Рассказ о малике Нумафарин Гавхартадж и ее невероятных приключениях

Рассказывают, будто давным-давно правил в Дамаске падишах по имени Джахангиршах. Был он и знатен и богат, и только одно омрачало ему жизнь — не дал всевышний ему детей. И вот однажды, совсем отчаявшись, он облачился в рубище бедняка, тайком покинул дворец и, уединившись в мечети, стал молиться о ниспослании ему наследника.

Так прошел один день, потом другой. Визири и прочие приближенные в положенное время явились во дворец и были премного удивлены отсутствием падишаха. Когда минуло несколько дней, обеспокоенные визири приступили с расспросами к его ближайшим прислужникам, и те поведали им, что падишах, уйдя от мирских забот, сделался отшельником. Визири немедля отправились на поиски своего повелителя, а когда наконец его отыскали, стали умолять его поведать им, что заставило досточтимого падишаха покинуть дворец.

И тогда падишах сказал:

— О мои визири, уже много лет я правлю своей державой, денно и нощно заботясь об укреплении ее величия и могущества. Много ратных подвигов совершил я со своим войском, во сто крат приумножил свои богатства. И вот теперь я словно очнулся от сна, и обуял меня неуемный ужас — кому же я оставлю свои несметные богатства и трон, коли нет у меня наследников.

И, почтительно склонившись перед повелителем, визири вот как ему отвечали:

— О наш великий падишах, да будет на то высочайшее соизволение, и мы осмелимся подать тебе свой совет.

Падишах жестом выразил согласие выслушать их, и тогда визири сказали:

— О повелитель, неподалеку отсюда есть крепость, а в крепости той есть часовня. В часовне же обитает некий мудрый старец по имени Файяз-абид. Он наверняка знает, как помочь твоему горю.

Внял падишах речам своих визирей и вместе с ними немедля отправился к крепости. Достигнув крепости, падишах и его свита устремились к часовне и, едва ступив в нее, увидели мудрого старца. Падишах и его визири преклонили колена в знак глубокой почтительности к мудрому старцу. Старец в свою очередь выказал уважение падишаху и его визирям, а потом спросил, что их к нему привело.

И тогда Джахангиршах поведал старцу Файяз-абиду о своем горе. Выслушал старец, что сказал ему падишах, достал из-за пазухи два зернышка пшеницы и, подавая их ему, сказал:

— Одно зерно ты должен съесть сам, а второе пусть съест твоя жена, И тогда волею Аллаха ты станешь отцом.

Поблагодарил Джахангиршах мудрого старца Файяз-абида и обрадованный вернулся во дворец. Одно зерно, как велел ему старец, он съел сам, а второе отдал своей жене Камарталат. А потом они провели вместе ночь.

Прошло девять месяцев, девять дней и девять часов, и Камарталат родила дочь. Новорожденную тотчас же отнесли к источнику, находившемуся в парке по соседству с дворцом, и омыли ее прозрачной водой. А так как источник тот назывался Нуш, то девочку нарекли Нушафарин.

Счастью падишаха не было предела, на радостях он даровал свободу всем томившимся в темницах, щедро одарил бедняков и освободил своих подданных от налогов на семь лет вперед. По приказу падишаха во всех уголках его обширных владений целых семь месяцев продолжались торжества в честь появления на свет долгожданной наследницы. А потом Нушафарин отнесли к Файяз-абиду. Мудрый старец увенчал малютку жемчужной короной, и теперь ее звали уже не просто Нушафарин, а Нушафарин Гавхартадж. Потом падишах пожелал узнать, какая судьба уготована его дочери, и вот что ответил ему мудрый старец:

— О высокочтимый повелитель, да не падет твой гнев на мою голову, волею всевышнего твоей дочери суждено испытать много мук и страданий, а тебе — провести долгие годы в разлуке с ней. Однако в конце концов ты снова обретешь любимую дочь, и продлятся ваши дни в радости и счастье. А пока запомни: каждые семь дней надлежит купать малютку в источнике Нуш.

Загоревал падишах, закручинился, слезы полились у него из глаз. Старец же Файяз-абид стал утешать его:

— Не печалься, о падишах! Ведь судьбу изменить невозможно.

Возвратившись во дворец, Джахангиршах поручил дорогую малютку заботам кормилицы и прислужниц, и сам все свободное время проводил в забавах с нею. А когда Нушафарин минуло два года и она научилась говорить, не было для падишаха музыки сладостнее ее речей. Он позабыл о государственных делах и целыми днями готов был слушать ее милый лепет. Когда же Нушафарин исполнилось двенадцать лет, Джахангиршах распорядился построить для нее прекрасный дворец, где она проводила дни в радости и веселье, окруженная искусными музыкантами и танцорами. Красота Нушафарин была столь совершенной, что всякий раз, когда она выходила из дворца, жители Дамаска замирали от восторга. Они специально собирались у дворцовых ворот, дабы лицезреть ее необычайную красоту, способную сравниться лишь с сиянием солнца. Когда же Нушафарин исполнилось четырнадцать лег, весть о ее красоте разнеслась по всем странам, и сыновья правителей тех стран поспешили в Дамаск, чтобы просить у падишаха руки его дочери. И так много наехало в Дамаск женихов, что жителям его стало тесно в своем собственном городе.

Оставим на время повествование о прекрасной Нушафарин и перенесемся в страну, где правил Султан Ибрагим, юноша несравненной красоты.

Отец Ибрагима, Адилшах, пресытившись властью, передал бразды правления государством своему любимому сыну, а сам удалился на покой и проводил дни в молитвах.

Однажды к юному правителю страны Чин пожаловали с подарками вернувшиеся из дальних странствий купцы. Они рассказали ему о диковинах, которые им довелось увидеть на чужбине. Рассказали они ему и о необычайной красоте Нушафарин. И так ярко живописали они ее красоту, что в сердце Султана Ибрагима возникла неутолимая жажда во что бы то ни стало увидеть эту красавицу. Купцы же, заметив улыбку на лице Султана Ибрагима, подумали, что он не поверил их рассказу, и тогда один из них сказал так:

— Если будет на то твое соизволение, я тотчас же велю своему слуге принести сюда ее портрет.

Султан Ибрагим согласился, а купец велел слуге быстро сбегать к нему домой, достать из сундучка портрет Нушафарин и принести его Султану Ибрагиму. Увидев этот портрет, Султан Ибрагим лишился дара речи и, не отрывая глаз, любовался портретом красавицы, позабыв о присутствующих здесь купцах.

И так долго смотрел Султан Ибрагим на портрет прельстительной Нушафарин, что в конце концов упал без чувств. Купцы тотчас подняли его, покропили ароматной водой, и с большим трудом Султан Ибрагим пришел в чувство, но до самого утра не мог он уснуть, снедаемый любовной страстью.

А когда наступило утро, пришли к нему визири и приближенные и, увидев, как изменился их повелитель за одну лишь ночь, чрезвычайно взволновались. Пуще же всех обеспокоился главный визирь Ханмухаммад. Посмотрел он, как спал с лица Султан Ибрагим, и понял, что, если его страдания продлятся еще хоть один день, не ровен час — умрет его повелитель.

Едва наступила ночь, Ханмухаммад направился к покоям Султана Ибрагима, и вот что он там увидел: держа перед собой портрет, Ибрагим обращает к нему такие стихи:

О любовь, мою грудь ты заставила кровоточить,

О терпенье, меня ты покинуло, — как же мне быть?

Сердце преданного Ханмухаммада дрогнуло при виде такого зрелища, и уже не в силах больше скрывать свое присутствие он бросился в ноги своему повелителю с мольбой:

— О господин мой! Я вижу, как тяжко ты страдаешь от любви. Прошу тебя, доверься мне и открой свою тайну.

И тогда Султан Ибрагим сказал так:

— О визирь! Я должен немедля попасть в Дамаск и увидеть эту красавицу. Не можешь ли ты помочь мне?

И отвечал ему Ханмухаммад:

— Здесь возможен только один выход. Мы сделаем вид, будто отправляемся на охоту, а сами сядем на корабль, идущий в Дамаск, и уплывем. А когда прибудем в Дамаск, то оттуда известим о себе твоего отца.

Султану Ибрагиму пришелся по душе план Ханмухаммада, и они тотчас же приступили к сборам, а когда со сборами было покончено, они явились пред светлые очи Адилшаха и испросили у него разрешения отбыть на охоту.

Выслушал Адилшах их просьбу и молвил, обратясь к сыну:

— О мой славный сын, возвращайся поскорее, мне тягостно быть с тобой в разлуке.

Преданнейшему же из визирей он сказал так:

— О Ханмухаммад, я очень тревожусь о своем любимом сыне и согласен отпустить его при одном лишь условии, что ты неотлучно будешь находиться при нем.

А Ханмухаммад только об этом и мечтал.

На следующий день, едва занялась заря, Султан Ибрагим со своим верным визирем Ханмухаммадом покинули дворец.

Через семь дней и семь ночей добрались они наконец до моря и увидели причаливший к берегу корабль. Сели они на корабль и поплыли в Дамаск.

Теперь мы оставим на время Султана Ибрагима и Ханмухаммада и вернемся к Адилшаху.

Через день после того, как Султан Ибрагим со своим визирем отбыли на корабле в Дамаск, верные Адилшаху прислужники сообщили, что Ханмухаммад с его сыном отправились вовсе не на охоту и посоветовали тотчас же послать погоню, дабы убить на месте коварного Ханмухаммада, а Султана Ибрагима доставить во дворец связанным. И в тот же час пятьсот слуг Адилшаха ринулись в погоню. Когда они достигли моря, то с огорчением узнали, что трое суток назад Султан Ибрагим и Ханмухаммад отбыли в Дамаск. Вернулась погоня ни с чем. Адилшах же так опечалился, что прогнал из дворца всех своих приближенных, а сам облачился в рубище дервиша и предался молитвам.

Теперь оставим на время Адилшаха и вернемся к Султану Ибрагиму. Тем временем Султан Ибрагим со своим преданным визирем Ханмухаммадом десять дней благополучно плыли по направлению к Дамаску. Однако на одиннадцатый день разразилась буря, страшная тьма окутала все вокруг, потом сверкнула молния, загремел гром, и с неба хлынули потоки дождя. Вскоре вода затопила корабль. Все стали молить творца о спасении. Корабельщики побросали в море вещи и груз, чтобы хоть как-нибудь продержаться на воде. Однако корабль пошел ко дну, и все находившиеся на нем пассажиры погибли. Чудом уцелел лишь Султан Ибрагим, Ханмухаммад да еще двое каких-то людей. Через два дня всех четверых прибило к незнакомому острову. Поели они разных трав и кореньев и побрели вдоль берега в поисках какого-нибудь жилища. Долго бродили они, и наконец повстречался им всадник. Всадник спешился и радушно приветствовал их:

— Добро пожаловать! Я счастлив вам услужить.

И Ханмухаммад, возрадовавшись, спросил:

— О брат, как зовут тебя и что делаешь ты на этом острове?

Юный же всадник ответил так:

— Прошу вас, будьте моими гостями, и я поведаю вам свою историю.

Султан Ибрагим поблагодарил за приглашение и вместе со своими спутниками отправился к юному всаднику. Пройдя почтительное расстояние, они увидели перед собой богатый шахский дворец и обомлели от восторга. Но еще удивительнее было то, что, кроме их юного хозяина, во всем дворце не было ни души. Гостеприимный хозяин усадил Султана Ибрагима на трон и воздал ему надлежащие почести. И тогда Султан Ибрагим, обратясь к хозяину, спросил:

— Скажи мне, о друг мой, откуда ты родом, какими судьбами попал сюда и как удалось тебе обрести такие богатства?

Юноша же принялся потчевать их всевозможными яствами.

— Сначала отведайте, пожалуйста, моих угощений, а потом я вам все расскажу.

И когда окончилась богатая трапеза, вот что поведал владелец дворца своим гостям:

— Да будет вам известно, что зовут меня Хамид-корабелыцик. Три года тому назад недалеко отсюда захватили меня в плен вместе с певицей шаха Камарии по имени Нахида и доставили к здешнему шаху. Шах приказал Нахиду бросить в темницу, а меня погубить. Слуги немедля кинулись выполнять его приказание, связали мне руки и ноги, чтобы утром лишить меня жизни. Когда наступила ночь, ко мне явился какой-то человек в черном. Лица его я не мог разглядеть, ибо оно было сокрыто под черной повязкой. Но как только ступил он в темницу, он что-то прокричал зычным голосом, и от его крика стража растерялась и бросилась врассыпную. Незнакомец в черном воспользовался этим и нескольких из них убил тут же на месте, остальные же в страхе попрятались кто куда. Тогда незнакомец подошел ко мне и освободил меня от пут. Я стал его расспрашивать, как его имя и почему он меня спас. И вот что услышал в ответ:

— О Хамид, да будет тебе известно, что я — дочь шаха Искандарии, а зовут меня Джахансуз. Я давно уже пылаю к тебе любовной страстью, но никогда никому не открывала своей тайны, ибо боялась отца. Как только наступит утро, собери все свои вещи и немедленно отправляйся в Дамаск. Там ты укроешься где-нибудь на некоторое время, чтобы отец о тебе забыл. А я что-нибудь придумаю.

И я сделал все так, как велела мне Джахансуз. Поселился в Дамаске и стал ждать от нее вестей.

Вскоре она дала мне знать, что тоже находится в Дамаске и приглашает меня той же ночью к себе. Тайком пробрался я в ее богатый дом, а она, едва завидев меня, бросилась мне навстречу и нежно обняла.

— О Хамид, — зашептала она, — знаешь ли ты, как Нахида опозорила меня перед моим отцом?

Я, разумеется, стал расспрашивать ее, что произошло, и она рассказала следующее:

— Когда я освободила тебя из темницы, в тот же миг об этом стало известно моему отцу, и он снарядил погоню и по всему городу объявил, что разыскивается человек в черном, который помог бежать заключенному Хамиду. Нахида донесла отцу, что человек в черном — я. Когда отец услышал об этом, он впал в страшную ярость, но мне удалось его убедить, что Нахида — клеветница.

К счастью, отец поверил мне и, рассердившись, приказал немедля ее убить. Теперь, Хамид, ты должен быть особенно осторожен. Не приведи Аллах попасть в руки отца, он немедля велит тебя казнить.

— Я умолял ее не покидать меня, — продолжал рассказывать Хамид, — ибо теперь я не мог уже дня прожить без нее. Она сжалилась надо мной и сказала:

— Ладно, отправляйся на такой-то остров и живи там, пока не скончается мой отец. Только тогда мы сможем соединиться с тобой навсегда. А пока я обещаю хранить тебе верность.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с нею и поселиться на этом острове. Вот уже три года, как я живу здесь в ожидании Джахансуз. Все богатство, которое ты здесь видишь, принадлежит ей.

Выслушал Султан Ибрагим рассказ Хамида, заключил его в объятья и сказал:

— О Хамид, я клянусь тебе, что не успокоюсь до тех пор, пока не устрою твое счастье с Джахансуз.

Поблагодарил Хамид своего нового друга за добрые слова и в свою очередь попросил Султана Ибрагима рассказать ему о себе. И когда Султан Ибрагим рассказал обо всем, что с ним приключилось, Хамид бросился ему в ноги и поклялся сделать все, что в его силах, дабы помочь Ибрагиму найти счастье с возлюбленной. Султан Ибрагим был несказанно рад обрести верного друга и попросил Хамида доставить его со своими спутниками в Дамаск.

Хамид же был счастлив услужить ему, и на следующий день, захватив с собою побольше драгоценностей, они все вместе отправились в путь.

Через сорок дней и ночей достигли они некоей горы. Хамид взобрался на ее вершину и остановился словно завороженный. Султан Ибрагим сильно взволновался и воскликнул:

— О Хамид, почему ты остановился?

И Хамид ответил:

— Вот и Дамаск. Только бы не умереть нам от радости.

Султан Ибрагим проворно взобрался на вершину горы и увидел вдали очертания большого города. Он наклонился и поцеловал землю. А потом, обратясь к Хамиду, сказал:

— О дорогой браг, придется тебе одному отправиться в город и подыскать подходящее для нас пристанище.

Хамид поскакал в Дамаск и вскоре возвратился с сообщением, что для их приезда все подготовлено. Устроившись на новом месте, друзья до утра отдыхали и пировали.

Когда же наступило утро, Хамид, Султан Ибрагим и их спутники отправились в баню, а помывшись в бане, решили осмотреть город. Долго бродили они по городу и наконец набрели на великолепный дворец. Сердце Султана Ибрагима тревожно забилось.

— Чей это дворец? — спросил он у Хамида.

— О друг мой, — ответил Хамид, — дворец этот построен Джахангиршахом, а живет в нем его дочь Нушафарин Гавхартадж со своими служанками, певцами и танцорами.

Султан Ибрагим пришел в неописуемый восторг и на радостях сложил такие стихи:

Знает мир немало влюбленных, но такого, как я, не знал,

И сегодня такой влюбленный во дворце пред тобой предстал.

Ничего я не видел чудесней, чем твой райский, пышный дворец.

Но увы, в его каждом камне — кровь любивших тебя сердец.

По случайному стечению обстоятельств пристанище Султана Ибрагима и его друзей оказалось поблизости от дворца, и взор Султана Ибрагима день и ночь был обращен к дворцу, в котором обитала Нушафарин Гавхартадж. Он непрестанно читал стихи, изливая в них свою любовь к ней и боль разлуки.

Однажды, когда Султан Ибрагим со своими спутниками, как обычно, прогуливались возле дворца, послышался некий голос, повелевавший им посторониться с дороги. Они взглянули в ту сторону, откуда слышался голос, и взору их предстало двухтысячное войско на конях во главе с прекрасным юношей в шахских доспехах.

— Кто этот военачальник? — поинтересовался Султан Ибрагим.

И Хамид вот что ему ответил:

— Этого юношу зовут Туфан. Он — сын падишаха Египта и прибыл сюда, чтобы просить руку малики Нушафарин.

Не успел Хамид это сказать, как появилось еще какое-то войско. И во главе этого войска был юноша, одетый еще красивее и богаче, чем Туфан. И Султан Ибрагим снова спросил у Хамида:

— А кто этот юный военачальник?

И Хамид ответил:

— Это шахзаде Бахман, сын падишаха из Алеппо. Он тоже прибыл просить руку малики.

Затем прибыли просить руки малики еще двое шахзаде — Ильяс из страны Чин и Мухаммад из Западных земель.

И наконец появились из неведомых стран двое четырнадцатилетних красивых юношей в богатых одеждах. Они остановились у самого входа во дворец малики, сбросили короны на землю и начали читать стихи:

Мы те, что твоих напевов отныне рабами стали,

Мы пленники страсти, мы птицы, что в клетку твою попали,

Мы в жертву любви безумной свой разум отдать хотим,

Мы радостными мотыльками в пламя любви летим!

Услышав эти стихи, исполненные любви и отчаяния, Султан Ибрагим поинтересовался у Хамида, кто такие эти юноши.

И Хамид объяснил:

— Это Саид и Масуд, сыновья падишаха из Восточных земель.

Султана Ибрагима поразили сложенные ими стихи, и он глубоко опечалился, понимая, что не может превзойти их в искусстве стихосложения. И как раз в то время, когда он предавался своим печальным думам, во дворце малики открылось окошечко, а потом появилась и она сама. Увидев множество прекрасных юношей, стоявших под окном и с любовью взиравших на нее, она опустилась на стул и стала слушать посвященные ей стихи. Юноши наперебой восхваляли красоту Нушафарин в изящных стихах, и Султан Ибрагим, воспользовавшись короткой паузой, решительно выступил вперед и прочитал такое стихотворение, что все собравшиеся вокруг дворца жители Дамаска замерли в оцепенении. И никто не знал, кто этот юноша и откуда он прибыл. А закончив чтение стихов, Султан Ибрагим упал на землю без чувств. Когда же он пришел в себя, его спутники отвели его во временное пристанище, и Султан Ибрагим сказал так:

— О друзья мои, я допустил оплошность, прибыв сюда без всякой свиты и богатства, а все эти шахзаде, явившиеся просить руки Нушафарин, предстали перед ней во всем блеске своих шахских богатств.

И горько заплакал Султан Ибрагим от досады, что не может соперничать с этими богатыми женихами. Но преданный ему Ханмухаммад стал его успокаивать:

— О повелитель, не печалься и не плачь. Ты одержим любовью, а в любовных делах все решают не сила и не богатство. Как говорится в мудрых дастанах, кого выберет сердце возлюбленной, тот и победит. Но тебе необходимо во что бы то ни стало сообщить малике, что ты здесь и что ты всем сердцем любишь ее. И когда она узнает об этом, то — я уверен — она тоже ответит тебе любовью. И тогда сбудутся все твои мечты о любви и счастье.

Хамиду пришлись по душе мудрые слова Ханмухаммада, и он сказал:

— О друг мой, если ты хочешь, я укажу тебе еще один путь к малике Нушафарин.

И в ту же ночь Хамид и Султан Ибрагим, переодевшись ночными гуляками, пришли ко дворцу Нушафарин.

— Ну, — сказал Хамид, — теперь можно проникнуть в покои малики.

С помощью веревочной лестницы они взобрались на высокую ограду и проникли в парк, окружающий дворец. Потом осторожно подкрались к дворцу и стали искать покои малики, а когда наконец их нашли, Султан Ибрагим заглянул внутрь и увидел, что его возлюбленная спит на богато убранном ложе. При виде ее ногтей, накрашенных ярко-красной краской, на память ему пришли стихи:

Красны ее длинные ногти, как будто они в крови

Тех доблестных, что погибли, не добившись ее любви.

Султан Ибрагим поднес свечу к изголовью спящей малики, чтобы лучше разглядеть красавицу. Ее лик был подобен прекрасной луне, а пышные одежды напоминали цветы райского сада. И он стал читать пришедшие ему на память любовные стихи. Долго читал он стихи, любуясь спящей красавицей Нушафарин, и неотрывно думал о том, как ему открыть малике тайну своего влюбленного сердца. И наконец придумал. Он осторожно снял перстень с пальца малики и заменил его своим. Потом нежно коснулся губами ее щеки и вышел. Друзья похвалили его за разумный поступок, и все вместе отправились восвояси.

Теперь на некоторое время оставим Султана Ибрагима и его друзей и послушаем, что было с Нушафарин Гавхартадж.

Совершая утреннее омовение, Нушафарин заметила, что ее собственный перстень куда-то исчез, а вместо него появился какой-то другой.

Удивилась Нушафарин и стала с любопытством разглядывать камень на перстне. Каково же было ее удивление, когда она заметила на нем сделанную мелкими буквами надпись: «Ибрагим», и тотчас в ее сердце вспыхнула любовь к человеку, носящему это имя. Только одного не могла понять Нушафарин — как сумел он проникнуть в ее покои, никем не замеченный.

Нушафарин призвала кормилицу Сарвиазад и, рассказав ей историю с перстнем, попросила помочь ей узнать, кого из прибывших, кто ищет ее руки, зовут Ибрагимом.

И кормилица вот что ей ответила:

— О луноликая малика! Мне доподлинно известно, что среди шахзаде, которые прибыли просить твоей руки, нет человека по имени Ибрагим. Это, наверно, кто-то другой.

— А как же нам разыскать его? — не унималась малика.

И тогда кормилица сказала:

— О малика, если он приходил сюда однажды, то непременно придет еще раз. И тогда ты сможешь его увидеть.

— Ты права, — согласилась Нушафарин, — но я прошу тебя этой ночью находиться где-нибудь поблизости и разбудить меня, как только он появится.

На следующую ночь Султан Ибрагим снова проник в покои малики. Но судьбе было угодно, чтобы как раз в это время кормилица уснула глубоким сном. Султан Ибрагим, опустившись на колени перед ложем Нушафарин, написал ей любовное послание, а в конце послания сделал приписку, из которой следовало, что это он приходил в покои малики и заменил ее перстень своим. Он очень просил ее не сердиться на него за дерзость.

В разлуке с тобой ноет сердце, томится тоской,

И снять эту боль может только слиянье с тобой!

А потом он поведал Нушафарин о том, как, будучи правителем своей страны, узнал однажды от приезжих купцов о ее сказочной красоте и даже увидел ее прекрасный портрет, и как с того самого дня он лишился покоя и, покинув свой трон, отправился ее искать. «И покуда я буду жить, — писал он, — я буду любить тебя».

Пусть пыль, по которой ступаешь ты, превратится в мою сурьму,

Пусть взор мой угаснет, если тебя уже не увидеть ему.

Оставим теперь Султана Ибрагима, который благополучно выбрался из покоев малики и возвратился к своим друзьям, и послушаем рассказ о малике.

Нушафарин проснулась на рассвете, позвала свою кормилицу и стала ее корить:

— Ах, Сарвиазад, ты все на свете проспала! Ведь он снова этой ночью сюда приходил и снова ушел незамеченным.

Смущенная Сарвиазад робко возразила:

— О прекраснейшая, сегодня ночью сюда никто не приходил. Я всю ночь не спала, и если бы он сюда пришел, я непременно увидела бы его.

Однако позднее, когда кормилица застилала ложе малики, на пол упало письмо. Малика проворно подняла его и прочитала. И сказала она кормилице:

— Я ведь говорила тебе, что сегодня ночью он приходил.

— Видать, я сплоховала, — отвечала кормилица. — Прости меня. Тот, кто приходит два раза кряду, наверняка придет и в третий раз.

Малика читала и снова перечитывала письмо и с каждым разом убеждалась в том, что всем сердцем полюбила Ибрагима. Когда наступил вечер, она сказала кормилице:

— Ты приготовь мое ложе и уходи спать к себе. Я сама буду его караулить.

Кормилица так и сделала. Малика легла и притворилась спящей, на самом же деле она не спала, а с нетерпением ждала прихода Ибрагима.

Когда наступила ночь, Ибрагим со своими друзьями снова отправился ко дворцу малики и снова проник в ее покои. Он приблизился к ложу малики, и стал читать стихи, и говорить ей о своей любви. Малика же только притворилась спящей, на самом деле она вовсе не спала, а незаметно следила за Ибрагимом. И оказался он прекрасным юношей, краше которого не сыскать во всем мире.

После этого малика встала со своего ложа и приветствовала Ибрагима. Когда Султан Ибрагим услышал ее добрые, приветливые слова, у него от счастья закружилась голова, и он упал без чувств. Малика в испуге склонилась над ним, обняла и поцеловала его прекрасное лицо. Потом кликнула Сарвиазад и велела принести ароматную воду. И едва побрызгала она этой водой лицо Ибрагима, как он пришел в себя и увидел, что лежит в объятьях малики, и тогда он тоже обнял ее, и оба они успокоились…

И малика приказала подать вино и жареную птицу, и за трапезой она стала расспрашивать шахзаде:

— О прекрасноликий, скажи мне, пожалуйста, в каком саду ты взращен? Откуда явился ты сюда? Какого ты рода и племени?

И шахзаде с радостью поведал ей все о себе. Малика же, выслушав его, сказала:

— Прочитав твое письмо, я поклялась, что не променяю тебя на все богатства мира.

И они в радости и веселье провели остаток ночи, а утром с великим сожалением расстались.

Шахзаде вернулся к своим друзьям, и те, узнав о его удаче, порадовались вместе с ним.

Теперь оставим на время их всех и перенесемся к шахзаде Мухаммаду.

В тот самый момент, о котором идет речь, шахзаде Мухаммад беседовал со своим визирем, и когда они, как обычно, заговорили о малике Нушафарин, Мухаммад сказал:

— О визирь, минуло уже три года, как мы прибыли в этот город, но ни разу еще не видел я малику, и никому не ведомо, кому отдаст ее отец в жены, кого из пяти шахзаде выберет он ей в мужья.

— О шахзаде, — отвечал ему верный визирь, — у меня возник один замысел. Если ты соблаговолишь меня выслушать, я готов тебе его изложить.

Получив соизволение шахзаде, визирь продолжал:

— Нам следует переодеться и ночью во что бы то ни стало проникнуть в покои малики, дабы ты мог увидеть ее и рассказать ей о своей любви.

Мухаммаду понравился этот замысел, но он опасался, что малика, застав в своих покоях незнакомца, закричит, и позор падет на его голову, и он уже не сможет показаться на глаза не только малике, но и другим шахзаде.

— Нет, — сказал визирь, — она этого не сделает. Ну, а если все-таки произойдет то, чего ты опасаешься, ты должен немедля отрубить ей голову.

Мухаммад согласился и в ту же ночь, переодевшись и захватив с собой меч, отправился во дворец. И в тот самый момент, когда он, одолев дворцовую ограду, крадучись направлялся к покоям малики, она уже приветствовала Султана Ибрагима.

— О любимый мой, — сказала она, — я приготовила для тебя угощение. Сбрось эту дервишскую одежду и облачись в шахское платье.

И она протянула ему узел с одеждой. Султан Ибрагим же исполнил ее волю и облачился в богатое шахское платье.

После трапезы малика взяла Ибрагима за руку и повела в огромный зал, где их ожидало множество людей, среди коих находились певцы и танцоры. Шахзаде встревожился. Неужели все эти люди знают его тайну? Что он им ответит, если его спросят, кто он такой и как сюда попал?

В какой-то момент он даже хотел убежать, но малика удержала его за руку, препроводила Султана Ибрагима на почетное место, и все, кто был в зале, приветствовали их. Шахзаде по-прежнему пребывал в смущении и недоумевал по поводу оказанного ему почета, малика же тем временем подала знак виночерпию, чтобы он наполнил чаши вином.

Виночерпий наполнил первую чашу и подал ее малике, но малика в знак особого почтения передала ее шахзаде. Султан Ибрагим выпил залпом всю чашу до дна.

А в это самое время Мухаммад, блуждавший по дворцу в поисках покоев малики, услышал звуки музыки и решил полюбопытствовать, откуда они исходят. Вскоре он увидел ярко освещенный и богато убранный зал, а в зале том — великое множество гостей. Он пробрался на балкон и, притаившись там в темноте, стал наблюдать за тем, что происходило в зале. Тут-то он и увидел, что в противоположном конце зала на почетном месте восседают малика и какой-то юноша в пышных шахских одеждах и что время от времени они обнимают и целуют друг друга. Увидев это, Мухаммад впал в гнев и отчаяние и так укусил себе палец, что из него пошла кровь. Он готов уже был выхватить меч и броситься с ним на соперника. Однако смирил свой гнев, разгадав храбрый характер юноши, сидящего возле малики. И все-таки подумал, что не будет лишним выяснить, кто сей юноша и откуда он появился. Тем временем неподалеку от него проходила одна из прислужниц малики, и Мухаммад, осторожно окликнув ее, спросил:

— Кто этот юноша?

Прислужница же решила, что вопрос исходит от кого-нибудь из приближенных малики, а потому нет надобности таиться. И она чистосердечно ответила:

— Этот юноша — шахзаде Султан Ибрагим, сын Адилшаха, правителя страны Чин. Вот уже несколько дней он неразлучен с маликой.

Услышав все это, Мухаммад пришел в еще большую ярость. Одержимый ревностью и завистью, он стал измышлять, как бы вывести влюбленных на чистую воду, и, озабоченный, отправился восвояси. Разбудив своего визиря, он рассказал ему все, как есть, и тогда визирь, выслушав рассказ своего повелителя, погрузился в тягостное раздумье.

— Чем так печалиться, — воскликнул Мухаммад, — лучше попытаться отыскать какой-нибудь выход. Пока жив этот шахзаде, малика не выйдет замуж ни за кого другого.

— О шахзаде, — рассудительно начал визирь, — если ты вздумаешь очернить малику в глазах ее отца, он ни за что тебе не поверит, а может быть, наоборот, даже и разгневается на тебя. И тогда ты уже никогда не сможешь увидеть малику.

— Так что же нам делать? — в отчаянии воскликнул шахзаде Мухаммад. — Прошу тебя, придумай что-нибудь!

И визирь продолжал:

— Лучше всего тебе пойти во дворец малики и постараться выследить того шахзаде пьяным. Тогда ты доставишь его в бесчувственном состоянии к отцу малики Джахангиршаху и расскажешь, что сей нечестивец давно повадился по ночам ходить в покои малики и предаваться с нею любовным утехам. Шах, конечно, разгневается и прикажет казнить того шахзаде. И ни у кого не возникнет сомнения, что первым претендентом на руку малики можешь считаться только ты.

Мухаммаду пришлась по душе выдумка визиря, и несколько ночей подряд он ходил во дворец малики в надежде улучить момент, когда Султан Ибрагим окажется пьяным.

А теперь вернемся к Султану Ибрагиму.

Каждую ночь он проводил с маликой, а на рассвете с большой неохотой покидал ее и всякий раз при этом читал такое двустишие:

Отвести глаза нет силы от прекрасной чаровницы,

Взор с подобной красотою не заставишь разлучиться.

Еще одним женихом, явившимся в Дамаск просить руки малики Нушафарин, самым богатым и знатным, был шахзаде Ильяс. И Джахангиршах считал его самым достойным из всех. Однажды Ильяс пригласил прибывших шахзаде к себе и устроил пир. В самый разгар пира шахзаде Мухаммад приблизился к Ильясу и попросил у него разрешения удалиться пораньше. Однако Ильяс решил во что бы то ни стало задержать Мухаммада и стал его просить:

— О шахзаде, побудь еще немного с нами.

Мухаммад же проявил настойчивость и сказал:

— О великий шахзаде, прости меня, но я не могу оставаться здесь дольше. Я очень устал, и мне необходимо отдохнуть.

Ильясу ничего не оставалось, как согласиться.

Мухаммад же поспешил к своему визирю и сказал:

— Я вернулся пораньше, ибо намерен отправиться во дворец малики. Может быть, сегодня мне удастся наконец осуществить свой замысел.

Тем временем Султан Ибрагим со своими друзьями тоже отправился ко дворцу малики. Малика, как всегда, обрадовалась его приходу, и в пирах и веселии они проводили время. В полночь же Султан Ибрагим распрощался с маликой и вернулся к друзьям, поджидавшим его в том месте, где была прилажена веревочная лестница. Не успел Султан Ибрагим подняться по ней на дворцовую ограду, как услышал громкий окрик Мухаммада:

— О негодный вор! Ты совершенно лишился совести и повадился каждый вечер лазить в шахский дворец! Теперь тебе не уйти от меня живым!

Султан Ибрагим, однако, не испугался и потребовал, чтобы Мухаммад назвал свое имя, но, не получив ответа, он бросился на шахзаде Мухаммада с мечом. Некоторое время слышался лишь лязг железа. А потом Султан Ибрагим рассек Мухаммаду голову, и тот, истекая кровью, повалился на землю. Тут подоспели слуги Мухаммада и унесли своего раненого господина.

Ханмухаммад и Хамид, наблюдавшие за этим поединком, бросились на слуг шахзаде Мухаммада, а слуги подняли такой крик, что его услышали все шахзаде, пребывавшие в гостях у Ильяса. Они переполошились и выбежали на улицу, дабы узнать, что происходит, и тут увидели Султана Ибрагима и все вместе напали на него. Султан Ибрагим приказал Ханмухаммаду и Хамиду защищать его сзади, а сам вступил в поединок с Ильясом. Долго длился их поединок, но в конце концов Султан Ибрагим одержал верх. Одолев Ильяса, Султан Ибрагим принялся за шахзаде Туфана. Но на помощь Туфану пришел шахзаде Бахман. Султан Ибрагим только успевал поворачиваться, нанося удары то вправо, то влево. И Туфан и Бахман замертво повалились на землю. Тогда выступили вперед молодые шахзаде, братья Саид и Масуд. Султан Ибрагим схватил их за шею и ударил головами друг о друга, и те тотчас же лишились сознания. Тем временем подоспели многочисленные слуги всех тех шахзаде и тоже бросились на Султана Ибрагима. Однако он бесстрашно расправился с ними, нескольких основательно поколотил, остальные же в страхе разбежались кто куда.

— О дорогой шахзаде! — сказали Ханмухаммад и Хамид. — Нам нельзя больше здесь оставаться.

На следующее утро обо всем этом было доложено Джахангиршаху, и он приказал своим визирям выяснить все подробности дела.

А Султан Ибрагим и его друзья вполне разумно решили не выходить пока на улицу, а посмотреть, как будут развиваться события дальше.

Оставим их здесь и послушаем, что происходило с другими шахзаде.

Когда слуги вернулись восвояси, они рассказали визирям шахзаде все как было, и те поспешили им на помощь. Через день шахзаде пришли в себя и, припомнив случившееся, не могли взять в толк, почему они все вместе оказались бессильными перед одним-единственным человеком. Больше всех негодовал шахзаде Ильяс.

— Эй, негодяй, — воскликнул он, обратясь к Мухаммаду, — я очень сожалею, что ты сын шаха Египта, а не то я наказал бы тебя как следует. Если ты задумал пойти во дворец для того, чтобы каким-либо способом завоевать благорасположение Джахангиршаха, тебе следовало бы сначала посоветоваться со мной. Смотри, какой скандал ты затеял!

Шахзаде Мухаммад испытал угрызение совести, но ничего не сказал в свое оправдание. И тогда шахзаде Ильяс, обращаясь ко всем шахзаде, предложил:

— Давайте сохраним в тайне случившееся этой ночью. А если Джахангиршах станет у нас допытываться, мы представим дело так, будто выпили лишнего и, опьянев, затеяли между собой драку.

Шахзаде согласились с Ильясом.

Утром один из визирей Джахангиршаха обошел всех и спросил, не ведомо ли им, что произошло прошлой ночью. И шахзаде Ильяс, как было решено накануне, сказал так:

— Вчера ночью мы действительно учинили драку. Но виновник этой драки — вино, которого мы выпили больше, чем следовало.

Визирь поспешил к шаху и сообщил ему все, что выяснил у Ильяса, и Джахангиршах, узнав, что кое-кто из шахзаде пострадал в потасовке, послал им целебную мазь Сулеймана.

Ну, а что же происходило дальше с Султаном Ибрагимом?

Целый день он никуда не выходил из дому, а когда наступила ночь, он снова отправился в покои малики. Малика усадила его на ложе, села рядом с ним и спросила:

— Что случилось с тобой вчера ночью? Я слышала твой крик.

Шахзаде рассказал ей обо всем случившемся. Она нежно обняла его и сказала:

— Я знаю силу твоих рук и все-таки прошу: береги себя. Ведь твои враги ходят за тобой по пятам. Я опасаюсь, как бы кто-нибудь тебя не сглазил.

Шахзаде поспешил успокоить малику.

— Не бойся, если даже тысячи воинов нападут на меня, я все равно их одолею.

Пусть погибелью мне грозя, наступает вражья орда,

Не страшны мне сотни врагов, если будешь со мной всегда!

А теперь оставим малику с Султаном Ибрагимом и вернемся к остальным шахзаде.

Когда они немного оправились после ночной потасовки, они стали думать о том, как отомстить своему обидчику. И надумали они испросить совета Ильяса. И сказал им шахзаде Ильяс следующее:

— Пусть шахзаде Мухаммад изыщет способ подружиться с нашим обидчиком, и тогда мы с его помощью сможем устроить так, чтобы он оказался в наших руках. И мы огрубим ему голову.

Тогда поднялся со своего места визирь шахзаде Мухаммада и сказал:

— Я знаю в лицо того обидчика и знаю, где он живет. Я сам без труда выкраду его и доставлю к вам.

Ильяс поблагодарил его и пообещал щедро наградить, если тому удастся исполнить задуманное.

Когда наступила ночь, тот визирь, переодевшись, отправился к дому, где жил Султан Ибрагим. Он проник внутрь и притаился в кухне. Улучив момент, он подсыпал в кушанья принесенное с собой зелье. Не успели шахзаде и ею друзья отведать тех кушаний, как точас же заснули мертвецким сном. Тогда визирь завернул Султана Ибрагима в ковер, взвалил себе на плечи и отправился к Ильясу.

Теперь оставим его в дороге и вернемоя к малике Нушафарин Гавхартадж.

В ту ночь она долго ждала Султана Ибрагима и, не дождавшись, позвала свою кормилицу Сарвиазад.

— Почему опаздывает шахзаде? — без конца вопрошала она и, не в силах унять беспокойство, решила выяснить, в чем дело.

И сколько Сарвиазад ни отговаривала ее, она не послушалась, переоделась мужчиной, прихватила с собой кинжал и меч и в сопровождении Сарвиазад покинула дворец. Когда они достигли жилища Султана Ибрагима, малика велела Сарвиазад поджидать ее где-нибудь поблизости, а сама с помощью веревочной лестницы перебралась через забор во двор. А в тот самый момент какой-то человек в черном с огромной поклажей на плечах крадучись выходил из дому. Малика подумала, что это вор, и, преградив ему дорогу, крикнула:

— Эй, что ты несешь?

Визирь увидел в руке незнакомца кинжал и решил, что это кто-то из слуг шахзаде Ильяса пришел ему на помощь, и сказал:

— Я — визирь шахзаде Мухаммада. А несу я шахзаде Ибрагима. Все шахзаде собрались у шахзаде Ильяса и ждут, когда я доставлю его туда.

Малика страшно вознегодовала и обрушила на визиря гневную тираду:

— Ах, негодяй, как посмел ты, недостойный, лицезреть шахзаде Султана Ибрагима даже одним глазом, проникнуть в его дом и похитить его самого?

И малика, не раздумывая, бросилась на визиря и пронзила его кинжалом насквозь. Потом развернула ковер и увидела шахзаде Ибрагима, пребывавшего в беспамятстве. Она вознамерилась было унести его, как вдруг появились факельщики, и главный из них приказал остальным окружить малику и никуда ее не пускать, сам же выхватил из ножен кинжал и устремился к ней. Малика тотчас же изготовилась к бою, и поединок начался. Вскоре факельщик выбился из сил, ему показалось, что с ним сражается сам Рустам. И тогда он сказал:

— Эй, человек в черном, скажи, кто ты такой. Если ты скажешь мне правду, я обещаю даровать тебе жизнь.

— Грязный негодяй! — воскликнула малика. — Разве ты меня не знаешь? Так знай, что я — Азраил и явился сюда, чтобы забрать твою жизнь.

Тогда факельщик, которого звали Афрасиаб, вынужден был снова продолжить этот поединок. Но малика не давала ему передышки и наконец вонзила кинжал ему в самое сердце. Слуги Афрасиаба тотчас же разбежались кто куда. Малика возблагодарила Аллаха, взвалила Султана Ибрагима себе на плечи и отправилась во дворец. Следовавшая за ней неотступно Сарвиазад спросила, что случилось с шахзаде.

— Сейчас не время говорить об этом, — ответила малика.

Когда они вернулись во дворец, Сарвиазад приготовила ложе для шахзаде.

Малика дала ему понюхать ароматный порошок, и он сразу же проснулся. И немало подивился, увидев себя в покоях малики.

— Как я здесь оказался? — спросил он.

И малика рассказала ему обо всем случившемся. А потом они принялись за трапезу и оставшуюся часть ночи предавались любовным утехам. На рассвете шахзаде, простившись с маликой, покинул дворец. Вернувшись домой, он нашел всех своих друзей в беспамятстве. Он привел их в чувство и поведал о том, что с ним приключилось. И друзья сказали так:

— О шахзаде, те шахзаде — наши враги, они прознали дорогу в наш дом, и теперь нам надо быть очень осторожными.

Услышав о смерти Афрасиаба, все другие шахзаде погрузились в раздумье.

Оставим их с этими раздумьями и вернемся к Джахангиршаху.

Когда Джахангиршах узнал о гибели Афрасиаба и визиря одного из шахзаде, он страшно огорчился, ибо из-за этих влюбленных шахзаде горожане окончательно лишились покоя, а вместе с ними и он сам. Призвал Джахангиршах своих верных визирей и стал с ними держать совет — как лучше поступить в данном случае.

И визири вот что ему ответили:

— Знай, о повелитель, что все это происходит из-за малики. Лучше всего обратиться к отшельнику Файяз-абиду и поступить так, как он велит.

Джахангиршаху пришелся по нраву такой совет визирей. А так как это происходило в пятницу, то он и порешил: пусть малика омоется в источнике Нуш, а потом он отведет ее к мудрому отшельнику.

Итак, малика в сопровождении прислужниц отправилась к источнику Нуш, омылась в нем и стала расчесывать волосы. Тем временем неведомо откуда появилась какая-то огромная рука и унесла малику. Среди прислужниц поднялся переполох, они стали кричать и плакать, в отчаянии рвать на себе одежды. Едва эта печальная весть достигла ушей Джахангиршаха, как он вскрикнул и тотчас упал без чувств. Рыдания и причитания обитателей дворца разносились далеко окрест, и вскоре о случившемся узнал весь Дамаск. Влюбленные шахзаде сникли от тоски, а Султан Ибрагим излил свою печаль в таких стихах:

Не в силах даже плакать я — душа истерзана любовью,

О сердце, кровью изойди — пускай и слезы станут кровью.

Изранен я, душа моя на части рвется без любимой,

Болит не тело — дух горит от этой боли нестерпимой.

Его друзья, не в силах смотреть, как убивается он по своей возлюбленной, всячески его утешали:

— О шахзаде, не печалься, рано или поздно ты узнаешь, где находится малика, и мы вызволим ее из беды. Сейчас же надо набраться терпения, ибо терпение — это то, что прежде всего требуется в сем деле.

Однако подобные речи были не способны утешить шахзаде Ибрагима. Он не мог пережить разлуку с возлюбленной и был на грани помешательства.

А Джахангиршах тем временем призвал во дворец огромное множество мудрецов, дабы испросить у них совета, как ему следует поступить.


Теперь оставим их всех в печали и в раздумье и расскажем о том, что приключилось с маликой Нушафарин Гавхартадж.

Когда неведомая рука схватила ее у источника Нуш, она потеряла сознание. А придя в себя, обнаружила, что находится в некоем дворце, со всех сторон окруженном водой. Малика обошла дворец, немало подивившись его богатому убранству, но нигде не встретила ни одной живой души. И тогда она невольно подумала: «Неужели падишах воздвиг этот дворец специально для меня?» И едва она так подумала, как появились трое дивов. Они почтительно приветствовали малику, но малика вскрикнула и лишилась чувств. Когда же она пришла в себя, один из дивов сказал:

— О малика, не бойся нас. Мы — трое братьев. Одного из нас зовут Заим, другого — Дайлам, а третьего — Алкандив. Дворец же этот принадлежит Сулейману. А эта река называется Мухит. Отсюда до тех мест, где живут люди, надо добираться целых три года, и со времени Сулеймана до сей поры человеческая нога не ступала в этот дворец. Вот уже десять лет я лелею в своем сердце любовь к тебе. Здесь все приготовлено для тебя. Поэтому ты и оказалась здесь.

Горько заплакала малика, а потом, успокоившись, сказала:

— Послушай, Алкандив, я согласна быть с тобой только при одном условии, если в течение года ты не посмеешь прикоснуться ко мне. Когда же минет год, я удовлетворю твое желание.

Алкандив бросился ей в ноги:

— О красавица, если ты согласишься просто посидеть и побеседовать со мной, то я готов ждать не один, а целых три года.

Малика успокоилась и стала беседовать с Алкандивом.

Теперь оставим малику с Алкандивом и расскажем о Джахангиршахе.

Джахангиршах вместе со своими приближенными, безвыходно находясь во дворце, проплакал целых три дня и три ночи. А на четвертый день явился ему Файяз-абид. Все приближенные шаха поднялись со своих мест и приветствовали мудрого отшельника подобающим образом.

Джахангиршах же усадил его рядом с собой, и Файяз-абид повел такую речь:

— Не тревожься о судьбе своей дочери. Один из влюбленных в нее шахзаде через три года вызволит ее, и ты увидишь свою любимую дочь целой и невредимой.

— О высокочтимый, — воскликнул Джахангиршах, — скажи мне, где сейчас находится малика.

И Файяз-абид продолжал:

— О шах, да будет тебе известно, что дочь твою похитил Алкандив. А он обитает во дворце, воздвигнутом Сулейманом посредине реки Мухит.

— А как я узнаю, кто именно из этих шахзаде спасет малику? — спросил Джахангиршах.

И Файяз-абид пообещал:

— Я сделаю так, чтобы ты его узнал.

И он достал из-за пазухи попугая с ожерельем на шее и шепнул ему что-то на ухо, а потом отдал его шаху, сказав при этом:

— Посади этого попугая в клетку и имей в виду, что спасителем малики будет тот из шахзаде, кто заговорит с попугаем и сумеет снять с его шеи это богатое ожерелье. А когда он вернет тебе дочь, ты должен отдать ее ему в жены.

Джахангиршах обрадовался, тотчас посадил попугая в клетку и повелел глашатаю объявить, что сзывает всех шахзаде, чтобы выбрать из них одного, которому надлежит отправиться на поиски малики.

На другой день все шахзаде явились на шахский зов. Ханмухаммад и Хамид нарядили Султана Ибрагима в богатые шахские одежды, увенчали голову короной и препроводили его во дворец.

Узрев его, другие шахзаде струсили. А Ханмухаммад приблизился к Джахангиршаху, почтительно приветствовал его и сказал:

— О повелевающий миром! Да будет тебе ведомо, что сей шахзаде является сыном Адилшаха, падишаха страны Чин, и зовут его Султан Ибрагим. Он прибыл сюда, дабы получить твое соизволение на поиски малики.

Шах выказал Ибрагиму уважение и усадил его по правую руку от себя, а потом обратился ко всем шахзаде с такими словами:

— О почтенные! Этого попугая мне подарил Файяз-абид, и тот из вас, кому удастся заговорить с попугаем и снять с его шеи ожерелье, будет наречен женихом малики, и именно он отправится на поиски своей невесты.

Все шахзаде изъявили желание попытать счастья. Первым к клетке подошел шахзаде Ильяс. Он вынул из клетки попугая, но снять с него ожерелье так и не смог. Смущенный и опечаленный, он передал попугая шахзаде Бахману. Но и того постигла неудача. Один за другим подходили шахзаде к попугаю и, посрамленные, возвращались на свое место. Ни один из них не добился чести назваться женихом малики. Наконец настала очередь Султана Ибрагима. Беря попугая в руки, он вознес молитву Аллаху, дабы тот помог ему и не дал опозориться перед другими шахзаде и дабы именно ему шах вверил судьбу малики. А потом он без всякого труда снял с попугая ожерелье, и попугай заговорил с ним человеческим голосом и прочитал такой стих:

О повелитель мира! Вся земля твои желанья исполнять готова.

Ты — всей державы прочная основа.

Все присутствовавшие при этом облегченно вздохнули, и отовсюду понеслись восторженные возгласы. Только незадачливые шахзаде — соперники Ибрагима не разделяли всеобщей радости, они готовы были его убить.

Возрадовался Джахангиршах и, обратившись к Султану Ибрагиму, сказал:

— О сын мой, если ты отыщешь и вернешь во дворец мою дочь, я отдам ее тебе в жены, тебя же провозглашу своим преемником.

Ибрагим, смущенный от счастья, скромно поблагодарил шаха. Все же другие шахзаде, расстроенные и злые, покинули дворец.

На другой день Джахангиршах вместе с Султаном Ибрагимом отправились к Файяз-абиду. И тот сказал:

— О шахзаде, тебе предстоит отыскать дворец Сулеймана и вызволить оттуда томящуюся в неволе Нушафарин Гавхартадж. Но знай, что на пути тебя подстерегает много всяких опасностей и тяжелых испытаний. Тебя будут сопровождать три человека, один из коих окажется подлым предателем, а это еще больше усугубит твои трудности. Однако предателю не удастся достигнуть желаемого. Ты возьмешь с собой это ожерелье, и, когда тебе придется туго, достань его и, загадав желание, пристально посмотри на него — и твое желание непременно исполнится.

Сказав все это, Файяз-абид прочел Султану Ибрагиму на ухо счастливое заклинание, чтобы тот, когда потребуется, мог к нему прибегнуть.

Султан Ибрагим поцеловал ему руку и, попрощавшись с ним, поспешил вместе с Джахангиршахом во дворец, чтобы поскорее собраться в путь.

Напутствуя Султана Ибрагима, Джахангиршах сказал:

— Есть у меня к тебе только одна просьба: возьми с собой моего верного слугу Амирсалима.

Итак, Султан Ибрагим, Хамид, Ханмухаммад и Амирсалим покинули Дамаск и отправились в дальний путь. Оставив позади много дорог, вышли они к реке и увидели плывущий по ней корабль.

Они сели на тот корабль и отправились в Магриб.

Когда минуло три месяца, вдали показался остров. Султан Ибрагим спросил у своих спутников, как называется остров. И те рассказали, что остров тот называется Гуя, что значит «Говорящий», что он густо порос деревьями, вдоль и поперек изрезан реками и населяют его звери, которые немедленно истребляют любого человека, осмелившегося ступить на него хоть одной ногой.

Выслушал Султан Ибрагим рассказ своих спутников и, решив испытать судьбу, попросил причалить к острову. Воспротивились корабельщики, стали увещевать шахзаде отказаться от безумной затеи, но шахзаде оставался непреклонным, и корабельщикам волей-неволей пришлось исполнить его просьбу.

Когда Султан Ибрагим и его спутники сошли на землю, они увидели посреди острова небольшую полянку в тени деревьев и решили расположиться там на отдых. Внимание Султана Ибрагима привлекло одно любопытное дерево с желтым стволом и красными листьями. Пока он разглядывал диковинное дерево, к нему прилетели красные и зеленые птицы, и одна из красных принялась клевать кору этого дерева, а зеленая у нее спросила:

— Почему ты не ешь плоды?

И красная птица ответила:

— Если ты этого не знаешь, то я тебе скажу, что дерево это называется авсанг. Тот, кто отведает его листьев, станет неуязвимым ни для какого оружия, тот же, кто отведает коры, — никогда не попадется в силок. А если носить при себе веточку этого дерева, то не будут страшны никакие вредные насекомые. Ну, а уж коли отведать его плодов, то непременно исполнятся все твои желания. И, наконец, если сжечь плоды этого дерева и их золой посыпать раны, они тотчас же заживут и даже следа от них не останется.

Султан Ибрагим запомнил все, о чем говорили птицы, и как только они улетели, нарвал плодов и листьев, наломал веток, отодрал несколько кусочков коры. И, отведав всего понемногу, остальное спрятал себе за пазуху. Потом лег под деревом и уснул. Пробудился он от страшного крика и, открыв глаза, увидел перед собой чудовище с бычьей мордой, верблюжьей шеей и слоновыми ногами. Султан Ибрагим немедля выхватил меч и бросился на чудовище, и чудовище, учуяв запах дерева, исходивший от Султана Ибрагима, тотчас повернуло назад и устремилось к спящим спутникам Султана Ибрагима. Однако Султан Ибрагим поспешил им на помощь и одним ударом меча отсек страшную голову чудовища. Поняв, от какой беды уберег их шахзаде, они возблагодарили его и тоже отправились к тому чудодейственному дереву. Амирсалим съел несколько плодов дерева и посоветовал Ханмухаммаду и Хамиду последовать его примеру. Но Султан Ибрагим подал им знак, запрещающий это делать.

Через три дня они снова сели на корабль и продолжили свой путь. Ровно через месяц они опять увидели вдали какой-то остров, и Султан Ибрагим спросил корабельщиков:

— Как называется этот остров и что он собой представляет?

И корабельщики ответили:

— О шахзаде, остров, который ты видишь впереди, представляет собой огромную пустыню, которой нет ни конца ни края.

Султан Ибрагим и его спутники попрощались с корабельщиками и высадились на острове. Десять дней и десять ночей без отдыха шли они по пустыне, а на одиннадцатый день увидели вдалеке гигантские факелы. И так ярко горели те факелы, что в пустыне было светло, как днем. И они пошли в направлении тех факелов, а когда подошли к ним вплотную, то увидели людей с туловищами, похожими на стволы толстых деревьев. На шее у каждого из этих людей висел жернов, а за спиной — большое тяжелое дерево. А то, что Султану Ибрагиму и его спутникам издали показалось факелами, на самом деле было глазами этих людей — эфиопов. И они спросили у Султана Ибрагима и его спутников:

— О люди, откуда пришли вы и куда держите свой путь?

И Ханмухаммад ответил:

— Мы прибыли сюда из Магриба и решили остаться тут с вами.

И тогда главный среди эфиопов сказал:

— Да будет вам известно, что мы не причиним вам никакого зла, но за это вы должны построить нам такой большой дом, чтобы в нем могли разместиться сорок тысяч подобных нам. А после этого вы сможете построить дом для себя и жить в нем спокойно, сколько пожелаете.

— Хорошо, — согласился Ханмухаммад, — мы готовы исполнить ваше требование.

Потом главный среди эфиопов приказал подать для гостей угощение. И когда угощение было подано, он обратился к гостям с такими словами:

— Вам надлежит как следует подкрепиться, ибо вы должны будете построить для нас дом всего за один день.

Ханмухаммад только улыбнулся и ничего не ответил. Оставшись наедине со своими спутниками, Султан Ибрагим стал журить своего визиря Ханмухаммада:

— О визирь, как посмел ты сказать такое? Ведь мы никак не сможем построить огромный дом за один день.

— Если бы я повел себя иначе, то нас бы уже и в помине не было.

Не успели Султан Ибрагим и его спутники окончить трапезу, как явился посланец властителя пустыни и сообщил, что его господин желает срочно их видеть.

— Скажи нам, как зовут твоего повелителя и как называется эта пустыня?

И посланец ответил:

— Нашего повелителя зовут Каликут, а эта пустыня называется Каликутта.

Султан Ибрагим и его спутники отправились к властителю пустыни, и, когда предстали перед ним, он грозно спросил:

— Почему вы до сих пор не исполнили моей воли и не приступили к постройке дома? Завтра все должно быть готово.

Тогда Ханмухаммад выступил вперед и сказал:

— О повелитель, разреши нам хорошенько осмотреться в пустыне, чтобы выбрать для дома подходящее место.

Такое разрешение они получили. И тогда побрели они по пустыне и стали молить Аллаха, чтобы он помог им избавиться от напасти. Вдруг увидели они огромную птицу, обессилевшую от ран и истекающую кровью. И та птица заговорила с ними человечьим голосом:

— О рожденные людьми, что привело вас сюда? Почему вы добровольно обрекли себя на муки в этой пустыне?

И Султан Ибрагим в свою очередь спросил:

— О птица, что случилось с тобой? Как ты оказалась здесь и кто тебя ранил?

И птица рассказала следующее:

— Да будет вам известно, что меня называют птицей Рух, а живу я со своими птенцами на берегу реки Мухит. Сюда же я прилетела за кормом для них. И здесь со мной приключилась беда. Некий эфиоп перебил мне палкой крыло, и вот уже второй день я не могу тронуться с места и не знаю, что там с моими птенцами.

— Если я исцелю твою рану, обещаешь ли ты помочь нам выбраться с этого проклятого острова? — спросил Султан Ибрагим.

Обрадовалась птица и поклялась не только вызволить их отсюда и отнести на берег реки Мухит, но и до конца дней служить им верой и правдой.

И Султан Ибрагим достал из-за пазухи плоды дерева, сжег их, собрал пепел и посыпал им птицину рану. И птица тотчас же ощутила силу в крыле и, обрадованная, сказала:

— О добрые люди! Садитесь мне на спину, покрепче держитесь за мои перья да зажмурьте глаза, чтобы не было страшно.

Султан Ибрагим и его спутники исполнили все в точности, как велела им птица Рух, и отправились в путь. А когда на рассвете Рух опустилась на землю, она окликнула их и сказала:

— О уважаемые, теперь можно открыть глаза.

Открыли они глаза и увидели, что находятся в великолепном саду у высокого раскидистого дерева, на котором помещалась со своими птенцами птица Рух. И был тот сад так велик, что достигал реки Мухит.

Подумал, подумал Султан Ибрагим и предложил своим спутникам заняться охотой на дичь, дабы немного подкрепиться.

И добыча их была столь велика, что они не только сами утолили голод, но еще и накормили птицу Рух с птенцами.

Когда же птица Рух поведала своим птенцам о приключившейся с ней беде и о том, как Султан Ибрагим спас ее от неминуемой гибели, птенцы попросили мать отвести их к шахзаде, дабы они могли засвидетельствовать благодарность и почтение спасителю своей матери, и птица Рух охотно исполнила их просьбу.

А потом Султан Ибрагим поведал птице Рух всю свою историю и попросил ее помочь ему добраться до дворца Сулеймана.

На следующий день, дав некоторые наставления своему визирю Ханмухаммаду, Султан Ибрагим опять сел на спину птице Рух, и она понесла его в сторону острова.

Долго летели они над лесами и горами и наконец достигли острова, на котором был дворец Сулеймана.

— Теперь, — сказала птица Рух, — разреши мне удалиться. Стоит Алкандиву узнать, что это я сюда тебя доставила, как он немедля погубит моих птенцов. Я буду здесь неподалеку, и, если увижу, что Алкандив творит тебе зло, я тотчас же приду на помощь.

Султан Ибрагим проворно одолел дворцовую ограду и, проникнув внутрь дворца, стал искать малику.

Вдруг в одной из комнат он нашел малику, которая с громкими рыданиями рвала на себе волосы. Едва завидев друг друга, они лишились чувств. Когда же Султан Ибрагим пришел в себя, он принялся хлопотать вокруг малики. И к ней тоже вернулось сознание, и она бросилась в объятия Султана Ибрагима, а потом спросила:

— Как удалось тебе попасть сюда?

И тогда Султан Ибрагим рассказал малике, как ему удалось ее отыскать, а малика — о своих злоключениях. Тем временем возвратился с охоты Алкандив и, увидев незнакомого юношу, страшно вознегодовал.

— Эй, рожденный человеком, как ты здесь оказался и кто позволил тебе явиться в покои моей возлюбленной?

С этими словами он бросился на Султана Ибрагима и вступил с ним в схватку. На беду у шахзаде сломался меч, и, воспользовавшись этим, Алкандив сгреб его в охапку и потащил к реке. Малика в отчаянии металась из стороны в сторону и молила Аллаха о помощи. Шахзаде же не растерялся. Он так крепко уцепился за рога Алкандива, что тот никак не мог сбросить его в реку. Долго возились они на берегу, а потом оба упали в реку. Но и там продолжался поединок — каждый старался утопить другого. В конце концов шахзаде изловчился и сел Алкандиву на шею. В тот же момент откуда ни возьмись появился громадный кит. Но это успела заметить Рух, она камнем ринулась вниз, подхватила шахзаде и улетела.

Малика, с тревогой следившая за всем происходящим, очень обрадовалась.

А теперь оставим на время малику и Султана Ибрагима, спасенного птицей Рух, и поведем речь о Дайламдиве и Заимдиве — братьях Алкандива.

Когда они узнали, что Алкандива проглотил кит, они решили во что бы то ни стало вызволить его из чрева кита. Малику же они побоялись оставить дома одну, взяли ее с собой и спрятали в роще на берегу реки. А Султан Ибрагим стал просить свою спасительницу Рух слетать во дворец и принести к нему малику Нушафарин. Рух так и сделала. Полетела она во дворец Сулеймана, но малику найти не могла и вернулась ни с чем. Тогда шахзаде стал просить Рух разузнать, где находится малика. Вскоре Рух вернулась и поведала шахзаде Ибрагиму, что малика — в роще и ее зорко стерегут дивы. Шахзаде сел на Рух, и они полетели к роще. Когда братья Алкандива заметили шахзаде, они страшно разгневались.

— Эй, рожденный человеком, — грозно крикнули они, — как посмел ты уничтожить нашего брата! Теперь тебе от нас не уйти!

И Заимдив бросился на шахзаде. А шахзаде опять изловчился и вцепился ему в рога. Долго длился поединок, но наконец шахзаде швырнул дива на землю, уселся ему на грудь и собрался уже отрубить ему голову. Однако Заимдив взмолился о пощаде и поклялся до конца дней быть покорным рабом шахзаде.

— О шахзаде, — сказала птица Рух, — лучше убей этого злого дива, ибо

От рожденных в грехе не добра дожидайся, а зла.

Сколько черную кожу ни три — не отмыть добела.

Но шахзаде, поверив клятвам Заимдива, все-таки пообещал освободить его, если он согласится принять мусульманскую веру. И Заимдив согласился.

Шахзаде снова увидел малику.

И он так ей сказал:

— О дорогая, я люблю тебя больше жизни!

Потом шахзаде попросил птицу Рух отнести малику к его верным спутникам, а сам сел на Заимдива и полетел вслед за Рух с маликой. Через некоторое время они благополучно опустились в том месте, где обретались спутники шахзаде. Три дня они провели все вместе, а на четвертый день шахзаде сказал птице Рух:

— Теперь ты должна нас доставить в страну людей.

И Рух пообещала сделать это на следующий день.

Услышал все это Заимдив, и в голове у него созрел коварный замысел выкрасть малику, унести ее в заколдованный дворец Зангула и поручить заботам своей матери. А потом, погубив шахзаде и птицу, целиком завладеть маликой.

В полночь, когда все крепко спали, Заимдив подкрался к малике, схватил ее и отнес во дворец Зангула к своей матери-колдунье по имени Араиш. И когда старая колдунья узнала о гибели своих сыновей, она пригрозила сжечь малику на костре, а потом отыскать шахзаде и сурово его покарать.

Заимдив заплакал и стал умолять мать:

— О матушка! Не губи малику, я люблю ее, и если ты намерена ее извести, то можешь вместе с нею уничтожить и меня.

Тогда колдунья Араиш бросила малику в темницу.

Малика горько рыдала от отчаяния и страха, но потом постепенно успокоилась, огляделась по сторонам и увидела, что в темнице она не одна, а еще с какой-то девушкой. Они тотчас разговорились, малика поведала ей о своих злоключениях, а та в свою очередь рассказала следующее:

— О сестра, да будет тебе известно, что я — дочь шаха Гулистани Ирама по имени Абдурахман. Меня же зовут Маймуна. Однажды, когда я гуляла со своей кормилицей, Алкандив похитил меня и заточил в этой темнице. Мой отец прибыл сюда с огромным войском, но потерпел поражение, и вот уже три года томлюсь я в заключении.

Малика постаралась ее утешить.

— О сестра, успокойся, — сказала она, — не пройдет и двух дней, как явится Султан Ибрагим и вызволит нас отсюда.

Теперь оставим на время двух юных затворниц и вернемся к шахзаде Султану Ибрагиму.

Султан Ибрагим проснулся очень рано и поспешил к покоям малики, но, не найдя ее там, страшно встревожился. Когда же он узнал, что Заимдив тоже исчез, он встревожился еще больше и стал в отчаянии рвать на себе одежды. Тут птица Рух посетовала на то, что он не послушал ее совета и не уничтожил Заимдива, и вызвалась отправиться на поиски малики. Через несколько дней она возвратилась и сообщила, что малика находится в заколдованном дворце.

Шахзаде попросил птицу Рух отнести его к заколдованному дворцу, чтобы он мог вызволить из темницы свою возлюбленную малику. Рух немедля исполнила его просьбу, вытащила два пера у себя из крыла и, вручая их шахзаде, сказала:

— Теперь я улетаю. А когда понадоблюсь тебе, сожги одно из перьев, и я сразу же явлюсь на помощь.

Возле заколдованного дворца шахзаде попрощался с птицей Рух и направился к воротам. Ворота оказались открытыми, и он без труда проник внутрь огромного прекрасного сада. Отдохнув немного в этом саду, он достал из-за пазухи ожерелье попугая. И тотчас же предстала перед ним надпись: «Тот, кому откроется тайна дворца Зангула, услышит некие странные звуки. Пусть он не пугается их, а идет дальше, и пусть отыщет главное строение. Там будет огромный черный камень. Надо подняться на этот камень, и тогда появятся два существа, с коими придется вступить в единоборство. Однако этого не следует опасаться. А что будет дальше, увидишь сам!»

Шахзаде, прочитав эту надпись, успокоился, проверил, на месте ли его меч, прочел заклинания и смело ступил в заколдованный дворец. И тотчас же его оглушил многоголосый вопль эфиопов: «Быть тебе здесь до Судного дня!» А потом со всех сторон послышалось грозное рычание львов, тигров и драконов. Шахзаде даже глазом не моргнул, и смело подошел к черному камню, и влез на него. И тотчас же появилось множество хищников, но шахзаде, читая заклинания, продолжал стоять на камне. Вдруг, расталкивая зверей, к нему устремился див с огромным бревном на плече.

— Эй, рожденный человеком, — воскликнул див, — хорошо, что ты явился сюда. Наконец-то я отомщу тебе за гибель Алкандива и Дайламдива.

И, сказав так, он швырнул бревно в шахзаде. Однако шахзаде увернулся, выхватил меч и бросился на дива. Вскоре див с отрубленными ногами беспомощно рухнул на землю. Однако тотчас же появился второй див. И прямо на глазах у изумленного шахзаде он превратился в огромного дракона. И снова шахзаде вступил в поединок и после жестокой схватки отрубил дракону голову, и голова эта упала на землю с таким грохотом, будто обрушилась горная лавина. Все вокруг окутала густая пыль, так что некоторое время ничего не было видно.

А когда пыль улеглась, шахзаде увидел, что сад полон диковинных птиц. А под одним из деревьев он заметил старушку, читавшую заклинания по книге. И вдруг рядом со старушкой появилась надпись: «О сын, знай, что главное ты уже совершил. Теперь ты должен вооружиться луком и стрелами и выстрелить в эту злую колдунью. И если ты не поразишь ее одной стрелой, то быть тебе в этом заколдованном саду до самого Судного дня».

И Султан Ибрагим тотчас взял лук и стрелу и выстрелил так, что старуха-колдунья отправилась в ад. Он вознес благодарственную молитву Аллаху и тут с удивлением обнаружил, что все диковинные птицы попадали с деревьев и неподвижно застыли на земле. И сад куда-то исчез, словно его и не бывало, и только дворец остался стоять, как и прежде. Султан Ибрагим вошел внутрь и увидел перед собой горы жемчуга и драгоценных камней. А чуть поодаль один на другой было свалено огромное множество человеческих скелетов. В тыльной стороне дворца Султан Ибрагим обнаружил колодец со свисающей в него цепью. По этой цепи он спустился на дно колодца и там застал связанных девушек — малику Нушафарин и Маймуну. Султан Ибрагим не мешкая развязал их и вынес из колодца.

Маймуна, поблагодарив своего избавителя, отправилась в страну Гулистани Ирам, и шахзаде с маликой пожелали ей счастливого возвращения домой. Вскоре шахзаде отлучился по какому-то делу, а малика осталась ждать неподалеку от колодца. Вдруг на небе появилось темное облако, из него протянулась какая-то рука и похитила малику. Вернувшись, шахзаде не нашел малики и очень опечалился, не зная, что ему делать. На счастье, он вспомнил о пере, которое ему дала птица Рух. Он сжег его, и в тот же миг птица Рух предстала перед ним. И шахзаде ее спросил:

— О птица Рух, не знаешь ли ты, что случилось с маликой и куда она исчезла?

И птица Рух сказала:

— Успокойся, ее следует искать на горе Каф. Садись ко мне на спину, и я отнесу тебя к твоим спутникам, сама же тем временем слетаю к горе Каф и узнаю, что с маликой.

Так они и сделали.

А теперь вернемся к Маймуне.

Когда она предстала перед изумленным взором Абдурахмана, он спросил:

— О душа моя, поведай, как удалось тебе обрести свободу.

Маймуна рассказала обо всем, что с ней приключилось, и добавила, что если бы шахзаде Султан Ибрагим не любил Нушафарин Гавхартадж, то она не мечтала бы о лучшем муже.

Абдурахман немало подивился тому, что шахзаде сумел развеять злые чары колдуньи Араиш, в то время как он сам со своим стотысячным войском оказался совершенно бессильным перед ними. И пожелал Абдурахман отправиться к реке Мухит, дабы лицезреть Султана Ибрагима и поблагодарить его за избавление Маймуны. И не раздумывая долго, он собрался в путь, а вместе с ним и Маймуна.

Шахзаде, восседая на спине у Рух, внимательно осматривал местность, над которой они пролетали, надеясь узреть малику. А в то же самое время унося куда-то малику, Заимдив говорил ей так:

— О красавица, из-за тебя я лишился двух братьев и матери, и в отмщенье я казню тебя такой лютой казнью, что птицы при виде этого зрелища будут плакать.

Малика взглянула вниз и увидела, что под ними находится огнедышащий вулкан, и вдруг ее осенила догадка — сейчас он бросит в огонь и ее и двух птенцов птицы Рух, которые каким-то образом попали ему в руки. Однако судьбе было угодно послать им спасение в облике Маймуны и ее кормилицы. Когда Заимдив разжал пальцы и его несчастные жертвы стали стремительно падать вниз, Маймуна успела на лету подхватить малику, а ее кормилица — двух птенцов птицы Рух.

Тут откуда ни возьмись появились шахзаде с птицей Рух, и, настигнув Заимдива, шахзаде отрубил ему голову.

Маймуна унесла малику и птенцов птицы Рух с собой в Гулистани Ирам, а появившийся вскоре в окружении дивов и пери Абдурахман воздал Султану Ибрагиму должные почести и сказал:

— О шахзаде, у меня во дворце малика быстро избавится от страха и забудет о пережитых страданиях. Тебя я тоже прошу отправиться с нами в Гулистани Ирам, чтоб я мог отблагодарить тебя за содеянное тобой добро, а потом вместе с маликой ты вернешься восвояси.

Султан Ибрагим с радостью принял приглашение Абдурахмана, и они отправились в путь. А вскоре птица Рух доставила в Гулистани Ирам и спутников Султана Ибрагима, остававшихся на берегу реки Мухит.

Когда малика оправилась от пережитого ею потрясения и узнала, что Султан Ибрагим жив и здоров и тоже находится здесь, она успокоилась. И радостной была их долгожданная встреча.

Десять дней гостили они у Абдурахмана и Маймуны, а на одиннадцатый день шахзаде испросил у Абдурахмана разрешение покинуть его гостеприимную страну. С неохотой и сожалением отпустил Абдурахман шахзаде и малику. А на прощание сказал Султану Ибрагиму так:

— О сын мой, я поклялся отдать свою дочь в жены тому, кто ее освободит. Поэтому знай, что Маймуна принадлежит тебе.

— А я поклялся, — отвечал Султан Ибрагим, — что женюсь только на малике Нушафарин.

— Тогда обещай, — продолжал настаивать шах, — что после того, как женишься на малике, ты вернешься к Маймуне.

Шахзаде пообещал, поцеловал руку шаха, а шах поцеловал его в лоб. Затем Султана Ибрагима и малику усадили на трон, и дивы понесли их по воздуху. Маймуна в знак особого уважения сопровождала их до стены Искандара. У границы владений шахзаде пери и дивы распрощались с Султаном Ибрагимом и маликой и попросили разрешения удалиться. Птица Рух, со своими птенцами летевшая следом, тоже попрощалась и при этом дала шахзаде несколько своих перьев.

Когда Султан Ибрагим с Маликой и свитой прибыл в страну Сарандиб, он решил отдохнуть здесь несколько дней, а Ханмухаммаду повелел позаботиться о лошадях, чтобы можно было продолжать путь уже по земле.

Оставим их здесь, а пока расскажем об Амирсалиме.

Амирсалим был сыном визиря шаха Джахангира. И визирь, и его сын всегда мечтали породниться с шахом. Однако судьба малики складывалась так, что надеяться на это было трудно, и тогда визирь, отправляя своего сына вместе с шахзаде, дал ему такое напутствие:

— О дитя мое! Если шахзаде развеет злые чары и освободит малику, ты любым способом погуби шахзаде, а малику постарайся благополучно доставить к отцу. Тогда я все устрою так, что ты получишь ее в жены. — И он вручил сыну пузырек с ядом.

И вот Амирсалим, все это время неотступно следуя за шахзаде, постоянно искал случая исполнить свой коварный замысел. Поэтому, когда они прибыли в Сарандиб, Амирсалим решил, что долгожданный момент наступил.

Однажды поздно вечером Амирсалим тайно проник в покои малики, воспользовавшись отсутствием прислужниц, бросил яд в кушанье, предназначенное для шахзаде, и тотчас удалился. Вскоре вернулся шахзаде и, не желая будить спящую малику, приступил к трапезе. И сразу же лишился чувств. Тогда Амирсалим напоил малику усыпляющим зельем, взвалил ее на плечи и поспешил на конюшню. Там он выбрал самую резвую лошадь и отправился прямо в Алеппо.

Тем временем на какое-то мгновенье к шахзаде вернулось сознание, и он стал звать на помощь. Вскоре прибежали Ханмухаммад и Хамид и принялись тормошить шахзаде, пытаясь выяснить, что произошло с ним и куда девалась малика, но он уже не мог вымолвить ни слова. И тут Хамида осенила мысль сжечь перо птицы Рух.

Так они и сделали. И прилетела птица Рух и, узнав о случившемся, немедля отправилась к Маймуне. И Маймуна явилась со множеством лекарей, и принялись они врачевать шахзаде. Однако он по-прежнему пребывал без чувств. Тогда Маймуна повелела доставить лекаря Насруллу. А когда тот явился и осмотрел шахзаде, он сказал, что надо достать шахское ожерелье. И шах Абдурахман вынул из-за пазухи свое ожерелье. Лекарь положил это ожерелье в рот шахзаде, велел срочно наполнить бассейн молоком, и, когда это было сделано, шахзаде осторожно погрузили в тот бассейн и держали там десять дней. На одиннадцатый день шахзаде открыл глаза, увидел перед собой Маймуну и сказал:

— О Маймуна, да будет тебе известно, что меня пытался отравить Амирсалим. Это он похитил малику. Очень прошу тебя разыскать ее и вызволить из беды.

Маймуна стала успокаивать его:

— Не беспокойся, где бы ни была малика, я непременно найду ее и доставлю к тебе.

Таким образом еще сорок дней лечили шахзаде, а на сорок первый день повели его в баню, потом одели в чистую одежду. Маймуна и ее отец в честь выздоровления шахзаде щедро одарили бедных и страждущих.

Теперь вернемся к Амирсалиму. Отправился он в путь и непрерывно скакал на лошади сорок дней и сорок ночей, а на сорок первый день остановился отдохнуть у родника. И дал он малике выпить снадобье, помогающее от беспамятства.

— Где я и как я сюда попала? — спросила малика, очнувшись. — Почему ты здесь со мной?

И отвечал Амирсалим:

— Да буду я твоей жертвой. Знай, что я отравил шахзаде, и вот уже сорок дней, как нет его на свете, а тебя я везу в Дамаск, чтобы жениться на тебе.

Свет померк в очах малики, когда она услышала эти слова.

— О бездушный негодяй! — вскричала она. — Как смеешь ты помышлять о женитьбе на мне?

Амирсалим решил пуститься на хитрость и для начала припугнуть малику. Он схватился за меч и сказал:

— Ради тебя я оставил богатство и дом! Ты знаешь, что я из знатного рода!

И Амирсалим для устрашения малики снова схватился за меч. Тут малика уже не выдержала и в гневе закричала:

— Ничтожный негодяй, все равно ты ничего от меня не добьешься! — И она бросилась на Амирсалима, и отняла у него меч, и отрубила ему голову. Отрубленную голову своего обидчика она привязала к седлу, переоделась в одежду Амирсалима и, расстроенная и опечаленная, отправилась в путь. И тут откуда ни возьмись появилась птица Рух. Она приняла переодетую малику за Амирсалима и стала требовать, чтобы он признался, что стряслось с маликой.

Малика, увидев птицу Рух, очень обрадовалась, но решила не подавать виду и, изменив голос, сказала:

— Я убил малику. А теперь собираюсь убить шахзаде.

Рассвирепела птица Рух, хотела своим сильным клювом поднять Амирсалима повыше над землей, а потом с размаху бросить его на камень, чтобы он разбился насмерть. Но тут птица Рух заметила привязанную к седлу голову истинного Амирсалима и сразу же все поняла.

— Я должна немедленно доставить тебя к шахзаде, — сказала она.

И она подняла малику вместе с конем на воздух и в мгновение ока доставила ее в Сарандиб.

Когда малика в платье Амирсалима явилась к шахзаде, он немедля схватил кинжал и занес его над головой малики, но на счастье вмешалась птица Рух, и сразу же все выяснилось.

И снова встретились шахзаде с маликой и Маймуной, Ханмухаммадом и Хамидом. Вскоре, однако, Маймуна распрощалась со своими друзьями и отправилась восвояси.

Оставим Маймуну в пути, а малику — с шахзаде Ибрагимом и вернемся к шахзаде Мухаммаду.

Заходит солнце каждый день, но знаем: будет вновь сиять,—

Те, что в живых остались, друг, должны увидеться опять.

Шахзаде Мухаммад обошел весь Дамаск, но так и не нашел малику. Он разослал своих верных слуг в разные концы на поиски малики, но все их усилия оказались напрасными. Прошло некоторое время, и однажды один из слуг доложил, что малика с шахзаде Султаном Ибрагимом только что покинула Сарандиб и направляется в Алеппо. Шахзаде Мухаммад очень обрадовался, собрал многочисленное войско, вышел на пять фарсангов из Алеппо и там разбил свой лагерь. Через несколько дней верные люди донесли ему, что малика и Султан Ибрагим не сегодня-завтра появятся в Алеппо, и он приготовился к решительным действиям.

Едва завидев Султана Ибрагима, шахзаде Мухаммад бросился к нему со своим войском.

— Это я — шахзаде Мухаммад! — грозно провозгласил он. — Если ты желаешь сохранить свою жизнь, то оставь малику, а сам немедля убирайся отсюда, не то я спущу с тебя шкуру.

Султан Ибрагим обратился к своим спутникам:

— Вот и настало время показать нам свое мужество и храбрость. Пришла пора взяться за мечи.

— Мы всюду пойдем с тобой, — воскликнул Ханмухаммад, и с этими словами они бросились на войско шахзаде Мухаммада. И началась битва, и продолжалась она до полночи. И наконец Ханмухаммад сказал Султану Ибрагиму:

— О шахзаде, этому нет конца. Давай воспользуемся темнотой и покинем это место.

Так они и сделали. Шахзаде с маликой пошли в одну сторону, а Ханмухаммад с Хамидом — в другую.

А когда наступило утро, шахзаде Султан Ибрагим увидел перед собой бескрайнюю пустыню и страшно опечалился оттого, что не было с ним рядом Ханмухаммада и Хамида.

Четыре дня и четыре ночи провели Султан Ибрагим с маликой в пустыне, но так и не нашли своих верных спутников. Кони уже совсем обессилели, и шахзаде с маликой вынуждены были идти пешком. Безжалостно палило солнце, раскаленный песок обжигал ноги. Изнуренные долгой дорогой и жаждой, оба они упали без чувств. А когда пришли снова в себя, они увидели перед собой шаха Абдурахмана и Маймуну и поняли, что находятся в Гулистани Ираме. И шах Абдурахман сказал:

— О дети мои, я посылал одного дива по делу в некое место, и когда он вернулся, то рассказал, что увидел в пустыне двух измученных людей, лишившихся чувств. Я тотчас заподозрил, что это вы, и мы с Маймуной поспешили к вам на помощь.

По просьбе шахзаде и малики шах Абдурахман отправил Фархангдива на поиски Ханмухаммада и Хамида.

Оставим теперь на время Фархангдива и расскажем о Ханмухаммаде.

В битве с шахзаде Мухаммадом Ханмухаммад был тяжело ранен. Истекая кровью, он в бессилии прильнул головой к шее своего коня и опустил поводья. Конь, почуяв неладное, принес его к обиталищу людей, и, когда они проезжали мимо некоего прекрасного сада, Ханмухаммад свалился с коня. А это был сад, где после охоты отдыхала прекрасная дочь шаха государства Антакия по имени Махи Зарафшан. Она вернулась с охоты как раз в тот момент, когда истекающий кровью Ханмухаммад без сознания упал на землю. Махи Зарафшан, едва взглянув на несчастного молодого человека, догадалась о его благородном происхождении и повелела своим слугам доставить его во дворец. Там она сама омыла его раны и распорядилась приготовить для него пышное ложе. Весь день он проспал, а вечером, когда на столике возле него поставили жареную курицу, он тотчас же пробудился и был немало удивлен, обнаружив, что оказался в роскошном дворце, да еще в обществе такой красавицы. И стрела любви пронзила его сердце. А Махи Зарафшан тоже всем сердцем полюбила его. Однако, опасаясь дурной молвы, она не решилась рассказать о своих чувствах. Так провела она у постели раненого Ханмухаммада десять дней и десять ночей. А потом он поправился, окреп, и они много времени проводили вместе, подолгу беседуя между собой. А еще через несколько дней Махи Зарафшан повелела отвести Ханмухаммада в баню, вымыть его и нарядить в шахские одежды.

Когда же Ханмухаммад предстал пред Махи Зарафшан в шахском облачении, она спросила:

— О юноша, скажи мне, кто ты такой и откуда пришел?

И Ханмухаммад поведал ей всю свою историю. И тогда Махи Зарафшан сказала:

— О юноша, я сейчас же пойду к моему отцу Хисравшаху и расскажу ему о тебе.

И когда отец выслушал ее рассказ, он повелел немедля привести Ханмухаммада к нему. И Хисравшах проникся симпатией к Ханмухаммаду, и усадил его на трон рядом с собой, и сказал ему:

— О Ханмухаммад, однажды мне довелось встретиться с Адилшахом, и я не допущу, чтобы шахзаде Мухаммад обидел его сына. Завтра же я пошлю против шахзаде Мухаммада войско, которое возглавит Махи Зарафшан.

И действительно, на следующий день собрал он сорокатысячную армию и отправил ее в Алеппо. И через несколько дней та армия прибыла в Алеппо. И тотчас же барабанщики возвестили о начале сражения. Шах Алеппо выставил тридцатитысячную армию во главе со своим сыном шахзаде Мухаммадом. Первым на поединок вышел Ханмухаммад и сказал:

— Кто знает меня, тот пусть знает, а кто не знает, тому я скажу, что зовут меня Ханмухаммадом и являюсь я визирем шахзаде Султана Ибрагима.

Когда шахзаде Мухаммад услышал имя Султана Ибрагима, лицо его исказилось от страха. Ханмухаммад вызывал его на поединок, и шахзаде Мухаммад вынужден был принять этот вызов. Долго длился поединок, но в конце концов Ханмухаммад вышел победителем, а шахзаде Мухаммад, поверженный, свалился наземь. Когда слуги унесли шахзаде, все его войско обратилось в бегство. А Махи Зарафшан приказала своим воинам преследовать врага до тех пор, пока ни одного из них не останется в живых. В этот момент с облака спустился некий див, которого Султан Ибрагим прислал на выручку Ханмухаммаду. Однако Ханмухаммад отказался покинуть Махи Зарафшан в столь ответственный момент и просил дива рассказать все как есть. Султану Ибрагиму. Тем временем части алеппских воинов удалось уйти от преследования, и, достигнув Алеппо, они успели скрыться за городскими воротами.

Тогда Ханмухаммад со своим войском бросился на штурм, и, сокрушив стену, они ворвались в город. Ханмухаммад сразу же направился во дворец и, взяв в плен Мухаммада и его отца, вознамерился строго покарать их. Но в это время подоспели малика Нушафарин с шахзаде Султаном Ибрагимом и Маймуна.

— О Ханмухаммад, — сказала Маймуна, — я сама накажу их по заслугам.

Приказав строго охранять пленных шаха и шахзаде, Ханмухаммад и Маймуна вошли в шахский дворец и увидели Махи Зарафшан, радостно бросившуюся им навстречу.

— Кто это? — спросила малика у кормилицы.

И кормилица рассказала малике всю историю Махи Зарафшан.

Потом Султан Ибрагим повелел немедля привести к нему Мухаммада. И когда его привели, он положил к стопам Султана Ибрагима множество золота и драгоценностей, надеясь этим искупить свою вину. И Султан Ибрагим великодушно простил его и даже одарил шахской одеждой.

Вскоре Маймуна вернулась к себе в Гулистани Ирам. А Махи Зарафшан известила своего отца о том, что алеппский шах побежден и она вместе с маликой и Султаном Ибрагимом отправляется в страну Чин.

А теперь оставим Султана Ибрагима и его спутников на пути в Чин и вернемся к шахзаде Ильясу.

Возвратившись из Дамаска, Ильяс поспешил в Чин. А вместе с ним и шахзаде Туфан. Они сговорились выследить Султана Ибрагима с маликой, напасть на них и выкрасть малику. Но когда верные люди донесли Ильясу о случившемся в Алеппо, он понял, что не одолеть ему шахзаде Султана Ибрагима, и решил прибегнуть к хитрости: притвориться другом Султана Ибрагима, войти к нему в доверие, а потом уже действовать.

Когда Султан Ибрагим со своими спутниками приблизился к границам Чина, Ильяс и Туфан встретили их с большими почестями и богатыми подношениями. Они всячески старались показать шахзаде Султану Ибрагиму свою преданность и расположение, и шахзаде Султан Ибрагим уверовал в искренность их симпатии и даже пренебрег предостережениями Ханмухаммада.

Прервем на время рассказ о Султане Ибрагиме и вернемся к Хамиду.

В ту печальную ночь, когда шахзаде Султан Ибрагим бился с Мухаммадом, Хамид всю ночь провел в пути, а утром очутился у некоей реки. Здесь, в тени под деревом, он решил отдохнуть. И приснился ему сон: будто плывет он по кровавой реке и, выбившись из сил, того и гляди, утонет.

И он проснулся в холодном поту. Огляделся по сторонам, видит — к нему направляется множество народу. Окружив его плотным кольцом, они связали его и увезли с собой. И доставили его к какому-то человеку, который при виде Хамида громко закричал:

— Подлый вор! Ты похитил все мои богатства! Но тебе этого оказалось мало, и ты еще убил моих детей! Говори немедля, где твои друзья и сообщники?

Хамид тяжело вздохнул и сказал:

— О Аллах, ведь ты знаешь, что мне ничего не ведомо обо всем этом. Мне достаточно и своего горя.

И тогда тот человек сказал:

— В таком случае расскажи мне свою историю.

Хамид рассказал обо всем, что с ним приключилось, и человек повелел отвезти Хамида к шахзаде Султану Ибрагиму. И если Султан Ибрагим узнает его и подтвердит правильность его слов, тогда Хамида отпустят.

И Хамида снова связали и повезли в страну Чин.

А Султан Ибрагим тем временем надумал покинуть Чин и отправиться дальше. Прознав это, Ильяс с Туфаном решили, что пора осуществить свой коварный замысел.

Улучив момент, они опоили Султана Ибрагима и Ханмухаммада зельем, и те заснули крепким сном. Обрадовались Ильяс с Туфаном и собрались уже их удавить, но не тут-то было: Султан Ибрагим и Ханмухаммад вдруг очнулись и сказали коварным обманщикам:

— За что вы решили учинить над нами злодейство?

— Ты опозорил нас перед Джахангиршахом, — ответили Ильяс и Туфан.

И тогда Ханмухаммад так сказал Султану Ибрагиму:

— Не бойся, эти нечестивцы не смогут причинить тебе никакого зла. Вот увидишь, что сейчас нам на помощь явятся птица Рух и Маймуна.

Не успел он это сказать, как появилась огромная толпа, в окружении которой шагал Хамид. Увидев Ильяса и заподозрив недоброе, Хамид всполошился:

— Что ты вознамерился сделать с шахзаде Султаном Ибрагимом?

Взъярился Ильяс и повелел подвести Хамида к дереву, дабы повесить его вместе с Султаном Ибрагимом и Ханмухаммадом. Но в этот самый момент из облака простерлась какая-то таинственная рука и унесла Султана Ибрагима. Ильяса охватил страх, и он распорядился отменить казнь, а Ханмухаммада и Хамида бросить в темницу.

Очутившись в воздухе, Султан Ибрагим лишился чувств, а когда опамятовался, то обнаружил, что находится в незнакомой стране, а перед ним сидит какая-то страшная женщина.

— Кто ты такая и как я сюда попал? — спросил Султан Ибрагим.

— Я — колдунья Парваришджаду, — отвечала женщина, — а когда ты убил мою мать, меня не было рядом, но теперь я расправлюсь с тобой так, чтобы твои муки были устрашением для всех прочих людей.

Несколько дней она подвергала скованного цепями шахзаде страшным пыткам.

Потом шахзаде вспомнил, что некогда ему довелось отведать коры дерева авсанг, и поэтому ему не страшны никакие цепи. И едва он коснулся цепей, как они тотчас же упали. Освободившись от оков, он бросился к находившейся рядом суфе, на которой лежало много различного оружия. Он выбрал острый меч и стал ждать появления колдуньи. Когда же она появилась, он бросился к ней и отрубил ей голову. Потом заглянул в жилище колдуньи и увидел там страшную-престрашную старуху.

— Как называется эта земля и кто здесь правит? — спросил Султан Ибрагим.

И старуха отвечала:

— Это — Фаранг.

Султан Ибрагим сжег перо птицы Рух, и она тотчас же явилась к нему и спросила:

— Как ты здесь оказался?

Шахзаде рассказал обо всем, что с ним приключилось, и попросил ее доставить его в страну Чин. Так отправились они в Чин.

Тем временем малика Нушафарин Гавхартадж и Махи Зарафшан три дня ожидали появления Султана Ибрагима, но, так и не дождавшись его, послали слугу узнать, что с ним случилось. Слуга встретил Ильяса, и тот сказал, будто шахзаде отправился на охоту и скоро вернется. Но в этот самый момент из темницы донесся голос Ханмухаммада:

— Не верь этому нечестивцу и обманщику! Три дня назад он вознамерился было повесить шахзаде Султана Ибрагима, и только какая-то таинственная рука уберегла нашего шахзаде от гибели.

Слуга поспешил к малике и поведал ей обо всем, что ему удалось узнать, и малика стала горько плакать. Махи Зарафшан как могла успокаивала ее. Ильяс же приказал закрыть все двери и не выпускать малику и Махи Зарафшан из дому.

А вскоре птица Рух с Султаном Ибрагимом на спине опустилась на крышу того дома, в котором томилась малика. Увидев несчастную малику, Султан Ибрагим в душе поклялся жестоко отомстить Ильясу за страдания своей любимой. И он попросил птицу Рух доставить его в покои Ильяса. На рассвете, едва Ильяс открыл глаза, показалось ему, будто все небо сплошь покрыто перьями. Это пролетела над ним птица Рух.

— Поздравляю тебя, шахзаде Ильяс: ты замышлял повесить меня и завладеть маликой. В действительности же повешенным окажешься ты.

И, покарав Ильяса, Султан Ибрагим снова улетел на птице Рух.

А шахзаде Туфан и его приближенные поспешили в темницу к Ханмухаммаду и Хамиду, попросили у них прощения и выпустили их на волю.

Так встретились наконец малика, Султан Ибрагим, Ханмухаммад и Хамид. В знак благодарности шахзаде Ибрагим даровал птице Рух нескольких баранов.

Через некоторое время они все вместе покинули Чин и направились в Фаранг. Когда по пути в Фаранг они достигли подножья какой-то горы, увидели они огромное войско. Это войско под предводительством сипахсалара готовилось к битве с фарангцами. Вскоре между предводителями враждующих сторон завязался поединок. Сипахсалар тяжело ранил шаха фарангцев, и тогда фарангское войско обратилось в бегство. Султан Ибрагим разгневался на сипахсалара и так ему сказал:

— Я пришел, чтобы сразиться с тобой, сипахсалар. Готовься к поединку.

Увидев Султана Ибрагима в сопровождении двух юношей с закрытыми лицами, сипахсалар удивился и спросил:

— О незнакомец, откуда ты явился, почему ты изъявил готовность пожертвовать жизнью ради фарангцев?

И Султан Ибрагим ответил:

— Это тебя не касается. Знай одно: ты мне враг, — и, схватив меч, пронзил сердце сипахсалара. И когда воины сипахсалара увидели, как их предводитель замертво упал на землю, они обратились в бегство. Султан Ибрагим повелел своим людям и фарангским воинам преследовать воинов сипахсалара, а сам поспешил к шаху фарангцев — Каниязу — и повелел Ханмухаммаду перевязать его раны, а потом отправить во дворец.

Когда раненого Канияза доставили во дворец, его дочь Хуршеди Аламгир осведомилась у визиря, что произошло, и визирь отвечал:

— Да будет тебе известно, что твоего отца тяжело ранил синахсалар и наши войска обратились в бегство, но в это время появился некий юноша, который убил сипахсалара и тем самым спас твоего отца.

Когда Канияз пришел в себя и узнал обо всем случившемся, он повелел разыскать того юношу и доставить его во дворец.

Визири разыскали Султана Ибрагима и сообщили ему, что его хочет видеть шах Канияз. И шахзаде в сопровождении Ханмухаммада и Хамида отправился к Каниязу.

Канияз с должными почестями принял гостей, а потом изъявил желание подробнее узнать о своем спасителе. И когда Султан Ибрагим рассказал ему всю свою историю, Канияз заплакал и сказал, что обязательно должны сбыться все желания такого благородного юноши, как Султан Ибрагим. Хуршеди Аламгир, сидевшая за занавесом, слышала этот разговор и, растрогавшись, послала в дар гостям яблоки, гранаты и прочие фрукты. Канияз повелел приготовить для гостей богатые покои, а вечером опять пригласил к себе Султана Ибрагима и его спутников.

И тогда Канияз повел такую речь:

— Я желал бы должным образом отблагодарить тебя за спасение и очень прошу быть моим гостем до тех пор, пока я выздоровею и смогу устроить в твою честь пир. Если же мне суждено умереть от ран, я хочу, чтоб в последний путь проводил меня именно ты.

— Благодарю тебя, — сказал Султан Ибрагим, — но твоему покорному рабу предстоят еще важные дела. А кроме того, меня с нетерпением ждут мои родители.

В это время находившаяся за занавесом Хуршеди Аламгир сказала грустным голосом:

— О шахзаде, пожалуйста, погости у нас.

Когда шахзаде услышал этот голос и узнал, что просьба исходит от дочери Канияза, он, не раздумывая, принял приглашение шаха.

На одиннадцатый день к Султану Ибрагиму явились опечаленные визири и сообщили, что шах Канияз при смерти. Шахзаде Султан Ибрагим и его спутники поспешили в покои Канияза, и Султан Ибрагим сказал:

— Да продлится твоя жизнь, но если ты желаешь изъявить свою последнюю волю, то я готов тебя выслушать и клянусь в точности выполнить твое завещание.

Канияз, плача, отвечал ему:

— Вот и пришел мой смертный час. Есть у меня к тебе одна просьба: после похорон ты должен с моими визирями отслужить молебен по случаю возведения на престол моей дочери, Хуршеди Аламгир. Когда же она начнет править, ты можешь уехать.

И только сказал это Канияз, как тут же отдал душу творцу. Султан Ибрагим в точности исполнил завещание шаха Канияза. На третий день после того, как отслужили молитву в честь Хуршеди Аламгир, Султан Ибрагим увенчал ее голову короной и возвел юную шахиню на престол. А потом был устроен пир, который длился три дня и три ночи. На четвертый день Хуршеди Аламгир пригласила Султана Ибрагима, малику, Махи Зарафшан и их друзей в церковь, дабы показать великолепные росписи на стенах.

— У нас принято изображать на стенах церкви покойных шахов и членов их семей. Это делается для того, чтобы будущие правители помнили своих предшественников и учились у них доброму отношению к своим подданным.

Часть этой стены была сокрыта под занавесом. Там находились изображения Канияза и Хуршеди Аламгир. Султан Ибрагим попросил священника показать ему эти росписи, и когда тот исполнил его просьбу, присутствующие, взглянув на портрет Хуршеди Аламгир, пришли в восхищение.

— О Ибрагим! — вздохнула малика. — Я никогда еще не видела подобной красавицы!

— О любимая! — отвечал ей шахзаде. — Разве может кто-нибудь на свете сравниться с тобой!

— Не лукавь, — отвечала малика, — если даже я, женщина, считаю ее непревзойденной красавицей, то что уж говорить о мужчинах!

Тем временем Хуршеди Аламгир, возвратившись из церкви, не переставая думала о Султане Ибрагиме.

А когда наступило утро и Султан Ибрагим вместе с друзьями пришел в шахский дворец, Хуршеди Аламгир там не оказалось. На их вопрос, где она, приближенные ответили:

— По обычаям нашей страны после возведения на престол молодая шахиня семь дней не должна появляться во дворце.

И на восьмой день дворцовый глашатай возвестил, что нынче в шахском саду будет устроен большой пир, во время которого никто не волен покидать своего дома, А нарушившего сие приказание ждет смертная казнь. Однако Султан Ибрагим и его друзья были одержимы желанием увидеть Хуршеди Аламгир, и тогда малика предложила:

— Когда стемнеет, мы по крышам домов проберемся в сад и, сокрывшись в укромном месте, станем наблюдать за происходящим.

Султану Ибрагиму такое предложение пришлось по душе, однако Ханмухаммад проявил осторожность.

— О шахзаде, — возразил он, — мы, конечно, не пойдем против твоей воли, но не забывай, что в стране фарангов свои обычаи, и если нас уличат в том, что мы их нарушаем, то это может вызвать гнев шахини.

— Что же в таком случае нам делать? — растерянно спросил шахзаде Ибрагим.

— Если ты не в состоянии отказаться от своей затеи, тебе придется прибегнуть к помощи птицы Рух.

Обрадовавшись совету друга, шахзаде сжег одно перо, и перед ним тотчас появилась птица Рух. И сказал ей шахзаде:

— Будь добра, передай Маймуне, что я прошу ее прибыть сюда, дабы сопроводить меня в сад, где будет устроен пир в честь Хуршеди Аламгир.

Между тем Маймуна, вот уже целый месяц пребывающая в Гулистани Ираме, так истосковалась по шахзаде Султану Ибрагиму, что обратилась к своей кормилице с просьбой, чтобы та слетала в Фаранг и принесла ей от него весточку. Кормилица не мешкая отправилась в путь, однако на глаза шахзаде Султану Ибрагиму решила не показываться, а стала разыскивать его по городу и в конце концов попала в шахский сад. И она увидела там девушку красоты несравненной, — то была Хуршеди Аламгир, — и, возвратясь в Гулистани Ирам, рассказала обо всем Маймуне. В это время появилась птица Рух, и они вместе с Маймуной полетели к шахзаде Султану Ибрагиму.

Увидев Маймуну, Ибрагим спросил:

— О Маймуна, знаешь ли ты, зачем я тебя пригласил?

— Знаю, — отвечала та, — ты хочешь, чтобы я помогла тебе сблизиться с Хуршеди Аламгир, — и добавила — Я согласна. Только мне нужно сначала найти для тебя подходящее укрытие, потом мы отправимся к Хуршеди Аламгир. — С этими словами она улетела.

Вскоре птица Рух возвратилась без Маймуны, взяла шахзаде, малику и Махи Зарафшан и доставила их в сад, где та их ждала.

— Вы подождите меня здесь, — сказала Маймуна, — я постараюсь привести Хуршеди Аламгир.

— Смотри не напугай ее! — встревожился Султан Ибрагим, — Самое главное, чтобы она ни о чем не догадалась.

Когда Маймуна пришла к Хуршеди Аламгир, то, прикинувшись опьяневшей, прочитала такие стихи:

Я горько плачу, притворясь, что от вина пьяна,

Чтобы никто не мог узнать, в кого я влюблена.

Маймуна осторожно приблизилась к Хуршеди Аламгир, и они несколько мгновений в растерянности смотрели друг на друга. Затем, вспомнив о гостеприимных обычаях своей страны, Хуршеди Аламгир пригласила гостью к трапезе. Воспользовавшись тем, что прелестная хозяйка, испив вина, опьянела, Маймуна, не испросив ее согласия, понесла ее к своим друзьям. Когда Хуршеди Аламгир немного протрезвилась, она увидела рядом с собой шахзаде Султана Ибрагима, который учтиво протягивал ей чашу с вином. Краска стыда залила лицо Хуршеди Аламгир, и, не внемля просьбам и увещеваниям Маймуны и Махи Зарафшан, она низко опустила голову. Видя, что все его усилия тщетны, Султан Ибрагим взволнованно вскочил с места и, сорвав со своей головы корону, бросил ее оземь. Сам же, обливаясь слезами, упал в ноги Хуршеди Аламгир и лишился сознания. Когда он пришел в себя, то увидел, что голова его покоится на коленях у Хуршеди Аламгир. От избытка чувств он обнял ее, поцеловал, и она ответила ему тем же. Немного погодя Хуршеди Аламгир, обратясь к Ибрагиму, сказала:

— О свет моих очей, теперь прошу твоего соизволения удалиться, дабы никто из моих слуг не видел нас рядом.

Возвратясь к приближенным, Хуршеди Аламгир объяснила, что все это время находилась в обществе Маймуны, дочери шаха Гулистани Ирама, и те несказанно обрадовались знакомству своей госпожи с маликой-пери.

На следующий день Султан Ибрагим снова стал просить Маймуну устроить ему свидание с возлюбленной.

Узнав от Хуршеди Аламгир, что та, объясняя свое отсутствие, сослалась на встречу с ней, Маймуна сказала:

— Ты хорошо придумала! Теперь Султан Ибрагим может находиться у тебя.

Маймуна немедля вернулась к шахзаде, рассказала ему обо всем подробно и, усадив своих друзей на летающий трон, понесла их во дворец Хуршеди Аламгир. Там они веселились и пировали до утра, а с наступлением рассвета Ханмухаммад, обратясь к Султану Ибрагиму, сказал:

— О господин, нам пора!

Тогда Султан Ибрагим, склонясь в почтительном поклоне, молвил:

— О прельстительная Хуршеди Аламгир! Разреши нам удалиться, ибо нас ждет долгий путь.

Однако та стала просить их остаться еще на пять дней, да и сам шахзаде никак не мог с ней расстаться, и обратился он за советом к Ханмухаммаду.

И Ханмухаммад сказал:

— Мы простимся с шахиней и отправимся в дорогу, а она на следующий день догонит нас на летающем троне. Своим приближенным пусть Хуршеди Аламгир скажет, что едет в гости к Маймуне в Гулистани Ирам, и те из страха перед ее дружбой с дивами и пери не выйдут у нее из повиновения, если она будет отсутствовать даже несколько лет.

Выслушав разумные речи Ханмухаммада, Хуршеди Аламгир несказанно возрадовалась и, одарив дорогих гостей богатыми подарками, проводила их за ворота сада.

Тем временем Султан Ибрагим, обратясь к Маймуне, сказал:

— О луноликая, покуда отправляйся домой, а тотчас по прибытии в Чин я снова тебя призову.

— Да будет по-твоему, — отвечала ему Маймуна. — Только оставь на всякий случай при себе Фархангдива. Если я тебе понадоблюсь или ты захочешь мне что-нибудь сообщить, он немедля выполнит твое поручение.

Простились друзья с Маймуной и отправились в дорогу.

По прошествии тридцати дней и тридцати ночей, одолев большую часть пути, они достигли подножья высокой горы, у которой остановились на отдых.

Между тем высокородные приближенные Хуршеди Аламгир задумали свергнуть ее с престола, а шахскую власть передать родственнику покойного шаха Канияза — Каянушу. Сам же Каянуш с войском подошел к Фарангу и остановился у городской стены. Когда слух об этом дошел до Хуршеди Аламгир, собрала она своих придворных и строго спросила:

— Почему Каянуш задумал против нас недоброе?

— Так всегда бывает, когда правитель страны, пренебрегая интересами верноподданных, предается порочным страстям, — отвечали те.

— Тогда Хуршеди Аламгир сказала:

— Теперь с этим покончено, и мы должны подумать о безопасности нашего государства.

— Поздно, — возразили придворные. — Всю нашу казну ты отдала Султану Ибрагиму, а теперь обращаешься к нам за помощью, печешься о безопасности государства.

Услышав такую отповедь, Хуршеди Аламгир, опечаленная, удалилась. Позвала она в свои покои самых близких и верных людей, и они, не колеблясь, согласились оказать Каянушу сопротивление.

Поутру Хуршеди Аламгир доложили, что Каянуш направился к городским воротам, и она тотчас приказала своим военачальникам готовиться к битве. Внимательно оглядев собравшееся войско, Хуршеди Аламгир облачилась в военные доспехи и заняла место под боевыми знаменами. Приняв ее вызов, Каянуш вышел на поле боя, и напряженный поединок продолжался до вечера. А когда стемнело, барабанный бой возвестил о том, что поединок прерван.


Между тем Султан Ибрагим недоумевал, ибо прошло уже два дня и две ночи, а Хуршеди Аламгир все еще их не догнала. Испытывая все нарастающую тревогу и непреодолимое желание ее увидеть, он поручил малику Нушафарин заботам Ханмухаммада, а сам, усевшись на Фархангдива, полетел в Фаранг. И появился он на месте поединка именно в тот момент, когда Каянуш набросил аркан на Хуршеди Аламгир. Заметив это, Султан Ибрагим грозно закричал, и воинов Каянуша, увидевших спускающихся с неба человека и дива, объял дикий страх. Султан Ибрагим вступил в поединок с Каянушем, Фархангдив же, хватая по нескольку воинов противника одновременно, подбрасывал их в воздух, так что те, падая на землю, разбивались насмерть. А когда Султан Ибрагим отрубил Каянушу голову, остатки войска обратились в бегство. Воины Хуршеди Аламгир, воспрянув духом, бросились их преследовать. С ненавистью взглянув на труп поверженного врага, Ибрагим поспешил на помощь к Хуршеди Аламгир.

Вдруг откуда ни возьмись появилась Маймуна. Удивился Султан Ибрагим.

— Почему ты здесь? — спросил он у нее.

И Маймуна сказала:

— Я направлялась к тебе и решила по пути повидаться с Хуршеди Аламгир и вдруг увидела все, что тут происходит.

Когда же Султан Ибрагим выслушал рассказ Хуршеди Аламгир о том, как покинула ее часть приближенных в отместку за ее любовь к нему, он воспылал негодованием и, отправив Хуршеди Аламгир и Маймуну во дворец, вошел в город. Придворные, убедившись, что их черные замыслы рухнули, поспешили к нему навстречу и, бросившись ему в ноги, стали слезно просить о пощаде. Однако Султан Ибрагим был неумолим. Он повелел Фархангдиву покончить с предателями, сам же поторопился во дворец, дабы утешить обеспокоенных женщин. Допоздна пировали они в честь одержанной над врагом победы, а с наступлением утра Маймуна испросила его соизволения вернуться домой.

Между тем Султан Ибрагим, нарядив Хуршеди Аламгир в шахские одежды и украсив бесчисленными редкостными драгоценностями, усадил ее на трон и пригласил высокородных придворных, дабы те собственными глазами узрели, сколь неисчислимы богатства сокровищницы их госпожи.

— Да будет известно вам, — возвестил он, стоя неподалеку от трона шахини, — что с нынешнего дня ваша страна объединяется со страной Чин, правителем коей являюсь я. Властвовать же над вами будет по-прежнему Хуршеди Аламгир. Если вы не согласны с моим решением, я тотчас уничтожу вашу страну.

До смерти перепуганные придворные не стали возражать. Тогда Султан Ибрагим назначил одного из фарангцев визирем и, поручив страну его заботам, вместе с Хуршеди Аламгир отправился в Магриб.

А теперь послушаем о шахзаде Магриба по имени Бахман.

Когда Бахман возвратился из Дамаска и привез с собой шахзаде Масуда, лазутчики донесли ему, что шахзаде Султан Ибрагим остановился в Магрибе. Узнав об этом, он выступил против Султана Ибрагима с сорокатысячным войском. Между тем Султана Ибрагима в Магрибе еще не было, ибо он задержался в Фаранге. Услышав о приближении огромного войска во главе с Бахманом, Ханмухаммад обеспокоился, ибо мог противопоставить ему всего двенадцатитысячную армию, однако про себя решил, что скорее умрет, чем уступит малику врагу. И они сошлись в поединке. Шахзаде Магриба Бахман выступил вперед и сказал:

— Эй, трусливый шах! Где ты притаился? Выходи на поле боя и ты увидишь, на что я способен.

Услышав сей наглый окрик, Ханмухаммад ответил Бахману так:

Того великим ни один мудрец не назовет,

Кто памяти великих душ не чтит, не признает.

И еще добавил:

— Как смеешь ты называть трусом благородного шахзаде Султана Ибрагима!

— А ты передай своему шахзаде, чтобы он не прятался за спинами других, — дерзко заявил Бахман.

Разгневался Ханмухаммад:

— А кто ты такой, что смеешь так неуважительно говорить о шахзаде страны Чин?

С этими словами Ханмухаммад, подняв меч, бросился на Бахмана. Завязалась жестокая схватка, и, когда Ханмухаммад нацелился на голову шахзаде Бахмана, тот успел увернуться, и удар Ханмухаммада пришелся по голове лошади. Ханмухаммад хотел покончить и с Бахманом, но на него набросились воины противника, его оттеснили, а шахзаде Бахмана увели.

Вскоре наступила ночь, битва прекратилась, и Ханмухаммад принялся подсчитывать свои потери. Выяснив, что на поле брани полегло более шести тысяч воинов, он впал в глубокое уныние и вместе с Хамидом стал думать о предстоящем сражении. Прежде всего он повелел малику и ее служанок укрыть в безопасном месте за высокой горой, а всем воинам готовиться к бою.

С наступлением утра войска противников встретились вновь, и, едва завидев Ханмухаммада, шахзаде Бахман язвительно сказал:

— Теперь мне ясно, что Султан Ибрагим, бросив вас на произвол судьбы, трусливо бежал! Лучше отдай мне малику добровольно и ты сохранишь свою жизнь.

Ханмухаммад пришел в неистовую ярость.

— Подлый негодяй! — вскричал он. — Ты не достоин не только малики, но и пыли из-под ее ног!

Услышав такие слова, Бахман разгневался и ринулся на Ханмухаммада.

Долго продолжался поединок. Поначалу Ханмухаммад одолевал противника, даже выбил из рук Бахмана меч, однако тот, явив совершенно неожиданную прыть, поднял его с земли и, изловчившись, ударил Ханмухаммада по голове так, что тот, обливаясь кровью, упал навзничь.

— Я его убил! — возликовал Бахман и принялся неистово разить воинов Ханмухаммада. Освободив себе путь к горе, он стал пробираться к крепости. Между тем оказалось, что Ханмухаммад не убит, а только ранен. Он наскоро перевязал свою рану, вскочил на коня и бросился вдогонку за Бахманом. Однако ему на каждом шагу приходилось преодолевать яростное сопротивление воинов Бахмана.

Бахман же, не взирая на то, что с горы на него бросали огромные камни, дабы преградить ему дорогу в крепость, тем не менее мало-помалу приближался к цели.

Увидев это, малика и находившаяся с ней Махи Зарафшан упали на колени и, воздев руки к небу, обратили свои молитвы к Аллаху, дабы тот помог им спастись от преследования. Вдруг они увидели летящего Фархангдива с Султаном Ибрагимом на спине. Когда те опустились на землю и обнаружили раненого Ханмухаммада и приближающегося к малике Бахмана, Султан Ибрагим понял, что тут произошло. Он смело устремился навстречу врагу и издал призывный клич, от коего содрогнулись все воины Бахмана. А потом он схватил меч и так стал разить врага, что за короткое время изрубил триста вражеских воинов. И сказали магрибцы своему предводителю:

— О Бахман, оглянись назад.

Оглянулся Бахман, увидел движущегося на него Султана Ибрагима и волей-неволей вынужден был пойти ему навстречу.

Тогда Султан Ибрагим громким голосом сказал:

— Может быть, тебе неведомо, кто я такой? Так знай, я — сын Адилшаха, шахзаде Чина Султан Ибрагим.

С этими словами Султан Ибрагим рассек туловище Бахмана пополам. Увидев, что их предводитель повергнут в прах, воины-магрибцы разбежались кто куда.

Счастливые малика и Махи Зарафшан спустились с горы к Султану Ибрагиму. К нему же доставил Фархангдив и шахзаде Масуда, и шахзаде Саида. Оба они бросились Ибрагиму в ноги и стали молить его о прощении. И в честь одержанной победы он их простил, подарил им по коню и назначил Масуда шахом Магриба.

По прошествии месяца Султан Ибрагим повелел снарядить двух верблюдов с паланкинами и подготовить все необходимое для длительного путешествия и, усадив в те паланкины малику Нушафарин и Махи Зарафшан, отправился в Дамаск. Два месяца провели они в дороге, а в начале третьего, приблизясь к Дамаску, известили Джахангиршаха о своем скором прибытии.

Джахангиршах несказанно возрадовался и приказал слугам подобающим образом украсить город, зажечь повсюду факелы и светильники, а своим верноподданным облачиться в праздничные одеяния. Он выслал навстречу Султану Ибрагиму и малике Нушафарин тридцать тысяч высокородных граждан Дамаска, и в двадцати фарсангах пути от Дамаска они разбили большой лагерь из нарядных шатров, в коем находились и танцоры, и певцы, и музыканты.

После нескольких дней ожидания вдали показались знамена Махи Зарафшан, и первым под ними выступал Султан Ибрагим. Едва завидев торжественное шествие, Джахангиршах устремился к нему с великим нетерпением.

Тем временем шахзаде Султан Ибрагим, Ханмухаммад, Хамид и все их военачальники спешились, отдавая честь прославленному падишаху, тот же в свою очередь обласкал их, словно родных, и с великими почестями препроводил во дворец. Когда малика Нушафарин предстала пред ясные очи Джахангиршаха и он увидел ее целой и невредимой, то от радости лишился чувств. Его тотчас обрызгали ароматной водой, и он опамятовался и, обливаясь слезами, прижал к своему сердцу долгожданную и ненаглядную Нушафарин, с коей на много лет разлучила его судьба. Затем, несколько успокоившись, спросил у Султана Ибрагима, как удалось ему ее найти. Шахзаде Султан Ибрагим подробно поведал Джахангиршаху о всех своих приключениях.

Когда же Ибрагим рассказал о коварной измене Амирсалима, Джахангиршах строго взглянул на своего визиря и при этом сказал:

— Так вот кто оказался предателем, от коего предостерегал нас некогда Файяз-абид!

Сказав так, он приказал негодяя-визиря казнить.

Джахангиршах просил шахзаде Султана Ибрагима уговорить Ханмухаммада, дабы тот изъявил согласие стать его визирем. Однако шахзаде почтительно отказался, сказав, что не в силах разлучиться со своим лучшим другом, которому он обязан жизнью и счастьем, и при сем стал так расхваливать Хамида, что Джахангиршах счел его достойным занять пост визиря. И Хамида тотчас облачили в богатые одеяния и усадили на визирский курси рядом с Джахангиршахом.

Потом Джахангиршах, Султан Ибрагим, Ханмухаммад и Хамид отправились к Файяз-абиду. Едва завидев мудрого старца, шахзаде Ибрагим бросился ему в ноги, остальные же склонились в почтительном поклоне. Файяз-абид, выразив свое радушие, принял их с большими почестями. После обильного угощения, обратясь к шахзаде Ибрагиму, Файяз-абид сказал:

— О сын мой, много испытаний и мук выпало на твою долю, однако в награду Аллах послал тебе любовь прекраснейшей из прекрасных. Да возглавит имя твое книгу о верных влюбленных!

В довершение ко всему он научил шахзаде Султана Ибрагима заклинанию, которое поможет ему впредь одерживать победу над любым врагом, и благословил его брак с маликой Нушафарин Гавхартадж. После же Файяз-абид сказал:

— О великий Джахангиршах! Теперь ты достиг желаемого. Передай свою корону достойному преемнику — шахзаде Султану Ибрагиму, сам же удались от мирских дел и предайся молитвам о благополучии твоих детей.

Затем, воздав должное Ханмухаммаду, Файяз-абид сказал так:

— Ты молодец, о сын мой! Ты постоянен и надежен в дружбе, и да будет имя твое вписано в книгу о дружбе благородных людей. Что же касается очаровательной Махи Зарафшан, то лучшей подруги жизни тебе и желать нечего!

И последнее напутствие-предсказание относилось к Хамиду.

— О благородный Хамид. Скрестил всемогущий Аллах твою судьбу с судьбой Султана Ибрагима, и благодаря этому ты стал знатным и богатым. А вскоре он соединит тебя с дорогой твоему сердцу маликой Джахансуз.

Поблагодарив мудрого старца и испросив его соизволения, почетные гости вернулись во дворец. По прошествии месяца Султан Ибрагим послал Фархангдива за Маймуной и, когда та появилась, просил ее подготовить Нушафарин Гавхартадж к свадьбе.

Когда свадебные бдения закончились, Джахангиршах и высокородные придворные с почестями проводили шахзаде Ибрагима в покои малики Нушафарин и оставили их наедине.

Поутру шахзаде Султан Ибрагим пришел к Джахангиршаху, воздал ему подобающие почести, тот же усадил его рядом с собой на троне. И оба они светились радостью, и было видно, что они достигли своих желаний. Тогда, обратясь к Ибрагиму, Хамид сказал:

— О дорогой друг! Теперь мое счастье зависит от твоей помощи.

— Ты прав, — отвечал ему шахзаде. — Я забылся. Пора мне подумать и о друзьях.

И он тотчас написал послание шаху Искандару, прося у него руки малики Джахансуз для своего друга Хамида.

Вручая послание верному Ханмухаммаду, Ибрагим сказал:

— Ты поедешь в Камарин и привезешь сюда малику Джахансуз. Если же отец ее воспротивится, можешь прибегнуть к помощи меча.

И Ханмухаммад не мешкая в сопровождении двухтысячного войска отправился к шаху Искандару. Узнав о прибытии посланца Султана Ибрагима, шах Искандар выслал ему навстречу своих придворных, и принял его с надлежащими почестями, и поместил неподалеку от своих покоев. С наступлением утра Ханмухаммад вручил шаху Искандару послание шахзаде Ибрагима, и, прочитав то послание, падишах, разгневавшись, сказал:

— Моя дочь шахских кровей, и я не могу позволить, чтобы она стала женой простолюдина Хамида. Если же Султану Ибрагиму нужна моя голова, я готов пожертвовать ею ради счастья своей дочери. Ступай и передай своему шахзаде, что другого ответа он от меня не услышит.

— Без Джахансуз, — сказал Ханмухаммад, — я не могу вернуться. И если ты не отдашь ее добровольно, мне придется прибегнуть к силе.

Услышав такие слова, один из военачальников шаха Искандара пришел в ярость и, выхватив меч, бросился на Ханмухаммада. Однако Ханмухаммад, отразив ловким движением удар противника, разрубил его на две части.

Тут завязалась жестокая битва между войском Ханмухаммада и шаха Искандара, в результате коей все воины шаха Искандара погибли. И тогда шах Искандар струсил, ибо почувствовал, сколь силен шахзаде Султан Ибрагим, и сообщил Ханмухаммаду, что согласен пойти на уступки.

Ханмухаммад не мешкая взял Джахансуз и отправился в Дамаск. Когда они прибыли в шахский дворец, Джахансуз проводили к малике, и та от всего сердца приветствовала гостью.

— Вот и пришла, Хамид, пора твоего счастья! — возрадовался Султан Ибрагим.

— О друг мой! — сказал ему Хамид. — У меня к тебе еще одна просьба. Испроси у Джахангиршаха для меня разрешение отправиться вместе с тобой в Чин, дабы мы отпраздновали наши свадьбы одновременно.

— Да будет по-твоему, — ответил ему Султан Ибрагим, и, заручившись согласием Джахангиршаха, они стали собираться в путь.

Простившись с Джахангиршахом и всеми придворными, шахзаде Султан Ибрагим, малика Нушафарин Гавхартадж, Ханмухаммад, Махи Зарафшан, Хамид и Джахансуз в сопровождении приближенных и слуг отправились в Чин.

По прошествии некоторого времени они достигли берега какой-то реки и решили немного отдохнуть. Фархангдиву Султан Ибрагим поручил охранять их покой.

Оставим их на берегу реки, а сами послушаем о братьях колдуньи Парваришджаду, Пульфане и Заркаме, кои в момент расправы Султана Ибрагима с их сестрой находились на горе Каф.

Сейчас, проходя мимо спящих, они узнали шахзаде Султана Ибрагима и вознамерились было его убить. Однако он вовремя проснулся, схватился за меч, и между ними разгорелся бой. Долго бились они, и в конце концов одному из братьев-колдунов — Пульфану — удалось выбить меч из рук шахзаде и повалить его на землю. Но как раз в этот момент проснулась малика. Увидев, что Ибрагим попал в беду, она вскочила и, подняв его меч, отрубила Пульфану голову. С Заркамом же Ибрагим расправился за одну минуту.

И приказал шахзаде Фархангдиву, чтобы тот бросил трупы колдунов в реку. Написав своему отцу послание, шахзаде отправил его с нарочным и вскоре вместе со своими спутниками снова двинулся в дорогу.

Прочитав послание сына, Адилшах одарил нарочного богатыми подарками, щедро наградил бедных и нищих, а потом приказал своим слугам украсить все города и селения, мимо коих будет следовать Султан Ибрагим. На радостях он выпустил из темниц заключенных и на семь лет освободил своих подданных от поборов. И еще повелел Адилшах всем высокородным придворным облачиться в праздничные одежды и выйти навстречу шахзаде Султану Ибрагиму. Дорожным же мастерам приказал привести в порядок дорогу, по которой проследует шахзаде.

И тотчас двенадцать тысяч рабочих принялись разравнивать дорогу. После же вышло двенадцать тысяч водоносов, которые должны были полить ту дорогу.

Тем временем на возвышенности установили богатый шатер Адилшаха, дабы отец смог первым увидеть караван сына.

По прошествии некоторого времени вдали показался шахзаде со своими спутниками, и великая радость охватила Адилшаха и всех его подданных.

Когда отец и сын бросились друг к другу в объятия, одни кричали от восторга, прочие плакали от радости. И все тотчас отправились в столицу. Прибыв во дворец, Султан Ибрагим прежде всего поспешил к своей матери, повелев прислужницам отправить малику Нушафарин, Махи Зарафшан и Джахансуз на женскую половину дворца.

Через несколько дней шахзаде, обратясь к Ханмухаммаду, сказал:

— А теперь ступай к моему отцу и скажи ему, что пора готовиться к свадьбе.

Ханмухаммад отправился к Адилшаху и, получив его согласие на свадьбу шахзаде Ибрагима, повелел глашатаям объявить по всей стране о предстоящем бракосочетании шахзаде Султана Ибрагима и малики Нушафарин Гавхартадж.

Шахзаде позвал к себе Фархангдива и велел ему немедля лететь к Маймуне, дабы доставить ее во дворец. Затем шахзаде Ибрагим сжег перо птицы Рух, и та тотчас предстала перед ним.

— Лети за Хуршеди Аламгир, — повелел Ибрагим.

Когда же Рух и Фархангдив доставили Маймуну и Хуршеди Адамгир, их с подобающими почестями приняла малика Нушафарин.

Шахзаде Ибрагим велел пригласить на свадьбу Ильяса, Туфана, Саида и Масуда. И все они прибыли с многочисленными дарами, достойными шаха и шахзаде. Из страны Камарин приехал Искандаршах, из Антакии — Хисравшах, а из Дамаска — Джахангиршах. Маймуна приказала своим дивам и пери в день свадьбы летать над городом с факелами. Искусные танцоры, музыканты и певцы не уставали развлекать гостей.

Семь дней и семь ночей продолжалось пышное празднество. А после свадебного бдения малику Нушафарин Гавхартадж проводили к брачному ложу. И показалась она шахзаде Султану Ибрагиму во сто крат прекраснее. И страстное желание охватило его пуще прежнего, и, казалось, во всем мире нет существ более любящих и более счастливых, чем они. Трое суток провели молодые наедине.

Потом шахзаде совершил омовение и, облачившись в шахские одеяния, отправился во дворец. Вскоре устроили пышную свадьбу Ханмухаммада и Махи Зарафшан, а затем Хамида и малики Джахансуз. Так, преодолев много невзгод и трудностей, трое влюбленных обрели наконец счастье.

Загрузка...