Истерический роман № 1

Глава 23.

Гнас разлепил глаза. Все ясно, я заснул прямо на площади. Сказались волнения и, видимо, страшно сильнодействующий напиток. И вот он возлежит на почетном месте и изрекает умные фразы на языке дрыхнущих пьяных храпящих суперменов, да немного на русском, а уухенцы слушают. Видимо, что-то из сказанного совпадает с чем-то очень умным/очень глупым на уухенском или считают, что напиток возбуждает дар ясновидения.

Видел Мистериозус нормально, но голова слегка болела, наверно, оземь грохнулся.

– Сейчас утро или вечер?-спросил он на русском, потом на английском, потом на латыни, потом на немецком 21 века, потом на немецком 14 века, потом наконец на уухенском.

– День. Гипердолго спишь, гипердолго даже для гипермена.-ответили ему. Он живо встал. Выйдя на улицу, Ганс увидел бегущего к нему со всех ног и крыльев дракона, и Ризенкрылью, пытающуюся его догнать.

– Мамочка, не мешай!-вопил он.-Аккуратно, у меня зубы коренные режутся!

– ЧТО?!?!?!-возопил Мистериозус гипергромко. Его облизали и высушили крохотным язычком пламени.-Почти не обгорел. Дайте крем для загара! Черт, опять забыл, что это еще анахронизм.

Его ученые речи слушала толпа из всего Уухена. Яна и Квинта уже просили перевести. Ян что-то сочинял, а призрак расплывался в районе плеч, что означало "не знаю". Ганс попытался вспомнить какой-нибудь анекдот из жизни филологов, но вспоминать на 13 веков вперед с переводом на древнеуухенский было сложновато. Показать им что-нибудь эдакое он тоже не мог, так как Искроног либо удрал, либо в будущем.

Януарий шепнул ему на ухо, что неплохо бы поработать словарем. Мистериозус ответил, что у него нет толкового словаря, да и его автора поблизости незаметно. В ответ Ян разразился потоком слов-паразитов на уухенском, латыни и местном абракадабрийском. Тьфу, не латыни, а… забыл. Теперь очередь Ганса просить перевода.

От попыток переварить неученые долитературные (и потому нелитературные) речи голова Мистериозуса перегрелась. Это заметил Терций и завис над ним.

– Спасибо, извини, забыл твое имя.

– Терций Квинт.

– Терцквартаккордов в роду не было?

– Забыл, что это значит, о мистер гиперзаковыристо выражающийся!-схитрил призрак.

Между троицей состоялся на древней латыни, как ее там… После этого Ганс запомнил древнюю латынь и забыл остальное. Еще пришлось объяснять завороженным слушателям, как устроен кулер, и Квинт его изобразил. Уухенцы же перестали чесать языками и стали чесать в затылке.

Пережаренная голова Мистериозуса сварила такой силлогизм: "Призрак-кулер. Кулер-часть компьютера. Призрак-часть компьютера!", что он и изрек, предоставив переводчикам и остальным переваривать особенно твердый кусок гранита науки.

Приближалось время ужина. Дракон успел уже слетать в лес на охоту и нажарить добычи, поел сам, оставил людям, свернулся калачиком рядом с гнездом Ризенкрыльи и крепко заснул. Захотев поесть чего-нибудь помягче гранита и выразив свое желание на всех знакомых ему языках (а их много!), прежде чем добрался до немецкого, Ганс жадно накинулся на печеную дичь. Потом все заснули. Мистериозус тщетно старался храпеть поменьше, но все равно всем снились кошмары про хрюкающих свиней, рычащих зверей и ругающихся Мистериозусов.

Утром к Гансу подлетел дракон:

– Папочка. Зуб болит!

– Я не стоматолог! Ладно, загляну к тебе в пасть.-Там зуб просто треснул от какой-то неудачной кости. Одолжив у кого-то оружие, наиболее походившее на пинцет, и прокалив его на драконьем огне, Мистериозус совершил свой единственный подвиг, попавший в местных летописях в раздел стоматологических. Зуб он сунул в карман. Пригодится, если захочется куда-нибудь в другое время.

Удивленные уухенцы впервые самостоятельно перевели незнакомое слово, а пациент взлетел и признательно уронил на землю кучку в форме сердечка. Все ахнули, а кое-кто и уухнул.