Искажение

Глава 10. Шелкопряды. Часть 2

Прибывая в собственных мыслях, а точнее в эмоциях, которые окатили Саен, как хороший ушат ледяной воды, девушка не заметила, как долго и сколько именно деревьев она снабдила водой. Все что она ощущала это неприятное жжение в ладонях, ведь ведро было почти неподъемным, а гряда бесконечных деревьев — бесконечна. Саен не осознавала до конца, что именно ее так поразило, толи вид той женщины, толи ее поступок, о причинах и методах коего, она ровным счетом ничего не знала. Лоскутки рваных мыслей и только. Но полотна этого негодования, граничащие с шоком, заняли ее норов надолго.

Саен выпрямилась и остановилась только тогда, когда ненавистное ведро куда-то исчезло. Именно этот неконтролируемый ею факт, вернул девушку в привычное бодрствование.

— Ты смотри! Рабочий день позади, охренеть! — Саен смачно подтянулась, ей хотелось услышать, как хрустнули позвонки, когда она разминала поясницу, как это часто бывало после многочасовых работ за компьютером, но, позвоночник молчал. — Спасибо вам большое! Теперь я могу идти! Какая хвала! Что вы! Оставьте! Не нужен мне ваш гонорар! Идите в жопу господа! — Саен обеими руками изобразила изощренную фигуру из средних пальцев, обращаясь не только к небу, но и к пространству вокруг нее. Кружась вокруг своей оси, со все еще сжатыми кулаками и выставленными пальцами, дабы где бы не находился виновник ее каторжного труда, он непременно увидел бы ее послание, она столкнулась с новым предметом безграничной «доброты». Пустая, туго сплетенная корзина стояла совсем рядом с ней под деревом.

— Сучий потрох! Ну что ты будешь делать! — Саен прибавила еще несколько эпитетов в адрес возникшей корзины, и пока она вела неумолимую брань с неодушевленным предметом, на горизонте показалась фигура нового человека. Девушка оборвала свой поток нецензурных мыслей и задумалась, жадно всматриваясь в новый силуэт.

— Еще одна чокнутая мамаша. Чтоб их черти разорвали. — тихо заключила Саен, но присмотревшись внимательнее, обнаружила признаки мужского силуэта. Да, это определенно был мужчина. — Вот и славно! На нем хоть не будут висеть мертвячные детки. — Саен за долгое время пребывания в этих путешествиях позволила себе усмехнуться, толи от нервов, толи ей впрямь понравилось свое выражение. Не замедлив в действиях, Саен браво направилась к темному, высокому и худощавому силуэту. Она шла развязано, разбрасывая ноги в стороны, возможно просто от усталости, так как данный стиль ходьбы не прослеживался в ее привычном шаге. Подойдя ближе, девушка не сразу окликнула человека, она уже была научена предыдущим опытом, что для начала, стоит просто наблюдать и что более важное, подготовить себя к тому, что может предстать перед взором. Фигура, за которой наблюдала Саен, принадлежала действительно мужчине, по худощавости и какой-то болезненной стройности, можно было предположить, что это юноша и очень хотелось, чтобы он был еще и красив, но. Саен отчетливо понимала, что здесь нормальных людей нет, здесь именно та неприкрытая действительность, с которой они и она, в том числе ушли из жизни и попали сюда. Саен, которая и так слабо верила в чистые и красивые души, в который раз убедилась в том, что красота и аккуратность ментальному телу не присущи в потустороннем мире, по крайней мере самоубийцам так точно. И все же набравшись сил и максимального позитива, если он вообще когда либо был присущ Саен, она четко, даже властно окликнула фигуру взглядом, которая в принципе, ничего не делала, только склонялась над полной коконов корзиной и выпрямлялась назад, на небольшой промежуток времени.

— Привет, покойничек! — голос звучал почти игриво. — Я говорю. Привет! Можешь повернуться! Не бойся! Я привыкла! Я готова! — Саен сделала шаг вперед к выпрямившейся и застывшей фигуре. — Ну ладно тебе! Давай! Поворачивайся! Чего я уже только не видела! Не стесняйся! Если тебе станет легче, могу признаться! У меня нет глаза! Да, да! Я одноглазая! Но еще красивая. Наверное. Ладно тебе! У меня всего один вопрос и я уйду! — Саен облокотилась о дерево, скрестив ноги, придавая своему виду максимальную беспечность. Сарказм и надменность на ее лице были такие неподдельные, что даже блеск в ее выразительных черных глазах, точнее глазу, делал ее даже очень привлекательно нахальной. Ее призыв и обращение подействовали. Высокая и стройная фигура в черном современном костюме повернулась к Саен. И действительно, это был красивый юноша с тонкими, пропорциональными чертами лица. Саен не ожидала такого. Она искренне удивилась и сняла замок состоящий из скрещенных рук. Она подошла ближе и приветливо обратилась к юноше, с невероятно синим цветом глаз. Это был глубокий синий цвет, в жизни редко попадаются люди с настолько естественно выраженным цветом глаз.

— Невероятно. — Саен хотела продолжить, но осеклась, беглый взгляд на вены худых рук нового незнакомца, прояснил ситуацию. — А. Классический суицидник! — она засмеялась презрительно. — Нет! Я не против лезвия! Ты не подумай! Конечно! Это куда лучше, чем глотать кислоту! — Саен снова рассмеялась, и к ней вернулись ее хамоватость и сарказм. — Короче. Скажи, что с корзиной то делать? Я тут понимаешь, деревья поливала, ну ты, наверное, в курсе. А тут это еще корзина. Черт. Плантация дерьмовая! Что? Мне. С корзиной? Делать? — Саен замедлила свой разговор, так как ей стало не по себе. Парень который был красив как Бог, смотрел на нее таким ледяным и непроницаемым взглядом, что может быть впервые в жизни, Саен почувствовала себя в глазах постороннего совсем чужого человека полным дерьмом, и это при том, что ей всегда, на посторонних было глубоко… В общем юноша, заставил девушку умолкнуть в результате чего повисла неловкая и довольно протяженная тишина. Но, ненадолго.

— Слушай! Чего тут все такие молчаливые? Я не понимаю! Ты можешь хоть что-то промямлить или нет! Заколебали вы меня! Хватит! Хватит ходить и жалеть себя! Придурки чертовы! Только и делаете, что жалеете себя вечно, плачетесь как вам плохо! И тут и там, везде вам все не то и не так! Гавноеды проклятые! Да, я к тебе обращаюсь! — Саен неожиданно, без предупреждения взорвалась и была права, возможно. Она кричала и отборно ругалась, призывая к пробуждению это замкнутое безголосое пространство. — Я тоже здесь! Да! И я не хожу с постной миной и не плачу о том, как мне хреново! Вот и ты, недоумок! Ответь на простой вопрос! Что мне делать с этой чертовой корзиной! И жуй свои сопли, сколько влезет!!! — Саен так разгорячилась, что сама удивилась волне гнева. Она перевела дух, протерла лоб, лицо прикрыла ладонями, согнулась как скрепка и пружинисто, отведя руки назад подпрыгнула, давая энергии снова войти в нее. — Ну что? Покажешь, что мне делать? — уже более спокойно спросила девушка, смирившись с ледяным взглядом юноши. Она прекрасно поняла, что веся ее пламенная речь, не произвела на парня, абсолютно ни какого впечатления. Его неподвижность и холодность остались константой для него. Однако, спустя некоторое время, пока Саен внимательно рассматривала ледяного принца, тело оппонента зашевелилось и даже в направлении самой Саен, она отпрянула.

— Эй полегче. Что тебе надо? — Саен приняла настороженно оборонительную позицию. Но длинная рука парня всего лишь сняла толстый, упитанный созревший кокон шелкопряда с зеленого дерева и положила в свою корзину, после чего приставив гибкий длинный палец к уголку своего тонкого рта изобразил кривую, надменную, но все же улыбку. Саен не сразу, но поддалась шутке и улыбнулась в ответ.

— Что потом? — беспечно спросила Саен, подойдя ближе к красивому смертнику. — Ну. Пока у нас получается разговор, и пока я здесь. Пожалуйста. Что потом? Я ведь не знаю. Встречу ли я еще кого. Мне нужно знать, что делать потом. — Саен была совершенной паинькой и теперь их разговор, если это можно было назвать таковым, больше походил на учтивый флирт. Парень снова криво и холодно улыбнулся, что придавало его лицу неземного очарования. Создавалось ощущение, что он само воплощение загробного мира, он был рожден и сослан в Тартар, словно современный Аид, вечный и прекрасный. После ледяной улыбки, юноша наклонился и взял пухлое тело шелкопряда. Взяв его двумя пальцами, он приблизил это отвратное не сформировавшееся до конца насекомое к Саен, та дернула в отвращении плечами. Парень улыбнулся, поразительная вещь, мужчины так часто любят пугать женщин, словно в одном этом они находят свое кратковременное превосходство. И не важно, щекотка это или брызги ледяной воды, взрыв хлопушек или те же отвратные насекомые, им обязательно нужно вызвать у женщины это странное, сродни паники чувство отвращения. Интересно, на что они рассчитывают и чем руководствуются, вытворяя такие шалости? Этого Саен никогда понять не могла. Возможно, это что-то мальчишеское. Думала она. В любом случае у них это хорошо получается! Итак, после демонстрации кокона, ледяной принц продолжил поучительные выступления, только на этот раз продолжение оказалось куда более гадким. Он расстегнул полы своего пиджака и обнажил грудь. Саен бросилась от него в сторону. Почти каждый участок его груди, живота и плеч был усеян присосавшимися коконами. Тело юноши было полностью облеплено этими мерзкими жирными серо желтоватыми личинками шелкопряда.

— Собачья мать! Пипец! Что это за дерьмо! — у Саен начинался приступ паники. Она терпеть не могла насекомых, это было ее основной фобией. Жаль, она даже не подозревала, что еще ее одна слабость, будет так же обнажена и представлена ей в этом странном мире, но об этом чуть позже, ведь ни я, ни вы и тем более Саен об этом ничего пока не знаем.

— Не-ет! — протянула девушка. — Нет! Ни за что! Я эту гадость на себя не нацеплю. Еще чего!!! — и Саен в ужасе кинулась прочь от съедаемого коконами торса красивого, но мертвого парня.

Да, Саен бежала. Бежала изо всех сил, как можно дальше. Но дальше от чего? От пространства, в котором нет пространства? Нет дистанции. Нет выхода, а есть только независящий от нее вход. Ее побег, был завершен бегом на месте. Саен остановилась. Глубоко и часто дыша, производя тревожное сопение носом, склонившись над сухой землей, она истерично рассмеялась. Саен живо представила себя лошадью. Такой коричневой клячей, которая после длительного употребления никотина, одолев мизерную дистанцию, выдавала в пространство нелепые свистящие звуки из точеных ноздрей. Если бы там, где она сейчас стояла, была минусовая температура, из ее носа обязательно вываливались бы плотные клубы пара. Саен упала на худые, заостренные от нарушенного метаболизма колени, и насмеявшись вдоволь, огляделась вокруг.

— Твою мать. — это все, что смогло выдать вслух ее затуманенное после смеха и пробежки сознание. Привычка нецензурно выражать свой протест или страх, давно вошли в повседневную привычку Саен. Это блокада, которую ее своеобразный мозг в содружестве с эмоциональной неуравновешенностью, выстроили для себя в качестве барража перед теми, кто не хочет или не может понять ее хаотичный конвейер мыслей. Еще в детстве, Саен определила для себя, что порой лучше быть грубой, нежели пытаться разъяснить грандиозные и хрупкие мысли.

Итак, оглядевшись вокруг, Саен поняла, что находится возле собственной полосы карликовых деревьев, и что никуда, как она так стремительно бежала, в итоге не убежала. Склонив голову и протерев руками лицо, девушка нехотя поднялась на ноги. Плетенная корзина, как преданный пес стояла подле нее.

— Я не понимаю, — начала Саен вслух, — Ну зачем мне все это? Не проще ли было просто отправить меня. — Саен задумалась, куда ее должны были отправить. — Ну, скажем. В Джанну. Хотя нет, скорее в Джаханнам. Конечно. Я же самоубийца. — Саен сделала неопределенный жест тонкой рукой, словно отмахиваясь от бестолкового рассуждения. Сделав предварительно капризный вздох, она смиренно подняла корзину. Подбивая плетенку носками пыльных ботинок, девушка побрела вдоль стройных рядов деревьев, с брезгливостью рассматривая их кроны. К ее великому сожалению, все ветки этих бесконечных шелковичных растений, были увешаны созревшими, тугими и отвратительными личиками. Светло-Светло-желтыеи серые, коконы свисали с ветвей. На первый взгляд, Саен показалось, что они колышутся на ветру, однако ветра и даже намека на подобную стихию не было. Тогда присмотревшись, она поняла: ненавистные личинки шевелятся, от чего в унисон мирно покачиваются из стороны в сторону, так слаженно и деловито, буд-будтоневидимая рука дирижера направляет их созревающую жизнь. Преодолевая брезгливость и почти животный неконтролируемый страх, она вытянула руку и дотронулась к одному из коконов, но тут же одернула назад. Без малейшего усилия подавить поток брани, Саен продолжительное время прыгала вокруг дерева, отряхивая свои руки и производя телом немыслимые движения, походящие на шаманские пляски с камланием.

Более или менее успокоившись, Саен снова встала под деревом. Вдохнув глубоко и решительно, она повторила попытку снять личинку, обернутую в кокон. Первая особь полетела с визгом в сторону. Визжала, конечно, Саен. Прокатившись по пыльной земле, тело шелкопряда с глухим ударом шлепнулось оземь. «Если бы они не шевелились, — думала девушка преодолевая страх, — только бы они не шевелились. Мерзкие твари!» Однако они шевелились. Жизнь внутри кокона продолжалась и остановить созревание и движение было не возможным, как бы не причитала и кричала Саен.

С воплями и невообразимыми ругательствами, девушке удалось насобирать полную корзину шелкопрядов. Во время «ловли», многие особи катались по земле, взмывали вверх подобно ракетам, падали или были раздавлены. Но, невзирая на сопутствующие эмоциональные препятствия, корзина была полна. Тонкие руки Саен едва тянули корзину по земле, которая оставляла глубокую борозду за собой. Подвижная груда личинок в купе, создавала неприятное зрелище: интенсивное, тревожное шуршание производимое движением коконов наводили ужас и тошноту на Саен. Волоча неподъемную корзину, девушка не сразу заметила, что приблизилась к глиняной высокой стене.

— Отлично! — выдохнула Саен, выпрямляя спину и размахивая уставшими руками, на которых выступили взбухшие от непривычной работы жилы. Она никогда не посещала спортзал, считая это глупой затеей. Почему глупой? Очень просто: качать мышцы ей не хотелось, спасать мир в ее планы не входило, да и карабкаться по отвесной пропасти спасая собственную жизнь в момент катастрофы, она не собиралась. Ну а излишеств в жировом покрове у нее уж точно не было. Отсюда вывод: что объективных причин тратить свое время на посещение самовлюбленного скопища неудовлетворенных особей — нет. Так она себе решила. И даже теперь, тащить девятикилограммовую корзину было не просто, но возможно.

— Тук-тук! Хозяин! Принимай товар и я пошла! Можешь не платить! Я это так, бесплатно, по доброте душевной, сука принесла тебе! — Саен стояла напротив стены и к кому-то пыталась докричаться, не упуская возможность нахамить. Повернув голову вправо, она заметила смазанный силуэт. Присмотревшись, она лицезрела ужасающую для нее картину: бесформенное тело, оккупированное сотнями присосавшихся личинок, лежало на шаткой каталке. Ни лица, ни каких бы то ни было толковых очертаний разобрать было невозможно. Низкорослые существа, уложив пожираемое тело на расшатанную медицинскую каталку, скрылись за стенами глиняных ворот.

— Охренеть. — прошептала Саен. Интуитивно, она подумала о красивом парне, который вешал на себя этих мерзких созданий. И девушка утвердительно кивнула головой. — Да, это он. Черт подери! — Саен отшатнулась от кишащей личинками корзины. — Еще чего! Нет-нет. — девушка странно ухмылялась и мотала головой выражая свой протест всеми возможными способами, однако как бы далеко она не пыталась отойти от проклятой плетенки, ей это не удавалось. Корзина как старый пес оставалась с ней, рядом и около нее на равном расстоянии. Как долго длилось ее сопротивление — не известно. Мучительно выпустив воздух из охваченных паникой легких, она рухнула на землю и? И впервые за долгое время расплакалась. Она так горько плакала, насколько могло позволить ей ее закомплексованное сердце. Черные стилизованно подстриженные, но уже значительно растрепанные волосы вздрагивали и карикатурно дергались из стороны в сторону, как иголки у дикобраза. Тощая фигурка одинокой девочки, черным пятном в неумолимом пространстве было шедевральным монументом ранимой и хрупкой культуры. Если бы слезы могли вытекать из ее глаз, рукава и куртка были бы уже мокры от пролитых слез. Но в силу странного пространства, слез на лице напуганной девушки не было. Да. Именно напуганной, так как отчаянья или безысходности в душе этой натуры не было. Нет. Ее приступ был связан только со страхом и брезгливостью. И с тем, что она хорошо понимала: выбраться отсюда возможно только таким образом — не просто позволить личинкам сожрать себя, а самостоятельно, собственноручно положить и вложить их в ее личное тело.

— Все временно. Все течет. Все изменяется. Ничто, кроме фотографий или картин, не может быть статичным. И даже они: блекнут, рвутся, искажаются, кто-то их сжигает, обращается все в прах. И как бы долго меня не мучили — это рано или поздно закончится. — думала про себя Саен. — Рано или поздно. Что за глупость! — девушка оживилась. Ее природное упрямство не раз спасало ее же эмоциональную бодрость, не давая, благодаря агрессии, впасть ей в меланхолию или уж чего хуже в отчаянье. — Черт! Какой дурак такое придумал «рано или поздно»! Тоже мне утешение! Как может быть поздно, если оно уже закончилось? И вообще, поздно для кого? Так же само, как и рано! Рано для кого и для чего? — брови Саен нахмурились, она отряхнула пыль с одежды и расхаживая из стороны в сторону продолжала аутотренинговый спор сама с собой. — Рано или поздно. Ха! Рано — сказал мучитель, вытирая плеть от крови. Поздно — прошептал мученик и сдох. — Саен рассмеялась, но смех этот был больше похож на остаточное рыдание. Как бы весело, но грустно, и не смех и не стон. — Значит, поздно. — решительно произнесла она и сняв всю одежду подошла к плетеной корзине.