Инсталляция

Три грации

Ленка была маленькой. Не то, что её бабушки, с которыми она ехала на море. Бабушек было три, и все они были большими. Ленка даже боялась думать, какая из бабушек больше. Если она решала, что одна, то вторая начинала казаться ещё внушительней, и её заслоняла третья, и тогда первая раздувалась, как павлин, разводила руки в стороны, и Ленке хотелось спрятаться, потому что эта бабушка, конечно же, тут же поглощала мир целиком. Но проходило несколько минут, и Ленка осторожно открывала один глаз, убирала ладонь с другого, и перед нею оказывалось бабушкино лицо. Бабушка заботливо спрашивала, а голос её гремел на пять километров вокруг:

— Ты, Леночка, испугалась чего? Ты, Леночка, ничего не пугайся. Если всего пугаешься, то так и заикой можно остаться, — и бабушка ласково трясла Ленку за плечо.

Но Ленка не боялась стать заикой — она боялась бабушек, особенно когда те собирались вместе. Они смеялись так громко, что вагон потрясывало, а соседи опасливо затихали. Ленка и сама забилась в уголок вагонного сиденья и царапала коленку — так было спокойней. Время от времени бабушки замечали её, и тогда одна из них говорила:

— Скушай яблочко!

Ленка мотала головой так отчаянно, что стукалась о стенку, и тогда вступала вторая бабушка:

— Курочки поешь!

И когда Ленка вместо ответа пряталась за коленки, третья бабушка громыхала:

— А харчо у нас нету!

И все три бабушки снова смеялись, и вагон снова потрясывало, и соседи снова замолкали… А Ленка только думала: почему харчо? Откуда в голове у бабушек харчо? Будет ли оно там всегда, или только сегодня?

К слову сказать, Ленка не была такой уж маленькой, она казалась крохой только по сравнению с бабушками. А на деле ей уже исполнилось девять лет, потому-то родители и отпустили её с бабушками одну. И там, дома, ей казалось, что ничего страшного, что главное — море, что когда будет море, огромное, куда больше бабушек, самих бабушек и видно-то не будет…

Вообще-то родная бабушка среди всех трёх была одна, её звали Верой. Ленка её по-свойски считала самой средней по размерам. Остальные две были бабушкиными подружками — ещё со школьных лет. Они вместе учились, потом продолжали дружить и расти, расти, расти… Вроде уже и возраст такой, что рост должен прекращаться, но бабушки были вечнообновляющиеся. И ещё они любили море. Это было так странно, что Ленка даже считала, будто любовь к морю у них — от каких-то других людей, а всё остальное — своё.

А море они любили ещё с тех самых школьных лет. Их в школе свозили одним глазком на море посмотреть, и бабушки решили (то есть тогда они были ещё не бабушками), что будут ездить на море каждое лето, чего бы это им не стоило. А стоило это денег, и бабушки экономили на хлебе, гречке, гостинцах Ленке и складывали сэкономленные деньги в ежегодную копилку.

— Сейчас как приедем на море, — мечтательно говорили бабушки. — Как разляжемся…

Ха-ха, думала Ленка. Крымская Фудзияма. Эту гору не обойти, не перепрыгнуть, и только солёный прибой…

— Скушай яблочко! — вдруг громыхнула одна из бабушек.

— Я буду харчо, — еле слышно сказала Ленка, но бабушки расслышали и снова разразились хохотом. Проходивший мимо мальчик с кружкой от неожиданности остановился и оцепенел, как кролик перед врагом.

— Сыночек! — обрадовались бабушки. — Принеси нам водички!

И протянули ему три полулитровых кружки.

— Ага-ага, сейчас, — испуганно сказал мальчик, нырнул дальше в вагон и больше не появлялся.

— Мы снова без воды, как в жаркой пустыне Сахаре, — досадовала одна из бабушек. — Сбегай, Леночка.

Но Ленка только лишь удивлённо посмотрела на бабушек, будто увидела их впервые, и те махнули рукой.

— Горячее вредно, — сказала одна из них. — От горячего толстеют.

— Я сама видела, — подтвердила другая.

— Глупые старые тётки, — буркнула третья, и бабушки не обиделись, а даже как-то успокоились.

Они почти тихо доедали продукты, всего лишь немного поприставали с расспросами к девчонке из боковых мест, а вечером одна из бабушек почти легко вспорхнула на свою верхнюю полку. Ленка за вечер испугалась всего один раз, когда бабушка с верхней полки подмигнула ей, Ленке, а потом сразу же уснула. И Ленка тоже уснула и, казалось, проснулась только тогда, когда бабушки уже выгрузили все свои многочисленные чемоданы в Симферополе.

Какая-то из бабушек потрясла Ленку за плечо и сказала:

— Морем пахнет.

Ленка захлопала глазами, и бабушки засмеялись, раскачиваясь вправо-влево.

— Ничем ещё не пахнет, — насупилась Ленка, которая знала, что до моря ещё три часа на автобусе, где бабушкам наверняка понадобится шесть мест на троих.

Но что там — три часа! И вот они — горы и морской воздух!

— Скорее на пляж! — заторопилась одна из бабушек и помчалась с автобусной остановки в сторону города, а две другие только успевали подхватывать брошенные первой бабушкой вещи и семенили за ней. Вокруг сновали люди, предлагающие квартиры, но, завидев бабушек, расступались.

Ленка забросила тощий рюкзак за спину (пара шорт, две футболки, купальник, прочей ерунды на полкило), огляделась и пошла следом.

Бабушки неслись вперёд так уверенно, что сразу было видно — стаж таких поездок у них столетний, не меньше. Они даже забывали про Ленку — ещё бы, она с ними была впервые.

— На проезд денег не тратим, — вещала одна из бабушек, — всё пойдёт на морепродукты!

Идти до города было далековато, и Ленка удивлялась, откуда в бабушках появилось столько сил. Они, как к себе домой, ввалились в какой-то дом, хозяева молча показали на комнаты, бабушки кивнули, занесли вещи и упали на кровати. Ленка несмело топталась во дворе. На ногу ей наступил котёнок, как будто проверял, Ленка — памятник или настоящая девочка? Ленка подняла котёнка и подышала ему в ухо. Котёнок встряхнул головой и махнул лапой. Ленка несмело улыбнулась.

— Добрались, — донеслось из одной комнаты.

— Доехали, — послышалось из другой.

— Море, — громыхнуло из третьей.

После этого бабушки уснули и проспали ровно два часа пятнадцать минут. После чего быстро собрались, велели Ленке надеть купальник и вереницей двинулись по жарким крымским улицам. Впереди шла самая большая бабушка, следом — бабушка Вера, за нею — та, что поменьше, и самой последней шла Ленка, понуро склонив голову. Правда, она успевала оглядываться по сторонам — деревья вокруг были новые, незнакомые, а идущие мимо люди почти все были полуодетые. Попробуй так походи в ленкином родном городе! А бабушки тем временем маршировали вперёд с такой бодростью, как будто они сами проложили тропу, по которой идут. Ленка же, разглядывая всё вокруг, что-то шептала себе под нос — то ли пела песню, то ли пересказывала себе всё, что видит.

Так же, почти неслышно, она восхищалась морем. Потому что оно было большое. Не просто больше бабушек — необъятно больше бабушек, невозможно больше, а уж насколько изумрудней! Никакая бабушка по изумрудности не сравнится с морем. Хотя, честно говоря, Ленка за море немного опасалась — вдруг оно выйдет из берегов, как только бабушки в него зайдут, и как затопит всё, и Ленку, и деревья, и полуодетых людей… Поэтому она быстренько сполоснулась в прохладной морской воде, вернулась к бабушкам, и, стоя на одной ноге, как цапля, и обхватив себя за замёрзшие плечи, следила, что же будет дальше.

А особенного ничего не происходило, просто бабушки останавливали всех идущих мимо продавцов, покупали у них любую еду, и, пока одна из бабушек расправлялась с креветками, каждая из которых была в два миллиарда раз меньше бабушки, другая бабушка заходила по плечи в воду, довольно ухала и вылезала на берег.

Бабушки были в своей стихии и, казалось, не совсем замечали Ленку. По дороге домой она плелась сзади, время от времени оглядываясь туда, откуда шипело море. Бабушки шагали друг за другом, как настоящий отряд. А навстречу этому отряду шагал мальчишка лет десяти. Хоть лето только начиналось, мальчишка был загорелый, видимо, насквозь. И, наверное, потому ходил в одних трусах — и загар показать, и загореть побольше. Он подёрнул трусы и оценил процессию из бабушек и Ленки. Развернулся и пошёл следом, а после подбежал немного и зашагал рядом с Ленкой. Ленка взглянула на мальчишку и тут же отвела взгляд.

— Все твои? — удивлённо спросил мальчишка и кивнул на бабушек.

— Может быть, — тихо сказала Ленка.

И тут мальчишка как крикнет:

— Здравствуйте, бабушки!

Бабушки оглянулись и остановились. Ленка скромно отошла в сторону, и мальчик оказался окружён бабушками.

— Здравствуй, смелый мальчик, — сказали бабушки.

Ленка переступила с ноги на ногу, так ей было за мальчика страшно. А тот спросил, показывая на Ленку:

— Вы зачем девочку похитили?

Бабушки удивились и принялись внимательней рассматривать мальчишку. А рассматривать было особо нечего — всего лишь трусы да загар.

— По человеку всегда видно, когда его похитили, — сказал мальчик. — Вот и она — тихая, молчаливая, и ведут её такие люди, которым она сопротивляться не может, — мальчик тыкнул в Ленку пальцем.

— Я Ленка, — почти прошептала Ленка.

— Отпустите её, — потребовал мальчишка, — как бы её там ни звали.

— Мальчик, — осторожно сказала одна из бабушек. — Мы не похищали её. Она сама за нами увязалась.

Ленке стало обидно — ничего она не увязывалась, родители сами предложили поехать…

— Пойдёмте отсюда, — сказала другая бабушка.

Троица тут же развернулась и двинулась дальше. Мальчик пошёл следом. Бабушки возмущённо остановились и встали в шеренгу.

— Что это ты идёшь? — громыхнули бабушки.

— А если ей можно увязываться за вами, то почему мне нельзя? — выпалил мальчик.

— Я Ленка, — почти неслышно сказала Ленка.

Бабушки шумно выдохнули и зашагали прочь. Мальчишка засеменил рядом с Ленкой.

— Ты что, их боишься? — доверчиво спросил он.

— Ничего я не боюсь, — обиженно сказала Ленка.

— А… — непричастно сказал мальчик. — А я-то думал…

— Не боюсь я их, — неуверенно повторила Ленка.

— Пойду, посмотрю, где вы поселились, — шепнул мальчик, и вдруг как крикнет: — Ровнее шаг, бабушки!

Бабушки подпрыгнули от неожиданности и зашагали раз в десять быстрее. Да что там, они почти бежали! Ленка робко хихикнула, и мальчишка улыбнулся ей в ответ.

— Ровнее шаг, — повторила она почти про себя, и ей показалось, что бабушки заторопились ещё больше. Мальчик понимающе подмигнул.

Ленке захотелось петь от радости, хотя она и не понимала, что же такого произошло. Она казалась себе выше и больше бабушек, не по размерам, нет, по важности…

— Когда рядом море, — сказал мальчишка, — бояться ничего нельзя.

— Я не буду, — пообещала Ленка.

Они молча дошли до Ленкиного дома, мальчик посмотрел, в какой из комнат она живёт, и пообещал бабушкам:

— Ждите, я ещё приду, — и убежал.

Бабушки недовольно пыхтели, глядя ему вослед, а Ленка только сейчас заметила, что мальчишка бежал босиком. Она тут же сняла сандалии и поставила пятки на тёплый асфальт.

Море было совсем рядом. Оно сообщалось с Ленкой через этот асфальт, через убегающего мальчишку, оно проходило даже сквозь бабушек, и те становились будто бы прозрачными.

Лёжа на кровати, Ленка ждала, пока бабушки выспятся в дневной зной, и думала, какое может быть имя у этого мальчишки — ведь она так и не спросила, как его зовут. Имена подбирались какие-то странные, сплетались друг с другом, и проснулась Ленка только тогда, когда мальчишка затряс её за плечо.

— Твои бабки ещё спят, — зашептал мальчишка. — Пойдём кричать под окнами.

— Зачем? — сонно удивилась Ленка.

Мальчишка пожал плечами:

— Обычная профилактика.

Профилактику Ленка уважала, и потому кивнула растрёпанной спросонья головой, тихо выковыряла из-под кровати сандалии, но не стала их надевать и босиком выбралась из комнаты следом за мальчишкой. Тот встал под окном и завопил:

— Морррр-р-р-р-е-е-е-е!!!!! — и толкнул локтём Ленку, чтобы та поддерживала.

Ленка набралась смелости и зарычала в одно из бабушкиных окон:

— Крррррррымммммм!!!

А потом они крикнули вместе:

— Спасайся кто может!!! — и побежали прочь, потому что одна из бабушек появилась на пороге, похожая на борца сумо.

Они неслись босиком по улицам, и дорожная пыль была мягкой, и тогда Ленка открыто и беззаботно рассмеялась. И в этот момент мальчишка остановился и внимательно посмотрел на Ленку.

— Теперь я про тебя знаю всё, — почему-то сказал мальчишка.

Ленка тоже взглянула на него и сказала:

— А я даже не знаю, как тебя зовут.

— Мы полезем в горы, — решил мальчишка. — Там я скажу тебе.

Ленка хотела что-то возразить, но мальчишка уже тащил её за руку, и они бежали — вдоль побережья, оббегая встречных людей, как препятствия. Ленка вскользь успела заметить, как они пронеслись мимо надписи про заповедник, и что билет сколько-то там стоит. Кассир только приподнялся из-за стола и погрозил кулаком.

— Нельзя же! — испугалась Ленка.

— Можно! — крикнул мальчишка и побежал по тропинке. — Ещё как можно!

Тропинка шла по побережью, и поднималась вверх, а море оказывалось всё ниже, под каменистыми уступами. Сначала тропинка была красивой и облагороженной, с плетёным ограждением, но дальше она дичала, и превращалась из тропинки в пространство между камнями. Вверху высилась гора, и сновали птицы, живущие в ущельях. У подножья горы было большими буквами написано: «Осторожно! Обвалы!»

У Ленки ёкнуло в груди, и она только показала на надпись.

— Ну и что? — удивился мальчишка. — И как ты будешь осторожной?

Ленка пожала плечами. Действительно, как? Предостережение показалось ей настолько глупым, что она смело двинулась дальше за мальчишкой. Тот забрался на высокий камень и подал Ленке руку. Они вместе заглянули вниз. Море было низко, и отсюда, с высоты, оно казалось настоящим. Нет, оно и раньше было настоящим, но здесь… Из прозрачно-голубого превратилось в сочно-изумрудное, пенистое, цельное. Если бы Ленке когда-нибудь понадобилось описать это словами, то она бы только вздохнула и не говорила ничего, потому что её слов для такого большого моря было бы мало…

Ленка крепко сжала мальчишкину ладонь, которую она, оказалось, и не отпускала.

— Я Дима, — сказал мальчишка. — Обычное имя. Ничего интересного, правда?

Море внизу зашумело, Ленка осмелела и поцеловала Димку в щёку. Тот смутился и сказал:

— Ещё тут полынь пахучая…

Димка присел и отломал ветку полыни, которая каким-то образом росла прямо из камня. Он помял полынь в ладони и дал понюхать Ленке. Ленка взяла его ладонь в свои ладони и вдохнула дурманящий запах, от которого почему-то щемило сердце. Так они и стояли, замерев, а море шумело внизу, и оно было всё таким же необъятным и изумрудным.

Домой Ленка вернулась, когда уже стемнело, и бабушки в ряд выстроились у стенки дома. Они были во всеоружии, и к приёму Ленки были всегда готовы.

— Как мы волновались! — начала одна из бабушек.

— Всё обыскали!

— Всех расспрашивали!

— Мы завтра же отправим тебя домой! — сказала та из бабушек, которая была настоящей Ленкиной бабушкой.

Странно, но Ленка даже не робела от бабушкиных причитаний.

— Отстаньте, бабушки, — устало сказала она. — Я пойду спать.

Бабушки, может быть, и рады были бы отстать, но так делать они не привыкли. Хотя Ленкино поведение их смущало — это была вовсе не та боязливая и тихая девчонка, которая ехала с ними в поезде и вздрагивала от каждого их безобидного смешка.

— Мало ли что с тобой могло случиться! — попыталась настоять на своём одна из бабушек.

— Осторожно, — зевая, сказала Ленка. — Обвалы… — свалилась на кровать и тут же уснула.

— Обвалы, — хмыкнула одна из бабушек. — Неужели курс доллара снова обвалится? Надо срочно всё менять.

Среди бабушек она была единственная экономически подкованная, потому две оставшиеся покрутили пальцами у виска и отправились ужинать. Надо было подкрепиться перед тем, как идти смотреть на ночное море и, любуясь им, болтать неприсущую случаю ерунду.

Димка постучал в окно часов в шесть утра. Ленка тут же подскочила, а бабушка даже не шелохнулась, только всхрапнула слегка.

— Эх, соня, — зашептал Димка, как только Ленка приоткрыла двери. — Всё море проспишь…

— Всё не просплю, — пообещала Ленка. — Чуть-чуть останется.

Димка был в коротких шортах, лёгкой футболке и бейсболке. Стараясь не разбудить бабушку, Ленка вырядилась так же, наскоро написала бабушкам записку, чтобы те не волновались, её не искали, ходили себе спокойно на море и… «И больше движений», — дописала Ленка. Когда она вышла, Димка растормашивал сонных котят, свалившихся у порога, и те, потягиваясь, лениво переворачивались на спины.

Ленке было радостно смотреть на Димку. Что он пришёл, что он тормошит бедных котят, что он посматривает на неё и улыбается. Она никогда раньше никому так не была рада.

И Димка, похоже, был рад. Он поднялся и протянул Ленке руку. Потревоженный котёнок протяжно зевнул, потянулся и, мельком взглянув на Ленку с Димкой, свернулся калачиком, продолжая посматривать на них одним глазом. Ленка погрозила котёнку пальцем и взяла Димку за руку.

Уже через минуту они неслись по пустой улице морского города вниз, к морю. Димка затормозил у рынка, подошёл к стойке с пышками и сказал:

— Шесть пышек и два кофе с молоком.

Ленка попыталась что-то возразить насчёт кофе (мама не разрешала ей пить кофе, потому что считала Ленку маленькой для этого), но Димка только посмеялся. Они сидели на бордюре, смотрели на проходящих мимо людей — кто-то шёл на море, кто-то возвращался домой, дули на дымящийся и густо пахнущий напиток и перемазывались в сахарной пудре, которой были щедро посыпаны пышки. А после этого окунулись в море, и оно будто просканировало их насквозь, такое море было бодрящее и солёное.

— Сейчас обсохнем, — говорил Димка, стуча зубами и прижавшись плечом к ленкиному плечу, — и двинем на автобус.

— А дальше? — спросила Ленка.

— А дальше недалеко, — пообещал Димка.

Уехали они действительно недалеко — в соседний посёлок. Там был прогревающийся солнцем парк, пахнущий можжевельником, и снова море. Ленка не могла понять, почему море, которое должно быть одинаковым, такое разное, стоит чуть отдалиться…

Домой они вернулись часам к двум и, когда Димка провожал Ленку, она осмелилась спросить:

— Дим, а ты с кем приехал? И где живёшь? Или ты местный?

Димка переменился в лице, сказал:

— Ладно, я побегу, вечером буду, — и помчался прочь, изредка оглядываясь на Ленку.

Ленка пожала плечами и пошла к своим бабушкам. Те были во всеоружии. Одна из низ держала в руках хозяйскую сковородку и опасливо ею помахивала.

— Девочка ты наша, — вкрадчиво начала одна из бабушек.

Вторая сделала шаг вперёд, но первая остановила её, и вторая бабушка так и замерла в грузном полушаге.

— Девочка ты наша, — повторила бабушка. — Скажи, пожалуйста…

— Пожалуйста, — спокойно сказала Ленка и сделала реверанс.

— Я вот думаю, — внезапно сказала третья бабушка, покачивая сковородкой, — что, если её раскормить и принять в нашу шайку?

Бабушки громыхнули, и третья бабушка смеялась так заливисто, что Ленка опасалась, не свалится ли сковородка на бабушкину ногу. Ленка вовремя перехватила сковородку за ручку, потому что бабушка, не обратив на это внимания, полезла утирать насмеянные слёзы.

— Раз уж ты схватилась за сковородку, — отсмеявшись, сказала одна из бабушек, — то пожарь нам яичницу с помидорами. Сало слева, рапаны справа, одно, второе, потом помидоры, соль, в конце десяток яиц.

Так Ленка получила свободу за яичницу.

А Димка вечером не пришёл. Ленка поплелась на море с бабушками, кисло перебирала обтёсанные морем камни, с головой ныряла в воду. И слушала переговоры бабушек с бесконечными продавцами, вкусное это у них или не очень, и можно ли попробовать, и что они не распробовали… Подзывая, бабушки на всех кричали «Сынок!», даже по инерции на девушек. Всё это было скучно, и без Димки не имело никакого значения. Даже совсем лёгкий шторм, хотя шторм-то был неплох…

Зря она спросила, конечно. Хотя что такого? Димка про неё знает всё…

Он же не какой-нибудь секретный агент.

Теперь, наверное, Димка не придёт, подумала Ленка и вздохнула. Воздух был так пропитан морским запахом, что нужно было быть здесь дальше, без Димки. Раз уж так получилось. У Ленки защипало в носу, и она стала смотреть через плечо на море.

А утром проснулась в шесть и растормошила бабушек:

— Просыпайтесь, сони. Всё море проспите.

И тут же в окне появилась Димкина голова. Ленке захотелось подпрыгнуть до потолка — туда, где сидели сытые комары, но она только сурово глянула в димкину сторону. Он поманил Ленку пальцем и сказал на улице:

— Бабок-то зачем будила?

Из кармана широких и длинных до колен димкиных шорт выглядывал котёнок, пытался выбраться, но Димка ждал Ленкиного ответа и придерживал котёнка пальцем.

— Мои бабки, хочу и бужу, — хмуро сказала Ленка.

Тут по всем правилам приличия Димка должен был бы извиниться, но он только сказал:

— Я бы не стал будить.

Бабушки одна за другой вышли из комнат и величественно прошагали мимо Димки.

— Здравствуй, мальчик, — важно сказала одна из бабушек и потрепала Димку по шевелюре. Димка сморщился и присел. Ленка засмеялась, но Димка обиженно спросил:

— Чего ты? — а потом снисходительно добавил. — Собирайся. Поедем дальше.

Когда Ленка с Димкой выходили из калитки, Ленка помахала рукой бабушкам, и те помахали ей в ответ. Димка удивлённо посмотрел на это, но промолчал. А потом они ехали на автобусе в другой приморский город. Ехали целых два часа — и Ленка успела, держа Димку за руку, заснуть на его плече, и Димка от этого смущённо и довольно шмыгал. И всё смотрел на Ленку, хотя обычно в автобусах смотрел в окно. Сквозняк раздувал светлую чёлку, и Димка осторожно прикоснулся губами ко лбу девчонки. Не то, чтобы поцеловал, нет. Просто проверил, вдруг у неё температура, вдруг на неё плохо действует море, вдруг она замёрзла от сквозняка… Ленка в ответ крепко сжала димкину ладонь.

Наверное, именно с этого момента дни растянулись до бесконечности. Они проходили быстро, но никогда не заканчивались. Ленка понемногу бронзовела, Димка научился вежливо здороваться с бабушками, и бабушки, которым вместе скучно не было, благосклонно дарили Димке с Ленкой всё крымское побережье. Конечно, им стоило больше переживать за Ленку, но они об этом забывали, как только окунались в море.

Ленка у Димки больше ничего не спрашивала, и Димка не рассказывал ничего. Раз он так хочет, пусть так будет. Они сидели на прогретом солнцем камне дикого пляжа, и тогда Ленка тихо сказала:

— Мы завтра уезжаем.

— Мг, — неясно пробурчал Димка и посмотрел в сторону.

— В десять утра, — сказала Ленка, и Димка снова что-то промычал.

Ленка смотрела на море. Когда оно рядом, бояться ничего нельзя.

Ни бабушек. Ни ос. Ни уколов, ни контрольных, ни расставаний.

А море теперь будет рядом всегда.

— И всё, — сказала Ленка.

— Пш-пш, — прошипел Димка, как спустивший воздушный шарик. А потом добавил несмело: — Пойдём купаться?

И Ленка весело сказала:

— Пойдём!

Она прощалась с морем и с Димкой.

Потому что Димка, конечно, не пришёл провожать её наутро. Ленка долго выглядывала из окна автобуса — не идёт ли он, не опоздал ли, вдруг бежит?

Но нет, Ленку провожали горы, Ленке махало волнами море, появляющееся и исчезающее за окнами, с Ленкой рядом были довольные бабушки, которые ей о чём-то, кажется, рассказывали в подробностях.

Когда они приехали на вокзал, Ленка почти успокоилась. Асфальт перрона сотрясался, как при землетрясении, от бабушкиных неподъёмных сумок с фруктами, сувенирами и всем тем, что они брали с собой на море. Ленка шагала за вереницей бабушек и покрикивала им:

— Ровнее шаг! Ровнее шаг, бабушки! — и бабушки делали ровнее шаг.

Но тут одна из них остановилась и показала куда-то пальцем. Бабушки сплотились в букет, и Ленка еле протиснулась, чтобы посмотреть, что там.

А там по перрону шёл Димка.

Он не искал Ленку. Димка был тихий, тоненький, испуганный и непохожий сам на себя. Не смотрел вокруг, а глазел под ноги. Димка шёл в конце вереницы из трёх дедушек.

Дедушки были большие.

Дедушки были огромные.

Димка боялся дедушек. Ему казалось, если он посмотрит по сторонам, то все будут тыкать в него пальцами.

Дедушки хохотали, тащили многокилометровые сумки, и над дедушками гремел салют.

Бабушки приосанились и двинулись навстречу.