Информационная война. Органы спецпропаганды Красной армии

Оккупация Маньчжурии

Обстановка на ТВД. Три китайские провинции — Хэйлунцзян, Гирин и Ляонин — составляли обширный район Северо-Восточного Китая, известный под названием Маньчжурии. Здесь проживали десятки миллионов жителей, были богатые залежи угля, железной руды и других полезных ископаемых, так необходимых японской империи для проведения захватнических войн. На севере по рекам Аргунь и Амур и на востоке по Уссури Маньчжурия граничила с Советским Союзом, на западе — с Монгольской Народной Республикой и китайской провинцией Жэхэ, на юге — по реке Ялу — с Кореей, в то время колонией Японии. Самый южный район Маньчжурии — это Ляодунский (Квантунский) полуостров с военно-морской базой Порт-Артур и крупным портом Дальний. Он был «арендован» Японией в 1905 году после Русско-японской войны.

Если изучать крупномасштабную карту Маньчжурии, то можно увидеть железнодорожную магистраль, прорезающую всю ее территорию с северо-запада на восток. Начинаясь у пограничной станции Маньчжурия, магистраль через Цицикар и Харбин проходила к Владивостоку. От Харбина по территории Южной Маньчжурии через Чанчунь и Мукден к Дальнему и Порт-Артуру была проложена другая железнодорожная магистраль. Обе дороги были построены Россией и обошлись ей в сотни миллионов рублей. Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД) к началу 30-х годов принадлежала Советскому Союзу и находилась под совместным советско-китайским управлением, Это было коммерческое предприятие, доход от которого распределялся между советским и китайским правительствами. Дорога не должна была использоваться в военных целях. Южно-Маньчжурская железная дорога (ЮМЖД) после Русско-японской войны 1904–1905 годов принадлежала Японии, и ее охрану несли специальные батальоны японских охранных войск. На Ляодунском полуострове были размещены отборные части японской армии, отлично вооруженные и обученные. Это была Квантунская армия.

К началу 30-х годов в Китае продолжала сохраняться довольно сложная политическая обстановка. После поражения революции 1925–1927 годов власть в стране захватили сторонники национальной партии (гоминьдана). Гоминьдановское правительство во главе с Чан Кайши, располагавшееся в Нанкине и представлявшее главным образом интересы крупной буржуазии, вело упорную борьбу против различных милитаристских режимов, контролировавших Северный Китай и другие районы страны. С другой стороны, оно вынуждено было все большее внимание обращать на борьбу против революционного движения, и прежде всего против советских районов, созданных в 1928–1930 годах под руководством Китайской коммунистической партии в Южном и Центральном Китае.

Правителем и командующим вооруженными силами Маньчжурии был Чжан Сюэ-лян, сын диктатора Маньчжурии Чжан Цзо-линя, погибшего 4 июня 1928 года при взрыве поезда, организованном группой офицеров Квантунской армии. Он принимал активное участие в борьбе с нанкинским правительством, хотя в декабре 1928 года и объявил о признании его власти. Под общим командованием Чжан Сюэляна было около 300 тысяч человек, однако эти подразделения были неудачно дислоцированы, и в случае внезапного выступления частей Квантунской армии против Маньчжурии ее правитель не мог противопоставить японским войскам достаточно крупные силы.

С 1928 года подготовкой солдат в армии Чан Кайши руководили германские генералы Ганс фон Сикт (Hans von Seekt), а затем Александр фон Фалькенгаузен (Alexander von Falkenhausen). Несмотря на таких советников, вооруженные силы были откровенно слабыми. Танковые войска китайской армии в 1931 году состояли из 36 танков Renault FT-17/18 и 24 танкеток Carden-Lloyd. На 176 дивизий армии Гоминьдана этих сил было чудовищно мало. К тому же германские инструкторы находились только в 31 китайской дивизии. В целом же вооружены войска Гоминьдана были достаточно плохо, недостаточной была их боевая подготовка. Во всех отношениях они значительно уступали отборным частям Квантунской армии.

В 1931 году угроза японской агрессии нарастала с каждым днем. Однако Чан Кайши все войска сосредоточивал против Красной армии Китая, рассчитывая после ее разгрома полностью подавить коммунистическое, рабочее и крестьянское движение в стране и с помощью западных держав заставить Японию пойти на выгодное для него соглашение. Он предпринял три крупных похода против районов, контролируемых коммунистами, используя при этом до 300 тысяч человек, но не добился успеха. Командование Квантунской армии и Генеральный штаб Японии, учитывая создавшуюся обстановку в Китае, решили, что наступил удобный момент для начала захвата Маньчжурии.

Однако для осуществления планов большой войны нужен был не только мощный военно-морской флот, но и сильная, оснащенная новейшим оружием армия. И это хорошо понимали в столице островной империи. Однако армия Японии в 1931 году была значительно слабее и хуже оснащена современной военной техникой по сравнению с армиями таких ведущих государств мира, как Англия, США, Франция, Германия, Италия. В составе японской армии не было механизированных и танковых частей. Количество технических и инженерных частей и их оснащение не соответствовали тем задачам, которые возлагались на вооруженные силы империи в будущих захватнических войнах.

Поэтому за несколько месяцев до начала агрессии, в июле 1931 года, Высший военный совет Японской империи рассмотрел и утвердил проект реорганизации армии, основной целью которого являлось оснащение войск новейшей военной техникой и расширение производственных мощностей военной промышленности. Реорганизация армии, согласно этому проекту, была рассчитана на 7 лет (1932–1938), но в Токио торопились и реорганизацию начали уже в 1931 году, ведя ее ускоренными темпами. Основное внимание уделялось усилению военно-воздушных сил и противовоздушной обороны, кавалерийских бригад, а также механизации и моторизации армии на основе производства современной техники.

Бронетанковые силы японской армии фактически возникли в 1925 году, когда были организованы две танковые роты, укомплектованные соответственно танками французского и английского производства Renault FT-17 и «Whippet» (Тип 2579). Эти подразделения входили в различные соединения: одна рота была придана 12-й пехотной дивизии, дислоцировавшейся в Куруме, а другая находилась в пехотном училище в Тибе. В 1931 году в Маньчжурию был отправлен взвод в составе 5 танков Renault FT-17 «Когата», усиленный взводом бронированных машин английского производства Тип 87 (Vickers-Crossley М25).

К июлю 1931 года в штабе Квантунской армии была завершена разработка плана оккупации Маньчжурии. План был направлен в Генеральный штаб и в том же месяце утвержден его начальником. После проведения целого ряда совещаний с дипломатами и представителями заинтересованных монополий армейское командование приступило к практическому воплощению этого плана в жизнь.

Нужно отметить, что к Советскому Союзу эти события имели самое непосредственное отношение. С началом агрессии против провинций Маньчжурии заканчивался первый этап планировавшейся японской агрессии против Советского Союза, выразившийся в подготовке к захвату плацдарма на континенте. Интересно отметить, что в приговоре Токийского трибунала, этом итоговом документе тщательной трехлетней работы юристов многих стран, было зафиксировано, что «военные планы японского Генштаба с начала рассматриваемого периода (с 1928 года) предусматривали в качестве первого мероприятия оккупацию Маньчжурии. В японских военных планах захват Маньчжурии рассматривался не только как этап в завоевании Китая, но также как средство обеспечения плацдарма для наступательных военных операций против СССР»[22].

В состав Квантунской армии перед вторжением входили 2-я пехотная дивизия и шесть отдельных батальонов охранных войск ЮМЖД. Пехотные, артиллерийские и кавалерийский полки дивизии были расквартированы в крупнейших городах Южной Маньчжурии. Общая численность армии составляла около 15 тысяч человек. По плану, разработанному штабом Квантунской армии, проведение оккупации возлагалось именно на эти части. Мобилизация дивизий, расположенных на островах, и их переброска на континент не предусматривались. И хотя китайские войска, дислоцировавшиеся в Маньчжурии, обладали огромным численным превосходством, в штабе Квантунской армии не сомневались в победе. На всякий случай в боевую готовность были приведены части 19-й и 20-й пехотных дивизий, расположенных в Корее, а в метрополии были подготовлены к отправке одна дивизия и одна пехотная бригада.

Согласно расчетам, сделанным в Токио, войну нужно было закончить в кратчайший срок, используя раздробленность китайских вооруженных сил в Маньчжурии. Все операции должны были освещаться в прессе только как карательные экспедиции, употреблять слово «война» на страницах газет запрещалось. И японскому народу, и мировому общественному мнению все боевые действия преподносились только как инцидент, имеющий чисто внутренний характер. Подобная трактовка событий должна была устранить повод для вмешательства в войну других государств. Особое значение придавалось тому, чтобы привлечь на свою сторону отдельных китайских генералов с их армиями и натравить их друг на друга. Первым этапом плана предусматривался захват китайских городов, расположенных на трассе ЮМЖД. После этого, если ни Лига Наций, ни США не вмешаются в конфликт, должен был последовать захват остальной территории Маньчжурии.

Япония тщательно готовилась к захвату Маньчжурии, сохраняя свои приготовления в глубокой тайне. И все-таки скрыть все было невозможно.

5 сентября 1931 года корреспондент ТАСС сообщил из Токио, что японские газеты в течение последнего времени поднимают большой шум вокруг убийства во Внутренней Монголии капитана японского Генштаба Накамуры. По их сообщениям, капитан совместно с двумя спутниками занимался исследованием Хинганского хребта и был убит китайскими солдатами. В кругах военного министерства, как сообщали те же японские газеты, открыто говорят о необходимости в ответ на убийство Накамуры оккупировать часть маньчжурской территории.

7 сентября в Москву из Шанхая поступило короткое сообщение корреспондента ТАСС, которое не оставило сомнений в том, как развернутся события в ближайшие дни: «Как сообщают из Маньчжурии, мукденские правительственные круги (правительство Маньчжурии) встревожены увеличением японских гарнизонов в Корее и Маньчжурии на одну дивизию и организацией около Дайрена военно-воздушной базы. Мукденские китайские газеты расценивают эти мероприятия как переход японской политики на путь вооруженного захвата Маньчжурии»[23].

Военные действия в Южной Маньчжурии (19–20 сентября 1931 года). К 17 сентября все части Квантунской армии, расквартированные на Ляодунском полуострове и в городах Южной Маньчжурии, были приведены в полную боевую готовность. В этот же день приказ о приведении в боевую готовность корейской группы войск японской армии получил из Токио генерал-губернатор Кореи Угаки.

Повод для разжигания конфликта был найден с помощью японских диверсантов. Они заложили взрывчатку в вагон одного из поездов на ЮМЖД и взорвали его в ночь на 19 сентября, когда он находился в пути севернее Мукдена (Шеньяна). Состав сошел с рельсов, что для японского командования оказалось достаточным, чтобы отдать приказ о начале военных действий. Дальше события развивались согласно разработанному плану. В 8.20 утра 19 сентября на месте взрыва две роты японских солдат, вышедшие на полотно железной дороги, были обстреляны китайской полицейской охраной. Они ответили огнем и «сбили» охрану с дороги. В 9.00 в Мукдене на казармы китайских войск и на китайский военный аэродром обрушились тяжелые снаряды японских морских орудий. На сонных китайских солдат рушились перекрытия и стены. На аэродроме горели самолеты и ангары. Китайские войска и охранная полиция, а их общая численность составляла около 10 тысяч человек, не выдержали артиллерийского огня и разбежались, а китайские летчики покинули аэродром. И хотя японских солдат было всего лишь около 500, они заняли основные военные объекты Мукдена.

Через полчаса после «разрушения» пути около Мукдена командир японского гарнизона в Чанчуне, втором по величине городе Маньчжурии, «почувствовал» угрозу своим войскам со стороны китайского гарнизона города, мирно спавшего в своих казармах. Он приказал начать выступление японских частей в 3 часа ночи 19 сентября. Однако на этот раз японские расчеты не оправдались. Китайские солдаты по собственной инициативе, не дожидаясь приказов командиров, оказали японским войскам упорное сопротивление и заставили их отступить на исходные позиции. Вскоре под прикрытием артиллерийского огня японские части вновь перешли в наступление, и лишь к середине дня город был ими захвачен. Потери японских войск составили в Чанчуне около 400 человек убитыми и ранеными.

Войска Гоминьдана на территории Маньчжурии в 1931 году численно составляли 115 тысяч человек (12 пехотных и 3 кавалерийские бригады), значительно превосходя японскую группировку. Однако Чан Кайши под нажимом США запретил оказывать сопротивление японцам.

К вечеру 20 сентября все крупные города к северу от Мукдена до реки Сунгари были захвачены японскими войсками. Китайские части в беспорядке отступили на северный берег реки. Операция была проведена молниеносно, и это еще раз указывало на то, что план агрессии был разработан заранее и во всех деталях. После войны, когда стали известны многие документы, выяснилось, что по плану, разработанному в Генштабе Японии, завершением первого этапа боевых действий являлся выход японских войск на рубеж Сунгари. Дальнейшие операции в Северной Маньчжурии планировалось провести позднее, когда будет ясна реакция китайского правительства, а также Англии, Франции, США и Германии по поводу захвата Японией Южной Маньчжурии.

В это время в столице Японии, узнав о начале агрессии, премьер-министр Вакацуки, занимавший более сдержанную позицию во внешней политике страны, почтительно испросив аудиенцию у императора, изложил ему позицию правительства. Премьер-министр предлагал прекратить агрессию и вернуть войска на Ляодунский полуостров. Вразумительного ответа от «сына неба» не последовало, тогда Вакацуки пришлось обратиться к военному министру генералу Минами, которому подчинялись Генштаб и командующий Квантунской армией и который имел право дать приказ о прекращении наступления и отводе войск. Но генерал ответил премьеру, что «отступление не в традициях японских воинов». Приказ об отводе войск может оказать отрицательное моральное воздействие на японских солдат, и поэтому речь может идти только о продолжении наступательных операций в Северной Маньчжурии. Чтобы успокоить премьера, генерал заявил, что «операция в Маньчжурии предпринята не только в целях защиты жизни и интересов японских граждан и их собственности в этом районе, но и в целях создания барьера на пути распространения коммунизма, в целях предотвращения советской угрозы интересам Японии и других великих держав в Китае».

Первые сообщения о событиях в Маньчжурии поступили в Москву из Шанхая, Токио и других городов днем 19 сентября. Сообщения были тревожные: боевые действия частей Квантунской армии начались в непосредственной близости от КВЖД. Все это не могло не беспокоить руководство Народного комиссариата иностранных дел, и в тот же день в 21.00 японский посол Хирота был приглашен к заместителю наркома иностранных дел Л. М. Карахану.

Карахан сообщил послу о занятии японскими войсками Мукдена и боях в Маньчжурии и поинтересовался, имеется ли у него какая-либо информация на этот счет. Никакой серьезной информации у японского дипломата не оказалось. Он лишь сказал, что в единственной телеграмме, полученной посольством, сообщалось, что в Мукдене никакого сражения не было и там «все благополучно». Заместитель наркома ответил послу, что его информация значительно более скудна, чем та, которой уже располагают в Москве. Хирота было заявлено, что событиям в Мукдене советской стороной придается самое серьезное значение, и от имени правительства СССР его попросили дать разъяснения в связи с тревожными событиями в Маньчжурии.

Но никаких разъяснений со стороны японского посольства не последовало. 22 сентября Хирота был приглашен уже к наркому иностранных дел М. М. Литвинову, но и на этой встрече он утверждал, что никакого ответа из Токио якобы до сих пор не получал. И лишь 25 сентября, во время новой встречи с Литвиновым, о которой попросил наркома сам посол, Хирота сообщил, что получил от своего правительства информацию о положении дел в Маньчжурии (и это через 7 дней после начала событий!). Согласно его словам, японское правительство приняло первоначальное решение о нерасширении военных действий и японские войска в настоящее время оттянуты в зону ЮМЖД. Их численность составляет 14 400 человек. Японские части первоначально были двинуты в маньчжурскую провинцию Гирин, но позднее большая часть их была оттянута в Чанчунь, в район ЮМЖД. Японский посол заявил, что в Мукдене и других местах нет военной оккупации, и в них функционирует старое управление. Что касается слухов о посылке Японией войск в Харбин, то такие слухи вздорны. Посол заверил наркома иностранных дел, что у советского правительства не должно быть поводов для беспокойства, так как положение постепенно смягчается.

Эта информация явно не соответствовала действительности, и японского дипломата можно было уличить во лжи. Но поскольку это было официальное заявление, то оно было принято советской стороной к сведению.

Военные действия в Северной Маньчжурии (2 ноября 1931 года — осень 1932 года). 13 октября 1931 года правителю Маньчжурии Чжан Сюэляну командованием Квантунской армии был предъявлен ультиматум, совершенно неприемлемый для китайской стороны. Япония требовала организации в Маньчжурии и Внутренней Монголии «независимого» правительства, перехода всех китайских железных дорог в Маньчжурии под полный контроль концерна ЮМЖД, передачи в полное распоряжение Японии крупнейших городов Маньчжурии, запрещения китайским войскам находиться в Мукдене и Гирине. Японские войска, получив подкрепления из Кореи, стремились продвинуться к северу, ведя наступление вдоль трассы ЮМЖД. После первоначальных успехов штаб Квантунской армии спланировал Цицикарскую операцию. Цицикар был крупным экономическим центром Северной Маньчжурии и находился на стыке важнейших оперативных направлений. Его захват давал японским войскам возможность перерезать трассу КВЖД и продвигаться вдоль железной дороги к советским границам в северо-западном и юго-восточном направлениях.

К концу октября почти вся Южная Маньчжурия была захвачена японскими войсками. К этому времени уже стало ясно, что никакого вмешательства в японо-китайские дела со стороны других стран не предвидится. Японские войска могли действовать безнаказанно. На заседаниях Лиги Наций велись бесконечные дискуссии, навязанные Японией, о ее праве вести карательные операции для обеспечения «безопасности японских граждан», и конца этим дискуссиям не было видно. США, видя, что их экономическим интересам в Китае ничего не угрожает и что острие японской агрессии направлено на север против советских дальневосточных границ, также не вмешивались в маньчжурские события. В Вашингтоне ничего не имели против того, чтобы войска Квантунской армии продвигались на север, подальше от сфер влияния США в Центральном Китае.

Интересно мнение американского посланника в Китае Джонсона. В своем донесении в Вашингтон, датированном 13 января 1932 года, он писал: «Я все больше и больше убеждаюсь, что японские действия в Маньчжурии должны рассматриваться больше в свете русско-японских отношений, чем китайско-японских. Высшие военные власти Японии пришли к заключению, что для них имеется возможность действовать в Маньчжурии и продвинуть японскую границу дальше на запад в подготовке к столкновению с Советской Россией, которое они считают неизбежным». Учитывая международную обстановку, правительство Японии, чтобы развязать себе руки для дальнейшей агрессии на Азиатском континенте, демонстративно вышло из Лиги Наций в марте 1933 года.

Нейтральную позицию заняло и нанкинское правительство Чан Кайши. Чжан Сюэ-лян, рассчитывая вести борьбу с ним за власть, отдал приказ своим войскам отойти в Северный Китай, и они фактически не оказывали сопротивления японским частям. Международная обстановка давала возможность японской военщине расширять агрессию в северном направлении, не опасаясь большой войны, к которой Япония еще не была готова. К этому времени части Квантунской армии были усилены двумя пехотными дивизиями. В южноманьчжурских портах разгружались транспорты с танками, самолетами, орудиями и другой военной техникой.

Для того чтобы начать наступление на Цицикар, нужен был предлог, который выглядел бы солидно в глазах мирового общественного мнения. Поступили просто. Купили за юани или иены, сейчас этого уже не установить, «генерала» Чжан Хай-пяна, обосновавшегося в городе Таоань. Организовав на японские деньги «армию» в 6 тысяч человек, он двинул ее на Цицикар, который обороняли китайские части под командованием генерала Ма. В коротком бою воинство «генерала» Чжан Хай-пяна было разбито и отброшено от города, но во время боев были взорваны три моста на железной дороге Таоань — Цицикар. Дорога принадлежала японцам, и повод для нового наступления был вполне подходящим. Если из-за одного взрыва на железной дороге захватили всю Южную Маньчжурию, то из-за трех взорванных мостов можно было, по мнению японского командования, захватить такой город, как Цицикар. Тем более что части генерала Ма вели оборонительные работы вокруг Цицикара, а это «угрожало безопасности японской армии». Задача по уничтожению китайских частей не ставилась, чтобы иметь в дальнейшем предлог для их преследования и движения японских войск на север.

В состав группировки по захвату Цицикара входило около 10 тысяч солдат и офицеров, легкие и тяжелые орудия, бронемашины, танки, бронепоезда, самолеты. И хотя ее численный состав уступал армии генерала Ма, она значительно превосходила последнюю в боевой технике. Наступление на Цицикар началось 2 ноября и закончилось 19 ноября вступлением японских войск в город. В результате японские передовые отряды вышли на КВЖД, получив возможность продвигаться вдоль этой железнодорожной магистрали на северо-запад и юго-восток к границам Советского Союза.

Следующей целью японской агрессии в Маньчжурии был захват Харбина, которому командование Квантунской армии придавало исключительно важное значение. Этот крупнейший политический и экономический центр Северной Маньчжурии насчитывал в то время около 400 тысяч жителей. Он был расположен на берегу судоходной Сунгари и являлся крупным речным портом и железнодорожным центром на стыке КВЖД и ЮМЖД и Хухайской железной дороги, идущей к Благовещенску.

При разработке плана захвата Харбина японские милитаристы полностью использовали «цицикарский опыт». Осуществить этот план должны были войска той же 2-й пехотной дивизии с приданными ей техническими частями усиления, которые овладели Цицикаром. К 3 февраля 1932 года, переброшенные на автомашинах из Чанчуня, они вышли на исходные позиции южнее Харбина. А утром 4 февраля 74 японских орудия, сосредоточенные на трехкилометровом участке прорыва передовых позиций противника, открыли огонь по китайским войскам. Их поддерживали два бронепоезда, а с воздуха бомбардировку проводили 36 самолетов. Под прикрытием артиллерийского огня 26 танков Renault FT-17 и бронемашин перешли в атаку вместе с японской пехотой. На следующий день начались артиллерийская подготовка, бомбардировка и штурм главной линии обороны Харбина. Днем 5 февраля японские части полностью овладели городом.

После падения Харбина японское командование начало проводить Хинганскую операцию, основная цель которой заключалась в захвате западной ветви КВЖД от Цицикара до пограничной станции Маньчжурия, перевалов через Большой Хинган и выхода к забайкальским границам СССР.

К осени 1932 года почти вся территория трех северо-восточных провинций Китая была захвачена японскими войсками. А еще в начале этого года, 18 февраля, была провозглашена независимость нового государства Маньчжоу-Го, в состав которого вошли провинции Маньчжурии. Под руководством японских советников было создано правительство этого «независимого» государства, во главе которого был поставлен наследник маньчжурского правящего дома — марионеточный император Пу И, вывезенный из Китая японской разведкой. На территории нового государства при помощи японских штыков, террора и насилия удалось достигнуть «умиротворения». Японские монополии начали «освоение» этой огромной территории, где они чувствовали себя полными хозяевами. Основные силы правителя Маньчжурии Чжан Сюэ-ляна отошли, не оказывая серьезного сопротивления, в провинцию Жэхэ, и только в двух районах на северо-западном и юго-восточном участках КВЖД, примыкающих к Забайкалью и Приморью, слабо обученные и плохо вооруженные китайские части продолжали оказывать вооруженное сопротивление продвигавшимся к советским границам отборным частям Квантунской армии.

Одновременно с действиями в Северной Маньчжурии началась японская десантная операция в Центральном Китае в районе Шанхая-Ханчжоу.

С 23 по 28 января 1932 года корабли японской эскадры высадили на берег 2800 японских морских пехотинцев, которые должны были «поддержать японский, шанхайский охранный гарнизон и подавить антияпонские выступления и антияпонскую пропаганду в Шанхае».

Из-за упорного сопротивления 19-й китайской армии японцам не удалось с ходу захватить Шанхай. К середине февраля к этому городу была подтянута 24-я смешанная бригада, а также 9, 11-я и 14-я пехотные дивизии. (100 тысяч солдат, 100 самолетов, 60 кораблей). К 1 марта северная часть Шанхая была захвачена японскими войсками. Однако под нажимом Англии, Франции и США 5 мая 1932 года войска агрессора были выведены из Шанхая[24].

В период активных боевых действий Квантунской армии значительно выросла численность парка бронетанковой техники японских войск. В 1932 году командование Квантунской армии, по достоинству оценившее результаты использования танков в Маньчжурии, перебросило из Японии танковую роту под командованием майора Хосомихо в составе двух взводов танков Renault FT-17 и Renault NC 27, одного взвода японских танков Тип 89А и одного взвода бронированных машин. Эта танковая рота принимала участие в оккупации северо-восточных провинций. И ее деятельность получила высокую оценку. По результатам использования бронетанковых подразделений было принято решение о формировании в 1932 году трех полков средних танков. 1-й танковый полк был сформирован в Куруме (Япония) на базе танковой роты 12-й пехотной дивизии, 2-й танковый полк был сформирован в Нарашино (Япония) с укомплектованием его личным составом танковой роты пехотного училища в Тибе, а 3-й танковый полк сформировали в Маньчжурии в районе Кунгчулинга из танковых подразделений, находящихся на территории Маньчжурии.

В состав 3-го танкового полка согласно штатному расписанию 1930 года было включено около 60 танков: 40 средних танков Тип 89А «Чи-ро» оригинальной японской разработки и 20 танков «Оцу» французского производства (Renault NC 27). Танки «Когата» (Renault FT-17), бронеавтомобили Тип 87 (Vickers-Crossley М25), а также трехосные БА 2592 «Сумида» были переданы и реорганизованы в отдельную бронетанковую роту Квантунской армии.

Кроме армейских бронетанковых соединений в оккупации Китая участвовали бронетанковые соединения японского флота. В 1-й бронетанковый батальон японского флота входили танкетки Тип 88 (Vickers-Crossley М25).

Таким образом, японские бронетанковые войска в Китае стали приобретать реальные очертания.

Бои в Северном Китае (20 февраля — 31 мая 1933 года). В августе 1932 года марионеточным правительством маньчжурского государства во главе с Пу И было объявлено, что китайская провинция Жэхэ является частью государства Маньчжоу-Го и что пребывание там китайских войск следует рассматривать как «нарушение суверенитета» этого государства. Подобные утверждения, конечно же, поддерживались и поощрялись в штабе Квантунской армии. Новый командующий армией генерал Муто, сменивший «героя» оккупации Маньчжурии генерала Хондзио, заявил: «Провинция Жэхэ должна быть подчинена Маньчжоу-Го путем ли соглашения с китайским правительством, путем ли вооруженной силы». Но новый район нужно было завоевать, а свободных сил для этого в 1932 году не было. Все части Квантунской армии были заняты проведением операций против китайских войск в Маньчжурии, и только к 1933 году, когда были разгромлены все антияпонские генеральские «армии», а немногочисленные еще партизанские отряды вытеснены в горные районы Хингана, часть сил Квантунской армии удалось перебросить к границам провинции Жэхэ.

К концу 1931 года численность Квантунской армии достигла 64 900 человек, а к концу 1932 года — 100 тысяч человек. Эта цифра составляла чуть меньше половины численности всей японской сухопутной армии.

Китайские войска, сосредоточенные на границах провинции Жэхэ, представляли на первый взгляд достаточно внушительную силу: 78 пехотных батальонов и 13 кавалерийских полков общей численностью в 125 тысяч человек. Но их боеспособность была очень низкой. Иностранные наблюдатели, находившиеся в частях китайской армии, отмечали, что «без штабной службы, с генералами, стоящими за сотни миль от войск и линии фронта, без транспорта, не имея между собой связи, без зенитной артиллерии, без шанцевого инструмента, с солдатами, прошедшими лишь примитивное плацпарадное обучение, армия представляет собой пеструю разношерстную толпу, а не современную армию». Дальнейшие события подтвердили правильность этой оценки китайских войск.

Основная задача, которую ставило командование Квантунской армии перед пехотными и кавалерийскими частями, действовавшими в Жэхэ, заключалась в том, чтобы разгромить находившиеся в провинции «армии» китайских генералов и уничтожить антияпонские партизанские отряды, действовавшие с территории этой провинции против оккупированных районов Маньчжурии. Захват и присоединение к Маньчжоу-Го Жэхэ позволяли частям Квантунской армии выйти на подступы к Северному Китаю и Чахару и продолжать дальнейшую агрессию, как против Китая, так и против МНР, охватывая границы республики с юго-запада.

Чтобы поразить китайское правительство стремительностью своих действий и вынудить его к большим уступкам в дальнейших переговорах, японское командование решило провести эту операцию в самый кратчайший срок. Для этого все части, принимавшие участие в боях, были моторизованы и оснащены современной военной техникой. В распоряжении ударной японской группировки находилось 150 орудий, 100 танков и бронемашин, 110 самолетов, бронепоезда, 700 автомашин и тысячи повозок. Ее общая численность составляла около 55 тысяч человек. Большую помощь японским войскам оказала и агентура японской разведки, вскрывшая силы и расположение китайских частей и сумевшая подкупить некоторых китайских командиров, что значительно облегчило действия Квантунской армии.

Японские танки и бронемашины вошли в состав смешанной механизированной бригады, которая была организована на территории Квантунской армии в 1933 году в Кунгчулинге. В ее состав вошли 4-й танковый полк легких танков, моторизованный пехотный полк, имевший в своем составе 177 автомобилей, отдельная разведрота легких танков из 17 танкеток Тип 94 «ТК», механизированный артиллерийский дивизион и инженерная рота в составе взвода из 5 огнеметных танков. В состав 4-го танкового полка входили штаб полка из 5 танков, 3 танковые роты в составе 15 танков каждая и резерв из 10 танков. Артиллерийский дивизион состоял из трех батарей 75-мм орудий Тип 90 на гусеничной тяге.

Так как 4-й танковый полк был легкотанковым, его оснастили только танкетками Тип 94 и взводом из 5 средних танков Тип 89 «Чи-ро» (впоследствии с начала 1935 года на вооружение бригады стали поступать новые легкие танки Тип 95 «Ха-го». Таким образом, в 1935 году на вооружении механизированной бригады находились танки трех типов. — Примеч. авт.).

Кавалерийские части поддерживали легкие танки Тип 92, вооруженные 13-мм и 6,5-мм пулеметами.

Кроме танков и бронеавтомобилей японцы использовали для поддержки своих войск трофейные китайские бронепоезда, преимущественно русской дореволюционной постройки.

20 февраля 1933 года японское наступление на провинцию Жэхэ началось. Китайские войска почти не оказывали сопротивления. Некоторые части отходили под натиском превосходящих японских сил, другие переходили на сторону японской армии вместе со своими командирами. Партизанские отряды после налетов японской авиации и первых же встречных боев или отходили на запад, или рассеивались по деревням. К 6 марта столица провинции город Чэндэ и основные административные центры были захвачены японскими войсками. Разрозненные и полностью деморализованные китайские части отошли за Великую китайскую стену и в провинцию Чахар.

После оккупации Жэхэ японские части начали продвигаться в провинцию Хэбэй, которую обороняли части 29-й китайской армии. Не получая поддержки со стороны правительства Чан Кайши, слабо вооруженные, они терпели одно поражение за другим. Уже к концу мая 1933 года передовые японские части подошли к Пекину и Тяньцзиню. Однако силы Квантунской армии тоже были измотаны в непрерывных боях, продолжавшихся несколько месяцев. В этой обстановке правительство Японии согласилось на мирные переговоры с правительством Чан Кайши. 31 мая 1933 года в местечке Тангу, около Тяньцзиня, представители китайского правительства подписали с японским командованием соглашение о перемирии. Китайское правительство признавало японский контроль над северо-восточными провинциями и частью Северного Китая, а около Пекина и Тяньцзиня была образована обширная демилитаризованная зона, в которой размещались только японские войска. Подписанием этого перемирия завершился первый этап японской агрессии на Азиатском континенте.

Война в Китае

Планы японского командования. Еще до полной оккупации Северо-Восточного Китая (Маньчжурии) японским Генеральным штабом в конце сентября 1931 года был разработан документ, получивший название «Основные положения оперативного плана войны против России». Среди прочего этот документ предусматривал «выдвижение японских войск к востоку от Большого Хингана и быстрый разгром главных сил Красной армии». После этого предусматривался захват Северной Маньчжурии и советского Приморья.

В мае 1933 года военный министр Садао Араки, выступая перед губернаторами страны, заявил: «Япония должна неизбежно столкнуться с Советским Союзом. Японии необходимо обеспечить себя путем военного захвата территории Приморья, Забайкалья и Сибири».

Японцы «обустраивали» Маньчжурию в военном отношении, как принято говорить капитально. За два года было построено свыше 1000 км железных дорог и проложено 2000 км шоссейных дорог. Большинство из них имели направление к дальневосточным границам СССР или шли вдоль нее. Далеко не все эти пути-дороги имели хозяйственное значение. Особенно это относилось к железнодорожной ветке от корейского порта Унгий (Юки) до приграничного с Маньчжоу-Го города Онсен (Нанье). На маньчжурской территории она соединилась с железнодорожным путем Дуньхуа-Тумынь. Эта была хорошая коммуникационная линия в направлении на Владивосток.

Маньчжурия становилась тем плацдармом на континенте, откуда Япония готовилась совершить «экспроприацию» территории своих соседей. Таковых было три — Республика Китай, Монгольская Народная Республика и Советский Союз. В Токио, разумеется, желали сперва достичь военного успеха над слабейшим из соседей. В Маньчжоу-Го размещалась треть императорской армии — пока еще 130-тысячная Квантунская армия.

В 1934 году в Маньчжурии находилось 3 пехотные дивизии, одна пехотная и 4 охранные бригады, 2 кавалерийские бригады, полк связи, железнодорожный полк, 3 танковых полка, которые впервые начали формироваться в 1932 году, тяжелые артиллерийские полки, а также различные технические части и подразделения жандармерии. Все войска были укомплектованы по штатам военного времени. Кванунская армия имела на вооружении 300 самолетов современных типов, сведенных в три авиаполка, около 200 танков и 100 бронемашин, 20 бронепоездов и несколько десятков тяжелых полевых орудий.

В качестве союзника можно было привлечь и армию императора Пу И. Численность его мало боеспособных и плохо вооруженных войск в 1934 году составляла 70 тысяч человек (26 пехотных и 7 кавалерийских бригад).

Фактическим хозяином в Маньчжурии стало не столько токийское правительство, сколько высшее командование японской императорской армии. Оно управляло «свободным» государством Маньчжоу-Го, императором Пу И и его кабинетом министров.

Маньчжурский театр военных действий обустраивался чрезвычайно быстро. К 1937 году здесь уже было 43 военных аэродрома и около сотни посадочных площадок. Квантунская армия состояла из 6 дивизий и имела свыше 400 танков, около 1200 орудий и до 500 самолетов. Для боевых действий в Китае с 1937 года в составе Квантунской армии стали формироваться отдельные бронетанковые подразделения поддержки пехотных соединений. Кроме двух механизированных бригад (одна из них в Маньчжурии. — Примеч. авт.) и двух отдельных танковых полков в течение 1935–1937 годов были сформированы отдельные танковые роты (21 рота), которые были приданы пехотным дивизиям и кавалерийским бригадам. В составе подобной танковой роты было от 10 до 17 танков Тип 89 «Чи-ро», Тип 94 или Тип 95 «Ха-го». Если рота была оснащена бронеавтомобилями, тогда она имела в своем составе от 12 до 15 бронеавтомобилей Тип 92 и Тип 93 «Сумида». Кавалерийские бригады поддерживали легкие танковые батальоны, имевшиеся в их составе. Каждый такой батальон состоял из двух танковых рот, имевших на вооружении легкий кавалерийский танк Тип 92 различных модификаций.

Все это предназначалось, как было решено на Японских островах, для начала большой войны против Китайской Республики. Последняя переживала далеко не лучшие свои дни: ее армия была слаба, еще слабее выглядела промышленность, а центральному правительству Чан Кайши не подчинялись многие провинции.

Основным родом войск армии Гоминьдана продолжала оставаться пехота. С 1931 по 1937 год китайцами было закуплено всего несколько десятков танков Vickers-Armstrong Е и Pz.Kpfw.I Ausf.А, а также танкеток Carden-Lloyd М 1931, Fiat CV-33 и несколько германских легких бронеавтомобилей.

9 июня 1937 года в столицу Маньчжоу-Го прибыл высокий гость. Принц Хасимото, дядя императрицы Японии, инспектировал японские войска в Корее и Маньчжурии. На банкете, который был дан по случаю приезда принца, присутствовали офицеры штаба Квантунской армии во главе с его начальником генерал-лейтенантом Годзио. Во время банкета начальник штаба ознакомил инспектора с телеграммой, которая была отправлена им в Токио заместителю военного министра и помощнику начальника Генштаба. Штаб Квантунской армии разработал операцию по захвату крупнейших центров Китая и портов восточного побережья и добивался поддержки своих планов в столице империи.

В телеграмме говорилось: «Если рассматривать теперешнюю обстановку в Китае с точки зрения военных приготовлений против СССР, наиболее целесообразной политикой является нанесение прежде всего удара по нанкинскому правительству и устранение угрозы нашему тылу». Как и при планировании и подготовке Маньчжурской операции, главное острие японской агрессии было нацелено против Советского Союза.

Принц связался с Генштабом и военным министерством и предложил потребовать от правительства отправки в Маньчжурию для участия в планируемом наступлении на Пекин, Тяньцзинь, Шанхай и Нанкин нескольких дивизий, оснащенных новейшей техникой и вооружением. Хасимото и Годзио рассчитывали на то, что после захвата Нанкина Чан Кайши, лишившись столицы, пойдет на заключение мира. План операции, разработанный штабом Квантунской армии, был принят Генштабом. Теперь нужен был только предлог для начала новой войны против Китая.

Бои в Центральном Китае. В ночь на 7 июля 1937 года рота японских солдат, принимавшая участие в учениях, попыталась проникнуть на территорию военного городка китайского подразделения. Китайские солдаты охраняли мост в районе местечка Лугоуцяо, в 12 километрах к юго-западу от Пекина. По боевой тревоге был поднят китайский караул, и завязалась его перестрелка с японскими солдатами. Этот местный инцидент явился началом необъявленной войны Японии против Китая, продолжавшейся до сентября 1945 года.

На следующий день, как по команде, крупнейшие японские газеты вышли со статьями об инциденте и оповестили весь мир о том, что части 29-й китайской армии, расположенной в районе Пекина, совершили якобы нападение на японские войска и похитили японского солдата. Сообщалось также, что попытки отбить похищенного солдата не увенчались успехом и при этом будто бы погибли офицер и семь солдат. Это была явная провокация, так как китайские солдаты произвели в ходе перестрелки 7 июля всего лишь семь выстрелов. Никаких жертв с японской стороны не было, да и пропавший японский солдат вскоре был обнаружен. Но повод для начала военных действий был найден.

Через день, 9 июля, в местечко Фынтай в окрестностях Пекина прибыл японский отряд численностью около тысячи человек с 20 орудиями и 16 танками. Он переправился через реку Юндинхэ и начал наступление на китайские части 37-й пехотной дивизии. Наличных японских сил в районе Пекина было мало, и, чтобы выиграть время для их сосредоточения, китайскому правительству были предъявлены заведомо невыполнимые требования. Япония потребовала наказать «виновников инцидента», прекратить антияпонскую пропаганду, возобновить борьбу против китайских коммунистов, которую Чан Кайши в связи с усилением угрозы японской агрессии вынужден был временно прекратить, и отвести части 29-й армии из района Пекина.

В Северном Китае Япония располагала силами численностью около 10 тысяч человек. Части 29-й китайской армии имели около 40 тысяч. Численное превосходство было на их стороне, но техническим превосходством обладали японские части.

Для ведения «молниеносной» войны, а именно на такую войну и рассчитывали в Токио, в Китай нужно было направить подкрепления. Поэтому уже 11 июля премьер-министр Японии принц Коноэ созвал секретное совещание кабинета министров. На нем было принято решение об отправке дополнительного контингента войск в район боевых действий и объявлении призыва уволенных в запас солдат и офицеров, и в первую очередь артиллеристов, танкистов, летчиков. Численность войск, призываемых под императорские знамена из запаса, должна была составить 100 тысяч человек. Из Кореи в Северный Китай перебрасывалась 20-я пехотная дивизия, из Маньчжурии — 1-я и 11-я пехотные бригады. Кроме того, еще 3 пехотные дивизии были приведены в боевую готовность и ждали отправки в Китай.

События в Китае развивались стремительно. 28 июля 1937 года японские войска заняли Пекин, 30 июля был занят Тяньцзинь. После перегруппировки и ввода в действие резервов японские войска в первой половине августа 1937 года начали бои в Центральном Китае. 12 августа японский десант при поддержке авиации и тяжелой морской артиллерии осадил крупнейший промышленный центр и порт страны — Шанхай.

Помощь Китаю со стороны СССР. Китайские части, слабо вооруженные, с малочисленной устаревшей артиллерией, не имевшие современных танков и самолетов, отступали в глубь страны. Японские войска превосходили их по артиллерии в 5 раз, по авиации — в 13 раз, по танкам — в 36 раз. При таком соотношении сил первостепенной задачей для китайской армии являлось ее оснащение современным вооружением и боевой техникой. Но своей военной промышленности Китай не имел. Не было у него и достаточных запасов иностранной валюты, чтобы закупить вооружение в развитых капиталистических странах. Единственная надежда была на помощь Советского Союза.

12 июля 1937 года, через несколько дней после начала японской агрессии в Китае, представители китайского правительства обратились к советскому послу в Китае Д. В. Богомолову с просьбой выяснить у руководителей советского правительства возможность получения кредитов для закупки советского вооружения и военной техники. Переговоры велись конфиденциально, сообщений в газетах о них не было, и все-таки о самом факте переговоров и их содержании стало известно японской разведке. И уже 15 июля шанхайский корреспондент влиятельной японской газеты «Ници-Ници», ссылаясь на осведомленные источники, писал: «Нанкинское правительство прилагает все усилия к достижению соглашения с Советским Союзом по вопросу об оказании помощи Китаю…» Корреспондент отмечал, что «переговоры ведутся с советским полпредом в Китае Богомоловым и через китайского посла в Москве»[25].

Уже через три недели, то есть в начале августа, советский полпред, получив указание из Москвы, заявил от имени правительства СССР, что необходимые кредиты для закупки советского вооружения и боевой техники могут быть предоставлены правительству Китая. Отношения между двумя странами вступали в новую фазу. Этому способствовало и то, что 21 августа 1937 года между Советским Союзом и Китаем был подписан договор о ненападении. Подписание договора произвело ошеломляющее впечатление в Токио. Министерство иностранных дел островной империи в специальном заявлении отмечало, что договор между СССР и Китаем представляет «величайшую угрозу Японии», и не случайно в японских правящих кругах его подписание расценивалось как дипломатическое поражение Японии.

После подписание договора вопросы, связанные с оказанием военной помощи Китаю, решались значительно быстрее. С правительством Китая была достигнута договоренность о посылке в Москву специальной военной делегации для ведения переговоров о закупках советского вооружения и военной техники. Уже 8 сентября 1937 года заместитель начальника Генерального штаба РККА комдив К. А. Мерецков, только недавно вернувшийся из Испании, встречал на Центральном аэродроме самолет, на котором в Москву прибыла китайская военная делегация во главе с генералом Ван Цзе.

На переговорах китайские представители просили предоставить Китаю новейшую военную технику, и в первую очередь танки, самолеты, зенитную и противотанковую артиллерию. Эта просьба была сразу же удовлетворена. Уже 11 сентября было решено предоставить Китаю 82 танка Т-26, 20 зенитных орудий, 50 противотанковых пушек и боеприпасы. Была удовлетворена и просьба китайской делегации о направлении в Китай советских инструкторов для эксплуатации советской боевой техники и обучения офицеров и солдат китайской армии. 16 сентября было принято специальное постановление о поставке военной техники Китаю, а на следующий день решение советского правительства было сообщено китайской делегации.

Весь комплекс мероприятий, связанных с оказанием военной помощи Китаю, был зафиксирован в специальных документах, подписанных представителями Советского Союза и Китая. В них определялось количество вооружения, сроки поставок, маршруты следования военных грузов. Было принято решение не упоминать в печати о военной помощи Китаю, о советских инструкторах и советниках в частях китайской армии.

К 1 октября 1937 года подготовка большой партии вооружения и боевой техники для отправления в Китай была закончена. Зафрахтовали два английских парохода, которые должны были принять в Одессе и Севастополе специальный груз и доставить его, избегая японского контроля, в Гонконг. В дальнейшем кроме Гонконга портами назначения военных поставок были избраны Хайфон во французском Индокитае и Рангун в Бирме. От их причалов советские грузы доставлялись в Китай или на автомашинах, или по железной дороге.

Путь до Китая был долгим. Английские пароходы прибыли в Одессу и Севастополь только в начале ноября. Затем последовал морской переход до Гонконга через Суэцкий канал и Индийский океан, движение грузов по слабо развитой транспортной сети в Южном Китае. И только в марте 1938 года в китайский город Сянтань вместе с инструкторами прибыли танки Т-26. Несколько месяцев ушло на подготовку китайских офицеров, обучение экипажей, формирование подразделений. В августе 1938 года первая в истории китайской армии 200-я механизированная дивизия, созданная на базе советской военной техники, была готова к боевым действиям.

По просьбе китайского правительства советские инструкторы, находившиеся в Китае, были использованы в качестве советников при танковых частях.

В декабре 1937 года представители Китая в Москве обратились к советскому правительству с новой просьбой о поставке военной техники для китайских войск, понесших большие потери за первые шесть месяцев войны. Речь шла о полном оснащении оружием 20 пехотных дивизий. Просьба китайского правительства была удовлетворена. На два английских парохода, зафрахтованных правительством Китая, в Севастополе погрузили 320 орудий, 900 пулеметов, винтовки, патроны, снаряды. В начале апреля 1938 года пароходы благополучно прибыли в Гонконг и встали под разгрузку.

В июле 1938 года было принято новое решение о продаже Китаю в счет предоставленных кредитов крупной партии вооружения, боеприпасов и военной техники. Это было связано с тем, что в первой половине 1938 года китайские войска понесли особенно большие потери. В Севастополе в трюмы английского парохода «Стэнхолл» было погружено 300 орудий, 2 тысячи пулеметов и другое вооружение. 23 ноября 1938 года пароход прибыл в столицу Бирмы Рангун, откуда грузы были переправлены в Китай. Оружие, поступившее из Советского Союза, позволило китайскому командованию вооружить войска Южного фронта, понесшего тяжелые потери в Уханьской оборонительной операции, и остановить продвижение японских войск.

В первой половине 1938 года Советский Союз предоставил Китаю кредиты на льготных условиях на сумму 100 млн долларов. В Китай были направлены 477 самолетов, 82 танка, 725 пушек и гаубиц, 3825 пулеметов, 700 автомашин, большое число боеприпасов. Всего с октября 1937 года по октябрь 1939 года СССР поставил Китайской Республике 985 самолетов, более 1300 артиллерийских орудий, свыше 14 000 пулеметов, а также боеприпасы, различное оборудование и снаряжение.

В 1938 году одновременно с поставками вооружения и боевой техники в Китай по просьбе китайского правительства была направлена группа советских военных советников. Решение об их отправке было принято 17 мая 1938 года. Для оказания помощи командному составу китайской армии в Китай направлялись 60 советских специалистов. Они помогали разрабатывать планы операций, налаживали управление войсками, консультировали китайских генералов и офицеров во время боевых действий. Плодотворно работали в Китае главные военные советники М. И. Дратвин, К. М. Качанов, А. И. Черепанов, В. И. Чуйков, старшие военные советники П. Ф. Батицкий, И. П. Алферов, А. Н. Боголюбов, советники по отдельным родам войск: авиации, танкам, артиллерии, инженерным войскам.

Советские военные советники пользовались в Китае большим авторитетом и влиянием. Первая их группа прибыла туда в конце мая 1938 года, а уже 13 сентября 1938 года китайский посол в Москве Ян Цзе с большой похвалой отозвался об их работе. Он сообщил, что советские советники распределены по военным округам и фронтам, пользуются у командования заслуженным авторитетом и «проявляют огромнейшее рвение в своей работе».

Немалое значение для хода японо-китайской войны в 1937–1939 годах имели поставки в Китай советской авиационной техники. В первых же боях после начала войны китайская армия потеряла около двух третей всех своих боевых самолетов, значительную часть летного состава. К октябрю 1937 года в строю китайских военно-воздушных сил осталось только 130 самолетов. Они не могли оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления японской авиации, которая господствовала в небе Китая. Японские летчики безнаказанно, как на учениях, бомбили все без разбора, в том числе в районах, где не было ни войск, ни военных объектов. Под развалинами гибли мирные жители, старики, женщины, дети.

Поэтому уже 11 сентября 1937 года советское правительство приняло решение о поставке Китаю в счет кредитов 225 самолетов-истребителей И-15 и И-16, бомбардировщиков СБ, 6 тяжелых бомбардировщиков ТБ-3. Для эксплуатации этой боевой техники, а также для обучения солдат и офицеров китайской армии в Китай были отправлены 89 советских авиационных специалистов.

Так как своих опытных летных кадров китайская авиация уже почти не имела, китайская делегация обратилась к советскому правительству с просьбой направить в Китай советских летчиков-добровольцев. Эта просьба китайского правительства была также удовлетворена. Наркомат обороны получил указание укомплектовать лучшими летчиками-добровольцами эскадрилью бомбардировщиков СБ и эскадрилью истребителей И-16 и направить их в Китай.

Для транспортировки в Китай самолетов использовалась воздушная трасса, связывавшая Алма-Ату с небольшим китайским городом Ланьчжоу. Бомбардировщики перегонялись по этой линии протяженностью в несколько тысяч километров, используя промежуточные аэродромы для посадки и заправки горючим. Истребители перевозились в разобранном виде на машинах из Алма-Аты до Хами. Там они собирались, проверялись и своим ходом доставлялись в Ланьчжоу, где находился конечный аэродром трассы.

Все делалось оперативно. Уже к 1 декабря 1937 года на базе в Ланьчжоу китайские представители приняли 86 советских самолетов. В конце 1937 года в Китай помимо двух уже отправленных эскадрилий был отправлен личный состав еще одной эскадрильи бомбардировщиков СБ под командованием Ф. П. Полынина и эскадрильи истребителей И-15 под командованием А. С. Благовещенского.

21 ноября 1937 года в небе над Нанкином в схватке с 20 японскими самолетами участвовало семь советских летчиков-добровольцев, которым удалось сбить два японских самолета. 1 декабря — новый бой советских истребителей с японскими бомбардировщиками, пытавшимися прорваться к Нанкину. Противник потерял в этом бою несколько самолетов. В последующие дни над Нанкином происходили почти ежедневные воздушные схватки. Бомбардировщики СБ, пилотируемые советскими летчиками, совершали налеты на захваченный японской армией Шанхай и японские суда на шанхайском рейде.

Основная тяжесть борьбы в воздухе и защиты китайских городов от японских бомбардировок ложилась на плечи советских летчиков-добровольцев. В феврале 1938 года начались бои за город Ухань, в котором успешно участвовали советские летчики. 18 февраля они сбили 12 японских самолетов. После этого боя японская авиация два месяца не появлялась над городом. Советские летчики, прикрывавшие Ухань, стали почетно называться местным населением Китая «мечом справедливости».

Всего с 8 июля 1937 по 1 мая 1938 года китайская авиация, решающая роль в успехах которой принадлежала советским летчикам-добровольцам, сбила и уничтожила на аэродромах 625 японских самолетов. Японские военно-воздушные силы потеряли убитыми и ранеными более 1200 человек. Были разгромлены такие японские эскадрильи, как «Воздушные самураи», «Четыре короля воздуха», «Ваки кодзу» и «Сасебо», считавшиеся непобедимыми. Такие потери не предусматривались японским Генеральным штабом, рассчитывавшим на «молниеносную» войну и легкую победу.

Родина высоко оценила мужество и доблесть советских летчиков. Четырнадцати из них было присвоено звание Героя Советского Союза. Среди них Ф. П. Полынин, Т. Т. Хрюкин, Г. П. Кравченко, С. В. Слюсарев, С. П. Супрун, А. А. Губенко, который в одном из воздушных боев впервые в истории советской авиации применил воздушный таран. Его подвиг был потом повторен советскими летчиками в небе над Халхин-Голом. Но не всем добровольцам удалось вернуться на родину. В боях за освобождение китайского народа отдали свою жизнь более 200 советских добровольцев, и среди них командиры отряда бомбардировщиков Г. А. Кулишенко и отряда истребителей А. С. Рахманов.

А в охваченный огнем войны Китай поступали новые вооружения, боеприпасы, горючее, медикаменты — все то, в чем нуждались китайские войска, сражавшиеся против японских захватчиков.

Благодаря советской военной помощи, а также поставкам из других стран к середине 1939 года Китай развернул крупные вооруженные силы: 245 пехотных, 16 кавалерийских и одну механизированную дивизию (всего 3 млн человек). Китайская армия имела 800 тысяч винтовок, 50 тысяч пулеметов, 1075 орудий, 213 танков, 150 самолетов[26].

Накануне вторжения

Обстановка на границе. После оккупации японскими войсками Маньчжурии обстановка на дальневосточных границах Советского Союза чрезвычайно осложнилась. Несмотря на неоднократные решительные протесты советского правительства, Япония не только усиленно продолжала военные приготовления, но и систематически организовывала провокации на советских границах.

Постоянно проводились обстрелы пограничных нарядов и населения пограничных сел и деревень, на советскую территорию засылались вооруженные отряды, банды, шпионы, диверсанты и контрабандисты. Только на участке Посьетского погранотряда с 1928 по 1935 год было задержано свыше 18 тысяч нарушителей, изъято на 2 миллиона рублей контрабандных товаров, 122 тысячи рублей золотой валюты и 76 кг золота.

Пограничники одного из отрядов в Приморье с 1925 по 1935 год задержали 10 316 шпионов, диверсантов, бандитов и контрабандистов. При этом только в 1933–1935 годах изъято 3847 винтовок, 1077 револьверов, 2 пулемета, 92 гранаты и 18 140 патронов.

Всего с 1927 по 1935 год пограничные войска Дальнего Востока задержали свыше 125 тысяч нарушителей, в том числе 1200 шпионов. За это же время было ликвидировано 146 банд.

Пограничник-следопыт Н. Ф. Карацупа задержал тогда 280 нарушителей, изъяв контрабандные товары более чем на 600 тысяч рублей, его ученик И. М. Дробанич — 260, а пограничник Е. Серов — 318 нарушителей, при которых были обнаружены контрабандные товары на 500 тысяч рублей.

Ни одного выстрела не было сделано нашими пограничниками по чужой территории.

Однако угроза войны нарастала, поэтому за счет создания резервных застав были усилены пограничные отряды, в пограничные районы переброшены регулярные части Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА), разработана система взаимодействия между погранотрядами и гарнизонами укрепленных районов.

Неоценимую помощь армии в охране государственной границы оказывало население приграничных районов. Во всех колхозах и селах возникли отряды содействия пограничникам. С их помощью только в 1932–1936 годах было задержано 240 нарушителей.

С весны 1935 года японские войска усилили налеты на советскую территорию. Они устраивали засады у границы и обстреливали наши пограничные наряды.

1 мая 1935 года японо-маньчжурский отряд, проникнув на нашу территорию в районе Гродеково-Пограничная, устроил засаду и открыл огонь по советскому пограничному наряду. Пограничники, которыми командовал Александр Краев, вступили в неравный бой и вынудили нарушителей уйти за кордон.

27 июня 1935 года 2 канонерские лодки вторглись в советские внутренние воды (Поярковская протока на Амуре), несмотря на предупредительные сигналы катеров погранохраны СССР.

12 октября 1935 года японский вооруженный отряд (до роты) вновь нарушил советскую границу в Гродековском районе. Пограничники заставы «Волынка» встретили нападение превосходящих сил японцев огнем. Завязалась перестрелка. Бойцы во главе со старшим лейтенантом Г. В. Черных отбивали атаки японцев. Подоспевший на помощь отряд лейтенанта Евграфова в конном строю атаковал японцев с тыла. Враг был разгромлен и выброшен с советской территории.

1936 год также начался рядом провокаций. 29 января 1936 года одна из маньчжурских охранных рот, расположенная недалеко от границы, перебила своих офицеров-японцев, захватила оружие и снаряжение, сожгла казармы и перешла советскую границу с целью сдачи. Охранная рота, сложившая оружие, была интернирована и отправлена в тыл.

30 января 1936 года две роты перешли советскую границу в Гродековском районе и напали на пограничный наряд. Пограничники во главе со своим начальником заставы А. Д. Агеевым, несмотря на значительное превосходство японцев, вступили в бой. Агеев умело рассредоточил небольшую группу пограничников, и в течение короткого времени враг, потеряв 31 человека убитыми, 23 ранеными и 24 обмороженными, поспешно покинул советскую территорию.

23 марта 1936 года у погранзнака № 8 японский отряд из 7 человек перешел советскую границу и на 300 м углубился на нашу территорию. Нарушителей встретили пограничники одной из застав. Японцы, потеряв двух убитыми, поспешно отступили на свою территорию. Но в тот же день около полудня усиленная японская рота под прикрытием пулеметного огня вышла на советскую границу и, взяв под обстрел заставу, заняла оборону на высоте Безымянной. Группа наших пограничников вступила в неравный бой. Обстановка в районе Безымянной накалялась. По приказу командования на помощь погранзаставе из села Ново-Киевского были спешно направлены кавалерийский эскадрон под командованием капитана Бонича и комиссара И. А. Пожарского и усиленный стрелковый взвод под командованием лейтенанта М. В. Краскина.

Пограничники и бойцы лейтенанта Краскина под общим командованием начальника заставы Г. Д. Емельянова перешли в наступление, чтобы выбить противника с высоты Безымянной. Эскадрон капитана Бонича в пешем строю должен был атакой с правого фланга содействовать заставе в выполнении этой задачи. Красноармейцы и пограничники стремительно атаковали и разгромили противника; японские войска понесли большие потери.

На протяжении всего 1936 года продолжались провокации на дальневосточных границах СССР.

25 ноября 1936 года японо-маньчжурский отряд из 50 человек перешел советскую границу в районе погранзнака № 20 и углубился на советскую территорию на 1,7 км. На следующий день японо-маньчжурские войска численностью до батальона нарушили государственную границу СССР в районе озера Хасан, вторглись на советскую территорию на 2,5 км. Пограничные наряды, заняв круговую оборону в старых полуразвалившихся окопах, встретили агрессоров огнем из ручных пулеметов и винтовок.

Поднятый по тревоге учебный взвод 63-го Краснознаменного стрелкового полка им. М. В. Фрунзе под командованием старшего лейтенанта П. Г. Кочеткова был срочно направлен на помощь пограничникам. Взвод поддержки подоспел вовремя. Под ураганным огнем японцев он с ходу развернулся в боевой порядок и занял оборону на сопке. Очередная атака врага была отбита.

В течение 26 ноября японцы неоднократно пытались захватить Павлову сопку. В ночь на 27 ноября они вновь пошли на штурм сопки. Но когда они приблизились к окопам, старший лейтенант Кочетков поднял своих бойцов в контратаку.

Утром 27 ноября прибыло подкрепление из резервных погранзастав. В жестокой, яростной схватке японцы были обращены в бегство.

Несмотря на решительные предупреждения советского правительства, провокации продолжались и весь 1937 год. 26 мая, например, пограничный наряд из 4 человек в районе погранзнака № 18 подвергся вероломному нападению японо-маньчжурского отряда, вторгшегося на территорию СССР и пытавшегося захватить советских пограничников. В июне и начале июля 1937 года японские солдаты неоднократно нарушали водную границу СССР на Амуре, пытаясь захватить принадлежавшие Советскому Союзу острова Большой, Сеннуха, Изюбреный, Виноградный, обстреливали советские катера. Так, 29 июня в районе острова Сыченский на Амуре японский катер обстрелял погранпост, после этого, нарушив речную границу, открыл артиллерийский огонь по нашему пограничному катеру. Были убиты 2 и ранены 3 краснофлотца. 30 июня артиллерийским огнем с маньчжурского катера был потоплен катер № 72 Зейского погранотряда.

Пограничные конфликты проходили также и на реке Уссури. Так, на один из ее островов высадился с двух военных катеров и двух больших лодок отряд японских военнослужащих, которые сразу же там и укрепились. Когда на остров прибыли тревожные группы советских пограничников под командованием лейтенантов Коновалова и Авдеева, младшего политрука Шамрая, то их встретили огнем из винтовок и пулеметов. Жаркий бой на острове посреди реки Уссури длился два часа. Шесть нарушителей были взяты в плен вместе с китайцами-перевозчиками, остальные сумели бежать на противоположный речной берег.

Не менее тревожной была картина и на море. Здесь нарушения выражались прежде всего в незаконном, хищническом лове рыбы в советских прибрежных водах. Если в 1936 году было задержано всего 21 японское судно-нарушитель, то в следующем году их число достигло 77 рыболовецких судов-шхун, советские морские пограничники постоянно докладывали своему командованию о «наглом поведении рыбопромышленников» сопредельной стороны в наших территориальных водах и при их задержаниях.

В 1938 году японская сторона осуществила настоящее вторжение в рыболовную зону своего северного соседа. Туда решительно вошла настоящая армада из полутора тысяч рыбопромысловых судов под охраной двух десятков вооруженных разведывательно-дозорных шхун, около 2 дивизионов миноносцев и нескольких подводных лодок. Мировая история морской пограничной службы такого еще не знала.

Это можно было объяснить только одним: Япония почувствовала свою вызревшую с начала XX столетия военную мощь, советские морские силы на Дальнем Востоке были немногочисленны, в то время как военный флот Страны восходящего солнца готовился к схватке за господство на Тихом океане.

В январе 1937 года японцы захватили советское судно «Терек», потерпевшее аварию во время сильного шторма. Его экипаж был арестован и обвинен в самовольном заходе в японские территориальные воды якобы с разведывательными целями. Моряки «Терека» подвергались допросам и даже пыткам.

20 февраля 1938 года «самовластно» был задержан пароход «Кузнецкстрой», который шел с коммерческим грузом. Такая же участь постигла советские суда «Отважный», «Рефрижератор № 1».

Пиратские действия японцев выражались не только в захвате советских гражданских судов. Они выключили маяк на Камне Опасности в проливе Лаперуза, что было грубейшим нарушением международных мореходных законов. Это привело к гибели парохода «Сучан».

Тревожно было и в воздухе над советско-маньчжурской границей. Воздушная граница не раз нарушалась японскими одиночными самолетами-разведчиками. С 11 по 26 июня 1937 года японская авиация 7 раз нарушала воздушные границы в Приморье, причем самолеты японцев находились над советской территорией от 2 до 12 минут.

26 июня японский разведывательный самолет, нарушив воздушную границу в районе Сосновой пади, пролетел над нашей территорией через Гродеково, Сергеевку, Хорольское, устье реки Сантахеза, озеро Ханка.

11 апреля 1938 года воздушное пространство советского Союза нарушила большая группа японских самолетов, один из которых на свой аэродром не вернулся. В сообщении управления пограничных и внутренних войск НКВД СССР от 13 апреля 1938 года говорилось: «На полетной карте, изъятой у летчика Маэда с подбитого 11 апреля сего года японского самолета, нанесены следующие выходы на нашу территорию… Летчик Маэда показал, что маршруты, выходящие на нашу территорию, якобы нанесены на случай военных действий…»

Показания японского пилота-нарушителя стали «детонатором» (но не единственным) для дальнейших событий на Дальнем Востоке. Уже через несколько дней после банального, в общем-то, пограничного инцидента в повышенную боевую готовность приводились армейские и пограничные войска, Тихоокеанский флот советского Дальнего Востока.

Одновременно с вооруженными провокациями на дальневосточных границах СССР японцы предприняли провокационные действия против сотрудников советского посольства в Японии. 1 августа был совершен налет на советское генеральное консульство в Тяньцзине. 17 и 27 августа японские власти организовали провокации против генерального консульства СССР в Шанхае. Антисоветская истерия в Японии особенно усилилась в период Брюссельской конференции (ноябрь 1937 года), а 21 ноября кумир японских военных кругов генерал Араки открыто выступил с призывом к войне против СССР.

В 1937 году сухопутные войска Японии состояли из 25 дивизий (1–3-я гвардейские, 1–20, 26, 101-я пехотные) расквартированных в метрополии, Маньчжурии (силы, эквивалентные 6 пехотным дивизиям, свыше 400 танков и до 300 самолетов), Корее (силы, эквивалентные 2 пехотным дивизиям) и Центральном Китае.

Военные силы, размещенные на территории собственно Японии, Сахалина и Курил, именовались Объединенной армией. На территории Маньчжурии дислоцировалась Квантунская армия со своим штабом, на территории Кореи — Корейская армия (подчиненная непосредственно командованию в метрополии), на территории Центрального Китая — Экспедиционная армия в Китае.

В апреле 1938 года советский полпред в Токио М. М. Славуцкий сообщил о новом резком увеличении военных расходов в Японии: «…утвержден огромный военный бюджет в 4886 млн иен, из коих армии — 3,5 млрд, флоту — один с лишним млрд и резервный фонд около 550 млн иен». По различным каналам приходили сведения о том, что японские сухопутные войска в Маньчжурии постоянно увеличивались численно.

8 апреля правительство СССР выступило с инициативой рассмотреть ряд накопившихся проблем, прежде всего пограничных, с Японией, по которым стороны не желали идти на взаимные уступки. Однако Токио по-прежнему стремился только к односторонним уступкам с советской стороны.

Обстановка на дальневосточной границе СССР накалялась с каждым днем. Опасность новой мировой войны становилась все более реальной.

Подготовка к агрессии. В Токио рассматривали захват Китая как преддверие большой войны против советского Союза. Показательно в этом отношении выступление начальника 2-го управления японского Генерального штаба генерала Т. Нагаты, в котором было сказано, что для войны против советского Союза «необходимо иметь в тылу 500 млн Китай, который должен стоять за японскими самураями как громадный рабочий батальон, и значительно повысить производственные мощности Японии и Маньчжурии».

К тому времени японский кабинет министров во главе с Коноэ уже одобрил оперативный план «Оцу» для действия на советской дальневосточной границе. Согласно этому плану, первоначально планировалось захватить города Уссурийск, Владивосток и Иман, а затем Хабаровск, Благовещенск и Куйбышевку-Восточную. Надлежало отсечь советскую Особую Дальневосточную армию от войск Забайкальского военного округа. Одновременно намечалось вторжение в Монголию.

В 30-е годы высшее японское командование уже имело выработанный план военного вторжения в Советский Союз по трем направлениям — восточному (приморскому), северному (амурскому) и западному (хинганскому). Генеральный штаб Японии и штаб размещенной в Маньчжурии Квантунской армии имели большие надежды на успешное осуществление этого плана. При этом императорский генералитет уповал на следующие факторы:

— в войне против СССР примут участие не только японские, но и маньчжурские войска;

— сражения в приграничных районах японские войска будут вести по внутренним операционным линиям, а советские — по внешним;

— разгром советских соединений будет осуществляться поодиночке в начальный период войны;

— советские базы ВВС будут быстро уничтожены, что устранит серьезную опасность с этой стороны;

— в кратчайший срок будет перерезана Транссибирская железнодорожная магистраль, которая расположена в непосредственной близости от Маньчжурии;

— по сравнению с прежним периодом появилась возможность составить конкретные планы операций и проводить детальную подготовку к их осуществлению.

К предстоящим боям против вооруженных сил СССР в Японии готовились заранее и обстоятельно. В 1933 году в Токио издается с предисловием тогдашнего военного министра Садао Араки секретная брошюра для пользования только офицерского состава армии. Ее название говорило само за себя — «Красная армия и способы борьбы с ней».

Японская императорская армия готовилась по новым уставам, принятым в 1929 году. В них был учтен опыт Первой мировой войны и последующих военных конфликтов. В армии была принята групповая тактика, хотя она все еще продолжала тяготеть к линейным порядкам и к густым построениям.

Шло быстрое насыщение армии современной боевой техникой и техническими средствами вооруженной борьбы. Применение авиации соответствовало высоте современных требований. Однако танки использовались только для непосредственной поддержки наступающей пехоты, но не для глубокого прорыва в глубь обороны противника. Шла проработка действий моторизованных и мотомеханизированных войск.

В феврале 1935 года одна танковая рота из состава смешанной механизированной бригады с 10 средними танками Тип 89, одним легким танком Тип 95 «Ха-го» и 3 танкетками «Те-ке» получила приказ провести испытания танков на предмет ведения боевых действий в зимних условиях. Танки в сопровождении двух пехотных рот на 60 грузовых машинах, одного артиллерийского дивизиона в составе четырех 75-мм орудий Тип 90 на мехтяге, инженерного взвода на 5 грузовиках, должны были пересечь плоскогорье Хингана. При температуре -25 °C и покрове снега толщиной в 20 см колонне предстояло пройти 250 км. Вскоре после начала марша график движения стал нарушаться из-за сломавшейся техники и замерзших экипажей. Всей колонне удалось пройти только 100 км, и только 2 танка завершили 250-км марш. Это неудачное предприятие способствовало формированию мнения японского командования о невозможности использования бронетанковых сил в зимний период. Поэтому было решено отвести бронетанковое соединение от границ СССР и использовать танки в более теплых центральных районах Китая.

Императорская армия воспитывалась в наступательном духе. Оборона признавалась скорее злом, которого всемерно следовало избегать, — отсюда просматривалось некоторое пренебрежение армейского начальства к вопросам обороны и к ее фортификационному, инженерному обеспечению. Шанхайская операция японской армии, проведенная в марте 1932 года, хорошо высветила этот недостаток в армейской боевой подготовке.

Однако японское военное искусство выигрывало в другом: ведении встречного боя, умении совершать быстрые переходы, способности войск действовать в любых условиях местности, днем и ночью. Японского солдата-пехотинца учили совершать форсированные переходы по 50–60 км в день. Большая ставка делалась на внезапность наступательных действий, умение отрываться от преследующего противника и навязывать ему свою инициативу в ходе боя.

Особой заботой военного министерства Японии были офицерские кадры, состоявшие почти исключительно из самурайского сословия. Старших и младших офицеров обязывали иметь хорошую полевую выучку, и поэтому японский офицер хорошо знал свое дело и был профессионалом.

Унтер-офицерский состав в своем большинстве состоял из сверхсрочнослужащих и был хорошо подготовлен. Каждого армейского унтер-офицера настойчиво готовили к тому, чтобы он был способен заменить в бою своего командира-офицера.

Подготовка солдат выглядела по меркам 30-х годов вполне удовлетворительной. Благодаря своей грамотности и допризывной подготовке, а также дисциплинированности и усердию японский солдат в течение своей двухлетней срочной службы основательно знакомился с военным делом. Командиры стремились воспитать у него высокую физическую выносливость и способность к напряженной боевой деятельности. В армии царил суровый режим, что также являлось важным воспитательным фактором.

В марте 1938 года в Японии принимается закон о всеобщей мобилизации, чтобы с началом будущей и скорой Второй мировой войны страна вступила в нее с полностью отмобилизованными вооруженными силами. В Маньчжурии как грибы росли военные казармы и городки, которые могли принять 1,5 миллиона солдат. Три четверти из них были построены вблизи советских границ.

Особая Краснознаменная Дальневосточная армия. Обстановка на советской границе с Маньчжоу-Го, прежде всего в Приморье, продолжала накаляться. Как показывает анализ документов, в конце 30-х годов на Дальнем Востоке друг другу противостояли две мощные группировки — японских войск и сил Красной армии, каждая из которых включала около 25 процентов всех наличных армейских войск и боевой техники входивших в конфликт сторон.

К 1 января 1937 года войска ОКДВА имели в своем составе 13 стрелковых и одну кавалерийскую дивизию и 2 механизированных бригады.

До июля 1937 года численность советских войск на Дальнем Востоке достигала 83 750 человек, 946 артиллерийских орудий, 890 танков (преимущественно легких) и 766 самолетов. Японских военных сил в соседних Маньчжоу-Го и Корее было гораздо больше, однако в случае конфликта из-за войны в Китае японская сторона могла выделить для боевых действий только 9 дивизий. После создания ОКДВА на ее усиление в течение 1938 года было направлено 105 800 человек рядового и командного состава.

Большие денежные средства были выделены на капитальное военное строительство[27].

Для пополнения Тихоокеанского флота с Балтики в 1937 году были направлены два эскадренных миноносца. Их экипажи за 75 суток совершили беспримерный переход во Владивосток Северным морским путем, проделав его частично среди плавающих льдов.

1 июля 1938 года Особая Краснознаменная Дальневосточная армия (ОКДВА), значительно пополненная личным составом и боевой техникой, была преобразована в Краснознаменный Дальневосточный фронт и Северную группу войск центрального подчинения. Командующим ДВФ был назначен Маршал Советского Союза В. К. Блюхер. Заместителем командующего фронта был назначен комдив М. М. Попов, а заместителем по авиации — комбриг П. В. Рычагов. Начальником штаба фронта стал комкор Г. М. Штерн, членом Военного совета и начальником политуправления — дивизионный комиссар П. И. Мазепов, военкомом штаба фронта — корпусной комиссар Ф. А. Семеновский. Фронт состоял из двух общевойсковых армий — 1-й Приморской и 2-й Отдельной Краснознаменной, которыми командовали комбриг К. П. Подлас и комкор И. С. Конев. Из дальневосточной авиации была создана 2-я Воздушная армия. Шло строительство 120 оборонительных районов на наиболее угрожаемых направлениях[28].

Маршал Советского Союза Василий Константинович Блюхер относился к числу тех полководцев, которых подняла на гребень волны Гражданская война. Человек решительный, самостоятельный в поступках, он не входил в число сталинского окружения и к тому же находился в натянутых отношениях с тогдашним народным комиссаром обороны, тоже маршалом, К. Е. Ворошиловым, который ни талантом, ни славой военачальника не только не блистал, но и не обладал вовсе. Обстановка же на Дальнем Востоке требовала поставить во главе ОКДВА опытного высокопрофессионального военачальника.

Маршал В. К. Блюхер, хорошо знакомый с Дальним Востоком и японской армией по Гражданской войне, предвидел возможность военного конфликта на южном участке государственной границы в Приморском крае. Об этом свидетельствует приказ командующего ОКДВА от 22 апреля 1938 года:

Как показали последующие события, эти меры оказались далеко не лишними.

Противостояние на границе. В мае-июне 1938 года японское руководство стало готовить свой народ и мировое общественное мнение к событиям, которые оно планировало. Настойчиво распространялись всякого рода измышления по поводу «агрессивных намерений» Красной армии на Дальнем Востоке. Реакционные газеты были переполнены сообщениями о якобы имевших место «провокациях» советских войск на маньчжурских и корейских границах.

Пока шла подготовка антисоветской акции, японцы тем временем (с начала 1938 года) в качестве «оборонных» мер начали усиленно концентрировать свои войска на советско-маньчжурской границе. Так, с 1 по 15 июня в район Пограничная (Дуниин) прибыли 2 японские пехотные дивизии. Одновременно перебрасывались войска и на Южный Сахалин. Их располагали вблизи советской границы. В июне-августе 1938 года японское командование перебросило в Маньчжурию и Корею значительные сухопутные, бронетанковые и авиационные соединения.

Но основные силы японцев были сосредоточены на гродековско-барабашском и посьетском направлениях, там где дислоцировалась Корейская армия Японии. Численность этого объединения императорской армии была небольшой (одна пехотная дивизия, 2 пехотные бригады), Корейская армия в отличие от Квантунской армии находилась в непосредственном подчинении императорской Ставки.

Концентрируя вооруженные силы, японское командование не прекращало провокаций. Так, 15 июля на южных склонах высоты Заозерной группа вооруженных солдат 36-й Хунчунской охранной бригады нарушила государственную границу СССР и углубилась на советскую территорию. По нарушителям был открыт огонь, они спешно отступили за кордон.

В тот же день влиятельная японская газета «Асахи» поместила на своих страницах сообщение о «нарушении» советскими войсками границы Маньчжоу-Го. Эта клевета сопровождалась прямыми угрозами в адрес Советского Союза.

15 июля 1938 года японский поверенный в Москве в соответствии с инструкцией своего правительства посетил Народный комиссариат иностранных дел СССР и в ультимативной форме потребовал отвода советских войск с западного берега озера Хасан. Однако японскому дипломату были предъявлены протоколы Хунчунского соглашения России с Китаем 1886 года с приложенной к ним картой. Эти документы официально подтверждали, что район озера Хасан (высоты Заозерная и Безымянная) расположен целиком на советской территории.

Хотя дипломатическая провокация японского руководства потерпела провал, оно не успокоилось. Печать Страны восходящего солнца вновь разразилась бранью. Она пыталась убедить своих читателей в «агрессивности» СССР, в неизбежности войны между Японией и СССР. А между тем японские войска продолжали захватнические акты. 16 июля 1938 года японский отряд демонстративно захватил важную пограничную высоту 460,1.

20 июля японский посол в Москве Сигемицу посетил наркома иностранных дел М. М. Литвинова и заявил, что японское правительство на основании имеющихся у него данных пришло к заключению о принадлежности этого района Маньчжоу-Го. Обвинив советское правительство в нарушении статус-кво, посол в ультимативной форме потребовал «немедленного отвода советских войск в качестве необходимого условия для внесения успокоения».

22 июля правительство СССР направило Японии ноту, в которой отвергалось требование японского правительства об отводе советских войск с высоты, расположенной к западу от озера Хасан. Отметив, что японское требование не подкреплено никакими документами, нота указывала, что Советский Союз никому не угрожает, но и посягательств на свою территорию не допустит. Однако, несмотря на эту ноту, вопрос о начале военных действий у озера Хасан в тот же день обсуждался на совещании пяти японских министров. В принятом решении говорилось: «Осуществлять подготовку так, чтобы обеспечить себя от всяких случайностей, ввести в действие вооруженные силы по императорскому указу после согласования между представителями соответствующих органов». Таким образом, была получена санкция японских правительственных кругов на использование вооруженных сил у озера Хасан.

23 июля 1938 года японские части, расположенные в Корее и Маньчжурии на границе с СССР, стали выселять жителей из приграничных деревень. А на другое утро в районе песчаных островов реки Тумень-Ула появились огневые позиции артиллерии. На железной дороге притаились бронепоезда. На высоте Богомольной, в километре от Заозерной, были устроены огневые позиции для пулеметов и легкой артиллерии. В заливе Петра Великого, у территориальных вод СССР, курсировали японские эсминцы.

25 июля в районе погранзнака № 7 советский пограничный наряд подвергся ружейно-пулеметному обстрелу японцев. На другой день усиленная японская рота захватила пограничную высоту Чертова Гора, пытаясь создать конфликтную ситуацию в момент встречи представителей советских пограничных войск с японскими властями.

В конце июля 1938 года Военный совет Краснознаменного Дальневосточного фронта разослал в войска директиву: «Усиленные батальоны 118-го и 119-го стрелковых полков и 121-го кавполка немедленно сосредоточить в районе Заречья (Приморье) и привести войска в полную боевую готовность. Вернуть людей со всех работ в свои подразделения. Иметь во всех частях наготове опознавательные полотнища для связи с авиацией».

Была приведена в боевую готовность система ПВО. Пограничники получили указание: в случае прямого нарушения границы применять оружие, подразделения 1-й Приморской армии ДВФ (в документах 30-х годов она значится как 1-я Отдельная Краснознаменная армия под командованием комкора тов. Штерна. — Примеч. авт.) приготовились к обороне дальневосточных рубежей СССР.

Бои в Приморье

Обострение обстановки. Для нападения на СССР агрессоры избрали Посьетский район в Приморском крае, на стыке границ СССР, Маньчжоу-Го и Кореи. Приграничный участок Посьетского района изобилует низменностями и озерами, одно из озер — Хасан, с прилегающими к нему высотами Заозерной и Безымянной.

Озеро Хасан и окружающие его высоты находятся лишь в 10 км от берегов Тихого океана и в 130 км по прямой от Владивостока. Это самая южная часть Приморья. Высоты открывают великолепный обзор на Посьетский залив и на бухту Тихую. В ясную погоду с них можно наблюдать все советское побережье. Если бы японским налетчикам удалось удержать в своих руках эти высоты, они получили бы возможность держать под обстрелом участок советской территории к югу и западу от залива Посьет.

Здесь местность представляет собой узкую прибрежную полосу, тогда сплошь болотистую и низменную. Движение по ней возможно лишь по нескольким проселочным дорогам и тропам. Над этой болотистой равниной возвышались немногочисленные сопки, господствовавшие над местностью и дававшие хороший обзор. По вершинам двух из них — Заозерной и соседней Безымянной — проходила линия государственной границы. С сопок открывался обзор на Посьетский залив, а их склоны спускались к озеру Хасан. Совсем рядом начиналась советско-корейская граница, которая проходила по реке Туманган.

Особенно привлекательной с военной точки зрения на хасанском участке выглядела сопка Заозерная. Вершина ее представляла почти правильный усеченный конус шириной у основания до 200 метров. Крутизна скатов с восточной, советской, стороны достигала 10–15, а у вершины — 45 градусов. Высота сопки достигала 150 метров. Противоположный, японский, склон высоты достигал местами крутизны до 85 градусов. Высота господствовала над местностью вокруг озера Хасан.

На местности Заозерная выглядела идеальным наблюдательным пунктом с прекрасным обзором на все четыре стороны. В случае военного столкновения она могла стать и хорошей позицией для ведения оборонительного боя. Сопка в условиях войны не требовала сколько-нибудь значительных фортификационных работ, поскольку ее сильно укрепила сама природа.

Характер местности в районе озера Хасан значительно затруднял маневренность частей Краснознаменного Дальневосточного фронта. Сразу же за Заозерной и Безымянной расположено само озеро, вытянутое на 4,5 км с севера на юг, вдоль границы. Таким образом, обе сопки отделены от остальной советской территории сравнительно широкой водной преградой, обойти которую на пути к сопкам можно только в непосредственной близости от границы по двум очень узким коридорам. Это давало японцам большие преимущества. Японцы рассчитывали и на то, что болотистая местность и ограниченное число дорог не позволят советскому командованию широко использовать танки и артиллерию.

3 июля к высоте Заозерная, на которой находился пограничный наряд из двух красноармейцев, выдвинулось около роты японских пехотинцев. По тревожному сигналу с заставы прибыла группа пограничников во главе с лейтенантом Петром Терешкиным (удостоенным позднее за бои на озере Хасан звания Героя Советского Союза). Японцы развернулись в цепь и с винтовками наперевес, как в атаке, двинулись к высоте. Не доходя до вершины Заозерной, где проходила линия границы, метров пятьдесят, японская цепь по приказу офицеров, которые шли с обнаженными саблями в руках, остановилась и залегла.

Японский пехотный отряд находился у Заозерной целые сутки, безуспешно пытаясь вызвать пограничный инцидент. После этого японцы отошли к корейскому селению Хомоку (на территории Маньчжоу-Го), которое находилось всего в 500 метрах от сопки, а также начали близ высоты сооружение различных служебных построек, установили воздушную линию связи.

Приказ (разрешение) на занятие Заозерной пришел в Посьетский пограничный отряд 8 июля. О том, что советская сторона решила занять высоту, японцы узнали из радиоперехвата приказа из Хабаровска. На следующий день советская резервная пограничная застава, немногочисленная по своему составу, скрытно выдвинулась на высоту и на ее вершине началось сооружение окопов и проволочных заграждений.

Через два дня, 11-го числа, она получила усиление. Командующий ОКДВА маршал В. К. Блюхер приказал выдвинуть в район озера Хасан одну роту 119-го стрелкового полка. Армейцы в случае тревоги и серьезного нарушения государственной границы у Заозерной могли быстро прийти на помощь пограничникам. Такая серьезная мера была отнюдь не преждевременной.

Блюхеру было известно, среди прочего, что южный участок государственной границы за 2 месяца до этого был проинспектирован с той стороны командующим Квантунской армией генералом Уэда и военным министром государства Маньчжоу-Го Юй Чжишанем. О результатах инспекционной поездки начальник штаба Квантунской армии сообщил заместителю военного министра Тодзио в Токио. В донесении шла речь о готовности японских войск к военному столкновению на границе с советским Приморьем.

15 июля на сопке Заозерной прозвучал первый выстрел. Вечером того дня на гребне высоты выстрелом из винтовки был убит японский жандарм Сякуни Мацусима. Стрелял в него начальник инженерной службы Посьетского пограничного отряда лейтенант В. М. Виневитин, удостоенный посмертно звания Героя Советского Союза (во время боев японцы понесли немалые потери на заложенных им фугасах). Расследование трагического инцидента было незамедлительно проведено обеими сторонами. Как определило советское расследование, труп японского жандарма-нарушителя лежал на территории Советского Союза, в трех метрах от линии государственной границы. Японская комиссия утверждала прямо противоположное: убийство произошло на территории Маньчжоу-Го и, стало быть, явилось вооруженной провокацией русских военных.

Такова была суть Хасанского конфликта, за которым последовали кровопролитные Хасанские бои. Винтовочный выстрел Виневитина сдетонировал уже готовые к взрыву страсти японской стороны, которая считала, что саперные укрепления (окоп и проволочное заграждение) советских пограничников на вершине Заозерной пересекли государственную границу. В ответ заместитель наркома иностранных дел СССР Стомоняков официально заявил, что ни один советский пограничник и ни на один вершок не заступил на сопредельную землю.

18 июля началось массовое нарушение участка границы Посьетского погранотряда. Нарушителями были безоружные «японцы-почтальоны», каждый из которых имел при себе письмо к советским властям с требованием «очистить» маньчжурскую территорию. По воспоминаниям командира пограничного отряда К. Б. Гребенника, автора книги воспоминаний «Хасанский дневник», японские «почтальоны» буквально «наводнили» его штаб. Только за один день 18 июля на участке заставы «Карантин» было задержано двадцать три подобных нарушителя с письмами советской стороне.

«Почтальоны» задерживались и через короткое время выпроваживались с советской территории в обратном направлении. Но делалось это по международным правилам. Такая передача нескольких «колонн» пограничных «нарушителей» почтальонов японской стороне официально состоялась 26 июля. На свои письма-протесты они не получили даже устного ответа.

19 июля в 11.10 состоялся разговор по прямому проводу заместителя начальника Посьетского пограничного отряда с представителем Военного совета ОКДВА: «В связи с тем, что японское командование Хунчуна заявляет открыто о намерении взять боем высоту Заозерная, прошу из состава роты поддержки, находящейся в Пакшекори, один взвод выбросить на усиление гарнизона высоты Заозерная. Ответ жду у провода. Заместитель начальника отряда майор Алексеев».

В 19.00 пришел ответ (разговор по прямому проводу оперативных дежурных штаба ОКДВА и посьетского пограничного отряда. — Примеч. авт.): «Командующий разрешил взять взвод роты поддержки, подвести скрытно, на провокации не поддаваться».

На следующий день в штаб Посьетского погранотряда пришло сообщение из управления командующего пограничными и внутренними войсками Дальневосточного округа об отмене прежнего решения армейского командующего: «Взвод снимается приказом командующего. Он считает, что первыми должны драться пограничники, которым в случае необходимости будет оказана армией помощь и поддержка…»

20 июля 1938 года японский посол в Москве Мамору Сигэмицу на приеме у народного комиссара иностранных дел М. М. Литвинова от имени своего правительства в ультимативной форме предъявил территориальные претензии к СССР в районе озера Хасан и потребовал отвода советских войск от сопки Заозерной. Мамору Сигэмицу заявил, что «у Японии имеются права и обязанности перед Маньчжоу-Го, по которым она может прибегнуть к силе и заставить советские войска эвакуировать незаконно занятую ими территорию Маньчжоу-Го».

В конце беседы с Литвиновым Сигэмицу заявил, что если сопка Заозерная не будет добровольно передана Маньчжоу-Го, то японская императорская армия применит силу. Эти слова посланника из Токио прозвучали как прямая, ничем не прикрытая угроза одного государства другому, своему соседу.

«Если господин Сигэмицу, — сказал глава советского МИДа М. М. Литвинов, — считает веским аргументом запугивание с позиции силы, перед которым отдельные государства действительно пасуют, то должен напомнить вам, что он не найдет успешного применения в Москве».

22 июля советское правительство направило ноту японскому правительству, в котором прямо и решительно отклонялись ничем не обоснованные требования об отводе войск с высоты Заозерная. И в тот же день кабинет министров японской империи утвердил план ликвидации пограничного инцидента у озера Хасан силами императорской армии. То есть Япония решила испробовать прочность советской дальневосточной границы на юге Приморья и боевые возможности красноармейских войск. Или, говоря военной терминологией, в Токио решили провести в отношении СССР разведку боем.

Маршал В. К. Блюхер имел достоверные данные о сосредоточении на участке Посьетского пограничного отряда больших армейских сил японцев. Об этом свидетельствовало даже простое наблюдение пограничных нарядов за сопредельной стороной. Военный совет Краснознаменного Дальневосточного фронта (КДФ) 24 июля отдал 1-й Приморской армии директиву — немедленно сосредоточить усиленные батальоны 118-го и 119-го стрелковых полков 40-й стрелковой дивизии (командир — полковник В. К. Базаров) и эскадрон 121-го кавалерийского полка в районе населенного пункта Заречье и привести все войска армии (прежде всего 39-го стрелкового корпуса) в полную боевую готовность. Директивой предписывалось вернуть людей со всех хозяйственных и инженерных работ в свои части.

Той же директивой Военного совета Дальневосточного фронта вся система противовоздушной обороны в Приморье была приведена в боевую готовность. Эти меры коснулись и Тихоокеанского флота. Пограничники от своего командования получили указание соблюдать спокойствие и выдержку, не поддаваться на провокации с сопредельной стороны, применять оружие только в случае прямого нарушения государственной границы.

В тот же день, 24-го числа, маршал В. К. Блюхер направил на высоту Заозерную «нелегальную» комиссию для выяснения на месте обстоятельств «пыхнувшего» войной пограничного инцидента. Комиссия установила, что часть советских окопов и проволочных заграждений на сопке — на ее гребне — находится на сопредельной стороне. Блюхер доложил о том в Москву, предлагая «исчерпать» пограничный конфликт признанием ошибки советских пограничников, рывших окоп, и несложными саперными работами.

Командующий Дальневосточным фронтом маршал В. К. Блюхер, со своей стороны, сделал, думается, попытку «усадить» конфликтующие стороны в ранге высокопоставленных дипломатов за стол переговоров, чтобы уладить рядовой пограничный инцидент. Однако об этом ни в Москве, ни в Токио уже и не желали слышать.

Более того, посылка «нелегальной» комиссии в скором времени дорого обошлась ее инициатору. Маршал Советского Союза В. К. Блюхер будет арестован и репрессирован. На его судьбу проливает свет секретный приказ народного комиссара обороны, тоже маршала из первой их пятерки, К. Е. Ворошилова № 0040 от 4 сентября 1938 года. В этом документе говорилось: «…Он (маршал Блюхер) совершенно неожиданно 24 июля подверг сомнению законность действий наших пограничников у озера Хасан. Втайне от члена военного совета т. Мазепова, своего начальника штаба т. Штерна, зам. наркома обороны т. Мехлиса и зам. наркома внутренних дел т. Фриновского, находившихся в это время в Хабаровске, т. Блюхер послал комиссию на высоту Заозерную и без участия начальника погранучастка произвел расследование действий наших пограничников. Созданная таким подозрительным порядком комиссия обнаружила „нарушение“ нашими пограничниками маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно, „установила“ нашу „виновность“ в возникновении военного конфликта на озере Хасан. Ввиду этого т. Блюхер шлет телеграмму наркому обороны об этом мнимом нарушении нами маньчжурской границы и требует немедленного ареста начальника погранучастка и других „виновников в провоцировании конфликта“ с японцами. Эта телеграмма была отправлена т. Блюхером также втайне от перечисленных выше товарищей…»[29]

Блюхер не успокоился в своем стремлении «докопаться» до правды назревающего военного конфликта на государственной границе. 27 июля по приказу маршала новая комиссия выехала в район Заозерной для расследования факта нарушения границы советской стороной. Но с полпути комиссию возвратили назад, в город Ворошилов (ныне Уссурийск).

За день до этого, 26 июля, в 23.30, начальник Посьетского пограничного отряда полковник Гребенник доносил по прямому проводу своему начальству: «…Своими силами обеспечить постоянную оборону всех высот отряд не в состоянии, тем более что граница повсюду проходит по хребтам. Переход к обороне высот силами застав нарушит охрану границы, не даст полной гарантии от прорыва границы…»

На следующий день в поселок Посьет прибыл заместитель начальника войск Дальневосточного пограничного округа А. Федотов для расследования фактов нарушения госграницы и убийства на сопке Заозерной японского жандарма, Однако ничто уже не могло остановить начало боевых действии у озера Хасан.

К вечеру 28 июля 1938 года части и подразделения 75-го пехотного полка из первого эшелона 19-й японской пехотной дивизии заняли боевой порядок в районе озера Хасан.

Советским командованием были приняты меры, чтобы предохранить заставы от внезапного нападения японцев: на Заозерной и Безымянной установлены постоянные посты наблюдения, к озеру Хасан переброшена резервная застава С. Я. Христолюбова, усиленная за счет других погранзастав, развернуто 2 дополнительных пункта наблюдения — на Заозерной и Безымянной.

К вечеру 28 июля 1938 года части 59-го Посьетского Краснознаменного погранотряда располагали следующими силами: на Заозерной находились резервная застава, взвод маневренной группы, взвод станковых пулеметов и группа саперов — всего 80 человек. Командовал ими старший лейтенант Е. С. Сидоренко, комиссаром был лейтенант И. И. Забавин. На Безымянной бессменно нес службу пограничный наряд из 11 человек под командованием лейтенанта А. М. Махалина, его помощником был младший командир Т. М. Шляхов, добровольно прибывший в армию.

На высоте с отметкой 68,8 был установлен станковый пулемет для поддержки огнем пограничников на Безымянной, на высоте с отметкой 304,0 занимал оборону усиленный наряд (отделение). Общая численность погранзастав «Пакшекори» и «Подгорная», расположенных в непосредственной близости от озера Хасан, составляла 50 человек. Кроме того, в районе заставы «Пакшекори» расположилась 7-я рота поддержки 119-го стрелкового полка 40-й стрелковой дивизии со взводом танков под командованием лейтенанта Д. Т. Левченко. Два усиленных батальона поддержки этой же дивизии дислоцировались в районе Заречья.

Таким образом, в районе озера Хасан 28 июля 1938 года до трех стрелковых батальонов пограничников и красноармейцев противостояли 12–13 батальонам противника.

Захват сопки Заозерная и высоты Безымянная

Захват сопки Заозерная и высоты Безымянная (28–31 июля 1938 года). Пограничные посты Посьетского погранотряда усиленно вели наблюдение за сопредельной полосой; тревога передавалась всем — было видно, что на той стороне границы к чему-то готовятся. На сопке Заозерной в окопах находилось до роты пограничников. На соседней высоте Безымянной — 11 пограничников во главе с помощником начальника заставы «Подгорная» лейтенантом Алексеем Махалиным, который не уходил с сопки уже несколько суток. Все вооружение пограничного поста на Безымянной состояло из десяти винтовок, ручного пулемета и гранат.

В 15.00 29 июля сквозь рассеивающийся туман пограничники увидели, как прямо на сопку Безымянную движутся 2 японских отряда численностью до пехотной роты. Лейтенант Махалин по полевому телефону доложил о складывающейся обстановке на заставу и на соседнюю высоту Заозерную.

По приказу японского офицера, командовавшего отрядом, по вершине Безымянной ударил крупнокалиберный пулемет. Пограничники ответили винтовочными залпами только тогда, когда атакующая цепь японской пехоты с криками «Банзай!» перешла линию государственной границы и оказалась на советской территории. Удостоверившись в этом, старший пограничного поста лейтенант Махалин отдал команду: «По налетчикам — огонь!»

Одиннадцать героев-пограничников мужественно встретили врага. Александр Савиных пятью выстрелами уложил 5 японцев. Роман Лисняк, раненный в правую руку, наскоро перевязав рану, вел огонь по противнику. Но силы пограничников таяли. Погибли Иван Шмелев и Василий Поздеев. Истекая кровью, пограничники отбивались штыками, прикладами, гранатами. Раненый лейтенант Махалин ни на минуту не переставал руководить боем. Он успел по телефону передать старшему лейтенанту П. Ф. Терешкину, находившемуся в полевом штабе отряда на Заозерной: «Крупный отряд японцев перешел государственную границу… Будем стоять насмерть. Отомстите за нас!»

Начальник пограничной заставой «Подгорная» Посьетского отряда П. Ф. Терешкин предложил поддержать группу Махалина огнем станковых пулеметов. Но начальник политотдела пограничного округа дивизионный комиссар Богданов и начальник Посьетского погранотряда полковник К. Е. Гребенник, присутствовавшие на НП (Заозерная), ему в этом отказали, сославшись на возможные ответные действия японцев в районе высоты Заозерной, а затем уехали в Посьет.

На помощь лейтенанту Махалину было направлено 2 отделения под командой Чернопятко и Батаршина (группа И. В. Ратникова). Видимо, несколько позднее с заставы «Пакшекори» выступили пограничники под командованием Г. Быховцева, рота поддержки 119 сп со взводом танков Т-26 под командованием лейтенанта Д. Т. Левченко. Однако было уже поздно.

Японцы все теснее сжимали кольцо… Оставался единственный выход — прорвать вражеские цепи в рукопашной схватке. Во время прорыва погибли Александр Махалин, Александр Савиных и Давид Емцов. Впоследствии под огнем, забрав своих раненых и убитых, нападавшие отошли на свою территорию. Их не преследовали.

В тот же день, 29 июля, в 19.20 из штаба пограничным и внутренним войскам Дальневосточного округа по прямому проводу ушло следующее донесение: «Полковник Федотов, находящийся на высоте Заозерная, в 18.20 донес, что Безымянная высота занята нами. На высоте обнаружен убитым лейтенант Махалин и найдены 4 раненых красноармейца. 7 человек пока не найдены совсем. Японцы в тумане отошли и расположились примерно в 3400 метрах от линии границы…» О факте вооруженного прорыва государственной границы — нападении японцев на высоту Безымянную — было сразу же доложено в штаб Краснознаменного Дальневосточного фронта. Маршал В. К. Блюхер отдал приказ, в котором говорилось: «Японцев, наступающих на нашу территорию в районе севернее высоты Заозерная, немедленно уничтожить на нашей территории, не переходя границу… Обратить внимание на прочное удержание в наших руках этой горы и немедленно принять меры к установлению артиллерии на огневые позиции с задачей преграждения противнику какого бы то ни было продвижения на нашу территорию»[30].

К вечеру 30 июля в соответствии с приказом представителя командования КДФ полковника Федотова район обороны хасанского участка пограничниками и подразделениями РККА был построен следующим образом: северный скат Заозерной (правый фланг обороны) занимала погранзастава «Подгорная», усиленная пульвзводом и противотанковой батареей 118 сп (командир — начальник погранзаставы П. Ф. Терешкин); в центре и на южном склоне Заозерной (левый фланг) располагалась резервная застава С. Я. Христолюбова и маневренная группа, усиленная взводом станковых пулеметов во главе с С. Е. Сидоренко, севернее левого фланга обороны находилось усиленное отделение во главе с младшим командиром Г. А. Батаршиным, которое прикрывало тыл нашей обороны. На высоте Безымянной окопалась стрелковая рота со взводом танков Т-26 под командованием Д. Т. Левченко и группа пограничников Г. Быховцева. На высоте с отметкой 62,1 занимала оборону рота поддержки 119 сп, усиленная батареей противотанковой артиллерии и взводом танков, и подразделение пограничников лейтенанта Курдюкова.

Каждая из высот представляла из себя самостоятельный опорный пункт. Между высотами Безымянной и Заозерной занимали оборону главные силы 118 сп, имевшие впереди себя боевое охранение из стрелкового и пулеметного взводов и отделения пограничников И. В. Ратникова. На высоте 68,8 сосредоточился стрелковый взвод поддержки 118 сп и пулеметный взвод, а в районе Новоселки — Пакшекори занял позиции стрелковый батальон 119 сп 40 сд.

Вечером 30 июля японская артиллерия обстреляла вершины сопок Заозерная и Безымянная, стараясь разрушить окопы пограничников и проволочные заграждения. С началом следующего дня — около 2.00, под прикрытием ночной темени, японская пехота большими силами (до двух полков пехоты), цепь за цепью, начала атаку этих пограничных высот.

Бой за Заозерную и Безымянную отличался большими потерями у оборонявшихся и нападавших. Нападавших поддерживали своим огнем несколько артиллерийских батарей. Советские пограничники и красноармейцы не раз поднимались из окопов в штыковые контратаки, сбрасывая на склоны сопок вражеских пехотинцев, врывавшихся на их вершины. Обороной непосредственно руководил командир Посьетского пограничного отряда К. Е. Гребенник.

Однако силы сторон были явно не из равных. Оборонявшиеся несли потери от вражеских снарядов. К исходу дня сопки Заозерная и Безымянная оказалась в руках японцев, которые сразу же стали укреплять позиции.

В течение трех суток высоты покрылись паутиной глубоких траншей, перед которыми были установлены проволочные заграждения в 3–4 ряда. Спешно оборудовались пулеметные площадки, блиндажи, окопы, огневые позиции для артиллерии, противотанковое рвы, минировались подступы к сопкам. На высотах были установлены бронированные колпаки пулеметных и артиллерийских гнезд, минометы, наблюдательные пункты. Особенно много пулеметных гнезд было на высоте левее Заозерной, поэтому впоследствии ее назвали Пулеметной Сопкой (Горкой). За камнями притаились японские снайперы. На песчаных речных островах и за рекой Тумень-Ула разместилась тяжелая артиллерия. Противник держал под обстрелом все подступы к высотам.

Оставшиеся в строю защитники высот отступили на противоположный берег озера Хасан. Там они стали закрепляться на полевых позициях. Японцы их не преследовали и свой тактический успех развивать не стали. В планы их командования, по всей видимости, не входило продвижение дальше.

Противник только в районе высоты Заозерной потерял 257 солдат и офицеров. Из 94 пограничников, оборонявших сопки Заозерная и Безымянная, 13 человек были убиты и 70 ранены. Большинство из тех бойцов, которые получили боевые ранения, после перевязки оставались в строю.

Помимо подлинной воинской доблести и готовности сражаться до конца этот первый бой за пограничные высоты продемонстрировал также пример иного рода.

Посланная на помощь сражающимся пограничникам рота 118-го стрелкового полка не только опоздала по времени, но прибыла к месту событий с холостыми патронами и деревянными гранатами. Ее командиры приняли боевую тревогу за обычную учебную и с таким «оружием» вступили в настоящий бой. Патронами для винтовок с армейцами поделились пограничники, хотя у них самих боезапас был уже на исходе.

Бои у озера Хасан (2–4 августа 1938 года). 1 августа 1938 года И. В. Сталин и К. Е. Ворошилов по прямому проводу отдали приказ В. К. Блюхеру в короткий срок уничтожить японцев и их материальную часть. В соответствии с этим В. К. Блюхер приказал комкору Г. М. Штерну атаковать противника 1 августа, не ожидая подхода всех войск, силами 40-й стрелковой дивизии. Однако части дивизии, совершившие тяжелый марш, только к вечеру 1 августа заняли исходное для наступления положение. В результате атака не состоялась. Прибывший на командный пункт 40-й стрелковой дивизии Г. М. Штерн приказал перенести наступление на 2 августа. На подготовку атаки Заозерной и Безымянной командованию дивизии давалась только одна ночь.

Японцы провели первые бои силами своей 19-й пехотной дивизии Корейской армии, одновременно подтянув к участку Посьетского пограничного отряда еще и 15-ю и 20-ю пехотные дивизии, механизированную бригаду, кавалерийский полк, артиллерию — всего до 38 тыс. человек. Кроме того, для возможной огневой поддержки японских сухопутных войск (если боевые действия переместятся к югу, к морскому побережью) к устью пограничной реки Туманган подошел отряд японских кораблей в составе одного крейсера, 14 миноносцев и 15 военных катеров.

Наступление 40-й стрелковой дивизии на японские позиции на советской территории началось на рассвете 2 августа. Главный удар наносился с севера силами 119-го и 120-го стрелковых полков. Второй удар — вспомогательный — наносился с юга силами 118-го стрелкового полка, который поддерживал танковый батальон. Главной целью атаки являлась высота Безымянная.

Стрелковым батальонам приходилось вести наступление по узкой болотистой полосе между озером Хасан и государственной границей. Это создавало большие трудности и влекло за собой лишние, неоправданные потери в людях. Но приказ на бой со всей строгостью требовал от командиров и бойцов: ни в коем случае не нарушать государственной границы Маньчжоу-Го.

Атака Заозерной и Безымянной была подготовлена наспех и велась без артиллерийской поддержки из-за опасения, что снаряды могут упасть по ту сторону государственной границы. К исходу дня 2 августа 119-й стрелковый полк, преодолев вброд и вплавь озеро Хасан, вышел под сильным огнем японцев на северо-восточные скаты сопки Заозерная. Уставшие и промокшие красноармейцы под сильным огнем японцев (огонь вела их артиллерия) были вынуждены залечь и окопаться. Атака полка захлебнулась.

Такой же неудачной оказалась и атака 120-го стрелкового полка, который овладел восточными скатами сопки Безымянной. Не смог выполнить поставленную боевую задачу и 119-й стрелковый полк. Наступавшие понесли большие потери в людях. Участник Хасанских боев командир стрелкового батальона капитан Стеженко вспоминал об атаке 2 августа: «Наш батальон наступал на японцев через южный выступ, имея задачей занять Заозерную. Перед нами лежало пространство в 150 метров, сплошь оплетенное проволокой и находящееся под перекрестным огнем. В таком же положении находились наши части, наступавшие через северный выступ на Безымянную… Мы могли бы значительно быстрее расправиться с зарвавшимся врагом, если бы нарушили границу и овладели окопами, обходя их по маньчжурской территории. Но наши части точно исполнили приказ командования и действовали в пределах нашей территории…»

На поле боя был найден «походный» дневник японского унтер-офицера «части Сато, подразделения Камура». Вот как он описывал бои на озере Хасан:

«1 августа.

Тяжелые снаряды противника беспрерывно рвутся на наших позициях. В 14.00 над нами появились самолеты противника и сбросили бомбы. Налетели тяжелые бомбардировщики, сбросили огромного размера бомбы.

2 августа.

Находясь на высоте Чашкуфу (Заозерная), всю ночь с 1 августа до 2 августа рыли окопы. На высоту начали атаку танки противника. В этот день было что-то ужасное. Беспрерывно рвались бомбы и снаряды. Мы то и дело перебегали, о еде и думать нельзя было. С полудня первого августа в течение полутора суток ничего не ели. Бой продолжался. Удалось поесть только огурцов и запить грязной водой. Сегодня солнечный день, но среди дня не было видно солнца. Настроение подавленное. Чувствую себя отвратительно. Так воевать невыносимо.

4 августа.

Рыли окопы. Во время записи разорвался снаряд. Сильно устал. Болела голова. Спал мало. Артиллерия противника вела ураганный огонь. Огромные снаряды рвутся на наших позициях…» (На этом дневниковая запись обрывается.)

Поспешность наступления 40-й стрелковой дивизии, которая еще не успела полностью подтянуться к государственной границе, диктовалась прежде всего частыми предписаниями свыше. Там не владели обстановкой на поле боя и торопились доложить в Москву, в Кремль, товарищу Сталину о победе на озере Хасан. Вот как оцениваются события 2 августа в «кратком описании Хасанской операции», составленном штабом Дальневосточного военного округа:

На следующий день, 3 августа, 40-я стрелковая дивизия, не добившись успеха, стала выходить из боя. Ее отход на исходные позиции происходил под сильным огнем японцев. Лишь к 15 часам дня батальоны дивизии вышли в назначенные им районы сосредоточения.

В месте расположения отошедшей от высот стрелковой дивизии уже вовсю «действовал» начальник Главного политического управления РККА, он же заместитель наркома обороны Л. Мехлис. Полновластный сталинский эмиссар вмешивался в приказы командующего Дальневосточным фронтом, отдавая собственные распоряжения. А главное — Мехлис на скорую руку творил суд и расправу.

Тот же Мехлис еще 31 июня сообщил в Москву: «…в районе боев нужен настоящий диктатор, которому все было бы подчинено». «Засветившийся» маршал Советского Союза В. К. Блюхер для этой цели уже не подходил: судьба прославленного красного полководца Гражданской войны была предрешена.

Свидетельство тому — все тот же приказ народного комиссара обороны СССР маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова № 0040 от 4 сентября 1938 года: «Даже после получения указания от Правительства о прекращении возни со всякими комиссиями и расследованиями… т. Блюхер не меняет своей пораженческой позиции и по-прежнему саботирует организацию вооруженного отпора японцам. Дело дошло до того, что 1 августа сего года при разговоре по прямому проводу тт. Сталина, Молотова и Ворошилова с т. Блюхером, тов. Сталин вынужден был задать ему вопрос: „Скажите, т. Блюхер, честно, — есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание — я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля“»[32].

3 августа нарком обороны Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов принимает решение возложить руководство боевыми действиями в районе озера Хасан на начальника штаба Дальневосточного фронта комкора Г. М. Штерна, назначив его по совместительству командиром 39-го стрелкового корпуса. Таким образом, командующий фронтом маршал В. К. Блюхер фактически был отстранен от непосредственного руководства боевыми действиями на государственной границе.

В состав 39-го стрелкового корпуса к тому времени входили 32, 40, 26, 39-я стрелковые дивизии и 2-я механизированная бригада, а также части корпусного усиления. Одновременно в боевую готовность приводилась вся 1-я общевойсковая армия, оборонявшая Приморье.

Освобождение высот Заозерная и Безымянная (6–11 августа 1938 года). Возможность прекратить военный конфликт у озера Хасан мирными переговорами еще была. В Токио быстро поняли, что победный бой местного значения за две приграничные сопки может вылиться в гораздо более широкую вооруженную конфронтацию. Но главные силы императорской армии находились в то время не в Маньчжоу-Го, а вели военные действия против чанкайшистского Китая. Поэтому было принято решение локализовать пограничный вооруженный конфликт на выгодных для себя условиях.

4 августа японский посол в Москве М. Сигэмицу заявил народному комиссару иностранных дел СССР М. М. Литвинову о готовности правительства Японии приступить к переговорам по урегулированию пограничного конфликта. Посол Сигэмицу знал, что его империя вполне могла с позиции силы раздувать костер большой воины.

Советское правительство выразило готовность к таким переговорам, но при обязательном условии — японские войска должны быть выведены с захваченной пограничной территории. Нарком иностранных дел М. М. Литвинов заявил японскому послу:

Токио, уверенное в своих силах, с такими условиями советской стороны не согласилось. Ее московский посол М. Сигэмицу предлагал вернуться к границе до 11 июля — то есть до появления пресловутых окопов на вершине Заозерной.

Однако такое предложение японской стороны запоздало по одной весомой причине. ТАСС уже передало официальное сообщение о том, что японские войска захватили советскую территорию «на глубину в 4 километра». Однако в действительности такой «глубины захвата» просто не было. По всей советской стране шли многолюдные митинги протеста, участники которых требовали обуздать зарвавшегося агрессора.

5 августа ТАСС распространило ответ народного комиссара иностранных дел М. М. Литвинова японскому послу в Москве: «Советские народы не станут мириться с пребыванием иностранных войск хотя бы на клочке советской земли и не будут останавливаться ни перед какими жертвами, чтобы освободить ее».

Стороны за считаные дни нарастили в месте боев большие силы. На 5 августа оборону на сопках Заозерная и Безымянная держали, имея в ближайшем тылу войска второго эшелона, японские 19-я пехотная дивизия, пехотная бригада, 2 артиллерийских полка и отдельные части усиления, в том числе 3 пулеметных батальона, — общей численностью до 20 тысяч человек. В случае необходимости эти силы могли быть значительно усилены.

Японцам в районе приграничных высот непосредственно противостояли советские 40-я и 32-я (командиры — полковники В. К. Базаров и Н. Э. Берзарин) стрелковые дивизии, 2-я отдельная механизированная бригада (командир — полковник А. П. Панфилов), стрелковый полк 39-й стрелковой дивизии, 121-й кавалерийский и 39-й корпусной артиллерийский полки. Всего в них насчитывалось 32 860 человек. В воздухе наступление советских войск были готовы поддержать 180 бомбардировщиков и 70 истребителей. В состоянии готовности находились корабли, авиация, береговая оборона и части тыла Тихоокеанского флота.

Наступательная операция на высоты Заозерная и Безымянная готовилась по всем правилам военного искусства. Москва в лице Сталина и наркома обороны СССР Ворошилова торопила с ее проведением.

5 августа 1938 года была сформулирована и одобрена новая военная доктрина СССР. Взамен «малой крови и могучего удара» — «победа любой ценой». Хасанские события стали ее первой проверкой на практике.

В тот же день народный комиссар обороны СССР маршал Ворошилов направил Блюхеру и Штерну директиву — выбить японские войска с высоты Заозерной, используя фланги. То есть войскам Дальневосточного фронта разрешалось в предстоящей наступательной операции перейти государственную границу. И, соответственно, вторгнуться на территорию сопредельного государства Маньчжоу-Го.

Генеральное наступление в районе высот Безымянной и Заозерной советское командование назначило на 6 августа (день 9-й годовщины ОКДВА. — Примеч. авт.). Предусматривалось провести артподготовку силами трех артиллерийских полков, а также поддерживать и прикрывать наземные части с воздуха. Осуществление операции требовало, во-первых, тройного превосходства в численности нашей наступающей пехоты и средств подавления; во-вторых, — внезапной и одновременной атаки. Необходимо было определить наименее защищенные участки укрепленной полосы и овладеть ею по возможности обходным маневром, а не в лоб.

Сложность заключалась в том, что в ликвидации японской авантюры фактически участвовали только 2 стрелковые дивизии — 40-я и 32-я и поддерживающие их танки и САУ. За счет 6 полков этих дивизий нужно было выделить также силы для обеспечения обоих открытых флангов.

Боевой приказ командира 40-й стрелковой дивизии полковника В. Базарова, которая сражалась на озере Хасан с первого до последнего дня, был отдан полкам утром 6 августа. Он гласил: «…40-я стрелковая дивизия, атакуя японо-маньчжур… имеет основной задачей уничтожить противника совместно с 32-й стрелковой дивизией в районе Заозерной, овладеть и прочно закрепить за собой высоту Заозерную…»

Перед наступлением 32-я стрелковая дивизия обратилась к 40-й с призывом: «Для лучшего решения задачи вызываем 40-ю стрелковую дивизию на социалистическое соревнование: кто первый поставит советский флаг на сопке Заозерной, загрязненной самурайским сапогом».

На рассвете 6 августа советские штурмовые части заняли исходные позиции. Ночью под проливным дождем была проведена рекогносцировка местности, уточнено расположение японских позиций, отработаны вопросы взаимодействия стрелковых частей, артиллерии, танков и авиации.

Сигналом для наступления соединений 39-го стрелкового корпуса должны были послужить бомбовые удары нашей авиации. Однако из-за низкой облачности и дождя вылет самолетов в первой половине дня задержался. В связи с этим было перенесено и время атаки.

Когда небо стало чистым и туман рассеялся, командование 39-го стрелкового корпуса заняло свои места на наблюдательном пункте, расположенном на высоте 194,0. Тут же находились В. К. Блюхер, начальник Политуправления РККА Л. З. Мехлис и член Военного совета фронта П. И. Мазепов.

Наступление советских войск на неприятельские позиции на Заозерной и Безымянной началось 6 августа в 16.00. Первый удар по ним нанесла советская авиация — 180 бомбардировщиков под прикрытием 70 истребителей. Операцией руководил комбриг П. В. Рычагов. С тяжелых бомбардировщиков ТБ-3 на неприятельские позиции на высотах и за ними было сброшено 1592 авиабомбы общим весом 122 тонны.

Вторую волну самолетов составляли десятки истребителей. С бреющего полета они приступили к обработке вражеских позиций. Советские летчики деморализовали противника, нанесли ему большие потери в живой силе и технике.

После налета авиации по высотам и по местам предполагаемого сосредоточения японских резервов был произведен огневой налет артиллерии. Тысячи снарядов обрушились на высоты, уничтожая огневые позиции японцев, разбивая блиндажи и укрытия, засыпая землей и камнями окопы и ходы сообщения.

Дивизион орудий береговой артиллерии Тихоокеанского флота под командованием лейтенанта Волгушева метким сосредоточенным огнем рассеял и частью уничтожил значительные скопления пехоты на склонах высот Заозерной и Безымянной.

В 17.00, после артиллерийской подготовки, при поддержке танковых батальонов 2-й механизированной бригады, стрелковые подразделения пошли в наступление и завязали бои за высоты. Вперед вырвались танкисты. Крутые каменные склоны затрудняли наступление, а два узких прохода (15–20 м в ширину) между озером и сопками стесняли маневрирование. Атакующих сразу же встретил сильный ружейно-пулеметный огонь. С корейской (поселок Хомоку) территории на небольшом участке завязавшегося боя сосредоточили свой огонь несколько вражеских артиллерийских батарей.

И все же танки упорно двигались вперед. Они шли по узкому, заболоченному перешейку между озером Хасан и рекой Тумень-Ула. Серьезным препятствием на их пути была сопка Безымянная. Отсюда, чтобы прикрыть подступы с фланга, противник вел сосредоточенный огонь из противотанковых орудий и станковых пулеметов. Японцы били по машинам прямой наводкой, но советские танки, используя неровности местности, продолжали двигаться к высоте. Огнем и гусеницами они уничтожали проволочные заграждения, врывались в расположение японцев, опрокидывая на ходу боевую технику, расстреливая пехоту.

Одновременно с танками стремительно продвигались вперед и батальоны 96-го стрелкового полка. В 18.00, в результате штыковой атаки, они заняли северо-восточные скаты Безымянной. Одновременно подразделения 118-го стрелкового полка при поддержке танков обогнули озеро Хасан с запада и атаковали Заозерную. В то же время 119-й стрелковый полк огибал Хасан с севера. Овладев восточными скатами Безымянной, он пошел в наступление на Заозерную. В 22.00 взвод лейтенанта Королева достиг ее подножия, а через полчаса атака полков с флангов завершилась стремительным штыковым ударом, и часть высоты Заозерной была освобождена от захватчиков.

Однако, подтянув резервы, противник перешел в контратаку. Поредевшие части 40-й стрелковой дивизии с трудом отбивали ожесточенный натиск японцев. Создалось критическое положение. Тогда полковой комиссар З. Ф. Иванченко и начальник политотдела батальонный комиссар Н. Полушкин собрали все резервы дивизии и повели их в бой. Японцы отступили.

Ожесточенный бой на ближайших подступах к высотам и на скатах сопок продолжался до глубокой ночи.

* 129 танков было оставлено в резерве командира корпуса, из них впоследствии привлекались к участию в боевых действиях 15 122-мм САУ СУ-5–2, а также группа управления 2 мбр во главе с полковником А. П. Панфиловым на танках БТ (радийные).

О событиях 6 августа в «Кратком описании Хасанской операции», составленном штабом пограничных и внутренних войск Дальневосточного округа, говорится следующее: «Поскольку был положительно решен вопрос о вторжении на территорию противника, правый фланг наступающих частей 32-й стрелковой дивизии захватывал высоту Черная, а левый фланг 40-й стрелковой дивизии — Хомоку. В связи с плохой погодой вылет авиации задерживался, и наступление пехоты 6 августа фактически началось около 17 часов. Около полуночи подразделения 118-го стрелкового полка 32-й стрелковой дивизии вышли на южную часть гребня высоты Заозерная и водрузили на ней красный флаг (фотография его появилась на страницах всех центральных советских газет)… Противнику все же удалось в тот день удержать за собой северную часть гребня высоты Заозерная и гребень высоты Безымянная…»[34]

На рассвете 7 августа бои за высоту Заозерную возобновились. Японцы пытались вернуть потерянные позиции. Подтянув значительные резервы, они в течение дня предприняли 20 ожесточенных контратак. Подпуская врага на 100–200 м, советские бойцы ураганным огнем сметали его цепи. «На Заозерной, — доносил Г. М. Штерн, — трудно поднять голову… Сейчас высота круглые сутки является основным центром притяжения всех видов огня японцев. Прошедшей ночью отбито 4 атаки на участке 118-го полка и 1 атака на участке 96-го полка. Сегодня днем тоже было несколько атак. Все они отбиты…»

В этот день противник понес значительные потери, но не добился успеха.

Бои за высоты продолжались 8 и 9 августа. На третий день боев части 40-й стрелковой дивизии овладели почти всем длинным гребнем (кроме его северной части) сопки Заозерной. На следующий день полки 32-й стрелковой дивизии, настойчиво атакуя, захватили высоту Безымянную. Японцы в районе боев удержали за собой только небольшие, хорошо укрепленные высоты Черная, Пулеметная Горка (высота получила такое название за обилие пулеметных гнезд на ней) и Богомольная. Артиллерийский огонь велся не только по японским позициям на высотах, но и по корейскому селению Хомоку, где на огневых позициях стояли вражеские батареи.

Японское правительство запросило перемирия. Еще 7 августа 1938 года японский посол в Москве, посетив М. М. Литвинова, заверил его в намерениях японского правительства урегулировать инцидент в районе озера Хасан. М. М. Литвинов категорически отверг предложение японского посла установить границу по картам, которые представило командование Квантунской армии, указав при этом, что невозможно «никакое соглашение, если на советской территории останется хотя бы незначительная японская воинская часть». Он изложил наши условия: «Военные действия прекращаются после того, как обе стороны… отзовут свои войска, если бы таковые к моменту соглашения очутились по ту сторону этой линии. Такой линией признается граница, показанная на карте, приложенной к Хунчунскому соглашению, и таким образом будет восстановлено положение, которое существовало на 29 июля, то есть до первого вступления японских войск на советскую территорию. По наступлении спокойствия на границе туда выезжает двусторонняя комиссия и приступает на месте к редемаркации границы, установленной Хунчунским соглашением».

Однако японцы не приняли требований советского правительства. Они стали подтягивать новые части к озеру Хасан. За несколько дней сюда было переброшено 46 эшелонов с войсками и техникой.

8 августа советскому командованию стало известно, что противник подтягивает силы, в том числе авиацию и танки, сосредоточивая их по линии границы на приханкайском направлении.

Советские подразделения немедленно были усилены 115-м стрелковым полком с танковой ротой. 9 августа в район села Краскино были подтянуты 78-й Казанский Краснознаменный и 176-й стрелковые полки 26-й Златоустовской Краснознаменной стрелковой дивизии.

В этот день японские войска, получив подкрепления, планировали перейти в наступление в районе Заозерной. Однако войска Краснознаменного Дальневосточного фронта утром 8 августа, опередив врага, перешли в контрнаступление. Противник, бросив в атаку значительные силы, занял Заозерную. Но 96-й стрелковый полк контратаковал японцев и выбил их с высоты.

Об ожесточенных боях 9 августа на озере Хасан в сообщении штаба 1-й Приморской армии говорилось: «9 августа японские войска вновь предприняли ряд атак на высоту Заозерная (Чашкуфу), занимаемую нашими войсками. Японские войска были отброшены с большими для них потерями. Расположение наших войск проходит по линии границы, за исключением района высоты Безымянной, где японские войска вклиниваются в нашу территорию метров на двести, а наши войска в свою очередь вклиниваются в японо-маньчжурскую территорию метров на триста. На всем участке продолжается артиллерийская перестрелка».

Комкор Г. М. Штерн (репрессированный, как и командующий Дальневосточным фронтом маршал В. К. Блюхер. — Примеч. авт.) писал о боях у озера Хасан, которые велись в неимоверно трудных условиях для наступающей стороны: «Скрыть место и направление нашей атаки не было никакой возможности… Владея Заозерной и Безымянной, японцы просматривали сверху вниз весь район расположения РККА и все пути к этому району. Они могли пересчитать каждое наше орудие, каждый танк, чуть ли не каждого человека. Возможность… вообще какого бы то ни было маневра для частей Красной армии полностью отсутствовала… Атаковать можно было только… прямо в лоб японским позициям… В течение трех суток, с 7 по 9 августа, шли тяжелые бои по освобождению советской земли от захватчиков».

10 августа состоялась очередная встреча японского посла в Москве М. Сигэмицу с представителями советского правительства. Конфликтующие стороны договорились по дипломатическим каналам прекратить огонь и восстановить статус-кво на границе СССР с Маньчжоу-Го. На следующий день, 11 августа, в 12 часов дня военные действия у озера Хасан были прекращены. Согласно договоренности советские войска, равно как и японские, оставались на линии, которую они занимали 10 августа в 24.00 по местному времени.

Первая встреча военных представителей обеих сторон для фиксации положения войск состоялась южнее высоты Заозерная того же 11 августа. Однако не обошлось и без накладок. В сообщении ТАСС по этому поводу говорилось:

Военный конфликт у озера Хасана не получил продолжения. Свои войска с клочка захваченной советской территории японское командование отводило, на удивление дипломатов двух государств, крайне медленно. На северной части гребня высоты Заозерная японцы «задержались» до 13 августа. А на высотах Пулеметная Горка, Черная и Богомольная — до 15 августа. 13 августа состоялся взаимный обмен трупами погибших.

Итоги вооруженного конфликта. Пограничный конфликт в районе озера Хасан в 1938 году по времени был скоротечен и не сопровождался большими потерями. Людские потери японских войск за время хасанских боев, по свидетельству японских источников, составляли 500 человек убитыми и 900 ранеными. Потери частей, непосредственно участвовавших в боях, составили 20 %. Передовые части потеряли половину своего состава и были лишены боеспособности.

Полные потери войск советского Краснознаменного Дальневосточного фронта, который был расформирован сразу же после окончания хасанских боев, долгое время скрывались под грифом «секретно». В начале 90-х годов гриф секретности с материалов о потерях Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах был снят.

До этого приводилась следующая цифра погибших — 236 человека. В секретном приказе наркома обороны СССР маршала Клима Ворошилова за № 0040 фигурировали уже другие цифры — 408 убитых и 2807 раненых. Однако в действительности потери советских войск оказались более значительными.

Согласно рассекреченным данным, советские потери во время боев на озере Хасан составили 865 человек убитыми, 95 — пропало без вести или попало в плен, 3279 составили раненые, контуженные, обожженные и больные. Особенно велики оказались боевые потери среди командного состава, и прежде всего в пехоте — «царице полей». Среди 865 погибших командиров (офицеров) оказалось 152 человек, младших командиров (сержантов) — 178 человек[35]. Больше половины заболеваний в ходе боев были связаны с необеспеченностью действующих войск доброкачественной питьевой водой. Многочисленными были случаи заболевания малярией. Среди убитых оказался и «виновник» Хасанского конфликта — начальник инженерной службы Посьетского пограничного отряда В. Виневитин, сразивший из винтовки наповал японского жандарма на самой вершине сопки Заозерной. Лейтенант-сапер был убит по ошибке своим же советским солдатом из-за неразберихи с паролями.

Советское правительство высоко оценило мужество и воинскую доблесть участников боев на озере Хасан. 26 военнослужащих удостоились звания Героя Советского Союза, 95 бойцов и командиров были награждены орденом Ленина, 1985 — орденом Красного Знамени, всего 1935 — орденом Красной Звезды, 1326 — введенными осенью 1938 года медалями «За отвагу» и 1159 — медалями «За боевые заслуги». За проявленное мужество и отвагу своих бойцов «главные действующие лица» хасанских событий — 40-я стрелковая дивизия была награждена орденом Ленина, а 32-я стрелковая дивизия — орденом Красного Знамени.

Впоследствии все участники боев получили специальный памятный нагрудный знак.

В целях увековечения памяти героев Хасана Президиум Верховного Совета СССР Указом от 5 июля 1939 года переименовал приграничный Посьетский район Приморского края в Хасанский район.

Но были награды и другого рода. Приказом наркома обороны СССР маршал В. К. Блюхер был отстранен от командования войсками Краснознаменного Дальневосточного фронта и вызван в Москву за назначением на последнюю свою «должность». Его обвиняли теперь не только в нежелании и неумении воевать на озере Хасан. В ворошиловском приказе № 0040 говорилось: «…После разоблачения и изъятия из армии изменников и шпионов т. Блюхер не сумел или не захотел по-настоящему реализовать очищение фронта от врагов народа. Под флагом особой бдительности он оставлял вопреки указаниям Главного военного совета и наркома незамещенными сотни должностей командиров и начальников частей и соединений, лишая, таким образом, войсковые части руководителей, оставляя штабы без работников, не способными к выполнению своих задач. Такое положение т. Блюхер объяснял отсутствием людей (что не отвечает правде) и тем самым культивировал огульное недоверие ко всем командно-начальствующим кадрам КД фронта…»

Бои на озере Хасан в 1938 году показали серьезные недостатки в боевой обученности войск РККА, которые выразились в ее конкретных действиях в ходе пограничного конфликта. В том секретном ворошиловском приказе № 0040 констатировалось:

Боевые действия у озера Хасан стали преднамеренной пробой сил для японской императорской армии. По-другому ее высшее командование и не смотрело на этот пограничный конфликт. О его преднамеренности свидетельствовала, в частности, телеграмма начальника штаба 19-й пехотной дивизии японской армии Накамуры. Поскольку его дивизия несла в боях за удержание захваченных высот большие потери, он просил начальника штаба японской Корейской армии генерала Китано «немедленно начать дипломатические переговоры», заявляя, что армия уже «продемонстрировала свою мощь… и пока есть выбор, нужно остановиться».

Противоборствующие стороны показали свою способность к активным и решительным боевым действиям и готовились вновь испытать собственные силы на других участках границы.

Источники и литература

1. ЦГАСА, ф. 35083, оп. 1, д. 100, лл. 40, 163.

2. Боевые эпизоды (сборник статей и материалов о событиях у озера Хасан). М., Государственное военное издательство Наркомата обороны СССР, 1939. 191 с.

3. Бои у Хасана (партийно-политическая работа в боевой обстановке). М., Государственное военное издательство Наркомата обороны СССР, 1939. 390 с.

4. Военная помощь СССР в освободительной войне китайского народа. М., 1975. 230 с.

5. Вооруженные силы Японии / История и современность (к 40-летию разгрома милитаристской Японии во Второй мировой войне). М., Наука, главная редакция восточной литературы, 1985. 324 с.

6. Как мы били японских самураев (сборник статей и документов). М., Молодая гвардия, 1938. 165 с.

7. Россия и СССР в войнах XX века / Потери вооруженных сил (статистическое исследование). Под общей редакцией генерал-полковника Кривошеева Г. Ф., М., Олма-Пресс, 2001. 572 с.

8. Горбунов Е. А. 20 августа 1939. М., Молодая гвардия, 1986. 236 с.

9. Мошляк И. Л. Вспомним мы пехоту. М., Воениздат, 1978. 268 с.

10. Шишов А. В. Россия и Япония / История современных конфликтов. М., Вече, 2000. 575 с.

11. Шкадов И. Н. Озеро Хасан / Год 1938. М., Воениздат, 1988. 95 с.

12. Янгузов З. Ш. Особая Краснознаменная Дальневосточная армия на страже мира и безопасности СССР (1929–1938 гг.). Благовещенск, 1970. 240 с.

13. Nakanishi R. Japaneze military uniforms (1930–1945). Dai Nihon Kaidga, 1991. 58 p.

14. Tomczyk A. M. Japanese armor. AJ-Press, 2002. 120 p.