Исаак Левитан

Владимирка. 1892

Картина была задумана во время пребывания Левитана в пушкинском Болдине после того, как он вышел на этот тракт, возвращаясь с охоты близ Городка Владимирской губернии. Хотя за несколько лет до того «Володимирка» перестала быть дорогой, по которой вели по этапу в Сибирь каторжан (в 1890-е годы их стали отправлять по железной дороге), память о «звоне кандальном» определяет строй картины, более значительной по своему содержанию, чем работы иных художников, изображавших колодников и жандармов (например, картина Николая Скадовского По Владимирке, 1891). Достигается эта значительность пейзажными образно-ассоциативными средствами, композиционным и цветотональным решением. Наследуя достижения Василия Перова, в работах которого (Проводы покойника, Последний кабак у заставы) важную символическую роль играл мотив уходящего вдаль пути, Левитан выразил чувство скорби и грусти, вызванное у него созерцанием «дороги русской, бесконечной, как терпение людское» (слова Перова), «заунывности», с которой она, то спускаясь, то вновь поднимаясь по пологим склонам, уходит за сизый горизонт. Невеселые думы навевает пасмурное небо с плывущими серыми облаками, бросающими тусклые тени на обесцвеченную непогодой землю, просторы которой оживлены лишь фигурой странницы, с молитвой обратившейся к иконе на придорожном столбике-голубце. Но чувство тоски и одиночества не безраздельно господствует в образном строе картины. Левитан передает нам и свою любовь к этим полям и лесам, раскинувшимся под высоким небесным сводом. Пасмурный колорит при внимательном взгляде обнаруживает приглушенное серым тоном богатство и нежность цветовых оттенков. Светлую ноту вносит в образный строй картины и белеющая вдали церковь. Работа относится к редкому типу полифонического «исторического пейзажа» и сопоставима в этом плане с Аппиевой дорогой Александра Иванова (1845). Но у великого художника-романтика изображение поросших травой каменных плит древней дороги заставляет думать о судьбах Римской империи, о легионах «покорителей мира», некогда проходивших по этим плитам, лязгая оружием и доспехами. Владимирка же, избитая и истоптанная грубыми башмаками, колодками и скрипучими телегами арестантов, воспринимается как некий шрам, нанесенный историей многострадального народа на прекрасное лицо его земли.