Иоганн Гутенберг. Его жизнь и деятельность в связи с историей книгопечатания

Глава II. Распространение книгопечатания в Европе

Рост книгопечатания в первые же годы после его изобретения был удивительный, и оно распространилось по всей Европе с чрезвычайною быстротою.

Еще при жизни Гутенберга открылись типографии в Бамберге, Кельне и Гарлеме. В 1464 году книгопечатание перешло в Италию и уже отсюда в 1470 году проникло во Францию. Трое немецких наборщиков, ученики Шеффера и Фауста, а именно: Конрад Швейнгейм, Ульрих Ган и Арнольд Паннорц, – решились попытать счастья в Италии. Им пришлось вынести тяжелые затруднения, прежде чем они нашли место для типографии. На них смотрели недоверчиво. Первая итальянская типография открылась в монастыре Суббиако, близ Рима, а первою книгою, вышедшей в 1466 году, следовательно, еще при жизни Гутенберга, было сочинение Лактанция; этого первого труда итальянской типографии теперь не существует. В 1468 году типография переносится в Рим. В Италии новое искусство стало распространяться с замечательной быстротою. Оно могло скорее найти себе здесь прочную почву, потому что Италия того времени по своему умственному развитию стояла впереди других государств Европы. И действительно, итальянцам Европа обязана тем, что книгопечатание не заглохло, а развилось по всей Европе. В Италии духовенство и папы отнеслись к нему с энтузиазмом. Отсюда печатные книги проникали во все западноевропейские государства. С 1470 до 1500 года там было напечатано до 5400 сочинений; из них в первое десятилетие —1500 сочинений, значит, с годами дело подвигалось с возрастающей быстротою.

Вот хронология завоевания печатной книгой Европы.

В 1440 году Гутенберг делает первые попытки книгопечатания; в 1455-м напечатана подвижными литерами первая книга. В 1464-м книгопечатание появилось в Италии; в 1470-м – во Франции; в 1473 году – в Нюрнберге и Голландии; в 1474 году – Испании; в 1477 году – Англии; 1481 году – Лейпциге; 1482 году – Дании; 1483 году – Швеции; 1478 году – Чехии; 1484 году – Португалии; 1491 году – Кракове; 1494 году – Черногории; 1492 году – Вене; 1525 году – Вильне; 1564 году– Москве; 1574 году—Львове; 1581 году – Остроге; 1640 году – в Северной Америке.

Все книги, вышедшие до 1500 года, у библиографов называются инкунабулами. С 1490 года книги стали печататься так называемым готическим шрифтом. Чем красивее была отпечатана книга, тем она ценилась дороже. По красоте своих изданий в то время отличался венецианец Альд Мануций. Владельцы типографий были в то время и книгопродавцами. Обыкновенное издание печаталось в трехстах экземплярах. Фолианты (издания в лист) заменились потом изданиями 4° (в четвертую долю листа), а в 1501 году введены были дуодецимы (12-я доля листа). В очень скором времени возникли разные правила не только относительно цен, но и содержания книг. Так, парижский университет установил тариф на продажу книг и держал цензуру их со стороны церкви и правительства. С самого начала уже было видно, что книгопечатание неминуемо окажет влияние на умственное движение того времени. Духовная цензура, учрежденная сначала в Кельне, Майнце и других городах, через некоторое время по распоряжению римского папы введена была везде, но не могла остановить потока знаний, распространяемых книгопечатанием.

Почта, учрежденная в Германии Максимилианом и во Франции Людовиком XI, облегчая переписку, способствовала также и пересылке книг из одного города в другой.

Некоторые писатели пытались определить умственное состояние в различных странах Европы в конце XV столетия по числу изданных книг. Хотя подобная оценка не может быть вполне справедливою, так как печатание книг обусловливается не только научным развитием, но и состоянием промышленности и торговли, тем не менее эта оценка не лишена интереса. Она приводит к любопытным и неожиданным результатам, имеющим особенное значение по их отношению к той важной эпохе.

Оказывается, что по всей Европе от 1470 до 1500 года напечатано было более 10 тысяч книг и памфлетов.

Значительная часть их приходится на долю Италии – обстоятельство, обнаруживающее, что Италия по своему просвещению стояла впереди других стран.

Из этого большого числа изданий было напечатано:

в Венеции – 2835 кн.

в Милане – 625 кн.

в Болонье – 298 кн.

в Риме – 925 кн.

в Париже – 751 кн.

в Кельне – 530 кн.

в Нюрнберге – 382 кн.

в Лейпциге – 351 кн.

в Базеле – 320 кн.

в Страсбурге – 526 кн.

в Аугсбурге – 256 кн.

в Лувене – 116 кн.

в Майнце – 134 кн.

в Лондоне – 130 кн.

в Оксфорде – 7 кн.

Итак, во главе всех европейских городов стояла Венеция. Англия была далеко позади. В Париже число изданий в шесть раз превосходило их количество в Лондоне. Наука и образование были тем ниже, чем дальше находилась страна от Италии. До 1550 года, следовательно, за целое столетие в Шотландии было напечатано только семь книг.

С 1500 года книгопечатание идет вперед быстрыми шагами, особенно в количественном отношении. С 1500 по 1536 год в Европе вышло около 17 с половиной млн. экземпляров.

Так как рукописи ценились выше печатных книг, то впоследствии явились подделки: стали выдавать печатные книги за писаные.

Во время турецкой войны в Венеции в 1563 году в первый раз появились газеты. Само слово «газета» итальянского происхождения: так называлась мелкая монета (стоимостью две копейки), за которую она и продавалась. Газеты были рукописные. Gazette de France родилась в 1631 году. Первые английские газеты появились во время уничтожения испанской армады (1588 год). Экземпляры этих газет хранятся в Британском музее. Газеты окончательно утвердились в Англии и стали появляться под названием «Меркуриев», «Вестников» и т. п.

В настоящее время в Германии, в городе Ахене, имеется музей газет всего мира, в котором собрано до 40 тысяч различных образцов. Этим же музеем издается газета под названием «Das Zeitungs-Museum».

Относительно возникновения книгопечатания в славянских землях следует заметить, что чем ближе какая-нибудь славянская страна лежит к Западной Европе, тем раньше появляется у нее и книгопечатание.

Книгопечатание двигалось в восточную половину Европы постепенно: в Московском государстве оно возникло спустя целое столетие после его изобретения, тогда как в Чехии типографский станок работал уже в 1478 году – так важна была для просвещения близость Чехии к Западной Европе и так невыгодна была удаленность от нее России.

Первая славянская типография основана была в городе Кракове, где в 1491 году славянской азбукой, то есть кириллицей, впервые был напечатан Октоих (Осьмогласник) с послесловием, из которого видно, что первым славянским типографщиком был Святополк Феоль, мещанин города Кракова. Кроме упомянутого «Октоиха», он издал «Часослов», Триодь постную и триодь цветную. Все это – книги религиозного содержания, предназначенные для православных людей.

Два неполных экземпляра Осьмогласника – этого дорогого памятника старины, которому нынче (то есть в 1891 году, когда пишутся эти строки) минуло 400 лет, – хранятся в Петербургской и Московской публичных библиотеках, полный же экземпляр находится в так называемой редигеровской библиотеке в Бреславле (Силезия).

Экземпляр Октоиха, хранящийся в публичной библиотеке в Петербурге, я видел. На обороте первого листа находится резное на дереве изображение распятия. Это в то же время и самая древняя славянская гравюра. По правую сторону от креста стоят четыре жены, из которых у одной, Богоматери, вокруг головы венец; а по левую – две мужские фигуры с венцами вокруг голов. Мужские фигуры нарисованы в чисто еврейском вкусе: волосы на их головах черные, курчавые.

Феоль набирает текст, не отделяя слов друг от друга шпациями (прокладками), а ставит слова вплотную, близко друг к другу, что делает чтение текста довольно затруднительным. Впрочем, так писались старинные рукописи, и первый славянский типограф только подражал им. Переносных знаков не имеется. Шрифт букв «Осьмогласника» весьма близок к тогдашней рукописи.

Признаюсь, я с любопытством смотрел на первые опыты славянского книгопечатания. От этой книги веяло почтенной исторической древностью. Легко сказать: 400 лет!

За это время многие царства были разрушены и многие возникли вновь, а книга все еще продолжает существовать как красноречивый свидетель времен давно минувших…

Вторым пунктом, где, после Кракова, появилось славянское книгопечатание, считается Черногория. В 1494 году иеромонах Макарий на средства «боголюбивого господина Юрия Черноевича» напечатал в городе Цетинье «Октоих» и «Псалтырь с восследованием».

Главною рассадницею книгопечатания на юге славянского мира была Венеция, которая, как мы видели выше, по развитию типографского искусства стояла впереди всех других городов Европы. Итальянцы, переняв книгопечатание от немцев, передали его в свою очередь славянам и научили их этому новому искусству.

В начале XVI столетия книгопечатание появилось в Литве, именно в Белоруссии, в городе Вильне.

Доктор Франциск Скорина, уроженец Полоцка, жил в чешском городе Праге, а потом в Вильне. С 1517 по 1519 год Скорина издал 16 книг Ветхого Завета под названием Библия Русска. Скорина перевел Библию с чешского оригинала, изданного в 1506 году, с сохранением во многих случаях чешских выражений. Библия печаталась в городе Праге. Первая книга Скорины, пражская псалтырь, напечатана в 1517 году.

В 1527 году свою издательскую деятельность он перенес в город Вильну, где издал Апостол.

Биография Скорины мало исследована. Ни год рождения, ни год смерти его не известны. Все, что мы можем знать о нем, это то немногое, что он пишет сам о себе в послесловиях к своим изданиям.

Что он был русский, это видно из того, что он сам называет себя русским: «Аз… нароженный в русском языку». Образование он получил в Краковском университете. Сохранился портрет Скорины, на котором он изображен медиком своего времени, на что указывают окружающие его атрибуты. Скорина сидит за столом и работает над переводом Библии.

В типографском отношении издания Скорины далеко превосходят не только предшествовавшие им церковнославянские издания, но даже современные ему венецианские издания. В противоположность изданиям Феоля Скорина отделяет одно слово от другого шпациями, и у него слова не сливаются в беспрерывные строки. В изданиях Скорины впервые введена нумерация по листам (без обозначения оборотной стороны) кирилловскими цифрами. Впервые же у Скорины являются гравюры в тексте. Издательская деятельность Скорины оставила заметный след в истории славяно-русского книгопечатания. Своим переводом Библии на белорусское наречие он первый положил начало сближению Священного писания с языком народным. Идея о необходимости перевода церковных книг на общепонятный народный язык обыкновенно приписывается протестантизму; но в этом отношении Скорина опередил и самого Лютера.

Книгопечатание на Руси возникло по инициативе правительства.

Печатным книгам на Руси, как и везде, предшествовали писаные. Переписывание служило единственным способом размножения книг. Есть указание, что переписчики на Руси существовали в самые древнейшие времена. По словам летописца Нестора, они были уже при князе Ярославе Мудром, в начале XI века. Ярослав любил читать, собирал вокруг себя искусных писцов, которые переводили и переписывали книги с греческого языка на русский. Сын Ярослава, великий князь Всеволод Ярославич, наполнял клети, то есть горницы своего дома, священными книгами. В древнее время на Руси монастыри служили школою для народа, они были единственным рассадником грамотности. В уединенной тишине монастырских келий, часто в глуши лесов, изучались и списывались славянские переводы святых отцов церкви.

По словам Нестора, в Печорском монастыре был чернец Илларион, который умел хорошо переписывать книги. Этим делом он нередко занимался и по ночам в келье блаженного Феодосия.

Основатель и первый игумен знаменитого Троице-Сергиевого монастыря преподобный Сергий со своими подвижниками тоже занимался перепискою книг. За неимением бумаги святитель Сергий писал книги даже на бересте. Вообще береста в Древней Руси была самым распространенным материалом для писания книг. В публичной библиотеке в Петербурге хранится берестяная книга, шитая лыком!.. Кроме того, в библиотеке можно видеть что-то вроде расписки из Сибири XVII века на бересте. Межевые планы почти всегда чертились на бересте. В юридических актах XV столетия нередко встречаются выражения: «да и на луб выписались… да и велись по лубу», то есть на бересте.

С. Максимов в своем сочинении «Год на севере» обстоятельно описал одну берестяную книгу, которую он видел у какого-то крестьянина Архангельской губернии.

Современник преподобного Сергия, митрополит Московский и всея Руси святитель Алексей перевел и переписал собственноручно весь Новый Завет. Рукопись эта доныне хранится в Москве, в Чудовом монастыре, где покоятся мощи этого святителя. Св. Стефан, просветитель Пермской земли, еще в юности занимался в городе Ростове переписыванием священных книг. Впоследствии он составил для зырян – этих лесных обитателей – особую азбуку и перевел на зырянский язык некоторые богослужебные книги. Митрополит Макарий, составивший Четьи-Минеи, написал эти церковные книги в Великом Новгороде, когда там был архиепископом, причем писал и собирал их двенадцать лет при помощи многих писцов, на уплату которым он не щадил ни серебра, ни золота. Почти все свое имущество он потратил на переписку книг.

Нил Сорокин, читая разные книги, списывал из них места, более ему нравившиеся, находя в этом величайшее удовольствие, как сам признавался в письме к князю – иноку Вассиану: «Печаль приемлет мя и обдержит, аще не пишу!»

Перепискою книг занимались и иноки, и лица белого духовенства, и миряне, иногда даже и князья. Занимаясь этим делом, по словам людей того времени, человек достигал трех целей сразу: питался от своих трудов, праздного беса изгонял и с Богом беседовал.

В монастырях книги переписывались не только для монастыря, но и для вольных людей – на продажу. Даже на крайнем севере России, на Белом море, в Соловецком монастыре, монахи издавна между прочим занимались и перепискою книг – для продажи, несмотря на то, что им приходилось вести непрестанную борьбу с суровой северной природой. Велика просветительная заслуга наших монастырей, как, например, Троице-Сергиевой лавры, Соловецкого монастыря, Валаамского и т. п. Святые подвижники уходили в глушь северных лесов, расчищали их, основывали монастыри и поощряли иноков к переписыванию книг. Мало-помалу при монастырях составлялись большие библиотеки рукописных книг.

Книгохранилищем, с благословения настоятеля монастыря, заведовали особые старцы, называвшиеся книгохранителями. В Троице-Сергиевой лавре издавна сохраняется, например, свыше 800 рукописных книг, из которых самые древние относятся к XII столетию и 400 рукописей – к XVI столетию.

Пожертвование той или другой книги в какую-либо церковь считалось важным вкладом. Монастыри нередко снабжали церкви своими книгами. Выстроилась новая церковь, – где взять для нее книг? Церковные священнослужители обращались с просьбою к монастырю, и монастырь не отказывал. Со своей стороны, и церкви не отказывали, когда дети приходили в церковь научиться читать по псалтыри. Книги были дороги и редки, – где же можно было научиться по ним читать и писать? Конечно, в монастыре или церкви. С другой стороны, строжайше было запрещено выдавать книги на дом, потому что церковь сама не богата книгами, книги каждую минуту необходимы для церкви, и наконец, чтобы книги не «зачитывали». Когда книгу жертвовали в церковь, то на книге имели обыкновение надписывать имя жертвователя, а также и то, по какому поводу она пожертвована. Так, например, царь Михаил Федорович пожертвовал в Соловецкий монастырь книгу и при этом собственноручно сделал следующую надпись: «Дарю сию книгу Устав в дом Пресвятой Троицы Анзерской пустыни. Царь и Государь и великий князь Михаил Федорович Всея России». Очень часто подписывались, что книга пожертвована «за отпущение грехов своих». Жертвователь иногда надписывал на книге, чтобы ее никто не смел взять из церкви: «Кто эту книгу возьмет из церкви, того Бог накажет в этом веке и в будущей жизни». Жертвовали книги в монастыри и «на помин души». Считалось тяжким грехом небрежное отношение к книге, особенно если она находилась в церкви. В приписке к одному Евангелию значится: «…а который поп или дьякон чтет, а не застегает всех застежек, буди проклят».

Переписывание книг происходило медленно и требовало усидчивого труда. Приступая к переписыванию, писец возносил молитвенное обращение к Богу – о благополучном окончании предпринятого труда. Иная книга писалась в продолжение двух-трех лет. Летопись около 180 листов монахом Лаврентием в 1377 году написана в 75 дней, то есть по два с лишним листа в день. Еще медленнее писалось Остромирово Евангелие, хранящееся теперь в Петербурге, в Императорской публичной библиотеке: оно писано в 203 дня, то есть по 100 строк в один день. Этой книге теперь 830 с лишним лет: она написана дьяконом Григорием для новгородского посадника Остромира в 1056–1057 годах на пергаменте или, как выражались тогда, – на «мехе» или «коже».

Принимаясь за переписывание книги, писец для ведения строк в равном одна от другой расстоянии проводил на бумаге прямые параллельные линии. Писали крупно – уставом, или мельче – полууставом. Теперь мы пишем несколько вкось, наклонно, справа налево, под углом в 45 градусов к самой строке; тогда буквы ставили прямо. Каждую букву писали в несколько приемов. На каждой странице оставляли широкие «берега» во все стороны, то есть поля. Чернила употреблялись железистые, сильного раствора, проникавшие глубоко в пергамент.

Удивительно, что цвет чернил большинства старинных рукописей сохранился до сих пор, они не выцвели.

Смотря по умению и усердию, книги писались весьма различно и красиво. Заглавные буквы писались красными чернилами, киноварью, отсюда название «красной строки». Иногда заглавные буквы затейливо украшаются золотом, серебром, разными красками, узорами и цветами. В орнаментации русских рукописей, преимущественно заглавных букв, входят разные фантастические существа, чудовища, змеи, птицы, рыбы, звери и т. п.

В начале каждой главы или в конце помещалась заставка, нарисованная сложным узором.

Были рукописи лицевые, то есть с ликами Иисуса Христа и святых, с изображениями событий из Священной истории.

Такие рисунки делались весьма тщательно, и некоторые из них до сих пор удивляют тонкой, кропотливой отделкой деталей художественной работы и искусной окраски. Мелкое письмо, или скоропись, исполнялось удивительно красиво: буквы точно бисер низались, и каждый стих, например, псалтыри, был изукрашен при начале золотом и красками, с узорами и цветами.

Свои мысли и чувства по окончании книги древние переписчики обыкновенно излагали на последнем листе книги, в послесловии. Один из них, например, пишет, что «как радуется мореплаватель, совершивший благополучное свое далекое путешествие, так точно радуется переписчик, окончивший книгу». На другой рукописи читаем такую приписку: «Подобно тому, как заяц радуется, когда вырвется из тенет охотника, так точно переписчик книжный радуется, когда допишет до конца книгу».

С увеличением нашего государства богатели города, умножались в них жители, число церквей росло, и в книгах все более и более ощущался недостаток. Священное писание переписывали только по частям, и долго нигде нельзя было найти полного списка Библии. Только в конце XV столетия, при Иване III, списана была полная Библия в Новгороде старанием архиепископа Геннадия. Много трудов и забот предпринял этот святитель, чтобы собрать рассеянные по разным местам отдельные книги Ветхого и Нового Завета и потом сделать с них полный список Библии.

Переписывание книг требовало от писцов некоторых сведений: кроме основательного знакомства с грамотой, они должны были знать, с какого более или менее правильного перевода списывать им Слово Божие, чтобы не вводить читателей в заблуждение. Однако редко кто удовлетворял этим элементарным требованиям, и потому переписчики книг по безграмотности делали массу ошибок, которые с течением времени накоплялись все больше и больше. Даже опытные переписчики и те делали много ошибок, в чем они чистосердечно и признавались, прося читателя исправлять эти ошибки, если где он их заметит.

С развитием рукописного дела, с увеличением спроса на книги переписывание книг не могло, конечно, оставаться в руках усердных и благочестивых людей.

Монашеских рук недоставало… Явились наемные исполнители заказов. Перепискою книг стали заниматься дьяки. В Москве был особый класс доброписцев, которые исключительно занимались перепискою книг на продажу. Писаными книгами стали торговать на ярмарках. В написании книг, кроме писцов, принимали участие и рисовальщики: появилось, таким образом, разделение труда. Писец оставлял пропуски для заглавных букв, которые потом вырисовывались киноварью рисовальщиками.

Для сбережения места на бумаге писцы нередко прибегали к так называемой вязи, такой замысловатой, что нужен был особый навык, чтобы уметь разбирать ее. Чем позднее рукопись, тем труднее разбирать эту вязь, называвшуюся также фряжским письмом.

С течением времени в книгах накопилось множество ошибок. Всего более от этого страдали книги богослужебные. Известный поборник просвещения на Руси, переводчик и исправитель богослужебных книг Максим Грек (прибыл в Россию в 1518 году, умер в 1556 году) называл эту порчу «растлением» книг.

Ошибки писцов и злоумышленные перемены в тексте священных книг давали повод к разным кривотолкам, от слов происходили ереси, распри и разногласия.

Царь Иван Грозный в 1551 году обратил внимание на неисправность письменных книг, говоря, что божественные книги писцы пишут с неисправленных переводов и что ошибку к ошибке прибавляют. Тогда духовный собор постановил, чтобы священники исправляли те богослужебные книги, в которых замечены ошибки. Затем строго запрещалась продажа книг неисправленных, то есть с ошибками. Если же оказывалось, что кто-нибудь продавал книгу, заведомо не исправленную, с ошибками, то подобную книгу предписывалось отбирать даром («и те книги имати даром, без всякого зазору») и, исправив, отдавать в церковь, которая имеет нехватку в книгах.

Но все эти меры были недостаточны для искоренения зла.

Чтобы избежать ошибок в рукописных книгах, следовало изменить самый способ производства книг.

Существовало ли в России до введения книгопечатания какое-нибудь тиснение?

На этот вопрос приходится ответить утвердительно.

Русские книгописцы вырезали обронно (вверх) на деревянных или металлических досках целые заглавные строки, заставки и лицевые изображения и оттискивали их в начале рукописной книги или на переплете.

В рукописном Евангелии 1537 года, хранящемся в Московской синодальной библиотеке, большие узорчатые заставки, начальные буквы и заглавная вязь оттиснуты обронными досками и потом дополнены рисунками от руки.

Несмотря на то, что зачатки тиснения в России уже практиковались книгописцами, книгопечатание еще не было введено.

Обстоятельства введения книгопечатания в России таковы.

В 1553 году царь Иван Васильевич Грозный нуждался в богослужебных книгах для строившихся многих церквей, воздвигаемых в завоеванном Казанском царстве. Для этой цели он повелел скупать рукописные книги на торжищах, то есть на рынках. В 1555 году по всему Московскому государству собирали книги и отсылали казанскому владыке Гурию. Но из собранных книг мало оказалось исправленных. Вследствие этого царь решил ввести в России книгопечатание. Он знал уже о существовании печатных книг.

Митрополит Макарий, узнав от царя о таком благом начинании, сказал, что эта мысль внушена царю самим Богом, что это «дар, свыше сходящий». Таким образом, митрополит Макарий сразу оценил значение книгопечатного дела для России.

Прежде всего надо было позаботиться приисканием мастеров. Еще в 1547 году царь поручил немцу Шлитту набрать в немецкой земле разных мастеров и художников, в том числе и типографщиков, но немецкие мастера не добрались до России. По просьбе царя в 1552 году датский король прислал мастера завести у нас книжное дело. Но прибывший в Москву типографщик предлагал вместе с тем царю принять лютеранское вероисповедание, которое тогда только что проникло в Данию, и привез с собою Библию и две другие книги, в которых излагалось Лютерово учение. Датским послам пришлось сказать, чтобы они не вводили нас во искушение и убирались восвояси: вводить книгопечатание переменою православного вероисповедания на лютеранское – слишком дорогая цена.

Оказалось, что у нас были свои книгопечатники, постигшие новое искусство и возлюбившие его до самоотвержения. То были дьякон церкви Николы Гостунского в Кремле Иван Федоров и Петр Тимофеев, по прозванию Мстиславец. Неизвестно, кто научил наших первопечатников, но надо полагать, что учителями их были итальянцы. Это видно из того, что все типографские названия и наименования мастеров итальянские, а не немецкие, так, например, тередорщик (печатник) по-итальянски – tiratore, батырщик (набойщик или накладчик краски на литеры) по-итальянски – battitore, пиан (верхняя доска в печатном станке для давления) по-итальянски – piano; тимпан (четырехугольная рама на станке, на которую накладывается печатающийся лист) по-итальянски – timpano; маца (кожаный, обитый шерстью мешочек с рукояткой для набивки краски на литеры) по-итальянски – mazza; марзан (брусок, вкладываемый в наборные формы там, где должны оставаться поля, или края книги) по-итальянски– margine; пунсон (стальная буква для пробивки матриц) по-итальянски – punzone; наконец, штамба (книгопечатное заведение) по-итальянски – stampa.

Московское государство со времен Софии Палеолог, при Иване III, было в близких сношениях с Италией, особенно с Венецией, откуда прибывали в Москву разного рода фряжские художники и ремесленники.

Нет ничего удивительного, если книгопечатание проникло к нам из Италии, где Венеция, как мы видели выше, по своему типографскому искусству стояла впереди других городов Европы.

Товарищ наших первопечатников, Нефедьев, бывавший в Новгороде, говорил, что там Васюк Никифоров – «умеет речь (то есть слова) всякую вырезывать». Выписали Никифорова в Москву. В Москве, на Никольской улице, возвели типографию, или так называемый Печатный двор, который с того времени стал историческим. Он устроен был с исключительною целью служить церковным нуждам.

Устройство первой русской типографии продолжалось десять лет.

В 1563 году, 19 апреля, начали печатать первую книгу, а в марте 1564 года она выпущена была в свет. То были «Деяния апостольские, послания соборные и святого апостола Павла послания». Этот первенец русской печати состоит из 267 листов, в 25 строк на каждой странице, по 30–32 буквы в каждой строке. Внешность книги очень красива.

По обычаю того времени, в подражание рукописным книгам, эта книга отпечатана с разными украшениями, между прочим с рисунком, где изображен евангелист Лука. Евангелист нарисован в сидячем положении; на коленях у него лежит развернутая книга, на странице которой напечатано: «Первое убо слово». Да, это было действительно первое печатное слово в России. Рисунок окружен красивой рамкой, в виде колонок. «Апостол» напечатан на плотной голландской бумаге. Эта книга чрезвычайно редка. В публичной библиотеке в Петербурге экземпляр ее переплетен в богатом серебряном окладе с позолотою.

Слава нашим первым русским книгопечатникам!

Дело их рук было действительно изумительным. Чистота, отчетливость и красота букв первой печати поразительны! Вся азбука – одной меры и одного рисунка. Штрихи тонкие и толстые строго параллельны. Ни одна буква не превышает другую, так что строка букв является совершенно ровною, как бы написанною между двумя параллельными линиями. Расстояния между буквами одинаковы, расстояния между строками всюду равномерны, так что строки составляют параллельные линии. Шрифт для «Апостола» взят был из крупного полууставного письма нашего. Все буквы наклонены несколько справа налево.

В подражание рукописям отдельные слова иногда не разделены шпациями, набраны всплошную, переносных знаков вовсе нет, надстрочные знаки иногда поставлены не на месте, иногда совсем опущены. Вот и все недостатки первопечатной книги.

В 1565 году напечатан был Часовник, в 4-ю долю листа. Наместнику Троице-Сергиевой лавры, архимандриту Леониду, удалось доказать, что третьим изданием московских книгопечатников было Евангелие, напечатанное в Москве между 1564–1568 годами.

Царь Иван Васильевич не жалел своей царской казны на печатное дело. Но против дела печатания и первых типографщиков восстала крамола снизу. Переписчики поняли, что книгопечатание отобьет у них заработок. И стали они распространять в городе, в темной массе, клевету на печатников и на самое их дело, называя их еретиками и обвиняя в волшебстве. Невежды, подговоренные врагами книгопечатания, подожгли Печатный двор и разграбили его.

Иван Федоров, подобный в своей участи Гутенбергу, оставив свой город и родную землю, ночью, тайком, бежал за границу, спасаясь от разъяренной толпы, причем ему удалось захватить с собою некоторые типографские принадлежности. Он со своим товарищем удалился в Литву, где их радушно принял гетман Ходкевич, который в своем имении Заблудове, близ Белостока, основал типографию. Первою книгою, отпечатанною в Заблудовской типографии в 1568 году, было Евангелие учительное, изданное на средства Ходкевича. В то время как Федоров работал у Ходкевича, Петр Тимофеев Мстиславец нашел себе приют у Мамоничей в Вильне и на иждивение этих вельмож напечатал Евангелие напрестольное и Псалтырь.

Последним трудом Ивана Федорова в Заблудове было печатание псалтыри с часословцем. Ходкевич, под старость страдавший головною болью, закрыл типографию, печатника же хотел оставить у себя для письменных работ.

Ходкевич полюбил Федорова за его терпение и трудолюбие и передал ему во владение небольшое поместье, но энтузиаст-типографщик пылал страстью к своему делу и предпочитал, по его собственным словам, «вместо житных семян духовные семена по вселенной рассевати». Он не хотел свое «художество» променять на плуг. «Я убоялся Христа моего (говорит Федоров в предисловии к позднее напечатанной им Библии), который спросит у меня: лукавый рабе, зачем не отдал серебра Моего, а закопал талант свой в землю?»

Отказавшись от удобств жизни в Заблудове у гостеприимного Ходкевича, Федоров снова пустился в путь – на этот раз в Галицию, в город Львов, куда призывало его учрежденное при Успенской церкви братство.

Нищим пришел он в незнакомый город и молился только об одном – о даровании ему сил и средств потрудиться для духовного просвещения своих единоплеменников и единоверцев. «Податель христианам истинной мудрости, вразуми меня, и испытаю закон Твой, и не отыми от меня словес истины ради братии моих и ближних», – вот подлинные слова его молитвы. И стал он обходить богатых и знатных граждан с поклонами и слезными мольбами о помощи в его деле. Прося помощи, он, по его показанию, должен был унижаться: «метание сотворять, коленом каяся и припадая на лицы земном, сердечно каплющими слезами моими ноги их омывах». Но никто не помогал. Упросил он священников поведать по церквам мирянам, чтобы христолюбцы помогли средствами начать печатание. Но его просьба была гласом вопиющего в пустыне. «И плакал я горькими слезами!» – повествует о себе впоследствии Федоров.

Но чего не испросил он у богатых и знатных, у сильных мира сего, то дали ему бедные, «как вдовица евангельская, помогли двумя лептами».

При помощи небогатых горожан и некоторых лиц из духовенства он приступил к печатанию второго издания «Апостола», который, по причине скудости средств, был окончен только через год, в 1574 году.

Приступая к печатанию этого второго издания, Федоров припомнил о тех гонениях и невзгодах, какие он испытал в Москве. Живя теперь на чужбине, он с горечью вспоминает прошлое и не может удержаться, чтобы не рассказать о той неприятной истории, какая постигла первопечатника в Москве. В своем послесловии ко второму изданию «Апостола» Федоров выставляет своих врагов на суд потомства.

Отдавая полную справедливость Ивану Грозному, по инициативе которого появилось в России книгопечатание, Федоров пишет, что «презельного ради озлобления многих начальник, и священноначальник, и учитель… разные невежды ереси умышляли, желая Божие дело вконец погубить. Все это было причиною „сия убо нас от земли и отечества, и от рода нашего изгна, и в ины страны незнаемы пресели“.

В типографском отношении львовское издание «Апостола» ничем не отличается от московского: тот же шрифт, те же заставки и те же заглавные буквы. Рамка, окружающая изображение евангелиста Луки, оттиснута также московскою доскою, но само изображение вырезано вновь неизвестным мастером. В конце книги имеется подпись: «Иоанн Федоров, друкарь москвитин».

Бедность заставила Ивана Федорова покинуть Львов. Перед отъездом он заложил одному еврею все свои типографские инструменты и формы и сверх того 140 рукописных книг на русском языке.

По приглашению князя Константина Острожского, воеводы киевского, Федоров отправился в город Острог.

Князь Острожский задумал великое дело – напечатать целиком всю Библию, все книги Ветхого и Нового Завета. Предприятие это было многотрудное по тому времени. Начать с того, что полного списка всех книг Священного писания под руками не было, да их и достать было трудно. Надо было в буквальном смысле их отыскивать…

Послы князя отправлены были за книгами в монастыри– греческие, сербские, болгарские. Доходили даже до вселенского патриарха в Царьград, «требуя со тщанием и молением прилежных книг добрых исправленных». Только в одной Москве нашлись совершенно верные списки. Их испросил у царя Иоанна Васильевича Грозного посланник польско-литовского короля Михаил Гарабурда и доставил князю Острожскому.

Вместе со своим сыном в 1581 году Федоров напечатал по поручению князя знаменитую Библию Острожскую, первую полную Библию на славяно-русском языке.

Полных списков Библии, то есть таких, где бы были по порядку переписаны все книги Ветхого и Нового Завета, и в Москве-то был один, много два экземпляра. Католики укоряли православных людей, что они не знают Священного писания и на руках не имеют его. Федоров восполнил этот пробел. И издатель, и типографщик были очень рады, окончив это великое дело. В начале Библии читаем умилительную молитву князя Острожского: «Боже, Отче Вседержителю – благослови ныне прияти Божественное и всесветлое писание от мене грешного и умаленного раба Твоего: Твоя бо от Твоих воистину Тебе приносятся…»

После слов от имени князя, издателя Библии, читаем и такую краткую заметку: «Сущиа же благоприятные и душеисправительные книги Ветхого и Нового Завета напечаташася мною многогрешным Иоанном Федоровым з Москвы в богохранимом граде Острозе в лето от создания мира 7089», то есть 1581 от Рождества Христова.

Окончив печатание Библии, Федоров снова вернулся в город Львов и готовился продолжать свою типографскую деятельность; так, он заводил новый шрифт, покупал бумагу, ездил в Краков по делам своего предприятия.

Но Федорову не удалось осуществить своих дальнейших планов: он умер 5 декабря 1583 года.

В предместье города Львова, на кладбище при церкви преп. Онуфрия, показывали простой надгробный камень с надписью вверху: «Успокоения и воскресения из мертвых чаю», а внизу: «Друкарь (то есть печатник) книг пред тем невиданных», то есть печатник книг, каких до него не бывало.

Посередине камня – тот самый знак, который Федоров употреблял в своих изданиях: то есть река в поле, по сторонам которой инициалы Федорова (И. Ф.). По краям камня вокруг было написано: «Друкарь москвитин, который своим тщанием друкование (книгопечатание) занедбалое (заброшенное) обновил, преставися в Львове року (года) А Ф П Г декавр…»

В настоящее время могила Федорова затеряна для потомства.

«Такова жизнь нашего первого книгопечатника: учился, трудился, достиг неимоверного успеха, напечатал под покровительством самого царя первую на Руси книгу и принужден был бежать в страну далекую как преступник. Кланялся, молился, плакал, становился на колени, падал на землю, унижался, чтобы только продолжать свое дело– дело сеяния Божиих словес. Житейские выгоды отвергал, добровольно подвергался лишениям, отдохнул душою, издал Библию, совершил великое дело и умер все-таки нищим, под тяжестью взятого на себя подвига печатать, печатать и печатать, и тем как можно более распространять слово Божие».

Это слова М. П. Погодина.

Через три года после бегства Ивана Федорова книгопечатание в Москве мало-помалу восстановилось снова. Оставленный Иваном Федоровым шрифт пришелся кстати. Царь учредил типографию при своем дворе. Главным мастером печатного дела были тогда Андроник, по прозванию Невежа, и Никифор Тарасиев, бывшие сотрудники Ивана Федорова.

Андроник Невежа трудился за типографским станком 35 лет и издал Евангелие, Апостол, Псалтыри, Часовники и другие книги. После смерти Андроника печатное дело продолжал его сын – Иван Невежин. Он работал над печатанием книг при царях: Федоре Ивановиче, Борисе Годунове, при первом Лжедмитрии и при царе Василии Шуйском. Во время междуцарствия, когда царила смута на Русской земле, типография бездействовала. Когда смута улеглась и на престоле сидел избранный народом государь Михаил Федорович, то первым его делом было восстановить книгопечатание. Он приказал собрать разбежавшихся книгопечатников и вызвал из Нижнего Новгорода Никиту Фофонова, которому и приказал восстановить разоренную типографию на том же самом месте, где она стояла прежде.

В середине XVII века в Московском печатном дворе числилось 12 печатных станков. Каждый стан состоял из высоких столбов под шатром; между ними помещались медные и железные печатные снаряды.

Сообразно с понятиями русских лучших людей о высоком значении книгопечатания станки украшены были резьбою и расписаны дорогими красками с позолотою и серебром.

В XVI веке и первой половине XVII века почти все книги для русского государства печатались в одном только городе Москве. Чтобы привести все книги богослужебные к единообразию, чтобы исправить многочисленные ошибки в писаных книгах и не дать этим ошибкам проникнуть из рукописных книг в печатные, при московской типографии устроена была так называемая правильня. Эта правильня имела, конечно, громадное значение: она исправляла и очищала книги от ошибок, перешедших в них по наследству от старинных переписчиков. Понятно, в правильне исправлением книг занимались люди знающие, опытные в своем деле. По окончании поправок приступали к печатанию книги; оно происходило по указу царя и благословению патриарха.

При царе Михаиле Федоровиче напечатано было до 180 названий церковных книг, по несколько изданий. Псалтырь была издана 29 раз. Но полная Библия издана была при царе Алексее Михайловиче и при патриархе Никоне в 1663 году.

В XVI и XVII столетиях частные люди в России не устраивали типографий и производством книг не занимались. Спрос был только на книги богослужебные, которые и печатались в московской типографии, находившейся под непосредственным ведением правительства. По свидетельству иностранцев, московская типография в то время достигла такого блестящего состояния, что могла сравниться с лучшими европейскими учреждениями такого рода.

Само здание типографии отличалось красотою и роскошью архитектуры в русском стиле. Две большие резные фигуры льва и единорога красовались над воротами: это был герб печатного двора. Лев и единорог всегда изображались на переплетах книг, выходящих из московской типографии.

На печатном дворе были всякого рода мастера: словолитчики, рисовальщики, резчики, столяры, ковачи и т. п.