Сорвавшись с места, она сбегала за водой и, торопливо наломав хвороста, поставила чайник в печку.

Дожидаясь, пока закипит вода, путешественница между мирами вновь забралась в сумку с лекарствами, раскладывая найденные мелочи на крышке ларя. Документы, кошелёк с мелочью и пластиковыми картами, шариковая ручка, ключи с брелком, маникюрный наборчик.

Платина всегда тщательно ухаживала за своими ногтями, и ей стало очень грустно при виде того, во что они превратились за эти дни. Неудивительно, что бывшая рабыня тут же захотела привести их в порядок, но, поскольку окно в избушке пропускало недостаточно света, она вышла наружу и присела на корточки прямо у закрытой двери.

Услышав негромкое бульканье чайника, девушка быстро вернулась и, подойдя к подиуму, осторожно тронула спутницу за плечо.

Та неохотно открыла глаза.

Постучав зубами и изобразив дрожь, Ия указала пальцем на жрицу.

Какое-то время женщина недоуменно хлопала ресницами, затем, видимо, сообразив, о чём её спрашивают, отрицательно покачала головой.

Удовлетворённо хмыкнув, недавняя невольница взяла наброшенную поверх мехового плаща синюю куртку.

Убедившись, что от неё больше ничего не надо, Сабуро вновь прикрыла глаза.

Переодевшись, Ия вышла и, отыскав подходящее местечко, расстелила кафтан прямо на пожухлую траву и вновь пошла в избушку.

Прихватив свёрнутой тряпкой ручку булькающего чайника, девушка быстро выскочила наружу и обдала кипятком широко раскинутые рукава кафтана, после чего развесила его на кустах.

Она понимала, что таким способом одежду не обеззаразишь, но просто не могла сидеть и ничего не делать.

"А может, что-нибудь из вещей прокипятить прямо в котле? - думала недавняя невольница, спускаясь в овраг за новой порцией воды. - Нижнее бельё туда прекрасно влезет и рубашка со штанами, а вот балахон жрицы уже вряд ли".

Она криво усмехнулась.

"Ага, а потом будем в нём рис варить. Мне-то всё равно, я не брезгливая. А вот согласится ли Сабуро есть из такой посуды?"

Погрузившись в свои мысли, бывшая рабыня, присев, зачерпнула воды из ручья, а когда стала подниматься, камень, на который она опиралась ногой, вдруг покачнулся. Подошва сапога скользнула назад. Ия, пытаясь сохранить равновесие и не упасть в холодный поток, отпрянула назад, невольно выронив из руки обиженно звякнувший чайник.

Кое-как удержавшись на ногах, путешественница между мирами разъярённо выдохнула своё обычное "вот же ж!", но когда подняла посудину, разразилась целой серией непечатных выражений, чувствуя, как на глазах наворачиваются слёзы обиды и бессилия. По злому капризу судьбы чайник, падая, ударился носиком о камень, в результате чего образовалась трещина, из которой с издевательским журчанием вытекала вода.

Присев на корточки, бывшая рабыня закрыла лицо руками, ощутив, как ладони становятся мокрыми от всё-таки выступивших слёз.

Проморгавшись и пошмыгав носом, она внимательно осмотрела несчастный чайник. Теперь в нём можно вскипятить не более трети прежнего объёма, а принести, даже если наклонить, чуть больше половины.

"Нет, это всё туфта, - обречённо думала девушка, поднимаясь по склону оврага. - Чайник новый нужен, а ещё посуда всякая. И всё это есть в вымершей деревне".

Поначалу подобная мысль показалась ей просто нелепой. В селении, где люди вымерли от болезни, заразы не меньше, чем у них в избушке, а значит, вероятность повторного заражения столь же высока.

Однако, чем дольше недавняя невольница думала, тем больше приходила к выводу о необходимости подобного рода экспедиции, несмотря на определённый риск.

Им необходим не только чайника и прочая утварь, но и хоть какая-то сменная одежда, и тряпки для гигиенических нужд.

Правда, всё это придётся каким-то образом продезинфицировать... Ну так в том же кипятке! Уж если в лесной избушке есть котёл, то в деревне их должно быть много.

От перспективы безудержного хомячества перехватило дух.

"Если кипятить, то за день туда-сюда точно не обернусь, - урезонила сама себя Ия. - Белью надо будет дать хотя бы немного обсохнуть. Тогда там ночевать придётся. Только не в домах".

На глаза попалась куча хвороста.

"Костёр разведу! - тут же решила бывшая рабыня. - Но спать ночью не придётся. Да ладно, в первый раз что ли? А если пойти вдвоём? Сабуро - местная, знает, где что лежит. А мне придётся наугад шарить. И с ней мы больше принесём".

Девушка посмотрела на заляпанные грязью, матерчатые туфельки своей спутницы и тут же отказалась от этой идеи.

"В такой обуви она далеко не уйдёт".

Чтобы женщине не пришлось и за хворостом ходить, недавняя невольница решила пополнить запасы топлива.

Какое-то время ей пришлось приноравливаться, прежде чем прихваченный у телохранителя знатной дамы кинжал начал легко перерубать сухие ветки.

На следующий день, видя, что спутница уже достаточно оклемалась, Ия продемонстрировала ей аварийный чайник и, как могла, попробовала разъяснить свой план.

Озабоченно покачав головой при виде искалеченной посуды, дальше женщина упорно отказывалась её понимать, виновато улыбаясь и пожимая плечами.

Чуть не плача от досады и раздражения, бывшая рабыня торопливо разобрала коробку из-под пузырьков на листочки, после чего достала из сумки шариковую ручку.

Сей, вполне обыденный для мира Платины предмет привёл жрицу в такое изумление, что она больше смотрела на него, чем на рисунок. Девушке даже пришлось повысить голос, чтобы привлечь внимание собеседницы.

Недавняя невольница, как сумела, изобразила их домик, рощу, деревню, чайник. Картина, похожая на мангу первоклассника, помогла разъяснить её замысел.

Вот только, уяснив в чём дело, Сабуро энергично запротестовала против подобной экспедиции. Тыча пальцем в кое-как нарисованные домики, она красноречиво чиркала себе ребром ладони по горлу.

Ия постаралась объяснить, что будет очень осторожна, и указала на их покрытую пятнами одежду.

Неизвестно, как женщина истолковала её слова и жесты, только она тут же предложила отправиться вместе с ней

В ответ бывшая рабыня продемонстрировала собеседнице её потрёпанные туфельки и отрицательно покачала головой.

Жрица нахмурилась, но больше возражать не пыталась.

Однако примерно через час она вновь обратилась к отдыхавшей рядом спутнице и стала объяснять, энергично жестикулируя руками.

Глядя, как Сабуро то и дело трогает себя за плечи, словно что-то поправляя, девушка вспомнила о корзине с рисом.

"Вот же ж, дура! - почувствовав укол стыда, обругала себя недавняя невольница. - Собралась идти за посудой и шмотками, а в чём их нести, даже не подумала".

Благодарно кивнув собеседнице, она тут же подошла к ларю и сняла с него короб.

"Штука вместительная, - удовлетворительно хмыкнула Ия. - Только куда зерно девать? Да хоть в сумку пересыпать. А пакеты можно прямо так на дно положить".

Однако весь рис в баул не убрался. К счастью, выяснилось, что в корзину вложен мешок из грубого полотна. Бывшая рабыня извлекла его с величайшим бережением и аккуратно поместила в ларь.

Она планировала отправиться в поход сразу же, как только закончит курс лечения спутницы. Но накануне вечером начался дождь и прошёл почти сутки.

Девушка уже с тоской представляла себе всю прелесть прогулки по раскисшим тропинкам, но, к счастью, небо очистилось, а под утро землю сковал заморозок.

Прихватив копьё, корзину и зажигалку, бывшая рабыня попрощалась с озадаченно выглядевшей жрицей и, не оглядываясь, зашагала в лес.

Сполоснутые и высушенные носки с тёплыми сапогами надёжно защищали от холода ноги, а свитер и кафтан не давали замёрзнуть телу. Поверх вязаной шапочки Ия повязала серую тряпку на манер банданы.

Прохладный воздух бодрил, внушая оптимизм, а стоявшая вокруг тишина настораживала, заставляя не терять бдительности.

Сберегая силы, недавняя невольница никуда не торопилась, внимательно оглядываясь по сторонам. Сегодня она сразу заметила, как рыжим огоньком промелькнула по голым ветвям шустрая белка, как, шумно хлопая крыльями, скрылась среди деревьев стайка каких-то серых птичек.

Олени, правда, на этот раз не попались, хотя она и обратила внимание на объеденные верхушки кустов.

Неподалёку от дороги девушка остановилась, подкрепившись варёным рисом, небольшой запас которого она взяла с собой.

Помня, к чему приводит необдуманная спешка, бывшая рабыня какое-то время осматривалась и прислушивалась. Но дорога оставалась пустынна, а в ушах стоял только шум текущей по камням реки.

Перед тем, как напиться, Ия подержала воду в сложенных лодочкой ладонях. Ей почему-то казалось, что так она будет хоть немного теплее.

Чем ближе подходила к деревне путешественница между мирами, тем тревожнее становилось у неё на душе.

Оказавшись у знакомого места, она помимо воли нашарила взглядом останки умершего на дороге мужчины. Теперь в бурьяне белели только рёбра грудной клетки, да таращился на мир пустыми глазницами череп с ясно различимыми даже на таком расстоянии следами зубов.

Ия поёжилась, невольно крепче сжимая копьё. Хотя в случае встречи с крупным хищником больше рассчитывала на пучок сухих, как порох, волокон от старой циновки и зажигалку. Вряд ли зверь рискнёт броситься на огонь, если он, конечно, не очень голодный.

Чёрные птицы, знаком обрушившейся на деревню беды, всё ещё сидели кое-где на покосившемся частоколе. Хотя число их значительно поубавилось, данное зрелище не добавило недавней невольнице оптимизма.

Остановившись в воротах, девушка оглядела узкую, блестевшую лужами улочку с тянувшимися по сторонам низенькими, сложенными из мелких валунов, заборчиками, за которыми теснились небольшие постройки под тёмными крышами то ли из соломы, то ли из камыша, то ли ещё из какой сухой травы. Кое-где виднелись трубы вроде той, что стояла у их избушки.

А вот лежащих повсюду трупов она не заметила. Хотя валявшиеся кое-где пустые корзины и какие-то непонятные вещи создавали впечатление поспешного бегства.

"Так, может, они тут и не вымерли? - с некоторой растерянностью подумала недавняя невольница. - А просто ушли куда-нибудь? Тогда почему те четверо остались? Да кто же их знает?"

Однако отчётливо ощущавшийся сладковато-противный запах не оставлял сомнения в том, что разлагающиеся трупы здесь всё же имеются.

Ия достала из корзины резиновые перчатки, натянула маску и направилась к ближайшему подворью.

Прямо напротив ничем не загораживавшегося прохода в загороде за широким двором с лужей посередине стоял чуть приподнятый над землёй на невысоких деревянных столбиках маленький, словно игрушечный, домик с неровно оштукатуренными стенами, кое-где сохранившими следы побелки.

Посередине фасада темнела старыми не крашенными досками низенькая дверь с небольшим, заклеенным порванной бумагой, окошечком. Перед ней на сложенном из камней приступке валялась одинокая, сплетённая из верёвок сандалия.

По сторонам жилого дома теснились явно хозяйственные постройки с такими же крышами из позеленевшей соломы или камыша, с коряво обмазанными глиной стенами, но стоявшими прямо на земле. Штукатурка кое-где отвалилась, обнажая кривую, каменную кладку.

Заметив распахнутые настежь створки, сплетённые из гибких прутьев, и уловив знакомый запах навоза, бывшая рабыня решила, что внутри держали какую-нибудь скотину. Ясно, что все домашние животные либо разбежались, либо подохли, а значит, ей там делать нечего.

Затем внимание привлекла небольшая постройка без окон, выделявшаяся крепкой, плотно сидевшей в косяке дверью с металлическими петлями и массивным деревянным засовом, снабжённым сверху какой-то штуковиной.

Сделав несколько шагов, девушка вдруг остановилась перед белевшими в грязи маленькими изогнутыми косточками.

Больше всего они походили на бараньи рёбрышки. Вот только путешественница между мирами ещё ни разу не видела здесь этих животных, да и отсутствие у аборигенов шерстяных вещей наводило на мысль, что либо овцы здесь вообще не водятся, либо их не разводят в данной конкретной местности.

Оглядевшись, недавняя невольница заметила то, что так боялась увидеть. У низенькой, сложенной из камней ограды лежал маленький, судя по размеру, детский череп без нижней челюсти.

К горлу Ии вновь подкатила, казалось бы, уже оставившая её в покое тошнота.

"А я ещё собиралась здесь ночевать, - невольно поёжилась бывшая рабыня, чувствуя, как по спине пробегает леденящий кожу холодок. - Да тут с ума сойдёшь от страха! Нет, отсюда надо уходить ещё засветло. А как же вещи кипятить? Вот принесу в избушку ещё какую-нибудь заразу... Вот же ж! Ладно, сначала осмотримся."

С трудом заставив себя не думать о том, сколько же народа здесь умерло, она подошла к привлёкшей её внимание двери.

При ближайшем рассмотрении засов оказался частично металлическим, а нашлёпка сверху - чем-то вроде заклинивавшей его шпильки. Чтобы извлечь её, пришлось немало повозиться и даже пустить в ход наконечник копья.

Как и следовало ожидать, за такой крепкой дверью с надёжным запором хозяева дома хранили продуктовые запасы.

У стены стоял знакомого вида ларь из оструганных и тщательно подогнанных досок. Приподняв крышку, девушка увидела, что он почти на две трети заполнен рисом. Поодаль грудились прикрытые плетёными крышками круглые корзины. Под ними хранились тёмно-коричневые зёрна, чем-то похожие на короткую, толстую фасоль.

Бывшая рабыня не имела понятия, что это такое и с чем его едят, поэтому, не проявив никакого интереса к находке, вернула крышку на место.

На протянутых под низкой крышей верёвках висели пучки резко пахнущей травы и какие-то бумажные кулёчки.

Ия поискала здесь соль, но при беглом осмотре ничего не обнаружила, а устраивать тщательный шмон не было времени.

"Вот когда кончатся продукты, сюда можно будет и ещё раз заглянуть, - подумала она, закрывая кладовую. - А сейчас я здесь не за этим".

Чайник и прочую посуду обычно держат на кухне, а её устраивают поближе к жилью. Рассудив подобным образом, недавняя невольница отправилась в обход центрального дома подворья.

Проходя мимо квадратного, затянутого промасленной, кое-где порванной бумагой окна, она расслышала какие-то подозрительные звуки: то ли шорох, то ли мелкое постукивание.

От пребывания в этом пропитанном смертью месте нервы девушки натянулись, словно гитарные струны, и ей не удалось удержаться от короткого, сдавленного визга, резанувшего по ушам в мёртвой тишине.

Чуть присев и сжав короткое копьё до боли в пальцах, она стала лихорадочно оглядываться по сторонам, но быстро сообразила, что так напугавший её шум доносится из дома.

По началу недавняя невольница предположила, что это шелестит на сквозняке порванная бумага, но, решив уяснить окончательно, подошла и заглянула в дырку.

В лицо пахнуло трупным смрадом. Затаив дыхание, Ия какое-то время разглядывала крошечную комнатку без какой-либо мебели, где прямо на расстеленных по полу циновках лежали два тела, по которым деловито ползали маленькие тёмно-серые зверьки с длинными хвостиками.

Этой картины в купе с соответствующим ароматом нервы бывшей рабыни уже не выдержали.

Живот свело дикой судорогой так, что она едва успела сорвать маску, прежде чем содержимое желудка выплеснулось на раскисшую под солнечными лучами землю.

Пришлось снимать с плеч корзину и доставать новую защитную повязку.

Девушке ужасно захотелось поскорее покинуть это место.

Но она сумела пересилить себя и, обогнув дом, наконец-то увидела то, что искала.

На кое-как обмазанных глиной камнях покоился небольшой, густо закопчённый котёл, а рядом на утоптанной земле валялась круглая деревянная крышка.

Чуть в стороне находился низенький, вкопанный в землю стол из толстых, грубо отёсанных плах.

Бывшая рабыня с удивлением рассмотрела ещё одну входную дверь так же с заклеенным бумагой окошечком. Только в отличие от той, что на фасаде эта оказалась чуть приоткрыта, и из щели явственно доносился тихий, недовольный писк.

Здесь к дому примыкал навес, где на прикреплённой к стене полочке теснились немногочисленные плошки, а на сложенном из камней приступке стояли два ведра, собранные из плотно подогнанных друг к дружке деревянных дощечек, к самым длинным из которых крепилась деревянная ручка.

Походя, глянув в котёл, недавняя невольница увидела скукожившуюся от ночных заморозков зеленовато-голубую плесень, густо разросшуюся на остатках то ли риса, то ли какой-то похлёбки.

Выскребать подобную гадость, чтобы потом греть в этой посудине воду, как-то не хотелось. Может, где-нибудь удастся отыскать другую более-менее чистую ёмкость? Да и сама идея с обеззараживанием вещей в кипятке уже не казалась девушке такой удачной. Слишком много времени уйдёт на это, а задерживаться надолго в вымершей деревне, у неё пропало всякое желание.

Глянув на покрытую трещинами и сколами посуду, бывшая рабыня только покачала головой и огляделась в поисках чайника.

Тот отыскался за вёдрами, но оказался совсем маленьким, керамическим, да ещё и с отбитым носиком.

"Как-то здесь совсем всё убого, - с сожалением подумала Ия. - Наверное, какие-нибудь бедняки жили. Вот же ж! Придётся ещё куда-нибудь заходить. Но сначала здесь всё осмотрю. Зря что ли пришла?"

Продолжая обследовать подворье, она заглянула в сарай, привлёкший её внимание щелястой дверью, вместо засова привязанной к косяку толстой, мохнатой верёвкой, которую пришлось перерезать наконечником копья.

Внутри хозяева держали разнообразный сельскохозяйственный инвентарь, подавляющую часть которого недавняя невольница видела впервые в жизни и могла лишь смутно догадываться о его предназначении. Особенно странной выглядела похожая на раму штуковина из отполированных до блеска деревяшек и кожаных ремней, а так же решётка из палок с торчавшими деревянными зубьями.

"Они что, пытали здесь кого-то?" - нервно усмехнулась девушка.

Заметив на стене знакомое орудие, состоящее из широкого, изогнутого лезвия и рукоятки, она подумала, что неплохо было бы разжиться какими-нибудь топориком, потому как рубить сучья кинжалом, всё-таки не очень удобно. Однако ничего подходящего здесь не оказалось.

Вернувшись на улицу, путешественница между мирами решила, что следует боле тщательно выбирать место для следующего визита. У неё просто нет времени осматривать всю деревню.

С первого взгляда на тщательно оштукатуренную ограду, прикрытую сверху ещё и плоскими камешками, на аккуратно сложенные столбики по сторонам прохода на обширный двор, становилось ясно, что здесь жили гораздо более зажиточные хозяева, чем на том подворье, куда бывшая рабыня заглянула в первый раз.

Подняв взгляд, она заметила печную трубу, поднимавшуюся над крышей просторного, приподнятого над землёй на каменных столбиках дома, состоявшего из двух помещений, имевших каждый свою дверь, и сквозной веранды посередине.

Бумага на квадратном окне ещё не прохудилась, а возле помоста, на выложенном камнем приступке, стояла пара приличного вида кожаных галош.

"Может, захватить для Сабуро? - мельком подумала Ия, но тут же отказалась от этой затеи. - Нет, слишком велики, наверное, это мужские".

Камыш или солома на крыше здесь смотрелись поновее, да и строения выглядели гораздо более основательными, чем у соседа. Но и здесь так же воняло мертвечиной, хотя обглоданные кости по двору не валялись.

Зато стояла небольшая двухколёсная тележка, на борту которой сидела чёрная птица, похожая то ли на галку, то ли на ворону.

При виде незваной гостьи она разразилась недовольным карканьем. Тут же из-за дома поднялась целая стая её сородичей. Рассевшись по крышам и заборам, пернатые дружно загалдели.

"Значит, трупы там, - догадалась недавняя невольница. - Так и кухня тоже в той стороне. Вот же ж!"

Миновав двор с утоптанной до каменной твёрдости землёй, подошла к дому и настороженно прислушалась.

Вроде тихо. Даже птицы замолчали, внимательно следя за ней чёрными бусинками глаз.

Воровато оглядываясь по сторонам, девушка мягко ступила на скрипнувший под её тяжестью помост. Трупный запах усилился.

Подойдя к одной из дверей, бывшая рабыня проткнула копьём дырку в бумаге, закрывавшей маленькое окошечко, и заглянула в образовавшееся отверстие.

Почти такая же крошечная, как и в том доме, куда она зашла в первый раз, комнатка с чистенькими белёными стенами. А на той, что напротив двери, даже висит небольшая картина с изображением ярко-зелёной лягушки на сером камне у пруда, где плавает большой бело-розовый цветок.

На полу криво лежит тощий матрас и скомканное одеяло.

У стены под окном стоит светло-коричневый деревянный ящик, длиной метра полтора и сантиметров семьдесят высотой. То ли комод, то ли сундук.

"Может, там подходящая одёжка найдётся? - подумала Ия. - Если его давно не открывали, то и заразы на ней быть не должно".

Она осторожно толкнула дверь, но та, отодвинувшись на несколько сантиметров, неожиданно застряла.

"Ну, что ещё?" - раздражённо поморщилась недавняя невольница, но увидев в щель ногу в узкой, грязно-белой штанине, покрытой коричневыми пятнами, взвизгнула, резко отскочив назад и врезавшись корзиной в поддерживающий крышу столб.

Птицы издевательски закаркали, словно насмехаясь над её страхом.

Девушке вновь срочно пришлось брать себя в руки и приложить значительные усилия, чтобы заставить себя заглянуть в соседнюю комнатку, хотя бы через дырку в двери.

На первый взгляд помещение казалось пустым. Здесь стояли сразу два ящика, примерно такого же размера и отделки, что и в первом помещении, а сверху на них лежали ещё свёрнутые одеяла и матрасы. В белых стенах торчало несколько штырей, видимо, предназначенных для развешивания одежды, но никаких картин или других украшений в поле зрения не наблюдалось. Зато на деревянном, светло-жёлтого оттенка полу чётко выделялись коричневые пятна крайне неприятного вида. Но бывшая рабыня рассудила, что на них просто лучше не наступать.

Эта дверь отворилась легко, лишь чуть скрипнули бронзовые петли. Но, чтобы войти в комнатку, путешественнице между мирами пришлось пригнуться.

Мертвецов здесь действительно не оказалось, а вот пахло внутри примерно также, как у них в избушке.

"Мародёрствовать на заражённой территории надо с умом", - криво усмехнулась взвинченная Ия, вспомнив кое-что из прочитанных когда-то книг, живо и красочно описывавших постапокалиптическое будущее её родного мира. И пусть здесь нет ни радиации, ни злобных мутантов, зато имеется смертельно опасная инфекция, которая хоть и не превращает людей в кровожадных зомбей, зато убивает не менее качественно и быстро, чем продукция достославной корпорации Umbrella.

Сняв с плеч корзину, недавняя невольница выставила её на сквозную веранду, потом копьём сбросила с ящиков одеяла и матрасы, прикрыв ими пятна на полу.

"То, что сверху, лучше не брать, - сразу же определила для себя девушка. - Лучше пошарить по закромам".

К сожалению, сие оказалось не так-то просто сделать. Каждый ящик был заперт на замок пусть и непривычной формы, зато с толстой дужкой и фигурной скважиной для ключа.

Не имея ни времени, ни желания с ними возиться, незваная гостья копьём сорвала ажурные петли сначала с одного сундука, потом с другого. Наконечник даже не погнулся, возможно потому, что запоры имели не столько практическое, сколько декоративное значение?

Осторожно подняв гладкую, покрытую потрескавшимся лаком крышку, бывшая рабыня увидела нечто тускло-синее, бесформенное, кое-как сложенное и даже не сразу угадала в этом юбку, немного похожую на те, что носили невольницы толстого садиста, только чистую и сшитую из гораздо более качественной ткани. Тут же лежала скомканная зелёная кофта.

Ни брать их, ни искать чего-либо в этом сундуке Ия не стала. Вряд ли хозяйка такого опрятного дома будет столь небрежно складывать свою одежду. Следовательно: либо она убирала вещи уже будучи больной и уже ни на что не обращала внимание, или же их побросали в сундук после её смерти. А значит, это случилось уже тогда, когда в деревню пришла инфекция.

Второй сундук оказался наполовину пуст, и в нём хранилась мужская одежда. Сверху лежало аккуратно сложенное бельё на завязках: штаны из тонкого белого полотна и такие же рубахи с широким воротом.

Перед тем, как углубиться в содержимое ящика, бывшая рабыня закатала рукава кафтана и протёрла перчатки антисептической салфеткой.

Она сразу же отыскала стопку застиранных тряпок вроде тех, что нашла в избушке, но значительно чище. Ещё там нашлись три пары белых холщовых носков, просторный халат, а так же свёрнутые в клубки ленты разных цветов.

На самом дне щедро пересыпанная душистой травой покоилась одежда, очень напоминавшая ту, в которой щеголял один хорошо знакомый путешественнице между мирами хозяин невольничьего каравана.

Тут же хранилась тщательно обёрнутая в чистую тряпочку круглая, серая шляпа с маленькими полями и калоши из коричневой кожи, прошитые белыми нитками.

Судя по всему, это были главные детали парадного костюма хозяина дома, который тот, скорее всего, надевал только по большим праздникам.

Вспомнив, как выглядели местные крестьяне, носильщики знатной дамы и даже надсмотрщики толстого работорговца, недавняя невольница окончательно укрепилась во мнении, что здесь проживал какой-нибудь местный начальник или просто сельский богатей.

Исходя из этого, она решила больше не лазить зря по деревне, а взять всё необходимое здесь и поскорее покинуть это место.

Выбранные вещи девушка выносила на вытянутых руках, стараясь, чтобы они ненароком не коснулись её одежды, и осторожно укладывала в корзину. Её появление на сквозной веранде ознаменовалось недовольным карканьем. Судя по всему, местные крылатые хозяева посчитали, что незваная гостья исчезла и больше их не побеспокоит.

"Тут всё чистое, и кипятить ничего не надо, - беззвучно бормотала бывшая рабыня, закрывая крышку короба. - Нехорошо брать вещи мёртвых, но они им всё равно больше не нужны. А я перед тем, как их ограбить, никого не убивала как те козлы у блок-поста".

Прибарахлившись одежонкой, она направилась на задний двор, так как уже поняла, что именно там местные поселяне трапезничают: "Чайник нужен, а ещё соль и посуда".

Миновав сквозную веранду и оглядевшись, Ия невольно вздрогнула при виде открывшейся картины.

Возле низенького столика, уставленного мисками, плошками, чашками, узкогорлыми кувшинчиками с ручками и без, валялись два полуобглоданных тела, судя по остаткам одежды, мужских.

Возле откинутой на сторону руки одного из них деловито возился тёмно-серый, почти чёрный зверёк с длинным, гибким телом, время от времени тонко порыкивая на двух каркавших птиц, возмущённых столь наглым поведением зубастого грабителя.

"Вот же ж", - только и смогла пробормотать в маску недавняя невольница.

Несмотря на то, что совсем недавно ей пришлось стать свидетельницей кровавой бойни, таскать трупы и забирать оружие убитых, эта деревня пугала путешественницу между мирами до дрожи не только впечатляющими картинками смерти, но и тем, что здесь мёртвые действительно представляют смертельную опасность для живых.

Видимо, расслышав негромкое восклицание Ии, маленький хищник повернул к ней симпатичную мордочку с круглыми ушками, розовым носиком-пуговкой и бурыми пятнами на светлом мехе щёк.

- Пшёл! - раздражённо махнула копьём бывшая рабыня, и зверёк, забавно переваливаясь округлившимся брюшком, неторопливо затрусил к какому-то сараю с приоткрытой дверью.

Покачав головой, Ия нашла взглядом печь. Здесь она располагалась под навесом возле той части дома, где висела картина с лягушкой, и куда начинающая мародёрщица так и не решилась войти.

Судя по всему, дымоход проходил только под одной комнатой.

"Значит, другая половина дома вовсе не отапливается, - мысленно отметила бывшая рабыня, заметив ещё один котёл, установленный на грубо отёсанных камнях в дальнем конце двора у ограды. - А там, наверное, готовят летом, чтобы в доме жарко не было".

Именно возле этого очага на маленьком столике она и заметила пузатый, металлический чайник с выпуклыми узорами в виде рыбок с длинными хвостами.

"Даже побольше, чем у нас был, - довольно хмыкнула девушка. - Литра на три, а может, на четыре и почти новый".

Но прежде, чем отправиться за ним, она окинула оценивающим взглядом полки с посудой.

Вопреки ожиданиям, той оказалось немного. Видимо, значительная часть стояла на столе, откуда недавняя невольница ничего брать не собиралась. А среди той, что не использовали на последнем пиру двое мёртвых обитателей дома, не было ни одной металлической.

Приподнявшись на цыпочки, Ия сняла с верхнего стеллажа три небольшие глубокие миски и, стараясь держаться подальше от трупов, пошла к "летней кухне".

Вылив из чайника воду, она ещё раз осмотрела очаг с котлом, сразу же заметив на плоском камне поодаль круглую, коричневую коробочку, похожую на срез толстого стебля бамбука. Повинуясь какому-то наитию, с трудом откупорила плотно сидевшую деревянную крышку и увидела светло-серую массу, состоящую из отдельных крупинок.

Снимать маску и пробовать бывшая рабыня не решилась, но судя по внешнему виду, в коробочке лежало не меньше трёхсот грамм самой настоящей поваренной соли.

"Это я удачно зашла", - всплыла в памяти фраза из старинного фильма, а рот сразу наполнился слюной.

Закрыв коробочку, девушка попыталась засунуть её в чайник, а когда это получилось, довольно улыбнулась, подумав с нервным азартом: "Чем ещё здесь можно разжиться без большого вреда для здоровья?"

На глаза попалась большая ложка на длинной рукояти. "Пойдёт вместо половника", - безапелляционно определила бывшая рабыня, засовывая её за кушак, и тут же вспомнила, что в избушке нет кухонного ножа. Кинжал всё же слишком велик для всяких хозяйственных надобностей.

Однако искомый инструмент обнаружился только на столе, возле которого лежали трупы, подходить к которым из-за такой мелочи Ия не собиралась.

С посудой в обеих руках она тем же обходным путём направилась к выходу с заднего двора, и тут её взгляд "зацепился" зависевший на гвоздике у печки широкий тесак вроде тех, которыми рубят мясо. Не топор, конечно, но и не тонкий, хотя и острый клинок, доставшийся недавней невольнице в наследство от телохранителя знатной дамы.

Весьма довольная приобретением, она вернулась на сквозную веранду, где прогнала усевшуюся на корзину чёрную птицу.

Перед тем, как убрать миски, девушка протёрла их уже порядком загвазданной салфеткой. Чайник после недолгих размышлений привязала снизу к плечевой лямке, а тесак заткнула за пояс рядом с половником.

Кажется, она нашла всё, зачем приходила. Жаль, соли маловато, да и специи бы не помешали. Варёный рис - продукт питательный, да уж больно безвкусный. А в таком доме наверняка много всяких приправ.

Вот только путешественница между мирами совершенно не представляла, как они здесь выглядят. Да и находиться в этом месте с каждой минутой становилось всё тяжелее.

Мерзкий, сладковатый запах, обглоданные трупы, наглые падальщики, мёртвая тишина, нарушаемая только хриплым карканьем чёрных птиц да шелестом порванной бумаги на окнах.

Следы смертельной болезни, от которой она сама еле спаслась, присутствовали здесь на каждом шагу, давя на психику. Ие казалось, что нервы буквально звенят от напряжения и готовы в любую секунду порваться, погрузив сознание в бездну паники.

По сути ей здесь больше нечего делать. Теперь у них с Сабуро есть во что переодеться, имеется соль, кое-какая посуда и большой, новенький чайник, с помощью которого можно не только греть воду, но и продезинфицировать избушку.

Тем не менее, выйдя с богатого подворья, недавняя невольница пошла не к деревенским воротам, а направилась дальше по улице.

Поскольку в душе девушки страх намертво сцепился с энтузиазмом начинающего мародёра, та решила попытаться примирить раздирающие её чувства. Заходить в дома она не собиралась, а значит, экскурсия не займёт много времени, но всё же надеялась заметить ещё что-нибудь интересное.

Соседнее жилище призывно манило распахнутой дверью, но, помня о данном себе обещании, бывшая рабыня туда не пошла. Вряд ли она будет там первой незваной гостьей.

На следующем дворе бросился в глаза объеденный костяк какого-то большого животного. Присмотревшись, Ия заметила рядом большой, вытянутый череп с плоским лбом и круто изогнутыми рогами. То ли корова, то ли бык, то ли ещё какой вол.

Наверное, хозяева, заболев и чувствуя приближение смерти, отворили хлев, как это сделали на том подворье, куда она зашла первым делом, и отпустили скотину на все четыре стороны. Но животное либо не захотело уходить далеко от дома и пало от зубов хищников, или, вернувшись на привычное место, сдохло от голода. Однако голова лежала примерно в метре от рёбер. Вряд ли её так далеко отволокли чёрные птицы или тот милый зверёк, что встретил путешественницу между мирами на богатом дворе. А значит, деревню навещали и более крупные хищники.

Улица расширилась, превратившись в некое подобие площади. Посередине её возвышался оштукатуренный столб с рельефной цепочкой знаков, а с краю располагался навес с бревном, горизонтально подвешенном над круглым каменным сооружением.

"Колодец", - окончательно определила бывшая рабыня, разглядев валявшееся деревянное ведро, привязанное толстой верёвкой к снабжённому рукояткой барабану.

Шагах в десяти от него на земле белела кучка костей, прикрытых обрывками тряпок. Это оказалось последней каплей. Девушке окончательно расхотелось обследовать селение.

Быстро перейдя на противоположную сторону улицы, она торопливо зашагала к воротам, не забывая однако посматривать за ограды подворий.

Судя по двум дверям на фасаде, по небольшой веранде межу ними и трубе над крышей, хозяева данного жилища тоже не бедствовали. Увидела недавняя невольница и две пары кожаных галош. Причём, судя по размерам и заметным даже с такого расстояния декоративным деталям, принадлежали они явно женщинам.

Кроме того, опираясь оглоблями в низкую ограду, там стояла двухколёсная арба с грузом, прикрытым грубой тканью и увязанным верёвками, словно на телеге знатной дамы, где везли сундуки с серебром и золотом.

Видимо, в поисках чего-то интересного кто-то сдвинул край тента, обнажив стоявшие в ряд, переложенные соломой, узкогорлые кувшины или глиняные бутылки с прикрытыми вощёной бумагой горлышками и красными значками, чётко выделявшимися на зеленовато-коричневой обливной керамике. У колеса валялись битые черепки. То ли неизвестный, извлекая, случайно разбил хрупкую посудину, или же ему настолько не понравилось содержимое, что он в запале разбил кувшин.

Девушка принюхалась. Сквозь всепроникающую вонь мертвечины отчётливо пробивался знакомый запах, почему-то вызывавший устойчивую ассоциацию с кулинарией.

Подойдя ближе, бывшая рабыня поняла, что в воздухе явственно присутствует аромат уксуса.

"Ну уж мариновать нам точно нечего", - криво усмехнувшись, она направилась к дому, чтобы взять приглянувшиеся галоши.

Но, пройдя несколько шагов, резко затормозила, словно наткнувшись на невидимую преграду. В голове вертелось что-то важное, но никак не хотело оформиться в чёткую мысль.

Сначала в памяти всплыли фрагменты старинного фильма, который она смотрела в детстве с родителями. Там генерал приказал гонцу опустить письмо в бадейку с уксусом, потому что в городе свирепствовала чума. Потом вспомнились ролики в Сети о том, как с помощью уксуса мыть унитаз.

У недавней невольницы даже дыхание спёрло. Так вот чем можно продезинфицировать вещи и даже саму избушку. Вонь, конечно, будет феерическая, и запах останется надолго. Зато вся зараза гарантированно передохнет.

Осторожно вытащив кувшин, судя по весу и размерам, вмещавший никак не меньше двух-трёх литров, Ия сорвала обвязанную вокруг горловины вощёную бумагу, под которой оказалась залитая воском пробка.

Пришлось воспользоваться тесаком. Едва не порвав перчатку, она с трудом извлекла плотно сидевший кусок дерева и невольно крякнула от ядрёного запаха. Это, конечно, не 90% эссенция, но в нос шибает. Значит, концентрация уксусной кислоты достаточно высокая и смертоносная для всякой микроскопической сволочи.

После градом сыпавшихся на её голову неприятностей путешественница между мирами вдруг совершенно неожиданно получила от судьбы щедрый подарок.

Не теряя времени, она подошла к дому и вылила часть содержимого кувшина на приглянувшиеся калоши. Перевернув их, чтобы жидкость не впитывалась, бывшая рабыня всё же заглянула в ближайшую дверь.

Свежий уксус без труда перебил все запахи, и девушка поняла, что в комнате труп, только увидев его.

Ия до боли сжала челюсти. Всё, с неё хватит. Другою комнату она смотреть не станет и вообще здесь больше не останется.

Прихватив калоши, подошла к повозке. Верёвку сначала хотела разрезать, но потом, подумав, что и она может пригодиться, кое-как распутала узлы и, смотав, задрала полотно. В повозке оказалось двадцать три одинаковых кувшина и четыре ящика из плотно подогнанных досок.

Первым делом недавняя невольница полила уксусом на руки в перчатках, потом, смочив тряпку, протёрла кафтан везде, где только смогла дотянуться.

Тут же защипало глаза, но, к счастью, ненадолго. Проморгавшись, она, не в силах совладать с инстинктом хомячества, попробовала вскрыть один из ящиков. Скоба под замок здесь оказалась гораздо крепче, чем на сундуках в доме богатея, но упрямая мародёрша всё же сумела её выдрать, пустив в дело толстый тесак и, приоткрыв крышку, обнаружила всё ту же солому, а в ней белую посуду, раскрашенную простенькими ярко-синими рисунками.

"Неужели фарфор? - удивилась девушка, разглядывая пиалы и мисочки. - Узнать бы у Сабуро, сколько всё это стоит? И, если дорого, то можно и ещё раз сюда заглянуть".

Отобрав по паре плошек, она закрыла ящик и, натянув полотно, засунула край под угол, чтобы ветром не сдуло.

Затем осторожно уложила в корзину четыре кувшина и, прихватив пятый, покинула подворье.

Выйдя за ворота деревни, ещё раз сполоснула уксусом руки, кафтан, штаны с сапогами и выбросила маску.

Очень хотелось пить, поэтому недавняя невольница торопливо зашагала к реке. Желудок тоже обиженно урчал, но при одной мысли о еде перед мысленным взором путешественницы между мирами почему-то сразу появлялись то человеческие кости со следами зубов, то чёрные птицы, то грызущий руку мертвеца пушистый зверёк, то полуобглоданные трупы с ползающими по ним крысами.

Ия даже начала опасаться, что воспоминания о вымершей деревне всю жизнь будут преследовать её в ночных кошмарах.

Солнце уже клонилось на запад, когда она услышала шум струящегося по камням потока.

Чувствуя сильнейшую усталость, недавно перенёсшая болезнь странница с сожалением поняла, что сильно переоценила свои силы, сразу же взяв столь быстрый темп передвижения, и решила скрепя сердце всё же немного отдохнуть.

Сполоснув в ручье чайник, фарфоровые миски и копьё с тесаком, бывшая рабыня вымыла руки, после чего с наслаждением стащила опостылевшие латексные перчатки. Подстелив подол, уселась на камень и достала из корзины завёрнутый в тряпочку варёный рис.

Помня, что ещё не совсем восстановилась после тяжёлого недуга, девушка пила маленькими глотками, но от холодной воды всё равно сводило зубы.

Стараясь отогнать мысли о вымершей деревне, она попыталась сосредоточиться на предстоящем возвращении, но чем дольше думала, тем больше сомневалась в том, что успеет в избушку засветло.

Механически пережёвывая пресный, безвкусный рис, недавняя невольница мрачно всматривалась в поросшие лесом горы, старательно выстраивая в памяти маршрут до их домика.

По мере размышления ей начинало казаться, что можно попытаться сократить путь, если пройти напрямик через холм, а не бездумно повторять свою прежнюю траекторию.

Подкрепившись, Ия изменила свой первоначальный замысел и, не став рассиживаться, двинулась в лес.

Миновав знакомый овраг, она не пошла вдоль склона и направилась напрямик, используя копьё вместо посоха.

За спиной в корзине глухо постукивали друг о дружку кувшины. Свёрнутая верёвка, закреплённая на одной из лямок, норовила то и дело зацепиться за куст или ветку, а чайник, привязанный к второму матерчатому ремню, задевал за сучья, металлическим бряканьем предупреждая лесных обитателей о приближении незваной гостьи.

Впрочем от бывшей рабыни так разило уксусом, что любой зверь наверняка чуял её за километр, ну или метров за пятьсот.

Усмехнувшись, она вскинула голову, чтобы осмотреться, и вдруг краем глаза заметила шагах в двадцати какие-то подозрительно знакомые предметы.

- Вот же ж! - охнула девушка, испуганно приседая, и, перехватив копьё, выставила вперёд остро отточенный наконечник. - Опять?! А здесь-то откуда?

Выждав несколько секунд и не услышав ничего подозрительного, подошла ближе.

Среди деревьев валялись кости, обрывки одежды, какие-то непонятные клочья, смятая корзина чуть поменьше той, что таскала сейчас за спиной недавняя невольница.

"А я думала, зверьё здесь на живых не нападает, - нервно сглотнула бывшая рабыня. - Это, наверное, тот тигр постарался, который меня в овраге напугал? Вряд ли в этих местах есть другой крупный хищник. Вот же ж, и так боюсь до дрожи, а сейчас ещё страшнее стало".

На миг появилось желание посмотреть, нет ли чего полезного в корзине? Но Ия тут же от него отказалась. Судя по состоянию останков, этот человек мёртв уже давно, и даже если у него имелась какая-то еда, её давно растащила лесная мелюзга.

Она уже намеревалась покинуть место трагедии, когда взгляд "запнулся" за предмет слишком правильной формы.

Приблизившись, недавняя невольница рассмотрела прогрызенную во многих местах кожаную сумку с порванным ремнём для ношения через плечо.

Чуть наклонившись, девушка поддела её наконечником копья, зацепив за одну из прорех.

С металлическим звоном на землю посыпались странные предметы: детский совочек с отполированной до блеска деревянной рукояткой, длинный узкий клинок в ножнах из берёзовой коры, маленькие грабельки и металлический штырь, сантиметров двадцать пять длиной. Больше всего всё это напоминало набор инструментов по уходу за комнатными растениями.

"У них здесь где-то ещё и оранжерея имеется?" - криво усмехнулась Ия, озадаченно разглядывая находку.

Рассудив, что не в их положении разбрасываться железом, она сложила найденные вещи обратно в сумку и привязала её к кушаку.



Женщина уже не сомневалась в том, что встреча с Платино явилась величайшей милостью Вечного неба и щедрым подарком сострадательной Голи.

Из медицинских трактатов монахиня знала, насколько смертоносна петсора, а также как долго и тяжело выздоравливают те, кому повезло справиться с этим тяжким недугом.

Но девушка из заокеанский державы с благородной дотрагийской фамилией своим чудесным снадобьем вернула их обеих к жизни буквально за несколько дней.

Случившееся казалось сказкой, в которую Сабуро и сама бы вряд ли поверила, расскажи ей кто-нибудь о столь стремительном исцелении.

Едва состояние женщины улучшилось настолько, что стало возможным думать о чём-то ином, кроме болезни, как она поняла, насколько глубоко потрясло её всё случившееся.

Получив великолепное образование, Амадо Сабуро всю жизнь пребывала в уверенности, что именно её родина является отмеченным Вечным небом центром мироздания. Именно в Благословенной империи лучшие в мире поэты, учёные, лекари и мастеровые. А все остальные народы, не осчастливленные властью Сына Неба, лишь варвары разной степени дикости.

И вдруг выяснилось, что в сравнении с искусными целителями заокеанской державы врачеватели её страны столь же невежественны и глупы, как какой-нибудь одетый только в пёстрые перья шаман людоедов с далёких южных островов.

В какой-то миг женщина так сильно распереживалась из-за столь явной ущербности лекарей Благословенной империи, что едва не расплакалась.

Однако, быстро взяв себя в руки, монахиня задумалась, а знает ли Сын Неба и его многомудрые советники о том, что существует такое чудесное снадобье от петсоры? Сколько людей можно было бы спасти, попади это лекарство в умелые руки императорских врачевателей.

Сабуро ни на миг не сомневалась, что те не только быстро сумели бы освоить методику применения чудесного средства, но и разгадали бы секрет его приготовления. А если в состав снадобья входит какой-нибудь особенно редкий ингредиент, который невозможно отыскать в Благословенной империи, Сын Неба не пожалеет ни золота, ни серебра, ни шёлка, чтобы купить у заокеанских купцов всё необходимое.

У монахини даже мелькнула мысль сразу же после выздоровления отправиться с Платино на курихскую дорогу и, добравшись до заграждения, попросить о встрече с главным командиром императорских войск, чтобы рассказать о необыкновенном лекарстве, способном победить страшную петсору за каких-нибудь пять-семь дней.

Но потом она вспомнила надпись на флаге, развевавшемся за спинами одетых в доспехи воинов: "Да повинуется всякий со страхом и трепетом".

Священная формулировка указа Сына Неба разрушила все надежды Сабуро. Никто не станет слушать женщину, явившуюся из охваченных заразой земель. С ней даже разговаривать не будут. В лучшем случае прогонят, а если будет упираться - убьют . Как расстреляли госпожу Индзо и госпожу Оно Кэтсо.

Монахиня невольно устыдилась того, что раньше почти не вспоминала об этой несчастной женщине, хотя именно из-за неё ей пришлось покинула обитель.

Госпожа Кэтсо приехала в монастырь "Добродетельного послушания", чтобы навестить настоятельницу, приходившуюся ей дальней родственницей по отцу, и собиралась прожить там до нового года. Среди монахинь и служанок ходили слухи, будто бы она намеревалась провести всё это время в неустанных молитвах и ритуалах, умоляя богиню милосердия помочь ей родить сына. Якобы супруг госпожи Кэтсо, недовольный тем, что у неё родилось три дочери подряд, начал поговаривать о второй жене, чтобы наконец получить долгожданного наследника. Несчастная женщина уже обращалась к лекарям, знахарям и колдунам, но никто так и не смог ей помочь.

Тогда, страдая от невозможности исполнить свой долг перед семьёй и предками, она и приехала в обитель, уповая на заступничество Голи.

Однако, едва прослышав о появлении петсоры в пределах Благословенной империи, госпожа Кэтсо захотела немедленно вернуться домой.

На все увещевания настоятельницы о том, что та не может позволить своей родственнице пуститься в столь дальнюю дорогу одной, женщина только плакала и, не вставая с колен, умоляла отпустить её к мужу и детям.

Если бы не разговоры о петсоре и слухи о намерении государя изолировать охваченные болезнью земли, госпожа Кэтсо просто отправила бы супругу письмо, и тот непременно прислал бы за ней слуг с повозкой. Но пока самый быстрый гонец доберётся до Хайдаро, где сей благородный муж служит помощником податного инспектора, петсора может добраться до монастыря, а императорские войска к тому времени наверняка перекроют все дороги, сделав путешествие на север невозможным.

Возможно, госпожа Кэтсо прожила бы подольше, останься она в стенах обители "Добродетельного послушания", но Вечное небо предопределило судьбу этой женщины, когда госпожа Индзо предложила ей место в своём фургоне.

Поскольку, направляясь к границе, ей никак не миновать Хайдаро, то могла без особых хлопот доставить госпожу Кэтсо домой. Та сразу же согласилась и попросила старшую родственницу отпустить её вместе с госпожой Индзо.

Прежде, чем принять решение, настоятельница долго беседовала с гостьей монастыря, а потом, пригласив к себе Сабуро, велела сопроводить госпожу Кэтсо до Букасо и там попросить брата отправить с ней верного слугу и старательную служанку.

Однако никому из тех, кто в тот день покинул обитель "Добродетельного послушания", не было суждено добраться до столицы округа.

Но кто же мог предположить, что обычно медлительные и нерасторопные чиновники вдруг проявят столь несвойственное им служебное рвение и обеспечат такое стремительное перекрытие дорог, ведущих из земель, где появилась смертельная болезнь, в древние времена не раз свирепствовавшая в Благословенной империи.

В результате и госпожа Индзо, проявившая свойственное каждой благородной женщине участие, и принявшая её радушное приглашение госпожа Кэтсо, решившая пережить надвигавшуюся беду со своей семьёй, погибли под стрелами солдат.

Добираясь до этого затерянного в покрытых лесом горах домика, Сабуро не переставала удивляться тому, что в той страшной бойне уцелели только она и странная коротковолосая девица, одетая в мужскую одежду и не понимавшая ни одного из известных окружающим языков.

И только начав выздоравливать, монахиня догадалась, кому обязана своим спасением. Безусловно, только божественное вмешательство милосердной Голи свело её с Платино, у которой при себе оказалось чудесное лекарство.

После всего увиденного и пережитого у женщины накопилось огромное количество вопросов к своей спутнице, задать которые, а тем более получить на них внятный ответ, не представлялось возможным потому, что они друг друга почти не понимали. Можно, конечно, научить чужеземку главному языку Благословенной империи, но пока у монахини просто нет на это сил.

Пришлось набраться терпения, на какое-то время усмирив своё любопытство. А девушка продолжала её удивлять. Когда Сабуро увидела у неё в руках прозрачный сосуд с желтоватым содержимым и красивой картинкой, то на какое-то время даже забыла о своей болезни.

Женщину поразили яркие краски, которыми художник изобразил странный круглый цветок с чёрной сердцевиной, окружённой большими, жёлтыми лепестками, и удивительно гладкая бумага с отсутствием даже малейших следов кисти. Монахиня знала, что на подобное способны только очень искусные художники. Но здесь перед ней, судя по всему, лишь картинка, поясняющая содержимое сосуда, вроде надписи на кувшинах с вином или на пузырёчках с благовониями.

Сабуро почему-то очень сильно сомневалась, что жидкость в этой прозрачной бутыли настолько драгоценна, чтобы украшать её такой красочной и искусно выполненной картиной. Или в заокеанской державе подобными рисунками никого не удивишь? Тогда насколько же высоко там развита живопись?

Прозрачный материл, легко проминаясь под пальцами, вновь принимал первоначальную форму, в выдавленный рисунок поражал своей правильностью.

Горловину плотно закрывала крышка, без труда отворачивавшаяся на поразительно мелкой резьбе.

А вот содержимое сосуда женщине не понравилось. Её замутило только от одного запаха. На какое-то время странный сосуд занимал все мысли монахини, отвлекая её от переживаний ещё и за судьбу своих духовных сестёр и служанок обители "Добродетельного послушания".

Больные петсорой обязательно придут за помощью в монастырь, посвящённый богине милосердия, и её верные служительницы, помня о своём долге, не откажут никому из страждущих.

Вот только там нет шприцов и чудодейственного снадобья заокеанских лекарей, поэтому многие из монахинь и служанок, а может, и все умрут от страшной болезни.

Так, может, даже лучше, что госпожа Кэтсо покинула обитель вместе с госпожой Индзо? По крайней мере, умерли они быстро.

Вспоминая трагедию на маноканской дороге, Сабуро, пыталась убедить себя в том, что их смерть, а также гибель благородных воинов, простолюдинов и рабов всё же оказалась не напрасной.

Теперь, когда на пути распространения заразы встала непобедимая армия Сына Неба, строго исполнявшая страшный, но необходимый даже с точки зрения скромной служительницы милосердной Голи приказ, ужасная болезнь минует других жителей Благословенной империи, в том числе и её брата.

А от его родного города Букасо до деревни Дабали, что на курихской дороге, не более пятидесяти ли. Это же почти рядом. Вот почему регулярно обращаясь с безмолвной молитвой к своей небесной покровительнице, женщина не забывала просить великую богиню уберечь Бано и его семью от страшной болезни.

Из исторических летописей монахиня знала, что, несмотря на свою смертоносность, петсора всегда затихает зимой, после того как выпадет снег, а озёра покроются толстой коркой льда.

Древние авторы отмечали, что чем суровее мороз, тем быстрее заканчивается эпидемия, и благодарили Вечное небо за подобную милость, ибо если бы данная болезнь оказалась ещё и не чувствительна к холоду, то в Благословенной империи не осталось бы ни одного живого человека.

Им с Платино надо только как-нибудь дожить до нового года или до середины зимы и добраться до Букасо, а уж начальник округа свою сестру и её спутницу в беде не оставит.

Как-то раз вспомнив, как внезапно началась болезнь у девушки, Сабуро вдруг представила, что это случилось в городе и, едва не вскрикнув от ужаса, ещё раз прославила великую мудрость Сына неба, пожертвовавшего малым, чтобы спасти весь народ от погибели.

Прославляя мудрость государя и милосердие Голи, женщина отдавала должное и своей спутнице, которая не только помогла ей спастись той страшной ночью на маноканской дороге, но и привела в этот домик, где вылечила от страшной болезни и ухаживала за монахиней пусть неумело, но очень старательно.

Вот только девушка совершенно не умела готовить.

Хорошо ещё, приступы рвоты уже перестали донимать несчастную Сабуро, в противном случае она вряд ли смогла бы удержать в желудке сваренный Платино рис.

Тяжёлый недуг отнял у смиренной служительницы Голи очень много сил, поэтому она не смогла сохранить невозмутимое выражение лица, пробуя стряпню своей спутницы.

Заметив негативную реакцию женщины и, видимо, испытывая чувство неловкости за плохо приготовленную еду, та угостила её ещё одним необычным лакомством.

Поначалу Сабуро с большим недоверием отнеслась к крошечному коричневому кубику, но тот оказался совсем недурён на вкус. Она даже украдкой облизала пальцы, словно в детстве после медовых орешков.

Не стала возражать монахиня и тогда, когда девушка вздумала устроить в домике сквозняк.

По мере улучшения самочувствия женщина всё больше обращала внимание на затхлый воздух, её начинала раздражать паутина в углах, а в горле першило от застарелого запаха рвоты.

Зябко кутаясь в меховой плащ, Сабуро тогда впервые ощутила некоторую двойственность своей судьбы. Она не могла не радоваться чудесному избавлению от страшного недуга, но теперь ей придётся провести по меньшей мере пару месяцев в затерянном среди гор домишке вместе со странной девицей и всего одной корзиной риса.

У спутницы есть и свои продукты, но вспомнив, как та с аппетитом уплетала какую-то коричневую, отдалённо похожую на хлеб ноздреватую массу, видимо, испечённую из тех странных угловатых зёрен, женщина поморщилась, не представляя, сможет ли она съесть что-то подобное?

Подавленная мрачными размышлениями, монахиня почему-то именно сейчас решилась задать себе вопрос, в который ей наконец-то удалось сформулировать тревожное ощущение не оставлявшее Сабуро со дня гибели госпожи Индзо и её каравана.

Почему воины, перекрывшие курихскую дорогу, сначала просто приказали им вернуться обратно в заражённые земли, а на маноканской дороге в них сразу начали стрелять?

И почему почтенный Вутаи так горячо уверял, что человек, приславший привязанное к стреле послание, его друг и торговый партнёр?

Хотя сама Сабуро не заметила на узкой полоске белой материи ни подписи, ни печати, только короткий текст, написанный корявыми, ломанными буквами: "Маноканскую дорогу перекроют завтра утром. Поторопитесь, если хотите попасть в Букасо".

Тем не менее, работорговец упорно настаивал на том, что письмо отправил именно почтенный Киниоши, заказавший ему невольниц, искусных в вышивке по шёлку.

Женщина знала этого купца, занимавшегося в том числе и не очень достойной, но безусловно нужной и прибыльной торговлей говорящим товаром. В округе давно ходили слухи, что с его помощью можно приобрести невольника или невольницу на любой вкус и с разнообразными навыками

По словам почтенного Вутаи, он несколько припозднился с доставкой товара, а заказчики у почтенного Киниоши, судя по всему, попались очень требовательные, вот купец и выслал к дороге своего человека, чтобы тот помог каравану работорговца попасть в Букасо.

Наслышанная об уме и алчности этого купца, монахиня легко поверила в такую предусмотрительность. А госпоже Индзо ничего не оставалось, кроме как последовать за невольничьим караваном в надежде вырваться за посты императорских войск.

Тогда никому из них и в голову не пришло, что та записка приведёт их к смерти. Решив наконец определить для себя, что же случилось в тот день, Сабуро пришлось признать очевидное: неизвестный автор записки специально направил караваны на маноканскую дорогу. Он знал, что их там всех перебьют.

При мысли о подобной холодной жестокости женщине стало плохо. Пытаясь заглушить подступавшую тошноту, она попросила воды.

Однако спутница дала ей сделать всего один глоток. И как оказалось не зря. Больную вырвало. Только после этого девушка позволила больной напиться досыта.

Поражённая открывшейся перед ней бездной коварства и жестокости, Сабуро попробовала выбросить из головы все мысли, но, закрыв глаза, почувствовала, как её вновь начинает потряхивать то ли от жара, то ли от страха, то ли от наворачивавшихся на глаза слёз.

Понимая, что если она заплачет, то спутница начнёт беспокоиться, и не в силах поделиться мучившими её догадками, женщина повернулась на бок и неожиданно закашлялась.

Платино немедленно прикрыла дверь, а монахиня, смежив веки, погрузилась в полудрёму, стараясь хотя бы немного успокоиться.

Однако мысли упрямо лезли в голову. Сейчас улучшение самочувствия в следствии применения чудодейственного снадобья только мешало Сабуро забыться. Она упрямо продолжала думать о случившейся с ней и её спутницами трагедии.

Не нужно обладать мудростью великих мыслителей древности для понимания того, что всё дело в серебре и золоте, которое везла в своих сундуках госпожа Иваго Индзо. Вот только откуда оно у жены простого сотника? С её слов их семья и родственники не отличаются особым богатством. И в этих словах Сабуро нисколько не сомневалась, потому что в противном случае господин Деберо Индзо служил бы где-нибудь поближе к столице, а не в заштатном гарнизоне на скучной северной границе.

Женщина чувствовала, что за всем этим кроется какая-то тайна, и дала себе зарок рассказать о случившемся только брату. Бано - мужчина, начальник округа и чиновник седьмого ранга. Вот пусть и разбирается. А женщине лучше не забивать себе голову подобного рода опасными загадками.

Внезапно девушка прервала её размышления. Несколько раз лязгнув зубами и изобразив нечто похожее на озноб, она беззастенчиво ткнула пальцем в монахиню.

Погружённая в свои мысли, та какое-то время не могла понять, что хочет от неё спутница или о чём спрашивает?

Собеседница вновь повторила свои странные движения и выжидательно уставилась на Сабуро.

"Возможно, ей интересно, если ли у меня жар?" - предположила женщина и отрицательно покачала головой.

Удовлетворённо кивнув, Платино взяла лежавшую поверх мехового плаща её синюю куртку.

Тяжело вздохнув, монахиня прикрыла глаза.

Она слышала, как девушка вышла из домика, потом вернулась, зачем-то прихватив в собой кипящий чайник.

Оставшись в одиночестве, Сабуро задремала и проснулась, только когда её переодетая в куртку спутница затаскивала в дверь большую охапку хвороста. Женщину удивила подобная запасливость, и она даже немного забеспокоилась: не слишком ли рьяно чужестранка взялась за дела, только-только выздоровев после такой тяжёлой болезни?

Всё прояснилось на следующий день. Продемонстрировав чайник со сломанным носиком, девушка принялась что-то объяснять. К сожалению, монахиня, как ни старалась, не могла уяснить её намерения. Ей даже стало стыдно за свою непонятливость.

Тогда спутница вышла и, вернувшись с маленькой сумкой, извлекла оттуда коробку для флаконов с порошком.

Быстро разобрав её на составные части из плотной бумаги, девушка достала небольшую прозрачную палочку с металлическим наконечником и чёрным стержнем внутри.

Прежде чем Сабуро успела подивиться очередной непонятной штуковине, чужестранка провела ей по бумаге, и женщина едва не вскрикнула, поражённо уставившись на чёрную линию, такую тонкую и аккуратную, словно её провёл искусный каллиграф самой лучшей кисточкой из волосков беличьего хвоста.

Монахине приходилось пользоваться для рисования свинцовыми карандашами и видеть исполненные ими рисунки настоящих художников. Те умели изобразить столь же тонкие и аккуратные линии. Вот только они казались очень тусклыми по сравнению с теми, которые легко оставляла волшебная письменная палочка Платино.

Можно подумать, она пользуется тушью или чернилами. Но девушка не окунала металлический стержень в ёмкость с красящей жидкостью.

Когда первый приступ изумления прошёл, и женщина немного успокоилась, то, глядя на чёрный стержень, предположила, что тот, кто сотворил это чудесное приспособление для письма, просто поместил краску внутрь, как лекарство в шприц.

Однако Сабуро не понимала, почему они не выливаются, оставляя кляксы, а попадают на бумагу только в том месте, где её касался металлический кончик?

Этот вопрос настолько заинтересовал монахиню, что она почти не обращала внимания ни на собеседницу, ни на то, что девушка пыталась изобразить на поразительно гладкой бумаге.

Чем дольше женщина разглядывала металлический наконечник, тем больше ей казалось, что он не острый, словно игла, а тупой или даже как-будто закруглённый.

- Сабуро! - внезапно повысила голос чужестранка, грубо отвлекая спутницу от напряжённых размышлений.

Вздрогнув от неожиданности, монахиня бросила виноватый взгляд на собеседницу и попыталась сосредоточиться на намалёванных ею каракулях.

Привыкшей к изящным рисункам и изысканной каллиграфии женщине потребовалось какое-то время, чтобы разобраться в жуткой мешанине чёрточек, ломаных линий, точек и кружочков.

Мельком отметив, что даже её племянница в пятилетнем возрасте рисовала гораздо лучше, монахиня наконец узнала дорогу, группу деревьев на холме, долженствующую, видимо, изображать рощу, и квадратики с треугольничками наверху за оградой из криво нарисованных палок.

"Наверное, это Амабу - та самая деревня, где все умерли? - предположила Сабуро и охнула. - Неужели она хочет туда идти?"

Дабы окончательно подтвердить свои первоначальные предположения, женщина ткнула пальцем в нарисованные домики, потом указала на выжидательно смотревшую собеседницу, и пробормотав:

- Платино, - сделала привычный жест, изобразив опущенными вниз пальцами шагающие ноги.

Облегчённо выдохнув, спутница энергично закивала собранными в пучок грязными волосами.

- Зачем?! - вскричала монахиня, недоуменно вскидывая брови.

Вряд ли чужестранка поняла её слова, но, видимо, уловив их смысл по ситуации и интонации, вместо ответа продемонстрировала поломанный чайник.

"Она собирается в одиночку идти за посудой в вымершую от петсоры деревню?!" - женщина едва не взвыла от очевидной глупости спутницы, но, сдержавшись, проговорила звенящим от возмущения голосом:

- Ты с ума сошла?!

Собеседница растерянно захлопала ресницами. Тогда монахиня использовала другой понятный обоим жест - чиркнув ребром ладони по горлу.

Затея спутницы казалась ей опасной до безрассудства. В лесу бродят опасные животные. Когда они пробирались в этот в домик, Сабуро сама видела на дереве царапины от когтей какого-то большого хищника. Случалось, даже сильные и опытные охотники-мужчины погибали в схватке с тигром или медведем. Разве справится с таким зверем хрупкая девушка?

А есть ещё злые духи, которыми должна просто кишеть деревня, где жители умерли такой страшной смертью. Эти порождения тьмы и ужаса не упустят возможности навредить живому человеку. Они могут наслать болезнь, заставить поскользнуться на ровном месте с самыми непредсказуемыми последствиями, даже уронят крышу или дерево прямо на голову.

Только великие воины или достигшие духовного совершенства отшельники способны в одиночку противостоять большому числу злых духов сразу. И Платино собирается подвергнуть себя подобной опасности из-за какого-то чайника?!

Женщина изо всех сил старалась разъяснить спутнице весь риск затеянного ей похода. Внимательно следя за её жестами, чужестранка вдруг принялась воровато оглядываться по сторонам, прикладывая руки то глазам, то к уху. Потом зачем-то стала трепать подол своего платья и указывать пальцам на балахон монахини и на пол.

Последнее Сабуро совсем не поняла, а вот первые движения восприняла, как обещание внимательно смотреть по сторонам и слушать.

Женщина возвела очи горе, умоляя Вечное небо вернуть спутнице разум, а ей самой придать сил, чтобы не накричать на тупую чужестранку.

Конечно, чайник им не починить, а в поломанном много воды не вскипятишь. Но у них есть вместительный котёл. Монахиня попыталась довести до девушки эту очевидную мысль, уверяя, что ей незачем никуда ходить. Но та оставалась непреклонна, настаивая на своём визите в Амабу.

Осознавая невозможность переубедить собеседницу, Сабуро постепенно успокаивалась, понимая, что просто не может отпустить её одну. И дело не только в многочисленных опасностях, поджидающих Платино в лесу и в вымершей деревне.

Женщина прекрасно видела, что в домике нет самых элементарных вещей, вроде кухонной утвари или тёплых одеял, а из еды имеется только рис.

Уж если спутница, наплевав на осторожность и здравый смысл, непременно желает отправиться в Амабу, то, кроме нового чайника, оттуда необходимо принести хотя бы овощей, квашеной капусты, а главное - соли.

Пусть рис и является основным продуктом питания людей всех сословий Благословенной империи, монахиня прекрасно знала, как быстро он приедается без закусок или хотя бы соуса.

Несмотря на отказ от мирских радостей, перспектива ближайшие месяцы не видеть ничего, кроме риса, заставляла Сабуро впадать в уныние. Ну, а о том, что недостаток соли плохо сказывается на физическом и душевном состоянии человека, писали ещё врачеватели древности.

Вот только вряд ли она сумеет объяснить своей спутнице: что, кроме посуды, необходимо взять в деревне. Всё-таки им ещё плохо удаётся понимать друг друга.

Да и вдвоём они смогут принести гораздо больше вещей и продуктов. Именно это обстоятельство женщина попыталась донести до выжидательно смотревшей на неё собеседницы, и, кажется, это ей удалось.

Отрицательно покачав головой, девушка подняла с пола туфельки монахини и показала почти насквозь протёртую материю на самом носке, потом, положив ногу на ногу, постучала пальцем по толстенной подошве своих чудных сапог. Всё-таки обувь Сабуро изначально не предназначалась для прогулки по горным лесам. И если она всё же отправится с Платино, то ещё на полпути к деревне будет идти босиком.

Женщина ощутила в сердце болезненный укол смятения. Понимая грозящую спутнице опасность, она чувствовала, что данная когда-то клятва призывает её проводить девушку до деревни. Однако чужестранка сама категорически отказалась от помощи монахини, а богиня милосердия очень не любит, когда её последовательницы навязывают свою помощь вопреки воле человека.

Поэтому, хотя Сабуро и переживала за свою спутницу, она решила не навязываться ей в попутчицы, но и не осталась безучастна к затее Платино. Именно монахиня предложила ей взять с собой корзину, предварительно выложив из неё рис.

Внимательно слушая чужеземку, наблюдая за мимикой и жестами, Сабуро пыталась понять, что же ещё та пытается сообщить о своих намерениях?

К сожалению, уяснила только одно: она собралась отправиться завтра с восходом солнца.

Начавшийся вечером дождь спутал её планы, и девушка вышла в поход только спустя сутки.

Женщина долго стояла у угла дома, глядя, как теряется за деревьями хрупкая фигурка её спутницы.

В душе монахини ворохнулось нехорошее предчувствие. Прикрыв дверь, она вернулась на лежанку и, встав на колени лицом к окну, стала горячо молиться, сложив ладони вместе.

Сабуро просила Вечное небо сберечь Платино и помочь невредимой вернуться в домик.

Шепча знакомые слова, женщина то и дело падала ниц, касаясь лбом лежанки, потом бросала короткий взгляд на яркое голубое небо, хорошо видимое сквозь чудесную прозрачную бумагу, и, прикрыв глаза, вновь погружалась в молитву.

От обмазанных глиной камней ныли колени, спину ломило от частых поклонов, на лбу выступили капли пота.

Тем не менее она, как и положено, прочитала молитву ровно сорок раз, после чего с наслаждением растянулась на всё ещё тёплой лежанке.

Какое-то время Сабуро просто отдыхала с закрытыми глазами, но постепенно её мысли вновь обратились к своей спутнице.

И как только ей пришло в голову отправиться в столь рискованное путешествие? Она или очень храбрая, или очень глупая, а может, и то и другое сразу. Но всё же женщина очень переживала за неё. Как там девушка одна в лесу? Не попался ли ей злой дикий зверь? Не оступилась ли она на крутой тропинке? Не напали ли на неё злые духи?

Вспомнив объяснения своей спутницы и её корявые картинки, монахиня предположила, что, несмотря на наличие фамилии, та вряд ли принадлежит к благородному сословию.

Возможно, там, за океаном, имена простолюдинов состоят из двух слов?

Сложно представить, чтобы дочь чиновника, землевладельца или воина рисовала бы столь отвратительно.

Разумеется, не все благородные семьи имеют возможность нанять для своих детей истинного знатока изобразительного искусства, но принято считать, что без наличия у девушки хотя бы элементарных знаний по поэзии и живописи, ей очень трудно удачно выйти замуж. Свахи уже давно интересуются не только благонравием и здоровьем невест, но и наличием у них художественного вкуса.

Вот почему, если благородные родители не могут позволить себе нанять наставника или отдать детей в школу, образованием дочери занимается мать. И любая из них покроет себя несмываемым позором, если её дитя в столь зрелом возрасте нарисует подобные каракули.

Внезапно у Сабуро появилось острое желание ещё раз взглянуть на прозрачную палочку для письма. Женщине казалось, что она разобралась, как та работает.

Спустив ноги с лежанки, она на какой-то миг заколебалась, ощутив лёгкий стыд перед своей спутницей.

"Но я всё-таки старше её! - оборвала себя монахиня, решительно направляясь к двери. - И выше по происхождению. Нет ничего зазорного в том, что мне понадобилось взглянуть на вещи какой-то простолюдинки! Я же ничего не собираюсь у неё брать. Только посмотрю, и всё".

Хотя пузырьки с белым порошком закончились, Платина продолжала хранить маленькую сумку снаружи, объясняя это тем, что всё ещё остающиеся внутри лекарства в тепле могут потерять свои целебные свойства.

Сабуро ничуть не удивилась, поскольку знала, что в каждой богатой усадьбе и даже в некоторых дорогих постоялых дворах обязательно имеется глубокий подвал, где на запасённом с зимы льду хранятся скоропортящиеся продукты.

Несмотря на решительный настрой, женщина всё же пару раз воровато оглядывалась, когда вытаскивала из-под камней обёрнутую водонепроницаемой бумагой сумку, а вбежав в домик, с грохотом захлопнула дверь, быстро задвинув засов.

Всё же мысль о том, что Платино слишком непохожа на знакомых ей простолюдинов, не давала ей покоя.

Стараясь не думать о девушке, монахиня поставила её сумку на лежанку и, затаив дыхание, потянула за металлический язычок.

Поначалу она намеревалась быстренько отыскать пишущую палочку и проверить свою догадку, но потом здраво рассудила, что стоит воспользоваться удобным моментом и вдумчиво, не торопясь, осмотреть вещи чужестранки.

В предвкушении новых необыкновенных чудес у Сабуро даже дыхание перехватило. Правда, удовольствие от предчувствия портила изрядная доля стыда, но женщина постаралась его заглушить, аккуратно выкладывая на лежанку яркие бумажные коробки.

В самой большой ещё оставались два запаянных сосуда с прозрачной жидкостью. В двух других хранились пузырьки с разнообразными пилюлями, а в самой маленькой - стопка бумажных пластинок с заклеенными в них белыми штучками, похожими на чечевичные зёрна.

Монахиня уже знала, что это замечательное средство от кашля. Две такие штучки лежали на ларе, припасённые для неё загадочной спутницей. Их надо проглотить, запив водой, в полдень и вечером.

Сабуро вновь почувствовала себя неловко.

Досадливо хмурясь, она вытащила два неиспользованных шприца в прозрачной бумаге, а также маленькое, круглое зеркальце, вызвавшее у неё невольный вздох восхищения. Ни начищенная медь, ни серебро не давали такого яркого и чёткого отражения, позволявшего рассмотреть мельчайшие детали и совершенно не искажавшее изображение.

Осторожно тронув гладкую поверхность, женщина с удивлением поняла, что это стекло, заключённое в раму из неизвестного материала, украшенного рисунком жёлтых цветов.

А вот частый гребень с длинными острыми зубцами произвёл на неё впечатление разве что своей лёгкостью.

Повертев в пальцах тёмно-красный цилиндрик непонятного назначения, монахиня аккуратно поставила его на лежанку рядом с другими вещами. Затем она достала один за другим четыре прямоугольных предмета, напоминавшие футляры для писем или плоские шкатулки. Три из них были обтянуты кожей, а последний блестел потёртыми лакированными гранями.

Повертев его в руках, Сабуро без труда рассмотрела крошечные петли, а также очень тонкую щель, разделявшую его на две половины, но как их разомкнуть, так и не сообразила.

Похожую на обложку книги крышку другого плоского футлярчика прижимала кожаная полоска непостижимым образом державшаяся на обратной стороне корпуса, украшенного квадратной, закрытой стеклом прорезью с крошечными глазками.

Подивившись странности отделки, женщина осторожно потянула за уголок "обложки", увидев гладкую поверхность, поблёскивавшую, словно матово-чёрное стекло. Теряясь в догадках о предназначении данного предмета и пытаясь лучше его рассмотреть, она дёрнула сильнее. Кожаная полоска соскочила, и похожая на обложку крышка распахнулась, заставив монахиню взвизгнуть от неожиданности.

- О Вечное небо! - охнула Сабуро, едва не выронив коробочку, с ужасом подумав: " Что же я скажу Платино?! Стыд-то какой!"

Она машинально прижала "обложку" к футляру, от чего кожаная полоска вновь приклеилась к корпусу.

Нервно облизав враз пересохшие губы, женщина осторожно повторила свои действия и, облегчённо переведя дух, поняла, что имеет дело с очередным хитрым приспособлением, которые так распространены в заокеанской державе.

После пережитого страха открыть крышку из чёрного стекла монахиня уже не пыталась, зато с удивлением обнаружила в "обложке" крошечные прорези, набитые кусочками бумаги с непонятными надписями и рисунками.

Не желая больше рисковать, она отложила в сторону второй кожаный футляр, гораздо толще и тяжелее первого, ясно расслышав, как внутри что-то пересыпается с лёгким металлическим шорохом.

"Наверное, это её кошелёк?" - предположила Сабуро. И хотя ей очень хотелось посмотреть на монеты заокеанской державы, она ещё больше укрепилась во мнении, что заглядывать туда не стоит, но вот маленький футляр со знакомого вида полосой из плотно подогнанных металлических чешуек по трём боковым граням всё же открыла.

Какое-то время она пристально рассматривала маленькие, очень искусно сделанные щипчики, ножнички, пинцетики, металлические полоски с шероховатой поверхностью, предположив, что эти инструменты предназначены для каких-то косметических процедур: вроде выщипывания бровей, стрижки ногтей и волос.

Вот только непонятно: почему за все эти дни её спутница ни разу не пользовалась ни одной вещью из данного набора. Возможно, она, как и все простолюдинки, не приучена следить за своей внешностью? Или инструменты принадлежат не Платино, а её госпоже? Вдруг девушка - всего лишь служанка знатной дамы из заокеанской державы? Но где тогда эта женщина?

Закрыв футлярчик, монахиня вновь полезла в сумку, отыскав там маленькое боковое отделение, а в нём какие-то тоненькие, совсем крошечные книжечки, также обтянутые кожей, только совсем другого вида.

Та, что поменьше, вообще состояла только из обложки. Одну её сторону покрывали какие-то неряшливого вида надписи, а на второй, кроме цепочки чётко прописанных знаков, красовался крошечный портрет Платино.

Та выглядела совершенно как живая!

Сабуро ощутила сильнейшее замешательство. Разум просто отказывался верить глазам. Перед ней была не просто искусно нарисованная картина, а... словно перенесённое на бумагу отражение.

Это так походило на колдовство, что женщине захотелось немедленно прочесть молитву, попросив Вечное небо помочь ей понять, что всё это значит?

Вспомнив свою реакцию на огонь, вспыхнувший как будто из руки спутницы, женщина немного успокоилась. Тогда она быстро поняла, что пламя появилось не само по себе, а из специального приспособления, в котором на первый взгляд не оказалось ничего магического. Так, может, и здесь волшебство ни при чём? Вдруг за океаном придумали какой-то совершенно новый способ рисования? Глядя на все эти необычные предметы, монахиня была готова поверить даже в это.

Гладкую обложку второй книжечки украшало изображение жёлтой птицы с раскинутыми крыльями и почему-то двумя головами, увенчанными странными шапочками.

"За океаном водятся такие монстры?" - удивилась Сабуро, но чем дольше вглядывалась в детали рисунка, тем больше приходила к убеждению, что перед ней какое-то легендарное существо, вроде дракона или феникса. А может, это какой-то символ?

Пролистав книжечку, женщина удивилась необыкновенной бумаге, покрытой тонкими волнистыми линиями, от которых рябило в глазах, нашла ещё один портрет Платино, выполненный в знакомой манере застывшего отражения, растерянно пробежала взглядом по удивительно ровным строчкам непонятных знаков и удивилась числу пустых страниц, заполненных всё теми же переплетёнными линиями.

Монахиня растерялась, совершенно не представляя, для чего вообще нужны такие маленькие книжечки? Теперь она уже сомневалась в том, что девушка всего лишь служанка. Кто же будет рисовать для простолюдинки такие замечательные портреты?

Неужели Платино всё же принадлежит к благородному сословию? Тогда, возможно, та двухголовая птица с тремя шапками и всадником на груди её родовой герб? И неважно, что он нарисован столь грубо и примитивно. Возможно, в заокеанской державе вообще нет настоящей изящной живописи, вроде той, которой владеют художники Благословенной империи?

Внезапно Сабуро замерла, поражённая новой догадкой: а что, если эта книжечка что-то вроде грамоты, подтверждающей благородное происхождение? Но почему их две? И тут же сама вспомнила, что, кроме именной таблички, имеет ещё и монашеское свидетельство, выписанное настоятельницей в день принятия пострига. Сейчас бумага хранится в обители, но если бы монахине понадобилось совершить путешествие в соседнюю провинцию или дальний округ, табличку и грамоту она бы взяла с собой обязательно. Без этих документов любой стражник мог бы обвинить её в бродяжничестве.

Возможно, книжечки её спутницы также имеют разное предназначение? Та, что с гербом, удостоверяет благородное происхождение девушки, а маленькая служит для каких-то других целей.

Эта догадка показалась женщине вполне правдоподобной, и от этого желание рыться в вещах чужестранки ещё сильнее поубавилось. Тем не менее она извлекла оттуда нанизанные на колечко металлические пластинки, амулет или талисман в виде рыбки с поперечным хвостом и, наконец, тот самый стержень, из-за которого монахиня и затеяла этот не слишком прилично выглядевший обыск.

Она, конечно, никогда и никому об этом не скажет, но для богов нет тайн в мире смертных. И вряд ли милосердной Голи понравится подобный поступок её верной служительницы.

Прогоняя тревожные мысли, Сабуро поднесла к глазам металлический наконечник и довольно улыбнулась, рассмотрев совсем крошечный, чуть толще острия иглы, шарик со следами чего-то тёмного. Она осторожно провела по нему кончиком пальца и довольно улыбнулась, заметив оставшийся на коже след.

Вот и весь секрет ровных аккуратных линий. Чернила льются сверху на шарик, а тот, поворачиваясь, наносит их на бумагу.

Вполне довольная своим умом и сообразительностью, женщина принялась торопливо убирать разложенные вещи обратно в сумку.

Но постепенно её движения замедлялись, а мысли всё больше путались, приходя в полнейший беспорядок.

Вроде бы предметы, которые она обнаружила в сумочке Платино, несмотря на некоторую необычность, казались вполне понятными: лакированные и обтянутые кожей футляры для хранения чего-то ценного, блестящие инструменты тонкой работы, явно предназначенные для ухода за внешностью, книжечки, скорее всего служащие для подтверждения личности девушки. Совершенно неясной оставалась только функция пластинок сложной формы, но и они не производили впечатления чего-то совершенно необыкновенного.

И всё-таки монахиня не могла отделаться от навязчивого ощущения странной чужеродности этих вещей.

"О Вечное небо - обитель десяти тысяч богов! - в бессилии облокотившись о край лежанки, взмолилась терзаемая сомнениями Сабуро. - Ну не призрак же она? Не оборотень? Не злобный пришелец из мира духов? Им не страшны болезни людей, а я сама видела, как она едва не умерла от петсоры".

Женщина прикрыла глаза в тщетной попытке успокоиться. Сделав несколько глубоких вдохов, она стала громко нараспев читать молитву, продолжая укладывать вещи своей спутницы в сумку.

"Лучше бы мне ничего этого не видеть, - с внезапной горечью подумала монахиня. - Таково наказание за неуместное любопытство, за то, что поступила недостойно. Надо было не лазить тайком, как базарная воровка, а выучить язык Платино или научить её своему и просто спросить: кто она такая?"

Закрывая сумочку, Сабуро внезапно вспомнила уверенный, граничащий с дерзостью взгляд чужестранки, правильные черты лица, маленькие ладони с длинными пальцами, совсем не походившие на большие, грубые кисти рук простолюдинок.

Всё это вкупе с отмеченной двуглавым орлом книжечкой неумолимо приводило женщину к выводу, что её спутница, пусть и дурно воспитана, но всё же принадлежит к благородной семье.

Весь остаток дня монахиня не находила себе места. Ей то становилось стыдно перед Платино за свой поступок, то она вдруг начинала испытывать страх, подозревая в девушке магическое существо.

Однако, когда солнце багровым шаром повисло у вершин гор, а спутница так и не появилась, все эти мысли куда-то исчезли, уступив место беспокойству за жизнь чужестранки.

Монахиня то и дело выскакивала из домика и наконец, не выдержав, постелила на камне сложенное одеяло с твёрдым намерением дожидаться возвращения девушки здесь, по крайней мере до тех пор, пока совсем не стемнеет.

Теперь она уже не знала, чего боится больше: то ли самой чужестранки, то ли остаться без неё?

Кажется, последнее пугало Сабуро всё же немного больше, потому что, едва завидев спускавшуюся по склону фигурку, она, вскочив и позабыв о своём возрасте и положении, почти бегом поспешила ей навстречу.

Чуть склонившись под тяжестью корзины, девушка шла, опираясь на копьё, как на посох.

Заметив женщину, она остановилась, вытирая рукавом выступивший на лбу пот. Бледное, осунувшееся лицо Платино озарила широкая улыбка.

Приближаясь, монахиня всё явственнее ощущала какой-то совершенно неуместный в лесу запах, но, только подойдя вплотную, поняла, что от её спутницы прямо-таки разит уксусом.

"Наверное, пролила на себя где-нибудь в деревне?" - предположила Сабуро и, стараясь не обращать внимание на вонь, принялась энергично жестикулировать, предлагая дальше нести груз вдвоём.

И хотя до домика оставалось не более десяти чжан, девушка охотно согласилась, со стоном опустив на землю корзину с привязанными к лямкам мотком верёвки и большим бронзовым чайником, внутри которого что-то перекатывалось с глухим стуком.

Продев копьё сквозь матерчатые ремни, они привычно взгромоздили его себе на плечи.

Шагая позади спутницы, женщина заметила заткнутый за кушак широкий тесак, половник, привязанную рядом кожаную сумку, а также явственно расслышала, как в корзине что-то постукивает и даже вроде бы булькает.

"Неужто она принесла вина или пива? - усмехнулась про себя монахиня, вздохнув с тихим сожалением. - Только ей придётся всё это пить одной".

Словно подслушав её мысли, едва войдя в домик, девушка тут же попросила воды. Сабуро протянула ей бумажную коробку, высланную изнутри прозрачной бумагой.

Вытерев губы, спутница поблагодарила женщину небрежным кивком и, отвязав чайник, извлекла из него круглую солонку.

"Хвала Вечному небу! - на миг возведя очи горе, монахиня с трудом откупорила плотно сидевшую крышку. - Хотя бы одну нужную вещь она всё-таки принесла".

Глянув на тесак, повешенный на вбитый в стену колышек, Сабуро тут же забыла обо всём, вытаращенными глазами уставившись на большие глиняные бутыли, которые девушка одну за другой выставляла на лежанку.

"Так вот почему от неё так воняет! - догадалась женщина. - Она нашла в деревне уксус. Но зачем притащила его сюда? У нас и мариновать-то нечего, один рис. Или она и мяса добыла? А может, за океаном уксус пьют вместо вина?"

Теряясь в догадках, она вопросительно воззрилась на довольно улыбавшуюся чужестранку и, не выдержав, спросила, даже не надеясь на ответ:

- Что ты будешь с этим делать, Платино?

Вряд ли собеседница поняла каждое слово, но общий смысл вопроса до неё явно дошёл, потому что, взяв одну из бутылок, она сделала вид, будто поливает из неё на пол, на лежанку и даже на стены.

- Ты с ума сошла? - возопила монахиня. - Это же уксус. Да мы тут совсем задохнёмся!

Но её эмоциональное высказывание не произвело на девушку никакого впечатления, она продолжила своё представление, тыкая горлышком бутылки сначала в один рукав, потом в другой и в заключение проведя им по подолу кафтана.

И тут Сабуро догадалась, что её спутница сама облила свою одежду уксусом! Неужели той настолько нравится этот запах? Или у чужестранки помутился рассудок?

- О Вечное небо! - простонала женщина, вспомнив ходившие среди простолюдинов байки о том, что некоторые особо сильные и зловредные призраки якобы способны свести человека с ума.

Неужели девушка в вымершей деревне встретилась с каким-то могущественным злым духом и попала под действие его чар?

"Что же мне теперь делать?" - с ужасом подумала монахиня, невольно прикрыв ладонью открытый рот.

А её спутница, достав три большие миски с парой дешёвых фарфоровых чашечек, прикрыла корзину плетёной крышкой и принялась деловито убирать бутылки в ларь, не обращая никакого внимания на застывшую каменным изваянием Сабуро.

"И это всё, что она принесла?! - поразилась женщина, горько посетовав. - О Вечное небо, неужели я выжила только затем, чтобы остаться один на один с сумасшедшей?"

Между тем, закончив возиться с уксусом, девушка тронула за плечо погружённую в мрачные мысли монахиню, а когда та, вздрогнув, испугано отстранилась, сделала вид, будто работает ложкой.

- Да, да, - торопливо закивала Сабуро, снимая крышку с котла.

Ужинали почти в полной темноте. Только тлеющие в топке угольки бросали на бревенчатые стены неровные, тревожно-багровые отблески.

Чужестранка в который раз предложила женщине своего противного масла, но та вновь категорически отказалась, ограничившись щепоткой соли, которой присыпала рис.

Равнодушно пожав плечами, девушка капнула в свою миску дурно пахнущей жидкости и резво заработала ложкой.

"Никакого понятия о манерах! - с неожиданно сильным раздражением подумала монахиня. - Ест, как базарная нищенка. И как я могла принять её за благородную? Или это от помутнения сознания?"

После обильной трапезы глаза её спутницы осоловели. Допив остатки воды в бумажной коробке, она ненадолго вышла из домика, а вернувшись, завалилась спать.

Воздев очи горе, Сабуро собрала грязные миски, но, отворив дверь, замерла в нерешительности, вглядываясь в темноту.

"Посуду я вымою завтра", - рассудила женщина, задвигая засов и тоже забираясь на лежанку.

Закутавшись в плащ, она какое-то время прислушивалась к мерному дыханию девушки, а потом зашептала молитву, упрашивая милосердную Голи вернуть Платино разум.

К сожалению, богиня так и не услышала отчаянный вопль о помощи, исторгнутый из самой глубины души её верной почитательницы.

С самого утра чужеземка принялась что-то объяснять слегка обалдевшей от подобного напора монахине.

Девушка то изображала дрожь, то делала вид, будто её тошнит, то размахивала руками, указывая на стены, на лежанку и даже тыкая пальцами в пятна, обильно украшавшие их одежду.

Сабуро предположила было, что собеседница ведёт речь о болезни, которую они совсем недавно перенесли. Но вот дальше началось сущее безумие. Достав бутылку с уксусом, Платино вновь повторила вчерашнее представление с обливанием всего и вся.

В ответ на её вопросительные взгляды женщина растерянно качала головой, категорически отказываясь что-либо понимать.

Вытерев губы, собеседница пробормотала что-то на своём языке и вышла из домика, а монахиня отправилась к ручью мыть посуду.

А когда вернулась, чужестранка уже сидела на лежанке, держа в руках бумагу и пишущий стержень.

"А вдруг она заметит, что я рылась в её вещах?" - подумала монахиня, ощутив укол стыда.

Но её спутницу подобные мелочи, казалось, совершенно не интересовали. Приглашающе хлопнув ладонью по обмазанным глиной камням, она дождалась, когда женщина усядется рядом, и стала энергично рисовать.

Вглядываясь в мешанину из уродливых многоножек, бутылок, домиков и человечков с треугольными туловищами, Сабуро поняла только одно: Платино хочет облить уксусом не только весь домик, но и их самих.

Очевидно, в её помутившемся сознании данная вонючая жидкость каким-то образом связана с болезнью.

Служа милосердной Голи, женщине уже приходилось иметь дело с сумасшедшими. Она знала, что им лучше не возражать. Вот только монахиня не собиралась позволить свихнувшейся чужестранке сделать их домик непригодным для проживания.

"Надо притвориться, будто я согласна со всем, что она говорит, - решила Сабуро, стараясь улыбаться как можно благожелательнее и кивая головой. - А потом выбрать время и разбить все бутылки в овраге".

Во взгляде собеседницы мелькнула какая-то странная настороженность. Криво усмехнувшись, она вдруг начала собирать вещи с лежанки и совать их в руки оторопевшей женщине.

"Что она задумала?" - послушно следуя за девушкой, терялась в догадках монахиня.

Подойдя к ближайшим деревьям, спутница натянула между ними верёвку и развесила на ней одеяло, меховые плащи, свою синюю куртку и даже старую циновку.

"Одежду полезно подержать на солнце, - мысленно одобрила её действия Сабуро. - Может, не такая уж она и сумасшедшая, а я просто всё неправильно поняла?"

Тем не менее женщина пока не отказалась от идеи, улучив момент, избавиться от бутылок с уксусом.

Вернувшись в домик, чужестранка послала её за водой. И опять монахиня не увидела в действиях спутницы какого-то безумия. Вот только не поняла, зачем понадобилось наполнять котёл почти до краёв?

Потом девушка едва ли не силком потащила её за хворостом, хотя раньше предпочитала ходить в лес одна. Сабуро немного удивилась, зато смогла наглядно оценить преимущество широкого тесака над узким кинжалом, когда дело касается рубки сухих сучьев.

Однако занести их в дом спутница женщине почему-то не позволила. Заложив в печь хворост из старых запасов, чужестранка разожгла огонь и предложила монахине перекусить.

"Она не оставляет меня одну, - раздражённо думала та, без аппетита пережёвывая вчерашний холодный рис. - Как будто догадалась, что я хочу сделать".

Наполненный на четверть чайник быстро закипел, и они, не торопясь, пили воду из маленьких фарфоровых чашечек.

"Если бы пошли вдвоём, я бы обязательно нашла чай, - досадливо сетовала Сабуро, делая маленькие глоточки. - Или принесла хотя бы каких-нибудь душистых травок. Они у любого простолюдина есть. А может, заметила бы злого духа и увела оттуда Платино до тех пор, как он успел ей навредить".

В домике стало почти жарко, но девушка подбросила в топку новую порцию хвороста, а спутнице предложила ещё раз сходить за водой.

Поднимаясь из оврага, женщина увидела снаружи у двери мешочек с рисом, который они извлекли из корзины перед тем, как чужеземка отправилась с ней в деревню.

- Что творит эта девчонка?! - в голос закричала монахиня, бросаясь к домику.

Распахнув дверь, она едва не столкнулась с девушкой, державшей в руках большую сумку с зерном.

- Что ты делаешь?! - рявкнула Сабуро, хватая её за плечо.

В ответ та, жутко гримасничая, разыграла какое-то малопонятное представление, видимо, предназначенное для убеждения собеседницы в правильности своих действий.

Даже служительницы Голи всего лишь люди, не обладающие бесконечным терпением богини милосердия. Поэтому неудивительно, что женщина, не имея больше сил сдерживаться, решила наконец указать этой сумасшедшей, кто здесь главный.

Придав лицу каменное выражение, монахиня указала на сумку, потом на ларь.

Отрицательно покачав головой, безмолвная собеседница сбросила её ладонь со своего плеча. Ожидавшая чего-то подобного Сабуро вцепилась в ручку сумки и потянула на себя. Какое-то время они молча боролись, стараясь вырвать друг у дружки тяжеленный баул.

Женщина была старше и сильнее, но она держалась за сумку левой рукой, а соперница правой.

Окончательно потеряв терпение, монахиня отвесила ей звонкую пощёчину.

Голова Платино дёрнулась, на скуле появились быстро наливавшиеся краснотой полосы. Зашипев, девушка выпустила сумку и с силой ткнула Сабуро кулаком в живот. Удар пришёлся на вдохе, поэтому женщина, согнувшись, закашлялась, а когда выпрямилась, намереваясь вцепиться в грязные космы обнаглевшей чужеземки, у той в руках неизвестно откуда вдруг появился кинжал. При этом глаза спутницы сверкнули такой нешуточной угрозой, что монахиня невольно попятилась.

Сабуро ещё никогда в жизни так открыто не угрожали оружием. В молодости её защищало благородное происхождение и верные слуги их семьи, когда ушла в монастырь - авторитет богини милосердия и общественное положение брата, занимавшего пост начальника округа.

Только императорские солдаты на курихской дороге осмелились направить в её сторону стрелы луков и арбалетов. Но даже они напугали женщину не так сильно, как остро отточенный клинок в руке чужестранки. Монахиня почему-то не сомневалась, что охваченная безумием девица пустит его в ход без малейшего колебания. А сейчас рядом нет ни господина Озумо, ни его храбрых воинов.

Повинуясь указующему движению кинжала, Сабуро забралась на лежанку и торопливо отползла как можно дальше, вжавшись спиной в грубо отёсанные брёвна.

Шмыгнув носом, словно обиженный ребёнок, Платино сняла с колышка тесак, взяла стоявшее в углу копьё и, прихватив сумку с рисом, вышла.

У женщины появилась отчаянная мысль: подбежать к двери и запереть ту на засов. Но прежде, чем она проползла половину лежанки, чужестранка вернулась, и монахиня шустро отпрянула назад.

То ли не заметив её суетливых телодвижений, то ли не придавая им значения, спутница установила маленькую сумку на кучу хвороста и достала растягивающиеся перчатки.

Несмотря на всё ещё сковывающий Сабуро страх, она с напряжённым вниманием наблюдала за действиями безумной чужестранки. Открыв ларь, та всё-таки вытащила оттуда бутыль с уксусом.

Ловко сковырнув пробку, девушка намочила тряпку в вонючей жидкости и, протерев часть лежанки, выложила туда мужские исподние штаны, нижнюю рубаху и носки. Все вещи выглядели чистыми и почти новыми.

"Она принесла всё это из деревни! - догадалась женщина и удивилась. - Но почему мне ничего не сказала? Из-за помутнения рассудка?"

Даже не глядя в её сторону, Платино развязала верёвки на сапогах, положила на пол плетёную крышку от корзины и, разувшись, встала на неё ногами. После чего избавилась от кафтана и тёплых штанов, аккуратно положив их на кучу хвороста.

"Кажется, она просто хочет помыться, - предположила монахиня, глядя, как спутница трогает пальцами воду в котле, и недоуменно вскинула брови. - Но причём тут уксус?"

Ничуть не стесняясь её присутствия, девушка разделась донага и, поёживаясь, действительно начала обтираться мокрой тряпкой, время от времени поливая на неё водой, используя половник вместо ковша.

Слегка успокоившись, Сабуро обратила внимание, что, несмотря на средний рост, её спутница совершенно лишена той хрупкой изящности, которая так модна ныне в аристократической среде.

Никакой изысканной утончённости, делающей женщину похожей на фей с картин великих мастеров древности и их современных подражателей.

Крепкое тело с чётко обозначенной талией и несколько великоватыми для благородной девушки бёдрами, стройные, полные ноги. Пожалуй, только небольшая грудь хоть как-то отвечает классическим канонам красоты, принятым в Благословенной империи. По всему же остальному Платино - типичная простолюдинка или дикарка, более привычная к порывистому действию, чем к спокойному созерцанию.

"И всё-таки она не совсем бесстыжая", - усмехнулась монахиня, когда девушка повернулась к ней спиной.

Но едва женщина завозилась, устраиваясь поудобнее, как чужеземка резко развернулась, сжимая руке кинжал.

- Всё нормально! - тут же затараторила Сабуро, успокаивающе поднимая руки. - Всё нормально!

Кое-как вытеревшись, девушка облачилась в мужское нижнее бельё, натянула свои штаны, непонятную обтягивающую одежду, обулась и, посмотрев на спутницу, клинком указала на котёл, явно предлагая вымыться.

Но женщина только отчаянно замотала головой.

Молча пожав плечами, Платино вытащила из корзины ещё одни исподние штаны, рубаху, тёмно-синий мужской халат из добротного сукна, кожаные туфли и вновь повторила своё приглашение.

Если бы девушка совсем недавно не пустила в ход кулаки, а сейчас не угрожала бы ей кинжалом, если бы не эта странная возня с уксусом, запах которого уже сейчас нестерпимо щекотал ноздри монахини, возможно, она бы и согласилась. Но сейчас Сабуро чувствовала себя слишком напуганной, чтобы довериться этой странной чужестранке, которая, кажется, ещё и сошла с ума.

Спутница нахмурилась, а женщина вдруг подумала, что если удастся выйти из домика, то можно попробовать сбежать от этой сумасшедшей, если она и в самом деле начнёт поливать всё вокруг уксусом.

Желание выбраться отсюда оказалось настолько велико, что монахиня была готова не только обнажиться перед полоумной дикаркой, но и облачиться в мужскую одежду.

Возможно, в Дабали ещё остались живые люди, и они, конечно, не откажутся приютить служительницу милосердной Голи.

Сабуро, раздевшись, опустила ступни на плетёную крышку корзины, чтобы не стоять на холодном полу.

Чтобы не тесниться у печи, девушка взобралась на ларь и, каким-то чудом усевшись там, продолжала держать в руке кинжал.

Вода в котле оказалась почти горячей, но из-под двери дуло так, что женщина обтёрлась и переоделась даже быстрее, чем её спутница.

Чистое бельё приятно льнуло к коже, а на то, что оно было слишком велико, женщина предпочла не обращать внимание, тем более туфли пришлись как раз по ноге.

Снаружи похолодало, и и она хотела накинуть меховую безрукавку, но чужеземка велела оставить её здесь.

Не собираясь спорить, монахиня запахнула халат, подпоясалась кушаком и распахнула дверь.

Девушка вышла следом, но, взяв прислонённое к стене копьё, вновь вернулась в домик, потеряв, казалось, всякий интерес к Сабуро.

Глянув на солнце, та с огорчением убедилась, что уже не сможет добраться до дальней деревни засветло.

"Уйду утром, - пообещала себе женщина, усаживаясь на камень. - Лучше, когда она будет спать".

Через распахнутую дверь монахиня видела, как девушка торопливо протирает стены смоченной в уксусе тряпкой.

Окончательно опустошив одну бутылку, она тут же раскупорила вторую, щедро расходуя пахучую жидкость, а когда закончилась и та, выскочила наружу, заходясь в надсадном кашле.

Глаза Платино покраснели, лицо побледнело, а рот жадно хватал холодный воздух.

"Она же там задохнётся! - встрепенулась Сабуро, уже собираясь вскочить на ноги, но, вспомнив, как спутница только что угрожала ей кинжалом, резко одёрнула себя. - Она сама так захотела".

Милосердная Голи требует от своих последовательниц никому не отказывать в помощи, но не навязывать её.

Только, когда уксусом нестерпимо воняло даже в десяти шагах от домика, девушка выскочила оттуда с ворохом грязного белья и поспешила к ручью. Но свою меховую безрукавку у неё в руках женщина не заметила.

Влекомая любопытством, она подошла к краю оврага. Её спутница по одной опускала вещи в воду, а чтобы те не унесло течением, заворачивала в них камни.

"Только сумасшедшая может так стирать", - криво усмехнулась монахиня, возвращаясь на свой камень.

Закончив возиться с бельём, девушка подошла к верёвке, где переоделась в синюю куртку, а кафтан, щедро обрызганный уксусом, расстелила на земле неподалёку от Сабуро.

Не обращая на неё внимания, чужестранка споро развела костёр и подвинула чайник ближе к огню.

"Кажется, она с самого начала знала, что внутри невозможно будет дышать, вот и не занесла хворост в домик, - сообразила женщина и тут же встрепенулась. - Она что же, собирается сидеть здесь до тех пор, пока запах не выветрится? Судя по всему, да. Как-то это слишком сложно для умалишённой".

Скрестив ноги, девушка уселась на кафтан и неторопливо сняла тонкие перчатки, аккуратно уложив их рядом.

Дождавшись, когда закипит чайник, она отодвинула его от огня и, достав из большой сумки миски с варёным рисом, протянула одну из них монахине.

Та не стала отказываться. Завтра она всё равно уйдёт отсюда. Так какой смысл голодать?

Насытившись, Сабуро слегка успокоилась и, потягивая горячую воду из фарфоровой чашечки, в который раз за последние дни пыталась понять: что же всё-таки происходит?

Они столько времени прожили в согласии, и вдруг спутница взялась драться и грозить ей кинжалом. Если всё дело в сумасшествии, насланном каким-то злым духом, то почему, как только она вымылась и переоделась, девушка сразу оставила её в покое и даже как будто вовсе перестала замечать.

Вспомнив историю их короткого знакомства, женщина с удивлением отметила, что это второй случай, когда чужестранка затеяла с ней драку.

Первый раз это случилось на дороге, когда Платино не позволила монахине приблизиться к умирающей крестьянке. Тогда они сцепились сильнее, чем сегодня, хотя до кинжала дело всё-таки не дошло.

Мешая служительнице Голи исполнить свой долг, наглая девица, не знающая ни законов, ни обычаев Благословенной империи, не давая ей прикоснуться к больной, спасала Сабуро от проклятия петсоры.

Тогда, возможно, и сейчас чужестранка не сошла с ума, а так же пытается их от чего-то уберечь. Поначалу эта мысль показалась ей ужасно глупой. Как можно от чего-то спасти, поливая всё вокруг уксусом?

Она украдкой глянула на свою спутницу. Та сидела, чуть подавшись вперёд и нахохлившись, словно воробей зимой.

Женщина почему-то вспомнила свой ужас при виде того, как Платино первый раз вонзила иглу шприца себе в ногу.

В который раз скрепя сердце приходилось признать, что если в заокеанской державе или в тех краях, откуда родом чужестранка, умеют готовить такие чудодейственные снадобья и делать столь удивительные вещи, то своими познаниями в науках и навыками в ремёслах соотечественники спутницы превосходят даже жителей Благословенной империи.

То, как ловко она обращается со шприцем, показывает наличие у неё каких-то лекарских навыков, а множество исписанных бумажек не оставляет сомнения в образованности девушки. А тут ещё эти книжечки с портретами. Нет, Платино - не какая-то неграмотная простолюдинка. Да и на сумасшедшую она похожа всё меньше. Тогда, быть может, чужестранка знает, что делает, обливая всё уксусом, и злые духи тут ни при чём?

Монахиня совершенно растерялась, не зная, что и думать.

Видимо, уловив её настроение, а может, ещё по какой причине спутница криво усмехнулась, подтянула к себе маленькую сумочку и извлекла оттуда знакомый, обтянутый кожей плоский футлярчик с чёрным стеклом и тонкой крышечкой, похожей на обложку книги.

- Всё нормально, Платино-ли? - с тревогой поинтересовалась женщина на языке чужестранки, опасаясь, вдруг та догадалась, что она рылась в её вещах, и теперь намеревается устроить скандал?

- Всё нормально, Сабуро, - успокаивающе кивнула девушка, знаком предлагая приблизиться.

Монахиня насторожилась, но всё же встала и, сделав несколько шагов, выжидательно уставилась на спутницу.

Та откинула обложку, и стеклянная крышка вдруг вспыхнула, волшебным неземным светом озарив склонившееся над ним лицо чужестранки.

Вскрикнув, Сабуро попятилась, едва удержавшись на ногах при виде такого чуда.

Если бы она уже не видела чрезвычайно реалистичный, похожий на застывшее в зеркале отражение портрет Платино, то её смеющееся лицо с развевающимися на ветру волосами на стекле могло бы вызвать у женщины сомнение в здравости уже собственного рассудка.

Но сейчас она довольно быстро пришла в себя, и монахиню больше заинтересовало не очередное изображение спутницы, а возвышавшееся за ней высокое здание с похожей на половину арбуза крышей и бесчисленными рядами застеклённых окон.

Подивившись странной фантазии неизвестного, но, безусловно, очень искусного художника, Сабуро на всякий случай уточнила:

- Платино?

- Платино, - вздохнув, подтвердила девушка, проведя пальцем по картинке и... поменяла её!

Вздрогнув, женщина до боли закусила губу, чтобы не закричать. Прямо на неё смотрели три человека, в одном из которых она узнала свою спутницу, а выглядевшие гораздо старше мужчина и женщина в странных, нелепых одеждах являлись, судя по всему, её родителями.

- Это твои папа и мама? - дрогнувшим голосом спросила монахиня.

Собеседница недоуменно вскинула брови.

На миг задумавшись, Сабуро изобразила у себя большой живот, потом сделала вид, будто качает ребёнка, трогая себя за грудь.

Кивнув, девушка вытерла глаза тыльной стороной ладони. Но слёзы всё равно текли по её лицу, оставляя на щеках мокрые, блестящие дорожки.

- Что с ними? - не особенно надеясь на ответ, поинтересовалась женщина. - Где они? Они живы?

Последние слова монахиня пояснила принятым у них жестом: чиркнув ребром ладони по горлу.

Что-то проговорив на своём языке, собеседница энергично закивала, и её пальцы заплясали по стеклу, вызвав целую череду красочных картинок, мелькавших с такой быстротой, что Сабуро не успевала их рассмотреть.

Вновь появились три знакомых лица. Только на сей раз как-будто за дымкой или прозрачной кисеёй с выделявшимся на ней треугольником.

Девушка дотронулась до него пальцем, и... изображение ожило! Это оказалось настолько неожиданно, страшно и непонятно, что монахиня, взвизгнув, отпрянула назад, едва не опрокинувшись на спину.

Кривя мокрые от слёз губы, Платино проговорила, делая успокаивающий жест:

- Всё нормально, Сабуро. Всё нормально.

С бешено колотящимся сердцем женщина выпрямилась, изо всех сил борясь со жгучим желанием вскочить и броситься бежать куда глаза глядят.

Но всё же она принадлежит к древнему роду храбрых воинов и мудрых чиновников, а значит, не может показать чужестранке свой страх.

Монахиня опасливо посмотрела на волшебный футляр. Картина на нём вновь застыла, прячась за призрачной занавесью.

Девушка снова тронула заветный треугольник. Люди задвигались и заговорили на своём скрипучем языке.

Они встали, тесно прижавшись друг к дружке и, улыбаясь, смотрели, кажется, прямо в глаза Сабуро.

Потом мужчина и женщина забрались в какую-то приземистую повозку на маленьких чёрных колёсах, и та сама без лошадей, мулов или слуг покатила куда-то по удивительно ровной дороге.

На картинке опять появилось лицо Платино. Только сейчас она улыбалась явно через силу, а глаза блестели от слёз. Девушка что-то проговорила, и чудесный футляр вновь сменил изображение, показав тех же самых людей за той же дымкой.

Монахиня выдохнула, только сейчас сообразив, что всё это время сидела затаив дыхание. Да, она знала, что у чужестранки имеется много удивительных вещей, а её снадобье смогло справиться даже с петсорой.

Но то, что женщина увидела сейчас, казалось настоящим чудом. В то же время она не сомневалась, что её спутница не дух, не призрак или оборотень, а человек из плоти и крови.

Но если Платино - обыкновенная девушка, то она просто явилась из какого-то совершенно необыкновенного места, где делают не только чудодейственные лекарства и сохраняющие события шкатулки, но и огромные дома с окнами, забранными огромными прозрачными стёклами, а также самобеглые коляски.

И Сабуро уже окончательно поняла, что это не держава за океаном. Их купцы торгуют с Благословенной империей не один десяток лет, и за это время никто из них никогда не выставлял на продажу ничего подобного.

Вот и получается, что там таких вещей нет. Их вообще нигде нет и быть не может! Но монахиня сама видела и шприцы из неизвестного материала, и пишущую палочку, и застывшие, и даже двигавшиеся отражения людей и событий.

Во многих благородных семьях считалось, что женщине достаточно усвоить несколько простых установлений из сочинений мудрецов, а основной упор в образовании делался на изучении поэзии, музыки, живописи и каллиграфии.

Но Амадо Сабуро много читала, внимательно штудируя книги учёных и философов, поэтому её острый, тренированный разум без большого внутреннего сопротивления пришёл к явно напрашивавшемуся выводу: её спутница не от мира сего.

Монахиня вспомнила, что в книге "Рассуждения о мироздании и вселенной" великий Векаро Хайдаро писал о существовании во вселенной сотен тысяч постоянно рождавшихся и умиравших миров со своими землями, водами, животными, людьми, духами и богами. Многие священнослужители ставили под сомнение эту мысль Божественного мастера, поэтому данное произведение Дашио Катамо не пользовалось широкой известностью и считалось спорным. Но что, если он прав, и Платино каким-то непостижимым образом попала сюда из иного мира?

Загрузка...