Игры для взрослых мальчиков

День 2. Понедельник. Хмурое, очень хмурое утро

Пронзительные лучи роскошного августовского солнца уже почти прогнали скромную рассветную дымку над всем заливом.

За светлой водой горизонта стали все отчетливей видны робкие штрихи мачт далеких рыбацких баркасов, на невозможной высоте над лесом парила одинокая, блестящая в своей белизне чайка.

В мелкой траве неподалеку от берега плеснулась крупная рыбина, потом еще, поглубже — еще…

Глеб плыл сильно, короткими движениями рук приподнимая плечи из воды, изредка, для удовольствия, добавлял скорости ногами, но сразу же останавливался, начинал опять спокойно и размеренно приближаться к близкой песчаной полосе.

Большое лохматое полотенце и шорты лежали на складном стуле, который он заранее притащил от палаток на мелководье прибоя…

Он накинул на шею полотенце, несколько раз глубоко вздохнул, стоя на мокром песке. Долгим, внимательным взглядом посмотрел на чайку.

Нахмурился.

Замечательная утренняя тишина внезапно и нехорошо растаяла.

Из ближнего леса, решительно тарахтя, но не выезжая на песчаный пляж, выскочила и остановилась под сосенками кургузая милицейская машинка.

Глеб Никитин внимательно продолжал растираться полотенцем, только немного шагнул из воды на сухое.

Всего людей было четверо.

От машины к Глебу, нелепо ковыряясь в песке черными ботинками, бежали двое в форме и в бронежилетах. Один высокий, сильный, в серой форме, в военных ботинках, в нелепой кепке с кокардой, и другой, мелкий, в милицейском кителе, брюках и фуражке. Этот бежал вприпрыжку, неуклюже размахивая деревянным прикладом большого автомата. Немного опережая их, не срываясь на бег, но также быстро, шагал крупный штатский парень, в рубашке навыпуск. И он тоже был в жилете и с коротким автоматом наперевес.

Торопился он не зря. Он очень хотел быть первым.

С разгона штатский сильно ткнул капитана Глеба дулом автомата в ребра.

— На колени, урод!

— Нет.

Было очень больно, но Глеб продолжал пристально смотреть в глаза штатскому. Среди неожиданных гостей этот одышливый и потный парень был явно главным.

— Быстро, сволочь, на колени, я сказал! Руки за голову!

Глеб немного покачнулся и долгим ненавидящим взглядом посмотрел на толстого милиционера.

— Да пошел ты…

Мелкий выскочил из-за спины начальника и, неловко размахнувшись, ударил Глеба прикладом в лицо.

— Глеб!

На ступеньках трейлера стояла, запахивая халатик, по-утреннему растрепанная Ализе.

— Глеб! Что это такое?! Кто эти люди?

Полотенце быстро пропитывалось кровью из разбитой брови. Глеб коснулся рукой песка, но не упал.

Из дальней желтой палатки сначала показался Сашка, потом высунулась и круглая заспанная физиономия Мишани.

— Па! Чего им надо?

Высокий серый милиционер, не жалея казенных ботинок, шагнул в мелкую воду и привычно сноровисто заломил Глебу руки за спину.

Фуражка его коллеги покатилась по песку, когда тот еще раз замахнулся прикладом.

— Хорош! Все, хватит, я сказал!

Милицейский начальник двинулся к капитану Глебу и плотно, с плеча, ударил его большим кулаком в живот.

— Глеб! Ми-иша!..

Ализе, откидывая волосы с лица, истерически замахала руками. Что-то шепнула подскочившему к ней пареньку, и через секунду тот выскочил из трейлера с видеокамерой на плече.

Запыхавшись и с акцентом, который сегодня был гораздо сильней, чем обычно, Ализе подбежала к милиционерам.

— Что вы делаете! Как так можно?! Мы же не преступники!

— Заткнись!

Отряхнув свою фуражку, маленький милиционер отважно схватил женщину за рукав халата, едва не сдернув его с голого плеча.

— Я — французская подданная! Объясните же, наконец, что здесь происходит! Миша, немедленно снимай всех этих людей!

Милицейские ребята мгновенно отвернулись к воде.

— Щас и тебя здесь закопаю! Выключай свой агрегат! — Я иностранка!..

— Пошла ты! Тебя пока никто не трогает, вот и не визжи!

— Все равно — я буду жаловаться на произвол!

Демонстрируя свой невозможный, но почему-то очень понятный акцент, Ализе размахивала кулачками перед носом штатского автоматчика.

Тот немного смутился.

— Вот, этот ваш, он обвиняется в убийстве…

— Вы в своем уме?! В каком убийстве?

Теперь, когда наручники на капитана Глеба были уже надеты, милиционеры дружно загоготали.

— Так я тебе, мадам, все и рассказал! Раскатала губешки-то…

Молодой оперативник по-командирски махнул рукой и сверху, от машины, к ним на берег рысцой побежал небольшой серенький мужичок.

Милиционер поставил его напротив Глеба.

— Этот?

Прячась за спину высокого, мужичок утвердительно кивнул, потом подошел ближе, присел под лицо Глеба, поморгал.

— Точно — он! Именно этот гад вчера в поселок к нам на мотоцикле приезжал! Вечером! Вон на том, на красном мотоцикле! На иностранном, с белым еще. Он, верняк! Я его сразу узнал! Подтвержу где надо! Хошь пытай меня — все равно его физиономия мне знакомая! Приметная!..

Бледный и потный милиционер закурил.

Сашка, Ализе молчали. Мишаня тоже растерянно опустил камеру с плеча.

— Ребята, не суетитесь. Пока все скверно, понимаю, но это какая-то ошибка!

Кровь быстрой струйкой текла по лицу Глеба. Ализе подняла полотенце и приложила его к ране. Штатский дернулся было к испуганной женщине, потом отступил и промолчал.

— Господин милиционер! Что вам от меня нужно? Может, вы о чем-то хотите меня спросить? Произошло что-то важное?

— Не рыпайся. Где надо — объяснят… Давай, пошли, любопытный!

— Минутку…

Глеб Никитин повернулся к переминающемуся на песке Сашке.

— Принеси мне мои джинсы. Да, те, темные. Выдерни ремень. И дай кроссовки. Нет, лучше сандалии — они без шнурков.

— Приятель, — Глеб исподлобья посмотрел на главного милиционера. — Расстегни-ка на минуту браслеты. Давай, давай… Я без штанов никуда не пойду. Понесете сами. А потом, при случае, посмотрим вместе это забавное кино…

Все это время напряженно стоявший за спиной Глеба сильный милиционер с вопросом глянул на начальника. Тот нехотя кивнул, но предупредительно приподнял ствол автомата.

— Сашка, и принеси еще мой паспорт. В сумке, в боковом кармане.

— Ну вот, я почти готов. Потом, потом сделаешь меня красивым…

Прозвенев наручниками, болтавшимися на его левой руке, капитан Глеб неловко приобнял Ализе.

— Не волнуйся, милая… Сейчас все быстро прояснится. Успокой ребят, работайте. Занимайтесь делами по плану. Я все решу сам.

Глеб Никитин обвел тяжелым взглядом свою команду, подмигнул Сашке.

— Звони Шилову. Срочно.

Ни сидеть, ни лежать не хотелось.

Глеб еще немного пошагал и прислонился спиной к шершавой, плохо оштукатуренной стене камеры. Вокруг была только серая флотская краска, вверху — тусклая лампочка, резко пахло чужой грязной одеждой и мочой. Он закрыл глаза.

…Тогда, в кабинете, его больше не били — кроме уставшего штатского парня, за столом сидел пожилой милицейский полковник в форме.

— Да не гоношись ты, отвечай правильно! И не сверкай глазками-то — мы тут к этому привычные.

— Расскажу все, как было. Честно. Только сначала вы, подробно, пожалуйста, объясните, в чем дело…

— Жена убитого говорит, что кто-то постучал к ним в окно, убитый вышел во двор. Больше его никто живым не видел. Когда его нашли, руки у него были порезаны, в крови. На шее, почти в горле, справа, колото-резаная рана. Умер твой боцман не сразу, прополз еще метров пятнадцать. Часа два после ранения еще жил, истек кровью. В правой руке у него был зажат нож. Интересный такой тесак, старый, с вырезанной буквой «А» на деревянной рукоятке…

— Отпечатки есть?

Глеб сухо сглотнул, поднял глаза на полковника.

— Полно.

— Мои?

— Если понадобится — будут твои.

Молодой опер вовремя усмехнулся.

— Во сколько все это произошло?

— Жена убитого говорит, что он в половине одиннадцатого сел смотреть телевизор, — неторопливый полковник читал листы допроса. — Итоговый обзор футбольных матчей за выходные, так… Когда минут через двадцать в дверь постучали, Виктор Никифорович Усманцев чертыхнулся, что ему не дают спокойно досмотреть интересную передачу, и вышел. Это тебе понятно?

— Ясно! А я же без четверти одиннадцать уже был в своем лагере! Говорю же, ребята подтвердят! От поселка до нас полчаса ехать!

— Ага, подтвердят они, особенно эта твоя тощая французская шлюха!

Глеб Никитин бешено глянул на одышливого, потного милиционера. Полковник кашлянул.

— Кто его нашел?

— Местная бабка, рано утром пошла козу выгонять под берег — и нашла.

— А жена что, не беспокоилась, ночью Никифорыча не искала?

Молодой навалился грудью на стол и противно заулыбался прямо в лицо Глебу.

— Так ведь она была уверена, что он с тобой так долго гулеванит, прямо и сказала на допросе, что это ты за ним в половине одиннадцатого вернулся! Не допили самогонку-то, наверно, а?!

— Полковник, повторяю еще раз…

Откинувшись на спинку скрипучего стула, капитан Глеб глубоко вздохнул.

— Мы — друзья. Делить нам нечего, обижаться друг на друга тоже не за что. Посидели, поговорили — долго не виделись. Как всегда… Варили и ели уху, он самую малость выпил.

Я не провожал Никифорыча… Усманцева, домой, просто сел на мотоцикл и уехал. Около одиннадцати уже был на месте, на дальнем берегу. Мои ребята действительно это подтвердят, я их ночью нечаянно разбудил. Понимаешь, вам не меня за глотку сейчас надо брать, а быстрее искать настоящего убийцу!

Через толстые очки старший милиционер внимательно оглядел взволнованного Глеба.

— Местные жители видели, как вы с Усманцевым дрались до этого у костра…

— Да ч-черт! Боролись мы там с ним понарошку, он же мастер спорта был по самбо, всегда при случае дергал меня покуролесить! Вчера тоже, в шутку завелись…

— А другой свидетель говорит, что у тебя тогда в руках нож был, блестел сильно!

— Не тогда — раньше! Я лук им чистил! Вы что, всерьез думаете, что я баловаться с ножом на человека полезу?!

— Так, может, ты это и не в шутку? Бизнес-то на иностранных туристах вместе делали?

Молодой пододвинулся еще ближе, под самый свет лампы.

— Мужика этого помнишь, который к вашему костру подходил?

Рассеянно Глеб Никитин махнул рукой.

— Нет…

— А он вас вчера с Усманцевым во всех подробностях запомнил! Так что, давай, без поноса этого словесного своего, быстро выкладывай, как человека зарезал!

Говорили они после этого еще долго, молодой оперативник несколько раз начинал сильно кричать на Глеба, полковник кряхтел, курил вонючие сигареты…

«Хорошо, что уговорил их побыстрей снять отпечатки с моих рук. Эта история в провинции обычно долгая…»

По коридору все утро люди топали казенной обувью, но в этот раз — особенно близко и тяжело.

Дверь камеры лязгнула, в светлом проеме возник большой милицейский старшина в обвисших серых штанах. Ремень, ботинки-«берцы», форменная кепка сплющена в идиотский блин и чудом держится на бритом затылке; свирепая челюсть, рукава закатаны, черная дубинка… Позади старшины суетилась знакомая плюгавая фигурка — в фуражке и опять с длинным автоматом.

Первый махнул рукой.

— Пошли.

Арматурные решетки на окнах полковничьего кабинета никак не могли помешать пронзительному летнему солнцу пробиваться сквозь тяжкий табачный дым. Ярко, до боли в глазах, по белым стенам плескались зайчики, отражаясь от монитора компьютера и двух стаканов на сейфе.

Людей в этот раз в кабинете было больше.

Ян Усманцев вскинул на Глеба горестные испуганные глаза и тут же стремительно заговорил, опять уставившись в коричневый пол и сложив руки за спиной.

— Не та фигура, говорю же, не такая. Ту я бы узнал… это не он был, там другой человек был, он быстро так пробежал…

У светлого окна Глеб рассмотрел молча стоявшего морского офицера.

Милиционеры растерянно переглядывались.

Пожилой полковник, поправляя очки и приглаживая редкие волосы, подошел к Глебу первым.

— Послушай, понимаешь, ситуация тут такая… На данный момент, в соответствии с показаниями свидетелей, следствие не располагает фактами о вашей причастности… Та-ак-с, что еще? Прошу расписаться вот здесь. Да. Это подписка о невыезде. Некоторое время будьте рядом, никуда не улетайте и не уезжайте. Пока вроде все. И еще…

Милицейский полковник немного отступил, коротко махнул в сторону рукой.

— Вот, из особого отдела флота…

Молчаливый офицер вежливо кашлянул, без всякого выражения посмотрел на Глеба Никитина и сделал шаг вперед.

— Вас просит прибыть контр-адмирал Шилов. Очень просит.

Растерянность милицейских становилась вполне понятной.

Глеб кивнул Яну.

— Покури пока там, в коридоре…

Не глядя ни на кого и не спрашивая разрешения, с опущенной головой Ян крупным шагом вышел, почти выбежал из кабинета.

Глеб повернулся к флотскому офицеру.

— Капитан, минуту можно подождать, я тут понервничаю немного, ладно?

Тот молча кивнул.

Конечно, в этот момент хотелось быть хорошо выбритым и в нормальной обуви, но раз так…

Опершись руками о стол, Глеб негромко заговорил, а потный опер начал дышать значительно чаще.

— …Послушай, приятель, не мучайся понапрасну, не напрягай извилину. Истерики не будет. Я только подскажу тебе вопросы, которые ты должен был сегодня мне в первую очередь задать. И сам же на них тебе сейчас чистосердечно отвечу. После чего у тебя, баран, появятся достаточно веские основания, чтобы распахнуть с извинениями передо мной двери вашей скотомойни!

— Ты ведь мог просто, по-человечески, сказать там, на берегу, мне о том, что произошло?! Без всяких официальностей, зачитывания прав, автоматов и прочей ерунды. Только одну фразу: «Убит боцман». Я бы сам тогда перед тобой там наизнанку вывернулся, сам бы себе лоб разбил, но стал бы помогать тебе с первых минут…

Ты это мог сделать. Но не сделал. Первое.

Капитан Глеб сильно вздохнул, не отводя бешеных глаз от лица молодого милиционера.

— У тебя была роскошная возможность допросить прямо там, на берегу, точно, под протокол, всех моих ребят. И уже тогда, ранним утром, ты бы знал, в какое время я вернулся в лагерь, в чем я был в тот момент одет, какая одежда оставалась у меня в сумке в палатке, какая обувь была на мне, когда я уезжал в поселок, и где она находилась, когда ты со своими обезьянками прискакал к нам на берег! Ты мог это сделать или нет?!

— Дак мы уже их вроде как сейчас допрашивали.

— Не «уже»! Не через двенадцать часов после происшествия, а утром, на месте, где взяли меня! Мозгов не хватило, или это порядок у вас тут такой? Простые вопросы подразумевают простые, ясные ответы. А не «типа» и «как бы»!

И опять Глеб Никитин обвел взглядом обоих милиционеров.

— Утверждаете, что ребята могли сговориться о времени моего возвращения, да? А одежду, в которой я вечером у костра с Никифорычем был, вы у нас в лагере изъяли, осмотрели?! Меня же в ней вчера свидетели видели, так ведь?! А в чем я одет сейчас? Смотри внимательней, сравнивай с протоколами допросов очевидцев! Тебе не пришло в голову, что одежду, в которой я мог совершить преступление, и которая просто обязана быть испачкана в крови, мои сообщники через пять минут после вашего визита к нам на берег могли просто уничтожить! Я ведь для поездки к вам в гости утром выбрал чистую! И сообщников ночью проинструктировал о времени моего возвращения, а утром дал им сигнал сжечь ту плохую рубашку и замести все остальные следы! Или тебе непривычно много думать и просто захотелось хоть на минуту отважным опером побыть? С автоматом на людях побегать?!

Флотский у окна молчал, но не так напряженно, как милиционеры.

— Обувь мою изъяли? Сравнили с отпечатками с места убийства? Совпадает? Чего отворачиваешься?! Ясно! Ты ведь не знаешь, в чем я был обут вчера и поэтому несколько растерян?! Спрашивай сейчас — охотно отвечу.

— В-третьих, в-пятых, десятых!.. Тебе, вашим экспертам, еще до обеда хватило бы времени, чтобы предварительно сравнить отпечатки на том ноже с моими! Просто — сравнить! Не составляя пока никаких сложных актов и не подписывая их! И понять, что моих отпечатков там нет! И быть не может! Потому что не было у нас с боцманом у костра такого ножа! Не-бы-ло!

Ты снял отпечатки с мисок, ложек, с тех ножей, которыми мы с ним резали рыбу?! Если мозгов бы у тебя все-таки хватало, так узнал бы от меня, что Никифорыч собирался мыть посуду только утром, устал он тогда немного у костра-то… Все наши пальчики ведь там сохранились! Ты спросил меня об этом?! Или твой эксперт в понедельник с утра еще не проспался?

Глеб Никитин первым понял, что он уже кричит. Шагнул к молодому.

— Спокойно, полковник, я же не он — пока разговариваем без рукоприкладства!

Наклонился к растерянному потному лицу, буквально вдавливая опера яростным светлым взглядом в стул.

— Ищи убийцу моего боцмана, приятель, хорошо ищи! Рекомендую. Иначе… Я сам его найду и тогда… Обещаю, что сильно постараюсь, чтобы ты получил такой пинок в зад, от которого полетишь в ненужную сторону, опережая визг собственного героического геморроя!

— И за это, — капитан Глеб прикоснулся к своему разбитому лицу. — Ты тоже награду получишь.

Перед дверью Глеб остановился.

— А извиняться будешь перед женой, детьми и внуками Никифорыча…

Молодой служитель правопорядка глаз ни на кого не поднимал, молча пыхтел в своем сумрачном углу и продолжал с остервенением гнуть на столе блестящую канцелярскую скрепку.

Увидеть знакомый красно-белый мотоцикл, стоявший напротив здания милиции в плотной тени высоких тополей, было чрезвычайно приятно.

Обернувшись к офицеру, Глеб Никитин показал ему в угол автостоянки и весело шагнул со ступенек.

Привстав на подножках, Сашка поднял с руля лохматую, выгоревшую на солнце голову, и очень внимательно посмотрел на отца.

— Расстреляют?

— Не отлита еще та пуля…

Одновременно и совсем одинаково они улыбнулись друг другу.

— А чего там было-то?

— Со мной все в порядке, не горюй. Вечером расскажу подробно. Сейчас у меня визит к адмиралу, потом — небольшие дела здесь, в поселке.

— Подождать? Там наши беспокоятся очень.

— Нет, до лагеря доберусь потом сам. Занимайтесь пока мелочами. Да, кстати, купи мороженого — я вчера не успел.

Солнце светило так пронзительно и счастливо, что Глеб непроизвольно потер глаза. Потянулся всем телом. Не хотелось никуда и ничего…

— Ладно. Спасибо, что встретил.

Он едва успел хлопнуть сына по плечу, как мощный мотоцикл стремительно сорвался с места.

На другом краю площадки стояли две угрюмо пыльные милицейские машины и блестящий черный БМВ. На асфальте, у колеса своего автомобиля, сгорбившись, сидел Ян Усманцев.

Закрывая лицо левой рукой, он медленно и тяжело курил.

Глеб наклонился.

— Ты в порядке?

— Да ничего, вроде…

— Ну, тогда спасибо за содействие в освобождении.

Ян опустил руку и взглянул на Глеба опухшими глазами.

— Ерунда.

Опустившись на корточки, капитан Глеб еще раз, но уже внимательней и ближе, посмотрел прямо в лицо парня.

— Ты что-то действительно там ночью заметил?

— Ничего я не заметил! Просто, как узнал, что тебя эти… забрали, так и приехал сюда. Хотел тебя вытащить, вот и все! Никого я там и не видел, так, просто… понял еще вечером, что вроде как отец собирался шлюпки посмотреть, перевязать швартовы, чтобы не побило их о причал, ветер вроде как вечером менялся… Вот и прошелся к берегу. Никого и ничего я там не видел!

Не обращая внимания на то, что Глеб сидел очень близко к нему, Ян кричал резко и громко, словно вколачивал свои нервные слова в асфальт.

— А тогда кто же это такой не похожий на меня по песку бежал?

— Это я для того сказал, чтобы менты от тебя отстали…

— Ладно, понял.

Глеб Никитин выпрямился.

— Не время сейчас нам с тобой раскисать. Потерпи. Эта сволочь где-то рядом, нужно гада быстро найти.

— Зачем?

В красных от слез и злого сигаретного дыма глазах Яна было трудно чего-либо прочитать.

— Понимаю, ты очень расстроен… Поговорим попозже. Если ты не против — подожди меня, пока я с военными немного побеседую. А потом мы с тобой все подробно, и не спеша обсудим. Пойдет?

Ян поднялся с асфальта, отряхнул джинсы. Молча обнял Глеба и, не глядя ему в лицо, сел в машину.

…И опять сильное солнце волной теплого воздуха охватило и плечи, и шею, прогоняя из тела последнюю мерзкую дрожь.

Глеб еще раз глубоко вздохнул, огляделся и направился к тем же милицейским ступенькам, где терпеливо и дисциплинированно его ждал капитан-лейтенант.

— Может, я все-таки успею побриться? А потом уже и…

— Приказано прибыть срочно.

Из-под широкого козырька на бесстрастное лицо офицера мгновенно опустилась хорошая улыбка.

— Я уже доложил контр-адмиралу, что вы сегодня в отличной форме.

И, коротким движением руки пропуская Глеба Никитина вперед, решительно шагнул к «Волге» с черными номерами.

Было прохладно, приятно пахло сладким, поскрипывала кожа сидений.

Музыку Ян выключил сразу же, как только Глеб вернулся и пересел в его машину.

— Аккуратно тут у тебя. И чисто.

Глеб внимательно осмотрелся в салоне.

— Не куришь здесь?

— Нет. И никому не разрешаю. Машина-то новая.

Покусывая губы, Ян отвечал медленно, каждый раз задумываясь и глядя только вперед, через стекло.

— Когда я вечером, около семи примерно, заезжал домой, мама сказала, что вы с батей на берегу уху варите. Ну, у меня дела еще кой-какие здесь были, думал, что позже еще увидимся… Не на один же день ты ведь сюда приехал.

— А после того, как отец пришел домой, ты с ним разговаривал?

— Не видел я его больше.

Ян со стоном обхватил голову руками.

— Если бы я знал, если бы я только знал…

Горе молодого парня было неподдельным и искренним.

Смуглый и красивый, каким его запомнил с прошлых приездов капитан Глеб Никитин, сейчас он казался ему гораздо старше своих лет, особенно когда блестел в прохладе автомобиля бледно-серым тонким лицом. Кроме того, Ян неприятно, щелчками, кусал ногти на мизинцах и вздрагивал, когда Глеб громко повторял ему свои вопросы.

— Потом, вечером, когда я еще раз приехал переодеться, он уже ушел на берег. Мама говорит, что его кто-то вызвал из дому. Ну, а потом… Я вроде тоже как бы хотел посмотреть, чего там, на причалах, такое творится, но не дошел до места, не увидел вовремя батю… А-а!

Ян снова сморщился, не отводя потухшего взгляда от прилипшего снаружи к автомобильному стеклу маленького мотылька.

— Ладно, ладно. Не рви сердце.

Капитан Глеб приобнял парня за плечи.

— Все мы не смогли… Не в этом дело.

— Потом я в казино в город уехал… Две девчонки, наши, поселковые, со мной там были. Возвратились мы уже под утро, развез их по домам. Поспал немного… А в шесть, да, немного после шести, радио уже как раз заговорило, бабка Клава к нам прибежала… Мать сразу же милицию вызвала, ну все и понеслось…

— Сначала они думали, что это ты, — Ян покосился на Глеба. — А когда с тобой у них не получилось, начали вспоминать, кто бате в последнее время угрожал. Спрашивали, с кем у него конфликты в поселке были. Ну, я им и сказал, что все вроде тихо у нас с делами-то двигалось, никто не наезжал, ни с кем вроде как бы и не ссорились… Единственно, какая серьезная неприятность произошла, так это когда моторы у нас с катера украли. Так до сих пор их и не нашли. А ведь мы с батей сразу же, еще по весне, заявление в эту же милицию писали!

— Ну, вот, когда менты решили тебя выпускать, они другую версию сразу же быстро слепили, прямо при мне, в кабинете, уперлись в то, что это браконьеры ночью чего-то у наших катеров делали. А батя… типа, как раз в это время он на берег и вышел. Наверно, эти ворюги его там и пырнули.

— Ты тоже так думаешь?

Ян в очередной раз не расслышал вопроса капитана Глеба и опять нервно куснул ноготь.

Несколько минут они сидели в машине молча.

Ян то отворачивался к боковому окну, то пробовал включать музыку. Глеб не обращал внимания на его суету, прекрасно понимая состояние молодого парня.

«Совсем ведь ненамного старше моего Сашки…»

Да и самому ему почему-то тревожно думалось о некоторых неожиданных событиях и странных словах последнего дня.

Ян решился. Он рубанул воздух ладонью и повернулся к Глебу. И сразу же вызывающе посмотрел на него.

— Завязывать надо побыстрей со всем этим! Последнюю группу как-нибудь нужно провести и хорош! Все равно без бати у меня с проектом ничего толком не получится! Буду на своем микроавтобусе потихоньку возить городских теток на рынок в Варшаву… Не-а, все, а с этими извращенцами я больше дел иметь не хочу! Ведь ты сам понимаешь, Глеб, что ведь каждый раз у нас все тут на нервах, как бы что не произошло с этими тупыми иностранцами, что бы не случилось! То им одно устрой, то другое подавай!.. От каждой новой группы всегда каких-то неприятностей ждешь! Да и деньги-то, согласись, в принципе, от всей этой затеи не очень большие…

— Совсем недавно ты думал иначе…

Парень опять резко потух и уткнулся в сложенные на руле руки. Пробормотал.

— Послушай, проведи сам эту группу, а? Они завтра прилетают. Я не смогу…

И опять Глебу Никитину не пришлось удивляться.

Еще в начале этого дня он начал думать о том, как правильно выполнить все ранее взятые обязательства. Никифорыча уже нет, Ян должен быть сейчас рядом с матерью, заниматься похоронами, а он…

Да, только он сможет встретить завтрашних клиентов. Услуга оплачена, механизм запущен. Туристы-то ведь, в конце концов, ни в чем не виноваты.

«А кое-кто виноват… И его нужно найти».

— Ты прав.

Нерешительно улыбнувшись, Ян ухватил его за руку.

— Правда?! Ты согласен?! Давай, Глеб! Правильно, слушай, давай сделаем так, чтобы не облажаться, в самом-то деле, чтобы денег много в этот раз не потерять! Глеб, ты ведь сам прекрасно все знаешь, помнишь, сам ведь это придумывал, нас учил!

— У меня в запасе всего несколько дней и нужно будет улетать.

— Да ладно ты!

Ян уже блестел глазами, улыбался, все еще шмыгая носом, и убеждающее трогал Глеба за плечо.

— Давай, завтра с утра ты ими займешься, а мне-то всего дня два-три и нужно, чтобы с похоронами справиться! Как все улажу, так сразу же к тебе и подскочу! Вместе уже полегче будет, уладим все как-нибудь потихоньку!

— Та-ак!

Ян с силой и азартно хлопнул себя ладошкой по колену.

— Я в милиции специально уточнил — хоронить батю можно будет уже послезавтра. Полковник обещал, что все формальности они к вечеру закончат. Завтра отдадут. Так… С местом на кладбище я договорюсь, справа, у дороги, там посуше места есть, денег, правда, много просят за эти участки… Ладно. Решим. И с оркестром побазарю в части, дадут музыкантов на полдня. Это нормально, не сомневайся, бате можно, как пенсионеру вспомогательного флота. Что еще?

Искоса посматривая, капитан Глеб отмечал деловитость и точность слов Яна.

— Слушай, давай выскочим на свежий воздух — я курну немного. Ты не против?

Не слушая ответа Глеба, Ян распахнул дверцу машины со своей стороны.

— Классно, что ты так вовремя здесь оказался!

«Страшный смысл в твоих словах, парень…»

Еще раз торопливо затянувшись, Ян Усманцев щелкнул почти целую сигарету в сторону и с широкой улыбкой повернулся к Глебу.

— Справимся с этой группой — и завязываем! Ладно? Ну, обещай…

— Тебе пора домой. Сделаем сейчас вот что…

Никифорыч так и не смог полюбить слово «офис». Он всегда, немного смущаясь, называл эти две комнатухи конторой. Когда они только начали заниматься проектом, возиться с первыми туристами, Глеб Никитин поставил перед коллегами Усманцевыми непременное условие арендовать в поселке небольшое помещение.

Солидное предприятие не должно было оформлять бумаги и общаться с людьми на кухне или в стареньком шлакобетонном гараже.

Тогда Ян с восторгом и занялся обустройством их «конторы», которую Никифорыч арендовал в местном Доме быта. В первые же дни, на деньги, выделенные Глебом, счастливый Ян купил компьютер и факс, потом — стол и два крутящихся кресла. Никифорыч притащил из дома и приколотил на стенку, напротив входной двери, календарь с красивыми старинными парусниками.

— Поедем к вам в контору. Ты меня оперативно введешь в курс дела, покажешь документы. Нарисуешь пароли, адреса, явки… График маршрута, если он не изменился. Телефоны основные перепишешь, с кем контачите, по каким делам. Ну, и все остальное, необходимое для первого раза. Потом — ты домой. Я останусь еще и покопаюсь в бумагах. Как справлюсь — приеду к вам. Обязательно. Так пойдет?

Слабо улыбнувшись, Ян выдохнул.

— Спасибо тебе…

— Кто-нибудь из местных знает еще эту тему? Может, Никифорыч кого брал когда помогать?

Заметив, что Ян мнется и нерешительно кусает губы, Глеб терпеливо пояснил.

— Не в тебе сомневаюсь — в себе. Боюсь, что со многими мелочами могу поначалу не справиться. Нужен толковый помощник. До твоего подхода.

— Да не, я ничего… — Ян все равно не отводил пристального взгляда от шнурков собственных ботинок.

— Есть тут один мальчишка, путается все у нас под ногами… По-моему, он раза два ходил с батей на маршрут прошлой весной, когда меня не было — я тогда в Германию за машиной ездил. Его можно привлечь… Нет! Вот, знаю! Возьми лучше Костю Серякова! Я с ним давно уже знаком, вместе когда-то машины гоняли, я его хорошо знаю! Да, да, его! Он бригадиром у рыбаков-частников числится, вроде как старшина у них рыбный. Дел у него сейчас немного, поможет тебе и с местными, если что, разобраться. Бери его!

— Случайно это не тот знаменитый Костян, что флотской соляркой у вас здесь понемногу приторговывает?

— Ну, да… А что такое?

Глеб усмехнулся.

— Помню, отец твой его так сильно любил, нахваливал, все говорил мне, какая умная у этого вашего Костяна голова, жалел только, что пули покрупней в этой голове до сих пор так и не появилось. Чего же так он скверно отзывался о таком хорошем человеке-то, а? Не знаешь?

— Люди-то могут разного кому угодно наговорить. Нормальный, вроде, парень. Мне ничего плохого, по крайней мере, он не сделал.

— Критерий, однако.

И, чтобы не смущать больше расстроенного Яна неприятными вопросами, капитан Глеб первым отвернулся в сторону. Одобрительно хлопнул ладонью по блестящей автомобильной дверце.

— Хорошая у тебя машинка. Поехали в контору.

— Так, сколько людей в этой группе? Сколько на сегодняшний день есть подтверждений?

— Шестнадцать. Оплатили контракты все. В вертолет свободно умещается вся группа плюс один наш сопровождающий. Обычно два, три человека из них остаются на земле, ну, это те, кто не оформил страховку на участие в полетах или первый раз летит, неприятностей с организмом боится.

— Сколько шлюпок берешь на переход?

— Две «шестерки». Места хватает всем и под парусом, и веслами по очереди все успевают уработаться. Добавки обычно не просят.

— Послушай, позвони, договорись, чтобы еще одну шлюпку подготовили.

— Зачем это, и так же не тесно будет?!

— Возникла немножко гениальная мысль… Палаток у тебя три?

— Да, три, армейские восьмиместные.

Они сидели за столом, напротив друг друга, капитан Глеб держал в руках пачку документов, на чистом листе бумаги записывал ответы Яна, его пояснения и делал свои быстрые пометки.

— Номер телефона конторы тот же самый, не новый?

— Областной код только поменялся недавно, а так все по-прежнему. Вон там, над факсом на стене наш номер записан.

— Копии паспортов? Страховки?

— Все здесь, в папке.

— Распечатай, пожалуйста, на отдельном листе список гостиничной брони, на всех, и по номерам каждого, отдельно. Кого в этот раз больше?

— Гансов, как всегда, кого же еще-то! Итальянцы в эту группу как-то затесались, два шведа. Ирландец один, по-моему, есть… Да. Голландец еще. Голландцы спокойные, с ними всегда просто. Вот испанцы, те — да! Особенно, если попадаются в одну группу из разных краев, то после бани дерутся между собой постоянно!

— Ладно, свяжем некоторых негодяев при необходимости. Устроим им на муравейнике короткую гауптвахту. Ян, а артисты у тебя готовы?

— Все на мази. Телефон их главного — вот. И мобильный, и обычный, городской.

— Кто ими сейчас руководит?

— Щацкий, Вадик. Есть такой тут у нас… Да ты же ведь его знаешь, в позапрошлом году ведь видел! Рыжий такой, с бакенбардами! Ну вот, знаешь! У него будут двое новеньких, но он их уже немного подрессировал, с клоунами все будет путем, как всегда. Эти обычно не подводят.

Почему-то неожиданно появился странный кураж.

Глеб Никитин с необъяснимым азартом погружался в не очень знакомые ему подробности, задавал Яну обычные вопросы, получал хорошие, нужные ответы, еще раз задумывался о том, что же ему еще необходимо обязательно знать, еще раз переспрашивал и уточнял…

И скромной искрой, пока не совсем отчетливой и не очень понятной, мелькала где-то далеко краткая мысль о том, что все эти мелочи, несомненно, скоро будут очень, очень важны для него. И для его боцмана…

— Ну, думаю, на сегодня все. Будь постоянно на телефоне, если что-то возникнет непонятное — спрошу.

С облегчением Ян соскочил с края стола.

— Сейчас я пришлю к тебе сюда Серякова. Пообщайся с ним все-таки.

— Почему бы и не пообщаться…

Глеб рассеянно продолжал листать большой журнал с записями.

Так же мельком, не отрываясь от документов, он хотел сказать еще что-то, но потом поднялся с кресла, встал рядом и вровень с Яном.

— Не раскисай. И обязательно побрейся. Нечего мать еще и этим пугать. Я немного бумаги еще посмотрю, а тебе нечего здесь особо-то рассиживаться, езжай домой. Передай, что я попозже к вам зайду. Любаня когда приедет?

— Звонила, что завтра будет у нас с самого утра. Как только детей отвезет к мужу на работу, так сразу же и к нам.

Из коридора Дома быта через неплотную фанерную дверь сильно доносились ароматы дешевых парикмахерских жидкостей.

Все вокруг него словно остановилось и замерло.

В спокойной тишине уютной комнатенки капитан Глеб шуршал аккуратно подшитыми листами бумаги, переворачивал их то по одному, то по несколько, закладывал нужные страницы карандашами и ножницами, возвращался иногда к уже просмотренным документам и записям, делал пометки на своем отдельном листе. Улыбался, хмыкал, когда встречал где-то свой почерк.

Он вспоминал, как на одном дыхании, за одну ночь, набросал тогда сценарий игры «RED-SPETZNAZ». Детали проекта пришлось додумывать и уточнять потом еще долго, несколько месяцев, но основная идея легла на бумагу буквально в считанные часы.

Действительно, фантазия безумная, но каков же был тот уровень безумства!

Пробегая глазами по строчкам, капитан Глеб Никитин словно бы шагал по дням и событиям проекта.

«Та-ак, прибытие в аэропорт, автобус, пивная экскурсия на побережье, прогулка по оборонительным фортам… Нормально. Никофорыч говорил, что такое начало нравится всем, без исключения… Гостиница, да, оформление… оставляют в номерах вещи, кто хочет, тот бродит по ночному городу. Обычно одной компанией.

Второй день — начало главной интриги. Погрузка в автобус… некоторые личности обычно еще с похмелья, опухшие, заспанные, потом следуют инструктаж и обмундирование в казармах. Какие же они все смешные, когда снимают свои пафосные пиджаки и штаны с подтяжками! Стираный камуфляж, кирзачи, обмотки! Пузатые европейские клерки, мясники и фермеры мгновенно становятся грозными российскими солдатиками!»

Невольно он захохотал, нисколько не стесняясь провинциальным вниманием уборщицы, скучно шмыгающей снаружи шваброй под дверью их «конторы».

«Тот англичанин привез с собой одноразовые гигиенические стельки! И ими же подтирался в лесу после трех порций жареной картошки с салом! А это? Ну-у!.. На стрельбище-то они все Стивены Сигалы! Автомат дергается в руках, турист орет от восторга, старшина-контрактник пинает сапогом первого в очереди, чтобы не совал голову под пули…

Следующий пункт: «Выход в море на ракетном катере береговой охраны для перехвата браконьерского рыболовного судна». Правильно, тут уже артисты вовсю у нас стараются. И руки вверх по команде задирают, и свои небритые рожи слезами раскаяния орошают. Особенно рыжий у них хорош! Глазами непокорными на моряков сверкает, челюсть грозно оттопыривает, жесты неприличные пальцами в их сторону активно делает! Будто бы отмщением иностранным туристам грозит! Это классно всегда получается, эффектно. Особенно, если нет дождя на море. Так, это хорошо, дальше что?

…После обеда приезжают к нам на берег морпехи, кувыркаются с ножиками, разбивают поочередно почти целый поддон кирпичей о свои славные головы. Это тоже иностранцам всегда интересно. Дальше…

Дальше — вертолет, полчаса полета над морем, потом на БТРах по лесу, завал, падают страшные сухие сосны, опять на их пути встают разбойники с рыжим атаманом во главе. Вроде как бы мстят за отнятую рыбу! А ведь действительно замечательно тогда, в первый раз, эта придумка у них прошла!

Четвертый день, что у нас в там программе? Все осталось, как и прежде, — пять часов маханья деревянными веслами! И только после этого — обед. Некоторые басурмане признаются, что они в жизни столько много зараз не работали и не ели!

О-о! Русская баня в лесу и «Vodka party». К этому святому моменту слабаков и закомплексованных парней в команде обычно не остается! Как обычно говорит им… как говорил Никифорыч, размахивая березовым веником в парной: «Сегодня я буду здесь вашим психотерапеутом!»…

Потом прощальный ужин их боевого братства… Аэропорт. Мужики прижимают к груди диски с фотографиями, памятные медальоны… Усталые, трубно ревут от счастья и эмоций. Обязательно обнимаются…»

В дверь робко постучали.

Глеб нахмурился.

— Да!

Дверь приоткрылась, но не особенно щедро. Потом еще немного скрипнула, еще…

В кабинет робко продвинулся высокий розовощекий старшеклассник. Пестренькая немаркая рубашка, застегнутая на все пуговицы, радовала глаз.

— Это я. Можно?

— Кто — «я»?

— Я — Боря. По делу, вот, к вам… пришел. Можно к вам? По делу…

— Проходи, прелестное создание! Располагайся.

Капитан Глеб Никитин с некоторым сожалением опустил ноги на пол, обмахнул кресло напротив пачкой бумаг, которые все еще держал в руке, и толкнул его навстречу посетителю. Кресло скрипнуло хорошо смазанными колесиками и слегка ударило мальчишку по коленке.

— Ой!

— Говори. Только быстро. И по существу.

— Я хочу вам помочь. Если можно, конечно…

Краснеть и робеть было дальше уже некуда, и Боря, откашлявшись и сложив руки, начал говорить значительно громче.

— Я по поводу иностранных туристов, ну, Виктор Никифорович брал меня иногда помощником. Вот… Я хотел бы снова. С вами. Завтра, то есть…

— Так ты и есть тот самый Бориска?!

— Да… А кто вам рассказал?

Катнувшись на своем замечательном кресле ближе к мальчишке, капитан Глеб сурово и пристально посмотрел ему прямо в глаза.

— Вопросы здесь задаю я!

Тот опешил.

— Да, хорошо… Я ведь только…

Не прекращая подробно рассматривать веснушки на щеках Бориски, Глеб коротко и отрывисто спросил.

— Женат?

— Не-ет! Нет, что вы!..

— Это прекрасно. Родители есть?

— Папа здесь, в Доме быта работает, парикмахер он. Мама…

— Как звать маму?

— Лида. Лидия Васильевна…

— Правильно. Как звать меня? Быстро отвечай, быстро!

— Вы… вас… про вас… вы — капитан Глеб. Вы будете заниматься туристами, ну, которые в военных, в наших, переодеваются, за деньги…

Бориска сокрушенно опустил голову.

— Отчества вашего я не знаю.

— Принимается. Пока все по плану. Ну, а скажи-ка мне, дружок, каким способом тебе удалось узнать, что ты мне нужен? Как разведал, что сейчас я сижу именно здесь и завтра поведу маршрут? С Яном говорил? Ну! В глаза смотри мне, в глаза!

— Не скажу…

Доброволец взволнованно и дерзко теребил хорошо отутюженную штанину стареньких брюк.

— Не скажешь?! Мне?

Бориска помотал головой.

— Извините, я не могу… Но это не Яник мне про вас сказал! Мы с ним давно уже не общаемся, я просто так, думал, что вам нужен помощник… Ну, вот так. Вы уж простите. Меня…

Всяческая забава должна иметь свой правильный добрый предел.

Обижать славного мальчишку не входило в его планы, и капитан Глеб дружески хлопнул Бориску по согбенной спине.

— Это ты меня, приятель, извини за спектакль. Двигай сюда, к столу, располагайся поудобней. Кофе будешь?

— Нет… — Бориска был счастлив избавлением от строгих расспросов. — Я чаю лучше выпью. С вон тем печеньем, в красной коробочке которое. Виктор Никифорович меня всегда таким угощал.

Через десять минут все значительные военно-бытовые тайны поселка были известны Глебу с микроскопическими подробностями.

Мальчишка очень скоро начал улыбаться, щурясь на него большими добрыми глазами, вовсю вольно отталкивался ногами, катаясь на кресле по кабинетику за добавками печенья и горячего чая, и говорил, говорил, говорил…

— Вы знаете, я вчера себе сухарную сумку купил, как у горных стрелков! Я в интернете нашел такой магазин в Москве, они разным военным обмундированием торгуют, иностранным, старым даже! Заказал им сумку месяц назад, вот они мне вчера и прислали! Как раз! Как у норвежских егерей в точности! Теперь я хочу с папой посоветоваться и куртку еще там же купить, американскую, спецназовскую, модель такая есть — М-65! Вы же видели такие куртки? Знаете? А котелок, думаю, лучше всего брать из нержавейки, на две секции, маленький такой. Вы как считаете?

Считать еще и чью-то походную посуду у Глеба пока не получалось.

Неожиданно разлученный с деловыми бумагами, он пил горячий кофе, глядел на Бориску и, ухмыляясь, слушал его милую болтовню. Но думал совсем о другом…

«Боцмана убили в стороне от причала. Зачем он ночью пошел так далеко от своих шлюпок? Странно. На мокром песке около его тела остались следы только двух человек. Его самого и другого, убийцы…

К незнакомцу в такое время Никифорыч не вышел бы из дома ни за что, послал бы его подальше и остался бы смотреть свой любимый футбол…

Значит, он знал этого человека.

А каким серьезным должен был быть повод для внезапного ночного разговора, если они вдвоем ушли так далеко от домов и по-летнему открытых поселковых окон? Ладно, с этим пока еще ничего не ясно, отложим…

Другое — адмирал сказал, что за два дня до своей смерти боцман дозвонился к его адъютанту и потребовал доложить о нем. Зачем?! Полтора года не звонил, не просил ничем помогать, а тут пробурчал, что ему «нужно срочно посоветоваться…». По какому вопросу?»

Капитан Глеб пытался придумать нормальную, объяснимую причину, которая заставила Никифорыча тревожить их старого знакомого.

— …А еще рубашки есть там «милитари», голландские, в талию, пуговки у них вот тут, на рукавах, по две пришиты, и вот здесь, у карманов, липучка — чтобы нашивки сменные прилеплять… Вы видели такие когда-нибудь?

За разговорами паренек незаметно подкатился на кресле вплотную, колени в колени, и пристально смотрел в его глаза. Глебу пришлось рассеянно ответить.

— Отец, говоришь, твой здесь трудится? А раньше же он в гарнизонной бане моряков стриг, правильно?

— А он и сейчас там тоже работает! В среду и четверг в бане, а три дня здесь! Там сейчас платят мало.

— Ты тоже, по его стопам? Династия или как?

Круглое лицо Бориски потускнело.

— Я не хочу… Папа меня даже в колледж устроил, на бытовое обслуживание, а я там плохо учусь.

— А в армию, значит, хочешь? Когда тебе призываться? Осенью?

Бориска еще раз сильно и пристально моргнул.

— Меня не взяли. У меня же с первого класса всегда очки были, а после школы мне контактные линзы купили. Сильные. Ну, и папа вдобавок очень не хотел, чтобы я был в армии… Он же меня любит и желает всегда только хорошего. Вот он все так и устроил.

Последняя сдобная печенюшка взволнованно и жалко раскрошилась в руках расстроенного своей никчемностью Бориски.

— Я путешествовать хочу! Как вы… Мне про вас Виктор Никифорович много рассказывал! И в каких странах вы были, и про людей разных, про яхты и про пальмы…

Капитан Глеб расхохотался.

— Парень! Так ведь сейчас же мужчины Миклухо-Маклаями не трудятся, деньги-то человечки другим человечкам за конкретные дела платят, за работу, за знания! Ты образование какое-то вообще получать собираешься? Или просто так, всю жизнь планируешь автостопом по глобусу?

Несолидно, Борис, это не по-нашему, не по-бразильски! Запомни, дружок, что самые лучшие планы на будущее, которые не соответствуют нашим финансовым, умственным и физическим возможностям, называются мечтами. Почти всегда при этом — мечтами несбыточными. Усек?

Бориска чувствовал, что ни в коем случае не нужно обижаться на слова этого сильного, голубоглазого и очень уверенного человека. И смеется тот так хорошо…

— Я на областной олимпиаде второе место по английскому языку занял в десятом классе. Наша классная говорила, что у меня природные способности… Вот. И бегаю я тоже быстро. Меня в команду два раза брали, в Псков мы ездили, выступать за колледж. Говорили, что могут дать кандидата в мастере спорта. Но не дали. Пока…

Приличия не позволяли Глебу Никитину продолжать от души веселиться. Он остерегался быть неправильно понятым, да и их забавный разговор нужно было переводить в практическое русло.

— Английский, говоришь, знаешь? А машину ты водить умеешь?

— Водительских прав у меня еще пока нет, но я уже скоро оканчиваю курсы в нашей автошколе. Вождение у меня самое лучшее в группе и теория тоже. А про регулировщика я вообще все лучше преподавателя знаю!

— Стоп! Слоу спид! Кончай хвастаться!

Бориска еще раз мощно порозовел.

— Я не хвастаюсь… Это же правда. Все так говорят…

— Не смущайся — это не в обиду, просто чтобы не загордился раньше времени. У тебя на завтра и вообще на эту неделю никаких срочных дел нет? Школу свою парикмахерскую разок прогулять можешь?

Заметив, что мальчишка как-то странно застыл, Глеб помахал ладонью перед его лицом.

— Эй! Подъем, уважаемый! Повторяю — ты готов с завтрашнего дня приступить к выполнению обязанностей моего главного помощника? Не огорчай меня отказом.

— Ой, что вы! Готов! Могу, конечно, быть вашим… Я — помогать вам?! Здорово!

Бориска вскочил, снова сел, едва не промахнувшись мимо кресла, опять встал, смачно стукнул башмаками об пол. Сконфузился.

— Я только у папы отпрошусь!

Моргнув, с отчаянием продолжил.

— Глеб, а может, вы сами позвоните папе? Он вас так уважает!

— Ладно, обязуюсь сегодня же сразить твоего отца железной логикой. Он мужчина понимающий, договоримся.

— Так, что еще у нас? Мобильный есть?

Парень кивнул и с отчаянной готовностью начал запутываться руками в карманах куртки.

— Брось, верю на слово. Диктуй свой номер. Так, готово — лови теперь мой. Есть контакт!

— Записывай. Сейчас уже поздно, а завтра с самого утра будь тут. Займешься вот этим…

Глеб раскрыл перед своим суровым помощником записную книжку и положил на стол чистый лист бумаги.

— Фиксируй. Первое — уточни, как выполнен заказ на нашивки и медальоны. Сверь этот перечень со списком прибытия. Обиженных у нас быть не должно. Второе — прозвонись в часть, нет, лучше сам добеги сегодня в гарнизонную баню, узнай, как приготовлены наши комплекты камуфляжа. Чистые, сухие, по размерам — понял?

— Да.

— Пока я буду завтра в аэропорту, возьми такси — привези сюда берцы из магазина. Там все оплачено — вот копия платежки. И опять проверь размеры — для обуви это очень важно. Расходные деньги будут вот здесь, в этом ящике стола. Держи один ключ от входной двери.

— Записал. Что еще?

— Ты знаком с лесником в Крепостном поселке? Он тебя знает? Позвони ему, напомни про баню на пятницу. Перепиши телефоны… Вот этот, эти два и эти, магазинные. Слушай, я до сих пор не нашел нигде в книгах информацию о продовольствии. Кто нам сейчас привозит продукты на точки?

— Царьков обычно из своего ларька по списку таскает. И водку тоже. Виктор Никифорович всегда ему говорит, что за некачественные напитки он ему все оторвет…

— То есть по продуктам ты полностью в курсе?

— Железно.

Сосредоточенно нахмурив над бумагами брови, крупным почерком Бориска делал решительные записи.

Капитан Глеб незаметно улыбнулся.

«Как деловито стартовал мой близорукий спринтер…»

— Молоко и овощи?

— О! Вы, наверно, не знаете! Не будет, наверно, нам в этот раз хорошего молочка-то!

Помощник почесал авторучкой лоб.

— Что такое?

— А сегодня утром по областным новостям показывали, что в Крепостном женщину убили. Я умывался, немного посмотрел телевизор, показывали дом в поселке, где она жила. Ну, я и узнал его, дом-то, меня Виктор Никифорович туда за молоком два раза посылал. А потом, когда еще фамилию сказали, я уже точно понял, что это именно та женщина.

— Грабеж?

— Нет, ее на улице убили, за поселком, на старой дороге по пути на ферму. Около развалин. Ничего из одежды не взяли. Говорят, что кто-то ее задушил.

Искра, искра, искра…

Глеб Никитин потер глаза.

— Убийцу никто не видел?

— Не знаю, больше ничего про это не говорили. Диктор только сказал еще, что следствие продолжается…

— Ладно, хорош страшные истории мне тут рассказывать. Дуй в прачечную, проверь камуфляж. Заодно успеешь еще и с Царьковым переговорить. Телефон привяжи к уху, не прячь далеко…

— Слушаюсь!

Выпячивая грудь, Бориска вытянулся в струнку перед командиром.

— А как мне вас звать?

— Как все. Без отчества и на «ты».

— И при посторонних?

— И при них тоже. Иногда, особенно в минуты торжеств и всенародных гуляний, можешь называть меня «ваше сиятельство». Это обычно ласкает мой изнеженный слух.

…Звук больших башмаков быстрым и дробным эхом отозвался на лестнице, ведущей вниз, к выходу из здания.

Садиться в кресло уже не хотелось, и капитан Глеб начал мерно шагать по комнате.

Вторая чашка кофе была ничуть не сытней, чем первая.

«Все равно, одному мне с этим не справиться…»

Разные мелочи нестройно лезли в голову, ответов и решений пока не возникало.

Он задумчиво посмотрел на календарь с корабликами, потом в окно на улицу.

Дверь за его спиной распахнулась.

Прежде чем обернуться к Бориске, Глеб бросил взгляд на пустую коробку из-под печенья.

— …Ну, если хочешь, можно и «ваше превосходительство»!

— А не крутовато ли будет?!

Это были не розовые юношеские щеки.

В широкий дверной проем уверенно шагнул крепкий молодой мужчина.

Худое, острое лицо. Рысьи глаза, жидкие прямые волосы, косая челка спереди, сзади — не очень убедительный хвостик, перехваченный резинкой.

Черные кожаные штаны и кожаная жилетка. На плече татуировка — рассерженный зеленый дракон.

«Милая провинция…»

— Ян сказал, что ты здесь.

— А ты кто?

— А чо он, не предупредил, что ли? Серяков я, Константин. Чего делать-то будем?

— Что хочешь — то и делай.

— Да ладно тебе! Говорю же, Ян сказал, что ищет проводника для своих туристов. Что, типа, подъехать мне сюда нужно, в контору.

— Зачем?

Костян начал заметно злиться.

— Тебя он велел увидать, конкретно побазарить по всем деталям! По деньгам-то мы с ним уже договорились. Про остальное Ян сказал, что с тобой нужно перетереть.

Для себя Глеб уже все решил, но медлил — ему почему-то хотелось очень пристально рассмотреть руки Костяна.

— Нет.

Кожаный посетитель шагнул ближе к нему и потер в левой ладони массивный правый кулак.

— Может, поговорим все-таки?

Глеб Никитин еще раз демонстративно и очень медленно осмотрел внешние стати Костяна. С любопытной заботой заглянул в глаза дракона.

— Нет.

— Чего так?

— Не вижу особого смысла. И не хочу.

— Послушай, тебе же все равно человек нужен, чтобы этих гансов на лодках катать, жрачку им привозить, баню делать! Ну?!

— Правильно, нужен. Но не ты.

— Да хорош ты выеживаться-то! Или денег жмешь?

Капитан Глеб вздохнул, закончив осмотр свирепой твари.

— Не деньги я экономлю — внуков твоих жалко, приятель. — Глеб сокрушенно покачал головой.

— Хо! Когда они у меня еще будут-то! А чего ты так о моих будущих внуках заботишься?

— Ну, как же, не повезло пацанам — такой тупой дедушка им когда-нибудь достанется.

Рыбный старшина с угрозой сощурил глаза.

— Значит ты так, залетный… Хочешь, чтобы тебя, как и кореша твоего старого, на берегу тухлым нашли? Или будешь послушным?

Капитан Глеб в полпрыжка встал около Костяна, сильно стиснул пальцами разинутую драконью пасть.

— Повтори!

— Да ну тебя…

Серяков дернул плечом, вырываясь из рук Глеба.

У распахнутой двери он с холодной улыбкой обернулся и провел ребром ладони по горлу.

— До скорой встречи, твое превосходительство!..

Они совсем немного посидели в доме Усманцевых за пустым темным столом.

От предложенного чая Глеб Никитин мягко отказался, просто пододвинул поближе стул. Петровна немного поплакала, поговорила в смятый у рта платок, несколько раз принималась поправлять черную ткань на большом настенном зеркале. Ян за столом с ними особо не сидел, не слушал негромкие причитания матери, все вскакивал во двор, к машине, к колодцу, да и просто без дела суетился в коридоре.

Потом с радостью согласился подбросить Глеба на дальний берег.

У съезда с основной дороги в зеленый сумрак Глеб остановил его.

— Я выйду.

— Чего ты? Тут еще полтора километра будет, до ваших палаток-то…

— Пройдусь, чего тебе машину зря по корягам-то гробить.

Высокий сосновый лес забрал в себя весь внешний шум, и назойливое тарахтенье близкого шоссе постепенно затухало позади.

Вечерний воздух поверх песчаной дороги уже начал остывать, но сквозь редкие красные сосны с залива все еще тянуло теплым тинистым ветерком. Мелкая ласковая пыль проселка беспрепятственно набивалась и вытекала в дырочки сандалий. Длинные сухие хвоинки с тонкой приятностью кололи голые пятки.

Справа, в шаге от песчаной колеи, возвысился в оградке из серых жердей метровый муравейник. Через несколько шагов аккуратно выделился в траве тесаный квартальный столбик с номером. «Двадцать четвертый!» — еще раз позволил себе порадоваться Глеб.

Пыльная соломинка откусывалась легко, но жестко.

«…Костик-хвостик что-то знает о смерти боцмана, но убивал явно не он. О таких личных подвигах просто так, при первом же нервном случае, не треплются. Как взять его за глотку, чтобы заговорил?

…Как завтра моих туристиков сразу же окружить заботой и беспощадным контролем? Что такое интересное придумать, чтобы они не взбунтовались, узнав о странной и неожиданной смерти Никифорыча?

Да, еще… Кто же все-таки сказал Бориске про мои намерения? Почему он так целомудренно и страстно таит это имя?»

Справиться со всем, действительно, будет непросто.

Он еще не знал, как правильно начинать размышления о смерти боцмана Усманцева, гнал от себя мысли о том, что придется изображать в эти дни невероятную радость и куролесить вместе с жаждущей развлечений мужской компанией, и, думая об этом, все время продолжал тревожиться о том, что может подвести сына…

Ализе сидела на раскладном стуле лицом к мелкому прибою.

Неслышно ступая по береговому песку, Глеб подошел вплотную, остановился, тронул женщину за плечо.

— Эй…

Француженки, пусть они и продюсеры, ревут ничуть не хуже, чем ивановские ткачихи, рязанские шлифовщицы или, допустим, простые российские бухгалтерши на самостоятельном балансе. Теперь Глеб Никитин знал это точно.

Худенькая Ализе плакала замечательно, громко, в голос, не обращая внимания на крики прибрежных лягушек, но при этом, все-таки немного стесняясь своих красных опухших глаз, прятала лицо в рубашку на груди Глеба.

Пришлось даже два раза поцеловать эти глаза — испуганные и такие непривычно растерянные без косметики и темных очков.

И остальная гвардия была рада его возвращению.

Мальчишки ухмылялись за спиной Ализе, хлопали друг друга по плечам. Показалось это Глебу или нет, но Сашка вроде тоже как-то прозрачно блеснул навстречу ему радостными глазенками. Более опытный Мишаня просто вовсю щерился юной улыбкой.

Не отпуская из объятий маленькую француженку, Глеб, насколько мог, развел руки, извинительно качнул ребятам головой.

В ответ Сашка просто молча улыбнулся, а Мишаня понимающе, по-взрослому, подмигнул Глебу, хихикнул и тут же смущенно прикрыл рот ладошкой.

— Дайте мне чего-нибудь поесть.

Капитан Глеб вздрогнул, неожиданно увидав перед своим лицом кроваво-красные пальчики Ализе.

— Что это у тебя такое? Откуда?!

Тут уже захохотал Сашка, все еще немного нервно, но уже громко и уверенно.

— Да, это когда я приехал из поселка и сказал, что ты уже на свободе, вот Ализе и прицепилась к нам: «Чего Глеб очень любит кушать, чем же его накормить?! Его же голодным из тюрьмы выпустили! Он ведь там такое пережил!»… Целый день ревела, не давала нам работать!

Качая лохматой головой, Сашка завеселился еще больше.

— Ну, я и брякнул, что больше всего в жизни ты любишь борщ!

Глеб поморщился.

— Во-от! Я-то знаю, а она поверила, сразу же принялась меня пытать, что это такое, из каких продуктов это русское блюдо готовят! Полчаса не могла выговорить «борщ»! Чуть не прибила нас тут, на берегу, все кричала, что ей срочно нужно «бьо-р-сч» готовить! Погнала меня опять в поселок за капустой и свеклой… Успокоить ее было нереально, вот мы и подумали — пусть уж лучше варит! Сама чистила все и резала. Солила она тоже сама, нас и близко к плите не подпускала. Я только пробовал.

— А мне только чеснок рубить доверила! Одобрять свою стряпню принесла, на ложке, уже под самый конец. Нормальный супец, Глеб, не умрешь! Все проверено, мин нет!

Проголодавшийся Миша со значением кивнул и поднял вверх большой палец.

Ализе тоже слабо улыбнулась, выглядывая из-под руки Глеба.

— Вкусная и изобильная еда — это хорошо, но придется вам, ребята, с нашим Робинзоном справляться пока без меня… Извините.