Империя крови

Глава первая

«За каким демоном я потащился в этот трактир? — Конан потер переносицу, соображая, что же теперь делать. Корабль, на котором он собирался отчалить, ушел без него, и теперь лишь белые паруса еще виднелись на фоне моря, блестевшего под лучами яркого солнца. — Фуад и Рустуф, наверное, решили, что я остался в этом занюханном городишке из-за красотки Дильбар…»

Варвар вздохнул и с тоской посмотрел на неказистые домики гирканского портового городка. Они, как наросты на поваленном стволе дерева, лепились по склонам косогора, уступами спускавшегося к морю. Придется ждать другого судна, а когда оно придет в это забытое богами место? Один Нергал знает, да и то вряд ли… Конан еще раз тяжело вздохнул и поплелся вдоль причала к невысокому строению у самого изгиба бухты — таверне «Морской ястреб», где он вчера выиграл у заезжего купчика с десяток золотых и так набрался на радостях, что не помнил, как ушел оттуда с какой-то местной прелестницей. Когда же, проснувшись поздним утром, Конан стремглав бросился к гавани, посудина, где он оплатил место и на которой намеревался доплыть до Аграпура, уже давным-давно отчалила, и киммерийцу оставалось лишь смотреть, как корабль, постепенно уменьшаясь, уносит все дальше и дальше его друзей и надежду попасть на западный берег этого треклятого моря Вилайет.

Такого с киммерийцем давненько не бывало! Надо же, уцелеть в войне гирканского кагана Бартатуи против Согарии, спастись, несмотря на козни вендийской шлюхи Лакшми, — и проспать отплытие корабля!

Конан сплюнул, злясь на собственное легкомыслие, но лучше ему от этого не стало.

«А с Дильбар мы все-таки неплохо провели время, — усмехнулся он вдруг, вспомнив нечаянную виновницу своего опоздания. — Жаль только, что дом ее так далеко от порта. Ведь иначе Фуад с Рустуфом обязательно разыскали бы меня!»

Они были лихими ребятами, эти Фуад и Рустуф. Киммериец встретился с ними на поединках перед приближенными великого кагана Бартатуи. Собственно говоря, он спас им обоим жизнь, потому что победил в схватке сначала Фуада, а потом и Рустуфа, но, хоть челядь кагана и требовала прикончить проигравших, сумел убедить Бартатую пощадить их. Фуад был из Турана, а Рустуф — из казаков. Потом они вместе с варваром воевали в войске кагана против Согарии и пережили много опасных приключений.

Свой долг казак и туранец сполна вернули Конану, когда колдунья Лакшми и шаман Данакан подстроили ему хитроумную ловушку, и великий каган, поверив в вину киммерийца, приказал предать его казни. Гулять бы варвару по Серым Равнинам, не подоспей его друзья вовремя. Их меткие выстрелы из луков остановили удар сабли, уже занесенной над головой Конана. Потом песчаная буря разметала отряд по степи, и варвар не встречал Фуада и Рустуфа до самой смерти великого кагана. В этот мерзкий городишко они прибыли вместе. Фуад заскучал по башням Аграпура, а Рустуфу хотелось найти братьев-казаков. Киммериец решил присоединиться к ним, хотя в Согарии мог получить высокий пост и большие награды.

— Не хочу я больше связываться со всякими правителями, — ответил тогда Конан Мансуру Альяше, который уговаривал варвара ехать с ним в Coгарию. — Поеду на Запад с друзьями.

Юноша Мансур, поэт и превосходный фехтовальщик, прибыл в Гирканию, чтобы освободить свою невесту, княгиню Ишкалу, и так получилось, что вскоре повстречался с варваром и их пути тесно переплелись. Оба едва не лишились голов, но, слава богам, все окончилось для них благополучно, правда, Мансур не сумел освободить свою возлюбленную, зато это удалось сделать киммерийцу. Теперь получалось, что судьба, вновь отвернувшись от Конана неизвестно за какие провинности, лишила его общества верных друзей.

Варвар толкнул ногой покореженную дверь кабачка и, плюхнувшись на скамью за длинным щербатым столом, кивнул хозяину:

— Пива! И побольше…

— Ты же собирался отплыть на «Грозе Севера»? — проворно ставя перед ним жбан с пенистым напитком, удивился толстый Декити.

— Да вот, понимаешь ли, прособирался, — поморщился Конан, пробуя пиво. — Не слышал, когда еще какая-нибудь посудина появится в ваших краях?

— Кто их знает? — задумался на мгновение хозяин, шевеля губами и загибая толстые пальцы. — Сехид уже приходил, Абдалла отправился на север, вернется не скоро, «Вилайетский вымпел» будет через луну, не раньше… — Декити посмотрел на Конана с сожалением. — Придется тебе, киммериец, дней двадцать ждать здесь, а то и больше, если, конечно, кто из новых не пристанет к нашему берегу… Ну, скучать тебе, наверное, не придется?

Конан разочарованно присвистнул, положив руки на стол и сжав в бессильной ярости громадные кулаки. Вновь в нем поднялась волна досады на себя, Дильбар и даже на того толстосума, не умевшего толком играть в кости. Не проиграй торговец столько, плыл бы Конан сейчас в Аграпур с друзьями, а не сидел бы в этой заплеванной харчевне!

— Принеси что-нибудь пожевать. — Киммериец поднял глаза на толстяка, все еще стоявшего рядом. — Да пива еще кувшинчик.

Он прихлебывал чуть горьковатый напиток, и понемногу к нему возвращалось, казалось бы, бесследно исчезнувшее хорошее настроение.

«Собственно говоря, кто меня ждет в Аграпуре? — усмехнулся про себя Конан. — Городские стражники? Наверное, они помнят, как мне удалось ускользнуть из каземата! По большому счету, мне вообще бы не следовало соваться в этот город, тем более что и давние мои дела еще не забылись».

Да, наследил он в Туране предостаточно! Происшедшее три года назад, в общем-то, вряд ли можно назвать серьезным проступком. Ну, помог варвар сбежать капитану Саудану прямо из-под носа у судьи, ну, прикончил при этом нескольких стражников…

Великое дело, с кем не бывает! Так, тянет на несколько лет каторги на галерах или в каменоломнях. Конан сделал еще глоток. А вот то, что он натворил лет десять назад! Это будут помнить долго, и вряд ли его имя вычеркнут из списков «Убить на месте» или «Доставить в кандалах в столицу», которые хранились у любого туранского патруля или начальника мало-мальски приличной крепости, или отряда стражников. Конечно, среди этих бравых воинов мало кто сумел бы прочесть тщательно оберегаемые свитки, но, тем не менее, киммериец был не таким уж заурядным человеком, чтобы какой-нибудь солдат, видевший его хоть раз в жизни, напрочь забыл, как выглядит известный государственный преступник. С годами число этих знакомцев, конечно, убывало, но все же кое-кто еще оставался в живых и запросто мог в любое мгновение истошно завопить: «Вот он, Конан! Держите киммерийца!» Что начнется после этого — сомневаться не приходилось. A дело было вот в чем. Несколько лет назад ему пришлось срочно покинуть столицу Турана. Он убил сотника туранской армии, который к тому же оказался сыном верховного жреца бога Эрлика. Хотя Конан тогда уже сам дослужился до звания сотника и убил он Оркана в честном поединке, но законы Турана суровы: поднявшего оружие на выходца из гирканской знати ожидает смерть, тем более что варвар был чужеземцем. Повод для их ссоры, в общем-то, казался киммерийцу не таким уж значительным. Подумаешь, застал его Оркан в постели своей любовницы!

«А Наркия была очень даже неплоха… — Киммериец хлебнул еще пива, устраиваясь поудобнее за столом. — Горячая девчонка, пожалуй, не хуже, чем Дильбар…»

Он погрузился в воспоминания о минувшей ночи, проведенной с местной красавицей, сравнивая прелести двух женщин. Хотя образ Наркии уже затянула плотная дымка времени, это было куда более приятно, нежели представлять себя дичью, за которой охотятся туранские стражники. Варвар повеселел, и его злость и досада на себя постепенно исчезли.

«Может быть, это боги хранят меня от необдуманных поступков? — подумал Конан, обводя взглядом зал таверны, который вдруг показался ему не заплеванным и мерзким, а вполне даже уютным. — Да и что зря страдать? Деньги, спасибо купчишке, есть. — Он с удовлетворением ощупал тугой кошель. — Направлюсь я, пожалуй, на север. Сейчас лето, тепло, жратвы в степи навалом. Не спеша объеду море по берегу, а потом можно будет подумать, что делать дальше. Почему бы, например, не наведаться в Шадизар? Давненько я там, надо сказать, не появлялся…»

А не был он там и, правда, очень давно. Когда-то, много лет назад, он пришел в этот город неоперившимся птенцом. Варвар хмыкнул про себя. Ну, не таким уж и неопытным: позади были многие сражения, кровь, смерть друзей, плен в Гиперборее, гладиаторские казармы Халоги. И все же он был очень молод — ему не исполнилось и семнадцати, а Шадизар — вовсе не край света вроде Гипербореи или его родной Киммерии. Здесь проходили многие торговые пути, собирался разнообразный люд, попадались удивительные вещи, которые даже не снились юному киммерийцу.

Он вспомнил, как, измученный и голодный, наконец, добрался до шадизарских стен и башен. Перед ним на широкой равнине лежал Город Негодяев — прекрасный и порочный, богатый и нищий, вожделенная и опасная цель его странствия. Здесь, в святилище Бела, в воровских кварталах Пустыньки, сбудется сокровенная мечта, согревавшая его долгими ночами в холодных казармах Халоги. Здесь он станет искусным и удачливым вором! Дерзким, умелым, лучшим из всех!

Он прибыл к городским стенам к вечеру, и заходящее солнце золотило лишь зубчатые верхушки башен и купола храмов. Городские стены были высоки и прочны, ворота, окованные широкими железными полосами, тяжелые, обожженные солнцем и побитые ветрами, уже закрылись.

Окажись на месте киммерийца обыкновенный крестьянин или торговец, вряд ли он стал бы стучать в тяжелые створки и беспокоить стражу. У простого путника один лишь вид высоких стен и мощных врат привычно вызывал должное уважение. Человек просто отошел бы от греха подальше за ближайший холм и скоротал там ночь, дрожа от холода и ожидая, когда у городских стен начнут собираться торговцы овощами и живностью из ближайших селений, когда подойдут караваны из далеких стран и когда стражники, опухшие от пьянства и бессонной ночи, проведенной за игрой в кости, лениво двинутся к воротам, и те как бы нехотя, с протяжным скрипом начнут отворяться.

Конан, однако, был парнем простым и бесхитростным, и долго рассуждать не привык. Он не один день провел в пути, несмотря на молодость и могучее здоровье, устал, был страшно голоден и, как всякий голодный, зол и нетерпелив. Огромные и крепкие шадизарские ворота не вызвали в нем трепета. Он просто воспринял их как помеху на своем пути. Ни мгновения не раздумывая, варвар подошел вплотную и грохнул по обшарпанной, обглоданной временем доске. Удар тяжелого, как кувалда, кулака обрушился на створку, и дерево загудело подобно большому барабану под колотушкой глашатая.

Стражник, подошедший к воротам и заглянувший в щель, уже собирался, помянув в очередной раз Нергала, послать прохожего подальше, но, встретившись с ним глазами, ощутил вдруг странную слабость в ногах. Стальной взгляд синих глаз, будто пронизывавший насквозь, заставил заморийца поежиться от непонятного чувства страха, хоть за толстыми створками ворот ему ничто не грозило. Приглядевшись внимательней, страж понял, что перед ним юноша, даже мальчишка, лет шестнадцати-семнадцати, не больше, но от путника исходили сила и мощь, присущие опытному бойцу, который пережил не одну битву.

Конан усмехнулся, вспомнив стражников, непонятно почему впустивших его тогда в неурочный час и даже не заикнувшихся о какой-либо мзде.

«Наверное, боги решили тогда позабавиться, — потянулся он всем телом. — Ну что ж, их право. Почему этот толстый боров не торопится со жратвой? — Варвар посмотрел в сторону кухни. — Давно пора что-нибудь приготовить. — Ноздрей коснулась упоительная волна ароматов. — Старается, видать, Декити, — подумал он. — Ну ладно, подожду. — Конан долил свою кружку пивом из жбанчика и обнаружил, что тот опустел. — Хорошо пошло, хотя, конечно, с аргосским нектаром и не сравнить…»

Глава вторая

Киммериец вновь задумался. Из глубин памяти непроизвольно всплывали, словно выбрасываемые на берег приливом, воспоминания давно ушедшей юности. Многому он научился там, в Шадизаре, да и всяческих событий произошло столько, что обычному человеку хватило бы на целую жизнь.

Конан быстро научился воровать, запросто вскрывая любые запоры. Многие местные старожилы отчаянно завидовали его удачливости и сноровке. Редкий человек на Аренджунском базаре не знал его. Да что базар! Весь город, если и не видел Конана, то слышать-то уж точно слышал о могучем, ловком, отважном и удачливом киммерийце.

О его делах ходили невероятные слухи — такие, что, когда они доходили до ушей самого варвара, он не всегда сразу мог понять, что это, оказывается, о нем. Сногсшибательные подробности его подвигов, навороченные умелыми языками опытных рассказчиков, превращали некоторые из его проделок чуть ли не в легенды. Теперь уже и не разберешь, что было на самом деле, а чего и не было. Такая слава нравилась варвару, а иногда оказывалась и полезной. Да что там воровское ремесло! Читать научился! Правда, при воспоминаниях об обучении у мудреца Эль Арруба легкий холодок пробегал по спине даже сейчас, по прошествии стольких лет, но, как справедливо рассудил киммериец, не всегда дорога к успеху бывает гладкой. Пожалуй, почти никогда не бывает. А уж о пользе грамоты и говорить нечего. Его раздумья прервал хозяин, который принес блюдо с ароматно дымившимися сочными ломтями баранины.

— Приготовили специально для тебя, киммериец, — осклабился он, показав крупные и желтые, как у лошади, зубы. — Ты у нас сегодня первый посетитель.

— А как насчет скидки за почин? — с жесткой усмешкой поинтересовался Конан, принимаясь за пряное мясо. — Ладно, ладно, шучу, — увидев округлившиеся глаза хозяина, махнул он рукой. — Иди, я у тебя сегодня просижу долго. До вечера, может быть. Видишь ли, делать мне в этой дыре ну совершенно нечего.

«А что? — спросил он себя, лениво отрезая очередной солидный кусок баранины. — Не мешает и отдохнуть после праведных трудов… Здесь, в общем, не так уж и плохо! Солнце, степь, мягкая трава, мерная поступь коня… Демон меня побери! Коня же я продал! — вспомнил киммериец. — Ну да ладно. В Гиркании да не найти скакуна? Клянусь Кромом, табуны здесь едва ли не лучшие в Хайбории, есть из чего выбрать, были бы деньги. — Он снова с немалым удовлетворением ощупал кошель. — И чего я озлился на того купчишку?.. Монеты у меня теперь есть, и немало!»

Варвар хлебнул пива и откинулся назад, опершись спиной о стену. Таверна была пуста, даже хозяин ушел из-за стойки. Косые лучи солнца проходили сквозь пыльные окна и светлыми нерезкими пятнами расползались по деревянному полу, выщербленному за долгое время тысячами сапог посетителей. Конан закинул руки за голову и хрустнул плечами, разминая мускулы. Решено! Завтра он покинет этот городишко и поедет через степи к северному берегу моря, а там…

«Да там совсем рукой подать до Страны Амазонок! — вдруг подумал киммериец. — Навещу Акилу. Может быть, она успела соскучиться по мне…»

Конан прикрыл глаза, вспоминая события трехлетней давности. Встреча с сильной и прекрасной женщиной, опальной правительницей амазонок, в затерянном бритунском местечке Лонхе, путешествие к Джанагару, городу Опаловых Ворот, затерянному в знойной пустыне… Чего только не пришлось тогда испытать! И песчаные бури, и палящее солнце, схватки с монстрами и воинами, населявшими подземное царство. А какие три ночи подарила ему судьба, когда они плыли вместе с правительницей Акилой на плоту по подземной реке! Варвар с наслаждением потянулся. Не женщина — тигрица!

«И на редкость упрямая баба! — тут же добавил он мысленно. — Я вернул Акиле трон, спас от ее коварной сестрицы Бризейс. Можно сказать, из петли вытащил, а она не захотела даже ласково взглянуть на меня, словно между нами ничего и не было! Дела государства не позволяют ей, видишь ли, проводить со мной время! — фыркнул с досадой киммериец. — Сумасшедшие эти амазонки! Как они, бедняги, вообще умудряются жить без мужчин? Бабы, одним словом. А они все дуры! — вынес он, как ему казалось, окончательный и справедливый приговор женщинам-воительницам. — Точно, дуры! Хотя они тоже ничего бывают… Глупые вот только, — убежденно повторил он про себя. — Да, стоит к ним все-таки заехать».

Когда варвару пришлось поучаствовать в междоусобной борьбе амазонок, он еще тогда подумал, что их жизнь обязательно надо изменить, поскольку, по его мнению, эти женщины были достойны лучшего.

Что для этого нужно сделать, он и сам не знал, вернее, ему был знаком один единственный способ доказать этим надменным воительницам, что мужчина годится не только для продолжения рода. К сожалению, хотя на силы ему жаловаться никогда не приходилось (в свое время, давно, правда, удалось ему как-то за одну ночь осчастливить два десятка наложниц правителя кочевых пастухов-номадов Бро Иутина), но все-таки женщин в этой стране оказалось слишком много.

«Вот бы иметь с собой сотенку-другую крепких мужиков, — прищелкнул языком Конан. — Тогда быстро бы показали этим гордячкам, чего они лишают себя! Дуры!» — в очередной раз выругал он жительниц далекой страны.

— Дай-ка еще пива! — крикнул он вошедшему хозяину. — Что-то жажда замучила после твоего завтрака.

— Еще бы! — фыркнул хозяин. — Ты умял столько еды, что и десятку солдат не справиться.

— Ну, уж, — ухмыльнулся варвар. — Любите вы преувеличивать…

От унылого настроения, с которым он вошел в кабачок, не осталось и следа. Киммериец вообще никогда долго не предавался напрасным сожалениям по поводу совершенных ошибок или промахов. Конан расправился с очередным кувшином пива, расплатился с хозяином и вышел на улицу, щурясь от яркого полуденного солнца. Дел было немного: найти хорошего коня да прикупить кое-что из провизии. Завтра в путь!

Глава третья

Конан решил не путешествовать берегом моря, и на то было несколько причин. Во-первых, на спускавшихся вниз холмах гирканской степи нередко встречались овраги, которые пробивали сбегавшие по весне потоки вод, и дорога на первый взгляд короткая могла на самом деле оказаться трудной и длинной. Во-вторых, чуть севернее городка (варвар это знал точно) в укромных бухтах скрывались стоянки пиратов Красного Братства, а в одиночку к этой компании лучше было не соваться даже такому опытному и умелому воину, как киммериец. Лучше всего было подняться по склонам предгорий на степное плато и спокойно, как ему и мечталось, предаться прелести поездки по бескрайней равнине, наслаждаясь солнечным теплом. Чем он будет питаться, Конана не беспокоило: и мелкой, и крупной дичи в степи было полно, а каждый киммериец — прирожденный охотник, тем более что вино в паре бурдюков, лежавших в переметной суме одной из запасных лошадей, станет прекрасной добавкой к мясу, хорошо прожаренному на костре.

Расплатившись мелкой монетой со стражниками у ворот городка, Конан поднялся по узкой караванной тропе на перевал хребта, отделявшего узкое побережье от бесконечной гирканской степи, и бросил взгляд на сверкавшее позади зеркало воды. Несколько рыбацких баркасов черными точками выделялись на спокойном и еще как будто сонном море, но большого судна острые глаза варвара не заметили.

«Правильно поступил, — похвалил себя киммериец. — Кто знает, сколько тут проторчишь до прибытия какого-нибудь корабля?»

Он направил коней вниз по тропе, и покатые вершины горной гряды скрыли от взгляда и море, и лодки на нем, и лепившиеся вдоль берега домишки городка — со всех сторон теперь простиралась только плоская равнина, покрытая травой, которую лишь изредка оживляли сбившиеся вместе кусты или торчавшие, как часовые, одинокие низенькие деревца.

Два дня варвар наслаждался полным одиночеством, не забывая, впрочем, зорко оглядывать расстилавшуюся перед ним степь: не ровен час — проворонишь отряд гирканских всадников и вновь, как совсем недавно, можешь оказаться в яме, где степняки держат рабов.

Конечно, не каждый день вождю какой-нибудь орды придет в голову подчинить себе весь мир, для чего ему понадобится много, очень много невольников, способных на нелегкую воинскую работу. Рыть землю, вести подкопы крепостей, таскать тяжести, ворочать камни — все это за гирканцев делали рабы. Не будет же благородный всадник так унижаться, пусть за него трудятся никчемные простолюдины!

Конан усмехнулся, вспомнив службу у кагана Бартатуи. Выдающийся был человек, да и замыслы у него, что ни говори, были грандиозные. Поработить весь населенный людьми свет, до самых дальних окраин, — это могло прийти в голову только великому человеку. Киммериец опять усмехнулся, но на этот раз совсем не весело. Неисповедимы прихоти богов! Такой большой каган, а погиб от руки обыкновенной шлюхи, вендийки Лакшми. Потаскуха, что не стоила и одной золотой монеты, прикончила великого воина!

«Впрочем, — вспомнил киммериец своего товарища Рустуфа, — вряд ли мне мог понравиться мир, которым правит один властелин. Казак прав: куда лучше, когда много мелких правителей постоянно воюет друг с другом, тогда парням вроде нас легче добыть себе пропитание, а может быть, даже престол и корону…»

Варвар задумался, мысли вновь, как и в портовой таверне, перенесли его в Страну Амазонок, где теперь правила Акила. Он еще долго мог бы предаваться сладостным воспоминаниям, если бы его острые глаза не уловили на горизонте какое-то легкое, почти незаметное движение. Киммериец быстрым движением руки направил коня в неглубокую лощину.

«Похоже, всадники, — подумал он. — Хорошо, если я заметил их первым».

Собственно говоря, на таком расстоянии он не мог почти ничего толком рассмотреть, но клубы пыли, поднимаемые копытами, почему-то встревожили Конана.

«Может быть, просто стадо диких лошадей или антилоп, — размышлял он, спрыгивая на землю. — Но лучше затаиться. Осторожность никогда не помешает».

Киммериец стреножил лошадей и на несколько шагов поднялся вверх по склону. Он прилег за небольшой бугорок и осторожно выглянул из травы.

Теперь у него не оставалось сомнений — это отряд всадников. Варвар не мог сосчитать, сколько их: так далеко отдельных людей было не различить.

«Повезло, что они движутся не в мою сторону. — Конан внимательно вглядывался в ровную степь. — Клянусь Кромом, их не менее пары десятков!»

Теперь он уже мог разглядеть верховых. Отряд двигался наискосок от него, и что-то в поведении людей было необычным. Строй всадников то смыкался, то вновь ломался, рассыпаясь на отдельные группы по несколько человек в каждой. Почти сразу же киммериец догадался, в чем дело: погоня!

Теперь он уже четко видел, что один из всадников пытался оторваться от преследователей, но те, расходясь веером, не давали ему уйти в сторону. Отряд находился далеко, и пыль, что поднималась от копыт скакунов, мешала рассмотреть мелочи, но вскоре по поведению всадников варвар понял: им удалось настичь беглеца. Всадники собрались вместе, и Конану показалось, что некоторые из них спешились. Отряд остановился. Варвар довольно долго ждал, что же будет дальше, и наконец, увидел, как люди вновь вскочили на лошадей и отряд понесся по степи.

«Слава богам, пронесло!» — облегченно вздохнул киммериец.

Ему совсем не хотелось встречаться с таким большим отрядом гирканцев. Конан слишком хорошо помнил, как верховые лучники заарканили и пленили его, и хотя с тех пор он научился пользоваться луком и веревкой из конского волоса не хуже любого степняка, вряд ли смог бы одолеть столько врагов сразу. Варвар подождал, пока уляжется пыль, поднятая десятками лошадиных копыт, и только тогда вернулся в лощину. Близился вечер, и пора было подумать о ночлеге. Киммериец огляделся, но места, подходившего для стоянки, поблизости не обнаружил.

Кони хотели пить, а никаких признаков воды и в помине не было — только сухая, поросшая жесткой колючей травой выжженная земля.

— Нергал побери этих кочевников! — выругался Конан. — Столько времени потерял… Вряд ли теперь до заката можно найти что-то подходящее.

Он вскочил в седло и выбрался из впадины, внимательно глядя по сторонам. Варвар был не новичок в степи и знал, по каким признакам можно отыскать еще не совсем пересохшую речушку или маленькое озерцо, но не увидел, ни того, ни другого. Остаться совсем без воды ему не грозило: он был опытным путешественником, и одна из его лошадей несла на себе бурдюк с запасом воды.

— Ладно, израсходую часть запаса, — вслух произнес Конан, и уже совсем было собрался остаться здесь, как приметил впереди какое-то движение. — Стервятники!

Несколько крупных птиц кружили над степью, собираясь вокруг одного места. Они явно намеревались приземлиться, но что-то, похоже, мешало им.

«Наверное, нашли падаль, — отметил про себя варвар и вдруг сообразил, что все это происходит там, где недавно спешивались всадники. — Прикончили беглеца и оставили труп на съедение хищникам и птицам. А может, несчастный еще жив? Надо проверить, — решил Конан, погоняя коней. — Не годится бросать человека на растерзание мерзким тварям».

Увидев приближавшегося всадника, птицы с недовольными криками взмыли ввысь, но не отлетели далеко, а продолжали кружить чуть в стороне. Зрелище, которое открылось киммерийцу, было не из приятных. Между четырьмя вбитыми в землю кольями, словно кожа, растянутая для сушки, был привязан молодой мужчина. Жертву хорошо обработали плетью: многочисленные багровые полосы сочились кровью, и раны уже успели облепить тучи насекомых.

Голова мужчины была откинута назад, и когда варвар подошел ближе, то увидел, что волосы несчастного тоже привязаны к небольшим колышкам. Конану приходилось жить среди гирканцев, и он знал о такой казни: провинившегося привязывали в безлюдной степи, и стаи шакалов или стервятников рвали на части тело человека, неспособного сопротивляться.

Конечно, степняки были далеко не столь жестоки, как иранистанские палачи, которые сдирали кожу с живых людей, но и такая смерть, которую выбрали гирканцы для своего соплеменника, была мучительной и страшной.

Варвар вытащил из ножен кинжал и несколькими быстрыми движениями освободил несчастного от пут. Молодой гирканец не приходил в себя, но был еще жив. Конан налил в кружку воды и плеснул ему в лицо. Мужчина застонал, открыл глаза и тут же снова закрыл их. Он был сильно избит плетьми и потерял много крови. Даже трава на том месте, где его распяли, побурела и намокла. Не появись киммериец вовремя, гирканец непременно погиб бы.

— Ну, ну! Тебе повезло, парень, а теперь давай, приходи в себя. — Конан намочил водой тряпку и положил на лоб спасенному.

Тот шевельнул губами и снова открыл глаза.

— Выпей-ка.

Варвар поддержал его голову и дал отхлебнуть вина. Взгляд гирканца стал осмысленным, и бедняга прохрипел, с трудом шевеля разбитым губами:

— Ты кто?

— Надо же, любопытный! Успеется, потом узнаешь, — усмехнулся киммериец. — Будь доволен, что, может быть, сумеешь очухаться.

Он осмотрелся вокруг, увидел примерно в пяти сотнях шагов заросли чахлого кустарника, взвалил гирканца на седло и, взяв в руку повод, направил туда коня. Небольшая ложбинка в степи, поросшая по склонам редкой растительностью, отлично подходила для ночлега. Конан положил спасенного на расстеленный плащ, и развел небольшой костер, наломав для него сухих веток. Он подвесил к огню походный котелок, вылил туда пару кружек вина и бросил несколько щепоток сухих трав, извлеченных из грязноватого полотняного мешочка. За свою жизнь варвар кое-чему научился и удовлетворенно хмыкнул, когда гирканец, выпив несколько глотков приготовленного отвара, мгновенно уснул, дыша ровно и спокойно.

— Завтра проснешься, будешь человеком. — Конан смазал остатками варева раны и занялся скакунами: он прекрасно знал, что в степи благополучие, а то и жизнь человека во многом зависит от его лошади.

Напоив коней водой из бурдюка, варвар стреножил их, и животные принялись мирно пощипывать травку, выбирая наиболее сочные и свежие стебли.

Киммериец внимательно окинул взглядом равнину, на которую уже наползали вечерние сумерки, и, удовлетворенный осмотром, позволил себе приняться за ужин. Прожевывая суховатое мясо подстреленной вчера дикой козы, варвар прислушивался к доносившимся звукам. Ничто не предвещало опасности, степь была безмолвна, лишь иногда тишину нарушал крик какой-нибудь птицы или чуть громче звучал мерный шорох, что издавали пасшиеся неподалеку кони. Небо постепенно покрывалось звездами, они разгорались все ярче и ярче, сгущалась тьма. Конан затушил костер, чтобы не привлекать внимания, и, завернувшись в плащ, улегся на землю.

«Будет утро, будут и новости. — Он сладко потянулся. — А сейчас не мешает отдохнуть».

Глава четвертая

Конан просыпался несколько раз за ночь не потому, что его действительно будил какой-нибудь шум, а скорее по выработавшейся за долгие годы привычке. Убедившись, что все в порядке и ничто ему не угрожает, варвар вновь погружался в сон и пробудился окончательно, когда на востоке уже начинала розоветь узенькая полоска неба. Он сел, с хрустом разминая плечи, и быстрым взглядом осмотрел окружавшую его степь. Все было тихо и спокойно, кони стоя дремали на прежнем месте, выделяясь темными силуэтами на фоне светлеющего горизонта. Спасенный им гирканец спал, но, когда варвар поднялся и подошел к нему, открыл глаза и попытался вскочить на ноги. Однако Конан придержал его за плечо:

— Ишь, шустрый какой. Не прыгай, торопиться некуда.

— Кто ты? — повторил свой вчерашний вопрос гирканец.

— Да какая тебе разница? — засмеялся киммериец. — Подумай лучше о том, что случилось бы с тобой, не принеси меня старина Нергал снова в вашу треклятую степь.

— Спасибо тебе, кто бы ты ни был, спасибо твоему Нергалу, хотя я и не знаю, кто он такой, — серьезно ответил юноша. — Ты спас мне жизнь…

— Ты не знаешь Нергала? — изумился Конан. — Вот уж не ожидал! — Он опять рассмеялся, глядя в глаза спасенному гирканцу. — Но это пустяки. Думаю, рано или поздно ты с ним познакомишься. Как ты себя чувствуешь?

Гирканец в ответ слегка поморщился, потому что каждое движение по-прежнему причиняло ему боль, но его раны уже почти затянулись, и варвар, не скрывая удовлетворения, произнес:

— Не прошла даром вендийская выучка, кое-чего достиг. Теперь нам, как мне кажется, надо побыстрее уносить отсюда ноги, чтобы не попасться на глаза твоим приятелям. Не исключено, что они надумают вернуться сюда, чтобы полюбоваться на твои останки.

— Вряд ли, — махнул рукой гирканец. — Мы прекрасно знаем, как крепки веревки из конского волоса, так что возможности уцелеть нет никакой. — Он взглянул на варвара благодарным взглядом и смущенно добавил: — Я все время спрашиваю, кто ты, потому что никогда не видел здесь таких людей. Меня зовут Тайрад, я из орды Черепахи.

— А мое имя Конан, я родом из Киммерии.

— Из Киммерии? — наморщил лоб Тайрад. — Где это?

— Далеко отсюда. — Варвар махнул рукой куда-то на север. — Похоже, ты первый раз слышишь название этой страны. Правда, я и сам давненько не бывал на родине. А вот о клане Черепахи слышать приходилось, — добавил он и, глядя на удивленное лицо гирканца, спросил: — Ты, случаем, не помнишь Ки-Де?

— Ки-Де? — переспросил Тайрад. — Я был мальчиком, когда он покинул орду. Это было давно. Его младший брат — мой хороший друг.

— За что тебя приговорили к смерти? — переменил тему киммериец.

— Если говорить коротко, — опустил голову юноша, — то мы выступили против нашего кагана.

— Дело обычное, — хмыкнул Конан, который за свою жизнь участвовал в стольких дворцовых переворотах и восстаниях, что перьев в хвосте павлина не хватило бы, чтоб сосчитать их. — Добычу не поделили?

— И это тоже, — согласился Тайрад. — Этот козел жаден до невероятности, и после наших набегов и сбора дани почти все достается ему и его сотникам, а мы, получается, рискуем своей шкурой за просто так. И все женщины у них, а мы, как последние бедняки, не можем иметь ни жен, ни наложниц.

— Действительно, козел, — кивнул варвар. — А уж с женщинами — это вообще против ваших обычаев. Бедняги, — пожалел он Тайрада и его товарищей. — Если так будет продолжаться, ваш клан просто вымрет. Плюнули бы на него, Нергал ему в кишки, — посоветовал киммериец. — На коней — и куда-нибудь в Туран или Вендию. Мир большой, — оглядывая крепкую и гибкую фигуру гирканца, добавил Конан. — Я вижу, ты парень сильный, а такие везде могут найти свое счастье.

— Ты прав, — ответил Тайрад. — Мы с моими друзьями так и поступили, но я забыл впопыхах захватить одну вещь. Пришлось вернуться в орду, но тайно сделать это не удалось, и за мной бросились в погоню.

Каган никого не отпускает из орды, а как они поступают с беглецами, ты видел сам. Мне еще повезло. Могли ведь привязать к четырем лошадям и разорвать на куски.

— Да уж, повезло, — усмехнулся варвар. — Я ведь совершенно случайно проезжал здесь, а иначе ты, может, и пожалел бы, что тебя не разорвали на куски. — Он помолчал немного. — Что теперь собираешься делать?

— Ты спас мне жизнь, — еще раз с благодарностью склонил голову гирканец. — Теперь она принадлежит тебе.

— Ну, не путай меня с вашими каганами, — поморщился Конан. — Разве я похож на работорговца или какого-нибудь царька, которому нужны невольники?

— Прости меня, — развел руками Тайрад. — Я совсем не хотел тебя обидеть. Если ты не возражаешь, я отправлюсь на поиски своих друзей. Они, наверное, все еще ждут меня.

— Конечно, — ответил киммериец. — Я не держу тебя. Но… — Он задумался на мгновение, после чего продолжил: — Насколько я знаю гирканцев, ты и двух лиг не пройдешь пешком. Вы ведь выросли на спине коня и без него только спите да справляете нужду. Верно? — хохотнул он.

— Верно, — уныло кивнул гирканец.

Пока они говорили, варвар быстро и ловко развел костер, разложил снедь, вытащенную из седельных сумок, не забыв и про бурдючок с вином.

— Давай подкрепимся, — предложил он, наливая себе и Тайраду по кружке вина. — Как меня учил один хороший человек, не помню уж кто это и был, — киммериец одним глотком осушил вместительную кружку, — все дела надо по возможности делать на сытый желудок.

Гирканца упрашивать не пришлось, и некоторое время они в сосредоточенном молчании поглощали еду. Конан незаметно приглядывался к юноше, и чем дальше, тем больше тот ему нравился.

«Неглупый и смелый вроде бы, — думал варвар. — Только что-то он не похож на обычного гирканца».

И в самом деле, и лицом, и телосложением Тайрад отличался от всех гирканцев, с которыми Конану до сих пор приходилось встречаться. Юноша был выше ростом, раскосость его глаз была не такой ярко выраженной, как у остальных степняков, а кожа имела цвет не обожженной глины, а более светлый, желтоватого оттенка.

— Мои предки пришли в эти места откуда-то с востока, — словно отвечая на безмолвный вопрос варвара, объяснил Тайрад. — Они смешались с гирканцами, взяв в жены местных женщин, но и сейчас мы не совсем похожи на остальных. Мы немного другие. Даже читать умеем! — с наивной гордостью добавил он.

«Действительно, — подумал киммериец, — есть чем гордиться. Для большинства гирканцев грамота — темный лес. Как в который раз не вспомнить добрым словом чародея Арруба!»

— Понятно, — кивнул Конан, наливая еще по кружке. — То-то я подумал, ты не совсем похож на гирканца.

— В орде Черепахи мы, потомки ниппонов, так звали наших предков, считаемся лучшими воинами!

— Не сомневаюсь, — отозвался варвар. — И понятно, почему каган не хочет отпускать вас из орды. — На несколько мгновений он задумался. — Послушай, у меня есть к тебе хорошее предложение. — Киммериец и сам не сразу понял, откуда у него появилась эта мысль. — На севере отсюда лежит страна, населенная одними женщинами. Знаешь о такой?

— Слышал что-то, — ответил Тайрад. — Это старая легенда…

— Вовсе не легенда! — перебил его Конан. — Я был в той стране несколько лет назад. Можно сказать, помог их правительнице вернуть ее трон, — гордо добавил он. — Но понимаешь, в чем дело? — спросил он. — Там одни женщины, а мужчин нет. Дикость! Хуже, чем варварство, хоть эти бабы и почитают свои порядки лучшими в мире.

— Ну и что с того? — не понял гирканец.

— А то, что я направляюсь как раз в те края и подумал: с помощью твоих ребят можно осуществить одну мою старую задумку.

— Какую?

— Не могу, понимаешь, спокойно смотреть, как живут эти бабы — в Хайбории их называют амазонками. Дуры, да и только. Они изредка проводят ночь с мужчиной, чтобы родить ребенка. И хорошо, если появляется девочка.

— А если мальчик? — полюбопытствовал Тайрад.

— Если повезет, как тебе сейчас, ребенок останется жив, а если нет…

— Ничего себе, — покачал головой гирканец.

— Ты еще не понимаешь, — продолжал киммериец, вдохновляясь с каждым словом открывающимися возможностями. — Ты только представь себе — тысячи женщин! Ты и каждый твой товарищ сможете иметь жен, сколько душа пожелает, — поднял руки варвар, — или сколько осилите, — добавил он, усмехнувшись.

— Они что, совсем беспомощные? — спросил Тайрад.

— Наоборот. Великолепные воины, — сказал Конан. — Конечно, нам, мужчинам, не ровня, но почти все умелые и ловкие. Высокие, крепкие и невероятно сильные. — При этих словах ему вспомнилась Акила. — С ними главное, как мне кажется, начать, а потом все покатится, как лавина с гор. Сами будут проситься. Ясно, что я имею в виду?

— Хм-м… Интересно! — задумался гирканец, и варвар заметил, что в его глазах блеснуло лукавство. — Значит, говоришь, у тебя есть план?

— Угу, — подтвердил Конан. — Каждый год около сотни девчонок четырнадцати-пятнадцати лет отправляют на Северные Холмы. Совсем одних. Через год оставшихся в живых амазонки забирают обратно. Вот я и думаю, что с них можно бы и начать, а там…

— Я согласен! — радостно улыбаясь, Тайрад смотрел на варвара, ожидая распоряжений.

— Только не думай, что с ними можно будет поступить как с невольницами или с пленницами, которых вы добываете во время набегов. — Варвар бросил на него искоса взгляд и, заметив, что в глазах собеседника мелькнуло понимание, продолжил: — Нам предстоит завоевать целый народ, и даже не столько завоевать, сколько показать им, какая жизнь лучше. Тут вряд ли можно действовать оружием, тем более что нас совсем мало…

— Придется сначала расположить их к себе. Так? — нетерпеливо спросил гирканец.

— Ну, — хмыкнул Конан, и в его усмешке было заметно удовлетворение оттого, что юноша с полуслова сообразил, о чем идет речь. — Их надо постепенно, одну за одной, приучать к тому, что близость с мужчиной не постыдное и неприятное занятие или только средство для продолжения рода. Раз или два раза в жизни, как у них принято. Вот глупые, — покрутил головой киммериец и, снова усмехнувшись, продолжил: — Нет, они должны понять, как это приятно…

— Да, — мечтательно протянул Тайрад.

Потом он посмотрел на варвара, явно не решаясь задать вопрос.

— В чем дело? — прочитав в его глазах недоумение, насторожился Конан. — Говори, что тебя беспокоит.

— Да вот… — медлил в нерешительности гирканец.

— Боишься меня обидеть? — хохотнул варвар. — Не волнуйся, потерплю. Валяй, — подбодрил он юношу.

— Зачем тебе все это?

— Вот ты о чем! — рассмеялся киммериец.

Он опрокинул в себя очередную кружку вина и, утерев рукавом рот, медленно проговорил:

— Да, в общем, просто так. Я, понимаешь ли, опоздал на корабль в одном вонючем портовом городишке недалеко отсюда. У меня появилась пара лун свободного времени, пока буду добираться до западного побережья. Вот я и подумал, что не будет большого вреда, если по пути навещу старых подруг. Я кое с кем из них знаком, и довольно близко, — хмыкнул он. — А тут встретил тебя, и мне пришло в голову, что неплохо бы с твоей помощью наставить их на путь истинный… Я же говорю — они мои старые знакомые, душа болит, как они могут жить в подобной дикости.

— Но если богам угодно, чтобы так было устроено, — осторожно начал Тайрад, — разве можем мы, смертные, переделывать…

— Откуда ты знаешь, что богам угодно? — перебил его варвар. — Пока не начнешь действовать, ни за что не узнаешь, чего именно хотят боги. А дальше будет видно…

— Наверное, ты прав, — задумчиво протянул юноша. — Что ж, давай попробуем. Что мы теряем? Ничего. А приобрести, похоже, можно немало!

— Тогда поступим так, — решительно начал киммериец. — Я дам тебе одного коня, и ты поедешь искать своих товарищей. На севере, в трех днях пути, устье большой реки. Бывал там?

— Приходилось, — кивнул Тайрад.

— Если переправиться через нее, на том берегу сразу начинаются Северные Холмы. Я думаю, там и встретимся. — Конан задумался на мгновение. — Дней так через шесть-семь. Идет?

— Идет! — радостно взмахнул рукой гирканец, но тут же сморщился от боли.

— Опять прыгаешь, — добродушно попенял ему варвар и заговорщицки подмигнул юноше. — Лучше береги силы. Довольно скоро они тебе очень пригодятся!

Глава пятая

Конан одолел дорогу до большой реки быстрее, чем рассчитывал, и, переправившись на правый берег, устроился на опушке леса вблизи подошвы высокой серой скалы. Отсюда он мог одновременно наблюдать, что происходит на берегу реки, и не опасаться нападения с холмов, потому, что вряд ли кто, рискуя свернуть шею, вздумает карабкаться по отвесной стене монолита. На пустынном берегу не было никаких следов присутствия человека. Если люди когда-то и появлялись здесь, то давным-давно.

«Что ж, — решил варвар, — оно и лучше. Меньше людей — меньше сложностей. Подожду Тайрада с его друзьями, а пока поохочусь».

Он взял один из гирканских луков, запас стрел и отправился в лес, который покрывал склон горы, поднимавшейся к западу от его стоянки. Крутые каменистые склоны были для киммерийца привычны с детства, и он легко, словно олень, перепрыгивал с одного обломка скалы на другой, чутко прислушиваясь к звукам, доносившимся из редкого леса, и зорко высматривая добычу. К полудню Конану удалось напасть на стадо косуль, и он подстрелил одну из них. Варвар укрепил тушу на нижней ветке одного из деревьев, рассчитывая забрать ее на обратном пути, а сам продолжил путь в надежде поживиться еще чем-нибудь.

Напившись из горного ручья, он присел на камень, чтобы передохнуть, но тут шорох в кустах заставил его насторожиться.

Дзин-нь!

Киммериец едва увернулся от пущенного сильной рукой камня, и тот высек искры, врезавшись в гальку на берегу речушки. Среди стволов Конан увидел мелькнувшую на мгновение босую ногу, потом чуть дальше в лесу шевельнулась ветка, послышался легкий хруст.

«Ничего себе!» — успел подумать варвар, а его тренированное тело уже сжалось в комок, готовясь к прыжку.

Киммериец метнулся вверх по склону, не упуская из виду то заколыхавшиеся листья, то вдруг взлетевшую из кустов птицу.

«Не уйдешь, — стиснул зубы Конан, почти бесшумно продвигаясь чуть выше того пути, которым уходил нападавший. — Посмотрим, что ты за пташка!»

Пару раз он видел очертания загорелого тела, но ветви мешали, как следует разглядеть противника. Варвар приметил впереди небольшую скалу, скорее, большой обломок гранита, нависавший над лесом, и огромными прыжками устремился туда. Достигнув вершины, он осторожно подполз к краю камня и посмотрел вниз.

«Ничего себе! — повторил он. — Девчонка!»

Юная девушка в рваной набедренной повязке и остатках рубахи, которые клочьями свисали с исхудавшего тела, сжимая в руке нож, настороженно озиралась вокруг. Спутанные волосы падали на лоб, и киммериец не видел глаз девушки, но и без этого понимал: она немало озадачена тем, что ее никто не преследует. Прислушавшись к звукам, раздававшимся из зарослей, и не почувствовав опасности, девушка заткнула нож за пояс рядом с пращой, присела на камень и, положив левую ногу на колено правой, склонилась, чтобы вытащить занозу.

В это мгновение Конан бесшумно скользнул по гладкой поверхности скалы и спрыгнул вниз, приземлившись на расстоянии вытянутой руки за спиной незнакомки. Услышав шум, девушка вскочила, но даже не успела обернуться, как стальные руки киммерийца обхватили ее за плечи и стиснули так, что она не могла даже пошевелиться.

Девушка взвизгнула и, наклонив голову, попыталась укусить Конана, однако тот резким движением отвел ее руки назад. Пленница застонала от боли.

— Тихо! — прикрикнул на нее варвар. — Будешь вырываться, клянусь Кромом, оторву голову!

Он перехватил ее тонкие локти левой рукой, а правой нащупал нож за поясом девушки. Выдернув клинок, Конан отбросил его и затем повернул девушку к себе лицом. В ее глазах сверкнула ненависть, но киммериец не заметил в них и следа страха.

— Ты зачем метнула в меня камень? — встряхнув девушку за плечи, грозно спросил варвар.

Пленница молчала, исподлобья поглядывая на киммерийца. Он встряхнул ее еще раз, остатки рубашки лопнули, обнажив маленькие острые груди, покрытые грязными потеками. В другое время Конан не упустил бы возможности отдать должное ее прелестям, но сейчас ему было не до того.

— Говори, негодница, иначе я, клянусь кишками Нергала, размозжу твою милую головку об этот камень! Или ты немая?!

Не получив ответа и на этот раз, варвар схватил пленницу за талию и резким движением поднял вверх, делая вид, что сейчас швырнет о скалу. Девушка вскрикнула и попыталась вырваться, но с таким же успехом она могла попробовать разжать челюсти крокодила. Конан шагнул к гранитному монолиту, и тут незнакомка выпалила:

— Отпусти!

— Гляди-ка! — присвистнул киммериец. — Заговорила. Ну, давай, выкладывай все!

Он силой усадил ее на камень и разжал пальцы. Девушка обхватила обеими ладонями руки повыше локтей, там, где захват варвара оставил заметные следы на коже, подняла к нему искаженное ненавистью и отчаянием лицо и выкрикнула:

— Ты и твои приспешники — гнусные свиньи и подонки! Если бы я не поскользнулась, ты уже кормил бы рыб в ручье, ублюдок!

— Во дает! Люблю таких отчаянных! — расхохотался киммериец, глядя на пленницу, напоминавшую разъяренную кошку, которая того и гляди вцепится в глаза обидчику. — Кто тебя научил так ругаться? И про чьих это приспешников ты толкуешь?

— Тех мерзавцев, которые выловили почти всех моих подруг!

— Каких подруг? — спросил Конан, но тут же все понял. — Ты из Страны Амазонок, верно?

— Да! Как будто не знаешь!

— Мог ведь и не догадаться, — огрызнулся варвар. — Ты что же, думаешь, всему миру известно про вашу забытую богами страну? Но дело не в этом. — Он наклонился к девушке: — Кто переловил твоих подружек?

В глазах пленницы сначала появилось недоумение, потом она пристально посмотрела на киммерийца и, кажется, начала соображать, в чем дело.

— Так ты не из тех? — неуверенно спросила она.

— Из каких еще «тех»? — вскипел Конан. — Ты мне уже надоела: ходишь вокруг да около, а я до сих пор не могу ничего понять!

— Прости меня, — наклонила голову девушка, и на ее щеках полыхнул румянец. — Я приняла тебя за одного из мерзавцев, что охотятся на нас…

— Ясно… — проворчал киммериец. — Если я правильно тебя понял, есть какие-то люди, отлавливающие в лесу амазонок, которых ваши старейшины отправили сюда на испытание. Так?

— Да, — подтвердила молодая амазонка. — Нас было прошлым летом около сотни, кое-кто не выдержал зимних холодов, но еще весной нас оставалось много. А теперь, думаю, на воле не больше трех-пяти человек…

— Трех-пяти, — передразнил ее Конан. — Ты бредишь, красавица! Вам что, не приходило в голову объединиться и дать отпор этим охотникам? Вместе вы справились бы с любым мужчиной. Я-то уж вас хорошо знаю!

— Мы должны научиться выживать поодиночке, — огрызнулась девушка. — Таковы наши обычаи, и не тебе их изменять, чужеземец! Нельзя никого просить о помощи, даже своих. Иногда, конечно, мы встречаемся случайно, но тут же расходимся…

— Экие дуры! — вспылил варвар. — Хорошо, хоть друг друга не перерезали, следуя вашим идиотским обычаям… Ладно, Нергал с тобой, это, в конце концов, ваши трудности… У меня своих дел хватает. — Он пристально взглянул на девушку. — Ты знаешь, где лагерь тех, кто охотится на вас?

— Нет, — удрученно вздохнула юная амазонка. — Они приходят с западной стороны леса. Два раза они пытались схватить и меня, но я убегала…

— Ишь, резвая… И давно они появились?

— Несколько недель назад, — неуверенно сказала девушка.

— Так, — задумчиво поскреб подбородок варвар. — А когда за вами придут?

— Уже скоро, я думаю, — ответила девушка и подозрительно взглянула на киммерийца. — А тебе зачем знать?

— Да так, — небрежно пожал плечами Конан, словно его вопрос был вызван самым обычным любопытством. — Может быть, встречу кого-нибудь из старых знакомых…

— Какие у тебя могут быть здесь знакомые? — презрительно фыркнула амазонка.

— Ну, например, — усмехнулся варвар, — я хорошо знаю вашу правительницу Акилу, и еще, скажем, ее подругу Паину…

Лицо пленницы вытянулось, рот приоткрылся, а глаза округлились от изумления, словно она увидела живое божество.

— Ты… Ты знаком с правительницей? — с трудом выдавила она из себя.

— Не просто знаком, — ухмыльнулся киммериец, — но и…

Он не стал продолжать, а лишь махнул рукой.

Девушка смотрела на него со смесью почтения и неприязни. Впрочем, вспомнил варвар, амазонки всегда провожали его такими взглядами.

— Вот что я тебе скажу, крошка, — вновь обратился он к своей пленнице. — Пошли со мной, переждем какое-то время в моем лагере. Я, в общем-то, не настаиваю, — увидев протестующий жест девушки, продолжал он, — но предупреждаю: бегать по лесу, хоть ты и уродилась быстроногой, тебе осталось недолго. Если ты хочешь последовать за своими подружками, вольному воля. Похоже, эти ребята свое дело знают. Скоро и ты попадешь им в лапы.

— Нет! — отрезала девушка. — Я не дамся этим ублюдкам!

В ее словах было столько решимости, что киммериец понял: переубеждать это упрямое существо бесполезно.

— Как хочешь, — безразлично ответил он. — Я мог бы увести тебя в лагерь силой, но не буду делать этого. Пусть боги пошлют тебе удачу.

Он повернулся и, не оборачиваясь, быстро пересек поляну и скрылся в зарослях. Конан двигался практически бесшумно, и ни одна ветка не колыхнулась там, где он прошел. Казалось, громадная фигура варвара просто растворилась в воздухе.

Глава шестая

Конан ткнул острием ножа в подвешенную над костром ногу косули. Готово! Он бросил мясо на расстеленный на траве кусок ткани и, щедро плеснув себе вина из бурдючка, принялся за трапезу.

«Через пару дней подойдет Тайрад со своими молодцами, — отрезая очередной кусок мяса, размышлял он, — тогда можно будет попытаться отбить амазонок у этих охотников за девицами. Наверное, это работорговцы из Турана. Вряд ли их больше десятка. Хотя… — Варвар задумался на мгновение. — Неплохо бы до прихода гирканцев разведать, где их лагерь, да и узнать заодно, сколько их там».

Он подбросил в костер пару толстых веток, из огня метнулся вверх сноп искр. Уже темнело, и на востоке засветился узкий серп молодой луны.

«Конечно, это могут быть и какие-то люди из местных, — подумал киммериец, — торманны или тунги. Хотя зачем этим кочевникам невольницы? Если только продать их работорговцам. Помнится, этот ублюдок, как его там звали? — Конан задумался, медленно жуя горячее сочное мясо. — Аги… Аби… Точно, Агилульф», — вспомнил он, наконец, имя человека, который хотел продать его в рабство.

Несколько лет назад ему пришлось побывать чуть западнее этих мест. Буря разбила корабль, на котором он плыл по морю Вилайет, все погибли, спастись удалось только киммерийцу. Он привязал себя к обломку мачты, и два дня его носило по свирепым волнам, пока море не выбросило на берег. Тогда варвара подобрал туранец Давас, державший лавку на берегу моря и торговавший с местными племенами.

Земля здесь скудная, и небольшие народы не задерживаются подолгу на одном месте. Несколько лет, не больше. Когда почва истощается и в лесах почти не остается дичи, а в реках — рыбы, весь народ перебирается на другое место. Иногда, бывает, несколько племен оспаривают какой-то кусок земли. Тогда войны между ними идут кровавые и беспощадные.

«Свирепые ребята, — вспомнил Конан, — но настоящей воинской выучки нет. Простые люди, — вздохнул он, прихлебывая вино, — собственно говоря, почти такие, как и киммерийцы. Север. Глушь…»

Он участвовал в войне между камбрами и двумя другими племенами. Нельзя сказать, чтобы варвару пришлось слишком сильно трудиться, бывали в его жизни и более бурные времена, но опасностей, конечно, хватало, один Тотила чего стоил. Конан с удовлетворением вспомнил, какой удар нанес мечом этому надменному королю торманнов. Славный был бой! Клинок киммерийца вдребезги разнес череп противника вместе со шлемом. После этого воинов торманнов можно было брать едва ли не голыми руками.

«Но они же заключили союз, — вспомнил варвар. — Как я мог забыть! Теперь тунги, торманны и камбры объединились в одно племя, которым правят король Леогивильд и королева Альквина. Я же, можно сказать, — не без внутренней гордости отметил киммериец, — и посадил их на трон. Тогда они ушли дальше на запад. Вряд ли сейчас кто-то из этого племени вылавливает амазонок, да и ссориться с Акилой, скорее всего, не в их интересах. Это туранцы, точно, — решил он. — Давас же говорил, что каждый год сюда приходит корабль работорговца по имени Яфдала. Это наверняка его промысел. Надо же и ему как-то кормиться. Но, похоже, у этой кормушки ему лакомиться недолго. Ладно, завтра все разведаю».

Он завернулся в плащ, и скоро богатырский храп заглушил потрескивание углей догоравшего костра.

Киммериец взял с собой только меч и кинжал, справедливо полагая, что лук ему вряд ли понадобится, а лишняя амуниция будет только мешать. Сначала он шел берегом моря, потом, когда скалы подступили к самой воде, поднялся по склону и далее двигался лесом. Варвар шел так быстро, насколько позволяли заросли кустарника, и, внимательно оглядывая окружавший его лес, старался отыскать какие-нибудь следы охотников на амазонок. Он миновал скалу, где вчера беседовал с напавшей на него девушкой, прошел еще пару лиг, но нигде не было и намека на то, что в этих местах проходило множество людей.

Конан решил подняться повыше: может быть, обозрев окрестности сверху, он увидит дым от костра или очага, который укажет на лагерь. Так он и сделал. Для киммерийца, сызмальства привыкшего лазать по крутым горным кручам, не составило большого труда вскарабкаться на ближайшую вершину невысокого хребта, что шел вдоль берега моря. Самое пристальное внимание варвар обратил на берег, изрезанный небольшими бухточками и заливами. Если сюда прибыли охотники за живым товаром, они наверняка должны были приплыть на корабле и оставить судно в удобной гавани.

«Нергал им в кишки, — в который раз прикладывал киммериец ладонь ко лбу, защищаясь от солнца, — никакого корабля я не вижу. Может быть, девчонка просто спятила от долгого пребывания в одиночестве среди скал, вот ей и стала мерещиться всякая чепуха».

Он раз за разом внимательно оглядывал окружавший его пейзаж: голые, кое-где покрытые снежными шапками вершины гор, поднимавшиеся дальше к северу; густые леса, теснившиеся в узкой долине и местами поднимавшиеся вверх по склонам; извилистый берег моря и несколько небольших скалистых островков на водной глади — никаких следов людей он так и не заметил.

«Определенно, ей все пригрезилось, — решил Конан. — Конечно, работорговцы могли уже сняться с якоря, если действительно приставали здесь к берегу. Я их ищу, а они давным-давно плывут куда-нибудь в Султанапур, подсчитывая барыши. Не повезло Тайраду и его товарищам, — невесело усмехнулся варвар. — Но кто мог предположить, что все так получится?»

Он еще раз оглядел зеленые полосы леса, и вдруг ему показалось, что у подошвы высокой горы, возвышавшейся за стеной деревьев, что-то блеснуло. Конан напряг зрение. Точно! Еще раз и еще… Очень похоже, что по склону проходят несколько человек в латах или с металлическим щитами. Конан не мог разглядеть людей, но у него не оставалось сомнений, что краем леса, не так уж далеко от него, пробирается отряд воинов.

«Они идут на запад, — быстро прикинул варвар. — Выходит, девчонке все-таки не померещилось. Просто они чуть дальше, чем я мог предположить. Там берег поворачивает, и не исключено, что их лагерь разбит за теми скалами».

Киммериец повеселел и стал быстро спускаться по склону холма, чтобы обогнать отряд.

«Спрячусь в скалах и подожду, пока они подойдут, а может быть, и лагерь обнаружится там, за заливом».

Лес, росший у подножия холма, оказался довольно редким, почти без кустарника. Конан двигался быстро, но осторожно, постоянно оглядываясь. Справа от него, хлопая крыльями, снялась с ветки какая-то большая птица. Киммериец мгновенно пригнулся и замер, прижавшись к стволу ближайшего дерева: не исключено, что птицу кто-то спугнул. Так и есть! Послышался вопль сойки, потом затрещали сороки. Крики птиц на некоторое время затихли, потом вновь стали слышны, но уже чуть впереди:

«Кто-то идет по лесу».

Варвар, пригибаясь, стремительно побежал к морю, торопясь достигнуть края леса, чтобы увидеть людей, которые, не таясь, шли где-то справа от него. Он уже явственно слышал бряцание металла, похожее на звук колокольчиков, и человеческую речь.

Пробежав еще пару сотен шагов, Конан услышал шум набегавших на берег волн. Море уже совсем недалеко, но опушка леса была окаймлена достаточно густым кустарником, закрывавшим берег.

«Отличное место для наблюдения… — Киммериец раздвинул ветки, осторожно вглядываясь в пустынный еще берег. — Сейчас они появятся».

Бряцание металла стало еще более отчетливым, словно большой отряд выходил из леса. Уже был слышен звук сапог, хрустевших по гальке, которая устилала берег, но Конан не видел никого, хотя слух говорил ему, что вот они, рядом, в пяти десятках шагов.

«Что за чушь? — Варвар потряс головой, стремясь отогнать наваждение. — Призраки? Но я же видел, как блестели на солнце их доспехи!»

Шум шагов и обрывки речи начали удаляться, и вскоре все стихло, будто отряд скрылся за поворотом.

«Не может быть! — Конан, стараясь не выходить на открытое место, почти бесшумно проскользнул туда, где только что прошли люди. — Почему же я их не увидел?»

На мокром песке были отчетливо видны свежие следы. Варвар почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Он не спускал глаз с этого места, тем не менее, человек десять прошли здесь только что. Очередная волна, лениво набежав на песок, смыла часть следов и, шипя, откатилась обратно в море.

«Колдовство! — осенило киммерийца. — Ну и везет мне на такие дела! Надо как можно скорее убираться отсюда».

Старческий кашель, раздавшийся у него за спиной, едва не заставил Конана подпрыгнуть. Он резко обернулся. До линии кустарника, из которого он вышел, берег был пуст. Никого! У варвара зашевелились волосы. Он выхватил меч, сделал два шага к лесу и вдруг ощутил, что песок и галька под его ногами разъезжаются, будто он ступил на зыбкую почву болота. За спиной снова послышался кашель, и киммерийцу показалось, что он сопровождается другим звуком, похожим на треньканье колокольчика. Он взглянул назад, на скалы, скрывавшие поворот берега: те были подернуты дымкой, и их очертания казались нечеткими и подвижными, словно были не настоящими, а нарисованными на занавесе, который покачивался под порывами ветра. Конан резко обернулся к лесу. Деревья тоже изгибались и струились, будто виднелись сквозь пламя костра.

Киммериец оторопел. Все: и море, и лес, и скалы — поднималось вверх, охватывая кольцом маленький кусочек берега, где он стоял. Варвару почудилось, что он скользит по краю воронки, и весь мир вокруг уменьшается в размерах и загибается по ее краям, скрывая от него небо. Зацепиться было не за что, песок и галька выскальзывали из-под ног, а руки, пытавшиеся нащупать что-то твердое, хватали лишь пустоту.

«Влип! — с тоской подумал Конан. — Как пить дать, пропал, Нергал мне в печень!»

Земля как будто засасывала его в свое чрево, а лес, море и горы по краям воронки начали сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее вращаться, и скоро весь мир вокруг варвара кружился с бешеной скоростью, а он сам уже не скользил, а стремительно падал куда-то вниз. Последнее, что он успел почувствовать, — дикая боль в голове, нараставшая так быстро, что киммериец не выдержал, и из его глотки непроизвольно вырвался страшный вопль.

Глава седьмая

Сознание возвращалось медленно. В мозгу еще роились какие-то смутные видения, но Конан уже ощущал спиной легкое покалывание стеблей соломенной подстилки и холод камня под левой ладонью. Еще два-три мгновения, и киммериец открыл глаза. Прежде всего, он увидел гладкий розоватый свод из незнакомого материала, напоминавшего стекло. Потолок светился ровным светом, как будто за полупрозрачной перегородкой кто-то развел костер. Конан почувствовал, что его шеи касается холодный ободок металла, попытался приподнять голову, но сделать этого не смог: толстый обруч безжалостно впился в горло.

«Ошейник! — догадался он. — Я прикован за шею к полу…»

Киммериец, насколько позволяли оковы, повернул голову и смог разглядеть небольшое помещение со стенами из розовато-серого камня. Он лежал навзничь на стоявшем посередине низком подиуме, застланном чем-то похожим на солому. Самое удивительное, что варвар нигде не смог обнаружить ни двери, ни люка, через которые его притащили сюда. Конан ощупал подстилку, потер стебли между пальцами, но они не рассыпались в труху, а остались такими же гладкими и упругими.

«Кишки Нергала! — выругался варвар. — Опять колдовство!»

Он пошевелил ногами и руками: вроде бы после вчерашнего стремительного падения в магическую воронку ничего не повредил. Вчерашнего? Одни демоны знают, когда это было! Может быть, с того времени прошел час, а может, сутки или даже целая луна…

Киммериец набрал в легкие воздуху, и его раскатистый крик эхом отдался в помещении со светящимся потолком:

— Эй! Есть тут кто-нибудь?

Ответа не последовало. Конан крикнул снова и внимательно прислушался. Тишина. Он еще раз повертел головой в надежде отыскать какой-нибудь предмет, до которого мог бы дотянуться, но комната оказалась совершенно пустой.

— Эй! — опять заорал варвар. — Куда вы все подевались, ублюдки!

Он просунул пальцы между шеей и обручем и попытался разжать полоску металла. Тщетно! Ошейник был сработан на совесть. Ничего не оставалось, как лежать, словно туша на столе мясника, и терпеливо ждать. Киммериец принялся более внимательно разглядывать помещение, но не обнаружил ничего нового. Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями и пытаясь до мелочей вспомнить, что же с ним произошло.

«Какие демоны потащили меня на этот треклятый берег? Что там было? — напрягал он память. — Да! Я искал лагерь работорговцев, заметил, как мне показалось, блеск оружия или доспехов, побежал к берегу… Следы невидимок… Потом земля разверзлась, и я провалился прямо сюда. Или в другое место, а сюда меня перетащили потом?»

Размышления варвара прервало далекое, еле слышное позвякивание, будто за стеной мерно трясли колокольчик. Треньканье не становилось ни громче, ни тише, звук раздавался с унылой монотонностью, словно кто-то хотел проверить нервы киммерийца.

«Чтоб вас!» — выругался про себя Конан, которого этот равномерный звон уже начинал порядком раздражать.

— Эй! — вновь завопил он.

Внезапно потолок начал подниматься, и свет, более яркий, чем раньше, засиял сквозь расширившийся проем между сводом и стенами. Одновременно варвар почувствовал, что подиум мягко поднимается вслед за потолком. Движение было еле заметным, но, тем не менее, постамент с лежавшим на нем варваром все-таки достиг края стен и остановился. Повернув голову налево, киммериец увидел просторный круглый зал, также выложенный серовато-розовым камнем и тоже без стен и дверей. Варвар лежал как бы посередине этого помещения, приподнятый над полом на высоту чуть больше локтя. Он посмотрел вверх: купол совершенно слился с таким же, только большим по размерам, сводом или растворился в нем.

— Кхе, кхе! — раздался кашель, который Конан слышал еще на берегу.

Киммериец повернул голову в другую сторону и увидел трех человек в белых длинных одеяниях, похожих на рясы жрецов. Троица сидела на небольшом возвышении, походившем на диван. С первого взгляда в облике этих людей варвару показалось что-то необычное, и мгновением позже он понял, в чем дело. Близнецы! Они были похожи друг на друга как три капли воды — тощие старики с белыми длинными бородами, темными, словно прокопченными, лицами и длинными костлявыми пальцами рук, благочестиво сложенных на животе.

— С прибытием, киммериец! — внятно и громко сказал кто-то из стариков — кто именно, Конан не понял.

— Откуда вы знаете, кто я? — изумленно спросил варвар.

— Да, уж знаю, — одновременно кивнули три старика, неодобрительно поглядывая на Конана ничего не выражавшими, будто бы стеклянными глазами.

Варвар поразился, что три человека говорят о себе как об одном, но подумал, что, наверное, ослышался.

— Зачем вы меня держите здесь? — спросил он.

— Потом узнаешь, — хором сказали собеседники, подняв каждый правую руку. — А сейчас слушай.

— На кой демон мне слушать вас, старые олухи? — разозлился киммериец, который чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. — Если вы, или ты, — съязвил он, — хотите убить меня, то попробуйте сделать это прямо сейчас, а не держите меня как жертвенного барана. Я воин, а не раб, и никогда им не буду!

— Хе-хе-хе… — захихикали старикашки, как будто их вновь охватил приступ кашля. — Какой прыткий! Мне такой и нужен. А насчет того, что никогда не будешь рабом — так не смертным это решать. Как надумают наверху, так и будет. Твой удел — повиноваться воле богов.

Старики одновременно подняли вверх левые руки, вытянутыми пальцами указывая в потолок.

— Тьфу! — вырвалось у варвара. — И без вас знаю, но сейчас не с богами беседую, а с вами, старыми козлами, Нергал вам в кишки!

— Хе, хе, хе! Нергал! — вновь залились дребезжащим смехом собеседники киммерийца. — Значит, не нравится тебе рабский ошейник?

— А вы как думаете, старая рухлядь?!

— Вот так и будешь лежать, если не перестанешь ругаться! — хором воскликнули старикашки. — И зря воображаешь, что не станешь рабом. Ты сейчас мой невольник, и будешь им так долго, как мне захочется. Ишь, какой гордец выискался! — Голоса зазвучали громче, в них послышались сварливые нотки. — Помолчи и внимательно слушай, что тебе скажут, дерзкий раб!

Варвар сжал в ярости кулаки, но все же промолчал, резонно посчитав, что бранью вряд ли можно смягчить свою участь. Похоже, лучше набраться терпения и ждать.

Глава восьмая

— Вот теперь я вижу, что у тебя остался кое-какой разум, — хихикнули старики. — Я распоряжусь, чтобы с тебя сняли ошейник, если ты пообещаешь вести себя смирно. Ну как?

— Обещаю, — буркнул Конан.

Старики хлопнули в ладоши, и откуда-то сбоку прямо из стены появились два человека, удивительно напомнившие киммерийцу его самого: высокие статные мужчины с мощными мускулами и длинными темными волосами. Только цветом кожи и глаз они отличались от варвара: их лица были бледными, и казалось, что глаза им заменяют сверкающие черные осколки камня.

«Вот почему девчонка подумала, что я из этой компании, — догадался варвар. — Шагов с двадцати я и сам бы не различил…»

Слуги старикашек были одеты в короткие кожаные штаны, на груди и плечах тускло мерцали доспехи из зеленоватого металла.

— Снимите с него ошейник! — приказали старцы.

Через несколько мгновений варвар уже сидел на своем постаменте, потирая ладонями шею и хмуро поглядывая на стариков.

«Наверное, я смогу одним ударом вышибить дух из двоих, а потом сверну шею третьему», — примерился он.

— Не вздумай делать лишних движений, — словно прочитав его мысли, проскрипели старики, — иначе я отправлю тебя на корм собакам, хе-хе-хе!

— Почему вы говорите, словно один человек? — не удержавшись, полюбопытствовал Конан.

— Если тебя это беспокоит… — В мгновение ока старикашки вставились друг в друга, словно пластины кхитайского веера, и теперь перед ошарашенным киммерийцем сидел один человек. — Иногда хочется и отдохнуть, — потирая руки, произнес он непонятную фразу, почти ласково глядя на варвара. — Мне от тебя нужно совсем немного, — продолжал колдун (а в том, что это был чародей, у киммерийца не осталось никаких сомнений). — Совсем немного…

— Говори! — перебил его варвар.

— Ты здоровый и крепкий мужчина, — не обратив внимания на дерзость Конана, сказал колдун. — Я уже давно ищу такого, но мне все попадались какие-то заморыши. Оскудел род людской, ох оскудел крепкими самцами, — печально вздохнул старичок, и его лицо исказила гримаса, будто он неожиданно проглотил что-то горькое.

Киммериец молчал, исподлобья глядя на своего нынешнего хозяина.

— Так вот, — продолжал старец, — у меня есть давняя мечта, точнее, даже две мечты. — Он неожиданно широко зевнул, но глаза его вспыхнули зеленоватым блеском, напомнив киммерийцу взгляд голодного волка. — Две мечты, — повторил колдун. — Первая — улучшить человеческую породу, потому что слишком много в мире хворых и убогих, невыносимое количество малорослых, плешивых и кривоногих. Этого больше терпеть нельзя! — почти выкрикнул он. — Во-вторых, новая порода людей должна жить в свободном мире, а для этого всех уродцев, что напрасно едят хлеб, следует уничтожить. Да! — хлопнул он рукой по колену. — Смыть с поверхности земли!

— Ну а я-то здесь при чем? — не понял варвар.

— Я, наконец, нашел подходящих женщин, — усмехнулся старик. — Посмотри…

Колдун вытянул вперед обе руки, и Конан с изумлением увидел, как одна из стен помещения растаяла, и перед ним возник лес, ползущий по склону горы, где два вооруженных арканами и булавами воина, которые только что освободили его от ошейника, преследовали высокую стройную девушку, которая пыталась ускользнуть от них. Картинка погасла, и ее сменила другая: за крепкой решеткой в большой комнате сидели несколько десятков девушек, мрачно глядевших прямо на него. Все они были молодыми, крепкими и высокими, с развитыми мускулами и загорелой кожей. Их ослепительную наготу едва прикрывали рваные набедренные повязки.

«Да это же те амазонки, которых оставляют на год в лесу, — догадался киммериец. — Девчонка права, они почти всех переловили…»

Варвар оглянулся на старика. Тот подмигнул ему, словно старому приятелю:

— Великолепные самки! Это тебе не испорченные изнеженные шлюхи из Шадизара или Аграпура!

Картина погасла, на ее месте вновь возникла стена, и колдун, опустив руки, продолжил свою речь, пристально глядя на Конана.

— Теперь, как ты понимаешь, — удовлетворенно потер он ладони, — у меня все готово. Скоро о Чойбалсаре узнает весь мир. — Старик гордо вздернул подбородок, и в повороте его головы почудилось что-то от стервятника или гиены, нацелившихся на падаль.

Киммерийца осенило: этот треклятый чародей по имени Чойбалсар хочет использовать его как племенного быка для выведения новой человеческой породы! Варвар едва сдержал стон.

«Ну и влип! По самые… Нет, глубже. По самые уши, Нергал мне в печень!»

… Конан никогда не пропускал случая развлечься с красоткой, и за свою жизнь был связан коротко или подолгу со столькими женщинами, что сам уже не мог всех упомнить. Но одно дело, когда занимаешься этим для удовольствия, а совсем другое, когда тебя заставляют. Однажды его уже использовали как племенного быка, благо сил тогда ему было не занимать. Совсем недавно, сидя в кабачке Декити, Конан вспоминал про тот подвиг.

Произошла эта история в пустыне, где сходятся границы четырех держав: Заморы, Турана, Хаурана и Кофа. Никто в точности не мог сказать, где проходят рубежи, отделяющие одну страну от другой, и вот в этих местах и жили кочевники-номады, которые разводили на удивление выносливых и сильных ослов и не подчинялись никому из повелителей. Кроме скотоводства эти отчаянные головорезы не брезговали и грабежом, нападая на проходившие мимо торговые караваны, и по этому случаю Конан как-то сошелся на некоторое время с ханом газов Сибаррой Кламом. После успешного налета они пировали в шатре этого мелкого правителя, и тот рассказал киммерийцу о хане хиршей Бро Иутине и о якобы имевшейся у того наложнице, за которую отдали — подумать только! — тридцать ослов.

Конан, разгоряченный вином, со свойственным молодости легкомыслием побился с Сибаррой об заклад, что переспит с этой женщиной, как бы ее ни охраняли воины Бро Иутина. Варвар поставил на кон великолепного скакуна по кличке Змей, а предводитель гизов обещал в случае успеха отдать варвару лучшего племенного осла. На том и порешили, и киммериец не мешкая отправился на восток, где кочевал со своими черными хиршами всесильный Бро Иутин. Нельзя сказать, что Конану во всем сопутствовала удача. Он думал, что под покровом ночи проберется в шатер к наложнице старого хана, а вышло совсем по-другому: его пленили пятьдесят всадников в черных бурнусах и доставили прямиком к Бро Иутину. А старый таракан, прознавший откуда-то про дерзкое намерение варвара, предложил ему не одну, а всех своих наложниц.

— Ну, не всех, — усмехаясь, протянул хан, — а хотя бы половину… Для ровного счета — два десятка. Идет? А дети мои последят, посчитают… Справишься, северянин, отпущу с миром, а не сумеешь — завернут тебя в свежие ослиные шкуры и оставят подыхать на солнышке. — Бро Иутин весело захохотал. — Представляешь? Солнце палит, шкуры сохнут, везде чешется, а почесаться — никак! Сдохнуть, не почесавшись, а? За все хорошее надо платить, северянин!

Смерть в сырых ослиных шкурах была не суждена киммерийцу. Он не ударил в грязь лицом и справился с невероятным заданием, хотя утром колени у него подрагивали, в пояснице ломило, перед глазами разливались радужные круги, и ему казалось, что в ближайшие полгода он не захочет приблизиться ни к одной женщине.

— Ну, как? — спросил хан приставленного к варвару здоровенного молодца.

— Двадцать три, отец мой и повелитель! Клянусь серебряными грудями богини Иштар!

— Ну что, северянин, получил удовольствие? — засмеялся Бро Иутин, повернувшись к едва стоявшему на ногах Конану.

— Велика щедрость твоя, — ответил киммериец, — но до сих пор не ведаю я ее причины. Сибарра говорил, что твоих женщин охраняют пятьсот воинов, и никто не сможет приблизиться к ним. Я и в самом деле вижу, что их столько, — махнул варвар в сторону стана, — и все такие шустрые парни!

— Ха-ха, — загудел хан, — потому и шустрые, что треть, наверное, мои сыновья и внуки, да и много других кровей в них намешано. Теперь, видишь, прибавится и твоя… Думаю, приплод от такого жеребца будет добрым. А Сибарра — безухий осел и глупец, если все меряет по себе, да ищет выгоду там, где можно найти только прошлогодние лепешки от моей скотины…

В общем, тогда Конан выиграл спор у хана гизов Сибарры, но долго помнил, как его использовал хитроумный старик Бро Иутин. Но это хорошо один раз, да и тогда он был куда моложе, а нынче киммерийцу этого совсем не хотелось. Что же, этот мерзкий колдун будет его держать здесь на такой, с позволения сказать, должности, пока не наступит старость?!

— Послушай, — вкрадчиво обратился варвар к старикашке, — зачем я тебе нужен, если у тебя есть такие молодцы, как те, что только что были здесь?

— Эти? — фыркнул колдун. — Хе-хе-хе… Они всего лишь призраки. Смотри!

Он хлопнул в ладоши, и вновь по его зову явились два статных молодца. Чойбалсар сделал правой рукой магический знак, очертания воинов подернулись дымкой и мгновенно растаяли в воздухе, словно утренний туман под лучами солнца. Ухо киммерийца уловило знакомое треньканье колокольчиков.

— Хе, хе, — вновь захихикал старикашка. — Вот и нет их! А колокольчик звенит, потому что как только они становятся невидимыми, так сразу и слепнут.

Чтобы не столкнуться, значит, звонят в бубенчики. Эти слуги способны только работать или воевать, а потомства от них не дождешься. Сам понимаешь, ты для такого дела пригоден гораздо больше.

— Но подумай, — варвар решил подойти с другой стороны, — пока женщина родит, пока из детей вырастут взрослые, сколько лет пройдет!

— А я не тороплюсь, — довольно усмехнулся колдун. — Наш чародейский век долог, не то, что у вас, тварей дрожащих. Со временем и тебе замену подберу, можешь не волноваться.

Не волноваться! У Конана от бессильной злости даже желваки заходили на скулах. Что же придумать, как выбраться из этой петли?! Совсем не хотелось ему остаток своих дней провести, лепя потомство в этой преисподней — варвар не сомневался, что логово чародея находится глубоко под землей.

— Ты можешь особенно не торопиться, — ласково кивнул ему Чойбалсар. — Я вижу, мы договорились… Вот и чудесно, — не давая себе труда выслушать ответ киммерийца, продолжал старик. — Тебя подкормят, денек отдохнешь, да и за дело. Очередность самок установлю сам, хе-хе-хе. Тебе-то, должно быть, все равно, кто будет первой, а кто двадцатой.

«Каждый получает то, что хочет, — вспомнил варвар слышанную давно от кого-то присказку. — Я хотел изменить порядки, принятые у амазонок, и убедить их — или заставить — жить с мужчинами. Вот и достиг желаемого, напросился! И жаловаться некому — похоже, сам виноват…»

Колдун хлопнул в ладоши, и тут же появились три девушки, одетые в белые полупрозрачные хламиды, перехваченные в талии желтыми поясками. Женщины были невысокого роста, но отлично сложены, томной грацией движений напоминая варвару вендийских танцовщиц. Все трое были черноглазыми, с короткими темными волосами, и на первый взгляд могли показаться сестрами. Девицы с интересом и, как показалось варвару, кокетливо поглядывали на него.

«Тоже, небось, призраки, — подумал киммериец. — Похожи уж больно друг на друга…»

— Настоящие, — перехватив взгляд Конана, заверил его колдун. — На племя не годятся — мелковаты, да и статью не особенно вышли, — пренебрежительно добавил он, — а все остальное у них на месте. Подойди ко мне.

Варвар повиновался, и Чойбалсар, протянув руку куда-то за спину, вытащил тяжелые металлические браслеты и замкнул их на запястьях Конана. Оковы тускло поблескивали позолотой и вызывали не особо приятные воспоминания о великом множестве ручных кандалов, которые за долгую и богатую событиями жизнь киммерийцу не раз приходилось носить.

— Так будет лучше, кхе-кхе, — прокашлял старикашка и махнул рукой: — Ступай за ними.

Ошеломленный и помрачневший варвар безропотно позволил прелестницам подхватить себя под руки и увести. Одна из девиц подняла руку, на которой Конан заметил браслет, но не такой как у него, а из блестящего, отливающего синевой металла. Стена расступилась, и они очутились в длинной галерее без окон, конца которой не было видно, поскольку проход закруглялся и, похоже, охватывал овальный зал, из которого они вышли. Желтоватый свет лился с полукруглого потолка, так же как и в тех помещениях, где киммерийцу уже довелось побывать.

«Надо осмотреться, — решил он. — Всегда есть какой-нибудь выход, даже если сразу его и не видишь. Клянусь Белом, что-нибудь придумаю, не впервой!»

Он повеселел и уже оценивающим и заинтересованным взглядом окинул упругие груди и покачивающиеся бедра идущих рядом женщин.

Глава девятая

Полноводная река при впадении в море разливалась на множество мелких и широких рукавов. Бурная и порывистая в верхнем течении, здесь, среди песчаных отмелей и каменистых россыпей, она несла свои воды медленно и плавно, будто не торопилась слиться с волнами залива, которые набегали на берег и с шумом откатывались назад.

Большой отряд всадников переправлялся через протоки. Лошади, поднимая тысячи брызг, в которых сверкало множество мелких радуг, осторожно ступали в мелководье, ведомые твердой рукой седоков.

Тайрад, выбравшись на противоположный берег одним из первых, остановился на галечной отмели, поджидая товарищей.

— Шахаб! — обратился он к одному из своих спутников, высокому, как и он сам, крепкому черноволосому гирканцу. — Вот эта скала, видишь? Посмотри, Конан должен был остановиться там.

Парень кивнул и, подтолкнув коня пятками, направил его вверх по пологому холму к самой кромке леса, примыкавшего к большой серой скале, которая возвышалась над берегом. За монолитом виднелась гряда холмов, покрытых густой растительностью, а еще дальше вставали горы, чьи каменистые голые или покрытые снегом вершины терялись в зыбкой утренней дымке.

Тайрад проводил спутника взглядом и, приложив ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза от лучей восходящего солнца, наблюдал, как его отряд заканчивает переправу. Из орды с ним ушли пять дюжин молодых, крепких и отважных воинов. Он рассказал своим друзьям о богатых землях, населенных женщинами, которым не хватает сильной мужской руки, и все как один сказали: «Мы с тобой!»

Шахаб возвратился достаточно быстро, но на немой вопрос своего предводителя лишь покачал головой:

— Никого нет! Я все осмотрел, кричал даже, но ответа не получил.

— Может быть, он отправился на охоту, — предположил Тайрад. — Мы договорились, что он будет здесь, у Серой скалы. — Гирканец еще раз внимательно огляделся и утвердительно кивнул: — Да, это здесь. Возьми пятерку людей, и хорошенько прочешите окрестности. Поищите его лагерь, лошадей.

Шахаб вновь кивнул, и несколько всадников галопом поскакали по направлению к лесу. Между тем весь отряд выбрался на берег. Воины поправили упряжь, осмотрели копыта скакунов и начали с любопытством оглядываться по сторонам. Лесной пейзаж был совсем не знаком гирканцам, многие впервые видели так много деревьев в одном месте, да и изумрудный ковер трав, испещренный яркими пятнами цветов, что покрывал холмы, отличался от их родных степей, в это время года буровато-желтых.

— Нашел! — крикнул Шахаб, приближаясь к всадникам. — Но только лошадей и стоянку. Больше там никого нет.

— Значит, вернется. — Тайрад махнул рукой, призывая отряд следовать за ним. — Мы разобьем лагерь рядом.

Вскоре всадники спешились, распрягли лошадей, на поляне выросли несколько больших круглых шатров, и тишина, нарушаемая раньше только шуршанием прибоя и криками птиц, сменилась гулом множества голосов, криками, конским ржанием, треском ломаемых веток.

Тайрад назначил караульных и отправил их к краю леса, несколько человек спустились вновь к реке, чтобы наполнить бурдюки свежей водой, кто-то погнал лошадей на поляну с густой сочной травой — все было сделано быстро, ловко и со знанием дела. Будь киммериец здесь, он наверняка бы порадовался выучке и дисциплине гирканского отряда. Но Конана не было.

Солнце уже поднялось высоко, над поляной потянулся дымок костров, на которых готовилась пища. Прошло обеденное время, потом день стал клониться к вечеру, а варвар так и не появился.

Молодой предводитель гирканцев, потягиваясь, вышел из шатра и, всмотревшись в полосу леса, не поверил своим глазам: прямо на него ровным строем выходила шеренга воинов с натянутыми луками.

«Как же караул?» — мелькнула мысль, но в тот же миг послышался резкий свист: кто-то из гирканцев все же заметил опасность.

Лагерь зашевелился, и мгновение спустя несколько десятков его воинов как будто возникли из воздуха, держа луки с наложенными на тетиву стрелами. Строй выходивших из леса замер и остановился, и только тогда Тайрад смог разглядеть, что это женщины. Киммериец говорил правду: все они были высокими, сильными и стройными. Одежда амазонок состояла из безрукавок неопределенного цвета, подпоясанных широкими ремнями, на которых висели колчаны со стрелами и длинные мечи в деревянных ножнах, и коротких кожаных штанов. Лица женщин загорели так сильно, что даже не сразу становилась заметной черная полоса, проведенная на уровне глаз.

Два отряда настороженно застыли, направив друг на друга стрелы, вот-вот готовые сорваться с тетивы.

Тайрад прикинул, что численность его воинов и отряда женщин примерно равна, но часть его людей пасла лошадей в отдалении, и была не видна отсюда. В то же время многие из гирканцев, застигнутые врасплох, как и он сам, не двигались, опасаясь нарушить хрупкое равновесие. Над поляной повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы да шумом кипевшего внизу прибоя. Никто не предпринимал никаких действий, ожидая команды предводителей. Строй женщин вдруг дрогнул, и тут же Тайрад услышал стук лошадиных копыт — это остальная часть его отряда, видимо заметив, что творится в лагере, обходила стороной цепь противника, замыкая их в полукольцо.

Предводитель гирканцев поднял правую руку и громко сказал, обращаясь к женщине, на стальном шлеме которой был прикреплен золотой знак в виде распростершего крылья орла:

— Ты убедилась, что нас больше? Более искусных лучников, чем гирканцы, — добавил он, усмехнувшись, — нет во всем мире. Опустите оружие!

Он махнул рукой своим воинам, и те, повинуясь приказу, ослабили тетивы луков. Женщины по команде предводительницы сделали то же самое. Над поляной пронесся облегченный вздох.

— Я предлагаю, вместо того чтобы перестрелять друг друга, — крикнул Тайрад, — для начала поговорить. Пусть твои отойдут в лес, — продолжал он, выходя вперед.

Предводительница амазонок сделала знак своим, — женщинам и те, пятясь и не спуская глаз с гирканских лучников, исчезли в густом кустарнике. Тайрад обернулся и махнул своим воинам. Те опустили луки.

Потом он обратился к предводительнице, остановившись в десятке шагов от нее:

— Я готов выслушать тебя.

— Кто вы, и зачем пришли в наши земли? — сурово спросила женщина.

Сколько ей лет, определить было трудно. Может быть, двадцать пять, а может быть, и все сорок. Ее бесстрастное лицо пересекали два шрама, один из них совсем свежий. Тело женщины было упругим и мускулистым, она стояла, чуть выставив вперед левую ногу, и ожидала ответа, впившись в Тайрада холодным взглядом серых, чуть ввалившихся глаз.

— Я не знал, что это ваши земли, — медленно проговорил гирканец, смело встречая взгляд воительницы. — Мне казалось, ваша страна находится севернее.

— Кто тебе это сказал? — нахмурилась женщина.

— Один киммериец.

— Киммериец? — В глазах амазонки вспыхнул, но тут же погас стальной огонек. — С какой это поры варвары управляют северным побережьем Вилайета? — усмехнулась она. — Как его имя?

— Он знает вашу правительницу, и зовут его Конан.

— Хм! — В глазах женщины мелькнуло нечто похожее на одобрение. — Я знаю этого человека, но что-то не вижу его среди вас.

— Он где-то недалеко, — ответил Тайрад. — По крайней мере, его стоянка и лошади вон там. — Он махнул рукой вправо.

— Интересно, — медленно проговорила амазонка. — Он мог бы оказаться нам полезен. Ты его друг?

— Да, — твердо ответил гирканец. — Я его друг. Он спас мне жизнь, и теперь она принадлежит ему.

— Он многим спас жизнь… — На губах женщины впервые появилось что-то похожее на улыбку.

Она мгновение подумала и произнесла:

— Значит, мы чуть было не перебили отряд друга Конана!

— Ну, это еще как сказать, — усмехнулся Тайрад. — Хотя вы и застигли нас врасплох, но ведь перед тобой не молокососы, а вооруженные гирканцы — лучшие в мире стрелки!

— Может быть… — Амазонка криво усмехнулась. — Мы встанем лагерем вон там, — объявила она и, пристально глядя на Тайрада, добавила — Твоему отряду я разрешаю остаться здесь.

Тайрад вспыхнул было от такой дерзости, однако, хоть и с немалым трудом, пересилил себя, чтобы не вызвать ненужной ссоры.

— Хорошо, — спокойно кивнул он. — Пусть будет так. Я обещаю не чинить твоему отряду препятствий и не нападать на вас.

Уж если этой воительнице так хочется, чтобы ее считали хозяйкой этих земель, пусть потешит самолюбие. У них найдутся дела поважнее, чем воевать с надменными амазонками. Между прочим, надо признать, среди них немало очаровательных девиц, хоть они и строят из себя суровых недотрог. Но сначала надо дождаться возвращения киммерийца. Тайрад повернулся, чтобы идти к своим, но, сделав два шага, бросил через плечо:

— Меня зовут Тайрад, я воин орды Черепахи.

— Я Паина, и если ты не против, завтра мне бы хотелось поговорить с тобой, — отозвалась воительница.

Гирканец повернул голову и кивнул в знак того, что знакомство состоялось, и приглашение на разговор принято.

Глава десятая

Девицы провели Конана сквозь боковую стену, и они очутились в большом помещении, в середине которого находилась огромная ванна, скорее, даже небольшой бассейн, наполненная голубоватой благоухающей водой. Женщины знаками показали киммерийцу, чтобы он разделся и вошел в воду. Он повиновался и с удивлением отметил, что, когда женщины сбросили хламиды и, попрыгав в воду, принялись тереть мягкими губками его тело, у него не пробудилось ни малейшего желания или даже просто естественного интереса, хотя невольницы могли бы свести с ума любого мужчину.

«Что это со мной? — встревожился варвар. — Неужели этот мерзкий старикашка успел околдовать меня?»

Он попробовал разогнуть браслет, но толстое витое кольцо оказалось прочным — нечего было, и думать снять его голыми руками, даже такими могучими, как у киммерийца.

«Ну, нет, так не пойдет! — Конана даже пробрала дрожь, несмотря на то, что вода была теплой, почти горячей. — Надо как-то выбираться из этой колдовской дыры, иначе, того и гляди, во мне вообще не останется ничего мужского!»

После купания женщины вытерли его насухо, умастили тело ароматным бальзамом и, не вернув одежду, отвели в круглое помещение. Варвар попытался было заговорить с ними и потребовать свое платье, но девицы молчали, как будто не понимали его слов, и лишь заученно улыбались.

«Конечно, — мрачно подумал варвар, — зачем рабу одежда, особенно выполняющему обязанности, какими желает обременить меня колдун. Для такой работы она не нужна…»

Конан прилег на ложе, напоминавшее невысокий каменный подиум, на котором он очнулся. Чуть позже двое уже знакомых ему мужчин внесли огромный поднос, уставленный блюдами с едой и кувшинами с напитками. Поставив его рядом с ложем, они удалились. Варвар заметил, что их правые руки украшали такие же браслеты, как у прислуживавших ему женщин. Один из молодцов, прежде чем исчезнуть, пройдя сквозь стену, поднял перед преградой правую руку.

«Теперь понятно, как они попадают в другие комнаты, — подумал киммериец. — Что ж, надо запомнить. А пока не мешает подкрепиться, раз уж принесли столько жратвы. Как говаривал мой старый друг Ши Шелам, никогда не следует оставлять на завтра то, что можно съесть сегодня».

Варвар принялся за еду, неспешно отправляя в рот кусок за куском, и вновь вспомнил те далекие времена, когда он, молодой и полный надежд, пришел в Город Негодяев Шадизар, чтобы обучиться воровскому ремеслу.

«Сколько мне было тогда? — спросил он сам себя. — Семнадцать? Или чуть меньше… Золотое время, ничего не скажешь. Многому удалось научиться, спасибо Ловкачу Шеламу, да и Денияре с Нинусом».

Несмотря на прошедшие годы, киммериец помнил своих верных шадизарских товарищей, и хотя их лица уже начинал скрывать густой туман времени, он все же не сомневался, что при встрече непременно узнает любого. Вместе с ними он испытал немало удивительных приключений, удачных налетов на дома местных богатеев — всего, чем обычно полна жизнь искателя приключений и свободного воина, каким он стал. За одни только страстные объятия и ласки прелестной Денияры можно было помнить Шадизар чуть ли не всю жизнь. Хоть с тех пор в жизни киммерийца и побывало множество подруг, но такое не забывается…

«А теперь вот норовят превратить в племенную скотину! — От ярости у варвара вновь сжались кулаки. — Нашел жеребца, как же! Вот тебе! — Киммериец сделал непристойный жест в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться старикашка Чойбалсар. — Я с тобой еще разберусь! Не первый такой умный и уж, конечно, не последний, и не таких боги наказывали! Ну, а я им немного помогал… Один горбатый Лиаренус чего стоил. Его зеленые монстры были пострашней, чем любой из твоих воинов!»

Конан вспомнил, как выпестованные горбатым колдуном и его верным подручным колченогим Карбаном твари сожрали своего повелителя, словно стая оголодавших шакалов. Лиаренус только взвизгнуть успел, а ведь тоже хотел быть властелином мира!

Или совсем недавно — великий каган Бартатуя, замахнувшийся на мировое господство, пал от руки вендийской шлюхи, и ни огромное войско, ни мощь и незаурядные способности великого полководца не спасли от маленького кинжала, на лезвие которого был нанесен смертельный яд. А офирская принцесса Синэлла, пытавшаяся возродить страшное древнее божество Аль-Киира? Ей это удалось, но, вместо того чтобы обрести власть над миром, она первая пала жертвой чудовищного создания. Или колдунья Гермия, возжаждавшая нарушить Великое Равновесие!

Перед глазами варвара на миг всплыла заснеженная равнина, исполинская каменная голова, ее голос — скорее, не голос, а чудовищный рык, словно сама земная твердь говорила с ним… И безжизненное тело Гермии, осмелившейся выступить против этой силы, жалкий скорченный комочек… А сколько еще стремившихся к безграничной, всеобъемлющей власти довелось встретить за эти годы киммерийцу? Но никому до сих пор не удавалось возвыситься над миром, да и никогда не удастся, потому что у каждого из них есть хотя бы одно уязвимое место, и гнев богов бьет туда без промаха! И у хихикающего и вечно кашляющего Чойбалсара тоже должны быть слабости, только бы узнать про них, найти, и тогда можно будет выбраться отсюда! Расправившись с яствами, киммериец еще раз внимательно осмотрел надетые колдуном браслеты.

«Пожалуй, острым и крепким ножом я смог бы разомкнуть их, — решил он. — Опыт как-никак есть, и не такие замки поддавались».

Конан оглядел стены своей темницы, постучал по полу и попытался дотянуться до потолка в надежде, что эта преграда окажется не такой прочной. Однако светящийся свод был слишком высоко, и сколько варвар ни пытался допрыгнуть до него, ничего не получалось.

«Ладно, — поняв тщетность своих попыток, заключил он. — Завтра посмотрим, а пока не поспать ли как следует?»

Киммериец растянулся на ложе и тут же уснул. В любых условиях он старался не поддаваться панике и сохранять спокойствие. Обычно сон варвара был крепким, но теперь его мучили кошмары, он несколько раз просыпался в холодном поту, ловя воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег. То ему снилось, будто он бежит по полю на четвереньках и с ужасом видит, что его ноги и руки оканчиваются раздвоенными копытами, как у коровы, а мерзкий Чойбалсар погоняет его хворостиной. Он хочет схватить колдуна и сдавить ему горло, но как это сделать такими руками? Тогда он пытается поддеть старикашку на рога, но те оказываются мягкими, как пуховые подушки, и гнусный старик только смеется, словно его щекочут. Или он видел себя в образе откормленного борова, валявшегося на загаженной соломе, около него мечутся десятки свиней и маленьких поросят с человеческими лицами и хихикают, хихикают, хихикают, пытаясь заставить его подняться с ложа, но он не может пошевелиться и только поводит рылом из стороны в сторону в ответ на слишком уж докучливые приставания.

Конан вновь пробудился и увидел перед собой только овал каменных стен да спокойный желтоватый свет, струившийся с потолка. Под утро до слуха варвара донесся звук шагов. Он мгновенно проснулся, повинуясь выработанной за долгие годы привычке слышать даже во сне каждый шорох. Когда в комнате появился один из молодцов, Конан уже сидел на подиуме, протирая глаза.

«Утро, — отметил он. — Хотя какое здесь может быть утро или вечер… В этом логове всегда одно и то же: ни дня, ни ночи, ни зимы, ни лета — все едино… Тьфу! На редкость поганое место!»

Однако принесенную пищу, он поглотил с завидным аппетитом, после чего, обхватив колени могучими руками, застыл на подиуме, соображая, что же предпринять, как найти выход из гнусного положения, в котором оказался.

Долго размышлять варвару не пришлось: в комнате возникли три уже знакомые женщины в белых хламидах и знаком приказали следовать за ними. Конан снова попытался заговорить с невольницами, но они, как и в прошлый раз, были безмолвны и только посматривали на него искоса блестящими черными глазами.

В зале, куда они вошли, пройдя галерею и еще пару помещений, на резном кресле, покрытом мягким ковром, восседал старикашка-колдун, а чуть поодаль, рядом с плоским возвышением стояли три тучных человека с гладко выбритыми головами, одетые в голубые балахоны.

— Надеюсь, тебе понравилось, как о тебе позаботились? Кхе, кхе, — обратился к нему Чойбалсар.

— Понравилось, а как же, — буркнул киммериец.

— Ну, вот и чудно! — радостно всплеснул руками колдун. — Сейчас и покажешь нам, на что способен.

Он кивнул толстякам, и те, семеня мелкими шажками, вышли друг за другом и тут же вернулись, таща за собой одну из плененных амазонок. Девушка извивалась, пытаясь вырваться, но безуспешно: все-таки бритоголовых толстяков было трое.

— Что тебе надо от меня, старый ублюдок? Пустите, жирные свиньи! — кричала пленница.

— Что, неплохую я тебе выбрал подружку для начала? Смотри, какая резвая! Тебе это должно понравиться, — хихикнул Чойбалсар, не обращая никакого внимания на вопли амазонки. — Приготовьте ее!

Пока двое держали девушку за локти, третий с расторопностью, неожиданной для такого тучного человека, сорвал с нее остатки одежды и шелковым платком туго завязал рот, пропустив его между губами наподобие уздечки. Теперь она могла только мычать, однако зеленые глаза амазонки по-прежнему метали молнии.

— Ну, вот, — кивнул колдун, — и потише стало, да и не цапнет никого. Мне тебя надо беречь: что случится, так похожего найдешь не скоро.

Он откровенно издевался над киммерийцем, который мог только скрипеть в гневе зубами, лихорадочно пытаясь найти выход из совершенно дурацкого положения. Тем временем толстяки бросили пленницу на подиум и, разведя в стороны ее руки и ноги, стали привязывать их к кольцам, вделанным в камень. Тело девушки напряглось, она из последних сил старалась вырваться из лап подручных колдуна, но они, скоро закончив свое дело, отошли в сторону, оставив ее распластанной на ложе.

— Теперь дело за тобой. — Чойбалсар указал Конану на амазонку. — Действуй!

— Нет! — Варвар в ярости повернулся к колдуну. — Не дождешься, старый козел!

Старик, не изменившись даже в лице, щелкнул пальцами, и киммериец закричал. Начиная от браслетов, по всему его телу прошла волна дикой, невыносимой боли, лишив возможности даже пошевелиться. Варвар как подкошенный рухнул на пол у ног старика.

— Соображай, дикарь, — поставив ему на лоб носок сафьянового сапога, процедил сквозь зубы колдун, — против кого выступаешь. Напиток! — бросил он, повернувшись к толстякам.

Один из них, держа в руках небольшой кувшинчик, просеменил к лежавшему неподвижно варвару и влил ему в рот несколько капель терпкой жидкости, от которой сразу же неприятно защекотало в носу. Боль прошла, и вместе с ней исчезло всякое желание сопротивляться и вообще что-то делать. Конан не ощущал себя человеком, способным на самостоятельные поступки, и, встав на ноги, тупо уставился на Чойбалсара.

— То-то, — наставительно сказал колдун. — Иди. — Он указал на каменное ложе, где лежала беспомощная амазонка, в глазах которой застыл ужас.

Киммериец повернулся и медленно пошел к ней, краем глаза заметив, что женщины в белых хламидах подталкивают друг друга локтями, видимо, предвкушая завлекательное зрелище. Конан взобрался на постамент и вдруг с ужасом понял, что совершенно не способен сделать то, что от него ждет колдун. Правда, тут же страх сменился радостью, что ему не придется против своей воли насиловать молодую женщину на потеху старикашке и его подручным.

— Что там такое? — недовольно спросил Чойбалсар. — Давай, чего стоишь!

Старик привстал с кресла, но, внимательно взглянув на варвара, все понял.

— Хм! — пожевал он сухими губами. — Пожалуй, я совершил ошибку.

Колдун плюхнулся обратно в кресло и на мгновение задумался.

— Ладно! — бросил он через некоторое время. — Отведите его пока обратно. Мне надо подумать!

Глава одиннадцатая

— Дубина! — ругал себя Тайрад. — Это моя вина. Я должен был, во-первых, не ставить лагерь так близко к лесу, а во-вторых, понять, что мы достаточно хорошо знаем степь, открытую местность, а в зарослях эти наглые девки сняли в два счета моих караульных».

Амазонки, усмехаясь, привели к лагерю гирканцев трех человек, которых Тайрад отправил в дозор. Связанные, с кляпами, они только бешено вращали глазами, косясь на своего предводителя и товарищей.

— Это тебе подарок от госпожи Паины, в знак ее расположения, — задорно глядя на Тайрада, выпалила одна из амазонок. — Завтра утром выходи на поляну между лагерями, она будет ждать тебя.

— Ладно, — хмуро бросил гирканец. — Развяжите их, — кивнул он своим воинам. — Они не виноваты.

Он вздохнул и, махнув рукой, направился в шатер, окончательно расстроившись. Все пока складывалось не так, как ему расписывал варвар, да и самого Конана нет целый день. Где его демоны носят?

На всякий случай Тайрад выставил вокруг стоянки дополнительные дозоры, все же опасаясь подвоха со стороны амазонок: мало ли что придет в голову этим воинственным и, мягко говоря, не особенно привечающим мужчин воительницам? Однако ночь прошла спокойно, и утром предводитель гирканцев, терзаемый любопытством — о чем собралась беседовать с ним эта суровая грубоватая женщина? — вышел из лагеря и направился к стоянке амазонок.

Паина уже ждала его, присев на большой камень, который, как остров, вырастал из густой травы примерно в двух сотнях шагов от лагеря гирканцев.

— Привет тебе, Тайрад, — бросила она.

— Привет, — хмуро отозвался гирканец. — Зачем звала?

— Твой друг не объявился?

— Пока нет, — ответил Тайрад. — Ума не приложу, что с ним приключилось.

— Пару дней можно подождать, — сказала Паина, — но, поскольку ты его друг, у меня есть к тебе предложение.

— Какое? — оживился гирканец.

— Понимаешь, — начала амазонка, — в нашей стране в очередной раз возник бунт. Мне с правительницей удалось скрыться. Она с верными людьми пока отбивается от мятежников, а меня послала за девушками, которые проходят испытание здесь, в лесу. Вместе с моим отрядом нас будет полторы сотни, а это уже сила. Я с утра отправила людей к месту встречи, через день-два все подойдут. Вот я и подумала… — Она пристально, взглянула на гирканца. Видно было, что Паина собирается сказать или предложить ему что-то важное.

— Говори, — подбодрил ее Тайрад.

— Вот я и подумала, — повторила Паина, — может быть, ты пока мог бы со своими людьми подучить моих женщин стрельбе из лука, раз уж считаешь, что вы самые умелые…

— Хм! — Гирканец задумался.

Предложение амазонки пришлось как нельзя кстати. Они с товарищами чуть не всю ночь ломали головы, как бы поближе сойтись с воительницами, но ничего путного так и не придумали. А тут добыча, можно сказать, сама плывет в руки. Только ни в коем случае нельзя показать своей радости. Тайрад наморщил лоб.

— Мы заплатим! — по-своему растолковав его сомнения, сказала Паина. — Золотом. Впрочем, если тебе это не по вкусу…

— Хорошо, я согласен, — с серьезным видом кивнул Тайрад.

— Тогда сейчас же и начнем, — приказала воительница. — Вон туда, на опушку, я пришлю десяток своих, а ты десять твоих лучников.

За право попасть в первый десяток наставников среди гирканцев чуть не завязалась драка, но Тайрад быстро утихомирил товарищей:

— Не торопитесь, иначе все испортите. Тут надо действовать тонко, — повторил он мысль, которую пытался втолковать ему варвар. — Кидайте жребий, и клянусь Вечным небом, шкуру спущу с того, кто попробует идти напролом. Они совсем дикие и от мужчин шарахаются — не приведи боги, спугнете.

Гирканец оказался прав. Сколько ни пытались гирканцы в силу своих возможностей и терпения подойти к женщинам по-дружески, они натыкались лишь на холодное презрение, и даже мастерство лучших стрелков из лука ни на пядь не приблизило их к желанной цели.

— Дохлое ты дело задумал, — с силой воткнув стрелу в землю, сплюнул Шахаб. — Ничего у нас не получится. Напасть на них и взять силой — вот и все дела. Тоже мне, ведем себя так, будто ума лишились. С ними надо поступать как с рабынями! Нечего тут павлиний хвост распускать! Столько девок под рукой, а мы разводим какие-то дурацкие церемонии…

— Не горячись, — придержал его за рукав Тайрад. — Я кое-что придумал…

Под вечер, когда занятия с амазонками уже закончились и Тайрад с Паиной беседовали у большого камня, обсуждая дела на завтрашний день, юноша вдруг охнул и схватился рукой за поясницу.

— Что с тобой, гирканец? — спросила амазонка.

За прошедший день воительницы слегка изменили отношение к степнякам, насколько этого можно было ожидать от женщин, которые с детства воспитывались в пренебрежении и неприязни к противоположному полу. В словах Паины, обращенных к Тайраду, даже сквозило нечто похожее на человеческое участие.

— Да вот что-то спину прихватило, не понимаю даже, отчего. — Гирканец вновь поморщился. — Может быть, у вас в отряде есть врачевательницы? Я слышал, амазонки лихо умеют вправлять кости и владеют массажем.

— Да, — самодовольно подтвердила Паина, — наши женщины — искусные мастерицы в этом деле. Я пришлю тебе самую лучшую. Но… — Она заколебалась.

— Не беспокойся, — заверил ее Тайрад, — ничего не случится, клянусь честью воина орды Черепахи!

— Тогда приходи после заката солнца, тебя вылечат, — бросила Паина и поднялась, давая понять, что разговор окончен.

Когда стемнело, гирканец подошел к охранному кольцу лагеря амазонок.

— Проведи меня к вашей врачевательнице, — обратился он к одной из дозорных. — Паина обещала, что мне помогут.

Тайрад понимал, что сильно рискует и, если ему не повезет, может испортить все дело и даже погибнуть. Правда, к амазонкам он отправился не с пустыми руками, а взял с собой флакон, который получил как-то от одного вендийского мудреца. Кудесник сбился во время песчаной бури с дороги в сухой полупустынной местности и непременно погиб бы, не повстречай он Тайрада. Гирканец дал путнику запас воды, коня и проводил до ближайшего селения. В благодарность вендиец подарил ему флакон с жидкостью, о которой сказал, что, если человек ее понюхает, он тотчас уснет, а десять капель, добавленные в питье, заставят его заснуть навеки. Зачем ему это хитрое снадобье, если ни усыплять, ни лишать жизни он пока никого не собирался, гирканец тогда не понял, но подарок взял из простого любопытства, а кроме того, не мог отказать гостю. Из-за этого-то флакона Тайрад чуть не погиб, когда, вспомнив о нем, вернулся в орду. Слава богам, поблизости оказался варвар. Теперь гирканец задумал испытать зелье на первой же амазонке. Опасно? Конечно, но задуманное того стоило. Важно начать, вспоминал он наставления киммерийца, а потом…

Его провели в длинную невысокую палатку. Довольно скоро полог отодвинулся, и вошла женщина, которая несла в руке кожаный мешочек. Гирканец искоса взглянул на нее: красивое, хоть и суровое, лицо, шапка каштановых кудрей, холодный взгляд карих глаз, великолепная, словно выточенная из крепкого отполированного дерева, фигура, едва прикрытая короткой, подпоясанной кожаным ремнем туникой. Тайрад тут же громко застонал, изображая сильное страдание.

— Какие вы, мужчины, изнеженные! — фыркнула женщина, развязывая мешочек. — Наша госпожа приказала помочь тебе. Снимай одежду и ложись на живот. — Она указала на ворох шкур, лежавших в углу.

Тайрад, зажав в руке флакон, повиновался, и женщина, смазав ладони пахучим составом из серебряного кувшинчика, который принесла с собой, принялась растирать спину гирканца. Ему было чрезвычайно трудно сохранять спокойствие, поскольку мягкие и в то же время сильные руки женщины будили в нем настоящий вулкан.

— Ну как? — массируя поясницу, спросила женщина. — Тебе лучше?

— Еще бы… — едва выдавил Тайрад, лихорадочно соображая, как осуществить задуманное.

Растерев ему спину, женщина прикрыла гирканца бараньей шкурой и присела рядом:

— Сейчас тебе полегчает.

Тайрад резко перевернулся на спину и выбросил правую руку, сунув флакон к носу амазонки. Она не успела даже отшатнуться и, вдохнув колдовского зелья, бессмысленным и затуманенным взглядом уставилась на мнимого больного. Прислушавшись к звукам снаружи и убедившись, что вокруг тихо, гирканец уложил женщину на ложе из шкур, затем, сорвав с нее одежду, лег рядом и притянул к себе обмякшее тело. Внезапно амазонка всхлипнула и сама прижалась к нему. Ласково поглаживая нежную кожу на ее груди и животе, Тайрад быстро разделся. Женщина обняла его еще крепче, и с ее губ сорвался полный истомы стон. Амазонка открыла глаза: они уже не казались сонными, как было несколькими мгновениями раньше. Со счастливой улыбкой она принимала ласки гирканца, который старался вовсю, чтобы подарить ей высшее наслаждение…

Потом они сидели, обнявшись, на ложе из мягких шкур, и женщина благодарно и ласково смотрела на Тайрада, поглаживая рукой его плечи и грудь.

— Как жаль, что такое бывает только раз или два в жизни…

— Кто мешает нам заниматься этим каждый день? — вкрадчиво поинтересовался Тайрад. — Как тебя зовут?

— Килара, — ответила женщина. — Я была один раз с мужчиной, но тогда все было иначе. Наши обычаи таковы, что… — начала она, но гирканец перебил ее:

— Знаю. И все это потому, что вы подобно упрямым ослицам не хотите их изменить.

— Ну, я была бы не против, — вздохнула женщина, затуманенным взглядом посмотрев на Тайрада, — но остальные…

— Что — остальные? — хитро прищурившись, спросил гирканец. — У тебя есть подруги, которые не выдадут нас вашей предводительнице?

— Паине? — вздрогнула женщина. — Если она узнает, меня ждет суровое наказание! Могут на всю жизнь сделать рабыней… Подруги у меня, конечно, есть. — Она лукаво поглядела на гирканца. — Ты что же, можешь…

— Угу! — кивнул головой юноша. — Если хочешь, зови их.

— Ладно, — кивнула Килара. — Но ты не будешь возражать, если потом мы с тобой…

— Ну, конечно, — чуть не рассмеялся Тайрад, никогда не чувствовавший себя так превосходно. — И, если захочешь, много-много раз…

Когда урожай поспел, следует немедленно собирать его! Гирканец поцеловал женщину, и она вышла. Через некоторое время Килара вернулась, ведя за руку подругу, смуглую, черноволосую девушку, застенчиво и несколько испуганно глядевшую на Тайрада…

Когда уже под утро гирканец, слегка пошатываясь от усталости, вышел из палатки, он увидел шестерых женщин, с которыми успел познакомиться ночью. Они оживленно делились впечатлениями: локоны разметались по щекам, груди трепетно вздымалась под легким полотном рубах.

— Спасибо за лечение, — обратился он к ним. — Спина совсем прошла. И, — гирканец, усмехнувшись, торжественно поднял палец, — обратите внимание и расскажите подругам, какие крепкие ребята разбили лагерь недалеко от вас.

Глава двенадцатая

Рабыни колдуна, на лицах которых было написано легкое разочарование, повели киммерийца обратно, подталкивая друг друга локтями и хихикая. Конан плелся со смешанным чувством униженности и облегчения. Как только его оставили в одиночестве, варвар упал на подиум, обхватив голову руками.

«Медлить больше нельзя, — думал он. — Надо действовать, иначе старикашка превратит меня в животное без воли, а может быть, и без разума. Но что я могу сделать?»

Неуемный киммериец не мог успокоиться, тем более, что положение его было не из приятных. Но сколько он, ни раздумывал над своей участью, как ни искал выхода, в голову не приходило ни одной хоть мало-мальски стоящей мысли. Конан уставился в ровно освещенный потолок — его гладкий желтоватый свод не помог найти ответа, повел глазами по стенам — везде плоская поверхность, как будто специально устроенная для того, чтобы взгляд человека не мог за что-нибудь зацепиться.

Киммериец заскрипел зубами от бессильной ярости. Вдруг послышались шаги, и в проеме расступившейся стены показался один из черноволосых гигантов с подносом в руках. Когда он наклонился поставить его на пол, киммериец, даже не успев подумать, что делает, сцепленными руками резко ударил слугу чародея по затылку. Бедняга свалился на пол и, дернувшись несколько раз, затих. Варвар, двигаясь, словно во сне, быстро перевернул его на спину и, выдернув кинжал из-за пояса неподвижного великана, начал лихорадочно ковырять острием замок своего браслета. Обучение воровскому ремеслу в Шадизаре не пропало даром: вскоре металл звякнул, и браслет упал на пол.

«Вдруг этот ублюдок, пользуясь магией, может меня видеть?» — мелькнула в голове мысль, но другого выхода все равно не было, и Конан принялся за вторую руку.

Покончив с «подарками» Чойбалсара, киммериец снял с руки черноволосого молодца браслет из синеватого металла и надел себе на запястье. Подняв правую руку перед стеной, он с удовлетворением убедился, что «ключик» работает: преграда расступилась, и он мог выйти в галерею. Варвар так и поступил. Он очутился в длинном коридоре, который уходил вперед, закругляясь влево. Осторожно, чутко прислушиваясь к каждому шороху, Конан пошел вперед, пытаясь найти входы в другие помещения, но ничего не обнаружил. Варвар шел достаточно долго и размышлял о том, как же колдун и вся его челядь попадают в нужные им комнаты. Стены с обеих сторон коридора были совершенно гладкими, и сколько киммериец ни всматривался в них, он не мог увидеть ничего похожего на двери.

«Нергал мне в кишки! — выругался он. — Как же эти ублюдки определяют, куда идти?»

Единственное, что он знал точно: по левую руку от него были залы, где находился Чойбалсар. Варвар запомнил это, когда его несколько раз водили из комнаты в комнату.

«Тысяча демонов! — наконец догадался он. — Я хожу по кругу! Надо побыстрее решаться на что-то, пока не начался переполох. Как же отметить место, чтобы не кружить здесь без конца?»

Это оказалось непросто. Конан оглядывался вокруг, тщетно пытаясь найти что-нибудь подходящее. На стенах не было ничего, на чем мог бы задержаться взгляд. Хорошо бы оторвать кусок ткани от одежды и бросить его на пол, но киммериец был наг, словно только что родившийся ребенок. Оставить на полу кинжал? Но это его единственное оружие… Варвар остановился на миг, лихорадочно соображая, как поступить.

«Волосы!» — внезапно осенило его.

Киммериец отхватил кинжалом, добытым у охранника чародея, прядь волос и положил ее у стены, а затем помчался по коридору, считая шаги:

— Один, два… Десять… Пятьдесят… Семьдесят… Сто… Когда же он, к демонам, кончится?

Наконец он заметил за изгибом стены темное пятно и, подбежав к нему, убедился, что это прядь его черных волос. Он облегченно вздохнул:

— Все сто шестьдесят шагов… Длинный коридорчик! — Конан представил себе кольцо, отмеренное его отнюдь не мелкими шагами, и чуть не присвистнул. — Ничего себе выстроил хоромы мерзкий старикашка!

Вдруг он услышал неподалеку переливчатый женский смех. Варвар мгновенно присел на корточки и прислушался. Смех раздавался где-то впереди, и, казалось, удалялся. Конан бесшумными шагами, прижимаясь к левой стене, двинулся за источником звука, и за изгибом коридора увидел спины девушек, которых колдун предоставил ему в услужение. Они шли, не оборачиваясь, и оживленно болтали. Остановившись, одна из них подняла правую руку, и стена в этом месте сделалась чуть светлее. Потом женщина повела рукой, преграда исчезла, и прислужницы, весело щебеча, скрылись в каком-то помещении.

«Вот в чем дело! — сообразил киммериец. — Значит, из коридора можно определить, есть тут проход или нет».

Недолго думая, поскольку времени на особые размышления не было, Конан, не доходя десятка шагов до того места, где скрылись рабыни колдуна, подошел к стене и проделал те же манипуляции, что и женщина. Войдя в помещение, он узнал комнату, где очнулся после того, как попал в плен к Чойбалсару. Варвар обследовал стены, но других проходов не обнаружил и вернулся в коридор.

Неожиданно он нос к носу столкнулся со вторым охранником колдуна. Тот с изумлением уставился на киммерийца, но пока соображал, что все это значит, и успел лишь открыть рот, варвар резким движением всадил ему кинжал в бок. Стражник охнул и стал оседать на пол. Киммериец подхватил его и, раздвинув стену, оттащил тело гиганта в каморку, из которой только что вышел. Там он бросил воина на ложе, где пару дней назад лежал сам, прикованный цепями.

— Отдохни здесь, не знаю уж, призрак ты или нет, — усмехнулся Конан, бросив последний взгляд на бездыханное тело. — Однако надо торопиться. Если Чойбалсар и не обнаружил еще моего исчезновения, то вряд ли это случится нескоро.

Конан вновь выбежал в коридор и стал открывать подряд все проходы в стенах. Роскошно убранный зал с ложем, покрытым мягкими коврами… Не то! Дальше! Еще пара помещений… В обоих пусто, но дальше никаких выходов обнаружить не удалось. Пока киммерийцу везло: на пути не попадался никто из челяди колдуна.

Он раздвигал стены коридора и попадал все в новые и новые комнаты, но из них был только один выход — обратно. Наконец Конан влетел в очередное помещение и настороженно замер: потолок не светился! Варвар лихорадочно оглядывался по сторонам, ища какой-нибудь подвох и в любой миг ожидая нападения. Все было тихо.

Он поднял руку с браслетом к потолку и чуть не закричал от восторга: свод раздвинулся! Высокий узкий колодец вел куда-то вверх, и металлическая лестница, прикрепленная к стене, терялась в полумраке.

«Вот он, выход! — возликовал киммериец. — Скорее, пока этот проклятый Чойбалсар ничего не обнаружил!»

Он уже ухватился за первую перекладину, но тут вспомнил: «Пленницы! Ведь чародей держит здесь несколько десятков амазонок. Я же их и пошел искать, собственно говоря… Получается, что все это время провел впустую. Ну, нет, дело надо довести до конца!»

Киммериец не привык бросать начатое на середине, такой уж у него был характер. Он вновь вернулся в коридор и принялся открывать одну за другой невидимые двери, каждое мгновение, ожидая встретить кого-нибудь из слуг или рабов колдуна или, что еще хуже, напороться на чародейскую ловушку, на которые Чойбалсар, по всей видимости, был большой мастер. Пока ему везло. Пройдя несколько пустых помещений, варвар, наконец, наткнулся на большой зал, перегороженный высокой, доходившей до потолка решеткой. За решеткой сидели, лежали и стояли несколько десятков пленниц, которых колдун показал Конану в первый день. Теперь у них отобрали даже те жалкие тряпки, что прикрывали их наготу, и у варвара на миг потемнело в глазах: столько прекрасных юных девушек одновременно он, пожалуй, не встречал в своей жизни, хотя повидать ему пришлось много. Увидев киммерийца, амазонки столпились у решетки, настороженно и враждебно глядя на него.

— Меня прислала за вами ваша правительница Акила, — крикнул Конан первое, что пришло ему в голову. — Времени на разговоры у нас нет. Кто хочет остаться здесь, чтобы послужить этому мерзавцу Чойбалсару в качестве племенных самок, может оставаться. Остальные — за мной, только, — он приложил палец к губам, — без суеты и шума. Понятно?

Девушки молчали, недоверчиво поглядывая на могучего голого мужчину.

— Этот ублюдок чуть было не воспользовался мной! — вдруг воскликнула одна из амазонок.

Конан хотел было возразить и объяснить девушкам, что не виноват, но на это ушло бы слишком много времени. Ни мгновения не сомневаясь в своих действиях, он поднял руку с браслетом и провел ею вдоль решетки. Стальные прутья на его глазах как бы размягчились, превратившись в подобие тонких канатов.

— Быстро! — скомандовал Конан и открыл проход в коридор. — За мной!

Они успели пробежать несколько шагов, как вдруг наткнулись на выходивших откуда-то из помещений внутреннего круга трех евнухов, тех самых толстяков, что приволокли «на свидание» к варвару несчастную девушку. Увидев киммерийца, они завизжали тонкими бабьими голосами так громко, что у Конана заложило уши.

— Нергал вам в задницу, жалкие кастраты! — гаркнул варвар и, не раздумывая, вломился в первый попавшийся вход в комнату внутреннего круга.

Ему повезло еще раз, сказочно повезло! В дальнем конце обширного и роскошно убранного зала он увидел распростертого на ложе Чойбалсара и двух девушек-рабынь, которые умащали его тело благовониями. Появление киммерийца вызвало у них такой же ужас, что и у евнухов, оставшихся в коридоре: они дружно завизжали, пожалуй, даже еще более громко, чем толстяки. Колдун, не сразу сообразив, в чем дело, и, видимо, разнеженный массажем ласковых женских ручек, недовольно повернул голову в сторону варвара, но времени на то, чтобы спасти свою жизнь, ему было отпущено богами совсем немного. Чародей не успел им воспользоваться. Пущенный меткой рукой кинжал уже летел в его сторону и воткнулся прямо в открытый рот, который хотел произнести какие-то слова заклинания. Что собирался сказать Чойбалсар, уже никто никогда не узнал: клинок пронзил череп насквозь. Кровь фонтаном брызнула на покрытое пушистыми тканями ложе, окропляя пол и белые одежды рабынь. Тело старца качнулось и рухнуло вниз. Дернувшись пару раз, колдун затих.

Конан, подскочив к нему одним гигантским прыжком, выдернул кинжал изо рта чародея и двумя взмахами клинка отсек его голову — на всякий случай. Отбросив ее ногой в сторону, варвар, не обращая внимания на оцепеневших служанок, бросился обратно в коридор. Жилище Чойбалсара было устроено так, что звуки из одного помещения не достигали другого.

Когда стена распахнулась, киммериец сначала было подумал, что попал не туда: в коридоре было тихо, как в могиле. Но нет, через миг Конан увидел толпу нагих амазонок, которые расступились при его появлении, и перед ним открылось зрелище, не уступавшее по красочности тому, что он оставил в покоях чародея: три растерзанных в клочья тела евнухов валялись друг подле друга с оторванными головами.

— Ну и ну! — присвистнул варвар. — Прямо дикие кошки… — усмехнулся он, взглянув на пылающие ярким румянцем лица девушек. — Ладно, воспитывать вас мне сейчас некогда. За мной!

Не оглядываясь на амазонок, он побежал по коридору к комнате с раскрывающимся потолком. Может быть, особой спешки теперь и не требовалось, поскольку колдун был мертв, но киммериец считал, что лучше побыстрее убраться из проклятого подземелья.

Конан быстрым движением руки раздвинул потолок и крикнул:

— Все — наверх, там должен быть выход наружу!

Девушки повиновались, и одна за другой стали ловко карабкаться по лестнице, исчезая в полумраке колодца. Киммериец полюбовался мгновение их ловкостью и сноровкой, а затем вернулся в коридор, решив, что не годится ему, воину, оставаться голым, словно последнему рабу. После нескольких неудачных попыток он, наконец, попал в ту каморку, где оставил черноволосого гиганта. То, что увидел варвар, особенно его не удивило: труп исчез, а на ложе валялась только кучка одежды. Конан натянул на себя короткие кожаные штаны, поблагодарив мысленно колдуна, что его воины были такими же мощными, как и он, потом, немного поразмыслив, набросил на плечи и грудь тускло блестевшие доспехи. Они тоже пришлись впору, как и кожаные добротные сандалии с пряжками, и киммериец мог посетовать только на то, что у прислужников Чойбалсара не было никакого оружия — оно бы ему сейчас пригодилось.

Девушек в помещении уже не было. Варвар поглядел наверх, но тоже никого не увидел.

«Экие шустрые, — похвалил он мысленно амазонок, — уж такие не растеряются!»

Ухватившись за нижнюю перекладину, Конан подтянулся и стал быстро карабкаться наверх. Лестница несколько раз оканчивалась на небольших каменных площадках, но каждый раз вверх уходил новый пролет.

Наконец повеяло свежим лесным воздухом, и киммериец различил проблески дневного света. Еще несколько ступенек, и он уже просовывал голову в узкое отверстие в скале, лихорадочно размышляя, сможет ли протиснуть наружу плечи. Об этом варвар так и не узнал: внезапно в глазах у него потемнело, он ощутил мощный удар по темени и, цепляясь руками и ногами за перекладины лестницы, полетел вниз.

— Давайте! — Зеленоглазая амазонка, которую покойный Чойбэлсар выбрал в качестве первой жертвы, взмахнула рукой, и остальные, напрягая все силы, подкатили к лазу огромный кусок скалы, наглухо закрывая отверстие.

— Зачем нам эта двуногая скотина? — весело переговаривались друг с другом девушки. — Пусть остается со своим старикашкой в подземелье!

Они в последний раз кинули взгляд на дело своих рук и, спустившись по узкой каменистой тропе к берегу моря, стайкой двинулись к тому месту, куда, по их расчетам, скоро уже должен прийти за ними отряд амазонок.