Императорский безумец

Действие первое

Кяспер. Это не он. За что они всё это с ним сделали?

Лийзо. Да брось ты. Кто ещё может быть? Ээва за ним поехала и его привезла.

Кяспер. Что ты думаешь, я своего господина не узнаю?

Лийзо. Ты старый, Кяспер, ты его и не признал. Подвинься-ка, ты мне мешаешь. Госпожа и господин сейчас переоденутся, выйдут, а у меня и не накрыто толком.

Кяспер. Я войну прошёл со своим господином! Он был!.. О-о-он! (Приподнимается на стуле, выставляет руку.)…А у этого даже зубов нет.

Лийзо. Госпожа сказала, ему их выбили. Вот их и нету.

Кяспер. Ему?! Выбили?! Тебе сколько лет было, когда его забрали?

Лийзо. Десять. Ты старый, Кяспер, Ста-рый. …Вот как он её называл?

Кяспер. Кити… Значит, он. Один он её так зовёт.

Кучер вваливается в комнату.

Юхан. Эй, Лийзо, а я тебя на кухне ищу-ищу!

Лийзо. Чего тебе?

Юхан. Ну так… это…

Лийзо. Потом, потом! Ты рассказывай скорей! А то от него ничего толком не добьёшься! Выпустили его?

Юхан. (подходит ближе). А кого это — его?

Лийзо. Яан, не строй дурачка из себя!

Юхан. Выпустили да не выпустили… Видела носильщиков-то?

Лийзо. Ага. Я ещё подивилась, что это за носильщики, когда и так вас двое поехали за господином? Их-то ещё зачем? Это уж видно, что госпожа Ээва не только мужа, так ещё и роту солдат за ним выписала, вещи таскать!

Кяспер. Как тогда наш господин-то сватался за госпожу Ээву…

Лийзо. Кяспер, да не бубни ты! Яан, давай дальше!

Юхан. Они следили за нами. Чтоб мы не свернули куда. И на постоялых дворах — в какой комнате господа остановятся, а эти всё по соседству. Всё по соседству.

Лийзо. Простые носильщики — и с господами по соседству?

Юхан. То-то и оно-то! Простые! Не простые. Это значит, чтобы они весточку с кем не послали. Простые, а надушены, знаешь как!. Носильщики!

Лийзо. Следили за господином Тимотеусом?

Юхан. Так вот они его выпустили.

Кяспер. К отцу её пошёл и прямо так и сказал. хочу, чтоб была моя жена. Так прямо и сказал. Отец-то простой, из крестьян, так он и говорит… так и говорит… Сделаете её своей… Своей…

Юхан. Блядью. А она, вишь, какая оказалась — весь дом под себя прибрала.

Лийзо. Она одна! Двенадцать лет! Без мужа!

Юхан. Чего ж, не надо было за преступника-то государственного выходить.

Лийзо. Яан!

Кяспер. Говорил, это чтоб как настоящий брак был. Что это у него план великий — так жить. Что все равны перед богом, и. если он любит её, то, стало быть, и нет ничего зазорного, что он возьмёт её в жёны.

Юхан. (посмеиваясь). Ага. В жёны взял, покрестил, Катериной стал звать, а сам — в тюрьму, и давай-ка тут хозяйничай за него. Раз уж равны. По мне, так простая девка Ээва, так она и есть Ээва, и она — простому парню пара. А, Лийзо, как ты думаешь?

Лийзо. Идут они, идут! Кяспер, вставай, вставай! Дай хоть я отряхну тебя! (Наспех отряхивает его). Иди к ним туда (Провожает слугу; пауза) И ты, Яан, иди-иди, не маячь здесь!

Юхан. На кухню? (Выходит)

Лийзо. Ой, Господи, Господи, как же хорошо, что господин Тимотеус вернулся! Бедная наша госпожа, сколько же она натерпелась!

Входят Тимотеус и Ээва с сыном. По обе стороны дверей жандармы в синих мундирах. В кресле Тимо. За его спиной стоит Ээва, положив ему руки на плечи. Напротив в кресле сидит маркиз Паулуччи. У кресла навытяжку стоит адъютант в чине полковника. Два жандарма выходят из кабинета в зал. Один из них кладет на пол перед маркизом охапку бумаг. Другой из руки что-то выкладывает на стол.

Маркиз (последнему). Что это?

Жандарм. Ордена, Ваше Высочество.

Маркиз. Сколько?

Жандарм (выкладывает ордена и пересчитывает) Девять, десять, одиннадцать — двенадцать, Ваше Высочество!

Маркиз (адъютанту). Внесите в протокол.

Адъютант записывает. В зал входит Якоб.

Ээва. Якоб, это генерал-губернатор маркиз Паулуччи. Государь прислал его сюда, чтобы он лично арестовал Тимо и позаботился о том, чтобы не беспокоили его семью. Подумай, какая честь.

Маркиз (вынимает из охапки письмо). Mon tres cher ami Timothee — Что это?

Тимо. Письмо государя.

Маркиз. Какое письмо?

Тимо. Благодарственное. За отвагу, проявленную в шестидесяти сражениях.

Маркиз (передергивается, кладет письмо обратно, берет другое). Это что?

Тимо. Стихотворение.

Маркиз. Я вижу. Генерал-лейтенанту фон Боку. 1813. Кто его написал?

Тимо. Гете.

Маркиз. Да ну?..

Тимо. Это дарственная надпись и автограф..

Маркиз (разглядывает бумагу. К Тимо) Скажите, почему вы говорили обо мне государю такие ужасные вещи?!

Тимо (после паузы, спокойно). Какие?

Паулуччи. Вы же знаете!

Тимо. Я знаю. Но я не знаю, знаете ли вы.

Паулуччи. Ну, этот плоский итальянский авантюрист. Этот раздающий на все стороны клянужийся в верности человек, на груди у которого каждый орден означает унижение.

Тимо (после паузы, холодно). Я не предвидел, что государь предаст меня… Я сказал то, что я думаю.

Жандармы выходят из кабинета с новым ворохом бумаг и кладут их на пол перед маркизом. Часы бьют восемь ударов. Перепуганный Кэспер и заплаканная Лийсо накрывают на стол.

Ээва. Господин маркиз, возможно, наши дворянские дамы пригласили бы вас бы вас по такому случаю к завтраку. Я не принадлежу к их числу, как вам известно. И я вас не приглашаю. Так что пошлите ваших жандармов охранять нас. Я хочу позавтракать со своим мужем. Идем, Якоб.

Ээва увлекает за собой Тимо и направляется на передний план. Маркиз им не препятствует. К ним присоединяется Якоб и вслед за ним маркиз.

Паулуччи. Сударыня, я не претендую на ваше гостеприимство. Но мне надлежит присутствовать при ваших разговорах.

Ээва. Commt vous voulez, Monsieur.

Четверо, кроме маркиза, выходят слева и садятся за стол. Кэспер и Лийсо прислуживают… Маркиз сидит отдельно на диване. Ээва и Тимо передают друг другу приборы и обмениваются несколькими фразами по-французски. (Donnes moi du sucre. O oui, le voila. C il te plais. Merci.).

Ээва (внезапно). Скажи, что мне нужно делать?

Тимо (с недоумением смотрит на нее, догадывается, берет ее руку в свою). Воспитай нашего ребенка. Дай ему, насколько можешь, хорошее образование. Особенно, если это будет мальчик. И не забывай меня. Если можешь, не осуждай. Все остальное не в твоих силах.

Ээва. Кого я могла бы просить за тебя?

Тимо. Только императора. Но (настойчиво) я прошу тебя. не проси его.

Паулуччи. Je dois vous prier de parlet une langue comprehensible. Вы должны говорить на понятном языке.

Ээва. Господин маркиз, у вас имеется повеление императора, чтобы мне не докучали. Так будьте же первым, кто это требование выполняет. не докучайте мне.

Паулуччи (кисло, но как кавалер). Господин Бок, я принадлежу к тем, кто осуждает вас за политические шаги, но не к тем, кто не понимает вашего брака.

Тимо. Господин маркиз, вы вольны принадлежать к кому пожелаете. Кэспер, принеси мне бумагу, чернила и перо.

Кэспер приносит все, просили. Тимо приступает к письму.

Тимо (обращаясь к Ээве, маркизу, ко всем). Я пишу распоряжение, чтобы в мое отсутствие из доходов от Выйсику Ээве выплачивали три тысячи рублей в год. Господин маркиз может, конечно, сказать, что я написал эту бумагу, находясь под стражей, и что поэтому она недействительна.

Маркиз. Сударыня, бога ради, не подумайте, что я так поступлю…

Тимо встает из-за стола и поднимает Ээву. Они долго молча обнимаются. Полковник и жандармы его уводят.

Ээва спешит к дверям проводить Тимо… Долго машет вслед. Стоит на пороге/

Сцена постепенно освещается… На переднем плане за столом сидит Тимо в зеленом домашнем сюртуке, на коленях клетчатый плед. Волосы и усы покрыты сединой. Ээва, почти не изменившаяся, лишь виски слегка убеленные сединой, разливает чай.

Якоб (Тимо). Ну, как вы себя чувствуете?

Тимо (с легкой иронией). Якоб, с императорским полковником ты был на «ты». А с императорским безумцем тебе уже быть на «ты» не подобает?

Якоб (отхлебывает чай и пытается улыбнуться). Вполне подобает, если ты не против.

Тимо. Кстати, Ээва (Якобу) завтра едет в Тарту, и не забудь. побывай у Андреса в библиотеке и привези «Утопию» Мора, но на латыни или английском не бери. Возьми на немецком. Чтобы и сама могла ее прочитать..

Ээва (у него за спиной, запустив руки в волосы). Не забуду, дорогой.

Тимо (Якобу). Наверно, ты уже знаешь. я припаян здесь к месту. Я не смею уехать из Выйсику. Только с разрешения генерал-губернатора. Так повелел император

Якоб. А если без разрешения?

Тимо. Этого я не могу. Якоб. А если без разрешения?

Тимо. Этого я не могу. В Петербурге они ведь взяли у Ээвы подписку. Ответственность на ней…

Ээва. Значит, нам остаётся только бежать, только бежать. За границу. И вместе.

Раздается стук в дверь.

Ээва. Кто там?

Входит Ламинг.

Ламинг. Прошу прощения, господа, я хотел…

Тимо (слегка насмешливо, с хрипотцой). Кто это?

Ээва. Тимо, это же наш управляющий…

Тимо (с неожиданным рвением). Правильно! Входи, входи, входи! Я тебя сначала не узнал. Давно не видел. (Ламинг неуверенно подходит). Кроме того, ты уже несколько лет как умер. Так ведь? Скоро три года. Даже три года каземата меняют человеческое лицо. Три раза три — тем более. Что же говорить о смерти! От нее у человека лицо становится совсем другим. Смотри, какой ты стал маленький и простенький! Нет, нет, не бойся, что я начну тебе лгать. Я тебе всегда говорил правду. В свое время ты на меня разгневался, что я назвал тебя смертным. Ну, а теперь я так не поступлю. Я скажу тебе не смертный, а мертвый. Александр le mort! Печально, что ты пользуешься этими мелкими наушниками… Ну да бог с тобой. Все мертвы.

Ээва. Господи, Ламинг, уходите. Господин сегодня скверно себя чувствует. Я просила доктора Робста зайти к нему. И из Тарту должен приехать доктор Фельманн.

Ламинг, пятясь, уходит.

Ээва. Я ясно помню то майское утро. Девять лет назад. (Оглядывается. Возвращается.)

Господин маркиз, как долго я должна терпеть честь вашего присутствия здесь?

Маркиз. Лишь до тех пор, мадам, пока мои люди не соберут бумаги вашего супруга и пока я не ознакомлю вас с письмом его императорского величества, до сего относящимся.

Жандармы упаковывают бумаги в мешки и удаляются.

Ээва. Я желала бы выслушать письмо императора в присутствии свидетеля. Я хочу, чтобы при этом находился мой брат.

Маркиз. Письмо на французском языке.

Ээва. Он понимает.

Маркиз. Как изволите (вынимает из нагрудного кармана под орденами запечатанное письмо). Мадам, я надеюсь от всей души, что вы сумеете понять. письмо государя — это документ самой высокой, достойной удивления гуманности. Да. Из него следует, что несколько дней назад господин Бок прислал ему запечатанный конверт с бумагами. Император пишет слово в слово — с бумагами, прочитав которые император вынужден был прийти к выводу, что господин Бок лишился рассудка. Столь запутанны, противоречивы и — главное — бесстыдны идеи, изложенные в этих бумагах. А подобных опасных безумцев в любом нормальном государстве следует с корнем вырывать из общества. Кстати, часть бумаг император послал мне, чтобы я высказал свое суждение. И я должен сказать. я полностью разделяю мнение его величества. Вот так. Поэтому император велел мне лично выехать на место и сделать то, что я сделал. И он повелел собрать с собой бумаги господина Бока и тщательно их изучить. Не кроются ли за ними другие люди подобного образа мыслей…

Ээва. Господин маркиз, это же великое медицинское открытие императора!

Маркиз. Пардон?

Ээва. Что безумие — вещь заразная…

Маркиз (проглотив). Мадам, государь пишет дословно. «Я даже полагаю, что это будет самым снисходительным толкованием поведения господина Бока. В любое другое царствование с ним обошлись бы с полной мерой строгости, в соответствии с существующими на то законами». Мадам, послушайте, чем император заканчивает. «После того жестокого шага, на который я решился с большой сердечной болью, я обязан подумать о судьбе жена господина Бока и их ребенка, ибо, насколько я слышал, его жена недавно произвела на свет дитя. Маркиз, пусть судьба этой семьи будет делом вашего отзывчивого сердца. Бок женился на простой деревенской девушке, хотя и дал ей необходимое образование, да-да, он дал образование и ее брату (обращается к Якобу). как я понимаю, это вас император имеет в виду. Но жене Бока, очевидно, приходилось уже сталкиваться в обществе с различными неприятностями. Позаботьтесь о ней. Утешьте ее. Разъясните ей участливо причины жестокой меры, предпринятой в отношении ее мужа. Известите меня, если она окажется в беде, я постараюсь тут же прийти ей на помощь. Подпись. Александр, Перекоп, 8 мая 1818 года».

Да, мадам, по пальцам можно перечесть людей в империи, о которых император лично…

Ээва. Господин маркиз, доложите императору, что я обращусь к нему, когда мне так настоятельно потребуется его помощь, что я сочту это уместным. И еще. скажите, куда сошлют моего мужа?

Маркиз. Мм… Я не знаю.

Ээва. Это правда?

Маркиз. Честное слово дворянина.

Ээва. …Оно разве обязывает? Если даётся бывшей простой деревенской девушке.

Ламинг. Простите, что я в столь поздний час, но я заметил, что с вашей стороны из трубы идет дым, значит, у вас топится камин. И вы сидите еще над книгами. Видите ли, я позавчера вернулся из Риги, где возникли кое-какие неприятности и вы, наверное, смогли бы мне помочь. Если, конечно, захотите. Это касается — не удивляйтесь — моей Риетте.

Зимой Риетта живет у Риге у моей сестры и учится в школе госпожи Фрибе. Но теперь девочка стала сильно отставать в математике и в истории Российской империи. Нет-нет, она девочка вообще-то сообразительная и живая. Все-таки восемнадцать лет. Да вы, должно быть, сами заметили. А вот с некоторыми вещами голова у нее не может справиться. И если она собирается с осени учиться дальше в приме, то ей следует летом все это нагнать под наблюдением умелого и знающего человека. И если вы не погнушитесь просьбой простого управляющего, я прилично заплачу. И Риетте будет прилежной ученицей. Она глубоко уважает вас, я знаю.

Якоб. Хорошо, пусть приходит.

Якоб и Риетта в постели в объятиях друг друга. Риетта встает с постели, прислушивается. Вдали раздаются размеренные выстрелы пистолета.

Риетта. Боже, уже семь! Отец может в любую минуту прийти сюда. (Поправляет свою одежду). Что это за выстрелы?

Якоб (встает с постели). Господин Бок в парке упражняется в стрельбе (подходит к девушке)

Риетта. Ужасно.

Якоб. Ужасно?

Риетта. Ужасно, ужасно… всё это ужасно…ужасно…

Якоб. Что тебе ужасно? Погоди, что?..

Риетта. Что я вам безразлична — ужасно…

Якоб. Мне безразлична? Ты? Кто безразлична, ты?

Риетта. Я…

Якоб. С чего ты взяла? Различна…

Риетта. Нет…

Якоб. Да с чего?

Риетта. Ужасно… Вы ничего не сказали мне… Даже не рассердились… Даже не заметили…А я мучилась, мучилась…

Гремят выстрелы, Меттик выгладывает в окно.

Якоб (растерянно) А-а, мучилась… Да-да… Ты мучилась, мучилась… Что? Ты мучилась? Зачем?

Риетта. Господи, господи, вы даже не заметили, что я не девушка. А я не девушка, а вам на это… А мне, а я … Я, наверное, для вас ничего не значу? Я вам безразлична? Вам всё равно, какая я? Что со мной?

Якоб. Риетта, милая…

Риетта. Всё равно? Безразлично?

Якоб. Заметил я, заметил! Почему думаешь, не заметил?

Риетта. Хотите меня успокоить?

Якоб. Да заметил, тебе говорю, ещё как!

Риетта. А?..

Якоб. Да. Всё заметил. Просто не сказал. А так заметил.

Риетта. Нет-нет, вы меня не любите… Нет, я вам безразлична…

Якоб. Риетта, послушай. Не дергайся, а послушай, наконец. я всё заметил. Какая ты всё же… Можешь спокойно? Заметил и удивился. Да. Ну, немного… Редко уже, правда, удивляюсь, но тут… Сначала даже подумал. скажу-ка я ей, что удивился. Потом ещё подумал и передумал. а вдруг, подумал, обидится. А сделаю-ка вид, подумал, как будто не заметил.

Риетта. Правда? Честное слово? Заметили, но подумали?..

Якоб. Ну конечно же, глупенькая! (Опять гремят выстрелы, он оглядывается). А по-твоему?.. По-твоему, что же ты, решила, я совсем не внимательный?

Риетта. По-моему внимательный. Я поэтому и удивилась. такой внимательный и такое невнимание…

Якоб. Я же деликатный, Риетта. Я люблю разобраться. А не разобравшись… Я лично таких людей не уважаю. Могла же ты с дерева упасть? В детстве? Могла?

Риетта. Якоб!

Якоб. Например!

Риетта. Нет! Я всё расскажу! Всё!.. (Оба стоят и тяжело дышат). Прошлой весной… у нас… здесь вы, помните, гостил студент из Тарту. Тонкий такой юрист… Всё лето обещал жениться… Потом осень, листья пожелтели… а потом женился на дочке какого-то помещика…

Якоб. Что-о?..

Риетта. Да… Да… А мне обещал… а на ней женился.

Якоб. Так вот почему ты прошлым летом не успевала по арифметике?

Риетта. И по истории не успевала… (всхлипывает) И так и не поняла про петровские реформы и преобразования…

Якоб. Чего?..

Риетта. Преобразования…

Якоб. Тебе-то до них?..

Где-то что-то щёлкнуло… Меттик быстро выглядывает — замечает Тимофея, перезаряжающего пистолеты, Меттик обнимает девушку, шипит, чтобы та потише…Опять выглядывает — замечает ещё и крадущегося Ламинга.

Якоб. Риетта… гляди-ка… Да не туда… Твой отец, гляди… Что это он?..

Риетта. Ой, папа…

Якоб. Тише…

Риетта (шёпотом) Папа…

Якоб. Чего это он прячется? Что с ним?

Риетта. Перекосило-то его…

Тимотей Бок внезапно оборачивается и наставляет на Ламинга пистолет

Ламинг. Как чувствует себя господин фон Бок сегодня?

Тимо. Было совсем неплохо. Вас что-нибудь тревожит?

Ламинг. Господин фон Бок в прошлый раз обещал, что скажет мне правду. Когда мы окажемся вдвоём.

Тимо. Ну и что?

Ламинг. Сейчас мы вдвоём.

Тимо. (заряжает пистолет) Что за вопрос мой управитель мне задаёт?

Ламинг. Вы ведь мною, как своим управителем были в своё время недовольны? Правильно?

Тимо. Правильно.

Ламинг. Это очень хорошо, что вы говорите мне правду. А теперь я хочу знать. какого вы мнения о моём брате?

Тимо. Ах вот что! Послушайте, он ведь у вас тоже умер.

Ламинг. Значит, по вашему мнению, Николай тоже… умер?

Тимо. Николай? Как так? (Тимо вдруг приставил длинное дуло «кухенрейтера» к синему жилету Ламинга). Слушайте, Ламинг, хватит дурака валять! У вас был один- единственный брат Иохан. На всю Ригу известный пропойца. Десять лет назад умерший. Что за вздор вы мелете про Николая? А?

Ламинг. Ой-ой-ой, господин фон Бок, вы ослышались. (пытается потихоньку отвести пистолет от своей груди) Я даже не упомянул имени Николая! Боже упаси! Никоем образом не называл…

Тимо. Ах, так! Возможно. (Засовывает пистолет за пояс) Ну, ладно.

Якоб (играючи отталкивает девушку и кладёт руки ей на плечи) Большой бунт двадцать четвёртого года больше тебя не интересует? И здоровье господина Бока тоже?

Риетта смотрит на него несколько отчуждённо, прислоняется к нему, зарывается носом в подмышку и молча кивает головой.

Якоб. Ай, щекотно… В моей подмышке словно много маленьких птичек.

Обнимаются.

Якоб. Послезавтра. И тогда я скажу тебе что-то важное.

Риетта. Скажи сейчас! Скажи!

Якоб. Подожди до послезавтра.

Риетта. До послезавтра!

Целуются. Риетта уходит. Из парка раздаются выстрелы.

Тимо. … Я не помню, Якоб.

Якоб. Что с твоей памятью, Тимо?

Тимо. Если бы только память, Якоб. Если бы только память… Со мной и раньше такое бывало. В армии. Между сражениями. Продолжал во сне сам с собой споры с вечерних заседаний штаба. Потом прошло. А там… там всё заново началось. В голове — сражения, сражения… И всё — к главному вопросу. Я с императором стал спорить. Философов ему цитировал, пророков, Евангелие… Чтобы не забыть. Чтобы ничего не забыть. Мои мысли начали разбухать. Обрывки из лекций, из читанных когда-то книг — больше, больше, больше… Так много. Мне уже становилось страшно. Громоздится всё, как колонны. Платон, Аристотель, Кант — целая стремнина бурлит в моей голове. А я утопаю во всём этом. Бегают по лестницам внутри моей головы, сталкиваются… И — голова разрывается! Хочешь схватиться за одну мысль, чтобы потом из неё выкарабкаться… И однажды я, когда уже сам подумал, что схожу с ума, уцепился, пополз… Стучат в дверь. «Замолчи, преступник!»

Якоб. Ты говорил что-то?

Тимо. Я говорил всё! Я всё кричал вслух! Хотел я этого или не хотел — моё сознание это уже не интересовало. Я кричал императору всё то, что он должен был от меня услышать.

Якоб. И что они?

Тимо (после паузы). Утихомиривали.

Якоб. … И зубы тоже?

Тимо. Да… Я не помню, я точно не помню, Якоб, но я уверен.

Якоб. Слава богу, что Эвва увезла тебя оттуда.

Тимо. А что толку, Якоб? Ничего не изменилось… Моя проблема в том, что Эвва считает меня здоровым.

Якоб. Но ты и в самом деле здоров.

Тимо. …Ну, давай-ка попаримся… Вот видишь, Якоб, даже ты поверил, что я здоров…

Дорого мне стоит эта игра. Напряжение. Напряжение целыми днями. С утра до вечера. Быть нормальным. Знать меру. Пить сонные порошки, чтобы они съедали мои мысли.

Якоб. Зачем, Тимо?

Тимо. Ради Ээвы. Она думает, что я здоров. И… эта игра, в которую мне следует играть, чтобы меня не отправили туда… Обратно… Если она так считает…

Якоб. Но ведь бывает иногда, что ты играешь…

Тимо. С Ламингом? Перед человеком, который за мной шпионит и за это от меня получает жалованье, перед таким человеком я свободен. Я перед самим собой связан. Лучше быть, как ребёнок. Будьте, как дети… Вот это, Якоб, это … всё постигать и ничего не понимать. Как будто проходишь через всё. Да, Да! Эвва ждёт от меня чего-то такого. Чтобы я изображал сумасшедшего ради спасения… Всё это ложь, Якоб. Всё это ложь. Помоги мне, Якоб!

Якоб. Как?

Тимо. Ты скажи ей. Не сразу.

Якоб. Что сказать?

Тимо. Что я не здоров. Не так здоров, как она это думает. Что я, может быть, болен. И когда она будет готова, я соберусь и сам ей скажу. Всю правду.

Якоб. Какую правду, Тимо?

Тимо. Что она жена безумца.

Якоб. О-о, а, у … Риетта. Эй-эй, э… а ты как сюда?

Риетта (игриво из-под одеяла) Так.

Якоб. Так?..Как так?.. Откуда взялась, спрашиваю?

Риетта. Оттуда.

Якоб. Но-но-но, мы же не договорились. Это же как так…без уговору.

Риетта. Ой. Как хорошо получилось. уехал в город… Так неожиданно, так неожиданно…

Якоб. Кто?

Риетта. Отец… Папа… Не сердись, пожалуйста…только завтра вернётся, у нас целая ночь и ещё немножко утром можно… Ой, только не сердитесь, я подумала, вам будет приятно, приду к вам на целую…

Якоб. Мне неприятно, Риетта. То есть мне было приятно, если бы мы договорились. Но мы не договорились. А так я не люблю. И не могу. Правда. Честно. Кх… (садится, скрещивает руки на груди, сердито дышит).

Риетта. (вот-вот заплачет) Якоб, но я думала…меня привела к вам любовь…я хотела… любовь…

Якоб. Куда он уехал?

Риетта. В город.

Якоб. Зачем ему в город на ночь глядя?

Риетта (всхлипывает) Я не знаю, наверное, муха какая-то укусила, он вскочил и помчался…

Якоб. Кстати, как ты сюда попала? Комната была заперта, у меня всегда заперто. Я, когда ухожу всегда запираю. Тебе известно. И только не лги.

Риетта. Я открыла, я умею, извините… нарочно, чтобы был сюрприз…

Якоб. О, нет, так не надо. Я не люблю так, Риетта. Поставь себя на моё место. ты договорилась так, а потом кто-то появляется и ломает. И весь уговор к чёрту. Нормально? Приятно? Неприятно. Вот вставай и ступай. И завтра поговорим.

Риетта. Завтра не хочу, хочу сегодня…

Якоб. А я сегодня не хочу. Как же нам быть? Ну?.. Ладно, ступай. Не договаривались и ступай.

Риетта. Не буду ступать.

Якоб. Нет?

Риетта. (капризно, но решительно) Нет. (Якоб зло и с неприязнью смотрит на девушку, она же с головой залезает под одеяло и оттуда упрямо талдычит) Нет… не буду ступать… нет…

Якоб. (грубо тащит) Дура! Дура!..

Риетта. Ой, больно!..

Якоб. Тихо!.. Умоляю. Риетта, прошу… (подталкивает её к выходу) Кто мне нужен. Я же не какой-нибудь там, ты же видишь, какой я… Ну, будь умницей, доживи до завтра, а завтра увидимся, ну, потерпи… Ну, до завтра потерпи, ну, прощай… прощай. Прощай…

Риетта. Любимый!.. (крепко его целует и исчезает)

Стук в дверь. Входит Ээва. Как всегда безукоризненна, но немного взволнована. Садится в плетеное кресло.

Якоб. Что случилось?

Ээва. Я сегодня видела в Пыльтсамаа господина Латроба. Пришел приказ генерал-губернатора. Это значит, приказ императора. Для управления Вийсику создан опекунский совет. Господин Латроб его председатель. Члены — господин Лиллиенфельд и Петер, муж Эльси.

Якоб. Ну, нечто подобное следовало ожидать.

Ээва. Теперь здесь последуют большие изменения. Господин Латроб с женой и сыном переселятся сюда.

Якоб. Бог с ними. Пусть переселяются. Здесь больше двадцати комнат. Ты так или иначе будешь получать свои три тысячи в год. А сына осенью у тебя заберут в лицей. И я не приворежен навеки к Выйсику. Я как раз хотел рассказать тебе о моих дальнейших жизненных планах. Ламинг…

Ээва. Ламинга из Выйсику увольняют.

Якоб. За что?

Ээва (надавливая пальцами виски). Якоб, время от времени мне начинает казаться, что все это становится выше моих сил. Ты должен знать. все эти восемь лет Ламинг был в нашем доме правительственным ухом. По тайному распоряжению губернатора в свое время убрали Кларфельда и вместо него поставили Ламинга. Я тоже много лет этого не понимала. Сейчас, когда Тимо вернулся, Ламинг уже недостаточно хитрое ухо…

Якоб. Здравствуйте.

Риетта улыбается и, глядя на Якоба и ничего не говоря, проходит за стол.

Якоб. Решите для начала задачу. В мануфактурном магазине приказчик продал два сорта муслина, всего за тридцать два рубля. Вы успеваете записывать?

Риетта поднимает голову, смотрит на Якоба и улыбается.

Якоб. Аршин одного сорта стоит два рубля. Другого — четыре. Спрашивается. сколько аршин более дорогого муслина…

Риетта (перебивает). Послушайте, господин Меттик, не буду же я торговать муслином. И покупать его не буду. Он уже давно вышел из моды.

Якоб. Но задача эта отнюдь не имеет своей целью научить вас торговать муслином. Она направлена на то, чтобы развить в вас способность к арифметическим операциям.

Риетта. Да могу я решить вашу задачу. Но математика — это же так скучно. (Улыбается Якобу)

Якоб. Может быть, история покажется вам более интересным предметом? Что вы можете сказать мне о реформах Петра?

Риетта (играет колечком на пальце). Древняя история — это как муслин. Тоже уже вышла из моды. И как математика — тоже скучно. Вот что сейчас происходит — это гораздо интересней. Вы же умный человек, господин Меттик. Объясните мне лучше, что произошло в позапрошлом году в Петербурге. В декабре.

Якоб. А в школе вам этого не объясняли?

Риетта. В школе!.. Что там скажут. Шептались, что бунт был. Что на государя-императора покушались. И что многие прекрасные офицеры погибли. Или были наказаны. А вот ради чего это они… Я тогда не поняла. Да я тогда маленькая была. Не то что сейчас. (Ещё более пристально смотрит на Якоба)

Якоб. Ч-что поняли бы?

Риетта. Тем более, если бы такой умный человек, как вы, мне объяснил…

Якоб. В следующий раз поговорим об этом. Когда вы придёте.

Риетта откладывает бумагу и ручку, встаёт и идёт к выходу. Якоб не сдвигается с места. У самой двери Риетта оборачивается.

Риетта. Вы ведь родственник господина фон Бока… Скажите, он на самом деле безумен, как говорят? Или это не так?

Якоб. Как может быть «не так»? Ведь, что это «так», сказал сам государь-император.

Риетта (тихо, опустив наконец глаза). А я так надеялась, что может быть, он это только вид делает… Так грустно… (вскидывает на секунду глаза на Якоба, разворачивается и выходит)

Якоб. Сволочь…

Ээва. Якоб…

Якоб. Мерзавец…

Ээва. Как я устала. Якоб…в собственном доме все боятся…

Якоб (ходит взад-вперед, останавливается). Но скажи, что в разговорах между Ламингом и Тимо означало говорить правду, и как понять, что Ламинг якобы умер?

Ээва. О, это старая история. В сороковых годах Тимо был у императора флигель-адъютантом. И однажды вечером в Зимнем дворце…

Высвечивается комната в Зимнем дворце. В комнате молодой Тимо в форме полковника. Входит Александр. Тимо вскакивает и стоит по стойке смирно.

Александр. Тимотеус Бок, подойди ко мне (Тимо подходит к императору). Timothee, mon ami… Послушай меня. Я долгое время наблюдал за тобой. Ты храбро сражался. Ты с точностью выполнял мои личные приказы. И ты об этом знаешь. В Турции, в Германии, Франции, Англии. Если я задавал тебе вопросы, ты всегда отвечал на них ясно. Я пришел к решению. ты один из тех людей, в чьей поддержке я нуждаюсь. И к которым я предъявляю особенно большие требования. Пойдем со мной!

Император берет Тимо под руку и уводит в темноту. Слева высвечивается алтарь с заженными свечами, на алтаре раскрытая Библия… Над Библией — крест etc.

Александр. Timothee, положи руку на Священное писание и поклянись мне, что всегда и во всем будешь говорить мне чистую правду, то есть от чистого сердца все, что ты на самом деле думаешь. Как тогда, когда я спрошу тебя, как и тогда, когда сам сочтешь это нужным.

Сцена с алтарем исчезает.

Якоб. И Тимо дал императору клятву?

Ээва. Да. И Ламингу, понятно откуда — через тайную полицию. И пытается время от времени разыгрывать перед Тимо комедию, будто он император Александр и Тимо должен говорить ему то, что думает…

Якоб. А кто же теперь будет к нам приставлен в качестве уха?

Ээва. Кто его знает… приедет и предложит свои услуги господину Латробу какой-нибудь новый и еще более тихий управляющий…

Звучит музыка Шуберта. Сцена освещается. За роялем сидит Тимо. Ээва с пяльцами сидит перед ним. В кресле сидит Якоб.

Тимо. Узнаете, что это?

Ээва многозначительно кивает. Якоб молчит.

Тимо. Это последняя вещь, которую я играл девять лет назад (подходит к дивану, садится. Затягивается вместе с Якобом трубкой).

Якоб. Расскажи, как тебе было там, в Шлиссельбурге?

Ээва поднимает на мужчин испуганный взгляд.

Тимо. Когда как. Я и там играл Шуберта.

Якоб. То есть?.. Где это там?..

Тимо. В каземате.

Якоб (смеется). Ха-ха-ха! На крышке параши?

Тимо. На императорском фортепиано.

Якоб. Послушай… Попробуй вспомнить… В этой каменной могиле? Это же невозможно!

Тимо. И тем не менее. Кроме тебя и Китти, я больше никому не верю.

Якоб.… Какие у вас с Ээвой дальнейшие планы?

Тимо. (встает и начинает ходить). Какие планы можно строить в нашем положении?

Ээва. Прежде всего Тимо должен полностью окрепнуть.

Якоб. А потом?

Тимо. Ээва каждый день говорит мне то же самое, что и ты сказал недели две назад. Помнишь?

Якоб. А именно?

Тимо. Что для нас единственный выход — бежать (закрывает дверь на замок и закрывает окно).

Якоб. Известно уже, кто станет нашим новым ухом?

Тимо. Бог его знает. Только в Ээве и через нее в тебе, больше я ни в ком не уверен.

Ээва. Мы уже думали. Наименее опасно совершить побег на корабле из Пярну. Чтобы попасть в Пярну, нужно просить разрешения у императора. (к Тимо) Николай Павлович заставляет просить его. Скажем, что надо показаться врачу. В Вильянди или Тарту, все равно. А если нам навяжут провожатого, нужно найти способ от него избавиться. Поехать и в подходящем месте свернуть на Пярну. И успеть в условленное время на условленное судно. Но при этом ясно, что не раньше, чем будущим летом.

Тимо. Послушайте, подъехала какая-то карета…

Стук в дверь

Ээва. Кто там?

Пеэтер. (за дверью). Пеэтер. Пеэтер Мантейфель. Откройте.

Якоб открывает дверь. Входит Пеэтер Мантейфель.

Пеэтер. Добрый день! Смотри, какая идиллия. Кхм… Я проездом из Пыльтсамаа. Был у господина Лилиенфельда и господина Латробе. Вы, конечно, знаете, какие здесь ожидаются перемены. Я хочу вас ознакомить с новым распорядком жизни здесь.

Ээва. Садитесь.

Пеэтер присаживается в кресло, где когда-то сидел Паулуччи. Ээва заходит за спину Тимо и кладет руки ему на плечи.

Сцена напоминает Желтый зал 1.

Пеэтер. Я буду краток.

Тимо. Подожди. Ээва, вели позвать сюда Юри. Я хочу, чтобы он это слышал.

Пеэтер. Глупости! К чему это?

Ээва подходит к двери и зовет Юри. Через мгновение мальчик появляется и подходит к отцу.

Тимо (кладет руку на плечо мальчика). Слушай. Дядя Пеэтер скажет, как нам здесь жить дальше. А ты — учись.

Юри. Чему?

Тимо. Тому, кого следует любить, а кого нет.

Пеэтер. Послушайте, зачем этот театр?!

Тимо (кротко). Затем, что в этом наша единственная свободы.

Пеэтер. Эх… Ну, ладно! Я сказал, что буду краток. Опекунский совет получил предписание властей. Поскольку в поместье в данное время нет хозяина, совет сдает его в аренду. Арендатором по высочайшему повелению будет Латроб. До тех пор, пока я не приведу в порядок свои дела в своем поместье и не будет оформлено право собственности Эльси на Выйсику. Тогда я вместе с Эльси и детьми поселюсь здесь.

Тимо (спокойно). И Эльси с этим согласна?

Пеэтер. Разумеется, Эльси согласна с моими решениями.

Тимо. То есть решениями императора и генерал-губернатора?

Пеэтер. Да, к счастью, это так.

Тимо. А что решено тобой и свыше по поводу нас?

Пеэтер. С вами останется все по-старому. Вы будете и дальше жить здесь, как птички божии. Только, разумеется, не в этом доме.

Тимо (спокойно). Где же?

Пеэтер (чуть торопливо). Вы переселитесь в старый господский дом в Кивиялге.

Юри. Ой, как замечательно! (хлопает в ладоши) Туда в окна белки приходят.

Пеэтер. Сперва здесь поселится господин Латроб, а в дальнейшем — я, Эльси и дети. Это же естественно. А в Кивиялге у вас будет достаточно места. Четыре человека и десять комнат. Его для вас освободят.

Ээва. И господин Латроб со всем этим согласен?

Пеэтер. (раздраженно). Да-да-да!

Тимо (оставаясь спокойным). Значит, ты уверен, что я совершенно здоров?

Пеэтер. Хм? В каком смысле?..

Тимо (все также спокойно). В таком смысле, что ты не боишься, что я могу встать и задушить тебя?

Пеэтер (несколько обескураженно, засовывает правую руку в левый внутренний карман). Мммм… Но-но-но-но…

Тимо (снисходительно). Слава богу, что ты не вызываешь у нас иллюзий. Ни своими намерениями, ни своей храбростью.

Пеэтер. Как это?

Тимо. Не скрываешь, что носишь за пазухой пистолет.