Исповедь безумного рисколома

Глава 7

Эльген опустил Эшли на мягкую траву, лишь отойдя подальше от места схватки с некромантом и убедившись в том, что Рыцаря Смерти поблизости нет — в гибель его под весом дерева вампиры совсем не верилось. Эшли пришлось довольно тяжело, он едва остался в живых да и сейчас находился на грани между мирами — живых и мёртвых. И помочь ему может только одно, правда подобный способ лечения совсем не понравится Эшли, когда он придёт в себя (если придёт, конечно), но, с другой стороны, ему обо всём знать необязательно. А долги надо отдавать.

Эльген присел рядом с Эшли, стянул с ладони перчатку и поднял рукав камзола, обнажив предплечье. Из поясных ножен он извлёк длинную дагу[44] и надрезал ею запястье. Клинком разжал сведённые судорогой челюсти Эшли — и влил в его рот основательную порцию крови, как не так давно — сам де Соуза. После пары глотков тот задышал ровнее и погрузился в беспокойный сон.

Снилась всякая чушь, которую я, к счастью, не запомнил. Что-то о Лучии, Лосстароте, да Косте, отце Симоэнше и всех остальных. Проснулся я в холодном поту, вскочив с земли. Пару раз глубоко вздохнул, утёр со лба испарину и вновь растянулся на мягкой траве.

Надо мной стоял Эльген, облизывавший тонкие губы, явно только что полакомился какой-то лесной живностью.

— Где ты взял свой меч? — спросил он у меня, ничуть не смущаясь того, что я валяюсь в полушаге от носков его шикарных сапог.

— Лича прибил, — не в силах врать и отпираться честно ответил я, — мечом Защитника Веры. Кстати, а где он?

— Теперь всё ясно, — игнорируя мой вопрос, произнес вампир, — магическая сила лича оказалась слишком велика для тебя и избыток её перетёк в меч, которым ты его прикончил, благо оружие это не простое, хоть вы и позабыли все его особые свойства. Получился страшный меч, который вошёл в резонанс с заклинанием некроманта и реверсировал его, направив обратно на самого некроманта. Тебе же досталась вся сила погибшего мага, что едва не прикончило тебя. Эта сила вполне могла сжечь тебя изнутри или оставить идиотом, так что тебе невероятно повезло.

— Успокоил, нечего сказать, — буркнул я.

Однако я не мог игнорировать его слова, ибо всего меня наполняла сила, клокочущая словно пожар. Но огонь его не обжигал, как недавно, он грел, уютно и приятно, подобно большому камину. Теперь я был в состоянии сотворить куда более мощные заклинания, чем уже успел изучить, а те, что знал — вышли бы раз в сто сильнее нежели раньше. Расстраивала лишь потеря осквернённого меча и то, что я остался практически безоружным, если не считать Рукбы, ну и магии, конечно. А уж последняя-то — стоит побольше многих и многих мечей.

— Ну всё, Эшли, — сказал мне вампир, — я пошёл. Я спас тебе жизнь и тем самым отдал долг крови. Отныне я свободен от каких-либо обязательств перед тобой — и я ухожу.

— И каким же образом ты сделал это? — не без недоверия спросил я.

— Вынес тебя с поля боя, — не моргнув глазом, заявил Эльген, но я почему-то ему не поверил, — ты рухнул на землю прямо в горящую траву.

Ну ладно, выяснять желания не было и я поднялся на ноги.

— У тебя лишнего меча или шпаги не найдётся? — безнадёжно поинтересовался я у вампира.

Тот в ответ лишь рассмеялся и зашагал прочь, длинный плащ мёл землю под его ногами.

— Эльген, — окликнул я его, прежде чем он скрылся за деревьями, вампир обернулся. — Как бы то ни было. Спасибо.

Он усмехнулся и махнул на прощанье рукой.

Мне же оставалось направиться в противоположную сторону.

Лес тянулся и тянулся, и не было ему конца и края, что вскоре начало угнетать. Особенно же раздражало то, что я ни в малейшей степени не представлял, когда, наконец, я выйду к Великому собору. По моим расчётам, основанным на картах Брессионе, которые я изучал ещё в Альдекке, я должен был добраться ещё полчаса назад. Правда, ещё тогда, я мало доверял им, но не до такой же степени, Баал побери!

Однако вот, наконец, и он. Даже видимый через густую листву, собор святого Габриэля был прекрасен, величественен и потрясал воображение не только размерами, но и почти иномировой красотой. Воистину, нечто подобное человеческим рукам создать не под силу, равно как и человеческому разуму представить. Тут я почти готов был согласиться с клириками.

Землетрясение не пощадило и его, пускай и потрепало не так сильно, как прочие части города. Быть может, Господь, действительно, защитил Великий собор от разрушения? Странные мысли для безбожного мага, не находите?

Вход в собор уцелел и я вошёл в него, держа наготове Рукбу и несколько смертоносных заклятий, бросить которые я мог одним движением руки. Правда, пока это было излишне, ни единой живой души в алтарном зале не было. Медленно шагал я, под ногами скрипела каменная крошка, всё вроде тихо, а на душе, всё же как-то спокойно, что-то гнетёт, но не так, как в Белом лесу, а немного иначе. И предчувствия меня не обманули.

Этих пятерых я сначала принял за монахов, они стояли перед алтарём на коленях, склонив головы, но Брессионе многому меня научил. Я вскинул руку — и бросил в них пробное заклятье, простенький огненный шар. В конце концов, друзей у меня здесь нет. Сгусток живого пламени размером с кулак насквозь пробил одного «клирика» — и лишь куча горелого тряпья осела на пол. Реакция остальных меня слегка ошеломила, хоть и не была такой уж удивительной. Коричневые рясы монахов Йокуса отлетели в сторону — и ко мне устремились четыре фантома. Пятый слегка запоздал, видимо, я сильно задел его огненным шаром.

Я знал, что простые атакующие заклинания против них практически бесполезны. Тут необходимо нечто из разряда изгоняющей магии, а о ней я имел самые общие представления. Главное в этом деле, концентрация, а времени-то у меня почти нет. Фантомы близко!

Сложив пальцы простейшим знаком, помогающим колдовать, я ударил их собственной волей, ничего лучшего мне не оставалось. Все пять словно врезались в невидимую, но совершенно непробиваемую стену, но повреждений им нанести не удалось. Я мог лишь удерживать привидения на расстоянии, да и то недолго, — слишком сильна была их жажда насытится моей живой душой. Положение, практически, безвыходное и смертельное для меня.

На поддержание ментального щита уходило слишком много усилий, мысли путались, я не мог сконцентрироваться, чтобы вспомнить хоть одно заклинание, развеивающее фантомов. В теории я знал, что подобные существуют, но вся беда в том, что я-то их не знал, не было их, на мою беду, в тех гримуарах, что изучил. А щит уже давал трещины…

Ну что ж, умру, как и положено рисколому, с оружием в руках. Я вытащил из-за пояса Рукбу, что стоило мне довольно дорого, — и снял шит…

Фантома я ударил почти рефлекторно, на результат не рассчитывая, а он был. Обсидиановый клинок вошёл в грудь неспокойного духа, тот дико заорал — и вдруг обратился в клуб дыма, развеявшийся по ветру. Остальные лихо облетели меня по широким дугам, тут же устремившись на второй заход. Я же замер, чувствуя как покалывает пальцы странная, незнакомая магия Модинагарского континента, смертоносная для приведений. Теперь я мог поговорить с ними на равных.

Четыре оставшихся фантома атаковали меня по всем правилам. Двое — слева и справа, один — прямо в лоб, последний — ещё раз обогнув меня, зашёл со спины. Я отступил на полшага и, дождавшись пока «тыловой» призрак окажется в зоне поражения, крутанулся и ударил его. Вой и дым. Второй разворот с выпадом снизу вверх и, продолжая движение, горизонтальный — прямо через грудь предпоследнего. Вой двух фантомов слился, дым застит глаза. Именно поэтому я и пропустил последний дух, промчавшийся мимо. Видимо, решил не связываться со мной. Я же врагов за спиной не оставлял. Рукба свистнул в воздухе, пробил фантома насквозь и вонзился в алтарь, уйдя в него по самую ручку.

Я замер, переводя дыхание после этого более чем странного боя. И тут раздались странные хлопки, словно стучались друг о друга две железные болванки. Я обернулся на звук и увидел Лосстарота, хлопающего в ладоши. Он стоял за алтарём и демонстративно аплодировал мне и обычной ироничной улыбочкой на тонких губах. Хардина с ним не было, как и парнишки, которого последний таскал на плече.

— Отличная работа, Эшли, — произнёс он. — Иного я от тебя не ожидал.

— Не сомневаюсь. — Я лихорадочно соображал подействует ли на него магия, но решил не торопиться.

— У меня мало людей, Эшли, — продолжал тем временем Сидней. — Переходи на мою сторону.

— Зачем это мне? — наиграно пожал я плечами. — Мне и так неплохо, самому по себе.

— Одному в Брессионе не выжить, — возразил Лосстарот, — этот город рано или поздно прикончит тебя.

— Ещё не прикончил, — резко оборвал я его.

— У тебя нет оружия, даже модинагарский кинжал ты потерял. Он ближе ко мне, согласись. Нет брони, нет каких-либо инструментов для выживания, даже еды и той нет. Твои слова просто спешны. Тебе не прожить и пары дней.

— Не твоя забота! — Я начинал злиться на баалова пророка.

А он вдруг раскинул руки, взлетел и, совершив невероятный кульбит, приземлился в нескольких шагах от меня. Каким-то образом в руке у него оказался Рукба. Он повертел обсидиановый кинжал стальными пальцами и ни с того ни с сего резко шагнул ко мне. Я отступил, приняв защитную стойку адрандской борьбы саваж[45]. Лосстарот лишь рассмеялся и бросил за спину:

— Хардин! Рисколом иберийского не понимает. Предъяви ему наш козырь!

Дверь, располагавшаяся за алтарём распахнулась, и в зал вошёл (даже, скорее ввалился) Хардин, держа перед собой Лучию. Страндарец заломил ей руки за спину и приставил к горлу длинный кинжал.

— Не дёргайся, рисколом, — голос Лосстарота резко посерьёзнел, ирония покинула его, — или она умрёт.

Я был не в силах пожертвовать жизнью той, кого я когда-то почти любил, пускай она и спала со мной по приказу. Поэтому я замер, опустив руки, а Лосстарот подходил ко мне, улыбаясь вновь веселее прежнего.

— Не делай этого, Эш! — крикнула мне Лучия, отчаянно пытаясь вырваться из железной хватки Хардина.

Но было поздно.

Стальная рука Лосстарота легла мне на плечо…

Под этим деревом мы с Ледой устраивали пикники с незапамятных времён. Могучий дуб дарил тень в жаркие дни, а ветви его образовывали нечто вроде тента, где всегда можно было уединиться. Когда подрос Даниэль мы стали брать его с собой. Благо со времён взятия Магбура особых осложнений во внешней и внутренней политике у Иберии не было, уж очень сильно повлияло оно на наших соседей. В Национальном собрании даже начали ходить разговоры об упразднении ИРМ и сокращении ассигнований на армию.

Тот день ничем не отличался от остальных, ничего не предвещало того, что произошло несколькими минутами позже. А ведь предупреждали же друзья и коллеги, не ходи, в тех краях свирепствует банда Серого Вита, с которой никак не могла совладать провинциальная жандармерия.

И ЭТО В ПАРЕ ЛИГ ОТ АЛЬДЕККИ!

Я им просто не поверил, — кто осмелится напасть на агента ИРМ? — однако меч с собой всё же взял. Много же от него было толку…

Первой их заметил именно Даниэль. Мы с Ледой были слишком увлечены друг другом и нашим милым флиртом. Мы сидели и болтали о пустяках, делая друг другу весёлые намёки, так чтобы их не понял Даниэль. Также мы сидели несколько лет назад во время гуляний, где мы познакомились.

— Пошли купаться, — сказал Даниэль, успевший основательно заскучать. — А, пап, ну пошли.

— Вода не холодная? — с тревогой в голосе просил Леда, наш сын рос болезненным мальчиком, как я когда-то, что давало определённые надежды и нам и ему.

— Оставь, милая, — усмехнулся я. — Май месяц на дворе, вода что твоё парное молоко. Вперёд, Дан, беги. Я догоню. — И я многозначительно подмигнул жене. При любви Дана к купанию, мы надолго останемся наедине.

Но времяпрепровождение оказалось отнюдь не приятным.

Двое появились прямо перед бегущим к недальней реке Даниэлем. В том, кто это сомнений не возникало. Повинуясь порыву, я бросился следом, но Дан успел убежать слишком далеко, а бандиты были слишком близко к нему. Он попытался развернуться и убежать, тщетно — один разбойник уже вскинул руку с мечом и жестоко ударил его. Удар, поставленный на взрослого мужчину, пятилетнего мальчишку почти надвое разрубил. Дан рухнул ему под ноги тряпичной куклой, а я был так далеко…

Второй бандит вскинул свой небольшой арбалет и нажал на скобу. В тот день рефлексы подвели меня, не в том смысле, что я не умел увернуться от болта. Нет, я ушёл от него играючи, но продолжая полёт болт вонзился в горло Леде, на лёгкое белое платье ручьём хлынула алая кровь.

Я рухнул на колени, выронив меч. Бандиты же со смехом, отпуская непристойные шуточки, направились ко мне. Один неторопливо очищал клинок от крови моего сына, второй перезаряжал арбалет. Они уже подошли ко мне вплотную, они всё ещё смеялись. И в душе моей проснулся гнев.

Я вскинулся на ноги, молниеносным ударом ломая шею тому, что убил моего сына. Арбалетчик отбросил своё оружие, потянулся к длинному ножу, висевшему на поясе. Не успел, я прикончил его раньше. Как и первого, голыми руками.

И я остался один, с двумя трупами у ног…

Престон — столица Страндара. Город красивый, пускай и немного мрачноватый или, как говорят сами страндарцы, готический. Он, тем не менее, весьма понравился Мартину де Муньосу, сыну герцога Бардорбы, особенно та его часть, где можно было за сходную цену приобрести любые развлечения, какие только пожелает даже самая извращённая душа. Именно там он и познакомился с молодым повесой по имени Джон Хардин. Джон стал его проводником в этих кварталах и наставником в весёлой науке развлечений.

Однако при этом Мартин не забывал, что приехал сюда в составе Иберийской когорты для участия в турнире по случаю победы над Билефельце в Войне за море. Также в турнире принимал участие отряд из Салентины, возглавляемый легендарным Джованни Марко, признанным мастером двуручного меча (одним из последних, потому что это оружие уже практически вышло из употребления). С ним-то и хотел потягаться силами Мартин, чей отец некогда победил в поединке Дагласа мак Фаррела с мятежного севера Страндара, лучшего в обращении с клеймором[46]. Сын же желал не уронить честь рода де Муньос и поддержать славу отца.

Однако драться с Марко ему не пришлось, весь Престон гудел на второй день турнира, после того, как карайский княжич Бронибор побил его пешем поединке. Мартин с Джоном во все глаза глядели на могучего карайца, игравшего здоровенным мечом, точно тростинкой.

— Откуда он взялся? — спросил де Муньос. — Вчера на представлении я его не видел.

— Карайцы опоздали к представлению, — ответил Хардин, — говорят в их царстве отвратительные дороги.

— Варварская страна, — усмехнулся Мартин, — но этот… — княжич, да? — хорош. Что за странное слово, княжич. — Он произнёс его, растягивая слоги. — Что оно значит, Хардин?

— Княжич — это сын князя. А князь, кто-то вроде нашего герцога, если я ничего не путаю, — объяснил страндарец. — Так ты станешь драться с ним?

— Естественно, — усмехнулся тот. — Парнишка силён, но слишком тяжёл и широк в кости, а отец учил меня, что скорость важна в бою на двуручных мечах, как и любом другом, что бы там не говорили любители эстоков[47] и шпаг. Я сумею увернуться от его атаки, он же от моей — нет. В этом ключ к победе.

Как раз в этот момент, молодой княжич выкрикнул что-то по-карайски обращаясь к сидевшим на трибунах. Толмач с таким же зычным голосом перевёл для всех, что могучий Бронибор сын Драгомира, князя Легонтского вызывает отважного на бой. И Мартин де Муньос сына герцога Бардорбы поднялся, принимая вызов.

Хардин помог ему облачиться в турнирный доспех для пешего боя подал фамильный эспадон рода де Муньосов.

— Ты не легковато одоспешился, Мартин? — спросил страндарец, в последний раз проверяя все ремни доспеха.

— Княжич в одной кольчуге, — оборвал его де Муньос, — заковавшись в железо по уши, я проиграю ему в скорости. А это смерти подобно. Ну всё?

— Всё, — покачал головой Хардин, отходя. — Удачи тебе!

— Сила и честь, — усмехнулся де Муньос, — вот что мне нужно. Удача мне ни к чему.

Противники сошлись в центре ринга, выслушали наставления судьи (карайцу переводил громкоголосый толмач), подняли меч к бою, когда судья с толмачом покинули арену, и по взмаху сошлись.

Бронибор был могуч, Мартину едва удалось устоять на ногах, парировав его удар, но второго княжич нанести не успел. Де Муньос молниеносно рубанул его снизу вверх, против инерции и всех правил, как учил отец. Бронибор оказался совсем не прост, он тоже умел фехтовать не по правилам. Он отступил на полшага, проводя клинок эспадона по своему. Раздался мерзкий скрежет, полетели искры. И вновь инерция стала врагом Мартина. Руки ушли далеко вверх, в то время как у Бронибора была полная свобода действий. Он не преминул воспользоваться ею, ударив горизонтально, целя в левый бок противника.

Спас отличный генарский доспех, принявший на себя всю мощь удара, хотя за целостность всех рёбер Мартин не поручился бы. Теперь у самого де Муньоса было преимущество. Он рубанул Бронибора по плечу. Правда сила удара была невелика, не то княжич остался бы без руки. Могучий караец выпустил рукоять меча и отступил. Мартин атаковал. Они обменялись несколькими ударами, ни к чему не приведшими. Бронибор практически не уступал иберийцу с скорости, против ожиданий последнего.

Разошлись, давая друг другу краткий отдых. И новая сшибка!

Дзанг-дзанг-дзанг! — звенят мечи. Руки наливаются свинцом. Скорости падают. Теперь важно, кто выносливее? Жилистый ибериец или могучий караец? Кому достанется победа? Ставки растут! Хардин всей душой желал победы своему другу, тем более, что поставил на него едва ли не все деньги.

Мартина всё же подвела та самая Госпожа Удача, от которой он так легко отмахнулся перед боем. Не успев докрутить пируэт, он получил тяжёлым оголовьем карайского меча по плечу. Де Муньос со страшной отчётливостью услышал, как дробится кость, рука мгновенно онемела, но перед этим её пронзила молния боли, заставившая стиснуть зубы. На лбу Мартина выступил холодный пот.

По правилам, поединок может быть прерван лишь в двух случаях, когда один — или оба — противник не может продолжать его по той или иной причине, либо если он потерял меч.

Но сдаваться де Муньос не собирался. Перехватив меч одной рукой, он попытался ударить противника. Однако тот уже сделал быстрый выпад, рассчитанный на то, что эспадон будут держать две руки. Тяжёлый клинок, заточенный как бритва (карайцы и иберийцы не признавали затупленных мечей), опустился на второе плечо, кроша лёгкий аванбрас[48]. Ремни, крепившие его к кирасе, лопнули — и рука Мартина плюхнулась на устланный опилками настил арены. Следом рядом рухнул и сам де Муньос.

Княжич Бронибор крутанул меч, вонзив в настил, и опустился на колени рядом с потерявшим сознание Мартином.

… — Вот он, мастер. — Это было первым, что услышал Мартин, после того, как пришёл в себя.

Руки болели отчаянно, но пошевелить ими или хотя бы подтянуть одеяло, чтобы плечи так не мёрзли, не удавалось. Мартин застонал и открыл глаза. Над его постелью стояли трое — Хардин, Бронибор и высокий человек в длиннополом плаще, украшенном на плечах вороньими перьями, лицо его скрывал капюшон, из-под которого свисали седые волосы. Отчего-то молодому де Муньосу показалось, что он — маг, пускай он и считал магию детской сказкой.

— Плохо, — низким голосом прогудел Ворон (как прозвал седого про себя Мартин), — но не смертельно. Я ещё могу помочь ему, если он сам того пожелает.

— Чего пожелаю? — Де Муньос не ожидал, что не сможет говорить громче, чем шёпотом.

— Я могу вернуть тебе руки, дать великую силу и великое проклятье, — сказал он.

— Вернуть руки? — Ибериец был в шоке. — Что с моими руками?!

— Я отрубил их, — ровным голосом произнёс Бронибор по-страндарски с сильным акцентом.

— Одну, да, — уточнил Хардин, зло покосившись на него. — А вторую пришлось ампутировать, он раздробил оголовьем твоё плечо.

— И ты можешь вернуть мне руки! — почти взвился с постели Мартин, но не удержал равновесия и едва не свалился с кровати. — Давай же!

— И ты не желаешь узнать, что за проклятье я тебе обещаю? — спокойным голосом спросил Ворон. — И чего попрошу взамен?

— Чего же? — Обычные хладнокровие и расчётливость начали возвращаться к де Муньосу.

— Так, всё же я в тебе не ошибся, — задумчиво протянул седой. — Платой за мои услуги станет твоё прошлое и твоё имя. Ты навсегда отринешь их, словно заново родившись на этот свет.

— А проклятье? — уточнил Мартин.

— Умница, парень, — улыбнулся Ворон, — просто умница. Так вот, проклятьем станет знание. — И он склонился над постелью, глаза его вспыхнули бааловым пламенем.

Эшли рухнул на пол собора, взметнув вихрь каменной пыли. Лосстарот едва не последовал за ним и был вынужден опереться на кусок рухнувшего потолка, с лица его ручьями стекал пот. Хардин бросил Лучию и устремился к нему. Аналитик же, как не странно, не покинула немедленно собор через дверь за спиной. Её работа — собирать информацию, а это легче делать, находясь поближе к лидерам Культа Кайсигорра. К тому же, сын герцога Фернан, относительного которого те имели некие, пока неизвестные Лучии планы, также находился здесь, а если он для чего-то нужен им, то она должна это выяснить. Лу и попалась в плен практически намеренно, ещё не зная к каким последствиям приведёт этот настолько, казалось бы, продуманный поступок.

Хардин помог Лосстароту устоять на ногах, подставив плечо.

— Что стряслось, Сидней? — спросил он. — Этот рисколом оказался крепким орешком?

— Слишком крепким, — прохрипел Лосстарот, — я открылся перед ним слишком сильно, но всё же подчинил себе его душу. Хотя если он выйдет из-под контроля…

— Не проще ли прикончить его? — подивился Хардин.

— Нет, Джон, — покачал головой Лосстарот, — не проще. Ты был прав тогда, в замке. Я слишком разбросался людьми, почуяв близко цель. Теперь нам нужен этот рисколом, вернее его навыки и сила, иначе баалов голод прикончит нас.

— Да уж, вот сейчас мне неприятно, что признаёшь мою правоту, хоть делаешь это нечасто.