Искатель. 2014. Выпуск №2

Владимир ЛЕБЕДЕВ
В ПОИСКАХ ЗОЛОТА ЗАТОНУВШИХ КОРАБЛЕЙ

Первые археологические находки на Филиппинах свидетельствуют о том, что человек существовал там уже 30 тысяч лет назад. Для европейцев этот архипелаг открыл Магеллан в 1521 году Он назвал его островами Святого Лазаря, но позднее они были переименованы в Филиппины в честь наследного принца Филиппа, будущего короля Филиппа II. Испанцев поразило то, что местное население знало грамоту, умело читать и писать. Правда, писали они на листьях бананов и на коре пальм.

Испанская эпоха на Тихом океане длилась целых 250 лет и ознаменовалась, помимо прочего, созданием первого в истории регулярного морского сообщения, соединившего берега величайшего океана, которое обеспечивалось знаменитыми манильскими галеонами.

Главный город Филиппин — Манила — был портом приписки испанских галеонов, курсировавших через Тихий океан в мексиканский порт Акапулько.

Первый рейс в Мексику был совершен в 1573 году, последний — в 1811. Галеоны, водоизмещение которых иногда достигало двух тысяч тонн, проектировались в Испании, а строились на Кавитских верфях, к юго-западу от Манилы, из твердых тропических пород древесины, способной выдержать тяжелые условия перехода через океан.

Маршрут из Акапулько в Манилу занимал два месяца. Обратный путь из Манилы в Акапулько, однако, был дольше и опаснее. Для того чтобы совершить этот переход, необходимо было идти на север почти до широты Японии, чтобы поймать западные ветры, а затем повернуть в направлении Мексики и идти через океан с его штормами и тайфунами. Путь в оба конца был равен 18 тысячам морских миль. Почти два с половиной столетия галеоны курсировали в обоих направлениях с завидной регулярностью. И все это в эпоху парусников с примитивным навигационным оснащением, когда успех плавания зависел от пассатов и японского течения Куросио, а также тайфунов, цинги, жары, болезни бери-бери и набегов пиратов.

Манильские галеоны обеспечивали регулярное сообщение не только с Азией и Латинской Америкой, но и с Европой, так как их рейсы были связаны с передвижением кораблей испанского флота в Атлантическом океане, курсировавших между Испанией и Центральной Америкой. Сотни кораблей, бороздивших воды трех океанов, создавали уникальную транспортную сеть, которая связывала три континента.

Испанский порт Манила стал одним из центров мировой торговли. Через него проходили грузы, направлявшиеся транзитом. Галеоны приходили в Манилу, чтобы заполнить свои трюмы товарами для европейцев: золотом, жемчугом, сапфирами из Сиама, слоновой костью, лаковой посудой, китайским шелком и фарфором, янтарем, сандаловым деревом, камфарой и нефритом, мускатным орехом, корицей, гвоздикой и перцем.

Именно благодаря испанской торговле у народов Европы возник огромный интерес к странам Азии и было создано несколько Ост-Индских торговых компаний.

Путешествия галеонов не обходились без их гибели. И ключи ко многим загадкам прошлого Филиппин хранятся на дне вблизи тихоокеанских островов. По мнению сотрудников Национального музея страны, много галеонов нашли конец в коварных проливах центральных Филиппин и более сорока — на пути следования, у других островов. Из них, например, галеон «Пилар», пошедший ко дну близ берегов Филиппин в 1750 году с двумя миллионами песо в звонкой монете. В 1802 году погиб галеон «Ферролена» с грузом золота и серебра…

Недавние находки остатков манильских галеонов и их грузов (одного — в бухте Кармен, что на севере филиппинского острова Таблас, другого — у острова Бинтан, в шестидесяти милях от Сингапура) говорят о том, что груз, лежащий под водой в этих местах, не утерян для истории.

Первой приступившей к поиску мест гибели галеонов стала компания «Тихоокеанские морские ресурсы». Началу работ в море предшествовала двухгодичная предварительная работа в архивах Севильи, Рима, Гуама, Мехико, США и Манилы. Были изучены тысячи страниц донесений, отчетов, записок, воспоминаний и судовых деклараций. Старинные документы позволили обратить внимание поисковиков на гибель галеона «Нуэстра сеньора», на то время самого большого испанского корабля с грузом на 4 миллиона песо.

Галеон потерпел крушение 20 сентября 1638 года, направляясь из Манилы в Акапулько с грузом восточных шелков, фарфора, изделий из слоновой кости и драгоценностями, среди которых были блюдо и набор кувшинов из чистого золота, подаренные испанские коррлем японскому императору.

Трагедия произошла у южного берега острова Сайпан, второго по величине среди Марианских островов, через месяц после отплытия из Манилы. Поскольку благосостояние всей колонии часто зависело от успешного плавания корабля, снаряжаемого всего лишь раз в году, то соблазн перегрузить его был непреодолим. Товары были искусно спрессованы и упакованы китайцами, а затем втиснуты на предназначенные места. Даже многотонные пушки убирались в трюмы, чтобы освободить больше места для товаров на палубах, делая тем самым корабль беззащитным при нападении.

Сотни кувшинов с пресной водой хранились как под палубой, так и дополнительно висели над головами моряков и пассажиров, плотно привязанные к такелажу, сделанному из манильской пеньки. Путешествие и гибель галеона стали известны из судебного дела между торговцами Манилы, включая коррумпированного губернатора Коркуэра, и представителями мексиканской таможни.

В 1636 году только что назначенный таможенный агент по имени Кирога с особой тщательностью проверял манильские галеоны, чтобы выяснить, перевозят ли торговцы Манилы какие-либо грузы помимо зарегистрированных. Недовольные торговцы, нарушавшие правила, отплатили тем, что отказались предоставлять декларации о перевозимых грузах. Документы подтверждают наличие на корабле тайного груза. Жадность губернатора Коркуэра была безгранична. Среди пятидесяти девяти обвинений, выдвинутых против него во время официального расследования в 1644 году, было и такое, что губернатор обычно отправлял на галеонах лично награбленное добро — изделия из золота и драгоценных камней, полученные в качестве взяток за особое покровительство.

Коркуэр также обвинялся в назначении своего племянника дона Хуана Франсиско капитаном корабля, который должен был присматривать за награбленным добром губернатора. Это привело к тому, что через несколько дней команда корабля перестала ему подчиняться. На галеоне поднялся мятеж, во время которого многие матросы были убиты и ранены. Управление кораблем было заброшено, в то время как поднялся шторм. Поскольку паруса не были убраны, сильный ветер сломал мачты и вместе с такелажем выбросил за борт. Ветер и течение сбили корабль с курса и вынесли его на рифы Сайпана. Из команды, находившейся на борту галеона, спаслось всего лишь несколько моряков. Некоторая часть груза была спасена и извлечена из прибрежных вод островитянами.

В 1684 году поисковая экспедиция испанцев обнаружила и подняла тридцать пять из тридцати шести пушек и семь якорей из восьми. Оставшиеся грузы галеона разбросало по подножиям рифов или унесло на большие глубины.

Поисковый корабль «Тенгар» подошел к Сайпану в марте 1987 года и бросил якорь у его юго-западного берега.

В течение двух лет велись работы на месте гибели галеона, во время которых было обследовано все южное и юго-западное прибрежное дно острова Сайпан.

Угроза тайфунов препятствовала проведению работ с июля по декабрь, но уже в течение первых шести месяцев было обнаружено практически все, что осталось от галеона. Команда исследователей была специально подобрана и состояла из тридцати человек семи национальностей — китайцев, малайцев, сингапурцев, филиппинцев, австрийцев, англичан и американцев. За время поисков остатков галеона команда совершила более десяти тысяч погружений — при этом без единой серьезной неудачи.

Первые золотые находки стали попадаться ныряльщикам в начале второго сезона работ. Сперва был найден фрагмент золотого блюда ручной работы. На нем была изображена женщина с вазой с цветами. В левой руке она держала букет роз. Маленькая собачка прыгала у ее ног. Цветочный орнамент украшал фрагмент по краям. Впоследствии было найдено большинство из осколков блюда. Согласно документам Севильского архива по делам Индии, галеон перевозил на своем борту блюдо из чистого золота и набор с кувшинами, считающиеся подарком короля Испании японскому императору.

Во время официального расследования гибели галеона испанские власти обвинили губернатора Манилы Коркуэра в незаконном присвоении этих предметов на Филиппинах и их возвращении в Испанию в качестве личного груза губернатора. Золотое блюдо с изображением женщины было важной находкой, но были и другие, которые впечатляли гораздо сильнее. Так, ныряльщик с Борнео Энт Навин нашел маленькую золотую туфельку, инкрустированную алмазами и бриллиантами. В туфельке могли храниться духи или другая парфюмерия.

Повезло и Майклу Флэкеру, подводному оператору из Австралии, который поднял 32 золотые цепи, каждая из которых была по полтора метра длиной. Все цепи лежали вместе и были скручены золотой проволокой. Они были погребены под двумя метрами осадков под узким выступом так, что его руки с трудов смогли до них дотянуться.

Аквалангистами были подняты более чем 1300 единиц золотых ювелирных изделий: цепи, кресты, четки, пряжки, филигранные пуговицы, кольца и броши с драгоценными камнями. Некоторые из менее ценных находок с галеона также были очень интересны. Например, 156 кувшинов для хранения пищевых продуктов, найденных на глубинах от 45 до 60 метров. Они весили более сорока килограммов каждый.

Реставраторы тщательно проанализировали содержимое кувшинов. В двух из них была застывшая восточная ароматическая смола, используемая как ладан-фимиам.

На кувшинах были выгравированы имена владельцев или испанские и китайские символы, указывающие на их содержимое: соль, уксус, селитра и вино. Но большинство кувшинов содержали питьевую воду, так как манильские галеоны на торговом пути не делали остановок по пять-восемь месяцев.

Для обследования дна на глубинах, недоступных аквалангистам, «Тенгар» имел двухместный водолазный колокол. Также использовался робот с видеокамерой, управляемой с поискового корабля. А там, куда не могли спустить колокол, применяли обитаемый подводный аппарат, вмещавший двух пилотов и наблюдателя. Данные глубоководных исследований удостой верили, что обломки крушения сбросило с рифа до глубины 80 метров.

Работа по консервации находок велась круглые сутки. После очистки каждый предмет был измерен, сфотографирован, зарисован на бумаге, снят на лазерный диск компьютера. Все детали, включая точное местонахождение предмета, были включены в компьютеризированную базу данных для итогового отчета.

Многие предметы были повреждены тайфунами и обросли кораллами уже после крушения галеона. Так, например, один кусок коралла в действительности содержал 564 отдельных изделия — стеклянные бусины китайского происхождения, керамические черепки, разукрашенные медные кнопки, остатки листового золота, две серебряные рукоятки от шпаг и бронзовые китайские весы, использовавшиеся, вероятно, для взвешивания драгоценных камней. Некоторые предметы были сугубо личными. Так, на поверхности маленького золотого гребня можно было разобрать надпись «год 1618», нанесенную золотыми точками. Также было видно и имя «Донья Каталина де Гусман». Дальнейшие поиски выявили, что она была вдовой и в 1634 году жила в Маниле. Находилась ли она на борту затонувшего корабля? Неизвестно. Чаще всего гребни делались не из золота, а из других материалов, в основном из слоновой кости или панциря черепахи. В 1767 году на галеоне «Сан-Карлос» перевозился груз из 80 тысяч гребней.

Находки, нанесенные на археологические карты-планы, привели к следующим выводам: галеон несколько раз ударился о риф и, распоров днище, потерял балласт, а затем постепенно распадался на части и терял свое содержимое вдоль всего рифа, что хорошо прослеживается на составленных планах. Кормовую надстройку корабля вынесло на мелководье, а центральный корпус подхватило течением и отнесло на глубоководье, где он, заливаемый водой, опустился на дно.

Почти 400 лет назад у берегов Филиппин в одном из морских сражений затонул испанский галеон. Недавно удалось обнаружить обломки судна и кое-что из его груза. Археологи-подводники даже не подозревали, что ценные предметы кухонной утвари времен династии Мин, множество глиняных кувшинов выведут на след трагедии, унесшей в морскую пучину 350 жизней.

Обнаружить судно, затонувшее столетия назад, — такое дано не каждому исследователю. Подобная находка для археолога-подводника — истинная награда за многолетние поиски и труды.

По свидетельству подводного археолога Френка Годдио, его знакомство с галеоном «Сан-Диего», исчезнувшим в филиппинских водах еще 14 декабря 1600 года, началось задолго до обнаружения судна — тогда, когда он начал рыться в архивах, изучая пожелтевшие документы со свидетельствами немногих уцелевших в этой трагедии.

Известны сегодня и количество экипажа, и число орудий, и тип груза — даже место катастрофы: в шести милях от небольшого острова Лусон. Так, во всяком случае, значится в объемистом протоколе, пылящемся вот уже почти 400 лет в испанских архивах и составленном свидетелем катастрофы, адмиралом Антонио де Моргой. Но так ли все случилось на самом деле?

В Маниле, столице Филиппин, контролируемой Мадридом с 1565 года, поднялся настоящий переполох: в прибрежных водах курсировал нидерландский галеон «Маврикий». И это тогда, когда весь испанский флот выступил на подавление исламских мятежей на юге архипелага!

Жителям Манилы до голландцев дела не было — лишь бы не трогали! Но кое-кто мыслил по-иному. Для председателя высшего совета Филиппин, влиятельнейшего лица всей колонии, столь неожиданно явившийся противник оказался весьма кстати. Уже два года Антонио де Морга состоял на службе у испанского короля Филиппа. Удар по пиратам-протестантам окончательно открыл бы для него дорогу в Америку, о которой он мечтал давным-давно.

Итак, де Морга приказал снарядить два торговых корабля: трехсоттонный галеон «Сан-Диего» и маленькое судно «Сан-Бартоломе», переоснастив их в крейсера и объявив себя адмиралом флотилии. Из «Сан-Диего» он сделал флагманский корабль, снабдив четырнадцатью пушками, снятыми с крепостной стены Манилы, и загрузив трюмы судна ста двадцатью семью бочками пороха и большим запасом пушечных ядер и мушкетных пуль. На случай преследования он взял на борт достаточно провианта и питья.

Новая роль де Морги совершенно не была ясна горожанам — юрист и специалист по управлению, он не обладал ни морскими, ни военными знаниями. Чтобы успокоить судовых офицеров, вице-адмиралом и комендантом «Сан-Бартоломе» был назначен опытный капитан Хуан де Алькега.

С де Алькегой вышло в море всего сто солдат и матросов. А на борту тридцатипятиметрового «Сан-Диего» находилось более четырехсот пятидесяти человек: филиппинцев, африканских моряков, японских наемников и слуг.

С самого начала дул крепкий норд-ост, едва не срывая паруса. Уже на первых милях, в бухте Манилы, всем стало ясно, что корабль безнадежно перегружен. Всем, кроме командующего. Матрос Бенито дель Уэрто, которому чудом удалось спастись вместе с другими двадцатью моряками, свидетельствовал: «Вода за бортом достигала портов орудий — корабль так оказался забит, что даже к пушкам подойти было нельзя».

Чтобы хоть как-то выровнять крен, почти весь экипаж собрался с наветренной стороны, но — тщетно. Судовладелец Луис де Бельвер сильно опасался за свой галеон и умолял хотя бы часть груза выбросить за борт. Но именно де Морга приказал весь хлам убрать с палубы вниз, так что там, среди всей этой рухляди, не осталось даже места, чтобы при необходимости позаботиться о раненых или погасить случайную искру — чудо, что весь корабль не взлетел на воздух!

14 декабря голландец ван Ноорт заметил на горизонте чужие паруса. Он немедленно дал команду сопроводительному шлюпу «Эендрахту» с дубликатами всех его многочисленных экспедиционных отчетов возвращаться на родину. На оставшемся «Маврикии» стали готовиться к бою.

Испанцы сразу начали атаку, но первый выстрел прозвучал с «Маврикия». Прямое попадание. Грот «Сан-Диего» сломался пополам, а один из насосов был разбит вдребезги. Де Морга приказал открыть ответный огонь, но шеф канониров рапортовал, что орудия зарядить невозможно. Тогда де Морга решился брать «Маврикий» на абордаж — к несчастью, забыв приказать убрать паруса. «Сан-Диего» на полном ходу врезался в противника, получив при этом пробоину ниже ватерлинии. У «Маврикия» в тот момент серьезных повреждений не оказалось.

Тем временем тридцать испанцев уже спрыгнули на палубу «Маврикия» и принялись резать снасти и срывать с мачт паруса, готовясь поднять испанские флаги. Ван Ноорт и пятьдесят восемь человек экипажа забаррикадировались в трюмах. Перевес был явно не на их стороне, и голландец предложил начать переговоры о сдаче. В этот момент подошел «Сан-Бартоломе» — и сразу открыл огонь по «Маврикию», невзирая на то, что голландский корабль был уже почти занят испанцами. Лишь в последний момент вице-адмирал де Алькега наконец понял, что же произошло. На «Сан-Бартоломе» он бросился в погоню за «Эендрахтом», остановив его через несколько часов.

А что же происходило на «Сан-Диего»? Матрос Бенито дель Уэрто нашел своего командующего бледным и безразличным. Дель Уэрто махал перед его глазами захваченным вражеским флагом, заклиная де Моргу отдать наконец приказ на полный захват «Маврикия», ибо экипаж последнего фактически уже сдался. В ответ он услышал лишь лепет заикающегося командующего: «Делай, что можешь…» Все это никак не вяжется с героическими мемуарами самого де Морги, у которого едва ли не каждая страница полна описаниями ожесточенных схваток. Из неразберихи на «Сан-Диего» голландец ван Ноорт извлек свою выгоду. Из орудий второй палубы он приказал снова открыть огонь, одно временно пойдя на чисто военную хитрость: его люди взорвали дымовые шашки, и из люков стал медленно выползать густом дым, разъедая глаза нападавшим.

Опасаясь, что и «Сан-Диего» будет охвачен пламенем с «Маврикия», де Морга отдал наконец свой первый приказ, оказавшийся самым непродуманным в его короткой карьере командующего. Вместо того чтобы эвакуировать команду с поврежденного «Сан-Диего» на «Маврикий», он отозвал своих с борта голландского судна и приказал рубить абордажные канаты.

В течение нескольких минут неспособный к маневру «Сан Диего» затонул в Южно-Китайском море, унеся с собой в пучину триста пятьдесят жизней. Полные отчаяния солдаты пытались расстегнуть тяжелые нагрудные панцири и латы, но не успевали этого сделать. Кое-кому все же удалось вплавь достигнуть суши. Между тем нидерландцы собрались на палубе и преспокойно открыли пальбу по потерпевшим кораблекрушение.

Де Морга оставил свое судно одним из первых, нарушив морскую заповедь, и поплыл на плоту, припрятав на себе два захваченных неприятельских флага. Плот с трусливым командующим толкал перед собой до самого острова Фортуна его секретарь…

Теперь, четыреста с лишним лет спустя, перед подводным археологом Френком Годдио стояла задача: на основе изученных документов попытаться обнаружить обломки «Сан-Диего» и найти вещественные доказательства всему происшедшему. Берег острова Фортуна находился в досягаемости пушечного выстрела, поэтому Годдио сразу ограничил поиски сравнительно небольшим участком у юго-восточного побережья.

Глубина воды там составляла семьдесят метров, а морское дно было покрыто коралловыми пластами примерно на высоту остова «Сан-Диего». Помочь исследованиям мог только магнетометр. Настроили детекторы, после чего исследовательский катамаран Френка Годдио, руководителя экспедиции, прошел контрольное поле метр за метром. На это ушло несколько недель, а результата не было.

Но однажды детектор все-таки среагировал, показав, что прямо под археологами находится железо. После долгого погружения один из аквалангистов всплыл на поверхность с радостной улыбкой — под исследовательским судном всего в полукилометре от берега действительно находились обломки какой-то посудины.

В скудном свете корпус затонувшего корабля едва ли отличался от коралловых пластов, но то тут, то там под отложениями можно было угадать контуры якорей и пушечных лафетов.

Над местом находки поставили на якорь рабочую аварийно-спасательную платформу. В первый же день исследователи натолкнулись на реликты редкой красоты: тысяча неповрежденных предметов из небесно-голубого китайского фарфора времен династии Мин — первоклассный экспортный товар, удивительно хорошо сохранившийся за столько лет пребывания в морской воде.

Был найден и единственный в своем роде изящный сосуд для воды в форме баклажана. Что это? Чья-то собственность? Если да, то владелец расстался с жизнью так же, как и японцы-легио-неры, присутствие которых доказывали найденные двадцать четыре бронзовые рукояти от самурайских мечей. Не меньшее культурно-историческое значение имели пятьсот семьдесят огромных глиняных кувшинов, служивших для хранения запасов мяса, овощей, приправ, масел, вин и воды. Кроме того, аквалангисты извлекли практически действующую астролябию и корабельный компас — во всем мире едва ли можно найти подобные великолепно сохранившиеся инструменты.

«После того как был убран балласт судна — сто пятьдесят тонн камней, — рассказывает Френк Годдио, — «Сан-Диего» поразил нас другой неожиданностью: части его корпуса удивительно хорошо сохранились. Прежде всего киль, многочисленные шпангоуты, даже руль! В общем, материала предостаточно, чтобы составить довольно точное представление о судостроении того времени».

Дальнейшая судьба тех, о ком шел рассказ, хорошо известна. В августе 1601 года, спустя полгода после филиппинской авантюры, Оливье ван Ноорт на своем «Маврикии» снова появился в гавани Роттердама — его земляки продолжали высылать флотилии в далекие восточноазиатские воды. Но только спустя сорок лет Нидерланды завладели довольно большой частью Индонезии, взяв под контроль торговлю специями, что впоследствии сделало эту страну одной из состоятельных наций мира.

Спасшийся адмирал де Морга прежде всего приказал арестовать Хуана де Алькегу, своего вице-адмирала и капитана «Сан-Бартоломе». И прежде чем иные сведения об этих событиях до стигли берегов Испании, при мадридском дворе все зачитывались искусно выдуманными сочинениями де Морги. В июле 1601 года горе-командующий получил-таки желанный пост в Мексике, в вице-королевстве Новая Испания.

В то время как испанцы исследовали Новый Свет и до стигли таких дальних краев в Тихом океане, как Филиппины, португальцы расширяли свое влияние на обширные территории мира, которые Папа Александр VI разделил между двумя иберийскими королевствами в 1494 году. Португальцы, вдохновленные рассказами Марко Поло о дворцах с золотыми крышами, а также о других удивительных богатствах Востока, начали исследовать океанские пути на восток задолго до Колумба. В 1488 году Бартоломеу Диаш обогнул мыс Доброй Надежды, а несколько лет спустя Васко да Гама достиг Индии.

Пятьсот лет назад адмирал Аффонсу ди Албукерки отправился из Лиссабона с флотом из двадцати двух судов. Его задачей было обеспечение Португалии доступа к богатствам так называемых Восточных Индий. В качестве флагмана Албукерки избрал судно «Флор де ла Мар» водоизмещением 700 тонн.

Начав с завоевания Мозамбика на юго-восточном побережье Африки, флот Албукерки систематически продвигался вдоль континента, покоряя и грабя захваченные земли. Завоеватели нанесли удары по Индии и прошли вдоль берегов Сиама и Бирмы. Они собрали огромное количество драгоценностей — золотые монеты, фарфор, ювелирные украшения, драгоценные камни, изделия из слоновой кости, специи, шелка.

В 1509 году, когда Албукерки все еще находился в Красном море, он отправил один из кораблей, находившийся под командой Диогу Лопеша ди Секуэйры, в Малакку.

Малакка была известна как торговый центр Востока, богатейший город мира. Гавань была переполнена судами, пришедшими из таких дальних мест, как Япония, Китай, Аравия, Индия и Африка. В Малакке торговали всеми вообразимыми экзотическими и роскошными товарами, от слонов до фарфора династии Мин. Золото имелось в таком изобилии, что торговцы расплачивались монетами по весу, а не по счету. Когда Секуэйра и его соратники прибыли в Малакку, их гостеприимно встретил султан Малакки.

Португальцам было позволено основать торговую факторию. Однако в скором времени султану стало ясно, что визит португальцев — только прелюдия к дальнейшему вторжению в город. Он захватил и уничтожил их судно, а пришельцев заточил в тюрьму. В феврале 1510 года Руй де Арауйо, один их португальских офицеров, пришедших с Секуэйрой, сумел передать письмо, предназначавшееся Албукерки. В письме он сообщал о плохом к ним отношении. Он передал полное описание Малакки, подробно рассказав о ее великих богатствах, и поторопил Албукерки с нападением.

Когда письмо Арауйо доставили адмиралу, он только вернулся в Индию после разграбления Сиама и Бирмы. Узнав о том, как в Малакке обошлись с его людьми, он пришел в ярость и ускорил подготовку флота.

20 апреля 1511 года Албукерки отправился в плавание с восемнадцатью судами, восемью сотнями соратников и двумястами наемников. Прибыв в Малакку, он послал на берег эмиссара для встречи с султаном. Албукерки потребовал немедленного освобождения своих соотечественников, возвращения их собственности, а также платы за потерянное судно. Султан отказался выполнять какие-либо требования.

Несколько дней спустя Албукерки сжег, несколько торговых кораблей, стоявших в гавани, и пригрозил спалить множество других судов, если его люди не будут отпущены. Перспектива португальской атаки казалась весьма сомнительной, поскольку Малакка имела население более ста тысяч человек; тридцать тысяч из них были способны носить оружие. В то время как у португальцев всего было около тысячи бойцов. Несмотря на такой значительный перевес, Албукерки решил атаковать Малакку. Кровавая битва длилась двенадцать дней, и были убиты тысячи малайцев.

Албукерки дал своим солдатам три дня на разграбление города. Добыча, захваченная португальцами в Малакке, потрясает воображение: более шестидесяти тонн золота, трофеи в виде золоченой мебели, трона султана, слитков и монет из драгоценных металлов общей стоимостью 15 370 265 крон — и это только сокровища, захваченные во дворце султана. Такое же количество золота было украдено из домов и складов богатых купцов. Португальцы заполнили более двухсот больших сундуков бриллиантами, рубинами, изумрудами, сапфирами и другими драгоценными камнями общей стоимостью в тридцать миллионов крон. Еще два с половиной миллиона крон было получено за покрывала для слонов и коней, вышитые золотом, серебром и украшенные драгоценными камнями и жемчугом. Среди трофеев также имелось две тысячи бронзовых пушек и тысяча железных пушек. Сам Албукерки взял себе только позолоченную мебель из дворца султана и шесть бронзовых статуй, изображающих львов. Никогда завоеватель не получал таких богатых трофеев.

К концу декабря, довольный тем, как идут дела в новой колонии, Албукерке погрузил трофеи на четыре судна — «Тринидад», «Энхобрерас», безымянную китайскую джонку и свой «Флор де ла Мар», который и нес львиную долю сокровищ. Он пообещал оставшимся, что вскорости пришлет подкрепления и припасы.

Вопреки увещеваниям лоцманов, которые твердили, что наступает непогода и уже слишком поздно для безопасного возвращения в Португалию, четыре тяжело нагруженных судна Албукерки отправились в плавание. Через два дня после того, как они покинули Малакку, его маленький флот попал в жестокий шторм, и «Энхобрерас» и китайская джонка пошли ко дну, не оставив ни одного выжившего. Несколько часов спустя «Флор де ла Мар», с четырьмя сотнями душ на борту и с величайшими сокровищами, когда-либо находившимися на борту одного судна, напоролся на риф у северо-восточного окончания острова Суматра. «Тринидад», проходивший невдалеке, бросил якорь с целью оказания помощи, но волны были настолько сильные, что все шлюпки были разбиты в щепу. Тогда Албукерки приказал соорудить плот и прыгнул на него вместе с пятью другими судовыми офицерами, обещая остальным скоро вернуться с помощью.

Однако вместо того, чтобы вернуться на покалеченный корабль, Албукерки приказал капитану обрубить якорную цепь «Тринидада» и направиться к Индии. Через несколько часов «Флор де ла Мар» разломился и скрылся в пучине. Только три человека смогли выжить, доплыв до берега. По достижении Индии Албукерки написал королю: «Мы потеряли величайшее сокровище, какое я когда либо видел на земле».

Как только шторм затих, суматранские ныряльщики и рыбаки собрались на месте кораблекрушения и подобрали все, что было возможно. Однако большая часть драгоценного груза затонула на глубине тридцати семи метров, где скрылся, соскользнув с рифа, корпус судна. Шкипер «Флор де ла Мар» был одним из тех, кто покинул тонущее судно вместе с Албукерки. И хотя он указал на карте место гибели корабля, затонувшие сокровища были забыты.

«В 1961 году я обнаружил эту карту сокровищ, а также стал натыкаться на постоянные упоминания о трагедии, — пишет подводный археолог Роберт Маркс. — Я буквально помешался на идее поисков затонувшего судна, лежащего в индонезийских водах. Год за годом тщетно обращался я к правительству Индонезии за разрешением на поиски и исследование «Флор де ла Мар».

Этот знаменитый корабль снова попал в поле зрения в 1988 году, когда два охотника за сокровищами, итальянец Бруно де Винсентис и австралиец Пол Андел, заявили, что обнаружили его, используя сложное электронное сканирующее снаряжение со спутника, принадлежавшего США. Заявляя, что у них имеется соглашение с правительствами Малайзии и Индонезии, они принялись собирать значительные суммы с инвесторов во многих странах. Когда стало известно, что ни одно из государств не давало разрешения и сам факт находки подвергся сомнениям, эти два человека исчезли. Тем не менее их заявление о том, что сокровища судна оцениваются примерно в восемьдесят миллиардов долларов, взволновало всех искателей приключений и примерно через несколько недель более шестидесяти поисковых компаний подали заявления официальным лицам в Джакарте и Куала-Лумпуре.

В связи с тем что корабль залег в индонезийских водах, официально судно является собственностью Индонезии. Однако правительство Малайзии утверждает, что большая часть сокровищ принадлежит их стране, поскольку они были награблены в Малакке.

В конце концов правительство Индонезии согласилось вернуть Малайзии только те ценности, которые принадлежали султану Малакки.

Правительство Индонезии предоставило эксклюзивное разрешение на поиски П. Т. Джаятаме Истикаципте, представителю могущественной местной группировки в Джакарте. После этого в Сингапуре была создана поисковая компания. Ее возглавил бизнесмен по имени Тжетти, у которого уже был опыт работы под водой на островах Риау. Он организовал команду, состоявшую из австралийских и американских водолазов, работавших в нефтяной индустрии. У них имелось три судна и новейшее поисковое снаряжение, но, потратив год и восемь миллионов американских долларов, они так и не смогли найти корабль с сокровищами португальского адмирала.

Возможно, их неудача была вызвана неточной информацией о месте гибели корабля. В следующий раз в компании наняли археолога-консультанта. «На второй день нашей экспедиции, — отмечает археолог Р. Маркс, — мы нашли корабль или, по крайней мере, риф, где корабль погиб. Разбросанные всюду во множестве различные артефакты подтверждали, что это был искомый риф. Однако выяснилось, что в дополнение к мародерам XVI века, место крушения было ограблено современными подводниками. Риф был покрыт сотнями отверстий, проделанных взрывчаткой. Позднее я выяснил, что два американских водолаза, работавших на поисковую нефтяную фирму, подняли с рифа четыре богато орнаментированные бронзовые пушки, а также неизвестное количество золотых артефактов.

К счастью, они оставили кое-что для нас. Мы подняли несколько золотых фигур, мечи и другое оружие, фарфоровые предметы династии Мин и ряд других артефактов».

Подробное обследование при помощи сонара и магнетометра показало, что основная часть затопленного судна лежит на территории размером с пять футбольных полей, на глубине в тридцать семь метров.

К сожалению, место кораблекрушения покрыто слоем бетонообразной грязи толщиной от пятнадцати до восемнадцати метров. Грязь настолько прочная, что ни один из традиционных методов раскопок затопленных судов не дал результатов. Ряд артефактов, таких как керамические и стеклянные бутыли, смола, и деревянные останки корпуса судна, были подняты при удалении грязи ковшом. Однако ради сохранения сокровищ и других исторических ценностей раскопки были приостановлены до разработки более безопасного и эффективного метода исследования.

…Гонимый холодным северным ветром, галеас «Хирона», шедший вдоль восточной оконечности Ирландии, отчаянно боролся со стихией. Огромные волны разбили его руль, и теперь галеас крутился в провалах между валами, дрейфуя в сторону скрывавшихся во мраке скал по правому борту. Впереди, не далее чем в тридцати милях, лежало западное побережье Шотландии. Еще немного — и «Хирона» оказалась бы в безопасности. Гребцы боролись с ветром, непрестанно взмахивая веслами и тщетно пытаясь удержать корабль дальше от берега…

Однако ветер победил. Вопль впередсмотрящего заставил моряков немедленно отдать якорь, но слишком поздно: выступающий из моря выступ подводной скалы пропорол борт «Хироны», и галеас прочно засел между скал. Корма оказалась разбита, правый борт разломан, содержимое трюмов вываливалось наружу. Бешено крутящаяся вода поглотила пушки, ядра, оружие, личное имущество, сундуки с грузом и всю команду, более тысячи человек. Лишь пятерым удалось достичь берега живыми. Среди тех, кому не повезло, был молодой испанский дворянин. Возможно, в этот последний миг своей жизни он вспоминал о том, как несколько недель назад его суженая надела ему на палец золотое кольцо, сделанное специально по ее заказу…

Его тело погрузилось в заросли бурых водорослей, покрывавших морское дно. Кольцо упало с руки и закатилось в расселину. По прошествии времени штормы один за другим нанесли песок и камни на место, где лежало кольцо.

Четыре столетия спустя французский подводный исследователь Робер Стенюи, копаясь в архивах, сумел буквально по кусочкам воссоздать историю гибели галеаса «Хирона». Вскоре он со своими компаньонами обнаружил и само место крушения. На глубине тридцати футов, среди массивных валунов, на самом дне глубокой расселины подводные археологи нашли изящное золотое кольцо, лежавшее между одной золотой и несколькими серебряными монетами. Поднятое на борт поискового судна, кольцо переходило из рук в руки. На этом произведении ювелирного искусства были вырезаны изображение ладони, протягивающей сердце, и слова: «Большего я дать тебе не могу…»

22 июля 1588 года огромный испанский флот, насчитывавший 130 вымпелов, вышел из порта Ла-Корунья на северном побережье Испании. В его составе находились десятки боевых галеонов и вооруженных торговых судов, транспорты, перевозившие лошадей, мулов и провиант, вспомогательные корабли, галеры и четыре галеаса, одним из которых был «Хирона». Галеасы тех времен были похожи на галеры, но гораздо меньшего размера.

Всего на борту кораблей, входивших в состав «Непобедимой армады», находилось 27500 человек: кроме дворян, моряков и солдат были также каторжники и галерные рабы. Возглавлял экспедицию герцог Медина-Сидония, выходец из очень знатного рода и, к сожалению, более чем посредственный адмирал.

Правда, в числе высших офицеров армады находился дон Алонсо Мартинес де Лейва, один из храбрейших испанских капитанов того времени.

Было условлено, что герцог Фарнезе, наместник Южных Нидерландов, будет ждать армаду в Дюнкирхене с готовой армией с тем, чтобы под прикрытием эскадры произвести высадку в устье Темзы. Однако этот план рухнул в самом начале. Войска Фарнезе, не получавшие жалованья и страдавшие от голода и болезней, были уже деморализованы. Армада появилась у берегов Фландрии, растрепанная штормами, и, вместо того чтобы помочь сухопутной армии, сама нуждалась в помощи. Между тем английская эскадра, гораздо меньшая по численности, но лучше подготовленная, с опытными экипажами и умелыми командирами, спокойно поджидала неприятельский флот. В проливе Ла-Манш произошел ряд стычек, а затем поднялась буря, приведшая армаду в полное расстройство. Герцог Сидония отдал приказ возвращаться в Испанию, держа курс, как записал один из офицеров, «вокруг Англии, Шотландии и Ирландии, через почти неизвестные нам моря…»

Не более половины кораблей армады вновь увидели Испанию. Осенние бури разметали испанские корабли, выбросили на берега Шотландии и Ирландии двадцать или тридцать судов. «Ла Рата» лишилась мачт и грозила вот-вот отправиться на дно.

После двух ужасных недель одиночного плавания в Северной Атлантике она пришла в бухту Блэксол-бей на западном побережье Ирландии. Здесь капитан Мартинес де Лейва высадил своих людей, выгрузил сокровища и сжег судно. К счастью, в бухту зашел другой корабль армады, «Герцогиня Анна», и де Лейва смог погрузить на него своих людей и грузы. Это судно вышло в море, но село на мель, и на этот раз уже целых два экипажа с грузами двух кораблей оказались на берегу…

Вскоре разведчики принесли сообщение о том, что несколько испанских кораблей стоят близ города Киллибегз, в одиннадцати милях от места высадки. Мартинес де Лейва поспешил туда вместе с командами и сокровищами потерпевших крушение «Ла Раты» и «Герцогини Анны». Он обнаружил три корабля: один поврежденный и два совсем разрушенных. Среди моряков было много больных, люди голодали. Собрав из всех пяти экипажей наиболее сильных матросов, де Лейва восстановил единственное способное держаться на плаву судно — галеас «Хирону». На его борт были погружены экипажи пяти судов и наиболее ценное имущество. Корабль был так перегружен, что де Лейва даже не рассчитывал достичь берегов Испании. Он намеревался идти к берегам Шотландии, где король Яков VII, сын королевы-католички Марии Стюарт, без сомнения, предоставил бы убежище ее испанским единоверцам. В ночь на 26 октября «Хирона» налетела на скалу и затонула.

Исследователь Робер Стенюи на протяжении нескольких лет занимался поисками погибшего галеаса. В документах говорилось о том, как он затонул, но не о том, где это произошло. Через десять дней после того, как галеас погиб, лорду-депутату в Дублинский замок пришло известие о том, что «упомянутая галера, отплывшая из гавани Киллибегз и шедшая вдоль берега к шотландским Оркнейским островам, разбилась, налетев на скалу Банбойе; корабль и люди погибли, спаслись только пятеро, едва добравшиеся до берега… Эта скала Банбойе находится недалеко от дома Сорли Боя».

Лорд Сорли Бой Макдоннелл являлся непримиримым врагом англичан. Его «домом» был замок Данлюс, чьи молчаливые стены все еще виднеются на верхушке крутых скал около Портбаллантрэ.

В декабре 1588 года лорд-депутат информировал Лондон, что слышал о «трех слитках латуни, лежащих в пределах видимости между скалами у Банбойе», и что лучший капитан армады, дон Мартинес де Лейва, утонул. В августе следующего года он доложил, что со дна моря подняты пушки «Хироны». В письме, содержавшем эту информацию, также говорилось: «Сообщают, что там находится большое количество золота и серебра…» Позднее английский губернатор Джон Чичестер писал: «Макдоннелл поднял три сундука с сокровищами, которые были доставлены в замок Данлюс».

Робер Стенюи предположил, что Сорли Бой не смог достать все сокровища «Хироны», и потому отправился в Ирландию. Он решил, что люди Сорли Боя обнаружили место кораблекрушения. Стенюи был уверен, что Банбойе было названо только для отвода глаз. В пользу этого обстоятельства говорило и то, что все предыдущие экспедиции, отправлявшиеся на поиски сокровищ «Хироны», заканчивались ничем. «Я изучил карты Ирландии XVI века, — сообщал Стенюи. — На них названы только два места этого участка побережья: Данлюс и река Буа. Таким образом, английские шпионы могли использовать только эти названия в своих донесениях. Поэтому искатели сокровищ ныряли в каждом из указанных мест… Между тем на подробной карте Северной Ирландии в районе к северо-востоку от Портбаллантрэ значились «Испанская скала», «Испанская пещера», «Испанский порт» (Порт-на-Спанья). Эти названия не появляются на более старых картах. Почему же мы нашли их на этой, современной? Потому что, когда она была составлена, больше не было причины скрывать сведения о крушении «Хироны». И, таким образом, эти старые названия, сохранившиеся в памяти десяти поколений рыбаков, были сообщены топографам».

Вскоре Стенюи прибыл в «Испанский порт» — Порт-на-Спанья, ограниченный полукругом черных вертикальных утесов. Поисковики смогли выйти в море, когда волнение успокоилось, на надувной лодке с подвесным мотором. «Мы встали на якорь в Порт-на-Спанья, — вспоминал Робер Стенюи. — Я нырнул и направился к Лакада-пойнт, осматривая дно сквозь колышущиеся водоросли. Внезапно открылся ровный участок, простирающийся перед огромной каменной глыбой. Мое внимание привлек какой-то белый предмет, лежащий почти в центре площадки. Я схватил его и поднял… Трехфунтовая свинцовая болванка. Я вспомнил слова из документа, который изучал в Британском музее. В нем говорилось о «человеке по имени Бойль», который в конце XVIII века обнаружил еще одно место гибели корабля из армады в Донегале. Среди его находок был «кусок свинца, треугольный… утолщенный посередине и более тонкий по концам». Точное описание моей болванки! Я перевернул ее и увидел пять иерусалимских крестов, выбитых на поверхности слитка. Это было место кораблекрушения! «Хирона» затонула здесь».

Там, где морское дно плавно уходило в глубину, ныряльщик обнаружил сперва одну, а чуть дальше — вторую бронзовую пушку-фальконет. Все дно вокруг было усыпано пушечными ядрами…

Началась непогода. Тем не менее Стенюи продолжал нырять. Сначала попался серебряный пиастр, а затем — якорь «Хироны» и еще несколько восьмиреаловых монет. «Тогда, впервые за все годы охоты за сокровищами, я увидел мерцание золота на морском дне. После пятнадцати лет бесплодных усилий и повторяющихся неудач в моих руках наконец-то был чистый, светлый металл: сначала маленькое кольцо, затем часть изящной цепочки…» — писал Стенюи.

Но что теперь делать? У него не было оборудования и средств… Стенюи решил вернуться на место гибели «Хироны» в следующем году, более основательно подготовившись к работе, с двумя французскими профессиональными водолазами — Морисом Видалем и Луи Горсом. «Мы нашли золотые монеты с арагонской короной, отчеканенные в Севилье, золотые пуговицы, серебряные вилки и множество серебряных и медных монет, — вспоминает Стенюи. — Однажды утром, меньше чем за час, я наполнил банки из-под варенья и горчицы и коробку от аптечки золотыми и серебряными монетами». Находки следовали одна за другой. Луи Горе поднял со дна моря рыцарский мальтийский крест, возможно, принадлежавший капитану «Хироны». Робер Стенюи нашел золотую саламандру, украшенную рубинами.

«Каждый вечер, обозревая собранные за день трофеи, я удивлялся находкам моих коллег, — пишет Стенюи. — Например, ловкости Видаля: он залез в дыру, из которой торчали только ступни его ног, а когда выбрался оттуда, в его мешке лежали два сабельных эфеса и три звена золотой цепи». В числе находок, сделанных подводными археологами, были золотые и серебряные монеты Испании, Неаполя, Португалии и Нидерландов, золотые медальоны с изображениями святых, серебряное распятие, золотые броши, украшенные жемчугом. Но многое так и осталось не поднятым…

…Сгущалась ночь. Новость достигла дворца, когда в его покоях уже зажигали свечи. Вскоре гости, собравшиеся здесь на шумный праздник, уже передавали ее друг другу.

«Вы слышали, монсеньор? Мне только что сообщили по секрету… Сказочное сокровище! И где? Здесь, рядом с нами. Да-да, три тысячи четыреста тонн золота! Увы, оно находится глубоко под водой…»

Тем временем груды золота, надежно запертые в металлических сундуках и кожаных мешках с печатями и гербами их католических величеств Фердинанда, Изабеллы и их преемников, лежали на дне залива Виго в ожидании дня, когда кто-нибудь удачливый найдет их.

Стоял вечер 24 октября 1702 года. Английская пушка палила весь день, закрыв проход двадцати трем французским кораблям. Адмирал Мануэль де Веласко стоял на капитанском мостике флагманского испанского галеона «Иисус-Мария-Иосиф» и следил за быстрым приближением англо-голландской эскадры. До нее оставалось не более двух миль, и расстояние это быстро сокращалось. Испанскому адмиралу предстояло сделать трудный выбор: либо позволить англичанам завладеть сокровищами, заполнившими трюмы корабля, либо отдать приказ о за топлении. Неужели к горечи поражения добавится сознание того, что врагу досталось такое богатство?! Не лучшим виделся и второй выход — он означал, что 3400 тонн драгоценного металла будут потеряны навсегда.

Времени на раздумья уже не оставалось. В последний раз бросив взгляд в подзорную трубу, адмирал Мануэль де Веласко обернулся к стоявшему рядом офицеру и коротко отдал приказ. Красавцы-галеоны один за другим медленно опускались в воду, унося в вечный сумрак морских глубин груды золота.

Шел 1702 год. Уже два года длилась война за испанское наследство. Толчком к ней послужило восшествие внука Людовика XIV — Филиппа V — на испанский престол, завещанный ему Карлом II. Вокруг испанского трона столкнулись интересы двух группировок, спешивших заявить свои права: с одной стороны была Англия, не собиравшаяся никому уступать своей роли полновластной хозяйки на море, а также примкнувшие к ней Соединенные провинции, с другой — Франция и Испания, которые объединились под властью Людовика XIV, подписавшего в 1659 году Пиренейский мир и ровно через год скрепившего его женитьбой на Марии-Терезии.

Для содержания армий, сражавшихся по всей Европе, существовал неистощимый источник средств — золото ацтеков, хотя располагался он далековато. Однако каждый год в путь через океан отправлялись все новые и новые галеоны, а сундуки богачей из Кадиса заполнялись мексиканским и перуанским золотом. На море свирепствовали пираты, и, дабы не разжигать сверх меры их аппетитов, галеоны шли под охраной французских военных кораблей.

Французское правительство в декабре 1701 года поручило графу Шаторено «проводить» до Испании девятнадцать галеонов испанского адмирала Мануэля де Веласко. О трагической судьбе этих кораблей уже известно.

Шаторено принял под свое командование двадцать три военных корабля. Такая внушительная охрана была нужна потому, что испанские галеоны везли в Европу очень большое количество драгоценного металла: плод трехлетних трудов на перуанских и мексиканских рудниках.

В январе 1702 года французская эскадры, вышедшая из Бреста, бросила якорь у берегов Мартиники. Адмирал Веласко прекрасно сознавал, какой ценный груз несут его галеоны, и потому спешил как можно скорее оказаться под защитой Шаторено, который, со своей стороны, торопился побыстрее пересечь океан. Обе эскадры встретились в Гаване в августе и тут же, не теряя ни минуты, снялись с якоря. Уже в пути стало известно, что порт Кадис блокирован англичанами. Шаторено и Веласко пришлось срочно менять курс и двигаться к северному побережью Испании.

22 сентября они вошли в залив Виго — южную часть Галисийской бухты. Этот залив, протянувшийся на полторы тысячи метров в длину, сужаясь, переходит в пролив Ранде, а затем, снова расширяясь, образует бухту Святого Симеона, расположенную против небольшого городка Редондела. Бухта Святого Симеона, защищенная двумя малыми фортами, сооруженными высоко на скалистых утесах, может служить надежным убежищем, но в то же время в случае прямой атаки легко превращается в самую настоящую ловушку.

Впрочем, у графа Шаторено и адмирала Веласко не оставалось выбора. Начались штормы осеннего равноденствия, и им во что бы то ни стало требовалась спокойная гавань, такая как бухта Святого Симеона.

Необходимо было побыстрее разгрузить корабли и увезти сокровища подальше от побережья. Воспротивились банкиры в Кадисе, которым принадлежала большая часть груза, а кроме того, между французами и испанцами начались трения.

Французы предлагали выйти в море и взять курс на Брест, но испанцы категорически отказались. Их легко понять: опасно доверять французскому правительству охрану такого количества драгоценного металла, как 3400 тонн золота.

Прошло целых двадцать шесть дней, когда 19 октября 1702 года адмирал Веласко решился наконец взять на себя ответственность и освободить флагманский галеон от части бесценного груза. С корабля выгрузили 65 тонн золота и на двух тысячах мулов повезли через суровую Галисию в Мадрид.

К несчастью, этот первый обоз остался единственным, хотя в течение следующих нескольких дней с кораблей выгрузили еще 250 тонн золота. Но мулов больше не было, и пришлось до поры до времени укрыть золото в деревушке Редондела.

Таким образом, из 3400 тонн драгоценного металла, проделавших путешествие в трюмах галеонов, было выгружено всего 315 тонн. Золото в виде 12 миллионов монет уложили в 4600 сундуков. Часть из них благополучно прибыла в Мадрид; другая часть либо была украдена по дороге, либо обнаружена и вывезена за Ла-Манш англичанами.

Между тем случилось одно важное событие. Адмирал Руки, командующий англо-голландскими морскими силами, потерпел сокрушительное поражение возле Кадиса. Англия приказала адмиралу Руки продолжать борьбу.

По чистой случайности ему стало известно, что в заливе Виго стоит франко-испанский флот, груженный золотом. Адмирал быстро сообразил, что ему предоставляется уникальная возможность показать, на что он способен, немедленно снял осаду с Кадиса и взял курс на Виго.

Ранним утром 22 октября 1702 года сто пятьдесят парусников Джорджа Руки приблизились к заливу Виго. Четыре тысячи английских и голландских солдат под командованием герцога Осмонда высадились на сушу. Начался штурм фортов Ранде и Бестинса, защищавших подходы к заливу. Атакующих встретил пушечный залп, нисколько не поколебавший решимости нападавших. Преимущество было на стороне французов и испанцев, но… их было слишком мало. Бой длился почти три часа, на исходе которых защитникам фортов пришлось сдаться.

Эта операция позволила кораблям адмирала Руки подойти вплотную к узкому горлу пролива Ранде, через которое проходила оборонительная линия. С обеих сторон полетели пушечные ядра, поднимая клубы дыма и огня. Французские корабли, разметанные вражескими ядрами, лишь отдалили на несколько часов исход сражения. Семнадцать из них пошли ко дну, а остальные шесть, в буквальном смысле разбитые вдребезги, достались англичанам.

Теперь между англо-голландской армадой и груженными золотом галеонами не оставалось никаких препятствий. Надо было лишь пройти оставшиеся две мили. Но надежда адмирала Руки вскоре сменилась изумлением, а вслед затем настоящей яростью. Он увидел, как испанские корабли один за другим уходят под воду. Уходило золото, буквально уплывало прямо из рук!

Джордж Руки все-таки сумел спасти шесть кораблей, на которых оказалось 600 тонн золота и серебра. Но… Очевидно, удача не желала улыбаться победителю.

28 октября к кораблям Руки присоединилась для охраны эскадра адмирала Шоувела. Отплытие назначили на следующий день. Большую часть добычи погрузили на один из галеонов, который шел под эскортом английского судна «Монмаус». Флот уже проходил последние скалистые отроги залива, когда галеон с золотом наткнулся на риф возле Байонских островов и быстро затонул.

Среди многочисленных историй о затонувших сокровищах слишком редко остаются точные исторические документы. По счастью, сохранилось достаточно материалов, отразивших военные операции в заливе Виго. Они хранятся в городе Виго, а также в других архивах. Твердо установлен факт: флот адмирала Веласко действительно вез из Нового Света огромное количество золота, серебра, драгоценных камней, ацтекских ювелирных украшений, а также менее ценный груз в виде индиго, кошенили, ценного дерева, пряностей, кож, табака и т. п. И большая часть всех этих сокровищ вот уже около трехсот лет покоится на дне залива под толстым слоем ила.

В какую же сумму, по нынешним понятиям, оцениваются 3400 тонн золота, если из них вычесть те 315 тонн, которые Веласко все же успел спасти за два дня до сражения? Это — 40 миллиардов старых франков.

И разве не удивительно, что спустя два с половиной века после описанных событий сокровище залива Виго все еще пребывает практически нетронутым? Дело в том, что дно покрыто толстым слоем ила, нанесенного двумя впадающими в залив речками. Измерения показали, что останки затонувших кораблей покоятся под десятиметровой толщей наносного ила. Вплоть до последних десятилетий не существовало действительно эффективных технических средств, которые позволили бы начать систематические работы по их поднятию с глубины.

Известен, впрочем, ряд отдельных удачных попыток. Так, в 1748 году португалец Антонио Ривера сумел поднять со дна примерно двести тысяч золотых монет, а три четверти века спустя экспедиция «Диксон» извлекла из воды пятьдесят серебряных подносов и множество слитков. И все же прошло много времени, прежде чем в заливе Виго появились люди в водолазных костюмах. Это были члены итальянской экспедиции Пино Альберти, которым удалось вытащить на поверхность содержимое не одного сундука.

Но три тысячи тонн золота все еще дремлют под спокойными водами залива Виго.

В длинном перечне находок, извлеченных из глубин морей и океанов, привлекают внимание сокровища испанского галеона «Консепсьон», потерпевшего кораблекрушение у острова Гаити (Испаньолы). Об их исключительной художественной ценности свидетельствует то, что большая часть ожерелий, подвесок, браслетов, изготовленных индейскими мастерами в Новом Свете, была выставлена на продажу в самом дорогом ювелирном магазине на Пятой авеню в Нью-Йорке.

5 декабря 1492 года Христофор Колумб впервые ступил на берег острова, названного им Испаньолой. Первооткрыватель и его люди были встречены обитателями острова — индейцами племени тайно, приветливыми и гостеприимными людьми. Колумб был поражен поистине райскими кущами, раскинувшимися перед ним. Он назвал этот остров «прекраснейшей из земель, которые только видели глаза человеческие».

Спустя год на северном побережье острова было основано первое постоянное поселение, названное Ла-Исабелла. Оно находилось невдалеке от того места, где сейчас расположен городок Пуэрто-Плата. Его местонахождение было идеально для вывоза золота, обнаруженного невдалеке, в реке Кибао. К 1496 году золото также было найдено в долине реки Озама, на южном побережье острова. Бартоломео Колумб, ставший губернатором острова, пока его знаменитый брат продолжал свои исследования Кариб, перебрался на юг и основал там город Санто-Доминго.

Спустя двадцать пять лет после прибытия первых колонистов в живых на острове оставалось не более 50 тысяч индейцев, а еще век спустя все они были вырезаны.

Из-за растущей потребности в рабочей силе в 1503 году начался импорт африканских рабов на Испаньолу.

На протяжении трех веков галеон «Консепсьон» был легендой, неудержимо манившей искателей подводных кладов: ведь на нем находился, если верить архивам, «самый богатый груз, когда-либо отправлявшийся из Вест-Индии». Построенный в 1620 году, галеон много раз пересекал Атлантику в составе «золотого» и «серебряного» флотов, перевозивших в Испанию сокровища Нового Света.

В 1641 году он отправился в свое последнее плавание. Его трагический финал был предрешен заранее, ибо явился результатом цепи роковых ошибок.

Все началось с того, что в Веракрусе испанской эскадре пришлось долго ждать, пока будет доставлено серебро, добытое в колониях за истёкший год, и отчеканенные из него монеты. Поскольку трюмы галеона не смогли вместить весь груз, часть сундуков разместили на верхней палубе. Капитан галеона пробовал возражать против этого, так как из-за увеличившейся осадки корабль стал плохо слушаться руля. Но наместник испанского короля, руководивший отправкой «серебряного» флота просто-напросто отмахнулся от протестов капитана.

Задержка галеонов в Веракрусе осложнила предстоящий переход через океан: были пропущены все сроки относительно безопасного плавания в Западной Атлантике, где с приходом осени нередки свирепые штормы и ураганы. Тем не менее в начале сентября эскадра из 26 галеонов под командованием адмирала Хуана де Вилья Винсенсио, державшего свой вымпел на «Консепсьоне», вышла в Мексиканский залив.

После непродолжительной стоянки в Гаване для ремонта такелажа эскадра покинула Кубу и вскоре у побережья Флориды попала в жестокий шторм, выбросивший несколько галеонов на отмели. «Консепсьон», изрядно потрепанный гигантскими волнами, перекатывавшимися даже через его высокую корму, отделался потерей почти всех мачт.

Понимая, что следовать через Атлантику опасно, адмирал Хуан де Вилья Винсенсио принял решение идти в Пуэрто-Рико. Однако отвечавшие за прокладку курса штурманы ошиблись. Вопреки предложению адмирала двигаться дальше на восток, штурманы настояли на том, чтобы повернуть на юг. Это привело к тому, что «Консепсьон» очутился в изобиловавших рифами и банками прибрежных водах Испаньолы.

Спустя неделю галеон наскочил на риф. Его корма застряла между двумя огромными коралловыми массивами, а нос погрузился под воду. И все же адмирал попробовал спасти галеон. Он приказал сбросить в море закрепленные на верхней палубе сундуки с серебром. Когда нос корабля обрел плавучесть, на воду спустили единственную большую шлюпку, чтобы попытаться снять галеон с рифа.

Возможно, с помощью буксира он вырвался бы из коралловой западни, если бы не налетевший тропический ураган.

Галеон затонул, а из пятисот четырнадцати членов экипажа и пассажиров спаслись лишь сто девяносто. Остальные захлебнулись в бушующем прибое или были разбиты волнами о коралловые рифы.

Гибель флагманского корабля «серебряного» флота стала для испанской казны, пожалуй, самой крупной потерей на море в XVII веке. Адмирал Хуан де Вилья Винсенсио предстал перед судом, на котором в качестве свидетелей выступили уцелевшие матросы. Их показания спасли адмирала от сурового наказания. Все свидетели были едины в положительной оценке действий дона Хуана, поэтому суд вынес ему оправдательный приговор.

Но вот судьба драгоценного груза галеона сложилась не-удачно. Многочисленные экспедиции, посылавшиеся королем Испании для его розыска, оказались безрезультатными. Только в 1687 году, через сорок пять лет после катастрофы, американский корабел Уильям Фипс сумел найти место кораблекрушения. С помощью индейцев племени лукейя, промышлявших ловлей жемчуга, ему удалось достать со дна почти тридцать тонн серебра. Судя по сохранившимся в Веракрусе документам, это составляло чуть больше десятой части груза галеона.

Несмотря на заманчивые предложения от разных авантюристов и фирм, кладоискатель Фипс хранил в тайне координаты рифа, возле которого затонул испанский галеон. Во время своих экспедиций он сам прокладывал курс судна, так что ни команда, ни ловцы-индейцы не знали, где именно оно бросало якорь. Поэтому после его смерти Серебряная отмель вновь оказалась потерянной.

У восточного побережья Гаити (Испаньола), близ мыса Энтаньо, лежат на дне останки испанского судна «Золотая лань», попавшего в ураган 4 июля 1502 года. Это судно везло королю Испании золото, серебро и драгоценные камни на сумму 5 миллионов долларов. Большая глубина и сильные течения в этом месте делают весьма трудной возможность достать эти сокровища, среди которых надо особо выделить стол из чистого золота — личный подарок губернатора Испаньолы Бобадильи королю Испании.

Ежегодно испанский флот, прежде чем отплыть в Испанию, собирался в Пуэрто-Плата с грузом сокровищ из Нового Света. Одна флотилия дрейфовала вдоль берегов Новой Кастилии, вторая курсировала по Карибскому морю, собирая дань в Центральной Америке. Нагрузившись добычей, обе флотилии встречались в Гаване, а затем направлялись в Пуэрто-Плата перед броском через Атлантику.

Ноябрьским утром 1643 года испанский флот покидал Пуэрто-Плата. Возглавлял флот адмиральский корабль «Ла Сантиссима Тринидад». Зная, что крупные рифовые отмели располагаются цепью вдоль северного побережья Испаньолы, моряки держали курс на север, в пролив между банками Мушуар и Сил-вер. Ветер был благоприятным, но неожиданно он стих, а потом стал усиливаться. Вскоре в проливе уже бушевал настоящий ураган, весь флот неотвратимо несло на рифы банки, носящей теперь название Силвер. Одно за другим гибли суда «серебряного флота», и только адмиральский корабль сумел обойти опасные рифы. Через несколько дней, весьма потрепанный, он сумел вернуться в Пуэрто-Плато, принеся печальную весть о гибели флота с грузом в 21 миллион долларов.

Сорок лет спустя часть груза на сумму 1,5 миллиона долларов была поднята, а уже в XX столетии лейтенант Ризберг нанес на карту местоположение затонувших судов. Старые документы Британского адмиралтейства свидетельствуют: «…банка состоит из двух крупных рифов и множества отмелей. Испанский флот лежит почти посередине Северного рифа».

…Почти два столетия «Консепсьон» оставался недосягаемым для многочисленных искателей сокровищ. В экспедициях, снаряжавшихся на его поиски, участвовали английский автогонщик Малькольм Кэмпбелл и археолог-маринист Эдвин Линк, известный французский специалист-подводник князь Александр Корганов и «король морских глубин» Жак-Ив Кусто. Вполне возможно, что кто-то из них проходил над Серебряной отмелью — островерхим коралловым рифом, предательски прячущимся под самой поверхностью моря! Но рассеянные по большой площади обломки галеона, к тому же погребенные под толстым слоем песка и обросшие кораллами, никак нельзя было обнаружить.

В числе немногих, рискнувших отправиться в кишевшие акулами тропические воды, был американский аквалангист Берт Уэббер.

В шестнадцать лет вместо колледжа он поступил в школу подводного плавания в Майами. Несмотря на возражения родителей, он все же решил остаться профессиональным морским кладоискателем.

Друг и сподвижник Берта Джим Хаскинс предложил ему заняться поисками «Консепсьона». Причем решающим доводом явилось то, что их предшественник Фипс, судя по дошедшим свидетельствам, не обнаружил корму судна, в которой должны были находиться основные ценности.

В течение четырех лет он вместе с Хаскинсом изучал один архив за другим в поисках следов галеона: морской музей в Мадриде, Британский музей, наконец, Генеральные архивы Индии в Севилье, где хранились отчеты о всех плаваниях и кораблекрушениях судов, перевозивших слитки золота и серебра из испанских колоний. Деньги на экспедицию удалось занять у одного чикагского банкира. После этого Уэббер добился у правительства Доминиканской Республики исключительного права на поиски «серебряного» галеона в обмен на половину сокровищ, если они будут найдены. И все-таки самым важным было то, что он достал листы аэрофотосъемки прибрежных акваторий Гаити. Море там прозрачное, и поэтому хорошо просматриваются подводные рифы и банки. Потратив месяц на дешифровку аэрофотоснимков, Берт нанес на карту те места, где скорее всего мог лежать остов галеона. Теперь надо было приниматься за подводные розыски.

В 1977 году Уэббер отправился к берегам Гаити. В течение пяти месяцев группа аквалангистов тщательно обследовала акваторию. Они обнаружили обломки тринадцати судов, нанесли их местонахождение на карту и передали доминиканским властям. Но вот никаких следов галеона так и не нашли. Тем не менее это не обескуражило Уэббера: главное, что его команда добилась первых успехов.

По возвращении в Чикаго он основал фирму «Сиквест Интернэшнл» для продолжения поисков «серебряного» галеона.

Выехавший в Испанию Хаскинс познакомился там с канадской исследовательницей Викторией Степплз-Джонсон, которая по заданию профессора Питера Эрла из Лондонской школы экономики собирала материалы для монографии о «серебряном» флоте в 1641 году. Оказалось, что у профессора есть ключ к тайне «Консепсьон», о котором он и не подозревал, — вахтенный журнал судна «Генри», участвовавшего в экспедиции Фипса. Профессор Эрл вручил Уэбберу копию этого документа.

Написанный старинными буквами текст гласил: «Журнал нашего путешествия начинается с Божьей помощью в 1686 году на борту корабля «Генри» под командованием Френсиса Роджерса, направляющегося к банке Амброзия, что к северу от острова Испаньола, в компании с «Джеймсом и Мери» под командованием капитана Уильяма Фипса на поиски затонувшего испанского галеона, в чем да поможет нам Бог».

Фипс прежде всего отправил «Генри» к месту кораблекрушения. Судно «Джеймс и Мери», которым командовал он сам, прибыло туда позже, и его вахтенный журнал описывает не само обнаружение обломков, а извлечение груза «Консепсьон». Этот документ, писавшийся Фипсом, стал настольной книгой для кладоискателей. Журнал же «Генри» остался неизвестным, поскольку вскоре после смерти Фипса таинственно исчез. Профессор Эрл случайно наткнулся на него в частной библиотеке английского лорда Рамни. Кто-то из его предков купил у слуги покойного капитана «никому не нужную», как тот думал, рукопись. Так она и пролежала в имении лорда больше двухсот лет.

«Когда я дочитал вахтенный журнал «Генри» до конца, то понял, что в 1977 году мы крейсировали над тем самым местом, где затонул «Консепсьон». Но наша магнитометрическая аппаратура, к сожалению, его не обнаружила», — поясняет Уэббер.

По счастливому совпадению, в это же время канадская фирма «Вэриан ассошиэйтс» сконструировала новый портативный магнитометр. Берт Уэббер несколько лет состоял в ней консультантом, и ему предложили испытать новый прибор на практике. Его главное достоинство заключалось в высокой чувствительности. Он регистрировал наличие металла даже под трехметровым слоем песка. Несмотря на имеющиеся долги, Уэбберу удалось получить кредит на 450 тысяч долларов.

На пятый день по прибытии в район поисков искатели могли праздновать победу: «серебряный» галеон открыл свои трюмы. Фипс считал, что кораллы заполнили кормовую часть судна, закрыв доступ к основным сокровищам. «Но это не повергло нас в отчаяние. Взяв за исходную точку злополучный риф, мы стали описывать вокруг него расширяющиеся концентрические круги, — вспоминает Берт. — В подобных случаях нужна особая зоркость, чтобы не пропустить даже самые малозаметные следы. Это может быть железная скоба или шкив от снасти, какой-нибудь предмет обихода, например винная бутылка, обросшая кораллами и поэтому утратившая свою привычную форму. Вот по таким мелочам мы и вышли на главный объект поисков».

Видимо, во время катастрофы шторм разломил «Консепсьон» на две части. Волны перебросили корму и протащили примерно на 120 метров, прежде чем она опустилась на дно кораллового каньона. Даже вблизи ее совершенно не было видно. Останки галеона обнаружились только благодаря магнитометру.

После этого каждый последующий день радовал новыми находками. «Консепсьон» преподносил искателям все новые и новые подарки: серебряные монеты, датированные 1640 годом; две уникальные золотые цепи, сделанные скорее всего в Китае; фарфоровые чашки в очень хорошем состоянии, изготовленные в эпоху династии Мин; всевозможные золотые украшения, посуда из майолики и многое другое.

Между прочим, подводные работы, продолжавшиеся одиннадцать месяцев, позволили раскрыть тайну испанских негоциантов XVII века. Из глубокой расселины аквалангисты извлекли остатки старинного сундука с двойным дном, под которым лежал толстый слой монет. Это было свидетельством тогдашней контрабанды.

Но, конечно, главной добычей экспедиции Берта Уэббера являлось серебро, и в слитках, и в монетах. Его удалось поднять со дна около 32 тонн стоимостью примерно в 14 миллионов долларов. Вместе с тем серебром, что когда-то достал Фипс, это составляло лишь пятую часть груза «серебряного» галеона.