Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока

Флетчер Флора (Fletcher Flora) ВАРИАЦИИ НА СТАРУЮ ТЕМУ (Переводчик В. Бабков)

— Странно это, — сказал Маркус.

Бобо Фуллер, демонстративно отодвинувшийся на самый край сиденья, угрюмо смотрел из окошка полицейского автомобиля на уплывающие назад дома. Машин на дороге было немного, а они ехали медленно и даже сирену не включили. Для Фуллера это было нарушением установленной процедуры, чуть ли не оскорблением приличий. Он думал, что полицейские должны нестись на место убийства под вой сирены и на полной скорости. Но Маркус, к сожалению, считал это привилегией «скорой помощи» и пожарных. В конце концов, особой спешки и не было. Опередившие их патрульные должны были проследить, чтобы все осталось нетронутым, а труп мог и полежать. На гонки у него не хватает нервов, пояснил Маркус, а от воя сирен болит голова.

— Почему странно? — спросил Фуллер.

— Как я понял, — сказал Маркус, — этот парень по фамилии Дрейпер спал утром у себя в постели, а кто-то вошел и зарезал его.

— Ну и что тут странного? С виду все просто.

— «Странно» не в том смысле. Это произошло со странным парнем, который жил в странном месте. Вот я о чем.

— Спасибо за информацию. — В голосе Фуллера прозвучала легкая нотка сарказма, хотя он явно не осмеливался позволить своему недовольству перейти в вызов. — Был он женат, этот Дрейпер?

— Был.

— И где была жена, когда его зарезали?

— Хороший вопрос, Фуллер. При первой возможности мы у нее поинтересуемся.

Тем временем они свернули на широкий бульвар с приподнятой разделительной полосой, заросшей мятликом и какими-то вечнозелеными кустиками. Здесь были в основном жилые здания и гостиницы. Они остановили машину перед отелем «Саутуорт» и вышли. Несмотря на бронзовую табличку с названием и большой тент над входом, заведение совсем не выглядело «странным». Маркус имел в виду лишь то, что «Саутуорт», без сомнения, дорогой отель. Очередным подтверждением этого была и великолепная форма швейцара, распахнувшего перед ними дверь.

— Нам на шестой этаж, — через плечо бросил Маркус Фуллеру, шедшему за ним по пятам, и двинулся через вестибюль к лифту. — Поедем сразу туда.

Поднявшись на нужный этаж, они прошли по коридору и свернули за угол, чтобы попасть в номер 519. Маркус отворил дверь, уже слегка приоткрытую, и ступил в маленькую прихожую, граничащую с ванной, которая была сразу направо. Сделав еще несколько шагов, он вошел в спальню двухкомнатного номера. Там, тоже справа, придвинутая изголовьем вплотную к внутренней стене ванной, стояла широкая кровать. У кровати, глядя вниз, точно завороженный смертью и мыслями о потустороннем мире, застыл седой, сухощавый человечек; из бокового кармана его пиджака торчал стетоскоп. Инструмент был только украшением, чем-то вроде профессиональной эмблемы. Седой человечек в нем не нуждался, поскольку тот, кто лежал на кровати, объект его пристального внимания, был не живее ножа, торчащего из мягкой впадины у основания его шеи. Крови вытекло много — она залила белую шелковую пижаму мертвеца и большим пятном расползлась по белым хлопчатобумажным простыням. Седой человечек посмотрел на Маркуса странно сердитым взглядом.

— Здравствуйте, Маркус, — сказал он. — Что-то вы поздновато.

Маркус обогнул кровать и остановился в узком проходе, отделяющем ее от стены. Фуллер никуда не пошел; с нарочито рассеянным выражением он смотрел на труп из-за спины медэксперта. Втайне Фуллер стыдился того, что вид и запах крови вызывают у него тошноту.

— Со мной это бывает. — Посмотрев в мертвые глаза, Маркус подавил в себе желание закрыть их. — Крови порядочно, а?

— Обычное дело, когда человеку перерезают глотку.

— Давно он умер?

— Через несколько секунд после того, как его закололи.

— А когда его закололи?

— Недавно. Часов около девяти. Обнаружили почти сразу.

— Кто его обнаружил?

— Откуда мне знать? Я только выношу заключения о смерти. А расследование — ваша головная боль, Маркус.

— Согласен. Он спал, когда это произошло, спал на спине. Как тот, кто это сделал, попал сюда? Замок на двери защелкивается автоматически, когда ее закрывают. Без ключа его снаружи не открыть. Я у вас ничего не спрашиваю, док. Вы уже сказали, что расследование — моя головная боль.

Пожертвовав носовым платком, Маркус наклонился над телом и с легким чувством брезгливости вынул нож. При этом он постарался сохранить отпечатки пальцев, которых наверняка там не было.

Нож оказался обычным, кухонным. Он был плохого качества, но вполне годился на то, чтобы почистить картошку, разделать окорок или перерезать горло. Такие — или почти такие — продавались в тысяче универмагов, магазинов скобяных товаров или лавочек, торгующих мелочами по хозяйству. Иначе говоря, проследить, откуда он взялся или кому принадлежал, было невозможно. Есть ли подобные ножи на кухне отеля? Если да, это стало бы хоть какой-то зацепкой, но Маркус, вечный пессимист, с горечью подумал, что их там, скорее всего, не отыщется.

Он с самого начала слышал голоса и движение у себя за спиной, во второй комнате номера. Теперь, зажав нож в платке, он быстро направился туда. Несколько специалистов возились там со своими техническими хитростями. Один из двух патрульных, первыми прибывших на место преступления, стоял у двери в коридор. Помахав экспертам, Маркус подошел к нему. Тот представился и, по просьбе Маркуса, отрапортовал о случившемся так коротко и ясно, будто заранее тщательно подготовил в уме этот отчет, чтобы его исполнительность была замечена. Если так оно и было, то патрульный достиг своей цели.

В девять двадцать они с напарником приняли по рации распоряжение ехать в «Саутуорт». Они курсировали неподалеку и явились на место в девять двадцать семь. Администратор отеля по имени Клинтон Гарланд, только что из комнаты ужасов, дежурил в коридоре, полный решимости сохранить все нетронутым. Тело обнаружила горничная, которая, как обычно, пришла сменить в ванной полотенца. Она подняла крик, достигший по эстафете кабинета администратора, и он тут же прибежал сюда вместе со старшим коридорным, которому и было велено вызвать полицию. Явившись, патрульные отпустили администратора. Получалось, что до прибытия следственной бригады никто ничего не трогал.

— А где его жена? — спросил Маркус.

Патрульный слегка побледнел, мгновенно сообразив, что в его образцовом отчете имеется колоссальное упущение.

— Жена, сэр?

— Ну да. Жена. Он ведь был женат, знаете.

— Честно говоря, сэр, я не знал.

— Стало быть, вы ее не видели?

— Нет, сэр. Никакой жены.

— Ну ладно. Надо будет, найдем. Где сейчас администратор?

— Ждет в своем кабинете на первом этаже. У него был сильный шок. Я решил, что его можно отпустить.

— Правильно сделали. Теперь вы с напарником можете возвращаться на свой участок.

Маркус вернулся в номер и положил нож, обернутый платком, на стол рядом с экспертом, который методически проверял поверхности на отпечатки.

— Посмотрите ручку, — сказал он, — хотя вряд ли что-нибудь обнаружите.

Через внутреннюю дверь он прошел в спальню. Врач уехал, но Фуллер никуда не исчез.

— Пошарьте кругом, Фуллер, может, что и раскопаете. Я думаю, тут нет ничего, заслуживающего внимания, но ради порядка попробуйте. — Говоря, Маркус открыл дверь в коридор. — Я пойду вниз, потолкую с администратором. Скоро вернусь.

Он вышел, и Фуллер принялся шарить вокруг в поисках чего-нибудь, заслуживающего внимания.

Однако Маркус не сразу отправился к администратору. Его задержали, как только он вышел из номера. Ступив в коридор, он вдруг услыхал резкий свистящий звук, напоминающий шипение потревоженной змеи, и увидел, как дверь напротив приотворилась ровно настолько, чтобы оттуда могло высунуться нечто, похожее на отделенную от тела старушечью голову. Седые волосы на ней были разделены посередине пробором, а сзади собраны в пучок; алчное личико было сплошь покрыто морщинами, и даже узкий маленький ротик смахивал на морщину с зубами; очки без оправы держались на самом кончике острого носика, а над их стеклами хитро поблескивали любопытные, настороженные глазки.

Маркусу невольно пришло на ум сравнение этого существа с какой-то пакостной птицей семейства воробьиных.

— Это вы шипели? — вежливо спросил он.

Она живо кивнула и стрельнула глазами по коридору в обе стороны, точно приглашая Маркуса к участию в заговоре.

— Это правда? — прошептала она.

— Возможно, — сказал Маркус. — А что именно?

— Марк Дрейпер мертв?

— Да.

— Убит?

— К сожалению, да.

Белая голова кивнула снова. Светлые глазки блестели над стеклами.

— Неудивительно.

— Да? Вы так думаете? Почему?

— Некоторые люди рождаются, чтобы быть убитыми. — Теперь ее шепот был еле слышен. — А некоторые — чтобы убивать.

— Интересная теория. Я с удовольствием послушал бы, как вы ее развиваете.

— Мне кое-что известно. Поверьте.

— Охотно верю.

— У меня чутье. Интуиция.

— Мадам, в суде на интуицию не обращают внимания. Однако подкрепленная соответствующими фактами, она может оказаться полезной для следствия. Разрешите войти?

— Пожалуйста.

Она расширила щель между дверью и косяком ровно настолько, чтобы он смог протиснуться внутрь, и тихо закрыла дверь за ним. Эта таинственность, подумал Маркус, становится уже немного нелепой.

— Позвольте представиться, — сказал он. — Лейтенант Джозеф Маркус.

— Лукреция Бриджес. Не хотите ли присесть?

Они смотрели друг на друга через пять футов зеленого ковра, в комнате, которая, судя по множеству мелочей личного характера, уже очень давно не меняла хозяев. Лукреция явно успела здесь обжиться. Видимо, она относилась к числу постоянных обитателей гостиниц — людей, которых с годами становится все больше.

— Итак, у вас есть теория, — сказал Маркус. — А также чутье. Меня интересует и то и другое.

Старуха быстро кивнула, и Маркус снова поразился тому, как она похожа на птицу.

— У Марка Дрейпера, — сообщила она, — было больше недостатков, чем достоинств.

— Как у большинства из нас.

— Он пил, играл в азартные игры и поздно возвращался домой.

Маркус, сам не без греха по части первого и последнего пунктов, осуждающе поцокал.

— Неужели?

— Да. Мало того, он был настоящий мот и не работал.

На этот раз цоканье Маркуса прозвучало более искренне. Не повинный ни в лени, ни в расточительстве, он был слишком беден, чтобы себе это позволить.

— Если он не работал, почему тогда жил в таком месте? Это же очень дорого.

— Да. Деньги у него были. Он получил по наследству больше, чем мог растранжирить за всю жизнь, хоть и швырялся ими. А то ради чего же, по-вашему, вышла за него эта хитрая шлюха?

— Шлюха? — Маркус слегка опешил. — Ах да. Вы имеете в виду его жену.

— Она гораздо моложе его, не на один год и не на пять. А разница в возрасте — вещь опасная. Она ведет к неприятностям.

— То есть?

— Я никогда не изменяла мистеру Бриджесу. Никогда!

— Похвально. Так вы полагаете, что миссис Дрейпер изменяла мистеру Дрейперу?

— Не полагаю, а знаю.

— Чутье?

— У меня есть глаза. Я вижу, что происходит.

В этом Маркус не сомневался. Однако для пользы дела свидетельские показания должны быть несколько более конкретными.

— Что именно вы видели? Когда?

— Как к ней приходят и уходят. Понимаете, Дрейпер обычно отсутствовал. Он не работал, но все время где-то пропадал, а к ней являлись гости. Средь бела дня, заметьте. Я всегда считала, что днем это гораздо стыднее, не так ли?

У Маркуса не было своего мнения на этот счет, но он в очередной раз согласно поцокал.

— Возмутительно, — сказал он.

— Вы правы. Я могу назвать имена, которые кое-кого удивили бы. — Она подождала реакции Маркуса.

— Удивите меня.

— Этот молодой Тайбер, что живет этажом выше, Джером Тайбер. Он самый бесстыжий из всех. Как вы сказали — возмутительно. Я уверена, что она даже дала ему ключ.

— От ее номера?

— Наверняка дала. Я видела, как он входил к ней без стука, точно к себе домой.

— Это любопытно. Очень любопытно, правда.

— Впрочем, он не единственный. Есть еще и те, у кого ключи имеются, так сказать, на законном основании.

— То есть?

— Я убеждена, что Клинтон Гарланд посещал ее гораздо чаще, чем было необходимо.

— Администратор отеля?

— Видите ли, администратору просто ни к чему так часто заходить в один и тот же номер. Плюс старший коридорный, Луис Варна. Такое впечатление, что Долли Дрейпер то и дело придумывала разные поводы, чтобы вызвать его к себе.

— Если я правильно понимаю ваши намеки, ее вкусы отличаются разнообразием.

— Лучше сказать, у нее вовсе нет вкуса.

— Однако сегодня утром ее почему-то дома не оказалось. Не знаете, где она сейчас?

— Разумеется, нет, — сказала Лукреция Бриджес и добавила с беспардонностью, от которой у Маркуса захватило дух: — У меня нет привычки лезть в чужие дела.

После этого заявления Маркус машинально поднялся на ноги. Впрочем, у него было уже достаточно пищи для размышлений. Он огляделся, ища предлог, чтобы вежливо откланяться.

— У вас уютный номер, — заметил он. — Живете здесь постоянно?

— Да. По-моему, жить в отеле очень удобно. Я здесь почти десять лет — переехала вскоре после того, как умер мистер Бриджес.

— Должно быть, он хорошо вас обеспечил.

— Да уж. Уинстон был прекрасным человеком, бедняжка. И умер так внезапно. Без всякого предупреждения. Мы только сели обедать, и вдруг он упал, прямо лицом в суп. Я даже врача не успела вызвать.

— Что же, спасибо за помощь, миссис Бриджес. Возможно, мне захочется еще раз с вами побеседовать.

— Я к вашим услугам, — сказала Лукреция и проводила Маркуса к двери, где он с ней распрощался. Когда он ступил за порог, она, по женскому обыкновению, решила добавить напоследок несколько слов.

— Когда найдете Долли Дрейпер, — произнесла она, — будьте начеку. Внешность обманчива, а уж она-то притворяться умеет. Говорю вам, она дурная женщина. В ней есть настоящее зло.

Сами стены точно откликнулись на это древнее слово пугающим шепотом. И коридор, по которому зашагал Маркус, внезапно показался ему более темным и холодным, чем на самом деле.

Мистер Клинтон Гарланд в окружении ореховых панелей сидел за своим ореховым столом. Он был одет с иголочки, все его волосы были на месте и гладко зачесаны, а лицо с подобающей случаю трагической миной вполне подошло бы ведущему телепрограммы, хотя нос не мешало бы слегка укоротить. Когда он поднялся и протянул полицейскому руку с ухоженными ногтями, Маркус заметил, что мистер Гарланд принял для успокоения нервов капельку очень приличного размера.

После взаимных представлений Маркус сказал:

— Неприятное дело.

— Конечно, — согласился Гарланд, убирая свою руку после символического прикосновения к руке Маркуса. — «Саутуорту» это на пользу не пойдет, лейтенант. Куда там.

— Марку Дрейперу тоже не пошло.

— Ужасно. Просто ужасно. Кто мог сотворить такую жуткую вещь?

— Попробуем выяснить. Надеюсь, вы нам поможете.

— Разумеется, я сделаю все что смогу, но боюсь, это будет немного.

— Тогда расскажите мне о вашем участии в этом деле, — предложил Маркус.

— Пожалуйста. Я был здесь в кабинете, обсуждал кое-какие вопросы с Луисом Варной, старшим коридорным. Когда новость достигла вестибюля, один из коридорных передал ее дежурному, а тот сразу же мне.

— Когда это случилось?

— Точно не знаю. Я был настолько выбит из колеи, что не догадался посмотреть на часы. Это произошло после девяти. Но, думаю, до половины десятого. Где-нибудь между.

— Неважно. Продолжайте.

— Ну, мы с Луисом, конечно, побежали туда, я вошел в номер и убедился, что все это правда. — Гарланд подавил дрожь. — Столько крови! Это было ужасно. Просто ужасно.

— В какую комнату вы вошли?

— В какую? В ту, где закололи мистера Дрейпера, конечно.

— Я думал, вы могли войти в соседнюю.

— Нет-нет, я вошел из коридора прямо в спальню.

— Дверь была закрыта и заперта?

— Если бы ее закрыли, замок сработал бы автоматически. Но она была открыта. Бедная миссис Гримм, горничная, выбежала в коридор с криком и оставила дверь отворенной. Как она, должно быть, перепугалась, несчастная!

— Дрейпера, очевидно, зарезали во сне. Ваши горничные имеют обыкновение заходить к постояльцам, когда те спят?

— Ни в коем случае. Но примерно за полчаса до этого миссис Гримм встретила миссис Дрейпер этажом ниже, и миссис Дрейпер сказала миссис Гримм, что мистер Дрейпер еще спит, но она вполне может тихонько зайти и поменять полотенца. Да и вообще, мистер Дрейпер всегда поздно вставал, и подразумевалось, что горничной можно заглядывать в ванную, если возникнет необходимость. В конце концов, наши горничные должны выполнять свои обязанности.

— Куда направлялась миссис Дрейпер, когда горничная встретила ее этажом ниже? Вы знаете?

— Она была в сопровождении миссис Брайан Ланкастер, которая занимает там вместе с мужем двухкомнатный номер. Миссис Дрейпер и миссис Ланкастер встретили горничную, как раз когда спускались по лестнице. Они были наверху у миссис Дрейпер и направлялись к миссис Ланкастер. Горничная видела, как они вошли.

— Похоже, у вас в отеле хватает постоянных жильцов.

— Это верно. Мы стараемся угодить им. Наши цены не чрезмерны, если принять во внимание все удобства и обслуживание.

— Понятно. Как бы там ни было, я рад, что наконец напал на след миссис Дрейпер. Ее было нелегко доискаться.

— Нелегко? Да что вы. Все это время она просидела в номере у миссис Ланкастер. Сами понимаете, как ее потрясло известие о муже. Она просто убита. Какой ужасный удар для бедной малютки! Но миссис Ланкастер о ней позаботилась.

— Какой номер занимает миссис Ланкастер?

— Четыреста двадцать первый. Если вам надо поговорить с миссис Дрейпер, надеюсь, вы учтете ее состояние.

— Я всегда учитываю состояние всех, с кем говорю, — ответил Маркус. Он выудил из кармана сигарету и закурил. — Что вы сделали после того, как нашли тело? — продолжал он.

— Отправил Луиса Варну вызвать полицию, а сам оставался в коридоре у номера, пока они не пришли. Потом, с их разрешения, вернулся сюда. Я был без сил. Просто без сил!

— Понимаю. Тяжелое испытание. А где сейчас горничная? Мне надо будет с ней поговорить.

— Я попросил ее задержаться. И Луиса Варну тоже. Я был уверен, что вы захотите их видеть.

— Хорошо. Я встречусь сразу с обоими. Знаете, двух зайцев одним махом.

Клинтон Гарланд вышел из комнаты и меньше чем через две минуты вернулся с Луисом Варной и миссис Гримм. Первый оказался стройным, смуглым молодым человеком с черными курчавыми волосами, вежливым без угодливости, типичным дамским любимчиком. Вторая — аккуратной маленькой женщиной, почти хрупкой, в белом крахмальном переднике. Волосы у нее были тронуты сединой, но лицо выглядело еще по-молодому гладким, так же как и шея под подбородком в том месте, где кожа раньше всего теряет эластичность. Маркус был удивлен. Он почему-то ожидал увидеть существо, скособоченное от постоянного таскания ведра с грязной водой.

По просьбе Маркуса сначала отчитался Луис Варна. Его рассказ был краток и во всех существенных деталях подтверждал то, что уже сообщил Клинтон Гарланд. А это значит, подумал Маркус с отстраненным скептицизмом, свойственным людям его профессии, что они либо и впрямь говорят правду, либо использовали предоставленное им немалое время, чтобы согласовать свои истории между собой. Маркус всегда с подозрением относился к парам, которые так согласно подтверждали взаимное алиби, — особенно если, как в этом случае, у них имелись ключи от всех комнат. Впрочем, их алиби было не без изъяна. В конце концов, оставался еще период до того, как Гарланд и Варна встретились в кабинете для обсуждения гостиничных проблем.

— Подытожим, — небрежно сказал Маркус. — Вы с мистером Гарландом были здесь, когда впервые услышали об убийстве. Как долго вы тут находились?

Варна понял смысл вопроса. Понял его и Гарланд. Их взгляды встретились, высекли искры и разошлись, но в остальном выражение лица Варны не изменилось. Он по-прежнему был воплощением искренности, как человек, готовый принять все выверты полицейского расследования, однако в глубине души понимающий их абсурдность.

— Трудно сказать. Мы ведь специально не засекали время. Как, по-вашему, мистер Гарланд? С полчаса?

— Нам было что обсудить, — сказал Гарланд. — Полчаса — это по самой скромной оценке. Я думаю, ближе к сорока пяти минутам.

— Ясно. — Маркус повернулся к миссис Гримм. — Мадам, вам пришлось нелегко.

— Мне было очень страшно. Очень.

— Вы уже достаточно оправились, чтобы об этом говорить?

— Да, спасибо. Со мной уже все в порядке.

Она и впрямь казалась вполне невозмутимой. Она стояла прямо, ноги вместе, руки сложены на переднике. Ее взгляд, выражающий почтение, как и полагается при разговоре служанки с хозяевами, был устремлен куда-то в пространство над головой Маркуса.

— Как я понял, вы вошли в спальню вскоре после девяти. Это так?

— Должно быть. Я не уверена.

— Медицинский эксперт сделал заключение, что мистера Дрейпера убили около девяти. Пожалуй, вы совсем чуть-чуть не успели на гораздо более страшное зрелище, чем вам довелось увидеть.

— Я стараюсь не думать об этом, сэр.

— Правильно. Нет никакого смысла нагнетать ужасы. Вы никого не видели у дверей, прежде чем вошли?

— Нет, сэр.

— А вообще в коридоре?

— Никого.

— Мне сказали, что вы пришли сменить полотенца в ванной. Вы собирались поменять заодно и простыни?

— Нет, сэр. Мистер Дрейпер еще спал. Я встретила миссис Дрейпер этажом ниже, и она сказала мне, что я могу потихоньку зайти в ванную.

— Так вы поменяли полотенца?

Миссис Гримм ненадолго задумалась, потом медленно покачала головой.

— Теперь, когда вы спросили, сэр, мне кажется, что нет. Я очень испугалась, понимаете. Не слишком хорошо все помню.

— Вас можно понять. Расскажите мне вкратце, что вы сделали, когда увидели тело мистера Дрейпера.

— Я закричала, выскочила из комнаты и побежала по коридору. Наверное, я крикнула не один раз, и у меня кружилась голова. У лифта я столкнулась с посыльным, который только что поднялся наверх. Он отвел меня в свободный номер и усадил на кровать. Постоялец оттуда выписался рано утром, и дверь была открыта. Через несколько минут, когда я немного опомнилась, я подумала, что надо сейчас же пойти к мистеру Гарланду, но он оказался уже в коридоре — дежурил у дверей мистера Дрейпера. Я не хотела и близко подходить к этому номеру и потому спустилась ждать в вестибюль. Это все, сэр. Все, что я помню.

— Очень хорошо. Спасибо, миссис Гримм.

— Вы закончили, лейтенант? — спросил Гарланд.

— Пока да.

Гарланд кивнул старшему коридорному и горничной.

— Вы свободны.

Они ушли, а следом за ними, вежливо попрощавшись с администратором, вышел и Маркус.

Он легонько постучал в дверь с блестящими хромированными цифрами 421. Мнемоническая подсказка: вторая цифра — половина первой, третья — половина второй. Достаточно запомнить первую.

Эти мысли отступили, когда дверь отворилась внутрь и в проеме возник юноша в сером свитере. У него были густые русые непокорные волосы, нос с горбинкой и чересчур довольное, если учесть нынешние обстоятельства, выражение лица.

— Мистер Ланкастер? — спросил Маркус.

Юноша ухмыльнулся и покачал головой.

— Не имею такой чести. Старик Брайан трудится, как обычно. А я Тайбер. Джером Тайбер.

— Ага. Я лейтенант Маркус. Из полиции. Я ищу миссис Марк Дрейпер.

— Тогда вы ее нашли, лейтенант. Долли здесь, она жива и здорова, хотя, как вы понимаете, слегка не в себе. Долгонько же вы до нас добирались. Мы-то давно вас ждем.

— Лучше поздно, чем никогда. Так где миссис Дрейпер?

— Входите. Сейчас я вам ее раздобуду.

Маркус вошел. На низком столике перед софой стоял серебряный кофейник, распространяющий аромат горячего кофе. Рядом с ним, на блюдечке, стояла недопитая чашка. Маркус сел на софу, вдыхая запах кофе и завидуя хозяину чашки.

Джером Тайбер у внутренней двери жизнерадостно сказал в соседнюю комнату:

— Долли, дорогая, твои грехи тебя нашли. Советую выйти и мужественно встретить последствия.

В ответ на это шутливое приглашение в комнате появились две женщины. Одна из них была довольно высокая, с ярко-рыжими волосами, и имела наигранно доброжелательный вид человека, который взялся усиленно опекать и утешать кого-то другого. Маркус сделал правильный вывод, что это миссис Брайан Ланкастер.

Вторая, таким образом, была Долли Дрейпер. Поднявшись ей навстречу, Маркус мгновенно ощутил прилив чувства, иммунитет к которому, при его возрасте, успел выработать в себе давным-давно. Нежность? Симпатия? Слабый голос сирены, напевающий «Сентябрьскую песню»? Ради приличия можно назвать это чувство отцовским. Ибо Долли Дрейпер, которой наверняка было не меньше двадцати пяти лет, выглядела так, словно ей нет еще и двадцати. И она была маленькой — маленькой и стройной, с невинно-соблазнительным телом, в настоящий момент задрапированным в белый кашемировый свитер и красные слаксы. Ее мягкие волосы цвета спелой кукурузы были чуть длиннее, чем у нынешних эстрадных певцов, исполняющих народные песни. Ее глаза были серыми и серьезными. Она села на краешек стула и сложила руки на коленях. Она не казалась убитой горем — лишь бесконечно грустной.

— Черт возьми, Джерри, — сказала рыжеволосая миссис Ланкастер, — брось свои шуточки. Ты ведешь себя непристойно.

Тайбер, отнюдь не смущенный, помахал рукой и отвесил маленький поклон.

— Мрачностью ничего не добьешься. «В Книге Судеб ни слова нельзя изменить…»[1] — ну, и так далее. Ты знаешь это стихотворение, дорогая. Надо относиться ко всему философски.

Кроме того, я должен добавить, что некто — пусть и достойным порицания способом — оказал мне услугу. Он, можно сказать, устранил моего конкурента.

Во время этой знаменательной речи Долли Дрейпер сидела тихо, устремив свои серые глаза на говорящего; затем на ее розовых губах появилась легчайшая тень грустной и нежной улыбки.

— Дорогой мой, — сказала она, — я знаю, что ты не имеешь в виду ничего плохого, но ты не должен говорить такие вещи. Это неприлично.

— Непристойно, вот как это называется, — поправила рыжеволосая. — Следи за своим поведением, Джерри.

— Что? Ах да. Я же вас не представил. Миссис Дрейпер, миссис Ланкастер, лейтенант Маркус. Лейтенант Маркус, как мы и предвидели, из полиции. Поскольку благодаря этому делу мы все наверняка вскоре будем на дружеской ноге, предлагаю оставить официальность сразу. Если угодно, лейтенант, вы можете называть этих замечательных дам Долли и Люси.

Маркусу было угодно не принимать это предложение.

— Миссис Дрейпер, — сказал он, — случилась большая беда, и я понимаю, что вам сейчас тяжело. Прошу меня извинить.

— Мне уже намного лучше. — Она грустно улыбнулась сложенным на коленях рукам. — Теперь, когда прошло первое потрясение, я могу сказать, что даже не слишком удивлена.

— Правда? Что вы имеете в виду?

— Если говорить честно, бедный Марк был не очень приятным человеком: он только и знал что ходить по разным сомнительным местам и якшаться с разными подозрительными личностями.

— По каким местам? С какими личностями?

Долли Дрейпер развела руками в беспомощном жесте и тут же снова сложила их.

— Ох, не знаю. Конкретно ничего сказать не могу.

— Он когда-нибудь брал вас с собой?

— Конечно нет. Я в такие места не хожу и с такими личностями не общаюсь.

— Миссис Дрейпер, людей редко убивают только за то, что они не очень приятны.

— Может быть, для старины Марка сделали исключение, — заметил Джерри Тайбер.

— Замолчи, Джерри, — сказала Люси Ланкастер. — Лейтенант, почему вы все время смотрите на кофейник? Может, хотите кофе?

— Нет, спасибо, — солгал Маркус.

— Чепуха. Конечно, хотите. Я вижу, как у вас подрагивают ноздри. Джерри, принеси лейтенанту чашку.

— У нас нет чистых. Служанка принесла только три, и мы все использовали.

— Я уверена, что эту трудность можно преодолеть. Пойди и вымой чашку под краном.

Джерри покорно вышел, и Маркус, со смутным неприятным чувством, что он не вполне владеет ситуацией, снова переключил свое внимание на Долли.

— Вы считаете, — сказал он, — что в отель проник посторонний и убил вашего мужа?

— Возможно, это был постоялец. Из временных. Он наверняка уже выписался и уехал.

— Конечно, может быть и так. Но каким образом он попал в номер?

— Полагаю, что через дверь. Разве не так обычно попадают в номера?

— Обычно так. Но в этом случае есть дополнительные сложности. Дверь в спальню была заперта, миссис Дрейпер. Дверь в коридор из соседней комнаты — тоже. Как временный постоялец, не имеющий ключа, мог попасть в одну из комнат номера?

— Это вы называете сложностями? Например, его мог впустить сам Марк.

— Ваш муж спал, когда его закололи.

— Разве? Откуда вы знаете?

Маркус стал было отвечать, но вдруг замер, не произнеся ни звука, с открытым ртом и довольно глупой миной. Что для Маркуса было из ряда вон выходящим.

— У него был такой вид, словно он спал, — наконец произнес он, и эти слова прозвучали неубедительно даже в его собственных ушах.

— Если вас интересует мое мнение, — сказала Долли Дрейпер, — вы приняли без доказательства очень серьезную гипотезу, которая может оказаться неверной. Кто угодно способен положить тело на кровать так, чтобы создать впечатление, что убили спящего.

— Вы слышали, что нож был воткнут ему в шею, спереди?

— Да, слышала. Как жестоко поступили с бедным Марком!

— Так разве мог кто-нибудь подойти к вашему мужу с ножом и ударить его в такое место, если он не спал, был на ногах и прекрасно видел, что происходит?

— А я сказала, что он был на ногах? По-моему, нет. Утром, когда мы с Люси уходили из моего номера, у Марка отчаянно болела голова. Он так злился из-за этого, ворчал и прочее, что стал просто невыносим. Поэтому мы с Люси и решили перебраться к ней. Но прежде я дала Марку успокоительное и отправила его обратно в постель. Если бы кто-нибудь постучал в дверь вскоре после того, как мы ушли, но до того, как подействовало снотворное, Марк впустил бы его, а если бы это оказался его близкий знакомый, он лег бы снова и закрыл глаза. Вы же понимаете, вполне можно вести разговор лежа на спине и с закрытыми глазами. Между прочим, он частенько говорил так со мной. По утрам у него всегда жестоко болела голова, обычно из-за похмелья, и он лежал себе в кровати, покуда я занималась своими делами, — мы разговаривали, но глаз он, как правило, не открывал. Ведь головная боль переносится легче, если свет не режет глаза.

Маркус, знавший об этом факте не понаслышке, был вынужден согласиться. Он глядел на Долли Дрейпер с растущим удивлением.

— Все это очень разумно, — сказал он. — У вас есть какие-нибудь догадки насчет того, кто мог явиться к вашему мужу утром, когда вы ушли?

— Нет. Разве догадаешься, кто мог прийти к Марку, или когда, или зачем.

— По крайней мере, мы можем сделать вывод, что целью на этот раз было убийство.

— Разве? Не уверена. Все это могло совершиться внезапно, под влиянием минуты.

— Сомневаюсь. Вряд ли человек явится на свидание с обычным кухонным ножом в кармане, если он не намерен пустить его в ход.

— Так вот чем зарезали Марка? Ты только вообрази себе, Люси, — обычным кухонным ножом!

Однако им осталось неизвестным, способно ли воображение Люси Ланкастер подняться до таких высот. В этот миг Джером Тайбер вернулся в комнату, неся на блюдечке вымытую чашку. Он налил в нее кофе и подал Маркусу.

— Прошу, лейтенант. За счет заведения.

— Спасибо, — поблагодарил Маркус и обратился к Люси: — Зачем вы сегодня так рано поднялись в номер к миссис Дрейпер?

— Было не так уж рано. Это случилось после восьми. По-вашему, мы все здесь до полудня валяемся в постели?

— Извините. Так зачем же?

— Затем, что Долли позвонила мне и попросила подняться. Она хотела показать мне серебряный портсигар, который купила вчера вечером. Когда его открываешь, начинает играть песенка «Дым разъедает глаза».

— Мне это понравилось, — сказала Долли. — Я имею в виду, сигареты и дым в глаза — по-моему, забавно.

Но Маркус не позволил себя отвлечь.

— И вскоре после этого вы решили спуститься?

— Нас просто вынудили, — ответила Долли. — Мы собирались выпить кофе там, но Марк вел себя настолько отвратительно, кричал, чтобы мы не шумели и так далее, что мы ушли.

— И по дороге сюда встретили в коридоре горничную?

— Да. Ту, которая обычно убирает наши комнаты.

— И сказали ей, что она может тихонько войти к вам и поменять в ванной полотенца?

— Я подумала, что это вряд ли помешает Марку. Он ведь принял снотворное, и я была уверена, что, пока горничная до него доберется, он уже заснет.

— С горничной я побеседовал. Она сказала, что никого около вашей спальни не видела. Если ваш муж кого-то впустил, он ушел раньше, чем туда попала горничная.

— Но убийцы не имеют привычки болтаться на месте преступления, верно?

Маркус был вынужден признать, что это так. Кроме того, он решил, что сам уже вполне достаточно здесь болтается. Он допил кофе, отставил чашку и поднялся на ноги.

— Большое вам спасибо, — сказал он. — Мне пора приниматься за другие дела. Извините за вторжение.

— Вы возвращаетесь наверх? — полюбопытствовал Джером Тайбер.

— Именно.

— Мне тоже в ту сторону. Если вы не против, я вас провожу.

Маркус был не против. Больше того, он приветствовал возможность провести несколько минут наедине с этим необычным персонажем. Распрощавшись с Долли и Люси, они вышли вместе.

— Я так понял, — произнес Маркус, — что вы с миссис Дрейпер, можно сказать, близкие друзья?

— Стараемся, — жизнерадостно ответил Джером Тайбер.

— Было даже высказано предположение, что у вас есть ключ от их номера.

— Ключ? Чепуха. Зачем мне ключ? Если на горизонте было чисто, как говорят в дешевых романах, Долли всегда могла позвонить мне и пригласить в гости. Поверьте мне, я вовсе не жаждал открыть дверь своим ключом и напороться на старину Марка. — Он остановился и метнул на Маркуса встревоженный взгляд. — Надеюсь, лейтенант, вы не считаете, что это я вошел туда сегодня утром и прикончил его?

— Мы должны проверить все варианты.

— Конечно, вы можете догадаться, что я не входил в число горячих поклонников старины Марка, но и моим смертельным врагом он тоже не был. Хоть Долли и милашка, такой цены она не стоит. И кто же выдвинул это предположение?

— Какое?

— Что у меня есть свой ключ?

— Некто, утверждающий, что видел, как вы входили туда без стука.

— Ага, ясно. Должно быть, та старая ведьма из номера напротив. Если Долли приглашала меня к себе, она иногда оставляла дверь чуть приоткрытой. Для скорости.

— Понятно.

Разговаривая, они поднимались по лестнице на следующий этаж и, дойдя до его площадки, остановились передохнуть.

— Что ж, — сказал Джером Тайбер, — мне выше. Надеюсь, мы расстаемся друзьями. Вряд ли вы пригласите меня пойти с вами и покопаться там на месте преступления.

— Да.

— Так я и думал. Ну ничего. Просто любопытство — мой порок. Доброй охоты, лейтенант.

Тайбер двинулся вверх по лестнице, и замешкавшийся Маркус услыхал, как он насвистывает по дороге.

Фуллер стоял у окна, высунув голову наружу. Когда вошел Маркус, он втянул ее обратно и повернулся. Однако Маркус без остановки прошагал в ванную.

Там он увидел, что память не подвела миссис Гримм. Полотенца в ванной были использованные, и свежих нигде не наблюдалось.

На широкой полке у раковины, среди множества пузырьков и бутылочек, стояла пластиковая баночка с таблетками. Изучив ее, Маркус убедился, что это снотворное, которое, видимо, принял Дрейпер, а затем прошел в спальню. Фуллер все еще стоял у окошка. Полицейская санитарная машина уже успела приехать и уехать, поэтому на кровати больше не было тела Марка Дрейпера. Маркус, который не очень любил трупы, почувствовал облегчение.

— Там узкий карниз, — сказал Фуллер. — Идет снаружи, под окнами. Это было бы рискованным трюком, но в принципе человек мог бы потихоньку сюда пробраться. Окно было не заперто.

— Да-да. — У Маркуса был рассеянный вид. — Но это вряд ли.

— Почему?

— Вы сами сказали — слишком рискованно. И упасть можно, да и с улицы увидят. Вдобавок, разве мог этот кто-то твердо рассчитывать, что в девять утра Дрейпер будет еще в постели и не проснется? И как он мог быть уверен, что миссис Дрейпер не окажется дома?

— Я не сказал, что у меня есть ответы на все вопросы. — Голос Фуллера звучал резко, почти грубо. — Но тут есть над чем подумать.

— Конечно, Фуллер. В комнате что-нибудь искали?

— С виду ничего.

— Что-нибудь пропало?

— Тоже не заметно. Для определенности надо будет спросить у миссис Дрейпер.

— Мне кажется, это необязательно. Дрейпера убил не грабитель. Тут нет сомнений.

— Да ну? Пожалуй, это действительно маловероятно, но откуда у вас такая уверенность? Карниз все же не настолько узок.

Маркус по-прежнему казался рассеянным. Он стоял у кровати и пощипывал нижнюю губу, устремив взгляд в пол. Поначалу Фуллер решил, что он его не слышал.

— Я уверен, — промолвил он через некоторое время, — потому что знаю, кто его убил.

Фуллер, которого опыт уже научил стоицизму, спокойно сказал:

— Очень интересно. Может, поделитесь со мной?

— Попозже, Фуллер, попозже. — Маркус оживился, точно сбросив с плеч тяжкий груз раздумий. — Ведь я еще не знаю, почему.

Внезапно он повернулся к двери.

— Идемте, Фуллер. Здесь нам больше делать нечего.

Фуллеру трудно было с этим согласиться. Он, например, считал, что им не мешало бы арестовать преступника. Если, конечно, Маркус и правда знал, кто это. Впрочем, на этот счет у Фуллера имелись серьезные сомнения. Скорее всего — мягко говоря — Маркус просто пытался соответствовать некоему вымышленному представлению о самом себе. Поглядите на знаменитого детектива! А если отбросить околичности и сказать все прямо, то Маркус — обыкновенный лжец.

Фуллер не отважился высказать такое серьезное обвинение, но последующие шесть дней только укрепили в нем уверенность в своей правоте. И впрямь, поскольку дело касалось Фуллера, не произошло абсолютно ничего нового. Два дня Маркус никуда не выезжал. Один раз он совещался с начальником, в другой раз к ним присоединился окружной прокурор. Маркус вел по телефону долгие переговоры, содержания которых Фуллеру знать не полагалось, а подслушивать было неудобно. Затем он исчез. Похоже было, что Марка Дрейпера просто сбросили со счетов. Убит и убит, ничего особенного.

Затем, спустя четыре дня, Маркус появился снова. Он возник неожиданно. Зайдя к нему в кабинет к вечеру четвертого дня, Фуллер увидел его там: Маркус, сгорбившись, сидел за столом и молча смотрел из-за него на миссис Гримм, которая очень прямо сидела напротив, сжимая на коленях сумочку. Костяшки ее пальцев побелели. Лицо походило на каменное.

— А, это вы, Фуллер, — приветствовал его Маркус. — Я о вас спрашивал.

— Вы очень любезны, — сказал Фуллер. — Где вы были?

— Где только не был. На обоих побережьях, потом назад. По делу Дрейпера. Кстати, вы наверняка помните миссис Гримм. Или вы с ней не знакомы?

— Не знаком.

— Но вы знаете, кто она, верно? Теперь можете познакомиться. Миссис Гримм. Сержант Фуллер.

Фуллер кивнул миссис Гримм. Миссис Гримм не ответила ни кивком, ни словом. Она сидела неподвижно.

— Миссис Гримм убила Марка Дрейпера, — сказал Маркус.

Фуллер глубоко вдохнул, задержал воздух в груди, пока она не начала болеть, и выпустил его с долгим, едва слышным свистом.

— Это правда? — спросил он.

— К несчастью, да. Так, миссис Гримм?

Миссис Гримм не ответила. Она не пошевелилась.

— Интересно, — медленно произнес Фуллер, — как вы пришли к такому заключению.

— Это было вполне ясно с самого начала. Вы были правы, когда сказали, что в этом деле нет ничего странного. Так оно и было. У миссис Гримм был ключ. Мистер Дрейпер принял успокаивающее и, по-видимому, заснул. Миссис Гримм просто вошла в спальню, зарезала Дрейпера и, подождав, пока он окончательно испустит дух, с криком выскочила в коридор. — Он добродушно улыбнулся.

Фуллер с изумлением посмотрел на миссис Гримм. Она молчала и не шевелилась.

— Откуда вы знаете? — спросил Фуллер.

Маркус вздохнул и сложил руки на животе так, что получился маленький шалашик.

— Миссис Гримм якобы пришла сменить полотенца. Но они остались несвежими. Миссис Гримм объяснила это тем, что была слишком напугана своим открытием и ни о чем больше не помнила. Ладно. Но что сделала бы любая женщина со стопкой полотенец в руках, если бы наткнулась на труп только что убитого мужчины? По-моему, раскидала бы полотенца по всей комнате. Или, уж во всяком случае, уронила бы их, когда с криком выбегала наружу. А вы, Фуллер, видели на полу хоть одно полотенце?

— Нет, — сказал Фуллер, — не видел.

— Впрочем, неважно. Это все равно не главное.

— А что же тогда главное? — спросил Фуллер.

— Вы видели номер, Фуллер. Вы помните его планировку. Ванная расположена в углу первой комнаты, она граничит с коридором, а внутри, между ванной и противоположной стеной, есть только узкий проход. Кровать в спальне находится у внутренней стены ванной. То есть тоже в углу. Если бы миссис Гримм не входила в спальню, она бы никак не могла увидеть тело Марка Дрейпера.

— Правда, не могла, — согласился Фуллер.

— И у нее не было абсолютно никакой причины туда входить. Ей ведь надо было только сменить полотенца. Более того, ее предупредили, чтобы она сделала это тихо и не разбудила спящего Дрейпера. А она вместо этого направилась прямиком в спальню. По-вашему, это логично, Фуллер?

— Нет, — ответил Фуллер. — Нелогично.

— Вот и мне так показалось. И я решил, что имеет смысл вплотную заняться биографией миссис Гримм.

Фуллер снова поглядел на миссис Гримм с изумлением. Она по-прежнему молчала и не шевелилась.

— Почему? — спросил Фуллер. — Почему?

— Действительно, почему? Вы, Фуллер, как всегда, смотрите в корень. Если миссис Гримм не маньяк-убийца — а она совсем не похожа на сумасшедшую, — значит, у нее должен был быть какой-то разумный мотив. Может, этот Дрейпер когда-то ее обчистил? Или совратил ее дочь, или довел до ручки мужа? Как видите, у меня появилась богатая почва для всяких мелодраматических спекуляций. Как бы там ни было, вот на что я потратил последние несколько дней, Фуллер. Я разбирался с прошлым миссис Гримм и, должен сказать, обнаружил кое-какие весьма красноречивые факты.

— Какие факты?

— Три года назад на западном побережье миссис Гримм, тогда называвшая себя миссис Фостер, работала прислугой в доме хорошо обеспеченной молодой пары. Как-то днем, когда жена отсутствовала, муж был застрелен с близкого расстояния из его собственной винтовки. Миссис Гримм, которая была там в то время, показала, что он собирался чистить винтовку и нечаянно выстрелил в себя. Обстоятельства дела вызывали кое-какие подозрения, но за отсутствием доказательств противного причиной смерти сочли несчастный случай.

Но, как вам известно, Фуллер, мои мозги засорены всякой всячиной. В этом деле было нечто, напомнившее мне о другом случае, о котором я читал, и скоро я вспомнил, что именно. Лет шесть назад на восточном побережье богатый молодой муж был убит ножом в своем доме — решили, что убийцей был спугнутый взломщик. Жена в ту ночь гостила у подруги, но служанка была в доме и дала показания о том, что случилось, о взломе и так далее. Все это тоже выглядело подозрительно, однако факты, похоже, подтверждали рассказ свидетельницы. Дело закрыли, и… вы совершенно правы, Фуллер. Я выяснил, что служанка, хотя она называла себя миссис Брин, а позже превратилась в миссис Фостер, была той самой женщиной, которая теперь называет себя миссис Гримм.

Каким бы ни было ее имя, она казалась изваянной из камня. Если она и слышала, то не подала виду. Что бы она ни чувствовала, она держала свои чувства при себе.

— И все-таки, — сказал Фуллер, — я не понимаю, почему.

— Неужели, Фуллер? Впрочем, люди, которые вели расследование в тех двух случаях, тоже ничего не поняли. Зато я понял. Мне помогло то, что у всех трех дел, считая наше, есть один общий знаменатель. Во всех трех случаях молодая жена отсутствовала и имела надежное алиби.

Вдруг, почти сердито, точно ему внезапно захотелось покончить с этим делом раз и навсегда, Маркус встал и подошел к двери, которая вела в соседний кабинет. Отворив ее, он отступил в сторону.

— Войдите, миссис Дрейпер, — сказал он. — Вы нужны вашей матери.

— Мать и дочь, убийцы-профессионалы! — воскликнул Фуллер.

— Именно. Дочь, весьма привлекательная, выходит замуж за богатого человека. Мать выжидает, потом устраивается к ним служанкой. Вскоре муж погибает. Еще через некоторое время наследуются большие деньги плюс страховка. А затем мать и дочь воссоединяются в другом месте, на большом удалении от первого. Роскошная жизнь, чудесная перспектива грядущих браков. Потом все повторяется. В нашем случае было небольшое осложнение. Дрейпер хотел жить в гостинице, и матери пришлось наняться туда горничной и сделать так, чтобы за ней закрепили нужный этаж. Она справилась. Мать — умная женщина.

— Они ввели это в обычай!

— Не стоит так волноваться, Фуллер. Они не первые. Хотя их предшественники, как правило, бывали отравителями. А один — может, помните — был вечным мужем, который топил своих жен в ванне. На этот раз в привычную схему внесено некоторое разнообразие.

Фуллер поглядел на Маркуса с невольным уважением. Ничего не поделаешь, подумал он; надо признать, что котелок у него варит неплохо.

— Скажите мне одну вещь, — попросил Фуллер. — Только честно.

— Честность — мой девиз.

— Вы подозревали миссис Гримм с самого начала. Это ясно. А Долли Дрейпер вы тоже подозревали?

— Да.

— Почему?

— Потому что в ней есть зло.

— Бросьте. Откуда вы могли это знать?

— Мне сказала об этом женщина по имени Лукреция Бриджес. Для всех остальных она была бедной крошкой, лапочкой, славной малюткой Долли. Но не для миссис Бриджес. И знаете, почему? Потому что люди хорошо понимают себе подобных, и рыбак рыбака видит издалека.

— Если вас интересует мое мнение, то это полная чепуха.

— Тем не менее, — откликнулся Маркус, — мне бы очень хотелось знать, что было в супе у старого Уинстона.