Искушение Кассандры

6

– Если ты будешь молчать, то на всю жизнь останешься заикой! Твоя мама мне жаловалась, что из тебя за целый день не вытянешь ни слова. Запомни, для тебя это смерти подобно. Говори всегда, везде, обо всем. Не важно, о чем? Главное говорить. Ты меня поняла?

– Х-х-хорошо, Ол-ол-ллег, Е-е-ф-фремович!

– То-то же! Будь в себе уверена, Катенька, и все у нас получится! Ты веришь, что у нас все получится? Главное, верить и ни в чем не сомневаться. Посмотри на этих телевизионных ведущих! Борзости – лошади позавидуют! Вот уж кто действительно ни в чем не сомневается. Нести с экранов такую чушь, и даже не покраснеть! О времена, о нравы! Главное, произносить уверенно. И не важно, что. Когда говоришь уверенно, создается иллюзия, что говоришь о значительном. Главное, не боятся, что засмеют. Будь уверенной и не бойся сказать глупость. Важно не что говорить, а как. К тому же, поверь мне, красивым девушкам говорить глупости не возбраняется. Даже, напротив! А сейчас спокойной ночи. Завтра я тебе позвоню, и ты мне расскажешь, что тебе снилось.

– С-с-покойной н-ночи, Ол-ол-л-лег Е-е-ф-фремович…

Катя положила трубку на телефон и начала лениво разбирать постель. В комнату без стука вплыла мама. Она поцеловала дочь в висок и пожелала спокойной ночи. Перед тем, как удалиться, промокнула глаза платком и прошептала с надрывом: «Только ради бога не молчи! Ты разрываешь мое сердце».

Девушка потушила свет, зажгла ночной светильник и достала с полки любимого Вергилия. Нет, никогда она не расскажет логопеду своих снов, потому что они слишком красивые для этой невзрачной жизни. Потому что ей уже пятый месяц из ночи в ночь снится Александр Федорович.

Катя легла в кровать и блаженно зажмурилась. Она потянулась к скомканному в ногах одеялу, и Вергилий, выскользнув из рук, громко ударился об пол. Бедные поэты. В конечном итоге они всегда оказываются под ногами. Но поэзия в отличие от их служителей всегда на высоте…

И Катя с Александром Федоровичем, так же, как поэзия, тоже всегда оказывались в заоблачных высотах, едва она закрывала глаза. Они бродили по каким-то немыслимым садам и, не спеша, беседовали о великом грядущем и о невзрачном настоящем нынешнего мира.

Он брал ее руку и светящимся взором смотрел в глаза. В те минуты Александр Федорович был невероятно красив. Чистый Аполлон! Кстати, почему чистый? Он и был настоящим Аполлоном, златокудрым, тонкокожим Богом с умными глазами.

А она была Богиней в роскошной тунике, длинноногой с осиной талией и пышными волосами. Впрочем, нет! Она не была Богиней. Отец и мать ее были простыми смертными, хотя и царского рода. Но это не важно. Все равно он влюблено смотрел в глаза и тихо нашептывал на ухо:

– Предсказывать судьбы просто. Достаточно вглядеться в глаза. В них у простых смертных написано все.

Катя протянула руку к настольной лампе и, нащупав выключатель, подумала, что, наверное, бедного «Вергилия» все-таки следует поднять с пола. Что же несчастный любимец муз так и будет всю ночь валяться на боку между кроватью и письменным столом? Впрочем, это уже не важно. Это не важно, кто и где валяется в настоящее время. Потом время расставит все по своим местам.

Девушка щелкнула выключателем, и комната погрузилась в темноту. Сейчас он опять явится, ее милый Александр Федорович в алом плаще Аполлона. И они снова побредут по цветущей оливковой роще, едва касаясь друг друга локотками. И теплый ветерок будет колыхать его золотые кудри и развивать ее воздушную тунику с золотой полоской у колен.

Катя почувствовала на своем запястье силу мужской руки и вдохнула лавровый запах кудрей. Синие глаза смотрели на нее с любопытством и любовью.

– Предсказывать судьбы просто. Достаточно вглядеться человеку в глаза. В них написано все.

«Но ведь, кроме этого, нужно знать, что у Богов на уме относительно этого человека», – подумала Катя, и Аполлон рассмеялся, услышав ее мысли.

– Боги расписывают судьбы, исходя из устремлений смертных. Рожденному ползать, никогда не заполучить прекрасной судьбы Икара. Боги всего лишь создают ситуации, а как в них поступать – забота людей. Истина земной жизни в том, что бессмертные не отвечают за поступки смертных. Так что людские судьбы в руках самих людей, а не бессмертных Богов, как они считают по своему невежеству. Поэтому предсказывать людям будущее также бессмысленно, как толочь воду в ступе.

– Нет! – покачала головой Катя. – Предсказание может оградить людей от лишних страданий.

– Лишних страданий не бывает, – покачал головой Аполлон. – Как не бывает излишне ледяной воды, в которую опускают для закалки только что выкованный меч.

– Но ведь бывает, что металл не выдерживает и трескается пополам! – ужаснулась она. – Неужели Богам не жалко людей?

– Если металл трескается, его перековывают, – улыбнулся Аполлон. – Запомни, Богоподобная: как смертным не нужны непрочные мечи, так и Богам не нужны гнилые смертные, потому что Они готовят их для грядущего бессмертия. Что касается жалости, то это свойство людей. Боги живут разумом, а не чувствами.

Последние слова вызвали у девушки двоякое впечатление. Покровитель искусства говорил о людях в третьем лице. Кто же тогда она? Там, внизу раскинулось бескрайнее море, на берегу которого стоял ее родной город. Аполлон, услышав ее мысли, нежно взял спутницу за руку и кивнул в сторону высокой горы, доходящей до самых облаков.

– Ты не туда смотришь? Ты должна смотреть ввысь, – произнес он полушепотом.

Покровитель искусств повернул ее лицом к упирающейся в небо горе, и девушка подумала, что снизу никогда не видела этой исполинской громадины. Бог улыбнулся и потянул ее за собой. И тут Катя сообразила, что Аполлон помышляет о ней ни как о Богине. Он хочет ее как простую женщину.

Девушка тут же высвободила руку, но Аполлон ухватил ее за локоть.

– Ты будешь жить среди Богов, как Богиня. Я научу тебя предсказывать судьбы.

– Но я хочу жить среди людей, – заупрямилась красавица.

– Ты будешь являться к людям в качестве любимицы Парнаса. Ты будешь рассказывать им про их жалкие жизни из небесной книги судеб. И они будут обожествлять тебя и поклоняться тебе, как бессмертной. Находясь же среди людей, твои предсказания не будут иметь ни малейшей силы.

– Почему? Разве истине не все равно из чьих уст она извернута.

– Истине, разумеется, все равно, ибо она уже есть истина. А людям нет. Богам они еще могут поверить на слово, себе подобным – никогда! Смертные подобную веру должны заслужить. Люди не доверчивы друг к другу, потому что горды и тщеславны. Находящиеся под властью гордыни не стремятся к истине. Они стремится к удовлетворению собственного тщеславия.

– Неправда! Они также разумны, как Боги.

Аполлон снисходительно улыбнулся, щелкнул пальцами, и в ту же минуту в его руках оказался прозрачный осколок горного хрусталя.

– Через это стекляшку ты можешь увидеть будущее. Я дарю тебе ее.

Девушка радостно приняла подарок Аполлона, робко взглянула в него, и в ее глазах отразился ужас.

– О Боги, что я вижу? Пожар в моем родном городе! Его разрушат греки. И разрушение Илиону принесет мой старший брат Парис, которого я никогда не видела?

– Скоро ты его увидишь! – едва заметно усмехнулся сын Зевса. – Парис уже в городе.

Аполлон подошел к Кате так близко, что у нее закружилась голова. Он приблизил свои глаза к ее глазам и мягко взял девушку за оба запястья.

– Пойдем со мной. Там, внизу, ты ничего не сможешь сделать для своего города…

– Смогу! – воскликнула упрямица и вырвала обе руки. – Я расскажу троянцам, что на город хочет навлечь беду Богиня Афродита, пообещавшая Парису жену спартанского царя.

– Пойдем со мной! – устало произнес Аполлон, коснувшись ее туники. – Если ты вернешься назад, то сделаешь только хуже. Города спасают не бессмысленные вопли пророков, а стремление людей к горним высотам.

Но дочь царя Приама уже торопливо бежала с горы, зажимая в руках бесценный подарок Аполлона – этот треугольный кусочек горнего хрусталя, в котором видно будущее.

В ту минуту, когда царевна вбежала в город через Скейские ворота, состязания уже закончились. Вся Троя говорила о том, что в борьбе всех царских сыновей победил какой-то неизвестный красавец-пастух по имени Парис. Встревоженная девушка кинулась к храму Зевса, куда обычно после турниров заходили отец с матерью, чтобы вознести жертву отцу Богов.

В храме перед алтарем Зевса уже стояли ее родители – Приам и Гекуба. Катя подошла к ним и вдруг услышала сзади возмущенные крики. Все, кто находились в храме, повернули головы и увидели, как в святилище, бледный от ужаса, вбежал он, еще никому неизвестный Парис, ее брат, губитель Трои. Он сразу бросился на алтарь, а за ним с мечом в руках вбежал ее младший брат Деифоб.

– Как ты смел, ничтожный голодранец, состязаться с царскими сыновьями? – воскликнул багровый от гнева Деифоб, занося меч над головой неизвестного красавца.

– О Зевс, спаси меня! – воскликнул Парис, закрывая руками голову.

– Умри, презренный пастух! – прохрипел Деифоб.

Он уже приготовился размозжить мечом в куски кудрявую голову Париса, как вдруг в наступившей тишине раздался испуганный Катин крик.

– Не смей убивать перед алтарем!

Меч Деифоба повис в воздухе. Все взоры устремились на царскую дочь.

– В чем дело, Кассандра? Ты не больна? – спросил брат, по-прежнему держа меч над головой Париса.

– Это не голодранец, Деифоб, и не простолюдин. Он такой же царской крови, как и мы. Эта наш старший брат.

Поднятый меч Деифоба начал медленно клониться к мраморному полу, а троянцы в храме, издав изумленный гул, в страшном смущении отступили назад.

– Сын нашелся! – неожиданно вскрикнула мать и первой кинулась с раскрытыми объятиями.

После этого в храме все пришло в движение. Вслед за матерью Париса горячо обнял отец. Наконец и сам Деифоб, вложив меч в ножны, протянул руку своему старшему брату. А откуда-то взявшийся Гектор, обнял пастуха за плечи и вывел из храма вон.

– Стойте! – крикнула Кассандра. – Париса надо изгнать из города. Ему предначертано погубить Трою!

Только в этом радостном шуме никто не услышал вещих слов царской дочери. Париса под восторженный крик толпы и радостный плач родителей повели во дворец. Кассандре ничего не оставалось, как упасть лицом на алтарь и горько разрыдаться.

Храм опустел. В нем стало тихо и безжизненно, словно в гробнице. Ощущая лбом холодный мрамор, Кассандра думала о том, что сейчас взывать родителей к рассудку не имеет ни малейшего смысла. Завтра, когда все успокоится и уляжется, она напомнит отцу о древнем пророчестве.

Неожиданно на голову жрицы легла чья-то горячая ладонь. Кассандра вздрогнула и открыла глаза. Перед ней стоял Аполлон.

– Если бы ты пошла со мной, то никто бы не остановил твоего младшего брата, – произнес Аполлон. – Деифоб отрубил бы Париса голову и, тем самым, спас бы священную Трою.

– Но прогневил бы Зевса, – ответила Кассандра. – Завтра я расскажу троянцам правду о Парисе, и они прогонят его.

– Тебе никто не поверит, – грустно улыбнулся Аполлон.