Искатель неприятностей

Глава 1 ПРИЯТНЫЕ СТОРОНЫ МАЛОПРИЯТНОЙ РАБОТЫ

В среду, 25 мая, на меня обрушилась Борщ в компании с рыжей Мариной – той, что неделю назад пригнала мне на дом «Форд Эксплорер» – и худощавым темноволосым мужчиной немного постарше меня.

– Антон, – не дожидаясь, когда нас представят, протянул он мне руку, устроился за приставным столиком для посетителей и положил перед собой тонкую папочку с блестящим замком.

– Привет, – улыбнулась Марина. – Не сожгли еще джип?

– Метрошники предъявляют претензии, – в свою очередь, забыв поздороваться, скорчила кислую рожу Борщиха.

Мне, тугодуму, понадобилась пара секунд, чтобы сообразить, что под «метрошниками» Татьяна Григорьевна подразумевает чиновников метрополитена, которые еще с понедельника активно проедали плешь Андрею Терентьеву: «Как осмелились без особого согласования проводить телесъемки внутри станций метро?!!»

Генеральный, как мог, отбрехивался, винился, но меня героически не сдавал. Хотя и попенял мимоходом: «Устроил ты, парень, мне головняк! Того и гляди пришьют шпионаж. Теперь хоть вали за границу. И чего тебя понесло на этот хренов оборонный объект? Поверхности мало?.. Достаточно? Так вот там и орудуй! А под землю больше не лезь».

– Ладно, метрошников мы упорядочим. – Борщиха присела рядом с Антоном и торжественно водрузила на столик страшную сумочку, которую язык не поворачивался назвать дамской. – Но мы здесь сейчас не за этим, – сообщила она и, как всегда, с места в карьер приступила к делу: – Сегодня вечером вы отправляетесь в местную командировку. – Она обвела взглядом Антона с Мариной. – Вчетвером. У тебя есть кого пригласить в ресторан?

– Василису, – удивился я.

А кого же еще, как не вашу племянницу, дорогая Татьяна Григорьевна?

– Василиса не подойдет. Слишком сопливая на вид, а заведение не для таких.

Антон улыбнулся, и у меня создалось впечатление, что он подумал о том же, о чем и я: «Любой фэйс-контроль самых респектабельных ресторанов и казино сейчас без труда пройдет откровенная соска в шортах и топике, которой на вид нет и четырнадцати. Был бы только с ней рядом какой-нибудь денежный мешок или известный политик».

«Что же, раз не подходит Василиса, – не очень расстроился я, – существует прекрасный запасной вариант – Катерина. Тем паче что вот уже больше недели мы с ней строим планы, как провести в каком-нибудь спокойном местечке романтический вечер. Почему бы, наконец, не воплотить их в жизнь. И наплевать, что это будет сделано с подачи Борщихи. И ничего страшного, что в нагрузку получим какое-нибудь необременительное задание, а в качестве компании – Антона с Мариной. На первый взгляд они вроде бы неплохие ребята».

– Хорошо, я приглашу другую девушку. Не такую сопливую, как ваша племянница, – не смог удержаться от иронии я. – Что это за заведение, Татьяна Григорьевна?

Она пропустила мой вопрос мимо ушей. Зато Антон молча щелкнул блестящим замочком и достал из папки тоненькую брошюрку – рекламный буклет некоего пансионата «Цыганская мыза». Через пару минут я уяснил, что пансионат – это звучит слишком громко. На самом деле «Цыганская мыза» – рядовой постоялый двор, не претендующий на какую-либо исключительность или хилтоновский[37] размах и предлагающий своим клиентам стандартный набор не блещущих оригинальностью услуг, начиная с нескольких второразрядных номеров, сауны, маленького бассейна и проката дешевых машин и заканчивая рестораном с русской национальной кухней, цыганским шоу и идеальными условиями для спокойного семейного отдыха и небольших корпоративных мероприятий. «Цыганская мыза» находилась чуть в стороне от Приморского шоссе, на полпути от Питера к Сестрорецку и, похоже, большого наплыва посетителей никогда не испытывала. Об этом можно было судить и по ее не очень удачному месторасположению, и по запредельным ценам, которые без тени смущения приводились в буклете. Я отложил его в сторону.

– А теперь на словах. Чего интересного в «Мызе», о чем не написано в этой брошюрке? Нумера с интерьером пыточных камер? Центровые путаны по три килобакса за ночь? Подпольная рулетка? Кальян с гашишем? – вопросительно посмотрел я на Борщ.

Она промолчала. Вместо нее взял слово Антон.

– Никаких пыточных камер. Никакого кальяна. Шлюшки, конечно, имеются. Как же без них, ненаглядных, в мало-мальски уважаемом заведении, да к тому же еще и при сауне? Нет, Денис, как ни старайся, ничего из ряда вон выходящего в этом мотеле ты не найдешь. Подобных десятки от финской границы, и рассчитаны они в основном на полупьяных чухонцев, которые уже не в состоянии добраться до Питера. Русские заглядывают туда разве что по незнанию или по случаю. Цыганские шоу давно не в почете, цены кусаются, почасовой оплатой номеров сейчас никого не удивишь. Там даже нет паршивого бара, куда можно заглянуть на полчасика, чтобы пропустить стаканчик-другой. Только дебил попрется в эту тоскливую «Мызу», когда вокруг десятки, если не сотни харчевен и поприкольнее, и подешевле.

– Так за счет чего «Цыганская мыза» еще на плаву?

– Я же сказал, за счет дураков-иностранцев, которым только предложи лубочную экзотику, почти домашнюю обстановку, полнейшую безопасность, и они готовы выложить приличные бабки. Это первое. А второе… Ты же прочитал про скромные корпоративные вечеринки?

Я кивнул.

– Более подходящего места для них не найдешь. Эта «Цыганская мыза» слишком не на виду. И ее, по странному стечению обстоятельств, старательно обходят стороной и менты, и бандиты. За три года существования туда не то что ни разу не наведывался ОМОН, а даже не вызывалась милиция. Если и случаются маленькие пьяные дебоши, все улаживается силами собственной безопасности.

– Ты хочешь сказать, что репутация у заведения безупречная? Кому же оно принадлежит? Самому Господу Богу? – Я вновь взял со стола рекламный буклет, отпечатанный на мелованной финской бумаге. На первой странице была помещена фотография небольшого рубленого терема с драночной крышей и башенкой, патриотично увенчанной российским триколором. – Такого не бывает. Безупречность и доходность несовместимы.

– Конечно, несовместимы, – многозначительно улыбнулся Антон. – Я сказал только о двух статьях дохода этого заведения. Напоминаю: первая – это жадные до русской экзотики иностранцы; вторая – корпоративные вечеринки. Теперь третья и основная. Дело в том, что в этом благопристойном пансионате пьяненьких финнов и расслабившихся бизнесменов обирают со столь небывалым размахом, что вам и не снилось. Происходит это в основном в ресторане. В счета приписываются солидные суммы, вместо коллекционного коньяка подается не бренди, а ароматизированный суррогат. И это еще так, семечки. Главное происходит, когда клиенты, а таких большинство, при расчете простодушно отдают официантам свои кредитные карточки.

– А те списывают с них по тысяче баксов, – продолжил я.

– А те списывают с них точно по счету. Тютелька в тютельку. Вот только при этом втихаря пропускают эти карты через одно незамысловатое устройство – ридер, который считывает с магнитных полос информацию, необходимую для изготовления дубликатов кредиток.[38] Заканчивается все тем, что месяца через два несчастные финны, шведы и прочие немцы с удивлением обнаруживают, что их счета немыслимым образом похудели на несколько тысяч.

– Такое сейчас творится направо-налево, – безразлично пожал я плечами. – Как вы их вычислили?

– Вычислили, и все. – Служебными тайнами Антон делиться не собирался.

– И решили дать им поджопника? И использовать для этого «Подставу»? Верно мыслю?

Мои гости дружно молчали, увлеченно наблюдая за тем, как я скручиваю в трубочку рекламный буклет.

– Как вы себе это представляете? – Я приставил трубочку к правому глазу и направил ее на Марину. Сначала на личико. Потом чуть пониже.

Марина хихикнула.

Антон одобрительно хмыкнул.

Татьяна Григорьевна строго сказала:

– Денис, не паясничай.

– Ладно, не буду. – Я бросил трубочку «Цыганская мыза» на стол и она докатилась до самого края. – Кофе желаете?

Они не желали. Ни кофе.

Ни поделиться со мной своими планами насчет скромной «Цыганской мызы», виновной лишь в том, что там так же, как и везде, по полной программе разводят на бабки пьяных клиентов. Правда, еще и мухлюют с их кредитными картами. Но достаточна ли эта причина для того, чтобы ко мне в кабинет нагрянула целая делегация во главе аж с самой Борщ; чтобы рыжей Марине, Антону, мне и еще неизвестно какой моей спутнице в пожарном порядке выдвигаться на приговоренный к отмыву.[39] объект и проводить там как минимум рекогносцировку.

«Нет, тут дело не только в кредитках, – сразу насторожился я. – На такую дешевку, как кадерство, Борщиха не клюнет. Не отвечает это ее аппетитам! Не соответствует это масштабам Организации! В „Цыганской мызе“ притаилось нечто куда более серьезное и ядовитое. Готовое укусить очень больно! Очень больно, если вообще не смертельно! Способное не только поджигать по ночам „Мицубиси“. Вот он, этот заказ, которого я с таким трепетом ожидал!!! Как бы не вляпаться с ним в большое дерьмо!»

– У вас, конечно, есть план, как поймать в кадр официантку, когда она будет прокатывать через второй ридер кредитку клиента? – спросил я и выжидательно посмотрел на Антона. Как-то так получалось, что общаться сегодня мне приходилось в основном с этим парнем. – Вы считаете, это осуществимо?

– Вот это нам и предстоит выяснить. – Антон достал из кармана пачку «Мальборо», вопросительно посмотрел на меня.

Я согласно кивнул, придвинул ему пепельницу и зажигалку.

– А если выясним, что здесь нам не светит, тогда что, сворачиваем проект?

– Нет.

– Другими словами, существует приказ: использовать реалити-шоу для публичной обструкции харчевни «Цыганская мыза», – язвительно ухмыльнулся я. – Приказ, конечно, должен быть выполнен неукоснительно. Какой компромат при этом будет выдан в эфир, заказчику до фонаря. Но чем скандальнее удастся подстава, тем лучше. Верно мыслю, Татьяна Григорьевна?

– Верно, Денис. Нужен сюжет о том, как кидают клиентов в благополучном и дорогом ресторане. Сегодня вам предстоит произвести разведку и определиться, с какого конца побольнее укусить этот трактир. Установки на вечер такие: Антон и Марина – муж и жена. С ними ты не знаком, представлять их своей подруге нет никакой необходимости. Вы приедете в «Мызу» в разное время, займете отдельные столики. Задача проще некуда. Отдыхать, вкусно кушать. Создавать впечатление щедрых любителей выпить, на которых официантам грех не погреть руки. Но при этом вам надо внимательно наблюдать за всем, что происходит вокруг. Фиксировать в памяти все самые ничтожные мелочи. Завтра ты представишь мне подробный отчет: есть ли что-нибудь подозрительное в поведении персонала; сколько за вечер было посетителей и что они собой представляли; точный список того, что ты заказал, счет, фискальный чек и сумму чаевых. Ты разбираешься в винах?

– Скорее, в чем-либо покрепче.

– Хорошо, часа через два, когда уже будешь казаться достаточно пьяным, закажи бутылку хорошего коньяку и посмотри, что за бурду тебе подадут. А когда попросишь счет, ты должен выглядеть кривым, как турецкая сабля. Конечно, не настолько, чтобы валяться мордой в салате, но достаточно для того, чтобы вызвать искушение тебя обдурить. Кстати, спутница должна выглядеть ненамного трезвее. Сразу примите к сведению, что в зале могут быть камеры наблюдения, так что не расслабляйтесь ни на секунду. Когда будешь расплачиваться, разыграй пьяный восторг: мол, на какой чудесный ресторанчик совершенно случайно мы натолкнулись. Твоя спутница тут же тебя поддержит, предложит заехать сюда еще раз. Скажем, послезавтра. Не откладывая, пригласите метрдотеля, зарезервируйте на пятницу этот же столик. И, наконец, завершающий штрих. Пьяные, ни ты, ни твоя спутница, конечно, не смогут сидеть за рулем. Вам предложат водителя. Вы, естественно, согласитесь. Устроитесь на заднем сиденье и будете вести себя как можно раскрепощеннее. Ну… ты понимаешь, что я имею в виду.

– Мне надо немного полапать подружку, – нашел более конкретную формулировку я.

Борщиха скривилась.

– Пусть будет так, – прогнусавила она. Потом достала из сумочки мужской носовой платок и оглушительно высморкалась. Она умела быть просто очаровашкой! – Не забывай, что водитель составит о вас впечатление. И не исключено, что поделится им со своими хозяевами.

«Сделаю все возможное, чтобы это впечатление оказалось достаточно сильным! – тут же поклялся я сам себе. – Обработаю Катю на заднем сиденье так, что водила свернет панорамное зеркало. Заработает косоглазие. И, дай бог, при этом не вылетит за обочину… Вот только небольшая проблемка: а согласится ли Катерина составить мне сегодня компанию? Хотя куда денется, если хочет работать на телевидении!

Ах, какая ж я похотливая мразь!»

– Из «Мызы» мы отправимся ко мне? – Я спросил об этом просто так, для проформы. Никакого другого варианта я просто не предполагал. Но Борщиха неожиданно скорчила такую физиономию, будто я сморозил вселенскую чушь.

– Что за глупости! Сейчас вы с Антоном съездите… тут поблизости. Он покажет тебе твою квартиру и место, где ты обычно ставишь машину. Туда и отправитесь из ресторана.

«Дальше – больше!!! – Как сумел, я постарался сохранить бесстрастное выражение лица. Но вряд ли это мне удалось при осознании, что меня вовлекают в такую масштабную раскорячку, что даже придется использовать конспиративную хату.

Что же там такое, в этой загадочной «Мызе»?

Расфасовывают по пакетикам героин? Обогащают уран? Готовят покушение на президента? Уж всяко банальной подделкой кредиток дело не ограничивается! Тут нечто гораздо серьезнее.

И раз уж я собираюсь рискнуть сунуть в эту клоаку свою буйную головушку, то имею ли моральное право вписывать туда и Катерину?

Ну уж нет, Татьяна Григорьевна!!!»

– Вроде бы все. – А Татьяна Григорьевна подгребла к себе свою сумочку, бережно положила в нее сопливый платок. Она собралась уходить. Она даже не сомневалась в том, что ее миссия выполнена: до Дениса Забродина высочайшие указания доведены, и он безусловно примет их к исполнению. – Появятся вопросы, звони. С тобой остается Антон. Марина, пошли. – Борщ уже было нацелилась подняться со стула, когда напоролась на мое жесткое:

– Нет! Не все!

И так и осталась сидеть, пораженная.

– В чем дело, Денис? – только и смогла промямлить она.

Такой эту железную леди я видел впервые.

– У меня есть вопросы.

Насколько же быстро она сумела взять себя в руки! Не минуло и секунды, как выражение растерянности напрочь исчезло с ее лица, и оно вновь обратилось в непроницаемую маску.

– Вопросы? Выкладывай.

– Вам ведь глубоко наплевать на эту несчастную «Мызу», – спокойно сказал я. – Вам ведь до лампочки все те махинации, которыми там занимаются. Потому что это творится везде. И об этом все знают! И никому это не интересно! Сюжет о том, как в кабаках обирают нетрезвых клиентов, заведомо обречен на провал! Но уж коли вам все же приспичило заняться этой проблемой, нет никакой необходимости играть в секретных агентов, не надо проводить никаких разведывательных операций, задействовать конспиративные квартиры и переться черт знает куда… хм, в Сестрорецк! – Я презрительно ухмыльнулся и кивнул на окно, забранное белыми жалюзи. – Ближайший объект для подобной подставы в квартале отсюда. Называется «Бирмингем». Достаточно просто отправить туда пару актеров со скрытыми камерами, и сегодня же вечером желанный сюжет будет в эфире.

Борщ слушала меня с привычным каменным выражением лица, Антон – с ироничной улыбочкой на устах, а Марина – с полнейшим безразличием во взгляде, крутя в длинных пальчиках пачку «Житана».

– Вот только сюжет про проделки дешевых халдеев, – продолжал я, – не нужен вам так же, как не нужен и мне. Охота объявлена на куда более крупного зверя. На опасного зверя! И уж коли мне уготовано выступать в роли загонщика, то я считаю себя вправе знать, с чем мне придется столкнуться. Резонно?

Борщиха молчала. И пыталась придавить меня взглядом. Но я был настроен настолько решительно, что выдерживал этот напор без особых усилий. Мне осточертели непонятки, мне надоело, что кое-кто постоянно держит меня за сопливого мальчика! Я всерьез был готов побороться за свое равноправие!

– Резонно, Татьяна Григорьевна?!! И она отвела взгляд!

Щелкнула замком своей сумочки. Опять извлекла оттуда сопливый платок. Помяла его в костлявой ладони и негромко распорядилась:

– Марина, свяжись с Тендряковым, перенеси встречу на три. Извинись за меня. Скажи, задержалась на телевидении. – Она вновь уперлась в меня своим фирменным взглядом.

И неожиданно просветлела лицом! И выдала такое!!!

– Как же я от тебя устала, Забродин! Все куда-то торопишься, на что-то меня напрягаешь, постоянно чего-то выдумываешь. И чего я с тобой нянькаюсь, таким неспокойным? Вышвырнула бы давно, чтобы не портил мне нервы, да только где другого такого найдешь… работничка хренова? – Она изобразила на роже нечто вроде улыбки. И вынесла вердикт: – Черт с тобой, программный директор! Хочешь начистоту – поговорим начистоту. Спрашивай! Я возликовал!

Борщ приняла мой вызов! Эта бездушная мумия наконец разглядела во мне не безропотного исполнителя, достойного только того, чтобы внимательно выслушивать наставления и беспрекословно выполнять приказы, а партнера, отстоявшего свое право если и не на совещательный голос, то хотя бы на то, чтобы быть в курсе, куда ему в ближайшее время предстоит сунуть голову. И чем голове все это может грозить.

Я расслабленно откинулся на спинку рабочего кресла и закурил сигарету.

– Так кого вы все-таки собрались топить в этой «Мызе», Татьяна Григорьевна? Что хотя бы в общих чертах эта подстава должна собой представлять? И чем мне все это может аукнуться?

– А ты не мелочишься, Забродин, – ядовито ухмыльнулась Борщиха. – Аж три вопроса подряд! Начну с последнего. – Она недобро прищурилась. – То, в чем ты примешь участие в пятницу в «Мызе», аукнется очень большими проблемами. Настолько большими, что ты даже не можешь себе представить… хм… программный директор. – Татьяна Григорьевна замялась, возможно, решала, продолжать ли пугать меня дальше.

Но я ободряюще улыбнулся и беспечно выпустил большой клуб табачного дыма, и Борщиха решила, что можно продолжить.

Забродин уже вполне созрел для того, чтобы услышать:

– Вполне вероятно даже такое, Денис, что послезавтра для тебя все перевернется. Ты прекратишь жить. И начнешь выживать. Как, готов к этому?

– Вы же сами все знаете. – Я тщательно затушил окурок в маленькой керамической пепельнице и достал из пачки еще одну сигарету. – Я давно смирился, Татьяна Григорьевна, с тем, что с этой проклятой «Подставой» спокойной жизни ждать не приходится… Так кого вы все-таки собрались топить в этой «Мызе»?

Когда Антон демонстрировал мне шикарный пентхаус на Петроградской стороне, в который нам с Катериной предстояло сегодня отправиться из ресторана… возможно, как раз в тот самый момент, когда я осваивал пульт управления огромным (размером со скромный бассейн) джакузи… а может, чуть позже, когда мы на кухне пили кофе с хот-догами, и Антон в очередной раз показывал мне на плане ресторана расположение столика, который нам с Катериной предстояло сегодня занять, и снова напоминал, чтобы я не вздумал расплачиваться кредиткой…

Одним словом, приблизительно в это самое время амбалы из службы безопасности телеканала подкараулили возле одного из торговых центров тех двух очкариков, которые две недели назад имели неосторожность попортить карщеткой нашу «Тойоту».

Процесс вышивания из бедолаг компенсации за моральный и материальный ущерб транслировался в режиме он-лайн и растянулся по времени ровно на час.

За этот час Ольга выплеснула в эфир все свои запасы яда и желчи.

За этот час на горячую линию «Подставы» поступило полторы тысячи SMS-сообщений от телезрителей, желающих поучаствовать в вынесении приговора преступникам.

За этот час перепуганные «дорожники» успели собрать больше пяти тысяч евро и в одном из отделений Сбербанка перечислили эти деньги на счет Всероссийского фонда помощи детям, больным раком. После чего были торжественно переданы терпеливо дожидавшимся своей очереди ментам.

В числе приблизительно полусотни подстав, выпущенных в эфир за время вещания НРТ, были и куда более динамичные, и куда более напряженные, и куда более комичные. Но развязка истории, получившей начало еще полмесяца назад на парковке возле универсама «Штандарть» оказалась наиболее драматичной. С хэппи-эндом, неизменным для нашего реалити-шоу, но каким же душещипательным и эффектным!

И я всего этого не видел!

А ведь надо было просто протянуть руку к пульту и включить телевизор. Но кто же мог знать!

Никита, Лариса, Ольга, Андрей – все по очереди пытались дозвониться мне на мобильник. Но я, как назло, отключил его, чтобы не отвлекал от серьезного обсуждения с Антоном сегодняшней рекогносцировки в «Цыганской мызе».

Это было самым большим разочарованием дня. К счастью, и единственным. Похоже, что жизнь, вдруг осознав, что слегка перестаралась, незаслуженно лишив меня вкусного пирожка в виде одного из самых ярких сюжетов «Подставы», поспешила загладить свою вину и внимательно проследила за тем, чтобы этим вечером больше ничто не испортило мне настроения, чтобы я не нарвался не то чтобы на какую-нибудь проблему, а даже не зацепился за какой-нибудь маленький заусенец…

Катерина, когда я позвонил и поставил ее в известность, что сегодняшний вечер мы проведем вместе, задала только два вопроса:

– Когда заедешь? – В восемь часов.

– Форма одежды вечерняя?

– Конечно, вечерняя. М-м-м… – Я замялся, даже, кажется, покраснел. – А белье, желательно, темных тонов.

– Бордовое сойдет? «Майденформ»? – расхохоталась Катя. – Короче, жду. Не опаздывай.

Она оказалась тем редчайшим индивидуумом женской породы, которая, когда я с букетом роз объявился на пороге ее квартиры, уже быта полностью собрана в путь и не пыталась выторговывать у меня «еще минутку» на то, чтобы побрызгаться дезиком или подкрасить губы.

– Чай будешь? – для порядка поинтересовалась она, нюхая розы.

– Поехали.

– О'кей. – Катерина сунула букет маленькой сухонькой старушонке, незаметно нарисовавшейся в прихожей, чмокнула ее в седенькую макушку. – Бабуля, я вернусь или поздно, или завтра, – предупредила она. Мимоходом поставила меня в известность: – Эта не та бабушка, что с Ветеранов. Это вторая. – И поспешила вытолкать меня за пределы квартиры. – Валим отсюда. А то сейчас замучает нас ЦУ и нравоучениями.

Еще днем мы с Антоном оговорили норму участия Катерины в предстоящей операции, четко очертили границы, о чем можно ей рассказать, а чего ей знать не положено. Немного смущало то, что моя спутница не так давно была засвечена в одном из сюжетов «Подставы», ее могли узнать, но, немного посомневавшись, Антон махнул рукой: «Начхать! На то, что твою подружку кто-нибудь выкупит, шансы почти нулевые. Главное, что она, насколько я понял, не дура. И искренне хочет принять участие в нашей работе».

О том, в какой именно работе предстоит принять ей участие, я расписывал Кате на протяжении сорока минут, пока мы добирались до «Цыганской мызы». Слово в слово продублировал все, что мне рассказывал утром Антон: о том, как во внешне благопристойном заведении самым бессовестным образом обирают нетрезвых посетителей. И мало того, что обирают, так еще и облегчают их кредитные карточки. Решено распоясавшихся махинаторов из «Мызы» поставить на место, выдать в эфир традиционный для «Подставы» прямой репортаж о том, как разводят на бабки пьяных клиентов, как вместо дорогих блюд и напитков им нахально подсовывают небезопасные для здоровья суррогаты. А если повезет, так еще и поймать в кадр тот момент, когда официант считывает с кредитки какого-нибудь лоха информацию для изготовления дубликата.

– А в чем будут заключаться мои обязанности? – развернулась ко мне Катерина. – Просто составить тебе компанию?

Я вспомнил, как она предупредила свою маленькую бабулю: «Вернусь или поздно… или завтра!»

Я почувствовал, как у меня приятно заныло в паху, и чуть было не вляпался в зад притормозившего впереди «Мерседеса».

«Просто составить компанию», – до чего же безобидно прозвучала эта короткая фраза, обильно, словно сиропом бисквит, пропитанная скрытым смыслом. Да о подобной компании я еще две недели назад не смел и мечтать!

В какой-то момент я был даже готов ущипнуть себя за руку, всерьез засомневался, а наяву ли все это? Рядом со мной прекрасная девушка, впереди нас ждет оплаченный моей фирмой романтический ужин в дорогом ресторане. Потом многообещающая ночь в шикарном пентхаузе-дуплексе…

А потом расплата.

Послезавтра для меня все перевернется. Я прекращу жить. И начну выживать.

Именно так сказала Борщиха.

Естественно, об этом я не обмолвился Катерине ни словом. Так же, как и о том, ради чего затевается вся эта катавасия в «Цыганской мызе». Было достаточно просто поставить свою спутницу – а теперь и соратницу – в известность:

– Мы не просто будем сегодня хорошо проводить время в неплохом ресторане. Мы будем совмещать приятное с полезным, в большей степени отдыхать, в меньшей степени работать. Готовиться к операции, которую предстоит провести послезавтра. Приглядимся сами и дадим приглядеться к себе, пусть считают, что мы два разгильдяя, любящих посорить деньгами и выпить, два идиота, на которых грех не погреть загребущие ручонки. На сегодня наша задача: оттянуться по полной, в меру напиться, безропотно позволить себя обсчитать, а в завершение еще и разыграть телячий восторг от того, на какой удачный кабак нам повезло наткнуться, и зарезервировать тот же столик на послезавтра.

– Ничего сложного, – заметила Катерина, как мне показалось, с разочарованием в голосе.

– Сегодня, наверное, и правда ничего сложного, если тебе, конечно, раз плюнуть, оставаясь трезвой, изображать из себя недалекую выпившую девицу. Но самое интересное предстоит в пятницу.

В пятницу «пьяненькой» Кате предстояло неожиданно «протрезветь», «обнаружить», что при расчете нас развели на конкретные фишки, и положить начало грандиозному скандалу, в котором должны были принять участие еще несколько «засланных казачков» с НРТ. И, естественно, этот скандал транслировался бы в прямом эфире «Подставы» со всеми подробностями.

В рекламном буклете, который я скрутил в трубочку сегодняшним утром, не обнаружилось ни капли преувеличения. «Цыганская мыза» оказалась именно тем, что и было обещано, – невысоким рубленым теремком с башенкой и российским триколором, помимо ресторана вмещавшем и сауну, и крытый бассейн, и четыре маленьких спальни, и гараж на несколько легковушек, действительно, сдававшихся напрокат. Правда, ни сауну, ни бассейн, ни, тем более, гараж я не инспектировал, но даже и не подумал брать под сомнение скромный перечень услуг, изложением коего нас прямо у машины встретил швейцар – низенький колченогий мужик, облаченный в старомодный сюртук, скрипучие сапоги бутылками и мятый картуз. Выглядел он в этом наряде как статист захудалого провинциального театра.

– Мы не намерены париться в бане и плескаться в бассейне, – поставил я в известность швейцара, провожавшего нас от парковки к крыльцу. – Я случайно узнал, что здесь можно перекусить и в спокойной обстановке провести время с девушкой. Осточертели шумные клубы.

– Правда ваша-с, – скрипела рядом со мной сапогами пародия на приказчика позапрошлого века. – Блуд сплошной, а не отдых. Бабы голые, прости господи, драки, шум, марафетчики. Куды ни глянь – страмота, гре-ховщина. Куды ни пойди – осквернишься. Потом не отмолишься… Лучше уж к нам – в чистоту…

Этот горе-актер, неуклюже исполняющий роль поборника чистоты, имел сизоватый губчатый нос алкаша и источал стойкий сивушный дух. Но при этом к служебным обязанностям он относился ответственно, и его нельзя было упрекнуть в том, что по мере сил и способностей он не старается следовать сермяжному образу «а-ля XIX век». И все-таки он меня раздражал. А у Катерины вызвал ироничную улыбку.

– Лицедей, – прошептала она, ткнувшись губами мне в ухо, когда мы поднимались на невысокое деревянное крыльцо.

С подобострастным поклоном впустив нас внутрь терема (в гардеробную… или в холл… или в сени… я так и не определился, как это называть), наш провожатый передал нас с рук на руки важному пузатому дядьке в обычном костюме, при галстуке и даже с вполне соответствующим современной эпохе бэйджем на лацкане пиджака «"Цыганская мыза" – БРАГУЦЭ ИВАН НИКОЛАЕВИЧ – администратор». К костюму, бэйджу и галстуку прилагались ярко начищенные сапоги (тоже бутылками), в которые были заправлены тщательно отутюженные брюки.

При виде этого пугала Катя крепко сжала губы, чтобы не рассмеяться.

Я лишь вздохнул, глубоко и неровно.

– Добро пожаловать! – озарил разлюбезной улыбочкой холл (или все-таки сени?) Иван Николаевич и поспешил выяснить наши намерения, тоже упомянув и о сауне, и о бассейне, и о номерах с почасовой оплатой. Похоже, администратор принял нас за любовников, не имеющих места для встреч, но предпочитающих трахаться не в машине и не в кустах, а на нормальной кровати (или в бассейне; или в сауне). Пожалуй, вдобавок к трем вышеперечисленным Антоном источникам дохода «Цыганской мызы» еще одним являлись такие бездомные парочки.

– Мы просто посидим у вас в ресторане, – взяла на себя инициативу общения с пузатым администратором Катя. – Друзья нам рассказывали, что у вас тихо и вкусно. Вот и решили проверить, благо выдался свободный вечер.

– Этот вечер оставит у вас самые приятные воспоминания. – Иван Николаевич Брагуцэ церемонно протянул руку к крутой деревянной лестнице с половичком и резными балясинами. Я сразу представил, как по ней регулярно планируют рожами вниз перебравшие гости. – Пожалуйте наверх, в трапезную. Друзья вас не обманули…

Он оказался прав. Вечер, проведенный в этом уютном трактире, и правда оставил у нас самые приятные воспоминания. Во всяком случае, мне здесь пришлось по вкусу буквально все. Начиная от несколько патриархальной обстановки, царившей внутри ресторана, и заканчивая концертной программой, в которой, как и было обещано, принимали участие целых восемь цыган и линялый медведь, обученный трясти большим бубном и комично дрыгать под музыку поджарым задом.

Мы сидели за покрытым вышитой скатертью столиком возле открытого нараспашку окна, из которого приятно веяло не привычным угаром мегаполиса, а давно позабытым ароматом соснового бора, который начинался буквально в ста шагах от «Мызы». На всех столиках были установлены нетривиальные бронзовые подсвечники и не электрические светильники, а антикварные керосиновые лампы, о которые с превеликой охотой кончали самоубийством залетавшие с улицы вечерние мотыльки. Прямо в обеденном зале была сооружена большая русская печь, в которой ловко орудовала разнокалиберными ухватами стряпуха в цветастом переднике, на глазах посетителей доводя до кондиции приготовленные на кухне полуфабрикаты.

Посетителей я насчитал четырнадцать человек (это включая нас и Антона с Мариной, расположившихся поближе к небольшой полукруглой эстраде), притом лишь одна компания включала четырех человек; все остальные распределились строго по двое. Обещанного Антоном изобилия гостей из Скандинавии я не отметил. Весь иностранный легион «Мызы» состоял из пожилой семейной пары, которая, насколько я понял, остановилась в одном из четырех номеров пансионата, а в трактир заглянула просто наскоро перекусить.

– Здесь и правда немноголюдно, – оторвалась от меню Катерина. – Сегодняшний день у них явно убыточный.

– Не забывай, что сегодня среда. Поглядим, что будет в пятницу, когда понаедут чухонцы. И когда здесь обязательно будет затеяна какая-нибудь корпоративная вечеринка. – Я кивнул на один из двух пустующих длинных столов, разнесенных по разным углам трапезной, дабы обосновавшиеся за ними компании не слишком мешали друг другу. За каждым из этих столов могли свободно расположиться не менее двадцати человек – коллектив, вполне соизмеримый со штатом небольшой фирмы или среднего магазина. – Подобные заведения выживают только за счет насыщенных выходных.

– И за счет еще кое-чего, – улыбнулась Катя. – Так чем ты намерен меня накормить?

На закуску я заказал два салата из соленых опят, блинчики с севрюжьей икрой и расстегаи с норвежской семгой и шафранным бульоном. Катерину мои аппетиты развеселили.

– Послушай, дружище, а ты подумал о том, что нас еще ждут горячее и десерт? В какое место ты их намерен совать?

– Находчивые русские купцы, проводившие целые ночи в дорогих ресторациях, перед каждой сменой блюд предусмотрительно уединялись в сортире, где совали в глотку два пальца. А потом вновь были готовы к чревоугодию.

– Тьфу! – Катерина брезгливо наморщила носик. – Я об этом читала у Гиляровского. – Она бросила многозначительный взгляд на графин со «Смирновской». Пора было начинать набирать необходимые для достойного завершения вечера градусы.

В качестве приложения к водке полагался клюквенный морс, холодный и кислый, – то, что он, действительно, сделан из клюквы, а не из пищевых концентратов и красителей, у меня никаких сомнений не вызвало. Что нельзя было сказать о «Смирновской». Слишком уж она отдавала сивухой. Впрочем, водку я употреблял редко и экспертом в ней никогда себя не считал.

– Как считаешь, что за денатурат мы сейчас пьем? – покосился я на Катерину, только что до дна опорожнившую свою рюмку.

– А бог его знает! Какую-то гадость, после которой завтра будет трещать голова. – Она отхлебнула морса. Скривилась: – Кислятина! – И развернулась к эстраде: —Послушай. А ведь неплохо поет!

Первый акт концертной программы, включавший несколько цыганских романсов и торжественный провод между столиками пританцовывающего под зажигательные ритмы «Чубчика» медведя, закончился, и на эстраде обосновался длинноволосый молодой человек, который, как оказалось, неплохо умел играть на гитаре и обладал весьма профессиональным вокалом. В отличие от своих ресторанных коллег, этот парень не разменивался на исполнение расхожих шлягеров, а пел исключительно песни собственного сочинения.

– Тебе не кажется, что для вашей затеи здесь недостаточно света? – обвела Катерина взглядом трапезную, когда волосатого парня вновь сменил отдохнувший медведь. – Не будете же вы здесь устанавливать софиты?

– Нет, – задумчиво покачал я головой. – Наши камеры рассчитаны на работу и при плохом освещении. Так что, надеюсь, уж с этой проблемой мы как-нибудь справимся.

Хотя не мешало бы пригласить на эту съемочную площадку в качестве экспертов оператора и осветителя. Но… увы, несбыточная мечта. Оставалось рассчитывать на то, что в пятницу ввиду гораздо большего, нежели сегодня, наплыва посетителей к тусклым керосиновым лампам добавят свет многочисленных бра, закрепленных на стенах по периметру всего зала.

– В пятницу здесь должно быть светлее, – уверенно заявил я. Потом достал сотовый телефон и в разных ракурсах сделал несколько пробных снимков. Вышло нечто, не поддающееся никакой дешифровке.

«Покажу это завтра нашим техникам, – решил я. – Пусть ломают свои мозговитые головы, решают, как нам не облажаться из-за царящего здесь полумрака. А в мои обязанности экспонометрия не входит. У меня задача куда поважнее: напиться; оставить о себе впечатление, как о последнем лохе; позволить себя обсчитать и при этом не забыть зарезервировать столик на пятницу».

Перевалило за полночь, когда программа в «Цыганской мызе» на сегодня была нами почти полностью выполнена. За исключением одного – никакого фискального чека, который так хотела увидеть Борщиха, нам даже не показали, ограничившись заполненным от руки счетом, при мимолетном взгляде на который мне сразу же бросилось в глаза, что блинчиков с севрюжьей икрой мы с Катей, оказывается, умяли на две порции больше. А это, ни много ни мало (я с трудом подсчитал в отяжелевшей от выпивки голове) тысяча триста сорок рублей. И можно было не сомневаться в том, что это не единственная ошибка утомившейся официантки, вынужденной сегодня в одиночку обслуживать всех посетителей ресторана.

Конечно, я не стал заострять внимания ни на отсутствии чека, ни на неверно оформленном счете. Зачем развеивать столь удачно сложившийся образ лоха, безропотного и бухого? Рассыпаясь в восторженных выражениях, восхищаясь вкусной жратвой и отличным обслуживанием, я отвалил официантке – хорошенькой девушке с длинной толстой косой и бэйджем «"Цыганская мыза" – ТАМАРА – официантка» – щедрые чаевые. Не откладывая, вызвал администратора Ивана Николаевича Брагуцэ и забронировал на пятницу понравившийся столик возле окна. Потом, сумев по пути не взрыхлить носом половичок на крутой лестнице с резными балясинами, под насмешки пьяненькой Катерины доковылял до «эксплорера», возле которого нас уже поджидал разбойного вида детина, откомандированный заведением довезти нас до дома.

Самое интересное, что пока этого требовала ситуация, я, принявший внутрь лошадиную дозу спиртного, держался стойко, больше косил под пьяного, нежели таковым на самом деле являлся. Но стоило мне вылезти из-за стола и осознать, что на сегодня работа закончена, как я тут же впал в пьяный кураж.

Я привлек Катерину к себе и обмусолил ей шею.

– Ты бухая или прикидываешься?

– Ты меня напоил. – Она укусила меня за ухо и, подтянув повыше подол, закинула мне на колени правую ногу. – Поцелуй меня.

Наверное, я быт пьян еще не настолько, чтобы при подобной просьбе не вспомнить о винно-водочном выхлопе у меня изо рта. И решительно отказался.

– Потом. Вот приедем домой, вычищу зубы… М-м-м… Ее пальчики в этот момент ловко выправили рубашку у меня из штанов. Ее ладошка легла мне на грудь.

Я был не прочь проделать с ней то же самое. Вот только на пути к Катиной груди лежала столь непреодолимая преграда, как легкое вечернее платье, а где у него застежка (и существует ли подобная вообще), на пьяную голову сообразить я не мог. Все, на что у меня достало ума, это глупо спросить:

– А как оно открывается? – Кто?

– Платье! Кто же еще? – пробурчал я и попытался заняться чулками. Вернее, одним – на Катиной правой ноге. Но и он «открываться» никак не хотел, был присобачен к поясу намертво. Или просто сегодня руки у меня росли не оттуда. – А что, сегодня чулки было напяливать обязательно?

– С вечерним платьем – да.

Я посмотрел в панорамное зеркало и пересекся с насмешливым взглядом водилы. Похоже, все, что сейчас происходило у него за спиной, этому типу с физиономией дровосека доставляло немалое удовольствие.

Катерина сунула руку под подол платья и, чуть повозившись, умело скатала со стройной ножки черный чулок, деловито сунула его в сумочку.

Следом последовал второй чулок.

За чулками – бордовые трусики.

«Эксплорер» уже миновал пост ГАИ и въехал в город. По пустынным ночным улицам Питера до дома на Петроградке оставалось не более четверти часа пути. Для интенсивной сексуальной разминки этого времени вполне могло хватить.

Водила заметно сбросил скорость. Он бы не отказался вообще притормозить у поребрика и посмотреть, что творится на заднем сиденье, не через зеркало, а напрямую.

Я поудобнее откинулся на мягкую спинку, зажмурил глаза – ждал с нетерпением, когда меня коснутся Катины губы.

Не откладывая дел в долгий ящик, Катерина взгромоздилась на меня сверху и уверенной твердой рукой ввела моего не менее твердого сластолюбца в свое горячее влажное лоно.

Я еще крепче зажмурил глаза.

Из динамиков у меня за спиной Диана Арбенина ностальгировала по Кубе.

Катя выдохнула:

– М-м-м!!!

Проклятый водила почти остановился. Я отметил это, приоткрыв один глаз и скосив его в боковое окно. Мы еще не добрались до Ушаковской развязки и такими черепашьими темпами рисковали вообще не успеть до развода мостов.

– А побыстрее ты можешь? – спросил я водителя.

– Не могу, – размеренно двигая бедрами, ответила за него Катерина. – Вернее, не хочу. М-м-м!!! Тогда ты сразу кончишь.

Диану Арбенину сменили братья Самойловы: «На ковре-вертолете вдоль по радуге…» – О-о-о!!!

– Ну же! Конча-а-аю!!!

К черту ковер-вертолет! Улетаю и без него!!!

– Я тоже!!! С-супер!!!

«…Чудаки вы, чудаки!» – снисходительно посочувствовали нам из динамиков.

А верзила-водитель предпочел промолчать. Но скорость сразу прибавил. Довольный. Теперь ему было о чем вспоминать, мастурбируя. Или занимаясь любовью с женой.

Глава 2 ТЯЖЕЛЫЙ ХАРАКТЕР БОДЯЖНОГО ВИСКИ

В пятницу на заставленной разномастными легковушками парковке нас встречал молодой крепкий парень с русой бородкой, наряженный в неизменную для рядовых работников «Цыганской мызы» униформу – старомодный сюртук, сапоги бутылками и жеваный картуз.

Моросил мелкий дождик, и парень был вооружен большим черным зонтом, под которым мы с Катериной и добрались, сухие и невредимые, до крыльца, где нас радушно приветствовал старый знакомый – Брагуцэ Иван Николаевич, администратор.

– Добро пожаловать в нашу скромную вотчину! – расцветил он широченной – от уха до уха – улыбкой мрачный пасмурный день. – Рады, рады гостям дорогим! А я-то уж грешным делом подумал, не приедете, забыли про нас…

– Как видите, помним. Надеюсь, наш стол не заняли? – перебил я.

– Как можно! Как можно!

Я посмотрел на часы, небрежно заметил:

– Только начало десятого. С чего это вы взяли, что мы не приедем? – И, не дожидаясь ответа, уверенно направился к лестнице с половичком и резными балясинами.

За мной послушно поспешала измотанная двухдневными постельными скачками Катерина. За двое суток, миновавших с нашего первого посещения «Мызы», она успела переболеть жесточайшим похмельем, съездить домой, чтобы сменить гардероб, прогулять в университете экзамен и пережить легкий шок, когда вчера в наш пентхауз нагрянула за подробным отчетом Татьяна Григорьевна Борщ. На этот раз без Барханова. Без Антона. Без рыжей Марины. Одна.

Она снизошла до того, что позволила напоить себя чаем, а потом тщательно изучила мои расчеты, по которым получалось, что накануне в «Цыганской мызе» нас обобрали на две тысячи триста двадцать рублей. И это только та сумма, на которую при составлении счета «ошиблась» официантка Тамара. А если прибавить к этому недовесы, недоливы, бодяжную водку и бренди вместо «Мартеля», можно было уверенно утверждать, что я лоханулся как минимум на две сотни бакинских.

– Не понимаю, как эти ублюдки еще не отвадили от себя всех клиентов. У них совсем нет чувства меры, – посетовал я, когда Борщиха отложила в сторону счет и согласилась: «Действительно, надурили тебя баксов на двести».

– А ведь сумели создать такую гостеприимную, расслабляющую обстановку! – сокрушался я. – Расставили нарядные декорации! Русская печка прямо в обеденном зале, веселый медведь, симпатичная официантка в сарафане и красивом кокошнике.

– Мерзость всегда упакована в яркую оболочку, – изрекла Татьяна Григорьевна банальную истину и напугала скромно притулившуюся рядом со мной Катерину своим фирменным людоедским взглядом. – А ты что насчет всего этого думаешь, дочка?

– При чем здесь мое мнение? – вздрогнула Катя. – Я обычный статист. Я только помогаю Денису.

Если эта дуреха и правда рассчитывала закрепиться на НРТ (не в качестве обычного статиста), то ничего глупее ляпнуть она не могла.

Я сокрушенно вздохнул.

Борщ недовольно поморщилась.

– А Денис тебе разве не объяснял, что завтра ролью простого статиста отделаться не удастся? Придется играть главную роль.

– Да, конечно, – промямлила Катерина. И словно зачитывая по памятке свои обязанности, бесцветным голосом произнесла: – Я должна поймать официантку с поличным на обмане и устроить скандал.

– Если ты будешь устраивать скандал таким колыбельным тоном, то тебя никто не услышит, а официантку ты усыпишь. И завалишь нам операцию, – отчеканила свое мнение Борщ и, решив, что с моей подружки достаточно, принялась за меня. – Нам надо пообщаться с Денисом наедине. Иди, дочка, посмотри телевизор.

– Ты уверен, что эта овечка не напортачит? – спросила она, когда Катя поспешила свалить с глаз долой из летней гостиной. – Что-то она меня не впечатлила.

– Просто вы ее подавляете, – рассмеялся я, надеясь развеять сомнения Борщихи. – Я видел эту девочку в деле, перед телекамерой. Держалась она прекрасно.

– Ну что ж. Раз ты за нее ручаешься, весь спрос в случае каких-то внештаток с тебя, – пригрозила Татьяна Григорьевна. И, разохотившись, налила себе еще чашечку чая.

А я улыбнулся и согласно кивнул: «Well, с меня так с меня». Подумав при этом, что на все внештатные ситуации, предусмотрены страховочные варианты. Слишком уж большое значение некоторые люди придают предстоящей операции. Второго такого шанса, какой выдастся завтра, у них, возможно, не будет. Упустить его они просто не имеют права. И куда как приятно сознавать, что я наделен таким кредитом доверия, что мне в завтрашней акции отведена одна из ключевых ролей.

– Кто завтра будет там, кроме вас и Антона с Мариной? – Борщ отхлебнула остывшего чаю, взяла из вазочки печенюшку.

– Еще четверо. Двое парней из нашей службы безопасности. И две девушки из моей редакции. В эфире никто никогда не светился.

– Это хорошо. Итак, у нас три камеры. Начинаешь ты. Повторять, чему должен уделить основное внимание, необходимости нет?

– Склерозом, слава Всевышнему, не страдаю.

– Похвально. Операторов и режиссера проинструктировал?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет. Инструктаж завтра, перед самым началом. Хочу, чтобы у них было поменьше времени, чтобы обсудить необычный сюжет с посторонними. Конечно, в компании уже через двадцать минут все будут судачить о том, что у очередной подставы есть какое-то двойное дно. Но за пределы офиса круги разойтись не успеют.

– Тоже верно, – одобрила мои планы Борщиха. – Что ж, действуй. Кстати, тебе огромный привет от Василисы. – Из уст Татьяны Григорьевны это прозвучало так, будто я находился сейчас не в родном Петербурге, а черт знает где (в Чечне, на Северном полюсе, в кратере Циолковского) и не виделся с ее племянницей по меньшей мере несколько месяцев. – Я вчера заезжала к ней, обсуждали твой замысел насчет того сериала, в котором ей надо болтаться по темным углам и нарываться на неприятности. «Объект насилия» – кажется, так ты это назвал?

– Это рабочее название.

– Ну и что с этим сериалом? Так и остался в проекте?

Слишком плохо она обо мне думала. Я никогда не относился к необделенным фантазией пустобрехам, обожающим строить разнообразные планы – порой вполне перспективные, – но не желающим шевельнуть даже пальцем, чтобы претворить хоть один из них в жизнь.

– Список мест, где лучше не появляться одиноким хорошеньким девушкам, еще неделю назад составил Сергей Котляров. Между прочим, мне это обошлось в коробку хорошего пива. Концепция сериала рассмотрена на редакционным совете. Бюджет утвержден. На рекламу потребуется не больше недели. Василису я отрекомендовал, ей надо пройти собеседование и утрясти кое-какие формальности. Так что, у меня все готово. Открытым остается только вопрос с телохранителями. Обеспечить их обещали мне вы.

– Раз обещала, так выполню. Хоть завтра получишь пару-тройку парней.

– Тогда можно считать, что все на мази. Через неделю отправим вашу племянницу на поиски приключений.

– А почему ты не сказал ей ни слова о том, что почти все готово? – подняла на меня недовольный взгляд Татьяна Григорьевна.

Вопрос прозвучал как обвинение. Незаслуженное обвинение! И поэтому я ответил достаточно жестко.

– Я предупреждал Василису еще три недели назад, чтобы она быта готова к началу июня. Ничего не изменилось. Так зачем повторяться? Не люблю гонять порожняк, Татьяна Григорьевна!

Борщиха быта в этом со мной солидарна. Но мой тон пришелся ей не по вкусу. Что-то частенько в последнее время я стал разговаривать с ней без должного подобострастия.

Она отставила чашку и резко поднялась из-за стола. Забрала с соседнего кресла свою страшную сумочку.

Чайная церемония подошла к концу. Пора было откланиваться.

– Все, Денис. Я пошла. Благодарю за угощение. – Она произнесла это так, будто чай я вливал в нее через кружку Эсмарха, а печенье было источено червяками и покрыто махровой плесенью.

Я проводил ее до дверей, галантно подал плащ.

– В общем, удачи тебе, – напутствовала она меня уже из-за порога. – Уверена, завтра все пройдет гладко. Главное, не переиграйте. И скажи своей Катерине, чтобы не нервничала. Ничего сверхъестественного от нее не требуется. Просто надо поймать с поличным мошенницу и устроить скандал. По-моему, о таком развлечении мечтает любая нормальная женщина, – усмехнулась она.

И на прощание одарила меня ободряющей улыбкой – по-моему, самой человечной, на какую только была способна.

Это было вчера.

А сегодня мы с Катериной устроились за знакомым столиком возле открытого, как и в среду, окна. За ним накрапывал нудный долгоиграющий дождик; за ним уже наступил вечер, но на улице было тепло, и когда я заботливо поинтересовался у одетой в легкое платьице Кати, не дует ли ей, она скорчила удивленную рожицу.

– Дует?!! Да ты чего?!! Наоборот, пышет жаром от этой проклятой печи. – Она покосилась на русскую печку, застывшую неколебимой скалой в десятке шагов от нашего столика. – Обратил внимание, что почти нет мотыльков-камикадзе? Наверное, из-за дождя.

Да, количество насекомых, желающих совершить самосожжение, сегодня заметно поубавилось. Чего нельзя было сказать о посетителях ресторана, число которых по сравнению со средой увеличилось в несколько раз – в основном за счет двух компаний, оккупировавших два пустовавших в прошлый раз банкетных стола.

За одним из них, дальним от нас (тем, что рядом с эстрадой), отмечали юбилей кругленького лысого мужичка. Раскрасневшийся от алкоголя и обилия хвалебных тостов в свою честь, он восседал во главе стола и сиял на весь зал лучезарной улыбкой. А рядом за его здоровье жадно ели и пили человек двадцать друзей, родственников и сослуживцев. Эта компания меня совершенно не интересовала.

Другое дело – девять человек, расположившихся метрах в пяти от нас за вторым банкетным столом. Здесь не было центральной фигуры, все были равны. Здесь не произносилось тостов. Здесь не налегали на выпивку, разговаривали вполголоса, и складывалось впечатление, что эти люди стараются вести себя как можно незаметнее. Более того, их вообще тяготит этот визит в «Цыганскую мызу». Так обычно бывает, когда не имеющие ничего общего, кроме работы, люди приходят исполнить какой-нибудь служебный обряд, соблюсти когда-то заведенную в трудовом коллективе традицию (скажем, каждую последнюю пятницу мая посещать ресторан), вне офиса обсудить деловые вопросы.

– Самый уродливый вывих корпоративных мероприятий, – вслух озвучил я пришедшую мне в голову мысль.

– Что? – повернулась ко мне Катерина.

– Я говорю, не пялься на них. Лучше меню почитай.

– Я его прочитала позавчера, – простодушно ответила моя спутница и процитировала на память: – Салат «Поморский» с семгой копченой, картофелем, помидорами и черемшой – двести сорок рублей. Ягненок на ребрышках с грибами и овощным ассорти – тысяча четыреста.

Я не поверил, решил, что меня сейчас разыгрывают. Не поленился открыть меню и проверить.

Все точно: салат «Поморский» с семгой копченой, картофелем, помидорами и черемшой – двести сорок рублей; ягненок на ребрышках с грибами и овощным ассорти – тысяча четыреста!

«Это невозможно!» – решил я и прочитал первое, на что упал взгляд.

– Миноги маринованные…

– …двести пятьдесят, – победно усмехнулась Катерина.

– Свинина по-монастырски…

– …с черносливом и сыром домашним – восемьсот тридцать рублей, – окончательно повергла она меня в шок своей поразительной памятью.

– Восемьсот двадцать, – автоматически поправил я. И, переведя дух, торжественно произнес: – Впервые так близко общаюсь с настоящим феноменом. Ты же позавчера это меню просто просмотрела. И все запомнила?

– Ага.

– Малыш, да тебе с такими способностями надо выступать на арене! Озолотишься!

– Моей подруге тоже так говорили: «Тебе с такой грудью надо выступать в стриптиз-шоу! Озолотишься!» Сейчас она в Гамбурге снимается в порно. Пока не озолотилась, – грустно констатировала Катерина. – Денис, у меня и правда феноменальная память. Но, поверь, никакой пользы мне это не принесло. Даже наоборот. Многие смотрят на меня, как на нечто, выходящее за стандартные рамки. Как на то, чего попросту быть не должно. Меня даже сторонятся. А ведь я самая обычная глупая баба.

– Глупая? – растерянно посмотрел я на нее. – Почему?

– Потому что взяла вот сейчас и не удержалась, разболтала тебе свою тайну. Теперь и ты будешь глазеть на меня как на мутантку.

– И не подумаю, – решительно заявил я.

Хотя совсем не был уверен, что говорю сейчас правду.

– Пообещай.

– Чтоб я сдох!

Она звонко расхохоталась.

– Значит, больше не будем об этом! Лучше оглядись и порадуйся, как здесь светло. У твоей скрытой камеры не возникнет проблем.

К нам подошла официантка Тамара, поздоровалась как с добрыми знакомыми:

– Рада видеть вас снова.

«Еще бы не рада! – отвернулся я, чтобы скрыть язвительную улыбочку. – Ты, сучка, уже ликуешь в душе, предвкушая, как снова нагреешься с нас без особых проблем на пару сотен зеленых. Вот только хрен тебе, Тома! Не выйдет! Будут проблемы! И большие проблемы! Сегодня я тебе их обеспечу!»

Я не стал утруждать себя тщательным изучением меню и придирчивым выбором блюд. Все это я уже проделывал в среду. А сегодня просто повторил позавчерашний заказ: не вызывающая доверия «Смирновская» в комплекте с клюквенным морсом, проверенные блинчики с севрюжьей икрой, расстегаи с шафранным бульоном. Правда, грибной салат заменил салат «Архиерейский» с копченой зайчатиной, печеным картофелем и корнишонами.

– Через час две солянки по-суздальски и ягнята на ребрышках, – перечислял я, а Тамара в сарафане и старинном кокошнике заносила мой заказ в маленький электронный органайзер. – Кофе… Пломбир с шоколадом… Клубнику со сливками… Бутылку «Лэфройга».[40] – Хотя я предпочел бы коньяк, но скотч, притом самый дорогой из напитков, значившихся в карточке вин, настойчиво попросила меня заказать Катерина. И я решил: «Почему бы и нет? Подменяли коньяк, подменят и виски».

– Лед? Содовую? – вопросительно посмотрела на меня официантка.

– Мы не в Америке. Обойдемся без содовой… Да, и еще принесите колбаски «Посадские». Те, что во фритюре. – Мне очень хотелось понять, почему порция каких-то сраных колбасок тянет аж на семьсот девяносто рублей.

…По залу цыгане снова водили нервно подпрыгивающего под мелодию «Чубчика» медведя.

Чуб-чик, чуб-чик, чубчик кучерявый! А ты не вейся на ветру. Ах, карман, карман ты мой дырявый! А ты не нра, не нравишься вору.

Потом цыган сменил длинноволосый юноша с гитарой, напоминающий по манере исполнения Курта Кобейна.

У русской печки копошилась с ухватами знакомая стряпуха в цветастом переднике.

Что-то громко выкрикивали и хлопали в ладоши пьяненькие чухонцы, которых на этот раз набралось в ресторане с добрый десяток человек.

Антон что-то живо обсуждал с официанткой – не Тамарой, а второй похожей пейзанкой, тоже с длинной косой и в кокошнике, которая по случаю пятницы была отряжена в помощь стервозе, позавчера набравшейся наглости развести меня на две сотни зеленых.

Геннадий, крепкий детина с пудовыми кулаками (охранник из штата Кирилла Анатольевича Сахно) под бдительным оком Карины (нашего конфликтолога, а по совместительству еще и актрисы «Подставы») неуклюже обрабатывал ножом и вилкой не то гуся, не то утку. В ресторан Карина явилась в глубоко декольтированном вечернем платье, удачно подчеркивающем ее стройную фигуру; на груди сверкало дорогое колье с крупными стразами от Сваровски.

Другая парочка из нашей команды (тоже охранник плюс операторша) зашубились от посторонних глаз в самом темном углу трапезной (вдали от эстрады, от меня, от торных троп официанток, цыган и медведя) и о чем-то премило ворковали. Охранник, которого звали не то Мирослав, не то Радослав, был сербом, операторша Лейла – азербайджанкой.

«Взрывоопасное сочетание», – подумал я.

Вот Лейла наклонилась к своему спутнику и непринужденно коснулась губами его небритой щеки. Потом расхохоталась, достала из сумочки носовой платок и заботливо стерла со Славиного лица следы губной помады.

Я выплеснул в себя рюмку псевдо-«Смирновской», закусил салатом «Архиерейским» и взял со стола сотовый телефон.

– Алло, – промурлыкала Лейла.

– Как настроение?

– Великолепное! А вот у тебя, дорогой, слишком кислая рожа. Вижу даже отсюда. Улыбнись.

– А ты не сбивай с пути истинного невинного юношу. И заруби себе на носу: сначала работа, все остальное потом.

– Ха! Удачи, Денис.

– И тебе того же. Удачи на личном фронте, красавица.

Колбаски «Посадские», хоть и были запечены на углях в русской печке, оказались полнейшим дерьмом. Возможно, все дело в тмине, которым они оказались напичканы по самое некуда. Впрочем, что с тмином, что без, эти колбаски по моему разумению, должны были стоить уж никак не семьсот девяносто рублей.

Эффектно выгнув тонкий стан, лебедушкой белой подплыла к нам с подносом Тамара, водрузила на стол два горшочка с солянкой.

– Приятного аппетита.

– Спасибо, – игриво подмигнул я Тамаре и принялся деревянной ложкой выуживать из солянки маслины.

За банкетным столом тихо ковырялись в своих тарелках девять страдальцев. Шесть мужчин и три женщины, все в возрасте от сорока до шестидесяти, они выглядели обычными среднестатистическими обывателями, озабоченными семейными проблемами и не приносящей желаемого дохода работой. Исключение – и то с натяжкой – могли составить двое мужчин в добротных костюмах и с почти одинаковыми желтыми галстуками. Они сидели за столом рядом друг с другом, перебирали какие-то бумажки, о чем-то шептались между собой, не обращая внимания на остальных. За полтора часа, что я тайком наблюдал за этой парочкой, исключение ими было сделано только три раза для обслуживающей их стол напарницы официантки Тамары.

Я посмотрел на часы – половина одиннадцатого – и, не съев и половины солянки, отодвинул горшочек.

– Что, оставляешь место для маринованных ребрышек? – насмешливым тоном прокомментировала мои действия Катерина.

– Просто нет аппетита. – Я плеснул псевдо-«Смирновской» себе в рюмку, остальную водку опростал из графина в объедки солянки. Весело посмотрел на свою спутницу. Изрек назидательно: – Спиртное – отрава! Напьемся, и завтра опять будет трещать голова.

Катя одобрительно кивнула. Суррогат из графинчика быт ей совсем не по вкусу. Мне тоже.

Тем не менее я, перехватив взгляд появившейся в зале Тамары, подозвал ее к столику. Кивнул на пустой графин.

– Повтори водки, красавица. И можешь уже нести ребрышки. – И, изобразив на лице пьяненькую улыбочку, поинтересовался: – А этот мальчик с гитарой, который так прикольно поет… где вы его откопали? В каком-нибудь местном ДК? – Я глупо хихикнул. – Между прочим, могу отрекомендовать его неплохому продюсеру. У меня в шоу-бизнесе кое-что схвачено. Сам имею к нему отношение.

– Хорошо, я Мише обязательно передам, – проворковала Тамара и бросила насмешливый взгляд на мою левую руку, на безымянном пальце которой красовался большой эпатажный перстень. Не знаю, что она при этом подумала. Возможно, сделала вывод, что в моем пьяном трепе про шоу-бизнес вполне может оказаться доля правды. А кому же еще, как не свихнувшемуся шоу-тусовщику, может взбрести в больную головушку нацепить себе на палец такое уродство?

Маринованные ребрышки оказались довольно вкусными. Водка снова вязала рот и отдавала сивухой. Но делать нечего, приходилось давиться этой отравой. Выливать ее уже было некуда. Тамара забрала наши горшочки с недоеденной остывшей солянкой.

Кругленький лысый юбиляр залил зенки и в компании нескольких не менее пьяных чухонцев перед эстрадой лихо отплясывал «русского», под аккомпанемент камерного ансамбля народных инструментов, включающего баяниста, двоих балалаечников и добра молодца в шелковой красной рубахе, отстукивающего ритм на ложках. Цыгане, закончив программу, расположились в обеденном зале и культурно кушали водку Медведя, наверное, отправили спать. Геннадий о чем-то оживленно спорил с Кариной. В темном интимном углу Слава нахально лапал Лейлу.

Нельзя сказать, что к полуночи в «Цыганской мызе» дым стоял коромыслом. Просто жизнь текла своим чередом – как и положено в нормальном благопристойном трактире. Народ культурно оттягивался. Исключение составляли разве что девять рыл, продолжавшие томиться за своим банкетным столом.

Тамара принесла кофе, мороженое, клубнику со сливками и откупоренную бутылку «Лэфройга». Я тяжело выбрался из-за стола и, скорчив хитрую рожу, отозвал официантку в сторонку и уже через минуту после недолгих переговоров с превеликим трудом забивал номер ее телефона в память мобильника.

– Только тс-с! – воровато оглянулся я на увлеченно поедавшую клубнику Катю и украдкой погладил Тамару по попке. Она быта не против. За то бабло, на которое сегодня меня планировалось развести, я имел полное право на подобные мелкие шалости. – Если моя гидра вдруг спросит, чего мы тут… типа, слушай, мы терли про… – икнул я, – блин, забыт, как зовут… твоего музыканта.

– Ладно, Денис. Заметано, – многообещающим взглядом одарила меня официантка. – Звони завтра. Я выходная.

А я решил, что своего добился. Сегодня в счете, который принесет нам эта красотка, будет такое!!!

Вечер складывался, как нельзя лучше. Смущало единственное: мы уже принялись за десерт, а сообщения о том, что приближается момент истины и пора начинать операцию, все не поступало.

Мой телефон упорно молчал.

– Это виски просто помои! – когда я вернулся за столик, восторженно сообщила мне Катерина. И второй раз за вечер буквально шокировала меня… правда, на этот раз уже не своей исключительной памятью.

Ну, скажите, вам доводилось встречать русскую девушку, знающую толк в шотландском виски?!!

– «Лэфройгом» здесь и не пахнет, – покрутила в длинных пальчиках бокал с каплей золотистой жидкости, едва прикрывающей донышко, и выдала свое заключение: —Зерновая отрава по семь фунтов за пинту. Самогон, который пьют только бродяги.

«Что за дерьмо? Почему последнее время мне так везет на ненормальных подруг? Сперва малолетка, воспитанная на принципах Дао и свободно владеющая огнестрельным оружием. Теперь вот студентка с феноменальной памятью, которая разбирается в скотче! А куда – черт побери! – подевались обычные бабы?!!»

– Ты случайно не подрабатываешь дегустатором вин? – наконец сумел выдавить я из себя.

Катерина расхохоталась.

– Ты сейчас выглядишь так, будто залпом влил в себя всю эту мочу. – Она звонко щелкнула ногтем по красивой бутылке с этикеткой «Лэфройг». – Нет, дегустатором вин меня никто не возьмет. Я в них ни шиша не понимаю. А вот в скотче… Милый! Не смотри на меня как на мутантку! Ты ж обещал… Все объясняется очень просто. Мой любимый папаня, насмотревшись фильмов и начитавшись романов, однажды решил поиграть в тонкого ценителя виски, и теперь у нас в баре всегда стоит пара бутылок хорошего скотча. Скажем, «Гленморанж» и «Боумор». Или тот же, – она снова щелкнула по бутылке, – «Лэфройг». Папаня приходит с работы, и сразу же начинается представление. Он облачается в домашний халат, открывает бар и долго решает, из какой бутылки сегодня себе налить. Наконец, наливает. Грамм сто. Никогда не разбавляет и не кладет льда, но все равно ухитряется растянуть эту каплю на целый вечер. Сидит перед телеком, мусолит бокал и не перестает восхищаться чудесным букетом настоящего солодового виски, его неповторимым характером, тяжелым и дымным. Мы с мамой, конечно, помалкиваем, но уверены, что все это показуха. В скотче мой предок разбирается, как свинья в апельсинах.

– Нехорошо так говорить о родителях. Тем более, делиться такими суждениями с посторонними, – шутливым тоном сделал замечание я. И всерьез испугался, что Катерина сейчас ляпнет банальное: «Да какой ты мне посторонний!» В мои планы никоим образом не входило, чтобы она начала видеть во мне родственную душу. Или, не дай бог, чего похуже!

Но она была умненькой девочкой – не ляпнула ничего. Улыбнулась и продолжила рассказывать про своего папаню.

– Это виски обходится нам в копеечку. Бутылка не дешевле двух тысяч рублей – как тебе это?

Мне это было никак. Вернее, я твердо придерживался мнения, что куда лучше раз в неделю выкладывать по две тысячи за бутылку хорошего скотча, чем каждый день – по сто двадцать рублей за литр бодяжной водяры. А ведь большинство российских папань предпочитают именно второе. Так что своим Катерина может только гордиться.

Я хотел произнести это вслух, но вместо этого спросил:

– А как ты начала разбираться в виски? Подворовывала из бара?

– А как же иначе? – усмехнулась Катя. – Мне очень хотелось понять, что это за характер такой, тяжелый и дымный.

– И как, поняла?

– Не сразу. Просто все познается в сравнении. Я никак не могла врубиться, что же в этом солодовом скотче такого особенного, пока однажды не попробовала в клубе обычный «Гранте». Разница просто ошеломительная!

– А ведь эти мерзавцы играют наверняка. – Недобрым взглядом я покосился на дверь, за которой официантки и сомелье[41] (впрочем, я сомневался, что здесь есть кто-то, ответственный именно за спиртное) переливают в бутылки из-под солодового скотча скотч зерновой (по семь фунтов за пинту). – Вряд ли кто из их посетителей разбирается в тонкостях виски. Мы уж точно на таких не похожи. К тому же принялись уже за второй графин водки. После таких возлияний дегустаторы из нас никакие. Ты умница, детка. С меня настоящий «Лэфройг». Завтра. А сейчас больше не трогай эту отраву. Оставь Тамаре. Я заставлю ее выхлебать это до дна, – процедил я. И принялся за мороженое.

Кругленький лысый юбиляр обессилел и мирно подремывал на своем стульчике.

Финны сдвинули столики и безуспешно пытались заняться хоровым пением.

С дымящимся самоваром в руках проплыла через зал официантка Тамара.

Время перевалило за полночь. Наступила суббота.

День, когда по прогнозам Борщихи все для меня должно было перевернуться. Мне предстояло прекратить жить. И начать выживать.

Вот только почему-то не звонил телефон!

Мороженое растаяло, а кофе остыл, когда на столе наконец ожил мой мобильник.

От неожиданности я даже вздрогнул. Жадно схватил телефон, откинул крышечку.

– Слушаю!

– Они на подъезде, – сообщил незнакомый мужской голос.

– Оба? – Да.

– Через сколько ждать?

– Минут через десять.

– С охраной?

– Хм, – усмехнулся незнакомец: мол, а разве может быть как-то иначе? – Четверо трутней. Ну и водила еще.

– Антону уже сообщили?

– Да. Ты знаешь, что делать. Удачи, братишка, – пожелал мне мой таинственный информатор и прервал соединение.

Катерина замерла с большой красной клубничиной в ложечке.

– Что, начинается?

Я кивнул. И посоветовал:

– Не парься. Выпей «Лэфройга».

– Отрава! Не буду.

– Как хочешь. – Я запустил руку под полу пиджака, щелкнул тумблерами на Packet Video и GPRS-передатчике, активизировал камеру, скрытую в перстне. Потом вызвал из памяти телефона номер Лейлы.

– Алло.

– Хорош тискаться, сладкие. Начинаем. Врубай камеру.

– Есть, командир! – В отличие от Кати, готовой начать искриться от напряжения, Лейла была воплощением спокойствия. Возможно, на нее благотворно подействовало чересчур близкое общение со Славой: возможно, выпила лишнего; возможно, была такой хладнокровной по жизни. А, скорее всего, просто не сознавала, в какой натяг нам сейчас предстоит вписаться.

Я набрал номер Карины, сидевшей в нескольких метрах от нашего столика.

– Включай камеру. И попроси принести счет. Она повернулась ко мне. Кивнула.

Я в этот момент уже дозванивался до студии.

– Никита, приблизительно через десять минут начинаем. Ольга рядом?

– Нет, в своей келье. За станком.

– Напомни, чтобы не забыта включить микрофон.

Двое типов в добротных костюмах и почти одинаковых желтых галстуках синхронно снялись со своих мест и направились к выходу. Я проводил их взглядом.

– Как сигнал, Никита?

– Замечательный. Со всех трех камер.

– Звук?

– Нормальный.

– О'кей. Остаемся на связи.

Не отключая, я сунул телефон в карман пиджака и принялся наблюдать за тем, как Карина общается с официанткой Тамарой, старательно изображая из себя основательно поддатую дамочку, вульгарную и переполненную дешевенькими амбициями; эдакую мелкопоместную барыню, брезгливо отдающую распоряжения по хозяйству своей дворовой девке. Сам «барин» – охранник Геннадий, – перестаравшийся с водочкой, вовсю клевал носом и, судя по всему, связь с реальностью утратил всерьез и надолго.

– Как настроение? – перевел я взгляд на Катерину. – Нервяк отпустил?

Она виновато улыбнулась в ответ. Кивнула.

– Тогда зови официантку, проси нас рассчитать. А я слишком пьян. Не забывай, что ты тоже. – Я откинулся на спинку стула, прикрыт глаза и упер в грудь подбородок.

Когда возле нашего столика нарисовалась Тамара, я на короткое время пришел в себя, поднял на нее отсутствующий взгляд. И вдруг узнал девушку в высоком кокошнике, расплылся в дебильной улыбочке, потянулся к ней неверной рукой. Но опрокинул по пути бокал с остатками морса и испуганно замер.

– Си-ди! – прошипела на меня Катерина. – Колдырь! Опять нализался, квасит вторую неделю подряд, – заплетающимся языком негромко пожаловалась она в никуда. – Сейчас подремлет четверть часа… рассчитаемся… повезу домой… – Катя рассеянно глянула на застывшую возле стола официантку. – Водилу дадите?

– Да, да, конечно, – закивала Тамара. Я попытался вновь дотянуться до ее ляжки, и она отступила чуть в сторону.

– Ишь ты… какая… ловкая… – Прищурившись, я оценил ее мутным взором и пробормотал: – Короче, тащи еще водочки, детка. И счет.

– Никакой водочки! – окрысилась Катерина. – Осталась водка, допьем сейчас… Счет!!!

«Супер!» – оценил я актерские способности своей партнерши. Катя держалась просто великолепно! Нервяк, похоже, ее отпустил. Все пока шло как по нотам.

Тамара свалила в подсобку.

И тут же Геннадий вышел из «пьяного ступора», посмотрел в нашу сторону, подмигнул и вновь повесил буйную головушку на грудь.

Карина, дабы не пропадало добро, торопливо доедала десерт.

Антон, издалека перехватив мой взгляд, чуть заметно махнул мне рукой.

Катя поднялась из-за стола, подошла к окну, оперлась о подоконник.

– Две машины подъехали, – негромко сообщила она. – Прямо к крыльцу. «Мерседес» и, кажется, «Хам-мер». Вылезают какие-то типы. Вы ждали их?

– Да. – Я достал из кармана мобильник, поднес его к уху. – Никита, ответь.

Я знал, что канал связи со мной выведен на громкоговоритель селекторной связи, и мой голос сейчас раздался на всю монтажку.

– Да, Денис?

– Через минуту выходим в эфир. – Я не сводил взгляда со входа в служебное помещение. В любую секунду оттуда могла появиться Тамара. С нашим счетом. Со своей непомерной алчностью. Сейчас эта алчность выйдет ей боком! – Что там, Катя?

– Зашли внутрь. Шестеро. Два пожилых мужика. Остальные, думаю, телохранители.

Меня так и предупреждали: «Четверо трутней. Ну и водила еще».

– Садись на место. Сейчас будешь разбираться с Тамарой. – Я отметил, как из служебного помещения вынырнула напарница нашей официантки, подошла к Антону с Мариной. Скорее всего, принесла счет.

– Никита, как сигнал?

– В норме.

«Пора!» – решил я и подал команду:

– Тогда поехали! – Наблюдая за тем, как в трапезную вплывает целая процессия.

Шестеро.

Два уже намозоливших мне за сегодняшний вечер глаза обладателя почти одинаковых желтых галстуков.

Два старых откормленных рыта – и тому, и другому за шестьдесят; и у того, и у другого проблемы с избыточным весом; и тот и другой одеты с вызывающей небрежностью важных персон, наделенных правом появляться в футболке и джинсах там, где обязателен смокинг.

И наконец четыре амбала с постными рожами и в одинаковых черных костюмах. Если бы не полумрак в ресторане, на носах у всех четверых обязательно красовались бы «Рей Баны».[42] Внешний вид этого квартета австралопитеков просто кричал о том, что они телохранители.

Катерина, сидевшая спиной к входу, дернулась, собралась обернуться, но я пригвоздил ее взглядом и процедил:

– Замри! Мы в эфире!

Она меня поняла и уткнулась носом в тарелку с остатками «Посадских» колбасок.

Глава 3 НА ЗАДНЕМ ПЛАНЕ…

«Подстава»

«Истинно русский трактир»

«…Одним словом, вы щедрой дланью швыряете хлопотавшему весь вечеру вашего столика официанту чаевые, даже не подозревая о том, что это всего лишь ничтожная доля того, что уже успели с вас поиметь, – зачитывает подводку с суфлера Ольга. – Не поленитесь достать калькулятор и просуммировать несколько цифр, не постесняйтесь поинтересоваться, откуда взялась в счете икра осетровая на льду с лимоном и зеленью, которую вы ни то что не видели на столе, о которой вы даже и не упоминали. Удивитесь тому, что нет чека, а счет не распечатан на принтере, а заполнен от руки. Попросите, наконец, пригласить менеджера зала, и выскажите свои претензии ему. И поверьте, в девяти случаях из десяти никто с вами спорить не станет. Перед вами рассыплются в извинениях, все ошибки будут тотчас признаны и исправлены, а вам в качестве компенсации за понесенные неудобства преподнесут недорогой сувенир или букет цветов от заведения.

В ситуацию, которую я вкратце вам описала, обычно попадают клиенты, перебравшие крепких напитков или те, кто считает ниже своего достоинства проверять счет. Лохов, на которых можно сделать бабло, официанты наметанным оком вычисляют почти безошибочно. Притом сразу оговорюсь: махинации со счетами и чеками, недолив или подмена спиртного не характерны для большинства питерских кабаков. Времена изменились, конкуренция поджимает, о репутации своего заведения приходится печься всерьез. А поэтому в дорогих и солидных ресторанах и клубах ни с обсчетом, ни с обманом вы, скорее всего, не столкнетесь. Но, как говорится, в семье не без урода. А подобных уродов, к огромному сожалению, вокруг нас еще хоть отбавляй. Вот с одним таким мы сегодня и познакомимся.

Итак, наши актеры провели вечер в заведении, которое находится чуть в стороне от Приморского шоссе, между Питером и Сестрорецком. Поели-попили. Настало время расчета. Поглядим, что из этого выйдет».

Телезрители в это время наблюдают на экранах своих телевизоров картинку с камеры, скрытой в моем педерастическом перстне.

Тамара подходит к нашему столику.

– Пожалуйста, – с усталой улыбкой кладет она перед Катериной нарядную кожаную папку, таящую внутри себя одну-единственную бумажку – заполненный от руки на фирменном бланке пансионата «Цыганская мыза» счет.

…Только что официантке наконец удалось отделаться от пьяной Карины, которая вдруг забыла о том, что она «барыня», а рядом с ней терпеливо переминается с ноги на ногу всего-навсего «дворовая девка», держаться с которой следует соответствующе ее холопскому положению – свысока. И уж никак не пытаться побеседовать с ней по душам.

Тамара собиралась лишь отдать счет и сразу же отвалить, но задержаться возле решившей излить душу клиентки и ее мирно похрапывающего спутника пришлось надолго. О чем на протяжении десятка минут распространялась Карина, для телезрителей так и осталось в секрете, звуковой канал с ее микрофона на это время был заблокирован, на видеоряд накладывался лишь интершум.

Ничего интересного. Две бабы: одна вульгарно накрашенная бухая особа лет тридцати – другая красивая девушка с толстой косой в сарафане и высоком кокошнике; одна молотит о чем-то языком без умолку – другая, проявляя поистине спартанскую выдержку, слушает…

Ничего интересного!!!

За исключением одного. Пока зрителей настойчиво кормили этой вызывающей тоску зеленую шнягой, на заднем плане развивалось действо куда более занимательное.

К банкетному столу, за которым расположились несколько человек (как это ни удивительно, абсолютно трезвых), подошла группа из восьми мужчин. Не надо быть чересчур наблюдательным, чтобы сразу отметить, насколько четко эта компания поделена на три социальных слоя:

два хозяина – два всем своим видом источающие власть и уверенность старика;

двое их приближенных – возможно, адвокаты, возможно, менеджеры или референты, – удивительно похожие друг на друга лощеные типчики лет сорока, оба невысокие и чуть полноватые, нацепившие на себя почти одинаковые желтые галстуки;

четверо мордоворотов, явно телохранители, которые, обведя профессиональными взглядами зал и не обнаружив ничего подозрительного, обосновались за одним из пустующих столиков чуть в стороне от хозяев.

Тем временем сами хозяева, обменявшись рукопожатием с каждым из семерых угнетенных походом в ресторан страдальцев, одарив каждого из них парочкой дружеских фраз, демократично уселись за стол, с которого торопливо убрала остатки грязной посуды напарница официантки Тамары. Словно по команде, дружно опустились на свои стулья все остальные.

И вот уже один из стариков с выражением полнейшего благодушия на одутловатом лице вовсю развлекает компанию какой-то занятной историей…

– Секунду, Тамара. Сразу и рассчитаемся, – притормаживает Катерина собравшуюся было отчалить от столика официантку, открывает папочку и с показной брезгливостью двумя пальчиками извлекает из нее счет. – Что за цидулька? Почему от руки? В самых заштатных харчевнях все давно распечатывают на компьютерах.

– Извините, компьютер завис, – хмурит густые красивые брови Тамара.

Брошенное как бы вскользь замечание клиентки ее ничуть не насторожило. Во-первых, привычное дело – недовольство клиентов, не впервой придирающихся к счетам. Всякий раз такое без нервотрепки спускалось на тормозах если и не самой Тамарой, то менеджером или Брагуцэ. Во-вторых, поведение белобрысой подружки залившего зенки Дениса тянет не более чем на пьяный кураж. Вроде того, что устроила только что еще одна перебравшая сучка, сидящая за соседним столом.

Ничего не попишешь, распальцовка клиентов – неотъемлемая составляющая работы официанта, которой не избежать; относиться к которой следует с максимальными выдержкой и осторожностью, чтобы ненароком не распалить решившего слегка побузитъ алкаша еще больше, – одно из основных положений всех писаных и неписаных служебных инструкций.

Нечистая на руку, зато отлично вышколенная Тамара приучена соблюдать эти инструкции неукоснительно.

– Завис? – желчным тоном «выражает сочувствие» Катерина. – Да-а-а, непростая задача просуммировать все, что мы сегодня наели-напили. От такого и правда зависнешь!

Сейчас она в кадре молочным планом: откинулась на спинку стула и придирчиво изучает счет, который принесла официантка. Вот Катя чуть раздвигает губы в ядовитой ухмылочке и разворачивается к ней.

Ракурс тут же смещается, в кадре снова Тамара. Незамысловатая вышивка по вороту сарафана… скромно отделанный бисером высокий кокошник… маленький бэйджик на левой груди… По смазливому личику, не выражавшему до сих пор ничего, кроме усталости и безразличия, проскальзывает легкая тень беспокойства. До официантки дошло, что клиентка вовсе не такая пьяная, какой казалась, и, похоже, замыслила нечто более масштабное, нежели обычный пьяный кураж. И несомненно, связано с только что обнаруженными нестыковками в счете.

Камера чуть отъезжает (вместе со стулом я немного отодвигаюсь от стола и как можно дальше отвожу назад руку с перстнем). Теперь в кадре хоть и с трудом, но умещаются и Катерина с ехидной ухмылочкой на лице, и переминающаяся с ноги на ногу возле стола официантка.

– Не понимаю. – Моя спутница вновь утыкается в счет. – Чего ты тут накарябала? Блинчики с севрюжьей икрой, четыре порции по шестьсот семьдесят руб. – Она поднимает удивленный взгляд на безучастно взирающую на нее сверху вниз Тамару. – Хм, две порции помню, еще две – нет. Дальше! – вспомнив о том, что должна устроить скандал, а не ограничиваться приватным выговором официантке, повышает голос Катерина. – Колбаски «Посадские», три порции по семьсот девяносто руб! Да мы вдвоем и по порции не осилили! Откуда третья?!! Водка «Смирновская», литр! Литр – согласна! «Смирновская» – нет!!! Вот, – Катя звонко щелкает длинным ногтем по графину, на две трети наполненному тем суррогатом, которым пытались нас напоить, – здесь осталось! Могу угостить, дерьма не жалко! Хозяин ваш не желает попробовать?!! Или боится копыта откинуть?!! А?!!

Тамара, понурив голову, замерла возле столика и благоразумно помалкивает. Опыт общения с обнаружившими, что их дурачат, лохами она нарабатывала не один месяц, и отлично знает, что самое правильное в такой ситуации – набраться терпения, ни в коем случае не перечить разгоряченному клиенту, который, к сожалению, всегда прав, и не дать склоке разрастись до неприличных масштабов. Надолго запала у скандалиста не хватит, остынет он быстро. И тогда, приняв первый, самый грозный удар на себя, можно пригласить к столику менеджера. Или, вообще, уладить конфликт самостоятельно.

Вот только белобрысая сучка пока остывать не намерена. Более того, целенаправленно стремится к тому, чтобы привлечь к себе внимание окружающих. Что ей вполне удается.

А вот это уже ни к чему!

– Та-а-ак, продолжаем! – развлекается Катерина, громогласно оглашая все, что записано в счете. – Кофе – согласна! Пломбир, клубника со сливками – было такое! Виски «Лэфройг», семьсот грамм, четыре тысячи четыреста руб! – Она приподнимает над столиком почти непочатую бутылку с золотистым напитком.

Так, чтобы продемонстрировать ее в первую очередь не официантке, а окружающим, с интересом наблюдающим за разборкой. – Я пью солодовый скотч каждый день! Я без труда отличу его вкус от дешевой подделки! Я в этом вопросе эксперт! – Катерина грозно потрясает бутылкой. Она уже полностью вжилась в роль и получает от набирающего разгон действа поистине райское наслаждение. – Так вот, заключение эксперта: здесь помои, от которых откажутся даже бомжи!!!

Тамара наконец осознает, что виноватым видом проштрафившейся прислуги и обычными извинениями вошедшая во вкус стервоза не удовлетворится. Белобрысой горгоне после хлеба подавай зрелищ. Пожрала, попила и возжаждала крови. Чтобы ее угомонить, теперь предстоит приложить немало усилий.

Первое, что решает предпринять Тамара, оказывается ошибкой.

– Дайте, пожалуйста, счет, – протягивает она руку.

«Святая наивность! Эта девочка даже не сомневается в том, что проклятый бланк, из-за которого и заварилась вся каша, сейчас окажется у нее. А дальше остается разыграть смущение: „Ой, и правда ошиблась! Устала! Сегодня такой сумасшедший день! Ради бога, простите! Сейчас все исправлю!“ – за кадром разыгрывает комедию Ольга. – Свалить с этим чертовым счетом из зала, переписать его, и все будет о'кей. Уладить проблему с водкой и виски уже не составит труда».

– Дайте, пожалуйста. Я проверю.

– Проверишь?!! – взрывается Катерина. – Мои слова разве нуждаются в проверке?!! Так?!! Все эти приписки мне простоno-пьяни пригрезились?!! Так?!! У меня глюки?!! Так?!!

А ракурс тем временем снова смещается. В кадре опять (на этот раз уже на переднем плане) банкетный стол, за которым еще три минуты назад блистал остроумием один из двоих хозяев жизни; снизошел до того, что развлекал почтительно внимавших ему простых смертных забавным рассказом. Но его прервали, – за соседним столиком какая-то ничтожная шлюшка принялась выяснять отношения с прислугой.

Старик с отвращением наблюдает за расшумевшейся Катей. Нет, даже не с отвращением – точнее будет сказать: с недобрыми огоньками в маленьких поросячьих глазках.

Небывалое дело!!!

Ему осмелились помешать!!!

Белобрысой подстилке, еще ничего не добившейся в жизни, оказалось глубоко фиолетово то, что рядом с ней желают немного расслабиться в спокойной обстановке два пожилых заслуженных человека! Эту пьянь заботит лишь то, что ей подали не то пойло, какое хотела! На окружающих ей наплевать! Современная молодежь, конечно, совсем распоясалась, с этим приходится считаться…

Но это уж слишком!

Немедленно прекратить!!!

Достаточно одного взгляда в сторону столика, за которым расположились охранники, чтобы один из них тут же поднялся и резво подскочил к хозяину. Тому остается только небрежно бросить несколько слов, еще раз многозначительно (и очень недобро) посмотреть на Катерину. И вот уже дюжий детина в черном костюме с хищным видом устремляется в эпицентр скандала.

Я просто в восторге! Тот, кто в Организации разрабатывал сценарий этой подставы (Барханов ли, Борщ или кто-то еще – неважно), оказался истинным ясновидцем! «Скорее всего, чтобы не мешали; чтобы вас, слишком шумных, угомонить, они натравят на вас своих трутней, – еще позавчера предсказывал ход событий Антон. – Не стесняйтесь, посылайте их на хрен, вызывайте огонь на себя. А там поглядим, что из этого выйдет».

На то, чтобы обогнуть банкетный стол и преодолеть несколько метров до нарушительницы спокойствия, у телохранителя уходит несколько секунд.

Этого времени Тамаре хватает на то, чтобы тихо пролепетать:

– Я сейчас приглашу менеджера. Он все уладит. А Катерине на то, чтобы рявкнуть:

– Какой менеджер?!! – И выразительно помахать перед лицом официантки счетом. – Менеджер это состряпал?!! Или ты?!! Менеджер нам подсунул бодяжную водку?!! Или ты?!! С кого спрашивать?!!

Вот тут рядом со столиком и возникает «черный костюм», при этом вписывается в кадр, как нельзя более удачно – точно посередине между Тамарой и Катей.

– Алло, дамочки. Чё тут за хипеж? Примолкните! Ясно? Мешаете людям!

Катерина тут же переключает внимание «на новенького».

– Это что, и есть менеджер? – прищурившись, удостаивает она его презрительным взглядом. – Ах, какой разлюбезный!

Официантка растеряна окончательно. Она, конечно, не могла не обратить внимания на появившуюся четверть часа назад в ресторане группу людей; она понимает, что сейчас к месту событий прибыл один из охранников. Вот только какого хрена он вмешивается? И как расценивать это вмешательство? Способно ли оно навредить, или наоборот поможет поскорее замять конфликт?

– Нет, это не менеджер, – только и находит, что ответить Тамара.

– А кто?!!

– Я… н-не знаю. Один из посетителей, – убито вздыхает она.

Самое неприятное, чего требовалось во что бы то ни стало избежать, все же случилось. К этому проклятому столику приковано внимание всех, кто находится в зале. Даже пьяные перестали дремать и силятся сообразить, что происходит.

– И чего надо этому посетителю?!! – целенаправленно продолжает нагнетать обстановку Катерина.

– Чтобы ты заткнулась! – в ответ с предельной четкостью формулирует свое требование (точнее, требование хозяина) телохранитель.

Я не могу не отметить, что у него это получается довольно эффектно. Телезрителям должно понравиться.

– Чтобы я заткнулась?!! – на полную громкость дублирует для окружающих Катерина. – Перетопчешься, милый!!! Иди к своему деду и передай, чтобы потерпел!!! Вот надеру задницы этим ворюгам, и опять будет тихо!!! Так и передай!!!

Вообще-то в этом нет никакой необходимости. Громогласную Катерину отлично слышно в самых дальних углах ресторана. А уж в каких-то нескольких метрах…

– Короче, так, ты, шалава! – «Черный костюм» решает избрать другой тон разговора с не понимающей, как себя надо вести, дегенераткой. Но при этом не утрачивает самообладания, не повышает голоса, продолжает говорить негромко и ровно. Он и не подозревает, что у мирно дремлющего спутника дегенератки под лацканом пиджака закреплен очень чувствительный микрофон. До телезрителей сейчас отчетливо доносится каждое слово. – На выбор: или ты сейчас умолкаешь, или вместе с дружком вылетаешь на улицу. Обещаю, тогда этот вечер вы запомните очень надолго.

«В любом случае этот вечер мы запомним очень надолго. На всю оставшуюся жизнь! Сколько там от нее нам останется?» – печально вздыхаю я.

И вступаю в игру.

Спокойно интересуюсь:

– Говоришь, вылетаем на улицу? Вместе с шалавой? Поднимаю голову. Открываю глаза. Подаюсь чуть вперед.

Больше нет нужды заботиться о том, чтобы узкоформатная камера захватывала побольше пространства, и полулежать на стуле, откинувшись назад как можно дальше от Катерины и официантки. С обязанностями оператора для меня покончено. В монтажке знают, что как только я ввязываюсь в конфликт, следует тут же переключиться на картинку с камеры № 2 – той, что спрятана в медальоне у Лейлы. Или с третьей камеры. Это уж на усмотрение тех, кто сейчас по живому монтирует прямой эфир.

Чудесное воскресение еще секунду назад пьяного в дым клиента вызывает у официантки легкую оторопь. И без того большие глаза от удивления округляются до неприличных размеров.

«Черный пиджак» пока непробиваем. У этого детины совершенно не выработано профессиональное чутье на опасные ситуации. Он дерьмовый телохранитель и поэтому даже и не пытается перестроиться, продолжает тупо гнуть свою линию.

– Да, на улицу вместе с шалавой, – кривит он губы в зловещей ухмылочке. – И там вам добавят…

Похоже, он не прочь развить эту тему, живописать, как именно добавят. Но тут его перебивает громкий возглас из-за спины:

– Алло, официантка!!! Ты чего, там навечно застряла?!! Поди-ка сюда, расскажи, где тебя обучали такой арифметике!!! – Карина поднялась из-за столика и не менее эффектно, чем до этого Катерина, машет счетом (не менее громко, чем до этого Катерина, выражает свое возмущение). – Что за хренъ, девочка?!! Ты обсчитала нас ровно на тыщу!!!

– Эй! – тут же раздается из противоположного угла зала. – Вы не одиноки! – К Карине со своим счетом направляется Антон. – Нас, правда, пыталась надуть другая красавица. – Он находит взглядом вторую официантку, с опаской выглядывающую из служебного помещения. И, ободряюще улыбаясь, манит ее к себе пальчиком. – Иди ко мне! Чего ты мне тут написала? Какие, к дьяволу, четыре порции блинчиков с севрюжьей икрой? Я помню только две.

– Ха! – радостно подхватывает Катерина. – У нас та же картина! Один к одному! Тоже блинчики с севрюжьей икрой.

В обеденном зале, сопровождаемый парой местных охранников, возникает растерянный, не понимающий, что происходит, Брагуцэ. Одновременно с администратором в кадре появляется еще один работник «Цыганской мызы» – из служебного помещения выходит рыжий растрепанный парень, о котором, если бы не аккуратный строгий костюм (брюки, конечно, заправлены в сапоги), можно бы было подумать, что его подняли с постели. Скорее всего, это и есть тот самый менеджер, которого собиралась позвать на подмогу Тамара.

Количество участников конфликта растет в геометрической прогрессии, а события набирают оборот столь стремительно, что у режиссера сейчас, наверное, кругом идет голова: картинку с какой из трех скрытых камер давать в эфир? Кого показывать? Зачинщицу разборки громкоголосую Катерину? Окончательно скисшую официантку Тамару? Еще одного из «черных костюмов», торопливо поднявшегося из-за стола, чтобы прийти на подмогу своему товарищу?

За которого как раз взялись всерьез Антон с Катериной.

Антон придирчивым взглядом оценивает амбала и простодушно интересуется у Кати.

– Это что, менеджер?

– Куда ему, безголовому? Обычный телохранитель. Вон тем старперам меняет подгузники. – Катерина кивает на банкетный стол, за которым застыли два хозяина жизни. – И по совместительству крышует эту шарашку. Стоило мне начать выяснять насчет счета, как сразу же подбежал, обозвал меня шлюхой и пригрозил спустить с лестницы, – играя на публику, в полный голос ябедничает она на охранника.

А тот, похоже, еле сдерживает себя, чтобы не огреть Катерину по башке. В словесной полемике бугай не силен, умеет лишь действовать с позиции силы, но команды распускать руки от хозяина пока не поступало.

Телохранитель оборачивается, в ожидании указаний кидает вопросительный взгляд в сторону банкетного стола. Но его босса отвлекает оживший в кармане сотовый телефон.

Я знаю, что это за звонок. Еще позавчера меня предупредили, что в самый разгар разборки на мобильник одного из хозяев жизни, ради которых, собственно, и затеян весь этот спектакль, позвонят и сообщат, что он сейчас красуется в прямом эфире на НРТ в реалити-шоу «Подстава».

«Что произойдет дальше, прогнозировать не берусь, – говорил позавчера Антон. – Возможно, они постараются сделать вид, что ничего не произошло, продолжат, как ни в чем не бывало, пить чай и общаться со своими гостями. Но это навряд ли. Скорее всего, старые пердуны поспешат смыться. И очень надеюсь, что при этом допустят ошибку, натравят на нас своих топтунов, решат по горячим следам рассчитаться с нами за то, что выставили их на всеобщее обозрение».

«Эти дяденьки что, так не любят сниматься?» – удивился я, и Антон озорно улыбнулся:

«Ой как не любят! А мы их все-таки снимем!»

«Так все-таки кто они такие?» – в очередной раз спросил я. И в очередной раз получил ответ, который, по сути, никаким ответом и не являлся.

«Это наши противники», – безразлично буркнул Антон.

Прижав к уху мобильник, старик молча выслушивает сообщение, так же молча кладет телефон в карман и кидает в сторону продолжающей потрясать бутылкой «Лэфройга» Катерины испепеляющий взгляд. Потом поворачивается к своему престарелому другу и произносит несколько слов.

У того моментально каменеет лицо.

– …Забодяжитъ поддельный виски в домашних условиях – это раз плюнуть! – не подозревая о нависшей опасности, купается в лучах славы Катерина. Даже если не принимать во внимание огромную телеаудиторию, слушателей у нее сейчас хоть отбавляй. – Нужен самогонный аппарат, чтобы перегнать на нем обычное пиво, и кое-какие пищевые ароматизаторы. Получится гадость, конечно, но всучить ее пьяному русскому лоху, как истинный скотч, не составит проблем…

Забавно, что «черный пиджак», только что обзывавший Катерину шалавой, сейчас внимает ей с неподдельным интересом. Рядом переминается с ноги на ногу его коллега, прибывший на подмогу, но так до сих пор не проронивший ни слова.

На заднем плане два хозяина жизни о чем-то встре-воженно совещаются со своими помощниками в желтых галстуках. В сторону расправляющихся с нечистоплотными официантками посетителей никто старается не смотреть. Кто знает, у кого из этих провокаторов скрытая камера? Лишний раз попадать в ее объектив нет никакого желания.

– Что будем делать, красавица? – с победной улыбочкой интересуется Антон у своей официантки, наконец набравшейся смелости приблизиться к эпицентру конфликта. В кадре крупным планом ее бэйджик: «"Цыганская мыза" – ТАНЯ – официантка». Название заведения, в котором сейчас осуществляется подстава, может легко прочитать любой телезритель. – Кроме добавочных порций блинчиков, которые мы съели и даже этого не заметили, я обнаружил здесь… – Антон успел скрутить счет в трубочку и теперь держит его перед собой, словно жезл, дразнит им напуганную неожиданным поворотом событий Таню. Девочка в высоком кокошнике не в силах оторвать взгляда от этого «жезла». Он гипнотизирует ее. Он как олицетворение обрушившихся на ее узкие плечики больших неприятностей. – …Да-да, именно в этой цидульке я обнаружил, что мы с женой сегодня, оказывается, выжрали девятьсот грамм коньяка. И при этом абсолютно тверезые. Аки стеклышки! Никогда не подумал бы, что на такое способны… Так чё делать-то будем?!!

– Я сейчас все исправлю, – чуть слышно лепечет Таня.

– Не-е-е! Не прокатит! Слишком просто хочешь отделаться. Ты собиралась развести меня на бабло! – безжалостным взглядом поедает Антон официантку. Такую хрупкую. Такую беззащитную. Совсем еще девочку. Но сегодня судный день… вернее, судная ночь, и юный возраст как смягчающее вину обстоятельство совсем не котируется. – Подзаработать хотела на мне?!! Так?!! Говори!!!

Таня молчит.

– Не слышу ответа! Решила, не обеднею, если поделюсь с тобой парой тысчонок?!!

– Нет, не решила. Я, наверное, просто ошиблась. Устала. Сегодня тяжелый день, наплыв посетителей…

«Что я вам говорила? – торжествует Ольга за кадром. – „Просто ошиблась. Устала. Тяжелый день“, передразнивает она официантку. – Стандартный набор оправданий».

– Ошиблась? Непреднамеренно? Такое с тобой происходит крайне редко? Сегодня исключительный случай? – исходит желчью Антон. – Враки!

Татьяна готова разрыдаться.

– Не-е-ет!!!

– …Так ты будешь пробовать это дерьмо? – В двух шагах от нее Катерина тыкает в носик Тамаре графин с псевдо-«Смирновской».

– Я не пью водку.

– А что пьешь? Виски? – Катерина ставит на место графин и хватается за бутылку с этикеткой «Лэфройг». – Солодовый! Элитный! С прекрасным дымным оттенком! Напиток аристократов! Налить на два пальца?

Тамара в ответ только молча кусает губы.

Грех прерывать столь увлекательное зрелище показательной головомойки. Но по соседству разворачиваются события если и менее яркие, то не менее значимые. В монтажке нажимают на кнопку на пульте, выводят в эфир картинку с другой скрытой камеры.

Убитую рожицу официантки Тамары сменяет банкетный стол, за которым только что подошло к концу экстренное короткое совещание между VIP-стариками и «желтыми галстуками». Решение принято: срочно сваливать из этого паленого кабака. Оба хозяина жизни резко поднимаются и направляются к выходу. За ними устремляется свита из четырех телохранителей. А за столом остается компания… вернее, группа людей в прежнем составе: девять на этот раз не просто кислых, а всерьез встревоженных рыл. Семеро молча уткнулись в свои чашки с остывшими кофе и чаем, и лишь два «желтых галстука» о чем-то перешептываются между собой. Вот один из них достает сотовый телефон. Второй поднимается из-за стола…

– …Короче, так! – Затягивать с вынесением приговора Антон не намерен. – Вину свою ты признавать не желаешь, чистосердечно раскаиваться не собираешься. Не сомневаешься в том, что сегодня в очередной раз все сойдет с рук. Придется тебя разочаровать. И не только тебя. – Он оборачивается, манит к себе рыжего растрепанного парня – в одном лице и менеджера, и сомелъе, и главного диспетчера процесса обмана пьяных лохов.

– …Виски тоже не хочешь? – продолжает мучить Тамару кровожадная Катерина. – А чего хочешь? Колбаску «Посадскую»?.. Не-е-ет?!! Счет забрать хочешь?..

– Возникли проблемы? – наконец возникает на переднем плане рыжеволосый молодой человек. На груди неизменный для сотрудников бэйджик «"Цыганская мыза" – АНДРЕЙ – менеджер». На лице выражение беспокойства. Пожалуй, впервые на его памяти конфликт с посетителями достиг столь серьезных масштабов.

– Да, у тебя, дорогой, и правда проблемы. – Антон тычет скрученным в трубочку счетом в бэйджик рыжеволосого. – Раз ты менеджер, значит, в курсе, что творится на твоей территории. В смысле, в этой харчевне. – Он театрально обводит рукой обеденный зал. – А раз в курсе, значит, ты соучастник.

– А что творится? – делает недоуменную рожу Андрей. А чего ему еще остается? – Не понимаю вас.

…На заднем плане один из «желтых галстуков» подходит к продолжающим наблюдать за разборкой со стороны администратору Брагуцэ и двоим дюжим секъюрити в ярко начищенных сапогах, обязательных для местных особей мужского пола. Достаточно нескольких слов и многозначительного взгляда, брошенного «галстуком» в сторону вершащего правосудие Антона, чтобы Брагуцэ резво сорвался с места и почти бегом устремился к месту событий.

– Не понимаешь меня, дорогой? Ой ли? – разыгрывает удивление Антон. Он явно не прочь красочно живописать конфликт с потерявшими стыд официантками. – Ладно, рассказываю…

Но ничего рассказать он не успевает. С безумным видом к нему подскакивает Брагуцэ, упирается в него внушительным животом.

– Это провокация! – брызгает слюной Иван Николаевич в лицо Антону – так, что тому, брезгливо поморщившись, приходится отступить. – Товарищи!!! —Администратор, словно с трибуны, эффектно вскидывает вверх короткую толстую руку, призывая к вниманию. И надо отдать ему должное, это ему удается. Все взоры устремляются на него. Чухонцы, тщетно силясь разобраться в сути происходящего, даже привстают из-за своих сдвинутых столиков. И при этом, наверное, думают: «Весело все же живут долбанутые русские. Вот бы нам так!» – Товарищи, все, что сейчас происходит, это заранее спланированная провокация! Вот этот вот… и эта… и эта… – Брагуцэ поочередно показывает пальцем сначала в Антона, потом в Карину и, наконец, в Катерину, – все они из одной шайки-лейки. Телевизионщики, которые приперлись сюда со скрытыми камерами и на пустом месте организовали разборки. Их сейчас транслируют в прямом эфире в реалити-шоу «Подстава». Недаром они так называются! Потому что действительно подставляют тех людей и те фирмы, которых им заказали! Этот сюжет им оплатил кто-то из наших конкурентов! А дальше эти подонки разыграли спектакль! Как будто бы их обсчитали! Как будто хорошие напитки им подменили подделкой! Да они же сами их и подменили! Принесли с собой суррогаты и подменили! А в счетах все записано правильно!

«Молодец толстопуз! – незамедлительно реагирует Ольга. – Даром, что в сапогах, а не растерялся, оперативно сориентировался в непростой ситуации. Моментально изобрел свою версию, и надо признаться, звучит она весьма убедительно. Теперь нам предстоит попотеть, чтобы доказать, что никакая это не провокация, что нас на самом деле пытались кинуть на бабки. Ничего страшного, выводить на чистую воду даже самых вертких мерзавцев для нас не проблема! Ведь на всякую хитрую жопу, как говорится в народе, всегда найдется вибратор с винтом».

– Ха, вы это серьезно? – вскидывает густые черные брови Антон. И радостно хмыкает: – Мы и правда в прямом эфире? Кайфово! А у кого скрытая камера?

– Да не стройте вы из себя! Отлично знаете, у кого! Ведь вы же из их шайки-лейки! – Брагуцэ отступает на шаг от Антона, обводит его придирчивым взглядом. На Антоне белая, небрежно расстегнутая на груди рубашка и черные джинсы в обтяжку. Никаких очков, никаких запонок или цепочек, в которых можно было бы скрыть камеру. И администратору приходится признать, что этот парень вроде бы чист. Но ведь, кроме него…

Николай Иванович с азартным блеском в глазах поворачивается к Карине.

И тут ее рука непроизвольно дергается к груди, словно стремясь прикрыть колье. Движение мимолетное (Карина тут же опускает руку), но оно не ускользает от всевидящего ока администратора.

С удивительным для своей солидной комплекции проворством Брагуцэ бросается к нашей актрисе…

…и уже через мгновение массивное колье с дорогими стразами от Сваровски, дерзко сорванное с шеи клиентки, оказывается у него в руке!

Штатный конфликтолог «Подставы» (по совместительству актриса) Карина застывает, ошеломленная столь неожиданным и совершенно необъяснимым с точки зрения здравого смысла нападением. Глаза округляются. Брови взмывают вверх. Рот приоткрывается. К щекам беспомощно прижимаются два кулачка. Карина слегка приседает, чуть наклоняется вперед, словно готовится стартовать в заплыве на стометровку.

И в тишину, сковавшую в этот момент обеденный зал, словно нож в маргарин, вонзается ее пронзительный визг!!!

Виртуознейший визг!!!

С таким номером Карина могла бы с успехом выступать со сцены «Ла Скала».[43]

Со стороны столиков, за которыми расположились чухонцы, доносится восторженный гул.

Пьяный спутник Карины Геннадий, как ни в чем не бывало, продолжает дрыхнуть на стуле – пожалуй, единственный из посетителей, кто безучастен к происходящим событиям.

«Ничего себе! Вот это поворот! – с восторгом восклицает за кадром Ольга. – Докатились до грабежа! У дяденьки от напряжения что, снесло крышу?»

А сам дяденька растерянно крутит в руке колье, безуспешно пытаясь обнаружить в нем хоть какие-то признаки скрытой камеры. Но никакой камерой там и не пахнет. Хотя, казалось бы, сам бог велел замаскировать под один из стразов ее объектив.

Я довольно усмехаюсь. Представление начинает мне нравиться.

А ведь когда из ресторана свалили оба доселе неизвестных мне хозяина жизни, ради которых и была организована вся эта громоздкая операция, я уж было подумал, что подстава подходит к концу. Никаких телохранителей на нас науськивать не стали, события приняли совсем не тот оборот, на который так рассчитывали в Организации. Вселенского побоища, ради которого мы стянули сюда столь крупные силы, не вышло. Получался довольно серый сюжет.

И вдруг на сцену вылез придурок Брагуцэ и с ходу вляпался в ловушку, расставленную совсем не для него, а для кого-нибудь из уже покинувших место событий охранников. Антон так и прогнозировал позавчера: «Возможно, они решат отыскать скрытую камеру. И первое, на что обратят внимание, это на колье, которое мы нацепим на одну из актрис. Надеюсь, эту цапку с нее, не церемонясь, сдерут. И дадут нам замечательный повод».

Повод дали совсем не те, на кого Антон рассчитывал. Крупная щука проплыла мимо наживки, зато на нее жадно кинулся маленький ёрш – Иван Николаевич Брагуцэ.

– Вы что, обалдели?!! – выпучивает на него глазищи Катерина. – О господи!!! Что за дыра?!! Сначала вместо нормальных напитков подсовывают какие-то помои! Потом обсчитывают! Потом обзывают и грозятся избить! И наконец начинают срывать украшения! Дальше что? Изнасилуете?

Карина уже прекратила визжать, метнулась к своему столику и схватила сотовый телефон. Тупо повторяя: «Милицию! Милицию!», дрожащим пальчиком нажимает на кнопочки.

Брагуцэ, не насытившись одним колье, теперь жадным взглядом обозревает Катерину – продолжает искать скрытую камеру. Но Кате спрятать ее на себе явно некуда. Легкое платьице, плотно обтягивающее фигуру, тоненькая золотая цепочка на шее, маленькое колечко на пальчике и больше никаких украшений.

И тогда администратор переводит взгляд на сумочку, висящую на спинке стула. Взгляд, за которым тут же проследила внимательная Катерина.

– Даже не думай! – она снимает сумочку со спинки и кладет ее на колени, с не вызывающей сомнений искренностью сокрушаясь: – Собирались провести вечер в тихом благопристойном заведении, а угодили в дурдом. И правда, – бросает она взгляд на только что дозвонившуюся до кого-то Карину, – менты здесь не помешают.

Брагуцэ поистине жалко. Взмыленный, покрасневший, оказавшийся промеж сразу трех разъяренных клиентов, он готов разорваться на трех маленьких администраторов. Забывает про Катину сумочку и бросается к Карине, одновременно судорожными движениями руки призывая на помощь охранников «Мызы». Но те, сообразив, что дело зашло чересчур далеко, его призывов благоразумно «не замечают» и продолжают отстраненно топтаться около входа.

– Алло, Сергей. Как здорово, что ты на дежурстве! Серега, спасай!!! Сначала меня попытались кинуть на деньги, а потом просто ограбили, сорвали с шеи дорогое колье… Какая улица? Не на улице! В кабаке… Какие посетители? Работнички местные. Страх, что творят! У меня куча свидетелей… Ты смеешься: милиция? Да все местные мусора у них на довольствии! Я же и окажусь крайней! Серега, у тебя есть свободная группа? Так высылай… Отлично, сейчас скажу адрес… – разыгрывает телефонный звонок Карина.

Но Николай Иванович не позволяет ей произнести больше ни слова.

– Секунду! Секундочку, девушка! – Он буквально повисает на нашей актрисе. Униженно заглядывая в глаза, сует ей колье. Разве что не встает перед ней на колени. Да, пожалуй, и встал бы, если бы не знал, что в этот момент его показывают в прямом эфире. – Не надо никаких групп! Отложите звонок! Выслушайте меня! Это какое-то чудовищное недоразумение! Давайте сами уладим конфликт!

– Погоди, Серега, – бросает Карина, отстраняет трубку от уха и удостаивает администратора брезгливым взглядом. – Интересно, и как же уладим?

– Полюбовно.

– Лады, – неожиданно легко идет на мировую Карина. – Серега, на время отбой. – Она эффектно кидает мобильник на стол. И сразу предупреждает: – Только условимся: играем по нашим правилам. И не вздумайте выкинуть какой-нибудь фортель. Не забывайте, что камеры включены.

– Конечно! Конечно! – радостно кивает потной лысиной Брагуцэ.

Наверное, это самая кошмарная ночь в его жизни.

Я бросаю взгляд на часы и недовольно покачиваю головой: слишком уж затянулась сегодняшняя подстава, динамика утрачена, пора закругляться. Тем паче что основную миссию выполнили, двоих толстяков, которые так не любят сниматься, все-таки сняли.

Я достаю из кармана мобильник, который до сих не отключил.

– Никита?

– Ага! – голос у моего выпускающего вполне довольный. Значит, можно не сомневаться, что сюжет удался. Но все же я спрашиваю.

– И как?

– Впечатляет. Закругляться-то собираетесь? А то набьете оскомину.

«У нас суждения сходятся, – с удовлетворением отмечаю я. – А значит, мы неплохая команда. Хотя, с какой стороны посмотреть».

– Никит, потерпи еще десять минут. Вот закончим следствие, объявим виновных. И все. И домой. Признаться, мне здесь уже осточертело. Никогда больше не буду заниматься оперативной работой.

Отключаю мобильник и принимаюсь с интересом наблюдать за тем, как Антон выводит на чистую воду несчастных заплаканных официанток.

Первым делом он изымает у Тамары ее маленький электронный органайзер и аккуратно кладет его на угол стола, за которым, откинувшись на спинку стула продолжает невозмутимо дремать «пьяный» Геннадий.

«Камера, скрытая у Гены в заколке для галстука, сейчас дает замечательный крупный план», – отмечаю я, наблюдая за тем, как добровольно взваливший на себя роль дознавателя Антон уже присоединил к эквалайзеру обычный блокнот для заказов, изъятый у Тани. И сразу же принимается за него.

– Ты аккуратная девочка. – Он с театральной неторопливостью перелистывает странички. И при этом несет несусветную чушь: – Бывает, нагрянешь с проверкой в какую-нибудь дыру, изымешь документацию, а в ней сам черт ногу сломит… Знаешь, где я работаю? – как бы между прочим интересуется он, поднимая на Таню свой ясный взор.

Та в ответ чуть не хлопается в обморок.

– А у тебя все разборчиво. – Антон продолжает изучать Танин блокнот. – Смотрите, Иван Николаевич, какая аккуратистка. Все на месте. Вот дата: двадцать седьмое. Сегодня ведь двадцать седьмое?

– Уже двадцать восьмое.

– Не важно… А вот номер столика: пять. Это мой столик? – На этот раз Антон бросает взгляд на официантку.

У той достает сил только на то, чтобы молча кивнуть.

– Замечательно! – продолжает наслаждаться своей ролью Антон. – Записано все ну прям как в аптеке. Остается только сравнить с моим счетом. И делов-то! А ну-ка, Иван Николаевич! Займитесь! А я, уж извините, проконтролирую…

Этот спектакль продолжается еще минут десять – вплоть до того, как Антон, легко разобравшись с электронной игрушкой-органайзером Тамары, окончательно обнажает неоспоримые факты «ошибок невнимательных официанток». Брагуцэ и менеджеру Андрею, как бы им ни хотелось этого избежать, все же приходится громогласно признать: клиентов трех столиков предприимчивые девчонки обсчитали в общей сложности на сумму, равную шестимесячной пенсии какой-нибудь бедной бабулъки.

– Интересно, а сколько ж они имеют с целого зала? – жестоко интересуется Антон…

Я снова на связи со студией:

– Никита, все. Хватит. Закругляемся. Скажи Ольге, пусть дает заключение.

– Окей, – коротко бросает мой выпускающий.

– Я хотел бы ее послушать.

– Нет проблем. Сейчас подключу звуковой канал к телефону.

– Итак, со счетами разобрались, – продолжает издеваться над работничками «Мызы» Антон. – Приступаем к спиртному. Всю отраву, которой сегодня вы попытались нас напоить, опечатываем, составляем протокол…

– Да оставьте вы нас, наконец! Довольно с вас и счетов! – Доведенный до ручки Брагуцэ тяжело опускается на стул. Чувствуется, что еще немного, и у Ивана Николаевича случится сердечный приступ.

«А вот это уже совсем ни к чему. Нельзя допускать, чтобы в прямом эфире „Подставы“ один из наших антигероев грохнулся в обморок! Подобный эпизод популярности нам не добавит. Найдутся такие, кто скажет: „ До-подставлялись! Угробили человека!“ К тому же в глазах многих зрителей основные виновники того, что сегодня произошло, – официантки и менеджер. А администратор, он и есть администратор, и еще неизвестно, имел ли он к беспределу, творимому в трапезной, хоть малейшее отношение. Как бы там ни было, а доказать его вину ой как непросто!» – Эта мысль довольно громоздко выглядит на бумаге, но у меня в голове она проносится в считанные мгновения.

Пара секунд на то, чтобы сунуть руку за борт пиджака и отключить GPRS-передатчик, и вот уже я решительно поднимаюсь из-за стола с твердым намерением остановить чересчур разошедшегося Антона. Наплевать, что сейчас влезу в кадр крупным планом! Я и так сегодня в нем светился достаточно.

Пора давать сигнал «Стоп!»

«Ну и где же Ольга с ее заключительным словом? – Прижимая к уху безмолвный пока телефон, я демонстрирую Антону выставленную вперед ладонь: типа остановись; все, что хотели, мы получили. – Уснула?!!»

Оленька словно меня услышала.

«Слава богу!»

«Вот и мы думаем так же: довольно с этих нечистоплотных работничков общепита и того, что вывели их на чистую воду с мошенническими счетами, – раздается в эфире ее нежный голосок. – Оставим в покое несчастных. Им и так на сегодня досталось сверхмеры. Не хватает еще сердечного приступа…

«Милая Ольга! Какая же ты умница! Взяла вот и выдала в эфир именно то, о чем я только что думал. Все-таки какая же у нас замечательная команда!» – уже во второй раз за последние четверть часа с восхищением думаю я.

…Да и наше эфирное время небезгранично. А своего мы добились, – продолжает Оля, – продемонстрировали в прямом эфире, как в некоторых не уважающих себя заведениях беззастенчиво наживаются на посетителях. А уж опечатывать бутылки и отправлять их на экспертизу вовсе не наше телевизионное дело».

Антон, верно истолковав мой жест, с ироничной улыбочкой покачивает головой, махает рукой и что-то коротко произносит на ухо рыжеволосому Андрею. Наверное, что-нибудь вроде: «Забери это пойло с глаз долой и куда-нибудь выплесни! Да поскорее, пока не передумал». Менеджер кидается к столику, за которым с сумочкой на коленях продолжает сидеть Катерина, хватает графин с псевдо-«Смирновской» и бутылку «Лэфройг» и убегает в служебное помещение.

У Брагуцэ тут же светлеет лицо, он облегченно вздыхает.

Тут наконец «просыпается» «протрезвевший» Геннадий.

А Ольга уже заканчивает:

«…Не пройдет без последствий. В Питере существует черный список недобросовестных официантов и барменов. Да и не только в Питере. Да и не только в Москве. Да и не только в других городах. Точно не знаю, но, кажется, давно уже создана и регулярно пополняется всероссийская база, куда заносят данные по всем подобным воришкам. Надо будет не полениться и глянуть в Сеть… Так вот, к чему это я. Сегодняшним нашим антигероям прямая дорога в эти черные списки. И тогда путь в любой мало-мальски уважающий себя ресторан или бар для них будет заказан. Придется выбирать себе другую профессию.

Ну что ж. Как говорится, мы снова раздали всем сестрам по серьгам, в очередной раз свою миссию выполнили. Засим и откланиваемся, дорогие мои.

До новых встреч, которых долго ждать не придется. Уже завтра, а может – кто знает? – и нынешней ночью реалити-шоу снова в эфире. Так что не прощаемся с вами, а, как обычно, говорим: «До свидания».

А я за сегодня, друзья, настолько устала! Вы даже не представляете! И как же… – Ольга театрально зевает: – А-а-у! И как же хочется спать! Эх, только бы добраться до дому! И баиньки!!! Чего и вам желаю.

Спокойной ночи, дорогие мои! Хороших вам снов.

И погожих вам выходных», – привычным сексуальным голоском выдыхает в эфир на прощание Ольга.

От меня за несколько метров разило сивухой, у Катерины не было прав, ни о каком водителе от заведения не могло быть и речи, так что до дому (точнее, до пент-хауза) нас доставил Антон.

Сказал:

– С нашим «мерсом» Маринка как-нибудь справится, поедет сзади, потом меня подберет. – И добрую четверть пути, словно законченный скряга, сокрушался о том, что с официантками мы все-таки рассчитались. Правда, предварительно вычистив из счетов все накрутки, в том числе и плату за бодяжную выпивку. – Надо было наказать этих сучек!

– Мы их и без того наказали, – зевнул я. – Признаться, я опасался, что мерзавцы, как только поймут, что уже не в эфире, полезут сводить с нами счеты.

– Потому-то ты и не трогал третью камеру? Ее ведь не отключали до самого финиша?

Действительно, до тех пор, пока мы не покинули «Мызу», Лейла, изображая из себя не имеющую никакого отношения к нам обычную посетительницу, продолжала снимать. В студии принимали сигнал с ее камеры и в случае каких-либо осложнений были готовы немедленно врезаться в эфир.

– А ты-то откуда знаешь? – удивился я.

– Просто поставил себя на твое место. Объяснение проще некуда. Я тут же применил этот принцип к себе – то есть поставил себя на место Антона. И немедленно пришел к выводу:

– А ведь ты тоже подстраховался. Если бы что-нибудь началось, твои лбы прибыли бы на место уже минут через пять. Уверен, болтались где-то поблизости, – хитро посмотрел я на Антона, и он рассмеялся.

– Не через пять минут, Денис. Сразу. Прибыли бы и раскатали эту избушку по бревнышку – Антон сунул в рот сигарету, прикурил не от прикуривателя, а от бензиновой зажигалки и, обгоняя автобус с финскими номерами, перестроил «Эксплорер» на правую полосу. – Прикрытие, конечно же, было. Но только не от этих Иванушек в сапогах, которые строят из себя секьюрити «Мызы». И даже не от четырех мушкетеров в черных костюмах, которые убрались из театра еще до конца представления. Что те, что другие – телята. Мы бы расправились с ними и сами. – Для дураков Антон решил растолковать, что он подразумевает под «сами»: – Ты, двое твоих амбалов, я и Маринка.

– О! – не удержался я от удивленного восклицания. – И эта туда же?

Антон посмотрел на меня. Усмехнулся.

– Поверь, она стоит всех остальных. К тому же имеет дурную привычку постоянно таскать с собой скромный американский «Сикемп». Ну, это такой пистолетик для девочек. – Антон глубоко затянулся, узкой мощной струей выпустил из легких дым. – Никто лицедеев из этой харчевни всерьез не воспринимал. Опасались другого. Чтобы попенять нам за наши художества, в «Мызу» могли нагрянуть очень несимпатичные парни. Правда, дальше крыльца их не пустили бы. Вот затем и болтались поблизости мои лбы, как ты их обозвал. Кстати, они сопровождают нас и сейчас.

Я тут же обернулся, в заднее окно попробовал разглядеть, кто же такой и на каких броневиках нас сопровождает. Но ничего, кроме серебристого «Мерседеса», в котором за нами мирно катила Марина, не увидел. Потом посмотрел на свернувшуюся калачиком на заднем сиденье Катерину. Глазки закрыты, губки немного раздвинуты, дыхание ровное. Интересно, на самом деле настолько уторкалась за сегодня, что крепко заснула? Или притворяется…

…а ушки-то на макушке!

Бог с ней! Пусть слушает.

– Значит, вами серьезно рассматривался такой вариант, что наш сегодняшний поход в ресторан вполне мог закончиться появлением несимпатичных парней и основательной заварушкой. Мне же на вероятность такого исхода даже не намекнули. Уверяли, что разбираться придется только с телохранителями и местной охраной. М-да… – Я развернулся обратно, упер задумчивый взгляд в лобовое стекло. «Эксплорер» стремительно подминал под себя хороший асфальт Приморского шоссе. Раза в два превышая допустимую скорость, мы подъезжали к городу. – Серьезные дяди играют в мужские грязные игры. И какого-то лешего втянули в них еще не оформившегося в мужчину подростка со светлым взором на жизнь, который даже не подозревает, что в любой момент в интересах дела его могут принести в жертву.

– Брось, Денис! И все-то ты подозревал… давно подозревал. Позавчера мы наконец объяснились. Но ты все равно продолжаешь себя нахлобучивать, будто тебя используют втемную. Это уже вполне тянет на манию. У меня есть знакомый психиатр…

Я рассмеялся. Антон тоже.

«Эксплорер» пронесся мимо поста ГИБДД. Легавые дрыхли.

– Ты доволен тем, как все прошло? – решил я поговорить о другом.

– Очень.

– Но ведь получилось вовсе не так, как вы хотели? Все закончилось мирно. Эти двое тихо слиняли. И не устраивали никаких скандалов, не натравливали на нас своих телохранителей. А вы так на это рассчитывали!

– На это мы не рассчитывали. – Интонацией Антон четко выделил последнее слово. – Об этом только мечтали. Но, увы! – развел он руками, смело оторвав их от руля. – Подобных подарков мы недостойны. Ладно, хоть вообще эти дегенераты утратили осторожность и угодили в нашу ловушку, приперлись в «Цыганскую мызу». Признаться, мы и на это не слишком надеялись.

– Что ж, поздравляю. Вам повезло. А если бы нет?

– Паршиво, конечно, – признался Антон. – Но мы не были бы в проигрыше даже тогда.

– Ха! Клево!

Эта их долбаная высшая математика, эти расклады, громоздкие формулы были выше моего понимания.

Вся информация, которой доселе от широты души поделились со мной Борщ и Антон, сводилась к тому, что подстава в «Мызе» затевается только затем, чтобы во время съемок на заднем плане якобы случайно промелькнули два сильных мира сего. Притом в нехорошей компании. Мол, это бы сильно их скомпрометировало. Вот только, как ни старался, ничего нехорошего в окружении двух толстяков я сегодня не обнаружил. Понимаю, полуголые шлюхи. Или эпатажно разряженные педерасты. Или откровенные уголовники с синими от наколок руками. Но несколько небогато одетых обывателей с постными рожами, скромно попивающие чаек, – чего в этих-то нехорошего?!!

И вообще, что это за секретные старики, которым могущественная Организация уделяет такое повышенное внимание; которые, по зловещим обещаниям Борщихи, способны испоганить мне жизнь только за то, что «случайно» попали в кадр моей камеры?

– Все-таки ты продолжаешь водить меня за нос, – повернулся я к Антону. – Я так и не понял, чем я занимался сегодня.

– Как это чем? Снимал очередной сюжет своего реалити-шоу.

– А если серьезно? Кто они эти два старика? Антон хмыкнул и покачал головой.

– Если честно, я еще в «Мызе» быт удивлен, когда понял, что ты не узнал этих жиртрестов. Хотя, кажется, никто в ресторане их не узнал…

– А что, – перебил я, – все должны были броситься к ним за автографами? Они не похожи ни на звезд шоу-бизнеса, ни на политиков.

– Да, публичными людьми их не назовешь. Скорее наоборот. И все же… Денис, ты ведь не имеешь привычки смотреть выпуски новостей?

– Мне хватает «Подставы»! – Измотанный за последние дни, я начал слегка закипать. Антон продолжал изъясняться загадками. А мне это уже надоело.

– Не смотришь, а зря. Вчера в новостях эту сладкую парочку показали. И даже в центральных. И даже не раз. Завтра будут показывать снова. Так что смотри телевизор, и получишь ответы на все вопросы.

Он повернулся ко мне и смерил меня ангельским взором. И я смирился. Понял, что, как ни старайся, никакой информации от него я не добьюсь. Увеличил громкость на магнитоле, демонстрируя ему, что на сегодня наше теплое общение окончено.

На заднем сиденье задвигалась разбуженная децибелами Катерина, облокотилась на спинку моего кресла.

– Что, подъезжаем?

– Ага, – вместо меня ответил Антон. – Слышала, о чем мы сейчас говорили?

– Не-е-ет. А о чем?

В голосе Каш мне послышалась фальшь. Антону, думаю, тоже. Как бы там ни было, но он усмехнулся.

– О том, красавица, что вам обязательно надо как следует выспаться. Затем обязательно посмотреть какой-нибудь выпуск новостей. Желательно региональных. А потом Денис отвезет тебя домой.

.. Антон дождался, когда привратник поднимет шлагбаум, и въехал во двор.

– Вот и все, – сказал он на прощание. – Отдыхайте. – Пожал мне руку. Подмигнул Катерине и выбрался из машины.

Я был с ним не согласен. «Вот и все» – враки! Это не все. Это только начало…

– Пошли, Катя, – вздохнул я и распахнул дверцу.

…Каким будет продолжение, возможно, мне станет ясно уже завтра. Как это ни дико звучит, из выпуска новостей. Желательно региональных.

Глава 4 «ПРИВЕТ ОТ КОСТЛЯВОЙ»

Какие региональные новости можно найти в телевизионной программе в субботу?

Я принялся ломать голову над этим вопросом, еще не проснувшись.

Короче, рожа в подушке, под грудью скрученная в жгут простыня, одна половина мозга вовсю продолжает вариться в дремотном бреду, тогда как другая уже на форсаже решает проблему:

В какое время должны их показывать?

По какому каналу?

«Как это выяснить, черт побери?!!» – изводил я себя, параллельно досматривая дебильный сон про официантку Тамару, которая, скинув с себя сарафан, на поверку оказалась мужчиной. Волосатым и толстым, как тролль.

Был бы компьютер подключен к Интернету, я бы легко узнал, когда включать телевизор, чтобы посмотреть эти – будь они прокляты! – региональные новости.

Будь у меня газета, я без проблем нашел бы в ней программу передач на сегодня.

Я открыт глаза, перевернулся на спину и вытряхнул из проснувшегося сознания остатки волосатого тролля Тамары. Две половинки мозга воссоединились. Я наконец сумел выйти из липкого тяжелого сна. И первая более или менее здравая мысль, которой я встретил новый день, быта о том, что в шикарном пентхаузе, оснащенном всем необходимым для цивилизованной жизни, почему-то днем с огнем не сыскать завалящей телевизионной программки, а компьютер здесь и правда не подключен к Интернету.

Ха, было бы чем заморачиваться!

Во рту черти на полном огне жарили грешников. В голове, несмотря на субботу, похоже, меняли асфальт – там вовсю работали отбойные молотки.

Долбаная псевдо-«Смирновская»!

На противоположном краю десятиспальной кровати сладко посапывала Катерина. Я посмотрел на нее с отвращением, заботливо натянул на нее одеяло, поднял с пола халат и поспешил к холодильнику хлебать холодную воду.

А от холодильника, затушив костры во рту бутылочкой «Колы», я направил свои босые стопы в гостиную.

Там быта установлена большая плазменная телевизионная панель.

Там в кресле валялся мой отключенный сотовый телефон.

Там на богатых напольных часах было уже пятнадцать минут третьего.

Я хлопнулся в кресло, включил телевизор и принялся переключать каналы, особо не рассчитывая наткнуться хоть на какие-нибудь новости. Но все же наткнулся. А точнее, зацепил самый конец «Вестей» на РТР.

– Проклятье!

Ах, если бы меня угораздило подняться минут на пятнадцать пораньше!

Я взял из соседнего кресла свой сотовый, включил его. А то ведь никто, кроме Борщ и Антона, не знает, по какому номеру меня сейчас можно найти. Впрочем, я и сам-то не знаю секретного телефона этой конспиративной квартиры.

«Вдруг кому срочно приспичит меня отыскать? – подумал я и положил мобильник на журнальный столик. – Скажем, с работы. Может, позвонить туда самому? Отметиться? Ну уж нет! Дудки! У меня выходной».

Я снова потасовал программы и нашел опостылевшее НРТ, по которому передавали какую-то муть про пингвинов. И это в субботу, в полтретьего дня! Несчастный канал! Как бы он существовал без «Подставы»?!!

К тому моменту, когда я решил позвонить кому-нибудь из знакомых и попросить прочитать мне программку, Катерина все еще не проснулась. Я поискал взглядом трубку домашнего телефона – в обозримом пространстве ее не наблюдалось – и уже было потянулся за сотовым, как он меня на мгновение опередил: заверещал и завертелся на скользкой стеклянной столешнице. Я ловко прихлопнул его ладонью и откинул крышечку.

– Слушаю.

Это была Ольга.

Возбужденная Ольга!

Чересчур возбужденная Ольга!!!

Настолько возбужденная Ольга, что даже не поздоровалась, а с ходу пришпилила меня к креслу добрым десятком вопросов.

– Ну и почему тебя не найти?! Где ты болтаешься?!!

– В гостях.

– Ничего себе, в гостях! – выдала она таким едким тоном, будто я совершил один из смертных грехов. – А почему отключен мобильник?

– Как видишь, включен. Ты ж дозвонилась, – спокойно ответил я, нутром чуя, что произошло нечто экстраординарное, и это напрямую касается меня. Короче, именно то, чего я ожидал, и о чем меня предупреждали.

– Забродин, ты сегодня включал телевизор?

Мне очень хотелось ядовито ответить: «Конечно. Как раз сейчас по нашему долбаному каналу изучаю повадки пингвинов».

Но вместо этого я всего лишь прорычал:

– Какой, к дьяволу, телевизор? Я только что встал! Оля, милая, ты же, наверное, представляешь, во сколько я сегодня вернулся из «Мызы»?

– Ты даже не знаешь, какую акулу тебя угораздило там загарпунить!!!

– Не знаю, – ответил я. – Ольга, выкладывай, чего там по телевизору про акулу?

– Во всех новостях сейчас об этом только и говорят! – И куда только девалась идеальная дикция лучшей ведущей НРТ! От возбуждения Оля даже захлебывалась! – Помнишь, там, в ресторане, недалеко от вас стол? За ним человек десять…

Еще бы я не помнил!

– …В том числе два старика. Они появились в зале как раз в тот момент, когда мы вышли в эфир. Чуть-чуть посидели и ушли. На Катю еще наезжал один из их стояков. Короче, Забродин, знаешь, кто эти деды? – Тот, что сидел справа – Наркевич. Второй – Афанасов. Слышал когда-нибудь эти фамилии, милый?

Естественно!

Наркевич и Афанасов – с какими только эпитетами на протяжении последних пяти лет не сочетали в средствах массовой информации этих двух деятелей. Притом наиболее распространенные – «крестные отцы питерской мафии» и «теневые хозяева города». Впервые я услышал про эту сладкую парочку где-то на стыке веков, когда Афанасова и Наркевича обвинили во всех смертных грехах, самыми тяжкими из которых были похищения людей и организация нескольких заказных убийств. В результате одного из стариков-разбойников очень оперативно отловили где-то на задворках России, второго экстрадировали то ли из Венгрии, то ли из Нидерландов. Засадили обоих в «Кресты» и начали неспешное следствие. Которое, естественно, тянулось не меньше трех лет. Если в течение этого времени фамилии Наркевича и Афанасова изредка и всплывали в каких-нибудь телепрограммах или газетах, внимания я на них не обращал. Но где-то в начале года в одном из местных таблоидов мне на глаза попалась статья о масштабных художествах этого устойчивого криминального тандема. Я нашел в себе силы дочитать до конца и узнал, что уголовное дело на Афанасова и Наркевича наконец завершено и передано в городской суд. А точнее, в суд присяжных…

– Что молчишь, Забродин? – прервала мои затянувшиеся размышления Ольга.

– Пытаюсь припомнить, когда этим «крестным отцам» вынесли приговор…

– Как раз вчера, милый.

– Естественно, оправдательный? – Я сначала спросил, и только после подумал, насколько это дурацкий вопрос.

– Семеро из двенадцати присяжных вынесли вердикт «невиновны». И обоих подсудимых освободили из-под стражи прямо в зале суда, – несколько официальным тоном довела сей факт до моего сведения Ольга. – А теперь слушай внимательно, милый! Вчера Наркевич и Афанасов пировали в «Цыганской мызе» в компании двух своих адвокатов и именно тех семерых присяжных, кои их оправдали. А в это время с нашей легкой руки по самому обычному телевизору в режиме он-лайн за этой идиллией с большим интересом наблюдали и прокуроры, и обвинители, и следователи, и десятки тысяч простых петербуржцев. Выводы?!! – Ольга уже не захлебывалась, теперь ее голос просто звенел от восторга.

«Выводы, Оленька? – Я так и застыл с трубкой у уха. – Их слишком много. И чтобы все их осмыслить, потребуется время. А пока могу сказать только одно: „Браво, Организация! Браво, Борщ! Браво, Антон! Такой изощренной подставе стоит поаплодировать!“ Можно еще добавить к этому: "Денис, идиот, вчера ты нажил себе самый большой головняк в своей жизни! „Крестные отцы питерской мафии“, они же „теневые хозяева города“, никогда не простят, что их выставили круглыми дураками перед всем Петербургом и в первый же день вожделенной свободы разнесли на клочки оправдательный приговор, который, можно не сомневаться, обошелся очень недешево. Даже не сомневайся, парень, что первым, на кого обрушится праведный гнев двух стариков, окажешься ты. Можно смело ставить тысячу долларов против горелой спички, что охота на тебя уже объявлена. Как же права была Борщ, когда предупреждала: „Ты прекратишь жить. И начнешь выживать!“ Что ж, начинаю!»

– Забродин, чё снова замолк?

– Я думаю, Оленька.

В гостиную скользнула голая Катерина, нацелилась было усесться мне на колени, но узрела, что я разговариваю по телефону, и передумала. Ограничилась тем, что чмокнула меня в небритую щеку, сообщила: «Я в душ» – и быта такова.

– Так о чем таком грустном ты думаешь, милый? Все просто чудесно! Отрывки нашего реалити-шоу сейчас дают в эфир в своих новостях центральные телеканалы. Наш брэнд на слуху. Ты хоть представляешь, какая реклама?!! Которая не стоила нам ни копейки!

Которая обойдется мне в жизнь. Может быть, и тебе, Ольга, тоже.

– Забродин, если хочешь, приезжай в гости…

– Оля, а в новостях не говорили, что этих двоих уже снова арестовали? – без тени надежды спросил я.

– Жди! «Арестовали»! Ищи-свищи ветра в поле! Ох, милый, думаю, и злы же они сейчас на «Подставу»! Хи! Устроили им такой бесподобный облом…

«Ольга, – вполуха слушая ее восторженный треп, думал я. – Ты умная баба! Так почему же сейчас выглядишь законченной дурой, не желаешь увидеть в том, куда нас втянули, ничего, кроме бесплатной рекламы и громкой сенсации? Ты и мысли не держишь в своей маленькой пустой голове, что бесплатных реклам не бывает, а на громкие сенсации так просто не натыкаются. Обычно к ним подводят… именно так: берут журналиста за ручку, как маленького, и подводят: „Вот тебе, братец, сенсация. Если хочешь, бери“. Но журналист, если у него есть хоть капля рассудка, прежде чем вцепиться в халяву, семь раз подумает: „А стоит ли брать-то? Халява, не халява – не суть. Расплачиваться так или иначе за это придется“. Похоже, что за вчерашнюю сенсацию предстоит расплатиться сполна. Вопрос только в том, будет ли счет представлен мне одному? А если, милая Ольга, в число должников включат и тебя?»

– Так ты приедешь, Забродин?

– Нет. Не сегодня, – совершенно убито пробормотал я. – Извини, Оля…

Мне удалось отделаться от нее, соврав, что у телефона посажен аккумулятор, а зарядное я оставил дома.

Я положил трубку на столик и принялся бродить по просторной гостиной, безуспешно пытаясь решить, что теперь делать. В свете, так сказать, последних событий.

Звонить Борщихе или Антону?

Разнюниться?

«Ах, как бессовестно вы меня подставили! Подавайте теперь мне охрану! Вывозите из города! Прячьте куда-нибудь! Защищайте от разъяренных монстров!»

Ну уж нет! Ни за что! Никогда!

Вместе с Катей забаррикадироваться в этой надежной квартире?

Большой холодильник полон жратвы. На неделю нам хватит.

Нет, только не это! Еще неизвестно, что страшнее: жаждущие отмщения «крестные отцы питерской мафии» или постоянно жаждущая половой близости Катерина.

Сделать вид, что ничего ужасного не произошло? Отвезти Катерину, возвращаться домой и спокойно дожидаться дальнейшего развития событий…

Завернувшись в цветастое пляжное полотенце, из душа вышла Катя. Мимоходом еще раз ткнувшись губами мне в щеку, устремилась на кухню. Тут же с грохотом уронила какую-то посудину. Выматерилась. Прокричала:

– Тебе яйца варить?!

– Сварят без тебя, – процедил я. Она не расслышала.

– Не поняла! Всмятку?!

«Пожалуй, садисты сначала предложат: „Тебе как? Варить или всмятку?“»

– Как хочешь.

– Денис, сходи побрейся! И прими душ.

– Хорошо.

Аккуратистка Катя была права. Больше часа прошло, как я проснулся, но со всеми текущими заморочками пока даже не удосужился вычистить зубы. Да и холодный душ мне бы не помешал – облегчил бы тяжелую голову, снял напряжение. А там, глядишь, я и решил бы, как действовать дальше.

Но добраться до ванной я не успел.

На выходе из гостиной меня остановил телефон – заверещал, закрутился на гладкой стеклянной столешнице. Я посмотрел на него, как на врага. И как-то сразу почувствовал, что ничего хорошего мне этот звонок не принесет.

Но трястись от страха в ожидании неприятных известий я не привык. И никогда не пытался спрятаться от проблем, разумно полагая, что рано или поздно они все равно до меня доберутся.

Так лучше уж рано!

Я подошел к столу, взял дрожащий от нетерпения мобильник. Посмотрел на дисплей. «Номер не определен».

Это, конечно, мог быть и Антон. И Борщиха. Но почему-то я быт уверен: не они. Это ОТТУДА!

Большим пальцем я подцепил крышечку.

– Слушаю.

– Здравствуй, урод! – обласкал меня ровный, густой, как кисель, голос – мечта церковного певчего.

– И тебе здоровья, ублюдок, – спокойно ответил я. – Обзовись, что ли. С кем говорю, таким разлюбезным?

Церковный бас растерянно гукнул. Похоже, своим незамысловато-хамским приветствием он собирался с ходу поставить меня на измену.

Не тут-то было!

Ни хлюпать носом, ни заикаться, ни мямлить какую-нибудь белиберду я не собирался. И уж точно не горел желанием доставлять этим Наркевичам-Афанасовым удовольствие поиметь меня с первого же телефонного разговора.

– Короче, Забродин, – после двух-трех секунд замешательства разродился человеческой речью мой собеседник. – Обзываться не собираюсь. Да и зачем? Разговору с тобой всего на два слова.

– Тогда валяй. Выкладывай, что там у тебя.

– В общем, так. Облажался вчера ты, Забродин, со своим телевидением. Не по делу подставил хороших людей. Ты ведь в курсах?

– В курсах, что двоих хороших людей угораздило угодить под обстрел моих камер? И при этом их слегка зацепило. – Я ухмыльнулся. Посоветовал: – Так пусть не шастают где ни попадя сразу после суда. А вообще-то, передай им мои сожаления, что так получилось. Мы снимали совершенно другое и к твоим двум дедам не имели ни малейшего интереса.

– Ой, не имели ли? – И без того сочный голос моего собеседника в этот момент обильно пропитался еще и приторно-сладкой патокой иронии. – Другие считают иначе.

– Они ошибаются, – сказал я. Конечно же, в полной уверенности, что никто мне не поверит. И ожидал услышать в ответ нечто типа плакатного «Они никогда не ошибаются!» Но мой анонимный собеседник удивил меня абсолютно неожиданным признанием:

– Согласен с тобой. Я тоже думаю, что ты просто оказался не в нужном месте, не в нужный час. Не повезло тебе, парень. Просто не повезло! Но сути дела это никак не меняет. Отвечать придется.

Он взял паузу, наверное, уверенный в том, что сейчас услышит банальное «Как отвечать?». Но я молчал. Зачем задавать пустые вопросы?

– Забродин, ты слушаешь?

– Только почему-то ничего не слышу, – хмыкнул я, с удивлением отмечая, что этот звонок подействовал на меня куда эффективнее холодного душа, чудесным образом за считанные секунды избавив от напряжения, которое не оставляло меня все утро. Я чувствовал себя сейчас легко и свободно; способным решительно влезть в любой, хоть самый дерьмовый блудняк, и выйти оттуда, даже не замаравшись. Все-таки правильно говорят, что ожидание боя в сто раз страшнее самого боя. И вот он, бой, начался. – Говори, говори, не стесняйся. Чего там просили передать мне твои боссы?

– Просили передать, что тебе амба, приятель.

– И все? – Я даже слегка рассмеялся.

– Составляй завещание. Расплачивайся с долгами. Приводи в порядок дела. На это у тебя всего несколько дней. – Чувствовалось, что растерянный моим безразличием и полным отсутствием страха «церковный бас» потерял нить разговора и начинает, что называется, блудить словами. – И даже в голове не держи гаситься от нас! – решил добавить он громкости. – Достанем везде, бля!!! Понятно?!! Хоть на Северном полюсе, хоть…

– В общем, так, – перебил я собеседника, уже начавшего было запутываться в словах. – Передай своим боссам, что я тебя внимательно выслушал. Штаны при этом не намочил. Гаситься никуда не намерен. Так же как не собираюсь составлять завещание и готовиться к смерти. У тебя еще есть что сказать?

Похоже, что не было. «Церковный бас» молчал, скрипел мозговыми извилинами. Может быть, даже аккуратно, дабы я (не дай бог!) не услышал, советовался с консультантами.

Я терпеливо ждал.

– Короче, Забродин, ты слушаешь? – наконец донеслось из трубы.

– Говори, говори.

– Тебя найдут. Или позвонят и забьют стрелку. Все, приятель, удачи, – на прощание пожелал мне аноним с густым голосом. И отключился.

А я так и остался стоять возле журнального столика с трубкой в руке. С глупой улыбочкой на устах.

Безуспешно тужась понять: «А что это было? Розыгрыш? Или прелюдия какой-то изощренной садистской комбинации? Как вообще расценивать подобный звонок, скорее напоминающий хулиганскую выходку пустоголовых подростков? Серьезные люди, а уж тем паче „крестные отцы питерской мафии“ подобным не занимаются. Такие уж если и бьют, так сразу и наверняка. И не размениваются на телефонные прелюдии типа „тебе амба, приятель!“» Из кухни высунулась Катя.

– Кто звонил, Денис?

Я не знал кто. И даже не был уверен, что этот звонок связан с Наркевичем-Афанасовым. И все-таки ответил:

– Передали привет от Костлявой. Говорят, ждет к себе в гости.

– Не шути так, – нахмурилась Катерина.

– Я и не шучу. Сварила яйца? – улыбнулся я.

И окончательно утвердился во мнении, что все не так уж и тошно, как мне виделось еще десять минут назад. Раз уж пошли такие звонки…

Весь оставшийся день у меня, как ни странно, было великолепное настроение. Я отвез Катерину и наконец вернулся домой. До позднего вечера вылизывал основательно запылившуюся за последнее время квартиру, а когда из-за стены донеслись привычные звуки музыки, не долго думая, отправился к Василисе. Как ни странно, за три дня я успел соскучиться по девочке с едко-лиловыми волосами.

Мы сидели за неудобной стойкой, пили чай с шоколадным бисквитом, и я занятно рассказывал о своих похождениях в трактире «Цыганская мыза».

Уже под утро я засобирался к себе.

– Оставайся, зайка, – как обычно, вцепилась в меня Василиса.

Я нахмурился: «После Катерины? Да дайте мне хоть одну ночь передыха!»

Но все-таки спорить не стал.

– Я по тебе очень соскучилась. Останешься, правда?

Я молча кивнул и отправился в ванную.

В тот момент, когда в окно моей квартиры влетела осколочная граната, метко выпущенная из гранатомета РПГ-18, мы занимались любовью. Васюта даже еще не успела набрать полный голос, просто громко стонала.

И тут за стеной громыхнуло!!!

С такой мощью, что неизвестно еще каким образом из двух наших квартир в мгновение ока не образовалась одна. Но тонкая стенка, так хорошо пропускающая звуки, взрывную волну, как ни странно, выдержала достойно. Посыпалось развешанное на ней Василисино компьютерное железо! Жидкокристаллической мордой уткнулся в столешницу не удержавшийся на ногах монитор. Из-под стола стрелой вылетел обезумевший от страха котенок.

– Зайка… – замерла подо мной Василиса. – Взрыв. У тебя.

– У меня. А где же еще? – с издевательским безразличием отреагировал на этот факт я. Сдвинулся к краю дивана и принялся шарить по полу в поисках телефона. Стоило, пожалуй, позвонить по «01».

– А… – обычно невозмутимая Василиса потеряла дар речи. Бывать под обстрелом ей еще не доводилось. (Впрочем, мне тоже). – А… Почему?

– Потому что сегодня я закончил жить, детка. И начал выживать, – загадал я своей боевой подруге загадку и наконец отыскал телефонную трубку. Но прежде чем набрать номер, пожаловался: – Негодяи! А ведь обещали дать несколько дней, чтобы я мог привести в порядок дела!

Девочка с едко-лиловыми волосами смотрела на меня округлившимися глазами. И не понимала ни хрена!!!

– Пожарная охрана, – сексуальным голоском промурлыкала трубка.

Я ободряюще подмигнул Василисе – мол, все ништяк, детка, все по плану; просто у меня с твоей легкой руки такая работа. И прежде чем пожаловаться пожарникам на взрыв, успел со злорадством подумать:

«А ведь я застраховал от поджога квартиру всего три недели назад! Ха!!!

Если и дальше мое имущество будет уничтожаться с такой примечательной регулярностью, через полгода страховщики начнут шарахаться от меня, как от чумного».