История Авиации 2001 05

"Утконосы" вступают в строй

К концу 1974 г. иркутский завод дал первые полсотни МиГ-27, необходимые для комплектования одного авиаполка. В отличие от обычной практики, когда перевооружение велось постепенно, с поэскадрильным переходом частей на новый тип, что упрощало работу предприятиям МАП и позволяло не снимать полки с боевого дежурства, было принято решение разом перевести на новый самолет целый полк, с тем, чтобы на его базе в полном объеме провести войсковые испытания. В их ходе предстояло оценить эксплуатационную пригодность машины, собрать необходимую статистику по надежности самолета, систем и оборудования в повседневной работе, выявить особенности в обслуживании, недоработки и конструктивно-производственные недостатки (ответственность за КПН возлагалась на разработчика и завод-производитель, а предыдущие этапы доводки самолета обычно все их не искореняли — опыт и квалификация испытательных бригад, работавших в тесной связи с конструкторами и способных на месте устранять дефекты, были существенно выше среднего уровня строевого состава, и сложившаяся процедура войсковых испытаний как раз была направлена на «отлов» КПН с принятием мер промышленностью — доработками конструкции, изменениями в серии и изменением регламента эксплуатации). Параллельно отрабатывались организационные мероприятия при работе с новой техникой — методики подготовки, штаты, нормативы и наряды сил на обслуживание, проводился хронометраж операций с выявлением «узких мест».

Войсковые испытания МиГ-27 проводились на базе 722-го АПИБ. Выбор обосновывался освоенностью в полку близкого по типу МиГ-23БН, притом летчики и техники имели наибольший в ВВС опыт работы на истребителе-бомбардировщике. что облегчало переход на сходный по конструкции и эксплуатационным особенностям новый самолет. В полку сохранилась развернутая для МиГ-23БН учебная база, классы которой, обновив соответственно МиГ-27, можно было использовать при переучивании.

722-му АПИБ отводилась роль лидерного в эксплуатации МиГ-27. При намечавшемся массовом поступлении МиГ-27 в ВВС. его опережающее использование полком позволяло не только оперативно выявлять дефекты, но и в повседневной работе нарабатывать опыт и навыки для других частей, которые вслед за лидером переходили на новую машину, используя Смуровьево как базу для стажировки. Естественно, войсковые испытания (по существу, опытная эксплуатация в строю) предъявляли повышенные требования к летчикам по техсоставу, и тут положительно сказывалось знакомство с предшественником — МиГ-23БН.

Переучивание личного состава 722-го полка проводилось не только в липецком 4-м ЦБП и ПЛС, но и собственной учебной базе. Летчики и техники командировались на завод, в агрегатных и сборочных цехах вплотную знакомясь с конструкцией и получая наставления от заводских испытателей.

По времени начало войсковых испытаний МиГ-27 совпало с наступлением нового, 1975 года. Календарное совпадение было случайным — обычный учебный год в частях начинался и завершался осенью, с прохождением итоговой проверки. Перевооружение полка на МиГ-27 осуществлялось по полному штату, с получением всех самолетов в течении месяца. Решением МАП и ВВС переброска самолетов с завода проводилась не обычным «своим ходом», а доставкой Ан-22 силами ВТА. Причинами тому были не столько желание сберечь десяток часов ресурса, но отсутствие летчиков-перегонщиков — полковые летчики еще не имели требуемого допуска, а заводские испытатели были загружены облетом сдаваемых МиГ-27, «гоня серию», и их отвлечение в многодневные перелеты и командировки грозило срывом планов. Кроме того, первые серийные машины обычно имели множество дефектов, из-за чего для МиГ- 23М уже устоялась практика полной переборки принимаемых полками самолетов — полученные «МиГи» на месте расстыковывали, проверяли агрегаты и системы и, собрав, вновь облетывали (согласно принятому порядку, завод после подписания Акта о приемке нес ответственность за самолет только до его первой посадки в части). Лишь после этого самолет становился в строй. Решение о доставке МиГ-27 уже в разобранном виде экономило силы и время техсостава, на месте занимавшегося только отладкой и сборкой.

Техники, проходившие стажировку в Иркутске, занимались приемкой и загрузкой машин на заводской ЛИС. Дома для их встречи и сборки была готова группа из 10–12 человек полкового техсостава и заводская бригада. Для выгрузки привлекались еще 15–18 человек под началом инженера полка или начальника ТЭЧ, встречавших Ан-22. Выгрузка первых комплектов, включавших расстыкованный фюзеляж, хвостовую часть на тележке, ложементы с консолями и стабилизатором, щитки, отдельные агрегаты, ЗИП и множество ящиков с инструментом, аппаратурой и средствами

обслуживания, продолжалась заполночь, занимая у аэродромной команды по 10–12 часов. Затем, освоившись, МиГи стали принимать за 3–4 часа. Всего полк получил 43 МиГ-27 — больше штатного количества в 40 машин (по 12 в каждой из трех эскадрилий и еще четыре в звене управления). Три самолета были добавлены с учетом обеспечения войсковых испытаний, чтобы избежать сбоев на случай выхода техники из строя или других непредвиденных обстоятельств, включая летные происшествия. Учебно-боевые «спарки» в 722-м АПИБ были получены еще вместе с МиГ-23БН, причем последние передавать в другие части не торопились, сохраняя на период освоения новой техники, и только с полным переходом на МиГ-27 отогнали за Урал.

Первые десять МиГ-27 собирали в ТЭЧ полка вместе с заводской бригадой, остальные — своими силами. Стыковался фюзеляж, навешивались консоли и стабилизатор, щитки шасси и МРК-30М, отлаживались системы, расконсервировался и опробовался двигатель и, наконец, подвешивались держатели вооружения и проверялось оборудование. Вся сборка занимала три дня. Самолеты преподнесли массу сюрпризов, будучи откровенно «сырыми» даже для установочной партии. Практически полковая приемка заменяла собой заводских военпредов и техконтроль: на трех самолетах не работал МРК-30М, трубопроводы четырех машин имели потертости и касания о каркас, на семи были неправильно собраны основные колеса, у шести — не закрывались фонари и на девяти стояли неработающие генераторы. САУ была разрегулирована на всех без исключения МиГ-27!

Тем не менее, все дефекты удалось устранить на месте и уже через девять дней после доставки первый МиГ-27 поднялся в воздух. Облеты поначалу проводились заводскими испытателями, затем к ним подключились летчики полка (несмотря на отсутствие в части пилотажного тренажера). Все 43 самолета были подготовлены в срок и облетаны по 10-часовой программе без каких-либо происшествий по вине личного состава. Впрочем, МиГ- 27 имел свои особенности в пилотировании, отличные от вывозных «спарок» и МиГ-23БН, что не исключало ошибок со стороны летчиков. При всей преемственности, новый самолет был тяжелее, что требовало на посадочной глиссаде скорость держать выше во избежание просадки. В сочетании с «избыточно хорошим» обзором, дававшим эффект близости бетонки, это часто приводило к высокому выравниванию и посадке с перелетом. В переучивании пришлось делать особый упор на расчете посадочного маневра: вырабатывая навык, летчики подряд выполняли по 3–4 захода без касания полосы, уходя на второй круг с высоты выравнивания, чем экономилось и время, и ресурс (руление и повторный взлет отнимали 15–20 минут, а каждая посадка вызывала изрядные перегрузки конструкции).

Следом за 722-м АПИБ к освоению МиГ- 27 приступил 642-й АПИБ. Переход на новый истребитель-бомбардировщик и в Смуравьево, и в Вознесенске проходил без особых проблем и легче, чем в свое время переучивание на МиГ-23БН. Все же положительно сказывались полученные на «двадцать третьих» навыки, да и в конструкции МиГ-27 был учтен опыт эксплуатации предшественников — как МиГ-23БН, так и МиГ-23М, «торивших дорогу» со всеми трудностями и проблемами новизны. Строевая эксплуатация «двадцать третьих» массово началась двумя годами раньше и к приходу МиГ-27 значительная часть дефектов и «узких мест» машин, имевших много общих агрегатов и систем, были изжиты, а эксплуатационная пригодность и характеристики к 1975 г. доведены до вполне приемлемых (особенно на фоне первых МиГ- 23, о которых буквально с содроганием вспоминали и летчики, и техники). Как отмечалось в отчете «Опыт начального периода эксплуатации самолета МиГ-27», даже «стенды для технических классов МиГ-27 значительно лучше, чем для МиГ-23М».

Общее отношение к МиГ-27 было уважительным — самолет показал себя машиной, отлично подходившей для отведенных ему задач. Требованиям наилучшим образом отвечали и компоновка, и вооружение, и оборудование. Особую признательность вызывал отличный обзор, способствовавший простоте ориентирования и поиска целей: даже для взгляда вниз хватало небольшого крена (на МиГ-21 и Су-7, кроме носа, ничего толком видно не было и, чтобы осмотреться, летчики иногда выполняли полубочку, переворачивая самолет).

Летчик-испытатель А.В.Федотов делится опытом пилотирования со строевыми лётчиками. На фото слева запечатлена линейка МиГ-27 122-то АПИБ на полигоне Лунинец.

Новая машина привлекала летчиков простотой пилотирования, маневренными качествами и хорошей динамикой — самолет вдвое более тяжелый, чем МиГ-21, стремительно уходил в небо сразу после отрыва и энергично набирал высоту. Заправленный «под пробку» МиГ-27 даже с двумя тоннами бомб через 2,5 минуты после начала разбега оказывался на высоте 3000 м. С освоением ПрНК и боевого применения стала очевидной и возросшая «на голову» эффективность — в вылетах на полигоны и первых же учениях ощущалось, что МиГ-27 — действительно машина нового поколения и по возможностям, и по боевой отдаче.

МиГ-27 позволял выполнять почти все фигуры простого и сложного пилотажа, для чего оптимальным считалось положение крыла 45°, при котором ограничения были минимальными, а перегрузка могла доходить до 7 единиц (из-за чего стреловидность 45° так и звали «маневренной»). Пилотаж мог выполняться и с большинством вариантов подвески, включая предельную по загрузке — с четырьмя тоннами бомб или полным снаряжением «сотками» МБД, перечень маневров ограничивался горками, пикированием, виражами и разворотами с перегрузкой до 5,5. Такие же ограничения на маневрирование оговаривались и для «скоростной» стреловидности 72°, по условиям предупреждения сваливания.

Годичные войсковые испытания МиГ-27 в 722-м АПИБ завершились к началу 1976 г. с налетом 1130 часов. Вместе с 642-м АПИБ налет МиГ-27 в ВВС составил 2300 часов. Работа лидерного полка дала богатый опыт. Самолет показал себя удачной и надежной машиной, однако не лишенной «детских болезней «и недостатков (на выявление которых и была направлена опытная эксплуатация). Отмечалось, что большинство их относилось к КПН, из-за которых отказ в воздухе приходился на 50 часов налета, а всякого рода неисправности на земле — на 2,8 часа наработки (по всем системам). Всего за год, с января 1975 по январь 1976 г., имели место 46 отказов в полете и 800 — на земле, с преобладанием неисправностей бортового оборудования и вооружения, Их максимум, в полном соответствии с теорией надежности, пришелся на начало массовой эксплуатации весной и резко, вдвое, упал к осени, когда машина была лучше освоена, а системы — доработаны.

МиГ-27 из состава 722-м АПИБ.

Авиабаза Смуравьево, середина 70-х гг. Истребитель-бомбардировщик несёт на подкрыльевых пилонах УР класса «воздух-поверхность» Х-23, а на подфюзеляжных — УР класса «воздух-воздух» Р-ЗС с ИК ГСН.

МиГ-27 из состава 722-м АПИБ. Авиабаза Вознесенск, середина 70-х гг. Истребитель-бомбардировщик несёт шесть фугасных бомб ФАБ-500.

МиГ-27 с бортовым № 51 входил в первую партию истребителей-бомбардировщиков данного типа, полученных 722-м АПИБ. Обратите внимание на вырез в бронеплите, сохранившийся с МиГ-23БН, эта деталь характерна для МиГ-27 первых серий.

По планеру у машин первых серий часто встречались трещины в сварных швах бака- отсека № 2, разрушения прижимных пластиковых щитков крыла и деталей гребня, встречались трещины по стальному хвостовому коку фюзеляжа. Случались отказы агрегатов и течи по гидросистеме. Наибольшее число дефектов приносила топливная система, где частой была негерметичность крыльевых кессонов по крепежу панелей, фюзеляжных баков и стыков труб, сигналом о чем были заметные грязные потеки керосина. Нередко из-за заедания кинематики створок не выпускался тормозной парашют, отказывал МРК-30М, но подлинным бичом стал массовый односторонний износ покрышек основных колес — развал делал свое дело, при посадке колеса касались бетонки наружной «щекой» и истирались по боку уже после пары десятков посадок. Чтобы колеса служили дольше, их меняли местами, перебрасывая истертой стороной наружу. Избавить самолет от этого недостатка полностью не удалось и проблему частично решили переходом на новые усиленные покрышки КТ- 163 из износостойкой резины.

По двигателю Р29Б-300 за первые два года эксплуатации МиГ-27 зафиксировали 157 неисправностей (всего 4,4 % замечаний по самолету в целом), в полете случилось 11 из них. Наибольшее количество дефектов относилось к топливной системе, причем в половине случаев она оставалась работоспособной, а барахлил сигнализатор стружки в масле. Более серьезным было разрушение лопаток перепуска воздуха из-за трещин, а едкое масло ВНИИНП-50 разрушало изоляцию электрожгутов. В то же время наиболее тяжкие последствия повлек «человеческий фактор»: 20 двигателей в полках пришлось заменить «по бестолковости» — из-за попадания всякого мусора и забытых в воздухозаборниках рукавиц, чехлов и фуражек (как оправдывались виноватые, «так и тянет в него что-то положить — удобно, и под рукой»).

Показательными были данные по надежности электрооборудования МиГ-27: отказ в полете приходился на 282,5 часа налета, неисправность на земле — на 45,2 часа работы, что втрое-вчетверо превышало показатели аналогичных систем МиГ-23М в начале его службы — там отказы приходились всего на 80 и 10,3 часа, соответственно. Однако наработка не дотягивала до общих нормативов в 1200 и 60 часов, что было объяснимо на этапе опытной эксплуатации (со временем дефекты «вычерпывались» и положение значительно улучшилось).

Тележка с пакетами съемного оборудования авиационного вооружения, созданный специалистами 722-то АПИБ.

Подвеска ОФАБ-250-270 на МиГ-27 даже с помощью тележки-податчика была делом отнюдь не легким.

В обслуживании МиГ-27 укладывался в общие нормативы. Предварительная подготовка самолета, обеспечивавшая две летных смены, выполнялась группой из 11 человек: техник и механик, закрепленные за самолетом, и девять специалистов из групп обслуживания по вооружению, оборудованию и РЭО. Подготовка одного самолета занимала 2 часа и 10 минут, всю эскадрилью, за счет параллельной работы, удавалось подготовить за 6 часов. Предполетная подготовка зависела, в основном, от варианта снаряжения боеприпасами: если при подвеске пары ракет Р-ЗС или X- 23 хватало и часа (вместе с запуском и выруливанием), то загрузка 18 стокилограммовых бомб требовала полтора часа, а шести «пяти соток» — без малого двух часов, из которых на саму подвеску тратилось 45 минут.

Больше всего на времени подготовки МиГ-27 сказывалась длительная проверка систем под током, занимавшая полчаса перед вылетом, и большое количество проверок со специальной контрольной аппаратурой, которая придавалась «в россыпи» и ее приходилось носить от самолета к самолету. Особенно требовательной была инерциальная курсовертикаль ИКВ-1, без которой невозможна была работа ПрНК. Чтобы выпустить самолет, требовалось выставить ИКВ-1 в рабочее состояние перед самым полетом и сразу после этого требовалось запустить двигатель. Если цикл подготовки срывался или выпуск откладывался, нужно было 15 минут ждать полной остановки гироскопов ИКВ. а затем повторять выставку. Капризная система считалась слабым местом самолета, «в значительной мере регламентируя боеготовность частей, вооруженных МиГ-27».

Целый ворох претензий вызвало состояние дел по вооружению — много рекламаций предъявлялось по отказам держателей, неисправностям цепей управления и арматуры, но особенно ущербным оставался вопрос снаряжения самолета боеприпасами. Сами держатели имели несовершенную конструкцию и не отвечали требованиям унификации — разные типы бомб, блоков и пусковых устройств требовали «индивидуального подхода» с перестановкой упоров и подготовкой замков. Тележки-податчики для боеприпасов были крайне неудобны в работе, тяжелы и ненадежны. Для ракет, блоков и бомб разных калибров служили свои комплекты ложементов, переставлявшихся под каждый вариант загрузки с подгонкой и откручиванием дюжины болтов, причем свои ложементы предназначались под разные места подвески. Громоздкие «тачанки» с гидроподъемником толком не удавалось подкатить под самолет (мешало шасси), из-за чего тросы лебедок шли косо, грозя срывом бомбы.

Сама комплектация средствами обслуживания, мягко говоря, уступала требованиям — боевой полк получал тележки для бомб из расчета одна на десять самолетов (что, как отмечалось, «не позволяет одновременно снабжать боеприпасами даже два рядом стоящих самолета»). Оружейникам приходилось довольствоваться дедовскими методами — таскать тележки с бомбами и вручную цеплять их на держатели, впрягаясь втроем-впятером. При подвеске варианта шести «пятисоток» подготовка эскадрильи МиГ-27 для вылета по тревоге занимала 3 ч. 15 мин.! Для комплексной проверки бортового оборудования в полку своими силами разработали и изготовили образцы тележек с контейнерами СЛИК (спецлаборатория инструментального контроля), на которых группировалась КПА разных групп обслуживания. Соорудили и универсальную тележку для вооружения, но проблемы это не решило — самоделки так и остались единичными.

Стрельбы, бомбометания и пуски ракет выполнялись на окружных полигонах где оборудовались мишенные поля и обстановка, соответствующая типовым целям — складам, аэродромам с самолетными стоянками, огневым позициям и транспортным колоннам. Мишенями служили старые машины, списанные танки, выложенные из бревен или обозначенные на земле сооружения. Часто натурные объекты заменяли меловые круги и кресты, хорошо заметные и позволявшие тут же оценить точность нападения (разрывы «соток» среди бронетехники видимых повреждений не давали, как и стрельба из пушки и блоков НАР, решетивших мишени, но совершенно неразличимых с воздуха).

Возможность использования автоматического и директорного режима ПрНК упрощала пилотирование на малых высотах. Когда САУ вела самолет «в автомате», стабилизируя его по курсу, сносу и высоте, летчик мог все внимание уделить поиску ориентиров и целей, отвлекаясь разве что для контроля приборов и скорости (ее нужно было подбирать оборотами двигателя). Полет мог программироваться заранее с помощью «зашитого» в память ЦВМ маршрута с шестью поворотными точками (они же могли служить целями) и данных о состоянии атмосферы. При ручном управлении и выполнении маневров помогал директорный режим: стрелка на приборной доске постоянно указывала направление на цель, а рядом в окошке высвечивалось удаление до нее. На маршруте можно было маскироваться за складками местности, огибая холмы и ныряя в лощины — указания стрелки-азимута обеспечивали выход к месту с удобной стороны. А уменьшавшиеся показания счетчика дальности говорили о приближении цели. Для отворота на свой аэродром (или один из четырех запасных) из любого пункта маршрута достаточно было нажать кнопку «Возврат», указав желаемый аэродром, и система вела самолет домой по кратчайшему пути. Обнуление счетчика значило — цель рядом, летчик выполнял подскок, мгновенно осматривался и атаковал. Атаку можно было повторить, причем система, во избежание шаблонности, автоматически выводила самолет на цель с другого направления, перпендикулярного линии пути.

День полетов в Смуравьево. На сниммке запечатлены МиГ-27 из 2-й эскадрильи 722-го АПИБ. Самолеты полка несли желтые номера с черным кантом.

По цели, закрытой облаками, можно было использовать навигационный бомбардировочный режим «НАВ-Б». Для этого положение объекта атаки вводилось в память комплекса, а для повышения точности на маршруте выполнялась коррекция по маякам РСБН, обеспечивавшая попадание в 200-м круг. Тот же метод служил для нанесения удара спецбоеприпасами, дававшими площадное накрытие — мощность ядерной бомбы компенсировала погрешности сброса.

Предварительно выбирая род оружия. Летчик устанавливал его на галетном переключателе: СБ — спецбомбы (ядерные бомбы); Б — обычные бомбы; НРС — неуправляемые ракеты из блоков; С-24 — тяжелые НАР С-24; УР — управляемые ракеты; НОК — подвижные пушечные установки СППУ; С+Б ПРОГР. — комбинированное применение двух видов оружия в одной атаке. Прицельное бомбометание отрабатывали с разных видов маневра: с горизонтального полета, с прицеливанием по вынесенному ориентиру, с пикирования и с кабрирования с углами до 45°.

Чаще всего летчики тренировались в бомбометании практическими бомбами П-50-75 или с малых высот при штурмовках использовали так называемые «штурмовые» П-5011) с тормозным устройством. Практические бомбы с небольшим разрывным зарядом были дешевле и, главное, легче и удобнее в обращении, чем массивные фугаски. Для лучшей заметности на траектории они несли трассер, а яркое оранжевое облако на месте взрыва (или факел у штурмовых бомб) держалось с полминуты и хорошо различалось даже с десятикилометрового расстояния. Их использование чередовалось с боевыми боеприпасами, обычно осколочно-фугасными ОФАБ- 100–120 (реже, ФАБ-250 и «пятисотками» различных типов). Использование мощных бомб обеспечивало под держание навыков не только летчиков (загруженная бомбами машина отличалась в пилотировании и построении боевого захода), но и группе вооружения, готовившей боеприпасы.

Бомбить с МиГ-27 можно было в «экономном» режиме, в каждом заходе сбрасывая груз только с одной точки подвески, половиной комплекта с повторным ударом или сбросом всех бомб разом в одной атаке. Сброс система производила в предусмотренном «шахматном» порядке (слева-справа, спереди-сзади), сохраняя центровку самолета. При ударах по точечным целям, требовавшим плотного накрытия, бомбы сходили одна за другой с минимальными интервалами и вся разгрузка занимала 0,8 сек; если же требовалось атаковать протяженный объект (колонну или аэродромную ВПП), «посыпая» его бомбами, задавались увеличенные до четверти секунды интервала и сход бомб длился до 2 сек (за это время самолет пролетал 400–500 м). Сброс содержимого из осколочных бомб или мин из КМГУ осуществлялся по 15-секундной программе, накрывая большую площадь.

Стрельбы из пушки были достаточно частыми в упражнениях КПБ, но всегда впечатляющими для самих летчиков — раскатистый громовой удар очереди, в секунду выбрасывающей сотню снарядов, и пронизывающая машину дрожь отдачи вызывали ни с чем не сравнимое чувство находящейся в руках мощи и силы. Не меньше впечатлял и вид работы «шестистволки» со стороны: ведущий огонь самолет на несколько мгновений окутывался облаком пламени, из которого к земле тянулся огненный ливень. Обычно в лентах чередовались по два снаряда ОФЗ через один БР, но на показательных стрельбах каждый четвертый-пятый снаряд шел с трассером. Огонь можно было вести в ручном режиме, с прицеливанием по неподвижной сетке прицела «на глаз» (такая стрельба носила название «заградительно-освободительной»). В автоматическом режиме, включавшемся нажатием кнопки «ЛД, АСП, АТАКА», использовался ПрНК-23. Он выдавал на прицел необходимые поправки и упреждения, а прицеливание осуществлялось наложением на цель подвижной прицельной марки С-17ВГ, на котором высвечивались текущая дальность до объекта атаки и сектор эффективной дальности (начала и окончания стрельбы). В отличие от других машин, на ручке управления МиГ-27 была смонтирована вторая боевая кнопка, специально для пушки. Самими летчиками стрельба из пушки считалась более привлекательной, чем бомбометание или пуск НАР, разрывы которых ложились уже за самолетом, на выходе из атаки, и сверху затем наблюдались, в лучшем случае, как пыльные облачка. Пушка давала результат ощутимый и зримый: сразу за «всплыванием» прицельной марки снаряды ложились практически туда, куда была наложена метка. Благодаря отменной баллистике и высокой скорострельности можно было видеть, как первые снаряды очереди впиваются в мишень. Затем приходилось брать ручку на себя, и основная масса залпа ложилась в цель, на долю секунды отставая от выходящего из пикирования самолета. Вывод обычно выполнялся с отворотом в сторону, уходя от осколков и рикошета собственных снарядов.

Короткой 40-патронной очередью пушка в десятые доли секунды посылала в цель 16- килограммовый залп. Внизу оставались взрытые очередями в земле траншеи, иссеченные доски построек и смятые «коробочки» зияющих дырами мишеней — БТР и БМП, броню которых снаряды прошивали насквозь. Списанные грузовики и самолеты служили мишенями реже — полукилограммовые снаряды просто рвали их в клочья и тех хватало едва на несколько атак.

АПА буксирует МиГ-27 на старт.

Учебная стрельба НАР типа С-5 и С-8 велась обычно с небольшим расходом ракет. Блоки снаряжались двумя-четырьмя снарядами, которые, подобно бомбам, можно было пускать разом или половиной комплекта. Наибольшим уважением пользовались тяжелые С-24 «Буран», этот выдающийся боеприпас, находящийся на вооружении с 1961 г. до сих пор не занимает почетное место в арсенале оружия отечественных ВВС. Одним из его достоинств является большая прицельная дальность, что позволяет применять эти «дюбеля» с вдвое больших дистанций, чем «обычные» 80-мм «гвозди» С-8. С-24 комплектовался как механическим ударным взрывателем В-24А, так и неконтактным радиолокационным взрывателем РВ-24 «Жук», значительно повысившим поражающее действие 4000 продуктивных осколков. По поражающему действию БЧ ракеты весом 123 кг не уступала бомбе среднего калибра, обладая при этом хорошей точностью — с дистанции 2500 м опытный летчик укладывал ракеты в десятиметровый круг. Пуск мог выполняться в ручном или автоматическом режиме прицеливания.

Но все имеет свою лицевую и оборотную сторону. Оборотной стороной С-24 был его РДТ, снаряженный порохом рецептуры РСИ- 60, продукты горения которого не только довольно эффективно «глушили» двигатель носителя при стрельбе, но и оставляли густую зеленую копоть на остеклении кабины летчика. Поэтому пуски С-24 с МиГ-27 в учебных целях был запрещен. Для борьбы с этим явлением, по требованию заказчика на снаряды стали устанавливать новые двигатели с ракетными зарядами из небронированного пороха рецептуры БН-К. НАР с такими двигателями получили обозначение С-24Б.

Пуск ракет разрешалось производить с высоты не более 3000 м (для С-24Б ниже 5000 м) в диапазоне скоростей полета 600-1000 км/ч. При этом для предотвращения помпажа двигателя самолета за 3–5 с до пуска ракет ТРД переводился в режим малый газ, а после схода С-24 режим восстанавливался через такой же промежуток времени. При этом эффективная дальность пуска составляла 1500–2500 м.

К эксплуатационным недостаткам по самолету относились прежде всего слабая унификация, требовавшая специального инструмента, и затрудненный доступ ко многим агрегатам. Так, чтобы добраться к топливному фильтру, шарниру крыла или узлам навески щитков, приходилось тратить в 10–15 раз больше времени, чем на саму работу. Для зарядки гидроаккумулятора требовалось снять люк, на котором крепился правый хвостовой бомбовый держатель, отвернув 30 винтов четырех разных типов. Крепеж люков по планеру осуществлялся винтами, замками и болтами 40

разных типоразмеров, не имевших маркировки; их легко было перепугать, после чего в одних местах слишком короткие винты не обеспечивали силовое крепление, а в других — слишком длинные винты выходили внутрь отсеков, грозя смять агрегаты и порвать жгуты. На замену двигателя, включая расстыковку самолета, приходилось затратить 175 человеко-часов или 2–3 дня силами девяти техников и специалистов групп.

Комэск майор А.В.Суббота с лётчиками 3-й эскадрильи 722-го АПИБ.

МиГ-27 из состава 642-го АПИБ на полигоне Лунинец. Пятна подкраски по носовым люкам появились после заедания замков, вынуждавших использовать для их открытия ломик.

С отработкой боевого применения выявились новые проблемы конструкции. Они не ограничивались дефектами собственно вооружения — то и дело после стрельб и пусков ракет самолеты привозили отказы и поломки, особенно по вине мощной пушки, 11-тонную отдачу которой полностью не могли погасить демпферы крепления. Чаще всего страдали электроника и оборудование, залп выбивал предохранители, разрушал фидеры и соединения, обесточивал аппаратуру и оказывался фатальным для прецизионной техники, в лучшем случае заставляя переходить на ручные режимы. Ударной волной сминало створки передней стойки, практически всегда при стрельбе разлетались посадочные фары. На этот случай пришлось ввести уточнения в «Инструкцию летчику» и специальную памятку по подготовке самолета: фары перед вылетом на стрельбу снимались и заменялись заглушками (это занимало 2,5 часа), а при ночных вылетах запрещалась посадка на неосвещенную ВПП. Саму стрельбу рекомендовалось вести не предусмотренными короткими очередями по 75 снарядов с отсечкой (не говоря уже о длинных в 225 или, без остатка. 300 снарядов), а только ограниченными по 30–40 выстрелов, делая пропуск «холостым звеном» в ленте. После пуска управляемых ракет Х-23 всегда вырывалась крышка люка узла централизованной заправки топливом из-за его неправильного крепления на самолете.

В конце января 1976 г. в Смуравьево провели летно-техническую конференцию по обобщению опыта эксплуатации МиГ-27. По мере освоения и накопления опыта самолет заслужил хорошую репутацию — достаточно сказать, что за первые три года службы МиГ-27 в полку не было ни одного летного происшествия и ни одна машина не была потеряна. МиГ-27 массово пошел в ВВС, а 722-й и 642-й АПИБ, вместе с Липецким Центром, стали базовыми для стажировки переучивавшегося летного и технического персонала. 722-й АПИБ и в дальнейшем оставался лидерным по МиГ-27 — с появлением новых модификаций самолета они также направлялись на строевую «обкатку» в Смуравьево, а послужившие машины передавались в другие полки.

НОСТАЛЬГИЯ

Сергей Корж, Геннадий Петров при участии Сергея и Дмитрия Комиссаровых