочистил горло. — Не то чтобы я не хотел, но... Никаких приставаний.

Она кивнула и, зевая, прошла мимо меня в спальню. Я потопал за ней. Она легла в постель и накрылась одеялом, а я подошел к другой стороне кровати, раздеваясь на ходу. Встав к ней спиной, стянул джинсы, думая, наблюдала ли она, как я раздеваюсь. Правда, она сказала никакого секса. И об этом следовало бы помнить. Еще она говорила, что мне нужно вернуть ее доверие, поэтому я не должен на чем-то настаивать. Когда я лег в постель и накрылся одеялом, она выключила лампу. Я сделал глубокий вдох, втягивая запах ее простыней – ее запах. Как же я хотел обнять ее, но боялся, что она оттолкнет. Я прочистил горло и придвинулся ближе, пока мы не оказались бок о бок.

— Ты сказала, что мне нужно вернуть твое доверие. Как мне это сделать?

Она вздохнула.

— Понятия не имею. Честно. Хотела бы я, чтобы у сердца была формула.

Я повернулся на бок. Она повернулась ко мне. Я не видел ее в темноте, но этого было достаточно.

— Я официально сменил фамилию на Сильва, когда мне исполнилось восемнадцать. Мой отец отрекся от меня, и я подумал: какого черта? Я ведь тоже могу, правда? Поэтому и сменил фамилию. — Я сглотнул. — Он меня так и не простил за это. Смотрел на меня, как на незнакомца.

— Он поговорил с тобой? — неуверенным шепотом спросила она.

— Да. — Я почувствовал, что улыбался. — Я рассказал ему о нас с тобой... когда вернулся. Не смог больше просто сидеть там и прокручивать ленту Instagram и Twitter. И я начал с ним разговаривать. Я рассказал ему, что сделал, кто ты и что познакомился с твоим отцом. Он позволил мне говорить несколько часов, не проронив ни слова. Когда я встал, чтобы уйти, и он, наконец, заговорил. Он сказал, что я буду круглым идиотом, если отпущу тебя.

Я услышал, как она резко втянула воздух.

— И сказал, что я не заслуживаю тебя. — Я сделал паузу. — И я не заслуживаю. Я сам это понимаю. Прости, что не договаривал тебе. Это было неправильно, не стоило мне этого делать, но, узнав тебя, я слишком боялся тебя потерять. Я не встречал человека лучше, Камила, и пусть я не заслуживаю тебя, но ты нужна мне. Даже когда тебя нет, моя любовь к тебе растет с каждым днем.

Камила зашмыгала носом. Я поднес руку к ее лицу и провел большим пальцем по мокрой щеке.

—Прими меня обратно, детка. Я тоскую без тебя.

— Боже, Уоррен, — прошептала она, хлюпая носом. — Я ненавижу тебя, ты знаешь это?

— Ты любишь меня. Вот почему это так больно.

Она покачала головой, и я притянул ее ближе, чтобы провести губами по ее мокрым щекам, носу, губам.

— Скажи, что любишь меня, — попросил я.

— Любви недостаточно. Не для нас. — Она снова шмыгнула носом, и на этот раз ее плечи затряслись от плача. — Мне очень жаль.

Я притянул ее к своей груди и закрыл глаза.

— А чего будет достаточно? — спросил я, закрыв глаза.

— Не думаю, что мы сможем что-то изменить, — прошептала она. — Твоя жизнь в другом месте. Моя – здесь.

— Ты бы переехала, если бы я попросил? — я задал вопрос, слегка откинувшись назад, чтобы рассмотреть ее мягкие черты.

— Я... Я не знаю. — Она замолчала. — Мой отец только что вернулся, Уор. Моя жизнь здесь. Я не знаю.

— Понимаю.

Мне это не понравилось, но я понял. Было бы несправедливо просить ее изменить всю свою жизнь ради меня. Для начала мне следовало бы заработать право на это, но даже если бы я не потерял его, это было бы несправедливо по отношению к ней.

Я снова провел большим пальцем по ее щеке и приблизился к ней, пока кончики наших носов не соприкоснулись.

— Я так чертовски скучаю по тебе, — прошептал я.

— Ты играешь нечестно.

— Понимаю. — Я улыбнулся ей в губы. — Когда дело касается тебя, я не могу думать о честности.