Игры с огнем. Там же, но не те же

Ильза

После сцены в столовой отношения с одноклассниками каким-то стихийным образом выправились. Меня больше не цепляли. Парни поглядывали с интересом, девушки фыркали, но открытой враждебности больше не проявляли, и слава предкам. Мне же, сосредоточенной на собственных проблемах, некогда было анализировать и разбирать их взгляды, равно как и завязывать приятельские отношения. Да и желания такого не было, по правде сказать.

Я наслаждалась выпавшей передышкой.

Последний конфликт случился в тот самый день, что и происшествие в столовой, и теперь при участии того самого парня в футболке. К тому времени он, правда, успел переодеться в приличествующую всем студентам школьную форму.

Я уже сидела на своем месте в кабинете истории магии, когда блондин подошел и небрежно шлепнул на парту рядом со мной свой рюкзак.

Я бы не отреагировала на это никак, но он сам обратился ко мне:

– Ты села на мое место.

Я растерялась. Я не ждала от него подвоха почему-то – не после того, как он одним вопросом помешал травле в столовой. И не знала, как надо реагировать на такие слова. Сказать, что не знала, что это его место? Извиниться и уйти, пересесть? Что вообще говорят в таких случаях друг другу школьники? По крайней мере, те, которым не надо при этом умудриться не спустить с цепей бешено орущую свору.

– Это место было свободно. Учитель меня не поправил.

Если до этого в кабинете раздавались какие-то звуки, то теперь повисшее молчание стало полным. Окружающие замерли, в ожидании реакции блондина на мои слова.

Тот молчал. Выражение лица у него было ленивым, каким-то сонным, что ли. Складывалось впечатление, что парень медлителен и туповат. Вот только медлительные и туповатые люди не концентрируют на себе всеобщее внимание, их слова не отслеживают, затаив дыхание.

Паузу прервал мелкий и быстроглазый парень, сидевший позади меня. Он перегнулся через свою парту, дотянулся до рюкзака блондина и шлепнул его рядом с собой, и как ни в чем не бывало обратился к своему соседу:

– Дилан, освободи место, ты же видишь, будущему лорду Феррерсу негде кости кинуть.

К моему удивлению, поименованный Диланом отреагировал без всякого негатива, с чуть заметной ухмылкой. Сгреб свои вещи и собирался пересесть, когда вмешался блондин:

– Спасибо, Алан, но я уже определился, куда сяду, – иронично произнес он, и забрав свой рюкзак, опустился на место по соседству со мной.

Я внутренне подобралась.

Я готовилась к провокациям и собиралась приложить все силы, чтобы им не поддаться и не сорваться, но блондин вел себя настолько нейтрально, что вернее было бы сказать – безразлично. Он не обращал на меня никакого внимания, и я понемногу расслабилась, и внутренние твари перестали натягивать поводки, дрожа от нетерпения.

Сразу после занятия я нашла тьютора, рассказала ему о случившейся ситуации и попросила совета. Не знаю, что он предпринял, но когда я вошла следующую аудиторию, преподаватель счислительной магии перехватил меня словами:

– Мисс Шиас, это место свободно, можете сесть здесь.

И я вздохнула с облегчением – во-первых от того, что мои слова сочли не блажью, а поводом для вмешательства, а во-вторых, оттого что конфликт был исчерпан, толком не зародившись.

С этим парнем, Ричардом Феррерсом, как звали блондина наставники, или Ричи, как обращались к нему друзья, с ним лучше не связываться – особенно мне с моими проблемами, чутье и наблюдения показывали это совершенно однозначно.

Блондин был центром класса. В любом помещении, куда бы он не входил, школьники немедленно смолкали и сперва оборачивались на него, а потом возвращались к своим делам. Его мнение, высказанное лениво и незаинтересованно, почти мгновенно становилось мнением класса. Перед ним не то чтобы заискивали – скорее, старались не сталкиваться.

Учился он так же, как и делал все остальное – вроде бы лениво, незаинтересованно, но безупречно. Туповатый верзила, по лицу которого сложно было предположить наличие интеллекта, по всем заданиям неизменно получал высший бал…

…еще от него хорошо пахло. Запах, который я учуяла еще в столовой, странным образом меня успокаивал, отвлекал от собственных страхов – и тогда, в классе, я только к концу урока спохватилась, что не испугалась срыва. Я обиделась, растерялась и не сразу нашла, что сказать, но не испугалась, что неуправляемые эмоции оборвут поводки.

Кажется, девочка выглянула из каморки.

Я втянулась в учебу. Влилась в незамысловатый ритм ежедневных занятий и редких выходных, тихо присутствовала в аудиториях… и очень удивилась, когда однажды доброжелательная Ноэль, одна из тех немногих, кто пусть не пресек травлю по первости, но и не поддержал, подошла ко мне возле столовой и сказала:

– Ты извини за то, как у нас тебя встретили. Сама не знаю, что на наших девчонок нашло!

Это было неожиданно. И неожиданно приятно. И я почти не покривила душой, ответив:

– Ничего страшного. Бывает, – и позволила одногруппнице утянуть себя за общий стол.

Да так там и обосновалась.

К тому же я-то немного подозревала, что на них нашло. Моя семья желала знать, как я поведу себя в критических условиях – и обеспечивала мне эти условия. Жестоко, но, наверное, необходимо.

Мало какие родовые маги в наше время не знают проблем того или иного порядка. Великая сила – великая ноша. И проблемы у всех разные. И способ справиться с ними для каждого – свой. И пока подберешь нужный ключик к ларцу… несколько предыдущих обязательно сломаешь.

Я понимала, что со мной делают и для чего. Но понимала еще и то, что странным образом улучшение в моем состоянии случилось с появлением в моей жизни Ричи Феррерса. И это… смущало. Я не понимала, как должна это воспринимать.

Положа руку на сердце, я не могла даже откровенно сказать, что он мне нравится. Нет, ну нравится, конечно, ничего плохого он мне не сделал, но не в том же смысле! Мне все это не интересно, да и вообще – не до того!

Родители твердили, что гордятся моими успехами, тьютор хвалил стремительный прогресс. И мне просто неловко было им признаться, что дело-то вовсе не в моей внезапно проснувшейся силе воли. А…

Впрочем, в чем дело, я и сама пока не поняла.

А потом вдруг как-то неожиданно, рывком, приблизились зимние каникулы. Одним прекрасным утром я вошла в аудиторию и обнаружила, что одногруппники радостно и возбужденно что-то обсуждают. Решив, что меня это не касается, я уже собиралась тихо-мирно пройти на свое место, не привлекая внимания, как вдруг Алан Плай заорал через всю аудиторию:

– Эй, Ильза, а ты едешь?

– Куда? – невозмутимо уточнила я.

Алан, притворяющийся бестолковым несерьезным лоботрясом, почему-то напоминал мне мурену в засаде. Тот Алан, который иногда выглядывал из глубины созданного образа, мне нравился – он был хищным, внимательным и опасным. От того же Алана, который был представлен вниманию общественности, я старалась держаться подальше – слишком шумный. Мне больше импонировала маска того же Ричарда Феррерса – молчаливый, туповатый увалень.

– Как – куда?! – изумился Плай. – Наш друг Ричи приглашает всех к себе в гости на зимние праздники!

И Алан потрепал по волосам абсолютно безучастного ко всему блондина, склонившегося над тетрадью.

Я позволила себе выгнуть бровь, демонстрируя одновременно неодобрение манерам Алана и удивление приглашению.

– Всё, всё! Не смотри на меня так, я не готов становиться каменной статуей, – шут попытался прикрыть лицо, и это вышло до того забавно, что я склонила голову, делая вид, что занята подготовкой к уроку и пряча за волосами улыбку.

Они забавно смотрелись рядом – оба светловолосые и светлоглазые, но Плай невысокий, подвижный и с живой мимикой, а Феррерс, пусть сухощавый, но рослый и широкоплечий, и как будто находящийся в режиме глубокой экономии энергии. В том числе – интеллектуальной. Плай выглядел сжатой и ускоренной версией своего друга.

Про Феррерса ходили странные слухи. Его называли агрессивным, неуравновешенным. Говорили, что достаточно пустяка, чтобы он сорвался и позволил себе распустить руки, и даже когда меня только приняли в эту школу, его не было на занятиях, потому что он был наказан за очередную драку. Его откровенно опасались.

Но за всё то время, что я здесь учусь, я не увидела реального подтверждения этим слухам, и потому недоумевала. Агрессивный? Вспыльчивый? Да в перманентно поломанной и оскорбленно плюющейся кофеварке в столовой больше агрессии, чем в нем.

Ведь даже сейчас – он никак не отреагировал на фамильярность Алана. Конечно, они друзья, и приятелю позволено больше, чем остальным, но… ведь не настолько же, чтобы обращаться с будущим лордом, как с щенком-несмышленыщем!

Я видела неуравновешенных людей, я сама была одной из них – и ничего подобного в однокласснике не замечала.

Да и потом, то неподдельное уважение, которое проявляли к нему не только школьники, но даже и учителя, не мог бы вызвать человек, не способный держать в узде вспышки своего дурного настроения, вот что мне думалось.

А возможно, я просто была слишком предвзята, и не хотела думать о нем плохо.

– Так что, – Алан лихим скачком, опершись на две столешницы, перепрыгнул через стоящие между ними стулья, и небрежно сел – да практически плюхнулся – за соседнюю с моей парту. – Ты едешь?

– Алан, тебе не говорили, что распоряжаться чужими приглашениями – дурной тон? – улыбнулась я. – Если твой друг желает гостей – то именно он их и приглашает.

Конечно, делать незнакомому молодому человеку замечания по поводу манер тоже не слишком прилично, но Алан был такой забавный, что я не стерпела. И мне было приятно, что он обо мне вспомнил. Но это все равно не значило, что меня будут рады видеть среди старых добрых знакомых.

– Так он и приглашает! – простодушно откликнулся Алан, словно недоумевая, как я очевидных вещей не понимаю. Приходилось признать, что очаровательная простота Алана работала – сдерживать улыбку было всё труднее. – Видишь – молчит и не спорит? Значит, согласен!

Я почти против воли подняла взгляд на Феррерса, не представляя, как он отреагирует на столь великолепное хамство.

– Да, пожалуй, – отозвался тот с видом заговорившей каменной статуи и вернулся своим важным делам.

Мне показалось, что он просто с трудом сдерживает смех.

– Вот видишь! – возликовал Плай. И подкупающим, вкрадчивы тоном добавил: – Будут традиционные праздничные развлечения! Соглашайся! Не пожалеешь!

И я сдалась:

– Хорошо. Я спрошу у родителей разрешение.

В конце концов, за эти четыре месяца у меня был существенный прогресс. Твари почти не поднимали голову…

Возможно, мне и правда разрешат недельный визит в гости.