Император Николай II и евреи

ПЕРЕВОРОТ 1917 ГОДА
(ЛИЧНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ)

В феврале 1917 г. находившаяся под моим командованием 19-я пехотная дивизия стояла перед г. Станислав в Галиции. Случившаяся в конце месяца оттепель и угрожавший паводок на р. Быстрица, по берегам которой были расположены мои полки, срочно потребовали проведения крупных работ по укреплению занятых позиций и организации надежных переправ через реку.

Мы были полностью поглощены этими работами; к тому же в течение нескольких дней мы не получали газет. Я со своими подчиненными находился в полной изоляции от внешнего мира. Все наши мысли были заняты решением одной единственной задачи: удастся ли нам укрепить позиции до начала паводка на Быстрице, воды которой затапливали всю долину, и выдержат ли наши мосты напор воды, которая будет спускаться с высот Карпатских гор?

Можно представить наше крайнее удивление, когда 2/15 марта внезапно раздались громкие, нескончаемые «Ура!» из австрийских окопов, проложенных местами всего в 200 м от нас. Мне лишь однажды приходилось слышать подобные крики из окопов противника – когда осенью 1915 г. германцы заняли Белград.

Было совершенно очевидно, что эти «Ура!» в лагере противника были вызваны объявлением чрезвычайно важной хорошей новости.

3/16 марта в первом часу ночи меня разбудил офицер моего штаба лейтенант Ширко с сообщением: «Ваше превосходительство, телефонограмма! Новое министерство, ответственное министерство! Во главе его некий князь Львов. Военное министерство доверено Гучкову, министерство юстиции доверено, страшно сказать, Керенскому!». В его голосе слышался неподдельный ужас.

Действительно, это была ошеломляющая новость. При этом в телефонограмме не было ничего, кроме перечня министров и информации, что манифест Императора Николая II будет распространен позднее. Весь день мы провели в догадках. Слова в телефонограмме «Император Николай II» вместо священной формулы «Его Величество Император» произвели на нас тяжелое впечатление, но ни мои подчиненные, ни я не подозревали правды.

В тот же вечер я получил приказ по телефону явиться ночью в штаб армейского корпуса, расположенный в местечке Тысменица (на расстоянии 8 км).

Там помимо генерала от кавалерии Н. Н. Казнакова, командовавшего нашим армейским корпусом, я нашел генералов Симона и Щедрина, командующих 117-й и 164-й пехотными дивизиями.

Командующий корпусом, заметно волнуясь, объявил нам, что он ожидает прибытия офицера штаба 7-й армии с важными документами и что после этого он поставит нас в известность о происходящих событиях. Действительно, через несколько минут прибыл указанный офицер с объемистой папкой. Ознакомившись с документами, содержащимися в ней, генерал Казнаков объявил, что, по сообщению командующего 7-й армией генерала Щербачева, в Петрограде произошло восстание, к которому присоединилась Дума; Дума взяла власть в свои руки и предложила Императору отречься в пользу наследника; это предложение было поддержано генерал-адъютантом Алексеевым, начальником штаба Его Величества, а также всеми командующими фронтов; Император согласился отречься, но в пользу своего брата; Великий князь Михаил Александрович также отказался от трона до решения Учредительного собрания; в результате управление приняло на себя Временное правительство, состав которого нам был сообщен в телефонограмме от 3 марта.

Затем генерал Казнаков ознакомил нас с документами, которые он только что получил из штаба 7-й армии. Среди них был ряд приказов по 7-й армии, манифесты Императора и Великого князя Михаила Александровича, а также приказы главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерал-адъютанта Брусилова, наконец, – воззвание войскам от генерал-адъютанта Щербачева.

Нам также были присланы другие документы, которые необходимо было вернуть в штаб после ознакомления, телеграммы, которыми обменивались штаб генерал-адъютанта Алексеева, с одной стороны, председатель Думы Родзянко и командующие фронтами – с другой. Генерал Алексеев доказывал последним, что необходимо во имя счастья России и победы умолить Императора отказаться от трона в пользу наследника. Наконец, нам передали также копию телеграммы от генерал-адъютанта Брусилова министру Двора, в которой он просил отречения Императора. Если мне не изменяет память, телеграмма начиналась словами: «Вы знаете, как я люблю Императора».

Страшная новость, которую нам сообщил Казнаков, произвела на меня такое впечатление, что после ознакомления с документами, присланными из штаба нашей армии, я снял шпагу и сказал командующему корпусом: «Императора заставили отречься, он окружен предателями. Я не могу подчиниться новому порядку вещей. Арестуйте меня!».

Н. Н. Казнаков принял мою шпагу, положил ее на стол и ответил: «Действуйте, как считаете нужным. Безусловно, я не хочу оказывать на вас давление, но подумайте. Вы знаете, как сильно я люблю Императора. Когда несколько часов назад командующий армией сообщил эту ужасную новость, я испытал те же чувства, что и вы в настоящую минуту. Но, поразмыслив, пришел к выводу, что исправить это несчастье не в наших силах. Подумайте: если вы покинете вашу дивизию в такой момент, это разрушительным образом подействует на войска. Вы знаете, что очень скоро мы должны начать общее наступление. Мне кажется, что, если вы останетесь на посту, вы окажете большую услугу Родине, а может быть, и Императору, чем в случае, если оставите вашу дивизию».

Я всегда уважал рыцарский характер генерала Казнакова и должен был признать, что в его словах была горькая, но истинная правда: слишком поздно пытаться изменить ход событий. С другой стороны, было совершенно ясно, что если в такой критический момент я покину дивизию, которой я командовал более полутора лет и с которой меня связывали столько боев, это приведет к плачевным результатам. Тем не менее, всеми моими мыслями я был с моим Государем. Я хотел бы помочь ему, вручить свою жизнь и, упав к его ногам, сказать, что у него есть преданные слуги, которые по одному его слову поведут его доблестные полки против любого врага. Но в эту минуту мог ли я на самом деле предпринять хоть что-то? Мне не было известно, где находится Император, есть ли еще возможность соединиться с ним.

После нескольких минут размышлений я сказал Н. Н. Казнакову: «Хорошо, я пока останусь во главе моей дивизии, и я беру на себя обязанность объявить войскам о произошедшем перевороте. Но я прошу вас пообещать, что не будете меня удерживать, когда я посчитаю нужным уехать и что поможете мне найти способ присоединиться к моему Государю».

Казнаков мне это обещал. Тогда я отправился в штаб моей дивизии, сперва приказав по телефону ближе к пяти утра собрать у меня в Станиславе всех командующих подразделениями.

Подполковник штаба Николай Захарович Неймирок ожидал меня с нетерпением. Этот талантливый, скромный, чрезвычайно храбрый офицер, уже трижды раненный, был моим начальником штаба. Для меня он был ценным и незабываемым адъютантом[2].

Я рассказал ему о последних событиях. В его глазах блестели слезы, и он прерывал мой рассказ словами: «Ваше превосходительство, что вы говорите? О, Боже!»

Затем мы прочитали манифесты и приказы. Чтение манифеста Императора взволновало нас до глубины души своим трогательным и возвышенным тоном. Зная Императора, я объявил, что этот манифест мог быть написан только Им. Мое объявление в дальнейшем нашло свое подтверждение.

Напротив, приказы высшего командования, сопровождавшие манифесты, меня разочаровали: ни один из генерал-адъютантов, подписавших их, не посчитал нужным вставить хотя бы одно слово о том, чей вензель они продолжали носить на своих эполетах. От этих документов создавалось впечатление, что подписавшие их легко приспособились к новому порядку и стремились выстроить правильную линию поведения.

Лично я считал долгом совести продиктовать подполковнику Неймироку нижеследующий приказ. Он был вызван чувством, похожим на то, когда отдаешь последний долг горячо любимому человеку.

Вот его содержание.

Приказ

по 19-й пехотной дивизии

4 марта 1917 года № 60 Станислав

Доблестные солдаты 19-й пехотной дивизии!

В августе 1915 года, в самые тяжелые дни войны, когда в условиях нехватки припасов наши войска были принуждены отступать с боями, наш великий и обожаемый Государь мужественно возглавил Русскую Армию. Этим высоким примером он вдохнул в русского солдата новые силы для борьбы с дерзким врагом, и с той поры не только было остановлено его наступление, но, немного спустя, весной-летом 1916 года наши доблестные войска Юго-Западного фронта нанесли ему целый ряд жестоких поражений.

Сегодня наш Государь Николай Александрович снова показывает нам пример беспримерного самопожертвования для служения нашей дорогой Родине.

Видя беспорядки в Петрограде, вызванные перебоями в снабжении, и желая предоставить представителям народа в Думе возможность сосредоточить свои силы для достижения окончательной победы над врагом, Император принял решение, как вы узнаете из манифеста от 2 марта, который будет вам прочитан вашими доблестными офицерами, передать трон своему горячо любимому брату. Таким образом, Великий князь Михаил Александрович вступит на престол после того, как это будет одобрено всем русским народом посредством Учредительного собрания, с инициативой о проведении которого выступила Дума.

Во имя нашего Отечества, которое мы все беззаветно любим, наш горячо любимый Государь призывает всех верных сынов России выполнить свой священный долг, чтобы провести Империю по дороге победы, процветания и славы.

Доблестные солдаты! Отпечатаем в наших сердцах последний совет нашего великого и горячо любимого Государя Николая II!

Пусть наш мрачный враг немец увидит, как, несмотря на все трудности, Русская армия верно исполнила свой долг в отношении своего Государя и как, оставаясь подчиненной своим командирам и преданной преемнику нашего незабвенного Государя, она с еще большим рвением доведет разгром врага до полной победы.

Солдаты, помните, что любой беспорядок служит делу нашего противника – проклятого немца, уже долгое время пьющего русскую кровь. Последние дни вы сами слышали, как громкие «Ура!», выражая их радость, раздавались из их окопов, так как они полагают, что передача престола брату нашего Государя приведет к возникновению трудностей и ослабит нас.

Братья! Мы не должны стать рабами немцев. Сотни тысяч наших близких уже пали за освобождение России от немцев. Так исполним волю нашего дорогого Государя и будем бить проклятых немцев еще крепче и беспощаднее, чем до сих пор.

Зачитать данный приказ во всех ротах, батареях, сотнях, взводах и службах и доложить об исполнении.

Подписано: генерал дивизии Нечволодов.

В 5 ч. утра все командиры взводов собрались на богослужение в штабе. Это были люди, закаленные в боях, почти все – кавалеры ордена Святого Георгия IV степени.

То, что я им рассказал о последних событиях, произвело на них сильное впечатление. Поначалу они были подавлены и молчали. Но затем последовал взрыв возмущения. Вскоре в отношении генерала бригады А. П. Николаева[3], командира 73-го Крымского пехотного полка П. И. Тимонова[4] и командира 2-го дивизиона 19-й артиллерийской бригады П. Н. Карабанова мне пришлось выступать в той же роли, что и Н. Н. Казнакову в отношении меня несколькими часами ранее.

— Господа, — обратился я к ним, — мы должны подчиниться непостижимой воле Божией. Будем молить Его за Императора и помнить, что теперь нашим долгом является сохранение дисциплины и духа наших солдат до предстоящего наступления. Если исчезнет дисциплина, все будет проиграно – и война, и Россия.

Затем необходимо было затронуть тему национального гимна «Боже, Царя храни» и молитвы «Боже, спаси люди твоя», которые солдаты пели каждый день.

Этот вопрос был очень важным. Понятно, что прекращение пения произвело бы на солдат плачевное впечатление. С другой стороны, не было никакого смысла продолжать исполнение гимна, если не стало Царя, так же как казалось невозможным читать молитву «Боже, спаси люди твоя», в которой говорится: «Победы благоверному Императору нашему Николаю Александровичу даруя». Наконец, нужно было ожидать, что в течение нескольких дней исполнение гимна и молитвы будет запрещено, что в итоге и случилось.

Поэтому против воли я принял решение немедленно прекратить их исполнение, объявив солдатам после прочтения манифестов и моего приказа, что исполнение гимна и молитвы временно прекращено до восшествия на престол Великого князя Михаила Александровича после его избрания Учредительным собранием.

Едва я успел решить этот мучительный вопрос, как возник еще более затруднительный.

— Завтра воскресный день, и необходимо отправить на обедню солдат, свободных от службы. Как быть? — спросил меня начальник штаба. — Нужно ли во время чтения молитв и возношения Святых Даров поминать Императора и других членов Императорской Семьи? Если нет, то кого поминать?

До этого момента для каждого из нас церковная служба была глубоко связана в нашем восприятии с молитвой за Императора и Его Семью. И теперь приходилось это резко менять. После коротких раздумий я пришел к выводу, что внесение изменений в церковную службу находится вне моей компетенции и что необходимо продолжать поминать Императора и Его Семью на богослужениях до получения новых указаний по этому поводу со стороны церковных властей.

Однако я не мог не понимать, что поминание Императора и Императорской Семьи во время службы после объявления Манифестов об отречении и основанных на них приказов приведет солдат в замешательство и поставит их в тупик. Я поделился своими размышлениями с подчиненными.

— Будет еще хуже, — сказал доблестный командир 73-го Крымского пехотного полка полковник Тимонов, — если через несколько дней мы получим приказ поминать на литургии членов Временного правительства Гучкова, Керенского, Милюкова, князя Львова и других преступников и мерзавцев, совершивших переворот. Это окончательно подорвет дисциплину в армии.

— О, тогда все будет потеряно! — заметил генерал А. П. Николаев.

— Это отвратительно! Ваше превосходительство, как вы думаете, чем все это закончится? — спросил у меня Н. З. Неймирок с отчаянием в голосе.

— Чем? Распадом России! — ответил я, хотя в ту минуту неясно представлял, что произошло, и еще менее – какие последствия это будет иметь.

Уже был день, когда я вернулся домой после той ужасной ночи.

Мои слуги, денщик Роман Царенко и конюх Василий Набоков, уже пили чай. Роман был высоким и красивым крестьянином из Киевской губернии. Маленький, с почти детским лицом, Василий был уроженцем Екатеринославской губернии. Оба служили у меня уже давно, с января 1914 г., когда я командовал бригадой в 4-й пехотной дивизии в Варшаве. Через некоторое время после их появления моя сестра, которая жила тогда со мной, сказала мне: «Все твои солдаты всегда были честными ребятами, но эти совершенно особые – они почти святые».

И они такими оставались в ходе всей войны. Ни разу мне не пришлось повысить на них голос. Даже во время боев они приносили мне еду, не обращая внимания на огонь. Никогда не забуду, как во время жесточайших боев в Вола-Шидловке под Варшавой, длившихся шесть дней – с 18 по 24 января 1915 г., в ходе которых я потерял 90% личного состава и почти всех офицеров, два солдата, несмотря на категорический запрет, ежеминутно появлялись в моем блиндаже, находившемся непосредственно в Вола-Шидловке. Зная, что я простужен, они по собственной инициативе приносили мне то носовые платки, то горячее молоко в термосе, то шерстяные носки или шоколад и яблоки, когда их удавалось купить.

И теперь, увидев меня входящим в комнату, оба вскочили, и Роман, как всегда проявляя заботу, спросил меня: «Ваше Превосходительство, неужели вы еще не ложились?».

— Плохи дела, дети мои, — ответил я им. — В Петрограде произошло восстание, и теперь у нас больше нет Царя. Император отрекся в пользу своего брата, а тот отказался от престола до тех пор, пока его не изберут всем народом.

Их лица вытянулись. Затем Роман перекрестился и вымолвил: «Они пошли против Императора?».

Детское лицо Василия стало серьезным. Он покачал головой и сказал с глубоким убеждением: «Ваше Превосходительство, мы не сможем жить без нашего Царя!».

— Увидим, — сказал я и ушел в комнату.

На сердце было страшно тяжело, когда я читал привычную молитву перед сном, но в это утро она не принесла моей встревоженной душе обычного успокоения.

Начались трудные дни. В штабе дивизии все были растеряны.

Новости, которые приносили газеты, и приказы, исходившие из вышестоящих штабов, были ужасными.

5/18 марта я получил следующую телеграмму:

«Генеральный штаб направляет содержание приказа № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов для доведения до сведения войск».

Этот знаменитый приказ звучал так:

1 марта 1917 года № 1 Петроград

По гарнизону Петроградского округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда – для сведения.

Совет рабочих и солдатских депутатов постановил:

1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

2) Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной Думы к 10 часам утра 2 сего марта.

3) Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам.

4) Приказы военной комиссии Государственной Думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов.

5) Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее – должны находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам даже по их требованиям.

6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется.

7) Равным образом отменяется титулование офицеров «ваше превосходительство», «благородие» и т. п. и заменяется обращением «господин генерал», «господин полковник» и т. д.

Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на «ты» воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и обо всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных командиров.

Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах.

Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.

После прочтения этого приказа я сделал следующее примечание:

«Поместить это в архив без опубликования, так как во всех частях дивизии уже установлены требуемые отношения между офицерами и солдатами».

Но это не особо на что-либо повлияло.

На следующий день я получил приказ от 5 марта за № 114 от военного министра Гучкова, который уже невозможно было убрать в архив, и который по своему смыслу был сопоставим с приказом № 1, цитированным выше.

Вот его содержание.

Я приказываю:

1) Отменить наименование «нижний чин»; в подлежащих случаях заменять его названием «солдат».

2) Отменить титулование, заменив таковое формой обращения: «г-н генерал», «г-н полковник», «г-н штабс-ротмистр», «г-н хорунжий», «г-н врач», «г-н чиновник» (или по должности, например, «г-н казначей»), «г-н унтер-офицер» (или по званию «г-н отделенный») и т п.

3) При обращении ко всем солдатам как на службе, так и вне ее, говорить им «Вы».

4) Отменить все ограничения, установленные для воинских чинов, статьями 99-100-101-102-104 устава внутренней службы, воспрещавшими курение на улице и в общественных местах, посещение клубов и собраний, езду внутри трамваев, участие в качестве членов в различных союзах и обществах, образуемых с политической целью, и пр.

В тот же день, т. е. 6/19 марта, я получил от начальника штаба армейского корпуса телеграмму за № 2951, в которой говорилось:

«До конца сегодняшнего дня вы должны отправить отчет о результатах обнародования государственных актов и реакции на них для передачи командующему армией».

Я срочно потребовал письменный отчет по этому вопросу от всех частей, находящихся в моем распоряжении, и в десять часов вечера отправил в штаб армейского корпуса следующую телеграмму за № 409, составленную на основе отчетов, которые были подготовлены для меня:

«2951. Новость о формировании ответственного правительства была принята с пониманием и даже вызвала некоторый энтузиазм. Что касается манифеста об отречении Императора, то на большинство частей он произвел заметное разочарование. Часть солдат и офицеров даже плакала. Большинство испытывают тревогу, удивляются, как Император мог отречься в такую трудную минуту, и задаются вопросом: не произошло ли это событие под принуждением? В целом можно сделать вывод, что в глазах всех фигура Императора по-прежнему остается священной, а за деятельностью по переустройству нашей политической жизни внимательно наблюдают, понимая, что основной задачей является разгром врага».

В тексте телеграммы полностью отсутствовало мое личное отношение. Я без всякого понимания встретил новость о формировании ответственного министерства. Она не вызвала во мне никакого восторга, и я был совершенно не убежден, что за деятельностью по переустройству нашей политической жизни внимательно наблюдают, понимая, что основной задачей является разгром врага! Но все эти выражения содержались в отчетах, которые были мне представлены, так же как и слова «часть солдат и офицеров даже плакала», «что в глазах всех фигура Императора по-прежнему остается священной» и т. д.

Ближе к двум часам утра мне сообщили, что начальник штаба армейского корпуса просит меня к телефону. Генерал Снесарев сообщил, что моя телеграмма была передана в штаб армии, где она вызвала удивление, так как полностью противоречила всем остальным отчетам по данному вопросу. Поэтому штаб армии попросил генерала Снесарева уточнить у меня, не считаю ли я целесообразным изменить текст моего отчета, чтобы он совпадал с остальными, и предупредить, что был получен приказ отправить военному министру подлинники всех отчетов командующих частей, начиная с командующих дивизиями.

Я ответил генералу Снесареву, что не внесу изменений в текст моего отчета и прошу отправить его Гучкову в первоначальной редакции.

Через два дня командир 31-го дивизиона бронеавтомобилей, приданного моей дивизии, попросил у меня разрешения представить одного из его солдат, только что прибывшего из Петрограда, где он принял участие в государственном перевороте.

Я попросил привести этого солдата в штаб дивизии, где в присутствии офицеров он рассказал нам о событиях, произошедших в Петрограде.

Это был очень простой человек. До того как его призвали на военную службу, он работал в слесарной мастерской одного из заводов Ростова-на-Дону. В его внешнем виде еще были заметны следы воинской дисциплины, но было очевидно, что он находится под сильным влиянием пережитых им событий. Он много и возбужденно говорил.

За месяц до революции он уехал в Ростов в отпуск. Там 26 февраля группа молодых людей, «студентов», вербовала солдат на улицах и вокзалах, чтобы отвезти их в Петроград для борьбы «за независимую прессу и свободу», «чтобы каждый стал гражданином и получил все права».

— Скажите, — прервал его один из присутствовавших. — Вы уверены, что они были студентами, а не переодетыми евреями?

— Не знаю. Действительно, они были похожи на евреев, но кто знает, кто они на самом деле?

— Давали вам за это деньги? — спросил я у него.

— Так точно, господин генерал. На ростовском вокзале нам дали 50 рублей, и в Петрограде, в Государственном банке, нам дали еще 50 рублей.

Ответив на вопросы, солдат рассказал также, что он и его товарищи в количестве 300 человек покинули Ростов. По дороге они питались на вокзалах, где им заранее готовили еду, и вечером 28 февраля прибыли в Петроград.

На вокзале их встречал Гучков. Он произнес речь и приказал раздать винтовки и револьверы, которые были привезены на вокзал в грузовиках. «Мне дали винтовку, которую мне пришлось потом сдать. Но те, кому раздали револьверы, сохранили их у себя. Это были большие и красивые револьверы», — с сожалением поведал он.

— Где вы ночевали?

— Первую ночь мы провели в казарме, а последующие – как придется, с товарищами. В общем, нас везде хорошо принимали и кормили.

— Другими словами, вы просто просили приютить вас в частных домах?

— Да, господин генерал, но все прошло неплохо.

— Пришлось ли вам стрелять?

— Нет. Некоторые мои товарищи стреляли в городовых, но мне этого делать не пришлось.

— Что же вы делали в Петрограде?

— После того как мы переночевали, мы сразу отправились к государственному банку. В это время организовывалось новое правительство. Там было очень много людей, солдат, господ. И каждый по своей прихоти мог выступить с речью. Некоторые наши солдаты выступали. Они очень даже хорошо говорили. Ведь теперь у нас свобода слова и прессы. Там нам также дали денег.

— В государственном банке, говорите? Скорее, речь идет о Государственной Думе, нет?

— Точно, Государственная Дума, господин генерал, — поправился наш собеседник.

— Зачем вы вернулись на фронт?

— Потому что нам – тем, кто не из Петрограда, – было нечего там делать. И к тому же у нас закончились деньги.

Больше мы его ни о чем не спрашивали.

10 марта мы получили телеграмму от командующего Юго-Западным фронтом Брусилова, в которой он предлагал командованию поощрять офицеров и солдат на ношение красных бантов и таким образом продемонстрировать свою приверженность новому режиму.

Ни в штабе моей дивизии, ни в полках, расположенных на линии фронта, никто не носил эти красные банты, но они начали появляться у людей из дивизиона бронеавтомобилей, бывавших в городе, и у всех водителей автомобилей штаба 7-й армии, которые регулярно ездили в Станислав.

11/24 марта штаб армейского корпуса передал содержание подробной радиотелеграммы германского генерального штаба, перехваченной нашей станцией радиоперехвата, в которой войскам сообщалось, что, принимая во внимание участие Милюкова во Временном правительстве, русскую революцию следует рассматривать как счастливое событие для Германии, так как друг Милюкова министр Болгарии Ризов телеграфировал в Стокгольм, что Милюков на встрече с ним в Черногории во время Русско-японской войны объявил, что русские прогрессистские партии были настроены на поражение. Милюков отметил, что победоносная война всегда приводила к укреплению имперской власти. Таким образом, высшее германское командование делало вывод, что, если такие люди, как Милюков, получили власть в России, русская революция должна будет неминуемо привести к ослаблению военной мощи России.

Через некоторое время пришел приказ заменить молитву за Императора и Его Семью молитвой за «благоверное Временное правительство».

Затем мы получили приказ присягнуть Временному правительству. Нам был предоставлен текст присяги.

После долгих и мучительных сомнений я решил принести присягу.

Такое решение было принято мной по следующим причинам:

а) решение остаться во главе дивизии ввиду скорого наступления весной, которое я принял в ночь с 3 на 4 марта;

б) сам текст присяги был составлен надлежащим образом: «Клянусь честью офицера и обещаюсь перед Богом быть верным и неизменно преданным Российскому Государству как своему Отечеству. Клянусь служить ему до последней капли крови, всемерно способствуя славе и процветанию Российского Государства. Обязуюсь повиноваться Временному Правительству, ныне возглавляющему Российское Государство, впредь до установления образа правления волею народа при посредстве Учредительного собрания»;

в) очевидное желание Императора о подчинении всех Временному правительству – желание, которое Он высказал в Своем манифесте и в ходе прощания с Его свитой в Царском Селе, о чем рассказал герцог Н. Н. Лейхтенбергский корреспонденту “Gazzette de la Bourse”: «Когда императорский поезд подъехал к Царскому Селу, я спросил у Императора, не хочет ли Он передать мне каких-либо указаний, каких-либо пожеланий или распоряжений. Император ответил: “Я прошу вас подчиниться народному Временному правительству. Это мое единственное желание и единственная просьба”. Он повторил эти слова всем, кто сопровождал Его в поезде».

Тем не менее, воспоминание о том, как я вместе с сотрудниками моего штаба давал присягу Временному правительству, остается одним из самых тяжелых в моей жизни. Естественно, это произошло без шумихи и красных бантов (из уважения ко мне никто не носил эти красные банты, пока я находился во главе дивизии). И все равно это было очень тяжело. Как будто я рвал нити, соединявшие меня с прошлым.

А через два дня выяснилось, что никакого наступления не будет.

Меня вызвали в штаб армейского корпуса в Тысменицу, где были собраны остальные командующие дивизиями. Генерал Казнаков объявил, что, согласно нашим договоренностям с союзниками, общее наступление планировалось на 3/16 апреля, т. е. на следующий день после Пасхи. Но ввиду развала армии Верховный главнокомандующий генерал Алексеев посчитал необходимым отложить наше наступление, пока наша армия не выздоровеет, если можно так выразиться, и не привыкнет к новому революционному порядку вещей. Кроме того, генерал Алексеев попросил командующих фронтов сообщить ему их видение по данному вопросу. Командующий нашим фронтом, в свою очередь, опрашивал командующих армиями, командиров корпусов и дивизий.

Мы все пришли к мнению, что немедленное наступление было бы предпочтительнее. Но Казнаков сказал, что весьма маловероятно, чтобы к нашему мнению присоединились, так как из того, что он узнал от командующего нашей армией, армия уже разваливалась.

Генерал Алексеев в итоге сообщил союзному командованию, что «в настоящий момент русские войска не в состоянии начать наступление».

В 19-й дивизии внешний порядок и дисциплина оставались безукоризненными. Но существенное изменение произошло в сердцах солдат.

Я имел возможность обнаружить это с первых дней, наблюдая за двумя служившими у меня солдатами.

После получения приказа Гучкова я сказал им, чтобы они меня звали «господин генерал» и что я буду обращаться к ним на «вы». Они резко воспротивились этому, сказав, что считают меня за отца, и попросили меня не менять старых традиций. И все время, пока я оставался на службе, они продолжали относиться ко мне с тем же вниманием и уважением, что и раньше. И, тем не менее, под влиянием революции они сильно изменились.

Однажды, проходя через кухню в моей квартире, где они оба жили, я заметил в руках моего конюха Василия Набокова газету. На его лице светилась довольная улыбка.

— Что это тебя так обрадовало? — спросил я у него.

— Ваше Превосходительство, — ответил мне Роман, — Василий только что прочитал свою фамилию среди членов Временного правительства.

— Как это?

— Совершенно верно, прочтите сами в газете, — ответил мне Василий, протягивая листок.

И действительно, там был напечатан, не знаю какой, декрет Временного правительства и внизу стояла подпись: «Управляющий делами Временного правительства Набоков».

Прочитав эту подпись, я вспомнил молодость и гостеприимную семью Набоковых: Дмитрия Николаевича – бывшего министра юстиции, такого живого и остроумного; его любезную супругу Марию Фердинандовну, урожденную баронессу Корф, их дочерей, знаменитых своей красотой, и одного из младших сыновей – В. Д. Набокова, подпись которого под декретом Временного правительства взволновала моего скромного конюха, «рафинированного англомана», как в своих воспоминаниях назвал его адвокат Карабчевский.

— Это кто-то из твоих родственников? — спросил я у Василия.

— Не знаю, — ответил он возбужденно. — Но это моя фамилия.

— И что, ты думаешь попросить его о чем-то?

— Да, я должен ему написать.

Я рассердился.

— Советую тебе, мой друг, — сказал я ему язвительно, — попросить у него должность посла в Испании. Напиши ему об этом, объяснив, что ты хочешь в Испанию по причине климата, так как собираешься жениться на бомбометательнице Марии Спиридоновой, возвращающейся с каторги, и хочешь отвезти ее в Испанию, чтобы она там отдохнула от Сибири в ранге жены посла.

— Нет, я не напишу ему, — ответил он, смутившись. — Мало ли что я сказал! Бог знает, что это за человек.

В свою очередь, я пожалел, что напрасно обидел Василия. Я потрепал его по голове и сказал:

— Мой друг, поверь мне: ни Набоков, ни кто-либо еще из них ничего никогда для вас не сделает.

В тот же вечер у меня был разговор с Романом.

— Расскажи-ка мне, Роман, откровенно, — спросил я его, — что говорят солдаты насчет революции?

— Разные вещи, — ответил он уклончиво.

— Что, например?

— Ну, говорят, Ваше Превосходительство, что господа Императора сбросили, значит, сами заместо Императора будут.

На мгновение он умолк.

— Ну и что же?

— Ребята так говорят, — снова начал он, но было очевидно, что он разделяет их мнение. — Ну, товарищи и сказывают: почему же одним господам быть заместо Императора? Когда был Император, господа стояли около Него, как мы были около господ, т. е. мы все были под Императором. Ежели нет Императора, зачем нам и господа-то? Мы и без них обойдемся. Говорят, что теперь сбросят господ. Они Императора прогнали, мы их прогнать тоже можем. Потому что, говорят, с какой стати господа будут править нами без Императора? Ребята так говорят, Ваше Превосходительство, — закончил он.

И в интонациях, с которыми он говорил, чувствовалось, что то, что он заявил, выражало и его глубокое убеждение, хотя он и старался не показывать его, чтобы не причинить мне боли.

На следующий день я пересказал наш разговор начальнику штаба.

— Плохи дела, Ваше Превосходительство, — ответил он мне. — Мои военные писари – тоже честные ребята, но они сильно изменились и без конца разглагольствуют. Один из них особенно усердствует. Вы его знаете: школьный учитель, бородач. Должно быть, принадлежит какой-то партии. Он послал приказ, который вы написали по поводу отречения Императора, в газету «Социал-демократ». Он сказал, что там вам устроят разнос за этот приказ! Что делать, теперь ничего невозможно исправить. По приказу Гучкова они могут вступать в какую угодно политическую партию. Эх, Ваше Превосходительство, измажемся мы в этой революции. Она всех в грязь окунет. Смотрите, мы уже принесли присягу Временному правительству. Чем дальше – тем хуже. Мы все измараемся – и вы, и я!

И правда, кажется, это произошло уже на следующий день после нашего разговора.

Тот же Николай Захарович Неймирок пришел ко мне с рапортом.

— Ваше Превосходительство, германцы не успокаиваются. Они продолжают забрасывать наши окопы прокламациями. С этим надо кончать. Командиры частей предлагают отправить им в ответ другие прокламации. Мы уже составили одну с помощью Оскара Пуля[5]. Мы отправим Ваню Орлова[6]: он забросает ими их окопы. Вот германская прокламация на русском языке и наш ответ на немецком. Мы отпечатаем их в муниципальной типографии, и Ваня Орлов их разбросает.

Он показал мне германскую прокламацию на русском языке и проект нашего ответа на немецком языке.

В прокламации германцев говорилось:

«СОЛДАТЫ!

В Петрограде произошла революция!

Разве вы не видите, что вас обманывают?

Разве вы не видите, что это англичане толкают вашу страну к катастрофе? Англичане обманули вашего Царя, они заставили его вступить в войну, чтобы стать с его помощью хозяевами мира. Поначалу англичане действовали сообща с Царем, а теперь они против него: они всегда преследовали только собственные интересы и искали своей выгоды.

АНГЛИЧАНЕ ВЫНУДИЛИ ЦАРЯ, КОТОРОГО ДАЛ ВАМ БОГ, ОТРЕЧЬСЯ.

Почему?

Потому что он больше не хотел, чтобы они обманывали его.

Потому что он понял все лицемерие игры англичан.

Военные поставки принесли англичанам громадные барыши, неисчислимые миллионы, и продолжение войны выгодно только Англии.

А кто несет на себе эту кровавую войну? Мужик, честный и терпеливый мужик, страдающий в тишине и умирающий, не понимая, что он проливает кровь за Англию.

А кто еще больше страдает от этой ужасной войны? Ваши матери, ваши жены, ваши дети. Вот уже более двух с половиной лет, как они лишены своих сыновей, своих мужей, своих отцов. Ваши семьи выживают без поддержки, без помощи, а теперь перед ними новый враг – дороговизна продовольствия и его нехватка.

НО В ЧЕМ ПРИЧИНА ДОРОГОВИЗНЫ ЖИЗНИ, ГОЛОДА И НУЖДЫ?

Причина в АНГЛИИ И ЕЕ АЛЧНЫХ ТОРГОВЦАХ, которые, объединившись, скупили все продовольствие, чтобы перепродать его затем по немыслимым, неслыханным ценам.

Кого обогатит война? Англию и спекулянтов.

ПРОБУДИСЬ, РУССКИЙ НАРОД! ОТКРОЙ СВОИ ГЛАЗА!

ВСЕ НЕСЧАСТИЯ – ОТ АНГЛИИ. АНГЛИЯ УПРАВЛЯЕТ ДЕЛАМИ РОССИИ!

ВАШ ВРАГ – АНГЛИЯ!!!»

А вот текст нашей прокламации с ответом на немецком языке:

«ТОВАРИЩИ АВСТРИЙЦЫ!!!

Мы получили воззвания, которые вы отправили нам с помощью ваших летчиков. Товарищи! Вы ошибаетесь!

Революцию совершили МЫ САМИ, а не англичане.

Теперь мы установили СВОБОДУ, РАВЕНСТВО И БРАТСТВО! Последуйте нашему примеру, завоюйте свободу, и тогда война быстро закончится и вам не придется больше служить прусскому милитаризму.

У нас в изобилии есть хлеб, мясо и другая еда.

Бросайте ваше оружие и переходите на нашу сторону!

Мы по-братски поделимся с вами едой.

СОЮЗ ГЕНЕРАЛОВ, ОФИЦЕРОВ И СОЛДАТ СВОБОДНОЙ РОССИИ».

— Какая мерзость, — сказал я Н. З. Неймироку.

— Ваше Превосходительство, — ответил он, — это на немецком, и это пойдет в их окопы, а не в наши. Необходимо ответить им так, чтобы они не заваливали наши окопы прокламациями. Что делать? Революция!

— Тогда делайте! — согласился я.

Но в течение всего дня, да и позднее я не мог отделаться от ощущения, что, отдав такой приказ, я запачкался в высшей степени. В этот день мне вспомнилось сражение при Фонтенуа. В присутствии Людовика XV и наследника престола французские войска Морица Саксонского атаковали англичан. Когда они были в 50 шагах, английские офицеры сняли шляпы, приветствуя французских офицеров. Последние ответили на приветствие. Затем капитан английской гвардии лорд Чарльз Гэй закричал:

— Господа французские гвардейцы, стреляйте!

Тогда граф д’Отрош ответил от имени французов:

— Господа, мы никогда не стреляем первыми. Стреляйте сами.

Мне также вспомнилось письмо Суворова паше Измаила:

«Я с войском сюда прибыл. 24 часа на размышление для сдачи и воля; первые мои выстрелы – уже неволя, штурм – смерть. Чего оставляю вам на рассмотрение».

Как все изменилось теперь, через каких-то три недели после государственного переворота. Совсем недавно в ходе этой войны в решающую минуту генералы и полковники сами вели в атаку свои резервы. А теперь мы лжем, превознося нашу революцию и деморализуя австрийских солдат!

Прошло два дня. Приходит телеграмма:

«По указанию военного министра вы освобождены от занимаемой должности. Брусилов».

Это произошло 26 марта. Получив ее, я перекрестился. Она всколыхнула во мне различные чувства, но преобладало чувство глубокой благодарности Божественному Провидению, избавившего меня от этого креста, ставшего невыносимым.

Так завершилась моя 36-летняя служба в армии.

ДВА ЩЕКОТЛИВЫХ ВОПРОСА

Чтобы понять причины русской революции 1917 года и современного революционного движения в других странах, необходимо внимательно изучить некоторые события прошлого.

Высказанное мною мнение полностью совпадает со взглядами известного социал-революционера, а ныне горячего патриота Владимира Бурцева.

Эту точку зрения можно встретить и в первом выпуске журнала «Былое» от 1917 г., издание которого Бурцев начал в Петрограде в начале революции:

«Входя в новую жизнь, русские граждане должны бросить взгляд назад и, начав борьбу за свой старинный идеал, внимательно изучить прошлое своей страны и найти там указания к дальнейшей деятельности».

В том же журнале «Былое» от 1917 г. (выпуск № 4) были опубликованы несколько рапортов, найденных после начала революции в архивах Министерства внутренних дел. Эти рапорты были направлены в конце 1910 г. на имя товарища министра внутренних дел Курлова чиновником Алексеевым, который был командирован за границу для изучения вопроса об участии масонства в подготовке русской революции.

Эти рапорты Алексеева были опубликованы в журнале «Былое» под насмешливым заголовком «Охота на масонов, или Приключения чиновника Алексеева». Они сопровождались разъясняющей статьей от редакции, также написанной в ироничном тоне.

Эта статья начиналась следующими словами:

«Когда в своих трагедиях греки были сами не в состоянии выбраться из сложной неприятной ситуации, они обращались к провидению. Государство тоже не всегда было в состоянии обуздать исторический процесс, в результате происходила революция. Так, легенда о масонстве и становилась для него бесценным подспорьем. Масонство стало настоящим Deus ex machine[7]. Оно таинственно и неуловимо, оно везде, и оно могущественно. Все знают роль масонства в истории России XVIII и начала XIX века. Все знают, что оно не исчезало в Западной Европе. И почему бы не предположить, что оно влияет и у нас на развитие нашей политической жизни? Почему бы не предположить, что все либеральное и социалистическое движение создано этой всемогущественной организацией? Во все времена русское правительство связывало евреев с революционным движением. Евреи разбросаны по всему свету и объединены между собой сильной религиозной связью. Таковы же и масоны, которые, ко всему прочему, тоже являются интернационалистами. Не стоит удивляться возникновению термина «жидомасон». Его произносят все правые газеты. Своей привлекательной простотой этот термин объяснял в их глазах самые запутанные стороны жизни, и в особенности то, чего они боялись, то, в чем видели свой конец, – революцию. “Безжалостная война объявлена цивилизации арийского христианства, — написала одна из правых газет (“Казанский телеграф” от 28 мая 1911 г.). — Всемирное сверхправительство, организованное масонами, к началу XX века достигло такого могущества, такого влияния, что разобщенная борьба с ним становится невозможной даже для таких христианских государств-великанов, как Россия и Германия. После подчинения своему влиянию всего романского племени теперь все свое внимание масоны обратили на работу с германским и славянским племенами, всячески подпитывая революционное движение в мусульманских странах. Под маской борьбы за «свободу» и прикрываясь рассуждениями о демократии, радикализме и социализме, масоны объявили войну христианской религии и монархическому принципу, лежащим в основе христианской и арийской цивилизации и всякого христианского и арийского государства”.

Газета “Русское знамя”, — продолжает автор этой статьи в “Былом”, — пишет: “Новая опасность угрожает миру... Международный еврейский Синедрион, который до последнего времени существовал тайно, сегодня действует открыто в качестве организации, признаваемой всеми, что является первым этапом на пути к господству евреев над миром, к признанию всеми государствами высшей власти Израиля... Кошмарный миф становится реальностью благодаря масонству, которое решительно и без колебаний стремится к своей тысячелетней цели: закабалению всего человечества под пятой торжествующего еврея, когда все народы будут превращены в рабов, покорных народу-богоборцу и сумасшедшим преступникам. Реализация “кошмарных мифов” коренится в организации международного суда, так как силой обстоятельств еврейское племя, перемешанное среди других народов и избранное ими в качестве своих представителей как по незнанию или через подкуп, так и путем мошенничества, получит большинство в “международном суде”. Этот суд будет рассматривать все вопросы не с точки зрения человеческой справедливости, а с точки зрения еврейских интересов... В реальности еврейский Синедрион будет признан в качестве основного и окончательного суда, в качестве суперарбитра во всех международных конфликтах...”. Масонство – это козел отпущения, но также и клеймо проклятия», — иронично добавляет автор статьи журнала «Былое» под редакцией Владимира Бурцева, отрывки из которой мы только что прочитали. Он отрицает всякую связь между масонством, иудаизмом и русской революцией.

Однако журнал “La Franc-maconnerie demasquee”[8], издаваемый под редакцией аббата Турмантена, в двойном номере (23 и 24) от 10 и 25 декабря 1919 г. приводит перечень современных русских масонов, предоставленный одним из корреспондентов журнала. В этом списке фигурировал... господин Владимир Бурцев собственной персоной.

И хотя этот список был опубликован в конце 1919 г., ни в газете «Общее дело», которую Бурцев издает в Париже, ни в каком-либо другом органе прессы не появилось опровержения в отношении верности этого списка.

При этом большая часть упоминаемых в рассматриваемом списке лиц живет в Париже, а 21 человек из 27 лиц этого списка являются наиболее видными государственными и политическими деятелями России, и все они более-менее связаны с ненормальными событиями, происходящими сейчас в России после февральской революции 1917 года.

Далее приведен перечень этих лиц.

1. Сазонов (Сергей), бывший министр иностранных дел императорского правительства в период объявления войны 1914 года; в дальнейшем представитель адмирала Колчака в Париже.

2. Маклаков (Василий), бывший защитник еврея Бейлиса, обвинявшегося в ритуальном убийстве несовершеннолетнего Андрея Ющинского в Киеве. Назначенный послом правительства Керенского в Париже, он до сих пор живет в посольстве России в Париже и считает себя представителем России.

Напротив его имени в списке находится разъяснительная записка редактора (аббата Турментена): «Этот Маклаков является членом ложи Клиши “Реформаторов” (“Les Renovateurs”). Ее председателем был брат Синшоль, влиятельный член совета Ордена “Великий Восток Франции”, отвечавший за поездку в Россию, о которой я предоставлю дополнительные сведения».

3. Базили (Николай), бывший начальник дипломатической канцелярии при Ставке Верховного Главнокомандующего. Совместно с генерал-квартирмейстером штаба Верховного Главнокомандующего генералом дивизии Лукомским он написал проект манифеста об отречении Императора.

4. Граф Игнатьев (Алексей), военный агент в Париже императорского правительства. Остался в этой должности после Февральской революции.

5. Князь Львов (Георгий), глава Временного правительства после Февральской революции 1917 года.

6. Вырубов (Василий), товарищ председателя Всероссийского земского союза, игравший значительную роль при князе Львове, и в особенности при Керенском.

7. Савинков (Борис), знаменитый организатор политических убийств. Занимал пост управляющего военного министерства при министре Керенском.

8. Бахметьев (Борис)[9], посол в Вашингтоне после Февральской революции.

9. Бурцев (Владимир), уже упоминавшийся.

10. Сукин (Иван), помощник государственного секретаря по иностранным делам в правительстве Колчака[10].

11. Керенский (Александр), бывший адвокат. Социалист-революционер. Член Думы. Министр юстиции после Февральской революции. Товарищ председателя Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Затем военный министр, председатель Временного правительства и Верховный главнокомандующий.

12. Милюков (Павел), лидер Конституционно-демократической партии. Министр иностранных дел после Февральской революции.

13. Стахович (Михаил), член Конституционно-демократической партии. Бывший камергер Двора Его Величества. При правительстве Керенского был назначен послом в Испанию, где его кандидатура не была принята.

14. Ярошинский (Карл), финансист, сколотивший грандиозное состояние во время войны и скупивший ряд русских банков.

15. Аргунов, известный член бывшего правительства Сибири.

16. Ленин (Ульянов), председатель Совета народных комиссаров Советской России.

17. Троцкий (Бронштейн), еврей. Верховный главнокомандующий Красной армии в Советской России.

18. Зиновьев (Радомысльский), еврей. Председатель Совнаркома Петроградской трудовой коммуны. Председатель Исполкома III Интернационала.

19. Луначарский, комиссар народного просвещения в Советской России.

20. Иоффе, еврей. Бывший большевистский посол в Берлине. В 1922 г. был в составе делегации Советской России на Генуэзской конференции.

21. Парвус (Гельфанд), еврей. Заметная большевистская фигура. Агент германского правительства, представивший Ленина министру иностранных дел Германии в 1914 г.

Помимо указанного перечня, в других номерах этого же журнала “La Franc-maconnerie demasquee” упоминаются другие русские масоны, в частности те, кто избрал Париж местом своего проживания.

Например, в № 1 за 1920 г. упоминается, что член Думы Кедрин входил в ту же ложу «Реформаторов Клиши» (“Renovateurs de Clichy”), что и Маклаков. В № 17 и 18 за 1919 г. и № 2 за 1920 г. содержится отчет брата Авксеньева, бывшего министра внутренних дел при Керенском, сделанный на «малопонятном» французском языке в ложах «Подъем» (“Essor”) и «Позитивная философия» (“Philosophie positive”).

Что касается брата Бориса Савинкова, согласно № 3 вышеназванного журнала (март 1920 г.), в один и тот же день 8 марта он выступал с докладом о ситуации в России в двух ложах: в ложе «Рабочие социалисты Франции» (“Travailleurs socialistes de la France”) при содействии русского статского советника Мекка и в ложе «Усилие» (“Effort”).

В том же № 3 марта 1920 г. говорится о братском обеде, данном членами ложи «Масонский авангард» (“Avant-garde maconnique”) 18 февраля в честь брата Василия Маклакова. А по сведениям, изложенным в № 6-7 того же журнала за 1923 г., 23 июня 1923 г. брат Василий Маклаков стал рыцарем розенкрейцерского капитула «Милосердная дружба» (“Clemente Amitie”).

Согласно сообщению «Свободного слова» (“Libre Parole”) от 6 февраля 1918 г., во время заседания 24 декабря 1917 г. ложи «Искусство и работа» (“Art et travail”) брат Розьер, делегат ложи «Жан Жорес» (“Jean Jaures”), произнес хвалебную речь в честь Ленина и Троцкого. В № 85 газеты «Новое время» от 6 августа 1921 г. в рубрике «Новости внешнего мира» сказано: «В дополнение к тем сведениям, которые уже напечатаны в нашей газете о действиях Украинского комитета в Париже, нам была предоставлена следующая информация о деятельности г. Моркотуна по разрешению вопроса украинской независимости. Г-н Моркотун – в высшей степени любопытная фигура. Бывший юрисконсульт железных дорог на юго-западе, он быстро выдвинулся в период расцвета Центральной Рады[11]. Он становится гроссмейстером ложи “Великий Восток Франции” (“Grand Orient de France”), “Нарцисс” (“Narcisse”), в которой состоял ряд государственных деятелей независимой Украины: гетман Скоропадский, Петлюра, Шумицкий, Кистяковский, Кочубей, Каненко, Галин и др.».

Если к этому добавить сведения, опубликованные в свое время газетой «Русское знамя» с 11 по 25 января и 8 февраля 1912 г. и газетой «Земщина» от 18 января 1912 г. о том, что А. И. Гучков – масон, то, принимая во внимание 21 имя, указанное журналом аббата Турментена, мы увидим объединенных между собой таинственными связями бывшего министра иностранных дел при Николае II Сазонова, А. И. Гучкова, считавшего себя личным врагом Императора, первого председателя Временного правительства князя Львова, Милюкова, Маклакова, графа А. Игратьева, Савинкова, Скоропадского, Керенского, Петлюру, Ленина, Троцкого, Иоффе, Парвуса, Луначарского.

Если на основе этого сравнить указанные выше данные с утверждениями редакторской статьи журнала «Былое» г. Бурцева, то становится очевидной щекотливость вопроса о взаимосвязи масонства и русской революции – вопроса, по которому определенные круги хранят упорное молчание, а в ряде случаев категорически отрицают существование самой связи.

Однако в отчете о проводившемся в Париже с 15 по 20 сентября 1913 г. масонском собрании «Великого Востока Франции» (“Grand Orient de France”), который хотя и предназначался для посвященных, все же не раскрывал самых больших и важных тайн масонства, приводится речь брата Пикара де Плозоля, помимо прочего однозначно заявлявшего: «Французская революция – не более чем момент в истории, подготовленный в результате неспешной тщательной разработки, она – не более чем ступенька на лестнице прогресса, она ничего не заканчивает, она не является выводом, она лишь точка отсчета для современного общества. Масонство может с чувством законной гордости считать революцию своим творением. Враг нашего Ордена справедливо сказал: “Революционный дух был порождением масонского духа”. Это самое ценное свидетельство, каким можно охарактеризовать деятельность масонства в прошлом... Это мир, с которым мы не можем смириться, разоружение, на которое не сможем согласиться, война, которую мы должны неустанно вести до победы или до смерти, это война против вечного врага масонства и республики – противников свободы совести, мысли, науки, человеческой справедливости, это война против любых догм, всех церквей, любой ортодоксальности»[12].

Вторым – не менее щекотливым, чем вопрос о масонстве, является вопрос о реальной роли еврейства как в русской революции, так и в истории в целом.

Еженедельник «Еврейская трибуна», издаваемый в настоящее время в Париже и посвященный защите русских евреев, постоянно помещает на своих страницах статьи еврейских и христианских авторов, старающихся доказать, что евреи не имеют никакого отношения к событиям, которые сейчас происходят в России, и что гнусной клеветой является отожествление большевизма и еврейства ввиду того, что евреи – однозначные враги большевизма, более чем другие пострадавшие от него.

«Мы призывали весь мир против большевизма, — пишет в “Еврейской трибуне” еврей Пасманик, являющийся, согласно инфомации журнала “La Franc-maconnerie demasquee” (№ 6-7 за 1923 г.), членом ложи “Космос” (“Kosmos”). — Мы объявили уже об этом всему миру. Ошибка утверждать, что евреи испытывают симпатию к большевикам. У них с ними ничего общего, они – враги большевизма. Злобные антисемиты всех мастей, бездарные и угодливые, хором твердили: большевики – это евреи...»[13].

«Убийцы и преступники часто ищут оправдание своим действиям в проступках своих соседей. Таким же образом антисемиты ссылаются на роль евреев в большевизме», — с возмущением пишет г. Ю. Делевский в «Еврейской трибуне» от 4 февраля 1921 г.

«Извлечение для своих целей выгоды из факта существования советской власти является дежурным блюдом мировой иудофобии, — читаем в том же номере “Еврейской трибуны” (статья г. Д. Денисова “Новый альбатрос”). — Это уже набило оскомину. Это износилось. Это глупо. В Париже категорически заявляют (“Французское действие” – “Action Francaise”), что большевизма не существует, но есть “евреи-агитаторы”; игнорируя законы арифметики, в Лондоне объявляется, что один больше десяти или двенадцати, другими словами, будто Николай II был убит евреями»[14].

Это написано русским, насколько можно судить, основываясь на фамилии г. Д. Денисова.

«Недавно в Лозанне появилась чрезвычайно интересная брошюра, написанная на французском языке. Ее автор - г. Исаевич. Брошюра называется “Открытое письмо русским черносотенцам, отделениям за пределами России”. В этой брошюре раскрывается вся правда о русских реакционерах, которые под благосклонным покровительством иностранных антисемитов утверждают, что большевизм якобы порожден евреями, — читаем мы в статье “Черная сотня” Б. Мирского (еврея Боруха Миркина) в том же номере “Еврейской трибуны” от 4 февраля 1921 г. — Г-н Соломон Райнах, автор предисловия, проницательный писатель, специалист по социальному анализу, уловил некоторые существенные черты еврейско-советской проблемы. Он понял, почему черносотенцы отожествляют комиссаров с евреями, нашел объяснение, почему евреи занимают административные должности при советском режиме: причину он видит в особенностях русской жизни – необходимо было найти грамотных и трезвых чиновников. Г-н Райнах доказывает, что русские евреи в целом пострадали от большевизма возможно даже больше, чем любая другая этническая группа в России. Он уловил направление мыслей “пьяных черносотенцев” и установил размеры катастрофы, которая постигла в настоящее время евреев, в марте 1917 г. выступивших единым фронтом на стороне Милюкова и Львова, а сегодня терпящих ужасы большевистского произвола. Знают ли французские антисемиты, что русская революция 1917 года предотвратила предательство, подготовленное царизмом, которое имело бы более страшные и гибельные последствия для союзников, чем Брест-Литовский мир?»

«Пошлая ложь» – заголовок статьи в «Еврейской трибуне» от 15 апреля 1921 г., написанной А. Ветлугиным, русским по происхождению, по крайней мере, исходя из его фамилии. В этой статье он пытается доказать несостоятельность утверждений, будто красная армия Советской России находится в еврейских руках.

«В клевете, направленной против конкретного лица, присутствует определенный риск, так как существуют суды. Оклеветанный может схватить лжеца за горло и сказать ему перед судьями: докажи! Но насколько безопасно чернить целый народ! Никто не может привести клеветника в суд, и этот лжец спокойно почивает на лаврах служителя истины, на лаврах, им присвоенных», — с негодованием говорит г. Б. Поляков, без сомнения, еврей, в своей статье, озаглавленной «Убийство Царя» и опубликованной в «Еврейской трибуне» 17 сентября 1920 г., по поводу заявлений корреспондента “Times” г. Вильтона, что убийство Императора и Его Семьи было осуществлено большевиками-евреями.

«Я противник любой формы и любого этапа большевизма. Я рассматриваю его не как наиболее яркое выражение демократии, но как ее полное отрицание». Эти слова раввина Стефена Вайза, одного из наиболее влиятельных представителей американского еврейства, также процитированы в «Еврейской трибуне» от 11 марта 1921 г.

Вот что пишут евреи и связанные с ними христиане для всеобщей информации в органах печати, издаваемых за пределами Советской России.

В органах же прессы, предназначенных только для евреев и посвященных, мы находим совершенно другие вещи. Эти газеты иногда попадают в руки христиан, но, естественно, это происходит лишь по счастливой случайности.

Такой случай имел место летом 1920 г. В концентрационный лагерь русских беженцев на острове Лемнос доставили ящики с продовольствием от американского Красного Креста. В одном из ящиков среди вороха старых газет, которые использовались для упаковки, обнаружилась одна чрезвычайно интересная американская газета.

Это был номер за май 1920 г. (№ 9, т. XII) газеты “B’nai B’rith News”, органа печати жидомасонского международного Ордена «Бнай Брит» (“B’nai B’rith”), великая ложа которого находится в Чикаго. Как следует из названия, на эту газету можно подписаться только через ложи, поэтому газету невозможно купить открыто.

Наивно было бы полагать, что в “B’nai B’rith News” печатают все тайны Ордена. Низшие члены Ордена не посвящены в эти тайны. С другой стороны, было бы явной неосторожностью печатать их в газете, которая может случайно, как это и произошло на Лемносе, оказаться в руках христиан, не имеющих к нему отношения.

Тем не менее, то, что было напечатано в указанном номере газеты, несмотря на определенные замалчивания, представляет значительный интерес и существенно отличается от того, что говорят евреи в журналах, предназначенных для общественности.

Номер газеты открывается отчетом президента Ордена Краусса, представленным им на собрании великой ложи Ордена в 1920 г.

Президент Краусс начинает свое выступление следующими словами: «Прежде чем приступить к основному вопросу моего отчета, который касается детального анализа войны и ее последствий для евреев и для мира, а также его значения для народа, исповедующего нашу веру, позвольте мне остановиться на одном личном воспоминании.

В августе 1905 г. бывший министр России г. Витте, которого в своих недавно вышедших мемуарах барон де Розен характеризует как человека, чьи огромные интеллектуальные способности могли бы позволить избежать войны, был основным представителем России в Портсмуте для переговоров о заключении мирного договора с Японией.

Комитет, в состав которого я входил, попросил г. Витте вмешаться на уровне правительства с тем, чтобы добиться предоставления равных прав его подданным из еврейского народа.

Этот дипломат, которого потом Царь возвел в графское достоинство и назначил премьер-министром, любезно, даже сердечно встретил нас, но не дал нам особых надежд. Единственное, что он заявил нам, – это то, что Царь, безусловно, мог бы помочь евреям, однако, судя по текущим обстоятельствам, должно пройти еще много времени, прежде чем им будут предоставлены равные права.

Тогда один из наших членов сказал ему: “Если Царь не желает дать чаемой свободы своему народу, тогда революция провозгласит республику, посредством которой эти права будут получены!” — “Безусловно, — ответил г. Витте. — Это может произойти не раньше чем через сто лет царствования Романовых”.

И вот – не прошло и пятнадцати лет, а Царя уже нет в живых. Его Супруга и Наследник также убиты, в то время как остальные члены Дома Романовых находятся в изгнании или в руках у пролетариата. Составляющие Россию народы управляют сами собой, не задаваясь вопросом, лучше это или хуже».

После такого вступления г. Краусс перешел к оценке того, что приобрело еврейство в результате войны и Версальского мирного договора.

В конце своего отчета, говоря об «американизации» евреев, иммигрировавших в Нью-Йорк, г. Краусс прямо говорит, что среди евреев, прибывающих в последнее время из России, существует огромное количество крайних элементов, которые подвергаются арестам со стороны правительства США...

«Появились обвинения, — говорил он, — будто среди лиц, арестованных в последнее время, большое количество евреев. Желая прояснить, в какой степени такие обвинения обоснованы, наш представитель (еврей) в Вашингтоне г. Симон Вольф обратился к генеральному прокурору Соединенных Штатов г. Палмеру.

Г-н Палмер ответил ему следующее:

“Уважаемый господин,

Я получил Ваше письмо от 3 января 1920 г. с вопросом, были ли среди арестованных в последнее время иностранных радикалов лица иудейского вероисповедания.

Опираясь на отчет канцелярии справочной службы Департамента, должен сообщить Вам, что среди арестованных лиц – большое число русских евреев. В настоящее время невозможно установить, являются эти лица иудеями или нет, так как в ходе предварительных допросов, проведенных Департаментом, значительная часть лиц, арестованных в качестве иностранных анархистов, объявила себя атеистами и заявила, что несмотря на то, что раньше принадлежала к иудейской вере, в настоящее время от нее отреклась и не связана ни с одной религией”».

Это письмо генерального прокурора Соединенных Штатов, процитированное г. Крауссом в своем отчете собранию Ордена «Бнай Брит», не оставляет никаких сомнений, что эти «радикалы» являются не кем иным, как евреями-большевиками, хотя они и «отказались» от иудейской веры и приехали из России в Америку с целью большевистской пропаганды.

В том же номере газеты “B’nai B’rith News” под заголовком «Некоторые косвенные похвалы» помещена статья английского военного министра Уинстона Черчилля, напечатанная незадолго до того в английской газете “Sunday Herald”.

Далее приводим выдержки из этой статьи.

«Одним людям евреи нравятся, другим нет, но ни один мыслящий человек не может сомневаться, что они, вне всякого сомнения, являются самой значительной и самой замечательной расой из всех когда-либо существовавших в этом мире.

Дизраэли, премьер-министр Англии и лидер консервативной партии, который всегда был предан своей расе и горд своим происхождением, сказал в хорошо известной ситуации: “Господь так поступает с нациями, как те поступают с евреями”. Конечно, когда мы видим жалкое положение России, в которой отношение к евреям было самым худшим по сравнению со всеми странами мира, и сравним его с процветанием нашей страны, счастливо избавленной от ужасных невзгод нашего времени, мы должны признать, что ничто в мире еще не поколебало правду этих слов Дизраэли».

Далее г. Уинстон Черчилль писал:

«Хорошие и плохие евреи.

Конфликт между добром и злом, происходящий постоянно в человеческом сердце, нигде не достиг такой интенсивности, как в еврейской расе. Это наиболее яркий и мощный пример двойственной природы человечества. Евреи дали нам в христианском откровении этическую систему, которая, даже если ее полностью отделить от сверхъестественного, является самым драгоценным из всего, чем владеет человечество, превосходящую все другие плоды мудрости и знания вместе взятые...

И, может быть, в настоящее время эта удивительная раса находится в процессе создания новой системы морали и философии – настолько же порочной, насколько Христианство было благочестивым, которая, если не будет остановлена, безвозвратно расшатает все, что стало возможным благодаря Христианству. Похоже, что и Евангелие Христа, и евангелие антихриста должны были быть порожденными одним и тем же народом и что эта мистическая и таинственная раса была избрана для высшего проявления как божественного, так и дьявольского!

Национальные евреи.

Не может быть ошибки большей, чем приписывание каждому идивидууму значительной доли свойств, образующих в целом национальный характер. Хорошие и плохие люди, и по большей части равнодушные, есть в любой стране и любом народе...

В настоящее время существуют три главные области в политической жизни евреев: две из них в высшей степени благоприятны для человечества, третья абсолютно разрушительна.

В первую очередь, евреи, которые, находясь во всех странах мира, отождествляют себя с этими странами, участвуют в национальной жизни и, верно придерживаясь своей религии, рассматривают себя гражданами – в наиболее полном смысле этого слова – государств, принявших их. ... Мы знаем, что в нашей собственной армии еврейские солдаты проявили себя лучшим образом, некоторые командовали армиями, другие были награждены крестом Виктории за доблесть.

Несмотря на ограничения, российские евреи сыграли почетную и успешную роль в национальной жизни России. Как банкиры и промышленники они сильно продвинули экономическое развитие России, и они были среди первых создателей таких замечательных организаций, как российские кооперативные общества. В политике они поддерживали большей частью либеральные и прогрессивные движения. Они были среди наиболее решительных сторонников дружбы с Францией и Великобританией!..»

Закончив хвалебное описание евреев-сионистов, г. Уинстон Черчилль переходит к оценке евреев-интернационалистов и евреев-террористов.

«Евреи-интернационалисты.

Сильнейшее противодействие всем этим сферам еврейской деятельности оказали евреи-интернационалисты. Приверженцами их жуткой конфедерации являются отбросы общества в тех странах, где евреев преследуют как расу. Большинство из них, если не все, отказались от веры предков и оставили все надежды на жизнь в мире ином. Это движение не является чем-то новым среди евреев. Со дней Спартака (Вейсгаупта) до Карла Маркса и дальше до Троцкого (Россия), Белы Куна (Венгрия), Розы Люксембург (Германия) и Эммы Гольдман (Соединенные Штаты) этот всемирный заговор с целью уничтожения цивилизации и переустройства общества, которое основано на зависти и невозможном равенстве, постепенно расширялся. Он сыграл свою заметную роль в трагедии Французской революции, как это талантливо показала современная писательница Дж. Вебстер. Он был главным источником каждого подрывного движения в XIX веке. Сейчас же эта группа исключительных личностей из подонков больших городов Европы и Америки схватила за волосы русский народ и установила свое господство над огромной империей.

Евреи-террористы.

Нет нужды преувеличивать роль, сыгранную этими, в основном нерелигиозными, евреями-интернационалистами в создании большевизма и в свершении русской революции. Безусловно, эта роль очень велика, вероятно, она перевешивает все остальные. За исключением Ленина, большинство руководящих личностей – евреи. Более того, евреи-вожди вдохновляют и являются движущей силой. Так, влияние русского по национальности Чичерина уступает власти формально подчиненного ему Литвинова, а влияние таких русских, как Бухарин или Луначарский, невозможно сравнить с властью евреев Троцкого или Зиновьева (диктатора Петрограда), или Красина[15], или Радека. Господство евреев в советских учреждениях удивляет еще больше. Видную, если не главную роль в терроре ЧК играют евреи и в некоторых случаях – еврейки.

Такую же выдающуюся роль играли евреи в тот период, когда Бела Кун правил в Венгрии. Тот же безумный феномен мы видим в Германии (особенно в Баварии), где этому способствовала временная прострация немецкого народа. Хотя во всех этих странах есть много неевреев, настолько же дурных, насколько дурны худшие из евреев-революционеров, роль этих последних, учитывая небольшой процент евреев среди населения этих стран, удивительно велика».

Вот что писал в 1920 г. г. Уинстон Черчилль, член кабинета г. Ллойда Джорджа, полностью отдавшего себя еврейскому делу. Отмечая самым почтительным образом выдающиеся качества «хороших» евреев и то, чем им обязано человечество, в частности Россия, в которой «как банкиры и промышленники они сильно продвинули экономическое развитие России», и которая обязана им созданием «таких замечательных (?!) организаций, как Российские кооперативные общества», и в которой «в политике они поддерживали большей частью либеральные и прогрессивные движения», тем не менее, г. Уинстон Черчилль категорически заявляет, что «плохие» евреи еще со времен Спартака (Вейсгаупта) (XVIII век) до Карла Маркса, Троцкого, Белы Куна, Розы Люксембург и Эммы Гольдман образовали «всемирный заговор с целью уничтожения цивилизации и переустройства общества», что они создали «эту группу исключительных личностей, схватившей за волосы русский народ и установившей свое господство над огромной империей», что в большевизме «евреи-вожди вдохновляют и являются движущей силой», что «видную, если не главную роль в терроре ЧК играют евреи и в некоторых случаях еврейки» в ходе революций в Венгрии, Германии и т. д.

И что мы видим? Печатный орган всемогущего масонского Ордена, в котором насчитывается один миллион членов[16], не считает нужным выразить свое негодование статьей г. Уинстона Черчилля и не опровергает воззрения, высказанные в отношении «плохих» евреев. Более того, он перепечатывает эту статью под самодовольным заголовком «Некоторые косвенные похвалы». Это не оставляет сомнений, что печатный орган Ордена «Бнай Брит» рассматривает мнение г. Уинстона Черчилля о «плохих» евреях в качестве косвенной похвалы, но по поводу «хороших» евреев в своей статье г. Уинстон Черчилль рассыпается не в косвенных похвалах, а в бесспорных восхвалениях.

Но что можно рассматривать в качестве «косвенной похвалы» в том, что пишет г. Уинстон Черчилль про «плохих» евреев? Без сомнения, по мнению печатного органа «Бнай Брит», такими некоторыми (а не одной) косвенными похвалами могут являться только утверждения г. Уинстона Черчилля, что «“плохие” евреи создали ... всемирный заговор с целью уничтожения цивилизации и переустройства общества», что они «установили господство» над Россией, что в большевизме «евреи-вожди вдохновляют и являются движущей силой», что «видную, если не главную роль в терроре ЧК играют евреи и в некоторых случаях еврейки...», что евреи играли такую же «выдающуюся роль» в ходе революций в Германии и Венгрии.

Из вышесказанного ясно следует, что евреи в своем близком кругу считают очевидным, что в настоящее время Россия находится в их власти, и они этим не только не возмущены, но, наоборот, гордятся.

Если евреи господствуют над Советской Россией, то не в меньшей степени будет верно утверждение, что за ее пределами среди русской эмиграции, нашедшей убежище за границей после бегства от большевиков, евреи также имеют огромное влияние.

На это с особой четкостью указывает пресса русской эмиграции в основных центрах расселения эмигрантов – Константинополе, Праге, Берлине и Париже[17].

В Константинополе выходит одна русская «Вечерняя газета». Ее редактор Максимов – русский, но ее издатель, т. е. хозяин газеты, – еврей Целюк.

В Берлине издается газета «Руль». Ее владельцами являются два известных еврея – г-да Гессен и Каминка.

В Праге владельцем русской газеты «Воля России» также является влиятельный еврей социал-революционер Минор, занимавший пост головы Москвы после государственного переворота 1917 года.

В Париже издаются две русские газеты: «Общее дело», главным редактором которой является цитировавшийся ранее Владимир Бурцев, и «Последние новости».

До 1921 г. под названием «Последние новости» стояло имя владельца газеты – г. Гольдштейна, еврея. Теперь на том же месте стоит имя г. Милюкова в качестве главного редактора, но на последней странице мы читаем следующую подпись: управляющий – Гамбург, фамилия, определенно указывающая на его еврейское происхождение. Если же мы обратим внимание, что та же подпись «управляющий – Гамбург» стоит в газете «Еврейская трибуна», издаваемой в Париже, станет понятно, что «Последние новости» также являются печатным органом, полностью стоящим на службе еврейства.

За исключением г. Бурцева, редакция газеты «Общее дело» состоит из трех евреев – г-д Дусана, Пасманика и Берштейна.

По удивительному совпадению эта редакция расположена в Париже по адресу: Монмартр, 142, т. е. в том же доме и на той же лестнице, что и французская коммунистическая газета “L’Humanite”, которую содержат большевики из Москвы. Однако сотрудники редакции и издательства газеты “L’Humanite” не имеют ярко выраженных еврейских черт. В то же время, когда вы заходите в редакцию «патриотической» газеты «Общее дело», вас поражает специфически семитский вид тех, кто там работает.

Заглавная статья, т. е. основная статья «Общего дела», чаще всего исходит из-под пера г. Пасманика, еврея. Кроме того, регулярно встречаются подписи Бернштейна, Дионео (Шкловского) и других псевдонимов, которые скорее всего скрывают еврейские имена своих авторов.

Не меньше, если не больше, евреев пишут в «Последних новостях». Там их целая плеяда: Винавер, Рысс, Райч, Неманов, Бор. Мирский (Борух Миркин), Слонимский, Моргенштейн, Слиозберг, Гольдштейн и т. д.

Газеты «Общее дело» и «Последние новости» создают видимость вражды между собой, решительно расходясь в различных основополагающих вопросах русской жизни, в частности о русской Добровольческой армии.

Тем не менее, сотрудники обеих «русских» газет, враждебных друг другу в глазах русских читателей, объединяются самым трогательным образом на страницах «Еврейской трибуны» и дружески сотрудничают для большей пользы иудаизма.

Примечательны заглавные статьи в «Последних новостях» от 12 марта 1921 г. по новому стилю, т. е. в четвертую годовщину русской революции, в гибельных последствиях которой не сомневается ни один русский.

Две статьи были написаны евреями г. Винавером и г. Петром Рыссом.

Статья г. Винавера озаглавлена «Великая годовщина». Автор начинает хвалебную песнь следующими словами: «Это был ужасный год. “Весна” показалась в белом платье в дни, скованные льдом февраля. Нет ни зелени, ни цветов. Мы шли по сугробам, а душа пела: “Весна, Весна...”».

Г-н Рысс начинает свою хвалу революции в статье, озаглавленной «Четыре года», такими словами: «Революции рождаются из беспорядка и развала (речь идет об императорской власти, которая, по мнению г. Рысса, представляла собой беспорядок и развал). В этот день четыре года назад неорганизованная толпа женщин и солдат (на самом деле, она была весьма хорошо организована и даже оплачена) начала то, что вошло в историю под именем революции. Власть, верная своей многовековой политике презрения к народу, не сумела и не могла создать нацию, которая была бы таковой сознательно».

Этот упрек в адрес русской исторической власти, которая сумела создать совместно с русским народом самую большую империю в мире, бросается пишущим в «русской» газете евреем для назидания русским антибольшевистски настроенным читателям.

И вся ежедневная пресса русской эмиграции, за исключением «Нового времени», издаваемого в Белграде без какого-либо еврейского участия, основана на той же модели. Как и в Советской России, единственными хозяевами, единственными вдохновителями и руководителями являются евреи. Следовательно, в этой прессе невозможно прочитать правду о евреях. Всегда они либо сами пишут о русских делах под русскими псевдонимами, либо поручают это русским, в том или ином виде состоящим у них на службе. В итоге вопрос о действительной роли еврейского народа в русской революции либо систематически замалчивают, либо чрезвычайно преуменьшают...

После того что было изложено, можно ли, изучая прошлое для понимания настоящего, замолчать, когда речь заходит об иудаизме и масонстве?

Безусловно, русский народ – первый, кто ответствен за революцию 1917 года, в первую очередь, в лице своих представителей, руководящих и образованных слоев, также как во Французской революции 1789 г. было повинно образованное и правящее сословие. Но скрывать влияние на обе революции масонства и еврейства – это намеренно искажать истину!

Однако в том, что касается Французской революции 1789 года, у большинства писателей, которые до наших дней писали или пишут ее историю, заметна явно выраженная тенденция скрывать или смягчать правду, хотя начиная с конца XVIII и в течение всего XIX века накоплен достаточный материал, который можно было бы использовать при наличии желания не умолчать об этих двух щекотливых вопросах. Этот материал особенно богат по масонству.

В настоящее время литература по масонству включает примерно 60 000 произведений, написанных как самими масонами, так и немасонами, и 43 317 из них перечислены в «Библиографическом указателе» Вольфштига.

Из всего этого значительного исторического материала достаточно прочитать лишь два сочинения, написанных на французском языке в конце XVIII века: «Могила Жака Моле, или Тайная история посвященных, масонов-иллюминатов, и исследование их влияния на Французскую революцию» (“Le tombeau de Jacques Molay, ou histoire secrete des inities, franc-macons illumines, et recherche sur leur influence dans la Revolution francaise”), написанная Луи-Шарль-Кадэ Гассикуром и изданная в Париже в 1797 г., а также «Воспоминания, полезные для истории якобинства» (“Memoires pour servir a l’histoire du Jacobinisme”), значительное произведение в пяти томах аббата Барруэля, которое начало выходить в Голландии в 1797 г. Чтение этих двух книг дает неопровержимое доказательство того, что невозможно написать историю Французской революции, не предоставив значительного места масонству.

Однако, как было отмечено ранее, в большинстве фундаментальных исследований о Французской революции 1789 г., вышедших в XIX и XX веках, не сказано ни слова о роли, которую в ней играло масонство.

Так и А. Тьер в своей объемной «Истории Французской революции» (“Histoire de la Revolution Francaise”), и И. Тен в работе «Происхождение современной Франции» (“Origines de la France contemporaine”), снабженной прекрасным документальным материалом, обходят молчанием вопрос о роли масонства в революции 1789 года.

Это молчание, примечательное для Тьера, объясняется тем, что он сам был масоном и был обязан масонству всей своей блестящей карьерой до президента Республики включительно[18].

Что касается молчания Тена, который, по всей вероятности, не был масоном, то ключ его надо искать в разъяснениях, данных им самим Эдуарду Дрюмону, редактору и издателю знаменитого антисемитского печатного органа “La Libre Parole”, и изложенных в выпуске газеты от 25 сентября 1905 г.: «Тен... прекрасно знал, где нужно остановиться в описании выдающейся роли масонства в революции. Он признавал, что молчание по этому вопросу было огромной дырой в его произведении. Но он добавлял, что не решался, так как его пугала месть масонства».

С точки зрения самосохранения Тен был, безусловно, прав. Без сомнения, его должна была впечатлить смерть около 1860 г. саксонского юриста Эккерта, который в своем замечательном труде «Масонство в своем истинном значении» (“La franc-maconnerie dans sa veritable signification”) раскрывает истинную природу масонства и его прямые связи с иудаизмом. Первоначально смерть Эккерта была признана самоубийством, но и лейпцигская масонская газета (“Die Freiermauer Zeitung von Leipzig”) в номере от 17 декабря 1864 г. открыто заявила, что Эккерт погиб от руки неизвестного убийцы.

Таким же образом погиб автор хорошо известного фундаментального труда «Евреи, иудаизм и иудаизация христианских народов» (“Les Juifs, le judaisme et la Judaisation des Peuples Chretiens”) Гужено де Муссо.

3 октября 1876 г. Шарль Шолиак, друг Гужено де Муссо, был в гостях у него в Куломмье, под Парижем. Около десяти часов вечера он, смеясь, показал ему записку, которую получил несколько дней назад. В записке говорилось: «Ничего не ешьте и не пейте, не дав попробовать вашей еды собаке, так как на состоявшемся вчера тайном собрании иудеи приговорили вас к смерти».

Гужено де Муссо показал эту записку около 10 ч. вечера, а через 9 ч. он внезапно скончался, причастившись по заведенному им порядку в 7 ч. утра в маленькой часовне при больнице в Куломмье[19].

Ламартин лишь мимоходом упоминает об участии масонов во Французской революции в «Истории жирондистов» (“Histoire des Girondins”). Но после революции 1848 г., когда ему предложили войти в состав Временного правительства, 10 марта того же года, принимая членов «Высшего совета Ордена шотландского обряда», пришедших поздравить Временное правительство с победой революции, Ламартин ответил:

«Я убежден, что именно из глубин ваших лож – сначала во мраке, потом в сумерках и, наконец, при полном свете рождаются те чувства, которые приводят к великому взрыву, свидетелями которого мы были в 1789 г. и который парижская толпа произвела во второй и, я надеюсь, в последний раз несколько дней назад»[20].

Коллега Ламартина в правительстве масон Луи Блан, автор хорошо известной «Истории Французской революции 1789 года» (“Histoire de la Revolution de 1789”), откровеннее Ламартина с его «Историей жирондистов».

Луи Блан открыто заявляет, что революция 1789 года была результатом масонского заговора. Но среди масонов недисциплинированность Луи Блана является исключением.

Как мы уже показали, до наших дней самые известные и популярные авторы продолжают хранить молчание обо всем, что касается роли иудеев и масонов как во Французской революции 1789 года, так и во всех глубоких потрясениях и значительных событиях жизни народов Европы в XIX и XX веках.

С этой точки зрения, поразительным феноменом являются произведения доктора Гюстава Лебона, безусловно, одного из самых маститых, а по некоторым вопросам – одного из самых эрудированных современных писателей.

Кажется, что не существует области человеческих знаний, в которой д-р Г. Лебон не считался бы авторитетом. Он написал значительные труды об эволюции материи, эволюции сил, арабской цивилизации, психологии воспитания, психологии социализма, курении табака, верховой езде, фотографической съемке, графическом методе, различных законах физики, его поездках в горы Татры, в Непал, об анатомических и математических законах колебаний объема черепа. Он написал статьи о спиритизме, магии и т. д. Наконец, д-р Лебон является автором ряда работ о происхождении человека и общества, первых цивилизаций Востока, формировании мнений и верований, последней европейской войне, революции 1789 года, психологии революций и т. д. Как он сам указывает, его произведения переведены на английский, немецкий, испанский, итальянский, датский, шведский, русский, арабский, польский, чешский, турецкий, хиндустани, японский языки.

И во всех работах он тщательно избегает вопросов о роли как иудаизма, так и масонства.

Молчание д-ра Г. Лебона о роли иудеев особо примечательно в его сочинении о психологии социализма, в котором евреям принадлежит столь внушительная роль, и в его исследованиях о психологии народов[21]. В этом последнем исследовании он рассуждает об индусах, египтянах, греках, мексиканцах, арабах, монголах, персах, эфиопах, англичанах, французах, немцах и т. д., но ни слова не говорит о евреях.

Очевидно, что таинственное табу запрещает д-ру Г. Лебону рассуждать о вопросах, касающихся евреев и масонов.

Исследователь, берущийся за эти вопросы, немедленно оказывается перед лицом тайны, умышленного молчания, искажения правды. Если ему и удается завершить свой труд, то он сталкивается с трудностью в поиске издателя для его напечатания и распространения и, помимо прочего, – с опасностью быть отравленным, застреленным из револьвера или погибнуть в результате несчастного случая, подготовленного таинственной рукой.

Но для удовлетворения жажды правды эти два щекотливых вопроса не должны быть обойдены молчанием, и, с Божьей помощью, они будут освещены в настоящем сочинении настолько, насколько позволят наши изыскания.