Их невинная любовница (ЛП)

Каллум не знал, что ответить. Если бы он устроил такой же шоппинг для хирургически улучшенной психопатки, какой он устроил для Тори, Тея упала бы на колени и с радостью выразила свою благодарность. Но не его маленький пиарщик. Вместо этого он оскорбил ее независимую натуру, и теперь Тори собиралась показать ему острую сторону своего нрава. Именно поэтому он хотел ее. Ее не интересовали ни его деньги, ни слава. Если он завоюет ее, то только потому, что достоин ее любви.

Он повернулся к сестре.

— Мне нужно поговорить с Тори. Кажется, между нами возникло недопонимание.

Подошла Тори, с каждым шагом ее улыбка таяла. Несмотря на это, она выглядела сногсшибательно. Ее мерцающие волосы свободно падали волнами на бледные плечи, и ему не терпелось запутаться в них пальцами.

— Нам нужно поговорить, — она нахмурилась, словно он был ребенком, с которым ей нужно серьезно поговорить.

Видимо пришло время разыграть перед ней свой козырь.

— Да, думаю, нужно.

— Что происходит? — взгляд Клэр метался между ними, она была в замешательстве.

— Твой брат ведет со мной какую-то игру, и мне это не нравится, — ответила Тори и поставила руку на бедро.

— Я веду игру? Ты первая начала ее, любовь моя. Но я планирую выиграть, — его сердце колотилось в груди, как перед матчем. Каллуму пришлось признать, что близость к ней сейчас, готовясь признаться в своих чувствах, заставила его кровь бурлить.

— Кэл? — вмешалась Клэр.

— Тебе не о чем волноваться, — успокоил он сестру. — Пожалуйста, помоги Оливеру. Думаю, ты ему пригодишься.

Тори не пропустила удар.

— Выиграть? Значит для тебя это игра?

— Если быть честным, нет, — он схватил ее за локоть и повернул к толпе с пластиковой улыбкой на лице начал вести ее к лестнице. Он не пойдет наверх. Ее довольно устрашающая семья ждала там, и он намеревался стоять на твердых ногах в следующий раз, когда столкнется с ними.

Она спешила за ним.

— Куда ты меня ведешь?

Он оставили Клэр на ступеньках, смотрящую им вслед. Каллум ощутил укол вины, но сейчас не мог остановиться, чтобы утешить сестру. Он объяснит ей все позже, а сейчас ему нужно было тихие место, чтобы успокоить Тори.

Он точно знал, куда идти. К бальному залу примыкало несколько небольших комнат. Когда они с Клэр посетили место в последний раз перед благотворительным балом, он немного изучил его. Он наткнулся на особенно красивый конференц-зал, который не был заперт. Он надеялся, что сегодня будет то же самое.

— В уединенное место. Видишь ли, одна очень умная женщина однажды сказала мне, что ссоры должны оставаться в тайне. Ясно, что ты собираешься накричать на меня, поэтому я подумал, что мы должны улизнуть, подальше от посторонних глаз и ушей, чтобы ты могла свободно выражать свои мысли.

Они пересекли бальный зал. Оркестровая музыка зазвучала, танцевали элегантные пары, а самые богатые граждане Лондона сплетничали вокруг них. Он бы предпочел вывести Тори на танцпол и показать, что она принадлежит ему, но он еще не заслужил этого права. Вместо этого он повел ее в пустой темный коридор в дальнем конце бального зала.

— Я не собираюсь кричать, — сказала она приглушенным голосом. — Я никогда не кричу. Я просто хотела попросить не лгать мне. Сколько стоит это платье?

Да, его поймали, по крайней мере, его не вывели из игры.

— Ты великолепна в этом платье, и оно стоит каждого пенни, который я за него заплатил.

Она резко вдохнула, очевидно, пытаясь сдержаться.

— Я попросила помочь мне найти подходящее платье, которое смогу себе позволить. Ты предложил своего личного шоппера. Ладно. В этом разговоре я не давала согласия покупать мне платье.

Он добрался до двери, к счастью, обнаружив, что она снова не заперта, и открыл ее. Кто-то из персонала мероприятия использовал угол для хранения вещей, но теперь комната была пуста, поэтому Кэл затащил Тори внутрь. Шум бального зала стих, когда за ними захлопнулась дверь.

— Ты не могла позволить себе то, что носишь, именно поэтому я купил его.

Она повернулась к нему. Окружающее освещение мерцало по периметру комнаты, мягкое золотое сияние освещало пространство. Бриллианты вокруг ее изящной шеи и мерцающая кожа отражали свет, когда она шла перед большим столом и несколькими кожаными стульями.

— Ты купил его, чтобы я не позорила компанию или вашу семью по этому поводу?

Он покачал головой.

— Ты никогда не позорила меня. Я купил его, потому что считаю, что ты заслуживаешь такого красивого платья, как ты сама. — Говорить ей правду было приятно, освобождающе.

С широко раскрытыми глазами она отступила назад, ее тело коснулось стола для переговоров. — Я полагаю, что ты говорил об этом прекрасном жесте, но мои шурины указали мне, что я ношу целое состояние, за которое я не платила. Ты знаешь, что они думают обо мне сейчас?

Ему было плевать, о чем они думали.

— Они тоже считают тебя красивой?

— Они думают, я твоя любовница. — Она скрестила руки на груди. — Твоя шлюха.

Гнев вспыхнул в его организме и выжигал нутро. Обычно он не отличался вспыльчивостью, но это задело его.

Он развернулся и ринулся к двери.

— Я разберусь.

Она схватила его за руку, останавливая перед уходом.

— Остановись.

Это было не то, на что он мог бы пойти.

— Нет. Я никому не позволю так с тобой разговаривать. Ты понимаешь меня? Мне все равно, кто они. Кто из них это сказал?

Не важно. Он разберется со всеми тремя.

Она глубоко вздохнула и посмотрела на него.

— Кэл, кроме меня никто не использовал это слово, так что не сердись на моих шуринов. Я говорю вам, что я чувствовала, когда они указали, что любой мужчина, который тратит столько денег на женщину, хочет поставить на ней свою метку.

Ладно. С этим он мог смириться.

— Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя моей любовницей. Мне просто нравится видеть тебя в одежде, которую я купил для тебя.

— Каллум, я обручена, — и она тут же вернулась к тому, чтобы оставить между ними пространство. Ясно, что она собиралась играть эту ложь до победного конца.

Он шагнул вперед, уничтожив то пространство, которое она использовала как невидимую стену между ними. Он медленно приближался, приближался… пока ей некуда было идти.

— Так ты мне сказала. Но если ты любишь своего жениха, почему ты проводишь так много времени со мной?

Он наблюдал за ней, внимательно отмечая ее реакции. Ее дыхание участилось. Ее кожа слегка покраснела. Она облизала губы, глядя на него снизу вверх. Кэл не заметил признаков страха, но готов поспорить, что ее соски теперь превратились в твердые камешки. Ему не нужно было прилагать много усилий, чтобы прикоснуться к ним. Всего лишь небольшой рывок, и этот лиф упадет. Он мог обхватить грудь, втянуть ее сосок в рот и упиваться ею.

Ее взгляд скользнул в сторону.

— Потому что мы друзья.

— Мы друзья. Но я хочу большего, — он обхватил ее щеку и заставил еще раз встретиться с ним взглядом.

— Я не могу, — слова вышли хриплыми и мягкими, без малейшей силы воли.

Обычно у Тори не было проблем с защитой. Она могла спорить часами, но все ее самообладание, казалось, улетучилось. Ее голубые глаза выглядели томными, когда ее взгляд переплелся с его.

— Потому что ты любишь своего жениха? — она наклонился вперед, его губы нависли над его. — Хорошо подумай, прежде чем ответить. Мне не понравится, если ты соврешь.

Она ахнула.

— Ты знал.

— Да.

На лице Тори промелькнула паника. Она попыталась вырваться, но Каллум не уступил ей ни дюйма.

— Что ты сделал? Нанял частного детектива?

— Да.

— Не делай этого. Пожалуйста… — Она подняла руки и прижала их к его груди. Но она не оттолкнула его. — Ты должен отпустить меня.

Каллум подозревал что она так отреагирует. В конце концов, она придумала вымышленного жениха не просто так. Он должен был выяснить для чего, чтобы преодолеть ее возражения или страх.

— Почему?

— Потому что я не буду еще одним звеном в твоей цепочке завоеваний.

Вот о чем она волновалась? Возможно, он воспользовался многими возможностями, доступными ему как профессиональному футболисту в свое время, но он оставил все это позади.

— У меня нет цепочки завоеваний, Тори. В течение последних шести месяцев все, что у меня было, это моя окровавленная рука и образ тебя в моей голове двадцать четыре на семь. Если ты на мгновение подумаешь, что я несерьезно отношусь к тебе, подумай еще раз. Иначе зачем бы мне платить кучу денег детективу за то, чтобы тот совершил невозможное и нашел этого твоего загадочного мужчину? Вначале я планировал очень вдумчиво поговорить с ним о том, как он к тебе относится.

— Относится ко мне?

— Тори, если бы ты была моей, я бы никогда не позволил тебе проводить и половину того времени вдали от меня. Я даже возненавидел выходные, потому что не вижу тебя и не могу убедиться, что у тебя есть все необходимое. Я не мог представить полгода без тебя. Я бы сошел с ума. — Он рискнул и схватил ее за плечи. Черт возьми, ее кожа была такой мягкой под его пальцами. Он проглотил комок похоти и продолжил. — Вначале я хотел противостоять этому человеку, потому что думал, что он ублюдок. Потом я узнал, что его вообще нет. Зачем тебе надевать на руку фальшивый бриллиант, если другой мужчина вполне может захотеть подарить тебе настоящий?

Она вывернулась из его хватки и уставилась на него.

— Я думала это защитит меня.

— От меня? — Она узнает, что ничто не сможет защитить ее от него.

— От вас, — прошептала она.

На этот раз он схватил ее за бедра, и притянул ближе.

— Ты заинтересована нами тремя?

Она упрямо поджала губы.

— Ну, не могу говорить за братьев, но я намерен показать, почему ты должна выбрать меня.

— Они тоже знают о моей помолвке?

Наконец, его настоящий козырь. Он выпрямился и прижал ее к себе, не упустив того, как сбилось ее дыхание, когда он прижал ее грудь к своей груди.

— Нет. Я им не сказал. Ты же не хочешь, чтобы они знали, что ты им солгала, не так ли?

— На самом деле я не лгала, — возразила она.

— Лгала, Тори. Каждый раз, когда ты произносишь его имя или сверкаешь этим кольцом. — Его член затвердел, когда Кэл терся о нее. — Больше не будет лжи. Я беру ситуацию под контроль. Ты боишься, но я хочу показать тебе, что бояться нечего.

— Есть чего, Кэл. Я не хочу об этом говорить. К тому же, ты в эпицентре разборок из-за отцовства. — Она остановилась. — Ты сказал, что не…

— С того дня как встретил тебя, дорогая. Ни с ней. Ни с кем-то еще.

От шока она застыла, и широко открытыми глазами всматривалась в его лицо, явно ища правду.

— Значит, он действительно может быть не от тебя?

— Нет. Чтобы все прояснить, потребуется время, но Тея уйдет, — он вдохнул ее аромат. Теперь, когда он был здесь с Тори, он не хотел торопиться, а сосредоточиться на них, насладиться моментом. — Я обещаю, что таких, как она, больше не будет. Я намерен быть совершенно верным тебе.

— Это безумие, — она покачала головой. — Я не могу иметь с тобой отношений.

— Почему?

— Это непрофессионально.

Кому-то могло показаться, что это именно так, но Каллум подозревал, что на самом деле она не возражала.

— У нас нет кадровой политики против свиданий сотрудников. Дэнверс, наш финансовый директор, встречается с одним из менеджеров по продажам. Ты бы назвала их непрофессиональными?

— Я-я… — Тори открыла рот, но не смогла произнести ни слова.

Кэл знал, что поймал ее ловко. Если она согласится, то оскорбит мужчину, с которым работала. Если откажется, она даст зеленый свет роману между ними.

— Что тебе мешает? Твои чувства к моим братьям?

Даже в этом освещении, он видел румянец на ее лице.

— Я понимаю, что для Лондона это не нормально. Может, я провела слишком много времени в Безакистане. И знаю, что это неправильно, но…

Правда? Действительно? Опять же, он отодвинул эту мысль подальше.

Он наклонился к ее пухлым губам.

— Я заставлю тебя забыть их. Я покажу, что я правильный для тебя мужчина.

— Я здесь не для романтики. Я не хочу этого.

Черт возьми, она этого не хотела. Ее бешено бьющееся сердце и прерывистое дыхание говорили об обратном.

— Поцелуй меня, Тори. Поцелуй меня один раз. И если это будет не так приятно, как я думаю, если ты не хочешь большего, я уйду.

Это была ложь. Ни единого шанса. Он слишком хотел ее, чтобы отпустить, но ей нужно было утешение в этой маленькой лжи.

— Ты не скажешь им, что я лгала? — ее голос был почти умоляющим.

— Нет, если ты меня поцелуешь.

Она судорожно вздохнула.

— Хорошо. Только один раз.

Все его тело подпрыгнуло от предвкушения. Это было началом его жизни. Один поцелуй. Одна женщина. Навсегда.

Он подождал, пока она встанет на цыпочки, касаясь руками его лица. Она изучала его, словно запоминая момент. Кончики пальцев прошлись по его подбородку, прежде чем ее большой палец коснулся его нижней губы.

— Я думаю, ты самая красивая женщина в мире, Тори. — Он не собирался играть или притворяться, что не любит ее. Она должна знать, что каждое мгновение ее жизни, начиная с этого дня, он будет думать о ней, желать ее.

— А я думаю, что ты сумасшедший. Я верну платье и драгоценности обратно. — Она коснулась его губ своими.

Он нахмурился и отстранился.

— Нет, не вернешь, и это не поцелуй.

— Цыц, я не закончила, — его губы быстро встретились с его. — И да, я верну их. Это не обсуждается.

— Ты думаешь, это переговоры?

— Разве нет?

— Нет, любимая. Некоторые вещи не подлежат обсуждению. Некоторые вещи требуют доминирования, и пришло время показать вам, что я имею в виду.

Он обхватил ее затылок, сжав пальцами ее нежную шею, и приблизил свой рот к ее губам. Она использовала слово «завоевание». Он собирался показать ей, что это на самом деле означает.

***

Сердце Тори забилось быстрее, когда его голова опустилась ниже, и его губы впечатались в ее губы. Она почувствовала, как возбуждение разлилось по ее венам. Ей не нужно было больше возбуждаться. Она не могла ясно мыслить с того момента, как поняла, что осталась наедине с Каллумом и что он больше не будет играть вежливо.

Он знал, что она солгала о своей помолвке. Она выглядела дурой, но он не смеялся над ней и не говорил, что она никогда не нуждалась в защите от него. Нет. Он доказывал ее правоту, вторгаясь в ее пространство и заставляя все ее тело оживать под его прикосновениями.

Его рот накрыл ее, жар пробежал по ее коже, как молния.

Ее и раньше целовали, но никогда так. Сначала мягко, но Тори почувствовала его скованную силу. Когда он целовался, он не просто двигал губами. Все его тело напряглось, заставляя ее скользить по нему. Большими руками он притянул ее ближе в свои объятия, лаская ее спину и обхватывая изгибы ее бедер. По-видимому, по собственной воле, ее руки обвились вокруг него, ее груди прижались к его твердой груди.

Тори растворилась в его запахе и вкусе, в чувстве одновременно желанной и обожаемой. Она не должна целовать одного из своих работодателей, не должна поощрять этого мужчину. Но они были одни, никто бы их не увидел. Это был всего лишь поцелуй, и она была обязана ему за его молчание. Ей не нужно было давать ему больше. Ей определенно не нужно было отдавать ему свое сердце. Почему она не могла просто насладиться этим моментом?

Со вздохом она отдалась его объятиям. Как только она это сделала, все изменилось. Хищник в нем набросился, словно почуяв ее подчинение. Слишком поздно Тори поняла, что их с Каллумом связывает гораздо больше, чем просто поцелуй, и что она в опасности.

Он углубил поцелуй и его язык коснулся ее, она, казалось, не могла заботиться о причинах, по которым вводить его в заблуждение было ужасной идеей. Она могла только чувствовать.

Поцелуй стал плотским, их губы переплетались. У Тори не было настоящего опыта в такого рода страсти, поэтому она последовала его примеру, погрузившись в головокружительный водоворот желания. Это было похоже на времена, когда она кружилась и кружилась в детстве, пока эйфория не взяла верх.

Она отбросила мысль, что сейчас, как и тогда, она в конце концов упадет.

Когда Каллум сжал руки на ее бедрах, она встретила прикосновение его языка и прикоснулась своим телом к его телу, такому подтянутому и сильному. Она ласкала его сильную спину, погружая пальцы в твердые выпуклости мускулов под его смокингом из шерсти. Наличие этого материала между ними казалось неправильным. Она хотела, чтобы ее руки коснулись его кожи, чтобы знать, насколько горячей она будет, когда он возбужден, и какой гладкой она станет под ее прикосновением.

Снова и снова он целовал ее, их дыхание было громким в тишине. Затем он прикусил ее губы и отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. Всплеск их связи пронзил ее, как электрический разряд. Тори не могла отдышаться.

— Скажи, что ты тоже это чувствуешь, — спросил он страстным шепотом.

— Да, — слово слетело с ее губ.

Каллум не стал ждать ни секунды, прежде чем снова погрузиться в их поцелуй. Его руки блуждали по ее телу, очерчивая изгиб ее талии, обхватывая ее пышную попку. Трепетно он провел пальцами по линии ее позвоночника, по ее плечам — затем начал снова, каждый раз скользя все ближе к ее груди.

Они жаждали его внимания. Она застонала от потребности.

— Я хочу тебя, Тори, — слова прокатились по ее коже, его губы оторвались от ее, и он начал целовать ее щеку, ее ухо, вниз к шее. — Ты тоже хочешь меня.

Она откинула голову назад. Она остановит его через мгновение. Просто еще чуть-чуть. У нее могло быть еще несколько минут, прежде чем вмешается реальность. В эти украденные мгновения она притворялась, что нет миллиона причин, по которым они не должны быть вместе, и что эта близость может продолжаться в реальном мире. В течение этих нескольких секунд она могла обмануть себя тем, что Оливер и Рори зависли рядом, изнывающие от желания и вожделения, чтобы тоже прикоснуться к ней.

Внезапно Каллум поднял ее на стол для совещаний, усадив на блестящую деревянную поверхность. Он задрал ее платье вокруг ее бедер и встал между ее ног. Затем он взял ее лицо в свои руки и посмотрел на нее так, как будто едва мог дождаться, чтобы выплеснуть на нее всю свою сдерживаемую похоть. От его обжигающего взгляда чистый жар пробежал по ней, вспыхнув искрами между ее бедер.

Ей нужно это остановить.

Но когда он поцеловал ее снова, вместо того чтобы оттолкнуть его, она вцепилась в него, обхватив руками за талию, и откинула голову назад, чтобы дать ему беспрепятственный доступ.

С рычанием он снова погрузился в ее рот, овладевая и поглощая, в то время как он просунул руку под ее лиф и обхватил ее грудь, поглаживая ее чувствительный сосок.

У Тори перехватило дыхание, и она застонала.

— С тобой очень приятно, любимая. Я никогда никого не хотел так, как хочу тебя, — прошептал он ей в губы. — Позволь мне сделать так, чтобы тебе тоже было хорошо.

— Мы не можем, — удалось ей ответить.

Тори прекрасно понимала, что ее действия не совпадают со словами, но она не могла удержаться от того, чтобы притянуть его ближе, когда ей следовало оттолкнуть его.

— Не здесь, — он ущипнул ее левый сосок и резко потянул.

Ощущение поразило ее, проникло в нее. Ее грудь набухла под его рукой, как будто просила еще раз потянуть. Этот маленький укус боли заставил ее задыхаться.

— Просто позволь мне прикоснуться к тебе сейчас, — он погладил ее от груди к бедру, перекинув ее ногу через свое бедро. — Позволь мне показать, как хорошо нам будет. Это будет моим наказанием за то, что я обманом натянул на тебя платье. Всю ночь ты будешь знать, что я тверд для тебя. После твоего удовольствия мы вернемся на бал, и я сохраню твой секрет от моих братьев. Мы не будем ничего делать, пока ты не будешь готова, но позволь мне провести этот момент с тобой, Тори.

Она кивнула прежде, чем успела тщательно подумать. Что было бы действительно больно? С колотящимся сердцем и готовым телом она чувствовала себя так близко к тому, чего так сильно хотела. Да, она испытывала оргазм… но не от другого человека. Ей так хотелось узнать это ощущение, почему Пайпер светилась, когда ее мужья входили в комнату. Никто никогда не должен был знать. Она могла сохранить свое сердце нетронутым. И когда она вернется в Техас по истечении контракта, у нее останутся особые воспоминания о них.

Каллум быстро двигался, задирая ее юбку выше. Затем он прижал ладонь прямо к тому месту, едва прикрытому кружевными трусиками.

— Ты такая влажная.

Она не понимала этого.

— Прости.

Он зарычал и проник пальцами под резинку, прямо к ее плоти.

— Не извиняйся. Это все для меня. Если бы у меня было время, я бы опустился на колени и слизал все соки. Тебе бы понравилось? Понравился бы мой язык на твоей киске?

Она не могла сказать, но, если он делал это с таким же умением и изяществом, как и целовался, Тори готова была поспорить, что его рот был бы божественным.

— Да.

— Хорошо, потому что в итоге мы дойдем до этого. Мы все испробуем.

Она не могла дышать. Он провел одним пальцем вверх по ее бедру, по ее половым губам, прежде чем нашел ее клитор и потер мягкими круговыми движениями. Покалывание и жар нахлынули на нее. Конечно, она прикасалась к себе, но опыт ловких пальцев мужчины изменил ситуацию. Рука Каллума была огромной и восхитительно мозолистой. Такой мужской. Она раздвинула ноги, желая большего от него.

— Есть кое-что, о чем ты не спросила, — прошептал он ей на ухо, продолжая декадентскую пытку большим пальцем. Его пальцы играли у входа в ее лоно.

Тори едва могла поддерживать ход мыслей.

— Что?

Это был ее голос? Она звучала так хрипло и маняще, способная соблазнить мужчину до безумия. Тори никогда не представляла, что может звучать так соблазнительно. Ей понравилось.

— Это мое наказание, — прорычал Каллум. — Я собираюсь угодить тебе. Затем буду весь вечер ходить со стояком. В конечном итоге, тебя тоже постигнет наказание, любимая, за ложь, за то, что скрывала то, что принадлежит мне. Хочешь знать, что я сделаю с тобой?

— Боже, Каллум, это так приятно. — Почему он продолжает говорить? Она пододвинулась ближе, терлась о его руку, пытаясь украсть больше шокирующего удовольствия. — Не останавливайся.

Его свободная рука истязала ее сосок.

— Нет. Ты это не контролируешь. Если еще раз так двинешься, обещаю, твое наказание наступит раньше.

Она застыла. Его голос стал таким жестким, таким грубым. Она никогда не слышала, чтобы он вел себя, как угодно, кроме как нежно.

— Что ты делаешь?

Он снова обвел ее клитор, такой болезненно чувствительный. Он подвел ее прямо к краю.

— Я беру на себя контроль. Ты отлично справляешься со своей работой, и ты должна знать, что я постараюсь следовать всем твоим советам, когда дело доходит до зала заседаний, но я хозяин в спальне или где бы я ни трахал тебя. Он вставил в нее палец и зашипел. — Ты так сильно сожмешь мой член. Ты такая горячая, влажная и зрелая. Будет адом ждать, когда я попаду внутрь тебя.

Его слова растопили ее вместе с его прикосновением. Ей потребовалось все, что у нее было, чтобы не двигаться. Заставив ее оставаться неподвижной, он лишил ее всякого контроля. Он взял власть, чувственно пытая ее. Украл ее способность думать. Обычно у ее разума не было выключателя. Теперь она могла сосредоточиться только на том, чтобы делать все необходимое, чтобы держать его руки на себе.

— Пожалуйста, Каллум.

Его толкался двигался внутри нее, двигаясь идеально в такт с большим пальцем на клиторе. Между ее бедрами нарастало давление. Столько восхитительного давления. Она двигалась к чему-то, чего никогда не чувствовала. Все те маленькие удовольствия, которые ей удавалось доставить себе, были ничем по сравнению с мерцающим взрывом, который она чувствовала прямо за поворотом. Так близко. С ее телом, готовым к прыжку, она знала, что была близко.

— О, все это нравится Каллуму, — пробормотал он. — Но ты дашь мне еще больше. Как только мы устроимся и обсудим все условия — да, мы будем вести переговоры, несмотря на то что я сказал ранее, — ты заплатишь за ложь. Ты должна мне за все те долгие месяцы, которыми ты разлучила нас. Я бы соблазнил тебя в тот день, когда мы встретились, если бы не это дурацкое кольцо на твоем пальце.

Она сидела, широко раскинувшись, стараясь быть такой послушной. Она схватила его свободную руку и держала, пока он погружал и доставал свой толстый палец из нее. Он прижал свой твердый член к ее бедру. Сколько бы она ни фантазировала о том, что она женщина, которая причиняет ему боль, реальность казалась сюрреалистичной. Но это было правдой. У великолепного Каллума Тарстон-Хьюза была на нее эрекция. Плохой мальчик из футбольного мира хотел ее, и он доказывал это.

Ей бы следовало, но Тори не откажет ему сейчас. Если бы он встал между ее ног и попытался заняться с ней любовью, она, скорее всего, была рада этому. У приличия и профессионализма не было шансов против обжигающей жажды, которую он создал внутри нее. В этом заключалась опасность подобраться слишком близко к любому из них. Она всегда знала это, чувствовала кайф с того момента, как встретила их всех, но теперь рев возбуждения заглушил предупредительные звоночки в ее голове.

— Твое наказание, любимая? Я отшлепаю твою восхитительную попку, — пообещал он. — Очень скоро. Пока она не станет розовой и идеальной, а ты не станешь умолять трахнуть тебя.

Тори резко вдохнула. Она не смутилась его мягкой угрозы. На самом деле, она представила, как он отшлепает ее. Положит ли он ее к себе на колени или скажет наклониться перед ним? Будет ли он медленно задирать ее юбку или прикажет ей встать перед ним обнаженной?

Концепция Каллума, шлепающего ее по заднице своей рукой, не должна быть привлекательной. Она всегда считала себя сильной, независимой женщиной, поэтому такое наказание от мужчины, который намеревался контролировать ее в сексуальном плане, должно было привести ее в ужас. Наоборот, это просто сделало ее плоть более влажной и более готовой к члену Каллума.

— Дай мне увидеть, как ты летишь, любовь моя. Дай мне увидеть, как ты прекрасна, когда сдаешься. — Каллум прижался к ее бедру, его эрекция настойчиво прижималась к ней. — Кончи для меня.

Его большой палец сильно надавил, а второй палец согнулся внутри ее лона, найдя точное место, которое отправило ее прямо через край. Давления слились. Вспышка удовольствия ослепила. Эйфория разлилась по ее венам, и ее тело дернулось. Своим поцелуем Каллум поймал ее крик, проглотив звук своего имени на ее губах.

Затем блаженство взяло верх, и она обмякла в его объятиях, совершенно довольная дымкой удовольствия, в которой оказалась окутанной.

Внезапно из двери хлынул яркий луч света, и она услышала знакомый голос.

— Значит, пока я разбираюсь с одной из твоих бывших любовниц, ты здесь с другой.

Оливер.

Дымка Тори рассеялась, и воцарилась холодная реальность. Она ахнула и попыталась слезть со стола.

Он застыл и смотрел.

— Тори?

Она закрыла глаза, ужас разлился по ее телу. Что она делала? Нет, что она наделала?

Без всякой спешки Каллум вытащил руку из ее трусиков и обнял ее.

— Прости, Олли. Мы старались быть тихими.

Она поняла, как она, должно быть, выглядела, когда Оливер открыл дверь и увидел ее в перекошенном платье, с раздвинутыми ногами. Она была похожа на любовницу Каллума. Как его шлюха.

Она выскочила из объятий Кэла и покачнулась на пятках. О Боже. Лучшие представители лондонского общества и многие из худших репортеров бульварной прессы находились менее чем в сотне футов от нее, разделенные несколькими тонкими стенами, и она позволила себя ощупать плейбою, который уложил в постель сотни женщин, потому что в тот момент, когда он коснулся ее, ее мозг расплавился.

Слезы наполнили ее глаза, когда она подтянула лиф своего глупого платья повыше. Когда она впервые примерила его, шелковое зеленое платье заставило ее почувствовать себя элегантной и сексуальной. Теперь, несмотря на дорогое платье, она чувствовала себя дешевкой.

Какая кретинка вела себя таким образом и надеялась сохранить свою работу? Только глупая.

— Тори? — Каллум был рядом, разглаживал ее юбку. — Любимая, позволь помочь тебе.

Она отпрянула от него.

— Нет. Я должна идти. Оливер, я понимаю, что в моих услугах больше не нуждаются. Пожалуйста, дайте мне знать, сколько я должна тебе откупных за контракт, и я вышлю тебе чек. — Позже она придумает, как собрать деньги. — Я оставлю тебе имя того пиарщика в Нью-Йорке, о котором я упоминала вчера.

Но ни за что на свете она не вернется в офис Тарстон-Хьюзов с высокоподнятой головой. Никогда снова. Определенно нет, судя по ледяному взгляду Оливера. Она съежилась от его осязаемой ярости и презрения.

— Мы обсудим это позже, — отчеканил Оливер. — Если вы двое закончили, присоединяйтесь к балу. Мисс Глен, вам стоит привести себя в более презентабельный вид, если только этот сбор средств не был просто предлогом, чтобы привлечь внимание таблоидов к вам. Если это так, то не стесняйтесь входить на вечеринку, выглядя так, как будто вы только что занимались сексом. Пресса напишет о вас неприятную историю, но не думайте, что небольшое смущение как-то повлияет на моего брата. Он привык, что его ловят на месте преступления.

Каллум встал перед ней, словно пытался защитить ее.

— Если ты зол, то злись на меня. Не будь мудаком с ней.

Она ненавидела стоять в собственной тени, словно кусок мусора, когда мгновение назад она была так близка к Каллуму. Такова был обман секса для женщин, поняла она. Акт мог быть таким красивым и интимным. Как только все заканчивалось, она становилась обычной шлюхой.

Тори дрожала, холод добрался до ее костей.

— Извините, мне нужно в уборную, — ее голос дрожал.

— Я отвезу тебя домой. Мы можем уехать незаметно, — предложил Каллум. — Оливер, с тобой я поговорю утром.

— Нет, ты останешься. У тебя речь через двадцать минут для благотворителей, — прорычал Оливер. — Выполняй свою чертову работу.

Она хотела, чтобы они оба ушли.

— Каллум, ты должен идти. Если ты не поблагодаришь людей за присутствие и пожертвования, они это запомнят. Учитывая негативно настроенную прессу в последнее время, это не принесет компании никакой пользы.

Он стиснул зубы и потянулся к ее руке.

— Я не оставлю тебя. Ты взволнована, уязвима.

Сейчас она не могла прикоснуться к нему или ее стошнит на его руки, и она расплачется. Он не мог спасти ее от гнева брата. Она совершила ужасную ошибку в своих суждениях, и он не мог спасти ее от этого.

— Я буду в порядке, Каллум. Просто дай мне минутку.

Его челюсть напряглась.

— Тори, это не конец. Увидимся в бальном зале. Оливер, почему бы тебе не пойти со мной?

Старший из Тарстон-Хьюзов посмотрел на нее, задержался на ее смятой юбке и опухших губах. Тори почувствовала себя на три дюйма ниже, прежде чем они оба повернулись и вышли, оставив ее одну.

Она испортила буквально все. Теперь ей оставалось надеяться, что она сможет уйти с капелькой достоинства. Она боялась, что просить о блестящей профессиональной репутации слишком сложно. И она даже не подумала бы о своем сердце.

Со слезами на глазах она планировала свой побег.

***

Оливер наблюдал за дверью конференц-зала. Он не был дураком. Тори собиралась сбежать. Ни в коем случае она не выбрала бы какой-либо другой путь. Как бы он ни кипел от гнева, он не хотел, чтобы она исчезла из его жизни. Он мог быть глупым ублюдком, но он не мог вынести мысли о том, что ее больше нет рядом с ним.

Молодая женщина в дерзком вечернем платье подошла к Каллуму и что-то сказала, потираясь о него, как будто ей было жарко. Его брат флиртовал в ответ с легкостью. Оливер усмехнулся. Так много для настоящей любви.

— Что случилось? — Рори подошел к нему, тихо задавая вопрос.

— Как думаешь, что произошло? Я увидел руку Кэла в трусиках Тори. Он был в двух секундах от еще одного разбирательства об отцовстве.

Рори вздохну и прислонился к стене.

— Черт. Где она? Она в порядке?

— Она все еще в конференц-зале. Подозреваю что она собирается с силами, хотя должна быть здесь и видеть, как быстро Кэл двинулся дальше.

Рори нахмурился и посмотрел на Каллума.

— О чем ты говоришь?

— Блондинка. Прямиком из объятий Тори в ее. Я не знаю. Вероятно, ей все равно. Вероятно, она делает тоже самое с другими мужчинами.

Почему он думал, что она другая? Почему он все еще заботился об этом? Он поймал ее на измене мужчине, за которого обещала выйти замуж, еще до того, как они обменялись клятвами. И вот он слонялся возле конференц-зала, надеясь мельком увидеть ее. Он действительно был мазохистом.

У него был ужасный вкус на женщин. Но, по крайней мере, он знал какого поля ягодкой была Тори. Больше не было смысла вести себя обходительно с ней. Если ей было наплевать на своего жениха, и она трахалась на стороне, почему он не даст ей этого?

Что-то противное поселилось у него в животе и согревало его. Оливер радовался этому ощущению, потому что так долго был холодным и почти онемевшим. Любые перемены были приятны, в том числе необходимость почувствовать вкус того, что получил его брат, прежде чем она уйдет навсегда.

— Он просто из вежливости, Оливер, — голос Рори вывел его из задумчивости. — И теперь он активно пытается сбежать от нее.

И действительно, Каллум выпутывался из рук блондинки. Брат отвернулся и многозначительно заговорил с дородным членом парламента.

— Рори, в самом деле. Дай ему время, — прорычал Оливер. — Он вернется к своим старым привычкам.

— Нет, я думаю ты ошибаешься. Он серьезно настроен насчет Тори и не отступит. В этом моменте я полностью его понимаю. — Рори колебался. — Ты знаешь, что Тори мне тоже нравится.

Он повернулся к младшему брату. Они все были без ума от девушки, и она, скорее всего разрушит его семью, если он не остановит ее.

— Она бы понравилась тебе еще больше, если бы ты видел ее мгновение назад. Она раздвинула ноги для нашего брата, в то время как на ее пальце было обручальное кольцо. Такую женщину ты хочешь? Тебе нравится подъедать за Каллумом?

Глаза Рори сузились.

— Следи за тем, что ты говоришь о ней. Она не какой-то объект, и она не шлюха. Она женщина и у нее есть чувства. Я понимаю, что ты прошел через что-то ужасное со своей первой женой, но Тори не Ясмин. Я не знаю, что произошло между ней и Кэлом сегодня вечером, но готов поспорить, что она увлеклась этим моментом, потому что у Кэла в мизинце больше сексуального опыта, чем у нее во всем ее теле.

— Для меня она выглядит довольно опытной.

Она также выглядела сногсшибательно, как женщина, претендующая на свое удовольствие. Оливер видел, она была раскованной и грубой. Ее красота потрясла его. Как только она увидела его, она полностью закрылась, стыд задушил ее, как одеяло.

Это он сделал. Он подавил ее сияние.

— Потому что ты видишь все сквозь черные как смоль линзы, и я не уверен, что ты достаточно умен, чтобы снять их. Я собираюсь поговорить с Кэлом. Постарайся вести себя при ней прилично. То, что ты не видишь, насколько она чиста и добра, не означает, что остальные из нас не могут. Если ты прогонишь эту женщину, у тебя будут проблемы не только с Каллумом. — Рори ушел.

Оливер смотрел, как он уходит, моргая, потерянный. Все это время он верил, что может рассчитывать на Рори в решающий момент. Он искренне думал, что его младший брат понимает его. Все его братья и сестры сомкнулись вокруг него после того, как Ясмин чуть не уничтожила его. Они сидели у его постели, выхаживали его и заверили, что он не виноват. Но через некоторое время они отпали, как будто устали снова ждать улыбающегося, смеющегося Оливера. Только Рори понял, что человек ушел навсегда.

Наконец дверь в коридор открылась, и Тори вышла, поправляя платье. Оливер отступил в тень, пока она вытирала глаза. Когда она подняла глаза, как будто почувствовала на себе его взгляд, он заметил, что большая часть ее макияжа исчезла. Она выглядела молодой, уязвимой и невероятно невинной.

Только он знал, что это маска изменяющей распутницы.

Прежде чем она вернется в бальный зал, он планировал поговорить с ней. Она не стала бы прыгать с кровати своего жениха на кровать его брата. Несмотря ни на что, он не позволил Каллуму вступить в отношения с женщиной, которая его погубит. Да, Кэл будет в ярости, но если он избавит своего брата от будущих страданий, тогда Оливер сможет жить в мире, зная, что послужил высшему благу.

Конечно, показывая Кэлу ошибочность своего пути, Оливер не возражал, если бы он получил маленькую киску для себя.

Тори развернулась и направилась в противоположном направлении, не к бальному залу, а к выходу.

Проклятие. Он не мог позволить ей сбежать. Он не мог позволить ей играть раненую птицу. Каллум попадет прямо в эту ловушку, а Рори, который уже наполовину находится под ее чарами, последует за ней.

— Куда она? С Тори все в порядке? — подошла Клэр с обеспокоенностью на лице.

Естественно, его братья и сестры встали на ее сторону. Возможно, они изменят мнение, когда он докажет, что она не более чем мошенница с глазами лани.

— Я не знаю, но выясню. Помогите Каллуму подготовиться к выступлению. Убедитесь, что его галстук правильно сидит. Он должен объявить, сколько денег мы собрали за следующие пятнадцать минут.

— Что-то тревожит тебя, Оливер? — сестра всегда видела его насквозь.

Он натянул вежливую маску и успокоил ее.

— Ничего. Проверю в безопасности ли Тори.

Ото всех, кроме него.

Он оставил Клэр и последовал за Тори в коридор, мир становился тише по мере того, как они удалялись от сверкающего бального зала.

Впереди, она всхлипнула, но, похоже, не заметила, чтобы кто-то следовал за ней. Это его не удивило. Она никогда не замечала, когда он преследовал ее раньше.

Ей удалось пройти в коридор, ведущий из здания. Выскочив наружу, в прохладный влажный вечер, она глубоко вдохнула, а потом выдохнула, как будто с облегчением освободившись от помпезности и людей.

Оливер тоже испытал облегчение. Теперь он тщательно мог следить за ней.

Опять же, она была легкой добычей. У нее не было пути назад в свою служебную квартиру. Она приехала с ними в лимузине. Собиралась ли она ходить по метро в дизайнерском платье, из-за которого она выглядела бы полуголой, и в четырехдюймовых каблуках, которые сломаются на первой же решетке, на которую она наступит?

Он рассеянно удивился, почему она вела себя с таким сентиментальным отчаянием. Кэл был у нее под каблуком. Все, что ей нужно делать, это хлопать ресницами и мило плакать. Скорее всего, он бросил бы все, чтобы забрать ее домой.

Выругавшись, Оливер отправил водителю текстовое сообщение о своем местонахождении и продолжил следовать за ней пешком. Дойдя до конца улицы, она поймала такси.

К счастью, его машина подъехала, и он залез внутрь.

— Следуй за такси, Чарльз.

Вскоре он понял, что она возвращается в свою квартиру. Через несколько минут такси подъехало к зданию, где Тарстон-Хьюзы размещали приезжих сотрудников. Тори вышла из машины и повернулась, чтобы заплатить водителю деньгами, которые она спрятала в потайной карман юбки.

В это время ночи на улице было тихо, хотя ни одна часть Лондона никогда не была по-настоящему безлюдной. Он смотрел, как она вышла на свет уличного фонаря. Она снова плакала. Это было видно по розовому цвету ее кожи, легкой припухлости вокруг глаз.

Чувствовала ли она теперь себя виноватой за измену жениху? Собиралась ли она сказать ему, что изменила ему, или притворится, что этого никогда не было?

Тори добралась до двери и провела картой через считывающее устройство. Дверь распахнулась. Он уже собирался сказать Чарльзу, чтобы тот отъехал, когда мужчина, одетый с головы до ног в черное, выбежал из тени и проскользнул внутрь, прежде чем дверь за ним закрылась. Его лицо закрывала лыжная маска.

Оливер выскочил из машины. Похоже, он наконец-то получит ту драку, в которой так нуждался.

Глава 5

Тори всхлипнула, шагая по суровому современному вестибюлю своего дома к лифтам. Ее каблуки цокали по мраморной плитке в устрашающе пустом пространстве. Она была одна. Час был непоздний, но казалось, что все либо спрятались на ночь, либо гуляют по городу. В здании работали обслуживающий рабочий и менеджер, но не швейцар. Обычно ей нравилось уединение, и сегодняшний вечер не стал исключением. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то из ее знакомых увидел ее марш позора. Конечно, сейчас было не утро, но возвращаться сюда после побега от Каллума, было жалко, как в профессиональном, так и в личном плане.

Ее каблуки продолжали стучать по полу, напоминая ей, что она не привыкла ходить в чем-то столь неудобном. Обычно она носила практичную обувь, потому что большую часть дня проводила на ногах, ничего похожего на эти туфли принцессы, которые ей нужно было найти, как вернуть.

Застонав, она наклонилась и стянула туфли. Ноги болели, но это было ничто по сравнению с остальным телом. Она устала. Все ее блестящее будущее в связях с общественностью, казалось, исчезло из-за одного глупого поступка, и самый большой идиотизм во всем этом? Будь она проклята за то, что раздвинула ноги на рабочем мероприятии для одного из своих боссов, а она даже не успела заняться сексом.

Что на самом деле значила ее девственность, если она не отдала ее кому-то стоящему? Она любила Каллума, и он бы позаботился о том, чтобы ей понравился этот акт.

Возможно, девственность мешала ей. Она пришла к такому выводу, когда ехала на такси до своей квартиры. Опытная женщина не стала бы лгать о своей помолвке из страха, что к ней пристают. Она бы отказалась от мужчин, которых она не хотела, и встречалась бы с теми, кто ей нравился. Опытная женщина не стала бы стоять перед Оливером Тарстон-Хьюзом и чувствовала, как стыд скользит по ее спине. Она бы не чувствовала себя шлюхой, потому что не сделала ничего плохого. Ладно, может, время было не слишком удачным, но все же… Если бы она была мужчиной, пойманным с женскими руками в штанах, она бы быстро прикрылась и пожала плечами.

Возвратившись в Штаты, Тори найдет какого-нибудь приличного парня, займется, надеюсь, приличным сексом, забудет о девственности, а затем продолжить свою жизнь. После этого она не будет из тех девушек, которые проживают свою жизнь как монахиня и превращаются в лужу слизи в ту минуту, когда какой-нибудь горячий мужчина прикасается к ней. Нет, тогда она станет опытной. Она возьмет на себя ответственность.

План казался логичным… но ей он не нравился. К счастью, сегодня ей не пришлось распутывать этот беспорядок и выяснять свое будущее. Время, проведенное в Лондоне, она запишет как урок. Она проведет пару недель отпуска в Безакистане, подержит кучу младенцев и постарается забыть, что когда-либо приезжала в Англию. Вернувшись в США, она начнет все заново в профессионально и романтически.

Легкий скрип позади Тори заставил ее остановиться. Это было похоже на стук резиновых подошв кроссовок по мраморному полу. Она обернулась и увидела крадущегося сзади крупного мужчину с лицом, закрытым лыжной маской. Он держал зловещий на вид нож. Ужас нахлынул на нее, она ахнула. Она думала о беге, но знала, что из-за своих ноющих ног далеко не убежит.

— Отдай мне украшения, — прорычал он.

Тори сделала ровный вдох, чтобы подавить дрожь. Наверняка по углам притаились камеры видеонаблюдения, и кто-нибудь увидит, что происходит. Они пришлют помощь, верно?

Она услышала звон лифта и решила броситься в безопасное место. Может, она сможет удивить его и закрыть двери, прежде чем он поймает ее. Она не могла отказаться от драгоценностей. Они слишком дорогие. Она никогда не сможет отплатить Каллуму, если потеряет их.

— Даже не думай об этом, сука, — нападавший схватил ее за запястье, вывернув его, и притянул к себе.

Его мясистый кулак сжал ее запястье. Вспыхнула боль. Она попыталась вырваться.

— Помогите!

— Тебя никто не слышит, — сказал он ехидно. — Я уже вижу, что эта работа принесет пользу. Мне сказали немного поразвлечься с тобой. Он притянул ее к себе и прижал нож к ребрам. — Я думаю, пришло время перенести эту вечеринку в твою квартиру. Если ты еще раз закричишь, я тебя порежу. Но я не отступлю от своего плана. Я не возражаю, если ты немного остынешь.

Презренный ужас грозил настигнуть Тори. Все ее существо было возмущено этой идеей, но, прежде чем она успела сразиться с ним, мужчина хмыкнул и отшатнулся, освобождая ее.

Тори услышала, как нож со звоном упал на пол, затем повернулась и увидела, как здоровенный нападавший крутится вокруг, а Оливер сжимает его руками.

Облегчение нахлынуло на нее. Она не могла нормально дышать. Оливер здесь. Он оттащил нападавшего. Вероятно, ей не стоило радоваться, что генеральный директор пришел сразиться с уличным бандитом, но она больше не была одна. Он рисковал собой ради нее. Вместе они победят.

Когда Оливер нанес апперкот, она схватила самое близкое, что могла, солидную лампу рядом со столом у лифтов. Тори подняла ее и развернула, вонзив основание в череп нападавшего, когда Оливер пнул бандита по яйцам.

Похоже, генеральный директор боролся нечестно.

Нападавший с ворчанием согнулся пополам, схватившись за яйца.

— Какого черта ты хочешь? — прорычал Оливер.

Нападавший долго не отвечал, просто стонал, как раненый зверь. Пока Тори задавалась вопросом, насколько сильно они его ранили, он вскочил на ноги, отталкивая Оливера в сторону. Он поковылял к двери, схватил нож с плитки и выскочил на улицу. Выругавшись, Оливер бросился за ним.

— Стой, — Тори схватила его за рукав.

Он повернулся к ней. Кровь стекала с его губы на рубашку. Тяжело дыша, он провел большим пальцем по капле в уголке рта и взглянул на малиновый цвет, размазанный по его коже.

Его дикий вид заставил ее сделать шаг назад.

— Оливер?

Он втянул воздух и, казалось, заставил себя слезть с уступа гнева.

— Ты заставила меня потерять его. Он ушел.

— О чем ты думал, гоняясь за ним? Он мог убить тебя, — ее бешено колотящееся сердце накачивало адреналином организм.

Оливер вытащил свой мобильник.

— Или я мог убить его. Ты думала об этом? Чего он хотел?

Она прикоснулась к своему горлу.

Оливер закатил свои темно-синие глаза.

— Конечно. Ты думала, что это хорошая идея — бродить по Лондону после наступления темноты, надев драгоценности на целое состояние. Ты получила по заслугам за эту глупость.

Вспыхнул гнев. Он был полон решимости сделать ее несчастной на всю оставшуюся ночь.

— Да ну, он хотел меня изнасиловать. Я уверена, что тоже заслужила это.

Оливер сжал челюсти.

— Ты должна была позволить мне убить этого ублюдка. Все, что я могу сейчас сделать, это позвонить в полицию.

И тогда ее благонамеренные шурины наверняка задушат ее охраной и лишат свободы.

— Нет. Пожалуйста, не надо. У нас нет его описания. Нам нечего им предложить. Это было бы огромной тратой времени.

— И шейх узнает, если ты напишешь в полицию рапорт с подробным описанием нападения.

Ну, она никогда не обвиняла его в глупости.

— Если он узнает, что что-то подобное произошло, я, скорее всего, окажусь под стражей королевской гвардии.

— Ну, этого мы не можем допустить. — Он достал телефон. — Не против, если я умоюсь?

— Нет, — он мог бы взять драгоценности с собой, когда уйдет, и вернуть их Каллуму. Тогда у нее будет на одно дело меньше до отъезда из Лондона.

Она прошла через вестибюль к лифту, который все еще был открыт. Ее руки дрожали, когда она вошла, все еще сжимая туфли, а Оливер следовал за ней. Она нажала кнопку четыре. Ее этаж. Ну, ненадолго.

— У тебя есть что-нибудь выпить? — спросил Оливер после того, как они поднялись и двери снова открылись.

— Есть небольшая бутылка скотча, — соседи принесли ее в качестве подарка, после того как она забирала их почту, пока те были в отпуске

— Прекрасно, — Оливер остановился перед дверью в квартиру.

Он никогда здесь не был. Откуда он знал в какой квартире она жила? Она опустила этот вопрос. Зачем спрашивать? Это не имело значения.

Тори достала ключи из потайного кармана в платье, но руки все еще дрожали.

Оливер обхватил своей большой ладонью ее, согревая ее ледяную кожу.

— Отдай мне.

Он не стал ждать ее ответа, просто взял у нее ключи. Уверенными пальцами он открыл дверь и пропустил ее внутрь.

В ту минуту, когда они остались одни, он повернулся к ней, ворвавшись в ее пространство, и прижал ее своим телом к двери.

— Он мог убить тебя. Он мог изнасиловать тебя и убить.

Мог. И она бы потеряла что-то ценное, что должно было принадлежать ей. Жестокий незнакомец мог забрать всё у нее до того, как убил, и она никогда бы не узнала, что значит лежать с мужчиной, который ей небезразличен.

Оливер Тарстон-Хьюз был козлом в этот вечер, но это не смыло всех месяцев его доброты, его дружбы. Возможно, это должно было заставить ее хотеть его меньше, но этого не произошло.

Когда она смотрела на него с расстояния всего нескольких футов, их дыхание было хриплым, все, о чем она могла думать, были он и сожаление, которое у нее было бы, если бы она позволила этому моменту пройти и никогда не знала, каково это — прикасаться к этому мужчине, которого любила.

Когда его губы коснулись ее, адреналин, пробежавший по телу, превратился в отчаянное возбуждение. Она смягчилась, готовая заполучить его любым возможным способом.

***

— Что значит она ушла?

Рори посмотрел на Его Высочество, королевского шейха Безакистана, желая, чтобы ночь закончилась.

— Тори плохо себя чувствовала и решила вернуться к себе домой.

Глаза Талиба аль-Мусада сузились, будто он распознал ложь.

— Не сообщив сестре? Это очень непохоже на Тори. Она всегда очень внимательно относится к таким вещам. Видите ли, Пайпер вырастила ее. Она бы не ушла, не предупредив мою жену. Это привычка. Она редко пропускает день, чтобы не сообщить сестре, где она и как у нее дела.

— Она плохо себя чувствовала, — это было все, что Рори мог сказать. Неудивительно, что Тори была близка с сестрой, хоть они и жили в разных странах. Насколько он понял, они всегда были очень близки, особенно после смерти родителей.

— Как я сказал, Тори определенно разыскала бы свою сестру.

Если он не справится с шейхом, весь клан аль-Мусад покинет мероприятие и отправится прямо к Тори. И Рори будет в шоке, если эти чрезмерно оберегающие мужчины не утащат ее во дворец, где он никогда ее больше не увидит.

— Она хотела побыть одна.

— Почему? Я могу только представить, что она хотела бы этого, если бы была расстроена.

Пора было заявить права, как сказали бы американцы. Каллум поднимал эту тему ранее. Сегодняшнее фиаско затронет их всех, поэтому никто больше не сможет притворяться, что Тори была просто коллегой или другом. Рори знал, что должен сделать. Так или иначе, Тори должна принадлежать семье Тарстон-Хьюз, и аль-Мусадам пора этом узнать.

— Я считаю, что она взвешивает свои варианты. Мой брат настроен серьезно насчет Тори. Он очень любит ее и сегодня выразил свои чувства. — Он тоже почти излил свою сперму, но шейху не нужны эти подробности.

Талиб нахмурился и тяжело вздохнул.

— Я считаю, ей еще слишком рано рассматривать такую просьбу, и мне нужно самому поговорить с Оливером.

— Не с Оливером. Скорее с Каллумом.

Правая бровь Талиба приподнялась в аристократическом вопросе.

— Я не дурак, мистер Тарстон-Хьюз. Оливер интересуется Тори.

Как это объяснить? Это сложнее, учитывая образ жизни мужчины. Рори пожал плечами.

— Возможно, но Каллум решил заявить о своих намерениях.

По крайней мере, ему не нужно беспокоиться о том, что Талиб обидится на это выражение. Мужчина, казалось, придерживался очень старомодного подхода к женщинам в своей жизни.

— И какие у тебя намерения?

— У меня их нет.

Шейх послал ему понимающий взгляд.

— Но ты хочешь ее.

Рори попытался отмахнуться.

— Она красивая женщина. Вы должны знать, что я намерен обращаться с ней со всей добротой и учтивостью, как со своей родной сестрой.

— Я искренне сомневаюсь, что вы проводите ночи, мечтая о сексе с собственной сестрой.

— Конечно, нет!

— Вот почему договоренность, о которой вы говорите, не сработает, и я не дам своего благословения. — Он разгладил пиджак, казалось, что решение принято. — Я благодарю вас за доброту к моей сестре, но боюсь, что завтра утром я заберу ее с собой домой. Я пришлю кого-нибудь из дворца, чтобы упаковать ее вещи. Какой бы штраф она ни понесла за уход с работы до истечения срока контракта, пришлите мне счет. На этом все.

— Простите? — Рори, может, и не член королевской семьи, но он не привык, чтобы его отбривали.

Шейх мгновение смотрел на него.

— Мы закончили, вы можете идти.

— Я никуда не пойду, и, если Тори не согласится, она тоже. Это двадцать первый век, и, если вы на секунду задумаетесь, что я буду выполнять ваши приказы, потому что какой-то случайный фрагмент ДНК дал вам суверенную роль, вам следует подумать еще раз. Я не отпущу Тори без боя, и вы должны знать, что я не всегда дерусь чисто.

Легкая улыбка тронула губы шейха, и Рори подумал, не попал ли он в хорошо расставленную ловушку.

— Теперь я вижу человека, с которым могу поговорить. Я не понимаю жесткой вежливости с вашей стороны, англичане. Когда дело доходит до наших женщин, мужчина должен быть диким.

Рори определенно чувствовал это сейчас, несмотря на то что Тори не была его.

— Тори сама примет решение.

— Тори слишком застенчива и наивна, чтобы просить о том, чего хочет. Пока она не научится, я буду за ней присматривать. Вы и ваши братья либо будете на одной волне, либо отпустите ее.

— Я работаю над этим, — если отбросить вспыльчивые наклонности Каллума, Рори полагал, что они были на одной волне. — План состоял в том, чтобы поддержать игру Оливера. Боюсь, он ждал слишком долго, и теперь Каллум не отступится.

— Тот факт, что вы называете это спектаклем, побуждает меня увезти Тори прямо сейчас. Мы не обсуждаем партию или пешку. Это ее жизнь. Для протокола: я не говорил о том, что вы трое решаете, у кого из братьев должна быть женщина, которую вы все любите. Вам троим следует перестать быть эгоистичными детьми и решить, как вы будете делить ее или держаться подальше. Если вы и ваши братья этого не сделают, вы навсегда оставите ее растерзанной, и я этого не допущу. У нее есть чувства ко всем вам. Возможно, вы готовы пожертвовать собой ради своего так называемого родства, но подумайте о ней. Заставляя ее выбирать, вы просите ее отказаться от кусочков своего сердца. Вы правы, Рори Тарстон-Хьюз, у вас нет намерений. Когда вы вырастите и научитесь ставить ее на первое место, можете позвонить мне. А пока оставьте мою сестру в покое.

— Вы думаете, это так просто? — ему очень надоело, что с ним обращаются как с ребенком. Талиб не мог знать, скольким он пожертвовал ради своей семьи, как далеко он был готов зайти. — Вам приходилось наблюдать, как ваш брат медленно убивает себя? Вы видели, как он пережил что-то настолько жестокое и изменяющее мир, что вы были уверены, что он никогда не станет прежним?

Шейх надолго замолчал, и Рори подумал, что мужчина просто уйдет. Наконец Талиб пронзил его мрачным взглядом.

— Меня не заставляли смотреть, как сражаются мои братья, но я был там, где был Оливер. Я знаю, что мои собственные братья беспокоились за мою жизнь, и они молились, чтобы Пайпер смогла спасти меня. Да, но, если бы у меня не было их поддержки и ободрения, я бы никогда не прикоснулся к ней. Ваше сердце в правильном месте, Рори. Вы просто неправильно подходите к Тори. Я был брутальным до моей Пайпер. Насилие и предательство, которые я пережил, открыли мне ту сторону мира, которую большинство мужчин никогда видят.

После этого я был раненым зверем, как и Оливер. Тогда я был опасен для Пайпер, но мои братья следили за тем, чтобы я не причинил ей вреда. Ну, не слишком много. Я до сих пор склоняю голову от стыда за то, как я оттолкнул нашу жену. Без моих братьев я был бы один в этом мире. Если ты любишь Тори, ты найдешь способ пойти на компромисс со своими братьями и работать вместе, чтобы сделать ее целой.

— Мы живем не в Безакистане. Наш мир никогда не примет такие отношения.

Талиб положил руку на его плечо.

— Если вы не готовы быть тем, кто определяет, что приемлемо, а что нет в вашем мире, значит, вы не готовы любить Тори. Я желаю вам всего хорошего, но мы забираем нашу сестру. Сейчас мне нужно переговорить с моей королевой.

Он смотрел, как шейх прошел через бальный зал, чтобы встать рядом со своими братьями и их красивой женой. Все они встретили его с распростертыми объятиями. Рейф отошел в сторону, уступая место Пайпер, как будто понимал нужду своего брата. Талиб поцеловал жену, и их руки переплелись. Она сжала его руку, и, хотя Рори видел, как он качает головой, словно говоря, что с ним все в порядке, Пайпер нахмурилась, говоря, что она ему не верит. Она наклонилась, словно могла дать ему свою силу.

На что будет похожа такая любовь с женщиной, которая знает его достаточно хорошо, чтобы видеть сквозь благонамеренную ложь? И каково было бы знать, что что бы с ним ни случилось, у его жены всегда будут братья, на которых она сможет опереться, с которыми она разделит свою жизнь?

Талиб аль-Мусад был счастливчиком, и не только потому, что кем он родился.

— Вот это счастливая женщина. — Клэр взяла его под руку, а Каллум направился к сцене с записями в одной руке и уверенной публичной улыбкой.

— Забавно. Я думал, что шейху повезло. — Он взглянул на сестру. Она всегда была такой разумной, такой мудрой. — Ты не думаешь, что было бы трудно жить так, как остальной мир считает неправильным?

— Рори, какая разница что думает мир? Мир не обнимает тебя по ночам. Миру наплевать на тебя. Так что нет, если бы у меня был шанс, мне было бы наплевать что думает мир. Я бы выбрала любовь. — Она кивнула на сцену. — Хорошо. После речи Каллума, можем сворачиваться. Я устала от танцев. Скажи, ты видел Оливера?

Да. Он видел, как Оливер следовал за Тори, словно лев, готовый растерзать аппетитную маленькую антилопу.

— Нет, — солгал он. — Я уверен, он где-то здесь.

Он надеялся, что Оливер не портил их будущее.

***

Оливер прижал Тори к двери, его член встал. Месяцы, годы, казалось, эта штука была совершенно апатична. О, она функционировала по большей части, но только для обязательных нужд.

Теперь на него обрушился огонь, и страсть захлестнула его. Член пульсировал жизнью исключительно из-за нее.

Он накрыл ее тело своим, прижимая грудь к мягким грудям, изнывая от потребности быть внутри нее. Он хотел, чтобы ночь длилась вечность, и он позволил себе обладать ею.

— Я не буду изображать джентльмена, как мой брат.

— Я не хочу этого от тебя, — меньше всего ей хотелось нежности.

— Хорошо, потому что я войду в тебя и останусь там надолго. — Он будет брать ее снова и снова. Когда он полностью насытится, может, это ужасное желание быть рядом с ней рассеется, и он сможет вернуться к своей настоящей жизни.

И она вернется к своей жизни. Подальше от него, потому что после сегодняшнего вечера Каллум должен был увидеть, какой женщиной она была на самом деле.

Но сейчас ему все равно. Он мог думать только о том, какой нежной она была на ощупь и какой чертовски милой казалась. Ему все равно, что все это было иллюзией, в которую он больше не верил. Прямо сейчас все, что имело значение, это погрузиться в нее на несколько часов и забыть обо всем, что существует.

— Снимай. Сейчас.

— Платье? — У нее перехватило дыхание. — Я не могу дотянутся до молнии.

— Я про кольцо. Я не стану заниматься с тобой любовью с этой чертовой штукой на твоем пальце.

— Прости, — она обхватила кольцо большим и указательными пальцами, отбросила его словно оно ничего не значило. Она слышала, как он звякнуло о пол и укатилось. — Мне даже не стоило пытаться. Это было очень глупо. Это ничего не значит, Оливер. Глупая идея.

Да, брак был очень глупой идеей, особенно с ней. Она была опасна для его душевного спокойствия, и он больше не женится. Его братья и сестра могли сделать все, чтобы оставить наследника для семьи. Он покончил с глупыми представлениями о верной любви.

Он провел рукой по ее телу и обхватил ее соблазнительную грудь. Даже через материал платья он чувствовал, насколько мягкой будет ее кожа. Прикосновение к ней имело значение. Секс с ней сейчас имел значение. Он мог бы утолить зуд, а затем отправить ее обратно к идиоту, который собирался на ней жениться. И если она подумала, что продала… Что ж, он позаботится о том, чтобы она поняла, как устроен мир на следующее утро.

Он впился в ее губы, завладев медленным движением бедер, синхронизированным с его двигающимся языком. Она открылась ему, смягчилась под ним, обвила руками его шею и прижала к себе. Эти красивые губы раскрылись под его чувственной атакой, и ее язык высунулся, чтобы застенчиво коснуться его.

Чистый огонь пронзил его тело. Он жаждал ее, нуждался в ней — и это его раздражало. Он чуть не потерял ее из-за бандита, который хотел выпотрошить ее этим ножом. Теперь ему нужно задрать ее юбку и засунуть член глубоко, чтобы напомнить себе, что она все еще теплая и живая.

Он нащупал молнию на ее спине и дернул. Ему не хватало всей его обычной грации, и он чуть не сорвал дизайнерское платье, спеша коснуться ее кожи. Теперь, когда он целовал ее, поддавшись своему желанию, он не хотел ничего терпеть между ними.

Она ахнула, когда он потянул лиф платья, освобождая ее грудь. Она подняла руки, прикрывая сочные холмики.

Он отступил назад, изогнув бровь. Она собиралась изображать невинность?

— Никаких игр, Тори. Ты либо хочешь меня, либо нет. Если да, я хочу посмотреть, что ты мне предлагаешь. Покажи свою грудь.

Она колебалась, закусив губу и тяжело дыша. Ее волосы упали на плечи. Ее голубые глаза цеплялись за него, почти умоляя. Но он сказал ей, что ему нужно от нее — его взгляд на ее тело сейчас.

Когда она не подчинилась, он почти отвернулся. Его член практически взвыл от этой мысли, но он не стал бы вставать на колени, умолять и клясться в своей преданности. Дело не в любви. Речь шла о владении. Навязчивая идея. Ему нужно взять ее один раз и избавиться от эмоций навсегда.

— Хорошо. — Ее голос дрожал. — Но, если ты будешь смеяться, я пну тебя по яйцам, а сейчас они выглядят будто тебе будет больно.

Тори медленно опустила руки, обнажая грудь. Они не были огромными, просто две идеальные груди. Кремовая кожа цвета слоновой кости с розовыми пиками сосков дразнила его. Эти твердые соски выглядели так, словно жаждали, чтобы их сосали и терзали зубами и языком.

— Почему я буду смеяться? — Он подошел ближе. — Ты чертовски красива.

На ее лице мелькнула растерянная хмурая гримаса.

— Раньше я думала, что я тебе больше не нравлюсь, Оливер. Я думал, ты хочешь меня только для мести, хотя я не понимаю, почему. Я знаю, что не должна была позволять Каллуму целовать меня больше, чем должна была позволять тебе.

Позволять? Ему хотелось зарычать на нее, чтобы попытаться остановить, но это не делало бы его лучше того ублюдка, который держал перед ней нож.

— Почему ты мне тогда позволяешь? Я собираюсь сделать гораздо больше, чем просто поцеловать тебя, Тори.

— Хочу знать каково это заняться любовью с мужчиной, которого хочу. Может это не разумно, но честно.

Он должен отдать ей должное. Она точно знала, как им манипулировать. Все в ней — от того, как дрожала ее губа, до невинного взмаха ресниц — взывало к его долгой дремлющей натуре защитника. — Это не любовь. Это секс. Если хочешь любви, позвони моему брату. Я уверен, он подыграет твоей фантазии.

— Оливер, я знаю, что ты не любишь меня, но пожалуйста, пообещай мне одно.

Ах, вот и сделка. Он мог бы иметь ее в постели, если бы просто купил ей то или это. Он надеялся, что она не зайдет слишком далеко. Он был готов платить за свое удовольствие, но он не собирался обещать ей преданность или приковывать к ней себя на всю жизнь.

— Что?

— Будь добр ко мне. Я все равно уезжаю, поэтому я просто прошу тебя быть добрым ко мне на одну ночь. Тебе не нужно притворяться, что любишь меня, но можешь ли ты поверить, что я тебе нравлюсь? Как раньше?

Она ему нравилась. Тори была умна и забавна, и он чувствовал себя живым, когда она входила в комнату. Они часами обсуждали стратегию по улучшению имиджа компании. Скорее всего, она этого не знала, но он затягивал эти встречи просто потому, что ему нравилось находиться с ней в одной комнате. Она ему очень нравилась, пока она не доказала, что она просто еще одна неверная обманщица.

Оливер знал, что не все отношения были такими плохими, как его. Иногда что-то не получалось, и в этом не было ничьей вины. Она полгода не встречалась со своим женихом, и мудак никогда не навещал ее. Можно ли ее винить в том, что она жаждет чьих-то прикосновений?

Почему она просила его об одном, чего всегда должна ожидать от любовника? Как мужчины в ее прошлом относились к ней?

— Ты мне нравишься. Я просто не могу любить тебя, и это очень веская причина для меня уйти.

Она отпустила платье, и оно упало на пол. У него перехватило дыхание.

— Мне не нужна любовь, — пробормотала Тори. — Я просто хочу почувствовать то, чего никогда раньше не чувствовала. Я поняла, что, если бы тот нападавший в вестибюле убил меня, я бы не оставила эту землю с очень многими драгоценными воспоминаниями. Я бы прожила все эти годы и не испытала бы ничего радостного, что действительно заставляло бы меня чувствовать себя живой. Я могу сожалеть об этом выборе, но… Заставь меня чувствовать, Оливер.

Ему тоже нужно чувствовать. Прошло так много времени с тех пор, как у него была мягкая и отдающая женщина, и после всего лишь нескольких поцелуев с Тори он должен был задаться вопросом, испытывал ли он когда-нибудь что-то действительно настоящее раньше. Скольжение ее пышных изгибов по его телу и погружение в ее сладкий рот было более интуитивным, чем все, что он когда-либо мог себе представить.

Осознав это, Оливер заколебался. У него было чувство, что если он пройдет через это, если он потеряет себя в ней сейчас, то может никогда больше не найтись.

Она прикоснулась к его щеке, мягко, словно прикосновение газовой ткани.

— Пожалуйста…

Он не смог отказать ей.

Оливер обнял ее, притягивая к себе. Она была совершенно голой, совершенно уязвимой для него. Он поцеловал ее, проникая языком глубоко в ее рот, в то время как он исследовал гладкую кожу ее спины нетерпеливыми ладонями. Он провел пальцами по изящной длине ее позвоночника, почти до этой великолепной круглой попки, о которой он мечтал.

Его член толкнулся в ее живот, отчаянно желая освободиться и почувствовать ее. Он умирал от ее прикосновений.

Он запустил руку ей в волосы и осторожно потянул ее голову назад. В лунном свете ее губы выглядели сладко изможденными его грубыми поцелуями. На одну ночь он мог притвориться, что она принадлежит ему и делать с ней все, что ему заблагорассудится. Он намеревался отдаться на полную катушку.

— Тори, раздень меня.

С резким кивком она подняла дрожащие руки к его смокингу и сняла его с плеч. В ту секунду, когда она коснулась его, все тело Оливера затряслось от электрического желания. Терпение. Он заставил себя замереть, пока она вешала пиджак на ближайшую вешалку, а затем, пока ее пальцы с розовыми ногтями крутили его галстук и расстегивали каждую пуговицу на его рубашке. Она застенчиво моргнула, стягивая рубашку с его торса.

Его терпение лопнуло. Он вылез из лоферов и потянулся к ремню. В ту минуту, когда он снял штаны, он собирался начать учить ее тому, как именно ему нравится получать удовольствие.

С этой мыслью Оливер понял, что это именно то, что ему нужно. Почему он должен проводить время в одиночестве? Жизнь сводилась к переговорам о лучших условиях оплаты, и он мог позволить себе Тори Глен. Он мог научить ее удовлетворять свои физические потребности. Взамен он мог бы устроить ее в гораздо лучшей квартире. Ее единственной задачей будет удовлетворять его сексуально.

Он не должен любить ее. Он мог бы поместить ее в красивую, роскошно обставленную ложу, и они оба получили бы то, что хотели.

Дрожащими пальцами она оттолкнула его руки и расстегнула ремень, и в нем промелькнуло нежелательное сострадание. У нее была адская ночь. Если ей нужно замедлиться и перевести дух, он позаботится об этом.

— Тебе нужно больше времени, дорогая? Я не буду заставлять тебя делать что-либо, пока ты не будешь готова, но я попрошу то, что хочу. И я хочу, чтобы твой рот был на мне.

Она вздернула подбородок, глаза широко распахнуты.

— Ты хочешь минет.

Он немного усмехнулся, потому что она прошептала слова, как подросток, боящийся, что мать услышит.

— Да. Я хочу твой сладкий рот на моем члене. Я хочу, чтобы твой язык вылизал каждый мой дюйм.

Тори расправила плечи.

— Может, я тоже этого хочу. Если не считать того, чтобы ты прикоснулся ко мне своим ртом… там, внизу. — Она нахмурилась, выглядя как любопытный маленький котенок. — Мою… Я думаю, вы, британцы, называете это место щёлкой, хотя в Америке мы говорим по-другому, поэтому я хочу, чтобы вы все перестали смеяться надо мной.

Он ухмыльнулся, привлекая ее к себе, и не мог вспомнить женщину, которая нравилась бы ему больше.

— Обещаю не смеяться над твоей щёлкой. Почему бы нам не назвать её киской, дорогая? Мы заключим сделку. Ты узнаешь, как я хочу, чтобы ты сосала мой член, и я полижу твою сладкую киску.

Она тяжело сглотнула и кивнула, ее пальцы снова стали расстегивать его ремень.

— Я хочу испытать и то и другое.

Оливер должен отдать ей должное. Умная манипуляция, намекая, что он единственный мужчина в мире, которого она может хотеть, и что секс с ним будет совсем другим. Конечно, это было неправдой, поскольку он застал ее на грани того, чтобы трахнуть его младшего брата, но он не мог заставить себя выговорить ей за это. Если он это сделает, то ему придется оставить и фантазию, да а утром будет достаточно времени для этого. Теперь он хотел забыть свою прежнюю ревность и немного притвориться. Ему нравился мир, который она соткала вокруг. Пока он помнил, что это нереально, можно предаваться страстям.

Наконец, она расстегнула его ремень, и он почувствовал, как его непослушный член почти бьется о штаны, отчаянно пытаясь вырваться.

— Будь осторожна с молнией.

Было легче сделать это самому, но ему нравилась мысль о том, что она подготовит его, прежде чем встать на колени и обслужить.

Осторожными пальцами она расстегнула молнию и сдвинула в сторону боксеры. Его член покачивался между ними, и тихий звук, который она издала, успокоил его эго.

В нетерпении он скинул все с бедер и отшвырнул в сторону.

— Прикоснись ко мне, Тори.

Она смотрела на его член и нежно, благоговейно гладила его. Он не мог этого вынести.

Оливер схватил ее руку и сжал ее вокруг своего стержня.

— Не будь нежной. Я люблю грубо. Держи его крепче и поглаживай вот так.

Он понятия не имел, почему она изображала невинность. Ранее из дверного проема конференц-зала в отеле он наблюдал как она, раздвинув ноги, наслаждалась прикосновениями и стонами брата. Но сейчас она ведет себя так, будто она чертовски неопытна, что ему пришлось объяснять, как ласкать член? Если это еще одна ее уловка, Оливер отдает ей должное. Она была мастером.

Ее руки дрожали, когда он продемонстрировал, как именно он хочет, чтобы она управлялась с его эрекцией. Она опустила взгляд, наблюдая, как он вел ее, чтобы ласкать его член долгими движениями, от которых все его тело напрягалось в предвкушении.

Снова и снова он водил ее рукой по своему члену. Как давно он не чувствовал себя так хорошо? Настолько правильно? Он должен благодарить Каллума за то, что он навязал тему ранее вечером. Теперь ему не нужно было изображать из себя джентльмена. Он мог взять все, что хотел, и они могли прийти к надлежащему соглашению, в котором не участвовал бы ни один из его братьев.

Оливер не был идиотом. Он знал, что Рори воображал себя влюбленным в Тори и был готов пожертвовать собой, потому что думал, что она вернет к жизни его старшего брата. Как отнесется Рори к тому, чтобы бросить женщину, которую он любил, когда он узнает, что Оливер хочет ее как любовницу и не больше? Сломает ли это, наконец, его младшего брата?

Он отодвинул чувство вины в сторону. После всего, через что он прошел, вселенная была в долгу перед ним, и он намеревался вернуть этот долг. Конечно, он также позаботится о том, чтобы окунуть ее в удовольствие, но он не собирался сидеть с чувством вины ни на секунду. Она согласилась быть его любовницей сегодня. Она выбросила кольцо, как кусок мусора.

Она была честной добычей.

— На колени. Я хочу твой рот, — Он помог ей опуститься на пол. Видеть ее под собой, как ее волосы струятся по ее плечам — от этого у него перехватило дыхание. Она была такой красивой, он почти мог купиться на ее уловку, будто Ясмин не преподала ему пугающе полезный урок. Бывшая жена на самом деле оказала ему услугу. Если бы не она, он мог бы любить Тори всем, что у него было, и ее возможное предательство было бы хуже, чем предательство Ясмин. Он всегда скрывал от Ясмин крошечную часть себя, в которой, как он сомневался, он смог бы справиться с Тори. Теперь он мог наслаждаться ею как следует, не отдавая своего сердца.

— Должна ли я использовать свои руки? Или только рот? — хриплый, но сладкий звук ее голоса заставил его член болезненно напрячься.

Ему нравилась эта ее игра. Он мог бы притвориться, что она была новичком во всем этом, что она берегла себя для него.

— Возьми его, как я тебя учил, и лизни головку, как будто это что-то сладкое, что ты хочешь съесть.

Ее мягкие пальцы обхватили его член как раз перед тем, как ее язык попробовал его. По позвоночнику пробежала дрожь. Он застонал. Боже, ей было бы так легко уничтожить его. Она осторожно провела языком по головке, словно не совсем зная, что делать, но желая попробовать. Он зарылся руками в ее волосы, чтобы удержаться на ногах, пока боролся с желанием проникнуть глубоко в ее рот.

— Вот так? — Ее язык порхал вокруг головки члена, и он вздрогнул. Затем она провела рукой вверх по его члену и обхватила губами головку.

— Идеальное начало. — Он закрыл глаза, откинув голову назад, когда жар ее рта нарыл его. — А теперь возьми больше.

Она немедленно подчинилась, открывая рот, чтобы взять еще один дюйм. Она остановилась и поработала над этим кусочком плоти, наполняя его своей любовью. Оливер не мог не видеть ее губы вокруг его члена еще секунду. Он открыл глаза и посмотрел вниз, ошеломленный видом того, как она поглощает его. Ее сочные губы скользили по его плоти, нагревая его до точки кипения. Ее рука сжалась, а рот шевельнулся, его член исчезал в глубине все больше с каждым движением.

Даже не думая об этом, он схватил ее за голову и велел взять желаемый ритм. Она сильно сосала. Движения ее рта вскоре заставили его задыхаться от потребности кончить ей в рот. Он мог бы сделать это и все еще быть готовым взять ее снова в мгновение ока. Так сильно он хотел ее. Она заставила его почувствовать, что ему снова чертовы шестнадцать, и он готов трахаться при малейшем намеке на секс. Он мог трахать ее всю ночь, а утром разбудить, чтобы она снова приняла его член.

— Жестче. Возьми остальное, Тори. Ты можешь. Дыши носом и будь что будет. Я кончу в твой рот, а ты проглотишь все, что я тебе дам.

Она кивнула с членом во рту и приняла еще один дюйм, тихо мурлыча вокруг его твердости. Ощущение заставило его зарычать прямо на нее.

— О, да. Так хорошо, дорогая. Не могу дождаться. Позволь направлять тебя.

Она казалась расслабленной под его прикосновениями, и он жестче вколачивался в ее рот. Она раздвинула ноги чуть шире и балансировала, принимая его глубже и подчиняясь ему. Это было то, чего жаждал Оливер, ее совершенная готовность в спальне. Он мог видеть привлекательность извращения, которое Каллум уже давно принял. Ему нравилось, как она выглядела перед ним на коленях, как его член двигался между ее губами, а ее груди подпрыгивали в такт.

Его яйца вздрогнули, жар разлился по его позвоночнику, когда головка его члена коснулась мягкого отверстия в задней части ее горла.

Сердце грохотало. Его охватило головокружение. Оливер издал долгий и низкий стон, позволив глазам закатиться. Оргазм бушевал в нем. Так хорошо. Чертовски удивительно. Выше удовольствия.

Он снова проник между ее губ, выдавливая каждую каплю. Она приняла все это, не напрягаясь и не колеблясь. Она просто пила, проглотила и взорвала ему мозг. Сможет ли он когда-нибудь бросить ее теперь, когда знает, какой чертовски идеальной она ощущается?

После долгого, ослепительного мгновения он отпустил тугую хватку, которой сжимал ее волосы, снова застонав, когда она лизнула его член и села на пятки.

— Было хорошо? — Она восстанавливала дыхание, и когда он посмотрел на нее сверху вниз, он увидел, как раскраснелась ее кожа, как она возбудилась, когда сосала его.

— Очень.

Он наклонился поцеловать ее и ощутил солоноватый вкус себя на ее языке.

Да, она будет идеальной любовницей.

Глава 6

Тори все еще ощущала его вкус на языке. Акт был откровением, как и вся эта ночь. То, что она встала на колени перед Оливером, возбудило ее больше, чем она думала. Всякий раз, когда мечтала о занятиях любовью, она представляла себе нежные ласки и теплые объятия. Прикосновение Оливера было совсем не таким. Он спровоцировал пожар в ее крови. Он шипел под ее кожей, просачивался в нее и заставлял ее изнывать.

Он навис над ней. Даже когда он обмяк, он все еще оставался большим.

Как только он освободил ее рот от голодного поцелуя, Тори вернулась к своей задаче. Она лизала его член, наслаждаясь вкусом и интимностью акта. Она никогда не чувствовала себя так близко к мужчине, как сейчас к Оливеру. Ну… за исключением того момента, когда она содрогалась в объятиях Каллума, и он показал ей, что все удовольствия, которые она испытывала раньше, были ничем по сравнению с экстазом, который он мог ей подарить. Быть в его объятиях отличалось от чувств, которые вызывало объятие Оливера, но она любила их обоих одинаково.

Тори сосала член Оливера и желала, чтобы Каллум был здесь. И ей стало больно при мысли о пристальном взгляде Рори, направленном на нее, пока она угождала другим, прежде чем обратила свое внимание на него. Она могла представить, как перемещается между ними тремя, отдавая им всю свою преданность, потому что любит их. Выбрать только одного из них было невозможно, она жаждала их всех.

Этого не произойдет. Она ясно видела, что они никогда не разделят ее. Сегодня будет все, что у нее осталось от братьев Тарстон-Хьюз. Завтра она уедет с сестрой и постарается забыть их.

Она пожалела, что не поцеловала Рори хотя бы раз.

— Встань, — приказал Оливер, вытаскивая ее из фантазий.

Оливер помог ей подняться на дрожащих ногах.

— Тебе понравилось? Потому что мне определенно понравилось. У тебя роскошный рот, дорогая. Он создан, чтобы сосать член. Мой член. — Он убрал волосы с ее лица, прежде чем опустить беспокойные руки на ее бедра. — Теперь моя очередь попробовать тебя на вкус.

Когда он опустил руку между ее ног и проник пальцем между ее складочек, она ахнула.

— Ты такая влажная, — сказал он, явно довольный, исследуя пальцем ее сочную киску. — Не двигайся и не стесняйся. Раздвинь ноги шире для меня.

У братьев Тарстон-Хьюз требовательность была общей чертой. Когда они обратили против нее эти темные голоса, она не могла не подчиниться. В реальной жизни она будет драться и спорить, но здесь ей не хотелось ничего, кроме как доверить этим мужчинам свое сердце и свое тело. Она знала, что разделить с ними любовь не могло быть и речи, поэтому теперь она уступила свою волю Оливеру.

Удовлетворение его приводило ее в восторг, и она полагала, что это распространяется и на двоих других. Жаль, что этого никогда не произойдет.

Оливер нежно ввел пальцы в ее киску, проникая глубже. Она не могла не сжаться вокруг него. — Тебе понравилось сосать мой член. Этот акт сделал тебя мокрой. Я мог бы взять тебя прямо сейчас.

Вероятно, он прав, и ей не терпелось ощутить, как он движется внутри нее, но он обещал ей кое-что еще. Тори знала, что у нее будет только эта ночь с ним, поэтому она хотела, чтобы та длилась до тех пор, пока ей снова не придется столкнуться с реальностью.

Ей нужно больше времени с ним. Отчаяние сделало ее смелой.

— Ты обещал.

Ее губы изогнулись в сексуальной улыбке.

— Что я обещал?

Казалось ему нравится слышать от нее грязные словечки.

— Ты обещал попробовать меня.

Она хотела знать, на что будет похож его рот на ее теле. Был миллион причин, почему это была плохая идея. Это казалось слишком интимным, а что, если она не была вкусной? Она будет огорчена, но она стряхнула с себя эти беспокойства. У нее одна ночь, и она не собиралась тратить ее на неуверенность. Он уже видел ее тело со всеми его несовершенствами, и его член стал твердым, как камень. Он не отверг ее. Так что она собиралась быть храброй, как никогда раньше, и просить все, что пожелает.

— Ты хочешь мой рот на себе? Чтобы моя язык впивался в твою сладкую киску?

Ей не нравилось слово, но каким-то образом из его уст оно звучало сексуально. Все ее тело напряглось, соски стали чувствительными и нежными. Она нуждалась в прикосновении Оливера, иначе она взорвется.

— Да.

— Тогда отведи меня в свою спальню. Ляг на кровать, твоя задница на краю и ноги широко раскрыты. Ты не спрячешься от меня. Ты прикоснешься к себе и покажешься где хочешь, чтобы я тебя лизал и сосал.

Тори всхлипнула. Его слова вызвали еще один поток жара, наполнивший ее бедра, усилив боль от потребности в нем.

Она взяла Оливера за руку и повела в свою небольшую спальню. Она привезла с собой уют дома, поэтому ей пришлось снять с кровати своего большого розового дракона. Она сунула мягкую игрушку в шкаф и закрыла дверь.

— Розовый дракон? — если Оливер и чувствовал себя неловко из-за того, что был голым в ее спальне, она не могла этого сказать. Конечно, если бы она была похожа на него, она бы ни на секунду не пожалела о том, что отбросила свою одежду. Он был высоким и широким, с прессом, который мог бы украсить любой голливудский боевик. На его торсе был шрам в том месте, где его ранила покойная жена. Жители дворца часто рассказывали эту историю. Ясмин пыталась убить принцессу Алию, и ее не волновало, что ее муж встал на пути. Она просто пыталась покончить с ним.

— Мой отец выиграл его для меня, когда я была ребенком. — Она не хотела говорить о своих родителях. Близость, которую Оливер намеревался дать ей, не была эмоциональной. Этого никогда не будет. Этот шрам на его груди служил напоминанием о том, что она не могла его исправить. После всех этих месяцев дружбы, в ту минуту, когда они сбросили одежду, он казался скорее незнакомцем.

Она не была достаточно высокомерна, чтобы думать, что она была женщиной, которая могла бы сделать мир правильным для него, но, по крайней мере, они могли разделить эту ночь удовольствия вместе и расстаться на хорошей ноте.

Он обещал.

Она забралась на постель, надеясь, что не испортила момент. Пора оставить детство в другом месте.

— Разведи лодыжки в стороны, ноги шире.

— В этой позе я буду смущаться, — отважилась она.

— Я считаю ее восхитительной, — он исчез из поля зрения, но исчез не более чем на мгновение, прежде чем она почувствовала его жар. Он широко развел ее бедра большими горячими руками, пока его рот зависал над ее самой чувствительной плотью. — Кто бы ни делал тебе восковую эпиляцию, он был очень опытен. Эта кожа — совершенство.

Оливер погладил ее бедро и прижал ладонь к ее киске, позволяя теплу проникнуть в ее.

Тори забыла о неловкости и подняла голову с кровати. Она посмотрела вдоль своего тела и увидела, что Оливер смотрит на ее киску, как на произведение искусства.

— Моя сестра уговорила меня сделать всё лазером.

Пайпер подарила прием в салоне. Да, маленькие пчелиные укусы на ее лобке тогда не казались подарком, но теперь она была благодарна, потому что Оливер, казалось, был очарован ее гладкой плотью.

Он наклонился, обжигая дыхание, и нежно поцеловал клитор. Ей пришлось сглотнуть от прилива желания, от которого у нее закружилась голова, и надежды, что сердце не выпрыгнет из груди.

— Ты прекрасна, Тори. Такая женщина, как ты, заслуживает удовольствия и большего.

Она не получит от него «большего», и сейчас у нее не было времени оплакивать этот факт. Она не могла рисковать потерять опыт, который он хотел дать ей.

— Прикоснись ко мне. Поцелуй меня снова. Пожалуйста, Оливер.

— Ты действительно знаешь, как потешить мужское эго, дорогая. Ты точно знаешь, что сказать и как сказать. Ты заставляешь меня поверить, что я единственный мужчина в твоем мире. Я бы многое сделал, чтобы сохранить это. Мы поговорим утром, ты и я.

Пробилась небольшая надежда, но она подавила ее. Даже если бы Оливер был готов попробовать отношения, это не сработало бы, потому что она была влюблена в его братьев, а он уже показал, что не одобряет их руки на ней.

Она знала, что ее стремления были эгоистичными. Большинство женщин были бы счастливы найти единственного любимого мужчину, но Тори знала, что, если бы она пошла по традиционному пути выбора только одного брата Тарстон-Хьюза, она всегда будет тосковать по другим.

Она оттолкнула эти мысли. Сегодня не будет сожалений.

— Пожалуйста, Оливер.

Он провел языком по ее киске, заставляя все ее тело пульсировать новой волной желания. Она извивалась под ним.

— Не двигайся, или я остановлюсь. Будь неподвижной и позволь мне насладиться тобой.

Еще одно длинное движение его языка заставило ее схватить одеяло обеими руками, сжимая в кулаке мягкую ткань.

Она лежала уязвимой и обнаженной перед ним. Оставаться неподвижной, как он требовал, требовало так много ее контроля. Тори почувствовала, как сдерживание её эмоций ослабевает. Ей не стоило даже думать о том, чтобы говорить с Оливером об отношениях, но когда он мучил ее сладким ощущением своего языка, она задавалась вопросом… Не слишком ли рано она отказалась от них?

Может, она должна бороться за то, что она хотела. Ее сестра точно боролась.

— Ты такая сладкая на вкус, — он прорычал слова против ее киски, каждый слог грохотал и струился по ней. — Но это самая сладкая часть тебя.

Одним пальцем он нежно оттянул капюшон клитора, и она смотрела, как его белокурая голова опускается к ней. Он нежно поцеловал жемчужину, затем всосал ее в рот.

Все тело Тори было перегружено удовольствием. Она не могла дышать, не могла говорить, не могла делать ничего, кроме как стонать и наслаждаться удовольствием, когда оно собиралось и нарастало, а затем выливалось в волну, которая заставила ее извиваться, кричать и умирать самой красивой маленькой смертью внутри.

Оливер наслаждался ею на протяжении всего пути, наслаждаясь изысканными ощущениями, его язык сам по себе был пыткой. Наконец, когда ощущение рассеялось, она прислонилась к кровати. Прежде чем она смогла понять чувства, охватившие ее, он переместил ее на середину кровати, скользнул по простыням и накрыл ее тело своим. Он раздвинул ее ноги сильными бедрами и освободил там место для себя.

— Внутри тебя будут так хорошо, — Оливер застонал, и она почувствовала, как широкая головка его члена уперлась в нее. Он навис над ней, подпирая туловище локтями, прижимая их бедра друг к другу. Она провела ладонью по его невероятно мускулистой груди. Все, о чем она могла думать, это как прекрасно чувствовать себя рядом с ним, в его объятиях, когда между ними ничего нет.

Она уже чувствовала себя хорошо. Ее тело гудело от оргазма, мир казался туманным и приятным. Когда-нибудь ей понравится спать в его объятиях. Но эта мысль улетучилась, как только она почувствовала, как он двигается между ее ног. Он еще не закончил с ней. На самом деле, он снова был твердым, и она вспомнила, что он обещал. Он не оставит ее киску незаполненной, как это сделал Каллум. Эрекция, которой он прижимался к ней, говорила, что он намеревался завладеть ею.

— Оливер, мне нужно тебе кое-что сказать, — она не собиралась упоминать об этом, но теперь, когда они были так близки, ей нужно, чтобы он знал, что он будет ее первым. Может, это не взволновало бы его, но она хотела, чтобы он услышал, что он особенный для нее.

Прежде чем она успела признаться, он резко вошел в нее, проталкиваясь сквозь ее тугие складки. Она почувствовала, как что-то рвется вместе с колющей болью. Она не могла сдержать сдавленный крик, вырвавшийся из ее горла.

Как могло случиться, что ему пришлось разорвать ее девственную плеву? Она очень активно занималась спортом в школе. Разве ее девственная плева не должна была порваться раньше? Черт, он был таким большим и проникал с такой силой. Он наполнил ее так, что она не могла больше вдохнуть.

Все прежнее удовольствие рассеялось, и она вцепилась в Оливера, моля об облегчении, равновесии… о чем-то, что могло бы избавиться от агонии. Она впилась ногтями ему в плечи и попыталась сдержать слезы.

— Какого черта? — Оливер застыл над ней, его лицо исказилось в зарождающемся ужасе. — Скажи мне, что это было не то, что я думаю.

Жесткий тон его голоса развеял остатки приятного тумана. Она пошевелилась, изо всех сил пытаясь привыкнуть к ощущению, что он занимал все пространство внутри нее. Она старалась, чтобы его слова не задели ее.

— Нет, — приказал Оливер с отчаянием в голосе. — Не двигайся, черт возьми. Я не могу…

Тори ничего не могла с собой поделать. Он был слишком большим. Она чувствовала его слишком глубоко, но все же должна была каким-то образом приспособиться к его захватывающему дыханию обхвату. Она стиснула зубы. Слезы затуманили ее зрение, пока она извивалась под ним.

Его лицо напряглось. Он застонал, его бедра двигались, когда он входил снова и снова, как будто он не мог удержаться. Медленно боль прошла. Жар начал омывать ее. Покалывание вспыхнуло между ее ног, заставив ее ахнуть. Это происходило. Оливер был внутри нее. Ей не терпелось ощутить связь, как будто они были двумя людьми, ставшими одним целым.

Он уткнулся лицом ей в шею и ускорил темп, быстрее, быстрее. Минуту спустя он протяжно и тихо прорычал, а затем глубоко вошел в нее, его тело содрогнулось. Что-то теплое окутало ее внутренности.

Она перекатился на бок и посмотрел в потолок.

— Черт, — его грудь вздымалась. Он сжал зубы и провел ладонью по лицу. — Какого черта эта было?

Тори изо всех сил пыталась сделать глубокий вдох, чтобы не закричать ему в лицо от жгучей ярости. Она перевернулась на другой бок, жалея, что они не сняли одеяло, чтобы ей было чем прикрыться. Лучшее, что она могла сделать, это повернуться на бок, чтобы он мог видеть только ее задницу. Она подсчитала свои шансы броситься в ванную без того, чтобы он ее остановил.

— Я думаю, тебе следует уйти.

Всего несколько минут назад Тори чувствовала себя переполненной, но не ожидала, что почувствует себя такой опустошенной… такой использованной. На самом деле она не ожидала, что он вообще заметит ее девственность, не говоря уже о том, чтобы разозлиться на то, что она все еще обладала ею.

— На моем члене кровь. Не хочешь объяснить? — его слова сочились льдом.

Она почувствовала, как он шевельнулся, кровать под ней сдвинулась. Она села, ее ноги касались пола. Тори осторожно держалась спиной к нему, потому что сейчас чувствовала себя слишком голой. Почему-то она не представляла, что занятия любовью между ними закончатся таким образом.

Но это не было занятием любовью. Просто секс.

Она не была глупой. Она знала, что в первый раз будет болезненным, но Оливер подготовил ее, и проникновение должно было пройти легко. Это могло бы быть невероятно. Они оба должны были быть довольны. Она должна сейчас лежать в его объятиях, чувствуя себя обожаемой. Вместо этого она была холодной, голой и одинокой.

— Я сказала тебе уходить.

— Я никуда не пойду, пока не получу объяснений. — Он вскочил на ноги, его руки устроились на мускулистых бедрах. — Тори, скажи мне, что ты не была девственницей.

Она встала и направилась в ванную, где висел халат. Она не разговаривала с ним, особенно когда была голой. Что-то между ними пошло не так. Пока не разберется, она будет в одежде и не разденется для мужчины еще очень долго.

Боль пульсировала в ее бедрах. Влага капала из ее лона. Боже…

Она развернулась, чтобы бросить на него обвиняющий взгляд, полный ужаса, угрожающего взять верх.

— Ты не использовал презерватив. Черт тебя подери.

Тори не могла оставаться голой рядом с ним и не развалиться. Она пересекла комнату, направляясь к ванной.

Он поймал ее, прежде чем она успела убежать, схватив ее за локоть.

— Я не соображал, но потом подумал, что, поскольку у тебя есть жених, противозачаточные не будут проблемой, Торранс. Я полагал, что у меня была обоюдно приятная встреча с опытной женщиной. Разве это не то, во что ты хотела, чтобы я поверил?

Он обвинял ее в чем-то, но она не могла понять в чем.

— Я только хотела провести ночь, чтобы оставить с собой несколько хороших воспоминаний, прежде чем я уеду утром. И ты хочешь, чтобы я сказала, что я не была девственницей. Никто из нас не получил того, что хотел.

— Никуда ты сейчас не пойдешь, — он резко отпустил ее локоть, как будто не мог выдержать прикосновения к ней. Выражение полнейшего презрения на его лице заставило ее похолодеть. — Я должен был предвидеть эту уловку. Ты очень хороша. Скажи мне кое-что. Сколько времени тебе понадобилось, чтобы организовать эту аферу? Кто был первоначальной целью?

— Аферу? Цель? — как она могла стоять здесь с ним, дрожа от гнева, сокрушенная такой болью, когда за несколько мгновений до этого она дрожала от удовольствия под его ртом? Резкая перемена казалась сюрреалистичной. Она была ближе с Оливером, чем с кем-либо в своей жизни, и теперь он был незнакомцем.

— Да, цель твоей аферы. Вот кто мы для тебя, не так ли? Или, возможно, ты предпочитаешь словесное обозначение. Как мошенники называют своих жертв?

С тем же успехом он мог бы дать ей пощечину.

— Аферистка?

— Золотоискательница, в твоем случае. Так скажи мне, если бы я не прервал тебя и Каллума в отеле, разве он был бы тем, кто шатался от мысли, что он мог обрюхатил лживую маленькую девственницу?

О, она закончила с ним. Тори стиснула зубы. Ей следовало послушать сестру, зятя. Оливер Тарстон-Хьюз был раненым зверем и не хотел лечиться. В глубине души она это знала. Она просто не прислушалась к инстинкту, который подсказывал ей, что он может наброситься, как хищник, и разорвать ее на части.

— Убирайся, — она отвернулась и побежала в ванную, захлопнув дверь и заперев ее трясущимися пальцами. Слезы катились по ее лицу.

— Я не уйду пока мы не проясним кое-что, — Оливер прокричал в дверь между ними. — Хорошенько подумай получится ли у тебя манипулировать мной с помощью ребенка.

— Я не Ясмин, — прокричала она в ответ.

Она знала его историю. К сожалению, как и весь мир. Измены Ясмин и тот факт, что она манипулировала им с помощью беременностей, которые она позже прервала и назвала выкидышами, были на первых полосах всех таблоидов в Европе после ее смерти. Глупая. Тори поняла, что была такой глупой, думая, что Оливера можно вылечить, даже на одну ночь.

— Ты не Ясмин, и я, черт возьми, позабочусь о том, чтобы ты не играла в ее игры. Иди сюда, потому что я хочу тебе кое-что сказать.

— Просто уходи, Оливер. Я уеду, чтобы ты не беспокоился о том, что увидишь меня снова. Прибереги свои гадкие слова для следующей дуры, которая думает, что у нее есть к тебе чувства и что ты стоишь того, чтобы рискнуть. — Слезы сильнее потекли по ее щекам. Она чувствовала себя опустошенной, как будто кто-то взял ложку для мороженого, вырезал все счастье и оставил грустную оболочку.

Она уставилась в зеркало. Она хотела быть такой же счастливой и смелой в любви, как ее сестра. Вот и все. Она хотела, чтобы ее обожали, и на мгновение подумала, что нашла что-то особенное. Этим мужчинам нужна была женщина, которая стала бы центром их мира, как Пайпер для своих мужей. Тори поняла, что это не она.

Слишком поздно Тори вспомнила, почему она защищала себя, почему она держалась за свою девственность. Она думала, что это подарок для одного из мужчин, которых она любила. Она не помнила, что подарки можно открыть, найти недостаточными и отвергнуть.

Несколько мгновений он молчал, и она надеялась, что он понял намек и ушел. Она не позвонит и не напишет ему. Если она беременна, то скоро узнает об этом и станет готовиться к жизни как мать-одиночка, потому что Оливер был ядом.

С такой усталостью, какой она никогда раньше не чувствовала, она натянула халат, открыла дверь ванной и заглянула в свою спальню.

Оливер ушел. Его большое, злое, сексуальное присутствие сохранилось, но сам мужчина ушел. Она была одна, слава богу. Она чувствовала себя пустой. Ее квартира казалась пустой. Ее будущее… да, тоже пустое. Она была уничтожена как профессионально, так и лично. Боже, она даже не могла больше плакать. Она сделает это, когда доберется до дворца. Она будет сидеть и обнимать своих племянников и найдет способ изгнать братьев Тарстон-Хьюз из своего сердца.

— Ублюдок, — знакомый голос раздался из гостиной. Каллум. Что он здесь делал?

Раздался приглушенный ответ, за которым последовал грохот.

— Хватит, вы оба, — кричал Рори громко и отчетливо.

Злость взорвалась, как бомба. Эти мужчины всегда ссорились, а теперь использовали ее как предлог. Не то, чтобы они нуждались в нем. Ее тело болело, но это было ничто по сравнению с болью, которую она чувствовала глубоко внутри. Было хорошо отложить и то и другое и дать волю ярости.

Тори намеревалась ясно дать понять, что с ними покончено. Сейчас и навсегда.

***

Ошеломленный, потрясенный, Оливер тащился прочь от двери ее ванной, прежде чем он сделал что-то крайне глупое, например, выбил ее ногой, бросил Тори через плечо и забрал ее с собой домой. Он вел себя плохо. Он взял на себя ответственность за это, как взял бы на себя ответственность за манипулирующую малышку, но он не дал бы ей того, что она просила.

Он нашел брюки и заставил себя надеть их. Что, черт возьми, произошло? Он едва мог уложить в голове тот факт, что она была девственницей. Он должен был что-то заподозрить, когда впервые сунул пальцы внутрь нее и почувствовал особенно тугую хватку ее влагалища. Он задавался вопросом, был ли у ее жениха крошечный пенис. Затем мысль о члене Джеймса Фенуэя внутри Тори вызвала особенно неприятные мысли, которые подтолкнули его к сильному и быстрому проникновению в нее, прежде чем разум возобладал, и он смог уговорить себя не прикасаться к ней. Потребность сделать ее своей переполняла его.

Что ж, теперь она была его. Его и только его. Ни один другой член никогда не наслаждался этой тугой киской. Определенно никакой другой член не оплодотворил ее. О чем, черт возьми, он думал? Он сунул ноги в носки и обыскал комнату в поисках рубашки. Он вообще не думал. Он наслаждался ее сладостью, какой мягкой и податливой она была для него. Он думал о том, как Каллуму нравилось связывать женщин, шлепать их и трахать. Он думал, что Тори будет выглядеть восхитительно, вся обтянутая веревкой, как подарок, ожидая, пока он развернет ее и насладится ею.

Она натянул рубашку и думал, как теперь ему разгрести это дерьмо. Небольшой блеск на полу привлек его внимание.

Ее кольцо. Он наклонился и поднял его.

Бедолага. Где-то в Техасе мужчина ждал свою маленькую девственницу. Мужчина узнает, что мир несправедлив.

Оливер взял ее. Теперь она была его ответственностью. Возможно, он даже женился бы на ней, но, ей-богу, он бы следил за ней, как ястреб. Он не позволил бы ей ни малейшей свободы действий, которую она могла бы использовать против него.

Один светлый момент? У него могут быть дети, о которых он мечтал. Они не сотрут тех, кого убила Ясмин, но, может, эти малыши облегчат боль и вину в его сердце.

Он положил кольцо в карман. Ее помолвка, бывшая, была лишь одним из вопросов, которые им нужно было обсудить после того, как она закончит дуться и выйдет из ванной.

Ты самый большой мудак в мире, Оливер Тарстон-Хьюз. Дуться? Ты лишил ее девственности без малейшей нежности и не дал ей взамен ни грамма удовольствия. Она тебе подчинилась, а ты на нее кричал, обвинял во всех грехах, а потом имеешь наглость говорить, что она дуется. Ты обещал ей доброту, и в ту минуту, когда ты закончил, ты выплюнул на нее всю желчь и яд. Ты ее не заслуживаешь.

Его внутренний голос часто имел слишком большое значение для его благополучия. Он оглянулся на дверь спальни. Он закрыл ее, потому что хотел пространства между ними. Он сказал себе, что это для того, чтобы не сжимать руками ее хорошенькую шею, но это была ложь. Ему нужно, чтобы двери были закрыты, чтобы он не вернулся назад, не упал на колени и не стал просить у нее прощения.

Он не мог этого сделать. Не важно, как плохо он справлялся, он не мог дать ей эту власть.

Почему нет? Ты дал Ясмин власть уничтожить твою жизнь. Она выиграла, тупой придурок. Если позволишь Тори уйти из твоей жизни, эта сука выиграет. Тебе стоило дать ей убить тебя.

Ему действительно больше нравилось, когда он просто ненавидел все и всех и жалел, что не умер в тот день во дворце. Но нет. Все это начало меняться, когда Тори вошла в его дверь в своих ярких цветах, улыбаясь той солнечной улыбкой, которую он так хорошо знал.

Она заставила его хотеть большего.

Так что вернись в ее спальню и начни сначала. Постучи в дверь и попроси ее поговорить с тобой, потому что ты действительно заботишься о ней. Признайся, что ты ужасно справляешься со всем. Уговори ее вернуться в постель и обними ее, дай ей все, чего она заслуживает, — доброту, близость, теплоту. Сделай это.

Как бы он ни хотел этого, Оливер находил такую перспективу ужасающей. Если бы он следовал этому голосу в своей голове, он был бы так уязвим для нее. Он еще не был к этому готов. Он не знал, будет ли он когда-нибудь готов.

Но он не мог уйти, если она забеременела. Он не был готов снова оставить своего ребенка беззащитным.

Он застрял, но он застрял с тех пор, как узнал правду о Ясмин и должен был столкнуться с его небрежным соучастием. Он просто не верил, что она способна на такое зло. Теперь он застрял и понятия не имел, как вырваться.

Он посмотрел на дверь между ними и пожалел, что не встретил ее, когда был моложе, когда верил во все это романтичное дерьмо, когда он мог дать ей то, что ей нужно.

И он отвернулся, потому что кольцо прожигало дыру в его кармане.

О чем он думал? Тот факт, что у нее была девственная плева, не делал ее невиновной. Она изменила жениху дважды за одну ночь с двумя разными братьями, и все же он стоял за ее дверью, как идиот.

Возможно, он не так много узнал от Ясмин, как он думал.

Стук в дверь Тори отвлек его от мыслей. Оливер взглянул на часы. Уже за полночь. Кто стучится к ней в этот час? Он пересек пространство и открыл дверь, только чтобы столкнуться с единственным человеком в мире, и он отдал бы полжизни чтобы не иметь с ним дело сегодня.

— Каллум, иди домой, — устало приказал он.

— Что ты здесь делаешь? — Каллум пристально смотрел на брата с чем-то похожим на шок и злость.

Рори положил руку на Каллума.

— Думаю, нам пора, Кэл.

Оливер вздрогнул. Теперь он мог видеть, какой огромной ошибкой был весь этот вечер. Он никогда не должен был следовать за Тори после бала, вообще не должен был искать ее. Тогда бы она не сбежала. Каллум мог оказаться в ловушке. Без сомнения, его младший брат был бы в восторге. Теперь ему пришлось столкнуться с тем фактом, что он не только взял то, что должно было стать призом ее жениха, но и трахнул возлюбленную своего брата.

— Тори рано ушла, я проводил ее домой.

— А потом разделся? — обвинил Каллум, хмуро глядя на расстегнутую рубашку. Он протиснулся в комнату, и его взгляд тут же опустился на пол. Он нагнулся и подобрал дизайнерское платье, которое ранее было на Тори. — И ее раздел.

Внутренности Оливера завязались в узел. Он надеялся, что Тори была просто еще одной в длинной череде интрижек его младшего брата, но опустошенное выражение лица брата говорило о том, что Каллум воображал себя влюбленным в нее.

Судя по всему, он устроил бурю дерьма.

— Каллум, я могу объяснить.

— Где Тори? — Спросил Рори. — Скажи, что она не спит, а ты не пытался уйти от нее.

У него не было возможности улизнуть. Не то чтобы он хотел. Он планировал поговорить с ней утром о том, чтобы сделать ее своей любовницей. Если она окажется беременной, он сделает ее своей женой. Теперь он мог ясно видеть, как этот план пойдет на пользу его братьям. Каллум был не единственным, кто думал, что влюблен. Рори тоже, и Оливер понял, что он будет злодеем.

— Я думаю, мы все должны сесть и поговорить. Я сделал ошибку сегодня. К сожалению, это не то, что я могу исправить.

Возможно, он связал себя с Тори. Возможно, он даже смог бы удержать ее, но, если бы он это сделал, у него был бы хороший шанс потерять своих братьев.

Лицо Рори вспыхнуло ярко — красным цветом.

— Скажи мне, что ты был нежен с ней. Она неопытна.

— Откуда ты знаешь? — теперь он ощущал, как нарастает ярость. — Каллум не единственный запустил руки в горшочек с медом?

— Не говори о ней так, — прошипел сквозь стиснутые зубы Каллум.

Ему не нравился собственнический тон в голосе брата. Каллуму нужно понять, что произошло сегодня и что из-за этого произойдет завтра. Оливер приготовил площадку своим нетерпеливым членом. Теперь им всем придется играть на ней. — Я буду говорить о ней так, как захочу. Я лишил ее девственности, так что теперь она под моей ответственностью. Вы двое держите руки подальше от нее.

— Оливер, ты не можешь обращаться с ней, будто она твоя собственность, — рявкнул Рори и стиснул зубы.

— Могу и буду. Если она забеременеет, меня заставят выйти за нее, и она будет вашей невесткой. Этот эпизод в конференц-зале будет последним подобным инцидентом, который я переживу.

— Беременна? Ты мог сделать ее беременной? — Рори выдыхал эти слова так, будто они были какой-то тайной, которая могла убить их всех. — У тебя нет презервативов?

Из всего, чего он стыдился, этого он стыдился больше всего.

— Я думал, что она на таблетках.

Он не мог сказать братьям, что пока он был в ее объятиях, он не думал ни о чем, кроме нее. Ничего другого не существовало, кроме ее рук вокруг него, ее тела, прижатого к нему. Он был недостаточно умен, чтобы надеть презерватив.

— Ублюдок! — Рявкнул Каллум и побежал на него, сжимая кулаки.

Оливер получил сильный удар в челюсть, от которого чуть не увидел звезды. Боль пронзила его голову. Он упал на землю, прежде чем осознал это.

Каллум набросился на него сверху и снова отпрянул с кулаком наизготовку.

— Ты все испортил.

— Остановитесь, вы оба, — Рори пытался встрять между ними.

Через всю комнату он услышал громкий треск.

— Вон!

Тори застыла на месте, остатки слез текли по ее лицу, когда она закричала на него. Может ли эта чертова ночь стать еще хуже?

Каллум скатился с него, усевшись на колени.

— Тори, любимая, нам нужно поговорить. Мне плевать что ты делала с ним. Он виноват. Он обманул тебя.

— Я не обманывал ее, — потирая место удара на челюсти, он поднялся на ноги и был ошеломлен совершенно восхитительным зрелищем Тори, стоящей в своей гостиной с зонтиком в руках, как чертова женщина-воин. Ее глаза горели огнем, а халат слегка распахнулся, обнажая кремовую кожу. Несмотря ни на что, его член снова встал при виде ее.

— Убирайтесь, — она стояла на своем, ее взгляд падал на каждого из них, словно оценивая врагов.

— Тори, я согласен, что моим братьям нужно уйти, но мы с тобой должны поговорить. — Пришло время смягчить эмоции и стать разумным. Оливер знал, что в ее глазах он ублюдок. Независимо от того, что она сделала, она заслужила, чтобы ее первый сексуальный опыт запомнился больше, чем парой толчков, за которыми последовал ругань любовника за то, что она была девственницей. Он все испортил. Как только Каллум и Рори уйдут, он поговорит с ней, извинится, помирится с ней.

— Ты тоже. Вон из моей квартиры.

Если он уйдет от нее сейчас, вряд ли ему позволят вернуться.

— Не думаешь ли ты, что нам следует поговорить об этом здесь, а не в офисе?

— Я увольняюсь. Вон. Все.

— Любимая, я не знаю, что он сделал, но я все исправлю. Я сделаю тебя счастливой, — обещал Каллум

— Ты не можешь уволиться, — сказал Рори. — Мы уже говорили об этом.

— Выставите мне счет, придурки. А теперь, все вон, — настояла Тори твердым голосом.

Ситуация выходила из-под контроля. Если бы его братья не появились, он мог бы спасти ее.

— Вы оба уходите сейчас же.

— Все уходите, — рявкнула Тори. — Мое последнее предупреждение.

Как будто мягкая маленькая Тори действительно собиралась причинить кому-нибудь вред. Оливер покачал головой и шагнул к ней.