Истории, рассказанные шепотом. Из коллекции Альфреда Хичкока

Уильям Ф. Нолан СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ С МИСТЕРОМ ПРЮЙНОМ

Прежде чем она успела закричать, его рука зажала ей рот. Ухмыляясь, он ударил ее коленом в живот и быстро отступил, дав ей упасть на пол у его ног. Он смотрел, как она корчится, пытаясь вдохнуть.

«Ну прямо рыба, вынутая из воды, — подумал он, — самая настоящая рыба».

Он снял голубую форменную фуражку и стер пот с кожаного околыша. Жарко. Фу как жарко. Он взглянул на упавшую девушку. Она каталась по полу, натыкаясь на мебель, судорожно ловя ртом воздух. Пока не отдышится, закричать она не сможет, а к тому времени…

Он пересек маленькую гостиную и открыл черную сумку с инструментами, которая лежала на стуле. Помедлив, снова взглянул на девушку.

— Для тебя, — сказал он, улыбаясь через плечо. — Только для тебя.

Он неторопливо вынул из сумки охотничий нож с длинным лезвием и поднял его так, чтобы она увидела.

Она издавала короткие всхлипы; глаза ее выкатились, а рот открывался и закрывался, хватая воздух.

«И вовсе ты не красивая, — подумал он, направляясь к ней с ножом. — Симпатичная, но не красивая. Красивые женщины не должны умирать. Красота — это редкость. Ее надо беречь. А ты…»

Он встал над ней, глядя вниз. Лицо красное, опухшее. Губы без помады. Даже и не симпатичная. Она разочаровала его, уже когда открыла дверь. Если бы она была красивой, он сказал бы, что ошибся, и двинулся бы дальше, в следующую квартиру. Но она была пустым местом. Бигуди в волосах. Фартук. Пустое место.

Он опустился на колени, поймал ее и притянул к себе.

— Не бойся, — прошептал он. — Все будет очень быстро.

Он так и не перестал улыбаться.

— К вам некий мистер Прюйн, сэр. Говорит, пришел насчет дела Слоун.

— Ведите его сюда, — сказал лейтенант Норман Бендикс. Он вздохнул и устало откинулся на спинку вращающегося стула.

«Черт, — подумал он, — еще один. Да мой четырехлетний сынишка и тот придумал бы байку позанятней. Например: «Я заколол ее насмерть твоей шариковой ручкой, папа». Чушь!»

За пятнадцать лет работы в полиции он перевидал десятки придурков, которые «признавались» ему в нераскрытых преступлениях, прочтя о них в газетах. Хотя один раз Бендиксу повезло. Оказалось, малый говорил правду. Все факты совпали. Урод. Обычно убийцы не приходят в полицию, чтобы объяснить, как они все провернули. Как правило, сюда тянет людей со взбудораженным воображением, а чаще всего еще и поддавших. Дело Слоун — типичный пример. Уже пять «признаний». Пятеро идиотов.

Марсия Слоун. Двадцати семи лет. Домохозяйка. Убита в своей квартире. Средь бела дня. Горло перерезано. Ни мотива. Ни следов. Муж на работе. Никто никого не видел. В общем, следствие в тупике.

Бендикс выругался. «Черт подери репортеров! Подонки. Им лишь бы кровь расплескать на первой полосе. Уйма кровавых подробностей. Кроме самых мелких, — подумал Бендикс, — тех, что важнее всего. Слава богу, до них-то они не докопались. Им не известно, что у этой девицы Слоун ровно двадцать одна ножевая рана на теле, не считая перерезанной глотки; что на животе у нее огромный синяк. Перед смертью ее ударили, и очень сильно. Мелкие детали — их может знать только убийца. И что же происходит? Полдюжины чокнутых бегут сюда «признаваться», а он, видите ли, слушай. Нашли дурачка. А впрочем, кому-то же надо это делать — так что не жалуйся, Норман. Тяни лямку».

Лейтенант Норман Бендикс вытряхнул из пачки сигарету, закурил и увидел, как открывается дверь в его кабинет.

— Вот он, лейтенант.

Бендикс сцепил руки и подался вперед, облокотившись на стол. Сигарета задвигалась вместе с его губами.

— Входите, мистер Прюйн, входите.

Маленький лысый человечек неловко застыл перед столом, нервно улыбаясь и теребя в руках серую фетровую шляпу.

«Лет тридцать с хвостиком, — подумал Бендикс. — Живет, наверное, затворником. Один в небольшой квартирке. Увлечений нет. Много думает. Этим и говорить не обязательно. Я их за милю вижу».

— Вы тот, с кем я могу поговорить об убийстве? — спросил человечек. У него был высокий, неуверенный голос. Глаза за очками в толстой оправе быстро моргали.

— Тот самый, мистер Прюйн. Моя фамилия Бендикс. Лейтенант Бендикс. Не угодно ли присесть? — Бендикс кивнул на кожаный стул.

— Прюйн. Как читается, так и пишется, — сказал лысый человечек. — А то, знаете, часто неправильно произносят. Необычное имя. Но так уж меня зовут — Прюйн. Эмери Т. Прюйн. — Он сел.

— Итак, мистер Прюйн, — Бендикс тщательно выговорил имя, — я вас слушаю.

— Ох… надеюсь, что мне нужны именно вы. Я просто не смогу повторить это кому-нибудь еще. Ненавижу пересказывать одно и то же. — Он поморгал на Бендикса.

— Честное слово, я тот, кто вам нужен. А теперь прошу вас, начинайте.

«Никуда не денешься, — подумал Бендикс, — придется слушать твой бред. Чего в моем кабинете не хватает, так это кушетки для пациентов». Он предложил человечку сигарету.

— Нет-нет. Спасибо, лейтенант. Не курю.

«И не убиваешь тоже, — мысленно добавил Бендикс. — Все, что ты умеешь, Моргунчик, — это читать газеты».

— Скажите, лейтенант, у полиции и впрямь нет никаких зацепок по этому делу?

— Так пишут репортеры. Они располагают фактами, мистер Прюйн.

— Да. Я видел публикации… интересно ведь читать про свою работу. — Он сделал паузу, чтобы поправить очки. — Хочу уверить вас с самого начала, что я действительно преступник. Это убийство на моей совести.

Бендикс кивнул. «О’кей, Моргунчик, я поражен до глубины души».

— Я… э… может, вы хотите записать мой рассказ на пленку или еще как-нибудь…

Бендикс улыбнулся:

— Офицер Барнхарт зафиксирует все, что вы скажете. Научился стенографировать еще в школе, правда, Пит?

Барнхарт ответил ему ухмылкой с другого конца комнаты.

Эмери Прюйн тревожно оглянулся через плечо на сидящего у двери полисмена.

— Ох, — вздохнул он, — а я и не заметил, что офицер остался. Я думал, он… ушел.

— Он будет вести себя тихо, — успокоил его Бендикс, выпуская облако бледно-сизого табачного дыма. — Так я жду вашего рассказа, мистер Прюйн.

— Конечно. Да-да. Ну… я знаю, что с виду не похож на убийцу, лейтенант Бендикс, однако… — он слегка покашлял, — однако мы редко выглядим такими, какие мы на самом деле. В конце концов, убийцы похожи на обычных людей.

Бендикс подавил зевок. «И почему эти шизики выбирают для своих излияний именно вечера? До чего же хочется есть. Надо подстегнуть этого типа, а то с ним до утра просидишь. Вот опоздаю на ужин, и Элен опять закатит скандал. Ладно — будем задавать наводящие вопросы».

— Как вы попали в квартиру к миссис Слоун?

— Обычная хитрость, — с робкой улыбкой сказал Прюйн. Он наклонился поближе к столу. — Я прикинулся телевизионщиком.

— Вы имеете в виду, мастером по ремонту?

— Нет-нет. Тогда меня вряд ли пустили бы, потому что я ведь не знал, вызывала ли миссис Слоун мастера по ремонту. Нет, я притворился служащим телефирмы. Сказал миссис Слоун, что ее фамилия была выбрана наугад вместе с несколькими другими для бесплатной установки конвертера.

— Какого конвертера?

— Преобразователя, который превращает черно-белый телевизор в цветной. Я читал, что такие бывают.

— Понятно. И она вас впустила?

— Да. Она очень обрадовалась, что ей так повезло, и тараторила без умолку. Знаете, как водится у женщин.

Бендикс кивнул.

— Пригласила меня зайти, сказала, что муж будет в восторге, когда вернется домой и узнает, что она выиграла. Устроим-де ему сюрприз. — Прюйн улыбнулся. — Ну, я и вошел вместе с сумкой, в голубой форме и фуражке, которую купил за день до того. Ах да — вам, наверное, нужны название и адрес магазина, чтобы проверить…

— Пока это не обязательно, — прервал его Бендикс. — Сначала расскажите нам о преступлении. А детали уточнить успеем.

— Ну что ж, хорошо. Я просто подумал… ну, я положил сумку и…

— Сумку?

— Да. У меня там гаечный ключ и всякое такое.

— Зачем?

— Использовать как орудия убийства, — помаргивая и улыбаясь, сказал Прюйн. — Мне нравится носить эту сумку с собой и выбирать из нее то, что подходит.

— О чем это вы?

— Каждый человек — личность. И я выбираю инструмент, который, по моему мнению, лучше всего к этой личности подходит. Люди-то все разные.

— Тогда… — Бендикс посмотрел в глаза человечка за толстыми стеклами. — Получается, что вы убивали и до этого?

— Конечно, лейтенант. До миссис Слоун — еще пятерых. Пять женщин.

— А почему вы пришли в полицию только теперь? Почему не признались раньше?

— Потому что не хотел. Тогда моя цель еще не была достигнута.

— Какая цель?

— Ровно шестеро. Я с самого начала решил убить шестерых женщин, а потом сдаться. Что и сделал. У всякого должна быть своя цель в жизни. Моей было совершить шесть убийств.

— Понятно. Итак, вернемся к миссис Слоун. Что случилось после того, как она вас впустила?

— Я поставил сумку и подошел к ней.

— Где была она?

— Посреди комнаты, смотрела на меня. Улыбалась. Весьма дружелюбно. Спрашивала, как работает конвертер. Ничего не подозревала. До тех пор, пока…

— Пока что, мистер Прюйн?

— Пока не заметила, что я не отвечаю. Я просто стоял перед ней, улыбался и не говорил ни слова.

— И что сделала она?

— Занервничала. Перестала улыбаться. Спросила, почему я не занимаюсь телевизором. Но я молчал и смотрел, как у нее в глазах растет страх. — Человечек выдержал паузу; на лбу у него выступил пот, он тяжело задышал. — Очень приятно видеть страх во взгляде женщины, лейтенант, это чудесное зрелище.

— Продолжайте.

— Когда она достигла определенной точки, я понял, что она сейчас закричит. И чтобы не допустить этого, я зажал ей рот рукой и ударил ее коленом.

Бендикс резко втянул в себя воздух.

— Что вы сказали?

— Я говорю, что ударил ее коленом… в живот… чтобы у нее перехватило дыхание. Иначе она могла закричать.

Бендикс быстро затушил сигарету. «Возможно, — подумал он, — возможно…»

— И что потом, мистер Прюйн?

— Потом я подошел к сумке и выбрал нож. С длинным лезвием. Хорошая сталь. Потом вернулся к миссис Слоун и перерезал ей горло. Это было замечательно. Цель поставлена и достигнута.

— И это все? — спросил Бендикс.

«Если сейчас он скажет про двадцать одну рану, то это он и есть, — подумал Бендикс. — Про удар в живот он мог придумать и сам — бывают такие совпадения. Но если он скажет про раны…»

— Нет-нет, еще не все. Потом я перевернул ее и оставил свой фирменный знак.

— Какой фирменный знак?

Человечек в толстых очках робко улыбнулся.

— Что-то вроде клейма или знака Зорро, — пояснил он. — Мои инициалы. У нее на спине. «Э. Т. П.» — Эмери Т. Прюйн.

Бендикс откинулся на спинку стула, вздохнул и закурил новую сигарету.

— Потом я отрезал уши, — горделиво сказал Прюйн. — Для своей коллекции. Теперь у меня уже шесть пар.

— С собой их, наверное, не захватили?

— О нет, лейтенант. Я их держу дома, в железном ящичке, — в моем антикварном столе красного дерева.

— И на этом конец, значит?

— Да-да, конец. Когда я отрезал уши, я ушел оттуда прямо домой. Это было три дня назад. Я устроил свои дела, привел все в порядок и явился сюда, к вам. Я готов сесть в тюрьму.

— С тюрьмой придется обождать, мистер Прюйн.

— То есть как это, лейтенант? — Нижняя губа Эмери Прюйна задрожала. Он поднялся. — Я… не понимаю.

— Пока вы можете идти домой. Возвращайтесь утром. Часикам к восьми. Тогда уточним детали — название магазина одежды и прочее. А там поглядим.

— Но я… я…

— Спокойной ночи, мистер Прюйн. Офицер Барнхарт проводит вас к выходу.

Со своего места Норману Бендиксу было видно, как две фигуры удаляются по узкому коридору.

«Странный случай, — подумал он, — действительно странный».

Он вывел свой «форд» с полицейской стоянки и аккуратно выехал на оживленную вечернюю улицу.

Как легко все прошло! Очень легко и приятно. Чудесная была идея — сунуть голову прямо в львиную пасть! Это почти так же весело, как резать ножом. А его упоминание насчет удара в живот — опасно, но до чего здорово! Он вспомнил выражение лица полицейского в тот критический момент. Восхитительно!

Эмери Прюйн улыбался, сидя за рулем. А сколько еще радостей впереди! Гораздо, гораздо больше…