Испанское наследство

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Рози пробудилась от беспокойного сна задолго до рассвета. Осторожно, затаив дыхание, пока не заныли легкие, она оторвалась от мучительно сексуального, жаркого, обнаженного тела Себастиана.

Ее тело горело. Каждый сантиметр кожи пылал от опустошительных поцелуев Себастиана. Но это были пустяки по сравнению с тем, как болело ее сердце.

Знойные картины прошедшей ночи не оставляли ее. Губы и руки Себастиана, доводившие ее до безумия. Ее мгновенные ответы, самозабвенные и чувственные до бесстыдства. В отчаянном возбуждении она умоляла его, чуть не рыдая от нетерпения: «Люби меня, пожалуйста, люби меня». Сейчас она мучилась от стыда, вспоминая свое поведение.

Его тело изгибалось над ней, потное и жаркое. Голос стал хриплым. «Я хочу тебя… О, как я хочу тебя!» И ведомый жаждой, он вошел в нее. Но тут же застыл, услышав короткий и резкий крик боли. В то же время она отчаянно притягивала его к себе, приглашая войти глубже. Подбадривала стонами наслаждения. Убеждала, что он не должен останавливаться. Они уже слишком далеко зашли.

Для Себастиана тоже было слишком поздно. Его руки проникли между ягодицами. Дыхание сделалось прерывистым. Рози грезила, утопая в сладком наслаждении и забыв обо всем, кроме прекрасного совершенства его любви. А как он потом обнимал ее!

В горле пересохло. Она пыталась найти силы, чтобы разбудить его и напомнить, что он должен уйти в свою комнату, пока никто еще не проснулся.

Что он может о ней подумать? Предположения ужасны. Она едва знала его. Между тем пригласила в свою постель и вела себя будто настоящая шлюха!

Она вспомнила, как умоляла его любить ее. Но о какой любви может идти речь? Был всего лишь секс, потому что она, по-видимому неосознанно, посылала недвусмысленные сигналы. Иначе говоря, она была готова к любви, полна чувственного огня.

Разве не так? — с растущим сожалением размышляла она. У нее нет оснований проклинать его. Или есть? Любой нормальный мужчина с готовностью возьмет то, что приносят ему на тарелочке.

Оказывается, она не так уж отличается от матери. Молли Ламберт отдалась не тому мужчине и никогда не переставала размышлять над последствиями. Мать считала жизнью только то короткое время, когда могла быть вместе со своим тайным любовником. Может быть, Рози не стоит так гневно проклинать отца за то, что случилось? Может быть, ему просто не хватило сил отказаться от того, что ему так откровенно предлагали?

Она вздрогнула, услышав голос Себастиана:

— Замерзла, дорогая? Иди ляг со мной. Я тебя согрею.

Каждый ее нерв отреагировал на его слова. В голосе не было ни тени сонливости. А она-то вообразила, что он, удовлетворенный, крепко спит.

Лицо Рози вспыхнуло от чувства унижения.

— Не стоит. — Она боролась с растущим желанием, вопреки разуму разлившимся по всему телу.

Больше всего на свете ей хотелось повторить ночное сумасшествие. Что это нашло на меня? — сокрушенно удивлялась она. Неудержимое рыдание накапливалось в горле. Оно угрожало вырваться наружу и выплеснуть ее буйные эмоции перед чужим человеком. Ведь этого мужчину наверняка интересовал только секс.

— Нам надо поговорить. Больше ничего. Даю слово, — пообещал он. Испанский акцент слышался резче, чем раньше. Он усадил ее и укрыл подрагивавшие плечи одеялом.

Рози искренне хотелось исчезнуть с лица земли. Она уже догадывалась, что будет дальше. Себастиан собирается пообещать ей, что никогда не обмолвится ни единым словом о том, что они сделали. Он не хочет, чтобы кто-нибудь узнал, что богатый, уважаемый бизнесмен, со связями в высших кругах, переспал с уборщицей!

А она не могла выйти из тени и объявить, что она дочь Маркуса Труна. Сначала надо поговорить с отцом. А после, может быть, и вообще забыть о нем. Вдруг он не захочет вспоминать о прошлых прегрешениях? И предложит ей тоже забыть об этом?

— Кроме того, ее возненавидит Себастиан. Ведь она живое свидетельство предательства Маркусом его обожаемой тети.

Опершись на локоть, он нависал над ней. Рози отвернулась. Длинные светлые волосы разметались по подушке.

В маленькую комнату постепенно проникал рассвет. Рози могла видеть его смягченные тусклым светом черты лица. И догадывалась, что сейчас он скажет нечто ужасно серьезное и, с ее точки зрения, нелестное. Она стиснула зубы. Ей придется принять его слова, переварить их и получить полезный урок.

Она слышала быстрое биение собственного сердца и его дыхание. Как бы ей хотелось быть такой же собранной, каким казался он.

— Скоро я должен уйти. — От его слов задрожали нежные губы Рози, слезы жгли веки. — Мэдж встает рано. И я не хотел бы тебя скомпрометировать.

Он настоящий джентльмен. Он не обращается с ней как с проституткой, не называет грязными именами, даже не проклинает ее, спасая собственную гордость. Похоже, он и вправду думает о ней.

Себастиан длинными пальцами разглаживал прекрасные пряди, убирал их с бровей, отбрасывал назад, повернув ее лицо к себе. Низкий голос и усилившийся акцент.

— Ты оказалась девушкой, Рози. Мне надо бы сожалеть о случившемся, просить прощения. Но если честно, я не хочу. Ты была такой… — он замолчал, будто его знание английского языка вдруг испарилось. Пальцы скользнули от скулы к шее, — потрясающей.

Он сказал, что она была потрясающей, обрадовалась Рози. Неужели он и в самом деле так считает? Ведь не будет же он лгать? Зачем ему это?

Ей хотелось удержать его, обхватить руками, рассказать, как воспалено ее сердце. Воспалено от любви к нему, которую почти не способно вместить. Но от его следующей фразы Рози похолодела.

— Поскольку у тебя это впервые, то не думаю, чтобы ты предохранялась.

У нее буквально отвисла челюсть, а глаза стали большие, как тарелки. Ей даже в голову не приходила мысль о контрацептивах. Несмотря на то что Джин считала, будто у Рози молоко на губах не обсохло, сама она думала о себе как о рассудительной и разумной особе. Но в этом случае она сплоховала…

— Предохранялась от беременности, — мягко и терпеливо объяснил он. Себастиан, видимо, принял недоуменное выражение ее лица за непонимание.

Рози покачала головой. Ей было так стыдно за свое беззаботное поведение, что она не могла вымолвить ни слова. А в его тоне звучало самоосуждение и чувство стыда.

— И я не подумал. Это совершенно непростительно. — Он встал с постели. — Рози, ты можешь забеременеть. Об этом мы оба должны думать.

Шелест ткани, когда он собирал одежду, небрежно разбросанную несколько часов назад, вызвал у нее слезы, которые она еле сдерживала.

— Нам надо более полно обсудить ситуацию. А тем временем обещай мне, что ты не будешь из-за этого волноваться, — натянутым голосом добавил он, прежде чем вышел из комнаты. За всю свою жизнь она еще никогда не чувствовала себя такой одинокой. Даже в первые проклятые недели, когда умерла обожаемая мать.

«Обещай мне, что ты не будешь волноваться»! Как он мог так сказать? История могла повториться. И она, вероятно, пустила свою жизнь под откос! Как она могла не беспокоиться?

Наскоро принять душ. Быстро переодеться. Себастиан вышел из безмолвного дома на воздух, где начинался ранний весенний рассвет. Долгая быстрая прогулка помогла ему расставить все по местам, закрепить решения, которые уже начали формироваться в голове.

Теперь, как и всегда, он будет действовать согласно принятым решениям.

— Некоторые могут не ограничивать себя! — проворчала Шарон, набив рот колбасой и яйцом. В ее ярко накрашенных глазах Рози заметила одобрение, когда она положила себе тонкий тост. Это было единственное, что она могла проглотить на завтрак.

Проследив за направлением взгляда Шарон, она посмотрела в кухонное окно и увидела приближавшегося к дому Себастиана. Сердце подпрыгнуло к самому горлу. Он выглядел таким красивым. Неудивительно, что Шарон уставилась на него. Джинсы и пушистый свитер только подчеркивали мощную фигуру. Он решительно шагал куда-то в болотных сапогах.

Желудок внезапно свело судорогой. К горлу подкатила тошнота при воспоминании о прошлой ночи.

— Согласись, классный мужик, — оценила хозяина Шарон, потянувшись за тостом и мармеладом.

— Сеньор проголодался, — заметила Мэдж и встала из-за стола.

А я могу забеременеть, подумала Рози. Интересно, почему эта мысль не встревожила ее, как могла бы? Потом она ощутила, как кровь отлила от лица. Страшное предчувствие закралось в сердце: история может в точности повториться.

— Он женат? — неожиданно вырвалось у нее. Подготовив бекон и помидоры для гриля, Мэдж хрипловато хихикнула.

— Только не этот! Однажды я сказала, мол, пора бы уже остепениться. А он спросил, почему он должен довольствоваться одним цветком, когда может иметь весь букет. И все же рискну сказать, что время придет.

— Лелеешь надежду? — Шарон откинулась на стуле назад и насмешливо хмыкнула. — Забудь. Если бы я думала, что есть хоть какой-то шанс, я бы его не упустила. Собрала бы весь свой арсенал! Когда он женится, то его жена будет нечто фантастическое. С родословной до самой Жанны д'Арк, и денег немерено. Такие типы, как он, на меньшее не согласятся.

Как будто она сама не знает! Рози извинилась и встала из-за стола.

Себастиан вошел в дом с заднего входа. Сбросил болотные сапоги и сунул ноги в старые шлепанцы. Он вернулся точно к завтраку. Даже отсюда слышен запах бекона на гриле. Но когда он прошел на кухню, разочарование словно кинжалом пронзило его. Это было настолько на него не похоже, что он даже задумался, все ли с ним в порядке.

Никаких следов Рози. Там, где она, должно быть, сидела, тарелка с недоеденным тостом. Мэдж приготовила свежий кофе. Шарон потянулась за последним тостом на тарелке. Здравый смысл наконец справился с разочарованием: в кухне Рози нет. Заявление, которое он собирался сделать, жгло язык. Правда, оно могло подождать, пока они все не встретятся за ланчем.

— За дело, Шарон, — распорядилась Мэдж, поворачиваясь к столу с полной корзинкой тостов в одной руке и кофейником в другой. — Рози уже давно работает. И я не хочу подниматься наверх и видеть, как ты теряешь время, занимаясь пустой болтовней.

Себастиан подавил усмешку, видя, как Шарон вытаращила глаза и нехотя встала, воинственно выставив вперед подбородок.

— Я работаю эту неделю, а потом ухожу. Здесь скучно, и я не привыкла, чтобы со мной обращались как с ребенком. Вчера ночью мой друг хотел сюда войти, но не смог. Он сказал, что все заперто. Вообще-то, я могла остаться у него. Но я сказала ему, что не получу плату, если не отработаю неделю. И получится, что я скребла полы за так. А этого никто не хочет.

Шарон повернула к Себастиану раскрасневшееся лицо, словно искала у него поддержку. Между тем ее уход в конце недели как нельзя лучше соответствовал его планам.

— Мы будем сожалеть, Шарон, что расстались с вами, — почти печально ответил он. — Но раз вы приняли решение, я не буду просить вас изменить его. — Он подождал, пока Шарон выйдет из кухни, потом посмотрел на Мэдж.

— Эта девушка так же неуправляема, как и остальные члены ее семьи! — вскипела Мэдж. — Но что же нам делать? Сэр Маркус ждет, что дом будет сверкать чистотой, когда его невеста… будет здесь. Рози хороший работник, но она не может все сделать одна. Даже с той помощью, какую я могу предложить ей. И уже поздно снова давать объявление.

— Успокойся, Мэдж. Садись. — Он показал рукой на стул на противоположной стороне стола и принялся есть, начав с бекона. Его удивил собственный аппетит. И это после всех демонов раскаяния и самобичевания, которые не оставляли его в ранние утренние часы.

Да, демоны не оставляли его. И его ждали вероятные последствия тех безумных часов, которые он провел вместе с Рози. Непростительная ошибка с его стороны. И его не извиняет тот факт, что подобные поступки совершенно не похожи на него. Он потерял голову, и это непростительно.

Во всяком случае, теперь он знает, что должен делать.

— Оставь все на меня, — сказал он, посмотрев в лицо пожилой женщины. Себастиан старательно сформулировал решение, к которому пришел во время ранней утренней прогулки. Он был слишком поглощен этим, чтобы наслаждаться завтраком. Или заметить, как высоко вскинула Мэдж брови, когда он объяснял свой план относительно Рози.

Полчаса спустя он выходил из кабинета Маркуса, запустив в действие первую часть своего плана. На следующее утро приедет команда профессиональных уборщиков, которых он вызвал из города.

Ему оставалось только сообщить об этом Рози. Конечно, она могла отказаться, но ведь он привык к вызовам, не так ли?

Себастиан решительно направился к лестнице и быстро поднялся наверх. В какой-то из комнат работали девушки. Приближаясь к спальне хозяина, он услышал хриплый смех Шарон. Дверь была открыта. Шарон, видимо, отвечала на вопрос, заданный Рози.

— Вересковый коттедж? Конечно, знаю. Каждый знает. Унылое старье. Коттедж принадлежит поместью. Там живет главный садовник. Почему ты спрашиваешь? Ты кого-то там знаешь?

— Нет, правда, нет. — У Рози голос приглушенный, похоже, что она запыхалась. — Одна женщина, услышав, что я иду работать в Трун-Мэнор, упомянула о нем. Сказала, что он как картинка. Я только хотела узнать, где он.

— В конце подъездной дорожки повернешь направо и иди прямо к лужайке. Там еще раз направо и по тропинке. Так и придешь. По-моему, он тебе понравится, если ты любишь соломенную крышу и розы у входа.

Себастиан усмехнулся про себя. У Шарон, очевидно, нет времени восторгаться сельской жизнью. Он остановился на пороге. Шарон лежала на спине на кровати сэра Маркуса и лениво изучала свои сломанные ногти. Она мрачно взглянула на него и слезла с кровати. Но Себастиан видел только Рози. Она стояла спиной к нему и тщательно мыла стекла. При утреннем свете ее красивые волосы сияли серебром. В отличие от ленивой Шарон, Рози вкладывала в работу сердце и душу. Она и вправду отрабатывала свои деньги.

Его обдало всепроникающей волной нежности Себастиан удивился такому чувству. Он дал себе слово: что бы ни случилось, он не даст ей страдать от последствий прошлой ночи. В этом решении было нечто магическое, инстинктивное, бесконечно превосходящее все его предыдущие, слегка циничные переживания с противоположным полом. Но нельзя об этом думать, резко приказал он себе. Надо строго следить за собой, чтобы достигнуть цели. Придется изъять происшедшее между ними из банка памяти и убедиться, что это никогда не повторится.

Не заметив его появления, Рози терла пятно на стекле и снова обратилась к напарнице:

— Не думаю, что ты помнишь семью, которая жила в Вересковом коттедже до нынешнего главного садовника…

— Я помню. — Себастиан вошел и продолжал наблюдать за ней. Его голос ошеломил ее и заставил еще тщательнее тереть стекло. — Мне нужно вам кое-что сказать.

Девушки прекратили работу и повернулись к нему.

— Я решил нанять команду профессиональных уборщиков. Они начнут завтра. Вам будет заплачено до конца недели, а вы можете собрать свои вещи и уйти сегодня.

У Рози подогнулись колени. Она почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Несмотря на свои слова, мол, не беспокойся о возможных последствиях ночного безумия, он отдает ей приказ убираться вон! Он заранее избавляется от нее. Если будут последствия, он не станет возиться с ней!

К обиде добавилась и досада, ведь она пробыла здесь всего несколько дней и ничего не узнала об отце. Зато слишком многое узнала о себе!

У нее даже не было возможности посмотреть на коттедж, где жила ее мать первые восемнадцать лет своей жизни. Но сделать ничего нельзя. Она же не подписывала контракт или что-то в этом роде.

Рози собрала все нужные для работы тряпки и повернулась как раз в тот момент, когда Себастиан доставал деньги и вручал их Шарон.

Рози твердо решила: он не должен заметить, как сильно она уязвлена. Вздернув подбородок, она наблюдала, как он, провожает взглядом поспешно уходившую Шарон. Рози знала, что ее напарница говорила ему и Мэдж, что уйдет в конце недели. Вот Себастиан и воспользовался возможностью отделаться и от нее тоже. Им с матерью явно не везет с мужчинами. Но она не собирается плакать. Ни в коем случае не плакать!

Он может сэкономить свои проклятые деньги! Она примет только то, что и в самом деле заработала за несколько дней, что была здесь.

— Я буду готова уехать через десять минут, — объявила она. — И разрешите воспользоваться телефоном, чтобы вызвать такси и добраться до станции.

Он медленно повернулся. Сверкающие серебристые глаза остановились на ней. Красивый рот чуть скривился, будто его забавлял ее независимый вид. У нее воздух застрял в горле. Рози отвела взгляд. Если она будет смотреть на него, то опозорится и заплачет. Как и ее мать, она влюбилась мгновенно и безрассудно. И самое плохое — в мужчину, которого надо бы за милю обходить.

— Вы никуда не поедете, — объявил он с неколебимой решимостью. — Я позволил Шарон уйти, потому что работа ей не подходит. С вами другое дело.

Минуту назад Рози чуть не заплакала. Потому что подумала, будто он вышвыривает ее вон. Внезапно все изменилось. Но что ждет ее, если она останется? Нельзя позволить себе еще сильнее влюбиться в Себастиана и испортить себе всю жизнь. Она не сможет завязать отношения с мужчиной, как это случилось с ее матерью.

Рози повернулась к нему и заставила себя посмотреть на его строгое лицо.

— Вы не нуждаетесь во мне. Профессиональным уборщикам убрать этот дом — раз плюнуть. Я буду только мешать, поэтому лучше уйду.

Она, как могла, твердо высказала свое намерение. А в душе почувствовала ужасную пустоту. Будто страдала от невыносимой утраты. Но это лучший путь. Единственный путь. Остаться здесь смерти подобно. Видеть его, надеяться и молиться, лишь бы услышать ласковое слово, получить улыбку, лежать ночью без сна и мечтать, чтобы он пришел.

— Забудьте об уборке. — Он явно терял терпение. — Вы можете забеременеть из-за меня, помните? — едко добавил он. — Я хочу, чтобы вы были здесь и чтобы я мог видеть вас, пока мы не узнаем, чем все закончится. Я воспользовался вашей слабостью… И сейчас я глубоко сожалею, — признался он, вызвав у нее острую душевную боль. — Как бы то ни было, я серьезно воспринимаю свою ответственность. Вы остаетесь.

Что это значит? Рози была близка к истерике.

Если случится худшее, он что, собирается отвезти ее в частную клинику и заплатить за аборт? Пусть забудет об этом!

— Я сама могу о себе позаботиться, — промямлила она, глядя в пол. Неконтролируемая дрожь сотрясала ее, когда он шагнул к ней.

— Нет, не можешь. И даже если бы могла, я бы тебе не позволил. С меня хватит вины и за то, что есть. А теперь… — он вздохнул и закончил более ровным тоном, что, должно быть, стоило ему огромных усилий, с горечью решила Рози, — все изменилось. У меня будет ланч в городе, и я возьму тебя с собой. И за ланчем расскажу тебе, что у меня на уме.

Она открыла было рот, чтобы поблагодарить, но ничего не успела сказать. Он лишил ее этой возможности. Положил обе руки ей на плечи и одарил своей дразнящей улыбкой.

— Улыбнись, Рози. Пожалуйста.

Она могла бы утонуть в этой улыбке. В глубине этих мерцающих серебристых глаз. Это несправедливо. Она почти погибала, зачарованная этими глазами, его мужским запахом. У нее даже свело судорогой живот. Рози молча кивнула и опустила голову, спрятав внезапно зардевшиеся щеки. В этом состоянии она бы не могла отказать ему ни в чем.

Безнадежный случай. И она ничего не может изменить!