Икона для Бешеного 2

Глава 7 БЕШЕНЫЙ СЛУШАЕТ, СМОТРИТ И ДЕЙСТВУЕТ

С агентом Широши Фаизом приключилась следующая история.

Он был законопослушным жителем Швейцарии, к тому же являясь официальным представителем нескольких пакистанских фирм в Европе.

Однако то, что Фаиз служил связующим звеном между остатками афганских талибов, «Аль–Кайедой» Бен Ладена и иными фундаменталистскими организациями, знал очень узкий круг людей.

Роковым для Фаиза стал несвоевременный звонок Широши.

Панкрат позвал его к себе в дом на тайное совещание. Во время совещания и раздался этот злополучный звонок. Однако Фаиз и не подумал взять трубку.

Фаиз был необходим Панкрату, поскольку именно через него шли все связи с проживавшими на Западе чеченцами. Панкрат всегда предпочитал платить наличными и сразу же вручил Фаизу солидную сумму аванса за то, что чеченские сепаратисты по плану Ивана учинят в России.

В совещании у Панкрата участвовали и трое русских, специально прилетавших из Москвы. Один из них был директором средней руки банка, фактическим хозяином которого является Панкрат.

У никому не доверявшего Панкрата поведение Фанза, не ответившего на продолжительные звонки, вызвало подозрение. Обычно Панкрат все деловые встречи проводил в городе, где имел шикарную квартиру, но в ней поселились три охранника, прибывшие вместе с московскими гостями. Этим охранникам и было дано задание, когда Фаиз уехал, встретить его машину на въезде в город и установить за ним наблюдение.

Ни о чем не догадывающийся Фаиз остановился у первой попавшейся телефонной будке. Будучи человеком крайне осторожным, с Широши он никогда не разговаривал с домашнего телефона и редко пользовался мобильником. Уличные автоматы казались ему самым безопасным способом связи. Когда Фаиз понял, что такой взгляд ошибочен, было уже поздно.

Как только он вошел в телефонную будку, об этом было немедленно доложено Панкрату, который, ни секунды не раздумывая, приказал:

Взять его!

Фаиза оглушили одним точным ударом и в бессознательном состоянии доставили на городскую квартиру Панкрата. Тот немедленно помчался в город, чтобы лично допросить подозреваемого. Фаиз уже пришел в себя и лежал на полу в наручниках и со связанными ногами, суля захватившим его незнакомцам любые деньги, если они его отпустят. Он уговаривал их по–немецки, по–английски и по–французски. Но, не обученные иностранным языкам, «быки» мрачно молчали. Он попытался выяснить, что они от него хотят, однако никакого вразумительного ответа не получал.

Все вопросы отпали сами собой с появлением Панкрата. Смуглое лицо Фаиза стало пепельно–серым.

Ты кому звонил, подлец? — по–английски спросил его Панкрат, не скрывая злости.

Все расскажу, только пусть меня развяжут и дадут попить, — пролепетал Фаиз.

Оружие у него было? — спросил Панкрат охранников.

— Нет, — ответил старшой, — мы его обыскали. Вот — бумажник, автомобильные права, сигареты, зажигалка и упаковка каких‑то таблеток.

Предусмотрительный Панкрат все внимательно изучил и бросил Фаизу бумажник, положив туда права и сигареты, а таблетки и зажигалку на всякий случай оставил у себя.

Жадно глотая воду из стакана, поданного ему охранником, Фаиз поперхнулся и закашлялся. Видно было, что он полностью деморализован.

Сейчас, сейчас, я все скажу, — жалобно лепетал Фаиз, — только можно мне сначала закурить?

Кури! — милостиво позволил Панкрат. Ему не терпелось поскорее выяснить, кому звонил этот подлый трус.

Фаиз дрожащими руками выудил из пачки сигарету, охранник чиркнул зажигалкой — Фаиз глубоко затянулся.

Так кому ты звонил, сын грязного шакала? — зло спросил Панкрат.

Фаиз еще раз глубоко затянулся, а потом начал:

Звонил я одному страшному человеку. Он живет обычно на собственном острове…

Ты мне тут сказки «Тысячи и одной ночи» не рассказывай, — нетерпеливо перебил его Панкрат. — Как его зовут и на кого он работает?

Фаиз еще раз глубоко затянулся сигаретным дымом и, словно не слыша вопроса Панкрата, сказал с явной грустью:

Был я пару раз на этом острове. Там настоящий земной рай. Такого чудесного острова ни у меня, ни у тебя, Панкрат, никогда не будет… — с этими словами он неожиданно упал со стула на пол лицом вперед.

Охранники бросились к нему. Один искал пульс, другой проверял реакцию зрачков — ребята они были малообразованные и туповатые, но в своем деле опытные.

Мертвый, — с видимым сожалением, констатировал старшой.

Панкрат, читавший в далекой туманной юности немало шпионских романов, знал, что провалившиеся агенты разгрызают ампулу с ядом, зашитую в воротнике рубашки, но с отравленной сигаретой сталкивался впервые.

«Прогресс идет семимильными шагами», — невесело подумал он, а вслух спросил:

Долго он говорил по телефону?

Минуту, от силы полторы, — ответил старшой. — Мы‑то поторопились.

Молодцы! Премия за мной, — сказал Панкрат, а сам подумал: «Судя по всему, он толком ничего и не сообщил тому, что на райском острове».

Оставалось только избавиться от трупа.

Один российский изобретательный химик за большие деньги приготовил для Панкрата некий препарат, превращающий любую живую материю в жидкость.

Отнесите в ванную и там разденьте, — приказал Пакрат, кивнув на труп.

Когда охранники вернулись, он отправился в ванную комнату, там отпер маленький шкафчик, вынул пол–литровую банку концентрированного раствора, вылил его в ванну и пустил из‑под крана тонкую струйку теплой воды. Через полчаса Фаиз окончательно исчезнет с лица земли.

На прощанье он сказал охранникам:

В ванну не залезайте, а то аллергия будет, дома помоетесь.

Они отбывали завтра утром, так что особых неудобств не испытывали.

Прерванное на полуслове сообщение Фаиза привело Широши в состояние полной прострации. Было ясно, что в России готовится какая‑то очередная гнусная провокация. Будет захвачена некая школа, скорее всего, в Чечне или Ингушетии. Но этой информации было недостаточно, чтобы попросить находящегося в Москве Бешеного предотвратить террористический акт.

Широши отлично сознавал, что этой информации вполне достаточно для того, чтобы Говорков сорвался с места и помчался на Кавказ, где он, наверняка, привлек бы к себе ненужное внимание многих враждебных сил, хотя бы тем, что попытался бы что‑то узнать о готовящемся нападении. Эх, если бы точно знать — где и когда должен произойти захват? В этом случае Савелий был бы незаменим и успешен.

Широши долго и мучительно размышлял, сообщать ли Бешеному о звонке Фаиза, но все‑таки пришел к выводу, что лучше этого не делать.

Зная неукротимый темперамент Савелия и его постоянную нацеленность на борьбу со злом, нетрудно было предположить, что, получив от него даже такую неполноценную информацию, Бешеный незамедлительно бросится в бой и подвергнет свою жизнь бессмысленному риску.

Поэтому Бешеный узнал и о взорванных самолетах, и о захвате школы в Беслане из телевизионных новостей, сжимая кулаки в бессильном гневе…

Весной две тысячи четвертого года, обитая в покое и комфорте квартиры Марты, домоправительницы приятельницы Эльзевиры Готфридовны, Бешеный маялся от безделья. Правда, Константин Рокотов, с которым они периодически перезванивались и иногда встречались, нашел своему наставнику тренировочный зал профессиональной Лиги ушу Саньда на Сиреневом бульваре Москвы, расположенном в комплексе Содружества деловых людей. Там имелся и свой ресторан, и помещения для встреч, и даже сауна, которую Савелий с удовольствием посещал после тренировок.

Возглавлял этот комплекс отличный добродушный и весьма гостеприимный армянин, представлявшийся для самых близких друзей Виталиком. Он был отставным офицером, бывшим афганцем и просто отличным парнем. Савелия он принял как родного, никакими расспросами не донимал и всякий раз придумывал для него различные армянские блюда, от которых у Савелия слюнки текли. Достаточно упомянуть о барашке, сваренном в пиве без единой капли воды.

Как говорил Константин: «Мясо буквально тает во рту!» — и сладострастно причмокивал губами.

Бешеный либо ранним утром, либо поздним вечером занимался там по два–три часа, поддерживая форму.

Единственным удовольствием для Бешеного были более–менее регулярные беседы с Эльзевирой, которые для Савелия всегда оказывались интересными и поучительными.

В то время на севере Москвы объявился маньяк, насиловавший и убивавший молодых девушек. Их безжизненные тела находили в речушке с говорящим названием Лихоборка, в зеленом массиве поблизости от гостиницы «Союз» и в Грачевском парке, где когда‑то находилась усадьба графа Грачева.

Возвращаясь домой после тренировок домой, Бешеный внимательно присматривался к темным закоулкам и прислушивался — не потребуется ли какой‑нибудь бедняжке его помощь.

Однажды в темных кустах на берегу печально знаменитой реки Лихоборкн он заметил какое‑то шевеление. Мгновение — и он уже был на берегу. Однако ничего особенного там не происходило — компания мальчишек–подростков, которую точнее всего можно было назвать местной шпаной, развела себе небольшой костерок и попивала пиво вполне мирно.

При виде Савелия они немедленно вскочили и, как по команде, окружили его.

Мужик, дай закурить! — требовательным голосом сказал рослый крепыш, очевидно, предводитель компании.

К сожалению, не курю. Бросил, чего и вам советую, — спокойно ответил Савелий.

Тогда дай денег на пиво и сигареты, — не отставал парень. — Выпивка кончилась и курить сильно охота.

А тебе родители не говорили, что курить вредно? — доброжелательным голосом поинтересовался Савелий.

Он все еще хотел уладить дело с ними мирным путем: при любом раскладе ему вовсе не улыбалось калечить этих пацанов. Но на всякий случай внимательно следил за обстановкой вокруг себя.

Они сами пьют и курят, — ухмыльнулся тот. — Базар кайфа не дает. Гони монету, а то сами отберем. — В голосе предводителя явно прозвучала угроза.

— Хлопотно это! — с задором произнес Савелий и улыбнулся. — Да и некрасиво деньги у прохожих отбирать.

Предводитель мотнул головой. К Савелию потянулось несколько рук. Кто‑то из сзади стоявших попытался его толкнуть, но Бешеный был наготове и чуть заметно увернулся, после чего резко выпрыгнул и мгновенно оказался вне круга, за спинами не успевших обернуться мальчишек. Те, кто стоял к нему лицом, как зачарованные проследили за его чудесным полетом.

Самым разумным было бы теперь как можно быстрее ретироваться, но Бешеный не был бы Бешеным, если бы позволил себе устраниться с поля боя, даже в такой, казалось бы, нелепой ситуации.

Пацаны, он же — Бэтман! Такого трогать — себе дороже, пусть отваливает, — прозвучал среди пацанов чей‑то разумный голос.

Но на кону стоял авторитет предводителя, вожака, который тот терять никак не хотел:

Пусть бабло дает, а то мы ему все ребра пересчитаем! — угрожающе произнес он.

Пацаны, после некоторых раздумий и колебаний, стали медленно вновь обступать Савелия. Демонстрируя серьезность своих намерений, вожак вытащил нож, лезвие которого блеснуло в тусклом свете далекого фонаря.

Бешеный сделал шаг навстречу и ударом ноги ловко выбил нож, а правой рукой нанес несильный удар в известную ему точку в тело предводителя. Парень беззвучно рухнул на землю, и его обездвиженное тело не подавало никаких признаков жизни.

Подростки завороженно остолбенели и молча смотрели на незнакомца.

Тот же разумный голос с затаенным торжеством произнес:

Что я вам говорил? Линять отсюда надо, а то он нас всех перебьет!

Мальчишки, не сводя испуганных глаз с опасного незнакомца, принялись осторожно отступать, а более трусливые из заднего ряда уже побежали прочь.

Стойте, дурни, — негромко приказал Бешеный. — Ваш дружок живой. Часа через два он очнется и придет в себя. А пока отнесите его в какой‑нибудь подвал потеплее, а то воспаление легких получит. На прощанье дам вам один совет — не нападайте такой кучей на одного. Настоящим мужикам это не к лицу, да и стыдно должно быть! — он покачал головой, пытаясь заглянуть каждому в глаза, которые те стыдливо прятали.

После этого Савелий растворился в темноте.

Случай этот оставил у него гнетущее впечатление. Конечно, и его детдомовские подростковые годы не были безоблачными и примерными. И дрались жестоко, и подворовывали, когда есть хотелось. Но чтобы так нагло, целой стаей на одного чужого прохожего? Никогда не было такого беспредела, во всяком случае, в его детстве.

А теперь молодежные компании, ищущие денег не на хлеб, а на пиво или травку, существуют в любом городе и городке, наводя страх на одиноких запоздавших путников. Попадись им какой‑нибудь физически слабый или пожилой человек — такая стая подростков минимум изобьет потехи ради, а то и прикончит, даже не желая этого, как бы случайно. И это самое страшное — их пофигизм. А если им девушка попадется? Даже страшно подумать, что эта злобная банда под воздействием синдрома толпы может с ней сделать…

И ведь делают! Грабят, насилуют, а потом еще и убивают, причем убивают дико, чудовищно. Недаром говорят, что самые чудовищные и беспощадные убийства совершают дети!

Беспризорные подростки–наркоманы, промышляющие кражами и грабежами, несовершеннолетние проститутки, причем обоего пола, околачивающиеся у вокзалов, исчисляются в современной России десятками тысяч.

А государственные мужи, разъезжающие в своих «мерседесах», только твердят о необходимости срочных мер, а все те, кто по долгу службы или по велению души занимается с детьми — учителя и социальные работники, — получают сущие гроши, на которые просто немыслимо прожить. И это в его любимой России, которую он, Савелий Говорков, по прозвищу Бешеный, всегда и везде защищал не щадя себя!

Бешеный рассказал Эльзевире о своей встрече с шайкой подростков и поделился с ней своими мыслями о государственном и собственном бессилии.

Скажите, что я могу сделать для этих пацанов? Почему ими не занимается государство? — вопросил он.

Эльзевира Готфридовна в своем обычном стиле была категорична:

Быдло — оно и есть быдло. Это было и будет в любой стране и в любые времена. Самые сильные чувства у них, как у животных, голод и страх. Страх перед силой. Если страх уходит, быдло становится опасным. Прочитайте‑ка, любезный мой Савелий Кузьмич, историю какой‑нибудь революции на выбор. Кто вкушал ее плоды? Торжествующее быдло и только быдло, возомнившее себя вправе управлять государством. Примеров тому в истории несть числа! Великое множество…

Савелий задумался. Надо и впрямь воспользоваться советом хозяйки стола, пока у него есть свободное время.

А в России, многострадальной России, — продолжала Эльзевира Готфридовна, — самым наглядным примером может служить всенародно избранный первый Президент России — Борис Ельцин — тупое, вечно пьяное, но при этом необычайно хитрое быдло, вообразившее себя не только царем Великой России, а еще и непогрешимым.

У Бешеного была своя точка зрения на первого Президента России, не совпадавшая с резкой оценкой Элизевиры, но возражать ей ему не хотелось, он только заметил:

Но его дважды выбирал народ…

Такое же быдло и выбирало, — тут же безапелляционно заявила Эльзевира Готфридовна. — В тех африканских странах, где традиционно практиковалось людоедство, теперь официально законом запрещенное, избиратели перед очередными свободными и демократическими выборами будущих членов парламента активно интересуются — ест ли кандидат человеческое мясо, или не ест. Если нет, то продался белым и не годится для власти. А уж если да, то, значит, «наш человек» и надо за него голосовать.

Трудно в такое поверить в начале двадцать первого века, — искренне изумился Бешеный.

Уж, не хотите ли вы сказать, что я вас обманываю? — возмутилась Эльзевира.

Конечно же, нет… но…

Никаких но! — перебила она. — У меня точная информация от моих африканских коллег, колдунов и шаманов. Они глубоко убеждены, что мясо детей придает им молодость и увеличивают силу. Много раз и меня уговаривали попробовать, но я человек иной культуры и традиций, в которой использование в пищу себе подобных страшный грех и табу.

Представив себе африканцев, пирующих человеческим мясом, Бешеный ощутил приступ тошноты.

Но что вам до африканцев? У них свои сказки и проблемы. Вы лучше скажите мне, в какой еще стране, кроме России, народ избрал главой государства горького пьяницу? — Эльзевира спросила это спокойно, без злорадства.

Ну, Буш, к примеру, тоже к бутылке прикладывался, о чем откровенно пишут все газеты, — нашелся Савелий, — говорят, он всерьез лечился от алкоголизма.

Вот именно, лечился и вылечился? Самостоятельно захотел и победил свой недуг. В Америке как раз и ценят победителей. А Борису Ельцину и лечиться не требовалось. Для пьющего русского быдла он как раз и был своим в доску мужиком! — воскликнула Эльзевира.

Судя по всему, вы — противница демократии? — со скрытой насмешкой спросил Савелий.

Естественно! — с гордостью ответила Эльзевира. — Я — убежденная монархистка!

Правда? — удивился Савелий, которому до сей поры не приходилось слышать ничего подобного. — А чем вам нравится эта устаревшая форма правления?

И вовсе не устаревшая! — горячо возразила Эльзевира. — Всех, живущих на Земле, в том числе и вас, человека, безусловно, умного и неординарного, оболванили и внушили, что монархия устарела и она отжила свое.

Бешеный слушал ее с заметным недоумением, что не ускользнуло от внимательного взгляда Эльзевиры.

Сейчас попробую вам все объяснить, если вы не прочь немного пофилософствовать.

Конечно, с большим интересом вас выслушаю, — поспешно ответил Савелий.

Для начала ответьте мне на один вопрос: согласны ли вы с утверждением, что не все, происходящее в этом мире, можно объяснить, исходя из рационального, логического взгляда, то есть с точки зрения рассудка? — Эльзевира пристально посмотрела на Савелия.

Бешеный тут же вспомнил занятия с Учителем и согласно кивнул:

Нет сомнения в том, что человеческий разум ограничен.

Превосходно. В таком случае идем дальше. Любая мистическая ортодоксия, то есть традиция, не рациональна: неограниченная власть одного не рациональна; наследственная привилегированная аристократия не рациональна. Таков был порядок, заведенный свыше. Но люди амбициозные и честолюбивые дали волю своему рассудку подвергать критике религию, древний сословный строй и государственные учреждения.

Савелий сел поудобнее.

Они возжелали приложить теорию рассудка к жизни, политической и социальной практике. Все мистическое, наследственное уничтожили. Но так как полного равенства не достигли, ибо оно вообще невозможно, то настало царство торжествующего капитала. Вы, надеюсь, не будете спорить с тем, что люди не равны по своим способностям, уму, таланту, терпению, темпераменту да и по физической силе? — спросила она.

Ну, это же очевидно, — охотно согласился Бешеный.

Вот тут‑то человечество и попалось в хитрую ловушку. — Эльзевира печально усмехнулась.

В какую такую ловушку? — не понял Савелий.

Смотрите сами. За последние полтора–два столетия стало общепризнанным мнение — пусть наиболее умные, шустрые, сильные и твердые занимают ведущие позиции в обществе, богатея…

Ну и что, простите, что перебиваю, в этом плохого? — спросил Савелий.

А то, что это и есть главное оправдание буржуазного строя и капитализма. В ожесточенной борьбе выживает сильнейший, а те, кому вы, милейший Савелий Кузьмич, всю свою жизнь старались помогать, то есть слабые и незащищенные, постоянно гибнут или, проще сказать, вымирают. Иными словами, зря вы старались, — подколола его Эльзевира.

«Вот как она неожиданно завернула», — подумал про себя Савелий.

Но ведь это закон биологического выживания — в тяжелых природных условиях выживают сильнейшие. Они этого достойны, — сказал он вслух.

Но ведь человек чем‑то отличается от животного с его рефлексами; я имею в виду именно человека, а не быдло. Современный российский капитализм самый вопиющий пример антигуманной сущности буржуазного порядка. Вы уверены, что сегодня в России торжествуют и процветают самые достойные или, по крайней мере, сильные?

Не уверен, — мрачно ответил Савелий. — Но разве при царе было лучше?

— Последний русский император был человеком слабым и безвольным, — не отвечая прямо на вопрос, сказала Эльзевира и с откровенным презрением добавила: — Типичный подкаблучник. Но исключения только подтверждают общее правило.

Какое правило? — потребовал уточнения Савелий.

Правило это нигде не записано, но настоящий монарх впитывает его с молоком матери. Это правило высшей ответственности и справедливости. Монарх ответственен перед Создателем, перед чередой своих наследников и перед своими подданными за благополучие державы. Настоящий монарх заботится прежде всего о процветании государства, а не о своем собственном.

А разве выборная власть, президент и парламент, не отвечают перед избирателями? — задал естественный вопрос Савелий. — Их же в следующий раз могут и не выбрать в отличие от сумасбродного царя или императора?

В традиционных демократиях такая опасность всегда существует. Но вы присмотритесь получше к самому механизму выборов. По идее выбор народа должен пасть на самого разумного, самого способного, самого компетентного и честного кандидата, не правда ли? — она хитро прищурилась.

Само собой! — охотно подтвердил Савелий.

Однако, что происходит на самом деле? — задала она риторический вопрос: — На самом деле обычно выбирают того, кто нахальнее сунется вперед. Казалось бы, кандидату требуется хорошее образование, предыдущий опыт добросовестной работы, но в избирательной борьбе эти качества не играют заметной роли. Важнее всего самоуверенность, граничащая с наглостью, в соединении с ораторскими способностями и даже с некоторой пошлостью, чаще всего привлекающей массу голосующего быдла. Взгляните под этим углом зрения на все составы Думы. Много ли там было компетентных и, вообще, государственных мужей?

Бешеный молча пожал плечами. Мол, откуда ему знать — он с этой публикой предпочитает не общаться.

Вам не надоело слушать выжившую из ума старуху? — озабоченно и в то же время кокетливо спросила Эльзевира.

Даже рассуждая о политике, Эльзевира Готфридовна всегда оставалась женщиной.

Савелия это немного позабавило, и он искренне сказал:

Мне, правда, интересно. То, что вы здесь говорите, мне просто никогда не приходило в голову.

— Тогда пойдем дальше. Ясно, что избранные депутаты и назначенные, часто по каким‑то непонятным принципам, министры — типичные временщики. Они уже с самого первого дня осознают, что отведенный им срок предельно короток. Потому‑то и стараются максимально потешить все свои пороки: гордыню, честолюбие, склонность к взяточничеству и откровенному воровству. Кстати, взятки в американском Сенате в девятнадцатом веке были практически официальными. Словом, главная задача избранных народом представителей состоит не в том, чтобы служить пославшим их во власть избирателям, а использовать момент для личного обогащения. Многопартийная демократия всегда сводится к межпартийным интригам и карьерным потугам тех или иных персон. Вы со мной не согласны? — спросила Эльзевира, заметив движение руки Савелия.

Бешеный был вынужден признать, что в ее словах немало справедливого, но только мысленно: не в его правилах было уступать кому‑либо, а потому он сказал:

А разве в империях не существуют министры, губернаторы, другие чиновники, назначаемые верховной властью. Где гарантия, что они будут отвечать высоким требованиям честных и порядочных чиновников?

Гарантий нет, — охотно согласилась Эльзевира. — Но там, где веками существует настоящая элита, у монарха всегда есть реальный выбор между умником и идиотом, порочным типом и человеком безупречной репутации. Вот вы к месту вспомнили биологию. А знаете ли вы, что у всех биологических видов существует настоящая элита?

Догадываюсь, — бросил Савелий.

А вот любопытные факты, которые, вполне возможно, вам не известны. В стае волков действия вожака и нескольких крупных самцов обеспечивают до восьмидесяти процентов общей добычи стаи. Еще нагляднее роль элиты проявляются у перелетных птиц.

И как же?

Вожак и два его «ассистента» ведут в полете клин всей стаи. «Ассистенты» периодически подменяют вожака, давая ему отдохнуть. Теоретически до места зимовки стаю могут довести вожак и один «ассистент». Но если гибнет вожак или оба «ассистента» одновременно, то стая гибнет полностью. Дело в том, что три головные птицы берут на себя основное сопротивление воздуха. И летящие в хвосте стаи молодые или слабые птицы могут вообще еле шевелить крыльями. Стая «тащит» аутсайдеров в воздушном коридоре, создаваемом ее основанием — и вожаком, и его «ассистентами».

Очень интересно, — протянул Бешеный. — Никогда об этом не задумывался, когда в детстве на летящие стаи смотрел и любовался.

В этом смысле вы, Савелий Кузьмич, защищающий слабых и помогавший им, часто с риском для собственной жизни, типичный представитель элиты, — сделала неожиданный для Бешеного вывод Эльзевира. — Так что сами видите, дело здесь не в аристократическом происхождении.

Понятно, — сказал немного смутившийся от такого явного комплимента Савелий. Его излюбленная шутливая фраза сама соскользнула с языка: — Мухтар постарается.

Эльзевира восприняла его шутку серьезно:

Продолжайте в том же духе и старайтесь. А вот много ли таких, как вы, старателей и радетелей, в современной России? — продолжала гнуть свою линию Эльзевира.

Много или мало, не скажу, но точно знаю, что они есть, — убежденно ответил Бешеный.

А есть ли бескорыстные борцы за Россию во власти? — продолжала гнуть свою линию Эльзевира.

Не знаю, — честно признал Бешеный. — Хлопотно это — с властью общаться.

А я уверена, что там подобных вам людей почти нет, — довольно агрессивно заявила Эльзевира. — Сравните доходы людей во власти со среднестатистическим доходом на душу населения — и вам все станет ясно. Вылезшие из грязи да в князи первым делом добиваются личного обогащения. А настоящей элите прежде всего присуща способность жертвовать своими интересами ради интересов государства. Я вас не утомила? — озабоченно спросила Эльзевира.

Что вы, мне очень интересно, — вовсе не из вежливости успокоил словоохотливую собеседницу Бешеный.

Он понимал, что Эльзевире не хватает общения и она жаждет поделиться своими мыслями и знаниями, что ему, во всяком случае, полезно.

— Тогда возьмем несколько примеров из истории, — теперь голос Эльзевиры звучал, как у учительницы перед внимательно слушающим классом. — В трагической для конфедератов битве при Гиттисберге во время Гражданской войны в США из двенадцати бригадных генералов–южан, участвовавших в сражении, семеро были убиты, а пятеро — тяжело ранены. Ни один не остался невредимым.

Что‑то я не понимаю… — начал было Савелий, но Эльзевира его прервала:

Слушайте дальше — и все поймете! Так вот, это было в США, а в знаменитом английском десанте в Галлиполи во время Первой мировой войны первая штурмовая рота целиком состояла из добровольцев — представителей высшей британской знати и королевской фамилии. Аналогичные примеры есть и в русской истории. Зачем далеко ходить? В Бородинской битве на поле брани полегло великое множество потомков древних русских родов и даже член царской фамилии Грузии — князь Петр Багратион. А можете представить, чтобы Гайдар, Касьянов, Чубайс или, не к ночи будь помянуты, Абрамович с Ходарковским могли пожертвовать собой ради блага России? — в глазах Эльзевиры промелькнуло нечто озорное.

Бешеный не мог ничего ответить, в чем честно и признался, пожав плечами:

Не знаю… — но тут же добавил: — …сомневаюсь!

— Вот то‑то и оно, — с видимым удовлетворением

Эльзевира подвела итог: — Быдло остается быдлом, независимо от того, каким богатством или должностью оно, по случаю, обзавелось. Сегодня быдло уверенно захватывает власть над миром. В США ситуация не лучше. Разве в Ираке воюют дети сенаторов и конгрессменов? В американскую армию идут сыновья и дочери бедняков, чтобы заработать денег…

Но права человека в демократическом обществе более защищены, нежели при абсолютной монархии, разве не так? — задал очевидный для себя вопрос Савелий.

Полная чушь! — горячо возразила Эльзевира. — Конечно, по закону теоретически любой гражданин США может подать в суд на правительство страны и даже выиграть процесс, но для этого потребуются умелые адвокаты, час работы которых стоит от четырехсот долларов и выше. Так что бедный человек, права которого попираются, защитить их никогда не сможет. В так называемых демократиях говорить надо не о правах человека, а о правах денег. Настоящий же монарх всегда добр и милосерден к своим подданным.

Савелия давно занимал один вопрос, и тут он решил, что настал подходящий момент его задать:

Вы, дорогая Эльзевира Готфридовна, как и наш общий друг, терпеть не можете Америку и критически относитесь к современной России, но почему‑то живете здесь, а не, скажем, в горах тихой и благополучной Швейцарии?

Ваше любопытство вполне естественно, — не обиделась Эльзевира, — и я его, надеюсь, удовлетворю. Назову вам три главные причины. Во–первых, на Западе, в той же Швейцарии, мне вряд ли бы удалось вести тот скромный неприметный образ жизни, что я веду здесь. Тут в силу разных обстоятельств я мало кого интересую. На Западе все было бы наоборот. По счастью, никто точно не знает, где я обитаю. Отдельные личности искали меня даже в Тибете. В тех же Швейцарский Альпах меня обязательно нашли бы, и мне пришлось бы жить в постоянном свете софитов и в объективах теле- и фотокамер, а я этого терпеть не могу. Вторая причина — наш общий друг. Его интересы лежат в России, и я ему, чем могу, помогаю.

У Бешеного давно вертелся на языке вопрос об отношениях Эльзевиры и Широши, которые были для него загадочны, но он сдержался.

Однако Эльзевира, как будто бы прочитав его мысли, лукаво взглянула ему прямо в глаза и, как ни в чем не бывало, спокойно продолжила:

Третья причина в том, что я, как и наш друг, продолжаю верить в Россию. В ней есть нечто, до сих пор никем не познанное, мистическое. Был такой забавный человечек, Рене Генон, французский философ, я его немного знала. Он считал, что существует изначальная, единая сакральная Традиция, «совокупность Богоданных откровений», которая лежит в основе всех эзотерических школ всех традиционных религий. Думаю, в том, что действия очень многих россиян не поддаются никаким рациональным объяснениям, и кроется ее великая пророческая и жизненная сила.

Савелий слушал с большим интересом, как бы впитывая все мысли и слова этой удивительной собеседницы.

— Запад, особенно, англо–саксонский, рационален, вполне исчисляем и предсказуем. В протестантской церкви, в отличие от православной, нет веры в чудо. А ведь чудеса встречаются, и довольно часто, — она с усмешкой глянула на Савелия. — Уж с этим‑то и вы спорить не станете…

Савелий промолчал. Больше, чем всевозможные чудеса, его в настоящее время занимал маньяк, который, несмотря на все усилия доблестной московской милиции, не перестал творить свое черное дело. Продолжали пропадать молодые девушки, тела которых, избитые, истерзанные и изрезанные, продолжали находить в укромных уголках северо–запада столицы.

Уцелела только одна, изнасилованная и жестоко избитая, пострадавшая девушка. Негодяя спугнули две влюбленные парочки, и он просто сбежал, не успев закончить свое гнусное дело.

На основании показаний спасшейся девочки был создан фоторобот преступника, опубликованный в газетах и показанный по телевидению.

Почерк всех преступлений был всегда одинаков. Маньяк, выглядевший вполне безобидно и благопристойно, подсаживал девушек в свою машину у метро «Речной вокзал», по дороге придушивал жертву шарфом, потом насиловал, избивая и нанося многочисленные раны острым ножом.

Бешеный поставил себе цель обезвредить этого зверя и теперь каждый вечер выходил на охоту. Но маньяк будто почувствовал, что ему противостоит грозный противник, и затаился.

Савелий, словно дозорный, обходил все глухие места района, но все было безрезультатно. Во время своих поздних вылазок он одевал вязанную шапочку и потрепанную куртешку, купленную по случаю в магазине секонд–хенд. В сочетании с трехдневной щетиной на лице он выглядел если не откровенным бомжем, то человеком, у которого денег нет и не предвидится. Так что у тех, кто желал разжиться, напав на одинокого прохожего, он никакого интереса не вызывал.

В ходе своих странствий Говорков досыта насмотрелся на алкоголиков и наркоманов, бомжей и проституток обоего пола. Не то, чтобы он не знал о существовании социального дна — оно есть в любом крупном городе мира, — но его неприятно поразило количество оказавшихся на обочине жизни людей.

Проскитавшись безрезультатно недели две, Бешеный сознательно сузил круг своих вечерних прогулок. Каждый вечер, часов в десять, он околачивался у метро «Речной вокзал», там, где у остановки автобусов стоят машины, водители которых «подметают асфальт», то есть оказывают транспортные услуги тем, кто может себе позволить не толкаться в автобусах.

Бешеный бесцельно бродил в толпе, надеясь уловить и прочитать мысли маньяка. Однажды у шедшего навстречу парня он прочитал мощный сексуальный позыв. Савелий немедленно последовал за ним. Парень остановился у ларька, покупая сигареты, потом пошел к машине.

Бешеный, соблюдая дистанцию, шел за ним. Более точно прочитать мысли парня мешали мельтешащие люди и расстояние, отделявшее объект и Бешеного.

Парень еще только отпирал свой «жигуленок» пятой модели, как к нему подбежала девушка, явно незнакомая. Она что‑то сказала парню, но Савелий не расслышал из‑за шума подкатившего к остановке большого автобуса–кишки. Он заметил только, что парень кивнул в знак согласия и девица вспрыгнула в машину.

Нельзя было терять времени. Бешеный подбежал к ближайшей машине, ожидавшей пассажира, и сказал водителю средних лет, плотному и усатому, по виду кавказцу:

Едем за вон теми «Жигулями»!

Тот ничуть не удивился и, выруливая на Ленинградское шоссе, спросил с заметным акцентом:

За дочкэй слэдышь или за любовницэй?

Савелий, не отвечая на вопрос, вытащил из кармана красную, с золотым тиснением «МВД России» книжечку, которой его в незапамятные времена снабдил генерал Богомолов, чтобы лишний раз не разбираться с милицией. Раскрыв ее, он сунул водителю под самый нос.

Понятно, — грустно произнес кавказец и засопел от недовольства.

Не волнуйся, я заплачу, — успокоил его Савелий.

Вах, оказываэтся и в милиции эсть порадочнэе луди! — воскликнул заметно повеселевший кавказец.

Порядочные люди везде есть! — веско заметил Бешеный. — Тебя как зовут?

Тофик. Но жена у мэна русский, дитэй двоэ. Рэгистраций имээтца. Хочешь, началнык, паспорт покажу?

Я паспорта не проверяю. Других дел хватает, — отмахнулся Савелий.

На хорошей скорости они проехали Химки.

Слушай, началнык, а может они в Твэр эдут? — забеспокоился Тофик.

Не думаю, — бросил Савелий.

На правой стороне дороги высились современные дома, а по левую сторону росли большие деревья, под сенью которых и остановилась машина, за которой они гнались. Бешеный бросил на сиденье пятисотрублевую купюру, и кавказец быстро слинял прочь.

Савелий помчался к машине, из которой никто не выходил: даже габаритные огни были погашены.

Бешеный осторожно заглянул внутрь, готовый в тот же миг разбить стекло и схватить мерзавца. Но картина, представшая его взору в салоне, полностью не соответствовала тому, чего он ожидал увидеть.

Парень, блаженствуя и закрыв глаза в полной истоме, откинулся на спинку, а голова девицы ритмично двигалась от его коленей вверх–вниз, иногда ударяясь о руль.

«Вот идиот!» — мысленно выругал себя Бешеный.

Он все‑таки дождался в отдалении того, как девчонка выпрыгнула из машины и быстрыми шагами направилась к близлежащим домам.

Мотор машины заработал, она развернулась и двинулась вперед.

Савелий поднял руку. «Жигуленок» притормозил.

— Если в Москву, садись, подброшу, — опережая Савелия, пригласил водитель.

В Москву, в Москву, — подтвердил Бешеный.

— Чего так поздно? Небось, от бабы едешь? —

только что ублаженный парень хотел общаться с севшим незнакомцем.

— Не, друзей навещал, — неопределенно буркнул Савелий.

Он ухмыльнулся: давно ему не приходилось оказываться в такой дурацкой ситуации — ложная тревога, потеря времени и еще этот безобидный трепач–водитель.

А у меня, знаешь, какая история приключилась, — спешил тот поделиться со случайным попутчиком. — Купил я сигарет у Речного, домой намылился ехать: я же на Фестивальной улице живу, а тут девчонка подбегает, отвези, просит, в Зеленоград. Я ей: сколько дашь? Она: не дам, а возьму. Я сперва не понял — чего, спрашиваю, возьмешь? А она говорит, как чего? В рот твоего «мальца» возьму! Ха–ха–ха, прикинь, что предложила? Тут‑то я и понял! Смотрю — губешки у ней пухлые, рабочие. А я с бабой уже три дня не был. А что, думаю, поеду, пусть отчмокает по полной. Ты знаешь, классно она это делает. Я и телефончик на всякий случай записал. Хочешь, с тобой поделюсь?

Парень, казалось, был готов поделиться своим удовольствием со всем миром.

Спасибо. Женатый я. Да и машины нет, чтоб ее в Зеленоград катать , — сказал чистую правду Савелий.

Парень довез Бешеного до дома и, с некоторым удивлением получив пятьсот рублей, в приподнятом настроении от удачного вечера отправился почивать.

Савелий, естественно, не посвятил Эльзевиру в подробности происшедшего с ним, однако пожаловался ей по–дружески, что проклятый маньяк пока неуловим.

Давайте попробуем давний подарок нашего общего друга Феликса, — предложила вдруг Эльзевира.

Савелий тут же вспомнил чудной прибор в форме глаза, который помог установить личность таинственного убийцы, оказавшегося Аристархом Молокановым.

— А хватит ли у нас двоих энергии эту штуку активизировать? — спросил озабоченный Савелии, припоминая, каких усилий стоило им троим, включая и Широши, привести этот чудесный прибор в действие.

— Кто нам мешает попробовать? — задала риторический вопрос Эльзевира.

Она уже открывала крошечным ключиком хорошо замаскированный сейф в стене гостиной. После чего Эльзевира достала из него старинный, тяжелый, резной, из слоновой кости ларец, который отомкнула другим ключиком, вынула оттуда серебристый предмет, напоминающий анатомическое строение человеческого глаза.

— «Око АхураМазды» помогало нам с Феликсом сотни раз, — твердо заявила она. — Ему очень повезло, что он наткнулся на него много лет назад, в антикварной лавке в Челси. А потом нашел в библиотеке своего предка, сэра Квентина Макфея, описание и руководство. В таких, только внешне случайных совпадениях проявляется высшая закономерность, — торжественно заключила она.

Савелий ничего не ответил, внимательно за ней наблюдая и точно повторяя ее движения.

Эльзевира встала над «Оком» так, чтобы обе ее руки расположились над двумя концами прибора.

Савелий занял такую же позу с другой стороны, напряг все мышцы, сосредоточился, наклонил голову, сконцентрировал всю свою внутреннюю энергию, будто готовясь поднять какую‑то тяжелую ношу.

Эльзевира Готфридовна своим низким голосом забормотала древние заклинания, полученные от Широши. Прошло минут пять, пока «Око» засветилось, в комнату хлынул жар, помещение покрылось каким‑то странным свечением, а воздух стал густым и тяжелым. После этого Эльзевира поставила перед «Оком» фоторобот маньяка, вырезанный из газеты, и продолжала бормотать на непонятном Савелию языке, иногда громко выкрикивая, а иногда переходя на еле слышный шепот.

В глубине «Ока» появились какие‑то туманные очертания. Постепенно изображение обретало необходимую четкость. Замелькали лица мужчин средних лет, отдаленно напоминающих изображение фоторобота.

Савелий внимательно изучал череду этих лиц.

— «Око», по преданию, принадлежавшее верховному божеству зороастрейцев Ахура Мазде, было величайшей ценностью жрецов. Оно помогало им провидеть будущее, толковать прошлое и находить преступников–убийц в настоящем, когда «Оку» предъявляли останки жертвы, — вытирая батистовым платочком с монограммой пот со лба, пояснила Эльзевира. — А мы ему, то есть «Оку», жертву показать не можем. Задание может быть ему не понятно. Кроме того, я ведь не знаю арамейского, а просто, как попугай, повторяю заученные слова и интонации заклинания, которое Феликс нашел в архиве сэра Квентина, своего предка.

Как раз на этих словах чередование лиц прекратилось. «Око» сфокусировалось на человеке, очень напоминающем фоторобот из газеты. Мужчина средних лет шел по улице, держа за руку девочку лет пяти.

Бешеный немедленно напрягся, но «Око» показало, как они зашли в булочную, потом в подъезд дома, без приключений поднялись на лифте.

«Око» своим чудесным взором проникло и сквозь стены шахты лифта. Мужчина с девочкой, с аппетитом поедавшей коржик, вошли в квартиру, где их радостно встретила пожилая женщина, скорее всего, бабушка девочки.

Савелий подумал, что картинки, появляющиеся в «Оке», очень напоминают съемки скрытой камерой.

И, словно в подтверждение этому, в «Оке» крупно появилось очередное лицо, похожее на фоторобот. Человек спокойно двигался в толпе, потом сел на автобус, проехал несколько остановок, вышел, зашел в подъезд, поднялся на лифте и открыл дверь в квартиру, где его к обеду или ужину ждали молодая женщина и мальчик лет десяти.

«Око» показало, как человек с аппетитом ест, а потом вместе с женщиной смотрит телевизор.

Все без толку! — с досадой произнес Савелий.

«Око» не виновато, — возразила Эльзевира. — Мы не можем точно сформулировать задачу.

Тогда надо его отключить, — нетерпеливо бросил Бешеный, — чего понапрасну силы тратить?

Останавливать «Око» я не умею. «Око» гаснет само, когда иссякнет энергия, которую мы ему передали, — охотно объяснила Эльзевира.

И тут «Око», будто уловив неудовольствие вызвавших его к жизни людей, уперлось в кусты на берегу какого‑то водоема. В кустах явно что‑то происходило, но из‑за темноты видно было плохо. Через некоторое время возня прекратилась, и из кустов показалась высокая фигура — мужчина в куртке. Шея была замотана длинным шарфом.

Смотрите, у него в руке нож! — с тревогой воскликнул Савелий, вскакивая с места.

Вижу, — придвигаясь ближе к «Оку», сказала Эльзевира.

И тут, как назло, изображение стало бледнеть.

Кончается энергия, — сухо констатировала Эльзевира.

«Око», перед тем как погаснуть, показало освещенное многоэтажное здание, которое Бешеный легко узнал:

Господи, да это же гостиница «Союз»! — воскликнул он.

Именно на берегу этой заводи, отходящей от канала имени Москвы и расположенной между гостиницей и военным санаторием, месяц назад было найдено избитое и изрезанное тело двадцатилетней приезжей из Рязани, промышлявшей в Москве уличной проституцией.

«Око» погасло. Оно все‑таки принесло пользу. Савелий все же разглядел хотя и бледное изображение маньяка, его облик, повадки и движения, а главное — запомнил его руки, державшие нож, — с крупными, сильными пальцами.

На следующий вечер Бешеный отправился на традиционное дежурство к метро «Речной вокзал». То, что он бесцельно околачивался там каждый вечер часов с десяти вечера и до закрытия метро, могло бы привлечь внимание местной милиции да и продавцов палаток и ларьков, но этого не случилось.

Тут необходимо напомнить Читателю об одном даре, которым наделил своего любимого ученика Говоркова Савелия Учитель. С помощью определенных энергетических усилий Бешеный мог не то, чтобы превращаться в человека–невидимку, но как бы не привлекать внимание окружающих своим присутствием или действиями.

Во время своих ежевечерних вахт он иногда от безделья развлекался — возьмет, к примеру, с лотка пару апельсинов и отойдет с ними в сторону. Постоит немного и обратно положит. Ни продавщица, ни ее покупатели никогда ничего не замечали.

В один из вечеров Бешеный, уже несколько недель настраивавший себя как чувствительный локатор на этого изверга, вдруг почувствовал: «Он здесь, на площади!»

В ожидании пассажиров на площади перед метро стояло семь машин. Ноги сами понесли Савелия к светлой «девятке».

Мужик, в «Шереметьево» не подбросишь? Жену встретить опаздываю! — спросил Савелий. — Любые деньги заплачу.

Руки, те самые руки, что он успел разглядеть в «Око», с длинными крепкими пальцами, спокойно лежали на руле. Горло было обмотано длинным шарфом.

В «Шереметьево» не поеду ни за какие деньги, — неожиданно тонким голосом ответил водитель.

Плачу сто баксов! — упорствовал Бешеный.

Откуда они у тебя? — с нескрываемым презрением поинтересовался водитель. — Обменник, что ли, ограбил?

Бешеный и вправду не походил на человека, который мог заплатить за поездку сто долларов.

Вон сколько машин стоит. Пойди с ребятами поговори. Они тебя отвезут, — маньяк не скрывал желают отделаться от Савелия как можно скорее, — а я друга жду…

«Знаем мы, какого друга ты ждешь, падла!» — подумал Савелий, отходя от машины.

Дело теперь было за малым — осталось взять изверга на месте преступления…