Их соединила страсть

7

— Так вот вы где! — с облегчением воскликнул Мартин. — Я искал вас повсюду, чтобы сказать вам… Что с вами, вы плачете?

— Ничего подобного! А впрочем… Все равно этого не скроешь.

— Что все-таки случилось? Вас кто-то обидел? — в голосе Мартина зазвучали угрожающие нотки.

— Мартин! Прошу вас, не требуйте объяснений, — с трудом подавляя рыдания, едва слышно ответила Дебора.

— Не могу видеть вас в слезах. Что происходит, черт побери?

Он подошел к ней и осторожным движением смахнул пальцем со щеки слезу.

— Я не могу рассказать вам всю правду, — глотая слезы, прошептала Дебора, — но и врать тоже не хочу.

В ней боролись два противоречивых желания. С одной стороны, ужасно хотелось, чтобы Мартин понял ее состояние и помог преодолеть охватившее ее отчаяние. С другой стороны, ей не хотелось выглядеть беспомощной. В конце концов желание опереться на сильную мужскую руку победило.

— Пожалуйста, сделайте то, о чем я вас сейчас попрошу? — низко опустив голову и избегая вопросительного взгляда Мартина, произнесла Дебора. — Обнимите меня. Просто обнимите и постойте со мной так некоторое время.

Не говоря ни слова, Мартин заключил ее в объятия. Дебора прижалась к его груди и с облегчением закрыла глаза. Она слышала биение его сердца, и эти ритмичные сильные удары действовали на нее успокаивающе. Так же как и тепло его тела, которое она ощущала сквозь тонкий шелк рубашки.

Ощущение страшного одиночества постепенно покидало Дебору.

— Знаете, — успокаиваясь, сказала она, — мне с вами удивительно хорошо. Когда вы рядом, я почему-то чувствую себя в полной безопасности.

— Правда?

— Да.

Она почувствовала, как Мартин вздрогнул. Потом еле слышно сказал:

— Помню, как в одном маленьком городке негодяи изнасиловали, а потом пристрелили молодую женщину. Никогда не забуду ощущения собственной беспомощности, которое я тогда испытал. И сильнейший гнев.

Дебора опустила лицо на его грудь. Что можно было сказать? Как найти слова, способные снять с души человека накопившуюся тяжесть? Поэтому она просто прижалась к Мартину всем телом, стараясь этим прикосновением выразить то, что было невозможно передать словами.

Затихающий ветер тихо шевелил листья деревьев. Где-то совсем рядом в кустах защебетала птица. Мартин ослабил объятия и, изучающе посмотрев на нее, сказал:

— Вот теперь вы выглядите получше.

— Благодарю вас за то, что вы поддержали меня в трудный момент, — ответила Дебора. — И за откровенность тоже, — добавила она. — Я имею в виду ваш рассказ о той женщине.

— Конго так далеко отсюда.

— Воспоминания преследуют человека, где бы он ни находился. Воспоминания и кошмары.

— Я рад, что вам стало лучше, — закрыл тему Мартин.

Его профессия — спасать человеческие жизни, думала Дебора. Как же, наверное, тяжело видеть страдания и даже смерть людей и быть не в состоянии помочь им.

— Конечно, я понимаю, что нелепо сравнивать тот случай, о котором вы мне рассказали, с моим нынешним состоянием, — сказала она, — но вы даже представить себе не можете, как мне помогли. Хочу, чтобы вы знали об этом.

— Тогда разрешите мне тоже поблагодарить вас.

Дебора подняла голову и посмотрела на Мартина. Так получилось, что в этот момент он наклонился, чтобы взглянуть ей в глаза. Случайно и в тоже время совершенно естественно их губы встретились и слились в долгий поцелуи. Затем его рот начал медленное путешествие вниз по ее шее. Нащупав языком пульс, Мартин остановился, прислушиваясь к его учащенному биению.

Погрузив пальцы в его густые черные волосы, Дебора обеими руками крепко сжала голову Мартина. Казалось, никакая сила не оторвет ее сейчас от этого мужчины. Исходящая от него сила переливалась в Дебору, придавая ей мужество и возрождая к жизни. Она предчувствовала, что в ее жизни грядут большие перемены, что она никогда больше не станет руководствоваться советами и наставлениями матери, что единственным ее компасом будут теперь собственные чувства и разум.

С террасы доносились звуки скрипки, игравшей зажигательную жигу, и топот танцующих ног. Губы Мартина вновь потянулись к ее губам, и в тот момент, когда Деборе казалось, что она вот-вот растает от испытываемого ею наслаждения, она скорее догадалась, чем услышала его шепот:

— Как бы мне хотелось, чтобы вся эта вечеринка испарилась. Один только раз нам удалось побыть наедине, и то это было на пустоши, а так нас все время окружают какие-то люди. Самое правильное нам сейчас было бы заняться любовью. Прямо здесь, не сходя с места, и делать это до полного изнеможения.

Признание Мартина заставило Дебору вздрогнуть. От охватившей ее паники заныло в груди. Никогда еще она не вступала в интимные отношения ни с одним мужчиной. Но если сказать об этом Мартину, он спросит, почему. Придется рассказывать о той строгости, в которой мать ее воспитывала. Но рассказ будет неполным, а главное непонятным, если не раскрыть тайну, связанную с бабушкой Мэри.

Проблема разрешилась сама собой. Нежно погладив ее по волосам, Мартин огорченно сказал:

— Увы, завтра мы не сможем с вами уединиться. Ламберт просил меня помочь законопатить лодку, и я обещал ему. Ламберт просил о помощи, потому что не хочет, чтобы Мартин оставался со мной, с обидой подумала Дебора. Это может помешать его планам избавиться от меня.

— Мартин, вы действительно хотите меня?

— Деб! Зачем задавать такие вопросы? Вы же взрослая женщина и сами все прекрасно видите.

— Мне кажется, у вас ко мне чисто физическое влечение.

— Даже если и так, что в этом плохого?

— Переспать ночь, а утром до свидания? — продолжала свою линию Дебора.

— Похоже, что вы говорите это на основании прошлого опыта? — многозначительно заметил Мартин, беря ее за плечи и поворачивая к себе лицом.

— В какой-то мере, — уклонилась от прямого ответа Дебора. — Кстати, я собираюсь отплыть в воскресенье.

— Не могли бы вы хоть на пять минут забыть об этом чертовом пароходе?! — рявкнул Мартин.

— Перестаньте орать на меня. Я не виновата, что вы не хотите ответить на мой вопрос.

— Тут вы правы. — Он усмехнулся, отпуская ее плечи. — Я действительно не хочу отвечать, ибо не знаю, что вам сказать.

— По крайней мере, честно.

— Послушайте, Дебора! Я в самом деле не понимаю, что происходит между нами. Знаю только одно: не могу заснуть по ночам, потому что страшно хочу, чтобы вы были рядом. Знаю и другое. За последние пять дней я рассказал вам о себе больше, чем кому-либо за прошедшие пять лет. Наконец, точно знаю, что вы человек с характером. Ничего и никому не спускаете.

Мартин замолчал, как бы раздумывая, стоит ли раскрываться до конца, или нет.

— И последнее, — преодолев минутное колебание, сказал он. — Я действительно не хочу, чтобы вы в воскресенье сели на пароход и навсегда уплыли из моей жизни… А теперь еще об одном, может быть, самом главном… Так вот, иногда ощущения тела могут сказать не меньше, чем слова. Мне кажется, наши тела непрерывно шлют друг другу импульсы. Что, если нам подчинится инстинкту, зову природы, а там будет видно?

— И это говорит мужчина, который гордится умением владеть своими чувствами?

— Секс — могучий стимул, — улыбнулся Мартин.

К сожалению, я слишком мало об этом знаю, с горечью подумала Дебора. А вслух добавила:

— По моему, нам пора возвращаться. Боюсь, что гости Рей уже обратили внимание на наше долгое отсутствие и сделали из этого далеко идущие выводы.

— Прошу вас, Деб, не уезжайте в воскресенье.

Уже почти стемнело. На фоне яркого света, бьющего из окон дома, фигура Мартина казалась темным силуэтом. Дебора прислушивалась к своим ощущениям, отчаянно пытаясь понять, чего же жаждет ее тело. И внезапно услышала, как внутренний голос произнес: «Не уезжай, иначе всю оставшуюся жизнь будешь жалеть, что не попыталась узнать и понять, кем может стать для тебя этот случайно встретившийся мужчина. Наверное, что-то он для тебя значит, если ты как мороженое таешь в его руках. Такого с тобой не было еще никогда. Ты чувствуешь себя с ним в безопасности, так чего же ты боишься? Рискни, попробуй начать другую, новую жизнь».

Еще неделю назад ей казалось, что самым рискованным, даже авантюрным событием в ее жизни была поездка в Исландию. И в самом деле, как можно было сорваться с насиженного места и отправиться за тридевять земель только потому, что почти выцветшие строки старого дневника поведали о том, что произошло полвека тому назад с одним из ее предков. Теперь, после встречи с Мартином, она знала, что в течение жизни человек может оказаться в куда более рискованной ситуации, способной в корне изменить его судьбу.

— Деб, скажите что-нибудь ради бога! — услышала она голос Мартина. — Завтра весь день я буду занят с Ламбертом, но потом мы можем взять лодку и поплыть на озеро. Вы и я. Представляете, никого кроме нас.

— Чтобы заняться любовью? — потребовала уточнения Дебора.

— Чтобы остаться вдвоем, полюбоваться красивыми пейзажами. Наконец, просто для того, чтобы получить удовольствие. Деб, поверьте, вам не придется делать ничего против вашей воли. Я не собираюсь вас ни к чему принуждать, и не только по этическим соображениям, но и потому, что в противном случае вы действительно тут же уедете обратно в Бельгию, а я этого очень не хочу.

— Значит, поедем за удовольствием? — со значением повторила Дебора.

— Клянусь, все время, которое мы там пробудем, не приближаться к вам ближе, чем на метр.

— Я тоже хочу вас, — набравшись смелости, призналась Дебора, — поэтому и боюсь остаться с вами наедине. Может так получиться, что я стану игрушкой в ваших руках, буду делать все, что вы захотите, а потом горько пожалею об этом.

— Я знаю, что мои поцелуи действуют на вас возбуждающе, — медленно произнес Мартин. — Давайте договоримся, что в пятницу мы оба воздерживаемся от секса, — предложил он, протягивая ей руку. Дебора протянула ему свою и, почувствовав тепло и силу его пальцев, подумала, что все эти взаимные обещание ровным счетом ничего не значат.

— Договорились! — произнесла она.

Дебора привела себя в порядок в ванной и сошла вниз. Кухня была уже прибрана. Рей стояла у раковины и о чем-то разговаривала с Камиллой.

— Присоединяйтесь к нам, дорогая, — пригласила она Дебору, бросив при этом на нее испытующий взгляд.

— Хорошо, что мне только раз пришлось быть у вас в гостях, а то, наверное, очень скоро я растолстела бы и стала похожей на бочонок, так у вас все вкусно, — сказала Дебора, взяв румяный пирожок с подноса.

— Деб, не размахивай, пожалуйста, этой вкуснятиной перед моим носом, — взмолилась Камилла. — Я так стараюсь проявлять благоразумие и не объедаться. Даже от моего любимого десерта и то отказалась. Кстати, откуда такая уверенность, что ты в первый и последний раз у Норманов?

— Рано или поздно мне придется вернуться в Бельгию, — скрывая охватившее ее отчаяние, произнесла Дебора. Как могло случиться, что встреча с вчера еще незнакомым человеком так перевернула всю ее жизнь?

— Ты так торопишься уехать, будто у тебя там дом горит, — язвительно заметила Камилла. — Как ты думаешь, Рей, мой Дерек достаточно набрался пива, чтобы его можно было оторвать от кресла и заставить танцевать?

— Я только что видела его в гостиной, и он мне показался тепленьким и очень довольным жизнью, — улыбнулась Рей.

— Что мне нравится в моем муженьке, так это то, что, когда он выпьет, к нему тут же приходит прекрасное настроение. Пойду-ка воспользуюсь этим, — с видом заговорщицы произнесла Камилла, удаляясь.

— Она просто прелесть. — Рей проводила ее теплым взглядом. — Так приятно видеть семьи, в которых после многих лет замужества сохранилась любовь. Увы, такое случается нечасто. Я знала одну семейную пару из моей деревни, которая везде появлялась только вместе. Со стороны можно было подумать, что они безумно любят друг друга, но на самом деле никакой любви между ними не было. А ваши родители любили друг друга, Дебора?

Сейчас самый подходящий момент откровенно поговорить с Рей, но я, конечно, не осмелюсь, лихорадочно думала Дебора.

— Нет, мне кажется, что не любили, — досадуя на собственную нерешительность, ответила Дебора.

— По моему, Мартин влюблен в тебя, — заметила Рей.

— Думаю, нет! Вы ошибаетесь, — покраснев, возразила Дебора.

— Хотя мне уже семьдесят семь лет, но это еще не значит, что со мной нельзя говорить о любви, — слегка обиделась хозяйка дома.

— Извините, моя сдержанность в разговоре на эту тему объясняется совершенно другим, — чувствуя, как краснеет, возразила Дебора. — Вы не поверите, но я никогда еще не была близка ни с одним мужчиной. Не знаю, что со мной происходит, но я вдруг превратилась в совсем другого человека.

— Протрите эти чашки, — совершенно не тронутая таким откровенным признанием, невозмутимо попросила Рей. — Так вы любите Мартина или нет?

— Мне все время хочется лечь с ним в постель. Но если кто-нибудь узнает о моем состоянии, я, не дожидаясь парохода, сама поплыву в Боргаднес.

— Мы с вами, оказывается, очень похожи. — Рей засмеялась. — Недаром вы сразу понравились мне. Ну что ж, Мартин — прекрасный человек. Если бы не он, Финли сегодня не было бы в живых.

— Мартин ничего не говорил мне об этом, — насторожилась Дебора.

— Он и не скажет. Мартин такой же скрытный, как ракушка во время отлива, — заметила Рей, ставя десертные тарелки в раковину. — Однажды, когда воинская часть расположилась биваком в конголезской деревне, засевшие на соседних холмах снайперы открыли огонь, и один из них подстрелил Финли. Мартин, рискуя собственной жизнью, перенес его в укрытие, получив сам при этом ранение в колено.

Рей не отличалась красноречием, но воображение Деборы живо нарисовало картину той ночи.

— Финли сам рассказал вам об этом?

— Да, он приезжал в отпуск. Финли буквально боготворит Мартина. По его словам, Мартин чуть не сошел с ума оттого, что не мог помочь всем тем, кто нуждался в помощи. Я рада, что он смог приехать к нам, и было бы замечательно, если бы вы сделали его счастливым, — заметила Рей, вынимая из раковины вымытые тарелки.

При этих словах она изучающе взглянула на Дебору, но та не заметила ее взгляда. В глубокой задумчивости она машинально терла полотенцем давно уже сухую тарелку.

— Финли для нас как родной сын, — продолжала Рей. — Его родители жили здесь, в Будардалуре. Они были нашими лучшими друзьями, и я до сих пор не могу примириться с их преждевременной кончиной. Фактически Ламберт и я вырастили Финли. Странно устроена жизнь, — продолжала Рей. С одной стороны, я отдала бы все на свете, чтобы Джун и Тейлор не утонули. С другой — в результате этой трагедии судьба подарила нам ребенка. Я всегда страшно переживала, что у нас с Ламбертом не было собственных детей. Врач сказал, что это моя вина. Муж здесь ни при чем.

— Ну что вы такое говорите! — ошеломленная признанием Рей, воскликнула Дебора. — Разве можно говорить о чьей-либо вине в таких делах?

— Это мои слова, Деб, — постаралась успокоить ее Рей. — Ламберт никогда не говорил ничего подобного. Знаешь, Ламберт, конечно, не ангел, но он любит меня и я люблю его. Не торопись уезжать. В молодости кажется, что любовь ждет вас повсюду, что она, как клюква на болоте, рассыпана на каждом шагу. Увы, это далеко не так, но понимаешь это только с годами.

Ламберт — единственный, кто хочет, чтобы я уехала, с горечью подумала Дебора, но рассказать об этом Рей… Нет, это уж слишком.

— Не уверена, что вообще знаю, что такое любовь, — печально сказала Дебора. — И уж, конечно, не думаю, что она висит на каждом дереве. Подходи и срывай.

— Видишь сушилку? — Рей показала рукой на стоявший рядом со стиральной машиной сушильный агрегат. — Ламберт купил мне ее четыре года назад, когда из-за мучавшего меня артрита я не могла больше полоскать белье в холодной воде. Так вот, мой муж, ничего не говоря мне, сделал заказ на фирме, и они доставили его прямо мне на кухню. В наше время никого не удивишь такими удобствами. Да и не в сушилке дело, а в том, что Ламберт подумал обо мне, проявил заботу.

Разумеется, хорошо, что Ламберт так трогательно любит жену после стольких лет совместной жизни, подумала Дебора, но почему он считает себя вправе все решать за нее. Когда я выйду замуж, мы с мужем будем принимать решения вместе. Я захочу быть в курсе всех его дел. Он ничего не должен будет скрывать от меня, даже измены, какими бы болезненными не были такие признания.

— Зато я прекрасно знаю, что такое любовь! — раздался вдруг чей-то громкий голос.

В дверь, ведущую из террасы на кухню, со смехом вошли несколько мужчин и среди них Мартин. Наполнив кружки пивом, мужчины вышли, а Мартин, слегка прихрамывая, подошел к раковине.

— Оказывается, я все еще не в состоянии танцевать жигу, — с явным огорчением сообщил он. — Но следующим танцем должен быть вальс. Приглашаю вас, Деб, потанцевать со мной.

— Рей рассказала мне, что случилось с вашей ногой, — тихо сказала Дебора.

— Только не надо делать из меня героя, — криво усмехнувшись, пробормотал Мартин.

— Но это действительно мужественный поступок, — заметила Дебора.

— Я действовал импульсивно, не успел даже подумать, прежде чем решился выбежать из укрытия. При этом испытывал невероятный страх.

— Вот это и есть проявление настоящего мужества, — возразила Дебора.

— Так вы пойдете со мной танцевать или нет? — сменил тему разговора Мартин.

— Я прошла с тяжелым рюкзаком пол-Европы, — ответила Дебора, оттянув руками воображаемые лямки, — так что, если понадобится, смогу поддержать вас. Вы хотите сказать, что приглашаете меня на танец?

— Мартин! Тебе надо усвоить некоторые правила ухаживания за женщинами, — прервала их диалог Рей. — Я не сказала тебе, Деб, одну важную вещь. Когда Ламберт покупал мне сушилку, он одновременно заказал большой букет роз. И то и другое прибыло одновременно, и я не знаю, какой именно из двух подарков заставил меня в это день плакать, как маленькую.

Мартин быстро подошел к столу, на котором стояла ваза с букетом, подаренным кем-то Рей, вынул из него белую ромашку и протянул ее Деборе.

— Не могу преподнести вам розу, и дельфиниум, цвет которого напоминает цвет ваших глаз, тоже нет, но этот белоснежный цветок будет прекрасно смотреться на ваших роскошных волосах, — с галантной улыбкой сказал он, прикрепляя ромашку к голове Деборы. Низко поклонившись, Мартин добавил — Прелестная Дебора Мелисанда Ломмел, свет души моей, могу ли я просить вас осчастливить меня? Позвольте пригласить вас на танец.

Дебора ответила низким поклоном, поддерживая начатую им игру.

— Сочту за честь служить вам опорой.

— Как я справляюсь со своей ролью? — обратился Мартин к Рей.

— Для начала неплохо.

— Честно говоря, я не особенно силен в таких играх, — признался он Деборе. — Слышите, играют вальс. Пойдемте танцевать.

Взявшись за руки, они вышли на террасу. Мартин положил руку ей на талию и тихо сказал:

— Какое наслаждение обнимать вас!

Дебора положила руку ему на шею. Другая утонула в его огромной ладони. Внутри нее все пело.

По мере того, как они медленно двигались в такт музыке, Мартин все крепче прижимал ее к себе. Его рука скользнула вниз по талии и замерла на бедре. В тот же момент Дебора явственно ощутила животом мужскую плоть, такую твердую и сильную, что, казалось, она проткнет ее насквозь.

Инстинктивно она подалась ему навстречу, покорно раскачиваясь в его объятиях. Это движение означало одновременно и полную капитуляцию, сдачу на милость победителя, и в то же время требование продолжить игру до ее полного и логического завершения.

— Если вы можете сделать со мной такое, значит, не нужны никакие розы, а тем более сушилка, — прошептала она ему на ухо.

— Мне тоже не нужно ничего кроме вас, — таким же вкрадчивым шепотом ответил Мартин.

Дебора почувствовала, как что-то сладостно дрогнуло внутри. Затем дрожь начала распространяться по всему телу и вскоре охватила ее всю. Ее трясло как в лихорадке. Дебора понимала, что выглядит, мягко говоря, нескромно, но ей было все равно. Она полностью отдалась охватившим ее ощущениям. Несмотря на то, что на ней было надето платье, ей казалось, что она совершенно голая. Ее окаменевшая грудь заныла от желания. Бедра двигались теперь не в такт музыке, а совершали резкие движения, подчиняясь зову природы. Она была поражена силой этого зова и той яростью, с которой ее тело откликалось на него. Взглянув Мартину в глаза, она поняла, что ему не надо ничего объяснять. Он все видел и понимал, испытывая при этом те же чувства, что и она.

Дебора и Мартин внезапно остановились и так стояли, плотно прижавшись друг к другу не обращая внимания на музыку и перестав подчиняться ее ритму.

Внезапно скрипка замолчала, но тут же заиграла снова, только теперь уже не вальс, а любимую мелодию всех женщин — свадебный марш Мендельсона.

— Эй, вы! Очнитесь! — услышали они громкий оклик Ламберта.

С трудом оторвавшись от Деборы, Мартин с досадой оглянулся и недовольно буркнул:

— Опять мы собрали зрителей!

— Дождемся пятницы, — напомнила ему об их планах Дебора. Захочет ли Мартин сдержать свое обещание и не приближаться к ней ближе, чем на метр? И сможет ли она сама следовать этому уговору? Вряд ли. Скорее всего, именно она и выступит в роли искусителя, начнет бесстыдно соблазнять мужчину, ласки которого заставляют ее терять всякий стыд и сдержанность.

— Ламберт, кажется, чем то недоволен, — заметила она вслух.

— Как это ни странно, но, по-моему, он вас недолюбливает. Что произошло между вами?

— Может быть, Ламберту неприятно, что я напомнила ему о годах войны, — ушла от прямого ответа Дебора. Снова заиграл вальс. — Пойдемте танцевать, — пригласила она своего кавалера, прижимаясь к его широкой, сильной груди и обвивая руками его крепкую шею.

— Да, лучше танцевать, чем возвращаться на кухню. Я просто не в состоянии оторваться от вас, — сдавленным голосом признался Мартин.

Этого он мог бы и не говорить. Дебора и так видела, в каком он состоянии, и это наполняло ее гордостью. Если даже такие невинные ласки действуют на Мартина возбуждающе, что же с ним будет, если… Даже мысленно она боялась представить это «если»…

И все-таки это еще не любовь, думала Дебора. Просто пришла пора, заговорил древнейший инстинкт, проснулась так долго дремавшая сексуальность. Инстинкт, который никак не проявлял себя до тех пор, пока она не встретила Мартина.

Ну и пусть! Нельзя жить по принципу — все, или ничего. Кто знает, сколько надо ждать, чтобы зов природы и духовная любовь совпали, пришли в одно и то же время, были разбужены одним и тем же человеком. Так можно прождать всю жизнь и умереть девственницей.

Решив для себя это, казалось, неразрешимое противоречие, Дебора облегченно вздохнула и прижалась к Мартину. Их сердца забились так громко, что они больше не слышали звуков музыки. Все вокруг перестало существовать. Все, кроме них самих.