Искушение любовью

Глава 20

Когда Джессика проснулась, Марк лежал рядом. В бледном утреннем свете он выглядел таким невинным и юным, что она почти боялась до него дотронуться, чтобы не разрушить чары. Несомненно, только волшебство могло привести к ней такого мужчину, как он.

Это было похоже на рождественское утро в детстве — ощущение радостного предвкушения, уверенность, что впереди ее ждет что-то очень хорошее; нужно только поторопиться и скорее начать день. Но так хорошо им могло быть только в постели. Несмотря на все, что говорил ей Марк вчера вечером, он должен был наконец понять, что она ему не подходит. Во всяком случае, ей он не подходил точно. Рыцарь, любимец ее величества, поборник морали, официальный душка лондонского общества… Он был сэром Марком Тёрнером, а она по-прежнему была женщиной, которая его соблазнила.

Все, что было в ней невинного, давно умерло — почти буквально. Джессика до сих пор слово в слово помнила некролог, который опубликовал в газете ее отец. Она не была Гвиневрой для Ланселота. Она была куртизанкой. Ни один рыцарь, как бы ни был он опытен и отважен на поле боя, не смог бы одолеть ветряную мельницу, где ее держали в плену.

И все-таки… Джессика нежно провела рукой по его подбородку. Он был теплым и немного колючим от отросшей за ночь щетины. Чем же она обязана судьбе за то, что та столкнула ее с таким человеком? И кто она такая, чтобы от него отказываться? И неужели он действительно перевел на ее имя пять тысяч фунтов? Что за дурацкий, нелепый… романтический жест.

Он распахнул глаза, несколько раз моргнул и наконец сфокусировал их на Джессике.

— Есть нечего, — трагически сообщила она.

— Прекрасно. — Он сел на постели и потер глаза.

Джессика замерла в ожидании. Сейчас к нему наконец-то вернется разум. Сейчас он обязательно пересмотрит свое решение.

— Доброе утро, — сказал Марк и потянулся к ней, чтобы поцеловать.

Пока длился поцелуй, она верила в то, что все возможно. Что чудо не исчезнет, что они будут просыпаться рядом еще тысячу раз. Десять тысяч раз.

Джессика резко отстранилась. Можно было любить Марка, пока он казался ей недоступным — это было вполне безопасно. Но теперь… она сама не понимала, во что верить. Одно Джессика знала наверняка: все, что она когда-либо любила, обязательно от нее уходило.

— Нужно было позаботиться о твоей одежде вчера вечером, — пробормотала она. — Она всю ночь валялась на полу и теперь, скорее всего, страшно измята.

— Я развесил ее перед камином, — сказал он. — После того как ты уснула.

Джессика бросила на него недобрый взгляд. Что же это такое, в самом деле? Иногда он был невыносимо положительным.

— Конечно, она слегка помялась, — добавил он, — но все равно выглядит довольно прилично. Ты можешь завязать мне галстук?

— О, и еще как туго, — буркнула она.

Марк пожал плечами. Дурное настроение Джессики его ничуть не смутило.

— Да перестань ты беспокоиться. Давай. Предлагаю тебе преломить со мной хлеб.

— Я же сказала…

— Не здесь.

— Ты хочешь позавтракать со мной? При всех? Ты, наверное, сошел с ума.

Его глаза сверкнули, и Джессике тут же захотелось забрать свои слова обратно. Но он ответил вполне ровно и спокойно:

— Я хочу прожить с тобой всю жизнь. При всех. Пожалуйста, не забывай об этом.

Она с трудом представляла себе их совместный завтрак. Сэр Марк, входящий в трактир и спрашивающий чай и копченую селедку? Здесь, в Лондоне, толпа окружит его за считаные минуты. Один только взгляд на его измятую рубашку и спутницу с сомнительной репутацией — и его доброе имя будет погублено. И как только он узнает на собственном опыте, что такое неодобрение общества, он вряд ли будет по-прежнему жаждать соединить с ней свою судьбу.

— В любом случае я не собирался завтракать в общественном месте. У меня на уме есть совсем другая идея. Нечто более… приватное.

— Но слуги…

— Скажут, что моя нареченная невероятно хороша собой и любезна. — Он посмотрел ей в глаза. — Ты ведь умеешь быть любезной, не так ли?

Джессика поморщилась и закрыла лицо руками. Она вела себя отвратительно и невежливо — и только потому, что сэр Марк все еще от нее не отказался. Как странно. Он предвкушал долгий счастливый брак, она — горе и отчаяние.

— Ты совершенно прав, — наконец сказала она. — Я буду чувствовать себя гораздо лучше, когда что-нибудь съем. — В конце концов, наказывать его за то, что он еще не сделал, было действительно несправедливо. — Помоги мне одеться, — попросила она. — А потом я помогу тебе.

Процесс одевания занял слишком много времени — отчасти потому, что Марк оказался сомнительным помощником. Когда Джессика накинула на себя рубашку, он принялся разглаживать ткань у нее на бедрах. А когда она попросила его потуже затянуть корсет, он притянул ее к себе, сжал в объятиях и стал нежно целовать в шею. Его руки в это время ласкали ее грудь. Джессика хотела вырваться, сказать ему, чтобы он поторапливался, но тут его губы накрыли ее рот, и все протесты тут же вылетели у нее из головы. Никакое дурное настроение не могло устоять перед этим нежным долгим поцелуем.

Он прижал ее к стене, и в этом уже не было ничего нежного и деликатного, только мощное, неприкрытое желание. Она не могла представить их будущее, но зато остро чувствовала сейчас, этот самый момент. Его твердая плоть упиралась ей в живот, его рот настаивал, требовал, и ее собственное желание вдруг поднялось и накрыло ее с головой. Она подняла ногу и закинула ему за пояс.

— Подержи меня, — шепнула она и положила его руки на свои бедра.

Он сразу же понял, чего она хочет, и через мгновение она почувствовала его в себе. Каждый толчок его бедер разбивал ее неуверенность и колебания. Каждый поцелуй прогонял тревоги и сомнения. Его руки не давали ей упасть. Когда наслаждение пронзило ее тело, она почувствовала, как все ее темные страхи разлетелись на куски.

Он последовал за ней. Вцепившись в его плечи, она чувствовала, как содрогается его тело, и не думала вообще ни о чем. Через несколько секунд он испустил длинный вздох и прижался губами к ее шее.

Это был первый мужчина в ее жизни, который целовал ее после всего. Может быть, у них и в самом деле был шанс. Джессика открыла глаза и встретила его взгляд.

— Марк, — шепнула она.

— Да?

— Доброе утро.

В этот раз им действительно удалось одеться. Джессика нашла для Марка старый плащ — он отлично защищал и от дождя, и от нескромных взглядов. Но как вскоре выяснилось, его шляпа с широкими полями тоже служила неплохой маскировкой; никто не обращал на него никакого внимания. Марк переговорил о чем-то с возницей — Джессика не расслышала ни слова, и они быстро сели в карету.

Первые десять минут они просто молчали и держались за руки. Джессика заговорила первой:

— Куда мы едем? Я думала, что уединенную гостиницу можно найти не более чем в полумиле отсюда.

Он погладил ее ладонь большим пальцем.

— Это займет немного больше времени. Мы едем не в гостиницу.

— Может быть, впредь такими вещами стоит заниматься мне, — заметила она. — В конце концов… у меня гораздо больше опыта в сохранении чужих тайн, чем у тебя.

Он прижал палец к ее губам.

— Я не говорил, что мы едем в место, где нас никто не узнает. Я сказал, нечто более приватное.

— А есть разница?

Карета подпрыгнула на ухабе.

— Есть. Я не собираюсь прятать тебя от людей. Ты не какая-нибудь ужасная постыдная тайна.

Джессика ощутила странную неловкость.

— Что ты задумал? — подозрительно спросила она. — Куда мы все-таки едем?

В карете было окошко, но оно было так забрызгано грязью, словно его не протирали по крайней мере месяцев восемь. Джессика могла разглядеть только смутные тени домов, проносящиеся мимо.

— Мы едем в Мейфэр.

— В Мейфэр?

Марк бросил на нее невинный взгляд.

— К моему брату, — закончил он.

Джессика вскочила с места и конечно же стукнулась головой о потолок кареты. Вдобавок она больно прикусила язык. Но физическая боль была не так страшна по сравнению с охватившим ее ужасом.

— К твоему брату! — Язык повиновался ей с трудом. — Ты же не серьезно, скажи?

— Совершенно серьезно. — Он осторожно усадил ее на место и погладил по макушке, в том месте, где она ушиблась.

— Прекрати! — Джессика вырвалась у него из рук. — Ты портишь мне прическу. И я не одета для визита к герцогу. — Паника не давала ей дышать, и она говорила все быстрее и быстрее. — И он выставит меня вон, как только увидит. О чем ты вообще думал? Как можно привести куртизанку в дом герцога Парфордского? Как?!

Марк покачал головой:

— Ты все искажаешь. Я не привожу куртизанку в дом герцога, а хочу познакомить своего брата со своей будущей супругой. То, что он еще и герцог, не имеет никакого значения. Но в любом случае Эш… Эш, он… Понимаешь, такого рода вещи ему глубоко безразличны. Он не из тех, кто может выставить человека вон из-за глупых предрассудков. Поверь мне, Эш будет счастлив принести мне пользу.

— Марк. — Ее страхи вернулись — все сразу. — Марк, я куртизанка. Я тебе не подхожу. Мне нет места в твоей жизни. Как ты не понимаешь — на карту поставлена твоя репутация, твое доброе имя!

— Если хочешь знать мое мнение, я буду просто счастлив, если моя репутация наконец пострадает. Никто не будет следовать за мной по пятам. Писать отчеты о каждом моем шаге. Рыться в моем мусоре. — Он вздохнул и откинулся на спинку сиденья. — Это был бы настоящий рай. Мы можем жить в деревне. Как бы ты отнеслась к такой перспективе?

Перед ней вдруг снова встало видение — уединенный домик в деревне. Но на этот раз она была не одна. С ней был Марк. И теперь это было не убежище, в котором можно спрятаться от мира и зализать раны, но место, где можно начать все сначала. Войти в новую жизнь, где ее мужем будет сэр Марк, где сама она будет леди Тёрнер, а не женщиной, которую может оскорбить и унизить даже жена почтмейстера. Картинка была такой яркой, что у Джессики перехватило дыхание.

— Ты меня любишь? — спросил он как будто между делом. — Ты говорила, что любишь.

Она настороженно посмотрела на него, не зная, что ответить.

— Я так и думал. — Марк ослепительно улыбнулся. — Вполне объяснимо, что сейчас ты чувствуешь некоторое волнение. Но погоди, ты познакомишься с моими братьями — и все пройдет. Ты им понравишься. Они будут от тебя без ума.

— М-м-м… — промямлила Джессика.

— Не волнуйся.

Она покачала головой:

— Это два самых бесполезных слова, которые только может придумать мужчина. «Не волнуйся». Я не могу перестать волноваться только потому, что кто-то уверяет, будто мои волнения напрасны.

Он глубоко вздохнул:

— Ну тогда волнуйся. Если тебе так легче.

Конечно, никакие обещания не могли унять ее беспокойство. Когда колеса кареты захрустели по гравию, Джессике сделалось почти дурно от возбуждения. Через мгновение карета остановилась, и лакей в ливрее распахнул дверцу. Марк помог ей выйти наружу, и они оказались на ослепительно-чистой полукруглой дорожке, выложенной белым камнем, которая опоясывала величественное строение из портлендского камня. Он предложил ей руку, и они вошли внутрь.

— Сэр Марк, — невозмутимо поприветствовал его дворецкий. Казалось, он не заметил никакого непорядка в костюме Марка. Джессика живо представила себе газетный заголовок. Сэр Марк: разгульный образ жизни?

— Эш еще завтракает? Смайт здесь?

— Нет, сэр, и да, сэр. Мистер Смайт Тёрнер завтракает. — Дворецкий сделал паузу, как будто обдумывая, что сказать. — Мистер Смайт Тёрнер сообщил мне, что провели две последние ночи у него и что вы, возможно, будете чувствовать себя не очень хорошо.

Вероятно, это означает, что братья Марка уже придумывают для него прикрытие, решила Джессика.

— Ага, — сказал Марк. — Понятно. Эш в кабинете?

— Да, сэр.

— Полагаю, он очень занят? Но все равно не могли бы вы попросить его заглянуть в голубую гостиную, когда у него появится возможность?

— Да, сэр.

— Это… — Марк помедлил и бросил взгляд на Джессику. Боже, как неловко, стремительно подумала она. Наверное, он даже не помнит ее настоящего имени. Ей хотелось провалиться сквозь землю. — Это моя нареченная. Сообщите Эшу.

Дворецкий повернулся и посмотрел на Джессику, несомненно ожидая, что Марк представит ее как полагается, затем с достоинством кивнул:

— Очень хорошо, сэр.

— О — и пришлите нам завтрак, пожалуйста, — добавил Марк.

Он провел ее в комнату справа. Конечно, Джессика знала, что его семья богата — в конце концов, он не моргнув глазом подарил ей пять тысяч фунтов. Но до этой минуты она, кажется, не осознавала насколько. Это было похоже на королевский дворец. Голубые бархатные подушки лежали на изящных стульях из розового дерева. Одну стену покрывал роскошный гобелен. На столе стоял изысканной работы глобус; континенты и океаны были выполнены из янтаря, бирюзы и ляпис-лазури.

А у Джессики не было даже имени, достойного, чтобы его называли вслух. Она поставила палец на Африку и крутанула глобус. Марк подошел к ней и встал рядом.

— Я не представил тебя должным образом, — сказал он вполголоса.

— Я заметила. — Все континенты пронеслись перед ней за считаные секунды.

— Я подумал, что до тех пор, пока мы не обсудим все с Эшем и не решим, как действовать дальше, лучше будет говорить как можно меньше. — Он протянул руку и, когда Земля сделала полный оборот вокруг своей оси, остановил ее. — Как только мы назовем слугам твое имя, пути назад уже не будет.

— Да, конечно.

Разумеется, он был совершенно прав. Но тем не менее неприятное ощущение, что на самом деле ее здесь быть не должно, только усилилось. Эта гостиная была предназначена для богатых, уважаемых людей. Даже канделябры тут были отделаны горным хрусталем, который отбрасывал на окружающие предметы сверкающие снопы искр.

В коридоре послышались торопливые шаги.

— Какая скорость, — заметил Марк.

Дверь распахнулась.

— Марк! — воскликнул вошедший. — Ради всего святого, о чем ты думал? Что ты вытворяешь? — В три шага мужчина пересек комнату и сдавил Марка в яростных объятиях. — Ты идиот, — свирепо продолжил он. — Сначала ты неделю дуешься, потом исчезаешь, и сорок восемь часов от тебя нет ни слуху ни духу. Только информация, которую Маргарет сумела выудить из газет. Ты хоть представляешь себе, как я беспокоился?

— Прекрати суетиться, Эш. Я взрослый человек. И я говорил тебе, куда отправляюсь. — Марк сделал шаг в сторону, и Джессика сумела по-настоящему разглядеть его старшего брата. Эти двое были… совершенно не похожи друг на друга. Герцог Парфордский был выше и крупнее; такое сложение больше подошло бы рабочему или крестьянину, нежели пэру и деловому человеку. У него было смуглое лицо и темные, кофейного оттенка волосы.

— Никто и не суетится, — пробормотал Эш и взъерошил Марку волосы.

Как же это прекрасно — быть частью семьи, подумала Джессика. Она почувствовала, как защемило сердце. Герцог Парфордский окинул ее взглядом, и его лицо приобрело настороженное выражение, а на щеках тут же обозначились две резкие морщины. Джессика ожидала куда худшей реакции, но все равно — ей показалось, что он захлопнул дверь ей прямо в лицо.

— Нам нужно о многом поговорить, — сказал он, обращаясь к Марку.

Марк повернулся к Джессике:

— Эш, это Джессика Фарли. Она…

Не дав ему закончить, герцог подошел к ней и медленно протянул ей руку. Джессика испуганно моргнула и протянула свою в ответ.

— Итак. Полагаю, нам нужно обсудить, как вам избежать публичной порки. Я имею в виду общественное мнение.

— Я… полагаю, да.

Он вежливо кивнул и вполголоса, так, чтобы не услышал Марк, пробормотал:

— Если вы причините ему боль, я выпорю вас лично.

По непонятной причине эта угроза заставила Джессику почувствовать себя гораздо свободнее. Это было лучше, чем напускное дружелюбие.

Эш махнул рукой:

— Марк, идем поговорим у меня в кабинете.

— Не пытайся исключить Джессику. Это касается и ее тоже, и…

— Боже мой, Марк… — Эш закатил глаза. — Вчера приехала Маргарет — ты что, меня не слушал? Она хочет поговорить с твоей Джессикой. Какие-то женские дела. Предполагается, что мы уберемся отсюда и оставим их вдвоем.

— Ага. Ну что ж, прекрасно, — просиял Марк. — Маргарет тебе понравится. И она тебя непременно полюбит — я ведь ее самый любимый брат.

По мнению Джессики, герцогини вряд ли хорошо относились к женщинам, соблазняющим их невинных младших братьев. Особенно любимых братьев. Но возразить было нечего.

— Хмм, — протянула она. — Это… успокаивает.

Марк уже закрывал за собой дверь.

После его ухода гостиная показалась ей меньше и темнее. Когда она познакомилась с Марком, он жил в маленьком домике, сам по себе, всего с парой слуг, которые вели его скромное хозяйство, — как будто бы он был небогатым дворянином с доходом в несколько сотен в год. Даже тогда разница между ними представлялась ей ошеломляющей.

Но это… Роскошные подсвечники. Темные панели из ценных пород дерева, подобранные так, чтобы лучше оттенять кремово-золотую обивку стен. Джессика задрала голову, чтобы лучше рассмотреть лепнину и искусную роспись на потолке — прелестные пейзажи, обрамленные голубыми с позолотой карнизами. Она почувствовала себя нищенкой в лохмотьях, пробравшейся в королевские покои. Ей захотелось потрогать стоящую на столике вазу, убедиться, что она настоящая — настолько тонкой была работа. Нет… это никак не могло быть настоящим. Ничто из этого.

У нее за спиной раздался деликатный стук. Джессика резко отдернула руку и спрятала ее за спину, словно воришка, которую застали за кражей фамильного серебра.

Но в дверях оказалась вовсе не герцогиня Парфордская — ну разве что герцогу совсем не свойственны предрассудки, ехидно подумала Джессика.

— Миссис Фарли.

Мужчина, стоявший перед ней, был выше и худощавее, чем Марк. У него были иссиня-черные волосы и голубые глаза. Он был одет в темно-синий сюртук. В его лице было некоторое сходство с Марком, но при этом ни следа невинности Марка в глазах.

— Вы, должно быть, См… я хочу сказать, мистер Тёрнер.

— Я вижу, мой брат уже успел открыть вам мое отвратительное имя.

Он не улыбнулся, и Джессика замерла в ожидании. Некоторое время они настороженно смотрели друг на друга, словно две кошки, которые не знают, разойтись ли им мирно или броситься в драку. Джессика боялась, что если она отведет глаза первой, то он тут же вцепится ей в загривок и хорошенько проредит шерсть.

— Я не кусаюсь, — наконец сказал Смайт и прошел в комнату.

— Нет? Но вы же судья, не так ли?

Они присели на кушетку.

— О… нечистая совесть? Но вам нечего бояться. Моя юрисдикция не распространяется на Лондон.

Джессика отвернулась.

— Предполагалось, что это была шутка, — заметил он и запустил руку в волосы. — Кажется, я начал не с того. Давайте попробуем еще раз. Добро пожаловать в семью, Джессика.

Наверное, это была какая-то ловушка.

— Вряд ли вы мечтаете о такой родственнице, как я.

Смайт пожал плечами:

— Разве Марк не рассказывал вам обо мне? Я живу один в Бристоле и время от времени привожу местную знать в ярость тем, что отпускаю на свободу разных грязных ублюдков только потому, что верю в их невиновность.

— Вот как?

— Они называют меня Лорд Справедливость. Это, конечно, ужасно, и я бы непременно возразил… но все же это в миллион раз лучше, чем Смайт. Поэтому обычно я помалкиваю.

— Значит, вы, как и Марк, завладели умами светского общества.

— Ах. К сожалению, Лордом Справедливостью меня зовут только простые люди.

Он говорил серьезно, но Джессика заметила, что в его глазах поблескивают искорки смеха.

— Тогда как же вас называет знать?

— Ваша честь. — Смайт выпрямился и вдруг подмигнул ей. — Если в лицо. А за спиной…

Джессика засмеялась, и Смайт улыбнулся в ответ.

— Вот и весь секрет, — торжественно объявил он. — Пусть люди болтают что угодно у вас за спиной — только будьте сильны, чтобы они не посмели говорить вам этого в лицо.

— Прекрасно. Тогда скажите мне, пожалуйста, Лорд Справедливость, что мне делать?

— Вам? Лучше всего вам выйти замуж за моего брата.

Джессика распахнула глаза.

— Но как вы можете этого желать? Ведь скандал…

— …выйдет грандиозный. — Он пожал плечами. — Но нет ничего невозможного. Я мог бы перечислить выдающиеся достоинства Марка, но, если вы до сих пор не разглядели их сами, полагаю, вы его не заслуживаете. Кажется, вы умны… но своим способом решать проблемы вы напоминаете мне ящерицу.

— Ящерицу?!

— Именно. Ящерицы — очень неглупые создания. Но как только они видят опасность, то сбрасывают хвост и убегают.

— Забавно, — парировала Джессика. — Знаете, однажды Марк сказал мне, что я напоминаю ему вас.

— В самом деле? — Он посмотрел на нее и скривил губу. — Думаю, это сравнение не делает чести ни одному из нас.

— Вы вовсе не суровый благоразумный судья, каким я вас представляла, — заметила она. — Меня ввели в заблуждение.

— Я должен сказать вам одну вещь, — тихо проговорил Смайт. — Марк никогда вам этого не скажет, потому что он и сам не понимает. Но… мы все очень хотим полюбить вас и хотим, чтобы вы полюбили нас. Если бы у меня была отвратительная жена, которая никому не нравится, это не имело бы никакого значения. Но Марк… это совсем другое дело. Понимаете… совершенно невозможно, чтобы я не нравился жене Марка. Он держит всю семью вместе.

Он быстро посмотрел ей в глаза и отвел взгляд. И хотя Джессика не знала, что ответить, она прекрасно понимала, что Смайт имеет в виду. Марк словно стоял у нее перед глазами. Он улыбался и говорил, что очень нравится самому себе. Конечно — иначе и быть не могло. Ведь его любили все вокруг.

— Кроме того, я являюсь попечителем траста, который основал для вас Марк. А я вряд ли смогу быть вашим попечителем, если вы не будете мне доверять. Так что все это — часть моего хитрого плана по завоеванию вашей симпатии.

— Кстати, об этих деньгах, — начала Джессика, но шум за спиной заставил ее прервать фразу. Она обернулась и в панике вскочила, издав при этом какой-то мышиный писк.

— Я не хотела вас напугать, — заметила вошедшая в гостиную женщина. Она была одета в утренний туалет из темно-зеленого шелка, отделанный черными кружевами. Мягкие локоны обрамляли ее лицо; глаза у женщины — конечно же герцогини Парфордской — были большие, живые и очень внимательные.

— Маргарет. — Смайт встал. — Миссис Фарли. Я ухожу и оставляю вас двоих наедине.

— Я… — Джессика прикусила язык. Что она собирается сказать? Ваша несть, суровый благоразумный судья, я боюсь эту леди?

— Ты можешь остаться, — заметила герцогиня.

Смайт покачал головой:

— Нет, дорогая. Я ни в коем случае не посмею.

Он вышел. Герцогиня села на диван и похлопала рукой по подушке:

— Садитесь же.

Джессика неловко примостилась на самом краю, как можно дальше от нее.

— Называйте меня Маргарет.

— Ваша светлость.

Золовка Марка чуть сузила глаза.

— Значит, вы Джессика. Марк писал мне о вас. Я приехала сразу, как только узнала о том, что случилось в городе. Я никогда не видела, чтобы Марк с кем-нибудь ссорился, а тем более дрался.

— Мне очень жаль…

Герцогиня Парфордская небрежно махнула рукой, как будто отметая условности.

— Будь сейчас здесь мой муж, он посоветовал бы вам никогда не извиняться, когда вы находитесь в обществе. Они воспримут это как разрешение нападать на вас.

Они немного помолчали. Джессика нервно сцепила руки на коленях. Вошел слуга с подносом.

— Могу я предложить вам сливок? Или сахар?

Герцогиня была леди до кончиков ногтей; она принадлежала к высшей знати от рождения и вдобавок сделала прекрасную партию. Для Джессики было непостижимо, почему эта блистательная аристократка обращается с ней так любезно.

— Нет, спасибо. Я… я не пью чай.

— Тогда кофе или шоколаду? Я могу позвонить.

Попросить принести яблочного бренди было бы, видимо, чересчур, мысленно усмехнулась Джессика. Герцогиня налила себе чашку чаю.

— Разумеется, у меня были и другие мотивы. Я хотела посмотреть на женщину, которая вывернула нашего Марка наизнанку.

— Он говорил вам, что я куртизанка?

— М-м-м… нет. — Маргарет поставила чашку на стол. — Впрямую не говорил. Но Эш мне все рассказал. В самом деле. Если мы собираемся представить вас обществу, нам нужно придумать историю получше. Собственно, за этим я здесь. Марк слишком джентльмен, чтобы спрашивать о таких вещах, а Эш бы об этом ни за что не подумал. Скажите… каковы шансы, что вас узнают?

— Я… я не была особенно известной куртизанкой.

Маргарет прищелкнула языком.

— Прошу простить мою прямоту в столь личных и деликатных вопросах, но у нас нет другого выхода, кроме как прояснить все до конца. Если вы переспали с половиной мужчин в Лондоне, пожалуйста, скажите мне прямо сейчас, чтобы мы могли без лишнего шума отправить вас в провинцию, пока правда не вышла наружу.

— О-о-о. — Джессика закрыла глаза. — Не с половиной, нет. И даже не с четвертью. И я бы даже не сказала, что со значительным числом. У нас с моей подругой Амалией было правило. Видите ли, каждый новый мужчина — это риск, поэтому…

Джессика приоткрыла глаза, набралась храбрости и изложила герцогине Парфордской правила выбора покровителя.

— Но это не важно. В принципе достаточно и одного. — Ее горло болезненно сжалось. — Можно сказать, что гораздо больше мужчин знало обо мне, чем знало лично меня.

Маргарет понимающе кивнула.

— Значит, скромное семейное торжество и свадебное путешествие за границу. А затем вы сможете жить в деревне и спокойно создавать семью. Джессика Фарли — это ваше настоящее имя? Или вы взяли псевдоним?

— Меня зовут Джессика Карлайл.

— Чудесно. Тогда нам лучше использовать это имя. Таким образом помолвка не вызовет ненужных разговоров. — Она взяла чашку и сделала глоток.

Джессика съежилась.

— Я… если я стану женой Марка, ваша светлость, я обещаю, что не буду навязывать вам свое общество. Нам совсем не обязательно видеться, и…

Маргарет снова поставила чашку на стол.

— Необязательно видеться? Моя дорогая, Парфорд-Мэнор тоже находится в деревне. Боюсь, я нечаянно ввела вас в заблуждение. — Она взяла Джессику за руку. — Я должна еще раз извиниться за свою прямоту. Знаете, я начала думать о вас как о своей будущей сестре еще тогда, когда Марк написал мне и спросил совета по поводу того, можно ли пригласить вас на прогулку. У меня нет ни одной сестры, и ни один из моих братьев до сих пор не выказывал ни малейшего намерения доставить мне такое счастье.

Джессика обхватила себя руками, пытаясь сдержать эмоции. Сестра. Она никогда не думала, что сможет с кем-нибудь сблизиться… кроме Амалии.

— Но ведь вы не можете на самом деле хотеть, чтобы Марк связал свою жизнь с женщиной моей репутации.

— Нет, — просто ответила Маргарет. — Но вы должны понять, что значит для нас Марк. Он научил меня, как защититься от мужчины. Он… он просто очень, очень хороший человек. Братья готовы ради него на все. А это означает, что мы будем делать все и для вас тоже — если только вы не надумаете причинить ему боль.

Как давно никто ничего для нее не делал!

— В конце концов, именно для этого и существует семья, — добавила герцогиня.

В первый раз за все время Джессика действительно поверила в то, что все возможно. Может быть, она действительно победит. Может быть, она выйдет замуж за Марка и оставит кошмары прошлого позади. Надежда… для такого хрупкого и бесполезного чувства она была на редкость сильной.

— Я… — Джессика замолчала и посмотрела на поднос с чайными принадлежностями. — Кажется, я передумала. Можно мне все-таки чашечку чаю?

— Ну конечно! — энергично воскликнула герцогиня. — Нам еще нужно распланировать все ваше приданое. Нам понадобится много, много чая.