Часть третья ЦИТАДЕЛЬ

1

На кухне заверещал вскипевший чайник. Полковник в отставке Александр Игнатьевич Волков отложил газету и поспешил на зов. Чай он заваривал крепчайший, по собственному рецепту. Раньше он прислушивался к рекомендациям врачей, не советовавших перегружать сердце, но теперь можно. Теперь все можно.

Личный состав спецслужбы, именуемой ныне ФСБ, изрядно обновился за годы демократии. Одни ушли потому, что не смогли приспособиться к изменившимся условиям, другие потому, что запутались в конфликтах и интригах, третьи — просто по возрасту. Волков не относился ни к одной из трех категорий. Его шестидесятилетие было не за горами, но интеллектуальной и физической форме полковника завидовали молодые. В дворцовые склоки он не лез, порученную работу выполнял высокопрофессионально, сочетая жесткость и гибкость в методах управления. А на беспокоящие все чаше боли в боку до поры до времени не обращал внимания, пока не прозвучал приговор врачей: рак. Шесть месяцев жизни, если повезет.

Волков не боялся смерти. Угнетало полковника другое: что не сумеет, не успеет исполнить то, ради чего пришел в мир. И помочь тут никто не в состоянии…

Так думай Александр Игнатьевич, прихлебывая на кухне черный чай, а за дверью его квартиры уже стоял человек, чье появление призвано было перевести стрелку его судьбы.

Звякнул дверной звонок. Волков машинально посмотрел на часы и пошел открывать. Он никого не ждал и обрадовался, увидев гостя.

— Володька, старый черт! Куда ты пропал? А я уж, грешным делом, рассуждаю: с глаз долой — из сердца вон.

Бывший сослуживец и отнюдь не бывший друг Волкова, полковник ФСБ Владимир Аркадьевич Гончаренко, отвел протянутую для пожатия руку и вместо того обнял Александра Игнатьевича.

— Привет, нержавеющая гвардия!.. — Гончаренко шагнул в комнату, бросил взгляд в сторону кухни. — Чай пьете, дедушка? А вот это слабо?

Он извлек из портфеля бутылку французского коньяка.

— На это пенсии не хватает, — хмыкнул Волков. — А на халяву и уксус сладкий, наливай…

Через полчаса бутылка опустела наполовину. Разговор шел какой-то неопределенный, состоящий в основном из общих фраз о политике и погоде. Волков понимал, что Гончаренко явился не только затем, чтобы выпить с другом, но не форсировал события. Пусть все идет своим чередом.

— Ну а как наша контора, не снесли еще? — будто невзначай осведомился он.

— Да нет, стоит, и ты знаешь, даже функционирует… Ты мне напомнил, я как раз хотел тебе кое-что поведать…

— Если секреты, помалкивай лучше. Я теперь частное лицо.

— Ну, это ты брось. Никто из нас частным лицом не будет никогда. Отставка не отменяет автоматически присягу. Волков отставил рюмку, потянулся за сигаретами:

— А я от присяги и не отрекался.

— Еще бы! — Гончаренко щелкнул зажигалкой. — Так вот, зацепили мы недавно одного важного американца, который сдал нам ЦРУ с потрохами… Тут уж прости, брат, никаких подробностей, действительно большой секрет. А то, о чем я тебе расскажу, как бы и не секретно вовсе, потому что всерьез никем не принято. А тебя, полагаю, заинтересует, ведь краешком в этом деле мелькнул твой давний знакомый Генрих Мерц…

Волков поперхнулся дымом:

— Что?

— Да… Понимаешь, тот американец был шишкой в ЦРУ…

— Почему БЫЛ?

— Потому что БЫЛ… Не перебивай. Он курировал кое-какую оперативную работу, в том числе и по части нацистов. Среди его сведений полно этого хлама. Так вот, он утверждает… точнее, в его файлах утверждается, что в Бразилии существует нацистская база или лагерь под названием Фортресс, и в списке связанных с этим Фортрессом имен фигурирует Генрих Мерц…

Волков встал, сжал ладонями виски:

— И что предпринято?

— Да ничего. — Гончаренко вгляделся в зеленые глубины бутылочного стекла. — А что тут можно предпринять? Сведения довольно туманные. Да будь они сто раз точными, что мы сделаем? Сбросим туда водородную бомбу?

— А что американцы? А сами бразильцы?

— Ну, уж это я не знаю, — пожал плечами Гончаренко. — Я ведь тебе намекнул, что контакт с этим источником утерян.

— Значит, никаких действий не будет?

— С нашей стороны, боюсь, нет. За других я, понятно, не ручаюсь.

— А зачем ты мне об этом рассказываешь?

— Да просто потому, что ты небезразличен к Мерцу.

Волков помолчал пару минут, уставившись в одну точку. Когда продолжительность паузы стала тяготить обоих, он неожиданно улыбнулся, разлил коньяк по бокалам и заговорил:

— Так, так, Владимир Аркадьевич. Мне эта ситуация представляется вот в каком свете. Умные люди в конторе посмотрели с двух сторон. С одной — вроде бы черт с ними, с нацистами в Бразилии, свяжешься — загубишь по-настоящему важные игры. С другой — неудобно, мы давали клятву их преследовать и уничтожать. Эхо войны, миллионы жертв и все такое. Правильно? Погоди, не отвечай. И вот кто-то, может быть, и ты, вспомнил об отставнике Волкове, которому жить осталось недолго и терять нечего, личном враге Мерца. Как отреагирует Волков, если подкинуть ему наживку? Однозначно. На свой страх и риск поедет в Бразилию. Получится у него там что-нибудь — честь и хвала ФСБ. Не получится — мы ни при чем, это его собственная инициатива. Я прав?

Гончаренко залпом проглотил коньяк:

— По-твоему, мы тебя подставляем?

— А по-твоему? Как бы ты ни пудрил мне мозги, это секретные сведения, Володя. И ты бы ни за что не сообщил их мне без санкции руководства.

— Неофициальной, — сконфуженно буркнул Гончаренко.

— Спасибо, что не отпираешься… И еще за одно спасибо.

— За что?

— За Мерца. Володя, это не давало мне спать по ночам. Страшно жалел, что не доживу, не плюну на труп этой гадюки. А сейчас появляется крохотный, но шанс…

— А твоя болезнь? Как же ты… Волков беспечно отмахнулся:

— Пока терпимо. Серьезные боли начнутся месяца за два до конца. Да ну ее! Давай практически. В каком качестве я поеду в Бразилию?

— Ну, йе в качестве же дипломатического представителя. В качестве дикого туриста. Будешь эксцентричным новым русским, годится?

— Очень даже, — одобрил Волков. — Давно мечтал пожить как человек.

— Да богатство-то мнимое, — засмеялся Гончаренко. — Кое-что я тебе подброшу — не контора, а я! — но на многое не рассчитывай.

— Выкручусь как-нибудь… Выгребу все заначки. И то правда, на что мне теперь?

— В Рио есть фирма, организующая нечто вроде сафари по экзотическим местам. Тебе надо добраться до города Коадари, это ближайший населенный пункт возле предполагаемой базы.

— А связь?

— Какая связь? Может быть, еще явки и пароли? Ты турист. Пусть не в меру любознательный, но только турист. И возможностей у тебя будет не больше, чем у любого обыкновенного туриста. Кстати, ты говоришь по-португальски или хотя бы по-испански?

— Я говорю по-немецки и с Мерцем буду беседовать на его языке. А что до португальского, найму переводчика.

— Быстро ты вошел в роль богатея, — усмехнулся Гончаренко. — Ну, давай по последней, что ли…

Они выпили, договорились о следующей встрече, и Гончаренко ушел. Волков заварил на кухне очередную порцию атомного чая, присел к столу, задумался.

Частное лицо! Неужели ему сделан последний подарок провидения, или как это зовется у мистиков? Невольно поверишь в то, что человек предназначен для определенной цели и не умирает, пока не решит своей задачи. Цель Волкова — Генрих Мерц. Александру Игнатьевичу вдруг стало стыдно за то, что он упрекал Гончаренко в каких-то подставах, чуть ли не в желании въехать в рай на чужом горбу. Ведь, скорее всего, другу было очень нелегко пробить эту сомнительную операцию наверху, а он преодолел трудности ради Волкова. Что он еще мог сделать для Александра Игнатьевича? Спасти ему жизнь не в силах человека, а вот наполнить ее остаток смыслом…

Волков сидел на кухне допоздна со стаканом остывшего чая при свете одинокой лампы. Вокруг было совсем сизо от табачного дыма, но Александр Игнатьевич не замечал этого. Погасив одну сигарету, он тут же закуривал следующую. Пришло и прошло время принимать лекарства, Волков о них забыл. Мысленно он переносился в концлагерный барак, в джунгли Вьетнама… Он достигнет Фортресса. И если Мерца там не окажется, Волков двинется по его следам дальше, в Америку, в Антарктиду, куда угодно. Как — видно будет. Волков не имеет права проиграть финальный бой.

2

Трое суток тяжелейшего перехода могли кого угодно приблизить к настоящему отчаянию. Флетчер, Эванс и Рэнди также не были сделаны из железа. Сельва становилась воистину непроходимой, причудливый рельеф то открывал бездонные трещины, то вздымался шпилями неприступных скал — ничего подобного не встречалось Флетчеру и Рэнди во Вьетнаме. Искусанные москитами, истерзанные лихорадкой, сцепив зубы, они прорубались сквозь сплетения лиан, но с каждым шагом их воодушевление съеживалось, как шагреневая кожа. Все трое думали об одном и том же, не решаясь высказать это вслух: здесь нет никого и ничего, кроме адской сельвы.

На исходе четвертого дня, когда запасы продуктов подходили к концу, Эванс был готов предложить возвращаться. Даже Флетчер будет вынужден признать тактическое поражение. Что ж, они искали и не нашли — здесь. Логично начать все сначала, начать с Коадари.

Солнце заходило над отрогами горы, еще плохо видимой за стеной зарослей. Однако перед ней угадывал ось открытое пространство, пригодное для ночлега, и все трое усиленно заработали ножами, срубая толстые ветви, чтобы пройти. Багровый отсвет заката в сочетании с глубинными черными тенями населял лес зловещими призраками. Эванс невольно вспомнил рассказ индианки о нападении демонов. Если бы демоны и впрямь подыскивали подходящую среду обитания, эта сельва привела бы их в безумный восторг.

Под мощными взмахами ножей упали последние лианы. Открылся вид на мрачную гору, поросшую чахлыми деревьями, змееподобными изгибами тянущимися к солнцу. Быстро подступающая темнота мешала рассмотреть что-либо в подробностях, но Флетчер шагнул назад под прикрытие кустарника, увлекая за собой Эванса и Рэнди.

— В чем дело? — спросил Эванс в недоумении.

— Посмотрите на этот склон…

— Ну и что? Склон как склон, каменистый…

— Да. А эти заросли на периферии каменистого участка… Они расположены как-то странно, нет?

В самом деле, кусты и деревья росли не где попало, а по окружности словно бы некоего диска диаметром метров в сто.

— Ведьмино кольцо, — вполголоса сказал Рэнди.

Откуда-то возник низкий гул почти на инфразвуковой частоте, будто силы зла возжелали издевательски подтвердить его правоту. Почва задрожала под ногами.

— Землетрясение! — крикнул Эванс.

— Нет! — Сенатор схватил его за руку. — Смотрите!

Чернильная полоса пересекла круг сверху вниз, она расширялась. Флетчер, Эванс и Рэнди отпрянули. Перед ними разверзлось жерло огромной трубы или тоннеля, там во мраке подмигивали огни, слышалось отдаленное ритмичное громыхание каких-то машин… И нечто темное надвигалось оттуда. Свист и вой перекрыли механический пульс, над головами троих промчалась крылатая тень, на концах ее распростертых крыльев ослепительно сияли обращенные вниз конусы света. Эвансу показалось, что он слышит жестяное бормотание в недрах горы, что-то вроде искаженного эхом отзвука выкрикиваемых в мегафон команд.

Створки огромного люка сомкнулись. Гул стих.

— Если это обыкновенный самолет, то я — принцесса Диана, — заявил Рэнди. — Очень необычные очертания, да и взлетал слишком тихо для любого самолета.

— Это не ОБЫКНОВЕННЫЙ самолет, — сказал Эванс. — Мы нашли то, что искали. Добро пожаловать на Дамеон, джентльмены.

— ЭТО существует, — пробормотал Флетчер. — Бог мой, ОНО существует!

— У вас были сомнения?

— Нет, но… И что же теперь делать?

— Не знаю… Попробуем обойти эту чертову гору и посмотрим, что с другой стороны.

— Ни зги не видно, — пожаловался Рэнди.

— Придется зажечь фонари, — кивнул Эванс. — Но нас укроет сельва.

Выдыхающиеся аккумуляторы фонарей уже не могли ярко раскалить спирали ламп, но в сложившейся ситуации это, пожалуй, было и на руку. Впереди пошел Эванс с оружием на изготовку. Замыкал шествие Рэнди.

Им не удалось продвинуться далеко. Едва они удалились от люка в горном склоне метров на сто пятьдесят, с четырех сторон вспыхнули бьющие в глаза белые лучи, и кто-то невидимый позади световой стены скомандовал по-английски:

— Стоять! Бросить оружие! Не двигаться!

Эванс выстрелил в направлении голоса, но выше человеческого роста — он вовсе не хотел кого-то убить, просто намеревался выиграть пару секунд для бегства. Рэнди бросился во тьму вправо, Флетчер влево. Противник сразу открыл ответный огонь, но также не на поражение. Пуля вырвала у Рэнди кусок мышцы левой руки выше локтя. Болевой шок заставил его вскрикнуть и сесть. Флетчер и Эванс метнулись к нему… Всем теперь стало ясно, что из окружения не выйти.

— Бросить оружие! — приказал прежний высокомерный голос, и лучи света снова уперлись в лица теперь уже пленников.

Приказ был выполнен. Рэнди поднялся, прижимая к ране ладонь здоровой руки, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Его «стерлинг», как и два остальных, с тупым стуком упавших на землю, подхватил выступивший из тьмы мускулистый парень в камуфляже. Флетчера, Эванса и Рэнди умело обыскали.

— Вперед! — последовала команда.

Флетчер покосился на оружие тех двоих, что шли по бокам. Британские десантные «уэсли» с магазинами-тандемами на шестьдесят патронов и складными плечевыми упорами… Кем бы ни были эти парни, их оружие — земного происхождения.

Пленников втолкнули в серую будку, возвышавшуюся среди остролистой травы. Внутри было пусто, отливающие металлом стены освещало бледное полушарие на потолке. Следом вошли и трое из конвоиров, лицо одного из них украшали многочисленные шрамы. Он прикоснулся к кнопке на стене. Двери закрылись, пол ушел из-под ног. Скоростной лифт.

Цифры менялись в единственном окошке. 15…. 20… 24. На сколько еще этажей уходила вниз шахта, осталось невыясненным, потому что на двадцать четвертом подземном уровне лифт остановился. Двери раздвинулись.

3

— Приветствую вас в Редвилле, Кригер, — сказал Либецайт по телефону. — Надеюсь, вы хорошо добрались.

— Спасибо.

— Ваша машина в порядке? Путь вы проделали неблизкий.

— Да, все хорошо.

— Через полчаса жду вас у себя. Садитесь в машину, поезжайте направо от вашего подъезда до угла Ревир-стрит и Бэнкрофт-авеню. Потом снова направо, дом номер одиннадцать.

Либецайт повесил трубку. Кригер взял пакет с документами.

У одиннадцатого дома на Бэнкрофт-авеню (двухэтажного, как и все дома на этой улице) к автомобилю Кригера подошел охранник. Он молча принял из рук Кригера пакет и проводил гостя в холл, обставленный солидно, без всякой показной роскоши. Через десять минут по лестнице спустился Либецайт, Кригер узнал его по фотографии, показанной Сарджентом в Нью-Йорке, и поздоровался.

— Здравствуйте, — просто ответил Либецайт. — Рад с вами познакомиться. Пойдемте в библиотеку, там удобно беседовать.

В старомодной библиотеке — комнате, сплошь уставленной книжными шкафами, — они уселись на кожаные диваны. Либецайт достал коньяк, подцепил ногтем крышку коробки с сигарами.

— Мне понравилось ваше рвение, Кригер, — начал он. — Вижу ваше искреннее стремление занять подобающее вам место в организации. Но не все сразу… Устранение Бергера было лишь вашим первым шагом. Теперь вы получите задание посложнее. Задание, требующее максимального включения всех лучших качеств. Разум, кулак, пуля пойдут рука об руку…

— Я готов…

— Не скрою, вы произвели на Сарджента неплохое впечатление. Организация нуждается сейчас не в рядовых исполнителях, а в людях твердых, умных, мыслящих. И конечно же, безусловно преданных нашему делу. Вы ведь преданы нашему делу, Эрвин?

Кригер почтительно внимал. Либецайт вынул из сейфа и расстелил на столе крупномасштабную карту Мексиканского залива в районе Рио-Гранде, где США граничат с Мексикой.

— Смотрите, Эрвин. Вот здесь, в бухте Теннант между Браунсвиллом и Корпус-Кристи, вас ждет быстроходная яхта «Блю Шарк». Задача: пересечь границу, привести яхту в указанный на карте пункт в Мексике юго-западнее Матамороса, там произвести обмен наличных денег на партию героина и доставить наркотики в бухту Теннант.

— И все? — с легким разочарованием откликнулся Кригер. — Я думал, вы поручите мне работу солдата, а не коммерсанта.

Либецайт от души расхохотался:

— Правда, это выглядит так невинно? Кригер пригубил коньяк и рискнул заметить:

— Я не предполагал, что мы занимаемся наркобизнесом.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Либецайт. — Все, что плохо для наших врагов, хорошо для нас. Мы не только зарабатываем деньги, но и разлагаем американское общество изнутри… Теперь позвольте обратить ваше внимание на трудности миссии. Во-первых, мексиканцы, с которыми предстоит иметь дело, — публика горячая и непредсказуемая. Под вашим началом будет команда из пяти тренированных, превосходно вооруженных парней, но… Сами понимаете. Второе — катера береговой охраны США. Мы раздобыли их график патрулирования. Самое безопасное время — два часа дня, но от столкновения с ними график не гарантирует. Правда, прибрежные воды там кишат островками, радарное обнаружение целей затруднено. Но если все же столкнетесь с ними и при досмотре они наткнутся на героин или оружие, приказываю уничтожить противника.

— Слушаюсь, сэр.

— Героин должен прибыть в целости и сохранности любой ценой.

— Слушаюсь.

Либецайт откинулся на кожаную спинку дивана, расслабился:

— Вам все понятно? Вопросы?

Кригер склонился над картой, провел пальцем линию вдоль пограничного пунктира от Эль-Пасо до Эройка-Ногалеса.

— Не безопаснее ли было бы организовать переброску по суше, вот здесь? Граница тут почти символическая.

— Да, конечно, — подхватил Либецайт. — И этим пользуются десятки диких банд, за которыми охотятся не менее дикие рейнджеры… Увольте, Эрвин.

— Я лишь забочусь об успехе.

— Заботьтесь — в рамках приказа.

— Слушаюсь! — вытянулся Кригер. Либецайт тоже встал:

— Сейчас возвращайтесь к себе, на Лисквер. Вскоре вас посетит Отто Линденталь, это ваш лоцман и штурман. Оговорите с ним детали, но не давайте ему командовать. Помните — вы, и только вы отвечаете за операцию.

— Слушаюсь, — в четвертый раз повторил Кригер. — Я могу идти?

— Да.

Спустя полчаса после ухода Кригера в кабинет Либецайта заглянул охранник.

— Прибыл Мартин Уайлер, сэр.

— Проси.

По лицу Уайлера нетрудно было догадаться о его профессии бандита и убийцы. Либецайт предложил ему сесть, но угостил не изысканным коньяком, а крепчайшим грубым виски. Уайлер выпил с видимым удовольствием.

— Настает время действий, Мартин, — сказал Либецайт.

— Славно! А то маринуете меня и парней в этой дыре, где даже публичного дома нет…

— Кроме Невады, их в США нигде нет, — жестко отрезал Либецайт. Он подвел Уайлера к карте, которую недавно показывал Кригеру. — Смотрите и слушайте. Нам стало известно о переброске крупной партии героина из Мексики в бухту Теннант. Товар повезут на яхте «Блю Шарк». Охраняют его, как президента США, а ваша задача — уничтожить охрану и захватить груз.

— Ясно, сэр! Вот это дело! А сколько заплатите?

— По пять тысяч долларов парням, лично вам — двадцать.

— Да за двадцать тысяч я половину военно-морского флота перебью, сэр… Подробности?

Пштец Либецайта заскользил вдоль изображения американского побережья.

— Вот островок Ланно, видите? Там для вас приготовлен катер — точно такой, какими пользуется береговая охрана США. Униформа на месте, оружие тоже. Яхта «Блю Шарк» пойдет из Мексики в четырнадцать часов — день узнаете позже, — в это время практически нет опасности наткнуть, ся на настоящую береговую охрану. Яхту ко дну, товар доставите в бухту Теннант, где вас будут ждать.

— Понял, сэр. А почему не напасть в самой бухте? Местечко вроде удобное, скалы вокруг.

— Нет. Американская территория, рядом Браунсвилл с расторопной полицией…

— О'кей… А как я найду яхту?

— Очень просто. Мы сумели установить на ней автоматический радиомаяк, работающий на фиксированной частоте.

— Ох, — поморщился Уайлер и ухватился за бутылку виски. — Техника! Не дружу я с ней…

— С радио управится наш человек, он пойдет с вами.

— Другое дело. — Уайлер глотнул из бутылки. — Знатное у вас виски, сэр!

— Теперь вы пока свободны… Держите парней в боевой готовности. Кстати, если кто-то из них погибнет в бою, не расстраивайтесь. Его долю получите вы. Идите.

— Ясно…

— Это все.

Либецайт остался один. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, открыл окно. Кажется, все продумано до мелочей — все, чтобы усложнить задачу Кригера, сделать ее практически невыполнимой. За героин волноваться нечего — или Кригер, или Уайлер привезут его. Кригер… Да, его рвение похвально, но одного рвения недостаточно, чтобы оправдать возложенные на него надежды. Вот если он вернется с победой — тогда можно будет докладывать о нем наверх, самому Эберхарду фон Хеппу. Таких кандидатур давно не было. А если он не соответствует уже сложившемуся мнению, — что ж, пусть умирает. Тогда и потеря невелика.

4

Бухта Теннант представляла собой маленький идиллический залив, окруженный высокими скалами. У деревянного причала на лазурной воде застыла красавица «Блю Шарк» — два мощных дизеля позволяли ей развить скорость до сорока узлов, и немногие суда были способны угнаться за яхтой в океане. Кригер остановил машину.

На берегу под скалой стоял фанерный домик, возле него два джипа, на которых ранее прибыли Отто Линденталь и еще четверо — Дик Магнус, Джек Сингер, Гленн Бэдро и Джон Таубер. Вначале Кригер с трудом различал их — одинаковые атлетические фигуры, одинаковый враждебно-подозрительный блеск глаз под низкими лбами. Заметно отличался от них белокурый и голубоглазый Линденталь, но и в его взглядах читалось угрюмое недоверие.

В домике, чтобы сразу снять все вопросы, касающиеся железной дисциплины, Кригер выстроил команду во главе с Линденталем по стойке «смирно» у стены, сам сел на стул, небрежно закурил.

— Докладывайте, — потребовал он.

— Капитан, яхта к отплытию готова. — Казенный тон Линденталя звучал весьма язвительно. — При идеальных погодных условиях, каковые налицо, и отсутствии внешних помех переход займет менее часа.

— О помехах… На график патрулирования береговой охраны мы можем полагаться лишь процентов на шестьдесят. Прошу вас помнить об этом. Команде находиться в постоянной боеготовности!

— Есть, — вразнобой ответили боевики.

— Сверим часы. Тринадцать двадцать одна. Вольно… Поднимаемся на борт.

Кригер начал с инспектирования яхты. Позади рулевой рубки и просторной каюты были укреплены на талях спасательные надувные лодки, снабженные малошумными моторами. Состояние дизелей не вызвало беспокойства, горючего хватало с лихвой. Спрятанное в тайниках кубрика и некоторых других помещений оружие — американские складные пистолеты-пулеметы FMG с двадцатизарядными магазинами — заслужило всецелое одобрение Кригера. Имелся и запас ручных гранат. Два больших кейса с деньгами уместились в отлично замаскированном в каюте потайном сейфе, ключ от которого Кригер властью капитана забрал у Линденталя. Это был почти идеальный тайник, но… Как часто «почти» решает все!

Место у руля занял Линденталь, Кригер стоял рядом с ним. Надо отдать немцу должное — он прекрасно ориентировался в путанице островков и мелей и уверенно вел «Блю Шарк» по извилистому лабиринту. Двигатели работали ровно, без единого сбоя. Яхта миновала устье Рио-Гранде и бросила якорь невдалеке от мексиканских берегов, в заливчике Хучиреаль милях в шести от деревни Эрмосо. На борту несли вахту Магнус и Сингер, остальные под командованием Кригера высадились на двух надувных лодках. Коротким марш-броском Линденталь вывел группу к месту встречи.

— Здесь, — сказал он, посмотрев на циферблат часов. — Сейчас они должны прибыть.

Мексиканцы не заставили себя ждать. Их оказалось шестеро, двое несли объемистые чемоданы. Их предводитель, заросший волосами, как неандерталец, шагнул вперед:

— Буэнос диас, сеньоры. У вас, как и у нас, мало времени, поэтому давайте его не терять.

Он открыл чемоданы, Таубер и Бэдро с приборами для экспресс-анализа приступили к контролю качества товара. Мексиканец в свою очередь при помощи портативной машинки проверял подлинность банкнот.

— Мы удовлетворены, сеньоры, — было его заключение. — Деньги рисовали не вы, а дядя Сэм.

— Мы тоже довольны, — кивнул Таубер. — Товар хорош.

На яхте Кригер запер оба чемодана в сейфе. В обратный путь «Блю Шарк» могла пуститься только завтра, дождавшись безопасного времени — четырнадцати часов.

— Я буду спать в каюте, возле сейфа, — сказал Кригер. — И учтите, сплю я чутко. Приближаться к дверям и окнам не советую, могу и рассердиться, а тогда… Ночью на яхте огней не зажигать. Вахта поочередно, по двое. И не спускать глаз с побережья! Все ясно?

— Да, капитан, — ответил за всех Линденталь.

После ужина, в десять, Кригер закрылся в каюте. То один, то другой вахтенный проходили мимо занавешенного окна, за которым едва светился слабый огонек ночника. Помня о предупреждении, они старались ступать бесшумно.

Утром Кригер показался на палубе. По его измученному лицу и покрасневшим глазам было видно, что он не уснул ни на минуту.

В половине второго подняли якорь. Заворчали дизели, яхта набрала скорость.

Возле островка Ланно — такого маленького, что он едва ли заслуживал персонального названия, — наперерез выскочил катер береговой охраны. С его борта скомандовали в мегафон:

— Яхта «Блю Шарк», остановитесь для досмотра!

— Полный вперед! — приказал Кригер, хотя дизели и без того работали почти на пределе.

Стальной корпус «Блю Шарк» затрясся. Линденталь выжимал из машин все, что мог, однако расстояние между судами неуклонно сокращалось.

— Не уйти, — доложил капитану Линденталь. На катере снова закричали в мегафон:

— Яхта «Блю Шарк», остановитесь! Иначе мы открываем огонь!

— Стоп, — сказал Кригер.

Машины замерли. Яхта теряла скорость.

— Все в кубрик, приготовиться быстро достать оружие, — распорядился Кригер спокойно. — Я поговорю с ними. Я знаю, как объяснить, что мы удирали. Надеюсь, все обойдется.

Катер приближался. Уже хорошо видно было лицо широкоплечего детины в форменной фуражке на его палубе, когда внезапно пулемет на катере заработал, дырявя надстройки «Блю Шарк».

— Это не береговая охрана! — Кригер бросился под защиту металлической опоры. — Быстро все наверх! Огонь!

Схватка уложилась в считанные минуты. Нападавшие взяли яхту на абордаж. Несколько человек перепрыгнули на борт «Блю Шарк», ни на секунду не переставая стрелять. Двое свалились в воду под пулями Кригера (ему бросил FMG Таубер) и Линденталя. Ответный выстрел снес полчерепа Тауберу.

Огненный свинцовый вихрь сметал все с палубы яхты. Ожесточенно отстреливаясь, Кригер попятился в кубрик, схватил две гранаты и выбежал снова. Очередь из его FMG попала в грудь набежавшему бандиту, тот со стоном упал. Подскочив к борту, Кригер одну за другой отправил гранаты на нос катера, где столпилась группа нападавших с беспрерывно изрыгавшими пламя автоматами. Взрывы не просто утихомирили их, катер понесло в сторону, на нем занялся пожар.

Кригер побежал на корму, перепрыгнув через труп Бэдро — того превратили просто в решето. Двоих нападавших снял меткими выстрелами Линденталь, но и сам получил пулю в бок.

Магнус и Сингер сцепились с уцелевшими бандитами в рукопашной. Нож Сингера распорол кому-то живот, достал еще кого-то, когда выросший из ниоткуда здоровяк свернул боевику Кригера шею. Положение Магнуса стало критическим. Но по крыше рубки Кригер прополз вперед и сверху обрушился на спину бандита, уже было занесшего нож. Стрелять он больше не мог, но его пустой FMG отлично послужил в качестве дубинки.

Последний из нападавших ринулся к борту, чтобы прыгнуть в воду, но добежать не успел.

Усталым жестом Кригер отер пот со лба:

— Все…

Он помог Магнусу запустить двигатели. «Блю Шарк» взяла курс на бухту Теннант. Раненый Линденталь, полулежа на палубе, мужественно исполнял обязанности штурмана, указывал наилучший путь. Кригер же думал о том, как повел бы себя, если бы столкнулся с необходимостью стрелять в настоящих американских моряков-пограничников… Да, всеми силами он постарался бы избежать такого поворота событий… Но порой не хватает и всех сил. Что тогда? Его миссия или жизнь нескольких моряков? Какое счастье, что он избавлен от этого трагического выбора!

Либецайт ждал яхту. Его сопровождали четверо на двух машинах. Кригер ловко спрыгнул на мокрые скользкие доски причала:

— Задание выполнено, сэр. Но пришлось принять бой. Потери — трое убиты, Линденталь ранен. Я допустил это и готов понести наказание.

— Как Линденталь?

— Думаю, с ним все будет в порядке.

Либецайт поднялся на борт яхты, переговорил с белокурым арийцем. Кригер не слышал, как тот прошептал, кусая побелевшие губы:

— Этот Кригер настоящий дьявол… Без него нам всем, наверное, была бы крышка. Туговато пришлось, но товар в сейфе…

— Хорошо. — Либецайт улыбнулся и повернулся к подошедшему Кригеру. — Дайте ключ от сейфа, Эрвин.

Получив ключ, он швырнул его своему человеку и отдал лаконичный приказ. Через минуту из каюты раздался разочарованный вопль:

— Сейф пуст!

— Как пуст? — взревел Либецайт. — Что это значит, Кригер?! Вы доложили, что задание выполнено!

— Так оно и есть… Вам не нужно было дожидаться прибытия «Блю Шарк», чтобы забрать груз. Он в доме, в шкафу слева от двери.

Либецайт заспешил к дому, рванул дверцу шкафа.

— Здесь все, — подтвердил Кригер из-за его спины. Либецайт порывисто обернулся:

— Объясните…

— Видите ли, сэр, я сознавал опасность миссии и к тому же не слишком доверял своей команде. Поэтому я поступил так. Ночью я заперся в каюте и запретил всем беспокоить меня. Их внимание было обращено в основном на побережье, поэтому я без особого труда выбрался из каюты, перегрузил чемоданы в надувную лодку, отплыл на веслах, позже включил мотор и доставил героин сюда. А потом вернулся на яхту. Вот и все.

— Все? — Либецайт потрясенно воззрился на Кригера. — Вы хотите сказать, что плыли ночью с товаром на утлой лодчонке в незнакомых водах, кишащих пограничными катерами?!

— Ну, это было не так-то легко… Пару раз я чуть не напоролся на береговую охрану, но обошлось. Путь, на который яхта потратила меньше часа, я проделал за девять часов. В оба конца, разумеется.

— Но Линденталь, команда! Им было приказано наблюдать за вами! — с досадой вырвалось у Либецайта. Кригер печально улыбнулся:

— Мертвецов ругать не за что. Они были уверены, что я на борту… Я довольно ловко маневрировал за их спинами. И они так храбро дрались, когда на нас напали бандиты…

— Бандиты? Я думал, это была береговая охрана. Ведь хотя они не нашли бы у вас героина, но оружие в одном из тайников…

— Это были бандиты, и они первыми открыли огонь. Разве Линденталь не сказал вам?

— Не успел… Но зачем вы вернулись на яхту, если уже доставили сюда товар?

— Я был капитаном, — коротко ответил Кригер. — И я был нужен этим парням.

— Вы действительно дьявол, — с уважением промолвил Либецайт.

5

Сенатора Флетчера вытолкнули из лифта и так быстро впихнули в какую-то дверь, что он не успел что-либо основательно разглядеть. Ему смутно запомнился полутемный коридор, вдоль стен которого мерцали ряды тусклых красных огней. Дверь за Флетчером захлопнули, а его спутников поволокли дальше.

Кулаками сенатор замолотил в поглощающую звуки обивку двери.

— Эй, выпустите меня немедленно! Я требую разговора с вашими начальниками! Я сенатор Соединенных Штатов Америки! Вы ответите за вашу наглую выходку!

Ответом было только молчание. Флетчер вдруг устыдился своего эмоционального порыва. Кому он угрожает — пришельцам? Служащим им бандитам?

Он прекратил бесплодные попытки поднять шум и осмотрелся. Комната с низким потолком, освещенная элегантными бра, мало походила на тюремную камеру. Возле изящного столика из красного дерева стояли два легких удобных кресла, застланная пледом тахта располагалась у обитой некрашеными деревянными панелями стены. В комнате был телевизор «Сони», рядом с ним стоял телефонный аппарат. Флетчер поднял трубку. Ни звука. Что ж, трудно ожидать возможности связаться отсюда с Вашингтоном.

Прислушавшись, Флетчер уловил слабый отзвук могучего пыхтения огромных машин где-то далеко внизу. Стена, на которую он положил ладонь, едва заметно дрожала. Сенатор улегся на тахту, уставился в потолок.

Итак, вероятно, они попали туда, куда и стремились. Ну и что же дальше?

В томительном ожидании неизвестно чего протянулось несколько часов. Усталый сенатор уснул бы, если бы его не снедало беспокойство за судьбу Эванса и Рэнди. Он ходил по комнате, лежал, снова ходил. Попытался включить телевизор, просто чтобы узнать, какие программы здесь принимают, но тот не работал.

Наконец дверь отворилась. На пороге стоял высокий, совершенно седой сухопарый старик в безукоризненном костюме из светлой шерсти. На вид ему было никак не меньше семидесяти пяти. Длинные вьющиеся волосы ниспадали почти до плеч, под благородным лбом мыслителя сверкали проницательные серые глаза. Волевой, чисто выбритый подбородок, прямой арийский нос — в облике старика ощущалась непререкаемая властность. Избороздившие лоб морщины казались следствием не возраста, а долгих мучительных раздумий.

Мягким голосом, лишенным всяких признаков старческого дребезжания, старик сказал по-английски:

— Здравствуйте, мистер Флетчер. Добро пожаловать в Фортресс.

— Откуда вы знаете мое имя? — агрессивно вскинулся Флетчер. — Что вы сделали с моими друзьями? Тонкая улыбка тронула губы старика:

— Сначала отвечу на второй вопрос, так как он важнее для вас. Ваши друзья живы, один даже здоров, а другому оказана помощь.

Старик уселся в кресло, жестом пригласив Флетчера последовать его примеру:

— Позвольте представиться. Меня зовут Генрих Мерц. Никак не отреагировав внешне, Флетчер сказал:

— Я Ричард Флетчер, сенатор от штата Массачусетс.

— Как вы уже поняли, мне это известно.

— Откуда?

— Но, сенатор. — Мерц приподнял бровь. — Мы наблюдали за вами, в некотором роде ждали вас. Правда, мы не слишком желали этой встречи, но раз трюк с бомбой в самолете не удался, почему бы не оказать вам гостеприимство? Мы можем принести пользу друг другу.

Мерц достал из бара над холодильником бутылку «Курвуазье», налил себе и сенатору. Флетчер машинально принял бокал.

— Не исключено, — продолжал Мерц, — что вы долго будете нашим гостем… Впрочем, в какой-то степени это зависит от вас. А пока мне хотелось бы удовлетворить любопытство. Почему вы так рвались в Фортресс?

— Я бы прекрасно прожил и без вашего Фортресса… Но мой сын Майк очень болен, и я подозреваю, что в его крови активизировался вирус, подцепленный мною во Вьетнаме, на плато Тайнгуен в шестьдесят восьмом…

— Подождите, — заинтересовался Мерц. — Так вы были в составе той группы, которая вынудила нас к поспешному отступлению из деревни, где мы испытывали вирус?

— Испытывали? — повторил Флетчер вопросительно. — Не хотите ли вы сказать, что СОЗДАЛИ его?

— Конечно, — с оттенком превосходства сказал Мерц. — Не вижу смысла скрывать. Ведь вы либо покинете Фортресс нашим сторонником, либо не покинете его никогда.

— И вы умеете лечить эту болезнь?

— Теперь да, — кивнул Мерц. — Расскажите мне поподробнее о симптомах, проявившихся у вашего сына, и я вручу вам необходимую модификацию лекарства, которая в два счета поставит его на ноги. Естественно, если вы не ошиблись в диагнозе и это именно та болезнь, а не просто схожая симптоматика. Не видя, не обследовав пациента, трудно судить…

— А возможно ли в теории заболевание через столько лет, переданное по наследству?

— Да. — Мерц наклонил голову. — Имея дело с разновидностью вируса «Илзе», примененной нами тогда, — возможно.

— Я едва ли ошибаюсь, — с горечью заключил сенатор. — Но что вы потребуете взамен?

— Многое, но не сравнимое с жизнью вашего сына, да и ваших друзей. Они все-таки заложники.

— Прежде чем дать хоть какой-то ответ, я должен сориентироваться в обстановке, — проговорил сенатор.

— О, не спешите, мистер Флетчер! Это лишь предварительная беседа, и нам с вами предстоит встретиться не однажды. Вы будете восхищены мощью и могуществом Фортресса, вы убедитесь, что никакая сила в мире не устоит против нас. И в конечном счете присоединитесь к нам не вынужденно, а искренне, всей душой. Нам нужны такие люди, как вы, мистер Флетчер. Люди влиятельные, облеченные доверием нации. А мы со своей стороны в состоянии сделать для вас немало, не говоря о таком пустяке, как лечение вашего сына. Увидев Фортресс, вы почувствуете перспективу, сенатор. Я знаю, что некоторые прочат вас в президенты. Так вот, с нами вы сможете стать фигурой более значительной, чем президент. Гораздо более значительной.

Благоразумно отложив обсуждение темы о более или менее значительных фигурах в политике, Флетчер спросил:

— Могу я видеть своих друзей?

— К сожалению, пока нет.

6

Лондонская погода не обманула ожиданий Кригера: с унылого серого неба сыпал мелкий дождь. Кригер в плаще и шляпе, с атташе-кейсом в руке шагал по мокрому асфальту. Он решил не брать автомобиль напрокат и предпочесть метро. Правда, линия Бэйкерлу оказалась закрытой из-за ремонтных работ в тоннеле, и до Риджентс-Парка пришлось добираться на такси.

Кригер расплатился с водителем на соседней улице и пешком дошел до ворот обнесенного кованой оградой старинного особняка, напоминающего родовой замок английского аристократа. Но на звонок навстречу Кригеру поспешил не вышколенный дворецкий (впрочем, не остались ли они только в фильмах?), а молодой человек в строгом костюме, похожий на адвоката или, во всяком случае, на юриста.

— Сэр?..

— Я Эрвин Кригер. Мне назначено.

— Прошу вас, сэр. Вас ждут.

Молодой человек провел Кригера в холодный неуютный холл, принял плащ, шляпу и кейс. По внутреннему телефону он доложил о прибытии гостя.

— Подождите здесь, сэр.

Он исчез, а вскоре появились еще двое, неотличимые от него. Кригера вежливо обыскали, и он последовал за ними. Стены коридоров особняка дышали неприветливостью и ледяным высокомерием. Но в комнате, куда проводили Кригера, ярко пьшал огонь в камине, и это веселое пламя не только согревало, но и делало все вокруг более домашним.

В комфортабельном кресле у камина сидел очень старый человек, положив вытянутые ноги под клетчатым шотландским пледом на скамейку. В руках он держал книгу — Кригер разглядел, что это «Записки о Галльской войне» Цезаря. Старик не читал, а будто бы дремал, но это впечатление рассеялось, едва Кригер переступил порог. Эберхард фон Хепп поднял на гостя живые ясные глаза, чуть улыбнулся, жестом отослал сопровождение.

— Добрый вечер, Эрвин, — просто сказал он.

— Добрый вечер, сэр.

— Садитесь… Нет, не туда, ближе к огню. Очень сыро сегодня… Снимите с кресла эти альбомы с марками. Небольшое пополнение моей коллекции, я еще не успел посмотреть…

Кригер уселся, не сводя взгляда с морщинистого лица старика. Бывшему оберштурмбаннфюреру лет девяносто, не меньше, подумал он. И в таком возрасте фон Хепп продолжает удерживать в слабеющих руках штурвал корабля под названием «Сириус»… Главная фигура, конечно, не он, но все же…

— Налейте мне вина, — попросил фон Хепп. — Вон того, красного. Выпейте и вы, если хотите.

Вино светилось, как рубин, в элегантнейших хрустальных бокалах. Фон Хепп только прикоснулся губами к краю, оценивая букет изысканного напитка.

— В Англии не умеют делать хороших вин, — посетовал он. — Это французское, мне присылают из Бордо. Что вы о нем скажете?

— На мой вкус, это чудесно… Но я небольшой знаток вин, оберштурмбаннфюрер.

— Оберштурмбаннфюрер! — воскликнул фон Хепп. — Оставьте, Кригер! Никаких фюреров больше нет.

— Но, — почтительно сказал Кригер, — это славное прошлое, и ведь мы работаем для того, чтобы возродить рейх Адольфа Гитлера…

— Гитлера! — Фон Хепп презрительно фыркнул. — Маньяка, унизившего Германию.

— Простите, сэр?

— Не притворяйтесь, Эрвин… Вы умный человек, и не считайте других глупее себя. Со мной вы можете быть откровенным. Насколько смогу, откровенным буду и я. Сейчас рождается не жалкое подражание гитлеровской клоунаде, а нечто принципиально иное… И необоримо могущественное. Даже меня, сделавшего свой выбор давным-давно, пугает это грядущее… Впрочем, жить мне осталось недолго. Если я и увижу новый мир, застану лишь самую зарю. Но вы молоды, Эрвин. Скажите, что вам представляется? Только искренне, без игры в фанатизм.

— Честно говоря, о деталях я не задумывался…

— А в общем?

— Ну, я думал, что медленное финансовое и политическое усиление «Сириуса» в дальнейшем приведет…

Фон Хепп махнул рукой, показывая, что не хочет слушать.

— Нет, Эрвин, нет. Все произойдет иначе. Это будет удар, внезапный, сокрушающий… И очень скоро. Удар, который поставит нашу старую планету под власть таких сил, по сравнению с которыми не только легионы Гитлера, но и вся мощь современных держав — детский лепет…

— Боюсь, я не совсем понимаю вас, обер… Простите, сэр. Проницательно, точно стараясь проникнуть в глубины его души, старик посмотрел на Кригера:

— Да, вы не понимаете. Вы и не можете понимать, потому что не знаете. Абсолютное большинство людей не знает и не узнает до тех пор, пока не станет уже слишком поздно. Но есть и те, кто знает… Их очень мало, но что-то подсказывает мне, что вы войдете в их число. Я намерен отправить вас в Фортресс, Кригер.

— Фортресс?

— Это подземная база в Бразилии, целый город, — проговорил фон Хепп с полузакрытыми глазами, — да, город, невидимый и всевидящий. И там — то, что сотрет с лица Земли старую цивилизацию, как налет плесени.

Он замолчал, словно унесся мысленно куда-то далеко. Молчал и Кригер, глядя на пляску оранжевых языков пламени в камине. Медленные размахи маятника напольных часов в резном корпусе отсчитывали минуты, уходящие в безвозвратное прошлое, и все меньше их оставалось у Кригера, у фон Хеппа, у такого несовершенного, такого хрупкого мира.

Фон Хепп снова заговорил:

— Нет смысла рассказывать о Фортрессе, Кригер, его нужно видеть. Скоро я тоже там буду. Там моя внучка, Вероника… Ее родители погибли. Несчастный случай. Вероника — это все, что мне по-настоящему дорого. Если бы не она…

Он вновь умолк, а Кригер немало заплатил бы за то, чтобы узнать, что могло последовать за этим «если бы не она»!

— Где вы остановились в Лондоне? — спросил фон Хепп после недолгой паузы.

— Пока нигде. Из аэропорта сразу к вам.

— На машине?

— На метро, потом на такси, но вышел я не здесь.

— Разумная предосторожность. Хотя… Нужна ли она, Кригер? Нужны ли вообще какие-либо предосторожности?

— Нужны ли?..

— Я прожил так много лет… И чем дольше я жил и действовал, тем больше поражался беспечности людей. Они склонны относиться к опасности тем легкомысленнее, чем она реальнее. Не замечали?

— Нет.

— Еще заметите… Но я, кажется, отвлекаюсь. Джон даст вам адрес дома, где вы поселитесь. Вы должны будете пройти инструктаж перед отправкой в Фортресс. Со мной вы здесь уже не встретитесь, приказы получите от Джона.

Легкое движение руки фон Хеппа обозначило конец аудиенции.

Кратко переговорив с Джоном, Кригер вышел на улицу. Его временная резиденция, согласно пояснениям, располагалась невдалеке от станции метро «Степни Грин», но Кригер не сразу направился туда. Дождь кончился, хотелось посидеть в парке на свежем воздухе и подумать.

Предметом размышлений Кригера служили странные намеки, как будто содержавшиеся в словах бывшего оберштурмбаннфюрера. Нет, не на грядущую империю Дамеона — этого, по разумению фон Хеппа, Кригер действительно понять не мог. Другие намеки. На беспечность людей… Их легкомысленное отношение к реальным опасностям… И это — о Веронике. «Если бы не она»…

Что же пытался сказать ему этот старый человек, проживший такую долгую жизнь, имевший время, чтобы многое пересмотреть и переосмыслить?

7

Самолет V-20 при первом знакомстве, очевидно, должен был удивить и даже поразить Кригера своеобразием очертаний. Во всяком случае, так предполагал пилот Гейнц Шлубах, и Кригер старательно разыгрывал удивление. На самом же деле характерные линии обводов весьма напоминали ему Стражей Времени, только масштаб был другой. V-20 был мало похож на самолет в традиционном понимании. Машина скорее представляла собой монолитное крыло в форме перевернутой буквы V, двигатели и фонарь пилотской кабины практически не выделялись. Но букву V тут мог увидеть человек, жаждущий аналогий… В действительности эти совершенные линии не могли иметь ничего общего ни с земными буквами, ни с поисками земной инженерной мысли.

V-20 стартовал с частного аэродрома, принадлежавшего председателю совета директоров бразильского концерна «Содре» Жоао Алмейде. Когда взлетная полоса осталась позади и внизу зазеленел ковер бескрайней сельвы, Шлубах посвятил Кригера в некоторые секреты своей машины — или в то, что он считал таковыми.

— При создании этого самолета, — с гордостью говорил он, — были применены элементы технологии «Стеле», усовершенствованные нашими учеными. Это подлинно невидимый самолет. Его чрезвычайно трудно засечь как средствами ПВО, так и со спутников.

— Трудно — не означает невозможно, — сказал Кригер.

— В принципе нет ничего невозможного, — согласился Шлубах. — Но мало ли что здесь летает, над сельвой… Если из-за всего паниковать, у властей недостанет докторов на каждый инфаркт.

Посадка в Фортрессе проходила по узконаправленному радиолучу. По экрану бортового компьютера V-20 летели навстречу красные рамки посадочного коридора. Взаимодействие систем самолета и принимающего аэродрома было четким. Створки ворот раздвинулись буквально за секунды до приближения V-20 и сомкнулись сразу же, как только машина опустилась на подземную полосу и понеслась, притормаживая, вдоль цепочки огней. Двигатели почти не производили шума даже в критических режимах.

Под гигантскими сводами кипела аэродромная жизнь. Кажущиеся крошечными фигурки людей терялись в громадном ангаре. Одни V-20 готовились к вылету, рулили по дорожке, подчиняясь командам сигнальщиков с флажками, другие приземлялись, промчавшись сквозь замаскированные люками тоннели, возле третьих работали бригады техников. Здесь были и самолеты, превосходившие V-20 размерами и отличавшиеся от них внешне, но также имевшие причудливые футуристические контуры.

Из кабины самолета, на котором прибыл Кригер, выдвинулся трап. Кригер взял атташе-кейс, попрощался с летчиком и спустился к подъехавшей машине. С ним по-английски поздоровались трое, они представились: Рудольф Профер, Альфред Итцель и Генрих Мерц.

— Рад, что вы наконец в Фортрессе, Кригер, — проговорил Мерц после рукопожатия. — Для вас найдется немало неотложных дел, но сначала я покажу вам город. Как здоровье нашего дорогого оберштурмбаннфюрера?

— Для его возраста превосходно.

— Счастлив это слышать… Садитесь, Эрвин! — Мерц распахнул дверь машины. — Поведу я сам. Вождение доставляет мне удовольствие… Это электромобиль, конечно, — добавил он, устраиваясь за рулем. — У нас здесь нет особых проблем с вентиляцией, но все-таки, живя под землей, не стоит злоупотреблять выхлопными газами.

Он попрощался с Итцелем и Профером, которые оставались на аэродроме. Кригер пристроил кейс сзади и сел на переднее сиденье возле Мерца. Прозрачная крыша машины обеспечивала круговой обзор.

Набирая скорость, машина пересекла летное поле, нырнула под арку и покатилась по широкому, ярко освещенному сводчатому коридору.

— Я не рискнул прежде предложить вам отдых, — сказал Мерц, — кто же станет отдыхать с дороги, впервые оказавшись в Фортрессе! Но, если я ошибся, мы это поправим.

— Вы не ошиблись, — заверил Кригер.

— Я так и знал. — Мерц притормозил перед вертикальной стальной плитой размером с дверь гаража. — Мы можем передвигаться с этажа на этаж по специальным тоннелям-пандусам, но это долго, поэтому воспользуемся лифтом.

Он дал звуковой сигнал. Плита уползла в стену, и машина вплыла в просторный бокс, где на панели управления подмигивали огоньки. Мерц прикоснулся к сенсору справа от руля. Лифт двинулся вниз.

— Мы едем на шестнадцатый этаж. Там площадь с прилегающими улицами, ресторанами, если уж так пышно называть наши более чем скромные заведения, спортивными залами, кинотеатрами и всем прочим. Все это выглядит эффектно, хотя жизненно важные объекты упрятаны гораздо ниже.

— А сколько всего этажей в Фортрессе? — поинтересовался Кригер.

— Сорок. Точнее, сорок один, но последний… Ну вот, приехали.

Дверь лифта открылась Машина выкатилась из бокса, развернулась. Перед Кригером предстала довольно обширная площадь, утопающая в золотых огнях. В центре стоял подсвеченный прожекторами памятник (это Вагнер, пояснил Мерц), из ресторана «Кайзеркеллер» выходила группа молодых людей в униформе, отдаленно напоминающей эсэсовскую, и девушек в скромных платьях. До слуха Кригера донеслись отголоски музыки, вызвавшие мимолетные воспоминания о кинофильмах, изображающих жизнь Берлина тридцатых годов. По периметру площади в многочисленных арочных проездах появлялись и исчезали разноцветные электромобили.

На площади Мерц задерживаться не стал, вскользь заметив, что у Кригера еще будет время изучить ее. Он свернул в боковой проезд, по обе стороны которого тянулись ряды застекленных дверей.

— Признайтесь, вы удивлены, — сказал Мерц. — Вы ожидали увидеть какой-то мрачный военизированный бункер, населенный бледными угрюмыми существами?

— Честно говоря, да. Мерц засмеялся:

— Я не зря для начала привез вас на площадь. Людям нужно и отдыхать. Психологию учитыватьиеобходимо, иначе Фортрессу быстро пришел бы конец изнутри. На бункеры вы еще насмотритесь… Фортресс — не подземный Лас-Вегас, а город-труженик, город-солдат, где ведется неустанная работа.

Следующий лифт доставил машину на тридцать девятый уровень. Монотонность стен строгих прямоугольных тоннелей с пучками кабелей под потолком не нарушалась декоративной мишурой, как на площади. Мерц и Кригер вышли из машины. Пол под ногами дрожал от близкого мощного гула.

— Под нами, на сороковом этаже — система жизнеобеспечения, — произнес Мерц. — Электростанция, вентиляционные установки, комплексы утилизации отходов и прочее. Вы слышите эти машины? А ведь их отделяют от нас пять метров бетонного перекрытия! Вот где ад… Когда приходится спускаться туда, я потом неделю болею..

Они остановились у ничем не выделяющейся двери без номера. Мерц набрал десятизначный код замка.

В слабо освещенном зале, под низким давяшим потолком, не позволяющим забыть о тридцати восьми этажах сверху, сидели за пультами человек двадцать в белых рубашках, напряженно следя за суматохой цифр на экранах. Некоторые из операторов говорили по телефонам, иные по двум одновременно. При появлении Мерца все они вскочили. Мерц махнул рукой, разрешая сесть и вернуться к работе.

— Мы в сердце Фортресса, Кригер. — Он обвел зал плавным жестом. — Здесь координируются действия тысяч устройств, без которых мы обречены на гибель. Воздух, вода, энергия, аэродром и многое другое… Пойдемте.

По заключенной в решетчатую шахту лесенке они поднялись на огибающий зал балкон, где светилась проекция объемной схемы, усеянная сотнями постоянно меняющих расположение огней.

— Смотрите, это — Фортресс… Впечатляет, не правда ли? Общая протяженность его коридоров составляет более двухсот восьмидесяти пяти миль на сорока уровнях, их соединяют двести двадцать четыре грузовых и пассажирских лифта. Население — двадцать тысяч пятьсот семьдесят один человек, с вами — двадцать тысяч пятьсот семьдесят два. Многие родились и выросли здесь, и подрастает новая смена, воспитанием которой мы не пренебрегаем.

— Но столь сложная структура должна быть и весьма хрупкой, — сказал Кригер, пристально вглядываясь в схему.

— Да, конечно… Но нападения извне мы не боимся. В случае необходимости мы можем мгновенно задействовать четыре ракетных зенитных комплекса. В наших арсеналах хранится достаточно оружия и боеприпасов, чтобы стереть в пыль и достаточно внушительные наземные силы, брошенные против нас… Так что время мы выиграем, а лишь это важно. Нам не страшна даже атомная атака. Ядерный взрыв, разумеется, уничтожит Фортресс, но бомбоубежища на сорок первом уровне — он сейчас законсервирован — выдержат и спасут людей… И то, что нужно спасти. Оттуда мы уйдем по многокилометровым тоннелям, ведущим в безопасные районы.

— Об атомной атаке, — заметил Кригер, — нас вряд ли кто-нибудь станет предупреждать заранее, чтобы мы могли успеть спуститься в бомбоубежища.

— Ну, такие решения не одним человеком принимаются… Уверяю вас, мы узнаем об опасности. И эвакуация по тоннелям начнется немедленно. Собственно, сами эти бомбоубежища лишь на случай, если будет слишком мало времени, чтобы всем уйти и все нужное вывезти до нанесения удара… Но внешних угроз пока нет. Что же касается внутренней ситуации… — Мерц внезапно замолчал. — Приглашаю вас в мой кабинет, Эрвин. Обстановка там более располагает к беседе.

Они покинули зал и возвратились к машине.

Кабинет Мерца на двенадцатом этаже был обставлен подчеркнуто непритязательно. Письменный стол с компьютером, сейф, стол для совещаний, стулья для посетителей, телефоны — вот, пожалуй, и все. В комнате отдыха за кабинетом Мерц предложил Кригеру сесть и выбрать напиток. Пока Кригер исследовал этикетки, Мерц принес из кабинета копию схемы Фортресса и толстую книгу в кожаном переплете:

— Это атлас с подробными планами каждого этажа. — Он положил книгу на стол. — Схема дает только общее представление. Что вы там нашли в баре? А, «Реми Мартен»… Подойдет. Кстати, если вы курите, то пожалуйста. Вон там сигареты и сигары. Сам я не курю, но мне это не мешает.

Кригер разлил коньяк и закурил. Мерц расстелил на столе схему:

— Теперь спрашивайте. От вас секретов нет… Почти нет. И дело тут не только в доверии к вам, поймите меня правильно — хотя мы, само собой, вам доверяем, иначе вы не очутились бы здесь. Но вдобавок никто не покидает Фортресс без санкции руководства, равно как и не может связаться без таковой с внешним миром. Это физически невозможно.

— Да, я понимаю, — кивнул Кригер. — Но мой первый вопрос не о секретах. Как мне обращаться к вам?

— Обращайтесь доктор Мерц… Он согрел в ладонях бокал и слегка улыбнулся Кригеру. Тот пригубил напиток:

— Слишком о многом хочется поговорить. — Кригер поставил бокал на стол поверх схемы. — Голова кругом идет.

— Ну, это нормальное состояние…

— Например, постройка Фортресса. Как удалось сохранить в тайне столь масштабный проект?

— Он не сразу стал масштабным. — Мерц повертел в руках нож для разрезания бумаги. — Начиналось все в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году, когда бразильское правительство развернуло геологоразведочные работы в связи с прокладкой Трансамазонской магистрали. Вы, возможно, слышали о землетрясении тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года близ Коадари?

— Нет.

— Это землетрясение в свое время наделало много шума в прямом и переносном смысле. Погибли пятьсот немецких рабочих, обустраивавших по контракту базовые площадки для будущего строительства. Провалилась в трещины, была покалечена и приведена в негодность большая часть техники… И район посчитали потерянным для магистрали, ее повели западнее. Но эти рабочие на самом деле не погибли, Кригер, да и землетрясения-то никакого не было. Мы взорвали мощные заряды в области подземных пустот. Произошла искусственная тектоническая подвижка. А для всяческих комиссий были наготове несколько трупов, пара изувеченных бульдозеров и главное — несчитанные деньги… Так мы начали строить Фортресс.

— Но все-таки, — отметил Кригер, — этого так мало… А доставка материалов, оборудования, продовольствия, набор новых рабочих? Неужели об этом никто не знал?

Мерц усмехнулся:

— Почему же никто? Знали тогда, знают и сейчас. Десятки бразильских и зарубежных корпораций, высокопоставленные лица в правительствах многих стран помогали и помогают нам. В начале Трансамазонская магистраль предоставила исключительно удобный повод для перекачки средств, поставки техники, найма рабочей силы — преданные нам люди остались в Фортрессе, от остальных пришлось избавиться. Экономикой Южноамериканского континента управляем мы, Кригер. Кто, по-вашему, финансировал магистраль? Банковское объединение «Сосьедад индустриаль и финансверк», принадлежащее нам. Кто обеспечивал строительство металлом и бетоном? Наши «Энисино ла металлурхиа» и «Мендес Редектор». Кто сейчас отвечает за бесперебойную связь, воздушное сообщение, пополнение запасов, без которых не сможет выжить подземный город? Концерн «Содре» и Жоао Алмейда, наш человек. Фортресс не так уж засекречен, Эрвин. Он не существует только для тех, кому не следует быть в курсе. И с самого основания Фортресс расширяется и совершенствуется. Без поддержки извне это было бы невозможно… Но скоро последним тайнам конец.

Намеренно игнорируя завершающую реплику Мерца, Кригер перевел разговор на более конкретную тему.

— Вот эта схема, — сказал он. — Я хотел бы ориентироваться в ней более предметно, если…

— Для того я ее и принес. Смотрите… Начнем с тридцать пятого уровня. Там расположено то, ради чего и был построен Фортресс, — лаборатории и… Впрочем, это я покажу вам на месте. А вот здесь типографии и киностудия.

— Киностудия? — удивился Кригер. — В Фортрессе снимают фильмы?

— Пропагандистские ролики, — уточнил Мерц. — Вы подумали о том, что вести пропаганду здесь излишне? Ничуть. Мы должны поддерживать боевой дух. К тому же это и развлечение, а у нас здесь их маловато. Телевидение есть, но наш идеологический отдел ограничивает просмотр. Все принимаемые программы записываются, а потом те из них, что проходят сито, транслируются по кабельной сети. Этой работой руководит Фриц Йост, брюзга и сухарь, но усердный службист… Кроме того, мы снимаем и учебные ленты. Задачи ближайшего будущего потребуют участия квалифицированных специалистов.

Палец Кригера коснулся выделенного красным кружком пункта на схеме на тридцать третьем этаже.

— А это что?

На тонких губах Мерца заиграла отрешенная улыбка.

— Вот как раз об этом не надо спрашивать, Кригер. Зал триста тридцать восемь — единственное место в Фортрессе, куда вам запрещен доступ. Пока запрещен! Но я верю: пройдет не так уж много времени и вы попадете в число избранных. Сейчас же посмотрите лучше сюда. Двадцатый этаж, отведенный под удобные жилые апартаменты. Выбирайте любую свободную квартиру, но я бы посоветовал шестьдесят восьмую. Три комфортабельные комнаты, гараж с электромобилем… Идемте, я покажу ваш рабочий кабинет. Он рядом с моим.

— А в чем будет заключаться моя работа? Мерц испытующе посмотрел на Кригера:

— Возможно, вас несколько смутит мое предложение. Но, насколько я успел понять, вы не из тех, кто испугается трудностей.

8

За Рэнди Стилом, которого держали в одиночном заключении, ухаживала медсестра по имени Вероника — так она представилась, судя по акценту, немка, но бойко говорившая по-английски. В ее облике было нечто трогательное — волосы до плеч цвета спелой пшеницы, близорукие серые глаза, чуть вздернутый нос немного несовершенной формы и округлый подбородок. Для своего небольшого роста она выглядела полноватой, но это ей шло.

В первые дни она вела себя с Рэнди как будто прохладно и отчужденно, но он чувствовал, что отчужденность эта наигранная и за ней скрывается неподдельный интерес. Рэнди, ничего не знавший об Эвансе и Флетчере, изо всех сил пытался ее разговорить, не достигая видимых успехов. Вероника ограничивалась узкомедицинской тематикой.

Обычно она приходила в девять утра, как свидетельствовали зеленые цифры на жидкокристаллическом экране настенных часов. Так было и на этот раз. Грозного вида тип с автоматом отпер дверь, пропустил девушку с уставленным тарелками подносом и с лязгом повернул ключ снаружи.

— Доброе утро, Вероника, — как можно радушнее улыбнулся Рэнди. — Надеюсь, сегодня у вас настроение получше? Нельзя ли попросить ваших шефов подключить мой телевизор? Я так скучаю без новостей из родной Америки!

Против обыкновения девушка ответила на улыбку, расставляя тарелки на столе:

— Попробую, мистер Стил. Только новостей вы не дождетесь. Телепередачи у нас фильтрует противный старикан Фриц Йост, и вы обречены наслаждаться тем, что нравится ему. Могу заранее сказать, что это будет — комедии тридцатых годов и тупорылые развлекательные шоу. О господи, «Девушку моей мечты» я смотрела раз тридцать!

Рэнди вытаращил глаза:

— Я что, попал на машине времени в эти самые тридцатые годы?

— На машине времени, это точно, мистер Стил. Только не в прошлое, а в будущее. Скоро весь мир будет принадлежать моему деду и его компании.

— Вашему деду?

— Я Вероника фон Хепп. Мой дед — Эберхард фон Хепп. Когда-то при Гитлере он был оберштурмбаннфюрером, а сейчас одна из главных персон здесь. То есть пока он не здесь, но скоро приедет.

Рэнди выразительно обвел взглядом стены:

— А вы не боитесь говорить об этом… ведь это, наверное, секрет?

— А, прослушивание… Нет, здесь не слушают. Зачем? Кому бы вы тут выбалтывали ваши тайны — мне? А если бы мне что и выболтали, так разве они не уверены, то я тут же побегу с докладом? Но на самом деле им не тайны ваши нужны. Ну, что такого важного они могли бы от вас узнать? А захотели бы, так узнали без всяких микрофонов… Нет, они другого хотят — склонить вас на свою сторону. Собственно, это и есть моя задача. Они думают, что я справлюсь.

— Справитесь?

— А почему нет? — Вероника вновь улыбнулась, немного лукаво. — Но поешьте, мистер Стил, и приступим к перевязке.

— Зовите меня Рэнди. — Он склонился над тарелками. — Вероника, это вы так вкусно готовите?

— Конечно, я. Надо же чем-то заниматься, иначе тут умрешь со скуки. Я могла бы бездельничать, но сама добилась права обучаться медицине. А кулинария — это так, попутно.

— Гм… А где вы родились, Вероника?

— Здесь.

— Вот тут… Под землей?!

— Ну да. — Она пожала плечами. — А что такого? Я ни разу не поднималась на поверхность. Рэнди был ошеломлен:

— Ни разу?! Вы никогда не дышали свежим воздухом… Не видели солнца и звезд?!

— У нас приличная вентиляция… Правда, хотелось бы прибавить ей мощности, но у хозяйственников руки не доходят… Что до солнца, я видела его в телепрограммах. Я вовсе не дремучая, Рэнди. Я получила разностороннее образование.

— В телепрограммах… — Рэнди так растерялся, что не знал, как и реагировать на это потрясающее заявление. — Подумать только — вся жизнь под землей…

— Тут не так уж плохо, — обиженно вымолвила Вероника. — Вы считаете нас какими-то муравьями. А у нас есть светлые широкие улицы, площади, рестораны, кинотеатры, спортзалы и бассейны — все, что и у вас наверху, только намного лучше.

— Зачем же завоевывать этот верхний мир, если он заведомо хуже вашего?

— Да бог его знает. — Вероника расстегнула медицинскую сумку. — Политика — не моя сильная сторона. Давайте-ка взглянем на вашу рану…

Она сноровисто размотала бинты, удовлетворенно кивнула с видом знатока:

— Заживает быстрее, чем я надеялась. У вас крепкий организм.

Обрабатывая рану и накладывая новую повязку, она с любопытством спросила:

— А зачем вы и ваши друзья явились в Фортресс, Рэнди?

— Мы понятия не имели ни о каком Фортрессе… Мы искали лабораторию, производящую лекарства от тропических болезней.

Он намеренно употребил максимально обтекаемую формулировку.

— Лаборатории тут есть, — беспечно откликнулась девушка. — На тридцать пятом уровне. Вообще-то мне не положено там бывать, но я делаю много такого, что не положено. Ох, что они там творят с бедными индейцами, Рэнди!

— В лабораториях экспериментируют на людях? Вероника посмотрела на него, как на маленького ребенка:

— Разумеется, нет! Не на людях — на индейцах. Это же вроде обезьян, правда? Во всяком случае, так проповедует служба Йоста. Но все равно их жалко.

— М-да, еще бы… Расскажите мне подробнее о лабораториях, Вероника.

Серые глаза девушки потемнели.

— Вам?

— Но я ведь не шпион. Я помогал другу в поисках средства от болезни, убивающей его сына…

— Ну, не знаю… Как бы вы чего не учинили.

— Вероника, милая! Да что же я могу учинить — раненый, взаперти, с этим вооруженным идиотом за дверью!

Так как девушка по-прежнему колебалась, Рэнди предпочел сменить тему: к разговору о лабораториях он успеет вернуться, когда подготовит почву.

— Ладно. Поговорим о вас, согласны? Чем вы еще занимаетесь, кроме как учитесь медицине и кулинарному искусству? По-моему, этого мало для молодой девушки, пусть и из подземелья.

— Далось вам это подземелье! — обиженно воскликнула Вероника. — Я еще занимаюсь спортом, плаваю… Читаю…

— И все?

— Вы о чем?

— О любви, например.

— Любовь? — Вероника произнесла это слово таким же ровным тоном, каким раньше произносила «лаборатория» или «индейцы». — Да, мне известно о любви из фильмов и книг. На редкость пустое времяпровождение. Мне кажется, что любовь придумывают досужие люди. Если ваши дни заполнены делами, вы не станете отвлекаться на любовь или там игру в карты.

— Ну уж нет, — горячо возразил Рэнди. — У вас типично подземная психология.

— Рэнди, если вы будете потешаться надо мной, я сейчас уйду!

— Не уходите, пожалуйста, простите меня!

— Прощаю, — смягчилась Вероника, — до следующей шуточки по поводу подземелья.

— Просто в нашем мире любовь — совсем не то, о чем пишется в книгах, прошедших через высохшие от хронической бдительности лапы вашего Йоста. Люди влюбляются, радуются и страдают, добиваются счастья… Совершают глупые поступки..

— Вот видите.

— Но это — прекрасная глупость.

— Как может глупость быть прекрасной? Рэнди вздохнул:

— Может, потому, что прелесть жизни заключается в движении наперекор рациональным рамкам.

Вероника нахмурила брови, стараясь осознать непривычную концепцию, потом отрицательно тряхнула головой:

— Чушь все это. Рационально — значит целесообразно. Вы сами утверждаете, что любовь глупа. То ли дело противоположность любви — война. Разумно и ясно.

— Так ли ясно? — прищурился Рэнди. — А зачем воевать, Вероника?

— Чтобы покорить мир! Чтобы уничтожить всех врагов…

— Хорошо, а дальше?

— Дальше? Ну, я не знаю… Наверное, еще кого-нибудь уничтожить…

Рэнди расхохотался, а Вероника надула губы:

— Да ну вас! Вы меня совсем запутали.

— Наоборот, пытаюсь распутать… Так что вы будете делать, когда расправитесь со всеми врагами? Истреблять друг друга?

— Зачем?

— Как это зачем? Потому что война — целесообразный процесс и естественное состояние разумного существа. Так вас учат?

Девушка едва не плакала. Ее выручил телефонный звонок, прозвучавший к удивлению Рэнди — когда он поднимал трубку, телефон неизменно молчал. Вероника выслушала не достигшие ушей Рэнди слова, коротко сказала «сейчас», нажала на рычажок:

— Дед прибывает… Мне надо идти.

— Но вы придете завтра?

— Конечно! Кто же будет приглядывать за вашей раной! Это моя обязанность…

Она собрала пустые тарелки на поднос и уже намеревалась уходить, когда Рэнди окликнул ее:

— Вероника!

— Да?

— Вы знаете, что с моими друзьями?

— Я знаю, что они живы. Где они, мне неизвестно.

— Пожалуйста, постарайтесь это выяснить. И если получится, передайте им привет от меня.

— Вы что, хотите превратить меня в шпионку? — возмутилась Вероника.

— Ну, если это задевает ваши верноподданнические чувства, — с деланым безразличием обронил Рэнди, — можете забыть о моей просьбе, мышь вы подземная.

Глаза девушки вспыхнули.

— А вот я возьму и сделаю то, о чем вы просите! Тогда посмейте обозвать меня мышью!

Она постучала в дверь. Охранник отпер замок, Вероника подхватила поднос, фыркнула на прощание и исчезла.

9

На следующее утро Вероника вновь появилась в девять.

— Как прошла встреча с оберштурмбаннфюрером? — спросил Рэнди, стараясь не быть слишком язвительным.

— Ой, да ладно вам… Фюрер, не фюрер… Он мой дед, и я люблю его. Кроме него, у меня никого нет. Мои родители… Ну, не буду вам об этом рассказывать. А вот сегодня ночью я читала Ницше и Шопенгауэра!

— Ну да? — вежливо удивился Рэнди. — И кто интереснее?

— Про войну там у Ницше так проникновенно…

— Да? По-моему, про любовь у него тоже неплохо. «Отправляясь к женщине, не забудь взять плетку…»

— Снова вы за свое, — укоризненно сказала Вероника. — А ведь я с ног сбилась, исполняя вашу просьбу…

— Получилось?!

— Нашла только одного — сенатора Флетчера. Он на двадцать четвертом этаже, в апартаментах под номером двести сорок. Это шикарная квартира, не то что ваша конура. Мерц лично с ним возится. Еще бы, сенатор!

Рэнди кашлянул.

— А кто такой Мерц? — спросил он невозмутимо.

— Великий человек, — исчерпывающе разъяснила Вероника.

— Великий так великий, — покорно согласился Рэнди. — Но вы виделись с сенатором?

— Нет, не получилось. Его стерегут злющие псы. Даже я не смогла с ними договориться.

— С кем, с собаками?!

— С какими собаками?! Псы из службы безопасности!

— Ах вот оно что, — усмехнулся Рэнди. — Жаль… Но теперь я хоть знаю, где искать Флетчера… Вот если бы тюкнуть по башке моего тюремщика да добраться до оружия…

— Сумасшедший! — испуганно воскликнула Вероника. — Вас же убьют!

«Вас убьют», отметил про себя Рэнди, а не «вы кого-нибудь убьете». Она начинает беспокоиться за него…

— Вероника, а что с телевидением?

— Порядок, включайте. Наша кабельная сеть — «Дер тихий ужас вохеншау».

— Не хочу я вашего вохеншау. Мне бы услышать хоть краем уха весточку из Америки…

— Вы так тоскуете по Америке?

— Тоскую ли я по Америке? О да! Я люблю Америку! И Америке принадлежит мое сердце.

— Но что же там хорошего? Огромные душные города, задыхающиеся от преступности, смога и коррупции. И еще там эти ужасные… Негры…

— Ужасные? А вы слышали что-нибудь о негре Чаке Берри?

— Нет, ничего. Это политик?

— Политик… Это изобретатель рок-н-ролла! Эх, нет со мной моей гитары, моего верного «Джибсона»! Но… Погодите-ка минутку.

Он вышел в крохотную ванную комнату, вернулся с расческой, обернул ее целлофаном, снятым с сигаретной пачки. На этом нехитром инструменте он довольно уверенно сыграл инструментальную версию «Rock'n'Roll Music». Вероника радостно захлопала в ладоши:

— Это вы сами сочинили?

— Если бы! Ужасный негр Чак Берри…

— Как здорово! Сыграйте еще!

— Еще будет потом.

Рэнди убрал расческу в карман и принялся рассказывать Веронике об Америке. Он рассказывал о Колорадском каньоне, Долине смерти и Ниагарском водопаде, о мосте Золотые Ворота и бухте Нью-Йорка, о статуе Свободы и Диснейленде. Он говорил об истории освоения Дикого Запада, пел ковбойские песни, вспоминал удивительные приключения Джона Диллинджера и Билли Кида. Он красочно живописал фильмы Джорджа Лукаса и Стивена Спилберга, романы Стивена Кинга, он цитировал все подряд, что только воспроизводила память, — от преамбулы Конституции до Эрика Сигала. Речь его продолжалась целый час без передышки, и весь этот час девушка слушала как зачарованная. А когда Рэнди умолк, она тихо произнесла:

— Как это чудесно… и как непохоже на то, что вдалбливают в наши мозги люди Фрица Йоста! Знаете, Рэнди, мне вдруг впервые стало не хватать воздуха под землей… Вы были правы, я — мышь…

Рэнди обнял ее за плечи:

— А есть еще ночные звезды и желтая луна, облака и дожди, жаркие летние ночи и сверкающий под солнцем снег… Он холодный и хрустящий, Вероника. Этого не увидишь по телевизору. Все звуки и запахи мира нельзя загнать в коробку со стеклянной стенкой, над которой колдует злой волшебник Йост…

Их губы почти соприкасались, глаза девушки были полуприкрыты пушистыми ресницами.

— Я не должна оставаться с вами, — прошептала Вероника, и Рэнди ощутил ее теплое дыхание, пахнущее молоком. — Вы приводите меня в смятение… Я уже не понимаю, где правда, где ложь…

— Не нужно ничего понимать, — тоже шепотом отозвался Рэнди. — Прислушайся к своему сердцу…

Он привлек Веронику к себе и ласково, нежно поцеловал. Она отпрянула, но что-то уже необратимо произошло в ее душе. Некая неосознанная и могучая сила властно заставила ее ответить на следующий поцелуй. Девушка заливалась слезами, не в силах отделить радость от отчаяния в захлестнувшей ее волне.

Звонил телефон, но Вероника не тянулась к трубке, забыв обо всем в объятиях Рэнди. Одна только мысль настойчиво возвращалась к ней снова и снова: они все врали, они все врали ей про любовь и войну.

10

Кригер и Мерц спускались на тридцать пятый этаж не на скоростном лифте, а на обыкновенном, который полз неторопливо и вызывал у Кригера тягостное чувство нисхождения в ад. Мерц с умыслом выбрал такой лифт: конечно, не для того, чтобы расстроить Кригера, а чтобы показать ему сменяющие друг друга за прозрачными стенами уровни Фортресса. Они резко различались между собой: педантично распланированные жилые кварталы, грохочущие зоны мастерских, недостроенные тоннели, где в скалистый грунт вгрызались кроты-перфораторы. Кригер с любопытством подумал, куда делись миллионы тонн извлеченной из недр породы, и спросил об этом Мерца. Тот разъяснил, что место для строительства города подбиралось с учетом наличия гигантских природных пещер — некоторые из них стали этажами Фортресса, другие использовались для свалки вынутого грунта.

На тридцать пятом лифт замер. Мерц и Кригер вступили в единственный коридор, оканчивавшийся бронированной дверью. За ней располагалось небольшое помещение с двумя дверями, ведущими в разные стороны. Направо, как явствовало из надписей на немецком и английском языках, пролегала дорога в лаборатории. На левой двери никаких табличек не было. Мерц открыл ее простым плоским ключом.

— Святая святых Фортресса, — понизив голос, сказал он. — Наш главный секрет, ультима ратио, который, впрочем, скоро перестанет быть секретом. Правда, лишь наполовину: мир испытает на себе сокрушающий удар, но так и не узнает, каким оружием побежден…

Они миновали еще несколько дверей и зашагали по огражденному перилами металлическому мостику с рифленым полом, подвешенному под куполообразным потолком большого зала. Внизу в полумраке посверкивали никелированные бока цистерн или газгольдеров. В зале было значительно холоднее, чем снаружи.

Мостик привел в шарообразную решетчатую клеть, откуда представала впечатляющая панорама зала. Цистерн было шесть, и они не поражали громадными размерами: каждая из них имела около полутора метров в диаметре и четырех метров в длину. Они стояли на бетонном возвышении в центре, окруженные многоярусными нагромождениями сложнейшей аппаратуры в переплетении каких-то труб, проводов и кабелей.

В клети, где оказались Мерц и Кригер, два жестких стула стояли перед компактным пультом, на котором в тишине перемигивались бледные огни. Мерц жестом предложил Кригеру сесть, устроился рядом.

— Курите, — разрешил он. — Тут нет ничего огнеопасного. Когда Кригер задымил сигаретой, Мерц продолжил:

— Как по-вашему: что вы видите? Можете не стараться выдумывать технические термины.

— Власть, — сказал Кригер.

— Правильно! Попали в самую точку. И я расскажу вам об истоках и перспективах этой власти, потому что, не зная основ, вы не поймете сущности будущего — и вашего места в строю. Вы не замерзли?

— Нет.

— Здесь поддерживается неизменная температура, пятнадцать градусов по Цельсию. — Мерц откинулся на спинку стула, рука его лежала на клавишах пульта. — Итак, вот вам история вкратце — то, что станет Историей с прописной буквы, Историей человечества. Корни идеи уходят в довоенные времена, в тридцать восьмой год. Мысль о создании летального вируса, поражающего вражеские армии и безвредного для завоевателей, не нова, как не нова и бактериологическая война — еще в средние века в осажденные города катапультами забрасывали трупы умерших от чумы людей. В двадцатом столетии биологическим оружием занимались во многих странах. Но все упиралось в проблему защиты. Как использовать высокоэффективные вирусы, от которых невозможно уберечь собственную армию и население? Если же эффективность снижали, то, как правило, средства профилактики и лечения таких искусственных болезней быстро находил и противник. Теперь эта задача решена, и решил ее я — здесь, в лабораториях Фортресса. Для этого понадобилось много лет неустанного труда… Один из первых вариантов вируса «Илзе» я испытал во Вьетнаме еще в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году. Но тогда же выявились и крупные недостатки проекта. Во-первых, вирус действовал не на всех одинаково. Как выяснилось в ходе последующих экспериментов, это было связано с метаболическими… Простите, Кригер, я увлекаюсь и забываю, что вы не специалист. Во-вторых, нестабильность проявлял и антивирусный препарат «Роуз». Сейчас все эти вопросы сняты. В цистернах под нами — абсолютно летальная, совершенная модификация вируса «Илзе-41». По порядковому номеру нетрудно догадаться, сколько препятствий мне пришлось преодолеть… Я избрал новый, неизведанный путь и выиграл. В науке можно побеждать только так… Я не повторил избитой ошибки прежних исследователей и не стал копаться в генетической структуре уже существующих возбудителей заболеваний. Мной сотворено небывалое… В этих шести емкостях — достаточная концентрация «Илзе» для двойного уничтожения всего человечества.

— Но нам же не требуется истреблять всех поголовно, — недоуменно проговорил Кригер.

— Да, разумеется. В этом все и дело. У нас есть препараты «Роуз-50» — профилактический, вырабатывающий иммунитет, и «Роуз-51», исцеляющий. А новизна и нестандартность моего подхода к проблеме гарантируют, что никто в мире не сумеет создать подобных средств, по крайней мере, за краткий период хаоса, который заполнит промежуток между нашей первой ошеломляющей атакой и установлением подлинно вечной Империи. Элегантно и безупречно, Кригер.

— Насколько я понял, — Кригер не мог оторвать взгляда от блестящих цистерн, — работа завершена. Так что мешает нам атаковать немедленно?

Мерц покачал головой:

— Если бы все было так просто, я давно бы отдал приказ о начале войны. Увы, современная цивилизация слишком сложна, чтобы ее можно было перекроить таким незатейливым образом. Уничтожить — пожалуйста, но не развернуть в желаемом направлении. Нам нужно экономическое преобладание в мире, чтобы в критический момент перехватить рычаги управления. И этой цели мы почти достигли. Далее — необходимы высокопоставленные агенты влияния в высших эшелонах власти ведущих стран. А вот здесь положение хуже. Латинская Америка практически в наших руках. Африка нас интересует лишь выборочно, и там особых сложностей нет. Но США, Англия, Франция, Германия, Россия! Ведущие державы. Вот в чем загвоздка…

— Может быть, людей отпугивает наша неонацистская фразеология? — заметил Кригер. — Возможно, следовало бы в работе с потенциальными союзниками отказаться от нее.

— Нет, напротив, она привлекает… Но многое еще придется сделать. А потом начнется война, и она начнется в Центральной Африке, где вымрут миллионы. Затем наши заранее иммунизированные люди, среди которых будете и вы, распылят «Илзе» в крупнейших столицах, вызвав локальные очаги эпидемий. Мы будем повторять атаки когда и где захотим… Мы объявим об открытии антивирусного средства и станем продавать его тем, кому сочтем нужным. Уже одно это сделает нас могущественнейшим правительством на Земле, ведь в наших руках сосредоточится жизнь и смерть каждого человека. Экономика Запада неизбежно рухнет, доллар будет стоить дешевле бумаги, на которой напечатан, и вот тут-то на арену выступят наши банковские структуры и при поддержке агентов влияния в политических кругах окончательно установят наш диктат на планете.

— А дальше?

— Да, я рассказал вам не все, Кригер. Всего я пока открыть не могу… Но придет день, когда вы узнаете всю правду. И вы не пожалеете об этом дне… Пока же — стратегическая задача вам понятна. Поговорим о тактике. Что бы вы сказали, если бы я предложил вам пост шефа тайной полиции Фортресса?

Кригер ответил не сразу:

— Это предложение застало меня врасплох… Я как-то не ожидал, что в Фортрессе существует тайная полиция. Неужели для нее есть работа?

— Ну конечно, ни какого-нибудь подпольного сопротивления, ни саботажа у нас быть не может. Тут другое… Похоже, кое-кто мечтает о дворцовом перевороте. Именно вы, человек со стороны, сумеете непредвзято разобраться в ситуации.

— Мне потребуется время, — неуверенно произнес Кригер.

— А вот времени у вас будет немного… Нужно опередить заговорщиков, если заговор действительно существует. Но меня радует ваше принципиальное согласие.

— Разве у меня был выбор?

— Конечно. Я мог бы и приказать вам принять должность, но ведь я не сделал этого. Какой толк от человека, работающего из-под палки? Но ваше первое конкретное задание не будет связано с возможным заговором. Параллельно входите в курс, знакомьтесь с людьми, но основные усилия направьте вот на что. К нам попал американский сенатор Ричард Флетчер…

— Уж не тот ли, которого прочат в президенты?

— Вы его знаете?

— Читал о нем в газетах… И видел несколько телепередач с его участием.

— Да… Так вот, он должен стать проводником нашей политики. Представляете, если в США изберут президентом нашего сторонника!

— А как он настроен? И как он вообще здесь оказался?

— Объект весьма трудный… Но, к счастью, есть два устраивающих нас обстоятельства. Первое — он служил во Вьетнаме и попал в зону испытания «Илзе». Теперь у него болен сын, и только нашим препаратом «Роуз-51» его можно вылечить. И второе — вместе с ним мы захватили двух заложников. Это его друзья, с которыми он прибыл в Бразилию, — некие Фил Эванс и Рэнди Стил. Сердце Кригера стукнуло.

— Кто они такие? — небрежно спросил он.

— Как будто частные лица… Но на самом деле не все ли равно? Если с ними поработать, почему бы не заставить их оказать давление на сенатора? Предварительные беседы с ними велись, но не все сразу… В общем, берите это дело, Кригер. В вас я верю. Что же касается предыстории их появления в Фортрессе, то ее вы найдете в досье.

Он встал, поднялся и Кригер.

— Это, в сущности, все, — подытожил Мерц, — только на обратном пути завернем в лабораторию, где вам сделают иммунизирующую инъекцию «Роуз-50».

— Прямо сейчас? Разве здесь опасно?

— Да нет… Это профилактическая процедура для всего населения Фортресса. Утечка содержащей вирус взвеси маловероятна, но все же… Кстати, если вы хотите посмотреть на «Илзе» в действии, я подберу подходящего индейца…

— Спасибо, непременно взгляну как-нибудь. Доктор Мерц, еще один вопрос, уже как шефа тайной полиции. Что произойдет в случае разрушения цистерн, например, вследствие диверсионного акта?

Уже поставивший ногу на мостик Мерц остановился и обернулся.

— С иммунизированным населением Фортресса — ничего. Нам не страшна никакая концентрация. Возможно, некоторое количество взвеси проникнет на поверхность через вентиляционную систему, но и там особых бед не случится. Погибнет тысяча-другая индейцев и бразильцев в близлежащих деревнях и поселках, только и всего. Вирус нестоек, на воздухе он быстро теряет активность. Опасность демаскировки Фортресса в этом случае куда серьезнее, тут пришлось бы принимать экстренные меры.

— Но если такое произойдет, мы лишимся нашего оружия.

— Подумаешь! Изготовим в лабораториях новую партию.

— А существует ли какой-либо способ, которым могли бы воспользоваться диверсанты, чтобы нейтрализовать вирус? Мерц смерил Кригера жестким взглядом:

— Вы несколько не под тем углом восприняли мои слова о наших внутренних противоречиях. Повторяю и подчеркиваю: ни о саботаже, ни о диверсиях не может идти и речи.

— Вот что, доктор. Или я шеф тайной полиции и как таковой располагаю всеми сведениями, необходимыми мне для работы по обеспечению безопасности Фортресса, или подыскивайте другую кандидатуру.

Эту тираду Кригер выпалил на едином дыхании, глядя Мерцу прямо в глаза. Противостояние продолжалось не менее минуты и окончилось вничью.

— Фон Хепп не ошибся в вас, — пробормотал Мерц. — Вы далеко пойдете… Что ж, я отвечу. Да, такое средство существует, но вам нечего беспокоиться по этому поводу. Оно совершенно недоступно для ваших воображаемых диверсантов. Вам достаточно этой информации?

— На данном этапе — вполне. Спасибо, доктор Мерц.

11

В помещения лабораторий Мерц и Кригер заходить не стали, чтобы не переодеваться в обязательные защитные костюмы. Внутривенную инъекцию Кригеру сделали в небольшой комнатке перед герметичной дверью.

— Теперь вам нужно с час полежать, — предупредила пожилая, сурового вида медсестра. Кригер легко представил ее вводящей смертельные дозы экспериментальных препаратов подопытным индейцам.

— Не здесь… Поеду к себе.

Он ненадолго задержался в дверях, чтобы посмотреть, как она убирает в жестяной шкафчик маленький пластиковый контейнер с маркировкой «Роуз-50». Там же на полках стояли и упаковки ампул «Роуз-51», любая из которых была способна спасти жизнь сыну сенатора Флетчера…

На двадцатый этаж Кригера и Мерца доставил скоростной лифт. У полированной деревянной двери своих апартаментов Кригер достал ключ и обратился к Мерцу:

— Не угодно ли чашечку кофе, доктор?

— С удовольствием, Эрвин, особенно если добавить капельку коньяку. В моем возрасте не вредно расширить сосуды.

Они негромко засмеялись. Кригер пропустил Мерца вперед и вслед за ним вошел в прихожую уже обжитой им квартиры. Мерц расположился в гостиной, а Кригер отправился на кухню варить кофе. Ему полагался камердинер, но Кригер категорически отказался, сославшись на привычку к аскетизму.

Он поставил на столик две изящные фарфоровые чашки и полупустую бутылку коньяка.

— Пожалуй, не стоит откладывать встречу с американцами. — Он отхлебнул обжигающий напиток. Слегка закружилась голова, Кригер справедливо отнес это на счет инъекции. Наверное, он напрасно проигнорировал совет полежать. — Где я смогу получить досье?

— Оно уже в вашем кабинете, в сейфе, в коричневой папке с наклейкой «США».

— Выходит, вы и не сомневались в моем согласии?

— Так и выходит. — Мерц долил в кофе коньяк. — Как вы думаете построить эту работу?

— Сперва встречусь с каждым по отдельности, с Флетчером — в последнюю очередь. Начинать надо с зондирования подходов к его команде. Полагаю, записи их разговоров имеются?

— Их содержат поодиночке, и даже на разных этажах, — сказал Мерц. — А Рэнди Стала мы поручили заботам Вероники, внучки фон Хеппа. Кстати, фон Хепп недавно прибыл и хочет повидаться с вами… Она медсестра, а Рэнди Стил ранен в руку. Вероника симпатична и, разумеется, на сто процентов правоверна. Надеюсь, ей удастся хотя бы начать обработку мистера Стила в нашем духе. А то, что начнет она, завершите вы…

— Возможно, одиночное заключение — ошибка. — Кригер зажег сигарету. — Прослушивая их разговоры между собой, мы могли бы нащупать слабые места.

— Зато это верно психологически, — не согласился Мерц. — Одиночество деморализует.

— Что ж, посмотрим… Им сделали профилактику против «Илзе»?

— Да, конечно, под видом новых тропических прививок. Возлагая такие надежды на этих людей, мы обязаны беречь их как зеницу ока.

Кригер затянулся сигаретным дымом и ощутил новый прилив головокружения.

— Вам нехорошо? — Мерц взял руку Кригера, нащупал пульс. — Надо лечь. В принципе эти явления безобидны… Но полежать все-таки нужно.

Невзирая на протесты Кригера, Мерц заставил его вытянуться на диване и дал какую-то компенсирующую таблетку.

12

Духота в полдень над Коадари предвещала тропическую грозу. Жители не показывались на улицах (если так можно было назвать извилистые проходы между рядами ветхих деревянных домиков и хижин, не сильно отличающихся от индейских). Господин Фариас, владелец продуктовой лавки-закусочной, он же и продавец, и экспедитор, и приказчик, и уборщица, не очень надеялся дождаться сегодня покупателей, но заведение не закрывал. Толстый, непрерывно потеющий под сетчатой майкой черноволосый бразилец сидел за прилавком в плетеном кресле и в сотый раз разглядывал рекламные страницы американского журнала трехмесячной давности.

Упорство господина Фариаса было вознаграждено. В половине первого сквозь проем распахнутой настежь двери он увидел лениво плетущегося явно к нему коридорного «Гранд Отеля» Жоакима Элио. «Гранд Отель» получил свое гордое имя то ли в издевку, то ли вследствие мании величия.

Это был двухэтажный, выстроенный невесть когда унылый барак на берегу реки Тапажос, между тростниковой плантацией и дикими зарослями. Единственным постояльцем «Гранд Отеля» сейчас являлся прибывший три дня назад русский, любитель экзотических путешествий, если не считать его шофера и проводника Жозе Оливейры.

Элио вразвалку вошел в лавку Фариаса, обвел глазами разложенные на полках пальмовые орехи (такого товара кто угодно мог бесплатно набрать в сельве, в ста метрах от окраины поселка) вперемежку с американскими консервами и бутылками с отвратительным местным виски.

— Доброго вам здоровья, сеу Фариас, — поздоровался он.

— И вам, сеу Элио. — Лавочник оторвался от журнала и положил его так, чтобы Элио видел английский текст и потом рассказывал почтительно внимающей публике, что Фариас читает по-английски (что не соответствовало действительности). — Какие новости?

— Дочку сеу Рибейры, Кармелинью, укусила кобра, да аптекарь Коста успел с противоядием… На плантации сеу Фернандо созрел джут…

Быстро поняв, что Элио ничего покупать не собирается, Фариас охладел к разговору и потянулся за журналом, но следующая реплика коридорного «Гранд Отеля» насторожила его.

— А наш русский вроде дальше не собирается. Может, понравилось ему в Коадари, а я так думаю, ищет чего-то. Все ходит, выспрашивает… Шофер у него переводчиком, он по-нашему ни-ни…

— Что же он ищет? — безразличным тоном спросил Фариас, достал бутылку с полки и плеснул виски Элио и себе. Угощать знакомых не входило в его традиции, и Элио опасливо похлопал ладонью по карману, но Фариас проявил щедрость:

— Сегодня за мой счет. Разомнемся со скуки…

Жара к выпивке не располагала, однако дармовое виски Элио мог принимать в любую погоду. Он выпил, крякнул, перегнулся через прилавок к Фариасу и многозначительно шепнул:

— Золото.

— Русский ищет золото? — Лавочник налил еще по полстакана.

— Я так думаю… Он расспрашивал гаримпейрос, хорошо знающих сельву, и пилотов «баркрайфтов», которые летают в труднодоступные гаримпы… Я так скажу вам, сеу Фариас. Если человек не ищет золото, на кой черт ему все это надо?

— Гм… А вас он ни о чем не спрашивал?

— Спрашивал, как же… Да только он очень хитер. О золоте ни слова. Интересовался какими-то посторонними вещами, для прикрытия, само собой. Часто ли приезжают в Коадари европейцы, особенно немцы… Не останавливаются ли в нашем отеле ученые, участники экспедиций в сельву… И даже — представляете, сеу Фариас! — зачем-то просил меня достать ему книжку Гитлера, эту, как ее… «Майн Кампф»! Посулил сто долларов. А где я ее достану? Вы ездите в Алтамиру, в Сантарен, сеу Фариас. Нельзя ли там купить? Прибыль — пополам.

— Не знаю, не встречал.

— А на чаевые он не скупится, нет, — продолжал размякший от виски коридорный. — Покупает меня, приучает вопросами разными к октро… откровенности. А потом эдак невзначай бахнет про золото, в самую десятку. Только со мной у него ничего не выйдет. Знал бы я про золото — сам бы давно богатым стал…

С трудом выпроводив словоохотливого Элио, Фариас запер дверь и направился в заднюю комнату. Там он открыл потайное отделение шкафа и извлек из него усеянную кнопками с цифрами продолговатую пластмассовую коробку с короткой антенной. Грязные пальцы сноровисто пробежали по клавишам. Коробка тихонько пискнула.

— Вызываю Берта, — сказал Фариас.

Полковник в отставке Александр Игнатьевич Волков, разумеется, не подозревал о состоявшемся в лавке Фариаса диалоге и его последствиях. К вечеру, когда ожидаемая гроза так и не разразилась, он принял таблетку, чтобы утихомирить ноющую боль в боку, и вышел из убогого номера «Гранд Отеля» на улицу. Оливейра уехал на джипе в Жобути-Секо за бензином, но лишившемуся переводчика Волкову не сиделось в душной клетушке. На улице можно хоть кого-то встретить, что-то заметить, что-то узнать.

Пока расследование полковника не сдвигалось с мертвой точки. Он собрал уже целую коллекцию отрицательных ответов, но не спешил опускать руки. В конце концов, он живет в Коадари только три дня.

Едва покинув гостиницу, Волков обратил внимание на вишневый «опель», стоящий у противоположной обочины. Такая машина, незаметная где-нибудь в Лондоне или Берлине, здесь выглядела чуть ли не лимузином.

Волков неторопливо зашагал вдоль домов. «Опель» двинулся за ним со скоростью пешехода. Так, это уже любопытно… Не зря полковник донимал каждого встречного расспросами о немцах, затрагивал нацистскую тематику. Он надеялся принудить противника к самообнаружению, и вот, кажется, это ему удалось. Но чего ждать теперь? Пули в спину?

«Опель» обогнал Волкова и развернулся, загораживая ему дорогу. Полковник замер, готовый кинуться в лабиринты хижин, но никто не наводил на него стволов огнестрельного оружия. Сидевший справа от водителя немолодой человек опустил стекло до упора и позвал по-русски с сильным акцентом:

— Подойдите к машине, Александр Игнатьевич.

Итак, стрельбы не будет — профессионалы делают это иначе. Скорее следует ожидать похищения. Ну что ж, он сам напрашивался.

Волков приблизился к «опелю».

— Кто вы? — без излишних эмоций поинтересовался он. — Откуда вам известно мое имя?

— Вы сами написали его в гостиничной книге регистрации. Александр Игнатьевич Волков, турист из России. Или это неправда?

— Это правда, — сказал Волков.

— А меня зовут Берт Картер.

Назвавшийся Картером выбрался из «опеля», жестом пригласив полковника занять его место, на что тот согласился, ибо из-за ближайшего угла выступили двое парней, очевидно, не безоружных.

— По моей догадке, вы стремились познакомиться с нами, Александр Игнатьевич, — произнес Картер. — Если так, то это желание оказалось взаимным.

Он сел за спиной полковника, и в ту же секунду к лицу Волкова прижалось что-то мягкое, остро пахнущее эфиром. Парни втиснулись в машину, и «опель» как по волшебству испарился с улиц Коадари.

За этой сценой следили несколько досужих обывателей, как всегда коротающих день возле окон. Они поведали вернувшемуся водителю джипа, что русский уехал со своими друзьями, а с кем же еще: беседовали они дружелюбно, никакого насилия никто не применял.

Оливейра подождал день, другой… Дольше он ждать не мог, ведь он состоял на службе туристической фирмы. Он поставил в известность полицию, где его внимательно выслушали, угостили чаем и тут же забыли о нем. Не разыскивать же в самом деле человека в Центральной Амазонии! Пусть о русском беспокоятся в их консульстве, надо бы туда сообщить в установленном порядке. Но, может быть, он вскоре объявится и сам… А нет, так с консульством всегда успеется.

13

Когда послышался скрежет ключа в замке, Фил Эванс автоматически посмотрел на часы. Ему приносили еду трижды в день: в девять, в пятнадцать и в двадцать один, а сейчас было… Одиннадцать тридцать. Новый миссионер явился обращать язычника в свою веру?

Дверь отворилась, и порог переступил высокий широкоплечий мужчина в черной форме, похожей на эсэсовскую. Эванс сначала разглядывал именно эту форму и только потом посмотрел визитеру в лицо. Медленно, с выражением крайнего изумления он поднялся со стула.

— Здравствуйте, мистер Эванс, — громко сказал пришедший, предвосхищая возможные попытки Эванса заговорить первым. — Я Эрвин Кригер. Вижу, вы тут неплохо устроились. Комфорт, чистота. Кормят прилично?

— Вполне. — Эванс снова сел. — Даже когда я отдыхал на швейцарском курорте, в тамошних ресторанах готовили порой и похуже.

— В Швейцарии, должно быть, чудесно. — Кригер уселся напротив Эванса, достал сигареты, распечатал пачку и закурил. — Жаль, что я не бывал там. Но я слышал, что оценившие прелести Швейцарии туристы обычно возвращаются туда снова. И вам, наверное, хотелось бы опять дышать целебным воздухом, кататься на горных лыжах…

— Еще бы… Но в вашей пещере, к сожалению, нет гор, а воздух, как в пустом бензобаке.

— Может статься, мистер Эванс, — Кригер выпустил клуб дыма и разогнал его ладонью, — мы с вами еще вместе покатаемся на лыжах с гор. Но для этого вы должны вести себя разумно.

— Хм… Разве я похож на безумца?

— Возможно, у нас с вами просто разные представления о разумном поведении. Скажите, что вы думаете о нас? Только начистоту.

— Начистоту? Хорошо. Думаю, что вашей комедии скоро финита. И хотя не возьмусь предсказывать, как и где, но вы свернете себе шею.

— Вот видите, какую принципиальную ошибку вы допускаете. — Кригер извлек из кармана авторучку и записную книжку, черкнул несколько слов, передал книжку Эвансу. — Я бы сказал, ошибку перспективы. Все с точностью до наоборот. Шею свернет себе теперешняя цивилизация, и я это докажу. Зачем же вам отправляться в преисподнюю вместе с ней?

— Сначала докажите, — усмехнулся Эванс. В книжке он прочел: «Скорее всего, здесь нет прослушивания, но я не уверен». Кригер протянул ему авторучку, говоря:

— Все очень просто и вполне доступно пониманию даже среднего человека — а вы таковым, как я надеюсь, не являетесь. Я не стану читать вам отвлеченных лекций, я практик. Здесь, в Фортрессе, создано непобедимое оружие и разработаны детальные, тактически неуязвимые планы его применения. Нелепо было бы для вас пополнять число жертв заведомо проигранной войны.

Во время этой краткой речи Эванс торопливо писал. Кригер взял книжку из его рук и прочел: «Где Рэнди и Флетчер? Какие есть шансы?»

— Быть практиком предпочтительнее в том смысле, — заметил Эванс, пока Кригер покрывал бумагу стремительными строчками, — что ничего не принимаешь на веру. Я тоже практик, а не фанатик и отойти в сторону от надвигающегося бульдозера не считаю проявлением трусости. Пока мне очевидно, что бульдозер ваш из папье-маше. Попробуйте меня разубедить.

Кригер подтолкнул к нему книжку, где появился такой текст: «С Флетчером и Рэнди я встречусь сегодня. Насколько можно полагаться на Флетчера? Они будут играть на болезни его сына. Не сломается?»

— Мне это сейчас вряд ли удастся, — проговорил Кригер в ответ на высказанное Эвансом вслух. — Если бы вы воочию видели то, что видел я… Возможно, я сумею убедить доктора Мерца показать вам «Илзе-41».

— А что это такое?

— Все. Крушение вашей мечты и воцарение нашей. Но в новом мире и для вас найдутся захватывающие дела. Быть среди его строителей — разве это не достойнейшая цель человеческого существования?

— Смотря какой мир, — уклончиво отозвался Эванс, протягивая книжку Кригеру. Там стояло: «Считаю, что на Флетчера можно положиться».

— А вот это предстоит решать не вам. — Авторучка в пальцах Кригера забегала по бумаге. — Поймите, вас спрашивают не о том, какой мир вы хотите построить. Он будет преобразован без вашего одобрения, но вам предоставляется возможность другого выбора, выбора собственной судьбы. На свалке — или у руля. Такой вот выбор.

«Сопротивляйтесь, — читал Эванс, — высмеивайте меня. Требуйте доказательств, торгуйтесь, уступайте медленно. Важно выиграть время, чтобы я успел подготовиться к действию. Когда я уговорю Мерца устроить вам экскурсию, сдайтесь на осмотре цистерн».

Кригер сунул книжку в карман, не вырывая листка, — он опасался, что чувствительный микрофон уловит треск разрываемой бумаги.

— Нацисты всегда были сильны в мистике, — ехидно промолвил Эванс. — А куда эта мистика однажды завела некоего фюрера?

— Ладно! — Кригер хлопнул ладонью по колену. — В самом деле, пустой какой-то разговор. Собственно, я к вам с конкретным предложением. Вы нам не так уж нужны, нам нужен сенатор Флетчер. Помогите склонить его на нашу сторону. Не разыгрывайте героя, вы не в театре, зрителей нет и аплодировать некому. Для Америки вы уже умерли. Не верите? Вот. — Он вытащил из кармана кителя и бросил на стол сложенную газету со статьей об исчезновении самолета, где упоминались и сопровождавшие сенатора лица. — Но вы можете и воскреснуть, и объяснить это проще простого — блуждали по джунглям, выбрались… Только не воображайте, что стоит вам оказаться в Америке и вы исхитритесь предать нас. Нет, мы подготовим такие материалы о вашем сотрудничестве с нами, что вас посадят на электрический стул. Помните об этом всегда. Альтернативы нет, Эванс. Только с нами. Впрочем, если вы считаете приемлемой альтернативой смерть…

Кригер умолк. Эванс откликнулся с иронией:

— Спасибо за исчерпывающие разъяснения, сэр. Заходите на недельке, поболтаем о несокрушимости вашего Фортресса. Кстати, коньяк в вашем борделе подают или вы обходитесь кровью свежеубиенных жертв?

Выйдя от Эванса, Кригер не сразу отправился к Рэнди. Сначала он заехал к себе, там разорвал переписку на мельчайшие клочки и спустил в унитаз.

14

Лейтенант полиции Лонг-Бранча Хэролд Биттер отлично знал, кто убил профессора Бергера. Ведь именно он по заданию Сарджента осуществлял операцию прикрытия, разворачивая следствие к фальшивым уликам и ложным свидетельствам. Но у самого лейтенанта Биттера сомнения появились уже тогда, когда он впервые осматривал извлеченную из воды машину профессора.

Аквалангисты подцепили машину крюками, и могучий кран вытащил ее на берег. Обе дверцы впереди были распахнуты, вода потоками лилась на песок.

Биттер долго ходил вокруг автомобиля, скептически разглядывая пулевые отверстия. Потом он обратился к помощнику, сержанту Тому Харди, тоже работавшему на «Сириус».

— Странно как-то стрелял этот парень, Том. Такое впечатление, что он не в профессора целился, а круги рисовал, приняв голову Бергера за центр. Сядь-ка за руль.

Том Харди уселся в машину. Единственный неповрежденный участок изрешеченного пулями ветрового стекла пришелся прямо напротив лица сержанта.

— Машину он расколошматил на славу, — Биттер заглянул в мокрый салон, — а вот в профессора не попал, даю руку на отсечение.

— Ну и что? — Харди пожал плечами. — По крайней мере, это объясняет, почему открыты дверцы и почему нет трупа. Совершенно очевидно, что Бергер еще какое-то время жил под водой. Он открывает левую дверцу… Но что-то мешает ему выбраться, может быть, скала… Тогда он устремляется к правой. Но секунды уходят, он захлебывается, теряет сознание… А труп утащило течением. Да и акулы тут встречаются.

Харди вылез из машины. Они с Биттером отошли в сторону, чтобы не мешать полицейским экспертам.

— Скорее всего, ты прав, — сказал лейтенант, закуривая. — И все-таки я бы еще пошарил на дне. Знаешь, так неофициально, для очистки совести и полного отчета мистеру Сардженту. Я не имею в виду поиски трупа, его мы все равно обязаны искать. А так… Вдруг что интересное попадется?

— Как прикажете, сэр, — кивнул Харди.

Но приступить они смогли не скоро. В Лонг-Бранче началась большая охота на торговцев наркотиками, использовавших тихий городок в качестве перевалочной базы на пути к необъятному нью-йоркскому рынку, и Биттер с Харди были заняты с утра до ночи. Лишь когда прозвучал отбой и аврал закончился, Биттер с помощником в свободные от службы часы обследовали с аквалангами обширную площадь по радиусам от места падения машины в океан. Удача выпала Харди, он нашел застрявший в расщелине скалы однобаллонный акваланг. Биттер молча оглядел находку, прикинул расстояние от исходной точки — далеко, метров пятьсот. В баллоне оставалось еще немного воздуха.

— Твое мнение, Том? — Биттер вытерся мохнатым полотенцем и не спеша принялся одеваться.

— Черт его знает… Ну не выбросили же попросту исправный, совершенно новый акваланг…

— Тогда как он сюда попал и что это значит?

— Загадка, сэр. На всякий случай давайте поспрашиваем в магазинах, торгующих спортивным инвентарем. Глядишь, что-нибудь и выясним.

— А если он куплен в Нью-Йорке или еще где? — буркнул лейтенант.

— Тогда пойдем пить пиво, — засмеялся Харли. Лестер Маклеллан, магазин которого они посетили третьим по счету, встретил полицейских с удивлением.

— А у меня все в порядке, офицеры, — сразу заявил он. Харди извлек из сумки акваланг и положил на стол.

— Этот аппарат продан вами?

— Да кто его знает… — Маклеллан покосился на акваланг. — Это массовая продукция, их тысячами выпускают. И у меня такие были, сейчас все проданы… Можно проверить по серийному номеру.

Он перевернул акваланг, посмотрел на номер, выбитый на стальной пластине, включил компьютер.

— Так, — бормотал он, — посмотрим… номер 123645… Да, точно. Я заказывал двадцать таких аквалангов, этот из моей партии. Как раз продан последним.

— А кто его купил? — спросил Биттер.

— Тут вам повезло, ведь, как правило, я фамилий покупателей не спрашиваю. А последний аппарат из той партии взял парнишка, он у меня на подхвате — сторожем, грузчиком. Неужели он что-нибудь натворил с этим аквалангом? Не верится, такой хороший парень…

— Ничего он не натворил, — успокоил Маклеллана Биттер. — Но нам нужно поговорить с ним… Как бы его повидать?

— Да он здесь, таскает коробки со спортивными костюмами. — Владелец магазина приоткрыл дверь. — Фрэнк!

В комнате появился юноша в футболке с надписью «Сделай их всех!».

— Офицеры хотят с тобой побеседовать… — Маклеллан обернулся к Биттеру. — Мне выйти?

— Если не возражаете.

Маклеллан оставил парня наедине с полицейскими. Лежащий на столе акваланг подсказал Фрэнку, в чем дело, и сейчас он поспешно соображал, как себя повести.

Лейтенант Биттер просверлил юношу казенным взглядом.

— Представься, — проскрипел он.

— Фрэнк Райан, студент-филолог. Только в данный момент я не очень-то филолог. Понимаете, у меня есть девушка, мы собираемся пожениться, и я…

— Подрабатываешь, — подхватил Биттер. — Копишь деньги для семейного очага. Похвально. И как, неплохо платит мистер Маклеллан?

Фрэнк оглянулся на дверь и заговорщически понизил голос:

— По правде сказать, такого скрягу мир еще не видывал…

— Ага. Значит, финансовое положение у тебя так себе.

— Хреново, сэр.

Глаза Биттера заблестели.

— И при этом ты недурно развлекаешься. Покупаешь акваланг, после первой пробы выбрасываешь. Ну не понравился он тебе, бывает. Ты новый купишь, ты же богатый…

Фрэнк понял, что попался.

— У нас была скидка, распродажа… — беспомощно забормотал он.

Лейтенант грохнул тяжелым кулаком по столу:

— Вот что, парень. Мы расследуем убийство. Этот акваланг — улика. И если ты не расскажешь нам все, я буду вынужден арестовать тебя как подозреваемого.

Парень в отчаянии всплеснул руками:

— Да вы мне ни за что не поверите, сэр! Полицейские переглянулись.

— Ты говори, как было, а уж верить или нет, нам виднее, сынок, — наставительно произнес Биттер. Фрэнк вздохнул:

— В общем, я ночью дежурил…

— Стоп. Когда?

Занося в записную книжку названную Фрэнком дату, лейтенант отметил, что рассказ парня относится к ночи перед убийством Бергера.

— В час или в два, точно не помню, через окно вламывается этот тип. Я думал — грабитель, а он взял акваланг и заплатил за него, представляете?

— Сколько он накинул тебе сверху, чтобы ты помалкивал? Фрэнк потупил взор:

— Я не сделал ничего плохого, сэр…

— Конечно, ничего, — усмехнулся Биттер. — Всего-навсего покрыл убийцу, не предупредил полицию и тем самым не предотвратил преступление. Да ладно, чего там… Теперь важно его поймать. Что он взял из магазина, кроме акваланга?

— Больше ничего, сэр.

— Опиши его, и подробнее. Одежда, особые приметы…

— Одежда! — Фрэнк хмыкнул. — Да он был в пижамных штанах!

— Ну да? — прищурился лейтенант.

— Чем угодно клянусь, сэр. А приметы… У него здесь и здесь, — юноша прикоснулся пальцем к вискам и скулам, — небольшие симметричные шрамы, будто от операции.

Биттер бросил на стол фотографию Кригера, полученную от Сарджента еще до покушения на профессора — чтобы знать в лицо человека, которому нужно содействовать при непредвиденных осложнениях.

— Он?

Фрэнку хватило одного взгляда.

— Он, сэр. А кого он убил?

— Шэрон Стоун… Слушай, сынок, из Лонг-Бранча пока ни ногой. И об этом разговоре никому ни слова, понял?!

— Конечно, сэр. Но мне скоро возвращаться в университет…

— Только с моего разрешения. Спросишь в полицейском управлении лейтенанта Биттера.

— Сэр, пожалуйста, когда схватите этого типа, не говорите ему, что я его выдал. Он обещал шею свернуть.

— Не дотянется… Хотя шею тебе свернуть не мешало бы. Оставив Фрэнка проникаться этим замечанием, полицейские вышли на улицу.

— Не понимаю, сэр, — признался сержант. — Кригер… Но зачем? Не мог ли он промерять глубину… Ну, хватит ли ее скрыть машину профессора?

— Все может быть… Но я чувствую, сержант, это дело отдает скверным душком. И я докопаюсь до правды, не будь я Хэролд Биттер… Поехали в «Ролло».

В отеле лейтенант потребовал провести их в апартаменты, где останавливался Эрвин Кригер. Не то чтобы он рассчитывал найти там ключ к разгадке, просто хотел осмотреться. Номер оказался свободным. Полицейские поднялись на второй этаж, портье вложил ключ в замок и толкнул дверь.

— Кто жил здесь после Кригера? — задал ему вопрос лейтенант.

— Священник из Сент-Луиса, — припоминал портье, — потом супружеская пара из Нью-Йорка, потом…

— Хватит, — оборвал Биттер. — Много народу, и у каждого свое… Если тут что и было для нас, ничего уже нет, а если что и есть, так не отличить. Скажите, во время пребывания у вас мистера Кригера и после его отъезда не случалось ли чего-нибудь необычного? Меня интересует все, даже если ворона залетела на кухню.

— Ворон не было, сэр, — улыбнулся портье. — А вот необычное действительно случилось.

— Что? — насторожился Биттер.

— Старый Питер Делро, наш уборщик, нашел деньги в контейнере из-под мусоропровода. Вытряхивал контейнер в машину, а там — деньги, шестнадцать долларов. Ну когда это постояльцы выбрасывали живые деньги, а? Питер даже думал — фальшивки. Пошел в банк — нет, настоящие. Ну он напился на радостях…

— Ясное дело… А как бы побеседовать с мистером Делро?

— Сегодня у него выходной, а значит, вы на сто процентов разыщете его в нашем баре на первом этаже. Идемте, я вам его покажу.

Питер Делро пил виски у стойки и уже успел изрядно накачаться, но проспиртованные мозги работали четко.

— Деньги, сэр? — переспросил он Биттера. — Да, была такая история. До сих пор поверить не могу. Пришел, значит, грузовик мусоросборочной компании. Я хватаю контейнер и волоку туда, опрокидываю в их мешок — мать честная! Доллары. Десять одной бумажкой и шесть по доллару, вот как.

— Ну и, конечно, после этого ты весь мусор перерыл?

— А как же, сэр. Попросил шофера подождать — мол, обронил что-то в машину — и перерыл как нечего делать. Да только напрасно, денег там больше не было.

— А что было?

— Кассету нашел. На вид вроде хорошая кассета, взял. Дома включил, а на ней вроде храпит кто. Храпит и храпит без конца. Пленка там, значит, разрезана и колечком склеена. Я этого-то сперва заметить не мог, она не прозрачная, черная была. С окошком, правда, но я же не приглядывался. Кому ж в голову придет…

— Где эта кассета?

— Да где ж ей быть? — удивился Делро. — Выбросил. На кой она мне?

Не узнав от старика больше ничего интересного, полицейские оставили его в покое. Они заняли столик в углу, заказали безалкогольного пива с солеными орешками.

— Подведем итоги? — предложил Биттер, любуясь пеной в фирменном стакане. — Твои соображения, Том?

— С кассетой дело нехитрое, — сказал Харди. — Люди мистера Сарджента прослушивали номер, вот он и изобрел храп, чтобы от них скрыться. Уж как он мимо них проскользнул — то покрыто мраком, но что обманул их — это факт… А вот с деньгами ума не приложу. Зачем выбрасывать деньги?

— Избавляться от денег таким образом нормальный человек может только в одном случае, — проговорил Биттер с орешком во рту. — Если опасается, что у него могут обнаружить больше, чем ему положено иметь… Значит, первое. Ночью Кригер покинул отель под носом людей Сарджента и купил акваланг в магазине Маклеллана, заплатив сторожу за молчание и припугнув его. Второе. В Бергера он стрелял, но скорее всего не попал. Третье. Акваланг обнаружен почти пустым в пятистах метрах от места покушения. Выводы?

— Черт… Инсценировка, сэр!

— Точно, — подтвердил Биттер. — И Кригер все рассчитал грамотно. Так как он действительно стрелял на глазах людей Сарджента и они видели падение машины в океан, у них не должно было возникнуть подозрений. А полицейское расследование в Лонг-Бранче в свою очередь предполагалось блокировать, и сделать это предстояло нам!

— А мы его раскусили, — с некоторым самодовольством протянул Харди. — Но зачем Кригер так поступил, сэр? Кто он такой?

— А вот выяснять, кто он такой, — не наше дело.

— Докладываем мистеру Сардженту?

— Конечно.

15

Либецайт, срочно прилетевший в Нью-Йорк из Редвидла, ударил кулаком по разложенным на столе листам доклада Биттера.

— Это черт знает что, Сарджент! — заорал он. — Это ни в какие рамки не лезет! За все годы я не припомню столь вопиющего провала!

Сарджент терпеливо ждал, пока гнев Либецайта выдохнется. Давно и хорошо зная шефа, он был уверен, что надолго того не хватит.

Отдышавшись, Либецайт заговорил спокойнее:

— Нас посадили в лужу, Сарджент. Провели, одурачили — выбирайте любое слово по вкусу…

— Может быть, и нет, — сказал Сарджент.

— Как это «нет»? — Либецайт вскинул голову.

— Польза от разоблачения трюка Кригера может оказаться значительнее, нежели нанесенный вред. Да и то, что наши люди раскусили его, — признак хорошей, а не плохой работы.

— Гм… Но кто он, этот лже-Кригер?

— Не думаю, что он ЛЖЕ-Кригер. Мы проверяли его биографию вдоль и поперек. И потом, за него ручается Хартман. Он знаком с ним лет десять.

— Мне с самого начала не нравилось, — сказал Либецайт, уже совершенно успокоившийся, — что Кригер лечился в психиатрической клинике… Да, он выдающийся человек, но… А если случай с Бергером — следствие его очередного сдвига? И в следующий раз ему придет в голову взять автомат и перестрелять пол-Фортресса?

— Недолечившийся безумец, — задумчиво пробормотал Сарджент, словно пробуя эти слова на язык. — Эксцентричная личность, склонная к непредсказуемым аффектам… Такой диагноз привел бы к самому простому решению — ликвидировать Кригера и забыть о нем, будто его и не было. Увы, на Кригера такой ярлык наклеить не удастся. Я не медик, но наш врач присутствовал при тестах. Психика Кригера абсолютно устойчива, и это меня пугает. Сейчас он в Фортрессе…

— В окружении двадцати тысяч наших людей, — продолжил Либецайт повисшую в воздухе реплику Сарджента. — Один человек, даже самый удачливый, сильный и умный, не в состоянии причинить Фортрессу ни малейшего ущерба. Я немедленно отправляю это доктору Мерцу. — Он кивнул на доклад Биттера. — И кем бы ни был Кригер — врагом, шпионом, сумасшедшим, авантюристом, — доктор Мерц сумеет обратить вред в пользу, тут вы правы…

— Нам было бы проще с Кригером, если бы мы нашли Бергера, — проговорил Сарджент — Тогдя мы могли бы сличать показания. Двое — это все же лучше, чем один.

— Благое пожелание, — отмахнулся Либецайт. — Найдите его среди двухсот миллионов американцев… А вероятнее всего, его и в Америке уже нет. Но мы доберемся и до него.

— Как?

— Через Кригера, конечно.

16

Рэнди нервничал. Кригер при первой и пока единственной встрече (переписываться не понадобилось, ведь Рэнди точно знал от Вероники, что прослушивания нет) пообещал вернуться через сутки, в три часа пополудни. Но три часа миновало, и четыре, и пять… Кригер не появлялся. Рэнди готов был подозревать все что угодно, включая и худшее.

В шесть часов вечера пришла Вероника. Она докладывала руководству, что работа с Рэнди идет успешно, ею были довольны, и теперь она заходила к нему чаще. Он бросился к ней, обнял, поцеловал… Но девушка почувствовала его отрешенность и не относящееся к ней волнение.

— Что с тобой? — Она нахмурилась, отступила на шаг. — Ты какой-то замороженный.

— Да нет… Просто ждал визита герра Кригера и не дождался…

— Кригера?! — поразилась Вероника. — Ты ждал его с таким нетерпением… Больше, чем меня?! Что же такого потрясающего в герре Кригере?

— Ничего, — грубовато обронил Рэнди. — Нацист как нацист… Лучше расскажи мне, какие новости…

— Да какие у нас новости… Все как всегда. Давай посмотрим твою руку…

— С ней все в порядке. — В подтверждение Рэнди проделал трюк, неизменно приносивший ему выигрыш пари в барах: стиснул в кулаке стакан, и тот разлетелся вдребезги, а на ладони не осталось и царапины.

— Вот это да, — с уважением сказала Вероника. — Чудеса! Но все равно повязку снимать еще рано… А, подожди, есть одна новость.

Внутри у Рэнди все сжалось. Он с ужасом ожидал услышать что-то касающееся Кригера — не впрямую, иначе Вероника среагировала бы на упоминание о нем, но Рэнди сложит два и два…

— Служба безопасности арестовала какого-то русского, — произнесла Вероника.

— Да?

— Мне рассказывал Тадден из охраны, он неравнодушен ко мне… Этот русский — пожилой человек, его держат в ужасных условиях, издеваются над ним… Он на девятнадцатом этаже, в комнате сто девяносто пять. Я пыталась прорваться туда, чтобы ухаживать за ним, хоть немного помочь, да где там… Даже дед сказал, чтобы я не вмешивалась.

Рэнди привлек ее к себе:

— Вероника, разумно ли это? Они могут придраться к тебе.

— Я медсестра, и помогать людям — мой профессиональный долг…

— Вероника. — Рэнди погладил ее мягкие волосы, заглянул в глаза. — Вероника… А ты ничего не слышала о Кригере?

Девушка отпрянула:

— Опять Кригер… Ничего я не слышала! Да почему он тебя так интересует?!

Ни при каких условиях Рэнди не мог сообщить ей, на чьей стороне Кригер. Он верил ей, но, случись что, изощренного допроса она не выдержит.

— Видишь ли, когда он был здесь, уговаривал меня принять участие в психологической обработке сенатора Флетчера… И я подумал, если бы я для вида согласился, возможно, меня выпустили бы из камеры, а там…

Вероника обреченно покачала головой:

— Если и выпустят, приставят к тебе пару дюжих громил… И что дальше?

— Дальше? Не знаю. Вероника, милая моя… Я не знаю, что будет дальше, я просто пытаюсь выкрутиться… — Он положил руки на плечи девушки. — Поверь мне, я люблю тебя. Мы вырвемся из этого кошмара, мы будем свободны и счастливы в Америке… Ты веришь мне, Вероника?

— Не знаю, — прошептала девушка беспомощно. — Я ничего не знаю… Я люблю тебя…

17

В одиннадцать утра Кригер написал для Мерца краткий суммирующий отчет о беседах с Эвансом, Рэнди и Флетчером и телеграфно изложил предполагаемые направления работы с ними. Потом он уделил время изучению совершенно секретных материалов, предоставленных ему как шефу тайной полиции, и к двум часам, как и было приказано, собрался отправляться на доклад. Перед зеркалом он разгладил и без того незаметные складки на кителе (форма сидела как влитая), подошел к двери, повернул ручку. Дверь не открылась. Замок заело? Кригер нажал на ручку сильнее. Дверь по-прежнему не отворялась. Кригер сунул в щель оторванную от сигаретной пачки картонку. Заперто.

— Занятно, — пробурчал он и поднял телефонную трубку. Молчание. Так, его не только не хотят выпускать, но и лишили связи. Почему?

Кригер закурил, сел к столу, задумчиво принялся рисовать силуэты на чистом листе бумаги. Что-то случилось. Что? Возможно, переворот, на который намекал Мерц? Может быть, но это маловероятно, судя по уже имевшейся у Кригера информации. Самый худший вариант — если он опознан как Магистр Джон Хойланд. Он не представлял, как это могло произойти, но это МОГЛО произойти; ничего невозможного нет. Если так, дело совсем плохо. А если не так? Что еще?

Он скомкал лист, бросил в корзину и тут же стал покрывать рисунками другой. Конечно, самая уязвимая позиция — доктор Яновски. Если они обнаружили подлинного Кригера в клинике… Это первое. Вторая слабость — Бергер. В инсценировке покушения далеко не все безупречно, расчет строился на том, что никакого расследования «Сириус» проводить не будет. Но Бергера могли и случайно где-то увидеть, узнать… Тогда — что? Если профессор в их руках, устроят очную ставку… Второй вариант — их насторожили какие-то косвенные улики. Здесь уже можно побороться… Здесь можно искать выход…

В корзину полетел очередной изрисованный лист. Кригер снял китель, прилег на диван. Тихонько шумели скрытые в стенах кондиционеры, и это был единственный звук, достигавший его слуха.

В этот день так никто и не пришел. Если они надеялись измотать Кригера часами мучительной неизвестности, то просчитались. Он использовал время вынужденного бездействия для разработки многочисленных линий защиты, применимых к большинству вероятных сценариев.

18

Ночью Кригер спал — так же, как и в любую обычную ночь. Утром он приня i душ, тщательно побрился, облачился в форму, как ни в чем не бывало включил телевизор. Диктор перечислял внутренние новости Фортресса на немецком языке с английскими субтитрами (англоязычное население составляло около тридцати процентов). Строительство новых расширенных складов на двадцать пятом уровне завершается… Транспортными самолетами доставлена партия продовольствия… В девятнадцать часов в кинотеатре «Олимпия» демонстрируется документальный фильм…

Стоящий перед телевизором с сигаретой в левой руке и чашкой кофе в правой Кригер не слышал, как открылась дверь — замок и петли были щедро смазаны. Обернулся он на звук шагов. В гостиной появились Генрих Мерц, Эберхард фон Хепп и двое парней в черных рубашках, с пистолетами в кобурах.

Кригер поздоровался первым, никто не ответил. В спокойных и прозрачных серых глазах Мерца не читалось эмоций, фон Хепп также выглядел безразличным.

— Садитесь, господа, — пригласил Кригер. — Кофе? Я только что сварил.

— Не нужно, — произнес Мерц.

Он выключил телевизор, уселся в кресло, его примеру последовал фон Хепп. Парни остались у двери, украшая выход наподобие атлантов у театрального подъезда.

— Мы обязаны задать вам несколько вопросов, Кригер, — сказал Мерц холодно. — Но прежде сдайте личное оружие.

— Как это понимать? — Кригер вынул из кобуры пистолет, перехватил за ствол и передал Мерцу. — Я арестован?

— Пока вы под следствием.

— Уже утешительнее. И в чем же меня обвиняют?

— Вы знаете в чем. Кригер скривился.

— Давайте оставим эти игры, доктор! Вы сейчас похожи на полицейского, который поймал хулиганистого мальчишку, но не уверен, что именно он увел приемник из машины. И вот начинается: «А что я сделал, сэр?» — «Ты знаешь что». — «Нет, не знаю». — «Нет, знаеши…» Если вам угодно говорить со мной серьезно, я по мере возможности отвечу на все ваши вопросы. Если же нет, в угадайку я играть не стану.

— Хорошо. Вы обвиняетесь в том, что инсценировали покушение на профессора Бергера и дали ему возможность скрыться. Ваша вина доказана.

Кригер пожал плечами:

— Если моя вина доказана, о каких вопросах идет речь?

— Я не спрашиваю вас о том, сделали вы это или нет. Я спрашиваю, почему вы это сделали.

Докуривая сигарету, Кригер молчал, а Мерц и фон Хепп терпеливо ждали. Наконец Кригер негромко заговорил:

— Я прошу убрать этих клоунов, доктор Мерц. — Он кивнул на дверь.

После секундного колебания Мерц отдал краткую команду. Парни вышли, злобно покосившись на Кригера.

— Говорите, — сказал Мерц.

— Мне нелегко решиться…

— Ничего. Решились на преступление, решитесь и на признание.

— Да, я действительно сделал это, доктор. И мотивы моего поступка…

— Преступления, — поправил Мерц.

— Преступления, — повторил Кригер, — вряд ли можно назвать благородными…

— Каковы же они?

— Деньги.

— Вот как? А подробнее?

— Я понимал, что Бергер — человек не бедный. И я усмотрел тут неплохой шанс… Я решил рассказать ему о том, что он на мушке беспощадной и всемогущей организации, и предложить спасение жизни в обмен на сто тысяч долларов.

— Сумма не слишком-то велика, — заметил Мерц.

— Смотря для кого.

— Но вы могли сыграть с Бергером в двойную игру. Взять деньги и убить его.

— Именно это я и планировал вначале! — воскликнул Кригер. — Но проклятый профессор оказался хитрой лисой.

Он согласился выплатить деньги только после успешной имитации покушения.

— И вы не побоялись обмана?

— Боялся он, а не я. Я так напугал его рассказами о моих безусловных возможностях достать его где угодно и отомстить, что он был рад отдать сто тысяч.

— Так… И чем вы можете подтвердить свою историю? Кригер двинулся ва-банк.

— Ее может подтвердить Бергер. Стоит его припугнуть, и он выложит все как на духу. Спросите Бергера.

— Спросим… А еще какие доказательства?

По этому вопросу Кригер понял, что Бергер не найден.

— Я назову вам номер счета в «Чейз Манхэттен Бэнк». Деньги перечислены туда.

Это был один из анонимных счетов, открытых Орденом для экстренных надобностей. Так как потребности в нем на памяти Кригера не возникало, он надеялся, что там по-прежнему лежат сто тысяч долларов — потому он и назвал эту сумму.

— Что ж, мы проверим… Пока вас будут содержать в камере на тридцатом этаже. Потом… Подумаем, что с вами делать. Если проверка подтвердит ваши показания, можете надеяться на шанс искупить вину. Если же вы обманули нас хоть в мелочи… Тут, по-моему, все ясно?

Мерц выглянул в коридор, позвал охранников и приказал:

— Отвезете его на тридцатый, в камеру триста один. Доложите по телефону, я буду в своем кабинете. И помните — никому ни слова о задержании Эрвина Кригера! Не хватает нам тут еще деморализующих слухов… Все.

На прощание фон Хепп, так и не сказавший ни слова, бросил на Кригера странный взгляд — не то разочарованный, не то недоверчивый. Охранники вывели Кригера в коридор и сопроводили к электромобилю. Машина долго петляла к лифту, оставляя время на размышления.

В покое его так или иначе не оставят, что бы ни показали их проверки. Начнутся беспрерывные допросы хотя бы с целью узнать, где скрывается Бергер, — ведь они не поверят, что Кригеру это неизвестно. И по сравнению с этими допросами приватный аттракцион ужасов Сарджента покажется комнатой смеха… Но не это страшно. Если Мерц применит психотехнику Дамеона, он сможет узнать все — об Эвансе и Рэнди, об Ордене. А значит, ждать нечего. Нужно действовать сейчас.

На тридцатом этаже Кригера провели по мрачному безлюдному коридору и втолкнули в камеру, всю обстановку которой составляли стол, табурет и топчан. К стене был прикреплен телефонный аппарат. Охранник снял трубку и набрал номер.

— Триста один, мы на месте, все в порядке.

Момент для нападения был крайне неудобный. Второй охранник стоял прямо за спиной Кригера, в одном шаге. Но другого случая не представится.

Когда парень вешал трубку на рычаг, Кригер в молниеносном выпаде рубанул его по шее, мгновенно развернулся и с отвлекающим движением вправо провел сокрушительный левый хук. Оба конвоира повалились к его ногам одновременно. Только внезапность атаки принесла успех. Замешкайся Кригер хоть на четверть секунды, на этом завершилась бы его миссия и началось медленное болезненное умирание.

Теперь Кригер обладал двумя мощными пистолетами «беретта М-92», имеющими сцепленный затвор, самовзводный механизм и по пятнадцать девятимиллиметровых патронов в магазинах. Весьма нешуточное оружие.

Кригер сунул один пистолет в кобуру, другой в карман, снял с парней ремни и рубашки, связал обоих, выглянул в коридор — тихо и пусто. Он оборвал телефонный провод, вышел, заперев за собой дверь подобранным с пола ключом, и двинулся вдоль источавшей холод стены. Он искал ближайший лифт, который доставил бы его на девятнадцатый этаж, к Эвансу. Флетчер находился куда ближе, на двадцать четвертом, но его очень хорошо охраняли, одному там не справиться.

19

У двери на девятнадцатом его встретили двое охранников. Узнав Кригера, они пропустили его. Войдя, он молча протянул Эвансу «беретгу». В ответ на удивленный взгляд он написал в записной книжке:

«Ситуация изменилась. Меня пытались запереть, пришлось бежать из-под стражи. Нет, я не разоблачен как Хойланд, другое. Им невыгодно было поднимать шум вокруг этого дела, так что у нас есть небольшая фора. Уходим. Я зову охранников, берите того, кто будет к вам ближе».

Эванс кивнул. Кригер снова распахнул дверь и приказал охранникам войти. Тот, кто вошел первым, очутился справа от двери, вследствие чего и получил удар по черепу от Эванса рукояткой пистолета. Его напарник рухнул после симметричной атаки Кригера, который тут же принялся сдирать с него одежду, чтобы мог переодеться Эванс. Разумеется, одежда охранника не могла сделать Эванса неузнаваемым, но давала преимущество на расстоянии.

Заперев бесчувственных, связанных охранников, Эванс и Кригер быстро зашагали по коридору.

— Куда? — спросил Эванс, отложив подробности на потом.

— К Рэнди.

Считавшегося склонным к уступкам благодаря усилиям Вероники Рэнди Стила стерег только один тюремщик. Он беспрекословно пропустил Кригера и незнакомого сопровождающего (почему бы и нет, новые люди изредка прибывают, да и в Фортрессе трудно знать всех), после чего был выключен, и число отобранных пистолетов возросло до пяти.

— Освободить Флетчера будет потруднее, — проговорил Кригер.

— Одну минуту, Магистр, — сказал Рэнди.

Магистр! Кригера вдруг словно пронзил звук этого слова. Да, пришла пора распрощаться с личиной Эрвина Кригера! Эта страница перечеркнута навсегда.

Джон Хойланд повернулся к Рэнди:

— Слушаю вас, Хранитель Стил.

— Они поймати русского, держат его на девятнадцатом этаже, в сто девяносто пятой… Захватим его с собой… Вчетвером освобождать Флетчера будет легче, чем втроем.

— На девятнадцатом? — вмешался Эванс. — Возвращаться туда, откуда мы только что сбежали?

— А какая разница? — сказал Хойланд. — Везде одинаково опасно. Но что это за русский, Рэнди? Откуда вы узнали о нем?

— Вероника… Я вам о ней рассказывал…

— А может быть, это ловушка, а Веронику просто умело использовали?

— Зачем бы они расставляли мне такие ловушки? Нет, Магистр. Допускаю, что этот русский может стать нам обузой, но мы ведь не можем оставить его там умирать, кто бы он ни был.

— На девятнадцатый, и поскорее, — подвел итог Эванс.

По пути им встречались люди — кто-то узнавал и приветствовал Эрвина Кригера, кто-то равнодушно проходил мимо. Камера сто девяносто пять располагалась не в восточном крыле, где содержали Эванса, а в западном, похожем на настоящую тюрьму. Здесь события развернулись не так гладко. Один из парней у двери раньше охранял Эванса и узнал его еще издали. Эванс также узнал парня. Он быстро шепнул пару слов Хойланду. Еще можно было надеяться, что Хойланд своей кригеровской властью разрешит ситуацию, объяснит, почему находится здесь вместе с человеком, которому надлежало быть взаперти. Но охранник, очевидно, получил четкие инструкции и знал, что Эвансу ни в каком случае не полагается разгуливать по коридорам.

— Тревога! — заорал он. — Трево…

Пуля из пистолета Эванса заткнула ему рот. Едва ли кто-то мог услышать крик и выстрел, толстые стены и перекрытия должны были заглушить любой звук, но второй охранник побежал прочь, сворачивая за углы коридоров. Его настиг Хойланд. Выстрелить охранник не успел, а в рукопашной потерпел поражение. Пришлось волочить его назад к камере, когда каждую минуту мог появиться кто-нибудь еще.

Выудив ключ из его кармана, Рэнди шагнул в камеру первым и оказался лицом к лицу с Александром Игнатьевичем Волковым. Сначала он видел только маску страдания — кровь застыла на лбу и щеках русского, подбитый глаз заплыл, подбородок зарос давней щетиной. Но что-то в лице Волкова показалось ему неуловимо знакомым…

Вьетнам! Вот так же, лицом к лицу, в противостоянии они встретились во Вьетнаме в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году во время короткой и безжалостной схватки в вымершей деревне.

Волков открыл было рот, но Эванс молча вытолкнул его из камеры. С возрастающим изумлением Александр Игнатьевич наблюдал, как затаскивают труп, связывают второго охранника, запирают замок. Что все это значит?

Он повторил вопрос вслух по-немецки и добавил:

— Кто вы такие?

— Спецгруппа ЦРУ США, — по-английски ответил Эванс. — А вы?

— Я русский, полковник бывшего КГБ в отставке, — Волков также перешел на английский язык, — Волков Александр Игнатьевич.

— Вижу, вас изрядно потрепали. Бегать и стрелять сможете?

— Ох… Придется попытаться…

— Берите пистолет и слушайте мистера Хойланда. Вопросы желательно потом.

— Недавно, — заговорил Хойланд, — Флетчера перевели в центральный сектор двадцать четвертого уровня. Прямо туда ведут отсюда два лифта, шестнадцатый и семнадцатый. Шестнадцатый лучше, он останавливается в небольшом ответвлении коридора, которое скроет нас. Но сразу за ним — решетка, двое с автоматами проверяют документы. Рукопашная тут не пройдет. Их нужно снять быстро и чисто, два выстрела на двоих. Еще двое у самой двери. Но хуже всего то, что весь сектор прослушивается, даже коридоры, так что после стрельбы уходить придется моментально.

— А куда? — спросил Рэнди.

— Пробиваться будем на тридцать седьмой этаж.

— А что там?

— Заброшенные катакомбы. Лет десять назад Фортресс пытались расширять на тридцать седьмом за счет естественных пещер. Из этой затеи ничего не вышло, помешали постоянные оползни, тектонические сотрясения, прорывы подземных вод. Но лабиринтов там нагородить успели, и с тех пор на тридцать седьмом сам черт ногу сломит. Там мы сможем затеряться…

Волков с трудом осознавал происходящее. Стремительная перемена, резкий переход от отчаяния к надежде и теплящаяся искорка недоверия к этим американцам, боль во всем теле от истязаний и привычная боль в боку — все смешивалось в невидимом миксере, и Александр Игнатьевич действовал как автомат, смутно уповая на будущую передышку.

В шестнадцатом лифте пришлось отключить попутчика. На двадцать четвертом этаже перед запертой решеткой, перегораживавшей коридор, почему-то сегодня дежурили не двое, а трое. Три точных выстрела прогремели синхронно. Завыли сирены, счет пошел на секунды.

Охранники у двери открыли пальбу через решетку. Пули рикошетили от металла, визгливыми осами носились в замкнутом объеме. Одному из противников ответная пуля Рэнди угодила в правое колено, выведя парня из строя, во второго попал Волков. Открывание замка решетки, потом двери отняло бесценное время. К счастью, разъяснять положение Флетчеру не требовалось.

Теперь у них были автоматы охранников, точнее, штурмовые винтовки G3A3. К числу недостатков этого оружия относились громоздкость и немалый вес, но это с лихвой окупалось емкостью магазинов и мощностью.

Когда пятеро бежали к площадке, где стояли электромобили руководителей среднего звена, работающих на двадцать четвертом этаже, вдалеке показались две несущиеся на полном ходу машины с охранниками. Но Хойланд уже разбил прикладом боковое окно вместительного электромобиля, распахнул дверцу. Эванс и Рэнди мигом очутились внутри. Хойланд сдал назад, чтобы скорее захватить отставших Флетчера и Волкова, и выжал из машины все.

Преследователи открыли огонь. Очевидно, им приказали брать беглецов живыми, и задачей их было ранить водителя или вывести из строя машину. Поэтому стреляли они осмотрительно, вдобавок в условиях, когда и им, и беглецам приходилось ежесекундно маневрировать между другими электромобилями и массивными опорами сводов. Они попали только в багажник, да и то всего раза три. Волков пробормотал какое-то русское ругательство, прицелился и короткой очередью посадил переднюю машину на продырявленные скаты. Задняя с разгона наткнулась на нее.

Перед Хойландом уже маячила блестящая поверхность двери скоростного грузового лифта. Но нет, если они еще не отключили все лифты здесь, то вот-вот сделают это. Он свернул направо, на пандус.

Тоннель-пандус представлял собой плавно снижающуюся пологую спираль, пронизывающую все ярусы Фортресса, как в многоэтажном гараже. Обычно им пользовались для близких поездок на соседние уровни либо при неисправностях лифтов. Хойланду предстояло спуститься с двадцать четвертого на тридцать седьмой. Он развил максимальную скорость, при которой только мог не натыкаться на стены.

На тридцать седьмом уровне он затормозил. Здесь не все было заброшено, работали мастерские, но пятеро двинулись в сужающийся тоннель, ведущий в другую сторону. Машина тут пройти не могла. Все реже попадались лампы, с сырого потолка капала вода. Зона мастерских осталась далеко позади, запустение, холод и тьма вступали в свои права. Наконец шедший впереди Хойланд уткнулся в решетку с прикрученной к ней табличкой с немецким и английским предупреждением: «Внимание, опасность. Доступ только с разрешения руководителя работ при соблюдении мер, предусмотренных инструкцией 85, пункт Д».

За решеткой виднелся освещенный одиноким фонарем вагончик Хойланд знал, что там находится снаряжение для подземных экспедиций — фонари, каски, спецодежда, сухие пайки. Время от времени катакомбы посещали бригады под руководством инженеров, присматривающие за их состоянием — не грозит ли обвал, небезопасный для этажей сверху, или еще какая-нибудь напасть.

Выстрелом Рэнди сбил хилый замок с решетки. В вагончике все переоделись, надели каски, взяли фонари и вещмешки с продуктовыми запасами, спиртовки для приготовления горячей пищи, зажигалки, крючья, нейлоновые шнуры и прочее, полагающееся спелеологам.

— Куда теперь? — спросил Флетчер.

— Подробных планов этих лабиринтов, — сказал Хойланд, — по-моему, вообще не существует. Тут же полно неисследованных пещер. Но и из тех планов, что есть, я видел только самые общие.

— Русские говорят, — произнес Волков, — «пойдем куда глаза глядят». Это из русских сказок… Но нужно будет примечать ориентиры, а еще лучше — какие-нибудь знаки на стенах рисовать, а то потом не выберемся.

— Это уже из американской сказки, — заметил Рэнди. — Про Тома Сойера.

Они блуждали по лабиринтам несколько часов, пока не выбрали относительно сухую пещеру с узким входом, который легко было охранять.

— И что же будем делать? — Сенатор уселся на плащ-палатку.

— Текущие задачи таковы, — ответил ему Хойланд. — Нам нужно, во-первых, достать лекарство для вашего сына, мистер Флетчер. Во-вторых, необходимо во что бы то ни стало узнать, что находится в зале триста тридцать восемь на тридцать третьем этаже. Судя по тому, что даже меня туда не допускали, он очень важен, этот зал… В-третьих, найти способ обезвредить или уничтожить их запасы вирусного оружия. В-четвертых… Действовать по обстановке.

— И только-то? — усмехнулся Рэнди. — Ну-ка, где моя большая пушка…

— Джон, — обратился к Хойланду Эванс, — как по-вашему, что они в первую очередь предпримут против нас?

— Ну, я бы на месте доктора Мерца…

— Мерц! — раздалось хриплое восклицание под каменным сводом. Все недоуменно уставились на Волкова.

— В чем дело? — Эванс сощурил глаза.

— Мерц… Генрих Мерц! Он здесь?

— Да, он здесь, — сказал Хойланд. — А почему это имя вас так поразило?

— Старые счеты… Я надеялся… Столько лет я искал его, мечтал о второй встрече… Он здесь, Мерц…

— Ладно, — хмуро оборвал Эванс. — О первой встрече вы расскажете нам как-нибудь потом, за рюмочкой виски. Продолжайте, Джон.

— Так вот, я бы не стал на его месте особо беспокоиться. Сколько бы выходов ни было у этих катакомб, количество их ограниченно. Поставил бы охрану у каждого и подождал, пока мы не наткнемся на одну из этих групп. Если учесть, что наша альтернатива — голодная смерть, такое решение выглядит самым простым и эффективным.

— Как же быть?

Хойланд на минуту задумался:

— Вот что… Как шеф тайной полиции, я занимался взаимоотношениями между фюрерами Фортресса. Мерц опасался заговора… Признаков заговора я не нашел, но взаимное недоверие, вражда — это у них всегда было.

— Ну и что?

— Почти каждый из них на всякий случай планировал и прокладывал свою систему секретных коммуникаций втайне от других. Город пронизан этими сетями, как голландский сыр. Это я знаю определенно. Беда в том, что я не знаю другого — где они находятся и как туда проникнуть.

— Кажется, я знаю, — произнес вдруг Рэнди.

— Вы? — удивленно обернулся Хойланд.

— Я знаю, кто может нам помочь. Вероника фон Хепп.

— Гм… Внучка Эберхарда фон Хеппа?!

— Я верю ей. И кроме того, у нас просто нет другого выхода.

— Хорошо, допустим, она захочет нам помочь. Но сможет ли она?

— Уверен, что сможет. Вероника родилась и выросла здесь. Девчонкой она облазила все мыслимые и немыслимые кротовые норы. Она сама мне об этом рассказывала. Вот только как с ней связаться?

— Может быть, — проговорил Хойланд, — она у деда… Здесь в катакомбах установлены телефонные аппараты, ведь бригадам, которые сюда спускаются, нужна связь. Найдем такой аппарат и позвоним в апартаменты фон Хеппа.

— А если ее там нет или ответит не она?

— Ну, тогда придумаем что-то другое.

— А если телефоны прослушиваются?

— Телефоны фон Хеппа? Кто рискнул бы? Впрочем, этим я тоже занимался. Нет, они не прослушиваются.

— Тогда, конечно, попробуем! Но всем нам нужно отдохнуть, хотя бы пару часов…

— И дать им время…

— А действовать с закрывающимися от усталости глазами — еще хуже.

— Вы правы, Хранитель… Два часа сна.

— Почему вы назвали его Хранителем? — заинтересовался Волков.

— Потому что он и есть Хранитель, — невозмутимо ответил Хойланд. — Хранитель Ордена Илиари.

— Что это значит?

— Да какая разница… У нас и у вас одна цель, остальное не важно.

— И все же хотелось бы знать, с кем я… Так вы не из ЦРУ?

— Может быть, узнаете. Но теперь не время.

20

Новости обрушивались на Мерца с очень краткими интервалами. Тревога на двадцать четвертом уровне, побег Эванса и Рэнди, исчезновение русского и, наконец, Кригер. А если расположить известия не в порядке поступления, а в причинно-следственном, то наоборот: сначала Кригер, а уж потом все остальное.

Кто ты, Кригер, мучительно думал Мерц. Авантюрист, решивший пойти ва-банк? Сотрудник какой-то спецслужбы? Или… Самое худшее.

Орден?!

На совещание в кабинет Мерца прибыли Эберхард фон Хепп, Альфред Итцель, недавняя правая рука Кригера Эл-лерсхорст и еще четверо, пониже рангом. Все были уже в курсе случившегося. Мерц подошел к висящему на стене плану тридцать седьмого этажа, взял указку:

— Машину они бросили здесь. — Он ткнул в маленький красный кружок. — Здесь взломали решетку, взяли подземное снаряжение. Дальше они могли отправиться куда угодно. Тут сотни тоннелей, штреков, шахт, природных пещер. Разумеется, на плане отражено далеко не все. Всего даже мы не знаем.

— Мои люди обшарят тридцать седьмой за сутки, — сказал Итцель.

— Нет. — Мерц снова сел к столу. — Они вооружены, перестрелки меня не устраивают. Я не хочу терять наших людей, да и они все нужны мне живыми… В крайнем случае, хотя бы Кригер и сенатор.

— Тогда? — вопросительно произнес фон Хепп.

— Перекроем выходы постами охраны. Рано или поздно — и скорее рано, чем поздно, — они появятся, если не захотят умирать с голоду.

— Но ведь они также нападут на охранников?

— Нет. Если идти в катакомбы, преимущество будет у них, если ждать на подготовленных и замаскированных позициях — у нас.

— Разумно.

— Конечно, Эберхард… Думаю, чрезвычайного положения объявлять не нужно, пусть все наши службы работают как всегда. Это всего-навсего пять человек, и из них повышенную опасность представляет разве что Кригер.

Напряжение за столом разрядилось. Были обсуждены некоторые детали, и совещание закончилось.

Эберхард фон Хепп заехал к себе за папкой с делом Кригера, он изучал его после разоблачения мистификации с Бергером. Вероника, которая недавно перебралась к нему, сразу обратила внимание на его расстроенный вид:

— Что случилось, дед?

— Ничего особенного. Но тебе я запрещаю пока выходить отсюда.

— На Фортресс напали враги?

— Не говори глупостей.

— Так что произошло?

— Сбежал твой подопечный вместе со всей компанией, — неохотно признался фон Хепп.

— Рэнди Стил?!

— Да, к сожалению.

— Но он был уже наш…

— Просто он ловко запудрил тебе мозги, девочка. — Фон Хепп погладил ее по голове. — Не огорчайся. И у нас, старых волков, бывают неудачи, а ты только начинаешь жить…

— Вы поймаете его? — спросила Вероника с замиранием сердца.

— Конечно…

— И что с ним будет?

— Попробуем предложить пост начальника службы безопасности… Я спешу, Вероника. Отсюда ни ногой, ты поняла?

— Поняла.

Фон Хепп поцеловал внучку и ушел. Вероника обессиленно повалилась на диван. Рэнди и его друзья сбежали… Но это же сумасшествие! Неужели они не могли…

Раздался телефонный звонок, девушка схватила трубку:

— Вероника фон Хепп слушает!

— Привет…

Рэнди! Она сразу узнала его голос:

— Где ты?

— На тридцать седьмом.

— Да, но где конкретно?

— Конкретно? Как же это объяснить…

— На телефонном аппарате сбоку написан индекс красной краской. Посмотри.

— Нет тут никакого… А, вижу. МС-8.

— Я буду через полчаса.

Она швырнула трубку. Аппарат МС-8 на тридцать седьмом этаже. Вероника хорошо представляла, где это. В детстве она излазила с такими же сорванцами все запретные этажи и тоннели. Они составляли свои схемы, играя в войну, и вот пригодилось… А попадет туда Вероника, разумеется, не обычным путем — там уже все перекрыто. Ну и пусть. Она знакома с тайными коммуникациями Фортресса лучше, чем любой из надутых фюреров!

Далеко внизу Рэнди тоже повесил трубку. Этот телефон было нелегко разыскать. Они долго бродили по пещерам и узким сводчатым переходам, пока не нашли его в искусственной кубической пещере с укрепленным стальными профилями потолком.

— Не знаю, как Вероника сюда проберется, — пробормотал Рэнди, — но, если она сказала, что придет, значит, придет…

Как и обещала, Вероника появилась через полчаса, щурясь под пятью яркими лучами направленных на нее фонарей.

— Уберите же свет! — недовольно воскликнула она, нашарила Рэнди лучом своего фонаря и кинулась к нему на шею.

— Все в порядке, — засмеялся Рэнди.

— Я вижу, — улыбнулся Эванс.

— Я Вероника фон Хепп, — представилась девушка всем.

— Это мистер Флетчер, сенатор, — по очереди начал знакомить ее Рэнди. — Это мистер Эванс, это наш друг из России полковник Волков…

— Вы спасли его? Как здорово! Волков поклонился девушке.

— Вы кое-чем обязаны Веронике, полковник, — сказал ему Рэнди. — Это она сообщила мне о вас…

Волков было заговорил, но его речь заглушил изумленно-испуганный возглас Вероники:

— Боже! Это же Эрвин Кригер!

— Он на нашей стороне, — успокоил ее Рэнди. — С самого начала, но я не мог тебе сказать. Помнишь мои расспросы?

— Кригера больше нет, — сказал Хойланд. — Меня зовут Джон Хойланд, можете называть меня Джон.

— Вот это да, — протянула девушка и тут же деловито перебила саму себя: — Не будем попусту терять время, надо подумать, как нам удрать из Фортресса.

— Подождите, Вероника, — произнес Хойланд, — не так быстро. Сначала давайте поговорим.

Они расселись на бревнах, некогда предназначавшихся для укрепления стен.

— Вероника, — Хойланд положил ладонь на рукав ее комбинезона, — пока мы не собираемся покидать Фортресс.

— Не понимаю…

— У нас есть конкретные задачи, и мы должны выполнить их.

— Да как же вы их выполните? Вас убьют!

— Мы надеемся на вашу помощь. Вы сумели пробраться сюда, к нам. Почему бы и нам не суметь пробраться кое-куда по вашим указаниям?

— Под моим руководством, вы хотите сказать, — поправила Вероника.

— Нет, по указаниям. А вам надо вернуться. С нами вы подвергаетесь опасности.

— Я от Рэнди никуда не уйду. Он обещал увезти меня в Америку.

— И увезу, Вероника, — сказал Рэнди, — но…

— Никаких но! Хотите, чтобы я вам помогала, — слушайтесь меня.

Хойланд добавил в голос строгости:

— Для вас это продолжение детских игр, Вероника. Вы не понимаете…

— Это вы не понимаете, Джон! Я там, где Рэнди, вот и все. Такова моя воля. Или вы подчиняетесь, или я ухожу, и выпутывайтесь сами, как хотите.

Молчание было ответом. Потом Хойланд благоразумно сменил тему:

— Вероника, вы знаете об «Илзе-41»?

— Это какое-то непобедимое оружие…

— Вирус смертельной болезни, — уточнил Хойланд. — Его надо нейтрализовать… Мерц говорил мне, что способ есть.

— Джон, я ничего не знаю об этом.

— А о том, что находится в зале триста тридцать восемь на тридцать третьем этаже?

— Тоже. А что там находится?

— Мы бы хотели это узнать… Как можно туда попасть?

— Никак. Бронированные двери, взвод охраны, компьютерное управление замками. Без меня — никак, — торжествующе добавила она.

— А с вами?

— Со мной — можно попытаться. Что бы они там ни скрывали, это для них настолько важно, что они на все случаи перестраховались. Этот зал опутан настоящей паутиной секретных шахт и тоннелей, и я…

— Как это может быть? — недоуменно спросил Волков. — Ведь эти шахты должны пересекать другие уровни?

— Да нет же! Вы представляете себе Фортресс как слоеный пирог — один этаж над другим? Такая конструкция давно бы провалилась. Нет, они совпадают только частично, а в основном сильно сдвинуты относительно друг друга и лежат на естественных платформах. А зал триста тридцать восемь, тот вообще где-то сбоку, чуть ли не в отдельной скале вырублен. К нему проложены тоннели, шахты, коридоры — сверху и снизу, — и по крайней мере половина из них мне известна.

— Вы могли добраться до этого зала и ни разу не побывали там? — удивился Хойланд. — А как же детское… Женское любопытство?

— За такое любопытство они даже внучку фон Хеппа не похвалили бы, — вздохнула Вероника. — Но дело не в этом, я бы все равно туда залезла. Но там столько хитростей… Нужны мужской ум и мужская сила. Вместе мы туда, думаю, проникнем. Если вы обещаете и потом не отсылать меня!

— Обещаем, — ответил Рэнди. — Шантажистка!

— После нашей вылазки, — добавил Хойланд, — боюсь, мы и возможности такой не будем иметь… Поэтому вот что, Вероника. У входа в лабораторный сектор есть такая комнатка, вроде медпункта…

— Конечно, я знаю! Это и есть медпункт. Я ведь медсестра, я дежурю там…

— Тогда вам, наверное, нетрудно будет выполнить мою просьбу. Нужно подняться туда и принести из шкафчика ампулы с маркировкой «Роуз-51». Это лекарство, необходимое сыну мистера Флетчера…

— Смотря кто сейчас дежурит. А, все равно! Отошлю под каким-нибудь предлогом, я же Вероника фон Хепп! Ждите, я принесу ампулы.

21

Флетчер бережно принял принесенную Вероникой в небольшой наплечной сумке коробку с ампулами — не было для него на всей Земле большей драгоценности. Хотя ампулы располагались в специальных ячейках, что сводило к минимуму риск разбить их, сенатор укутал коробку полосами ткани от разрезанной ножом плащ-палатки, а сумку повесил на плечо. Расставаться с ней он не был намерен.

Вероника уверенно вела за собой пятерых мужчин. В катакомбах тридцать седьмого уровня она ориентировалась великолепно. После часа пути через тоннели и пещеры, которые даже Хойланд, знакомый с планами, не нашел бы и за год, они прошли через замаскированную в стене узкую дверцу. За ней пролегал круглый горизонтальный тоннель, освещенный редкими желтыми лампами. Многочисленные боковые ответвления вели в темноту.

— Большинство этих нор — ловушки, — сообщила Вероника. — Мины, обвалы, колодцы, что хотите…

— Шпионов боятся? — обронил Рэнди с усмешкой.

— Своих они боятся, — отозвался Хойланд. — Заговорщиков…

— Теперь я понимаю, — промолвил Рэнди, — почему эта дверца даже не заперта.

— Не только поэтому, — сказала девушка. — Она ведь для экстренных случаев. А в таких случаях и ключа может не оказаться, и код может забыть или вообще не знать тот, кому придется действовать… Мало ли что… Но через эту дверь много куда можно попасть. А там, куда мы идем, конечно, все заперто…

Дальше следовал ряд вертикальных шахт с лестницами из ржавых металлических скоб. Прежде чем подтянуться и влезть в третью шахту от входа, Вероника предупредила:

— Нам предстоит ползти вверх до тридцать третьего… Как твоя рука, Рэнди?

— Могу раздавить еще хоть сотню стаканов.

— Тогда вперед…

Рэнди преувеличил. Уже на середине пути его рана начала отчаянно саднить, он в кровь искусал губы. Но хуже всего приходилось Волкову — давали о себе знать и возраст, и последствия пыток, и боль в боку. Хойланд и Эванс помогали ему, как могли, в тесной трубе, а сенатор Флетчер поддерживал Рэнди, видя, что с ним происходит. Мешали и тяжелые штурмовые винтовки, и вещмешки. Кое-что, менее нужное, пришлось бросить. Наконец один за другим вслед за Вероникой все втиснулись в горизонтальный коридор, там долго лежали, задыхаясь, на холодном металлическом полу.

Идти дальше пришлось полусогнувшись под низким потолком. Они миновали зону, где за тонкой сталью стены грохотала какая-то машина, наполняя тоннель вибрацией. А впереди дорогу загораживала массивная решетка со здоровенным замком.

— Все, дальше я не была, — призналась Вероника. — Ломать замки мне не под силу.

— Откуда же ты знаешь, что эта дорога ведет к залу триста тридцать восемь? — спросил Рэнди.

— Знаю. Чертила планы, сопоставляла. Тут ведь не только этот проход, есть и другие, но этот я лучше изучила, а в тех того и гляди напорешься на мину.

Хойланд приблизил ствол автомата к замку и короткой очередью вышиб его из петель. Вероника ринулась было вперед, но Хойланд отодвинул ее за спину.

— Стоп. Если кому-то суждено наступить на мину, желательно, чтобы это были не вы. Лишиться проводника — непозволительная роскошь.

Метров через двадцать, после двух поворотов, они уперлись в запертую железную дверь.

— Этот замок нашим ключом не открыть. — Хойланд подергал ручку. — Сработано на совесть.

Волков опустился на колени возле двери, посветил в замочную скважину фонарем, потом зажигалкой.

— Да-а, трудновато будет… Где наше снаряжение?

Он порылся в вещмешках, вынимая крючья для вбивания в скальные трещины и молотки для них, осматривая крепления тросов и зажимы. С оси одного из таких зажимов Волков снял стальную пружину и при помощи молотка стал придавать ей форму коленчатого вала, используя зажим как тиски. Поминутно он прерывал работу, вставлял свою импровизированную отмычку в замок, качал головой и переделывал все снова.

Через час с четвертью усилия Волкова увенчались успехом. Отмычка повернулась в замке со скрежетом и двойным щелчком.

— На конкурсе взломщиков я не занял бы призового места, — скромно заметил Волков. — Но пройти мы можем…

Он толкнул дверь, распахнувшуюся со скрипом. За ней располагался небольшой тамбур. В потолке квадратного помещения виднелся плотно пригнанный люк, к нему вела крутая лесенка. Хойланд поднялся, уперся в крышку руками, она подалась. Люк был не заперт, но, судя по сыпавшейся трухе, не открывался много лет. Хойланд направил луч фонаря в зияющий черный провал.

— Здесь какая-то паутина, — сообщил он. — Не нравится мне это, потому что она явно искусственная.

— Спускайтесь, — сказал Эванс. — Это моя специальность.

Он исчез в проеме люка, и минут двадцать оттуда доносилось только его прерывистое дыхание, потом раздался украшенный нотками гордости за хорошо сделанную работу голос:

— Готово, идите сюда…

— Что здесь было? — полюбопытствовал Рэнди, забравшийся наверх первым.

— А вот, смотрите… — Эванс указал на маленький механизм, присоединенный к серому баллону. — Стоило задеть паутину — и комната заполнилась бы газом…

— М-да… — Рэнди рассматривал баллон. — Серьезная штука.

— Если я все правильно рассчитала, — произнесла Вероника, — мы должны находиться прямо под залом триста тридцать восемь.

В углу на стене была укреплена плоская металлическая коробка с двумя рычагами вроде рубильников. Рэнди ухватился за один из них.

— Стоп, — сказал Эванс.

— Что такое? — Рэнди обернулся. — Опасаетесь нового сюрприза? Вряд ли, их было предостаточно по дороге… ЭТО должно открывать вход.

— Видимо, так… И мы окажемся в зале триста тридцать восемь.

— Куда мы и стремились.

— Да… Сомневаюсь, что внутри зала есть живая охрана, кому бы доверили при такой секретности, но уж телекамер и микрофонов там точно по сотне на квадратный метр…

— Не думаю, — произнес Хойланд. Эванс посмотрел на него:

— Почему?

— Из-за той же секретности… Они — я имею в виду Мерца, фон Хеппа и, может быть, еще нескольких посвященных — очень тщательно прячут то, что находится в этом зале. А вся эта следящая электроника — монета с двумя сторонами. Нужны операторы, да и подключиться кто-нибудь может… Нет, телекамер там нет, но нам от этого вряд ли легче.

— Почему?

— Потому что, раз так, входы должны быть оборудованы особенно изощренной сигнализацией, ведущей только и прямо к Мерцу и фон Хеппу.

— Вы правы, — вздохнул Эванс. — Посмотрим…

Он приступил к тщательному обследованию коробки с рычагами. Далеко не сразу он разобрался в том, как действует сигнализация, и сумел отключить ее, но потом тихо воскликнул:

— Есть!..

Он перекинул рубильник. Послышалось тихое жужжание, и с потолка опустилась на выдвижных штангах прямоугольная плита размером примерно полметра на метр, с раскладной лестницей. Но за ней не открывалось никакого прохода, просто выемка в потолке, и все. Озадаченный Эванс толкнул второй рычаг. Плита поднялась на прежнее место.

— Опустите-ка снова эту штуку, — сказала Вероника.

Эванс выполнил просьбу. Вероника подняла руку и коснулась пальцами шероховатой поверхности, прятавшейся под плитой.

— Это же просто слой линолеума…

Рэнди выхватил нож и вспорол линолеум по периметру люка. Стволы штурмовых винтовок уставились в образовавшуюся дыру. Оттуда лился мягкий желтоватый свет — и ни звука, ни движения внутри.

По раскладной лестнице они поднялись наверх и очутились в комнате, а не в зале.

Она была совсем невелика — шесть человек могли разместиться здесь с трудом. По обе стороны внушительной сейфовой двери висели бра с желтыми абажурами, такая же дверь была напротив. В центре комнаты стоял стол, на нем компьютер, кабель от которого уходил в стену. За столом — вращающееся кресло. Больше в комнате не было ничего.

— Значит, за одной из этих дверей, — проговорил Хойланд. — Одна ведет в Фортресс, а вторая… Какая, Вероника?

— Это выход. — Девушка уверенно указала на одну из дверей. — Я хорошо представляю расположение комнаты.

— Значит, нам надо открыть вторую.

— Только без шума, — сказал Эванс. — Там же охрана снаружи.

Вероника рассмеялась:

— Можете тут хоть бомбу взрывать. Эта дверь — в полметра толщиной…

— Но как открыть другую? — задумчиво пробормотал Хойланд. — Тут пружинкой не обойдешься…

Медленно, как в полусне, Рэнди подошел к двери. У него вдруг заболела голова.

22

Рэнди стоял перед дверью, которую нельзя было открыть… Но которую НУЖНО было открыть. Он, Рэнди Стил, ТОТ, КОГО ЖДАЛИ, мог открывать запертые двери… Когда-то мог. Когда-то он мог делать такое, что недоступно даже Проводнику Тигг Илиари. Эти тайные силы пробуждались в нем… Когда было НЕОБХОДИМО. Потом они умерли… Или просто спят? Нужно сосредоточиться. Нужно вспомнить…

Он закрыл глаза. Как когда-то давно, ощущение нематериальной пустоты завладело им. Он стал призрачным облаком, он мог легко проникнуть сквозь дверь, проскользнуть между атомами. Но ему нужно не это, ему нужно ОТКРЫТЬ дверь… Замок. Он был внутри замка, он был каждой его деталью. Он поворачивался вместе с асимметричными медными цилиндрами, он продвигался миллиметр за миллиметром с массивными стальными стержнями, выходящими из пазов, он останавливал электрический ток в системе сигнализации…

Все. Дверь была открыта.

— Как это?! — воскликнула Вероника. — Рэнди… Что происходит? КТО ТЫ ТАКОЙ?!

— Может быть, — устало ответил Рэнди, — я и не совсем обычный человек… иногда… но это не моя заслуга. Я расскажу тебе все потом, Вероника. Верь мне. У нас очень мало времени.

Они вошли.

В длинном низком зале было полутемно. Рядами вдоль стен стояли прозрачные колонны метра два высотой, заполненные голубоватой жидкостью. Возле каждой колонны в ребристых контейнерах пульсировали то малиновым, то бледно-зеленым светом причудливые кристаллы, усеянные пирамидальными иглами. Это были креоны, пожиратели информации. Дамеон вложил в них только одну программу, она и выполнялась сейчас.

Внутри колонн находилось то, что можно было принять за скелеты, на которых оставалось еще довольно гниющей плоти. Это и впрямь были скелеты, но все с ними обстояло наоборот. Плоть не гнила, не разлагалась, напротив, она НАРАСТАЛА. Так по командам креонов рождались воины мертвой планеты, так здесь восставала из небытия сила, которую ни Хранители Ордена, ни кто-либо другой на Земле не смог бы остановить, если бы процесс завершился.

Вероника в ужасе попятилась к двери, увлекая за собой остальных:

— Идемте отсюда!

Отвратительный скрежет и визг был ей ответом. Откуда-то (никто не успел заметить откуда) возникло чудовище, преграждая путь. Панцирь монстра состоял сплошь из металлических пирамидок с синеватым отливом, там, где должна быть голова, разверзалась какая-то немыслимая треугольная пасть. Суставчатые щупальца извивались, лязгая сочленениями, оптические устройства на тонких выдвижных стеблях, казалось, просверливали людей злобным взглядом. Цербер Дамеона выглядел неповоротливым, но отнюдь не был таким. Он стремительно приближался к людям.

— Делорг! — закричал Рэнди. — Стреляйте!

Шквал огня обрушился на монстра. С треском лопнуло одно из оптических устройств, потом второе, судорожно задергались щупальца. Рубиновые огни тревожно заметались на поверхности панциря. Чудовище взревело. Координация его движений нарушилась, но оно по-прежнему было опасным.

Ураганный огонь отбросил цербера к стене. Неуправляемое щупальце нанесло удар по колонне у самой двери. Прозрачный пластик треснул, жидкость начала вытекать на пол, слабо мерцая. Чудовище снова взвыло, словно в отчаянии.

Однако свинцовый ливень не мог ни остановить делорга, ни сколько-нибудь серьезно повредить ему. Оставалось последнее средство. Рэнди взглянул на Хойланда, потом на Эванса. Трое Хранителей поняли друг друга без слов. То, что они должны были сделать сейчас, могло оказаться более опасным для них, чем металлический монстр…

Оранжевая молния метнулась от Рэнди к Хойланду, от него к Эвансу и вновь замкнулась на Рэнди. Огненный треугольник Илиари опустошал всех троих изнутри, но он парализовал и делорга, высасывая его энергию, рассеивая в воздухе. Несколько секунд, не больше, дало им это утроенное усилие, но оно не было бесплодным. — Бежим! — крикнул Рэнди.

Они успели проскочить — все, кроме него. Скелет внутри поврежденной колонны могучим ударом разбил пластик изнутри. Рука, похожая на иссохшую лапу мертвой птицы, вцепилась в предплечье Рэнди, обдирая плоть об острые края разлома.

Из коридора Хойланд дал длинную очередь. Череп мертворожденного существа разлетелся вдребезги, хватка ослабла. Рэнди вырвался и тут же оказался в коридоре. Искалеченный делорг полз к двери. Лишь невероятным напряжением воли Рэнди сумел закрыть ее, и сразу изнутри обрушились сотрясающие сталь удары, сопровождаемые тоскливым воем на высоких тонах.

Рэнди брезгливо стряхнул с плеча ошметья чуждой плоти, так и не ставшей живой.

23

Вероника плакала, Рэнди утешал ее, как мог.

— Что это было? — пробормотал Волков. Хойланд пронзительно взглянул на него:

— То, ради чего и построили Фортресс. То, что пришло извне, что готовится нанести удар по земной цивилизации.

— ИЗВНЕ?! Уж не хотите ли вы сказать…

— Да, — холодно бросил Хойланд.

— Я вам не верю! Это же бред…

— Послушайте, — сказал Хойланд с раздражением, — мне совершенно все равно, верите вы мне или нет. Отойдите, не мешайте…

Он сел за компьютер.

— А если… — начал было Флетчер.

— Поздно, сенатор! Разве для того мы сюда пробирались, чтобы теперь самих себя ловить на «если»? Эту машину не зря здесь прячут! Если и можно найти что-то принципиально важное, так только здесь!

Хойланд включил компьютер, экран монитора осветился. Появился прямоугольник с немецкой надписью:

ВАС ПРИВЕТСТВУЕТ КОМПЬЮТЕР «ТОРНАДО».

БЕЗОПАСНОСТЬ ОБЕСПЕЧЕНА ПОЛНОСТЬЮ.

ВЫ НАХОДИТЕСЬ ВНЕ ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ПЕРИФЕРИЙНЫХ СЕТЕЙ ФОРТРЕССА.

ВВЕДИТЕ ЛИЧНЫЙ КОД ЭБЕРХАРДА ФОН ХЕППА.

— Приехали, — прокомментировал Рэнди, оставивший все еще всхлипывавшую девушку и наблюдавший из-за плеча Хойланда. — Откуда же нам знать его чертов код?

— Может быть, его имя? — предположил Хойланд. — Но и тут есть три варианта. «Эберхард фон Хепп», «фон Хепп» и просто «Хепп»…

— Вероника! — Рэнди сделал шаг к девушке.

— Я не знаю…

— Надо же что-то пробовать, — Рэнди сам набрал на клавиатуре фамилию «Хепп» и нажал Enter. На экране возникли красные строчки:

КОД НЕ ОПОЗНАН. ПОВТОРИТЕ. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.

В СЛУЧАЕ ПОВТОРНОЙ ОШИБКИ БУДЕТ ОБЪЯВЛЕНА ТРЕВОГА.

— Черт! — Рэнди ударил кулаком по столу. — Черт, как нам сейчас пригодился бы хакер!

— Боюсь, обойти пароль никак не удастся, — сказал Эванс.

Рэнди стиснул голову в ладонях. Какие-то смутные призраки метались в его сознании.

— Я знаю пароль, — произнес он.

— Вы, Хранитель?! Вам удалось…

— Может быть, и нет. Может быть, я просто догадался. Приготовьтесь к отходу. Если я ошибаюсь, нам придется поскорее уносить отсюда ноги.

Хойланд уступил место за клавиатурой. Рэнди сел и ввел одно только слово.

ВЕРОНИКА

На экране появилась следующая надпись:

ПОВТОРИТЕ КОД ДЛЯ СРАВНЕНИЯ.

Рэнди еще раз набрал «Вероника». Компьютер ответил: «Код опознан. Доступ разрешен».

— В общем, — невозмутимо сказал Хойланд, — этого можно было ожидать.

Синий фон сменился черным, и экран покрылся ярко-желтыми строками немецкого текста.

ПРОГРАММА ROSE GENERAL.

ROSE GENERAL ПРОГРАММА НЕЙТРАЛИЗАЦИИ.

АКТИВИРОВАТЬ В СЛУЧАЕ РАЗРУШЕНИЯ ГЛАВНОЙ ПРОГРАММЫ «ТОРНАДО» И НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ УГРОЗЫ ВТОРЖЕНИЯ ПРОТИВНИКА.

Далее шел мелкий текст в окнах диалогового запроса.

ОПЦИИ ПРОГРАММЫ ROSE GENERAL:

1. Нейтрализация готовых к боевому применению ресурсов «Илзе-41».

2. Нейтрализация + уничтожение всех файлов, содержащих теоретические и практические данные по производству «Илзе-41».

3. Нейтрализация + уничтожение файлов + взрыв лабораторий.

4. Нейтрализация + уничтожение файлов + взрыв лабораторий + взрыв зала триста тридцать восемь. Полная нейтрализация.

5. Отмена и выход из программы.

— Я не понимаю, — пробормотал Волков.

— Чего вы не понимаете? — спросил Хойланд.

— Ведь вы говорили, что «Илзе-41» — смертельный вирус. Зачем же его… Нейтрализовывать? Выпустили бы на противника, что в Фортрессе, что снаружи. А сами… Ну, какие-нибудь специальные маски надели бы… Неужели, имея дело с вирусами, они ничего такого не придумали?

— Никакие маски не нужны. Население Фортресса иммунизировано.

— Вот видите!

— Дело здесь в другом. Если Фортрессом займутся всерьез, две-три отраженных таким способом атаки по сути мало что изменят, а пробы «Илзе» попадут в руки землян.

— Землян?! О господи… Ну и что?

— Будет найдено средство против него. Вы действительно не понимаете или все еще не верите?! Представьте, что Фортресс захвачен, что здесь они потерпели неудачу… Но те, кто скроется, смогут начать все сначала. Мерц, я полагаю, единственный внеземлянин здесь, но как можно быть уверенным? И, может быть, рано или поздно другой делорг достигнет Земли. Они не могли обойтись без такой программы, как эта. Если они отдадут «Илзе» и технологии Дамеона, все кончено, все пропало для них.

— Еще и потому кончено, — добавил Эванс, — что Земля не готова владеть технологиями Дамеона. Возможно, не будет готова никогда. Возможно, это Знание — чистое, кристаллизованное Зло, способное привести к катастрофе любое сообщество разумных существ. Но Землю с ее противоречиями все же скорее! Тогда новый делорг найдет здесь мертвую, непригодную для жизни планету, совершенно им ненужную.

Рэнди установил курсор на четвертый пункт.

— Ой, — испугалась Вероника. — А ты не взорвешь все прямо сейчас?

— Нет, разумеется.

— И все-таки… Не лучше ли выбраться отсюда, рассказать людям…

— Вероника, — произнес Рэнди с глубокой печалью, — я далеко не уверен, что выбраться нам удастся. Но если и так, тогда мы ничего уже против них не предпримем. Они успеют первыми. Не берусь предугадывать, как именно они поступят после нашего бегства из Фортресса, но…

Цвет экрана изменился на светло-голубой, в окне сверху показались черные буквы:

РАЗРУШЕНИЕ ГЛАВНОЙ ПРОГРАММЫ «ТОРНАДО» НЕ ПОДТВЕРЖДЕНО.

ВЫ УВЕРЕНЫ, ЧТО ГЛАВНАЯ ПРОГРАММА «ТОРНАДО» РАЗРУШЕНА?

Рэнди ответил «да», и на экране появились новые опции:

ПУНКТ А: НЕЙТРАЛИЗАЦИЯ РЕСУРСОВ «ИЛЗЕ-41».

МЕТОД НЕЙТРАЛИЗАЦИИ: Al, A2.

РЕКОМЕНДОВАН МЕТОД А2, БОЛЕЕ МЕДЛЕННЫЙ И БОЛЕЕ НАДЕЖНЫЙ.

ПРИ УСТАНОВКЕ ЗАДЕРЖКИ МЕНЕЕ 60 МИНУТ РЕКОМЕНДОВАН МЕТОД А1.

ПУНКТ В: УНИЧТОЖЕНИЕ ФАЙЛОВ ДАННЫХ ПО ПРОИЗВОДСТВУ «ИЛЗЕ-41» НА РЕЗЕРВНОМ КОМПЬЮТЕРЕ «ТОРНАДО-2».

1 — СОХРАНИТЬ ИНФОРМАЦИЮ ДЛЯ ВОССТАНОВЛЕНИЯ С КЛЮЧОМ «АЛЬФА».

2 —НЕ СОХРАНЯТЬ ИНФОРМАЦИЮ ДЛЯ ВОССТАНОВЛЕНИЯ.

ПУНКТ С: ВЗРЫВ ЛАБОРАТОРИЙ. ЗАДЕРЖКА.

1 — НЕМЕДЛЕННЫЙ ВЗРЫВ.

2 — ЗАДЕРЖКА ОТ 1 ДО 60 МИНУТ.

3 — ЗАДЕРЖКА СВЫШЕ 60 МИНУТ. ПУНКТ D: ВЗРЫВ ЗАЛА 338. ЗАДЕРЖКА.

1 — НЕМЕДЛЕННЫЙ ВЗРЫВ.

2 — ЗАДЕРЖКА ОТ 1 ДО 60 МИНУТ.

3 — ЗАДЕРЖКА СВЫШЕ 60 МИНУТ.

— Установите тридцать минут, — сказал Хойланд. — Мы успеем уйти.

— Уйти, но куда?

— К арсеналу на тридцать девятом. Его также необходимо взорвать. Нельзя оставлять им главный склад оружия и боеприпасов.

— А другие опции?

— Нейтрализация — быстрая, раз меньше часа… Файлы, конечно, уничтожить полностью.

Рэнди выбрал нужные строки, ввел время задержки взрывов тридцать минут. Компьютер отреагировал новой надписью.

КОНФИГУРАЦИЯ ПРОГРАММЫ ROSE GENERAL СОХРАНЕНА.

УСТАНОВИТЬ ЛИ ВОЗМОЖНОСТЬ ПРЕКРАЩЕНИЯ ВЫПОЛНЕНИЯ ПРОГРАММЫ ROSE GENERAL?

ДА? НЕТ?

«Нет», — ответил Рэнди.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

ВЫ ВЫБРАЛИ ПОЛНОСТЬЮ АВТОНОМНЫЙ РЕЖИМ РАБОТЫ

ПРОГРАММЫ ROSE GENERAL.

ЗАДЕЙСТВОВАНА СИСТЕМА АВТОНОМНОГО ПИТАНИЯ.

СВЯЗЬ С КОМПЬЮТЕРОМ «ТОРНАДО-2» БУДЕТ ПРЕКРАЩЕНА ПОСЛЕ ВЫПОЛНЕНИЯ ЗАДАЧИ.

УСТАНОВЛЕНИЕ СВЯЗИ С ДРУГИМИ КОМПЬЮТЕРАМИ ФОРТРЕССА НЕВОЗМОЖНО.

ПРЕКРАЩЕНИЕ ВЫПОЛНЕНИЯ ПРОГРАММЫ НЕВОЗМОЖНО.

АКТИВИРОВАТЬ ПРОГРАММУ?

«Да».

ПРИНЯТО.

КОНЕЦ СООБЩЕНИЙ.

Экран мигнул и загорелся ровным красноватым светом. — Уходим, — сказал Хойланд.

24

Когда Генриху Мерцу доложили о гибели зала триста тридцать восемь, дезактивации вируса и взрыве лабораторий, он долго сидел за столом, закрыв лицо руками. Он пал жертвой собственных мер безопасности. Доступ в комнату перед залом триста тридцать восемь имели только он сам, Эберхард фон Хепп и несколько особо доверенных лиц. Чтобы полностью исключить любые возможности вмешательства, компьютер «Торнадо» был изолирован от внутренних сетей Фортресса. Даже компьютер «Торнадо-2», установленный в другом помещении, служил лишь для хранения информации, но не мог использоваться для управления. И вот… Все погибло. «Торнадо-2» они тоже, конечно, опустошили, но это как раз не так страшно. Мерц многое помнит, а остальное можно восстановить…

Но как они могли пробраться туда? Без проводника, знающего Фортресс как свою квартиру, это невозможно. Кто же стал предателем? Но и с проводником… Надо было отпереть двери, отключить сигнализацию… И личный код Эберхарда фон Хеппа! Кто мог дать им его? А если никто, значит…

Все-таки Орден. Сила Илиари столкнулась с силой Дамеона.

Нет, ничто не потеряно. Найти их, взять живыми! Испробовать все методы, чтобы проникнуть в тайны Ордена! Стражи Времени, безусловно, у них, а может быть, и многое другое… И тогда… Все еще можно изменить.

Пришел фон Хепп. Он получил доклад о катастрофе одновременно с Мерцем, но начал не с этого.

— Вероника исчезла, — сказал он. — Я запретил ей выходить, но она… И ее нигде нет…

— Вот как?

— Она ведь работала с Рэнди Стилом и, боюсь, переоценила себя. Я сам сообщил ей об их бегстве. Думаю, она отправилась на их поиски, чтобы разъяснить им безнадежность ситуации, убедить вернуться…

— Пожалуй, вы правы. А получилось наоборот… Они убедили ее. Что ж, теперь мы можем догадаться, кто провел их к компьютеру «Торнадо».

— Провести мало. Она не знала моего личного кода, хоть это и было ее имя…

— Она тут ни при чем. Эти люди, все или некоторые из них, из Ордена Илиари. Мы должны найти Веронику.

— Генрих, я должен иметь гарантии, что с ней ничего не случится. Как бы она ни поступила…

— Конечно, с ней ничего не случится, Эберхард. Я не человек, и мстительность мне чужда, если она нерациональна. Вероника нужна мне живой не меньше, чем они. Я намерен использовать ее как одно из средств давления.

— Вы надеетесь…

— Я надеюсь радикально изменить положение. Они нанесли удар, но не выиграли войну. Тайны Ордена — оружие более могущественное, чем все, что мы имели до сих пор. И они будут принадлежать нам.

— Но мы потеряли делорга.

— Найдя доступ к Стражам Времени, я вызову тысячу делоргов.

— Эти пятеро еще не в наших руках.

— Да, но они не смогут покинуть Фортресс.

25

Пробираясь вслед за Вероникой по частично обвалившемуся тоннелю по колено в грязной воде, Хойланд припоминал известные ему сведения об арсенале на тридцать девятом уровне, в противоположном от центра управления крыле. Арсенал представлял собой анфиладу залов общей протяженностью более двух миль. Под склады оружия и боеприпасов использовались лишь некоторые из этих залов, в остальных базировалась строительная техника. На двадцать пятом этаже подходило к концу строительство нового арсенала, герметичного, с микроклиматом, автоматическим контролем температуры и влажности, и часть оружия уже перевезли туда. А на тридцать девятом освободившиеся помещения начали переоборудовать для установки дополнительных генераторов: мощности старой электростанции на сороковом не хватало, потребности Фортресса в энергоснабжении росли.

Вероника сделала знак остановиться.

— Почти пришли, — сказала она. — Перед нами зона строительства генераторных залов. Другой дороги к арсеналу отсюда нет.

За расширяющимся ответвлением тоннеля горел яркий свет, слышался грохот коперов для забивки свай, рев бульдозеров, отрывистые команды. Внезапно все эти звуки перекрыл вой сирены, и откуда-то сверху загремел голос, повторявший по-немецки:

— Внимание, всеобщая тревога. Внимание, всеобщая тревога. Прекратить все работы, техническому персоналу немедленно приступить к эвакуации в сектор три. Внимание…

— Думаю, они изолируют все уровни, — произнесла Вероника. — Откуда им знать, что мы здесь…

— Здесь арсенал, — сказал Хойланд. — Внимание к особо важным объектам, конечно, будет повышенным… Нам нужно торопиться.

Они двинулись вдоль тоннеля и едва оставили позади похожий на раструб воронки выход в рабочую зону, как за их спинами с низким гудением опустилась вертикальная броневая плита.

— Дьявол! — выругался Рэнди.

— А чего вы ожидали, Хранитель? — Хойланд пожал плечами.

Маневрируя между замершими машинами, они пересекли опустевший сектор строительства. У больших двойных ворот арсенала их также встретили тишина и безлюдье.

— Там, внутри, — произнес Хойланд, — есть охрана, и, боюсь, с другой стороны на лифтах прибывает подкрепление.

— Тогда чего мы ждем? — Рэнди огляделся. — Вот бульдозер. Это не танк, но выбирать не приходится.

— Вероника, — Хойланд положил руку на плечо девушки, — вам лучше остаться здесь.

— Вот еще! Дайте мне пистолет.

— Охотно бы дал, но сейчас не время потакать дамским капризам. Вы нужны нам, мы не можем рисковать вами. И вы останетесь здесь.

Бросив на Хойланда сердитый взгляд, Вероника отошла в сторону. Пятеро забрались в кабину бульдозера, Хойланд запустил двигатель. Тяжелая машина с лязгом поползла к воротам. Нож бульдозера вышиб укрепленные створки, как картонные.

В арсенале было даже больше охранников, чем опасался Хойланд. Не получи они приказ во что бы то ни стало взять этих пятерых (шестерых, включая Веронику) живыми, положение было бы скверным. Но приказ существовал, и охранники стреляли по вползающему чудовищу весьма неуверенно. Вдобавок их ослепляли лучи включенных на бульдозере прожекторов, из-за которых хлестали ответные очереди штурмовых винтовок. Через несколько минут все было кончено: кого-то из охранников задели пули, другие попали под гусеницы, остальные отступили к лифтам и покинули арсенал.

— Скорее, — торопил Рэнди. — Сейчас сюда явится целая армия…

— Не явится, — сообщила подбежавшая Вероника.

— Почему?

— Я отключила питание лифтов.

— Молодец! — обрадованно воскликнул Рэнди.

— Сюда можно попасть не только на лифтах, — напомнил Хойланд. — Но времени у нас теперь немного больше…

Флетчер, Эванс и Волков шагали вдоль стеллажей с ящиками, в которых согласно маркировке были пистолеты, штурмовые винтовки, патроны, снаряженные магазины.

— Это не то, — бормотал Волков, — не то…

— Зато восстановим нашу боеготовность. — Флетчер открыл один из ящиков.

— Сюда! — позвал Эванс. Он обнаружил ящики со взрывчаткой и детонаторами для подземных взрывных работ.

— Да, это будет славный фейерверк для герра Мерца! — Волков удовлетворенно кивнул.

Вероника, Рэнди и Хойланд подошли к ним. Когда разбирали магазины к штурмовым винтовкам, Вероника сказала:

— Здесь, как раз над нами, проходят все основные коммуникации центра управления, все главные кабели. Когда вы взорвете арсенал, их уже вряд ли можно будет скоро восстановить. Тут так бабахнет, этажа три обрушится.

— А мы? — Рэнди взглянул на нее. — Тоже обрушимся?

— Мы спустимся на электростанцию. Пяти метров бетона тебе хватит для спокойствия?

— Но ведь там другие лифты?

— Да, огромные грузовые лифты.

— Их ты не могла отключить отсюда.

— Конечно, не могла! Они отключаются только наверху.

— Вот на них и прикатит армия.

— Отстань. С этим к мистеру Хойланду…

— Магистр Эванс, вам понадобится помощь, чтобы подготовить взрыв? — спросил Хойланд. Эванс отрицательно покачал головой. — Хорошо, тогда мы отправляемся на электростанцию. Там и посмотрим, как быть дальше.

Вероника провела их по коридору и указала на люк в полу. Волков налег на рычаг. Стальная плита полуметровой толщины медленно поднялась. Снизу ударили волны жара и адского грохота.

— Там, наверное, тоже охрана, — предположил Волков.

— Сейчас увидим. — Хойланд первым ступил на лестницу.

Громадный зал электростанции, освещенный призрачным красноватым светом, содрогался от рычания дизелей, получающих воздух с поверхности по системе трубопроводов. Между кожухами осей генераторных роторов были проложены металлические мостики, уходящие вдаль. Фермы опорных конструкций нависали над ними, сотни кабелей протягивались в различных направлениях, подмигивали красные и зеленые лампочки у распределительных щитов. Разговаривать здесь было нельзя — только кричать.

— Вероника, где лифты?! — заорал Хойланд, наклоняясь к уху девушки.

— Там, в дальнем конце!

Охраны не было видно. Впрочем, подумал Хойланд, зачем здесь охрана… Сюда же не доберешься иначе как на лифтах да через люк из арсенала. Тоннели-пандусы, видимо, перекрыты. И если они охраняли арсенал даже слишком хорошо (и не их вина, что безуспешно), о лифтах, надо полагать, позаботились… Но дежурные механики и электрики должны здесь быть? Не само же по себе все это крутится?

Хойланд на предельной громкости задал этот вопрос Веронике. Она кивнула и указала на расположенный посередине мостик. Хойланд зашагал вперед, остальные за ним.

Мостик привел их к большому распределительному щиту, над которым светилась схема силовых электролиний Фортресса. Возле пультов сидели, стояли и прохаживались человек десять в синих комбинезонах. Один из них заметил вооруженных людей, уцепился за телефонную трубку. Осталось неизвестным, как они ухитрялись говорить по телефонам в таком шуме, потому что автоматная очередь Хой-ланда сняла этот вопрос. Аппарат разлетелся на мелкие осколки.

Флетчер и Волков держали техников на прицеле. Хой-ланд осмотрелся, открыл угловую дверь, покрытую облупившейся бурой краской. За ней он увидел комнату-бункер с клепаными стенами. На столе возвышались термосы, поблескивали в свете унылой голой лампочки стаканы с недопитым кофе. Телефонный аппарат, стоявший на полке у двери, Хойланд отключил выстрелом. Затем он вышел и прокричал по-немецки:

— Те, кто хочет жить, — сюда! Кто не хочет — руки за голову и к перилам!

Первую опцию предпочли все, начисто проигнорировав вторую. Когда дежурный персонал станции набился в тесный-бункер, где было немного тише, чем снаружи, Хойланд задал вопрос:

— Кто из вас старший?

Вперед выступил пожилой человек с седой шевелюрой:

— Я. Инженер-энергетик Ганс Брукхард.

— Значит, вы отвечаете за всех. Попытка высунуть нос из этой комнаты наказывается смертью. Ясно?

Брукхард покорно кивнул. Волков остался охранять бункер снаружи, а Хойланд, Флетчер, Вероника и Рэнди вернулись в арсенал. Тишина и прохлада после жары и шума электростанции принесли несказанное облегчение всем четверым.

Эванс заканчивал свои приготовления.

— На станции все в порядке, — сообщил ему Хойланд.

— Почему вы так кричите?

Хойланд и впрямь по инерции говорил вдвое громче обычного.

— У вас все готово?

— Готово. Запускаю химический взрыватель с пятиминутным замедлением.

— Подождите. Нужно отнести вниз несколько ящиков со взрывчаткой.

— Зачем?

— Взорвем шахты грузовых лифтов. На плане был обозначен вход в бомбоубежища сорок первого уровня с электростанции. Если мы не уйдем этим путем, не знаю, как мы вообще это сделаем…

— Этот вход непросто будет открыть, — сказала Вероника.

— Да, возможно, и там придется взрывать. Поэтому берите ящики, и вниз.

В тишине раздался резкий звонок. Эванс покосился на телефонный аппарат на стене. Звонок повторился.

— Ответить?

— Почему бы и нет? — сказал Хойланд, пожимая плечами.

Эванс снял трубку, послушал, потом протянул трубку Хойланду:

— Это Мерц. Он хочет поговорить с вами.

После секундного колебания Хойланд взял трубку.

— Слушаю.

— Кригер? Говорит Мерц. Вы совершаете очень большую ошибку…

— Да? Не думаю.

— У вас нет ни единого шанса.

— Разве? — Кригер кивнул Флетчеру, Веронике и Рэнди, сделал жест, означающий, чтобы они не тянули с переноской ящиков.

— Ну, если только в ваши планы не входит героическое самоубийство. Но ошибка не в том, Кригер. Это, если хотите, историческая ошибка. Две самые могущественные силы на Земле, и не только на Земле, — Дамеон и Орден Илиари — должны были с самого начала стать не противниками, а союзниками. Представьте, чего мы могли бы добиться вместе…

— Вы — уже ничего.

— Кригер!

Хойланд повесил трубку. Трое уже ушли с ящиками вниз. Эванс повернул винт внутри металлической коробочки, раздавил хрупкое стеклышко. Кислота закапала на проволоку, через пять минут она разъест ее. Эванс и Хойланд взяли ящики, спустились на станцию, закрыв за собой толстую броневую плиту люка.

За ревом дизелей взрыва они не услышали, но ощутили его. Это было похоже на одновременный удар по телу со всех сторон боксерскими грушами.

— Что теперь?! — прокричал Эванс.

— Отключаем энергоснабжение!

Они направились к бункеру. Волков жестом дал понять, что пленники ведут себя дисциплинированно. Хойланд открыл дверь.

— Господин Брукхард, — позвал он. — Идите сюда. Выпустив Брукхарда, он снова закрыл дверь и подвел инженера к распределительному щиту.

— Выключайте все генераторы.

Брукхард перекидывал рубильники, и светящиеся линии на схеме гасли. Вой постепенно стихал. Роторы вращались все медленнее, генераторы и дизели замирали. Впервые со времени запуска электростанции Фортресса в зале воцарилась тишина.

26

В кабинете Мерца кроме фон Хеппа появились Итцель и Профер. Доклады не оставляли иллюзий. Взорван арсенал, уничтожены коммуникации центра управления. Помимо всего остального, это привело еще и к утрате контроля над зенитными комплексами и оборонительными системами.

Лампы в кабинете мигнули и погасли, а потом затеплились слабым желтоватым светом.

— Что это? — Профер поднял глаза к потолку.

— Электростанция, — пояснил Итцель. — Они отключают силовые линии. К счастью, до резервных генераторов им не добраться.

— Альфред. — Голос Мерца звучал так тихо, что его едва расслышали. — Они ведь не смогут отключить грузовые лифты?

— Нет, оттуда это невозможно. Сейчас лифты наверху.

— Сколько человек мы можем одновременно доставить в лифтах на электростанцию?

— Учитывая мощность резервных генераторов — не более пяти человек в каждом лифте.

— Значит, двадцать… А их только пятеро.

— Но они в выгодной позиции, доктор Мерц. Они перестреляют немало наших людей сразу, как только откроются двери лифтов… Не разумнее ли подождать?

— Чего? Пока они уйдут тоннелями?

— Выходы блокированы.

— Я ни во что не верю, когда речь идет о них… Немедленно приступайте к подготовке операции. Раз связи нет, придется вам побегать…

— Но…

— Приказ ясен?

— Да, доктор Мерц.

— Идите.

Итцель и Профер ушли.

— Я тоже пойду, — сказал Мерц.

— Это безумие! — воскликнул фон Хепп.

— Нет. Там Кригер… А я — Амма Сол. И я найду, что ему противопоставить… Так или иначе, я должен быть там. Я не хочу, чтобы какой-нибудь герой пристрелил Кригера, да и остальных тоже.

— Что же, доктор, если вы идете, пойду и я.

— Зачем?

— Вас интересует Кригер, а меня — Вероника. Вы не можете запретить мне. Мерц пожал плечами:

— Воля ваша.

27

Они не успели подготовить шахты к взрыву. Створки дверей четырех грузовых лифтов раздвинулись одновременно. Автоматные очереди ударили изнутри кабин. Стреляли неприцельно, еще не видя куда, но низом вдоль пола, чтобы попадать только в ноги. Эвансу и Хойланду удалось ответным огнем поразить нескольких противников, но остальные разбежались по залу, укрываясь за кожухами генераторов. Волков успел заметить среди них Мерца! Он не мог его не узнать…

Флетчер поливал нападавших огнем с мостика над их головами. Упал один, другой… Третий не промахнулся.

Флетчер ощутил тупой удар в грудь, боль пронзила все тело. Сенатор выронил штурмовую винтовку и медленно осел на холодный металл.

Хойланд, Эванс и Рэнди сражались рука об руку, порой им приходилось вступать в рукопашную. Кровь покрывала их лица, руки, одежду — своя или чужая, разобрать было невозможно. Но они были живы, а врагов становилось все меньше.

Эванс стрелял из крайне неудобного положения в углу зала, куда его наконец загнали автоматные очереди. Он видел, как упал Флетчер на мостике, но пока не мог прорваться к нему на помощь. Зато его пуля раздробила череп того, кто секундой раньше попал в сенатора.

Волков стремительно шагал по залу среди громадных конструкций, стреляя в каждого противника, появлявшегося из-за какого-нибудь угла, с четвертьсекундной задержкой: прежде ему нужно было удостовериться, не Мерц ли это.

А Мерц стоял совсем близко от него, отделенный двумя прямоугольными блоками трансформаторов, с пистолетом в руке. В свою очередь он искал Кригера. Растерянная Вероника вылетела прямо на Мерца. Она была ранена в правую руку и безоружна: в свалке, из которой ей чудом удалось выбраться, она потеряла автомат.

Девушка испуганно замерла под направленным на нее стволом пистолета.

— Фройляйн фон Хепп, — поклонился Мерц. — Хорошо, что я вас встретил. Вы мне очень нужны…

Как загипнотизированная, девушка смотрела в черное дуло.

Выстрелы загрохотали откуда-то из-за спины Вероники; это стрелял Волков. Он увидел Мерца, он предвкушал последний разговор и казнь… Но на все это у него не было времени. Он спасал жизнь девушки, боясь, что Мерц вот-вот выстрелит.

Однако в эту секунду Мерца окутала вуаль серебристого сияния. Пули Волкова, отрикошетив, с вигзом ушли в сторону.

— А, щит Дамеона! — закричал выскочивший с другой стороны Рэнди. — А как тебе понравится меч Илиари?

Огненный клин сорвался с пальцев его вытянутой руки. Сияние вокруг фигуры Мерца вспыхнуло ярче и угасло. Пламенеющий меч Илиари сжигал Генриха Мерца… Сжигал человеческую оболочку, носившую это имя. То же, что пряталось под ней, что обрело физическую сущность за долгие годы преображения, обретало теперь и видимый облик… Это было чудовище. Его громадные выпуклые глаза слепо отражали пламя меча, безгубый вытянутый рот что-то шептал, две черные дыры зияли на месте ввалившегося носа. Руки становились подобием клешней…

— Господи… — простонал Волков. — Что это?!

— Вся его сущность, — сказал Рэнди.

Внезапно полыхнул фиолетовый свет… И уже ничего не было на том месте, где только что корчился в агонии монстр, кроме обгоревшей одежды на полу. Угас и огонь меча Илиари. Рэнди опустил руку. Вероника смотрела на него не то как на бога, не то как на воплощение дьявола.

Стрельба вдалеке стихла. Послышались шаги, Волков вскинул автомат, но это был Хойланд.

— Похоже, там кончено. — Он увидел обугленную одежду Мерца. — И здесь тоже…

— Как остальные? — спросил Рэнди.

— Флетчер серьезно ранен. Эванс с ним…

— Волков стрелял в Мерца. Хорошо, что я подоспел… Он применил щит Дамеона.

— Вот как? Я полагал, что его ранг недостаточно высок для этого Знания.

— Он был самым способным из них… И у него было время учиться. — Рэнди обратился к Волкову: — Не много же у вас было шансов против него.

— Мне все равно, — устало ответил тот. — Я болен, смертельно болен… Уничтожить его — вот что было важно. Остальное…

— Вы больны? Подождите-ка… — Руки Рэнди описали сложный пируэт в воздухе. — Ах вот оно что… Ну, это всего-навсего рак…

— Всего-навсего?

— Конечно… Я, знаете ли, не всесилен… Если бы вас, к примеру, ранили, я не смог бы сделать ничего… Но с таким пустяком как-нибудь справлюсь. Стойте смирно.

На сей раз с пальцев Рэнди заструился не грозный огонь, а мирный голубоватый свет. Волков чувствовал, как этот теплый свет проникает внутрь него…

Ноющая боль в боку исчезла.

— Вот и все, — сказал Рэнди. — Идем к Флетчеру.

28

Вероника взбежала на мостик, кинулась к сенатору.

— Жив? — бросила она Эвансу на бегу.

— Тяжело ранен, без сознания. Срочно нужна хотя бы перевязка… Я принес аптечку из этого их бункера, но я…

— Дайте сюда!

На мостике появились остальные.

— Он будет жить, — сказал Эванс, наблюдая, как девушка хлопочет над Флетчером, делает какие-то инъекции, перевязывает его. — Он обязан.

Они услышали неуверенные, спотыкающиеся шаги на лестнице. Стволы автоматов развернулись в сторону звука.

На мостик поднялся Эберхард фон Хепп. В руках у него не было оружия. Он прижимал ладонь к правой стороне живота, из-под пальцев сочилась кровь, расплываясь пятном. Вероника бросилась к нему. Не поддержи она его, он бы упал.

— Дед! Ты ранен… Подожди, я перевяжу тебя…

— Да, сделай это… Мне во что бы то ни стало нужно прожить еще немного… Мистер Кригер, я прошу вас, спасите мою внучку… Ей нельзя оставаться в Фортрессе. Возьмите ее с собой.

Сделавшая для Флетчера уже все, что было в ее силах, Вероника занялась раной фон Хеппа, а он говорил, задыхаясь:

— Я боялся этого будущего… Но Вероника должна была занять в нем достойное место… Теперь все кончено… Спасите ее, мистер Кригер, возьмите ее с собой…

— Я не знаю, как мы уйдем, — сказал Хойланд. — Мы намеревались пробиться в тоннели сорок первого, но мистер Флетчер тяжело ранен, и я не знаю…

— Нет, вы не пройдете там. А если бы и прошли, к выходам посланы отборные отряды… Слушайте. Кто-нибудь из вас умеет управлять самолетом?

— Да.

— Хорошо… Значит, в управлении V-20 вы разберетесь. Вы все должны переодеться в униформу, снимите с трупов наименее поврежденную. Мы поднимемся на аэродром. Надеюсь, к тому времени я еще буду в состоянии идти и говорить.

— Но аэродром, вероятно, охраняется, как мало что в Фортрессе?

— Да… Но если я буду с вами, надежда есть. Слабая, но… Единственная.

— Я ему не верю, — заявил Волков. — Он сдаст нас охране и будет хвастаться, как в одиночку, раненый захватил пятерых диверсантов…

Фон Хепп посмотрел на полковника, как на пустое место, и ничего не ответил ему.

— Не медлите, — сказал он.

Поддерживаемый Вероникой, он захромал к распределительному щиту. Там он нажал кнопку, и откуда-то снизу из-за поднявшейся металлической шторки выкатился телефонный аппарат. Фон Хепп набрал номер.

— Говорит фон Хепп. — Он старался, чтобы его голос звучал спокойно и ровно. — Соедините меня с Бонштедтом… Клаус, это фон Хепп. Да, мы закончили здесь. Да, потери есть… Нет, все в порядке, операция завершена. Подготовьте V-20, срочный вылет группы… Шесть человек. Да, тяжеловато… Понимаю, и места мало! Снимите перегородку грузового отсека. Что? Нет, не нужно, просто выполняйте приказ.

Обливаясь потом, фон Хепп откинулся на спинку стула. Короткий диалог отнял у него слишком много сил.

Флетчер, возле которого оставался Рэнди, со стоном открыл глаза. Его раны были настолько серьезны, что много говорить он не мог и задал только вопрос о судьбе сумки с ампулами. Услышав, что она цела и невредима, он так воспрянул духом, что даже попытался сесть. Помогая ему, Рэнди коротко обрисовал положение.

— Если я не смогу идти, — твердо сказал сенатор, — не возитесь со мной. Доставьте лекарство Майку…

— Вы сможете, — заверил его Рэнди.

Переодевание не заняло много времени. Сенатор, опираясь на плечи Рэнди и Эванса, шел к лифту. С другой стороны подходили Вероника и фон Хепп. Девушка плакала навзрыд.

— Мы должны рассказать об этом всем, всем, — бормотала она. — Имя моего деда не должно быть покрыто позором…

— Перестань, — оборвал ее фон Хепп. — Не заставляй меня думать, что я воспитал тебя слабой…

29

Семь человек — это было слишком тяжело для лифта, подключенного к резервному генератору, запускать же хоть один генератор на, электростанции было слишком долго.

Они пережили несколько ужасных секунд, когда лифт внезапно замедлил ход между двадцать первым и двадцатым уровнями. Потускнели потолочные лампы… Но тут же лифт дернулся и возобновил движение вверх.

Аварийное освещение аэродрома едва рассеивало мрак. Плоские агрессивные силуэты V-20 притаились в темноте, как готовые к атаке хищники. Дорогу преградила группа из трех человек во главе с начальником диспетчерской службы Клаусом Бонштедтом. Фон Хеппа он узнал, Веронику тоже, остальные были для него только тенями в полутьме.

— Самолет готов? — холодно осведомился фон Хепп.

— Да, — ответил Бонштедт, — приказ выполнен.

V-20 выползал на полосу. В ангаре стало еще темнее — чтобы для компьютеров аэродрома хватило энергии, половину ламп отключили.

Флетчера уложили в пилотской кабине за креслами. Места для шестерых было маловато, несмотря на то что кабину расширили за счет грузового отсека. Рэнди и Волков скрючились на корточках, Эванс и Хойланд заняли кресла первого и второго пилотов. Вероника еще не поднялась на борт…

Хойланд присматривался к панели управления Так как он уже летал на V-20, пусть и пассажиром, ему было проще, чем Эвансу.

— Так, что тут у нас… Вот это, я полагаю, авиагоризонт… Закрылки, газ, понятно… А это что за чертовщина? — Он указывал на слепые прямоугольные экраны с подписями «N-1» и «N-2».

— Какие-то навигационные приборы, — сказал Эванс. — Включим, разберемся.

Хойланд запустил главный бортовой компьютер. Кабина ожила, осветилась отблесками десятков разноцветных индикаторов. Машина докладывала по-немецки:

— Правый двигатель к взлету готов… Левый двигатель к взлету готов… Давление и температура масла в норме… Уровень топлива в норме… Режим «Стеле» активирован… Начинаю проверку систем активных помех… В норме… Выбираю режим кругового радара… Секторный обзор… Аэротормоз отключен… Борт ноль шестнадцать к взлету готов.

— Вероника, скорее! — крикнул Хойланд. Девушка обнимала фон Хеппа. Ее глаза были полны отчаяния.

— Ты должен лететь с нами, дед… Мы пригласим самых лучших врачей…

— Нет, Вероника. Моя рана смертельна, и ты достаточно разбираешься в медицине, чтобы это понять. Мне никто не поможет. А если бы и помогли… Для смертного приговора? Прощай…

— Я люблю тебя…

Вероника медленно, слишком медленно двинулась по трапу. Хойланд схватил ее за воротник, рывком втащил наверх, захлопнул фонарь кабины.

Створки взлетного люка раскрывались. Хойланд дал полный газ. V-20 оторвался от земли и вылетел из тоннеля.

Снаружи светло, подумал Рэнди. Только вот утро или вечер?

Эберхард фон Хепп проводил взглядом улетающий V-20. Теперь он был спокоен, теперь не требовалось напрягать волю, он мог расслабиться… Но до абсолютного покоя и свободы оставался еще один шаг.

Фон Хепп достал пистолет. Выстрел гулко прозвучал в громадном ангаре.

30

Газета «Ла Пренса Бразилиа»
Вечерний выпуск

«ЭТО НЕ СЛУХИ!

ФАКТ ПОСАДКИ СТРАННОГО ЛЕТАТЕЛЬНОГО АППАРАТА В МЕЖДУНАРОДНОМ АЭРОПОРТУ СТОЛИЦЫ ПОДТВЕРДИЛСЯ.

Нашему корреспонденту удалось поговорить с сеньором Франсиско Жайро, авиадиспетчером международного аэропорта. Вот что он рассказал:

„Я тогда не дежурил, но моя жена работает в справочной службе аэропорта, и я дожидался окончания ее смены, чтобы вместе ехать домой. Мы стояли у кромки летного поля с приятелем… Нет, его имени я не назову, ему не понравится, если его будут расспрашивать… Мы просто болтали… Эту штуку я первым увидел. Аппарат, немного похожий на американский „Стеле“, но небольшого размера. Он летел низко, поперек полосы. Ничего подобного я раньше не встречал. Приятель в шутку сказал, что это, должно быть, летающая тарелка. Но вообще-то нам было не до шуток, мы изрядно перепугались. Я еще подумал: вот-вот он с чем-нибудь столкнется… Но обошлось, хотя он едва не задел башню диспетчерского центра. Сел он метрах в ста от нас, на траву, шасси у него подломились, он плюхнулся на брюхо и чуть не врезался в ограду. Приятель уговаривал меня не подходить — рванет, мол, — но ведь там люди, может быть, они нуждаются в помощи… Я подбежал. Фонарь кабины откинулся, по сброшенному трапу спустились двое… И знаете, они были в странной такой униформе, вроде немецкой, времен Второй мировой войны… Я почитываю фантастику иногда, и у меня мелькнуло, не провалились ли они к нам из прошлого… Но тогда не было таких самолетов!

Один из них заговорил со мной по-португальски. Он сказал, что их товарищ ранен, и чтобы я срочно вызвал медицинскую помощь. Но медики, пожарные — все и без того уже съезжались. Потом прибыла полиция…“

Как нам стало известно из не официальных источников, экипаж загадочного самолета после кратких переговоров с полицией был доставлен в госпиталь министерства обороны. На сегодняшний день у нас нет информации о том, кто эти люди, откуда и с какой целью они прилетели. Представители властей, с которыми встречался наш корреспондент, отказались комментировать инцидент в международном аэропорту, сам же факт не подтверждают и не отрицают. Мы можем заверить наших читателей, что сделаем все возможное для скорого прояснения ситуации».

31

Привезенное Флетчером лекарство еще в первый день было отправлено в Вашингтон, доктору Корделлу, в сопровождении краткой записки. Теперь сенатор выздоравливал. Он и американский посол в Бразилии брели по аллеям парка госпиталя министерства обороны, расположенного невдалеке от площади Трех властей, в двух кварталах от кафедрального собора.

— Бразильские десантные спецгруппы довольно быстро подавили сопротивление в Фортрессе, — говорил посол, — хотя не обошлось и без досадных промахов. А кое-кто пытался уйти тоннелями — не вышло… Но для меня особенно огорчителен размах их деятельности в США. Сведения ваших друзей дополнили захваченные в Фортрессе документы… Знаете, у меня даже голова заболела. С ними сотрудничал далеко не один конгрессмен Хартман…

— Он уже арестован? — спросил Флетчер.

— И он, и другие… Организации «Американский орел», прикрытия для «Сириуса», больше не существует. Готовится суд над главарями — Сарджентом и остальными, но он состоится не скоро. Дело долгое и трудное… А вот другой главарь, Либецайт, застрелился в Редвилле, улизнул от правосудия.

— Зато тысячи не улизнули, — сказал сенатор. — В Фортрессе было более двадцати тысяч человек… Нелегко будет разобраться с ними.

— Да, это сложнейшая юридическая и моральная проблема, и не одной страны, — подтвердил посол. — Конечно, дело каждого будет рассмотрено индивидуально. Большинство, на их счастье, не успели совершить серьезных преступлений — им, скорее всего, будет дан шанс реабилитироваться, найти себя в цивилизованном обществе. А с заправилами, тем паче военными преступниками, все ясно… Но вот что не дает мне покоя…

— Да?

— В одном из взорванных помещений Фортресса были обнаружены фрагменты некоего технического устройства невероятной сложности… Специалисты даже отдаленно не могут предположить, что это такое. Об этом вам ничего не известно?

— Вы ведь читали мой подробный отчет. Как и отчеты моих друзей, включая русского полковника… Неужели мы умолчали бы о такой важной вещи, если бы знали что-нибудь?

— Да, конечно… Но вот и в конструкции самолета, на котором вы прилетели, применены очень необычные технологии… Хотелось бы нам побеседовать с учеными Фортресса. Увы, по-видимому, все они погибли… Кстати, вы упомянули русского. Так вот, с ним тоже загадка…

— Какая?

— Он был безнадежно болен, у него был диагностирован рак… А когда он вернулся в Москву, никаких признаков рака те же врачи у него не нашли. Разве это не странно?

— Странно, — согласился Флетчер.

32

Вашингтон
Госпиталь Святой Марии

Доктор Корделл оставил Майка и сенатора Флетчера наедине. В колонках «Панасоника» надрывался Мик Джаггер — он изо всех сил старался петь погромче, но его прикрутили до приемлемой слышимости. Майк Флетчер сидел на кровати и очищал апельсин. Он успел пожаловаться отцу на царящую в госпитале Святой Марии скуку и строгости доктора Корделла. Ему хотелось носиться по улицам на мотоцикле, кататься на роликах…

— Еще рано, — мягко улыбнулся сенатор. — Ты только-только начал поправляться.

— Что?! — Майк вскочил и попытался сделать стойку на голове, но не удержался и со смехом плюхнулся на ковер. — Да я уже совсем здоров, папа!

— Вижу, вижу. — Флетчер помог сыну подняться. — Но если ты будешь продолжать в том же духе, придется лечить еще и твои переломы!

— Переломы отменяются, папа, слово будущего сенатора… — Майк сменил диск, и в палате весело зазвенел твист Чабби Чекера. — Папа, расскажи мне еще про Фортресс…

— Да уже вроде все рассказал, — развел руками сенатор. — Если что и забыл, прочитаешь в Интернете…

— Ха! — воскликнул Майк. — Так там и написали обо всем под бдительным присмотром твоего любимого ЦРУ! Нет, когда меня изберут в сенат, первым делом создам комиссию по отмене всех ограничений для прессы.

— Такая комиссия не будет иметь перспектив, — серьезно пояснил Ричард Флетчер. — Дезорганизация работы разведки сослужит демократии плохую службу. Ты что же, полагаешь, что ЦРУ и правительство засекречивают некоторые данные из вредности?

— Нет, из социальной озабоченности, — съехидничал Майк.

— Именно так, — кивнул сенатор. — Определенные вещи должны оставаться за кадром. Демократия и свобода не смогут существовать, если в обществе создастся убеждение, что их приходится порой защищать на грани фола. Или… Я не должен этого говорить, но… Или за гранью, Майк, рискуя потерпеть поражение.

— Да ну тебя… Представляю, как ты будешь править страной, когда тебя изберут президентом, с такими взглядами. Обещай мне, пожалуйста, хотя бы музыкальные журналы не засекречивать…..

— Хорошо, — расхохотался Флетчер. — Считай это первым предвыборным обещанием.

Майк еще убавил громкость музыки:

— Отец, у меня просьба к тебе…

— Да?

— Познакомь меня с мистером Хойландом.

— Эту просьбу нетрудно выполнить. Месяца через полтора, если все будет благополучно, мы соберемся в нашем доме в Массачусетсе. Приедут и Хойланд, и мистер Эванс, и мистер Стал с Вероникой.

— Вот здорово! — обрадовался Майк. — Уж кого-нибудь из них я раскручу на государственные тайны!

Сомневаюсь, подумал сенатор и посмотрел на часы.

— Мне пора, Майк. До завтра!

Прежде чем покинуть госпиталь, он заглянул в кабинет доктора Корделла. Они поговорили о здоровье Майка (Корделл подчеркивал, что готов выписать его хоть сейчас, но хочет понаблюдать за ним недели две для полного спокойствия), потом доктор сказал:

— Исследования присланного вами препарата открывают удивительные перспективы в лечении различных заболеваний. Когда вы станете президентом, сэр, могу ли я рассчитывать на принятие финансируемой правительством специальной медицинской программы?

— Зачем же ждать выборов? — с улыбкой произнес Флетчер. — Я внесу соответствующий законопроект, и, полагаю, он найдет поддержку…

33

Профессор Бергер приехал на виллу Джорджа Яновски под вечер. Это была их третья встреча с тех пор, как Хойланд вернулся в Америку, а подлинный Эрвин Кригер вновь обрел свое настоящее имя. Два одиноких человека, двое ученых испытывали друг к другу симпатию, а драматические обстоятельства их встречи помогли сближению.

Они сидели на веранде при неярком электрическом свете и потягивали коньяк — Бергер раздобыл где-то редкий сорт, и собеседники углубились в обсуждение его достоинств. Исчерпав тему, Яновски задал вопрос, который мог бы показаться и бестактным:

— Не страшно вам жить в Лонг-Бранче, профессор? Какому-нибудь озверевшему фанатику вполне может стукнуть в дурную голову отомстить.

— Страшно было, когда я скрывался у ваших друзей в Нью-Мексико, — признался Бергер. — Не столько за себя страшно, сколько за них. И лишь теперь я полностью понимаю, что это был далеко не пустой страх. «Сириус» настойчиво меня искал с того дня, как им стало известно, что я жив… А в Лонг-Бранче теперь чистый воздух. «Сириусу» пришел конец.

— К счастью, да. — Доктор поднялся, подошел к окну, отодвинул занавеску, постоял, глядя на умытый дождем сад.

— Вы кого-нибудь ждете, Джордж? — Бергер налил коньяк из своей знаменитой бутылки.

— Нет… Но с некоторых пор у меня вошло в привычку — невротическую, утверждаю это как психиатр — периодически поглядывать в окна, особенно вечерами…

— И мне, наверное, не избавиться от такой привычки… Несмотря ни на что, — вздохнул профессор.

Загрузка...