Инферно

Но двое остались, и кто-то должен заплатить за всё это.

Оттолкнувшись от пола, я рванула, как взбесившийся зверь, прямо к здоровяку и его чёртову поводку. Если бы он не отдёрнул Бена, тот смог бы добраться до Тейлор. Смог бы её спасти.

Кожу покалывало от ярости, кипящей в крови. Я собрала всю боль и злость, что были во мне, и они стали моим прицелом, указывающим чётко на него.

Страх промелькнул в его глазах за секунду до того, как моя нога ударила его по животу, выбив весь воздух из его лёгких. Он согнулся пополам и невольно попятился назад, выронив поводок. Я не дала ему времени оклематься: пнула снова, и ещё, а затем вонзила в него меч, присела и развернулась, сбив его с ног и повалив на землю, как срубленный дуб.

Я запрыгнула на него, уже собираясь закончить начатое, заставить его заплатить за смерть Тейлор кровью, но пара рук скользнула в мои волосы, схватила их в кулак и, опрокинув меня на задницу, куда-то потащила. Мой скальп кричал от боли, я дёргала ногами, исступлённо пытаясь за что-то зацепиться.

Я посмотрела вверх и встретилась взглядом с чёрными глазами Мальфаса. В этот самый момент из ниоткуда выскочил Калеб и всем своим весом снёс демона влево. Я торопливо поднялась на ноги и вернулась к Здоровяку.

Прокрутив клинок в руке, я приблизилась к нему. Он улыбнулся, предвкушая схватку. Я замахнулась мечом, но Здоровяк отскочил назад и взмахнул кулаком, попытавшись выбить оружие из моих рук.

«Ну, удачи тебе с этим», — мрачно подумала я. Мои пальцы так крепко сжимали рукоять, что меч из них можно было вырвать только гидравлическими ножницами. Уведя меч в сторону, я вскинула свободную руку и локтем ударила демона по горлу, выбив его из колеи ровно настолько, чтобы я смогла снова атаковать.

Он тут же упал, и я поспешила воспользоваться этим, набросившись на него, как горгулья. С клинком в руке я посмотрела на него сверху вниз и прошептала сладким голоском:

— Передай своему создателю «привет» от меня.

И вонзила меч в его грудь с такой же лёгкостью, как в тёплое масло.

Я не стала дожидаться дымового шоу.

Один убит. Один остался.

Я слезла с его бесчувственного тела, развернулась и окинула взглядом зал. Мой едва ли не сломанный кулак пульсировал, но адреналин в крови не давал в полной мере прочувствовать боль. Мой взгляд остановился и сфокусировался на Мальфасе, разбившего кулаками лицо Калеба до состояния кровавого пюре.

Заметив меня, он спрыгнул с Калеба и медленно попятился, выставив ладони перед собой. Будто у него был хоть один шанс покинуть бар живым.

Я имею в виду демона, конечно же. Не Зейна.

— Сможешь провести обряд? — спросила я Калеба, вместе с которым мы последовали за отступающим Мальфасом. Сегодня ночью и так погибло слишком много людей. Если у нас есть возможность изгнать демона из тела Зейна, не убивая парня, то я всеми руками «за».

— Наверное, да, — сказал Калеб.

— Наверное? — я искоса взглянула на него.

— Ну, то есть, я изучал теорию, но ещё ни разу не проводил обряд экзорцизма на практике, — признался он, ни на миг не сводя глаз с Мальфаса, которого мы загоняли в угол.

Ладно. Такой ответ меня тоже устраивает.

— Когда, как не сейчас, — сказала я и замахнулась правой рукой, ударив кулаком Мальфаса в челюсть. Из его рта вылетела слюна. Он крутанулся, как балерина, и упал на пол лицом вниз.

— Ни фига ты — Тайсон. Где ты научилась так драться?

— Много практики в жизни, — проворчала я, наклоняясь к Мальфасу.

Схватив его за плечо, я перевернула его на спину и оценила ущерб. Вряд ли он долго проваляется в отключке, поэтому я уселась ему на грудь, надеясь, что мой вес хотя бы замедлит его, когда он придёт в сознание.

Я подняла глаза на Калеба, который просто стоял и смотрел, будто у нас времени вагон.

— Конечно, Кэл, давай ещё подождём.

— Ой, точно. Прости, — спохватился он и присел рядом.

Как по сигналу, Мальфас дёрнулся подо мной и резко пришёл в себя. Я морально приготовилась, зная, что через пару секунд его разум прояснится, и он вновь начнёт яростно разбрасываться кулаками. И я угадала — так всё и случилось. В основном, мне удавалось уклоняться, но один мощный удар справа разбил мою нижнюю губу, о чём свидетельствовал тёплый металлический привкус крови.

— Ты не сможешь удерживать его так до конца ритуала, — предупредил Калеб, наблюдая за тем, как я пытаюсь удержать демона на полу. Он нашёл взглядом Бена. — Дружище, иди сюда. Нам тут нужна помощь!

Но эти слова были как об стенку горох. Бен не сдвинулся ни на дюйм от Тейлор. Он сидел, сгорбившись, над её телом и рыдал, как потерянный ребёнок.

— Забудь про него, — сказала я, снова ударив Мальфаса по горлу. — Просто подержи его, чтобы я смогла его вырубить!

Калеб подвинулся и схватил Мальфаса за плечи, прижимая его к полу, и обрушила на демона ряд ударов один за другим. Мне нужно было ударить его достаточно сильно, чтобы он отключился, но не изуродовать лицо Зейна навсегда и уж тем более не убить.

Это была тонкая грань, и я с трудом балансировала.

— Всё, хватит, Блэкберн! Он в отключке, он в отключке, — закричал Калеб, когда мне удалось нанести точно рассчитанный удар. Кэл быстро закатал рукава и приготовился к ритуалу.

Приходя в себя, я сделала глубокий вдох и осмотрелась вокруг. Старалась не зацикливаться на разбросанных повсюду телах, но это всё равно что пытаться не смотреть на огромного розового слона, стоящего посреди комнаты.

Это просто невозможно — не смотреть, не видеть, сколько смертей вокруг меня.

Слёзы тут же набежали на глаза, загородив обзор.

— Эй, Блэкберн, не раскисай. Ты нужна мне. Я один не справлюсь, — попросил Кэл, заметив, что я на грани истерики, сравнимой с ядерным взрывом. — Здесь только ты, я и этот тип. Слышишь? Сосредоточься.

Я кивнула, набрав полные лёгкие воздуха, и постаралась сфокусироваться на ритуале.

— Умница, — похвалил Кэл, сжав мой подбородок. Убедившись, что я не стану устраивать тут драму, он сосредоточил всё внимание на Зейне. Слегка толкнул его, проверяя, не очнулся ли демон.

— Так, хорошо, — произнёс он с усталым вздохом. — Приступаем.

Он начал читать заклинание на древнелатинском, которое должно (надеюсь) изгнать демона из ни о чём не подозревающего тела Зейна и отправить его обратно в ад к Люциферу.

И хотя ритуал я видела впервые, я никак не могла сосредоточиться на нём. Недолгое бездействие привело к тому, что мысли начали возвращаться обратно к Трейсу, к тому, что я сделала с ним, и взгляд невольно метнулся в его сторону.

Скорбь сдавила моё горло при виде безжизненного тела, лежащего на полу в неестественной позе, — прелюдия к той агонии, что мне ещё только предстоит. Кто бы что ни говорил, как бы это ни пытались оправдать благими целями… Его кровь на моих руках — буквально и фигурально, — и мне её никогда не отмыть.

— Джемма…

Я даже не заметила, что слёзы потекли по моим щекам вновь, пока Калеб не наклонился ко мне, чтобы вытереть мою щеку ладонью. Он уже закончил, ритуал был проведён, а я всё пропустила.

— Ты сделала то, что должна была, Блэкберн, — сказал Кэл, его голос не слушался, будто он заговорил спустя несколько дней молчания. Он понял, куда я смотрю, и догадался, о чём я думаю. — Ты же это понимаешь, да?

Ну вот, началось.

Я встала с Зейна, всё ещё лежащего без сознания, и покачала головой.

— Прошу, Калеб. Не надо.

Это всё, что я смогла выдавить, но этого оказалось достаточно. Он понял. Он понял, что мне не нужны слова утешения. Не сегодня. Не после того, что я сделала. Никакими словами не облегчить мою ношу, так что пусть даже не пытается.

Я вновь осмотрелась вокруг, отмечая, какая же кровавая бойня тут вышла. Трейс и Тейлор мертвы. Нескольким демонам удалось сбежать. А жизнь Зейна висит на волоске.

Не так всё должно было произойти.

Они не должны были умереть…

Злая и раздавленная горем, я посмотрела в сторону Бена, обнимавшего тело Тейлор. Я не могла толком взглянуть на него… Тем более подойти.

— Я не хотел, чтобы так вышло, — произнёс он, словно почувствовав мой взгляд. — Я пытался спасти её.

Его плечи были опущены и дрожали, пока он оплакивал девушку, которую любил и потерял.

Часть меня хотела сказать ему что-то, помочь хоть немного снять боль, но я была слишком зла на него.

Если бы он не отступил от плана в своём эгоистичном порыве, Тейлор и Трейс сейчас были бы живы, а я бы торчала в аду с Люцифером. Вместо этого я вся в крови Трейса, обречённая на жизнь, полную нескончаемого горя и невыносимого чувства вины.

И я ненавижу его за это.

Живот внезапно свело, и меня вырвало на пол.

— Чёрт, — пробормотал Калеб, бросившись ко мне, и положил ладонь на мою спину в знак поддержки.

Я попыталась оттолкнуть его, но он не отступил.

— Ты как? Тебе принести что-нибудь? — спросил он. Я вытерла рот тыльной стороной ладони.

Я покачала головой и отшагнула от него. Мне нужно личное пространство. Мне нужен воздух. В этом зале совсем нечем дышать. Я задыхаюсь в этом мире, где больше нет Трейса.

— Я не могу здесь больше находиться, — я едва собралась с силами, чтобы выдавить несколько слов. Моя грудь неровно вздымалась. Я не могла наполнить лёгкие воздухом. — Мне нужно свалить отсюда. Прямо сейчас.

И я не про этот зал. Я больше не могу оставаться в этом городе. Мне нужно уехать. Нет… Мне нужно сбежать.

Слишком много скорби. Слишком много боли. Слишком мало чёртова воздуха.

— Позови Совет, — сказала я Калебу, зная, что они смогут здесь всё прибрать. Не знаю, как они это делают, да и сейчас мне это до лампочки.

Он кивнул, но тревога не покидала его глаз.

— И Доминика, — я уже начала пятиться: тоска накрывала меня быстрее, чем я могла это вынести.

— И что… эм… мне ему сказать? — уточнил Калеб, переживая за меня.

— Скажи ему… Скажи, что я сделала то, что должна была, — выпалила я, не дыша. Трусиха. Он заслуживает лучшего, намного лучшего, но в этот самый момент я ничего не могла ему дать.

Ни капли. Ни песчинки.

Я резко развернулась в поисках двери, но мой взгляд, пока искал пути спасения, остановился на теле Трейса. Горло сжималось всё сильней и сильней с каждым моим шагом к нему, пока я не поняла, что не дышу вовсе. Я опустилась на колени рядом с ним, нежно коснулась его лица, почти ничего не видя в тумане слёз, брызнувших из моих глаз.

Его кожа начала остывать, и осознание того, что он действительно умер, только сильнее погрузило меня в мир живых мертвецов.

— Мне так жаль, Трейс, — мой голос прозвучал надломленным шёпотом. Я мягко убрала упавшие прядки с его глаз. В последний раз. — Я пыталась.

39. ЛУЧ СВЕТА

Последующие дни были сплошной чередой похорон и удушливой тьмы, которой не было конца. Количество погибших исчислялось десятками, мрачная туча скорби повисла над Холлоу Хиллс. Школы и местные магазинчики временно закрылись, белые флаги на каждом углу были подняты в полупоклоне. Весь город был в трауре, но даже их общее горе не могло сравниться с той мучительной болью, что поселилась в моём сердце.

Уже несколько дней я не выходила в люди. Не видела Доминика. Я всё ещё не решалась посмотреть ему в глаза после всего, что я сделала. Главным образом потому, что я знала: он меня простит. Он попытается стать моим убежищем от смертельной тоски, подмявшей под себя мою жизнь, а я не заслуживаю такого щита.

Не в этот раз.

Вместо этого я сняла комнату в одном захудалом мотеле за два города от Холлоу Хиллс, где я могу побыть наедине со своими мыслями. Наедине с мучительным воспоминанием о потухающих глазах Трейса. Я прокручивала этот момент в своей голове как призрачный вихрь, и с каждым разом боль всё глубже проникала в моё сердце.

Это то, чего я заслуживаю.

Боль от того, что потеряла друзей — и потеряла его — оказалась непреодолимой, но я приняла её стойко и охотно, отказывая себе даже в секундной передышке. Каждая минута наедине с болью только усиливала мои страдания, побуждая меня всё глубже и глубже погружаться во тьму, которой я принадлежу.

Раздался тихий стук в дверь номера, моментально прервав моё самоназначенное наказание. Мой взгляд скользнул по комнате, без труда ориентируясь в темноте. Я уже сроднилась с тенями. Мои глаза привыкли к полному отсутствию света.

Меня это более чем устраивало: идеальное отражение того, что я чувствовала внутри.

Я нахмурилась и уставилась на дверь, представив, как сейчас сюда ворвётся Люцифер и закончит начатое. Но этого не случится. Это было бы слишком лёгким наказанием после того, что я сделала.

Игнорируя стук, я подтянула ноги к груди и положила подбородок на колени. Единственный человек, который знает, где я, это моя сестра, но я не хочу её видеть прямо сейчас. И я знаю, что если достаточно подождать, она просто уйдёт, поэтому я не шевелилась. Я так уже делала тем утром. И ночью перед этим. И утром до этого.

В дверь снова постучали, уже громче, но я всё равно не реагировала.

Скорей бы уже она поняла намёк и оставила меня в покое.

Я откинула голову к стене и закрыла глаза, вновь позволяя тьме просочиться внутрь и поглотить меня.

Но вместо оглушительных криков моих внутренний демонов я услышала, как дверь резко распахнулась, со всей силы врезавшись в ограничитель у стены. Моё сердце подпрыгнуло, взгляд метнулся к источнику шума. Я была зла и хотела обругать сестру на чем свет стоит за то, что посмела ворваться, когда я хотела побыть одна, утопая в печали.

Только это оказалась не Тесса. А Габриэль.

Он стоял на пороге, широко расставив ноги. Свет из коридора освещал его фигуру сзади, делая его похожим на светящегося ангела, которого никто не звал.

Его глаза быстро обвели мрачную комнату и нашли меня, спрятавшуюся в уголке. С коленями, прижатыми к груди. С щеками, постоянно мокрыми от слёз.

— Джемма.

Его черты пересекала тень в этой едва ли освещённой комнате, но я знала, что он хмурится.

— Она сказала тебе, где я? — мой голос был полон удивления. Хотя в этом как раз нет ничего удивительного. Тесса рассказывала Габриэлю всё. Уж точно больше, чем мне.

— Она переживает за тебя, — он сделал маленький шажок ко мне, но так и не вошёл в комнату. — Как и все мы.

— Я в порядке, Габриэль, — я смотрела на него, прищурившись, потому что глаза болели от яркого света за его спиной. — Просто хочу побыть одна.

— Ты была одна все эти дни, — возразил он, как если бы я потеряла счёт времени. — Ты выглядишь так, будто уже неделю не спала и не ела.

— Говорю же, я в порядке. Просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Будь добр, выйди и закрой за собой эту чёртову дверь.

В ответ на мою просьбу он захлопнул дверь, вот только выйти забыл. Вместо того, чтобы оставить меня с моими демонами, он включил напольную лампу у окна и сложил руки на груди, глядя на меня со скривившимся лицом.

— Выключи! — взревела я, чувствуя себя слабой уличной крысой, убегающей от света.

Но он и пальцем не шевельнул.

— Выключи чёртов свет, Габриэль! — я перешла на крик, но он не шелохнулся. — Почему ты, чёрт возьми, не можешь просто оставить меня в покое?

— Тебе нужно принять душ и поесть, — сказал он, окинув меня сверху вниз взглядом, в котором сквозило разочарование. Или это печаль? Я уже не различаю. — Либо ты это делаешь добровольно и сама, либо мы пойдём другим путём.

— Ты мне угрожаешь? — я прищурила свои опухшие глаза.

— Я пытаюсь помочь тебе, Джемма.

— Я не просила о помощи, — выпалила я в ответ, ища новую отдушину для своей боли.

— Не просила, — согласился он, его глаза смотрели на меня с жалостью. — Но я твой куратор, так что ты всё равно её получишь.

— Временный куратор, — поправила я, добавив яда в голос, словно это какое-то ругательство.

— Верно, — сказал он и пересёк комнату. — Но всё же прямо сейчас я твой куратор.

Он включил свет в ванной.

Моим глазам стало больно от мятно-зелёной плитки и обоев, видневшихся из ванной комнаты, в то время как мерцающая флуоресцентная лампа пыталась не погаснуть. Взбесившись, я зажмурилась и попыталась телепатически разбить лампочку, но, конечно же, в моём жалком состоянии нельзя было сделать ничего, кроме как всхлипывать в тёмном уголке из-за того, что радиоактивное свечение, разъедающее глаза, вторгалось в моё личное пространство.

Я хмуро смотрела в спину Габриэля, пока тот хозяйничал в ванной: взял полотенце и включил воду.

Наглости ему не занимать.

— Ты же не рассчитываешь всерьёз затащить меня в эту выгребную яму?

В ответ я услышала только скрип ботинок по плитке, которой был покрыт пол в ванной.

Несколько секунд спустя он вернулся в комнату, за его спиной поднимался пар.

— Душ готов, — выжидательно произнёс он. Как будто ему удастся меня туда затащить.

Я рассмеялась. Это прозвучало сухо и безрадостно, но всё же это было смехом.

Он опять скривился.

— Не вынуждай меня идти на крайние меры, Джемма.

— Я б посмотрела, как ты пытаешься, — буркнула я, зная, что он не станет меня заставлять. Эту битву я уж точно не проиграю.

Он насупился сильнее, сведя брови вместе и почти над самыми глазами.

Как я и думала.

— Выключи свет, когда будешь уходить, — добавила я и прислонилась затылком к стене, вновь закрывая глаза.

— Ладно. Даю тебе последний шанс, — предупредил он.

Я приоткрыла один глаз и взглянула на него украдкой. Он держал в руке мобильник, размахивая им, будто это пистолет или некое волшебное оружие, которое может заставить меня делать что-то против моей воли.

— И что ты с ним сделаешь? Замучаешь уведомлениями? — я закатила глаза.

— Нет, — серьёзным тоном ответил он. — Я позвоню Доминику.

Моё сердце сжалось в груди при звуке этого имени.

Грязно играет.

— Как я уже сказал, мы можем пойти простым путём или сложным.

И вот так я проиграла очередную битву.

Разъярённая, я стремительно потопала в душ и хлопнула дверью перед носом Габриэля. В тот момент, когда я оказалась под заживляющим теплом струй воды, всю кровь, слёзы и злость смыло с меня как дождём и унесло в канализацию. Я собиралась провести в душе пару минут, лишь бы он отвязался и убрал мобильник, но в итоге вышла из ванной только спустя полчаса.

— Выглядишь лучше, — сказал Габриэль, и я решила поверить ему на слово. У меня не было ни желания, ни смелости взглянуть на своё отражение, поэтому я не стала.

— Что это? — спросила я, высушивая волосы полотенцем. Он стоял на другом конце комнаты возле грязного столика у окна, держа в руках тарелку из фольги.

— Курица с картошкой, — он протянул тарелку, подманивая меня ближе.

Мой живот громко заурчал от запаха еды, наполнившего комнату, и вопреки моему стремлению продолжить самобичевание мои ноги уже сами собой двигались навстречу ему в отчаянной потребности продлить жизнь в этом теле.

Я бросила полотенце на кровать и забрала у Габриэля тарелку.

— Спасибо, — пробурчала я и села на краешек постели. Не церемонясь, я сорвала фольгу и приступила к трапезе.

— Когда последний раз ты ела? — спросил он, опустившись на стул у окна. Положив руку на столик, он внимательно рассматривал меня.

— Некоторое время назад, — с запинкой призналась я, сама не зная, сколько уже прошло.

Со всей этой агонией от потери Трейса и ломкой от избегания Доминика моё тело было измучено. Я даже не могла сказать, какой из моих симптомов вызван первым, а какой вторым. Боль из разных источников просто перекрещивалась, ничуть не ослабевая и не отступая, и распирала меня изнутри, каждый миллиметр моей сущности.

— Ты не можешь остаться здесь навсегда, сама понимаешь, — мягко произнёс он. — Рано или поздно тебе придётся вернуться домой.

— Куда вернуться? — спросила я, надеясь, что у него есть готовый ответ, потому что у меня не было ни единого предположения. Когда он не нашёлся с ответом, я откусила ещё немного курицы и спросила: — Куда именно?

— Ты всегда можешь вернуться в поместье. Ты же знаешь.

— Это последнее место, где я сейчас могу быть, — я не стала пояснять, полагая, что он и так понимает. — К тому же я и не собиралась оставаться здесь навсегда. У меня выпускные экзамены на следующей неделе, а затем мы уедем на лето с Тессой.

Я запихнула кусок курицы в рот.

Он вскинул голову. Очевидно, он не знал о наших планах.

— Будь я проклята, — я вновь разразилась горьким смехом. — То есть она не всё рассказывает тебе обо мне? Чудеса да и только.

— Вы уезжаете? — он воспринял новости куда хуже, чем я ожидала. — Джемма, ты не можешь уехать.

Выражение его лица стало угрюмым, лоб испещрили напряжённые складки.

— Ну, я точно, чёрт подери, не могу остаться. Это место… весь этот город… — я замотала головой, окончательно решив всё для себя. — Я не могу здесь находиться. Слишком много людей уже погибло из-за меня.

Его брови вновь сошлись на переносице.

— Из-за тебя?

Я посмотрела на него как на дурачка.

— Все, с кем я сближаюсь, в итоге умирают, Габриэль. Или ты не заметил?

— Не глупи. Ты не можешь винить себя в том, что…

— Ты правда хочешь, чтобы я зачитала полный список мертвецов? — огрызнулась я, не давая ему договорить. Не хочу слышать, как он оправдывает меня. Он лжёт самому себе, и мы оба это знаем.

— Я проклята, Габриэль. Всё просто, — я подняла руку, когда он попытался возразить. — Теперь я это понимаю. И я смирилась с этим. Так будет лучше для всех. Я не какой-то там обычный подросток с блестящим будущим впереди, так что надо перестать притворяться. Если я уеду с Тессой, то наберусь опыта, который необходим мне, чтобы заниматься тем, чем я должна.

Какой бы уродливой и болезненной ни была правда, но такова моя жизнь, и я должна перестать делать вид, что я кто-то другой. Моё предназначение — охотиться на демонов и вампиров. Демонов, как те, что убили мою лучшую подругу, и вампиров, как тот, что убил моего отца. И это не то, чем можно заниматься, ведя двойную жизнь, как я пыталась. Нужно целиком посвятить себя этому делу, потому что иначе — если оступиться, замешкаться или потерять бдительность хоть на секунду, — погибнут невинные люди.

И я наконец-то это понимаю.

Он откинулся на спинку стула, переваривая услышанное. Он знал, что я права. Я видела это по его лицу, но в то же время он был встревожен. Переживал, что я не готова к дальней дороге? Или из-за чего ещё?

— Не смотри на меня так, — сказала я, бросив на него ещё один взгляд перед тем, как откусить следующий кусочек. — Я справлюсь.

— Знаю, что справишься, — ответил он без малейшего намёка на сомнение. — Ты сильнейший Воин, которого я знаю. Даже если ты сама в это пока не веришь.

Я почувствовала, как мои глаза увлажнились на этих словах, всего на секунду, после которой я задушила эту эмоцию в себе. Я могу проливать слёзы только от боли. Не от хороших комплиментов.

— Тогда почему у тебя такой тухлый вид? — спросила я, возобновляя разговор, чтобы не застрять на этих словах.

— Просто… — он нахмурился, подыскивая слова. — Вы с Домиником… Вы же…

— Связаны кровью, — закончила я за него и набила рот картошкой.

Я уже думала об этом и решила, что так даже лучше — ещё один уровень боли, которую я ношу в себе. Я ожидала этого. Моя цель — искупить свою вину, и причинять самой себе боль — единственный известный мне способ её достижения.

— Если я смогу это выдержать, то и он сможет.

Он молча обдумывал это, пока я доедала остатки еды. Как хорошо, что он заставил меня поесть.

— Когда ты собираешься сказать ему об этом? — спросил он после долгой паузы, и моё сердце сжалось в грудной клетке.

— Да я как-то… надеялась… что… — я взглянула на него из-под ресниц, — ты ему скажешь?

— Джемма, — упрекнул он.

— Не смотри на меня так, Габриэль. У меня висит ещё много незаконченных дел, с которыми нужно разобраться до отъезда. Я просто подумала, что будет лучше, если ему скажешь ты.

Быть такой трусливой лгуньей — преступление.

— Он должен услышать это от тебя.

Я не стала с этим спорить, потому что он правда заслуживает услышать это лично от меня. Но я не умею прощаться и боюсь пробовать.

Он нахмурился сильнее.

— Ты же знаешь, он очень тебя любит.

Мой взгляд метнулся к нему.

— Он сказал тебе? — я была очень удивлена, потому что обычно информацию из Доминика нужно вытаскивать клещами.

— Да тут и без слов понятно, — спокойно ответил Габриэль. — Я знаю своего брата. У него всё на лице написано, когда он смотрит на тебя.

Моё горло сдавила боль, я отвела взгляд в сторону.

Покинуть Доминика будет сложнее всего. Я всегда это знала и принимала как данность, но всё равно мне безумно больно слышать об этом.

— Он в порядке? — после паузы выдавила я. Перед глазами всё поплыло, когда я вновь посмотрела на Габриэля.

— Нет, не в порядке, — мрачно произнёс он, и эти его слова пробили моё сердце насквозь.

— Но будет, верно?

Не знаю, чего жду от Габриэля в этот самый момент. Некой поддержки? Подтверждения, что в этом нет ничего страшного и я могу просто собрать вещи и уехать от Доминика после всего, что между нами было?

Как я могу просто собрать вещи и уехать от Доминика после всего, что между нами было?

Господи, я ужасный человек.

— Будет, — согласился Габриэль, хотя что-то в его интонации навело меня на мысль, что это случится не скоро. — И ты тоже будешь в порядке, Джемма. Ты переживёшь это, даже если сейчас кажется иначе.

Слабую плотину вокруг моего сердца прорвало, и хлынул поток слёз, в котором чуть было не утонули мы оба.

— Я правда сомневаюсь, что когда-нибудь это случится, — призналась я между всхлипами.

Нет, этого не случится, если только я не вырежу огромный кусок себя, не вырежу ту Джемму, которой я должна была стать. Если я переживу всё это, то стану лишь бледным подобием того человека, которым мне было предназначено быть. Неполноценным. Неживым. Просто… существующим.

— Ты сделала то, что должна была, Джемма, и любой из нас на твоём месте поступил бы так же.

Он рассчитывал, что меня это утешит, но нет.

— Ты так говоришь, но ты не знаешь, как оно на самом деле. Потому что именно я сделала это. Я убила Трейса. Я видела, как жизнь покидает его глаза. Не ты, Габриэль. Ни кто-либо другой. Я. И я никогда не смогу с этим смириться. Никогда.

Слёзы текли по моим щекам быстрее, чем я успевала их вытирать.

— Ты права. Это сделала ты, а не кто-то другой, — согласился он. — И я не могу представить даже сотой части того, что ты сейчас чувствуешь. Но ответь мне, пожалуйста, на один вопрос… — он, не отрываясь, смотрел на меня в течение долгой томительной минуты. — Что, если бы вы поменялись местами?

Я шмыгнула носом, вытирая щёки тыльной стороной ладони.

— В смысле?

Он подался вперёд, наморщив лоб и уперев локти в колени.

— Что, если бы сосудом Люцифера стала ты, а оружием мог бы воспользоваться только Трейс?

— Это другое, — без труда ответила. — Я знаю, что он бы перепробовал всё, чтобы спасти меня.

— Как ты?

— Ну… наверное, — я пожала плечами.

Мне казалось, что я недостаточно старалась. Если бы я выложилась на максимум, он был бы сейчас жив.

— А если бы он не смог найти способ? Перепробовал всё на свете, но единственным действенным способом было сделать то же, что сделала ты… Ты бы простила его?

Я ответила, не задумываясь.

— Конечно, я простила бы его.

Он кивнул, будто заранее знал ответ.

— Тогда почему ты думаешь, что он бы не простил?

Я открыла рот, чтобы как-то возразить, но в мыслях были только слова Трейса, когда он говорил мне, чтобы я продолжала жить дальше… отпустила его… поступила правильно.

Он знал, что всё так и будет. Знал, чем всё закончится. Знал точное время и место. И дал мне разрешение сделать это. Правильно ли я поступила в конечном счёте? Если да, то почему же это кажется таким неправильным?

40. СУДНЫЙ ДЕНЬ

Визит Габриэля был коротким и горько-сладким. Он потом приходил ещё раз, и мы попрощались друг с другом. И хотя он дал понять, что ему не нравится то, что я уезжаю, он в то же время понимал, почему мне это нужно, и было приятно оказаться вновь на одной стороне. А ещё он согласился — после недолгих жалобных уговоров и мольбы — не говорить Доминику, где я, пока я не буду готова попрощаться с ним. Лично. Он заслуживает этого, вот только я понятия не имею, смогу ли сказать ему это в глаза.

Я решила для себя, что это нужно будет сделать быстро, как если бы я отрывала восковую полоску.

Или конечности.

Но несмотря на то, что дни после ухода Габриэля я всё так же проводила в одиночестве и слезах, как и на прошлой неделе, но теперь это ощущалось иначе. Возможно, даже чуточку легче. Конечно, я всё ещё оплакивала Трейса, скорбела по нему и нашему совместному будущему, но я уже не ненавидела себя так, как буквально ещё несколько дней назад. И, наверное, за это стоит поблагодарить Габриэля.

Несмотря на это, пустые серые дни следовали друг за другом, прервавшись лишь на несколько часов, когда я заставила себя сесть на автобус и вернуться в Холлоу Хиллс. Не знаю, как и почему мне разрешили сдать итоговый экзамен на две недели раньше, чем всем остальным, но есть у меня подозрение, что к этому приложили руку Тесса и Совет.

Я не стала запариваться на этот счёт и просто порадовалась, что так получилось.

В ночь, перед тем, как мы с Тессой собирались отправиться в нашу семейную поездку сестёр-Воинов, я наконец-то набралась смелости приехать в город и встретиться с Домиником. Как ни странно, но чем больше я приближалась к поместью Хантингтон, тем сильнее нарастала моя тревога. Это было странно, потому что обычно близость к нему была единственным, что могло меня успокоить.

Моё сердце убежало в пятке, когда я подошла к дому. Свет был выключен, чёрной «Ауди» Доминика на подъездной дорожке не оказалось. Только сейчас я поняла, что надо было, наверное, позвонить, прежде чем приезжать. Если бы только мне хватило духу на это…

Не имея иного выхода, я села на крыльцо и стала ждать.

Даже когда дождь перерос в настоящий ливень, непроглядную водную завесу, я продолжала ждать.

И где-то спустя час, когда я уже хотела сдаться и отправиться обратно в мотель, пара фар выехала из-за угла. Моё сердце подпрыгнуло к горлу и осталось там, пока я смотрела, как огни подъезжают к дому. Машина затормозила, фары осветили мою сгорбленную промокшую насквозь фигуру, как прожектором, и затем двигатель заглох, как и моё сердце, но оно тут же забилось вновь, стоило Доминику открыть дверь и выйти из машины. Он смотрел на меня с выражением, которого я не смогла бы расшифровать, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Он стоял у машины, казалось, целую вечность, вода лилась на него, словно сам Господь на небесах опрокинул бездонную бочку. А затем он направился ко мне, медленно и осторожно, будто я раненный зверёк, который может испугаться и броситься бежать. Я медленно встала, встречая его на крыльце. Одежда липла к моему телу, открывая больше, чем мне хотелось бы.

Доминик остановился перед первой ступенькой и поднял глаза, его взгляд неторопливо прошёлся по моему телу снизу вверх: от ног к груди и остановился на глазах.

— Прости, — выдавила я. Вода стекала по моему лицу, будто меня только что накрыла морская волна.

Он отвёл взгляд и начал подниматься по ступенькам, тихо минуя меня и подходя к двери. Я услышала звяканье ключей и щёлк замка и сокрушённо опустила голову.

В этот момент я уже была уверена, что он больше никогда со мной не заговорит, и, честно говоря, его можно понять. Я шагнула на ступеньку вниз, собираясь убраться, как ненужный мусор, но тут его голос прервал ровный шум дождя:

— Заходи, — приказал он, и хотя его тон прозвучал резко и недовольно, это меня не испугало.

Я была рада тому, что он вообще со мной заговорил.

Откинув влажные пряди с лица, я развернулась к нему. Он держал дверь, глядя на меня всё так же пристально. Всё с тем же нечитаемым выражением.

Не разрывая зрительный контакт, я поднялась по ступенькам и отвела глаза, только когда подошла к двери и нырнула под его руку, чтобы войти. Он закрыл за мной дверь, но не сдвинулся с места.

Нервничая, я бросила на него косой взгляд из-под ресниц. К сожалению, он стоял слишком близко, и с такого ракурса я могла увидеть лишь его шею. Набравшись духу, я подняла подбородок и взгляд выше, пока наши глаза не встретились.

В его царил холод.

— Мне жаль, — пробормотала я.

— Тебе жаль, — нет, это не было вопросом или передразниванием. Таким тоном повторяют фразу, настолько нелепую, что на нее нечего ответить, кроме как повторить, чтобы убедиться, что ты не ослышался. Он сделал шаг ко мне, вынуждая меня прижаться спиной к двери. — Ты заколола меня, бросила мёртвого в чёртовой машине и пропала без вести, а теперь говоришь, что тебе жаль?

Боже, если на это так посмотреть…

— Про…

— Избавь меня от этого, ангел, — его тон был настолько резким, что я вздрогнула. — Ты уже показала всю степень своего неуважения ко мне. До боли наглядно.

— Доминик, позволь мне объяснить, — попросила я, но это только сильнее разозлило его.

— Объяснить что? Что бы ты хотела объяснить? — тихо прорычал он, поймав меня в ловушку своего тела и склонив голову. Я чувствовала, как его грудь вздымается и опускается напротив моей, и догадывалась, как тяжело ему держать себя в руках.

— Ты хоть представляешь, как я волновался за тебя? — спросил он, его глаза темнели с каждым новым слогом. — Сколько кругов я намотал по городу и…

Он прервал себя на полуслове и ударил кулаком по двери.

Я вздрогнула, но не потому что боялась, что следующий удар прилетит в меня (я знала, что этого не случится), но потому что дверь так сильно дёрнулась, что чуть было не сорвалась с петель.

И потому что он всё это время… искал меня.

Совесть душила меня.

— Что ты хочешь от меня услышать, Доминик? Что я ужасный человек? — слёзы скапливались под моими веками. — Ладно. Я ужасный человек. Признаю.

— Не начинай, — проскрежетал он, его глаза сверкали, как два оникса. — Не думай, что самоуничтожение спасёт тебя, — его взгляд поймал мой, и внезапно мне захотелось сжаться и спрятаться. — Тебе даже не хватило любезности вытащить кол самой, — тихо добавил он с болью в голосе, после чего оттолкнулся от двери и пошёл прочь от меня.

Он успел сделать всего пару шагов, но я догнала его по коридору, как наркоманка, выпрашивающая дозу.

— Стой, Доминик! Не уходи, — я схватила его за плечо. Он развернулся, смеясь.

Смеясь.

— Почему нет? Ты же бросила меня.

Я прищурилась.

— Ты собирался внушить мне…

— Не совершать самоубийство, — перебил он. Его лицо было на волоске от моего.

— Да, — моё дыхание стало отрывистым от этой невозможной близости. — Но это не тебе решать.

— Если ты правда так думаешь, ангел… Если ты считаешь, что у меня был выбор, кроме как сделать всё, что в моих силах, чтобы остановить тебя, то ты не знаешь… — он замолк. Его кадык дрогнул — Доминик проглотил слова, которые собирался сказать.

Я ждала, что он завершит фразу, что слова всё-таки вырвутся из него, но он молчал.

— Я просто пытаюсь извиниться, — сказала я, но не стала повторять «прости». Я уже столько раз произнесла это слово, что оно уже потеряло всякий смысл.

— Это всё, что тебе нужно, да? Очистить совесть, — уголки его губ приподнялись в ухмылке, как-будто он видит меня насквозь, но в ней было столько боли, что вышло скорее похоже на гримасу. — Что ж, принцесса, — он нарочито поклонился. — Твоё желание для меня закон. Ты прощена. А теперь будь добра, выметайся к чёрту из моего дома.

Я отпрянула от него из-за этих слов, слёзы злости потекли по моим щекам. Так он обо мне думает? Что я здесь лишь из-за эгоистичного желания замолить грешок?

Разве из-за этого я здесь?

Правда ли я хочу просто успокоить совесть, перед тем как оборвать все связи и вновь исчезнуть из его жизни?

Нет! Боже, нет.

— Это не так, Доминик. Я здесь не поэтому, и ты это знаешь.

— Нет? Тогда зачем ты здесь? — хрипло спросил он, приближаясь ко мне. Я пятилась назад, пока не наткнулась спиной на стену. Моё сердцебиение ускорилось, когда его клыки удлинились, а голова склонилась ко мне.

— Ради это? — он облизнул губы, проводя пальцами по моему горлу. — Хочешь кайфануть ещё разок со мной, перед тем как собрать вещички и свалить завтра из города?

Я подняла взгляд и увидела боль, вихрящуюся в его глазах, почувствовала её через нашу связь. Это было мучительно. Невыносимо.

— Ты знаешь, что я уезжаю?

— У меня невероятно хороший слух, — ровно произнёс он. — К несчастью, мой вкус в женщинах оставляет желать лучшего, но я обещаю исправиться, пока тебя нет.

Меня словно охватило огнём — злости, смущения и сожаления.

— Знаешь что, Доминик? Иди на хер! Иди ты на хер со своими фразочками! — выплюнула я.

По моему лицу текли слёзы. Я оттолкнула его и выбежала из дома, хлопнув за собой дверью.

Надеюсь, перед самым его носом.

41. АБСОЛЮТНО НАГА

Громко топая, я шла под дождём, ругаясь себе под нос и проклиная день, когда мы встретились, но всего через тридцать шагов от его дома меня охватило сожаление. Чем быстрее я пыталась идти, тем глубже оно закрадывалось под мою кожу, отвлекая, покалывая, замораживая, пока мои ноги не замерли как вкопанные.

Я пришла, чтобы извиниться и попрощаться, а вместо этого послала его на хер и убежала. Как я могу оставить всё вот так после всего, через что мы прошли вместе? Да, он вёл себя грубо, надменно и вышел из границ. А чего ещё следовало ожидать? Но я заметила и другое. Ему больно, он раздавлен. Он оттолкнул меня, потому что легче отпустить того, на кого ты злишься.

Потому что он любит меня.

Я выругалась, развернулась и направилась обратно к его дому.

Я должна поступить как взрослая и стойко выдержать все его обвинения, а потом сказать, как сильно сожалею об этом и как много он значит для меня. Я должна сделать это, зная и будучи готовой к тому, что он может меня не простить.

Потому что так ведут себя взрослые люди.

Потому что если я не сделаю этого сегодня, эта дверь закроется передо мной навсегда.

К тому времени, как я добралась обратно до его домой, на мне не осталось ни одной сухой нитки, и хотя меня била мелкая дрожь от того, как мокрая холодная ткань липла к коже, это меня не остановило.

У меня была одна цель: поставить точку в отношениях между мной и Домиником. Раз и навсегда. Он выслушает меня, хочет он того или нет.

Я даже не стала стучать, просто распахнула дверь и вошла как к себе домой, направляясь туда, где, как я знала, он сейчас сидит. И он был там — в гостиной, у разожжённого камина, спиной ко мне, со стаканом в руке. Он реально слишком часто выпивает, но я пришла поговорить не об этом.

Словно бы почувствовав моё присутствие, он поднял голову, но не стал утруждаться и разворачиваться.

— Ты решила, что теперь я задолжал тебе извинения?

— Нет, — ответила я, продолжая стоять в дверном проёме.

— Хорошо, потому что я не собирался извиняться.

Кто бы сомневался.

— Ну и ладно, потому что я пришла не за этим, — я переминалась с ноги на ногу, набираясь смелости сказать всё, что нужно. Выложить все карты на стол, каков бы ни был расклад. — Я здесь, потому что должна кое-что тебе сказать. Много чего, на самом деле, и ты выслушаешь меня, пока я не договорю, потому что я имею право высказаться. А ты можешь возненавидеть меня и никогда не простить, но я всё равно скажу и буду надеяться, что ты не станешь.

— Не стану что? — спросил он, не оборачиваясь.

— Ненавидеть меня.

Он сухо рассмеялся, поставил стакан на каминную полку и всё-таки развернулся. На его лице была маска, за которой скрывалось столько чувств и секретов, сколько мне в жизни не разгадать и не осознать, но я всё равно пыталась их разглядеть.

— Я не жалею о том, что сделала с тобой у бара «Всех Святых», как бы ни было тебе неприятно это слышать, но я не буду лгать, — начала я, видя, как напряглась его челюсть. — Но я должна была вернуться к тебе. Должна была сама вернуть тебя к жизни. И за это я прошу прощения. Но, чёрт, Доминик, мне было ужасно больно. То, что я сделала с Трейсом… — я опустила голову, все слова вылетели из головы, словно бабочки. — Я знала, что ты попытаешься забрать мою боль, потому что в этом весь ты… И я бы позволила тебе, потому что в этом вся я.

В его жёстком взгляде вспыхнуло осознание.

— Ты хотела страданий, — понял он. Я могла бы с тем же успехом стоять перед ним обнажённой, настолько открытой я себя чувствовала.

— И всё ещё хочу, — признала я, стараясь оставаться честной перед ним и собой. — Но я постепенно учусь себя прощать, — пожав плечами, добавила я, потому что это небыстрый процесс, я далека от конечной точки.

Его выражение лица изменилось — смягчилось, и это придало мне уверенности продолжить:

— Я знаю, ты думаешь, будто мне плевать на тебя. И понимаю, почему тебе так кажется. Но ты неправ.

В его глазах загорелось любопытство. Ожидание.

— Я так сильно боролась со своими чувствами к тебе, потому что не понимала их. Я не понимала, как можно любить Трейса и в то же время испытывать всё это к тебе. Это пугало меня до ужаса.

Он убрал руки в карманы, прожигая меня таким взглядом, что я чуть было не попятилась назад.

— Это всё ещё пугает меня, — призналась я, перейдя на шёпот.

Это не совсем то, что я собиралась ему сказать, но теперь уже не могу остановить ни свой язык, который всё это говорит, ни ноги, которые идут к нему. Я как мотылёк, которого вечно тянет к огню.

Его спина была неестественно прямая, когда я остановилась перед ним, словно он держался изо всех сил, чтобы не поддаться искушению, но я знала, что он чувствует — мучительный заряд тока между нами. Потому что я тоже это чувствовала.

Всегда чувствовала.

— В Трейса я влюбилась сразу и так сильно, что у меня и сомнений не возникало, что это судьба, — сказала я и увидела, как у него дёрнулись желваки. — А затем появился ты, и я снова это пережила, но по-другому. Это казалось и правильным, и неправильным одновременно. Я не знала, что мне с этим делать.

Его выражение оставалось невозмутимым, но его глаза выдавали волнение, почти надежду.

— А сейчас? — спросил он.

— Сейчас я всё ещё не знаю, что с этим делать, но пытаюсь разобраться, — я опустила голову, зная, что не это он хотел услышать. Но это правда. Моя правда. Единственное, что я могу ему дать. — Просто подумала, что тебе нужно это знать, перед тем как я уеду.

Он ничего не сказал и не сделал, просто стоял, держа руки в карманах с нечитаемым выражением лица.

— В общем, вот, — я чувствовала себя неловко, обнажив душу. — Наверное, теперь… мне лучше уйти.

Я уже собиралась развернуться, но он поймал мою ладонь. Он держал меня за руку, не тянул на себя. Сотня разных эмоций всколыхнулись во мне, постепенно превращаясь в ураган, маячащий на горизонте. Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Руку покалывало от его прикосновения, и сердце заныло.

— Останься, — произнёс он бархатным голосом, которому невозможно противиться. — Останься со мной.

Я не знала, предлагает ли он остаться ещё на пять минут, на всю ночь или на всю грёбаную жизнь, но в этот момент это было неважно. Я осознавала только, как сильно он мне нужен. Как сильна эта неоспоримая, неизменная, неумолимая потребность быть поглощённой им. Целиком и полностью принадлежать ему.

И это было очень, очень плохо.

— Не думаю, что это хорошая идея, — тихо ответила я, не доверяя самой себе. Мне нельзя оставаться с ним наедине слишком долго.

— Почему? — он смотрел на меня с таким жаром, что можно было бы высушить океан. — Переживаешь что я могу с тобой что-то сделать?

Я громко сглотнула.

— Конкретизируй.

— Ранить тебя? — спросил он, касаясь краёв моей джинсовой куртки и притягивая к себе.

Я подалась к нему навстречу, но затем встряхнула головой.

— Я знаю, что ты не ранишь меня.

— Внушить тебе что-то?

Он начал стягивать куртку с моих плеч, мокрая ткань скользнула по коже и упала на пол.

— Нет, — выдохнула я, в комнате резко перестало хватать воздуха.

Он посмотрел мне в глаза.

— Заняться с тобой любовью?

Моё сердце заколотилось в груди, пока я пыталась найтись с ответом. Голова кружилась так сильно, что я могла отключиться в любой момент. В груди разгорался пожар.

— Нет… Ну, если только я не захочу.

Его взгляд скользнул по моему телу. Пальцы взяли края футболки и начали медленно её поднимать, мучительно медленно обнажая мой живот.

— Боишься, что захочешь?

Моё дыхание стало прерывистым.

— Угу, — пробормотала я, не размыкая губ, и подняла руки над головой, позволяя ему снять с меня футболку.

— Разве это плохо? — спросил он.

Я ощущала его голодный взгляд повсюду: сначала на губах, затем на всех изгибах вокруг шёлкового белого лифчика.

Странно, но я совсем не хотела прикрыться. Мне нравилось, как он на меня смотрит.

— Это не плохо, но… — я хотела сказать ему, что я всё ещё девственница и никогда этого не делала, но промолчала. — Я ведь завтра уезжаю.

— Знаю, — хрипло произнёс он, обнимая меня за талию и притягивая ближе к себе. — Всё равно останься.

Я почувствовала, как меня передёрнуло от его слов, но это была приятная дрожь, и тем сильнее я нервничала при мысли остаться.

— Нам не обязательно заниматься именно этим, ангел, — его медовый голос обволакивал мои нервные клетки. — Можем заняться ничем другим. Или ничем вовсе.

— Ничем? — я посмотрела на него удивлённо… и немножко разочарованно.

— Если ты этого хочешь, — лениво ухмыльнулся он и убрал руки за спину. — Я не прикоснусь к тебе, пока сама не попросишь.

Несмотря на то, что он убрал руки, его лицо всё равно так близко к моему, что трудно было не вдохнуть его запах. И я не удержалась. Вобрала в лёгкие этот пьянящий сладкий аромат молочного шоколада и солода и потеряла голову.

— Хорошо, я согласна, — произнесла я, не сводя глаз с его губ, сомкнувшихся, когда он закончил говорить. Я чувствовала, как внутри меня разливается огонь, желание, потребность вновь вспомнить его вкус. Почувствовать его губы на моих.

— Согласна на что? — уточнил он, понизив голос.

Я посмотрела ему в глаза, кожу покалывало от того, насколько внезапно стало горячо в комнате.

— Прикоснись ко мне, — пробормотала я.

Из его горла вырвался низкий рокочущий звук.

— Где?

— Везде.

— Выбери место, ангел, — снова прорычал он.

— Губы, — быстро ответила я, потому что уже не могла ждать.

Он приблизил свой рот к моему, его ладонь коснулась моего подбородка. Я затаила дыхание, когда он нежно раздвинул мои губы большим пальцем и провёл языком по верхней губе — лёгким, как пёрышко, и невыносимо медленным движением.

Матерь Божья.

— Ещё, — выдохнула я, выгибая спину, жадно вжимаясь в него. Он улыбнулся напротив моих губ и углубил поцелуй.

Его пальцы вплелись в мои волосы, а язык переплёлся с моим. Доминик целовал, посасывал и покусывал мои губы, пока от меня не осталась одна лишь лужица.

— Выбери другое место, — скомандовал он, отстраняясь. Я тяжело дышала и жаждала большего.

Я понимала, насколько опасна эта заманчивая дорожка, но уже не могла с неё свернуть.

— Шея.

Он облизнул губы, наклонил голову и мазнул губами по моей коже, провоцируя лихорадку, распространившуюся по всему моему телу, от мокрых следов, что оставлял его язык.

— Ещё? — спросил он, не отрываясь от моей шеи.

— Зубы, — взмолилась я. — Используй зубы.

Его клыки удлинились по моей команде, и частота сердцебиения перешла в опасную зону, едва он провёл острыми концами по моей коже, достаточно надавливая, чтобы взволновать меня, но недостаточно, чтобы пронзить кожу.

— Так? — коварно спросил он, прекрасно зная, что этого мало.

— Нет.

— Тогда как?

— Доминик, пожалуйста.

— Скажи это вслух, ангел.

— Пей… Я хочу, чтобы ты пил мою кровь.

Его клыки пронзили мою шею, и он сделал крошечный глоток.

— Так?

— Больше.

Я ахнула, стоило ему укусить чуть глубже и начать пить мою кровь.

Волны удовольствия тут же проникли в мою кровеносную систему, добравшись до каждой клеточки моего тела, накрыв всё, как цунами. Не помню, сколько времени прошло с нашего предыдущего обмена кровью, но теперь казалось, что это была вечность в агонии. А теперь это сладкое чувство освобождения, и я словно парю над землёй.

Но мне нужно было больше, поэтому я обхватила руками его шею и притянула к себе. Я чувствовала, как наша связь укрепляется с каждым его глотком, но у меня не было ни малейшего желания сопротивляться этому.

Он отстранился, как будто точно знал момент, когда нужно остановиться, чтобы я была ещё в состоянии отвечать.

— Ещё?

Слишком хорошо себя контролируя, он слизнул каплю моей крови с уголка своих губ.

Я же, напротив, совершенно потеряла контроль над собой и своими желаниями. Это было сродни извержению вулкана. Меня чуть ли не выворачивало наизнанку от нетерпения.

— Что ещё, ангел? — терпеливо спросил он, когда я не смогла выдавить ни слова.

— Одежда, — простонала я, не в силах вынести огонь, бушующий внутри.

— Что с ней сделать, ангел?

— Сорви её с меня, — попросила я. Мне нужно было вновь почувствовать его руки на себе.

Опасная улыбка заиграла на его губах.

— Прямо здесь? Посреди гостиной?

— Нет.

Я понимала, к чему всё идёт, и судя по его взгляду — он тоже.

— Тогда где? — хрипло прошептал он, его глаза горели желанием.

— Наверху… в твоей спальне.

Ещё один опасный рык вырвался из его груди. Он подхватил меня на руки и вынес из гостиной.

42. НИКАКИХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

Я обхватила ногами его талию, он, поддерживая меня руками за попку, зашёл в свою комнату спиной вперёд и ногой захлопнул дверь. Я чувствовала его возбуждение пятой точкой. Он облизнул губы и ослабил хватку, позволяя мне скользнуть по его телу, пока мои ноги не коснулись вновь твёрдой поверхности.

Пробегая горячим взглядом по моему телу, он потянулся назад и закрыл дверь на замок. Предвкушение, точно парфюм, покрывало мою кожу. Я прикусила губу, когда Доминик стремительно сократил расстояние между нами. Не прерывая зрительный контакт, он положил ладонь на мой обнажённый живот, по которому тут же побежали мурашки, как только его пальцы медленно скользнули вокруг, к середине спины. Ловким движением он расстегнул лифчик, а затем провёл руками вверх и спустил лямки с плеч, а вместе с ними, скользнув по рукам, упал на пол и весь лифчик.

Вечерняя прохлада кусала мою грудь, напрягая чувствительные места.

— Уверена, что хочешь продолжить? — в его голосе звучал неприкрытый вызов, словно после этой секунды пути назад уже не будет. Не потому что он не сможет остановиться, если я пойду на попятный, а потому, что я не захочу потом останавливаться.

— Да, — ответила я, выгибая спину, чтобы прильнуть к нему.

— Тогда выбирай место.

— Хватит мучить меня, — взмолилась я, мечтая, чтобы его руки были всюду и сразу. Он коварно ухмыльнулся.

— Выбери место, ангел.

Я прожгла его взглядом и ответила:

— Грудь.

Это казалось хорошим местом для начала, учитывая, что там он меня ещё не касался.

Ещё один восхитительный рык послышался из глубины его горла, когда его ладонь скользнула с моей талии выше, обвела правую грудь и ушла вниз к животу.

— Так?

— Я тебя сейчас прибью.

Он улыбнулся.

— Так? — спросил он, и обхватил грудь ладонью, дразня чувствительное место большим пальцем.

— Так, — выдохнула я и прижалась губами к его губам. Но успела насладиться вкусом только первые две секунды, потому что он тут же разорвал поцелуй.

— Терпение, ангел, — он опустил голову к моей груди и провёл языком.

Я откинула голову назад и смотрела на потолок, стараясь не потерять сознание. То, как его губы и язык играли с моей грудью, уносило меня на небеса.

А когда он опустился на колени передо мной, оставляя дорожку поцелуев вдоль живота, один за другим, постепенно снижаясь, температура моего тела повышалась, и меня лихорадило.

— Где ещё? — спросил он, расстёгивая мои джинсы и стягивая их на пол.

Я быстро переступила их и застонала, потому что в этот момент Доминик потянул резинку моих трусиков и замер, вновь подняв глаза к моему лицу.

— Где ещё, ангел?

— Там.

— Здесь? — он поцеловал меня через тонкую ткань.

Я хотела ответить «да», но вместо этого смогла только издать нечто похожее на писк.

Он улыбнулся и стащил с меня последнюю преграду, и теперь каждый дюйм моего тела был полностью обнажён и открыт его глазу. И, Боже, как он смотрел. Его взгляд жадно впитывал моё тело, поглощал меня так, будто Доминик не мог определиться, с чем поиграть в первую очередь.

— От тебя захватывает дух, — пробормотал он как будто самому себе. Он опустил голову, и уже через мгновение его язык скользнул в мою плоть, терзая и сводя с ума.

В моей голове взорвались фейерверки. Я вцепилась в его плечи и держалась, как за спасательный круг.

— Так? — спросил он, глядя на меня из-под полуприкрытых век.

Тихий стон сорвался с моих губ. Это всё, что я могла ответить.

Ещё одно движение его языка, и я вдавила ногти в его плечи.

— Мне остановиться? — мучил он меня, доведя до точки, где я уже почти была готова умолять.

Похоже, он всё-таки добился своего.

— Только если жить надоело, — мой голос дрожал от раздражения.

Он ухмыльнулся и выпрямился в полный рост.

Я уже хотела если не убить, то серьёзно покалечить его, но он повёл меня спиной вперёд через комнату, пока мои ноги не врезались в кровать. Я вцепилась в его рубашку, чтобы не упасть.

— Тебе понравится ещё больше, если ты ляжешь и расслабишься. — сказал он, высвобождая рубашку из моих пальцев. Я осторожно опустилась на его постель.

Видимо, не там, где нужно, потому что он наклонился, ухватил меня за талию и подтолкнул дальше. Моё сердце, казалось, может пробить дыру в груди, пока я смотрела, как он расстёгивает рубашку и снимает её с себя.

Я приподнялась на локтях, разглядывая его стройную, подтянутую фигуру, его упругие мышцы, красиво подстраивающиеся под каждое движение. А потом наши глаза вновь встретились, когда он забрался на кровать, накрыл моё тело своим, как одеялом, и прижался к губам в дразнящем поцелуе. Я попыталась обнять его, чтобы прижать к себе и углубить поцелуй, но он уже вернулся вниз к обласканному местечку.

Моё дыхание стало тяжёлым и прерывистым, пока он дразнил внутреннюю сторону бедра, нежно целуя и покусывая кожу, перед тем как добраться до главной цели. Все нервные окончания моего тела встрепенулись, стоило ему провести языком, медленно и целенаправленно добиваясь от меня нужного отклика. Чем тяжелее становилось моё дыхание, тем быстрее его движения — своеобразная игра, в которой я обречена на поражение. Туда-сюда, туда-сюда. Он дразнил, трогал, лизал, пока я не начала выгибаться всем телом от возбуждения, а затем взорвалась многочисленными головокружительными фейерверками.

Крик удовольствия вырвался из меня, когда волны экстаза накрыли моё тело, заставляя его извиваться немыслимым образом. Но язык Доминика не останавливался, скользя по волнам вместе со мной, лишь немного ослабив движения до лёгких касаний, и закончил, только когда дрожь отпустила меня.

— О. Мой. Бог, — мои ноги всё потряхивало. Я откинулась обратно на спину и попыталась восстановить дыхание. Никогда ещё за всю мою жизнь я не испытывала ничего подобного.

— Всегда пожалуйста, — ответил Доминик и облизнул губы, глядя на меня между моих ног.

Я не могла не рассмеяться. В основном, потому что это было состояние сродни опьянению, не знаю почему.

— Ты слишком хорош в этом деле, — сказала я, стараясь не думать о том, как много у него было практики до меня.

Он приподнялся и лёг рядом со мной, опираясь на локоть. Его взгляд скользил по моему обнажённому телу. Желание в его глазах невозможно спутать ни с чем другим.

— Я мог бы смотреть на тебя так вечно, — произнёс он, глядя на моё довольное лицо.

Прикусив губу, я потянулась к нему и расстегнула штаны, которые и так уже неприлично натянулись, но Доминик перехватил мою руку.

— Ты не обязана доставлять удовольствие мне в ответ, ангел. Просто наслаждайся сама.

— А как же ты? — я была растеряна. А как же все эти истории про «оставила с синими яйцами»?

— Со мной всё будет в порядке, — подмигнул он.

Я отвела взгляд, обдумывая его реакцию. Через секунду я вновь посмотрела на него.

— Ты не хочешь со мной спать? — я надеялась, что мой голос не прозвучал обиженно.

— Ты шутишь, да?

— Ага, — ответила я, хотя спрашивала серьёзно.

Видимо, лицо выдало меня, потому что он взял мой подбородок и развернул к себе.

— Конечно, я хочу тебя, ангел, — его глаза горели страстью, но было в них и что-то ещё. Воздержание. — Ты даже представить не можешь, что бы я хотел сделать с твоим телом и в каких позах овладеть тобой.

Жар прилил к моим щекам на этих его словах.

— Тогда… Ну, почему ты не?..

Я была заинтригована его фантазиями. И в то же время совершенно не понимала, в чём проблема.

— Потому что, ангел, — сказал он, его глаза озарились чем-то похожим на любовь. — Ты всё ещё в трауре, а я не хочу, чтобы наш первый раз был омрачён скорбью.

— Ох.

Моё сердце заколотилось в груди. С каких пор, чёрт возьми, он стал таким… милым.

— К тому же, как я уже тебе говорил, у меня есть целая вечность, чтобы дождаться, — сказал он, проведя по моей щеке тыльной стороной ладони. — Сколько бы ни пришлось ждать.

Ледяная корка вокруг моего сердца чуть растаяла.

— Пускай ты не веришь в это сейчас, — сказал он, приподнимаясь на подушке и притягивая меня к себе, чтобы я могла положить голову ему на грудь. — Но раны заживут, и когда-нибудь ты снова станешь целой. Когда этот день настанет, я буду рядом, чтобы получить свой приз, — он поиграл бровями, и я шлёпнула его по животу.

Мягко усмехнувшись, он потянулся к пледу и накрыл меня им. Я прижалась ухом к его груди и слушала мелодичное биение. Доминик играл с моими волосами, накручивая прядки на длинные тонкие пальцы, а я старалась не заснуть.

Я не готова к тому, что эта ночь рано или поздно закончится.

— Ты правда веришь, что когда-нибудь я снова смогу жить полной жизнью? — внезапно спросила я, посмотрев на него из-под ресниц.

Его взгляд был сосредоточен на прядке моих волос, словно это был необычайно редкий экспонат.

— А ты нет?

— Нет, — я начала ковырять свои кутикулы, пытаясь не допустить, чтобы скорбь вновь накрыла меня и начала душить в этот самый момент. Нет, мне нужно было ещё немного времени — одна чудесная ночь, перед тем как я вновь погрязну во тьме.

— Он бы простил тебя, ангел. Ты же это понимаешь?

Я посмотрела на него, встретившись с непоколебимым взглядом.

— Как ты можешь об этом говорить? — спросила я, расстроенная безосновательностью его слов. — Ты не знал его, Доминик. Не так, как знала его я.

Он перестал играть с моими волосами.

— Мне и не нужно знать его, ангел. Мне достаточно знать, что он любил тебя. А если он любил тебя и видел, что есть в твоём сердце, хотя бы наполовину так же, как и я, то он уже простил тебя.

В моём сердце забилась надежда — та самая, которой сворачивают горы. Я не хотела этого, но не могла ничего с собой поделать после его слов, после той уверенности, с которой он их произнёс.

— Ты не знаешь этого наверняка, — я пыталась отогнать надежду, как надоедливую мошку, и в то же время пытаясь поймать её, чтобы потом никогда не отпускать.

— Знаю, ангел. Я знаю, что он уже простил тебя, потому что я бы простил.

Я подняла глаза и снова встретилась с ним взглядом, хотя почти ничего не видела из-за слёз, рвавшихся на свободу.

Может быть, Доминик прав. Может быть, Трейс уже простил меня, и, может быть, мне просто нужно простить себя.

— Ты будешь навещать меня летом? — спросила я его, внезапно осознав, как будет тяжело не видеть его целых шесть недель. Он стал неотъемлемой частью моей жизни, меня самой, что я теперь уже и не знаю, как протянуть целое лето без него.

— А что? Будешь скучать по мне, ангел? — подразнил он, изогнув губы в кривой ухмылке.

— Ты же знаешь, что буду.

— Ты ведь можешь просто остаться здесь со мной, — предложил он, его глаза соблазнительно потемнели.

— И чем тут заниматься? Всё лето воплощать сексуальные фантазии друг друга? — пошутила я.

Он снова зарычал, уже с новой силой.

— Ну, раз ты сама предложила…

— Я серьёзно, Доминик, — я вновь шлёпнула его по груди.

— Я тоже серьёзно, — его взгляд стал ещё более обжигающим. — Помнишь, что я сказал тебе в машине? Хочу, чтобы ты забыла, ангел. Без внушения.

То, как он смотрел на меня в этот момент… Я уже была почти согласна на его предложение.

Но, увы, этот вариант даже не рассматривается. Обстоятельства изменились.

Я изменилась.

— Просто забыть мало, — тихо ответила я, задумчиво. — Это приведёт к тому, что я снова и снова буду наступать на те же грабли, а я не могу этого допустить. Мне нужно тренироваться и набраться реального опыта. Для этого я и еду с Тессой.

Он громко вздохнул, переваривая мои слова. Ему не понравился этот ответ, я видела это по его лицу, но он знает, что я права.

Поездка с Тессой сделает меня сильнее, чуть более толстокожей и на шаг ближе к Воину, которым я должна стать. Я знала, что Доминик тоже хочет этого для меня, как бы ни было ему больно отпускать меня, потому что он любит меня, а когда любишь, иногда нужно отпускать.

— Ладно, — нехотя уступил он, убрав руку за голову и уставившись в потолок. — Но мои сексуальные фантазии будут расти в геометрической прогрессии.

Мои губы растянулись в ухмылке.

— Значит ли это, что ты будешь приезжать ко мне?

Он посмотрел мне в глаза.

— В любое время, в любое место, ангел. Только позови, — сказал он и прижал меня к себе, пока я всем телом не облепила его бок, вдыхая его аромат, как второй шанс.

43. ВЫПЬЕМ НА ДОРОЖКУ

Я покинула Холлоу Хиллс следующим утром под тяжёлым навесом вечно серого неба. Я не знала точно, куда мы с Тессой поедем в первую очередь или какие приключения нас ждут по пути, но я знала, что буду там, где должна быть, и впервые за всю свою жизнь я была к этому готова.

Столько всего изменилось с того первого дня, как я приехала в Холлоу Хиллс несколько месяцев назад. Моя жизнь изменилась. Местные жители изменились… Даже время года изменилось.

Но главное, изменилась я.

Я уже была не той наивной девочкой, что боялась собственной тени и страшилась всего, что прячется в ночи. С тех пор я научилась сражаться и могу постоять за себя, даже если голос дрожит.

Я узнала, что такое сила, настоящая сила. Это не то, что приходит легко и просто от отсутствия страха. Это то, чего ты постепенно набираешься со временем. То, что рождается внутри, когда весь мир против тебя, а ты не видишь ничего в метре от себя, но каким-то образом поднимаешься с пола, переставляешь ноги одну за другой и продолжаешь идти.

Возможно, у меня не будет жизни, о которой я мечтала, или счастливого конца, которого мне так хотелось, но я всё ещё жива. Моё сердце всё ещё бьётся, лёгкие всё ещё вбирают в себя воздух, и я должна что-то с этим делать. Я должна что-то делать со своей жизнью. Что-то значимое, может даже героическое.

Это мой долг перед Тейлор. Это мой долг перед Трейсом.

Сев в чёрный «Кадиллак Девилль» 1972 года моей сестры, мы покинули поместье Хантингтон и направились к трассе. Город постепенно исчезал на расстоянии в моём боковом зеркале. Дождь стучал по машине, вновь окуная нас в эту меланхолическую красоту напоследок, словно прощальный поцелуй перед началом новой страницы моей жизни.

Как бы ни было тяжело уезжать от Доминика, я знала, что новый этап наших отношений только начался. Он будет на связи всё это время, пока я охочусь на демонов, и приедет, как только я позову, но, что самое важное, он даст мне свободу, чтобы я могла летать, и будет рядом, когда я приземлюсь.

Люди говорят, что ничто не случается без причины. Одна дверь закрывается, чтобы открылась другая, и в конце концов всё складывается к лучшему, а если не сложилось, значит, это ещё не конец. Я раньше особо не задумывалась над этим, но в текущий период моей жизни мне хочется думать, что это правда. Что всё рано или поздно разрешится само собой, и после всей этой боли и разочарования я всё таки смогу обрести счастливый конец.

Я покинула Холлоу Хиллс, глядя в будущее с надеждой. Может быть — это не точно, но может быть, — когда-нибудь я увижу радугу в конце этой бури.

Может быть…

К сожалению, я тогда ещё не знала — и это уж точно выбило бы почву у меня из-под ног, отодвинув моё «долго и счастливо» ещё дальше от меня, — что пока я была в отъезде, оплакивая свою первую любовь, Никки оставалась в городе, возвращая его из мёртвых.