Иллюзии

Глава 30

Лос-Анджелес

7 октября 1994 года

Чейз полагал, что вся правда была открыта и что все путешествия его сердца закончились. Во второй половине июля, после воскрешения «Морской ведьмы», он отправился в плавание, полагая, что единственным путешествием в его жизни будет одиночное плавание вокруг света.

Чейз не сомневался, что на этот раз он совершит кругосветное путешествие. Темный дар зла, который всегда посылал ему команду вернуться, сейчас молчал, чувство вины за страшные убийства, совершенные его братом-близнецом, перестали мучить Чейза после того, как он расстался с Джиллиан.

На протяжении нескольких недель Чейз игнорировал невидимую силу, умолявшую его вернуться. Это сердце, думал он, его разбитое одинокое сердце, отчаянно умоляет его вернуться к Джиллиан, к счастью и к любви. Чейз отмахивался от этого невидимого зова, полагая, что со временем он утихнет, но чем ближе он подплывал к южнотихоокеанским аквамариновым водам, тем мощнее эта сила звала его домой, ее зов становился все громче, приказывая ему вернуться, потому что все еще существовала смерть, требующая мщения, и убийство, которое надо было раскрыть, и убийца, которого требовалось обезвредить. С невероятным, мощным упорством, которое нельзя было больше игнорировать, невидимая сила внушала ему, что убийцей был не его близнец. С невероятной, но мощной ясностью Чейз понял, что невидимый голос, который призывает его вернуться, принадлежит призраку его брата, испытывающему мучительную боль оттого, что его так ужасно оклеветали.

Невероятно? Нет, на самом деле нет, потому что, несмотря на неопровержимые доказательства, были улики, которые указывали на то, что Виктор Кинкейд не был серийным убийцей. Правда, он с самоуверенной, а возможно, с беззаботной жестокостью разрушил надежды любящего сердца Джиллиан. Это уже само по себе было непростительным преступлением.

Но это не делало его душителем гитарной струной.

Чейз Карлтон знал серийных убийц. Они не были добры к животным. Серийный убийца не стал бы спасать брошенного голодного щенка, а главное — это невинное существо никогда бы не прониклось к нему беззаветной и преданной любовью.

А смерть во время пожара Виктора и Рейчел Кинкейд? Возможно, это просто трагический несчастный случай, а не начало будущего необъяснимого зла?

А смерть светлого брата? Тоже несчастный случай или, как предположил Брэд, самоубийство? Может быть, его брат, получив удар по голове, упал на палубу «Морской богини» и потерял сознание, а придя в себя, принял решение закончить свою жизнь в ласковой пучине моря? Но если Виктор Чейз Кинкейд выбрал смерть, то скорее всего из-за того, что он довел Джиллиан до такого состояния, когда ей захотелось от него уйти, но отнюдь не из-за угрызений совести за убийства пятерых женщин. Серийные убийцы не испытывают угрызений совести и уж тем более не убивают себя.

Душителя гитарной струной пока не нашли. Убийца разгуливает на свободе, довольный собой, а призрак Виктора Чейза Кинкейда испытывает невероятные мучения, умоляя своего брата отомстить за все ужасы, выпавшие на его долю.

Невидимый голос посылал обещание: «Если ты восстановишь справедливость, если ты докажешь, что я не монстр, каким меня считают все, тогда ты получишь право просить женщину, которую любишь, тебя простить…»

«Морская ведьма» приплыла в залив Марина-дель-Рей седьмого октября, в пятницу, в третьем часу пополудни. Чейз умело ввел ее в бухту, пришвартовавшись рядом с «Морской богиней». Забросив канат с крюком на вторую яхту, чтобы ее не отнесло волной, Чейз перебрался на палубу «Морской богини» и прошел до того места, где несколько месяцев назад стоял его брат.

Он затаил дыхание, ожидая на этот раз почувствовать тепло, а не лед, сердечное приветствие брата, который наконец смирился со своей смертью и больше не препятствовал счастью своего близнеца, лишь умоляя его восстановить его доброе имя.

Но то, что пришло к Чейзу, было именно льдом, уже во второй раз беспощадно сковавшим его тело и угрожавшим смертью. Чейз не хотел умирать и, приложив все силы, заставлял свой руки и ноги двигаться, а заледеневшее сердце биться, но ему нужно было нечто большее, чем физическая сила и воля, чтобы победить невероятную силу зла, проникшего в его мозг.

И то, что Чейз нашел, что пришло к нему, словно Бог услышал его мольбу о пощаде, было самым мощным оружием из всех, что создал человек: в его скованное льдом сердце проникли воспоминания о любви, о любви к ней… о ее лучистых изумрудных глазах, которые однажды уже спасли его от смерти на этой палубе. Теперь Джиллиан предстояло спасти его во второй раз. Лед таял медленно, скупо, как и в первый раз, но все же таял. И когда наконец он растаял окончательно, Чейз попытался осмыслить то, что с ним случилось.

«Неужели тебе не ясно? — насмешливо нашептывал чей-то голос. — Твой брат — убийца. Отрицать очевидное неразумно, это глупая мечта глупого сердца, ты просто очень хочешь найти дорогу к сердцу Джиллиан, разве не так?»

«Нет! — Этот голос пришел из светлых глубин его существа, отчетливый, на удивление уверенный, несмотря на то что только что ему грозила смерть. — Виктор Чейз Кинкейд не душитель гитарной струной. Подчинись своему инстинкту… своему дару… своему опыту».

За время долгого возвращения в Лос-Анджелес Чейз тысячу раз повторял в уме свой план.

Доплыть до залива.

Постоять на палубе «Морской богини».

Взять напрокат машину и доехать до Белэр — нет, не в Клермонт, а в отель «Белэр».

Позвонить Джеку и договориться с ним о встрече, чтобы еще раз просмотреть дело душителя гитарной струной.

Позвонить Джиллиан.

Таков был план Чейза, и даже то, что случилось на палубе «Морской богини», не заставит его ни на шаг отступить от него. Он будет следовать ему неукоснительно, постепенно подбираясь к тому, о чем он так мечтал и чего так страшился: снова услышать ее нежный Голос.

Было почти пять часов вечера, когда он переступил порог отеля «Белэр». Забронировав номер, он позвонил в офис Джека. Ему ответили, что лейтенанта нет на месте, но ожидают, что он вернется через час. Чейз оставил свои координаты и повесил трубку.

— Привет. Я воспользовалась случаем, чтобы… — Стефани, не закончив фразы, уставилась на подругу. — Ты подстригла волосы?

— Сегодня, возвращаясь из школы.

— Потрясающе, — выдохнула Стефани, рассматривая новую прическу Джиллиан. Темно-рыжие волосы были подстрижены очень коротко: пышная блестящая шапка огня, подчеркивающая нежный овал ее лица, оттеняющая изумительные изумрудные глаза. — Очень по-взрослому, — заключила Стефани, не переставая восхищенно улыбаться.

— Мне уже давно пора повзрослеть, Стеф.

— Наши девичьи мечты ушли в прошлое. Стать взрослой еще не означает перестать мечтать о романтике.

Джиллиан ответила ей ласковой улыбкой. С романтикой покончено навсегда. Она это знала. А с мечтами? Нет, решила она, продолжая улыбаться. У нее есть одна мечта, чудесная мечта, которая зреет внутри ее.

Она не случайно подстригла сегодня волосы. Это было символом того, что она наконец почувствовала себя взрослой. Сегодня началась ее новая жизнь, и с этого момента она сделает все, чтобы ее ребенок появился на свет. Она не позволит никому убить зарождающуюся в ней жизнь, как это произошло четыре года назад… в такой же вечер… и в то же время.

— Оставляю романтику тебе, Стеф. Почему бы нам не пройти в гостиную и не поговорить о твоей свадьбе и медовом месяце?

— Опять? — удивилась Стефани.

— Опять, — кивнула Джиллиан, сверкнув глазами.

— Хорошо, — улыбнулась Стефани, следуя за Джиллиан и Энни в гостиную. Но когда они уселись на диван, Стефани, вместо того чтобы снова приступить к обсуждению предстоящей через восемь дней свадьбы, заявила: — Сначала мне надо кое-что сказать тебе, Джилл.

— Звучит слишком серьезно.

— Это именно так. Есть нечто очень важное, в чем я должна была давно тебе признаться. Просто у меня до сих пор не хватало на это мужества.

— Что же это, Стефани?

— Я должна извиниться за то, что бросила тебя.

— Бросила меня? — удивилась Джиллиан. — Когда же ты меня бросила?

— В больнице, после несчастного случая. Я пыталась поговорить с тобой, но чем больше я пыталась, тем больше заикалась. Мое заикание становилось все сильнее и, испугавшись, что я окончательно замолчу, я перестала навещать тебя за три дня до твоего отъезда в Сан-Франциско. — Стефани видела на лице подруги безмерное удивление. — Неужели ты этого не помнишь? Может, ты меня не слышала?

— Я слышала тебя, Стефани, — призналась, помолчав, Джиллиан. — Но я предпочла не отвечать тебе. Я винила себя за случившееся, за то, что попросила мать отвезти меня в ту штормовую ночь, а когда вина стала для меня слишком невыносимой, я переложила ее на твои плечи, обвиняя тебя в том, что ты сама не приехала ко мне и что твоя мать оказалась слишком эгоистичной, чтобы привезти тебя к нам. Сейчас я понимаю, что в этом не было логики, но в то время я этого не понимала. — Джиллиан уже не могла остановиться и решила признаться во всем. — Я слышала, как ты заикаешься, Стеф. Я знала, что ты пытаешься помочь мне, утешить, но мне было так больно, что хотелось сделать больно и тебе. Ты не убежала от меня. Это я тебя прогнала. Это мне надо извиняться за все эти годы, но у меня никогда не хватало мужества. Вот почему я написала «Путешествия сердца». Таким образом я принесла тебе свои извинения.

— Причина, по которой я в первый раз отказалась от этой роли заключалась в том, что я думала, тебе бы очень не хотелось, чтобы прекрасную роль получило столь неблагодарное существо, как я.

— О, Стефани, мне так жаль.

— Это я должна сожалеть.

— Нет. То, что я сделала, ужасно жестоко.

— В тебе нет ни капли жестокости, Джилл. Я поступила так из-за трусости.

— Ты не трусиха, Стеф.

— Не лучше ли нам прекратить этот разговор? — улыбнулась Стефани.

— Да. — Джиллиан улыбнулась в ответ, но затем серьезно проговорила: — Спасибо.

— Спасибо тебе. А сейчас давай сменим тему. — Стефани хотела вернуться к разговору о новой прическе Джиллиан, но, заметив нерешительность на ее лице, спросила: — В чем дело?

— Брэд просит меня выйти за него замуж.

— Брэд? Не понимаю…

— Я тоже не понимаю. Мы всегда были с ним друзьями, и он всегда меня защищал. Я понимаю, что означает это предложение: он хочет и дальше меня защищать, но при этом я всегда должна быть рядом с ним.

— Ты уже обсуждала с ним его предложение?

— На прошлой неделе, когда он сделал его в первый раз. Я была удивлена и, естественно, ему отказала. Брэд потратил целых два часа, убеждая меня, что он делает мне предложение от всего сердца и я должна над ним серьезно подумать.

— И ты подумала?

— Он будет здесь в течение часа. Сегодня вечером мы идем на премьеру в Уэствуд, но сначала он хочет получить ответ.

— И что ты ответишь?

— По-прежнему — нет.

— Из-за Чейза Карлтона, — произнесла Стефани, впервые назвав имя, которое Джиллиан отказывалась произносить в последние три недели.

«Из-за Чейза, из-за его ребенка, и, хотя мне нравится Брэд, я не люблю его, потому что я все еще люблю и всегда буду любить…» Джиллиан отогнала от себя эти мысли.

— Ты получила от него какое-нибудь известие?

— От Чейза? Нет, и не ожидаю получить. Перед его уходом я ему заявила, что он даже хуже, чем его брат.

— Ты сама в это не веришь, Джилл, и не сомневаешься, что он тоже в это не верит. Однако, как мы только что выяснили, честные признания помогают людям понять друг друга, и, я думаю, ты должна с ним поговорить. Джек будет счастлив помочь тебе его разыскать. Ведь вы любите друг друга.

— Да, я была в него влюблена. — «Гораздо сильнее влюблена в него, чем когда-то в его брата». — Но для него это было сплошное притворство. Он считал меня убийцей.

— Считал до того, как встретил тебя, а потом уже нет. Джилл, ведь я видела, как он смотрел на тебя в тот вечер за обедом… и после несчастного случая. Он любит тебя так же сильно, как и ты его.

— Я не буду пытаться его найти. — «Пока не буду, но когда-нибудь…»

— Но ты по крайней мере не выйдешь замуж за Брэда?

— Нет. — При упоминании этого имени Джиллиан с беспокойством посмотрела на часы. — Полагаю, мне уже пора вылезти из джинсов и надеть подходящее для премьеры платье. — «И для отказа от замужества. Брэд — друг. Он поймет. Возможно даже, он вздохнет с облегчением». Она посмотрела на собаку, лежавшую у ее ног, и сказала: — Мне пора увести Энни из дома.

— Из дома? Почему?

— Потому что Брэд и Энни в ужасных отношениях. Он всегда говорил, что мы ведем себя глупо по отношению к ней, и она, кажется, чувствует это, поэтому мне лучше увести ее, пока он будет здесь.

«Еще одна причина не выходить замуж за Брэда», — подумала Стефани.

— Энни до сих пор не выходит через собачью дверь? Что могло ее так напугать? Она даже предпочитает оставаться снаружи, лишь бы не входить в эту дверь.

Посмотрев на собаку, которая встрепенулась при звуке своего имени, Джиллиан проговорила:

— Она останется на улице, но будет жалобно выть. Будешь, Энни? Да, будет.

— У меня идея! — заявила Стефани. — Почему бы мне не прогуляться с моей любимой собакой по пляжу?

— Правда? Ты этого хочешь?

— Очень хочу. Я приведу ее домой после того, как вы с Брэдом отправитесь в театр. Оставь мне ключ, и я ее впущу.

— Тебе не нужен ключ. Я оставлю дверь кухни открытой. Может, мне удастся отказаться от театра. Если он согласится пойти один, то, когда вы с Энни вернетесь, я буду здесь.

— И если ты захочешь, мы можем вместе пообедать.

У Джиллиан вдруг появилась надежда, что Брэд не обидится, если она останется дома. Это была не просто надежда, а уверенность: если она останется дома со своей лучшей подругой — и будущей крестной матерью своего ребенка — в этот роковой для нее день, когда стрелки часов начнут приближаться к семи, то стрелки минуют этот час без всяких кошмаров, трагедий и потерь.

— Это было бы чудесно, Стеф.

— Не так уж это и чудесно, Джилл. Я собираюсь вернуться к разговору о Чейзе Кинкейде. И как бы ты ни злилась, тебе не увести меня от этой темы. Я никогда больше тебя не брошу, Джиллиан. Никогда, что бы ни случилось.

— Боже мой, что ты сделала со своими волосами?

Джиллиан нахмурилась, услышав недовольство в его голосе.

— Тебе не нравится?

Брэд улыбнулся легкой ободряющей улыбкой.

— Я просто удивлен, только и всего. Конечно, это стильно, и ты выглядишь очень красивой. — В его глазах засветилась нежность, но они тут же стали серьезными, когда его взгляд упал на ее уши. Раньше они всегда были закрыты длинными роскошными волосами. Но сейчас они были выставлены напоказ и казались голыми. — Ты должна снова носить серьги.

— Да, — кивнула Джиллиан и нахмурилась. Она не носила серьги со дня отъезда Чейза Карлтона, с того самого дня, когда она сняла подаренные им жемчужины. — Я знаю.

— Ты должна выкинуть все серьги, которые он — они оба — дарили тебе, и позволь мне всю мою оставшуюся жизнь покупать тебе новые, начиная с тех, которые подойдут к твоему обручальному кольцу, придуманному мною.

— Брэд…

— Как я понимаю, твой ответ все еще «нет»? Хорошо, Джиллиан. Я все понимаю. Еще слишком рано. Я выжду некоторое время, прежде чем снова начать этот разговор.

— Дело не во времени, Брэд. Просто было бы несправедливо давать тебе надежду. Я очень хорошо к тебе отношусь…

— Ты любишь меня.

— Да, конечно. Ты мой самый лучший друг. Ты всегда был рядом со мной, защищал меня, зализывал мои раны, заставлял меня смеяться, успокаивал, когда я плакала.

— Я хочу быть рядом с тобой всегда, но не только как друг, Джиллиан. Я хочу быть рядом с тобой в качестве мужа и любовника. — Темные глаза Брэда откровенно ласкали ее. — Ты находишь меня непривлекательным?

— Конечно, нет! Ты же знаешь, что выглядишь потрясающе. Ты можешь иметь любую женщину, какую захочешь.

— Это обещание? Потому что женщина, которую я хочу, — это ты.

Что-то — интуиция? — заставило Джиллиан отойти от него. В воздухе, окружавшем их, появилась угроза, и Джиллиан сразу почувствовала ее.

«Это глупо, — уговаривала она себя. — Брэд мой близкий друг, старший брат, которого у меня никогда не было».

И вдруг зазвонил телефон. Она быстро направилась к нему, испытав облегчение от этого внезапного вторжения — облегчение, дающее ей возможность увеличить расстояние между собой и Брэдом.

— Алло?

— Джиллиан, это Чейз.

— Чейз?

Прождав двадцать бесконечных минут звонка Джека, всей душой желая услышать его голос, чтобы потом, как он запланировал, позвонить в другое место, Чейз наконец не выдержал, и его палец сам собой набрал номер телефона в Клермонте.

«Мое желание меня убьет, — думал Чейз, набирая номер, — потому что та жизнь, которая еще теплится в моем сердце, угаснет, как только я услышу в ее голосе ненависть и отчуждение».

Чейз подготовил свое сердце к ненависти, к смерти, но вот она произнесла его имя, и в ее голосе не было зла.

— Привет, — поздоровался он, и в этом коротком слове звучали радость и удивление, как и тогда, когда они впервые занимались любовью.

— Привет, — откликнулась она с такой же радостью, как и перед их первой ночью любви. Но когда Джиллиан снова заговорила, ее голос был ровным: — Как ты?

«Что случилось? Неужели она все еще меня ненавидит? Или здесь что-то другое». Наконец он догадался:

— Ты не одна?

— Да, — подтвердила Джиллиан, посмотрев на Брэда. Его глаза были сейчас черными и очень злыми. — Ты где?

— В отеле «Белэр». Я думаю, что мой брат не был убийцей. Я знаю, что это звучит невероятно, но я действительно так считаю. Я также надеюсь, что ты позволишь мне походить по дому. Это могло бы мне помочь.

— Конечно. — Брэд с хмурым видом подошел к ней вплотную. — Могу я перезвонить тебе позже, Чейз?

— Я буду у себя в номере. — «Ждать твоего звонка, любить и надеяться, надеяться…»

— Хорошо. — Джиллиан, нахмурившись, посмотрела на Брэда. — Я скоро перезвоню. До свидания.

Изумрудные глаза Джиллиан вспыхнули гневом, когда она, положив трубку, повернулась к Брэду.

— Ты ведешь себя грубо, — заметила она.

— Это из-за него ты не хочешь выходить за меня замуж?

«Да, из-за него». Джиллиан очень рассердилась, но что-то не позволило ей высказать свои мысли вслух — она боялась его провоцировать. Натянуто улыбнувшись, она правдиво ответила:

— Я ни разу не говорила с ним с того дня, как он уехал в июле.

— Где он? Какого черта ему надо сейчас?

— Он в отеле «Белэр». — В улыбке Джиллиан сквозила надежда, когда она сказала человеку, который был Чейзу Кинкейду «как брат»: — Кстати, Брэд, он считает, что душитель гитарной струной совсем другой человек.

— Правда? — очень спокойно спросил Брэд. — Он, случайно, не сказал, кто именно?

Глава 31

Джек позвонил в отель «Белэр» через несколько минут после того, как Чейз повесил трубку.

Чейз сразу перешел к делу:

— Он был моим братом, поэтому вполне естественно, что я хочу восстановить его честное имя. Но, Джек, мой инстинкт подсказывает: душитель все еще на свободе.

— Ты связывался с ним?

— Нет, — признался Чейз. — Но с мая не было ни одного убийства, так ведь? В прошлом моя связь с убийцей возникала через отпечатки ума, если они оставались на месте преступления, или я связывался непосредственно с убийцей, когда он преследовал свою жертву. Мне хотелось бы побывать на местах преступлений, Джек, и я также хотел бы полистать все материалы, имеющиеся в твоих файлах.

— Ты хочешь сказать, что все, что мы нашли в «феррари» и в его кабинете, было кем-то подброшено?

Чейз нахмурился: он пока не делал выводов. Он действовал инстинктивно.

— Пожалуй, моим ответом было бы «да».

— Тебе известно, что он был моим другом, и мне очень не хочется его подозревать. Я покажу тебе все наши файлы, и мы побываем на всех местах преступлений, но… люди не приписывают тебе преступлений брата, хотя считают, что это заложено у вас в генах. Так может считать и Джиллиан.

— Не знаю, Джек. По-моему, это уж слишком… — Чейз замолчал, похолодев. — О Господи!

— Чейз?

Лед снова сковал его, но на этот раз он не пытался его убить, он над ним насмехался, манил, посылая угрожающие импульсы зла, настойчивые и смертельно опасные.

— Он в Клермонте.

— Кто — он?

— Убийца… душитель. Я должен туда ехать.

— Подожди, — остановил его Джек, стараясь подавить в себе охватившую его панику: Стефани собиралась навестить Джиллиан, чтобы попросить у нее прощения. — Я немедленно пошлю туда патрульные машины и отряд быстрого реагирования.

— Нет. Если он услышит вой сирен, если он почувствует, что дом окружен… — «Он убьет ее». Чейз не мог произнести эти слова вслух, да ему и не надо было их говорить лейтенанту по раскрытию убийств. Он отправится туда немедленно, чтобы быть рядом с Джиллиан, но ему нужно было, чтобы Джек правильно его понял. — Послушай меня, Джек. Никаких сирен, никакого штурма. Я говорю серьезно.

— Хорошо. Что еще?

— Я сейчас еду в Клермонт. Он ждет меня там. Он хочет меня. — Осознание этого факта успокоило Джека. Убийца хочет, чтобы Чейз явился к нему, а это означает, что Джиллиан в данный момент в безопасности — до тех пор, пока убийца не потеряет терпение. — Я просто поговорю с ним, попутно придумав способ, как его обезвредить.

Неожиданно из потаенных уголков памяти всплыли воспоминания. Те же самые слова Чейз говорил в Денвере, убеждая полицию позволить ему встретиться с убийцей, зная, что тот и сам желает познакомиться с человеком, проникшим в его сознание и сопровождавшим его на пути к смерти. Все остальное так и осталось в тени: что убийца сказал ему на карнизе здания, что он сказал убийце, сумел ли он подчинить его своей воле — этого Чейз вспомнить не мог. По словам свидетелей, они боролись, безоружный Чейз против убийцы, вооруженного охотничьим ножом. Потом они свалились с карниза. Для убийцы это закончилось летальным исходом, а Чейзу невероятно повезло, и он остался жив.

Все это было предначертано ему судьбой. Чейз Карлтон выжил той осенью, чтобы оказаться сейчас здесь, чтобы проникнуть в ум убийцы и вступить в единоборство с человеком, чья страсть к убийству была сейчас сфокусирована на женщине, которую Чейз любил.

Для Чейза не имело значения, выживет ли он в этой смертельной схватке. Главное, чтобы Джиллиан была жива и невредима, а душитель — мертв.

— Обещаю, что мы не издадим ни звука, когда будем окружать дом, — пообещал Джек. — И, Чейз, когда он впустит тебя внутрь, постарайся оставить дверь открытой.

— Ты не возражаешь, если я не пойду на премьеру, Брэд? — осторожно спросила Джиллиан, нарушив томительную тишину, установившуюся после ее сообщения, что Чейз Карлтон вернулся, чтобы восстановить безупречное имя своего брата. — У меня была тяжелая неделя, и мне бы хотелось сегодня отдохнуть. Ко мне пришла Стефани — она повела Энни на прогулку, — и мы хотели вместе пообедать, после того как она вернется сюда. Ты не возражаешь?

— Конечно, нет.

Брэд развернулся и направился к входной двери. Джиллиан последовала за ним. Она обнимет его на прощание и попросит прощения за то, что не пойдет с ним на премьеру, и пообещает, что в следующий раз, когда они снова увидятся, она обязательно составит ему компанию, куда бы он ее ни пригласил.

Но Брэд и не подумал подходить к входной двери. Миновав мраморный холл, он не спеша двинулся по коридору к кабинету Чейза Кинкейда.

— Брэд?

— Мне надо кое-что там взять, — бросил он через плечо. — Ты не возражаешь?

— Нет, конечно.

Успокоенная, Джиллиан последовала за ним на случай, если он не сможет сразу найти то, что намеревался забрать.

— Я ищу свитер, — объяснил Брэд, когда они вошли в кабинет. — Тот, который ты связала для Чейза, когда он выиграл Американский кубок.

— Он должен быть здесь, в стенном шкафу, если только Чейз не оставил его на «Морской богине».

Свитер, как выяснилось, действительно висел в шкафу. У него были карманы и застежка-молния. Брэд сразу нашел его, словно точно знал, где он находится, но вместо того чтобы снять его с вешалки, он вынул что-то из кармана.

Что-то черное, блестящее, ужасное.

— Брэд?

— Ты разве не знала, что он купил «пушку»?

— Нет… Когда?

— За пару дней до того, как он погиб. — Пистолет лежал у Брэда на ладони и, разговаривая, он обращался скорее к нему, чем к Джиллиан: — Наверное, он приобрел его на случай столкновения с полицией, потому что, как ни умен он был, мог наступить день, когда все откроется.

— Но Чейз Карлтон считает, что он вовсе не убийца.

— Что? — спросил Брэд, посмотрев на нее. — Похоже, об этом я забыл, — добавил он с улыбкой.

Он продолжал улыбаться, но когда улыбка добралась до его черных глаз, Джиллиан увидела в них выражение, которого никогда не видела раньше.

В черных глазах Брэда была смерть.

Джиллиан очень хотелось, чтобы он ушел. Немедленно. Она испугалась за своего ребенка. Он должен жить.

— Ты можешь взять пистолет, Брэд. Он мне не нужен.

— Спасибо.

Брэд отошел от шкафа, но направился не к двери, а к антикварному столику.

— Когда должна вернуться Стефани? — спросил он.

Премьера в Уэствуде начиналась в четверть восьмого, а это значило, что Брэд должен уехать из Клермонта самое позднее без четверти семь. Именно это время Джиллиан назвала Стефани, чтобы Энни не встретилась с Брэдом, но сейчас, когда она так испугалась и хотела, чтобы он поскорее ушел, она ответила:

— В любой момент.

Брэд хмуро кивнул и открыл ящик стола.

— Брэд, что ты делаешь? — удивилась Джиллиан, чувствуя, как дрожит ее голос. Ей надо бы рассердиться, а не пугаться; рассердиться на то, что он затеял какую-то игру, на то, что он залез в ящик, где Чейз держал гитарные струны и где была найдена золотая сережка. — Брэд?

— А ты еще не догадалась? — Голос Брэда был вкрадчивым — и угрожающим. Он смотрел в ящик стола, о чем-то размышляя. Наконец он произнес: — Давай-ка подумаем: если Стефани присоединится к нам, то нам понадобится их в два раза больше — шесть, а не три. — Вынув из ящика нераспечатанный пакет гитарных струн, он сунул их в карман своего безупречно сшитого фрака, затем повернулся к Джиллиан: — Разве не так?

Джиллиан увидела признаки безумия на его лице, зловещую улыбку, глаза, в которых была смерть. Она ринулась вон из кабинета. Но Брэд знал, что она так поступит, он даже хотел, чтобы она убегала от него, и, в три прыжка догнав ее, схватил за руку и притянул к себе.

— Теперь ты догадалась, правда? — зловеще прошептал он.

— Нет, Брэд, я ни о чем не догадываюсь, — соврала Джиллиан. Конечно, она давно уже все поняла. — Расскажи мне.

— С удовольствием. У нас масса времени. Даже если придет Стефани, нам все равно придется ждать твоего любовника.

Джиллиан побледнела, представив себе, что Чейз падает от пули, выпущенной Брэдом. Она попросила его поговорить с ней, чтобы выиграть время, но, поняв, что этим только подвергает опасности людей, которых любит, приняла решение пожертвовать собой ради них.

— Не надо волноваться, Джиллиан. Ты все равно ничего не сможешь сделать. Судьба Стефани в ее руках. Если она придет до моего ухода, она умрет. Если не придет — останется жить. Но он умрет, несмотря ни на что.

Увидев ужас на ее лице, Брэд улыбнулся.

— Ты не сможешь убежать, Джиллиан. Ты ведь это знаешь. В таком случае почему бы нам не пойти в гостиную? Там гораздо удобнее. Прекрасное место, чтобы поболтать.

В гостиной Брэд указал ей на кушетку рядом с камином. Джиллиан подошла к ней и села, а Брэд встал перед ней.

— Посмотри на меня, Джиллиан. Спасибо. Хочешь, я расскажу тебе, что задумал, какую я вижу перед собой прекрасную сцену?

Джиллиан кивнула.

— Сцена такова: две красивые женщины, задушенные, будут лежать здесь. — Он указал пистолетом на плюшевый ковер. — Между прочим, меня взбесило, что ты подстригла волосы. Мне нравится воображать себе обнаженные тела женщин, прикрытые только длинными волосами. Ты думаешь, что главное — это нагота? Я знаю, что ты так думаешь. Если бы на моем месте был Чейз Кинкейд, он всегда оставлял бы свои жертвы полностью одетыми. Но сейчас человеком, выступившим в роли душителя, станет его брат-близнец, поэтому здесь допустимы варианты. Это относится и к серьгам. У тебя и у Стефани будет в ушах по одной жемчужной серьге, те, что подарил тебе Карлтон. Ты ведь захочешь поделиться серьгой со своей лучшей подругой, не так ли, Джиллиан? Полагаю, что жемчужины лежат в той же шкатулке, где лежали бриллиантовые серьги?

Он был на грани помешательства, но пока еще сохранял над собой контроль.

— Брэд, пожалуйста, — в ужасе прошептала Джиллиан. — Ты болен, тебе нужна помощь.

— Дело в том, что я не нуждаюсь в помощи, Джиллиан. Я не нуждался в помощи Чейза Кинкейда в студии, как и во всех других случаях. Но все почему-то решили, что у него созидательный гений, как у его отца, а я способен заниматься только маркетингом, как мой отец. Все эти годы я жил в его тени. Но я думаю, что созданием сериала под названием «Душитель гитарной струной» я достаточно ярко раскрыл свой талант, свой дар к перевоплощению… — Брэд замолчал, ожидая ее реакции, но она молча смотрела на него, и в глазах ее плескался ужас. Брэд удовлетворенно улыбнулся. — Итак, ты уже представила себе, как две обнаженные женщины будут лежать здесь, забрызганные мозгами твоего любовника. Само собой разумеется, что он застрелится сам — его одержимость тобой, как и его брата, приведет его к смерти. Я пока не знаю, как сделать так, чтобы было побольше крови: выстрелить в висок или в рот? Я жажду крови, Джиллиан. Мне еще предстоит решить, что сделать с этой глупой собакой: придушить ее вместе с вами или выстрелить в ее глупую морду. Впрочем, кажется, я придумал кое-что получше, что наверняка понравится сентиментальным слабакам: я оставлю ее жить. В результате, когда Джек Шеннон войдет в гостиную, собака будет выть, слизывая кровь с того, что останется от лица Чейза. Как тебе этот вариант?

— Как ты можешь так поступить, Брэд? — жалобно спросила Джиллиан. — Неужели ты забыл о нашей дружбе и о том, как ты меня защищал?

Эти нежные слова были сказаны в надежде вернуть разум тому Брэду Ланкастеру, которого она знала, но вместо дружеской улыбки на его губах появилась страшная гримаса, а черные глаза загорелись дикой злобой.

— Я помню, Джиллиан, только то, что у нас с тобой было назначено свидание, когда ты познакомилась с Чейзом Кинкейдом!

— Это не было свиданием! Мне в последнюю минуту пришлось заменить женщину, которой ты назначил встречу, поскольку она не смогла вовремя вернуться из Палм-Спрингс, чтобы составить тебе компанию.

— У нас с тобой было назначено свидание, когда ты встретила Чейза Кинкейда, — упрямо повторил Брэд, словно не слыша ее слов. — Ты ушла с ним, а потом вышла за него замуж. Он не был достоин тебя, Джиллиан. Конечно, он знал, что ты для него принцесса, и глубоко в душе понимал, что сам он принц-самозванец, а не законный наследник драгоценной короны. Мне было очень легко убедить его, что он не сможет сделать тебя счастливой, как бы ни старался, и я даже помог ступить ему на путь, который вскоре привел бы к развалу вашего брака. Но я не принял в расчет, какой упорной ты можешь быть, как ты будешь любить и защищать его, несмотря на его любовниц и даже на его отношение к тебе, когда ты потеряла ребенка. Хочешь послушать, какой сценарий я заготовил, чтобы развалить ваш брак?

— Нет, — качнула головой Джиллиан, выражая этим свой протест монстру, а также его невидимым, но ощутимым щупальцам, которые она почувствовала внутри себя. Они обхватили ее ребенка, душили, сжимали его, угрожая раздавить.

«Ты будешь жить, мой малыш, и твоя крестная мать будет жить, и твой папочка тоже будет жить».

— Ты не хочешь послушать? Это меня удивляет. Ты одаренный сценарист, Джиллиан, так же как и я. Я думаю, тебе будет интересно. Должно быть интересно. Поэтому для твоей же пользы, для расширения твоего кругозора, я расскажу тебе. Твоего любимого мужа убило известие, что его ребенок умер. Он знал, что это убивает и тебя тоже, поэтому, как только я все ему рассказал, он решил нанять чартерный самолет, чтобы как можно скорее оказаться дома, рядом с тобой. Конечно, мне пришлось пресечь его романтичный план. Я знал, что, если он прилетит к тебе, ты простишь ему все прошлые и будущие грехи, и для меня все будет потеряно. Мне кажется, то, что я придумал, было блестящей идеей, в основу которой легла одна старая история. Я сказал ему, что причиной твоего выкидыша был несчастный случай, который с тобой произошел. Я сказал ему, что из-за поврежденного таза ты никогда не сможешь выносить ребенка и новое зачатие поставит твою жизнь под угрозу. Я сказал, что, выслушав прогнозы врачей, ты постаралась смириться с ними и посчитала, что успокоишься быстрее, если он не приедет домой. Твое присутствие, сказал я, только еще сильнее усугубит ее горе.

Ресницы Джиллиан опустились, прикрывая глаза, — ей было необходимо скрыть свои мысли. Теперь она узнала, почему ее муж никогда не говорил с ней о дочери, которую они потеряли, и никогда не упоминал ее в длинных — любящих — письмах, которые он присылал ей из Африки. Теперь она понимала, почему он не хотел иметь детей и тщательно следил за тем, чтобы она предохранялась.

Когда она снова подняла ресницы, ее глаза блестели от слез и ее взгляд встретился с самодовольным взглядом монстра, стоявшего перед ней.

— Ты ублюдок!

— Продолжай, продолжай, Джиллиан! Я делал только то, что считал лучшим для тебя.

— Быть с тобой, а не с ним?

— Ты принадлежала мне, Джиллиан. Я любил тебя. Я убивал ради тебя.

— Нет, Брэд, я не позволю тебе винить меня за те жестокие преступления, который ты совершил.

— Ну-ну. Ты меня впечатлила… и несколько разочаровала. Ты всегда с готовностью взваливала на себя ответственность за чужую вину. А за мою не хочешь?

— Нет. — Слова, которые Чейз сказал ей в то чудесное, а потом такое ужасное утро в июле, внезапно всплыли в ее памяти, давая ей силу, мужество и надежду, когда она повторила их Брэду: — Серийные убийцы эгоистичны. Они убивают лишь из своего желания убивать, потому что убийство для них гораздо важнее, чем что-либо и кто-либо на свете. Никто не заставляет их убивать, они делают это по собственному желанию. Они думают только о себе и никого не любят.

— Это похоже на психический вздор близнеца, — презрительно пробурчал Брэд. Однако спустя мгновение снисходительное презрение исчезло, уступив место бешенству: — Близнец. Проклятием всей моей жизни было очарование Чейза Кинкейда, и только я наконец навсегда отделался от него, как появилась его точная копия! Хотя близнец его плохая копия, не так ли? Он не столь очарователен и не столь физически силен, как хочет казаться. О да, сейчас он прозрел и идет по правильному следу, но тогда, в июле, он легко заглотнул мой крючок и поверил, что его брат — убийца. Я надеялся, что его уже не будет в живых, когда я разработаю мой сценарий. Он должен был сгореть в огне машины. По моему плану полиция должна была найти серьги среди его пепла и обуглившихся костей. — Брэд помолчал, наслаждаясь ее ужасом. — Я действительно люблю тебя, Джиллиан, что бы ты обо мне ни думала. Я бы никогда не испортил тормоза в «феррари», если бы знал, что ты поедешь с ним.

Стук в дверь прервал его излияния.

Выгнув бровь, Брэд презрительно улыбнулся:

— Похоже, это наконец пожаловал твой любовник.

Глава 32

Если бы пистолет, который встретил Чейза, был направлен на него, он бы так не испугался. Брэд это знал. Вот почему дуло было приставлено к виску Джиллиан; холодный металл беспощадно давил на ее нежную кожу; курок был взведен. В одной руке Брэд Ланкастер сжимал пистолет, другой сжимал руки Джиллиан, заведенные за спину.

— Входи, Карлтон. — Брэд говорил тоном радушного хозяина, встречавшего дорогого гостя. — Я ждал тебя. Надеюсь, ты поймал мои сигналы?

— Да, — буркнул Чейз.

Чейз хотел сказать Джиллиан «привет», таким способом послав ей свою любовь, но Брэд был сумасшедшим и провоцировать его было нельзя. Тем не менее Чейз бросил на нее быстрый взгляд, и хотя его серые глаза были холодными и непроницаемыми для Брэда, Джиллиан увидела в них его нежные послания, и ее изумрудные глаза, тоже непроницаемые для Брэда, ответили ему любовью и попросили быть мужественными ради них двоих.

— Не пройти ли нам в гостиную? — любезно предложил Брэд, кивком предлагая Чейзу отойти подальше от двери, которую Чейзу так и не удалось оставить открытой.

— Почему бы тебе не отпустить ее, Брэд? — спросил Чейз, когда они оказались в гостиной. — Ведь тебе нужен я, а не она?

— Ты у меня уже есть. Справедливость требует отметить, что ты стоишь точно там, где я хотел тебя видеть. Я только что рассказывал Джиллиан о сценарии, который я придумал для полиции. А пока мы дадим шанс Стефани. Все будет зависеть от времени ее возвращения. — Брэд перевел взгляд с Чейза на часы, стоявшие на каминной полке. Это был открытый взгляд, а не взгляд украдкой, свидетельствующий о том, что Брэд полностью контролирует ситуацию. Отводя взгляд от Чейза, он не испытывал страха, что тот может внезапно наброситься на него. Этого не должно было случиться. Пантера загипнотизировала врага, приручила его с помощью пистолета, который со спущенным курком был прижат к виску Джиллиан. — Без двадцати семь. Дадим Стефани еще несколько минут. После этого мне действительно надо будет уйти. Я должен обеспечить себе алиби. Так о чем мы говорили? Ах да, помню. Я еще не рассказал Джиллиан, что случилось в тот вечер на «Морской богине».

— О нет, — прошептала Джиллиан.

— О да, — издевательским тоном произнес Брэд. — Это заинтересует тебя, Карлтон. Ты знаешь об этих мучительных ночных кошмарах, которые начались у твоего брата с середины февраля? Он почуял меня так же, как и ты сегодня вечером. Сначала он не понимал, что это было. Он чувствовал жестокость и видел образы убийц. Не знаю, по какой причине, но догадка пришла к нему, когда он стоял в кругу победителей в Черчилль-Даунс. Он решил остановить меня, не дожидаясь следующего вторника. К тому времени я уже догадался, что он меня вычислил, поэтому уехал из города и не возвращался до вторника. Вернувшись, я позвонил ему и терпеливо выслушал его, как ему казалось, хитрый, но для меня совершенно ясный план, как сделать так, чтобы я был занят между девятью и десятью вечера. Притворившись идиотом, я исповедовался ему в своих грехах, попросил у него прощения и помощи. Я согласился встретиться с ним ровно в девять часов на причале.

— Но ты появился там гораздо позже, — спокойно заметил Чейз, видя, какую боль испытывает Джиллиан, только теперь узнав, почему в тот вечер, всего через несколько минут после того, как она сказала мужу, что хочет получить развод и он так отчаянно умолял ее дать ему еще один шанс, он все-таки ушел из дома.

В ту ночь Чейз Кинкейд не убежал от нее, как он делал это раньше, а отправился на свидание с убийцей, пообещав ей скоро вернуться. Но он не вернулся. «Я поддержу тебя, я люблю тебя, и мы вместе будем горевать по моему брату», — молча пообещал Чейз. Убедившись, что Джиллиан прочитала его молчаливое послание, Чейз перевел взгляд на Брэда.

— Ты появился только после того, как убил Дженин Роли, — проговорил он.

— Браво! Твой брат ждал меня на причале и даже имел при себе пистолет. Конечно, я знал, что он им не воспользуется. Я знал, что он использует целый арсенал жалостливых и чувствительных слов, прежде чем применить силу. Я сказал ему что хотел бы поговорить с ним в открытом море на борту «Морской богини». — Брэд презрительно усмехнулся: — Какой идиот! Ему даже в голову не пришло, что если он не убьет меня, то я убью его.

«Потому что в деле, касающемся зла, Чейз Кинкейд был новичком». Его светлый брат обладал темным даром, достаточным для того, чтобы заманить убийцу, но у него не было холодного безразличия, с которым он мог бы его убить.

И тут из потаенных уголков его памяти всплыло воспоминание о событиях в Денвере, и Чейз осознал, что он и сам не всегда обладал холодным безразличием к убийству. Полицейские, которые наблюдали за их схваткой на карнизе здания, потом рассказывали ему, что в какой-то момент он сделал жест, который выглядел как предложение помощи, словно он наивно полагал, что, дав такую возможность убийце, он тем самым вынудит его сдаться и, признавшись в своих преступлениях, покончить с этим навсегда. Именно в тот момент, когда Чейз предлагал ему свою помощь, убийца выхватил из-за голенища нож и набросился на него.

Чейз Карлтон знал, какое зло приносят убийцы, и неустанно боролся с ними, но в глубине души он каждый раз испытывал к ним жалость. Где-то глубоко в его душе таилось то же великодушие, какое было у его брата-близнеца, то же доверие, которое позволило Чейзу Кинкейду повернуться спиной к Брэду, чем тот немедленно и воспользовался, нанеся ему сокрушительный удар по голове.

Как теперь выяснилось, Брэд именно так и поступил. Он ударил Чейза Кинкейда по глупой башке и долго смеялся над ним, когда тот, истекая кровью, лежал на палубе, прося пощады для себя и беспокоясь за Брэда. Чейз Кинкейд не был мертв, когда Брэд столкнул его в море. Он утонул. Вот почему Брэд не сомневался в том, что человек, неожиданно появившийся в Пуэрто-Валларте, был самозванцем.

— Я чуть было не забыл пистолет на яхте, — заговорщическим тоном произнес Брэд, словно Джиллиан и Чейз одобряли его преступление и восхищались его находчивостью. — Но я подумал, что могут возникнуть вопросы, и тогда я положил его в пластиковый пакет и сунул в карман. Теперь я рад, что так поступил. Этот пистолет сейчас мне пригодится.

«Что он задумал?» — спрашивал себя Чейз, слушая зловещее тиканье часов. Стрелки неумолимо приближались к часу, известному только Брэду, когда ему придется закончить разговор и начать действовать, чтобы вовремя покинуть их, обеспечив себе алиби. Это время известно только Брэду, и только ему известен сценарий, который он собирается воплотить в жизнь.

Чейз догадался, что Брэду доставит большое удовольствие сначала убить Джиллиан, чтобы понаблюдать за беспомощностью Чейза, когда он увидит это. Но Брэд наверняка знает, что Чейз этого не допустит. Брэду следует сначала убить его, а это значит, что он будет вынужден отвести пистолет от виска Джиллиан и направить его на Чейза.

Вот в этот момент Чейз и должен его убить.

А сейчас ему остается только ждать, посылая безмолвные послания Джиллиан и слушая, как Брэд, потеряв остатки разума, с гордостью и болезненным восторгом сумасшедшего рассказывает о пожаре, устроенном им на озере Тахо; он думал о том, что полицейские, окружившие дом, так же как и он, следят за пистолетом, приставленным к виску Джиллиан.

У входа в Клермонт Стефани наткнулась на полицейскую машину.

— Что происходит? — испуганно спросила она у полицейского, преградившего ей путь.

— Вы Стефани Уиндзор? Вас искал лейтенант Джек Шеннон.

— Он здесь? Что случилось? — Стефани вышла из машины в сопровождении Энни.

— Стефани!

Она оглянулась на знакомый голос.

— Джек? — Она заглянула в полные тревоги темно-голубые глаза.

— Как выяснилось, душитель гитарной струной — это Брэд Ланкастер.

— Что? О, Джек, но ведь он там вместе с Джиллиан!

— Чейз тоже там. Брэд заявил, что для Джиллиан будет лучше, если Чейз приедет один. Он надеялся оставить открытой входную дверь, но…

— Открыта кухонная дверь, Джек. Джиллиан пообещала ее не закрывать.

Стефани помчалась к кухонной двери, надеясь успеть спасти Джиллиан. Джек догнал ее и схватил за руку.

— Я требую, чтобы ты осталась здесь!

— Нет, Джек. Дорога к кухонной двери ведет через сад, и без меня вам ее не найти.

Джек колебался. Он не допустит, чтобы с ней что-то случилось, и ему совсем не хотелось, чтобы она увидела кошмарную сцену.

— Хорошо. Веди меня.

Они направились в сад — Стефани, Джек и четверо самых метких стрелков из отряда быстрого реагирования — и вдруг где-то очень близко раздалось жуткое рычание — низкое, первобытное, угрожающее… Услышав ужасный рык, все одновременно подумали: может, это рычит убийца, перед тем как расправиться со своей жертвой, или этот звук издает хищный зверь, жаждущий крови?

И тут, оглянувшись, они обнаружили ласковую Энни, золотистого ретривера.

Но теперь это животное уже не было ласковой Энни. Улыбка, которая казалась неотъемлемой частью ее морды, бесследно исчезла, сменившись грозным оскалом, горящие глаза были устремлены на врага, которого она учуяла, но пока не видела. Она прижалась к земле и почти ползком двигалась к дому, и чем ближе была дверь, ведущая внутрь, тем осторожнее она себя вела. Но внезапно Энни замерла, превратившись в комок стальных мускулов.

Если бы они попытались, им бы не удалось ее отвлечь. Но никто даже не пытался сделать это.

И собачья дверь, которую она так ненавидела и боялась, дверь, которая напоминала ей о старых обидах, больше не пугала Энни. И она гигантскими прыжками помчалась к ней.

Джиллиан, Чейз и Брэд услышали шум, доносившийся из кухни, но никто из них не распознал в нем рассекавшие воздух скачки собаки. А когда раздался другой звук — грозное рычание, брошенный сирота испытавший на себе человеческую жестокость, понял, что это было: вопль любящего невинного существа, испытавшего на себе жестокость человека, который сейчас, спустя несколько лет, решил ему отомстить.

Они услышали рычание раньше, чем увидели саму Энни, и, когда Брэд Ланкастер внезапно ощутил весь ужас жертвы, бессильной перед неминуемой смертью, он выпустил Джиллиан и, окончательно потеряв рассудок, направил пистолет в сторону золотистого снаряда, приготовившегося к прыжку.

Энни прыгнула на Брэда одновременно с Чейзом, и их одновременный стремительный бросок сбил его с ног, и убийца рухнул на пол, ударившись виском о мраморный камин. Смерть наступила мгновенно.

Брэд был мертв, но мощные челюсти Энни все еще сжимали его горло, и как бы Чейзу ни хотелось, чтобы она разорвала монстра на куски, он не мог себе позволить насладиться местью перед любимой женщиной, которая лежала на ковре, куда она упала, отброшенная Брэдом, и смотрела на него с радужной надеждой.

— Нет, Энни, нет!

Чейз не был уверен, что его команда подействует на Энни, и готов был подойти к ней, чтобы оттащить ее от Брэда силой.

Но слов оказалось достаточно. Энни немедленно повиновалась, еще дрожа от возбуждения, но в глазах ее снова светились любовь и преданность к своим хозяевам. Чейз погладил ее золотистый мех:

— Хорошая девочка, хорошая девочка.

Собака радостно завиляла хвостом, прижавшись к ноге Чейза.

И в этот момент Джек с полицейскими ворвались в открытую кухонную дверь, и Джек первым делом бросился к мертвому Брэду, а Чейз и Энни — к Джиллиан.

Ее изумрудные глаза на мгновение остановились на Чейзе, а потом она перевела взгляд на повизгивающую от радости собаку.

— Какая ты у меня героиня, — похвалила ее Джиллиан. — Храбрая девочка, не побоялась собачьей двери. Какая храбрая девочка, какая… — Джиллиан вдруг замолчала, почувствовав на руках, гладивших Энни, влагу. Это была кровь, очень много крови. — О нет! Чейз, Энни ранена!

Чейз хотел возразить, что этого не может быть, потому что Брэд не успел выстрелить.

Но выстрел был. Просто звук его затерялся в грозном рычании Энни, и теперь она была залита кровью. Но это была не ее кровь, а кровь Джиллиан, и она текла из раны в груди, куда угодила пуля.

— Джиллиан! — Чейз упал рядом с ней на колени, прижал ее к груди, утешая, а кровь все текла, и лицо Джиллиан бледнело, а глаза потеряли свой радостный блеск.

— Джек, скорее «Скорую помощь»!

— Чейз?

— Я очень люблю тебя, дорогая.

— Я тоже тебя люблю. — Ее глаза снова засветились радостью и надеждой, но сама она слабела с каждой минутой. — Чейз, у нас будет ребенок.

— Ребенок? — радостно удивился Чейз.

— Да. И с ней — или с ним — все будет хорошо.

— Конечно, — прошептал он, стараясь не показывать ей своего страха, увидев, как глаза ее подернулись пеленой. «"Скорую помощь", Джек, — молило его сердце, когда он целовал ее серое как пепел лицо. — Пожалуйста, поторопись». — Все будет хорошо, моя любимая.

Чейзу показалось, что прошла целая вечность, но на самом деле врачи появились через несколько секунд благодаря предусмотрительности Джека, вызвавшего их заранее.

— Сейчас мы отвезем тебя в больницу, Джиллиан. Я все время буду с тобой.

— Мои серьги, Чейз! — слабым голосом прошептала она, из последних сил цепляясь за эту мысль. — Мои жемчужные серьги.

— Я сейчас принесу их. — Голос принадлежал Стефани. Она тоже стояла на коленях рядом с Джиллиан, крепко обнимая Энни, и теперь ее руки тоже были в крови. Благодарная за то, что хоть чем-то может помочь своей подруге, она повторила: — Я принесу их. Мы с Энни их принесем.

— Стефани принесет тебе серьги, дорогая, — сказал Чейз. Ему показалось, что Джиллиан уже ничего не слышит и не сознает. — Сейчас тебя отнесут в машину, и я все время буду рядом. И все будет хорошо.

— Все обещания радуг сбудутся, — беззвучно прошептали ее немеющие губы.

— Да, моя любимая, все обещания радуг сбудутся.

Вдруг Джиллиан улыбнулась, и в ее подернутых пеленой глазах засверкали обещания радуг, а затем они стали очень серьезными и она, собрав последние силы, заставила себя произнести:

— Это не моя вина, Чейз. Я не виню себя за то, что сделал Брэд. Он пытался во всем обвинить меня, но я ему не позволила.

— Молодец, я горжусь тобой, — улыбнулся Чейз.

Джиллиан Монтгомери Кинкейд не несла ответственности ни за одну из трагедий, выпавших на ее долю, и меньше всего за последнюю. Она была самой невинной из всех жертв Брэда и могла бы погибнуть, не успев произвести на свет ребенка, если бы двое сирот — человек и собака, — прошедшие в прошлом через чудовищную жестокость, не набросились на убийцу, чтобы отомстить ему за их разрушенные в детстве мечты.

Глава 33

— Привет, — произнес он ласково, глядя на бледное, застывшее лицо, которое так любил.

Джиллиан не спала, но с ней творилось что-то непонятное, что-то такое, чему врачи не находили объяснения. Она не спала, но и не впала в кому. Пуля раздробила ее ребра, и Чейз знал, что в груди ее горел огонь, погружая ее не то в сны, не то в кошмары, и мысли ее плавали в какой-то неведомой области, где она находилась вот уже двадцать четыре часа.

Когда Чейз пребывал в таком же состоянии, именно ее голос, ее обещание любви возвратили его с того света. Он вернулся в мир, услышав звуки этого голоса и обещание сказочной любви, но был настолько жесток, что безжалостно разрушил все ее надежды, притворившись, что потерял память.

В Пуэрто-Валларте Чейз Карлтон притворился, что потерял память, лишь для того, чтобы разоблачить убийцу. Но сейчас Чейз знал, что если к Джиллиан вернется сознание, это еще не означает, что к ней вернется и память. Она может узнать его лицо, но принять его за лицо его брата, ее единственную настоящую любовь.

— Привет, моя любимая. Это я — Чейз Карлтон. Ты помнишь меня? — В голосе Чейза слышалась неуверенность, и она возрастала по мере того, как он все больше терял надежду. — Ты знала меня, Джиллиан, знала самую существенную часть меня — мое сердце. И это сердце очень любит тебя, поверь мне. — Чейз замолчал, стараясь побороть волнение. — Во мне есть качества, которых ты еще не знаешь. Ты не знаешь, например, что я чертовски хороший повар. Я провел свою жизнь в одиночестве, пока не встретил тебя, и научился готовить изысканные блюда. Я буду их готовить для тебя, если ты дашь мне такой шанс. Я буду их готовить для тебя и нашего ребенка.

Чейзу пришлось замолчать, он с трудом сдерживал рыдания, слезы застилали его глаза. Их ребенок не пострадал, как и обещала Джиллиан, и теперь ее умирающее тело щедро снабжало его кровью и его крохотное сердечко билось в одном ритме с ее затухающим сердцем. Врачи говорили Чейзу, что такого не было никогда в их практике. Они говорили, что это уникальный случай и что он может стоить Джиллиан жизни. Через шесть месяцев, когда ребенок будет извлечен из ее спящего тела, ее семья может оказаться перед самым трудным в их жизни выбором.

Нет. Она проснется. Чейз заговорил, стараясь убрать страх из своего голоса.

— Я буду твоим шофером в любую погоду, и я буду петь для вас обоих каждый раз, как ты этого захочешь. Я хочу тебе сказать, моя драгоценная Джиллиан, моя самая любимая, что я проведу каждую секунду своей жизни, любя тебя, заботясь о тебе, делая тебя счастливой… если смогу.

«Ты сможешь, Чейз», — отвечало ее сердце.

Она слышала его так же отчетливо, как он слышал ее в Пуэрто-Валларте, но ее веки были тяжелыми, и ей казалось, что она плавает милю за милей и никак не может добраться до берега, потому что силы ее оставили.

— Я люблю тебя, Джиллиан. Я знаю, что ты можешь не помнить меня и нашу любовь…

В Пуэрто-Валларте была неуверенность в зове сердца Джиллиан, и именно она заставила Чейза открыть глаза. Вот теперь Джиллиан услышала такую же неуверенность в его голосе, и ее сознание прорвалось сквозь все преграды, и она вынырнула на поверхность, и ее ресницы затрепетали, глаза открылись, и она увидела перед собой любящие серые глаза с примесью голубой надежды.

— Я помню тебя, — прошептала она.

— Помнишь?

— Да. Ты Чейз Карлтон, который собирается готовить вкусные блюда для меня и нашего ребенка. — Джиллиан замолчала, внезапно подумав, что скорее всего это просто сон, а не чудесная правда. — Чейз?

— Наш ребенок жив и чувствует себя прекрасно, дорогая, — поспешил заверить ее Чейз. — И ты права: я — Чейз Карлтон, и я собираюсь готовить вкусные блюда для вас обоих.

— А еще ты обещал быть моим шофером, если мне надо будет куда-то поехать.

— Если ты доверишь мне вести машину.

— Я доверяю тебе, — прошептала она, и то, что она подразумевала под этим, то, что видели сейчас почти совсем голубые глаза, означало, что она вверяет ему свою жизнь. — И ты — Чейз Карлтон, который пообещал всегда петь для меня.

— Всегда, — подтвердил он. — Я все тот же Чейз Карлтон, но главное…

Ее изящные пальчики дотронулись до его губ, приказывая замолчать.

Она знала, что он хочет сказать: он говорит это в течение последних двадцати четырех часов, а теперь говорить будет она, а он — ее слушать.

— …Но главное, что ты — Чейз Карлтон, человек, которого я люблю всем сердцем.

Подходя к комнате ожидания, Чейз думал о людях, ждущих его там: Стефани и Джеке, Эдварде и Клаудии. Они были его семьей — сейчас и навсегда.

Это была самая заветная мечта сироты — иметь семью, и наконец мечта эта осуществилась: у него есть семья, которая любит его, заботится о нем, и так будет всегда.

Он вошел в маленькую комнату, и любящие лица встревоженно повернулись к нему. Не сознавая, что делает, но руководимый какой-то невидимой силой, Чейз шагнул к той, с кем его связывало кровное родство, к той, кто любил его и делил с ним все те мечты, которые притягивают сирот друг к другу.

Ее глаза были ярко-голубыми, и когда они увидели, что его глаза тоже сверкали голубым, они вспыхнули надеждой еще до того, как она начал говорить.

— Джиллиан хочет, чтобы вы знали… — Чейз замолчал. «Начни все сначала, говори так, как говорил бы сын, сообщая радостную новость своей матери». — Джиллиан и я хотим, чтобы ты знала, что через шесть месяцев ты станешь бабушкой.