Искушение Судьи

Глава 17

Иден

Мне действительно следовало сегодня взять больничный. Нет ничего хуже, чем потерять чувство собственного достоинства. Сэмюэль, удивительный мужчина, сказал мне, что всё будет хорошо.

В это трудно поверить, когда на карту поставлена твоя работа. И хотя у меня есть деньги в банке, и я могу позволить себе взять отпуск до тех пор, пока не появится следующая работа, это трудно даже представить. Моя независимость, необходимость твёрдо стоять на ногах, особенно с учётом того, что я никогда не была безработной, и мысль о том, что это может случиться — это будет горькая пилюля, которую придётся проглотить. Кстати, о Сэмюэле, сегодня утром он вышел за дверь раньше меня. У него была назначена встреча с главным судьёй перед сегодняшним судебным заседанием, которое началось позже, а это значит, что мне пришлось целый час сидеть сложа руки и ничего не делать, кроме как играть в игру «Что, если». В конце концов, устав от себя, я встала, пошла в свой любимый книжный магазин с чашкой кофе на вынос и нашла новую книгу для чтения. Если что-то и может помочь мне отвлечься, так это хороший любовный роман.

К счастью, очередь не такая уж длинная, и никто не хочет болтать. Небольшие услуги, конечно, приятно получать. Я держу голову опущенной, поэтому, даже если кто-то захочет поговорить, то, как я смотрю в телефон, придаёт мне привлекательность неприступности. Сейчас очень важно написать Амелии. Во время обеда мне нужно, чтобы она не спала и выслушала всю эту дурацкую ситуацию.

Иден: 911. Я позвоню, как только закончу обедать. Надеюсь, ты будешь свободна. Мне бы очень пригодился твой совет прямо сейчас.

Если бы Сэмюэль был сейчас где-нибудь рядом со мной, я могу только представить, как бы он посмотрел на меня, одновременно угрожая отсрочить моё удовлетворение в области оргазма за то, что я позволила эмоциям поглотить меня изнутри.

Амелия: Кого я должна убить? Пожалуйста, не говори, что это «судья». Если причина в нём, то я точно обречена на смерть.

Фырканье вырывается из моего тела прежде, чем я успеваю его контролировать. Это способ держать себя в руках. Амелия всегда думает, что в конце концов состарится и останется одна. Я думаю, что это во многом связано с её родителями, а не с мужчинами, которые её окружают. Не важно, сколько раз я говорила ей, что у неё нет будущего стать старой птицеловкой, она отмахивалась от меня. Что я могу сказать? Моя лучшая подруга — мама-птица, неважно, внутри или снаружи, они все её друзья. И можно было бы подумать, что кошки и собаки её не беспокоят. Они делают это потому, что отпугивают её прелестных детёнышей, заставляя её громко ругаться и хлопать в ладоши, чтобы отогнать их подальше от кормушек, на которых сидят птицы, или от купальни для птиц.

Иден: Судья невиновен. Моя работа не так уж и важна. Я бы сказала, что поиск подходящего мужчины всё ещё в твоём будущем.

Амелия: Вот в чём дело. Ты во всём разберешься. Судья об этом позаботится. Позвони мне, как только твоя задница доберётся до обеда. Чмок-чмок!

Иден: Сделаю, люблю тебя!

Моя лучшая подруга эксцентрична, и я её очень люблю. В любое время, когда я могу поговорить с ней, будь то для того, чтобы узнать друг о друге последние городские сплетни или успокоить друг друга в связи с драмой в наших мирах, я это сделаю. Я собираюсь положить телефон в карман жакета, когда он начинает вибрировать в моей руке. Мой желудок опускается на землю. Когда ты знаешь, что что-то не так, ты понимаешь. Это чувство овладевает твоим телом, на ум приходит борьба или бегство. Хотя я только что вошла в вестибюль, я разворачиваюсь и выхожу обратно.

— Мам, что случилось? — я отвечаю на звонок. Мы никогда не разговариваем по утрам. Она занимается своими делами, выпроваживает папу за дверь, а потом делает то же самое сама. Папа по утрам не самодостаточен. Мы оба похожи, когда дело доходит до пробуждения; никому из нас это не нравится, и кнопка «Повтор» нажимается несколько раз. Я спешу, пока не выбегаю из здания, а охранники смотрят на меня так, словно у меня две головы. Беспокойство пропитывает каждую мою клеточку.

— Это твой отец. Он помогал своему другу Ральфу на крыше.

Я закрываю глаза. Боже, убереги моего отца. Мужчина пенсионного возраста, но не то чтобы он готов был признать своё поражение в попытках остепениться, когда дело доходит до работы разнорабочим; он полностью за это, несмотря на то, что работает полный рабочий день.

— С ним все в порядке? — спрашиваю я.

— Ну, милая, он упал.

Маме требуется больше времени, чем обычно, чтобы всё объяснить, и это нормально, потому что я всё ещё нахожусь далеко от своей машины, а она больше всего ненавидит, когда я веду машину, разговаривая по телефону, даже если руки свободны.

— Я уже в пути. Просто скажи, где мне нужно быть, мамочка.

Я напишу своему боссу, как только всё выясню и закончу разговор по телефону.

— В больнице. Мы вызвали парамедиков. Он упал с крыши ногами вперёд. Я уверена, что у него сломаны оба бедра и бог знает что ещё. Они беспокоились о внутренних проблемах. Я еду за ними на машине. Мне неприятно даже спрашивать, но ты встретишь меня там? — независимая натура сильна в нашем семейном генофонде. Я знаю, чего ей стоило это спросить, так же, как я скорее уволилась бы с работы, чем попросила о помощи.

— Я уже вернулась к своей машине. Встретимся там. Это займёт у меня не больше двадцати минут. Позвони мне, если что-то изменится. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, милая. Я не знаю, что буду делать, если потеряю твоего отца, — признаётся она. Я даже не пытаюсь поговорить с ней по телефону.

— С этим упрямцем ничего не случится, ты в этом убедишься.

Даже если мне придётся наброситься на него, папа всё ещё в хорошей форме для своего возраста. Это не значит, что он должен лазать по металлической крыше, тем более без ремней безопасности.

— Ты всё правильно поняла, мы уже подъезжаем. Позвони мне, как только окажешься здесь, и будь осторожна. Боже, я не могу допустить, чтобы сегодня ещё что-нибудь случилось, так что не вешай трубку.

Я ещё ни разу не выезжала задним ходом со своего парковочного места, но именно она разговаривала по телефону за рулём. Поговорим о том, что нужно делать так, как я говорю, а не как я поступаю на родительском языке.

— Да. Я собираюсь быстро отправить электронное письмо, а потом поеду.

Мы вешаем трубки. Я звоню Кэм, но звонок попадает на голосовую почту. Я оставляю ей сообщение, в котором сообщаю, что меня не будет целый день, если не дольше, а затем составляю текст электронного письма, в котором сообщаю то же самое. Может, я и нахожусь в затруднительном положении, но я ни за что не прикрою свою задницу. Затем я звоню Сэмюэлю, уже зная, что он не сможет ответить, но он ответит, когда сможет. Я жду звукового сигнала и начинаю:

— Привет, Сэмюэль, — я с трудом сдерживаю слезы, которые вот-вот навернутся на глаза. — Папа упал с крыши. Я еду в больницу. Люблю тебя.

Эта неделя выдалась тяжёлой. Сначала работа, теперь папа. Единственная хорошая вещь, которая происходит — это то, что Сэмюэль говорит мне эти три слова.

«Это именно то, что нужно», — думаю я про себя, когда завожу машину и сдаю задним ходом, а затем направляюсь к своим родителям.