Ироническая Хроника

Шок, который испытает теперь Америка, никогда за всю свою многовековую историю не видевшая ничего подобного, невозможно даже оценить нам, привыкшим к несравненно более бурной исторической жизни. Между тем весь этот апокалиптический хаос, воцарившийся сейчас в США, был организован, можно сказать, голыми руками. Террористам даже не понадобилось проносить на борт огнестрельное оружие; как выяснилось, они орудовали "большими ножами". Имея некоторые навыки управления самолетом, они с легкостью и без препятствий выполнили свою кровавую миссию.

Через несколько часов в Америке наступит утро, и ее жители, как принято говорить в таких случаях, проснутся в совершенно другой стране (если они вообще спали в эту ночь). Мирной и благополучной Америки, процветавшей в течение нескольких столетий, более не существует. Достаточно какому-нибудь арабскому молокососу пожертвовать жизнью, чтобы обрушить любой небоскреб на территории США. Что могут сделать здесь власти? Как они будут противодействовать этой угрозе? Сбивать собственный пассажирский самолет с несколькими сотнями человек на борту? Даже если на это решиться, для этого надо, по крайней мере, успеть отреагировать на захват самолета.

Сейчас в США идет энергичный поиск виновных - в арабском мире, в "странах-изгоях" с их "преступными режимами". Однако до боли знакомая картинка в телевизоре - американские города, окутанные облаками дыма, падающие небоскребы, бегущие по улицам люди с лицами, искаженными от ужаса наводит и на другие грустные размышления. Именно американская телевизионная культура, с ее бесконечным смакованием насилия, приучила мир относиться к таким развлечениям так же, как к компьютерной игре или эффектному шоу. В конце концов, небоскребы стоят во всем мире уже добрую сотню лет, и самолеты летают (и захватываются террористами), наверное, не меньше, но кошмарная идея, реализованная вчера утром, почему-то пришла в голову заказчикам этого преступления только сейчас, на рубеже ХХ и ХХI века. Но даже если американцы и осознают это, все равно уже поздно, сделанного не воротишь. Даже если закрыть Голливуд, это уже не поможет - джинн выпущен из бутылки раз и навсегда.

14 Сентября 2001 года Четыре Всадника Апокалипсиса

Позавчера в Москве прошла пресс-конференция, на которой в числе прочих выступал небезызвестный кремлевский идеолог Глеб Павловский. Он высказал свое сильное удивление тем, как проходит осмысление (в России и в мире) невиданных и потрясающих событий трехдневной давности в Америке. Я целиком разделяю это недоумение; хлесткое словечко "скудоумие", прозвучавшее в речи г-на Павловского, мне кажется еще недостаточно сильным. Как видно, прошло еще слишком мало времени для того, чтобы по-настоящему глубоко осмыслить происшедшее.

Глеб Павловский, однако, не стал подробно анализировать возможные последствия недавнего американского Армагеддона. Он заметил только, что оружие, которые применил таинственный враг Америки, было плодом совершенно новой эпохи, в которую мы вступили. Речь шла, разумеется, не о ножах и даже не о захваченных самолетах, а о той "картинке", которая возникла на телеэкранах всего мира. Несколько десятилетий мы видели гордо возвышавшиеся небоскребы Манхэттена, давно слившиеся в нашем сознании с образом "столицы мира", "единственной сверхдержавы" и "оплота мировой демократии". И вот мы увидели и другие кадры - как эти священные, сакральные, глубоко мифологизированные символы колоссального могущества Америки рушатся, как карточные домики. Потрясение, испытанное при этом в мире, пока еще трудно трезво оценивать. Но уже можно поразмыслить над тем, к чему приведет эта резкая смена одной "картинки" другой.

Как в калейдоскопе мельчайший толчок мгновенно меняет весь его причудливый узор, так и недавняя атака с воздуха, обрушившаяся на крупнейшие города Америки, за несколько минут полностью изменила тот мир, в котором мы живем. Я попытаюсь оценить логические следствия этого события, которые кажутся мне сейчас совершенно неисчислимыми.

Итак, что принесло нам роковое утро 11 сентября 2001 года? Во-первых, именно в этот день, в эти минуты окончилась холодная война, длившаяся более полувека. Противостояние Востока и Запада, коммунизма и демократии исчезло в тот самый момент, когда первый захваченный самолет с устрашающим гулом врезался в здание Всемирного Торгового центра. Несмотря на то, что Советский Союз распался десять лет назад, утратив перед этим всех своих союзников на четырех континентах, западный мир по-прежнему ожидал угрозы именно с Востока. Система противоракетной обороны, которую собирались развернуть США, была явно направлена против России и Китая, а не каких-нибудь вымирающих от голода "стран-изгоев". Теперь эта нелепая затея благополучно похоронена; в ближайшее время американцам, очевидно, будет не до нее.

Во-вторых, в те же секунды, с первыми телерепортажами, установилось новое противостояние, которое, по-видимому, и определит облик всего наступившего XXI века. Новая холодная (и "горячая" тоже) война будет проходить теперь по линии Север-Юг. С одной стороны - богатые, технологически развитые, преимущественно европеоидные государства мирового Севера (в первую очередь Америка и Европа, а также Израиль), а с другой мировой Юг, бедный, нестабильный и чрезвычайно агрессивный. Таким образом, на наших глазах "линия фронта", разделявшая человечество на две противоборствующие группировки, в одно мгновение развернулась на 90 градусов. Здесь уже важна не столько реальность (подлинные заказчики сокрушительного удара по американским городам), сколько мифология, а она определяется в первые минуты и часы после событий. Когда телекомпания CNN начала показывать "мелкую нарезку" кадров, в которой чередовались взрывающиеся самолеты, Нью-Йорк в клубах дыма, мягко оседающие небоскребы, горящий Пентагон, и Осама бен Ладен с автоматом, безудержное ликование на Ближнем Востоке (а позднее - и фотографии арабских угонщиков самолетов), судьба мусульманского мира была решена. Отныне воевать с Америкой и Европой придется ему.

Это мгновенно установившееся новое глобальное противостояние впервые в истории носит отчетливый межконфессиональный характер. Раньше христианские народы Европы очень охотно вступали в коалицию, скажем, с Османской империей, когда им нужно было выступить против других христианских народов. Совсем недавно США воевали с Милошевичем, защищая от него албанцев, хотя им надо было в пояс поклониться ему за то, что он хоть как-то, но удерживает их под контролем. Теперь "исламский экстремизм" (о котором вспомнили сразу же после начала событий, что само по себе очень характерно) быстро станет устойчивым словосочетанием, как, скажем, "террористический акт". Политики будут произносить это клише скороговоркой, не замечая, как и на этот раз красочная мифология заслоняет собой реальность. Хотя, конечно, данная мифологема имеет под собой больше оснований, чем прошлая - советская угроза пугала Запад очень сильно, но до прямого столкновения, как сейчас, дело все-таки не доходило.

Третье глобальное последствие, вытекающее из первых двух, заключается в том, что впервые за несколько последних столетий Россия может не только фактически (как это случилось уже после петровских реформ), но и психологически (что еще важнее) войти в состав западного мира. Наличие общего противника очень сплачивает, а противник у России и Запада сейчас общий. Здесь опять-таки важны первые мгновения после перелома, и то, что Владимир Путин первым из всех мировых лидеров позвонил президенту Бушу с выражением сочувствия, не забудется никогда. В биологии есть такое понятие, как "импринтинг", или "запечатление". Именно это явление заставляется цыпленка, вылупившегося из яйца, следовать за любым движущимся предметом, будь то курица, утка, катящийся мяч или экспериментатор. В психологии аналогичный эффект приводит к тому, что первые впечатления оказываются всегда самыми сильными и яркими, они навсегда остаются в памяти и формируют психику человека. Вчера была годовщина московских взрывов, уничтоживших жилые дома в столице России. Я думаю, что даже в охваченной собственным ужасом Америке вспомнили об этом; последовательная же демонстрация московских и вашингтонских руин может у самого закоренелого заокеанского русофоба вызвать ощущение, сходное с тем, что чувствовали американцы, помогая нам продуктами и техникой во время Второй мировой войны.

Американский посол позавчера уже высказался в том плане, что "позиция России и США по Чечне совпадает на 100 процентов". Как съязвила одна умная дама, которой я рассказал об этом, "ну вот, как выяснилось, наши позиции разделяло всего два нью-йоркских небоскреба". Нет худа без добра: теперь, по крайней мере, мы начнем лучше понимать друг друга.

Четвертое последствие "маленькой победоносной войны", проведенной исламским миром против Америки, заключается в кардинальном изменении роли США в мире. Здесь возможны два варианта развития событий. Первый (к которому сейчас и склоняются американские власти) - это "адекватный ответ" на атаку террористов, адекватный, опять-таки, в первую очередь психологически. Если США удастся провести образцово-показательную "акцию возмездия", то они смогут удержать и продлить свою гегемонию в мире. Но как только мы задумываемся над тем, что может быть в данном случае "адекватным ответом", мы тут же сталкиваемся с огромными трудностями. Первый раунд борьбы Америка проиграла вчистую, это было самое настоящее военное поражение. Но удар нанесен из-за угла, и бить в ответ не по кому. Медлить же с ответным ударом нельзя, потому что на карту поставлена вся военная и политическая репутация Соединенных Штатов. А эта репутация - вещь чрезвычайно важная для современного мира; как только кому-то покажется, что Америка ослабла, что она уже не в состоянии отвечать на "вызовы современности", как там любят говорить, мир изменится до неузнаваемости. Все страны начнут потихоньку решать свои проблемы: Китай - тайваньскую, арабы - еврейскую, Россия кавказскую (включая Абхазию и Карабах). Все тлеющие конфликты в мире разгорятся, и планета заполыхает самым жарким пламенем.

Но пока ничто не указывает на то, что США, оправившись от крайне болезненного шока, присмиреют и начнут склоняться к изоляционизму островного толка, отказавшись от своей роли сверхдержавы и предоставив остальному миру решать его проблемы самостоятельно. Наоборот, Америка, как никогда, преисполнена боевого духа и готова немедленно приступить к операции "Возмездие". Враг уже найден: в качестве предварительных целей названы Афганистан, Пакистан, Судан, Алжир и Йемен. В операции предполагается задействовать Шестой флот (Средиземное море), Пятый флот (Персидский залив, Аравийское море), стратегическую авиацию, расположенную как в самих США, так и на базах в Европе, Турции, Кувейте, Бахрейне и Саудовской Аравии. Все союзники уже поставлены под ружье; в самих Соединенных Штатах производится мобилизация десятков тысяч резервистов. Империя готовит ответный удар.

К сожалению, эффективность этого удара окажется, по-видимому, крайне низкой, это можно сказать уже сейчас. Я не являюсь военным специалистом, но даже невооруженным глазом видно, что уж кого-кого, а Афганистан победить невозможно. Не потому, конечно, что народ там такой непобедимый, а просто в силу тамошнего рельефа местности. В свое время за эту страну соперничали Британская и Российская империи (я, правда, знаком с этим вопросом только по роману Киплинга), но установить там свое влияние им так и не удалось. О том, какую роль сыграла афганская война в развале Советского Союза, не будем даже вспоминать; подумаем лучше о том, что одна только гражданская война в Афганистане идет уже добрых полтора десятка лет и все никак не остановится, несмотря на то, что уж в ней-то обе воюющие стороны прекрасно знакомы со всеми местными особенностями. Итак, можно не колеблясь сделать вывод, что сухопутное вторжение в Афганистан обречено на провал. Засыпать же эту страну бомбами и ракетами бессмысленно - если это не дало никакого эффекта в Югославии, то тем более не приведет ни к чему в Афганистане.

Правда, может так случиться, что правительство талибов просто выдаст бен Ладена Америке, которая устроит над ним какой-нибудь эффектный показательный суд и обезглавит на площади у Капитолия при большом стечении народа. Но будет ли это "адекватным ответом"? Хватит ли этого простым американцам? Я думаю, что нет.

Вообще не очень понятно, что в данном случае можно считать "адекватным ответом". Америка привыкла очень резко, вплоть до военного вмешательства, реагировать не только на какие-то угрозы, но даже просто на оскорбления в свой адрес. Теперь, когда две ее столицы, политическая и финансовая, подверглись мощнейшему удару с воздуха, она должна, по-видимому, стереть с лица земли все страны, виновные в этом злодеянии. Америка будет просто вынуждена это сделать - если она не сумеет ответить достойно, ей, как я уже говорил, придется отказаться от своей роли сверхдержавы. Узел, как видим, завязывается не из простых.

С другой стороны, надо задуматься и над тем, что будет дальше после операции "Возмездие". Америке со своими западными союзниками стоит только растревожить этот осиный улей, который называется исламским миром. За недавней атакой на США стояла, похоже, не просто террористическая организация, а целое государство. Для того, чтобы повторить эту акцию, достаточно одного-двух фанатиков, немного освоивших управление "Боингом". Боюсь, что через год-два при каждом инциденте в небе (а самолеты в современном мире захватывают чуть ли не ежедневно) все небоскребы в радиусе ста километров от этого события будут опустевать почти мгновенно. Мне сложно представить себе, как американцы (вслед за израильтянами) будут привыкать к ощущению, что они постоянно находятся на передовой. Каждый офисный работник, таким образом, уже просто придя утром на свое рабочее место, окажется непосредственно на фронте Третьей мировой войны - войны между Севером и Югом.

Наконец, пятое последствие событий 11 сентября касается уже самой Америки, ее внутреннего положения. Не знаю, что скажут астрологи по этому поводу, но начало нового тысячелетия (и эры Водолея) оказалось самым неблагоприятным временем для США за всю их историю. Неурядицы в экономике (которые еще далеко не дошли до своей кульминации), энергетический кризис, позорная история с выборами президента... и вот теперь сокрушительная атака на Нью-Йорк и Вашингтон. Но главную опасность для США представляют не эти события, а то, что может последовать после того, как американцы займутся своим "ответным ударом" по исламскому миру. Этническое равновесие в Америке всегда было очень хрупким, и под таким нажимом оно легко может быть взломано. По стране уже прокатилась волна арабских погромов. С развитием событий эта истерия будет только нарастать. Чем это может кончиться для Соединенных Штатов, в которых до сих хотя и не без трений, но все же уживались национальные общины, собранные со всего мира, сейчас можно только гадать.

Не знаю, обратил ли кто-нибудь внимание на то, как тонко была продумана символика событий, потрясших Америку, как в ней играют и переливаются смысловыми оттенками мельчайшие детали и подробности. Поражены оказались именно те цели, разрушение которых произвело максимальный психологический эффект - символы финансовой и военной мощи США. Сама дата этого нападения могла быть выбрана не случайно - 11-й день девятого месяца составляют вместе число 911 (телефон национальной Службы спасения). Кстати, по странному совпадению, рейтинг президента Буша после террористических актов взлетел как раз до 91%, а его коэффициент интеллектуальности IQ, согласно данным журнала "Bild", составляет те же 91). Но это только поверхностный слой символики. Странно, что никто не заметил, как легко ассоциируются четыре смертоносных самолета над Америкой с четырьмя Всадниками Апокалипсиса, несущими гибель и разрушение миру. С вашего позволения, я напомню здесь этот текст. В сущности, в нем перечислены те же опасности, о которых я говорил выше, только использована для этого несколько другая образность - пожалуй, даже более подходящая для этого случая.

"И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить. И когда Он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч. И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий весы в своей руке. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай. И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертой частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными".

19 Сентября 2001 года Кто это сделал?

Сегодня утром, просматривая ленту новостей, я наткнулся на сообщение, которое понял не сразу: "Польские солдаты будут воевать в Афганистане". Фраза "воевать в Афганистане" своей привычной стилистикой вернула меня в давние советские времена, а смысловая часть этой конструкции поразила меня своей неожиданностью - неужели и до поляков дело дошло? Но еще секундой позже я вспомнил, что нахожусь, с Божьей помощью, в сентябре 2001 года, а в самом сообщении нет ничего удивительного - Америка энергично сколачивает всемирную коалицию для крестового похода против тех, "кто это сделал". Тут, конечно, можно было бы потолковать об иронии истории, совершившей для злосчастных поляков гигантский круг и вернувшейся в исходную точку, но я собирался говорить не об этом.

Судя по опросам, подавляющее большинство (85%) американцев считает, что ответный удар нанести нужно, но почти все они затрудняются сказать, по кому именно. Всеобщая убежденность в том, что корни этого чудовищного преступления ведут в арабский мир, возникшая сразу же атаки на США, на самом деле покоится на очень шатких основаниях и вообще относится скорее к области массовой мифологии и психологии, чем к реальной картине событий. Я не знаю, кто был организатором воздушных ударов по Вашингтону и Нью-Йорку, но, по крайней мере, могу точно сказать, что они не имеет никакого отношения к арабско-мусульманскому миру; это сделал кто угодно, но только не арабы.

Дело представляется мне очень простым. Воздушный налет на города Америки был великолепно продуман и выполнен с поистине дьявольской искусностью. Ювелирная точность этой операции наводит на мысль, что ее совершила не какая-нибудь жалкая террористическая организация, пусть даже и финансируемая бен Ладеном, а спецслужба какого-то государства. Если это так, то возникает вопрос, какого?

Обрушить небоскребы WTC - это была, помимо всего прочего, и непростая техническая, инженерная задача. Сейчас появляются сообщения, что если бы топливный бак самолетов не был полностью заправлен, то разрушения оказались бы минимальными, в пределах только верхних этажей; если бы "Боинги" врезались пониже, пожар можно было бы погасить с земли; если бы захват самолетов не произошел почти в одно и то же время, наземные службы спохватились бы и предприняли самые жесткие меры для противодействия воздушной атаке, вплоть до уничтожения самолетов в воздухе. Все эти соображения, видимо, были учтены организаторами заранее, при подготовке к операции. Никаких "если бы" не случилось; все произошло как по нотам, быстро и точно.

Поразительный контраст к этому вниманию к мельчайшим деталям операции представляют свидетельства странной забывчивости ее исполнителей - той, что сразу вывела расследование ФБР на "арабский след". В аэропорту был обнаружен автомобиль, в котором террористы прибыли на свое последнее задание. В нем лежали, буквально: "инструкция по вождению самолетов типа Boeing-757 и Boeing-767 на арабском языке, паспорт на имя гражданина Саудовской Аравии и Коран". Так и видишь этих злонамеренных арабских террористов, которые перед тем, как идти на свое черное дело, решили полистать в последний раз Коран и освежить в памяти некоторые детали управления "Боингом".

В первые дни расследования ФБР обнародовало список из двух десятков угонщиков, большинство из которых было выходцами из Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов. С этим списком, однако, сразу же начали возникать странные казусы. Один из террористов-смертников воскрес из мертвых чуть ли не на следующий день; он позвонил в ФБР и сообщил, что все его преступление перед американским народом заключается в том, что он потерял паспорт год назад. Ожил и другой погибший террорист; как сообщили власти Саудовской Аравии, он сейчас действительно близок к Аллаху, но лишь потому, что проживает в Мекке. Остальные преступники, скорее всего, тоже воспользовались чужими паспортами. Эти документы, как теперь выясняется, начали похищаться еще в 1999 году, причем очень целенаправленно: удостоверения личности пропадали только у арабов, особенно выходцев с Аравийского полуострова, имеющих отношение к летному делу, военному и гражданскому.

Эта явная и навязчивая демонстрация "арабского следа" свидетельствует только об одном - что нападение на США совершили не арабы. Кому-то очень хотелось, во-первых, направить ответный удар разъяренной Америки по арабским странам, а во-вторых - отвести подозрение от себя. Таким образом, круг подозреваемых резко сужается, потому что в мире не так уж много сейчас недругов, недоброжелателей или геополитических конкурентов Америки.

Из этого списка надо сразу же исключить союзников США, не говоря уже о таких ее стратегических партнерах, как Западная Европа, Латинская Америка, Турция, Япония, Израиль. У каждой из этих сторон есть некая заинтересованность в ослаблении Америки, от укрепления евро до получения карт-бланша на ожесточенную схватку с арабским экстремизмом в Палестине. Тем не менее трудно представить себе, что правительство, скажем, Израиля даст своим спецслужбам секретное поручение обратить в руины Пентагон и Манхэттен для того, чтобы развязать себе тем самым руки в противостоянии с палестинцами. Вообще союзники Америки чувствовали себя слишком хорошо под ее теплым крылышком, чтобы затевать такую рискованную игру.

Собственно говоря, в мире в начале XXI века осталось только две крупных державы, стратегические интересы которых идут откровенно вразрез со стратегическими интересами США. Это, разумеется, Россия и Китай. Здесь из области трезвых и обоснованных умозаключений мы вступаем в область догадок, которые, однако, не менее интересны. Реконструкцию событий придется вести сразу по двум линиям, обе из которых, впрочем, могут оказаться недостоверными.

Итак, Россия. Сразу оговорюсь, что лично я ни на секунду не допускаю мысли, что наши спецслужбы могли заняться организацией воздушной атаки на США - хотя бы потому, что эти уважаемые органы, на мой взгляд, просто разучились в последние годы работать с былой эффективностью и аккуратностью (что бы ни говорил по этому поводу почтеннейший чеченский сайт kavkaz.org). Конечно, Россия, как ни цинично это звучит, получила необыкновенно много дивидендов от американской катастрофы. Резкий рост цен на нефть, потепление отношений с Западом, приостановка расширения НАТО на Восток (ввиду того, что главное внимание Америки сейчас отвлеклось совсем в другую сторону), наконец, успешное решение чеченского вопроса - чего еще желать! Обратите внимание, что за последние дни резко усилился "вброс информации" о связях чеченских боевиков с бен Ладеном. Более того, появляются сообщения, что чеченцы наступают; они уже взяли Гудермес, обложили Грозный! Пока Америка, как гоголевский Вий, вслепую шарит вокруг себя, не зная, кому нанести свой громовой ответный удар, из кремлевских пресс-служб раздается истошный вопль: "поднимите ей веки!" Да вот же они, эти невидимые враги! Вот она, линия фронта! Пал Гудермес, на очереди - Грозный, Москва, Нью-Йорк! В каких-то неведомых глубинах Ичкерии, в пещерах, в тайниках уже обнаруживают компакт-диски со схемами устройства Боинга (наверное, с примечаниями на чеченском языке). Браво, г-н Павловский! Браво, г-н Ястржембский! Я восхищаюсь работой наших идеологических ведомств - наконец-то они научились выигрывать информационные войны.

И все же, повторяю, нападение на Америку совершила не Россия. Психологически это слишком невероятно: проигравшие в войнах обычно занимаются тем, что зализывают раны, а не огрызаются так, что летят, как щепки, небоскребы на Манхэттене. Остается только Китай; и каким бы фантастическим ни показалось на первый взгляд это предположение, оно имеет под собой довольно много оснований.

Недавний инцидент с захватом китайцами американского разведывательного самолета показал, что Китай в последние годы приобрел завидную самоуверенность и уже практически готов к тому, чтобы перейти на положение сверхдержавы - по крайней мере, столь же могущественной, как Америка. Но расти Китаю очень трудно; везде вокруг него находится так называемая "зона жизненных интересов США". Куда ни повернись - сплошные американские союзники и партнеры: Япония, Южная Корея, наконец, Тайвань - свой собственный остров, с китайским населением, оторванный от метрополии каких-то пятьдесят лет назад! Но в прямую конфронтацию с США Китаю вступать пока еще рано; зачем же терять свое торговое сальдо с Америкой, которое мало того что положительное, так еще и составляет добрую сотню миллиардов долларов? Куда приятнее и безопаснее исподтишка дернуть тигра за усы и потом посмотреть на то, как он в ярости крушит все вокруг. Вообще это очень по-азиатски - не входить в лобовое столкновение с противником, а добиться своего какими-нибудь хитроумными и неожиданными средствами, какими бы жестокими и циничными они ни выглядели.

Я достаточно высокого мнения о профессионализме американских спецслужб, и не думаю, что вышеизложенные простые соображения не пришли в голову их аналитикам сразу же после событий 11 сентября. Но даже если ФБР уже твердо уверено, что заказчик этого преступления - китайское коммунистическое правительство, сообщать об этом широкой публике, очевидно, торопиться никто не будет. Возникает любопытная коллизия: ведь Китай, огромный и воинственный, обладающий, помимо всего прочего, и ядерным оружием, не подвергнешь ковровому бомбометанию, как Югославию или Афганистан. Ограничиться же выражением международного осуждения и какими-нибудь экономическими санкциями по линии ООН немыслимо; поток народного возмущения сметет тогда любое правительство в Америке. К тому же пропагандистская машина, подготавливающая мир к вторжению в Афганистан, уже вторую неделю работает на полных оборотах, и переориентировать ее на несколько тысяч километров восточнее совсем непросто.

Таким образом, что бы там ни раскопало ФБР, виноватым и наказанным в любом случае окажется арабско-мусульманский мир. Операция, названная, как утверждают газеты, "Благородный орел" (если только это не утка) выполнит свое основное предназначение - выпустит пар из США - но не покарает виновных и не сделает мир более безопасным. Какими простыми и ясными предстают теперь обе первые мировые войны!

21 Сентября 2001 года Конец истории

В Петербурге, на Мойке, неподалеку от слияния ее с Зимней Канавкой, находится бледно-розовое здание японского консульства. Практичные японцы использовали фасад своего дома для небольшой рекламы своей страны, разместив на нем стенды с регулярно обновляемой информацией. Недавно там появилось новое объявление, которое я привожу здесь без каких-либо изменений:

"В НИИ приматов Киотского университета в г. Инуяма, преф. Аити, 10-месячный детеныш шимпанзе Аюму, увидев на экране компьютера "кандзи" (китайский иероглиф, обозначающий "коричневый цвет"), учится выбирать нужный цвет из двух предложенных ему на выбор (японцы именно так и выразились - Т. Б.). В это время его мать, которую называют "Аи, гениальная шимпанзе", наблюдает, как ее сын получает монетку в качестве награды за правильный ответ. 24-летняя Аи произвела на свет Аюму после проведенной ей операции по искусственному оплодотворению".

Редко какой текст так выражает дух своего народа, как это краткое сообщение. Специфические особенности японской истории и современности сгущены здесь до такой плотности, что они выглядят уже почти комическими. Япония, время от времени наглухо замыкавшаяся от всего мира, иногда переживала и периоды полной открытости и сплошного заимствования всего иностранного. Особенно тотальным было такое заимствование в VII веке, когда эта страна обратилась к китайской культуре. Копировалось буквально все: законы, налоги, литература, религия и философия. Вся знать говорила по-китайски, японские императоры писали стихи на китайском языке, простонародье приобщалось к даосизму и конфуцианству. Тогда же в Японию проникла и китайская иероглифика. Все это очень напоминает петровские реформы в России, которые также делались "с чужих земель", а именно по европейскому образцу. Сходство усиливается тем, что в Японии тогда появилась первая постоянная столица, выстроенная опять-таки по китайскому шаблону. Но если наши заимствования западных наук и искусств европейцы нередко презрительно называли обезьянничаньем, то еще в большей степени эта характеристика относится к неистовому перелицовыванию Японии на китайский лад. Поэтому на месте японцев я бы не устраивал такие рискованные эксперименты, как тот, что был описан выше; уж больно выразительный символ получается.

Еще оригинальнее, однако, выучив обезьяну распознавать китайские иероглифы, предлагать ей деньги за каждый удачный ответ. Здесь уже явно чувствуются следы другого влияния - западного, особенно американского. В том же ряду стоит и безудержное увлечение новыми технологиями. В вышеприведенном отрывке не только описывается, как детеныш шимпанзе занимается в Киотском университете вместе с матерью, но еще и упоминается о том, что он произошел от нее посредством "операции по искусственному оплодотворению". Воля ваша, это уже явная избыточность. Такое нагромождение характерных деталей делает это сообщение явно пародийным, напоминающим отдельные пассажи модного писателя Виктора Пелевина:

"- Прошло ли время, - спросил с потолка вкрадчивый голос, - когда российская поп-музыка была синонимом чего-то провинциального? Судите сами. "Воспаление придатков" - редкая для России чисто женская группа. Полный комплект их сценического оборудования весит столько же, сколько танк "Т-90". Кроме того, в их составе одни лесбиянки, две из которых инфицированы английским стрептококком. Несмотря на эти ультрасовременные черты, "Воспаление придатков" играет в основном классическую музыку - правда, в своей интерпретации. Сейчас вы услышите, что девчата сделали из мелодии австрийского композитора Моцарта, которого многие наши слушатели знают по фильму Формана и одноименному австрийскому ликеру, оптовыми поставками которого занимается наш спонсор фирма "Третий глаз"".

Но я начал говорить о Японии, Китае и Западе, собственно, по другому поводу. Недавно я писал для журнала "GEO" статью о современных китайских религиозных представлениях, которая в конце концов в журнал не попала. "85 per cent of our readership are women, college and university students", сообщал мне редактор по этому поводу (после того, как у нас как-то раз случились проблемы с кодировками, мы перешли на английский). Он был прав статья не очень-то удалась мне. Точнее, сама по себе она неплоха, но для аудитории "GEO" оказалась, видимо, несколько тяжеловесной. Читателей же этой рассылки я, надеюсь, уже приучил к глубокомысленным построениям, так что вполне возможно, что эта статья покажется им (т. е. вам) интересной, особенно в свете последних событий. По своему стилю она не очень-то вписывается в формат "Хроники", но не пропадать же добру, в самом деле? Итак, начали:

Когда в конце 90-х годов страны Юго-Восточной Азии потряс жестокий финансовый кризис, по западным средствам массовой информации прокатился явный и почти нескрываемый вздох облегчения. После второй мировой войны Запад со все большей тревогой наблюдал за тем, как Япония из отсталого и неразвитого государства на глазах превращается в мощного соперника США и Западной Европы. Это был первый случай в современной истории, когда азиатская страна смогла всего за несколько десятилетий совершить грандиозный экономический рывок и стать во главе мировой технологической гонки.

Конечно, изначально японские достижения были пересажены на местную почву с Запада. Это давало повод довольно долго смотреть на них с пренебрежением: кого могла интересовать бледная копия западной экономики, когда перед глазами все время был блестящий оригинал? К тому же Япония оставалась единственной страной в регионе, добившейся заметных экономических успехов, так что ее можно было рассматривать как исключение. Но скоро к ней присоединились и другие восточно-азиатские государства, "молодые драконы", как их называли: Тайвань, Гонконг, Южная Корея. В этих странах, как и в Японии, было сильно американское политическое влияние, поэтому их поначалу сочли просто слепками с западных демократий, не имеющими никакого самостоятельного значения. Вскоре, однако, в эту гонку включились еще коммунистический Китай и авторитарный Сингапур. Выражение "азиатские темпы роста" стало нарицательным, и на Западе почувствовали, что проигрывают экономическое соревнование с быстро набирающей силу Восточной Азией.

Стремительный подъем стран региона заставил повнимательнее присмотреться к движущим силам этого неожиданного взлета. Довольно быстро западные исследователи обратили внимание на то, что почти во всех государствах с бурно развивающейся экономикой ключевую роль играют так называемые "конфуцианские ценности", унаследованные в свое время от господствовавшей здесь китайской культуры. Другие страны, как Таиланд или Индонезия, с конфуцианством были связаны мало, но их национальные экономики, как выяснилось, на большую часть контролировались выходцами из Китая, относительно малочисленными, но очень влиятельными. В восьмидесятые годы значение конфуцианских ценностей в Восточной Азии стало настолько модной темой, что власти Сингапура, например, даже собирались включить их изучение в школьную программу. На Западе, однако, это увлечение разделять не стали. Общество, основанное на дисциплине и подчинении, с неподвижной и устоявшейся иерархией, с повиновением всех государству, вызвало в свободолюбивой Америке и Европе сильнейшее отторжение. Вместе с тем игнорировать достижения азиатских народов было невозможно, и в западных странах принялись искать какое-то компромиссное решение проблемы.

Экономический обвал Восточной Азии конца 90-х вызвал откровенное ликование на Западе. Американские публицисты и социологи вели себя, как школьники, к которым не явился на урок строгий учитель. "Чудес не бывает", писали тогда ведущие западные деловые издания. Но азиатский экономический "грипп", как его стали называть, не сильно отличался по своему характеру от тех кризисов, которые периодически сотрясают западные экономики. Он был далеко не таким глубоким, как, скажем, американская Великая депрессия, и последствия его были преодолены достаточно быстро. При этом страны Восточной Азии нисколько не изменили своим традиционным ценностям, которые столь явственно отличаются от западных. Когда в Южной Корее, например, в самый острый момент кризиса валютный запас сократился до угрожающего минимума, население за считанные дни пожертвовало в пользу государства несколько тонн золотых украшений - сцена, которую трудно представить себе на Западе! Наконец, Китай оказался вовсе не затронут экономическим кризисом, он лишь слегка снизил феноменальные темпы своего роста. Таким образом, азиатскую модель развития пока явно рано списывать со счетов.

Что же это за конфуцианские ценности, которые играют такую важную роль в жизни и процветании народов Восточной Азии? Западные исследователи искали в конфуцианстве в первую очередь сходство с протестантской этикой, которая имела первостепенное значение для формирования европейского капитализма. Но конфуцианство очень мало напоминает религию в нашем понимании этого слова. В нем нет Бога и бессмертия, а следовательно, и посмертного наказания или вознаграждения. Сам Конфуций не любил рассуждать о сверхъестественном и запрещал это делать другим, издеваясь над теми, кто, не зная, как надо жить, заботится о том, что будет после смерти. Именно на этом земном существовании и сосредоточено его учение. Конфуций очень подробно разрабатывал вопросы семьи, общества, государства и почти совсем не занимался потусторонним миром.

В основе конфуцианства лежит "сыновняя почтительность" и культ предков, причем эти семейные принципы переносятся и на всю страну в целом. Традиционное конфуцианское общество строится снизу вверх: от семьи - к деревне, от деревни - к провинции, от провинции - к империи. Главным принципом в нем считается поддержание порядка и строгое соблюдение иерархических отношений. Это общество построено не на правах человека, как западное, а на основе прочно устоявшегося морального кодекса. Как гласит известное конфуцианское утверждение: "умереть с голоду - событие маленькое, а утратить мораль - большое".

Этика, предложенная Конфуцием, глубоко укоренилась в психологии китайской нации. Из Китая она пришла и в другие страны Восточной Азии Японию, Корею, Сингапур. Это учение, давно превратившееся в целостное мировоззрение, очень облегчило азиатским народам переход к современной промышленной цивилизации. Конфуций проповедовал деятельный и энергичный подход к жизни, так контрастировавший с пассивной и мечтательной созерцательностью буддизма. Высоко ценился им и дух прагматизма, внимание к практическому опыту. Даже излишнее морализаторство, свойственное этому учению, не мешало, а скорее содействовало ускоренной модернизации, проводимой азиатскими государствами, придавая этому процессу глубокую внутреннюю осмысленность.

Ярче всего эти особенности, конечно, проявились в странах с китайским населением - Тайване и Гонконге. В материковом Китае дело осложнялось десятилетиями коммунистической пропаганды, основывавшейся на тезисе об "исконном атеизме китайского народа". Власти Китайской Народной Республики очень старались порвать все связи с конфуцианским прошлым и вытравить из сознания нации ее старые ценности, заменив их пролетарским мировоззрением. Сейчас, с началом так называемой "политики открытости" этот жесткий общественный контроль ослабевает, и конфуцианство в Китае переживает настоящий ренессанс. Оно осталось господствующей религией и по-прежнему во многом определяет национальную психологию китайцев. В последние годы происходит сложный процесс возрождения конфуцианских ценностей и одновременно приспособления их к современности. Остается вопросом, насколько легко удастся примирить эти две тенденции. Отдельные ученые на Западе полагают, что современная демократия и конфуцианство принципиально несовместимы, поэтому неизбежен распад китайской империи и установление на ее обломках демократических режимов наподобие тайваньского. Американский социолог Фрэнсис Фукуяма считает, что эта грандиозная трансформация будет завершающим звеном в утверждении во всем мире либеральных ценностей западного образца и подлинным "концом истории". Другие исследователи придерживаются еще более радикального взгляда на современное конфуцианство. С. Хантингтон, например, утверждает, что нежелание китайцев принять западные ценности приведет в конце концов к Третьей мировой войне: "культурные разделительные линии цивилизаций станут фронтовыми линиями будущего". Как показывают последние события в Америке, его предвидение оказалось более точным. В настоящее время в мире происходит интенсивная поляризация, распад его на отдельные "цивилизации" - западную, исламскую и конфуцианскую, остающуюся пока несколько в стороне от приближающегося первого столкновения. Все еще только начинается.

25 Сентября 2001 года Перечитывая Гаспарова (окончание)

МЛГ "Любишь ли ты музыку?" - спросил Ребиков мужика. "Нет, барин, я непьющий", ответил тот. Есенин с извозчиком: а кого из поэтов знаешь? "Пушкина". - А из живых? "Мы только чугунных".

ТБ Когда этот злосчастный памятник устанавливали в Москве, Лев Толстой на торжественную церемонию не приехал, сказав, что это барская затея, а народу "решительно все равно, существовал Пушкин или нет". Как выяснилось, не все равно - чугунный Пушкин оказался прекрасным городским ориентиром.

МЛГ В частотном тезаурусе "Онегина" самым трудным словом для классификации оказалось "зюзя" ("как зюзя пьяный"). С колебанием записано в рубрику "человек телесный".

ТБ Интересно, в какую рубрику тогда попало слово "Зизи"?

За ним строй рюмок узких, длинных,

Подобно талии твоей,

Зизи, кристалл души моей,

Предмет стихов моих невинных,

Любви приманчивый фиял,

Ты, от кого я пьян бывал!

МЛГ В 1-м классе дали задание составить фразу из слов: малыш, санки, горка, крутой, съехать. Все написали: "Крутой малыш съехал на санках с горки".

ТБ И в самом деле - что может быть крутого в горке?

МЛГ Бунин едва знал французский язык, а при столкновениях с полицией тыкал себя в грудь и кричал: "Prix Nobel!"

ТБ Собственно говоря, то же делал и Бродский в Америке; только английский язык он знал лучше, и мог, ударив себя в грудь, более подробно и развернуто объяснить, почему он "Nobel laureate" (а также "Poet Laureate of USA").

МЛГ "Кто здесь еврей, решаю я" (приписывается Герингу).

ТБ Теперь немцы решают, "кто здесь европеец". Эстонцы вроде бы уже да, а турки и русские еще как будто нет.

МЛГ У кого был хлестаковский стиль, так это у Цветаевой: 40 000 курьеров на каждой странице. Особенно заметны в прозе ("русские песни - все! - поют о винограде...").

ТБ В другом месте своей книги Гаспаров замечает, что у него нет чувства юмора. Юмора, может быть, и нет, а вот язвительность просто хлещет через край. И вместе с тем эта издевательская характеристика очень метка; она точно характеризует уникальные особенности творческого мышления Цветаевой. Вот как об этом писал Лотман (т. е. о Хлестакове, а не о Цветаевой): "в его фантастическом мире окружение остается то же, только чудовищно возрастает количественно. Все тот же суп в кастрюльке, хотя и "на пароходе приехал из Парижа"; все тот же арбуз, хотя и "в семьсот рублей"; 800 рублей платит Хлестаков за "квартирку", которая фантастична лишь по цене, но вполне вписывается в средний чиновничий быт по сущности - "три комнаты этакие хорошие"".

МЛГ При Пушкине "писать для себя - печатать для денег" можно было одни и те же вещи, теперь - только разные.

ТБ Раньше и газеты были одни для всех, а теперь существуют специальные издания "для народа" и "для элиты". Они настолько разные, что даже изъясняются на своих особых языках. По-моему, дело объясняется просто раньше народ читать не умел, а теперь выучился (на нашу голову).

МЛГ "... а теперь здесь молодежное общежитие, и такое стоит, что домовые глохнут".

ТБ Комический эффект, который производит эта фраза, обусловлен резким столкновением в ней далеких стилистических пластов - советской кляузы и архаической национальной мифологии. В самом деле пожалеешь иногда, что все "языки" в пределах русского языка обесцветились и нивелировались. Раньше каждый социальный слой в России говорил по-своему.

МЛГ Если Еврипиду не нравилась "Электра" Софокла, он брался и писал собственную "Электру" (современный литератор вместо этого написал бы эссе "Читая "Электру"").

ТБ От Софокла до Еврипида мифология, окружавшая данных авторов и бывшая для них живой реальностью, практически не изменилась. Поэтому Еврипид мог взять и по-новому отобразить тот же самый миф, дать ему другое освещение. Сознание современного литератора, как и современного человека вообще, не то чтобы окончательно демифологизировалось, оно по-прежнему мифологическое, но из нынешнего мифа, тощего и скудного, не очень-то удается взрастить полноценные художественные плоды. Поэтому писателям и приходится обращаться к старым мифологиям; но так как принять их они уже, конечно, не могут, им приходится освещать их извне, а не изнутри.

МЛГ Белинский начинал каждую новую рецензию с Гомера и Шекспира, потому что ему нужно было всякий раз перестроить историю мировой литературы с учетом нового романа Жорж Занд.

ТБ Похоже, это реминисценция из Пушкина, который писал Вяземскому: "мне смешно читать рецензии наших журналов, кто начинает с Гомера, кто с Моисея, кто с Вальтер-Скотта". Николаю I, кстати, до сих пор не могут простить, что он, ознакомившись с текстом "Бориса Годунова", порекомендовал Пушкину переделать его в "роман наподобие Вальтера Скотта". "Шотландский чародей", однако, был у нас еще более популярен, чем Жорж Санд, его ставили наравне с Гете и Шекспиром - в том числе и сам Пушкин. В России вечно находили какого-нибудь серенького западного литератора и жадно им упивались. В позднесоветское время так носились с Хемингуэем. В книге Гаспарова приводится самый анекдотический случай из этого ряда: "Заболела такса, послали телеграмму о лекарствах знакомым в Венгрию: "У Кафки чума итд." Телеграфистка вернула: "Неправильно, чума - это у Камю"". Ох уж эта мне республика словесности!

МЛГ Яновский спросил Шестова: "Почему вы читаете лекции по писаному?" Шестов ответил: "Нет сил смотреть на лица".

ТБ Нечего было отворачиваться, сами заварили кашу, вот и смотрите.

МЛГ "Революция толкнула С. Булгакова на опасный путь осознания происходящего" (восп. Локса).

ТБ Ср.: "Ромео даже и после своего перерождения лишь наполовину избавился от самонаблюдения. Джульетта цельнее, богаче оттенками чувств, и деятельнее" (А. Смирнов)

МЛГ "Революцию делают не голодные люди, а сытые, которых один день не покормили" (Авторханов, ВИ 1992, 11/12, 105).

ТБ Схожая мысль есть у Розанова: "Революции происходят не тогда, когда народу тяжело. Тогда он молится. А когда он переходит "в облегчение"... В "облегчении" он преобразуется из человека в свинью, и тогда "бьет посуду", "гадит хлев", "зажигает дом". Это революция".

МЛГ В ленинградском доме политкаторжан в распределителе висело объявление: "Будет выдаваться повидло по полкилограмма, цареубийцам по килограмму".

ТБ В советской культуре было все же что-то античное - роковое, безжалостное и неумолимое. Правда, в современном мире это вторжение судьбы в повседневность выглядит уже комически - как Дон-Кихот на Росинанте в полном рыцарском облачении.

МЛГ Детерминизм. "Все происходит не случайно, а по тем или иным причинам, обычно по иным".

ТБ Уж это точно. И следствия из этих причин такие же.

МЛГ Завещание пожизненного президента Урхо Кекконена начиналось словами: "Если я умру..."

ТБ Я думаю, что это особенности перевода с финского. Всякий язык впитывает в себя всю национальную культуру, а финны во все времена считались нацией непростой. Как пишет Э. Б. Тайлор, знаменитый исследователь первобытной мифологии, "финны всегда были предметом суеверного страха для своих европейских соседей; само название финна было равнозначным понятию колдуна".

МЛГ После смерти Ланского Екатерина в свои 50 с лишним лет была в таком горе, что излечилась только попыткою составить сравнительный словарь всех языков по Кур де Жабелену, исписала гору бумаги без всякой научной пользы, однако исцелилась.

ТБ Если верить Байрону, то государыня императрица исцелилась другим, правда, не менее литературным увлечением - появлением при ее дворе юного Дон-Жуана (с донесением от Суворова о благополучном взятии Измаила). Что же касается словаря, то действительно, опечаленная Екатерина утешалась, по своему обыкновению, работой - обложившись всеми лексиконами, которые она только могла найти, императрица усердно отыскивала общие корни в разноязычных словах и выражениях. При этом она еще тормошила запросами всех, кого попало - послов, восточных патриархов и даже маркиза Лафайета. Наконец, в 1787 году вышел в свет первый том "Сравнительных словарей всех языков и наречий, собранных десницею высочайшей особы". Правда, из попытки отыскать единый праязык у Екатерины так ничего и не вышло, и неудивительно - вряд ли стоило брать за основу всех наречий такой язык, как русский.

МЛГ "Внедрять просвещение с умеренностью, по возможности избегая кровопролития" - эта мрачная щедринская шутка действительно специфична именно для России. Но - пусть менее кроваво - культура привносилась со стороны и привносилась именно сверху не только в России, но и везде. Петровская Россия чувствовала себя культурной колонией Германии, а Германия культурной колонией Франции, а двумя веками раньше Франция чувствовала себя колонией ренессансной Италии, а ренессансная Италия - античного Рима, а Рим - завоеванной им Греции.

ТБ Это последнее замечание - одно из самых занятных наблюдений Гаспарова. Сам Петр, создатель "петровской России", формулировал ту же мысль в обратном порядке: науки и искусства сначала зародились в Греции, потом "по превратности времен" перешли в Италию, после чего распространились по всей Европе, не дойдя, впрочем, до варварской России. Это культурный круговорот Петр считал самой естественной вещью на свете, сравнивая его с кровообращением в человеческом организме.

МЛГ XVIII век был веком движения культуры вширь - среди невежественного дворянства. Начало XIX века было временем движения этой дворянской культуры вглубь - от поверхностного ознакомления с европейской цивилизацией, к творческому ее преобразованию у Жуковского, Пушкина и Лермонтова. Середина и вторая половина XIX века - опять движение культуры вширь, среди невежественной буржуазии; и опять формы культуры упрощаются, популяризируются, приноравливаются к уровню потребителя. Начало ХХ века новый общественный слой уже насыщен элементарной культурой, начинается насыщение более глубинное - русский модернизм, время Станиславского и Блока. Наконец, революция - и культура опять движется вширь, среди невежественного пролетариата и крестьянства. Сейчас мы на пороге новой полосы распространения культуры вглубь: на периферии еще не закончилось поверхностное освоение культуры, а в центре уже начались новые и не всем понятные переработки усвоенного.

ТБ Ознакомившись с этой реконструкцией, я испытал если не катарсис, то по крайней мере, сильное облегчение. Может быть, действительно, русская культура не погибла, может, она еще возродится? Последние триста лет нашей истории в самом деле замечательно укладываются в схему Гаспарова. Только под "культурой", последовательно распространяющейся в толщу русской цивилизации, он понимает, конечно, западные, европейские "науки и искусства". Исторически это справедливо и оправданно; но что сейчас мы можем заимствовать с Запада, который сам впал в самое жалкое и бессмысленное состояние?

МЛГ "Мне писала как-то киевская неизвестная поэтесса: все бы ничего, да вот не могу довести себя до апогея..." (Гиппиус - Ходасевичу, 1.10.1926).

ТБ Ничего, тогда не смогла, теперь доведут - в Киеве полным ходом идет "нацiональне вiдродження".

МЛГ В Москве перекрасили старый Арбат под внешность 1900 года. Реставрации не получилось: в новом московском контексте вместо старой улицы появилась очень новая улица со своей внешностью и своим бытом - весьма специфическим и весьма органичным, как это знает каждый москвич. В Москве этот Арбат останется выразительным образчиком советской культуры 1980-х. Потом заново выстроили храм Христа Спасителя - здание, которое лучшие художественные критики считали позором московской архитектуры. Получилась такая же картонная имитация, как новый старый Арбат, только вдесятеро дороже. Теперь призывают заново построить Сухареву башню. Я бы лучше предложил поставить на Сухаревской площади памятник Сухаревой башне насколько мне известно, памятников памятникам в мировой истории еще не было, так что это, помимо уважения к старине, может оказаться еще и любопытной зодческой задачей.

ТБ Храм Христа Спасителя настолько удачно вписался в новую лужковскую Москву, что его архитектуру ретроспективно оцениваешь как первый проблеск современной глянцевой культуры. Теперь в Москве взялись за реконструкцию храма Василия Блаженного, причем, как выразился директор Исторического музея, у которого это сооружение стоит на балансе, "состояние памятника в последние годы вызывает беспокойство - не столько с точки зрения прочности его фундамента, сколько внешнего облика, который давно потерял отличающее его многокрасочье". "Многокрасочье" восстановят, нет сомнения; неплохо бы также заодно найти этому бесцельному строению применение и разместить в нем, скажем, "Макдональдс".

МЛГ Аннотация для библиотечной карточки к книге "Избранное", 1978. "Валентин Сорокин - поэт русской души. Он пишет о горчавой полыни, о том, как хруптят пырей хамовитые козы. Он любит: "И заекают залетки, зазудятся кулаки, закалякают подметки, заискрятся каблуки!" Он просит за себя: "Не стегайте меня ярлыком шовиниста - кто мешает нам жить, тот и есть шовинист!"". Вообще говоря, аннотаторам полагалось такие книги отбраковывать и писать скучные мотивировки их непригодности для районных, городских и областных библиотек. Но я предпочитал писать честную аннотацию, чтобы начальство посмеялось и отбраковало книгу само.

ТБ Эх, как жаль, что Гаспаров не издал свои "честные аннотации" отдельным сборником! Такие проекты очень любил Борхес; я думаю, у Гаспарова получилось бы не хуже.

МЛГ Список опечаток в "Русском стихосложении" Б. Томашевского 1923: "Стр. 18, 48, 55, 62, 63, 64, 87, 88 напеч. Бог, следует: бог. Стр. 53, 88 напеч. Господь, следует: господь" итд. Ср. примеч. к "Мистериям" Байрона 1933 г.: "Господь и пр. пишутся с большой буквы только как выступающие и невыступающие персонажи; отступления просим считать опечатками"

ТБ "Когда человек умирает, / изменяются его портреты", писала Ахматова. Когда "Бог умер", изменилось только написание его имени.

МЛГ С. Кржижановский об одесском лете: на спуске к пляжу тропинка огибала цветочную грядку, все срезали угол и топтали цветы, никакая колючая проволока не помогала. Тогда написали красным по желтому: "Разве это дорога?" - и помогло.

ТБ В лучшем эпизоде Маркесова "Ста лет одиночества" жители Макондо заболевают бессонницей, приводящей к провалам в памяти, все большим и большим. Когда герои романа начинают забывать названия самых обычных бытовых предметов, они принимаются надписывать их: "стол", "стул", "дверь", "часы". По мере того, как забывчивость их увеличивалась, надписи все усложнялись: "Это корова, ее нужно доить каждое утро, чтобы получить молоко, а молоко надо кипятить, чтобы смешать с кофе и получить кофе с молоком". У входа в город повесили плакат "Макондо"; другой, побольше, установленный на центральной улице, гласил: "Бог есть".

Вообще говоря, это особенность литературных наций - такое трогательное доверие к тексту и его действенности. В старых английских домах вешали на стенах вместо картин изящно выполненные списки популярных стихотворений; о китайской и японской каллиграфии я уж и не упоминаю. В Китае горную вершину - и ту не могут оставить немой, обязательно выбьют на ней огромную надпись, что-то вроде: "Пики гор вздымаются до небес". Вешали там раньше (почти по Маркесу) и объявления над городами: "Во время моления о дожде запрещается резать скот. Небо заботится о жизни".

МЛГ О. Седакова сказала: "Умберто Эко в докладе очень пространно и патетично рассуждал, что никакой подлинности на свете нет и быть не может. Но когда пошли обедать, он так вдумчиво вникал в меню, что я подумала: нет, кое-что подлинное для него есть".

ТБ Когда синьор Эко приезжал к нам в Петербург, он очень долго рассуждал о том, что никакой литературы нет и быть не может. Он даже рассказал на эту тему анекдот из своей жизни: обращается к нему некий молодой человек с просьбой подсказать "как лучше писать", на что маститый итальянский нигилист отвечает: "Может, не надо писать, может, лучше по телефону?" Учитывая его фантастическую литературную плодовитость в последние десятилетия (два или три романа с 1980 года), сам он с успехом следует этой своей рекомендации.

МЛГ Среди эсперантистских споров один американец сказал: "Ведь уже есть прекрасный международный язык - молчание!" "Сойдутся, бывало, Салтыков-Щедрин и Пров Садовский, помолчат час другой и разойдутся. Потом Салтыков и говорит: преинтересный это человек, Пров Михайлыч!"

ТБ Зиму 1842-1843 года Гоголь провел в Риме, поселившись там на Via Felice вместе с поэтом Языковым. Ф. В. Чижов, живший в том же доме, рассказывал, что почти все вечера они проводили вместе, с присоединявшимся к ним еще художником Ивановым, но общение у них было довольно странное. "Языков, больной, молча, повесив голову и опустив ее почти на грудь, сидел в своих креслах; Иванов дремал, подперши голову руками; Гоголь лежал на одном диване, я полулежал на другом. Молчание продолжалось едва ли не с час времени. После, когда уже нам казалось, что время расходиться, Гоголь всегда говаривал: "Что, господа, не пора ли нам окончить нашу шумную беседу?"".

Вообще говоря, призыв к молчанию - один из самых заметных и устойчивых мотивов в русской культуре, повторяющийся даже с какой-то нарочитостью:

Блажен, кто про себя таил

Души высокие созданья

И от людей, как от могил,

Не ждал за чувство воздаянья!

Блажен, кто молча был поэт

И, терном славы не увитый,

Презренной чернию забытый,

Без имени покинул свет!

Обманчивей и снов надежды,

Что слава? Шепот ли чтеца?

Гоненье ль низкого невежды?

Иль восхищение глупца?

Это писал Пушкин в 25-летнем возрасте; шестью годами позже он снова, еще более прочувствованно и красноречиво, призвал поэта "не дорожить любовию народной". В том же 1830 году Тютчев (которому было тогда 27 лет) пишет на ту же тему хрестоматийное стихотворение "Silentium!":

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои

Пускай в душевной глубине

Встают и заходят оне

Безмолвно, как звезды в ночи,

Любуйся ими - и молчи.

Лермонтов в 25-летнем возрасте тоже обращается к этой теме:

Случится ли тебе в заветный, чудный миг

Отрыть в душе давно безмолвной

Еще неведомый и девственный родник,

Простых и сладких звуков полный,

Не вслушивайся в них, не предавайся им,

Набрось на них покров забвенья:

Стихом размеренным и словом ледяным

Не передашь ты их значенья.

Закрадется ль печаль в тайник души твоей,

Зайдет ли страсть с грозой и вьюгой,

Не выходи тогда на шумный пир людей

С своею бешеной подругой;

Не унижай себя. Стыдися торговать

То гневом, то тоской послушной,

И гной душевных ран надменно выставлять

На диво черни простодушной.

На редкость трогательное единодушие; непонятно только, почему было, с таким нажимом призывая к молчанию, не последовать своим же декларациям и не ограничиться в своем творчестве вышеперечисленными стихотворениями. Вся русская поэзия уместилась бы тогда в одном томике, но по крайней мере, в непоследовательности ее никак нельзя было бы упрекнуть.

11 Октября 2001 года The Month After

За тот месяц, что прошел со времени атаки на Америку, в мировых СМИ появилась масса курьезного, мимо чего, я, конечно, не мог пройти равнодушно. Мои американские подписчики, правда, в последнее время реагируют на выпуски моей безобидной "Хроники" как-то слишком болезненно, поэтому специально для них я скажу в свое оправдание, что я иронизирую здесь совсем не над трагедией, совершившейся в США, а над той бездной глупости, которую всегда исторгает из себя человечество во время таких мировых катаклизмов, как нынешний.

Для начала, без каких-либо комментариев - анекдот о вступлении России во Всемирную Торговую организацию:

Утро 11 сентября. В кабинете Путина раздается звонок. Докладывает генерал:

Владимир Владимирович, все в порядке, мы попали в ВТЦ.

Я же просил в ВТО!!!

Прошу прощения, немного перепутали.

"Американцы вели себя очень достойно", сказала одна из наших соотечественниц, долгие годы работающая в США, "сначала помолились, потом пошли сдавать кровь, потом - продавать акции". //"Эксперт"

Действительно, достойно, ничего скажешь. Более того, они теперь и акции стараются лишний раз не продавать; самоотверженная покупка ценных бумаг - отныне долг каждого американского патриота, так же как полеты на самолетах и посещение нью-йоркских ресторанов.

Найдены новые убедительные доказательства, что террористы использовали свой "инсайд" для биржевой игры. Власти США уже начали допросы инвесторов, имевших несчастье угадать движение рынка. Следователи могут серьезно уточнить теорию Адама Смита о невидимой руке, управляющей рынком. Есть все основания считать, что это окажется рука Осамы бен Ладена. //"Коммерсантъ"

Так и вспомнишь бандитского героя Виктора Пелевина, который в ответ на утверждение, что рынок регулирует все "автоматически", отвечает: "Только не надо мне этого базара про рынок. Знаем. Автоматически. Когда надо, автоматически, а когда надо, и одиночными".

Горы бомбить бесполезно (разве что щебенка подешевеет) //"Санкт-Петербургские ведомости" об американском вторжении в Афганистан.

Умеют, умеют тонко пошутить в нашей региональной прессе!

Президент Италии Карло Чампи поддержал стремление США создать международную антитеррористическую коалицию и призвал вступить в эту коалицию "все страны мира".

Вот это самое мудрое решение! Тогда и бомбить никого не придется.

США взяли дополнительные обязательства по оказанию помощи Афганистану в объеме $300 млн. Увеличиваются поставки продовольствия, медикаментов, одежды и одеял. Возможно, для доставки грузов во внутренние районы Афганистана придется сбрасывать их на парашютах. Транспортные самолеты будут летать в сопровождении истребителей. //"Коммерсантъ"

Интересно, как злосчастные афганцы будут отличать гуманитарные грузы, сыплющиеся с неба, от бомб, падающих оттуда же? А вообще, зачем размениваться на одежду и одеяла, не лучше ли сразу рассыпать с самолетов несколько тонн стодолларовых купюр? Мне кажется, воспитательный эффект от этой акции будет куда больше. Или американцы хотят своей тушенкой и джемом приучить народ Афганистана к цивилизованному образу жизни? В позднесоветское время как-то предлагалось в качестве диверсии сбрасывать на территорию СССР компьютеры; теперь, наверное, ислам будут подтачивать изнутри, засыпая его консервированной свининой и пивом.

Местом нового преступления может стать любой из тысяч символов Америки, включая правительственные учреждения и развлекательные центры. //"Коммерсантъ"

По-моему, Америку в современном мире символизирует все. На этот счет недавно тонко пошутило ФБР, сообщив, что, по их информации, атаке террористов скоро подвергнется Италия, причем объектом нового нападения станет там "один из символов американского капитализма". После этого озадаченное население Италии долго гадало, что же можно считать "символом американского капитализма" на Апеннинском полуострове.

Крушение в Черном море российского самолета с 76 пассажирами на борту моментально породило опасения относительно новых атак террористов. Но американские военные источники высказали свою версию причин авиакатастрофы. Согласно ей, самолет был сбит ракетой, выпущенной украинскими военными во время учений. //"Ha'aretz"

Украинские военные уже имеют колоссальный боевой опыт операций такого рода. В апреле 2000 года ракета класса "земля- земля", пущенная на военном полигоне, слегка отклонилась от заданного курса и успешно поразила жилой дом под Киевом. Тогда, помнится, военные тоже долго отпирались, но потом все-таки сознались, что это было их рук дело. Кстати, именно после этого в Киеве решили, что лучше от греха подальше перенести эти учения в Крым.

Президент Украины Леонид Кучма заявил, что "примет выводы комиссии (расследующей этот инцидент - Т. Б.), какими бы они ни были". При этом Украина собирается самостоятельно искать в Черном море зенитную ракету С-200, которая, по словам украинских военных, упала недалеко от берега.

Украинские военные последовательно утверждали, что ракета благополучно попала в условную цель; что, сбившись с курса, она самоуничтожилась; что она упала в Черное море. Эти взаимоисключающие заверения произносились в течение всего нескольких дней и каждый раз "с полной ответственностью" и даже угрозами уйти в отставку.

Войска ПВО Украины приведены в повышенную боевую готовность в связи с военной акцией в Афганистане. Как сообщили в Киеве, украинские противовоздушные войска предприняли действия, аналогичные мерам "во всем цивилизованном мире". //Интерфакс

Ну, если уж до повышенной боеготовности дело дошло, то "весь цивилизованный мир" теперь точно будет облетать Украину десятой дорогой. Не ровен час, им там опять что-то померещится.

Литва объявила о предоставлении США своего воздушного пространства, если это потребуется для проведения антитеррористической операции. "Это политическое решение Литвы - встать на сторону США в борьбе с террором", заявили в Вильнюсе. В свою очередь Латвия разрешила кораблям НАТО с ядерным оружием на борту заходить в ее внутренние воды. //Reuters

Просто не знаю, как обошлась бы американская авиация без литовского воздушного пространства и латвийских внутренних вод? Впрочем, на месте прибалтийских народов я бы так не рисковал: американцы, как известно, слабы в географии и могут перепутать Афганистан с чем-нибудь еще. В югославскую войну досталось, как известно, не только Белграду, но и Софии. Кто же виноват, что Болгария с воздуха так сильно напоминает Югославию?

Подтвердился слух о запрете трансляции в эфире США более чем 150 песен, в числе которых "New York, New York" (Фрэнк Синатра), "Fade to Black" ("Выгореть дотла", Metallica) и даже "Obla Di, Obla Da" (The Beatles). Радиослушателям эти вокальные композиции навевали воспоминания о происшедшей трагедии. //Gazeta.ru

Странно, что в Америке не запретили заодно "Страсти по Иоанну" Баха и "Реквием" Моцарта - эти апокалиптические "вокальные композиции" могут еще не то навеять у американских радиослушателей.

Перед угрозой американского удара по Афганистану руководство движения "Талибан" сняло запрет на традиционную музыку войны - дафф, исполняемую на барабанах. Неизвестно, поможет ли это укрепить боевой дух талибов. //ИТАР-ТАСС.

Ну и где, спрашивается, теперь самая свободная страна в мире? Талибам только надо не останавливаться на достигнутом и разрешить исполнять у себя все 150 песен, запрещенных в Америке.

Террористические акты, совершенные в Нью-Йорке и Вашингтоне, обрекут на нищенское существование около десяти миллионов человек в развивающихся странах. От голода и лишений там погибнут дополнительно от 20 до 40 тысяч детей в возрасте до 5 лет. По оценке Всемирного банка, такими будут последствия замедления темпов роста в этих странах вследствие террористической атаки, проведенной в США. //Gazeta.ru

С одной стороны, правильно - они у нас небоскребы крушат, а мы их за это погружаем в нищенское состояние; асимметричная война, что поделаешь! Но все-таки обратите внимание, какая иезуитская лексика: "погибнут дополнительно от 20 до 40 тысяч детей в возрасте до 5 лет".

Экс-чемпион мира по боксу Майк Тайсон переезжает жить в Европу. Эту новость сообщила в среду датская газета Extra Bladet, подчеркивая, что Тайсону ищут в Копенгагене большую квартиру. В качестве причины переезда американского боксера в Европу газета называет "страх перед возможной войной". //ИТАР-ТАСС

Если уж неустрашимый Тайсон бежит с тонущего американского корабля, то, пожалуй, стоит задуматься о дальнейших перспективах "американской мечты". Хотя, с другой стороны, жить среди небоскребов - это ведь не морду бить на ринге, пострашнее будет.

В пригороде Сиднея вандалами был осквернен и частично сожжен храм Св. Ефрема (Сирина), принадлежавший Сирийской православной церкви. Преступники бросили внутрь здания бутылки с

зажигательной смесью, а на стенах церкви написали: "Усама

велик!" и "Христианство должно погибнуть!". //Reuters

Вот она, Третья мировая война! Америка бомбит Афганистан, а в Австралии в ответ на это сжигают православные храмы!

"Вы увидите сейчас уже знакомые вам кадры", вещает голос по CNN. Еще бы не знакомые - зеленая каша с плавающими кусочками сала. //Gazeta.ru о последних телерепортажах из Афганистана.

В самом деле, проигрывает Америка "телевизионную войну", несмотря на весь свой голливудский опыт. Западный обыватель видел по телевизору рушащиеся башни WTC, и теперь он жаждет увидеть "ответный удар" - что-нибудь не менее эффектное, только направленное в противоположную сторону, на врага. Где враг, ему уже объяснили, но разве можно было уничтожать этого врага ночью, когда ничего не видно, кроме траекторий трассирующих снарядов? Чем думало военное руководство США, когда принимало такое странное решение? Как же американский телезритель удовлетворит свое чувство мести, если он не увидит кабульские небоскребы, валящиеся, как карточные домики? Конечно, в Кабуле нет никаких небоскребов, но это уже проблема американцев - как найти им достойную замену. В конце концов, можно было бы в качестве противника избрать и не Афганистан, а какую-нибудь другую страну, где высотных зданий в достатке.

На месте разрушенных небоскребов WTC известный скульптор-монументалист Зураб Церетели предложил создать памятник. Как сообщили в Российской академии художеств, Церетели уже разработал первоначальный замысел композиции, которая, по его словам, "должна выразить объединение народов земли против сил зла". //"Интерфакс"

Сам Церетели называет свой замысел "архитектурно-скульптурно-художественным мемориалом", который будет называться "Победа человечества над здравым смыслом", т. е., пардон, "над терроризмом". По-моему, это идеальный вариант решения проблемы. Восстанавливать WTC в прежнем виде опасно, уж слишком соблазнительными мишенями станут эти небоскребы для террористов. Другое дело мемориал Зураба Константиновича; увидев творение Церетели крупным планом, любой террорист устрашится и отвернет самолет в сторону, каким бы пламенным шахидом он ни был.

Знаменитый композитор Карлхайнц Штокхаузен назвал атаку на Нью-Йорк "величайшим произведением искусства из когда-либо созданных". Он заявил это на пресс-конференции в Гамбурге. Беседа с журналистами была столь непринужденной, что речь в ней зашла о Люцифере. Высказываясь об этом "актуальном образе", композитор незаметно перешел к самой роли разрушения в искусстве. "То, чему мы оказались свидетелями, заставит нас изменить взгляд на вещи. Эти творцы сделали одним своим поступком того, чего мы, музыканты, никогда не смогли бы достигнуть. Они фанатично репетировали в течение десяти лет, как безумные, ради единственного исполнения, а потом погибли... Я не смог бы такого добиться".

Эти слова, которые процитировала газета Le Monde, вызвали чудовищный скандал. Назначенные концерты были отменены, а сам композитор был вынужден спешно покинуть Гамбург.

Здесь меня смешит именно реакция публики, а вот то, что сказал г-н Штокхаузен, совсем не так глупо. Это давняя идея - "destruction is creation", "страсть к разрушению есть творческая страсть". Особенно одержим был этим наваждением Юкио Мисима, японский писатель и реакционный общественный деятель. Главный его роман, "Золотой храм" (ставший самым читаемым в мире произведением японской литературы), посвящен как раз этой теме. В основу его положен реальный факт: в 1950 году скромный послушник буддийской обители в припадке безумия сжег знаменитый храм Кинкакудзи прекраснейший архитектурный памятник древней японской столицы Киото. Мисима, давно уже завороженный идеей, что все, находящееся на волосок от гибели, наделено невыразимой и немыслимой красотой, был глубоко потрясен этим известием. Сама по себе эта идея не так бессмысленна, как кажется на первый взгляд; особую эстетику умирания и гибели отмечали многие чуткие художники. На протяжении всего петербургского периода русской истории любимой темой нашей литературы была обреченность новой столицы, созданной Петром; но именно тогда, когда Петербург стал разрушаться, его легендарная красота приобрела некий особый блеск, окончательный глянец. "Истлевающая золотом Венеция и даже вечный Рим бледнеют перед величием умирающего Петербурга", писали тогда художественные критики.

В романе Мисимы послушник Мидзогути, живущий при Золотом Храме и одурманенный его красотой, постепенно привыкает к этой красоте, как к наркотику. Он старается пережить ее как можно острее и скоро замечает, что это чувство обостряется в нем, когда он думает о том, что этот храм может быть уничтожен. Поначалу он надеется на то, что Кинкакудзи погибнет под американскими бомбежками: "я буквально пьянел от мысли, что единый пламень может уничтожить нас обоих". Но война заканчивается, не причинив Храму никакого вреда. Тогда Мидзогути, чувствуя, как его восприятие красоты Храма притупляется, решается на последний отчаянный шаг - он сжигает Кинкакудзи, чтобы хотя бы на одно мгновение снова оживить в себе старые переживания и довести свое упоение Храмом до высшей точки.

Можно спорить о том, насколько красивы были башни WTC (кстати, построенные японским архитектором), но картина их уничтожения - грандиозные, геометрически правильные клубы огня и дыма - была действительно фантастически прекрасна. Недаром в течение нескольких дней весь мир, не отрываясь от телевизора, глядел на это феерическое зрелище, бесконечно повторяемое на всех телеканалах. Золотой Храм в Киото был заново отстроен на пожарище, став теперь одной из главных достопримечательностей Японии; но художественный смысл акции, совершенной буддийским послушником, был тем самым невозвратно нарушен. С небоскребами WTC, как мне кажется, этого не произойдет; даже если их воздвигнут снова на том же самом месте, в культурной памяти человечества останутся именно страшные и прекрасные кадры 11 сентября, а не унылые серые башни, господствующие над плоским нью-йоркским ландшафтом.

27 Декабря 2001 года На всех фронтах

Постоянные подписчики моей рассылки наверняка обратили внимание, как долго не выходили ее выпуски. Что делать - в формате "Хроники" я могу только комментировать текущие события, а после осенней информационной бури в мире установилось какое-то странное затишье, как будто весь годовой лимит на происшествия был исчерпан за одно американское утро 11 сентября. Раньше я всегда удивлялся, как портятся хорошие газеты и журналы летом - в них просто читать нечего становится; потом я понял, что газеты остаются прежними, просто событий никаких не происходит. Гашек когда-то шутил, что еще не было случая, чтобы какая-нибудь газета вышла с одним только сухим уведомлением о том, что за вчерашний день ничего достойного внимания не произошло, а потому и писать сегодня больше не о чем. Но если газетам деваться некуда, то электронная рассылка в этом смысле имеет свои преимущества.

В своей серии статей, посвященных сентябрьским событиям в Америке, я давал довольно много прогнозов, и сейчас уже можно подвести некоторые итоги. Первое, на что мы вынуждены обратить внимание - это то, что США, несмотря на все испытанные потрясения, все-таки остались в целости и сохранности. Если опираться здесь на исторические закономерности, то это выглядит, прямо скажем, почти непостижимым. С Афганистаном, как известно, пытались воевать многие сверхдержавы, и все они после этих войн переставали быть сверхдержавами очень быстро. Если не углубляться в такую седую древность, как времена Александра Македонского, "прошедшего, но не покорившего" Афганистан, то остаются по крайней мере два не менее убедительных примера Британская империя, воевавшая с этой азиатской страной в начале XX столетия, и Советский Союз, наступивший на те же грабли в конце того же века. Закономерности распада великих империй часто кажутся загадочными, но от этого они не перестают быть непреложными, и не принимать их во внимание нельзя. Что-нибудь же значит, что за всю многострадальную историю нашей родины сухой закон в ней вводили всего дважды (один раз в 1914 году, другой - в 1986), и немедленно после этого, через каких-нибудь три-четыре года, страна разваливалась: в 1917 году рухнула Российская Империя, в 1991 Советский Союз.

Нельзя сказать, что "афганские" исторические параллели остались в мире незамеченными; тамошние лидеры специально озаботились о том, чтобы этого не произошло. О развале Британской и Советской империй после их вторжения в Афганистан говорил руководитель талибов мулла Омар; другой высокопоставленный талиб, мулла Амир Хан Муттаки, обещал Москве, что "если Россия вмешается в этот конфликт, она распадется на еще большее количество частей". Сам всемирный террорист No 1 и воплощение мирового зла, Осама бен Ладен еще три года назад говорил американской телекомпании АВС: "Мы предвещаем черный день для Америки и конец Соединенных Штатов как Соединенных Штатов. Вместо Соединенных Штатов будут разъединенные штаты".

Но пока никакого "разъединения штатов" не происходит, и события развиваются по другому сценарию: три величайших сверхдержавы в новой истории, две бывших и одна настоящая, объединив усилия, наводят порядок в Афганистане. Если рассматривать это событие с одной культурологической точки зрения, то оно выглядит весьма прискорбно. Пал, похоже, последний бастион в мире, еще противостоявший всеподавляющему нашествию американской культуры. Беда даже не в том, что эта культура сама по себе чрезвычайно скудна и ничтожна, а в том, что теперь на планете воцарилось самое унылое единообразие, которое только можно себе представить. На всем пространстве от Шанхая до Лондона и от Монреаля до Буэнос-Айреса все слушают одну и ту же музыку, смотрят одни и те же фильмы и телепередачи, одинаково питаются и одеваются. Физик назвал бы это явление "тепловой смертью"; между тем любая культура только тогда может плодотворно развиваться, когда она впитывает и усваивает самые разнородные влияния и воздействия.

В поверженном Афганистане, который до своего падения старательно отгораживался талибами от мировой унификации, можно было между прочим встретить и такие прелестные изобретения, как "министерство поощрения добродетелей и искоренения пороков". Попробовала бы западная цивилизация исторгнуть из себя хотя бы одно это название, не говоря уже о самом явлении! Из нашего сознания давно уже вытравлена всякая художественная образность, столь свойственная молодым культурам. Скажем, когда Гомер описывает, как на ладони у Одиссея тают кусочки воска, он не забывает упомянуть о том, что причиной этому - могучий бог Гелиос, благосклонно посылающий свои лучи на землю. Еще в большей степени эта художественность и символичность была свойственна средневековому мышлению, которое вообще больше оперировало красочными образами, чем отвлеченными концепциями. Поэтому те политики, которые утверждают сейчас, что талибы насаждали в Афганистане "средневековое мракобесие", даже не представляют себе, насколько глубокую мысль они при этом высказывают. Когда афганское правительство запрещало мужчинам в стране ходить без бороды, причем непременно такой, чтобы ее длина была "не короче, чем у пророка Магомета", а нарушителей отправляло в специальную тюрьму и держало там до тех времен, пока борода не отрастала до нужной длины - это только на первый и поверхностный взгляд кажется бессмысленным насилием над правами человека. То есть, конечно, это было насилием, но и обритие бород Петром I также не было добровольным, а еще неизвестно, удались ли бы без него знаменитые реформы. Я думаю, что не удались бы - символика в нашем сознании играет гораздо большую роль, чем само это сознание может себе представить.

Благодарение Аллаху, в Азии, особенно исламской, к опасности введения всеобщего "единомыслия" подходят совсем не так легкомысленно, как в России и Европе. Как обиженно писала на днях "Дагестанская правда": "Всевышний создал нас разными народами и расами не для того, чтобы мы были унифицированы". Впрочем, в таких колоритных сообществах, как исламские, до тотальной унификации, похоже, еще довольно далеко. Из того же Дагестана недавно прозвучало последнее слово обвиняемого Салмана Радуева, которое оказалось не только самобытным, но и ярким явлением культуры. Особенное впечатление производила концовка речи известного чеченского террориста, изложенная им в стихах:

Всевышний вынесет свой приговор,

Его ж ничто не переменит,

Он руки мудрости своей простер

И беспристрастно все оценит.

Он знает, и ему лишь можно знать,

Как пламенно люблю я свой народ,

Как безответно все, что мог отдать,

Ему на жертву приносил я.

Здесь, помимо традиционной восточной цветистости, слышны и другие очевидные влияния, например, поэзия Лермонтова:

Судьбе, как турок иль татарин

За все я ровно благодарен;

У Бога счастья не прошу

И молча зло переношу.

Быть может, небеса Востока

Меня с ученьем их пророка

Невольно сблизили.

Что же касается таких выражений, как "пламенная любовь" и "безответная жертва", то они прямо взяты из лермонтовского словаря. Видимо, Лермонтов, командовавший в Чечне кавалерийским отрядом в 1840 году, оставил там заметный культурный след, воздействие которого сохранилось и до настоящего времени. Иногда кажется, что и в своем военном стиле Радуев подражал своему знаменитому собрату по перу. Полевой командир Лермонтов почти никому не подчинялся, носился со своим отрядом, как вихрь, по всей Чечне (как свидетельствует современник, "его команда, как блуждающая комета, бродила всюду, появляясь там, где ей вздумается"). Лермонтов спал на голой земле, ел вместе с солдатами из общего котла и был всегда "первый на коне и последний на отдыхе". Он сам писал, что еще в первую свою ссылку изъездил Чечню вдоль и поперек, "от Кизляра до Тамани". Когда сейчас читаешь о военных экспедициях Лермонтова, просто диву даешься, как из поколения в поколение дублируется русская история, которая как будто не может выйти из одного и того же заколдованного круга. В сегодняшних реляциях из Чечни звучат ровно те же названия, что и во времена Лермонтова: Грозный, Урус-Мартан, Шали, Аргун (не было тогда разве что Толстой-Юрта). В каком-то смысле это даже хорошо: в любой культуре самое главное - это преемственность, а неизменность декораций обеспечивает ее почти автоматически.

Но мы отвлеклись от Афганистана и его великой схватки с Америкой. Вашингтону в последнее время почти удалось убедить мир в том, что удар по нему был нанесен именно из Кабула, за что последний и понес заслуженное наказание. На самом деле не очень понятно, почему Америка так сильно воспротивилась попытке, к тому же безуспешной, посягнуть на ее роль мирового лидера. Американцы всегда настаивали на своей бесконечной верности демократии, и всю жизнь своей нации строили на этом принципе (последний раз я помянул его недобрым словом сегодня утром, когда Word попытался превратить набираемого мною князя Лобанова-Ростовского в какого-то мещанина "Лобанова ростовского"). В основе же последней атаки на США лежит в действительности глубоко демократическая идея. Суть демократии - отнюдь не в выборности власти и не в разделении ее ветвей, нет, главное ее достижение - это ограничение пребывания у власти только двумя сроками подряд. Не приходится сомневаться, что, введи Гитлер или Сталин институт президентства самого американского образца, и они с легкостью получили бы свои 99%, а то и больше, голосов. Но вот уже запрет избираться в третий раз ограничил бы их пребывание у власти восемью годами, а за такой срок им вряд ли бы удалось наворотить столько дел, сколько они наворотили. Америка же бессменно остается сверхдержавой уже более полувека, что явно противоречит всем демократическим нормам и принципам. Другое дело, что смена мирового лидера могла бы производиться и менее кровавым образом, но что же делать, если США никак не хотят уступить эту роль другим народам добровольно?

30 Декабря 2001 года Франсиско де Миранда

В прошлом выпуске я писал о совместных действиях в Афганистане целых трех сверхдержав, бывших и настоящих, которые, совсем как во Вторую мировую войну, объединились для того, чтобы разгромить общего врага. Пользуясь этим случаем, Россия сейчас наслаждается давно невиданным сближением с Америкой, а заодно и со всем подвластным ей миром. Премьер-министр Касьянов, пожиная плоды этого сближения, недавно совершил целое турне по странам Северной и Южной Америки. Его везде встречали тепло, но особенно радушно - в Каракасе, столице Венесуэлы. В ходе этой встречи, после подписания всех договоров, выступил местный президент Уго Чавес, который сообщил несколько поразительных подробностей из истории русско-венесуэльских отношений. Помнится, еще Даниил Андреев в "Розе Мира" рассматривал возможность российско-индонезийского культурного синтеза, но президент Венесуэлы в своем полете фантазии далеко превзошел русского мистика. В начале своей речи он напомнил о том, что еще 215 лет назад в Санкт-Петербург прибыл один из первых латиноамериканских революционеров и основатель Венесуэлы Франсиско Миранда. Во время встречи с Екатериной II его осенило откровение, и он придумал цвета национального флага - желтый, синий и красный. Желтый цвет символизировал золотистые волосы императрицы, синий - ее небесные глаза и красный - сочные губы. Совершив этот исторический экскурс, президент Чавес, пожелавший, видимо, сделать особо выдающийся комплимент нашему правительству, сравнил Владимира Путина с Екатериной Великой, а премьера Касьянова - с ближайшим ее сподвижником, князем Потемкиным. Видимо, до Латинской Америки дошли все-таки не все подробности русской истории, если президент Венесуэлы позволяет себе делать такие скользкие и сомнительные сопоставления.

Эта президентская речь - типичный образец национального мифотворчества, которое из истории своего народа делает, скажем так, не совсем то, что было в действительности. Франсиско Миранда, надо заметить, представляет собой идеальную фигуру для такого творческого переосмысления истории. Он родился в 1750 году в Каракасе, в ту пору захолустном городке Испанской Америки, и сделал совершенно головокружительную прижизненную и еще более заоблачную посмертную карьеру. Отец его был торговцем сукном, приложившим много усилий для того, чтобы перейти в дворянское сословие и едва не разорившийся за это право носить камзол и шпагу. Старания его увенчались успехом, и молодой Франсиско получил возможность поступить на королевскую службу. Ему было двадцать лет, когда он отплыл на шведском фрегате к берегам Испании, полный самых честолюбивых надежд и ожиданий.

С первого дня своего пребывания на корабле Миранда начал вести дневник, в котором аккуратно отмечал все, что он видел, делал и говорил в течение дня. Эти записи он будет делать до самой смерти, и к концу его жизни они составят двадцать внушительных томов. Миранда озаботится и доказательствами достоверности своего рассказа - он приобщит к нему деловые бумаги, военные карты, планы сражений, копии писем, дипломы, паспорта, счета и даже любовные записки его многочисленных поклонниц. Этим его повествование будет выгодно отличаться от записок другого великого авантюриста - Казановы, который писал их в старости, как мемуары, по памяти. Если же судить по этим жизнеописаниям о личностях их авторов, то и тут Казанова проигрывает Миранде в многогранности: последний был не только большим любителем жизненных утех и поклонником наук и искусств, но и великолепным знатоком военного дела, а также первым освободителем Латинской Америки из-под испанского владычества; авантюры такого рода, как мы увидим ниже, были поинтереснее, чем самые увлекательные любовные приключения знаменитого венецианца.

Прибыв в Мадрид, Миранда снимает квартиру, одевается с иголочки, не жалея отцовских дукатов, и предается разгульной жизни, не забывая, однако, при этом получать образование, изучать архитектуру и живопись, собирать библиотеку, овладевать языками, брать уроки математики и даже учиться играть на флейте. У столичного архивариуса ему удается между делом состряпать себе генеалогию, сделавшую его графом. Среди предков Миранды обнаружились славные рыцари, князья и аббаты, крупные ученые и богословы, вплоть до самого Фомы Аквинского. Вскоре родовитый креол поступил на военную службу, и почти сразу же отправился на войну в Африку, где провел два года в крепости, осажденной местным султаном. После этого он служит то в Старом, то в Новом Свете, пока у него не начинаются неприятности с правительством, косо смотревшим на выходцев из Латинской Америки. Когда ему начинает грозить заключение и судебное разбирательство, Миранда, недолго думая, бежит в США, молодую республику, только что провозгласившую независимость. Там обаятельный испанский подполковник успевает очаровать всех, вплоть до президента Вашингтона, у которого он бывает ежедневно. И все же в Америке непоседливый Миранда не остается; прожив там полтора года, он отбывает в Лондон, а оттуда - на континент, посещая последовательно Амстердам, Берлин, Вену, Рим, Афины и, наконец, Константинополь. Из Турции неугомонный путешественник спешит в Россию, о которой он уже много слышал и на которую он возлагает большие надежды в деле, которое сейчас захватывает его целиком - освобождении испанских колоний.

В Херсоне Миранда узнает, что этот город вскоре должна посетить Екатерина II, совершавшая поездку по южным губерниям России, недавно отвоеванным и заселенным Потемкиным. В ожидании императрицы он знакомится здесь с Суворовым, с которым много беседует на свою любимую тему - о военном искусстве. Через несколько дней Миранда встречается и с Потемкиным, прибывшим в Херсон для подготовки торжественной встречи Екатерины. Потемкин и Миранда быстро сблизились; этому способствовала как общность их интересов (оба были большими почитателями античной культуры, говорили по-гречески и прилежно изучали древних философов), так и некоторые политические обстоятельства. Российской Империи было уже тесно в Евразии, и она продвигалась на американский континент, раскидывая свои форпосты на всем тихоокеанском побережье от Аляски до Сан-Франциско. Русские вступали здесь в прямое соперничество с испанцами, неотступно продвигавшимися к северу.

Везде, где появлялся Миранда, у него каким-то непостижимым образом мгновенно создавалась репутация человека, способного освободить Латинскую Америку из-под испанского гнета, или, по крайней мере, сильно насолить мадридскому двору. Эта слава, как облако, сопровождала Миранду во всех его путешествиях. Именно поэтому за ним так охотилось испанское правительство, авансом объявившее его изменником и государственным преступником. По этой же причине молодого креола очень любезно принял Потемкин, внимательно следивший за столкновением русских и испанских интересов в Калифорнии. Светлейший князь даже предложил Миранде сопровождать его, причем предоставил ему место в собственной карете - честь, которой удостаивались немногие российские и иностранные политики тех времен. Из окна этой изящной кареты Миранда увидел Крым, Новороссию и Малороссию, проведя при этом несколько недель в нескончаемых беседах с Потемкиным. Потом светлейший отправился в Киев, куда должна была прибыть императрица, а Миранда, заняв, совсем как Хлестаков, триста рублей у коменданта Херсона, шьет себе роскошный мундир испанского полковника (самовольно присвоив себе таким образом следующее воинское звание) и покупает шикарную шляпу и шпагу с золотой рукояткой. Занимаясь этими делами, он попутно общается с генерал-майором М. И. Кутузовым, который много позднее, разбив Наполеона под Москвой, сыграет самую роковую роль в судьбе Миранды.

Приехав в Киев и расположившись там в Киево-Печерской лавре, новоиспеченный полковник попадает в бурлящий центр политической жизни. Город сверкает иллюминациями. Вместе с императрицей сюда съехались министры, придворные, иностранные послы. Неподалеку, в Каневе, расположился последний король Польши - Понятовский, еще один сподвижник Екатерины (здесь это слово можно понимать в буквальном смысле). Наконец, после недельного томительного ожидания, которое оригинал Миранда заполнил изучением мрачных катакомб лавры, в которой он обретался, креол был представлен Потемкиным Екатерине Великой. Императрица приняла его очень приветливо и даже, неизвестно с какими целями, предложила остаться в России. Миранда почтительно отклонил это предложение, испросив взамен политическую поддержку Петербурга и 10 тыс. рублей золотом на подготовку восстания против испанцев. Екатерина согласилась на все.

Месяцем позже императрица отправилась дальше в Крым, а Миранда устремился на север. Его зеленый портфель, с которым он никогда не расставался, был, как обычно, битком набит рекомендательными письмами к вельможам обеих столиц. Миранда ехал окольными путями - столбовая дорога, по которой должна была возвращаться в Петербург Екатерина, была занята войсками, строившими по ее обочинам знаменитые "потемкинские деревни". Посетив Москву, креол отправляется затем в столицу, в которой не было еще ни императрицы, ни двора. Екатерина вернулась в Петербург только летом, вновь приняв Миранду, сначала в Царском селе, а затем и в Зимнем дворце, в своих личных покоях. Нам неизвестны подробности этой встречи; по крайней мере, императрица снова убеждала очаровательного молодого полковника задержаться подольше в России, чтобы отсюда, из Петербурга, бороться за независимость Латинской Америки. Впрочем, как раз в дворцовой спальне Екатерина обычно вела себя очень скромно, превратив ее в кабинет, из которого она управляла своей необъятной Империей, сидя за небольшим столиком с выгнутой крышкой. Несмотря на эту сдержанность, по всей Европе бродили слухи о развращенных нравах российского двора. Разумеется, они доходили и до самой императрицы: однажды петербургский обер-полицеймейстер даже положил ей на стол номер газеты "Moniteur" с красочным описанием "оргий", происходивших в подвалах Зимнего дворца. Екатерина изумилась до глубины души и, сказав, что она в этих подвалах вообще никогда не бывала, разрешила материал к публикации.

Покинув Россию, Миранда объезжает Скандинавию, затем Голландию, Бельгию, Германию, Швейцарию, Италию, Францию, после чего оседает в Лондоне. Итоги его долгого путешествия весьма значительны - недавно еще безвестный дворянин на службе у испанского короля, он стал теперь близким другом многочисленных принцев, министров, ученых, писателей, художников. Принятый чуть ли не при всех дворах Старого Света, креол везде сумел произвести впечатление человека, в руках которого находится будущее испанских колоний. Эту свою репутацию он пустил в ход в Лондоне, встретившись с премьер-министром Питтом и попытавшись убедить его в необходимости немедленно приступить к освобождению Латинской Америки. Но пока Миранда занимался этим в Англии, в соседней Франции парижане взяли штурмом Бастилию, а затем и королевский дворец Тюильри. Наш искатель приключений никак не мог упустить такой случай: он снова пересек Ла-Манш, прибыл в Париж и вскоре оказался в рядах французской революционной армии, причем сразу генералом. Эту роль Миранда сыграл, пожалуй, еще более эффектно, чем все остальные. Он очищает север Франции от наступавших пруссаков, вступает в Бельгию и, взяв Антверпен, становится там фактически полновластным наместником. Но тут в Париже казнят короля, политическая обстановка вновь резко осложняется, и генерал-лейтенант Миранда, командовавший уже шестидесятитысячной армией, мгновенно падает с той высоты, на которую он так быстро поднялся. Его вызывают в Париж и арестовывают; только чудом он избежал гильотины, работавшей в те дни почти безостановочно. Выйдя из тюрьмы, где он просидел полтора года, Миранда снова вовлекается в круговорот светской жизни, заводит себе великосветскую любовницу, знакомится с Наполеоном, посещает парижские салоны. Но вскоре ему это надоедает, и революционный генерал отправляется в Лондон, где принимает гордое звание "полномочного представителя городов и провинций Латинской Америки", неизвестно, правда, что означающее. Деятельность на этом посту не приносит особого успеха. Тогда Миранда отправляется в США, где наносит визит новому президенту Джефферсону; заручившись его поддержкой, генерал отваживается на крайне дерзкое предприятие: заняв 7 миллионов долларов, он приобретает 16-пушечный корабль, покупает оружие и вербует волонтеров, собравшись с этим суденышком и горсткой авантюристов всех мастей освободить Испанскую Америку. Пути к отступлению не было, так как Миранда обязался вернуть своему кредитору в три раза больше, чем занял - 21 миллион долларов. Подняв на своем "Леандре" изобретенный им желто-сине-красный флаг, Миранда отправился к берегам Венесуэлы.

В Европе и Северной Америке Миранде с легкостью удавалось убедить всех в своих магических способностях взбунтовать испанские провинции; в Мадриде его имя вызывало просто суеверный страх. Но его латиноамериканская экспедиция оказалась совсем не таким простым делом, как предполагалось. Миранда долго колесил по Карибскому морю, иногда отважно вступая в морские бои с испанскими кораблями, наконец, высадился в Венесуэле и занял несколько прибрежных городков. Но местное население не поднялось на борьбу с испанцами, как надеялся "главнокомандующий колумбийской армией", и ему пришлось отступить. Он не встретил никакого сочувствия в родной стране, как не встречал его ни в одной другой. Испанцы считали его изменником и агентом англичан, англичане - агентом американцев, американцы - русских, а русские французов. Вернувшись в Лондон, Миранда уже не надеялся на близкое освобождение Латинской Америки, как вдруг ему помогли в этом новые обстоятельства, опять перекроившие карту мира. Наполеон, возвысившийся на гребне Французской революции, занял Испанию, приобщив ее к своим владениям, но не смог подчинить себе ее заморские провинции. В них поднялось освободительное движение, закончившееся восстанием в Каракасе, родном городе Миранды. Узнав об этом, "полномочный представитель городов и провинций Латинской Америки" понял, что наконец пробил его час. Он тайно бежал из Лондона и через три месяца высадился в венесуэльском порту Ла-Гуайра - том самом, который покинул сорок лет назад никому не известным молодым человеком. В столицу Миранда въехал на белом коне, сопровождаемый огромной толпой почитателей, приветствовавших его восторженными криками.

Через каких-то полгода после этого Венесуэла, первой на континенте, провозгласила независимость, и Миранда стал в ней полномочным диктатором. Но судьба еще раз посмеялась над Мирандой. В стране зрело недовольство, вспыхивали мятежи, целые провинции удерживались роялистами, верными испанской короне. Это движение неожиданно получило мощный толчок с той стороны, опасности от которой Миранда никак не мог предвидеть. В конце марта 1812 года, в день пасхального четверга, когда все церкви Венесуэлы были заполнены молящимися, в стране разразилось страшное землетрясение. По странной случайности, оно затронуло только те города, на которые распространялась власть Миранды, почти не потревожив районы, в которых господствовали его противники. В столичном Каракасе рухнул весь центр города, в том числе кафедральный собор и резиденция Миранды; целые города лежали в руинах, десятая часть жителей страны погибла в одно мгновение, и еще по крайней мере столько же стонало под обломками. Загадочность этого стечения обстоятельств усугубляло то, что катаклизм случился ровно через год после революции, которая тоже произошла в пасхальный четверг. Роялисты сразу оживились, а испанские священники прокляли Миранду во всех храмах. Но Миранда не потерял присутствия духа. Он добился своего назначения генералиссимусом и принялся энергично наводить порядок в армии. Но военное счастье на этот раз изменило Миранде. После нескольких жестоких сражений с войсками роялистов он капитулирует перед ними и прибывает в Ла-Гуайру, чтобы бежать из Венесуэлы. Его жизнь, таким образом, описывает еще один круг, на этот раз последний, потому что покинуть Ла-Гуайру свободным человеком Миранде уже не удалось. Его ближайшие соратники, изменив ему, арестовали его и выдали роялистам. Тщетно дожидался Миранду в порту английский корабль, на котором был уже погружен драгоценный архив бывшего диктатора, а заодно и правительственная казна Венесуэлы. Ближайшие полгода Миранде предстояло провести в тюрьме Ла-Гуайры, в зловонном каменном мешке, по щиколотку в воде и закованному. Между тем за это время положение дел в Венесуэле вновь переменилось. Роялисты, придя к власти, быстро скомпрометировали себя в глазах народа и, как следствие, получили победоносный военный марш на столицу одного из учеников Миранды. Власти Венесуэлы от греха подальше переправили Миранду в Пуэрто-Рико, а затем и в Испанию, в тот самый Кадис, в который двадцатилетний Франсиско прибыл в самом начале своей карьеры.

Пока Миранда томился в венесуэльских тюрьмах, Наполеон успел вторгнуться в Россию и потерять там всю свою армию. Вскоре войска антифранцузской коалиции оказались у ворот Парижа, и императору французов стало не до Испании - он отпустил на волю короля Фердинанда VII, который, снова воссев на испанском троне, разгромил бунтовщиков в стране и ее заокеанских владениях, и на досуге задумался о том, как ему поступить со знаменитым пленником, заточенным в страшной тюрьме "Ла-Каррака". Казнить ли его при помощи гарроты или так и оставить в заключении до конца его дней? Пока он решал этот важный вопрос, Миранда ухитрился, прямо в тюрьме, обзавестись новой поклонницей, Антонией де Салис. Ее любовь блеснула, если воспользоваться выражением нашего поэта, "прощальной улыбкой" на "печальный закат" Миранды. Антония деятельно принялась за подготовку побега своего 65-летнего возлюбленного. Она разыскивает его друзей по всему миру, собирает деньги для подкупа тюремщиков, но довести это дело до конца не успевает: от пережитых волнений у Миранды происходит кровоизлияние в мозг, частично парализовавшее его. Еще через несколько месяцев он покидает тюрьму - но не так, как он рассчитывал в течение всех этих долгих лет мучительного ожидания. Его смерть прошла незамеченной для современников; затерялся и архив Миранды, найденный в Англии только в 1929 году. На родине же, в Венесуэле, о Миранде вспомнили еще позднее, в середине ХХ века - но зато уж тогда в его культе и обожествлении не стало недостатка.