Искусство психологического консультирования

1

Слово «Психотерапия», часто встречающееся в этой книге и состоящее из двух частей «психо-» и «терапия», означает лечение психологическими методами. Психоанализ — это лишь одна — фрейдианская — форма психотерапии. Консультирование определенным образом связано с психотерапией, как мы не раз отмечали в процессе всей дискуссии.

2

Приведем здесь очень краткий исторический обзор развития психотерапии. В этом обзоре мы коснемся некоторых знаменитых философов, сделавших вклад в понимание личности.

Корнями психотерапия уходит в философию Сократа, представленную такими афоризмами, как «Познай самого себя» и «Познание есть добродетель», которые впоследствии мы обнаруживаем в современной мысли, в частности у Адлера. Платон показал глубокое понимание любви и природы бессознательного, имеющее современный аналог, особенно в юнгианстве. Античный стоицизм приложил огромные усилия для разработки идеи о том, что психологические процессы подвержены разумному контролю (см. «Медитации» Марка Аврелия). У нас сейчас нет возможности подробнее рассмотреть такие древние философские системы, как эпикурейство и ранний христианский мистицизм. Однако Августин должен быть упомянут как один из самых глубоких древних психологов. Его мысль о том, что в глубинах души человека происходит борьба между объективным и субъективным, является классическим суждением, по сей день значимым как исходная посылка психотерапии.

Декарт (XVII век) поднял проблему, которую стремится разрешить психотерапия, — проблему разделения разума и телесных функций. Затем Спиноза предложил схему психологического самоконтроля рациональными методами. Его идеи, что качество нашего благополучия зависит от того, что мы любим, что то, чего мы боимся, опасно лишь в нашем сознании, а любой приступ гнева — это помраченная идея, которая может быть очищена спокойным размышлением, показывают остроту психологического понимания, несмотря на его неполноту (см. «Этику» Спинозы).

Руссо (XVIII век) чрезвычайно важен как одна из значимых фигур в романтизме, с которого начинается современная психотерапия. Своей жизнью, мыслями и проповедями Руссо воплощал эмоционализм, бунт против запретов общества и тягу «к природе», всегда ощущаемые романтиками и занявшие видное положение в современной психотерапевтической мысли (ср.: Фрейд «Цивилизация и недовольные ею»). Эти аспекты мысли Руссо легли в основу позднейшей психотерапии: витализм (акцент на жизненную силу), реакция против рационализма, индивидуализм, доверие к природе. Он верил в самовыражение, в полное проживание собственной жизни. Его определение просвещения как «прямого и бессознательного раскрытия индивидуальности» («Эмиль») позволяет провести поразительную параллель со взглядами Адлера. Его вера в добродетель человеческой природы также вновь обнаруживается в адлерианской мысли.

Шопенгауэр и Ницше (XIX век) — видные предвестники психотерапии — первый благодаря своей разработке мысли о «воле и идее», а второй — своей удивительной психологической проницательности. Ницше был психоаналитиком, который во многих отношениях предсказал последующее направление. Он понимал кое-что в значении снов. Благодаря своей интроспекции он раскрыл многие истины, касаемо функций бессознательного; он считал, что заключения философов в реальности раскрывают их глубинное «я», а внешние проблемы лишь средство для достижения центральной сферы — самопознания. Он обнаружил, что внутренние конфликты могут «сублимироваться» в искусстве или стремлении к власти. Его мысль, что инстинкт — это «самый умный из всех видов ума» (см. «По ту сторону добра и зла») имеет удивительно близкие параллели с утверждениями Юнга. Концепция Ницше «воли к власти» напоминает базовую идею Адлера — всеобщую борьбу за превосходство, хотя Ницше скорее фрейдист. Негативный взгляд на общество, превознесение личной силы, а также мысль о том, что все нравственные категории в конце концов необходимо переступить, — это мысли, которые близки и Ницше, и Фрейду. Оба видят, что инстинктивное самовыражение приводит в конце концов к разрушению, только Ницше выстраивает из этого трагический взгляд на жизнь, а Фрейд приходит к пессимизму.

Развитие науки в XIX веке также оказало огромное влияние на психотерапию. Фрейд стремился к научному методу и верил в то, что можно подвести разум и эмоции под контроль сознания, подобно тому, как наука взяла под свой контроль естественный порядок вещей.

В развитии самой психотерапии Зигмунд Фрейд, начавший свою работу в конце XIX века, без сомнения, был первопроходцем. Юнг и Адлер, первоначально близкие Фрейду, порвали с ним, чтобы основать собственные школы в начале нашего столетия. Юнг назвал свою ветвь «аналитической психологией», а у Адлера она получила название «индивидуальной психологии», с тем чтобы отгородиться от фрейдовского психоанализа. Ранк отошел от фрейдовской школы не так давно, а Фриц Кункель начинал как адлерианец и разработал собственный уникальный взгляд.

Таким образом, у корней современной психотерапии мы находим равнозначные направления мысли: романтизм, рационализм и науку. В целом психотерапия может быть охарактеризована как романтическая в своих метафизических предпосылках, рационалистическая на практике (в частности, у Адлера) и научная в теории (особенно у Фрейда).

3

3. Фрейду принадлежит огромное количество работ, рассматривающих различные аспекты его системы; кроме того, существуют бесчисленные полуофициальные изложения, записанные представителями фрейдовской школы. Впрочем, чтобы посоветовать одну, наиболее полезную книгу, мы сошлемся на недавние «Новые “Лекции по введению в психоанализ”», которые представляют собой основные тезисы Фрейда в наиболее углубленной и развитой форме.

4

«Лекции по введению в психоанализ».

5

«Ничто не возникает просто так в психической жизни» («Психопатология обыденной жизни»).

6

«Психоанализ расширяет область науки до разума человечества» («Новые “Лекции по введению в психоанализ”»). В этом разделе Фрейд объявляет науку единственным допустимым методом человеческого познания, а в последней лекции объясняет свою преданность науке надеждой на человечество. Фрейдовская чрезмерно высокая оценка научного метода и человеческого разума видна из следующих его утверждений: «Было бы ошибкой полагать, что мы можем продвинуться в том, что нам не представит наука» («Будущее одной иллюзии»), «Нет ничего притягательного вне разума» (там же). Обсуждение подлинной функции науки и объяснение общего заблуждения в признании ограничения науки, примером которой является фрейдизм, см. в книге Уайтхеда «Назначение рассудка».

Критика Ранка заключается в следующем: «Стремление психоанализа привить человеку любовь исключительно к естественнонаучному, каузальному мышлению, которое Фрейд отстаивает в своей последней работе («Будущее одной иллюзии», 1927 г.), к счастью, невозможно, но выдает его (Фрейда) в целом моралистическое педагогическую установку — как раз противоположную той, какая нужна для конструктивной терапии человека» («Волевая терапия»).

7

Этим взглядом я обязан профессору Полу Тиллиху.

8

Книги Отто Ранка — «Волевая терапия» и «Истина и реальность» — дают обнадеживающий пример углубленного понимания функции воли в личности и важности таких качеств, как свобода, личная независимость и нравственная ответственность.

9

Центральное значение творческой воли во взгляде Ранка на личность видно из следующего его утверждения: «Творческий тип должен творить произвольно из импульсивных элементов и, более того, развивать свои нормы вне идентификации с моралью суперэго до идеальной конструкции, которая сознательно ведет и направляет эту творческую волю внутри личности. В этом процессе важно, что он выделяет идеал-Я из себя не просто на почве установленных, но и на почве выбранных им самим факторов, к которым он приходит после осознавания» («Истина и реальность»).

Ранк объясняет, что такое понимание творческой личностной автономии «делает творческую силу и творческое совершенство понятными с первого раза, в отличие от бессильной и пресной идеи сублимации, которая поддерживает призрачное существование психоанализа» (там же).

10

Еще один аспект ранковской мысли особенно значим для нас, а именно, идея того, что невротик есть «artiste manque», то есть художник, который не может писать. Невротик — это субъект, жаждущий творить, он действительно нуждается в этом, как в принципе и любой человек, — но не в силах по неким причинам заниматься творческой деятельностью. Таким образом, невротик (или в данном случае любой субъект с выраженной личностной проблемой) может обладать необыкновенным творческим потенциалом, но не может уладить противоречие в своей личности так, чтобы эти способности получили эффективное выражение. «Я хотел показать, — говорит Ранк, — что в невротике есть сверхчеловеческая, божественная искра» («Волевая терапия»).

11

«Истина и реальность».

12

Там же. А еще: «На мой взгляд, пациент должен творить себя таким, какой он есть, он должен желать этого и делать это сам, без принуждения и осуждения и без нужды сваливать ответственность за это на кого бы то ни было».

13

«Если человек думает, чувствует и поступает, короче, живет так, чтобы точно соответствовать объективным условиям и их требованиям, будь то в хорошем или в дурном смысле, то он принадлежит к экстравертному типу» («Психологические типы»).

14

«Современный человек в поисках души».

15

Там же. Значение, которое Юнг придавал силе и влиянию бессознательного и иррационального факторов в жизни, видно из следующих утверждений: «Бессознательное порой способно допускать разумное и целенаправленное, что не доступно реальному сознательному пониманию» («Психология религии»), «В людских делах то, что кажется невозможным с позиции разума, очень часто возможно с позиции иррационального. Фактически, величайшие изменения, которым когда-либо подвергалось человечество, происходили не путем разумного расчета, а такими способами, которые современные умы либо вовсе не замечали, либо отвергали как абсурдные и только впоследствии полностью признавали в силу их действительной необходимости» («Психологические типы»). Далее Юнг придает огромное значение фантазии: «Но какое великое творение не было прежде фантазией?» (там же). «Не только художник, но и любая творческая личность обязана всем светлейшим в своей жизни фантазии. Активный принцип фантазии — «игра», и это также принцип ребенка, вот почему он несовместим с принципом серьезной работы. Но без этой игры с фантазией никакая творческая работа происходить не может» (там же).

16

«Современный человек в поисках души».

17

Юнг утверждает, что его «архетипы» соответствуют платоновским «идеям». «Архетипы, — говорит Юнг, — подобны идеям, которые впитываются с молоком матери» (цитата из лекции).

18

«Артистический нрав предполагает переизбыток коллективной психической жизни по сравнению с персональной. Искусство — это род врожденного побуждения, которое охватывает человека и делает его своим инструментом…Художник… в высшем смысле слова — это «коллективный человек», тот, кто поддерживает и придает форму бессознательной психической жизни человечества». «Когда преобладает творческая сила, человеческая жизнь создается и управляется бессознательно, как бы вопреки сознательной воле, и сознательное «я» выдворяется за пределы дома и оказывается не более чем беспомощным наблюдателем». «Секрет художественного творчества и эффективности искусства в обращении к состоянию participation mystique (мистического соучастия), к тому уровню опыта, на котором живет человек, а не индивид, и на котором имеет значение не счастье или несчастье отдельного человека, а только само существование человека» («Современный человек в поисках души»).

19

Здесь было бы уместно поделиться с читателем моими личными впечатлениями о докторе Адлере, человеке, с которым я был удостоин чести работать, общаться как в формальной, так и в неформальной обстановке. Адлер был из тех людей, кого французы называют «sympatique», — разговор с ним был редкой возможностью человеческого общения без барьеров. Одной из главных его отличительных черт была способность оставаться спокойным даже в пылу спора; в его обществе никогда не чувствовалось напряжения. Обвинение в поверхностности, которому подвергались некоторые его идеи, не совсем лишено основания, и тем не менее система Адлера войдет в историю как огромный шаг человека на пути самопознания.

20

Адлер описывает эго как направляющего агента, имеющего значительно большую силу, чем ему приписывает Фрейд.

Одно из основных расхождений между системами Адлера и Фрейда в том, что Адлер больше говорит о настоящей цели субъекта, чем о причинах, обусловивших в прошлом его развитие. Его система телеологична, а не каузологична. Фрейд объясняет состояние субъекта, исходя из его прошлого, особенно детских переживаний, в то время как Адлер задумывается о направлении, в котором движется индивид.

21

Пожалуй, самая полезная книга Адлера — это прекрасно написанное «Понять природу человека».

22

«Каким должен быть для вас смысл жизни?»

23

Юнг красноречиво пишет об этом: «Но индивидуализация как раз и означает полнейшую и наилучшую реализацию коллективной природы человечества, поскольку адекватное рассмотрение особенностей индивида более благоприятствует социальным достижениям, нежели пренебрежение или подавление этих особенностей» («Два очерка по аналитической психологии»).

24

Фрейд как-то сказал, что чувство вины — это выражение напряжения между эго и суперэго («Новые “Лекции по введению в психоанализ”»). В другой раз он отметил, что это чувство представляет собой мазохистскую склонность к самонаказанию. Но Фрейд все же не понял природы нормального чувства вины, о котором мы говорим, так же как не понял роли свободы, независимости и ответственности в личности. Его натурализм не пускает его дальше экзистенциального уровня, а следовательно, никакое подлинное чувство вины, ведущее человека к религиозному напряжению, недопустимо. Как сказал Ранк, «в психоаналитической теории …чувство вины было и остается последним необъяснимым фактом» («Истина и реальность»).

25

Вот что имел в виду Томас Манн, цитируя слова Дега: «Картина должна создаваться с тем же чувством, которое испытывает преступник, совершая преступление». Манн добавляет: «Это потрясающая и позорная тайна», напоминая о том, что Гете отказывался обсуждать свои творческие замыслы, над которыми работал («Фрейд, Гете и Вагнер»).

26

«Истина и реальность». А далее следует: «…и если бы даже не было бесчисленных доказательств внутренней свободы сознательной воли, одним только фактом человеческого осознания вины, без сомнения, можно было бы доказать свободу воли, как мы понимаем ее в психологии». И еще: «Короче, воля и вина — взаимодополняющие стороны одного явления».

27

Исторически об этом говорили как о «дуализме» человеческой природы. Чтобы показать, что мы все еще стоим на твердой психологической почве, позвольте процитировать высказывания на этот счет Ранка и Юнга. «Человек страдает от фундаментального дуализма, как его ни назови, а не от конфликта, созданного силами окружения, который может быть обойден «правильным воспитанием» или снят последующим перевоспитанием (психоанализом)» («Волевая терапия»). Юнг употребляет терминологию апостола Павла — «прежний Адам» и «обновленный человек». Каждая крайность «спасает только ограниченное состояние сознания. Альтернатива же в том, чтобы расшатать его напряжением, свойственным игре противоположностей — в дуалистическом ключе, — и таким образом построить состояние более широкого и высшего самосознания» («Современный человек в поисках души»). Принять образ «обновленного человека» не значит избавиться от «прежнего Адама». Осознание состояния разделенности — вот третья и наивысшая степень самосознания.

28

«Психологические типы».

29

«Понять природу человека».

30

«Современный человек в поисках души». Здесь же Юнг пишет: «Никакими приемами мы не сможем довести этого до такого состояния, если лечение не является результатом взаимного влияния, в котором играет роль все существо как пациента, так и врача. Два первичных фактора объединяются в лечении, — а именно, два человека, ни один из которых не является постоянной и определимой величиной… Вы не можете оказывать влияния, если вы не восприимчивы к влиянию. Врач попусту теряет время, если ограждается щитом от влияния пациента, окружая себя дымовой завесой отцовского и профессионального авторитета» (книга в целом рекомендована каждому консультанту).

31

«Как мыслят аборигены». Вот другие цитаты из этой важнейшей книги, актуальные для нашей темы: «Каждый индивид есть такой-то и такой-то мужчина или некая женщина, живущие в определенное время, потомки определенных существ, человеческих или получеловеческих… и в то же время он есть свой тотем, т. е. он мистическим образом задействован в существе животного или растительного вида, с именем которого он связан… Слово «быть», или «есть»… заключает в себе коллективное представление и коллективное сознание в соучастии, то есть оно фактически воплощается в неком симбиозе, осуществляемом благодаря идентичности существа».

«И теперь потребность в соучастии, даже между такими людьми, как мы, несомненно, остается более насущной и более весомой, чем жажда знания и стремление к согласию с требованиями разума. Она заложена в нас глубже и ее источник дальше».

32

Там же.

33

Это не просто сентиментальность — говорить о силе веры, способной произвести перемену в другом человеке. Вера в человека, будь то вера матери в ребенка, юноши в своего друга или жены в своего мужа, в самом деле создает могущественную силу для укрепления и преобразования другой личности. Эта старая религиозная истина получает здесь психологическое подтверждение, исходя из нашего понимания эмпатии.

34

См. «Новые границы разума» Феррара и Райнхарта 1937 г. издания. Основной тест доктора Райна касался ясновидения (восприятия физического объекта без использования одного из известных чувств). Техника эксперимента заключалась в чтении знаков на специально приготовленных карточках, которые субъект не мог видеть, причем расстояние варьировалось от нескольких футов до сотен миль, а также в некоторых опытах пациенты принимали различные наркотические вещества и т. д. Доктору Райну принадлежит также большое количество тестов на чистую телепатию. Некоторые из участников этих экспериментов отчетливо превышали уровень случайности, который был математически подсчитан на основе тысяч тестов. Согласно этим экспериментам, не каждый обладает экстрасенсорными способностями на одинаковом уровне; целью доктора Райна было показать, что хотя бы некоторые люди обладают ими.

35

Там же.

36

Там же.

37

«Новые “Лекции по введению в психоанализ”». Фрейд считает, что «в оккультизме речь идет о каком-то реальном ядре еще не познанных фактов, которые обман и фантазия окутали малопреодолимой оболочкой». Он пытается, и на мой взгляд ошибочно, трактовать телепатию как более сложную и тонкую форму передачи психического, наподобие телефона. Пока нет оснований считать телепатию сенсорной, а не экстрасенсорной.

38

«Психопатология обыденной жизни». Фрейд объясняет свою откровенность так: «Каждый раз, когда я пытаюсь исказить факты, это вызывает погрешность или другое ошибочное действие, которые выдают мою неискренность». Это утверждение доказывает нашу мысль, что психологически очищенный разум становится более честным благодаря своим автоматическим процессам.

39

Фрейдовское объяснение феномена влияния строится на его теории суперэго — родительской функции психической жизни, которая предназначена для оценки и прилагает усилия, чтобы обманом обратить эго на пути, предписанные общественной моралью, обычаями и законами. Но фрейдовское суперэго играет лишь незначительную роль, вмешиваясь в этот процесс. Его функция определяется главным образом в качестве препятствии на пути прямого желаемого выражения либидо. Такую негативную интерпретацию влияния мы должны посчитать неадекватной. Это как раз те скалы, о которые разбиваются большинство ведущих теорий личности, поскольку отрицание творческой воли и последовательная переоценка инстинктов делают влияние необъяснимым.

40

С распространенной практикой выставлять Христа в качестве идеала для молодежи трудно согласиться. Служение Иисусу и его делу — это одно, но попытка стать новым Иисусом, присвоить себе роль спасителя — это совсем другое, это опасно и таит в себе лицемерный подтекст. Специалисты по религиозному воспитанию, которые так поступают, прямо скажем, упускают смысл учения Христова. Он — Сын Божий, Спаситель на качественно ином уровне, недосягаемом для остальных, и Его ценность для нас значительно выше, чем просто этический пример. Нам представляется, что смысл религиозного воспитания — объяснить цели, отстаиваемые христианством, такие, как бескорыстное служение и братская любовь, выставляя именно их как идеал для молодежи. Насколько молодой человек примет эти цели для себя, настолько он достигнет понимания человеческой природы Христа, и благодаря этому необходимое влияние достигнет его. Юнг говорит об этой проблеме очень понятно: «Непросто прожить жизнь по образу Христа, но невыразимо труднее прожить собственную жизнь так же честно, как Христос прожил свою… Современный человек к тому же не стремится узнать, как он может подражать Христу, а только то, как он может прожить собственную жизнь какой бы неинтересной и бедной содержанием она ни была» («Современный человек в поисках души»).

41

«Нельзя, — отмечает Адлер, — чтобы на человека долгое время влиял тот, кто наносит ему вред. Пусть лучше один влияет на другого, когда последний всецело ощущает, что его права защищены» («Понять природу человека»).

42

«Современный человек в поисках души».

43

Адлер, А. «Понять природу человека».

44

Я использую слово «характер», чтобы обозначить внешний аспект личности, видимый со стороны.

45

Фрейд, 3. «Психопатология обыденной жизни».

46

Адлер, А. «Понять природу человека».

47

«Мы можем заключить, что все воспоминания имеют бессознательную цель. Они не случайные явления, но ясно говорят языком одобрения или предостережения… Мы помним те события, воспоминания о которых важны для определенной психической тенденции, потому что эти воспоминания способствуют важному, базовому движению» (там же).

48

Значение адлеровского выражения «стиль жизни» очень близко нашему «личностному паттерну» с той разницей, что «стиль жизни» подчеркивает направление, в котором движется субъект, в то время как «паттерн личности» акцентирует корректировку напряжений внутри личности, которые являются источником движения.

49

Английский психоаналитик Джоунс говорит, что успешность работы психотерапевта может быть оценена по количеству забытых клиентами в его кабинете вещей, ведь забывание предметов бессознательно выражает стремление вернуться.

50

См. «Психопатология обыденной жизни» Фрейда и подобные работы других терапевтов.

51

Лучше всего этот вопрос объяснил Адлер («Понять природу человека», глава 8).

52

«Введение в психоанализ».

Адлер тоже четко утверждает, что решение должно приниматься пациентом: «Поворот к изменению характера пациента может исходить только от него самого. Я всегда находил наиболее полезным занятием — сидеть, сложа руки на коленях, и слушать, хотя бы я и мог что- то добавить: увидев линию своей жизни, он уже не может получить от меня ничего, что бы он, как страдалец, не знал лучше меня» («Практика и теория индивидуальной психологии»).

53

«Истина и реальность».

54

«Современный человек в поисках души».

55

«Будем нормальными».

56

См. Эллиотт. «Разрешение личных вопросов».

57

«Проблема непрофессионального анализа».

58

Нет необходимости говорить, что использование религии как одежды, прикрывающие эго-устремления, — вина не религии, а невротических склонностей испытуемого, принимающего религию. Истинное понимание религии поможет ему выбраться из невроза, как будет показано в последней главе.

59

Консультируя людей, которые стремятся выбросить половую функцию из своей жизни, на вопрос, мечтают ли они о семье, я получаю ответ: «Да, было бы неплохо иметь свой домашний очаг» или: «Да, я хотел бы иметь детей». Так вот, наличие дома и детей — важные аспекты семейной жизни, но каждый из них или оба, как единственное основание для вступления в брак, опасны. На наш взгляд любовь к человеку противоположного пола должна быть главным мотивом для вступления в брак, а когда это отсутствует, то можно предполагать, что сексуальные проблемы этого человека не проработаны. Такое общее отношение к браку может привести к ограничению сексуальных отношений до одного или двух раз в год, когда возникает желание зачать ребенка. Нет сомнений, что это психологически вредный и опасный образ действий.

60

«Понять природу человека».

61

Там же.

62

«Современный человек в поисках души».

63

«Понять природу человека».

64

Из письма Хоффдинга Руссо, см.: «Жан-Жак Руссо и его философия».

65

«По ту сторону добра и зла».

66

Адлер, А. «Каким должен быть смысл жизни».

67

Фрейд, 3. «Будущее одной иллюзии».

68

Там же. Фрейд нападает на религию, не жалея стрел, в этой и других своих книгах. Со стороны Фрейда это неразумно, и полемика такого рода не делает ему чести. Обсуждение Фрейдом религии показывает непонимание им ее сущности, и он увязает в болоте непоследовательности.

69

Фрейд подчеркивает невротические аспекты не только в религии, но еще в философии и искусстве, которые Ранк называет «колоссальной спонтанной терапией человека» («Истина и реальность»).

70

«Современный человек в поисках души».

71

Там же.

72

«Два очерка по аналитической психологии».

73

«Современный человек в поисках души».

74

«Психология и религия».

Юнг объясняет, как этот изначальный Божий образ проявляется в современном человеке, описывая случай одной из своих пациенток, у которой была повторяющаяся фантазия: ее держит на руках очень большой человек, оказавшийся ее отцом. Человек стоит в поле, вокруг него бушуют ветры. В этой фантазии, подчеркивает Юнг, перед нами предстает образ отца, идея поддержки и защиты, а ветер символизирует духовный характер фантазии. Другими словами, в сознании пациентки проявился Божий образ. «Мы имеем дело с подлинным и действительно первобытным божественным образом, который вырос в бессознательном современного человека и произвел животворное действие, которое могло навести на размышления, касающиеся религии и психологии» («Два очерка по аналитической психологии»).

Юнг также утверждает, что символы веры и догмы суть выражения архетипов, представляющие классические формулировки базовых универсальных истин. «Символ веры — это плод многих умов и столетий, очищенный от всех случайностей, недостатков и пороков индивидуального опыта» («Психология и религия»).

Религиозный опыт не нуждается в рациональном доказательстве или подтверждении, говорит Юнг. «Религиозный опыт абсолютен. Он неоспорим… Неважно, что весь мир думает о религиозном опыте. Тот человек, у кого он есть, владеет величайшим сокровищем, которое наделяет его источником жизни, смысла и красоты и которое украшает мир и человечество» (там же).

Излечение невроза подобно религиозному опыту. «И если такой опыт помогает вам сделать жизнь более здоровой, красивой и полной, лучше удовлетворяющей вас и тех, кого вы любите, вы можете с уверенностью сказать: “Велика милость Божья”» (там же).