Империя Немых

ГЛАВА 24 ДНЕВНИК СЕДЖАЛА

24 день 11 месяца 987 года общего летоисчисления

Нам не составило большого труда попасть на Ржу. Мы успешно миновали около полудюжины контрольных пунктов, военные из Единства трижды поднимались к нам на борт. И каждый раз Суфур швырял деньги направо и налево, а мы с Чипком сидели в моей комнате. Стоило лишь кому-то из досматривающих открыть к нам дверь, как я мысленно его толкал и прогонял прочь. С каждым разом у меня получалось все лучше и лучше. Я как бы прикасаюсь к их чувствам и делаю так, что они вовсе не хотят нас увидеть. И они не видят. Так вот. Когда мы добрались до самой планеты, Фен связался кое с кем и выяснил, что мой портрет больше не фигурирует среди тех, кто «разыскивается властями». Мы решили, что или в Единстве еще не знают, что я покинул Конфедерацию, или же они считают, что я не способен совершить такую глупость, как вернуться сюда. По крайней мере, все это нам только на руку.

Мы совершили посадку в космическом порту. А физиономия Фена, тем не менее, все еще значится у них в черном списке, и пусть даже солдаты о нем в жизни не слышали, ему все равно пришлось остаться на борту вместе с Чипком. Суфур позвонил кому-то, договорился о транспорте, и мы отправились в город.

Ощущение было странное. Я не был здесь многие недели, и не думал, что вообще вернусь когда-нибудь в Иджхан, и вот, пожалуйста, я снова здесь. Наверху — знакомое красное небо, вокруг — серые потрескавшиеся здания, мимо со свистом проносятся наземные машины, в воздухе — перелетные машины. Но не было чувства возвращения домой. Мне казалось, что я здесь — только временно.

Повсюду дежурила охрана. У всех винтовки вместо пистолетов, одеты в бронежилеты, а не в обычную форму. Мне не давал покоя мой внутренний Джесс, он кричал, что надо бежать и прятаться, но я заставил себя не обращать на него внимания. Стоит лишь побежать, как они сразу заподозрят неладное, а с Суфуром я в полной безопасности. Я надеюсь.

На улицах, как всегда, полно людей, но ощущение совершенно новое. Все идут, склонив головы и стараясь не смотреть на охранников. И почти не разговаривают между собой. Звуки издавали только наземные машины да свистящие над головой корабли. Я занервничал, а Суфур стоял рядом со мной на тротуаре совершенно спокойный, спокойный, как слон.

Так вот. Наконец подъехала наземная машина, и мы забрались на заднее сиденье. Стекла сзади были затемнены, так что ничего не видно ни изнутри, ни снаружи. Водителя мне тоже было не видно, потому что его отделял от пассажиров специальный барьер. Я не имел ни малейшего представления о том, куда мы направляемся. Когда я повернулся к Суфуру, он, казалось, уже знал, о чем я хочу его спросить.

— Необходимая предосторожность, — пояснил он. — О расположении лаборатории знают очень немногие.

Он сел как можно дальше от меня. Мне стало по-настоящему интересно, почему же он избегает до меня дотрагиваться. С Чипком он вел себя совершенно нормально. И еще: как это ему удается не принимать в Мечте человеческого облика? Суфур еще тот извращенец. И я подумал: может быть, стоит получить свое жалованье за год да и сматываться при первой же возможности.

Во время пути мы молчали. Через некоторое время машина остановилась. Через секунду с моей стороны кто-то постучал в дверцу.

— Можешь выходить, — сказал Суфур.

Я вздохнул с облегчением. Открыв дверь, я обнаружил прямо за ней туннель. Его стены были сделаны из гибкого белого пластика или полимера, который поддерживался распорками. Ширина входа точь-в-точь соответствовала размерам машины, поэтому я не видел, что было снаружи. Пахло сырой резиной.

— Иди, — сказал Суфур.

Мне пришлось сначала идти согнувшись, пока туннель не расширился настолько, чтобы я смог выпрямиться в полный рост. И вдруг туннель за моей спиной сложился, преграждая путь назад. Я услышал, как хлопнула дверь и отъехала машина. Внезапно меня охватил дикий страх.

«Ведь говорил я тебе», — злорадствовал мой Джесс.

— Все в порядке, — раздался голос совсем рядом.

Я резко обернулся. Сзади стоял светловолосый человек небольшого роста с огромными усами, кончики которых он все время теребил пальцем, скручивая все туже и туже. За его спиной туннель уходил куда-то вниз.

— Значит, ты и есть Седжал Даса. — Блондин протянул мне свободную от усов руку, и я машинально пожал ее. Он не был Немым, но вид имел весьма радостный и возбужденный. — Я давно хотел с тобой познакомиться. Меня зовут Макс Гарин. Мистер Суфур распорядился, чтобы я проводил тебя на базу, но сначала я должен свернуть наш туннель, а то охрана может его заметить.

Мне немного полегчало, но Джесс все равно не расслаблялся. И я все время был настороже, пока Гарин вел меня вниз. Стенки туннеля между распорками проваливались внутрь. Они были прохладными и выпуклыми, как надутый водой воздушный шарик. Я спросил Гарина почему.

— Мы сейчас направляемся на океанское дно, — сказал Гарин. — Впереди ждет подводный аппарат.

Туннель вывел нас к круглому лазу. Мы ступили на металлический пол шлюза. Гарин задраил дверь и нажал кнопку, чтобы свернуть туннель. Потом мы прошли в соседнее помещение, где был иллюминатор и стояли два стула. Он жестом пригласил меня сесть. Я сел.

— Отлично, — сказал он, все еще крутя свои чертовы усы. — Совсем скоро мы отправимся дальше, но сначала мне надо взять у тебя анализ крови.

Мой внутренний Джесс опять зазвонил в тревожные звоночки.

— А зачем?

— Для идентификации ДНК, — Он уже достал из кармана инжектор. — Чтобы лабораторный компьютер тебя легко узнавал.

Джесс у меня внутри орал во всю глотку, но я не мог придумать подходящей отговорки. И он взял у меня кровь на анализ. И на полной скорости унесся куда-то. Через минуту моторы зарокотали, и мы стали спускаться, Я видел, как в иллюминаторе плещется вода океана. Там было на что посмотреть — целые грядки красных водорослей и странные рыбы, каких я никогда раньше и не видел. Мы шли весьма бодрым ходом, все время держась почти у самого дна. Я снова начал впадать в беспокойство. Если только Суфур не наврал, скоро я увижу маму и познакомлюсь с отцом и сестрой. Интересно, какие они.

Наконец впереди показалась огромная скала или, может быть, коралловый риф. Туннель развернулся, вытянулся, как длинный белый червяк, и прицепился к этой скале. Я сначала не понял, но потом догадался, что внутри скалы, видимо, и спрятана база.

Мы опять прошли через туннель, через люк и оказались в коридоре, застланном ковром. Закругленные стены были выкрашены в яркие, жизнерадостные цвета. Гарин шел рядом со мной, одной рукой все так же покручивая ус, а другую держа в кармане. Там у него был инжектор.

— Ты, наверное, хочешь встретиться со своей семьей, — сказал он. — Я тебя к ним провожу.

Я опять разволновался. Гарин вел меня по длинным запутанным коридорам. Мы проходили мимо множества дверей, через холлы, но никого не встретили. Я совершенно потерял ориентацию. Наконец Гарин остановился у какой-то двери и нажал на кнопку звонка. Во рту у меня пересохло и жгло. Каков мой отец из себя? А с мамой все в порядке?

Дверь распахнулась. На пороге стояла мама. Она выкрикнула мое имя и бросилась мне на шею. Я так обрадовался, когда ее увидел. Когда понял, что она в порядке. Я совершенно забыл о том, что мы поругались при последней встрече. У меня даже слезинка скатилась, надеюсь, что никто не заметил.

Позади, за маминой спиной, я увидел мужчину и молодую девушку. У обоих были черные волосы, но у мужчины (то есть у папы?) они уже начали седеть. Я смотрел, на них, не зная, что делать. Мама все еще меня обнимала. Мужчина улыбался немного смущенно, а девушка вообще не проявляла никаких эмоций. Она казалась мне знакомой.

Наконец мама меня отпустила. Она смотрела на Гарина, который все еще стоял в дверях.

— Вы свободны, — сказала мама.

Потом втащила меня внутрь и захлопнула дверь прямо у него перед носом.

— Тебе надо кое с кем познакомиться, Седжал, — сказала она. — Это твой отец, Прасад Ваджхур.

Я посмотрел на него. Вот и настала минута, о которой я так много думал. Я встретил своего отца. Когда я был маленький, я представлял себе, как он высоко меня подбрасывает или возится со мной на полу. И сейчас я вспомнил почему-то именно об этом.

— Привет, — сказал я. Больше ничего не мог придумать.

— Седжал, — Прасад, то есть мой отец, произнес мое имя так, будто пробовал, как оно звучит. Он протянул было руку, потом в смущении отдернул. Я тоже не знал, что делать. Обнять его? Я ведь его даже не знаю. Пожать ему руку? Глупо здороваться за руку с собственным отцом.

Мама взяла инициативу в свои руки и спасла нас обоих. Она обхватила меня за плечи и развернула в сторону девушки.

— А это Катсу, твоя сестра, — сказала она.

— Привет, — сказала Катсу. Голос у нее был низкий, как у мамы.

— Привет, — опять сказал я.

— Пойдемте сядем, — предложила мама.

Мы прошли в гостиную. Комната была немногим больше, чем наша гостиная в Иджхане. Два окна выходили прямо в океан, и я увидел поля красных водорослей, качающихся в волнах. Я сел рядом с мамой. Катсу села на пол, а Прасад — в кресло.

— Седжал… — начал Прасад.

— Почему ты ушел? — выпалил я.

Я вдруг ужасно разозлился. Всю жизнь я прожил на Рже в глухой трущобе, и только когда мне удалось наконец вырваться оттуда, он вдруг и появился.

Прасад выглядел расстроенным. Он стал рассказывать о том, как Катсу похитили, и как он попал в лабораторию. Потом мама рассказала, как она встретила Макса Гарина, вирусолога, который переделал мои гены и запрятал мою Немоту поглубже.

— Его зовут Макс Гарин? — переспросил я. — Это он привел меня сюда. Так это он изменил мои гены?

Мама кивнула. У меня по всему телу пошли мурашки.

— Он взял у меня кровь на анализ, когда мы сюда шли, — сказал я. — Сказал, это надо для компьютера, чтобы тот мог меня узнавать.

Мама и Прасад переглянулись. Катсу все так же сидела на полу. Она еще не сказала ни слова.

— Я полагаю, жена моя, нам надо бежать как можно скорее, — сказал Прасад.

— Я полагаю, муж мой и на этот раз оказался прав, — ответила она.

Как странно. Я никогда не слышал, чтобы мама называла кого-нибудь мужем. Но не успел я об этом подумать, как мама начала расспрашивать, что произошло со мной, когда я улетел вместе с Кенди. Им было известно лишь то, что сообщила им какая-то доктор Сей, — она сказала, что я к ним скоро приеду.

Я рассказал им все с самого начала, о том, как мы улетели, о смерти Питра, о Беллерофоне и о динозаврах, потом о приказе императрицы и о Падрике Суфуре. Когда я рассказывал о том, что Ара должна была меня убить, мама очень рассердилась.

— Нигде нельзя чувствовать себя в безопасности! — воскликнула она. — Даже в монастыре.

Прасад принялся ее успокаивать, чтобы я мог закончить. Потом Прасад рассказал мне о лаборатории и о детях, бьющихся в конвульсиях. Я не знал, как реагировать, и поэтому промолчал.

— Значит, наш тайный благодетель — Падрик Суфур, — сказал Прасад. — Вопрос в том, зачем он послал тебя сюда?

— Потому что я ему велел, — ответил я в некотором смущении. — Я случайно услышал, как он с кем-то разговаривал про вас, вот и сказал ему, чтобы он отвез меня к вам.

Мама покачала головой.

— Он бы не стал так рисковать только ради того, чтобы дать тебе возможность встретиться с семьей. Даже имея в виду твои способности, Седжал… нет, это был бы неоправданный риск. А если Макс Гарин так стремился взять у тебя кровь, значит, Падрик Суфур имеет на тебя какие-то конкретные виды.

— Он хочет, чтобы я прекратил войну, — сказал я не без гордости. Пусть Прасад видит, какая я важная птица. Я пустился в подробные объяснения.

— Глупости, — подытожила мама, когда я закончил.

— Почему?

Я уставился на нее, вытаращив глаза.

— Все это глупости, — повторила мама. — И я не могу поверить, что Суфур не отдает себе в этом отчета.

— Что ты хочешь сказать? — спросил я. — Все получится.

— Ну подумай хорошенько, Седжал, — мягко сказал Прасад. — Между разными системами может одновременно идти с полдюжины войн. Ты — всего лишь человек. И неважно, какой силой ты обладаешь, ты не в состоянии заставить всех прекратить сражаться. А правители, чьи планы ты расстроишь, начнут устраивать на тебя покушения. И рано или поздно какой-нибудь наемник до тебя доберется. Одному человеку не под силу прекратить все войны.

Я в растерянности смотрел то на маму, то на отца.

— Тогда зачем он платит мне такую кучу денег?

Мама барабанила пальцами по ручке кресла.

— По ряду причин. Он хочет быть уверен, что тебя не сможет перекупить никто другой. Или он рассчитывает с твоей помощью получить еще большую финансовую выгоду.

— Ему нужны гены Седжала, — сказала Катсу.

Все обернулись к ней. Я почти забыл, что она в комнате. У Катсу были такие же черные волосы, как у меня, а глаза — карие, как у мамы.

Вот. Прасад стал было ее расспрашивать, но тут вмешалась мама.

— Анализ крови, — сказала она. — Гарин хотел как можно скорее заполучить твой образец крови, это нужно для его эксперимента. Я отказываюсь предоставить им свои яйцеклетки, но гены Седжала — это же еще лучше. Он — самый одаренный Немой во всей вселенной.

— А для чего ему понадобились гены Седжала? — спросил Прасад.

— Здесь все сплошной обман, — говорила Катсу, уставившись в ковер у себя под ногами. — Когда отец только пришел сюда, Кри и Сей сказали ему, что хотят покончить с рабством женщин, способных производить Немое потомство. Это ложь. Когда приехала мама, она сказала, что хочет участвовать в эксперименте. Тоже ложь. Когда Седжал познакомился с Суфуром, Суфур сказал, что хочет покончить с войнами. И это ложь. Суфур обставил все так, будто он оказывает Седжалу огромную услугу, разрешив ему прилететь на Ржу. Это ложь. Здесь повсюду ложь и обман.

— В чем же правда, дочь моя? — тихо спросила мама.

— Правда — в Мечте, — ответила Катсу. — В Мечте не бывает лжи.

— Ты говоришь, что Суфуру нужны гены Седжала, — сказал Прасад. — Ты знаешь, зачем?

— Гены Седжала нужны Максу Гарину, — поправила его Катсу. — Гарин разрабатывает вирусы, которые изменяют человека.

— Это для детей, — прошептала мама, и я решил, что она говорит о тех, кого, как Прасад мне рассказывал, вывели в лаборатории.

— Вскоре в Мечту войдет еще одна группа детей, — продолжала Катсу, — Я уже чувствую, как их сознания бьются о ткань Мечты. Когда это случится, не знаю, смогу ли я удерживать их всех в одном месте.

После этого она поднялась, ушла в свою комнату и закрыла дверь.

— Она всегда такая? — спросил я. Мне было немного не по себе.

— Да, — ответил Прасад. Его голос звучал напряженно.

— Могу поставить сколько угодно на то, — сказала мама, — что Гарин собирается выделить ретровирус, используя гены Седжала. С помощью этого ретровируса следующая партия детей сможет войти в Мечту гораздо раньше, чем обычно.

— Но зачем? — Прасад почти кричал. — Катсу говорит, что тогда Мечта погибнет. Зачем им это нужно?

— Точно не знаю, — сказала мама. — Надо еще выяснить. Мы должны узнать, Немая ли доктор Сей, как подозревает мой муж. Мы должны узнать, на самом ли деле Падрик Суфур собирается уничтожить Мечту и для чего ему это.

Она помолчала немного.

— И еще, — заговорила она снова, — мы должны захватить базу.

И как всегда, стоило начаться чему-то интересному, как зазвонил компьютерный колокольчик и Прасад сказал, что ему пора идти в лабораторию. Сжав мне по пути плечо, он ушел.

Я сидел на кушетке рядом с мамой, не очень представляя себе, что теперь следует сделать или сказать. Так значит, это и есть мой папа. Вполне приятный человек. Я, наверное, должен был чувствовать какую-то родственную связь между нами, но я не мог думать о нем иначе, как о постороннем человеке.

Мама опять меня обняла, и я не стал возражать. И мы еще поговорили. Мы не касались ни моих подпольных заработков, ни нашей последней ссоры. Я рассказывал ей про Беллерофон и про динозавров, а она мне — про лабораторию и подопечных из детской. Потом я сказал, что устал и хочу вздремнуть. Она отвела меня в свою с Прасадом комнату. Тоже очень необычно — осознавать, что мама с кем-то спит.

Вот. Мама закрыла дверь, и я лег. Спать я, конечно, не собирался. Я собирался в Мечту.

Я закрыл глаза и вошел в транс. В ушах шептали голоса. Я потянулся к ним и оказался на своем морском побережье. И сразу почувствовал, что дела идут все хуже и хуже. Там не осталось почти никого. Тьма бушевала и ревела, вздымаясь над моим океаном, она сделалась огромной и подошла совсем близко. Я вспомнил страшные сказки, которые рассказывала мама, о том, как из моря выходят чудовища и огромными лапами сметают с лица земли целые города.

Я глубоко вздохнул и подвинулся ближе к границе с тьмой.

Там по-прежнему раздавались крики. Я попытался заглянуть внутрь, стараясь не обращать внимания на шум. Девушка все так же танцевала внутри, и я понял, что это Катсу. Вот почему раньше она показалась мне знакомой. Сложив ладони рупором, я стал ее звать, но она не слышала. Я все кричал, размахивал руками, и наконец она обернулась. Из-за темноты я не мог как следует разглядеть ее лицо, но это точно была она. Она помахала мне рукой, приглашая подойти поближе. Я сделал шаг.

И тут я увидел… Из огромного сгустка черноты вырвалась тень. По форме она напоминала бьющегося в конвульсиях человека. Тень побежала по равнине, и там, где она касалась земли, земля трескалась. За спиной тени вздымался маленький вихрь-торнадо, и я чувствовал, как разрывается и трещит сама ткань Мечты. Я замер, не в силах пошевелиться.

И тут появилась Катсу. Она бросилась следом за тенью, даже опередила ее, не обращая никакого внимания ни на трещины в земле, ни на вихрь. Она прикоснулась к тени рукой, стала с ней разговаривать, но я стоял слишком далеко и не слышал, что говорила моя сестра. Вдруг тень повернулась и бросилась назад в черную массу. Катсу проводила ее взглядом, потом подбежала ко мне. Мы долго смотрели друг другу в глаза.

— Я все время звала тебя, — сказала она. — Почему ты не отвечал?

— Звала туда, в черноту? — Я показал пальцем во тьму. — Даже и не думай об этом!

— Пока я рядом, они не причинят тебе вреда.

Раздался раскат грома, на нас обрушился ледяной ветер. Я удлинил рукава рубашки и сменил шорты на длинные штаны.

— Кто они такие? — спросил я.

— Это дети из лаборатории, кто же еще.

В Мечте Катсу была одета в обычный спортивный костюм синего цвета. Волосы у нее не такие вьющиеся, как у меня, но намного длиннее. Роста мы с ней почти одинакового.

— Интересно, как это — провести все детство с Пра… с папой? — спросил я неожиданно для самого себя.

Она улыбнулась.

— А я не представляю, как может быть по-другому. Отец — очень мягкий, и он стремится верить тому, что говорят люди. Он хочет думать, что люди добрые, даже если совершенно очевидно, что это не так. Но он вовсе не глупый.

— Мама тоже умная, — сказал я. — Она умеет делать так, что люди ее слушаются и делают так, как она хочет. Но она хочет для них только добра, по крайней мере, она думает, что так для них будет лучше. Ты на нее похожа.

— А ты похож на отца.

Какое-то время мы смотрели друг на друга с улыбкой. Потом ее лицо стало серьезным. Над нашими головами раздался новый раскат грома.

— Я для них танцую, — сказала Катсу, — и тогда они успокаиваются и не разбегаются. Но иногда бывает, что кто-то один вырывается из толпы и бежит, как вот сейчас. Они представляют себя монстрами, а значит, и другие Немые в Мечте воспринимают их как монстров, когда дети касаются сознаний этих Немых. То есть получается, что это монстры, существующие в Мечте сами по себе. Они очень сильны и потому способны навязывать Немым собственный образ Мечты.

— Они ведь нам родственники, да? — спросил я.

Она кивнула.

— Это наши братья и сестры. Поэтому я для них и танцую, и поэтому они еще не пожрали все разумные сознания на Рже. Иначе я не могла бы попасть в Мечту. И ты тоже. Но их голод возрастает с каждым днем. Когда в Мечту попадут следующие, еще один выводок наших братьев, у меня не хватит сил, чтобы их удержать.

Я судорожно сглотнул. Мне стало холодно.

— А если Гарин сделает так, что они смогут раньше…

— Мечта погибнет, и никто из нас ничего не сможет сделать, — закончила она мою мысль. Я видел, как сильно она устала. Она переживала ужасное напряжение, и ей приходилось нести это бремя в полном одиночестве.

Сунув руку в карман, я вытащил флейту.

— Подыграть тебе?

Она улыбнулась и протянула мне руку.