Император всего

18

Чоу лежала, как куча тряпья, теперь на ее броне были видны наспех заделанные дыры. Прибор из сплава и черного пластика, прикрепленный к ее спине, был трупоход, который Публий использовал, чтобы заставить ее тело двигаться как приманку, когда попытался завлечь их в туннель тихонечко.

Робот-убийца вел их дальше в туннель, и они прошли мимо тела Мо, вжавшееся в угол между полом и стеной, словно она и умерла-то, насмерть перепуганная глубиной дыры.

Публий устроил небольшой лагерь подальше от ямы и ее вони. Теперь он сидел за складным туристическим столом, скорчившись над своим обедом, вглядываясь в картину на экране видеосвязи.

– Что ты сделал с моим мальчиком, Руиз? – спросил он тоном светской беседы.

Руиз посмотрел через плечо и увидел нового Юбере, который стоял там, где они его оставили. Лицо его казалось спокойным, но Руизу показалось, что в глазах марионетки он заметил тупую абстрактную муку.

– Не беспокойся. То, что мы сделали, не обязательно останется с ним до конца жизни. Все, что мне нужно сделать – это сказать ему несколько правильных слов, и с ним все будет в порядке.

Раненое плечо Руиза начинало болеть. Он поступил глупо, взяв пистолет в правую руку. Он так долго его держал у виска, что анестезия быстро улетучивалась. Ему уже хотелось опустить руку, но Публий несомненно дал указание роботу-убийце схватить его, как только Руиз изменил бы точность прицела в собственную голову.

– А-а-а… Что же, это неплохие новости. По крайней мере. И что мне надо сделать, чтобы завоевать твое снисхождение и согласие сказать эти слова?

– Выполнить наш уговор.

Публий издал нетерпеливое причмокиванье.

– Неудобно и хлопотно.

Руиз ничего не сказал. Позиция Публия была вполне предсказуема.

Публий вздохнул.

– Ладно, хорошо. Я знаю, когда я проиграл. – Глаза его блеснули, и он приобрел такой предательский вид, какой только в человеке возможен. – Что нам теперь делать?

– Подождать здесь полчаса, потом следуй за нами. Мы встретим тебя на подлодке, где мы с тобой наденем бешеные ошейники.

Рука Руиза пылала от усилия, с которым он держал пистолетик, и он боялся, что Публий заметит его слабость.

Публий пристально посмотрел на него.

– Ты что, придумал еще какие-то хитрости, а, Руиз?

– Если даже и так, то это не больше того, что ты заслуживаешь, – сказал устало Руиз. – Но нет. Мне нужна твоя помощь. Сдержи свое слово, помоги мне и моим рабам бежать с Суука, и ты можешь продолжать свои интриги здесь без всяких помех.

Публий постучал пальцами по столу, делая вид, что тщательно все обдумывает. Наконец он широко улыбнулся, что придало его лицу страшное выражение.

– Я убедился. Будет, как ты скажешь. Я присосался своим шлюзом к твоей подлодке. Мои люди сейчас стерегут твой шлюз. Я свяжусь с ними и скажу, что ты идешь. Чтобы тебя не трогали.

Он помахал рукой, как бы отпуская их, и вернулся к своему обеду.

Руиз секунду постоял, почти не в состоянии поверить, что Публий их так легко отпускает, потом повернулся и пошагал по туннелю, а за ним шагал Олбени.

Олбени продолжал оглядываться через плечо, пока они не оказались за поворотом туннеля, а огни лагеря Публия потерялись из виду.

– Ну и дружки у тебя в наши дни, – сказал он.

Руиз решил, что теперь безопасно опустить руку. Боль, которую он при этом испытал, заставила его покачнуться и оступиться. Он споткнулся, но Олбени подхватил его под мышки и удержал от падения.

– Ты что, дыру заработал, Руиз? – спросил Олбени.

– Нет, – сказал Руиз. По-моему, я немного ободрал плечо, когда мы дрались с Мокрассаром. Болеутоляющее уже перестает действовать.

Он приказал походной аптечке вколоть ему еще порцию и почувствовал, что аптечка поползла по спине к плечу, ее маленькие когтистые лапки покалывали кожу.

– Ну и слава богу, – за стеклом забрала глаза Олбени казались очень большими. – Ты меня в это дело впутал, я надеюсь, что так же и выпутаешь. А что там такое ты говорил насчет того, что он тебе должен помочь выбраться с Суука? Возьми и меня с собой, ладно? Мне тут приключений хватило на целое столетие.

– Я не смогу заплатить тебе, пока мы не доберемся до Дильвермуна.

– Ну и ладно. Если я туда когда-нибудь доберусь, то велю, чтобы мне ноги к стали приварили. Никогда больше оттуда не уеду.

Руиз усмехнулся.

– Ты и прежде так говорил.

– На этот раз я серьезно, – ответил Олбени.

Почему-то Руизу стало чуть веселее, и это было только благодаря теплому прикосновению анестезатора.

Он снова зашагал по туннелю быстрым шагом.

Когда они оказались возле шлюза, Руиз снова поднял пистолетик.

Олбени посмотрел на него.

– Погоди-ка, – сказал он, – давай-ка я тебе пристрою взрывчатку под шлемом так, чтобы ты мог ее активировать ртом. Тебе легче будет с этим управляться.

Руиз остановился и подумал, почему ему самому не пришло это в голову. Походное снаряжение Олбени включало в себя взрывчатку и переключатель дистанционного контроля, а его броня остановит робота-убийцу Публия от того, чтобы схватить и отобрать у него оружие.

Олбени потребовалась только минута, чтобы пришлепнуть тонкую полоску взрывчатки в блин, провести к ней провод и укрепить всю конструкцию под шлемом Руиза.

– Ты хочешь, чтобы переключатель был наготове, по-настоящему? – спросил Олбени.

– Ох, конечно, – ответил Руиз. – Не хочу доставаться Публию живым, чем бы дело ни обернулось.

– Ну как хочешь, – сказал Олбени, вводя провод в переключатель. Он подал крохотную коробочку Руизу, который прикусил ее, тем самым включив в ней ток.

– Пошли, – сказал Руиз сквозь стиснутые зубы. Он сунул пистолетик обратно в сапог и пошел дальше.

Когда они были в сотне метров от конца туннеля, Руиз остановился.

– Иди первым, – сказал он. – Скажи им, что у меня в шляпе бомба, ну, на тот случай, если Публий велел им схватить меня, при первом невнимательном движении.

Олбени улыбнулся.

– Думаешь, он на такое способен?

Однако он пружинисто побежал вперед, видимо, совсем не вымотанный мучениями прошедшей ночи.

Руиз нашел его возле шлюза, в одиночестве, Олбени крепко сжимал энергомет.

– Есть проблемы? – спросил Руиз.

– Нет. Тут стояли только весьма странного вида личности, но я им сказал убираться обратно в свою лодку, они и послушались. Без шума.

Руиз прошел в шлюз лодки и увидел, где именно люди Публия прорезали полусферическую оболочку. Множество чудовищных морд смотрели на них через дыру, но ничего не говорили.

Руиз положил ладонь на панель замка лодки и приложил глаз к анализатору сетчатки. После томительных секунд замок лодки открылся.

Когда они оказались внутри, Руиз языком коснулся предохранителя своей импровизированной бомбы и вытащил детонатор изо рта. Челюсти его болели, и он почувствовал, насколько же ему стало легче.

Генч ждал его в рубке управления, скорчившись в углу, его сенсорные щупальца сжались. Когда он узнал Руиза, он приподнял свое шишковатое тело и загудел.

– Ты выжил. Я удивлен.

– И я тоже, – ответил Руиз. – Ты молодец и умница, что не пустил Публия внутрь.

– Я надеюсь, что больше никогда его не увижу.

– Хотелось бы мне, чтобы так оно и было, – с сожалением сказал Руиз. – Но нам придется пригласить его на борт и попытаться контролировать его действия.

Генч отвалился назад и замер.

– Мне тоже это не очень-то нравится, – сказал Олбени. – Почему бы нам просто не отрезать за собой все и не удрать, пока у нас есть шанс?

– А ты знаешь способ выбраться сейчас из Моревейника? – спросил Руиз.

Олбени моментально погрустнел.

– Нет. Пиратские принцы в страшном волнении. Они и друг друга-то с планеты не выпускают, что говорить о чужих. Они уже сбили вниз с полдюжины кораблей-челноков.

А вот это дурные вести, подумал Руиз. И очень странные вести. Возможно, тут замешано нечто большее, чем просто зависть и жадность. До сих пор за пиратами не водилось стремление погубить торговлю, которая пока только приносила им прибыль, только для того, чтобы поймать несколько мошенников-генчей, неважно, насколько ценными рабами они могли бы быть. Он отогнал эту мысль для того, чтобы рассмотреть ее попозже. Публий был более насущной проблемой.

– Публий утверждает, что знает, как можно убраться с Суука.

– А ты ему веришь?

Руиз пожал плечами.

– Он скользкий тип, это верно. Но он, как любой другой человек, может обладать скрытыми возможностями, в данном случае – помочь нам уехать отсюда. К тому же у нас против него кое-какие преимущества, которых у нас нет ни с кем другим, у кого в руках была бы реальная власть.

– Ну что ж… – сказал Олбени, однако в его голосе особого энтузиазма не слышалось.

Руиз посмотрел на него и почувствовал совершенно необъяснимую симпатию. Невзирая на все свои недостатки, Олбени сейчас был для него чем-то, что больше всего походило на настоящего друга на этой неприглядной планете. Он проявил по отношению к Руизу лояльность и веру в него. Без Олбени Руиз уже был бы мертв.

– Мне очень жаль, что я втянул тебя в такую гадость.

– А-а-а-а… не ври, – сказал Олбени.

Но он ухмыльнулся и ударил Руиза по здоровому плечу.

– Слушай, пока я смотрел на это чудовище за обеденным столом, я вспомнил, что мы не ели со вчерашнего дня. Мы же не можем сражаться, питаясь паром, а? У нас есть еще несколько минут, прежде чем тебе придется снова закусить пулю и терпеть. Давай посмотрим, что здесь есть.

Руиз кивнул.

Они пошли обратно через переоборудованный грузовой отсек, где так недавно сидела и ждала остальная часть команды Руиза. Маленькое пространство теперь казалось таким большим, когда оказалось пустым. Руизу представилось, что бесплотные духи все еще населяют это место, все они смотрели на него мертвыми обвиняющими глазами. Он передернулся, потом прогнал эту фантазию. Если бы его преследовали духи всех, кого ему пришлось уничтожить в ходе своей жизни, ему не хватило бы стадиона, чтобы их вместить.

Личные каюты на корме были оборудованы простым автоповаром, которого Олбени терзал до тех пор, пока тот не приготовил и не выставил бутерброды с пряным мясом и резаными маринованными огурцами. Он передал один из бутербродов Руизу и снова мучил прибор, пока тот не выдал пластиковые чашки дымящегося бульона.

– Не так уж и плохо, – сказал Олбени, усаживаясь с чашкой в одной руке и бутербродом в другой. Казалось, он удивительно легко и спокойно себя чувствует. Руиз приписал это частично тому, что Олбени почти не знал Публия, а частично тому, что мозг Олбени был больше настроен жить одним моментом, чем его собственный.

Он не мог удержаться от того, чтобы не заглядывать в будущее навстречу новым неприятностям и в прошлое – чтобы подсчитать горькие ошибки.

Он подумал про Низу первый раз за все эти часы. Как она там? Стала ли она думать, вернется ли он к ней вообще? Только два дня прошли для нее. Хотя для него эти дни показались неделями.

– Итак, – сказал Олбени, – кто эти рабы, которых ты берешь с собой? Ценное имущество?

– В какой-то мере, – ответил Руиз.

– И?.. – Олбени, казалось, ждал, что Руиз объяснит.

Руизу очень хотелось именно так и сделать. Воцарилось молчание, оно затянулось, пока Олбени не дожевал остатки своего бутерброда и не схлебнул с шумом последние капли бульона.

– Скажи мне, – сказал Олбени, – почему ты обременяешь себя «в какой-то степени» ценными рабами, когда, как мы оба прекрасно знаем, тебе понадобится все свое везение, чтобы просто унести ноги и свою шкуру с Суука? Тут я чую какую-то тайну, Руиз.

Руиз пожал плечами.

– Ну же, Руиз. Расскажи мне про этих людей хоть что-нибудь, пока мы ждем прихода этого чудища.

– Ладно, – ответил Руиз. – Они с Фараона. Фокусник, ремесленник и принцесса.

– Фараонский фокусник? Он немалого стоит, даже без труппы. А почему тут еще и ремесленник?

– Старшина Гильдии знаменитой труппы, которая теперь развалилась.

– Ясно. А принцесса? Она чем ценна?

Руиз заколебался с ответом, и проницательные глаза Олбени, казалось, внимательно учли все проявления его неловкости.

– Она довольно красива, – наконец сказал Руиз.

Олбени откинулся назад и презрительно фыркнул.

– Красива? Ну и что? Пангалактические миры полны красавиц. Все могут быть настолько красивыми, насколько пожелают. Красивая? На Дильвермуне некрасивость или уродство настолько редки, что шлюха, которая согласится сделать себе операцию, чтобы получить какое-нибудь интересное уродство, заработает себе состояние.

Олбени покачал головой, и в глазах его зажглось на миг некое злорадное любопытство.

– Не может быть! Уж не хочешь ли ты мне сказать, что ты вляпался по уши? Ну и дико несообразная страсть! Я надеюсь, что не собираешься мне сказать, что все эти ребята погибли только потому, что Руиз Ав – жесткий Руиз Ав, беспощадный Руиз Ав, смертельный Руиз Ав наконец нашел свою половину? И мне, по всей видимости, по той же причине предстоит отдать свою жизнь? Ну, нет! – казалось, он по-настоящему распалился, когда закончил свою тираду.

Руиз злобно уставился на него. Что сказать? Если они выживут в этой ситуации достаточно успешно и долго, чтобы высвободить Низу и остальных, правда станет очевидна, так что какой смысл был врать?

– По сути ты прав, – сказал он резко.

Глаза Олбени вылезли на лоб, словно он в действительности не ожидал услышать такого подтверждения своим словам. Лицо его стало спокойным и невыразительным, неестественно спокойным. Руиз подумал, что не собирается ли Олбени напасть на него, такое странное выражение лица было у Олбени, и он приготовился отразить атаку, сжавшись в комок.

Но, к его великому удивлению, Олбени разразился сочным хохотом.

– Ну и почему бы нет? Я-то думал, что за свою жизнь всякого навидался, чтобы никогда больше не удивляться, – да вот, видать, ошибся. Не такое уж плохое чувство, а? Я хочу сказать, ты, наверное, еще больше удивился, чем я.

Руиз подумал и решил, что нет. Что говорило про него это внезапное чувство?

То, что, видимо, он долго носил его ростки в сердце, пока оно, наконец, не укоренилось. Как странно, подумал он.

Ему не хотелось делиться своими сокровенными мыслями с Олбени, который либо снова стал бы смеяться над ним, либо стал бы нервничать – такие мысли не могли не зародить в Олбени сомнение в Руизе как в эффективном убийце и солдате.

Но прежде чем их молчание стало напряженным, раздался звонок, который возвестил, что в шлюзе появился Публий, который наконец пришел.

Руиз посмотрел на Олбени.

– Помни, Публий – это настоящее чудовище. Ничего из того, что он говорит, нельзя принимать за чистую монету. Под любым его предположением всегда лежат многие слои различных значений и хитростей. Нам надо быстро использовать наше преимущество, прежде чем он сообразит, как ему обвести нас вокруг пальца. Будь начеку – то, что сейчас будет происходить, гораздо опаснее, чем наш визит в крепость Юбере.

Олбени мрачно кивнул, и они снова прошли через подлодку в шлюз.

Руиз позволил Олбени открыть шлюз, пока он оставался на линии огня, на случай, если у Публия наготове уже был план. Но создатель чудищ вошел, держа над головой ящичек черного дерева в серебряной оправе. Он явно кипел от непочтительного отношения Олбени. Он повернулся и увидел Руиза. Потом начал опускать руки.

– Нет! – рявкнул Руиз. – Руки вверх и повернись ко мне спиной.

Он прицелился в Публия из осколочного ружья.

Публий побагровел и принял вид вызывающей ярости. У Руиза на миг возникло чувство всепоглощающей власти. Ему внезапно нестерпимо захотелось убить Публия и избавиться от него и от его предательства. Он потом найдет другой способ убраться с Суука, такой, который не подвергал бы их опасностям ярости этого чудовища и создателя чудовищ. У них была субмарина. У них было оружие и кое-какие деньги. У них был генч, которого можно было бы продать на невольничьем рынке в Моревейнике. Этого вполне хватило бы. В этом он был уверен. Его палец покрепче нажал курок, почти непроизвольно.

Публий, наверное, увидел свой смертный приговор в этом лице. Он побледнел и быстро повернулся к стене. Палец Руиза слегка расслабился.

Олбени захлопнул и запер шлюз, взял у Публия ящичек. Он аккуратно открыл его, предварительно исследовав своими детекторами. Там были два бешеных ошейника, элегантные орудия, инкрустированные золотом и украшенные рубинами цвета голубиной крови.

– Убери с них свои грязные лапы, – сказал Публий.

Олбени поставил ящичек на стол и прижал свой энергомет к почкам Публия.

– Давай-ка выбьем из него малость пыли, а, Руиз?

– Может быть, потом так и сделаем, – сказал Руиз сдавленно.

Публий казался ему средоточием всей беспорядочной, жестокой и бессмысленной ненависти в мире, он, казалось, символизировал всю жестокость существования, все те недостатки человечества, которые извечно сговаривались против любви, процветания и счастья. Его ненависть к этому монстру внезапно вспыхнула бешеным огнем. Он схватил Публия за воротник и, крепко ударив его об стену, прижал ему под челюсть свое осколочное ружье.

– Проверь-ка его на вшивость, – сказал он Олбени.

Олбени прижал сенсорные щупы к телу Публия, медленно и внимательно провел ими по телу. Он вытащил нейронный кнут из рукава Публия, парализатор из сапога, пневматический пистолет, стреляющий дротиками из ножен на затылке. Олбени продолжал свое обследование, меняя частоты анализатора, бормоча под нос что-то непонятное. Наконец он захлопнул анализатор и кивнул Руизу.

– У него в правом указательном пальце сонические ножи и в левом локте тоже. В ключице – небольшой игольчатый лазер. В правой ушной кости – передатчик-приемник, что-то вроде маленькой рации, и видеокамера за левым глазом. В правой ягодице у него большая бомба для самоубийства. Все, что я нашел.

– Распори-ка его, – скомандовал Руиз.

Олбени вопросительно поднял брови.

– И глаз тоже?

– Да, – сказал Руиз. – Не волнуйся насчет его мяса. Публия такими вещами не удивишь. Он всегда может себе нарастить мясцо.

Публий аж стал заикаться от негодования.

– Ты что же такое делаешь? – завопил он. – Ты же на меня работаешь, Руиз Ав. Это скверный способ заработать премиальные.

Руиз недоверчиво рассмеялся.

– Давай, не мешкай, – сказал он Олбени.

Олбени пожал плечами.

– Как скажешь.

Он вынул хирургический лазер и стал орудовать им над Публием в самых разных местах, отрезая кабели питания, выжигая сенсоры. Когда он покончил с этим, он отступил назад и направил свой большой гранатомет на создателя чудовищ.

– Он весь твой, Руиз.

Руиз развернул его и прижал свое осколочное ружье к глотке Публия, направив его так, чтобы дуло смотрело в мозг.

– Ей-богу, надо бы тебя убить, – сказал он, и в этот миг идея показалась ему почти непреодолимо соблазнительной.

К Публию вернулся его вид пренебрежительной уверенности в себе, и он улыбнулся, как ему самому казалось, весьма обаятельно.

– Ну-ну. Я же не сделал ничего, чего ты бы сам на моем месте не сделал.

В этом была какая-то доля правды – но это только потому, что Публий был Публий. Так, по крайней мере, Руиз сказал себе. Да, он ухватился за шанс предать Публия, потому что он знал, что Публий в то же самое время был занят тем же самым. Он смущенно кивнул.

– Разве так всегда не бывает? – спросил Публий.

Руиз бурно покачал головой. Любые размышления на этом этапе были бы совершенно бессмысленны и даже губительны. Вселенная была такой, какой была, и ему пришлось в ней жить.

– Садись, – сказал он и подтолкнул Публия к стулу.

Создатель чудовищ аккуратно и осторожно уселся, стараясь не задеть те части тела, которые только что пропахал лазером Олбени.

– Что же нам теперь делать, Руиз? Я признаю, что я побежден. Я должен положиться на твое чувство спортивной честности и на то, что тебе отчаянно хочется убраться с Суука. Я все еще могу это устроить.

– Откуда мне это знать наверняка?

Публий выразительно пожал плечами.

– А кто еще тебе поможет? И я вполне согласен надеть с тобой бешеные воротники. Если это не послужит для тебя доказательством моей честности, то я не знаю… Тогда вопрос с моей марионеткой тоже может говорить в пользу моего искреннего желания тебе помочь. В настоящий момент твоя жизнь для меня только менее ценна, чем моя собственная.

Руиз исследовал ошейники, которые лежали в открытом ящичке.

– Меня впечатляет твоя кротость, – сказал он ехидно.

– Ну что же, но пока ты, действительно, оказался лучшим из нас двоих, – ответил Публий рассудительно.

Руиз посмотрел на Олбени.

– Принеси сюда старые ошейники, – сказал он.

Олбени заговорщически улыбнулся и пошел на корму.

На гладкой физиономии Публия появился слабый намек на тревогу, и Руиз невероятно позлорадствовал. Он позволил этому злорадству отразиться на лице.

Вернулся Олбени, неся в руке бешеные ошейники, которые надевали Руиз и генч.

Руиз протянул руку и взял ошейник, который надевал генч.

– Ты прав, – сказал он Публию, – мы должны на время стать союзниками. Чтобы показать тебе, что я с этим примирился, я даю тебе не тот ошейник, который ты надевал на генча – не обязательно твоим ноздрям, таким тонким и нежным, чувствовать эту оскорбительную вонь.

Тревога на лице Публия стала явной.

– Нет-нет, – сказал он, – я и слышать об этом не хочу. Я принес куда более красивую пару, она гораздо больше подходит двум таким стильным джентльменам, как мы с тобой.

– Надень ему ошейник, – сказал Руиз.

Публий отпрянул, провалившись в кресло до предела.

– Неужели ты не доверяешь мне даже в такой мелкой детали?

– Нет.

Публий застонал от досады.

– Ты очень жесткий человек, Руиз.

Олбени защелкнул ошейник на шее Публия, и Руизу показалось, что самоуверенность Публия немного поубавилась. Он обнаружил, что это доставляет ему колоссальное удовольствие. Он надел ошейник генча, морща нос от вони, которая сильно пропитала металл и пластик ошейника.

Олбени вручил Публию контроллер ошейника, который Публий взял дрожащими пальцами. Руиз подумал, может быть, его ошейник имел в себе какую-нибудь дополнительную ловушку, которой Публий теперь так боялся. Или, может быть, его сбило с толку такое развитие событий, которое лишило его возможности выполнить еще какое-нибудь предательство, которое он замыслил.

– Включи ошейник, император Публий, – сказал Руиз, взяв свой собственный контроллер.

– Руиз, – начал Публий мягким рассудительным голосом.

– Выполняй, что говорят, – сказал Руиз. – Или я тебя убью – и конец делу.

Публий открыл рот, потом захлопнул его, потом кивнул. Они оба включили свои ошейники, и они защелкнулись на их шеях.

Руиз прикрепил контроллер к петле на своем ошейнике и засунул в кобуру свое осколочное ружье.

– Теперь, – сказал он Публию, – разве тебе не стало лучше?

Он почувствовал, словно у него гора с плеч свалилась. Он стал надеяться, что сможет справиться успешно с создателем чудовищ.

– Да, разумеется, – сказал мрачно Публий. – Вне всякого сомнения.

Сзади, в темноте, зашевелился молодой генч, привлекши внимание Публия.

– Как это ты его убедил снять свой ошейник? – спросил Публий, присматриваясь к инопланетянину.

– Это как раз было легко, – ответил Руиз. – Я рассказал ему кое-что про тебя.

Публий улыбнулся скорбной улыбкой.

– Ну вот, теперь ты неуместно шутишь, Руиз. По крайней мере, обращайся со мной достойно. Пожалуйста.

– Да ради бога. Иди к коммуникатору и скажи своим людям убраться. Пожалуйста.

Публий тяжело поднялся и пошел к коммуникатору. Он дал указания своим людям. Руиз не мог заметить никаких приказов с подвохом, что, впрочем, ничего не означало. Публий повернулся к Руизу.

– И что теперь?

Руиз немного растерялся оттого, что у Публия совершенно не было никакого позерства и выпендрежа – это было настолько же странно, как если бы в одно прекрасное утро солнце встало бы на западе.

– Теперь поедем и заберем моих рабов.

Молодой генч выполз вперед.

– Ты меня освободишь? Ты сказал, что сделаешь это, если появится такая возможность.

Руиз с сожалением покачал головой.

– Извини. Мне могут и дальше понадобиться твои услуги.

Он оценивающе посмотрел на Публия.

Публий побледнел.

– Это существо нетренированное и необученное. Ты и так уже мог причинить непоправимый вред моему Юбере. И… – рука Публия поднялась к ошейнику, он стал еще бледнее. – И, кроме того, я уничтожу нас обоих, если ты попробуешь изменить что-нибудь в моем мозгу.

Руиз вздохнул. У него и не было никаких надежд, что молодой генч сможет как-нибудь изменить личность Публия, не причиняя ему серьезных мозговых повреждений. Наверняка какой-либо вариант послания-на-задание, который давал бы Публию возможность полностью владеть своим разумом, был за пределами возможностей генча. Он с наслаждением продолжал бы терзать Публия и дальше, но если создатель чудищ продолжал бы еще дальше верить в то, что ошейник Руиза каким-то образом расстроен, он мог бы совершить нечто непоправимое и неожиданное от своего отчаяния.

– Давай-ка я тебя успокою, – сказал он, – мы обнаружили мономолевый слой на ошейнике генча, который ты туда наложил. И мы убрали этот слой прежде чем убедить его, что в его же интересах помочь нам всем, чем только можно.

Публий поднял голову резким хищным движением.

– Откуда мне знать, что я могу всему этому верить?

– Дай-ка ему вот это, Олбени, – Руиз вытащил кубик с записью, которую он сделал во время разговора с молодым генчем, и швырнул его Олбени.

Публий опытными руками включил кубик. Свет с маленького экранчика освещал его лицо неровными бликами.

Руиз слушал тихие звуки своего собственного голоса.

В конце концов Публий удовлетворился, что Руиз говорит ему правду, и выключил кубик. Он улыбнулся, снова почувствовав уверенность.

– Ты меня убедил, Руиз.

Руиз почувствовал глубокий слой презрения под словами Публия.

– Отлично. Все, что мне надо – это убраться прочь с Суука. Если ты со мной будешь играть в честную игру, то ты получишь назад свою марионетку. Попробуй только обмануть меня снова, и я снова прищучу тебя так, что тошно станет. Просто из досады. Помни, что ни ты, ни я не принадлежим к людям, которые скажут другим все, что мы знаем, поэтому укроти себя и попробуй использовать элементарную осторожность.

– Совершенно верно, Руиз, – Публий вернулся в свое кресло, лицо его стало гладким и приятным.

Генч выполз поближе к яркому свету.

– Тогда почему ты не хочешь меня отпустить? Создатель чудищ стал кротким и готов сотрудничать.

Публий рассмеялся.

– Потому что Руиз Ав не лучше меня. Его обещания означают не больше моих, но ничуть не более милосерден, не больше меня справедлив. Ты обречен на разочарования, юный генч, если ты будешь доверять этому человеку.

– Пока что он доказал, что достоин доверия, – сказало инопланетное существо. – И он не обещал мне мою свободу, он только сказал, что сделает все, что будет возможно. Ему ничего не стоило бы мне врать, как врал мне ты.

До них сквозь обшивку донеслись звуки подлодки Публия, которая отшвартовывалась от них. Отключение шлюза давало булькающие странные звуки. Руиз почувствовал неожиданный порыв, которому он какой-то миг старался не поддаваться. Но порыв все сильнее захватывал его. Почему-то он почувствовал, что непростительной наглостью будет вести себя точно так же, как Публий повел бы себя на его месте, что оскорбится источник его везения, каким бы он ни был. А ему везение еще очень и очень может понадобиться.

Ему пришла в голову еще одна вещь. Тут был единственный генч, который мог бы снова привести марионетку Юбере в рабочее состояние. Если Публий каким-либо образом вернул бы себе контроль над генчем, ему больше не понадобился бы Руиз и его кодовая фраза.

– Порядок, – сказал он генчу, – можешь уходить. Тебе, вероятно, не стоит воспользоваться поездом – тем транспортным устройством, которое ты найдешь в конце туннеля, – там есть очень опасные механизмы. Но ведь генчи очень неплохо лазают, правда?

– Правильно, – сказал генч своим бесцветным тихим шепотом.

Он приподнял ногу и показал несколько резинистых присосок.

– Тогда тебе придется спуститься вниз по стенам туннеля, в которых живут неприятные существа. Ты сможешь это сделать? До той глубины, где живут существа твоей расы, очень далеко отсюда.

– Смогу, – ответило существо. – Я могу отдыхать и даже спать на вертикальной стене – мы так адаптировались к условиям родной планеты.

Руиз кивнул Олбени, который провел генча к шлюзу и проводил его до конца туннеля.

Публий сидел тихо, но на губах его играла презрительная усмешка. Руиз знал, о чем думал Публий: что генч все еще принадлежал ему, поскольку он вскоре будет владеть анклавом, которым раньше правил Юбере. Руизу было на это наплевать. Его деяние осторожного милосердия, как ни странно, заставило его почувствовать себя лучше. И уже воздух в подлодке начинал очищаться.

Руиз подошел к панели управления, включил сонар и смотрел на то, как красная точка подлодки Публия потихоньку начинала подниматься наверх. Он услышал как захлопнулся шлюз и дальше грохот, когда Олбени завинчивал кремальеру.

Вернулся Олбени, отшвартовал их собственное судно от стены небоскреба, оставив ремонтный шлюз на месте, чтобы туннель не залило водой.

– Курс? – спросил он.

Руиз дал ему координаты казарм Алмазной Фасолинки, и Олбени ввел их в автопилот. Подлодка задрожала и начала свой медленный подъем к поверхности.

– Ну, – сказал Руиз, – давай поговорим о твоем приятеле-пирате.

Публий поднял руку и сделал предостерегающий жест.

– Ты что, хочешь вытащить из меня все мои тайны?

На Руиза надвигалась колоссальная усталость. Он не спал уже много дней, внезапно он почувствовал себя тугодумом и страшно уязвимым. Внезапно он подумал, хватит ли ему сил противостоять Публию.

– Прекрати, – сказал он, – теперь мне надо знать все. Если ты пока еще не начал думать, как ты вывезешь нас с Суука, теперь самое время начать планировать.

Кроме того, подумал Руиз, любое время и силы, которые Публий потратит на обдумывание этого плана, существенно сократит время и силы, которые он мог бы потратить на коварство в отношении Руиза.

Публий потер подбородок.

– Значит, ты решил уехать с Суука?

– Да-да. Разве я не говорил тебе это множество раз, так, что я уже и счет потерял?

– Я мог бы предложить тебе кое-какие альтернативы, – сказал весело Публий. – Богатство, которое ты себе не можешь вообразить, крепкую цитадель в Моревейнике, новое тело. Много прочих весьма привлекательных вещей. Потом, когда закончится кризис среди пиратских владык, ты обнаружишь, что уехать с планеты совсем не так сложно, если тебе тогда это все еще будет нужно.

– Пожалуйста, не приводи меня в бешенство, Публий. В моем теперешнем настроении это может оказаться фатальным для нас обоих. Скажи мне, какой у тебя план, или давай придумывать его вместе.

Публий с сомнением покачал головой.

– Ты настаиваешь?

– Да.

– Ладно. Ладно. Ты знаешь Иванта Тильдореаморса?

– Понаслышке.

Тильдореаморс был одним из самых кровожадных пиратских властителей, глава одной из самых старых корсарских семей, члены которой терзали пангалактические миры множество столетий. Ему приписывали прямолинейную свирепость и однозначную ярость, какие редко встречались даже в Моревейнике, где все, кто выживали и процветали, должны были быть своего рода чудовищами.

– А? Ну что ж, Ивант должен мне услугу, и так случилось, что я в курсе одной из самых больших его тайн, которой я теперь должен поделиться с тобой. Ивант держит космодром в сотне километров к востоку на побережье, и один из его челноков там сейчас наготове.

Руиз отнесся к этим новостям скептически.

– К востоку Огненные Пустыни. А Лезвия Нампа не дают неверным проникать в пустыни.

– В общем, верно. Однако Ивант снабжает Лезвия тем, что для них свято.

– Ясно. И как мы туда доберемся?

– Разумеется, на барже.

– Брось дурить меня, Публий. Ни один владелец баржи в здравом уме не поедет на восток.

Публий выглядел чрезвычайно самодовольным. Видимо, ему доставляло большое удовольствие показывать Руизу, что он уже составил план как переправить их с Суука – удивительный пример хитрости, поскольку ясно было, что он никогда не рассчитывал, что Руиз живым выберется из визита в крепость Юбере.

– Ты ошибаешься, Руиз, – сказал он, – раз в жизни, но ошибаешься. Одна баржа ходит на восток, два раза в год. Жертвенники… и солнцестояние близко.

Руиз почувствовал, что его затошнило от дурного предчувствия.

– Расскажи подробнее.

– О, ты и так уже догадался, что я имею в виду. Секта Жертвенников уже сейчас готовится к путешествию. Нам только надо облачиться в подходящие одежды, выдрать пару прядей волос, перепачкать лица, попрактиковаться в причитаниях, и мы как раз подойдем для этой роли. Мне так кажется, что пиратам сроду не придет в голову шмонать на таможне Жертвенников – в конце концов, они же отправляются умирать либо в мясницких лабораториях Лезвий, либо среди костров Пустынь.

– А как ты нам предложишь избежать подобного же конца?

– Очень просто! Мы наденем ливреи Тильдореаморса под наши жертвеннические одеяния. Когда мы достигнем пустынь, то снимем рясы и представимся посланниками Тильдореаморса. Мы потащим с собой несколько килограммов ганджи как доказательство нашей подлинности и доставим травку этим муллам. Лезвия проведут нас к челноку, и мы улетим.

Руиз задумался над планом. Если Публий говорил правду, план казался вполне осуществимым, хотя, правда, не очень удобным. Перспектива морского путешествия на много миль в дырявом протекающем корыте, да еще в тесном соседстве с несколькими сотнями религиозных фанатиков, это было малопривлекательно. Но в сравнении с теми трудностями, которые они уже пережили, это казалось совсем не таким страшным. Я вел весьма оригинальную жизнь слишком долго, подумал Руиз про себя.

Он позволил себе подумать о Низе и об их близящемся воссоединении. Невольная улыбка озарила его лицо.

Публий улыбнулся в ответ, видимо, ошибочно приняв выражение лица Руиза за одобрение.

– Тебе нравится, а? Я так и думал.

Руиз нахмурился.

В каком же странном мире, должно быть, живет Публий. По внешнему виду казалось, что изобретатель чудовищ успел забыть, на что он готов был пойти, чтобы только окончательно убедиться, что ему никогда не придется говорить Руизу относительно этого плана. Неужели теперь он ждал, что Руиз забудет его предательство и будет общаться с Публием так, словно они были союзниками? Может быть, Публий надеялся, что необыкновенная сила его личности, как следует направленная на Руиза, заставит того забыть о каких-нибудь существенных предосторожностях? Но если так, то изобретатель чудовищ будет жестоко разочарован. Руиз никогда не мог бы забыть, что у Публия был необыкновенно гибкий ум, даже если этот ум был до непристойности ненормален.

– По крайней мере, он кажется выполнимым, – сказал неопределенно Руиз. – Очень многое зависит от того, сколько правды ты говоришь в деталях – а мы оба знаем, как маловероятен факт, что ты говоришь правду.

Публий принял обиженный вид, провоцируя у Руиза приступ почти истерического хохота, который он старательно подавил. Не следует проявлять перед создателем чудовищ никаких слабостей. Пока что Руиз чувствовал свой перевес перед Публием, и он больше, чем Публий, презирал смерть. Как только Публий почувствует его преданность Низе, равновесие опять переместится в сторону Публия.

Но он не мог удержаться от предвкушения, что снова увидит ее, и чувство это было таким насущным.