ГЛАВА 4 Принципы Дао
Быть в гармонии с людьми — это музыка человека, быть в гармонии с Богом — это музыка Бога.
Главный даосский текст «Дао дэ цзин» — одна из самых читаемых и переводимых книг всех времен и народов. Однако большая часть переводов, к сожалению, не подпадает под определение добросовестного философского труда, задача которого — прояснить видение реальности для читателя и одновременно объяснить, как надо действовать в пределах этой земной жизни. Такие «неработающие» переводы являются естественным следствием ограниченности переводчиков. Все без исключения западные переводчики и толкователи «Дао дэ цзина» — одаренные лингвисты, не разбирающиеся в философии. Представьте себе, каково врачу-профессионалу читать медицинский труд в переводе ученого-лингвиста, ничего не смыслящего в медицине. Слова могут быть переданы правильно, но функциональность текста будет сужена из-за нехватки медицинских познаний у переводчика. В результате, как минимум, будут упущены важные нюансы, а возможно, в текст вкрадутся и явные ошибки. Философским текстам, для которых еще большую роль играют нюансы и оттенки значений, требуется специалист, который умеет обеспечить и лингвистическую точность перевода, и практическую понятность толкования.
Тот, кто всерьез изучает философию, чтобы сделать яснее свою картину мира и выработать реалистические, действенные принципы жизни, должен подвергнуть любую философскую систему, включая и даосизм, двухэтапному тестированию. Первый этап: проверить, связаны ли идеи данной системы логической последовательностью при переходе от одного принципа к другому (иными словами, должна существовать логическая связность между всеми частями системы). Второй этап: удостовериться, что принципы изучаемой философии приложимы к реальному миру и позволяют получить последовательные, поддающиеся проверке результаты; ее доктрины должны отражать видимую реальность, а не существовать внутри умозрительных построений. Обоснованная философская система для подтверждения своей истинности должна пройти оба этапа тестирования.
Вот вам пример неверного толкования начальных глав «Дао дэ цзина»: природа объявляется прекрасной и доброй; человек, следовательно, должен подражать природе, придерживаясь пацифистского мировоззрения. Такое толкование не проходит упомянутой выше проверки по обоим пунктам. Во-первых, оно внутренне противоречиво, поскольку последующие главы книги Лао-цзы явственно показывают, что природа не добра. Во-вторых, лейтмотив истории человечества состоит в том, что человечеству присуща жестокость, как и животному миру, где выживает только сильнейший. Не существует поддающихся проверке свидетельств тому, что идеи, базирующиеся на пасторальном взгляде на природу, действенны в реальном мире. Итак, данное неверное толкование «Дао дэ цзина» уходит слишком далеко от подлинного даосизма.
Откуда же берется столько неправильных интерпретаций «Дао дэ цзина»? Почему на почве философии, цель которой — уменьшить заблуждения и путаницу в умах, как грибы, вырастают несметные ложные толкования?
Безусловно, одним из источников путаницы является тот факт, что Лао-цзы решил написать «Дао дэ цзин» на «книжном» китайском языке, или вэньяне. В те времена навыками чтения и письма в Китае владело около одного процента населения: священнослужители, горожане, принадлежавшие к высшим классам, и аристократия. Прекрасная поэтическая форма, которую выбрал Лао-цзы, и его утонченный язык предназначались исключительно для китайских аристократов и жрецов. Разговорный язык знати очень сильно отличался от того, на котором говорило простонародье; аристократы могли беседовать между собой, не опасаясь, что простолюдины поймут их. Такой языковой барьер создал дополнительные возможности для неправильных толкований по мере того, как идеи Лао-цзы распространялись по различным каналам связи в обществе.
Но мало того, что языковой формат сыграл роль преграды для понимания, — Лао-цзы еще и умышленно скрыл в тексте его смыслы! Линь Ютан в своей книге «Мудрость Лао-цзы», содержащей превосходный перевод «Дао дэ цзина», назвал Лао-цзы «первым идеологом маскировки». Линь Ютан имел в виду, что Лао-цзы не только предназначил свою книгу для духовных лиц и знати, но также позаботился о том, чтобы «Дoo дэ цзин» мог понять лишь тот, кто способен расшифровать и постичь смыслы, заложенные в его стихи автором.
Лао-цзы замаскировал свои идеи и размышления в самом тексте. Но почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, можно обратиться к побуждениям, которыми руководствовался Леонардо да Винчи, великий философ и мыслитель Запада. Он намного обогнал свое время, так что у него были основания скрыть свои научные теории, мысли и философские идеи. Например, его рукописи научного содержания представляют собой тексты в зеркальном отражении, чтобы случайный читатель не смог расшифровать написанное. Он поступал так, опасаясь, что невежественный народ неправильно истолкует или разворует его идеи.
Возможно, и Лао-цзы думал, что, если он откроет для народа свои наблюдения, теории и представления, это повлечет опасные последствия. Стадо никогда по-настоящему не постигнет мудрость, заключенную в философии, и может использовать свои ложные толкования во вред человечеству. Эти великие люди, Леонардо и Лао-цзы, чувствовали себя ответственными за свои смелые идеи и опасались, что, когда невежественный народ откроет ящик Пандоры, на волю вырвется пожар хаоса.
Из-за того что Лао-цзы прибег к маскировке, тому, кто всерьез изучает Дао, нужен надежный маяк, чтобы держать курс по тексту и открывать его подлинные значения. Он нуждается в опеке наставника-даоса. Только при таком обучении и руководстве он способен по-настоящему понять, что же имел в виду Лао-цзы. Чжуан-цзы указывает, что невозможно учиться только по книге:
Книги — это только слова, а слова, конечно же, имеют цену. Но цена слов — в значении, которое за словами.
Невозможно научиться ничему, что может иметь значительные последствия, лишь путем чтения книг. Представьте себе любую серьезную работу или занятие. Вы захотите лететь на самолете, за штурвалом которого будет пилот, научившийся своему делу только из книг? Вы согласитесь лечь под скальпель хирурга, который овладел техникой своей работы исключительно путем штудирования учебника по медицине?
Книжное обучение ставит очень жесткие ограничения, так как даже самая лучшая книга не может ответить на все вопросы ученика. Чтобы сделать мышление ученика ясным, требуется общение с опытным и знающим руководителем. Не умея полностью войти в излагаемый материал, ученик должен угадывать ответы на вопросы, которые то и дело возникают в процессе обучения. А в таком нелегком и серьезном деле, как прояснение картины мира, полагаться только на книгу, конечно же, опасно. Если же начать угадывать, что хотел сказать Лао-цзы, то неизбежно и неправильное понимание, и неправильное использование прочитанного.
Как же изучающему Дao использовать «Дао дэ цзин», учитывая ограничения, которые накладывает обучение по книгам, и трудности расшифровки того, что скрыл Лао-цзы? Красивые стихи Лао-цзы насыщены аллегориями и метафорами, говорящими нам о жизни, природе и Боге. Однако вся эта информация является сокровенной. При поверхностном взгляде кажется, что эти стихи написаны без какой-либо реальной цели.
К счастью, по сути своей «Дао дэ цзин» является практическим руководством для понимания реальности и применения полученных знаний себе на пользу. Если продолжить нашу аналогию с изучением летного дела, то можно сказать, что учебные пособия для начинающего летчика являются ценным руководством, в котором содержится множество фактов, методик и предостережений. Даже опытные летчики хранят свои «руководства по летной эксплуатации» и периодически обращаются к ним. Подобным же образом и «Дао дэ цзин» является книгой, содержащей напоминания и предупреждения, помогающие нам в нашем странствии пр жизни.
Объясняя, как использовать «Дao дэ цзин», уместно будет привести сравнение с бриллиантом, сверкающим множеством граней. Каждая грань отшлифована как ровная, четкая плоскость, соединяющаяся с другими гранями под абсолютно симметричными углами. Безупречная огранка и взаимная связь граней преображают неоформленный камень в драгоценный. Если взять его в ладонь, он заиграет всем множеством цветов радуги. Так же и «Дао дэ цзин». Каждая его часть подобна грани бриллианта. Каждая часть сопрягается с другой, образуя структуру, отражающую вселенскую премудрость. Подобно тому как бриллиант отражает свет солнца и луны, «Дао дэ цзин» отражает видимые и невидимые таинства жизни. Но для того, чтобы понять, как Дао отражается в гранях этого бриллианта, ученику нужен учитель, который прольет свет на тайны великой книги.
Придя к пониманию аллегории «бриллианта Дао», мы можем рассматривать философию Лао-цзы как единую, убедительную систему, а не случайное собрание интересных идей. По сути своей, Дао походит на бриллиант, цельность которого состоит из граней различного размера, формы и углов, подобранных таким образом, чтобы блеск был максимален. Дао — это система, благодаря которой мы можем понять, каким образом все явления (видимые и невидимые) связаны друг с другом в прошлом, настоящем и будущем. Роль наставника состоит именно в том, чтобы повертеть этот бриллиант перед глазами ученика, демонстрируя все его грани и объясняя их сопряжение. Без такого руководства мы рискуем пропустить поворот под таким углом, который покажет нам изумительное сверкание и вспышку цветов внутри бриллианта.
Каждая грань бриллианта Дао представляет собой отдельный философский принцип. Каждый принцип, подобно грани бриллианта, связан с другими принципами, которые, сочетаясь друг с другом, складываются в изысканную и блистательную философскую систему. C каждым новым поворотом бриллианта Дао учитель показывает новую точку зрения на его принципы, давая ученику возможность рассматривать отдельные грани в их взаимосвязи. Превосходная система Лао-цзы помогает нам исполнить нашу духовную миссию и сделать ясным наше видение мира с помощью сверкающей сердцевины бриллианта Дао.
Владеющий моим Дао будет царевичем в этой жизни и царем в грядущей.
Целью каждой серьезной философской системы является предоставление практических преимуществ тем, кто ее практикует. В противном случае это всего лишь интеллектуальная гимнастика, проделываемая для развлечения. Ученик-даос обретает такие практические преимущества, овладевая небольшим числом базовых принципов, поскольку философская система даосизма в целом состоит всего лишь из небольшого числа взаимопересекающихся доктрин, которые, при всей их простоте, в высшей степени практичны. Эти принципы настолько действенны, что применяются во многих сферах жизни китайцев: в философии, религии, медицине, в науках и искусствах, в политике и боевых искусствах. Современные западные ученые постепенно признают, что даосские принципы (применяемые во множестве областей, таких, например, как нетрадиционная медицина) обладают солидными преимуществами; поэтому ими начинают руководствоваться американские и европейские практикующие.
Чтобы усвоить основы Дао, прежде всего необходимо знать, что существует две ветви даосизма, предлагающие очень разные интерпретации учения Лао-цзы: даосизм классический и даосизм народный. Полезно понимать, что эти два течения порою провозглашают несовместимые идеи, так как ученик-даос, возможно, прочтет различные или даже взаимоисключающие толкования одного и того же пассажа из «Дао дэ цзина».
Классический даосизм, предмет рассмотрения нашей книги, предполагает, что человек понимает принципы Дао, наблюдая его проявления (дэ) в наглядной модели — в природе. Руководствуясь бытием природы, классический даосизм обрисовывает принципы, помогающие человеку выдержать каждодневные сражения, предлагаемые жизнью. Далее классический даосизм, который, как и всякая другая религия, ставит своей целью укрепление связи между человеком и высшими силами или божествами, предлагает для этого простые, практические способы. Принципы классического даосизма просты, ясны и последовательны.
Народный же даосизм представляет собой выхолощенную версию учения Лао-цзы, поскольку основой своей полагает мистический (или неизвестный) источник Дао. Сторонник классического даосизма ищет понимания, наблюдая за жизнью природы, тогда как последователь народной версии сосредоточивается на экзотических церемониях и ритуалах для просветления. Канонические правила народного даосизма предоставляют нам описания долгих церемоний, нарушающих истинно даосское правило: общение с высшими силами должно быть простым.
Народный даосизм, как и все народные религии, создает общественные институты, которые имеют мало общего с истинным просветлением; они, скорее, сосредоточены на расширении сферы своего влияния и умножении своего богатства. В этом отношении народный даосизм не отличается от христианства — религии, организации которой сосредоточили в своих руках несметные богатства и огромную власть, прикрываясь миссией спасения и служения бедным. Разумеется, народный даосизм гораздо меньше распространен, нежели христианство. Однако следует подчеркнуть, что народный даосизм, в отличие от других религий, все же предоставляет своим последователям небольшое преимущество: он честно рисует жизнь как борьбу, а не выдуманный мир, в котором ожидает своего осуществления некая универсальная любовь.
Однако лишь классический даосизм обеспечивает просветление, открывая тем, кто его изучает, базовые принципы Дао. Это происходит путем объяснения, каким образом проявления его доктрин в реальном мире служат практическим руководством на жизненном пути. Мудрый Лао-цзы предвидел, что даже его излюбленное Дао станет жертвой человеческой склонности создавать неэффективные (но привлекательные) народные версии учений, поэтому предупреждал:
Предзнаменования — это цветение Дао и источник глупости. Поэтому благородный муж пребывает в тяжелом (в основании), а не в оскудевающем (в окончании). Он пребывает в плоде, а не в цветении (во внешнем выражении).
То, что он видел Единым, было Едино, а что он видел не Единым, также было Едино. Там, где он видел единство, сказалась его божественная природа; там, где он видел различия, сказалась природа человеческая.
Практикующий даос делает свое восприятие мира ясней через понимание ряда основополагающих принципов, которые регулируют все процессы, происходящие со всем сушим. Используя эти принципы, человек может уменьшить заблуждения, вызывающие физические и душевные страдания. Центральным для философии даосизма является целостный взгляд на реальность, признающий изначальную двойственность природы. Лао-цзы блистательно объяснил, как работают силы, движущие миром, и это объяснение начинается с признания того факта, что противоположности существуют в любой динамичной системе и что они должны пребывать в равновесии, которое является залогом неразрывного единства. В то время как заблуждающийся ставит одну противоположность выше другой, Лао-цзы подчеркивает, что
лишь воистину разумный понимает этот принцип сведения всего сущего в Единое.
Противоположности пронизывают все. В ньютоновской физике любое действие вызывает равное и противоположно направленное противодействие; в древних религиях творения добра приводит к появлению зла; при здравом взгляде на жизнь страсть к жизни осознается через принятие смерти. Этот базовый принцип единства и неразрывных противоположностей является одним из самых действенных инструментов, позволяющих даосу понять, что происходит вокруг, и выбрать наилучший образ действия.
Инь и Ян действуют в соответствии друг с другом, влияют друг на друга и сохраняют друг друга на месте.
Принцип Инь-Ян, изображаемый с помощью круглого символа, известен во всем мире уже три тысячи лет. Этот символ носят на браслетах, им украшают одежду и используют в товарных знаках. Тем не менее мало кто может внятно объяснить его значение, основополагающее для даосской философии.
Черная и белая части символа Инь-Ян обозначают диаметрально противоположные принципы, которыми проникнуты все явления в нашей Вселенной: например, жизнь и смерть, мужское и женское, горячее и холодное, размышления и отсутствие мыслей, действие и бездействие. Каждая часть символа, наполовину белого, наполовину черного, представляет собой полную противоположность другой части. Обратите внимание также, что ни черный, ни белый цвет не преобладают в круге, но оба присутствуют в равном соотношении. Подразумевается, что тем самым показываются естественные пропорции нашей Вселенной. Скажем, для процветания жизни на земле необходимы и день, и ночь. Если бы день длился все двадцать четыре часа, планета перегрелась бы и пересохла, растительный покров почернел бы и погиб. Точно так же и ночь продолжительностью в двадцать четыре часа привела бы к тому, что вся растительность сгнила. Для гармонии жизни на Земле необходимы и день, и ночь — в приблизительно равном соотношении. И повсюду в природе мы видим враждующие, но при этом дополняющие друг друга противоположности. S-образная линия, разделяющая черный и белый секторы круга, тоже напоминает нам о непрекращающемся переходе одной противоположности в другую. Этот наглядный символ принципа Инь-Ян демонстрирует, каким образом противоположности должны сосуществовать в равновесии, чтобы можно было достичь гармонии. В китайской медицине равновесие сил Инь и Ян является важнейшей основой для излечения. Для ученика Дао понимание соотношения сил Инь и Ян в его жизни — самое главное, что позволяет понять свой путь. Как утверждает Лао-цзы,
Бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое взаимно определяются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом.
Символ Инь-Ян является иллюстрацией еще одной важной философской идеи. Обратите внимание, что белая и черная части круга разделяются очень четкой линией. Такая определенность цвета означает, что ясность необходима даосу во всех проявлениях его жизни. Серому цвету нет места в символе Инь-Ян!
Ясность требует, чтобы даос ничего не делал лишь наполовину, или, если вспомнить старую поговорку, не пытался усидеть на двух стульях. На пути становления духовной личности необходимо четкое, целенаправленное понимание происходящего, чтобы можно было предпринять соответствующее действие. Нужно насторожиться, когда черное и белое смешиваются.
К сожалению, заблуждения неминуемо возникнут по мере того, как даос будет сталкиваться со все новыми ситуациями в ежедневных жизненных битвах. Периоды заблуждений и путаницы в жизни вполне ожидаемы, почти так же, как сумерки при переходе дня в ночь. Однако задача даоса — сократить это время сумерек, время заблуждения настолько, насколько это возможно. Если сравнивать с природой, то сумерки не длятся целый день.
Представьте, что некто ведет машину и впереди вдруг появляется полоса тумана. Обзор затруднен, вождение внезапно становится опасным. Водитель должен проехать через туман как можно скорее, проявляя максимальную бдительность и осторожность. Водителю в тумане неспокойно, и ему хочется одного: чтобы туман поскорее кончился. Подобным же образом, для человека, который преодолевает смутный период в своей жизни, важно искать ясности и не упиваться двусмысленными ситуациями.
Заблуждение по сердцу многим людям, гоняющимся за туманом. Они боятся принимать решения, поскольку это влечет ответственность за свои действия. Для таких людей граница между Инь и Ян размыта, и они пребывают в бездействии, когда наступает опасное время. Цель человека духовного как раз и состоит в том, чтобы добиться ясности, не приемля срединного пути.
Столь же важно для даоса и различение ясности и чистоты. Ясный взгляд на мир и решимость в жизненном странствии не должны основываться на нереалистических ожиданиях чистоты. Тщетность поисков абсолютной чистоты показана маленькой белой точкой на черном поле и маленькой черной точкой на белом поле в круге Инь-Ян.
Например, нетрудно отличить день от ночи, однако и ночью не наступает полной темноты — остается еще какой-то свет, льющийся от луны и звезд. Так же и художник, сведущий в тонкостях мастерства, рисуя лист, смешает с зеленой краской немного коричневой и желтой, чтобы получить живое, правдоподобное изображение листа; а вот ребенок, рисуя такой же лист, сделает его чисто зеленым, так что он будет казаться неестественным и поддельным.
Даос понимает, что соединение противоположностей необходимо для нормального функционирования практически всего, что есть на свете. Профессиональный спортсмен знает, что мышечная масса нарастает только тогда, когда интенсивные тренировки чередуются с периодами отдыха — в противном случае избыточное физическое напряжение выльется в ослабление мускулатуры. Профессиональный военный разрабатывает стратегию и тактику для смелой атаки, но также знает, как прятаться и укрываться. Лао-цзы обращал внимание на присутствие хотя бы малой части противоположностей во всем, напоминая, что мужская составляющая любого явления должна «включать женскую». Разумеется, естественный путь стремится не к чистоте, далекой от реальности, но скорее к сочетанию противоположностей.
Признавая духовный путь и следуя ему, даос тем самым принимает и ту важную задачу, которую ставит перед ним жизнь. Ясность требует постоянной бдительности и усилий. «Компромиссных путей» быть не может. Человек, выбравший Дао, понимает, что обучение основам и нюансам какой-либо профессии требует глубокой преданности. Для даоса не должно существовать такого понятия, как наполовину обученный профессионал. Человек либо постигает свою профессию, либо не говорит о профессионализме. Среднего не дано. Даос в своей профессии — это здравомыслящий человек, который берет на себя и исполняет четкие обязательства.
Религиозные верования должны быть ясными и недвусмысленными. Многие люди относятся к религии как к милому пустячку, плохо понимая последствия своих верований. Если попросить среднего американца объяснить, какова его религия, в ответ вы получите разрозненное собрание доктрин, основанных на вере, безо всякой обоснованной связи с реальным миром. Подобного быть не должно. Религиозные верования должны быть ясными и корениться в реальности, поскольку путанице и заблуждениям нет места в таком деле, как прояснение картины мира.
Все в мире живет, и умирает, и изменяет свою форму, не ведая о корне, от которого все произошло.
Феномен жизни исследуют через понимание Инь и Ян. Смерть — это все то, что вокруг нас. Страх смерти — один из самых основных и извечных страхов. Человек видит, как смерть уносит его близких и друзей, которые умирают от болезней, несчастных случаев, от старости. Телеканал «Нэшнл джиогрэфик» показывает, как животные погибают мучительной насильственной смертью в когтях хищников. Как возможно справиться с таким всепроникающим и безграничным ужасом? Как может ученик Дао использовать принцип Инь- Ян, чтобы лучше понять эту неотъемлемую часть природы?
Даосский взгляд на жизнь через призму Инь-Ян начинается с признания того факта, что жизнь — это круг, где видимая часть — бытие, а его невидимое дополнение — смерть. Мы можем видеть и ощущать лишь видимую часть круга жизни-смерти и принуждены гадать о том, какая судьба ждет нашу невидимую составляющую, когда физическое тело перестанет выполнять свои функции. Куда отправляется невидимая часть нашего существа, называемая душой, когда мы умираем?
Чтобы ответить на такие вопросы, мы должны прибегнуть к даосскому принципу противоположностей Инь и Ян. Тревожиться о жизни после смерти столь же нелогично, как и волноваться о том, что было первично до нашего рождения. Известно ли нам, что первым появилось в этом мире: наше тело, душа или дух? Мы видим лишь физическое проявление человека, появляющееся из материнской утробы, но откуда-то же, если подумать, берется и его душа! Но вот откуда? И есть ли у человеческих душ предыдущий опыт, который присутствует в новых воплощениях?
Разорви ее связи, сбрось с нее оболочку из кожи — и куда пойдет душа человека, сжимаясь, и куда вслед за ней пойдет тело? Может быть, пустится в долгий путь домой?
К сожалению, для смертных на эти вопросы ответа нет. Мы приходим из тьмы космоса — тьмы, непроницаемой для наших глаз. Мы можем лишь понять, что являемся из ниоткуда и возвращаемся к нашему неведомому истоку после смерти. Все остальное — тайна. Нам не дано знать что-то сверх того. И все же одно такое осознание имеет большое значение, поскольку заставляет нас признать, что мы всего лишь гости на этой Земле. Может статься, что видимая часть нашего цикла, чередующего жизнь и смерть, лучше или хуже невидимой. Учится ли душа чему-то с каждым своим приходом? Мы пришли из небытия и возвращаемся в его объятия. Чжуан-цзы побуждает нас найти поддержку в таком взгляде на вещи:
Родиться в человеческом облике — для нас уже счастье. Насколько же большее счастье знать, что то, что имеет облик человеческий, претерпит бесчисленные и бесконечные превращения! Поэтому Мудрец радуется тому, что никогда не теряется, но вечно сохраняется.
Когда нечто достигает предела, оно обращается вспять; когда достигнут конец, возникает новое начало.
В том, каким образом противоположности уравновешивают любое явление, заключается еще один практический принцип Инь и Ян. Понимание этого дает даосу важный инструмент при совершении жизненных выборов и в продвижении по духовному пути.
Во многих случаях нас ставят перед непростым решением, требующим выбора из многих вариантов. Нередко такой выбор жизненно важен, но нам все равно трудно внятно обозначить, чего мы, собственно, хотим. Столкнувшись с такой ситуацией нелегкого выбора, практикующий даос, чтобы получить ответ, обращается к принципу «от противного».
У человеческой природы есть одна характерная особенность: умение описать то, что нежелательно. Четко обозначив возможные нежелательные последствия решений, проще распознать желательный выбор. Процесс осознания негативной, или черной стороны выбора приводит нас к желаемой, или белой стороне.
Принцип «от противного» можно применить по отношению к большинству основных вопросов, таких, например, как «Чего вы хотите от жизни?». Неупорядоченность сознания и заблуждения, в которых пребывает основная масса людей, делают их неспособными ответить на этот главный вопрос. В каком-то смысле это неудивительно: на такой вопрос, относящийся к сфере духовного, трудно ответить без учителя, чьей мудростью можно руководствоваться себе в помощь. Однако мы сможем сформулировать свой собственный ответ, если будем использовать принцип «от противного». Мы начнем с изучения противоположной части проблемы: чего мы не хотим от жизни? Ответить на этот вопрос несложно. Большинство людей сказали бы, что не хотят быть бедными, несчастными или больными. Такой ответ предполагает, что мы желаем получить противоположное перечисленному: достаточное количество денег, хорошее здоровье, счастье. Так мы получим ответ на вопрос, ставящий нас в тупик. Принцип «от противного» сужает поле выбора и позволяет яснее увидеть цель.
Такое явление, как размышление от противного — от Инь к Ян и от Ян к Инь, — приводит нас к целостности. Все вещи воспринимаются как единое целое, как часть одного и того же коловращения — жизни и смерти, жары и холода. Дao — это бриллиант, различные грани которого мы рассматриваем. Осмысление целостности порождает гармонию, позволяя нам увидеть жизнь как бесконечный, непрерывный цикл. Таково естественное проявление, или дэ, высших сил. Таков принцип, который в конечном счете ведет к соединению возможного и невозможного, мечты и реальности.
Потому-то совершенный человек, истинно мудрый, не совершает деяний. И в этом он подражает Вселенной.
Один из важнейших принципов даосизма — принцип «недеяния», или увэй. К сожалению, истинное значение термина увэй передавалось неверно на протяжении тысячелетий, из-за чего возникла невероятная путаница и многочисленные заблуждения. Источником этой путаницы является одна из самых известных строф Лао-цзы, в которой он вводит понятие увэй и описывает его. В большей части переводов «Дао дэ цзина» вэй переводится как «действие», «деяние», а увэй — как «бездействие», «недеяние». Однако более точен перевод Линь Ютана, который перевел вэй как «вмешательство», а увэй — как «невмешательство». Получается, при правильном прочтении даосское «недеяние» — это на самом деле невмешательство (не в свое дело).
Неверное толкование недеяния касается не только значения слова — оно имеет важные последствия для того, кто практикует даосизм. Воспринимая неверный принцип, сбитый с толку человек одновременно воспринимает и неправильный взгляд на мир. В результате он и ведет себя неправильно, решая сложные задачи, которые ставит перед ним жизнь. Еще печальней то, что этот неверный перевод из Лao-цзы как раз более всего привлекает большинство людей. По их мнению, когда Лао-цзы пишет: «Недеянием совершается все» (Мудрость Лао-цзы, 229), он обещает им, что все в их жизни будет замечательно, если они в буквальном смысле будут избегать любого действия. Рядового обывателя это успокаивает, поскольку устраняет необходимость бороться за что бы то ни было. В представлении масс принцип недеяния, предложенный Лао-цзы, служит для оправдания ухода от конфликтов. В их спутанной картине мира (которая поддерживается пропагандой общественных и религиозных институтов) складывается представление, что любое взаимодействие между людьми может обойтись рациональным дискурсом и пассивностью. Действие просто-таки притягивает нежелательные противоречия. Это абсурдное толкование обладает мощной привлекательностью: не действуй, ибо действие создает проблемы.
Кроме того, для слабых людей недеяние — это способ уклониться от ответственности. В этом случае толкование призыва «пребывать в недеянии» философски расширяется, чтобы возложить ответственность за то, что происходит, на других: на людей, внешние силы, естественные события, богов и обстоятельства. Короче говоря, на что угодно и кого угодно, только бы не на себя.
Последствия такого представления проявляются не сразу. Ленивый, трусливый и неудачливый человек снимает с себя ответственность, подтверждая лишний раз слабость человеческой природы. В таком состоянии заблуждения и смуты мужчине не нужно быть по-мужски ответственным. Женщине не нужно брать на себя женскую ответственность. Такая утрата личной ответственности приводит к утрате природного начала, которое для даосов является образцом реальности. Следуя по жизненному пути, нам в конечном счете приходится давать отчет за все, что мы решили совершить и от чего отказались. Эта идея в даосизме настолько важна, что на протяжении тысячелетий входы в классические даосские храмы украшала надпись: «Каждый сам отвечает за свои деяния».
Слова малоценны, ценны действия. Глупец, следующий пути недеяния, выбирает для себя веру в слова, которые пусты перед лицом реальности. Заблуждающийся человек, прячущийся за таким ложным толкованием, подтверждает поверхностность человеческой природы.
Искаженное толкование принципа недеяния примечательно тем, что его невозможно приложить ни к чему в реальном мире. Как может целая философская система строиться вокруг того, что, в сущности, означает: просто сиди, а все вокруг сделается само собой? Как можно воспринимать всерьез такую идиотскую идею? Ни один человек в здравом уме не согласится с тем, что пища, деньги, кров и дружеские отношения с людьми волшебным образом явятся через бездействие. Напротив, требуется активно действовать, чтобы оплатить счета, поддерживать себя в хорошей форме, давать счастье тем, кого мы любим, и противостоять непрошеным гостям в своем доме. Или, если обратиться к природе как к образцу, представьте себе газель, которая, заметив крадущегося льва, безмятежно лежит себе на травке. Можно ли ожидать, что такая газель проживет долгую жизнь и принесет потомство?
Такое ложное толкование понятия недеяния является изобретением умственно отсталых интеллектуалов и попов, которых жизнь никогда не вынуждала идти на риск. Упиваясь своим самолюбованием, они представляют собой образцовых неудачников, которые самодовольно и свысока смотрят на тех, для кого жизнь — сражение, выражающееся через действие. Такие люди иногда выигрывают, иногда проигрывают, но, по крайней мере, действуют в пределах отпущенных им способностей.
Отдавая предпочтение беспрестанному бездействию, сбитый с толку и заблуждающийся человек тем самым выключает себя из круговорота жизни. Даосизм рассматривает жизнь как цикл развития в движении, колесо, вращение которого несет постоянные изменения и для которого требуется энергия. Тот, кто осваивает бездействие, защищает отсутствие движения, перемен и энергии. И, выброшенный на обочину жизни, бездействующий человек не может ожидать, что его философия принесет ему какую-либо пользу. Напротив, он может ожидать лишь трудностей и неудач. Неподвижная вода становится стоячей. Застой крови вызывает гангрену. Неопрятное животное нездорово.
Общество относится к праздным людям как к вечно занятым лодырям и как к существам, которым не даются человеческие отношения. Деньги окажутся недоступны для бездействующего. Коротко говоря, поборник недеяния-бездействия, гордо отойдя на обочину жизни, обрекает себя на духовное и физическое самоубийство. Его видение мира абсолютно не стыкуется с реальностью. У Линь Ютана это хорошо показано:
И совершенно ясно, что, живя в мире среди людей, невозможно полностью воздерживаться от деятельности, поэтому в конце концов выбираешь позицию умеренной пассивности и исполненного терпимости спокойствия как самый мудрый образ жизни.
Изучающий Дао рассматривает обе стороны любого явления, чтобы узнать его истинное значение и сферу применения. Такое рассмотрение противоположностей является одной из важнейших теорий, проистекающих из принципа Инь-Ян. Как показывает нам схема Инь-Ян, природный круг требует, чтобы противоположности взаимодействовали для равновесия и гармонии: день и ночь, жизнь и смерть, лето и зима. Это чередование, называемое принципом единства противоположностей, можно применить, чтобы узнать, как по-настоящему использовать недеяние. Следовательно, мы должны рассмотреть взаимосвязь деяния и недеяния, чтобы определить основной вопрос относительно недеяния: каким образом мир, спокойствие и безмятежность, заключенные в недеянии, соотносятся с усилием, движением и борьбой, которые содержатся в деянии?
Когда он спокоен, его характер иньский; когда действует, его энергия янская.
Представьте себе пружину в состоянии покоя и неподвижности. Ее потенциальная энергия сохраняется, когда она сжата. И только тогда, когда пружина растягивается, ее потенциальная энергия превращается в движение. По существу, энергия пружины сохраняется, когда пружина неподвижна и сжата, до того момента, когда к ней прибегают, чтобы высвободить ее силу. Полезность пружины определяется силой ее движения, которое не может существовать без состояния покоя при сжатии. В развернутой пружине не содержится никакой силы, никакой потенциальной энергии. Если попытаться вызвать ее движение, ничего не получится, так как вся энергия пружины потрачена. Этот пример служит аналогией одному из важнейших принципов даосизма.
Если применить принцип пружины к трудным задачам, которые ставит перед нами жизнь, следует помнить, что цель человека духовного — ясно видеть мир и действовать в пределах своих ограничений, чтобы жить более счастливой и здоровой жизнью. Далее, даос осознает, что человек внезапно смертен, и поэтому он должен каждый день жить так, как если бы этот день был у него последним. Это, в свою очередь, означает, что даос ставит перед собой задачу устроить себе такой распорядок дня, который был бы удобен и приятен. Создавая такой образ жизни, который приносит покой и благополучие, даос находит свое место в мире. Даос, выстраивающий удобный распорядок дня, по существу, преуспел в достижении гармонии с окружающим миром.
Хотя создание удобного распорядка дня выглядит как разумная и скромная цель, на самом деле оно требует огромных усилий и рвения. Нелегкая задача — получить все необходимое для жизни, общаться с людьми вокруг, поддерживать свое тело здоровым и выкраивать немного времени для досуга. Для ее решения потребуются все принципы даосизма, чтобы ясно понять, как правильно распределить свое время и найти нужные компромиссы для достижения благополучия. Потребуются правильные ожидания и понимание своих ограничений. Как сберечь свои силы, занимаясь тем, что не способствует достижению желаемого результата? Эта задача становится беспрестанным испытанием для даоса. Ясно мыслящий даос понимает, что ему нужно для того, чтобы достичь удобной повседневной жизни. Его не выводят из равновесия внешние воздействия, и он не тратит ни толики своей драгоценной энергии на посторонние дела, мешающие устройству его спокойного существования. Он подобен сжатой пружине, наполненной потенциальной энергией. И, как пружина, он растягивается и тратит свою энергию только на такие усилия, которые непосредственно способствуют идеальному распорядку дня.
К сожалению, большинство людей теряется, когда просишь их описать, как они представляют себе распорядок идеального дня, без работы или семейных обязанностей. Увы, это свидетельствует о печальном состоянии современного человечества. Такие люди — погибшие души, связанные по рукам и ногам путами общественного соглашения. Их жизнь — воплощение рутины ходячих покойников. Они тратят свои силы на глупости, провозглашенные обществом, не оставляя себе ничего, что питало бы страсть к жизни. Для таких людей даосизм не предлагает никакого утешения, они — обреченные массы, растрачивающие свои силы и облекающиеся в шоры на жизненном пути.
Он реагирует только тогда, когда его побуждают к этому, действует только тогда, когда его принуждают к этому, и вкладывает все свои силы в действие только тогда, когда иначе нельзя.
Если, как мы видели, принцип пружины побуждает даоса беречь силы, то когда же нужно их тратить? Отвечая на этот вопрос, мы должны вникнуть в самый глубинный философский смысл термина увэй. Ответ, как обычно и бывает в даосизме, одновременно и прост, и глубок: действие необходимо всякий раз, когда какая-либо сила выбивает человека Дао из привычного распорядка.
Вмешательство внешних факторов в повседневную жизнь даоса заставляет его прилагать концентрированные усилия, чтобы поддержать свой распорядок. Поддержание благотворного распорядка требует постоянных нововведений, творческого подхода и здоровой агрессивности. Важно то, что даос может противостоять вмешательству, поскольку энергия его не растрачена. Именно недеяние дает даосу силу противодействовать вмешательству, когда он стремится к благополучию.
Принцип увэй как невмешательство — это способ достижения гармонии в жизни. Он учит даоса действовать только тогда, когда внешний мир становится помехой тому распорядку, который для него желателен. Получается, что даос следует по жизненному пути без внутреннего напряжения, но бдительно прислушиваясь к суете вокруг. И только тогда, когда что-то внезапно окажется перед ним, преграждая путь, он начинает действовать. C другой стороны, у даоса нет ни малейшего желания мешать другим, когда они идут по своим собственным, пусть даже кривым и тупиковым, дорожкам. Увэй учит нас жить самим и давать жить другим — до тех пор, пока чье-либо вмешательство не потребует корректирующего действия. Афоризм Лао-цзы, который переводят как «Недеянием свершается всё», правильно должен был бы звучать так: «Не вмешивайся в чужие дела — и ты достигнешь всего». Принцип «недеяния» на самом деле представляет собой принцип невмешательства не в свое дело.
Вмешательство в привычный распорядок человека бывает двояким: физическим и ментальным. Вмешательство на физическом уровне может быть непосредственным и грубым — как, например, нападение преступника с ножом, или постепенным и коварным — как, например, поражение иммунной системы человека инфекционным заболеванием. Даос с ясным мышлением должен быть готов к таким формам вмешательства, занимаясь боевыми искусствами и поддерживая здоровье своего тела с помощью упражнений и диеты. В обоих случаях мы имеем дело с определенной, недвусмысленной помехой на жизненном пути человека и с адекватной, недвусмысленной ответной мерой.
Однако с точки зрения ментального вмешательства термин увэй требует более подробных пояснений, поскольку подобное вмешательство менее заметно и не столь очевидно.
Человеку трудно понять, каков его верный путь, поскольку его изначальная природа утрачена. Это явление возникло не сегодня. Лао-цзы жаловался на утрату изначальной человеческой природы две с половиной тысячи лет тому назад. Согласно объяснениям Лао-цзы, механизм этой потери заключается в ложных ценностях, распространяемых сильными мира сего. Точнее говоря, эти ложные ценности состояли в непрерывной погоне за деньгами, славой и властью среди большинства представителей элиты: политических лидеров, духовенства, богачей, знаменитостей и всех прочих, кто считался в обществе уважаемыми людьми.
В сегодняшнем западном обществе огромное значение придается таким ценностям, как работа и обладание собственностью. Для даоса работа является средством достижения хорошей жизни — только и всего! Пока с вашей профессиональной честью все в порядке, нужно ясно отдавать себе отчет в том, что работа — это работа, а не род развлечения. Работа — это способ заработать деньги, дающие человеку возможность устроить себе идеальный распорядок дня. Поскольку важнее всего — время, существует некое соперничество между временем, которое тратится на работу, и временем, когда мы можем радоваться жизни. Отпуск становится для западного человека главным, вожделенным событием года (притом, что у американцев он составляет всего две недели в году), поскольку их повседневная жизнь представляет собой сплошной хаос. Уйти в отпуск — это все равно что ненадолго освободиться из тюрьмы. Но эту тенденцию Чжуан-цзы наблюдал и в Древнем Китае:
Простые люди приносят свою жизнь в жертву выгоде; ученые жертвуют своей жизнью ради славы; знать — ради своих семей… У людей бывают разные занятия и разная репутация, но все они схожи в том, как страдание поражает их изначальную природу.
Чрезмерная озабоченность западного человека работой — симптом глубоко скрытой душевной болезни. Постоянные метания с целью соответствовать требованиям работы и запросам семьи оставляют замученному американцу или европейцу очень мало времени на размышление и созерцание. Невозможность «просто сесть и подумать» означает добровольное оболванивание. Бесконечная погоня за деньгами позволяет избежать размышлений о жизненном пути. Работа становится видом наркотика. Другая ловушка, которая западному человеку кажется привлекательной, — нескончаемое потребление (построить дом еще больше, купить машину еще дороже). Если ему повышают зарплату, он, вместо того чтобы пустить ее на покупку времени, берет еще больший ипотечный кредит.
Человек духовный знает, что работа нужна для достижения удобного распорядка. Деньги, стало быть, — это необходимость, но не цель. Человек Дао понимает, что его дело неизбежно отразится на его распорядке, и поэтому с ним нужно умело управляться.
Хотя нескончаемая погоня за материальным богатством служит очевидным источником помех на жизненном пути, Лао-цзы предупреждает об угрозе еще более серьезной: о человечности и справедливости.
Когда устранили великое Дао, появились «человечность» и «справедливость».
Лао-цзы призывает относиться с осторожностью к таким ценностям, как человечность и справедливость. Они являются механизмом, с помощью которого общество вмешивается в изначальную природу человека, путем манипуляций навязывая обывателю такое поведение, которое усиливало бы общественную систему за его, обывателя, счет. Ценности под названием «человечность» и «справедливость» замешают собственные желания и потребности человека, неизбежно приводя к поступкам, входящим в противоречие с его собственными интересами. Такие вроде бы доброкачественные ценности, как любовь, честь и патриотизм, на самом деле обладают коварной властью над человеком. Они позволяют социуму достичь своей цели — контроля — и разрушить жизнь индивидуума.
Как могут ценности, столь очевидно противоречащие собственным интересам личности, получать такое широкое распространение? Разве не должны эти ложные ценности, неминуемо ведущие к несчастливой жизни, выказать свою несостоятельность, едва появившись? Как даосизм объясняет этот абсурд? Чжуан-цзы отвечает:
И тогда перепутались радость и гнев, простое смешалось с хитроумным, добродетель стала соперничать со злом.
Ученик Лао-цзы объясняет, что такие ценности, как человечность и справедливость, вызывают такую путаницу в умах, что могут понуждать человека действовать вопреки его собственным интересам. Ведь эти ценности социума кажутся изумительно прекрасными! К сожалению, в реальной жизни они не действенны и являются своего рода предписанием к заблуждениям и страданиям. Как это возможно, что христиане на всех углах расхваливают Десять Заповедей, когда на протяжении многих веков они не перестают убивать друг друга? Когда кто-то нападет на доброго христианина, как может он во исполнение библейских заповедей подставлять другую щеку только для того, чтобы получить по ней еще и еще раз? Как может получиться так, что человек всю жизнь работает изо всех сил и добросовестно платит налоги только для того, чтобы на склоне лет оказаться позабытым-позаброшенным в доме престарелых? Подобные неувязки между ценностями социума под названием «человечность» и «справедливость» и грубой реальностью жизни вызывают путаницу и заблуждения. Когда такие ошибочные ожидания не получают подтверждения в реальном мире, это напоминает использование неточной дорожной карты. Ясное видение реальности невозможно, а жизненное странствие наталкивается на серьезные препятствия.
Далее Чжуан-цзы подробно объясняет, что «человечность» и «справедливость» были принесены нам «общественными мудрецами». Он решительно утверждает, что законы «общественных мудрецов» нужны им, чтобы спасать свои воровские душонки. Он предупреждает, что общество — это хитрый вор, который ворует у своих добровольных жертв — у граждан. «Общественные мудрецы» долго убеждали нас, что большая семья, большой дом и большая машина символизируют эдакий протокол, где зафиксирована победа в игре под названием «жизнь». Политики, религиозные лидеры и академики пропагандируют такую расстановку приоритетов, которая служит их собственным интересам, а не интересам личности. В своем крайнем лицемерии «общественные мудрецы» призывают народ отказаться от своих естественных инстинктов, отдав силы защите интересов меньшинства на вершине социальной лестницы. Как выражается Чжуан-цзы, такие мудрецы — «острое оружие Поднебесной» (Мудрость Лао-цзы, 124).
Важно помнить, читая Лао-цзы и Чжуан-цзы, что они проводят различия между мудрецами истинными и «общественными мудрецами». И тот, и другой часто употребляют слово «мудрецы», и читателю приходится самому каждый раз соображать, какое значение этого слова следует применить. Истинный мудрец — это наставник с ясным взглядом на мир и четким пониманием, как следует действовать в нем; ему неинтересно принимать участие в лицемерии общественной жизни. «Общественный мудрец», напротив, является мощным манипулятором, который наслаждается своим положением лидера в обществе и который использует «человечность» и «справедливость» в своих интересах — как правило, для стяжания богатства, славы и власти.
Если человек и дальше углубляется в туман заблуждений под воздействием чар «общественных мудрецов», ему приходится столкнуться с постоянной сменой ценностей социума. В то время как законы природы неизменны, искусственные ценности «человечность» и «справедливость» пребывают в постоянной изменчивости. В соответствии с даосским принципом единства противоположностей, чем более лицемерны ценности социума, тем более значительно и непредсказуемо они имеют свойство меняться. Например, Германия в конце XIX века была одной из самых либеральных и прогрессивных стран в мире, а через двадцать лет она превратилась в общество, где процветали нетерпимость и террор. В 1917 году правительство России объявило вне закона религию и частную собственность. Религия вернулась в 1990 году, а капитализм теперь правит бал. В 1920-е годы среди представителей клана Кеннеди были люди, которые занимались незаконной торговлей спиртным и махинациями на фондовой бирже, однако это семейство сделалось любимой и уважаемой политической династией, щедро подарившей миру многочисленных конгрессменов, сенаторов и одного президента.
Такая смена ценностей на диаметрально противоположные служит источником путаницы в умах простых людей и порождает анархию и хаос по мере того, как лицемерие становится все беззастенчивей. Как сказал Чжуан-цзы, «Когда рождаются мудрецы, плодятся и разбойники» (Мудрость Лао-цзы, 123). Вопиющее лицемерие служит причиной того, что появляется оппозиция, а затем все выливается в осознанные акции революционного насилия или в неосознанные психические расстройства. Поэтому-то Чжуан-цзы и предлагает людям «отбросить человечность и справедливость — и люди придут к Мистическому Единству» (Мудрость Лао-цзы, 125).
Ясно, что ликвидация заблуждений и смуты в умах является ключевой предпосылкой для выбора правильного действия. Мы не можем жить счастливой и здоровой жизнью, пока пребываем в состоянии смуты. Заблуждение и путаница сводят на нет те способы, с помощью которых мы определяем, когда нужно действовать. Заблуждение также разрушает нашу способность обнаруживать те силы, которые оказываются у нас на привычном пути. Нередко этот грех — заблуждение — даже не позволяет нам понять, каков наш путь. Вести самолет без навигационных приборов или ехать на машине через нескончаемый туман — вот чему подобно заблуждение.
В войне между личностью и всеобщими ценностями конечный результат определяется ясностью мышления. Лао-цзы призывает нас «осознать простую самость». Для этого мы должны заглянуть за полосу тумана и увидеть реальность без искажений.
Так как же нам противостоять шквалу ценностей социума, который от самого рождения обрушивается на нас и ослепляет? Каким образом ученику начать преобразовывать себя из послушного, сбитого с толку орудия общества в даоса с ясным мышлением? Разве реально возможно достичь «простой самости» в сегодняшнем мире?
К счастью, Лао-цзы ясно указал с чего начинать:
Кто признает безумие безумием, тот сам не безумен.
Через понимание того, какие из ваших ценностей навязаны вам обществом, вы начинаете продвигаться по пути уничтожения этого главного источника заблуждений. Отдавая себе отчет, какие ваши желания являются естественными, а какие привиты вам обществом-надзирателем, вы медленно осознаете и реализуете свое естественное «я», свою «самость». Сказать легко, а на деле это требует строжайшей дисциплины мысли. Это путь, который далеко уведет вас от жвачного стада обывателей. Выбор у вас есть: принять искусственную любовь «человечности» социума и искусственные законы его «справедливости» — или сражаться за свою естественную сущность.
Чтобы справиться со своим «безумием», напоминайте себе о своих неизбежных ограничениях. Принципы «человечности» и «справедливости» зиждутся, во-первых, на вере в то, что индивидуум способен понять и решить проблемы этого мира, а во-вторых, на вере в то, что инструментом, с помощью которого возможно совершить такой подвиг, является усовершенствованный общественный порядок.
В реальности ограничения, присущие каждому человеку, не дают возможности делать что-либо иное, кроме как наблюдать за этой реальностью, которая непосредственно влияет на его благополучное существование. Следствием лживого утверждения общества, будто один человек может улучшить этот мир, является контролирующая власть «человечности» и «справедливости». Понимая, что ваши ограничения позволяют вам осознать и осуществить лишь ваш собственный путь, вы избавляетесь от ложных и неподходящих ценностей. Даже случайные мысли о том, что можно улучшить мир, приняв ценности социума, — это проявление душевной болезни. Даос знает, что его ограничения направляют его мысли и действия лишь к тем ценностям, которые могут улучшить его текущую ситуацию. Думать иначе — нелогично или откровенно ошибочно.
Для излечения от «безумия» жизненно важно признать, что ценности под названием «человечность» и «справедливость» суть ценности вора, цель жизни которого — обокрасть вас. «Общественные мудрецы», пропагандирующие некие ценности, действуют в ущерб вашим интересам и только умножают ваши заблуждения и смуту. Эти провокаторы неустанно трудятся, чтобы убедить вас работать на двух работах, купить дом побольше, рожать и растить детей и воевать вдалеке от дома, пока вы полностью не выбьетесь из сил. Все эти уважаемые политики, учителя, религиозные вожди и философы вынашивают тайные замыслы, чтобы повлиять на ваш ум с выгодой для себя. Чжуан-цзы признает этот факт:
Добрых людей мало, а плохих много, поэтому польза от [общественных] мудрецов незначительна, а вред велик.
Смешно, но грабитель, который вынесет ваш телевизор, вполне заслуженно сядет в тюрьму, тогда как величайшие воры — «общественные мудрецы» — присваивают состояния и пользуются уважением общества. Осознание того факта, что творцы «человечности» и «справедливости» — люди дурные, служит важным ключом к ликвидации той разрухи, которую они устроили в ваших мозгах. Став конструктивным циникам, вы выстраиваете психическую защиту против «общественных мудрецов», бомбардирующих вас своими ценностями.
По мере того как проясняется ваш взгляд, вас ожидает пугающее открытие: ценности большинства окружающих вас людей абсурдны в корне. Как ни печально, но большинство не может и не хочет слышать, как с треском разламываются их устоявшиеся, взлелеянные убеждения. Им слишком трудно отказаться от спокойствия, обеспеченного им их заблуждениями, ради света ясного видения. Обыватель не желает слушать критические замечания, вскрывающие лицемерие высокочтимых «мудрецов».
Истинный даос признает это и, соответственно, держит свои мысли и мнения при себе. Он прячет свое понимание абсурдности ценностей социума, маскируя свои убеждения. У него нет желания становиться мишенью для разъяренного общества и таким образом преобразить запутавшееся сборище людей. Ничто не может больше отвлечь даоса от его удобного повседневного распорядка, чем вступление на путь демагога. Любая попытка преподать обществу естественные ценности — это плачевный акт заблуждения, за которым неизбежно следует несчастье. Следовательно, необходимым условием осознания и осуществления своего пути является маскировка своего неприятия «человечности» и «справедливости».
Основная причина использования маскировки для сокрытая присущей даосизму чуждости общественному соглашению заключается в признании того факта, что общество не готово к истине Дао. Лао-цзы понимал, что общество в большинстве своем зависит от успокаивающих заблуждений, каковыми являются «человечность» и «справедливость»; он также знал, что, поскольку человечество утратило свои природные инстинкты, по-настоящему постичь его учение способна только горстка избранных даосов. Он предупреждал, что, если научить простого человека отбрасывать ценности социума, это может обернуться против того, кто учит, и выльется в анархию.
Естественный порядок животного царства остается в силе, поскольку он не испорчен социальной инженерией, получившей неверное направление, как в человеческом обществе. Однако время для масс, из которых состоит общество, уже навсегда упущено, так как они никогда не смогут вновь обрести свою утраченную сущность. Поэтому любая альтруистическая попытка распространить в народе даосское знание будет подобна открытому ящику Пандоры. Если отнять у обывателя сдерживающее начало ценностей социума, он, утративший свою направляющую природную сущность, станет своего рода неуправляемой ракетой. Лао-цзы предлагает даосу сосредоточить свои ограниченные способности на исцелении собственного «душевного нездоровья» и оставить обывателя барахтаться в его заблуждениях.
У всех людей в мире есть цель, и только я кажусь упрямым и неуклюжим. Я не похож на других людей и ценю пищу, которую получаю от Матери.
Выбирая чуждую условностям дорогу, далеко отстоящую от ценностей общества, ученик-даос обращается к серьезной цели. Она напоминает освобождение робота из-под власти хозяев-программистов. Во многих отношениях она является признанием того, что мир и его ценности настолько отличаются от ценностей личности, что вы — «чужой среди своих».
Лао-цзы признавал это и стал одним из первых философов, который рассмотрел, как на людей духовных влияет несовершенное общество. В то время как большинство философов придумывали рецепты, как жить в их воображаемых совершенных мирах, Лао-цзы отличался куда большим прагматизмом. Он научил нас, как иметь дело с несовершенным обществом, которое нас окружает. Этот прагматизм начинается с признания такого малоприятного факта, что к людям вокруг нас — таким улыбчивым на вид — следует относиться с крайней осторожностью. Их ценности столь же опасны, как и змеиный яд, и отравляют наши души. Они — невольные соучастники похищения нашей изначальной природы.
Высочайшие истины неприемлемы для ума обывателя, слова мудрости незаметны в тени привычных учений.
Общеизвестно, что все мыслители, от Платона до Ницше, отчетливо различали обычного человека и философа, понимая, что между ними существует огромная разница, которую следует сформулировать и кратко изложить. Лао-цзы, хотя и мыслил независимо, разделял этот взгляд, но в гораздо более уравнительной манере. В то время как прочие философы помещали себя на вершину социальной лестницы, у Лао-цзы «философ» — это любой даос, достигший подлинной духовности, независимо от профессии или социального статуса. Философ у него — любой человек, вышедший за рамки общественного соглашения и видящий вещи такими, какие они есть на самом деле.
Обыватель — это обычный, заурядный человек. Такие люди составляют 99,9 % населения, они и отражают ценности общества. C самого рождения обывателя его ценности формируются ценностями социума; собственно, его и воспитывают для увековечения целей социума за счет его собственной личности. В отличие от него, философ-даос сопротивляется промывке мозгов со стороны общества и ясно видит все, что происходит. C беспристрастностью ученого он исследует разрушительное воздействие общества на личность. Эта аналитическая беспристрастность и делает даоса философом. Кроме того, беспристрастность оставляет меньше возможностей манипулировать даосом, дергая за эмоциональные ниточки, как это делает надзирающее общество.
Так кто же создает эти ценности социума, которым следует обыватель? За пропагандой надзирающего общества стоят «общественные мудрецы». Они предлагают соблазнительные решения трудных жизненных задач, используя ценности под названием «человечность» и «справедливость» для достижения собственных целей. Это могут быть политики, академики или религиозные лидеры — каждый, кто занимает какое-то положение, позволяющее обмануть публику. Что интересно, обыватель охотно следует их рецептам духовного самоубийства.
«Общественных мудрецов» легко распознать. Если у даоса нет желания тратить свои ограниченные силы на обучение простых людей, то «общественные мудрецы» упиваются этой ролью. Дело их жизни — учить всех и каждого до изнеможения. Они обожают судить о ценностях и пламенно проповедуют их. Обыватель слушает их речи в отупении, а затем слепо следует им вплоть до своего печального конца. Даос, напротив, признает, что научить самого себя, как следует правильно жить, — полноценный труд, поэтому у него нет ни времени, ни сил возиться с обывателями.
Лао-цзы недвусмысленно указал, что древние «не просвещали народ, а держали его в невежестве» (Мудрость Лао-цзы, 285). Чжуан-цзы говорил еще с большей прямотой, описывая «общественных мудрецов», живших две с половиной тысячи лет назад, словами, которые можно отнести к современным политикам:
Они умеют говорить речи и рассказывать анекдоты, чтобы угодить толпе, но сами не знают, о чем говорят. Они облачаются в уместные одеяния правильных цветов, богато украшают себя, чтобы их узнавали, но никогда не признают себя лицемерами. Они смешиваются с толпой и объявляют о своем согласии с тем, что нравится или не нравится публике, но в то же время считают себя лучше обывателей.
У даосов, живших две с половиной тысячи лет назад, и современного американца (как наиболее яркого проявления феномена «западного человека») есть одна общая черта: практичность. Классический, типичный американец всегда очень трезво, расчетливо и скептически относился ко всему, что ему пытались продать. Почему же, когда современному американцу предлагают какую-нибудь «эзотерическую» псевдорелигию или очередное гениальное «решение проблемы глобального потепления», всю его практичность как ветром сдувает? Почему в данном случае жестко навязываемая «покупка» не требует проверки и не подразумевает внятных объяснений?
Даосы Древнего Китая походили на современных американцев своей практичностью и изобретательностью. Они, как и янки, много чего придумали и изобрели. Однако, в отличие от американцев, даосы требовали последовательных доказательств любых философских идей. Так называемые истины требовали доказательств, иначе они считались необоснованными. Нынешние решения глобальных проблем и «эзотерические» учения, до которых столь охочи американцы, даосы сочли бы недоказуемыми, а стало быть, никчемными.
Мысль о том, что нужно избегать глобальных проблем, сводится к следующему: не суй свой нос куда не следует. Чжуан-цзы особо подчеркнул это, заметив:
Все хотят понять непознанное, и никто не хочет понять уже известное.
Чжуан-цзы заметил, что, когда речь заходит о мировых проблемах, обыватель склонен не замечать того, что разрушает привычный круг представлений, основанный на его собственном опыте. Возьмите приземленного дельца и сведите его с компанией «общественных мудрецов», болтающих о решении проблем голода в мире, социальной несправедливости в Африке или сокращения площади тропических лесов бассейна Амазонки. В мгновение ока он сделается высокоинтеллектуальным болваном. Привлекательность глобальных решений проблем, которые существуют где-то вдалеке, поднимает обывателя над его повседневной суетой. Он становится спасителем мира в собственных глазах. Его гордость укрепляется. Поскольку последствия таких никому не нужных глобальных кампаний кажутся отдаленными, тот, кто ведет себя подобным образом, ничем не рискует. В худшем случае это выглядит как безобидная благотворительность. Это простая работа ума, от которой незаметно никакого другого эффекта, кроме впадения человека в смуту и заблуждение.
Тест на «защищенность от дурака», позволяющий определить людей с дисфункциями, состоит в оценке степени их вовлеченности в такие глобальные вопросы, как социальная справедливость, религиозные благотворительные дела, политика или экология. Чем больше они отдаются этим делам, тем более запущенна их собственная жизнь. В этом и заключается лицемерие человеческой натуры: сосредоточиваться на чужих проблемах, когда невозможно решить собственные.
Необъяснимое желание обывателя хвататься за неразрешимые мировые проблемы дает «общественным мудрецам» мощное орудие для манипуляций. Они используют гордость в качестве одного из механизмов, дающих власть над людьми, заставляя их много работать и мало думать. Невежественный народ подводят к мысли, что его, народа, жертвы способствуют достижению более значительной цели. Обыватель, с его убогой повседневной жизнью, спасает свою гордость наивной верой в то, что его усилие, каким бы незначительным оно ни было, повлияет на решение вечных мировых проблем.
Нелегко и, прежде всего, смешно слушать, как слабые, сбитые с толку люди, которые неспособны членораздельно описать ясную картину того, что их окружает, с пеной у рта бросаются в пучину вечного и бесконечного. Эта комедия превращается в трагедию, когда «общественные мудрецы» пользуются этим туманом в людских мозгах, чтобы протащить ценности, наносящие вред простому человеку и улучшающие жизнь элиты общества. И если циник еще может утверждать, что такая самоубийственная линия поведения является следствием глупости самого человека, то Лао-цзы на сей счет высказывался вполне откровенно. Он недвусмысленно предостерегал человечество от этой опасности.
Даос непременно заметит, что на протяжении всей истории «хорошие» ценности принадлежат аристократии, а «плохие» — простонародью. Так, например, Конфуций описывал «доброго» человека как «благородного мужа», опрятно одетого и наслаждающегося музыкой и чтением книг. Просто замечательное соответствие для 1 % населения — правящей аристократии и богатых торговцев. Однако для 99 % китайцев, бедных и вынужденных тяжко трудиться на своих полях семь дней в неделю, только чтобы выжить, это описание совершенно не подходило. Даже и теперь «хорошие» ценности семей, живущих в респектабельных пригородах, ценности, проповедуемые религиозными лидерами и политиками, не имеют никакого значения для людей, живущих в бедных городских кварталах. Подобным же образом ценности адвоката, окончившего университет, непонятны неученому каменщику.
Литература и театр показывают нам немало нелепых ситуаций, когда аристократы воображают, будто понимают простых людей и пытаются вести себя, как они. Столь же нелепы и попытки простолюдинов подражать аристократам. У каждой социальной группы есть свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, своя культура и своя система ценностей. Те, кто находится на вершине общественной пирамиды, кому неимущие подражают и кого почитают, постоянно пропагандируют свои ценности через различные каналы связи, существующие в обществе.
Учение Дао, напротив, выходит за пределы социальных слоев и их традиций. Ценности даосизма одинаково годны и для богача, и для бедняка. Поскольку для Дао безразличны традиции общества, хороших или плохих ценностей в даосизме не существует. Есть только практические принципы, которые работают. Разумеется, «общественные мудрецы» будут трудиться не покладая рук, чтобы исказить эти неизменные принципы:
Разрушить Путь и характер, чтобы насадить человечность и справедливость, — вот ошибка [общественных] мудрецов.
Человек Дао признает, что каждая социально-экономическая группа обладает присущими только ей ценностями и не существует способов, которые позволили бы одной группе по-настоящему понять ценности другой. Обособленность Ценностей выражается в том, что каждая группа по-своему одевается, имеет свой жаргон, слушает свою музыку и определенным образом ведет себя. Таким образом, «хорошее» поведение определяется непосредственным окружением того или иного человека. Поэтому даос считает выражение «я бы на твоем месте» абсурдом, так как «я» — это не «ты» и, стало быть, не могу понять умом твои ценности.
В целом мысль о том, что хороших или плохих ценностей не существует, содержит в себе глубокую мудрость. Она требует, чтобы даос смотрел поверх общественного соглашения и вместо него воспринял бы те ценности, которые находятся за пределами этого соглашения. Например, даос знает, что и у воров есть представление о чести, и если общество может клеймить воров как «безнравственных», то даос не столь категоричен в своих суждениях. Красноречивый факт из истории религии: на протяжении тысячелетий и стражи порядка, и преступники поклонялись в даосских храмах одному и тому же божеству. Признавая, что ценности социума служат всего лишь орудиями для манипуляций, которыми располагает правящий класс, личность получает в свое распоряжение более утонченное интеллектуальное оружие, позволяющее отразить атаку надзирающей власти элиты и избежать дальнейшей путаницы и заблуждений.
Знание, которое останавливается на том, что не знает, — вот высшее знание.
Одна из самых важных идей Лао-цзы — это его объяснение процесса, из-за которого простой человек утратил свою изначальную природу и от этого сделался существом, полным неудовлетворенности. Понимая этот процесс, ученик-даос может попробовать устранить тот вред, который общество нанесло его природной сути, и отвоевать свою душу. Лао-цзы говорит о древних временах, когда человечество принимало свою изначальную природу, а затем описывает упадок даосизма:
Когда устранили великое Дао, появились «человечность» и «справедливость».
Когда возникло мудрствование, с ним пришло великое лицемерие.
Итак, уже тогда «общественные мудрецы» скармливали «человечность» и «справедливость» стадам простого народа, создавая тем самым основу для знаний и мудрствования. Знания и мудрствование затем прогрессировали до следующей стадии социальной болезни, при которой лицемерие сделалось вопиющим, и в результате начался хаос. Общество утратило свою природную суть тысячи лет назад, и человечество сделалось унылым сборищем погибших душ, потерявших всякую связь со своей природной сердцевиной.
Хорошим примером того «мудрствования» социума, против которого нас предостерегает Лао-цзы, является классическая «Американская Мечта». Современные американские Ценности определяют типичный жизненный цикл американской семьи (а также многих семей в западном мире, в целом, по большому счету, взявшем Америку за образец). Что же это за ценности? В сущности, это набор требований, необходимых, как считается, для счастья, а на самом деле порождающих совсем обратное — неудовлетворенность. Трудовая этика и идеал «жизни как потребления» вбиваются в головы молодежи всеми членами общества, во главе которого стоят «общественные мудрецы». Для счастья требуется большой дом, дорогой автомобиль, целый выводок детей, набожность и долгосрочные сбережения. Все это фактически становится критерием счастья, погоне за которым граждане посвящают всю свою жизнь и которое на самом деле приводит их к крайней нужде.
Давайте посмотрим, как достижение американской мечты разворачивается во времени на самом деле. После детских лет, проведенных в школе, типичный восемнадцатилетний юноша (или девушка) направляет все свои усилия, чтобы ценою целого состояния получить образование в колледже. Ожидается, что дальше последует брак, в котором молодые муж и жена будут оба работать полный рабочий день, чтобы позволить себе купить в рассрочку свой первый дом. Далее традиция предписывает завести ребенка, несмотря на такую реальность, которая заставит молодую мать после короткой передышки вновь окунуться с головой в свою карьеру, чтобы семья могла позволить себе внушительный ипотечный кредит и расходы на детский сад.
Проходит несколько лет, и вот уже в семье прибавляется еще один или два ребенка (одного мало), для чего требуется более просторный дом и более солидная ипотека. Становится необходимой и вторая машина, чтобы развозить детей по многочисленным мероприятиям, кружкам и секциям. И вот супружеской паре под сорок. Молодость прошла мимо, они не успели толком ею насладиться. Карьера у обоих отнимает много времени, возможно, требует даже периодически менять место жительства в погоне за повышениями в должности и ростом заработка; а в результате и думать нечего о том, чтобы завязать сколько-нибудь постоянные дружеские отношения. Ожидается, что с каждым значительным повышением по службе отражением возросшего социального статуса будет дом больших размеров и более модное авто. А неизбежные спутники всего этого — более значительные ежемесячные выплаты банкам.
Когда обоим супругам за сорок, они откладывают все свободные наличные деньги на депозит, чтобы платить за обучение детей в колледже, а также на пенсионный счет. Между тем деньги продолжают перемалываться в жерновах ипотеки, кредита за машину и многочисленных прочих выплат. Если «все сложится хорошо», то есть судьба не одарит супругов, трудящихся в поте лица, смертельными болезнями, то дети окончат колледж, а родители достигнут шестидесятилетия и уйдут наконец на пенсию.
Множество супружеских пар встречают пенсионный возраст по уши в долгах, обычно потратив не один десяток лет на выплату кредита за дом, в котором они живут, и просрочив возврат ссуды, взятой на обучение детей в колледже. Того, кто всю жизнь был наемным работником, столь же сильно травмирует и избыток свободного времени в сочетании с абсолютным непониманием, как им можно распорядиться. Прежде все дни были заполнены рабочими вопросами и нуждами детей. Теперь же эти пустые дни тянутся и надо их чем-то заполнять. В конечном счете мечта о жизни на пенсии оказывается пшиком. Лучшие годы жизни, от Двадцати до пятидесяти, потрачены на бесконечную гонку за заработком. Возбуждение и надежды сменяются горечью и ощущением потери, когда среднестатистический американец обнаруживает (увы, слишком поздно), что Американская Мечта — это обман.
Горечь, которую испытывают некоторые умные представители людского стада, проистекает от признания того факта, что жизнь, проведенная в погоне за пустой мечтой, прошла напрасно. Принятый образ жизни слишком затратен, слишком тяжел, полон невыполненных обещаний вознаграждения в будущем. Согласно же учению Дао, если какая-то цель требует слишком много сил для ее достижения, то, вероятно, она не является частью вашего естественного пути. Чтобы достичь в жизни чего бы то ни было, требуется направленное усилие, поэтому укрепление положительных результатов должно основываться на прочном фундаменте. Профессиональный спортсмен постепенно увеличивает скорость и наращивает силу, ожидая, что после каждого нового цикла тренировок можно будет наблюдать небольшой прогресс. Он быстро перестанет верить тренеру, который мирится со слишком незначительными или даже отсутствующими улучшениями в настоящем, суля неслыханные триумфы в будущем. Однако если привлечь для сравнения Американскую Мечту, то она оставляет человеку все меньше и меньше свободного времени в настоящем, чаруя многообещающим отдыхом на пенсии в отдаленном будущем. Заблудившиеся души, которые принимают условия этой сделки, затрачивают мало денег и сил для того, чтобы создать себе удобный распорядок дня. Они озабочены приобретением более просторного дома, более «навороченной» машины, расширением семьи и повышением своего социального статуса больше, чем собственным свободным временем и удобством. Они соглашаются страдать месяцами, придавая невероятное значение десяти дням положенного отпуска. И если эти две недели предвкушаются с таким жаром, то нечего и говорить, что остальные пятьдесят недель в году должны быть воистину ужасными. Это означает, что Американская Мечта — неестественный путь, которому лучше раз и навсегда сказать «нет»!
Если в физическом смысле следование неверному пути приводит к пустому разбазариванию драгоценных лет молодости, то для души последствия оказываются еще более тяжкими. Борясь с естественным желанием наслаждаться жизнью каждый день и приучая себя вместо этого к существованию в качестве робота общества, вы ставите под угрозу свою страсть к жизни. Когда вы постоянно откладываете свои радости — увлекательное хобби, прогулку с любимой собакой, чтение интересной книги, — эти естественные желания увядают, как цветок без ухода. Добровольно подавляя свои естественные желания более шестидесяти лет, вы, в сущности, становитесь высохшей, безжизненной ракушкой — если допустить, что вам вообще повезет дожить до пенсии. Слишком часто таков трагический эпилог жизни, прошедшей в тяжком труде: человек становится пенсионером, потерявшим всякую способность радоваться жизни. В выборе неестественного пути заложена реальная опасность — он убивает вашу природную любовь к жизни.
Так как же «общественным мудрецам» удается завлечь среднего американца в такую жизнь, которая не приносит благополучия? Ответ на этот вопрос лежит в самой сердцевине человеческих заблуждений. Именно здесь равноценную роль играют образы.
Каждому мошеннику известно, что ключ к успеху любой аферы — это обмен материальных активов (денег объекта) на обещание будущих дивидендов. Мошенник прибегает к помощи образов и обманом заставляет свою жертву расстаться с нелегко заработанными деньгами. Подобным же образом общество обманом заставляет обывателя расстаться с лучшими годами жизни. Эти образы, используемые в рекламе в средствах массовой информации, наполняющие проповеди священнослужителей различных конфессий и повсюду рассыпанные в речах политиков, характеризуют успешного человека как трудолюбивого карьериста, обремененного большой семьей. Человек, который добился для себя возможности жить скромно, мало работая и имея в своем распоряжении море свободного времени, никогда не будет представлен в качестве образца для подражания. Ни в коем случае! «Успешный человек» работает по 18 часов в сутки, растит пятерых детей и никогда не берет отпуск. И даже начав очень много зарабатывать, он не станет работать меньше. Ведь ему надо купить еще один дом и самую новую модель «порше» — знаки успеха, которые позволят ему только надежней закрепиться на высотах культа потребления. Общество выстроило такую систему, где успех не дает людям избавиться от своих оков.
Лао-цзы завершил свое описание заката Дао напоминанием о том, что лицемерие рождает хаос. Он установил, что образы, используемые обществом не во благо, обесценивают слова и служат питательной средой для заблуждений. Например, слово «друг» постоянно звучит в нынешнем обществе, однако подлинная дружба утрачена, ее заменили поверхностные связи. А религиозные организации проповедуют «универсальную любовь» в обществе, где истинная любовь, даже внутри отдельной семьи, — редкий гость.
О мужчине судят больше по его авто, чем по проявлениям его характера. Человека встречают по одежке. Вегетарианцы носят кожаную обувь. Люди общаются не лично, посредством электронной почты. Политики лепечут ложь и произносят демагогические речи в видеороликах.
Все сводится к образам и дешевым словам, позволяя лицемерию расцветать. Этот разрыв между реальностью и передаваемой информацией обманом заставляет ум принять все, что «звучит красиво». Человек, который следует доктринам другого человека, потому что они «полны смысла», — неосторожный болван: все что угодно будет полно смысла, когда за дело берется умный манипулятор со своими объяснениями. Сведение жизненных целей к образам — вот метод, к которому прибегают «общественные мудрецы» для прикрытия своего лицемерия.
Обращение общества к лицемерным образам приводит к добровольному порабощению личности. Человек впадает в ступор и больше не задает вопросов по существу: а нужен ли ему дом попросторней? А может ли он прокормить большее число детей? Проводит ли он время с теми, с кем у него есть общие интересы? Образы, распространяемые по каналам общественных коммуникаций, могущественны и всепроникающи, они склоняют обывателя к самоуничтожению. По сути, когда Лао-цзы предостерегает нас: «Чем больше узнаешь, тем меньше знаешь» (Мудрость Лао-цзы, 227), он говорит о знании или идеях, которыми общество забивает наши головы. Знание общества, которое обыватель принимает за свои драгоценные убеждения, основано больше на образах, чем на реальности. Они лицемерны по самой своей сути и идут вразрез с естественными интересами самого человека.
Понимание того факта, что есть две диаметрально противоположные системы ценностей, действующие в мире, важно для даоса. Одна система придумана «общественными мудрецами», и общество ей слепо следует. Она работает во вред личности. Другая система наилучшим образом служит интересам личности; такие ценности общество клеймит как «эгоистические» и «себялюбивые». Эти две системы ценностей, по определению, не могут не конфликтовать, причем иногда конфликт принимает опасные формы.
Общество не очень-то терпимо относится к тем, кто не хранит верность рабству его системы. Можно найти немало документальных свидетельств тому, как на протяжении всей истории преследовали отбившихся от общества-стада по собственной воле. На даоса, вырывающегося из общественного соглашения и встающего на свой естественный путь к благополучию, будет оказываться давление многими неявными способами. Понимая, что его жизнь без смут и заблуждений внушает страх и отвращение обществу, даос использует маскировку, чтобы скрыть свою стратегию. У западного общества есть одно несомненно полезное качество: до тех пор пока вы сидите тихо со своими убеждениями (и платите налоги), вас никто не трогает. Тем не менее отдавайте себе отчет в том, что ценности общества абсолютно противоречат вашим личным ценностям. Иметь дело с реальностью — одна из самых трудных задач, которые ставит перед вами жизнь.
Итак, как же человеку справляться с невообразимым давлением общества и его мудрецов, когда он пытается осознать свою естественную суть и найти благополучие? Лао-цзы и Чжуан-цзы отвечают нам, что даос должен «изгнать мудрствование, отбросить знание». По сути дела, даос должен научиться определять ценности социума и игнорировать их. Он должен постоянно ставить под вопрос свои потребности и желания. Он учится задавать себе насущные вопросы. Действительно ли мне нужен дом больших размеров? Действительно ли мне нужна машина лучше, чем та, что есть сейчас? Стоит ли более оплачиваемая работа дополнительных стрессов? Действительно ли большая семья — залог счастья? Такая честная оценка делает даоса подлинным философом. Он не приемлет традиций общества, но вместо этого решает, как его желания соответствуют его личному представлению о благополучии.
На протяжении всей истории приобретение материальных предметов, обозначавших достижение определенного социального статуса, являлось неизменно совершаемой глупостью человечества. C древних времен демонстрация материального достатка с целью произвести впечатление на окружающих служит доказательством ограниченности человеческой личности. Дабы не попасть в эту ловушку, даосу следует спросить себя: «Приобретаю ли я эти веши потому, что действительно хочу их купить, или потому, что я хочу произвести впечатление на других?»
Например, изготовители могут использовать идею покупки шикарной машины, которая поражает воображение окружающих, для продаж автомобилей. Их реклама показывает красивых, счастливых людей, владеющих дорогими авто. Такая психологическая манипуляция возбуждает в обывателе желание купить такую машину, чтобы принадлежать к этому успешному классу общества. Однако если рассмотреть эту идею с позиций логики, то вскроется ее абсурдность. C какой стати вам поражать воображение всякого встречного-поперечного на дороге? Настоящим друзьям нет дела до того, какой марки у вас машина. А если ваша машина действительно имеет значение для людей, с которыми вы общаетесь, то что они за друзья? Действительно ли шикарное авто, на покупку которого уйдет ваш многомесячный заработок, стоит того? По здравом размышлении, не стоит, если только вы не богаты по-настоящему. Это пример, показывающий различие между вашими истинными желаниями и теми, что порождены пропагандой общества. Когда Лао-цзы призывает нас отбросить ученость, он побуждает нас выявить и устранить все «знание» общества, чтобы можно было сосредоточить усилия на установлении удобного для себя распорядка дня.
Если достижение означает порабощение, то как его можно считать достижением?
Общество обманом заставляет обывателя пожертвовать удобным распорядком дня ради непрерывной работы и стресса. Важнейшим инструментом этой манипуляции является обещание будущего. Современный человек, в отличие от неиспорченного мира природы, занят непрерывным планированием. Западное общество — это огромное сборище планирующих. Средний западный человек постоянно планирует свою жизнь: отпуск, пенсию, учебу детей, рост зарплаты, семейный бюджет, похудание благодаря диете… Некоторые умудряются планировать даже свое планирование!
Но чем это плохо? В конце концов, мы то и дело слышим: «Начинать нужно с четкого плана». Разве это не рационально — составить план, а затем сосредоточиться на достижении запланированной цели?
Проблема в том, что планирование неявным образом допускает, что нам на этой земле отпущено достаточно времени, чтобы пожать те плоды, которые наши планы сулят нам. Скажем, планирование чудесной жизни на пенсии порочно в своей основе, поскольку никто не даст гарантии, что вы доживете до этих радостей. Следует также допустить, что, если вы и дотянете до шестидесяти пяти — семидесяти лет, у вас будет ментальная и физическая возможность наслаждаться предполагаемой «жизнью на пенсии». Когда Лао-цзы писал: «Простаки умны, самонадеянны» (Мудрость Лао-цзы, 129), он имел в виду, что обычный человек считает себя настолько ловким, что его планы на будущее не могут не осуществиться. Такое самодовольство человека оскорбительно для богов, которые явили его душу в этом мире. Ведь с какой стати существо, не имеющее власти над собственным рождением, имеет дерзость считать, что у него есть власть над странствием жизни и уходом из нее? Хотя человеческое стадо любит словоблудие о том, что жизнь может прерваться в любой момент, на самом деле оно ничего не понимает в этом вопросе. Обыватель, идущий вслед за Американской Мечтой, пожертвует каждодневным благополучием ради возведения счастливого будущего — будущего, которое, возможно, никогда не наступит. Эту склонность к планированию «общественные мудрецы» обращают себе на пользу Они выдвигают генеральные планы, которые совпадают с вашими личными планами, убеждая вас добровольно следовать им. Эти генеральные планы обещают предполагаемое иллюзорное будущее, заставляя вас менять ваши повседневные действия и, следовательно, уничтожать какой-либо шанс на благополучную жизнь.
Есть и еще одна проблема, касающаяся планирования. Планирование подразумевает, что вы можете контролировать несметное число переменных величин, из которых сплетается любое окружение в реальном мире. Но, например, то, что человек внезапно смертен, — это та чудовищная переменная, над которой вы не властны. Реальность то и дело демонстрирует нам тщетность наших планов: надежный бизнес приходит к краху за какой-нибудь год, смертельная болезнь поражает здорового спортсмена, а личные отношения меняются за одну ночь. Реальность чем-то похожа на войну, сталкивающиеся в ней силы непредсказуемы и неистовы. Планирование в жизни, таким образом, сродни тому, что Карл Клаузевиц назвал «туманом войны»: детальный план битвы устаревает, едва начинается сражение.
Даос понимает, что планирование подразумевает необходимость тянуться сквозь время в неизвестное будущее. Осознать этот процесс, происходящий в уме, и иметь с ним дело — значит подойти к одной из важнейших доктрин даосизма: к теории страха. Понимание этой теории начинается с признания того факта, что время — один из наименее постижимых феноменов. Мы пытаемся удобным для нас образом устанавливать искусственные метки — секунды, минуты, часы, дни, но действительное понимание ускользает от нас. Единственное, что мы знаем по-настоящему, — это то, что наше личное время начинается вместе с нашим рождением, над которым мы были никак не властны, а завершится оно в момент нашей смерти, что точно так же вне нашей власти. Страх смерти влечет за собой наши размышления о неизведанном будущем. Таким образом, когда мы испытываем чувство страха, этот процесс состоит из размышлений, спроецированных на прошлое и будущее:
Страх = Размышления + Время
Другими словами, страх является результатом размышлений о вещах, над которыми мы не властны. Таким образом, если мы ограничим размышления текущим моментом, мы избавимся от страха смерти.
Постоянные размышления о будущем производят постоянный беспорядок в уме. «Общественные мудрецы» пользуются этими страхами, чтобы манипулировать обывателем. Они используют страх перед старостью, страх перед вечными муками, страх перед бедностью, страх одиночества и страх оказаться смешным, чтобы путем манипуляций заставить обычного человека пожертвовать удобным для него распорядком дня ради неизвестного будущего. Производители рекламы, политики и религиозные вожди оказывают на обывателя невероятное давление, чтобы вылепить из него идеального раба. Хотя никакая централизованная власть не координирует этот «заговор» элиты общества, он является неправдоподобно могущественным и всепроникающим. Даос сопротивляется этому давлению и стоит в стороне от черни, живя сегодняшним днем и изыскивая все возможные средства для достижения удобного для себя распорядка дня. Он не позволяет иррациональным страхам отвлечь себя от благополучной жизни.
Не позволяй искусственному утопить в себе естественное. Не позволяй материальным целям разрушить твою жизнь. Не жертвуй своими особенными качествами ради славы. Тщательно оберегай свою природу и не дай ей сбиться с пути. Это называется возвращением к своей природе.
Нам кажется очевидным, что нужно выбирать свой собственный путь, но такой выбор бросает вызов всем силам общества. Стадо человечества, не зная сомнений, следует указаниям «общественных мудрецов» и действует вразрез с собственными интересами, подобно скоту, идущему на бойню. Так общество существовало тысячи лет, и еще долго будет так же, поскольку, как заметил Лао-цзы, заблуждающиеся по-настоящему никогда не выберутся из своих заблуждений. Стадо всегда принимает для себя ценности общества, даос — никогда.
Признание того факта, что ценности социума противоположны ценностям личности, делает трудную задачу ясной. Даос должен упорно трудиться, чтобы осознать свой путь и свои ограничения. Он не позволит втянуть себя в дела общества, он будет лишь зарабатывать деньги для обеспечения удобного распорядка дня. Даос воспользуется всем, чему научился, как на физическом, так и на ментальном плане, чтобы сопротивляться заразе ценностей социума. Лао-цзы говорит:
Мое учение легко понять и легко практиковать. Но никто не может понять его и никто не может практиковать его.
Принятие простых принципов Лао-цзы и применение их в повседневной жизни требует полной самоотдачи. Для того чтобы надлежащим образом взаимодействовать с обществом, нужны все грани Дао. Ценности общества неодолимо обольстительны, и нелегко оставаться, невзирая на их ослепительные пороки, одиноким островком разума в больном мире, постоянно проявляя бдительность и маскируя свои убеждения, чтобы избежать ярости тех, кто вас окружает. Опять вспомним слова Лао-цзы:
Я не похож на других людей и ценю пищу, которую получаю от Матери.
Такое одиночество — путь истинного философа. Его цель — выйти за пределы общественного соглашения и, используя лишь собственный разум, построить себе благополучную жизнь.
Природа не добра. Она обращается с живыми тварями как с соломенными собаками для жертвоприношения.
Мудрец не добр: он обращается с людьми точно так же.
Одной из наиболее глубоко коренящихся причин путаницы в умах и заблуждений является принципиальное непонимание движущих сил поведения всех существ в природе, включая и человека. Каждый человек идет по жизни, ожидая определенного отношения к себе со стороны окружения. У него больше шансов выжить и преуспеть, если его ожидания верны. Если же, напротив, его ожидания нереалистичны, он будет постоянно сталкиваться с разочарованиями и действовать во вред себе. Более того, не понимая реальности природы и природных желаний, такой сбившийся с пути человек потеряет уверенность в собственных инстинктах. Подобное состояние губительно: если человек не может воспринять собственные глубинные желания, благополучная жизнь невозможна. Его постоянным спутником становится страдание.
Некоторые из самых сильных и исполненных чувства стихов Лао-цзы посвящены описанию того, как действует природа. Он желал избежать какой-либо неясности в этом вопросе. Старый Учитель говорит, что «природа не добра», а люди — это «соломенные собаки для жертвоприношения». В отличие от учений Христа и Конфуция, природа у Лао-цзы не благожелательна; соответственно, и человеческие желания не добры. Чтобы достичь просветления, надо понять: посторонние люди, сослуживцы, партнеры по бизнесу и ваша теща не станут облегчать вашу жизнь, если только это не будет соответствовать их личным эгоистическим интересам.
На чужаков следует смотреть с крайним подозрением, ожидая, что они могут принести вам беду. Хорошо известен, например, стереотип отношения к чужим в маленьких городках или деревнях: к ним внимательно приглядываются, а потом иногда «просят по-хорошему» уехать. Естественное недоверие и страх перед неизвестным восходит к одному из базовых инстинктов человека, обеспечивающих выживание. Тот факт, что природа не добра в своей основе, должен быть признан и принят с тем же клиническим отношением, с каким мы принимаем существование силы тяжести. Обращение природы с каждым отдельным человеком как с существом, предназначенным для жертвы, возможно, станет тяжелым уроком для изнеженных американцев, но никакие поучения и проповеди в мире не изменят этой реальности. Чжуан-цзы отмечал, что «не следует позволять тому, что нравится или не нравится, возмущать твое внутреннее равновесие, но предпочтительней действовать в согласии с природой» (Мудрость Лао-цзы, 256). Соответственно, когда даос стремится стать более духовным, он учится следовать природе как образцу. Человек есть творение природы. К сожалению, общество, со всеми его мощными механизмами коммуникации, толкает его в противоположном направлении.
Священнослужители многих религиозных организаций проповедуют универсальную любовь и требуют пожертвований. Политики проповедуют любовь к стране и требуют налогов. Учителя проповедуют любовь к знаниям и требуют прибавок к зарплате. Фирмы проповедуют любовь к команде и требуют работать сверхурочно. Общество в полном составе — соседи, друзья, политики, телешоу и университеты — поет песнь универсальной любви. Они подробно объясняют, насколько добр человек — как и природа. В их мире извращенной логики львы спят с ягнятами, нежно прижавшись друг к другу, враги оказываются сражены логическими доводами, а чужаки радостно передают приветы из дальних краев.
Эти противоречащие природе ожидания доброты, поддерживаемые социальными институтами, порождают заблуждения и смуту в уме человека. Когда запутавшийся в заблуждениях западный человек натыкается на волчий оскал бизнеса, читает об изнасилованиях в парке и видит, как политиканы посылают восемнадцатилетних мальчишек умирать где-то в чужих краях на никому не нужной войне, он спрашивает себя: «Где же универсальная любовь?» Сбитая с толку душа слушает, как религиозные вожди учат, что универсальная любовь достижима, если обратить народные массы (разом, как одного смятенного индивидуума) к жизни, полной пышноцветной доброты. Они убеждают сосунка-неофита уверовать в универсальную любовь и побуждают его стать примером для других (каковы бы ни были последствия этого для него самого), пока мир на земле не восторжествует. План таков: любовь распространяется, как эпидемия гриппа, пока не зачихает все человечество. Однако подобная стратегия имеет свою историю — историю сплошных неудач на протяжении двух тысяч лет. К несчастью, человечество сопротивляется этой заразе и побеждает вирус любви. Как ни печально, но человек как вид привит от доброты ко всем.
Откуда нам известно, что ценности универсальной любви изначально нежизнеспособны? Возможно, наилучшим подтверждением является тот факт, что предмет любви (кого и что надо любить) изменяется в зависимости от времени и места. Это важный момент, так как природа постоянна и неизменна: небо голубое, львы едят антилоп, камни не дышат, а огонь жжет. И не имеет значения, сколько умных аргументов мы приведем, — небо от этого не станет зеленым, газели не станут охотиться на львов, утесы не начнут дышать, а огонь не охладеет.
А вот людские определения любви и доброты меняются с легкостью необыкновенной — универсальности в этом вопросе нет. В США считается, что каннибализм — это плохо, тогда как в некоторых странах Африки это принятый обряд. На Кубе частное предпринимательство находится вне закона, однако для кубинцев, которые живут за девяносто миль оттуда, в Майами, это вполне почтенное занятие. Алкоголь был запрещен в Америке 1920-х годов, но разрешен десять лет спустя. Развод считается грехом в одной христианской церкви, но приемлем в другой. В России на протяжении семидесяти пяти лет сажали в тюрьму активных приверженцев любого бога, пока в 1990-х годах не сменилось правительство и не легализовало все религии. Воистину, доброта и любовь находятся в состоянии постоянной изменчивости, в соответствии с существующим общественным строем. Таким образом, универсальная любовь не может быть частью природы, поскольку даваемые обществом определения «хорошего» и «плохого» непоследовательны.
Универсальная любовь также терпит поражение в случае конфликтов или трудностей. Понаблюдайте за трехчасовой пробкой в Лос-Анджелесе, или за тем, как быстро кончается запас еды в супермаркете перед сильным снегопадом, или вспомните трехдневное отключение электричества в Нью-Йорке. Где тут универсальная любовь? Если она — неотъемлемая часть человеческой сущности, ожидающей, когда ее пробудит религия, тогда почему же она так легко впадает в спячку? Разумеется, такая могучая сила, как любовь, не должна исчезать, особенно после двух тысяч лет христианства и двух с половиной тысяч лет конфуцианства и буддизма. Патриотично настроенные американцы японского происхождения, когда их во время Второй мировой войны сгоняли в лагеря для интернированных, должно быть, недоумевали, куда девалась универсальная любовь, как и миллионы законопослушных евреев, ожидавших в хорошо организованных очередях в нацистские газовые камеры. Где же тогда была доброта человека? Как ей удалось так легко исчезнуть? Или, наоборот, может быть, надо начинать с того, что универсальной любви никогда не было на свете?
Ясно, что универсальная любовь может существовать только в спутанном сознании; призыв избегать подобной путаницы является одним из наиболее последовательных предупреждений в «Дао дэ цзине». Как заметил Чжуан-цзы:
Непохоже, чтобы человечность и справедливость были в человеческой природе.
Общество пользуется ярлычками, чтобы управлять мыслями стада, и пропагандирует веру в искусственную любовь. Оно создает «этикетки», чтобы влиять на мнение масс, указывая им, что есть «хорошо», а что — «плохо». Правительство называет «врагами» иностранные государства, действующие вразрез с его интересами. Добровольное вступление в армию называется «патриотичным». Помощь неизвестным, посторонним людям называется «благотворительностью». Даже красота задается общественным соглашением: когда-то женщины с округлостями считались красивыми, теперь же их клеймят «жирными». Как заметил Чжуан-цзы,
Кто красив от природы, тому дают зеркало. Но не скажи ему люди, что он красив, он бы и не знал об этом.
Чжуан-цзы продолжает урок, наставляя нас не верить ярлыкам с надписью «доброта», которые клеит общество:
Мудреца, который любит своих собратьев, люди называют «человечным». Но не скажи ему люди, что он добр, он бы и не знал об этом.
Необходимо избегать ловушки, которую создают ярлычки социума, ведь только тогда мы сможем ускользнуть от песни универсальной любви, подобной пению сирен.
Итак, может ли человек послушать совета Лао-цзы не обращать внимания на традиционные ярлыки и, подобно совершенномудрому, «обращаться с людьми как с соломенными собаками для жертвоприношения»? Отведено ли в мире какое-то место любви? Если даос признает, что природа не добра, означает ли это, что он должен быть бездушным хищником? К счастью, картина не столь мрачна. Чжуан-цзы объяснил это в своем диалоге с шанским министром Таном:
— Тигры и волки — любящие животные, — сказал Чжуан-цзы.
— Что вы имеете в виду? [— спросил Тан.]
— Тигр любит свое дитя…
Чжуан-цзы говорит о том, что самые злобные и устрашающие хищники, какие есть в природе, становятся любящими зверьми, заботясь о своих детенышах. Природа допускает безусловную любовь, но только среди членов очень небольшой группы животных. Такая любовь — самая сильная и романтичная. Отдельный представитель будет биться буквально до смерти, чтобы защитить другого, входящего в его маленькую группу, иногда называемую «коконом». Для даоса естественно любить и изо всех сил защищать немногих избранных людей; все же остальные рассматриваются как ничего не значащие источники неприятностей — всего лишь соломенные собаки. Важно отметить, что этот маленький кокон для любимых людей выходит за границы традиционно определяемой семьи. Поэтому Чжуан-цзы, заканчивая цитированный выше диалог, сказал:
Совершенная доброта никак не связана с личными отношениями… Она намного выше, чем сыновня почтительность.
Чжуан-цзы ясно показывает, что семейные связи не служат необходимой предпосылкой для совершенной доброты и любви, явственно отвергая конфуцианское почтительное отношение к семье. Вместо этого он делает акцент на добром отношении к тем, кто поддерживает с личностью подлинные взаимоотношения, материальные и духовные. У даоса доброта распространяется только на тех, с кем у него общие ценности и интересы. Кроме того, если речь идет об отношениях мужчины и женщины, должно быть и физическое притяжение, берущее начало в недрах животного желания.
Описание естественной любви у Лао-цзы, с одной стороны, жестко и грубо, например когда он предостерегает против какого-либо сострадания по отношению к народу. C другой стороны, оно может быть романтичным и нежным, как в том случае, когда он поощряет страстную приверженность к немногим избранным. Относиться к народным массам с беспристрастным безразличием, одновременно изливая потоки свободной любви на определенную группу людей, — таков классический даосский принцип «пристрастности».
Силы Дао, будучи проявлены в природе, беспристрастны. В природе нет места для особого отношения к кому-либо. Ураганы сметают города, не делая различий между жертвами, дождь льет равно на всех людей под небом в тучах, солнце согревает все, чего коснутся его лучи. В самом деле, природе свойственно жестокое безразличие. Детеныши животных — самая легкая добыча, людские дети легче всех подхватывают болезни. Силы природы обращаются с невинными так же грубо, как и с массовыми убийцами.
Природа не дает пощады ни одному животному. В то время как трепетные антилопы живут в постоянном страхе, лев, «царь зверей», должен съедать одиннадцать фунтов мяса в день и отражать атаки других тварей; но когда возраст начинает мешать льву охотиться и драться, голод или другие хищники убьют его. «Круговорот жизни» — это попросту поедание одного животного другим. Природа не отдает предпочтения одному виду перед другим, так же как не наказывает выборочно одного, оставив в покое другого. И именно потому, что природа безразлична, она нечувствительна к мыслям и чувствам своих жертв. Вернее, она продолжает существовать точно так же, как и в незапамятные времена.
Сочетание идей недоброй природы и беспристрастности формирует основу для отказа от принципов христианства. Некоторые ученые пытались провести параллели между даосизмом и христианством, вырывая цитаты Лао-цзы из контекста, чтобы подкрепить ими по видимости сходные стихи из Библии. При подобных попытках упускают из виду тот факт, что эти две религии противоположны в корне, в своих основополагающих принципах. Выражая свое уважение к беспристрастности, Линь Ютан пишет:
Одна из самых главных идей относительно Дао заключается в том, что Дао абсолютно безлично и беспристрастно в своих действиях. На этом основано одно из важнейших различий между Дао и христианским Богом. Своей беспристрастностью Дао походит на сформулированную ученым идею безличного закона, который не делает исключений для отдельных индивидуумов.
Признание отсутствия доброты у природы — еще один пример отличия даосских воззрений от христианских, построенных на представлении о доброте, неотъемлемо присущей человеку. Это предупреждение о том, что любая доктрина, которая пытается научить человека быть добрым, насаждает противоестественное поведение и обречена на провал. Как отмечает Линь Ютан,
и Чжуан-цзы, и Лао-цзы подчеркивают, что Дао приносит пользу всем, не проявляя осознанной доброты. У Чжуан-цзы конфуцианская доктрина жэнь («человечности») постоянно подвергается нападкам как ведущая к сознательной неестественности. В мире неосознанного блага люди были «добры», но «не знали, что это называется человечностью»; они «поступали правильно», но «не знали, что это называется справедливостью».
Если природа неизменна, для чего терять время, беспокоясь о ней или, того хуже, пытаясь изменить ее? Хотя такая мысль ужаснула бы христианских миссионеров, на деле человек открывает, что единственное, чем ему следует интересоваться, — это тем, как силы природы воздействуют на него лично. То есть, раз уж природу не изменить, не нужно ее трогать. Таков эталон, согласно которому человек духовный моделирует свое поведение. Раз уж недобрую природу человека изменить нельзя, даос не имеет дела с народными массами. Он не вступает в контакт с непоследовательными людьми до тех пор, пока от них не исходит реальной угрозы для него (согласно доктрине «недеяния»-невмешательства).
Но, как того требует целостность, беспристрастное отношение даоса к народным массам компенсируется пристрастностью, проявляемой по отношению к небольшой группе людей, о которых он заботится по-настоящему. Он относится к этим людям так, как будто они — неотъемлемые части его собственного тела. Такой кокон является продолжением личности человека, так как в него входят только те, с кем у него общие ценности, приверженности и антипатии.
Истинная любовь, или «совершенная доброта», прочно связана с действием. Любовь без действия — всего лишь слово. Для даоса, всегда скептичного, словесные выражения заботы непоследовательны, признаются только поступки, несущие любовь. Это еще больше укрепляет непредвзятое отношение даоса к массам. Когда вы последний раз пожертвовали чужому человеку что-то действительно важное для вас? Универсальная любовь всегда на практике сводится к сентиментальному вздору, за которым стоит мало реального действия. Даос же, напротив, добровольно отдает время, деньги и силы тем, кто находится внутри его кокона.
Осознание того факта, что для любых отношений, действительно основанных на любви, нужно действие, или энергия, в свою очередь ведет к признанию необходимости ограничивать такие отношения. Совершенная доброта требует усилий — и весьма значительных. Универсальная любовь, стало быть, бессмысленна, так как влечет распыление этих усилий на целую толпу. Это похоже на распределение богатств: можно раздать целые капиталы немногим избранным — или по грошу, но каждому. Заботиться о целом мире (с затратой соответствующих усилий) — значит не заботиться ни о ком. Следовательно, не тратить силы на массы — это путь, наиболее полно совпадающий с естественным, поскольку позволяет человеку обратить свои ограниченные возможности на дорогих ему людей внутри его кокона.
Только совершенный человек может совершать свой путь в современном мире, не привлекая к себе внимания.
Обращение к природе как к эталону дает нам важную методику, которая является решающей при выживании в трудных ситуациях нашей жизни, а именно — использование маскировки. Беспристрастная жесткость природы научила животных избегать нападения хищников, сливаясь окраской своего меха с окружающей средой. Лао-цзы предупреждает, что даос должен оставаться таким же неприметным пред лицом общества, в корне к нему недружественного. За это Лао-цзы и называют «первым идеологом маскировки».
Современное общество подталкивает человека на поиски собственной неволи в виде славы и денег, которые становятся целью жизни: большой дом, машина последней модели и дорогие тряпки служат символами успеха и веса в обществе. Лао-цзы напоминает, что это путь глупца, так как при этом вы делаетесь мишенью для множества завистливых людей вокруг. Они сладко улыбаются вам, но будут негодовать при виде вашего успеха и жаждать такого же для себя. В мире бизнеса ваша работа из-за этого подвергается риску; в личных отношениях ваша слишком яркая половина станет объектом внимания других; если вы добьетесь славы, вам постоянно будет досаждать злобная молва. Чжуан-цзы объясняет это с помощью аналогии:
Прямое дерево первым срубают. Колодец со вкусной водой первым вычерпывают.
Будучи даосом, вы следуете философии, пренебрегающей многими ценностями общества, в котором вы живете. Было бы безрассудно открыто выражать свои взгляды перед людьми, находящимися за пределами вашего кокона, так как одна из важнейших составляющих в построении благополучной жизни — умение внешне растворяться в обществе. Чжуан-цзы подчеркивает:
Делать то, что делают другие, и не подвергаться поношению — вот что значит быть детьми человеческими.
В прошлом различные группы людей становились объектами насмешек и гонений в обществе, в котором им доводилось жить. Религиозные и этнические группы любого рода, будь то иммигранты в чужой стране или просто жертвы наступивших перемен, выставляли напоказ свое уникальное наследие, после чего страдали от преследований. Путь даоса не таков: даос, напротив, скрывает любые различия, чтобы смешаться с обществом. Как мудро замечает Чжуан-цзы,
въезжаешь в страну — следуй ее обычаям.
Тщетно восставать против неудобств, которые причиняет дождь, — и точно так же даосу следует принять как данность то общество, в котором он живет, и слиться с ним. Даос старается адаптироваться к окружающей его среде, а не изменить ее. Адаптироваться — значит замаскироваться наилучшим образом; даос учится укрываться под плащом притворных ценностей.
Истинный даос никогда не даст втянуть себя в революцию или мятеж. Любая революция лишь заменяет одну группу воров, не способных к созиданию, другой группой. Даосу ни те, ни другие не интересны в принципе, Лао-цзы советует во времена смут укрываться в горах, возвращаясь только после того, как все успокоится. Даосизм не занимается изменением общества. Практикующий даос отдает себе отчет в том, что к обществу, в котором он живет, следует относиться с опаской и не ожидать от него ничего хорошего. Он знает, что не стоит недооценивать бешенство общества, когда оно обнаруживает группу людей или отдельных личностей, которые открыто пытаются выйти за пределы общественного соглашения. Поэтому завет даоса классического типа — жить по законам богов и уважать законы людские.
Три сокровища — это то, чем я владею, и ими я буду делиться. Эти сокровища священны и обладают магической силой.
«Дао дэ цзин» можно рассматривать как собрание предупреждений, последовательно изложенных в виде упорядоченной системы философских принципов. Правильное применение этих принципов в повседневной жизни помогает практикующему даосу выжить и обрести благополучие в мире, полном «хаоса, страдания и абсурда». В их пользу свидетельствует то, что они применимы к жизни в современном западном мире так же, как и к жизни в Древнем Китае. Возможно, «Три сокровища» Лао-цзы представляют собой наиболее лаконично и четко сформулированные правила среди прочих. К сожалению, как и столь многие доктрины Лао-цзы, их извращали на протяжении веков, и их нынешний смысл — всего лишь тень того, что изначально хотел сказать их создатель.
Первое — это любовь.
Первое сокровище Лао-цзы, «любовь», получило столько неверных толкований со стороны переводчиков и философов, что его общепринятое определение приобрело абсурдный характер, абсолютно несовместимый с философской сущностью даосизма. У китайского иероглифа, обозначающего в том числе и любовь, есть много значений. К несчастью, это привело к целому ряду противоречивых трактовок первого сокровища — от «любви» у Линь Ютана до «простоты», «благожелательности» и «человеколюбия» у других переводчиков.
Ища верную трактовку какой-либо доктрины Лао-цзы, практикующий даос всегда смотрит на то, как она применяется в реальности. Правильное толкование или понимание подтверждается только практическим применением, тогда как неверное явственно теряет силу, будучи приложено в умственной или физической сфере. Если пользоваться этим методом, быстро станет ясно, что перевод иероглифа, обозначающего первое сокровище как «любовь», откровенно ошибочен. Когда Лао-цзы говорит в заключении стиха о трех сокровищах, что «любовь победоносна в нападении и неуязвима при защите», понятно, что принятое толкование слова «любовь» неверно. Никто из уцелевших в физическом столкновении не станет заявлять, что тайное оружие, обеспечивающее победу, — это любовь. Спросите ветерана любой войны, полицейского или жертву насилия, является ли любовь ключом к сохранению жизни. Нелепость подобной идеи очевидна. Обращение к интеллектуальному убеждению, с целью превратить «победу посредством любви» в эффективный жизненный принцип, — безумие пополам с фантазией или слепая вера в религиозную догму. Любовь — действительно сильное чувство, играющее важную роль в человеческом существовании, но она никогда не станет учебным предметом в военных училищах.
Так что же имел в виду Лао-цзы, когда писал о любви как о первом сокровище? Ответ лежит в сочетании трех сущностных элементов: приятия, действенной и искренней заботы и простоты чувств. Результатом такого сочетания является более точное определение первого сокровища.
Первое необходимое условие любви в смысле Лао-цзы — это приятие. Подлинная любовь требует принять любимого безоговорочно. Подобным же образом нужно прийти в согласие и с миром вокруг себя. Например, если вы не согласны с какой-то идеей, вам трудно постичь ее на самом глубинном Уровне. Математик должен прежде всего признать математику в качестве интересной области для изучения, в противном случае он никогда не сможет узнать и осмыслить ее принципы. Спортсмен должен любить свой вид спорта, чтобы тренироваться с пылом, необходимым для улучшения результатов.
Невозможно предаваться частично чему-либо стоящему. Стали бы вы доверять врачу, который не переносит вида крови, но кое-как делает хирургические операции, потому что это хороший источник дохода? Эмоциональное приятие — необходимая предпосылка для результативного действия, что бы вы ни предпринимали. Оно открывает смыслы и позволяет уму и телу функционировать правильно.
В этом явлении скрывается понимание того, что, когда вы полностью принимаете что-либо, вы признаете это, не требуя изменений. Ваше приятие первого сокровища должно быть безусловным, нельзя пытаться изменить людей или явления в соответствии со своими желаниями или ожиданиями. Когда кого-то увлекают с его естественного пути, это означает, что все, кто вовлечен в ситуацию, будут насильственно выведены за пределы своих ограничений и с этим придется как-то справляться. Такая принудительная любовь несовместима с приятием. Сколько пар несчастны потому, что один из партнеров пытается сделать из другого (или оба — друг из друга) то, чем сам стать не может? Нездоровое стремление представителей человечества изменить то, что им менять не следует, является главным источником неудовлетворенности, а иногда и конфликтов.
Поскольку приятие является одним из составляющих первого сокровища Лао-цзы, даосизм требует, чтобы любовное чувство было подкреплено конкретными действиями. Словесные выражения любви очень милы, но это всего лишь слова. Настоящая любовь должна иметь выражение в действенном внимании, посредством которого любимый человек получает подлинную заботу в неограниченном количестве. Супруг или супруга получают физическую и эмоциональную поддержку. Домашнее животное получает пищу, кров и медицинскую помощь в случае необходимости. Будет ли это вполне приземленная покупка продуктов для дома или романтическое поднесение букета, но действенная и искренняя забота — необходимый элемент в даосском определении любви.
Ранее в этой главе любовь описывалась как естественное чувство, которое появляется, когда ваша привязанность к человеку или животному так велика, что он становится по- истине частью вашего существа. Такая неподдельная любовь — это простое и ясное чувство, оно не усложнено и ему не надо учиться. В этом отношении любовь весьма похожа на свою противоположность — ненависть, для которой тоже не требуется наставлений. Религиозные учреждения на протяжении двух тысяч лет пытались преподать усложненную версию любви, преуспев только в разжигании войны и в умножении заблуждений.
Простые чувства, мысли и действия служат подлинными проявлениями любви. Без таких искренних проявлений любовь не существует. Простота подразумевает необходимость сбросить с себя все сложности, которыми бесчисленные социальные институты нагрузили вас.
Упрощение означает возвращение к своей естественной сути. Такое восстановление связи между интеллектуальным и естественным (или животным) «я» является необходимым шагом для достижения благополучия и важным инструментом для странствия по жизни. Умение анализировать ситуации и сводить их к простым, лишенным сложностей наблюдениям — действенная метода. Это один из базовых механизмов для избавления от заблуждений — главных источников стресса и преград для благополучия. Ценность практического применения этого механизма невозможно переоценить, так как умение упрощать — первый шаг к тому, чтобы стать «решателем задач» в вашей профессиональной и личной жизни. Как заметил Чжуан-цзы,
Умники запутываются в собственных хитростях, превосходный же человек следует прямо к истине.
Итак, значение первого сокровища лучше перевести не как «любовь», а как «приятие, деятельная забота и простота». Если применить это новое определение к утверждению Лао-цзы, что любовь победоносна в нападении и неуязвима при защите, то смысл отрывка делается ясен. Принять конфликт за то, чем он является, и вступить в него с ясным, незамутненным мышлением и одновременно действуя просто — вот залог победы. Ваша «любовь» к врагу выражается в понимании его мотивов и тактики, а затем — в ответе ему решительным действием без колебаний.
При таком определении любви мы видим, что первое сокровище Лао-цзы затрагивает саму суть духовного бытия. Оно учит даоса-ученика реалистически воспринимать любое явление и полагаться на простоту мысли и действия.
Второе — никогда не брать слишком много.
Второе сокровище Лао-цзы, «никогда не брать слишком много», — это даосский совет-предостережение против чрезмерности. На уровне физическом вредоносные плоды чрезмерности очевидны и хорошо осознаются. Если вы будете переедать, то растолстеете; если будете слишком много курить, то испортите себе легкие; если будете слишком много бегать, у вас начнут разрушаться коленные суставы; если вы будете слишком много работать, то погибнете от изнеможения. Чрезмерность в физическом мире ведет к беде. Слишком быстрый темп убивает, избыток кислорода отравляет, а избыток солнца — сжигает.
Не менее важно понять, что второе сокровище Лао-цзы не является принципом самоотречения или минимизации потребностей. Например, второе сокровище не будет поддержкой саморазрушительному воздержанию буддийского монаха от пищи, физических упражнений и секса. В даосизме, который обращается к природе как к эталону, нет места таким причудливым, сугубо интеллектуальным конструкциям, не признающим потребности тела. Ведь если избыток кислорода отравляет, то недостаток приводит к удушью; если слишком быстрый темп убивает, слишком медленный препятствует достижениям; если переедание приводит к ожирению, то недоедание — к истощению.
Если необходимо избегать как чрезмерности, так и отречения, то как же даосу установить верную степень какого-либо физического действия? Какой мерой или масштабом измерять эту степень? Чжуан-цзы ответил, заметив:
Бобер утоляет жажду из реки, но пьет ровно столько, чтобы наполнить свой живот.
Чжуан-цзы обращается к природе, чтобы показать, что мерой верного количества физического действия является необходимость, или умеренность. Принцип «никогда не брать слишком много» учит даоса устанавливать, каково это нужное количество, и достигать его, чтобы действовать правильно. Чувствительный к следствиям физических воздействий, даос естественным образом доводит свои действия до верной степени. Так, если ваши пищевые пристрастия влекут прибавку в весе, то диета вновь сделает вас стройным. Если на повороте раздается визг шин вашего автомобиля, вы жмете на тормоза, чтобы сбросить скорость. Когда у вас болят мышцы от слишком интенсивных упражнений, вы делаете перерыв и приходите в норму. Понимая этот компромисс между чрезмерностью и отречением, мы выясняем, что «умеренность» — наилучший перевод для слова, обозначающего второе сокровище Лао-цзы.
Умеренность в физическом мире имеет важные следствия для американцев, особенно когда речь идет о владении материальными ценностями. Во времена, предшествовавшие сегодняшнему изобилию Америки, приобретение материальных благ было необходимо для выживания. Когда типичная семья уже перестала быть фермерской семьей с полным самообеспечением, в индустриальном обществе появилась новая семья, состоявшая из наемных работников, которые зарабатывали деньги на пишу и кров. Такая перемена в характере труда — переход от получения средств к существованию к более абстрактному понятию зарабатывания денег — открыла ящик Пандоры. Ведь если физические ограничения фермера позволяли ему выполнить только достаточное количество труда, чтобы материально поддержать свою семью, то работник индустриального общества сделался машиной для зарабатывания денег, ограниченной только собственным умом и желаниями. Фермеры и переселенцы работали столько, сколько было необходимо; работники же индустриального общества работали сверх уровня необходимости, насколько хватало их устремлений. Материальные блага сделались подтверждением успеха и уже не требовались для выживания. Психология стяжательства выросла под нажимом общества и стала базовой предпосылкой для неудовлетворенности в сегодняшней Америке. В сущности, индивидуальная удовлетворенность приносится в жертву бесконечной гонке за материальными ценностями. Примечательно, что Лао-цзы наблюдал такое даже в Древнем Китае и призывал даосов избрать для себя умеренность в обладании материальными благами:
Нет большего проклятия, чем неудовлетворенность.
Нет большего греха, чем стяжательство.
Ключевая особенность всех даосских принципов состоит в том, что они, работая в физическом измерении, точно так же применимы и в сфере ментальной. Такая двойственность требует, чтобы даос применил второе сокровище, управляя своим умом. Таким образом, избыточные размышления столь же опасны для благополучия человека, как и любая физическая чрезмерность.
Если в случае физической чрезмерности мы подвергаем риску тело, то избыточная умственная деятельность вредит душевному покою и благополучию. В результате чрезмерного количества размышлений мы получаем взбудораженный ум, который беспокоится по поводу любой житейской мелочи. Ум, который постоянно соображает «что будет, если…», не может жить настоящим моментом. Непрерывные расчеты и планы забивают голову ненужными сомнениями. А это порождает страх перед будущим, который становится одним из самых мощных барьеров для достижения благополучия. Как сказал Лао-цзы,
кто спокоен и умиротворен, за тем идет весь мир.
Ум занимает себя не только постоянными планами и подсчетами, но и саморазрушительной потребностью зацикливаться на вопросах, на которые нет ответов. Желание узнать о жизни после смерти, о воле Божьей и об иных тайнах ведет к беде. Такие мысли не просто пустая трата энергии — они программируют такую работу ума, которая идет вразрез с реальностью. По прошествии некоторого времени ум становится агрегатом, в котором самозарождаются заблуждения и путаница. Чжуан-цзы заметил, что
наше знание не выходит за пределы материального мира. Тот, кто наблюдает действие Дао, не пытается ни пройти до самого конца вещей, ни подняться к самым их истокам. Здесь прекращаются все споры.
Потеря внутренней уравновешенности — не единственная опасность, подстерегающая отуманенный заблуждением ум. Уже три тысячи лет назад китайцы знали, что стресс является первейшей причиной болезней; современная наука лишь начинает признавать его роль в возникновении заболеваний. Из-за этой, надежно подтвержденной свидетельствами связи между умом и телом, стресс, которому подвергается ум, ведет к целому букету психосоматических заболеваний. Всевозможные расстройства — от проблем со спиной до сердечно-сосудистых и кишечных болезней — зачастую являются прямым следствием стресса и заблуждений, которые поражают ум.
Создавая для себя такой образ жизни, который ведет к благополучию, даос всегда бдительно смотрит, не угрожает ли ему какая-то опасность. Он учится быть чувствительным к своему окружению и тем самым выявлять проблемы еще до того, как они начнутся. Даос не станет прятать голову в песок и ждать, когда грянет беда. Напротив, его спокойный ум постоянно и бдительно улавливает малейшие признаки угрозы его благополучию. Стоит ему только заметить надвигающуюся беду, как он тут же начинает действовать, чтобы избежать угрозы или уничтожить ее. Всегда проще справиться с ситуацией на начальной стадии. Лао-цзы говорил, что опасности «надлежит преодолевать, пока они еще невелики» (Мудрость Лао-цзы, 282).
Большинство людей настолько поглощены мелочами жизни, занимая себя внешними атрибутами общества, что забывают о реальных предостережениях. Только спокойный ум будет восприимчив к этим маленьким знакам беды и поэтому сможет действовать до того, как угроза разрастется. Такая философия приносит практические плоды во всех аспектах жизни, включая личные отношения, деловую сферу и социальное взаимодействие в целом. Лао-цзы предлагал даосам
реагировать на событие, пока оно еще не произошло; наводить порядок до того, как начнется смута.
Первое сокровище Лао-цзы (приятие, действенная забота, искренняя простота чувств) и его второе сокровище (умеренность) крепко связаны.
Открой свою простую самость, прими свою естественную природу, сдерживай свое себялюбие, сокращай свои желания.
Третье — никогда не быть первым в мире.
Третье сокровище Лао-цзы есть завет избегать одного из мощнейших стимулов общества — «во всем быть лучшим». C самого рождения общественные институты постоянно подталкивают человека к тому, чтобы превзойти и обойти всех вокруг. Школы побуждают получить более высокий балл, бизнес — выпускать самую лучшую продукцию, спортивные программы — стать сильнее, а рекламодатели — вызывающе выставлять напоказ модные тряпки и автомобили. Во всем этом содержится скрытое послание, что счастье возможно только если быть лучшим и иметь побольше. Общество желает видеть личность скаковой лошадью, которая участвует в забеге без финиша. Балом правит конкуренция, и что-либо ниже первого места — удел неудачников.
Лао-цзы осознавал опасности, связанные с этой постоянной погоней за первым местом. Он видел, что соревнование за чин и состояние является для общества одним из основных орудий манипуляции, действующим в ущерб счастью граждан. Под нажимом конкуренции человек выходит за пределы своих возможностей. Это порочная стезя, где используются гордость и тщеславие для порабощения людей.
В мире конкуренции даже небольшой успех делает человека мишенью для соперников, оспаривающих с ним первое место. Если даос будет потихоньку радоваться материальному благосостоянию только как средству устроить себе благополучную жизнь, то обычный человек будет выставлять свои достижения и домогаться большего. Тем самым он становится мишенью для движимых завистью и ревностью. Чжуан-цзы напоминает, что самое прямое дерево первым попадает под топор, а Лао-цзы говорит:
Если твой зал наполнен золотом и яшмой, ты не сможешь их уберечь. Гордиться богатством и знатностью значит навлекать на себя беду. Выполнив свою работу, уходи. Таков путь Неба.
Три сокровища Лао-цзы представляют собой три важных предостережения, которые следует помнить в жизненном странствии и в поисках благополучия. Они практичны и применимы к проблемам повседневности. У них имеется также глубинный подтекст, сущностно важный для даосизма. Лао-цзы совершил удивительный подвиг: сумел соединить обыденную практичность с вечной философией.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги